НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА

(статья на основе тезисов выступления на семинаре 15 февраля 2007 года, который проводила национал–демократическая партия в независимом пресс–центре)

Геополитика занимается исследованием взаимосвязи и взаимообусловленности государственной политики и географического положения страны. Она предполагает, что государственная политика зависит от географического положения страны, изменяется и подправляется географическим положением. Но и географическое положение страны зависит от государственной политики, изменяется ею, и вследствие таких изменений в свою очередь наполняет государственную политику новым содержанием. Если общая география для истории человеческой цивилизации является величиной постоянной, позволяет выстраивать устоявшиеся представления. То государственная политика есть величина переменная, с течением времени она изменяется и наполняется новыми историческими целями и задачами. Тем самым она изменяет и наполняет новыми историческими целями и задачами геополитику.

В современном толковании на Западе государственная политика – не только и не столько военная и дипломатическая политика, на которую делали упор классики концептуальной геополитики прошлого. Государственная политика в современном толковании это в первую очередь стратегическая экономическая и социальная политика, которая определяет военную силу и внешнее влияние государства в мире. Однако в России сейчас господствует устаревшее, военно–дипломатическое понимание государственной политики и геополитики, к тому же вульгарно и крайне упрошено видящее проблемы государственной власти, которые оно связывает исключительно с вопросами текущего управления. Такое положение вещей странно наблюдать в России, в которой были заложены основы современного толкования государственной политики, историческим опытом доказано их определяющее значение для достижения геополитического могущества страны.

Когда говорят о главных мировых геополитических школах, об основополагающих геополитических концепциях этих школ, то указывают исключительно на концепции англичанина Маккиндера, немцев Ратцеля и Хаусхофера, и на американца Мэхэна. То есть на тех теоретиков, кто разрабатывали пути и способы достижения их родными государствами стратегического мирового могущества посредством определённой и целенаправленной государственной политики, отталкиваясь от особенностей географического положения соответственно Англии, Германии и США. При этом забывается, что Россия три столетия являлась одной из ключевых мировых держав, и она начала движение к мировому могуществу вследствие исключительной деятельности царя Петра Великого. Вряд ли в мировой истории найдётся другая страна, на государственную политику которой такое всеохватное воздействие оказало концептуальное стратегическое мышление правителя, как это было в России в случае с Петром Великим. Особенностью его стратегического мышления являлось то, что он впервые в мировой истории напрямую связал государственную политику с целеустремлённым промышленным и социальным развитием, непрерывно осуществляемым государственной властью, и подчинил государственную власть задачам революционного изменения социальных отношений, общественного сознания и даже народного мировоззрения ради ускоренного развития промышленного производства. В этом он увидел единственный способ воплощения в жизнь проекта выстраивания главной империи Евразии, проекта, который Московская Русь унаследовала от Византии. Поэтому Петра Великого по праву можно назвать первым геополитическим концептуалистом, чьё концептуальное мышление явилось настолько передовым, на сотни лет опередившим своё время, что только сейчас становится возможным оценить его по достоинству. Ибо только в возвращении к его геополитической концепции видится выход из того состояния катастрофического ослабления России, которое наблюдается почти два десятилетия после начала в 1989 году русской буржуазно–демократической революции.

1. СТРАТЕГИЯ ОПЕРЕЖАЮЩЕГО ПРОМЫШЛЕННОГО РАЗВИТИЯ

Каково же географическое положение России? И какая государственная политика превратила Россию в великую евразийскую и мировую державу?

Государство Московская Русь появилось на протяжённых восточных равнинах Европы. А в 16 веке завоевание Ермаком сибирского ханства привело к тому, что Московская Русь стремительно расширилась в восточном направлении до дальневосточных берегов на Тихом океане. Страна раскинулась на огромных пространствах севера Евразии, везде в местах с очень тяжёлыми природно–климатическими условиями, сложными для существования человека и для развития хозяйственной жизни. Ни одна цивилизация Древнего Мира даже близко не подступила к освоению территорий, вошедших в состав молодого московского государства. Это государство оказалось расположенным между Западной Европой, которая успешно осваивала достижения Римской цивилизации, между Оттоманской империей, которая паразитировала на материальных достижениях Византийской цивилизации, между воинственными степными племенами на юге и великой древней цивилизацией Китая на Востоке. То есть, все соседи Московской Руси были в корне чужды ей цивилизационным или не цивилизационным мировосприятием, отличались иными религиозными традициями, а все вместе многократно превосходили её материальными, военными и людскими возможностями. Чтобы выжить в таком окружении, Московская Русь должна была найти способ стратегического противостояния каждому из соседних противников и в случае необходимости всем им вместе. Она должна была или на столетия стать самой могущественной державой в Евразии, то есть мировой державой с собственным цивилизационным стержнем, или, рано или поздно, быть раздавленной сопредельными державами с иными и разными духовными традициями, в лучшем случае оказаться их колонией, сырьевым придатком. Этими обстоятельствами определялся напряжённый поиск Московской Русью своей государственной политики. Его подхлестнули и ускорили события Великой Смуты, которые без малого через четыре столетия после татаро–монгольского нашествия вновь показали всю уязвимость её географического положения.

Превращение России в великую мировую державу началось при Петре Великом и стало прямым следствием его целенаправленных революционных Преобразований. Именно при нём на месте Московской Руси зародилась Российская империя. Если до этого Московская Русь лишь унаследовала духовную традицию православной Византийской империи, как цезарианской самодержавной империи, то при Петре Великом данная традиция начала воплощаться в действительность. Однако для того, чтобы Московская Русь начала превращаться в Российскую империю, пришлось отказаться от видения империи, как православного Третьего Рима. Идея православного Третьего Рима подверглась Петром Великим существенной переработке, которая сблизила её с подлинными проблемами и противоречиями, в которых жила и боролась за выживание государственность Московской Руси. Стремясь любой ценой укрепить и усилить государство, Пётр Великий отказался от проекта православной империи ради проекта рациональной империи, которая опирается на православное имперское мировоззрение русского народа. Иначе говоря, он сделал идею выстраивания имперского пространства собственно русской идеей, в значительной мере оторвав её от Византийского первоисточника.

Царь Пётр Первый родился и воспитывался в обстоятельствах последней трети XVII века, когда особенно явно проявилась растущая экономическая, организационная и военная мощь тех стран средней и северной полосы Европы, которые пережили протестантские революции и последующие Реформации католического вероучения. Тогда же становилось понятным, что мощь данных стран основывалась на преобразовании земледельческого христианского вероучения в буржуазное вероучение, которое на религиозном уровне защитило интересы хозяйственной буржуазии – слоёв имущественных горожан, связанных с развитием городского производства. Протестантская Реформация способствовала воспитанию у городской буржуазии культуры религиозно–политического самосознания и религиозно–политического взаимодействия ради успеха борьбы за отвечающее её коренным интересам влияние на государственные отношения. Благодаря протестантской Реформации буржуазия добилась кодификации прав и обязанностей всех, кто вовлечён в государственные отношения, и узаконивания представительного самоуправления, как составной части государственных отношений. А в Нидерландах и в Англии, в которых получил распространение радикальный кальвинизм, Реформация подготовила первые буржуазные революции. В этих двух странах буржуазия добилась конституционных государственных отношений и появления конституционных монархий, то есть феодальных монархий ограниченных буржуазной конституцией.

Под воздействием столь серьёзных идеологических и политических изменений, в протестантских странах с течением времени стали быстро развиваться капиталистическое товарное производство и естественнонаучная и изобретательская деятельность, направленная на появление новых видов товаров, в том числе оружия. В протестантских государствах возрастала техническая оснащённость экономики и военных сил, которая позволила им начать завоевательную экспансию на разных континентах. Московская Русь одной из первых испытала давление растущей силы протестантских соседей, главным образом со стороны Швеции. Ибо Швеция захватила во времена Великой смуты исконные русские земли, укреплялась на них и в Прибалтике, тем самым протяжёнными границами на северо–западе отрезала для Московской Руси все выходы к Балтийскому морю, к широкой и прибыльной торговле с северной Европой. Москва воспринимала такой поворот судьбы очень болезненно, – само историческое самосознание Руси начиналось с Новгорода и торгового пути «из варяг в греки», пути из Балтики в византийское Черное море. Хозяйничая на Балтике, Швеция обогащалась и крепла, а Московская Русь неуклонно слабела, что начинало угрожать самому существованию московского государства. В таких обстоятельствах в Москве со времени появления плана глубоких реформ, разработанных боярином А. Ордин–Нащокиным и поддержанных царём Алексеем Михайловичем Тишайшим, вызревало понимание жизненной необходимости перехода к новой долгосрочной исторической стратегии, целью которой стало бы ускоренное промышленное и военно–техническое, военно–организационное развитие. Однако для поворота к такой стратегии возникло серьёзное препятствие. Для её успеха надо было сначала дать толчок развитию передового городского образа жизни, передовой городской производственной и естественнонаучной культуры, которая неизбежно вступала в противоречие с православной земледельческой духовностью и культурой русского народа.

Русский народ сложился после Великой Смуты на основе православного религиозного мировоззрения и сам по себе был чужд задачам городского промышленного развития, ибо таким задачам было чуждо само православное мировоззрение, была чужда сама православная церковь. Идеалом православных государственных и общественных отношений были государственные и общественные отношения библейского Израиля. С царём и кастой священников наверху и земледельческими общинами внизу, объединёнными в еврейский народ моральными и этическими заповедями Моисея и патернализмом царской власти. При установившемся в Московской Руси полном господстве библейских по духу земледельческих государственных отношений развитие городской культуры и городского производства могла обеспечить только самодержавная власть, сверху осуществляя необходимые реформы мировоззрения, если не всего народа, то, по крайней мере, управляющего дворянского сословия. Петр Великий и задал стратегическое целеполагание, которое оправдало такие реформы мировоззрения служилого дворянского сословия. А именно стратегическую цель достижения опережающего военно–промышленного развития относительно всех других держав Евразии. Только в таком стратегическом курсе он увидел не только спасение московского государства от давления сопредельных протестантских держав, но и победу над ними, а затем становление Российской империи в виде могущественной империи Евразии.

Для воплощения столь революционного целеполагания сначала понадобилось привлечь на службу русского самодержавия множество представителей протестантских стран, с их помощью произвести начальные Преобразования в устроительстве вооружённых сил, в государственном управлении, в хозяйственной деятельности, в отношениях между властью и населением. А затем, на основаниях видимых и осязаемых достижений в усилении военного и экономического, финансового положения страны приняться за коренное изменение сознания русского дворянства. Именно это Пётр Великий и делал, наглядно подавая всем личный пример в умении учиться, трудиться на производстве и изменяться ради усиления государства. Поскольку в его время главными путями торговли и перемещения военных сил являлись морские пути, постольку для государственного могущества сухопутной по мировосприятию и прошлым традициям страны необходимо было приложить особые усилия для ускоренного развития кораблестроения и промышленного производства, которое было связано с кораблестроением. И Пётр Великий осуществил невозможное, немыслимое, внёс в русское мировосприятие новое, морское пространство, что подчёркивалось и укоренялось переносом столицы в новый город Санкт–Петербург. Ш. Монтескье отметил это, написав, что в мировой истории только одному государю удалось за свою жизнь создать с нуля могущественный военный и торговый флот, научить свой народ корабельному и морскому делу, и что пример данного государя является и останется неповторимым исключением.

После смерти Петра Великого в Российской империи господствующее влияние на государственную власть перешло к принятым на службу лютеранским протестантам, главным образом прибалтийским немцам. С ними был связан окончательный поворот к становлению европейского городского образа жизни и городской культуры Российской империи. Чтобы вернуть себе государственную власть, русским служилым дворянам пришлось учиться быть ещё более рациональными управленцами, чем немецкие лютеране. Изменение их сознания оказывалось настолько основательным, что в конечном итоге они за время жизни одного поколения превратились из православных христиан не столько даже в атеистов, сколько в практических материалистов. Ломоносов придал практическому материализму русского служилого дворянства диалектическое содержание, и диалектический материализм мировосприятия русского дворянства, постепенно развиваясь от поколения к поколению, стал его характерной и отличительной чертой не только в Европе, но и во всём мире. Именно диалектическим материализмом проникнута та культура, которая создавалась русскими дворянами и оказывалась господствующей в городах России русской культурой.

На основе столь серьёзных изменений сознания служилого, осуществляющего управление страной русского дворянства происходил очень быстрый рост промышленного, военного и торгового могущества Российской империи. Уже во второй половине XVIII века Россия вышла на первое место в мире по выплавке чугуна, стали, некоторых других металлов, по изготовлению пушек и иных видов оружия. Она превращалась в самую крупную и самую мощную державу Евразии, которая начала наращивать давление даже на соседние лютеранские государства, подчинять их своей государственной политике. Однако столь изумительные успехи были достигнуты за счёт быстрого развития предельно рационального феодально–бюрократического регламентирования всех сторон жизни страны. Такое регламентирование позволило наладить действенное использование дешёвого по добыче и переработке сырья и эксплуатацию труда прикреплённых к промышленным предприятиям русских крестьян, которые постепенно приобретали навыки крепостных рабочих, живущих за гроши с помощью дворового хозяйства.

2. ИНДУСТРИАЛЬНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ РЕФОРМАЦИЯ

Промышленная революция в капиталистической Англии в корне изменила промышленные производительные силы и производственные отношения. Паровой двигатель и станки позволяли многократно повышать производительность труда, а капиталистический рынок труда вынуждал наёмных рабочих и служащих постоянно улучшать личную квалификацию, технические знания, чтобы уметь обслуживать новую технику. Россия с её малопроизводительным трудом крепостных рабочих, никак не заинтересованных в совершенствовании труда и технического обеспечения труда, не смогла больше удерживать завоёванные позиции. Во время наполеоновских войн Англия быстро обошла Россию в промышленном производстве и на основе наёмного труда и капиталистического хозяйствования начала эпоху индустриализации, которая в корне меняла расстановку сил в Евразии и в мире в целом. После победы над Наполеоном I крепостническая Россия при внешнем величии роли главного европейского жандарма, стержня Священного Союза, десятилетие за десятилетием отставала в развитии промышленного производства от западноевропейских держав и США. И в середине XIX века, в Крымское войне потерпела первое со времён Петра Великого сокрушительное военное и политическое поражение. Прямым следствием такого поражения было унизительное согласие не иметь на Чёрном море свой военный флот, а значит отказаться от собственной политики в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, и потеря огромной Аляски в Северной Америке. Опасность очутиться на вторых ролях в мировых делах и стать объектом чужых интересов, не способным сохранять целостность европейских и азиатских территорий, вынудила молодого царя Александра Второго начать сверху отмену крепостного права и осуществить либеральные городские реформы, призванные повернуть страну к становлению рынка наёмного труда и индустриального капитализма.

Однако сами по себе либеральные городские реформы не привели Россию к ускоренному индустриальному развитию. Опережающее остальные державы мира индустриальное развитие разворачивалось в США и в объединённой Бисмарком Прусской Германии. Именно США и Германия быстро приобретали индустриальное и военно–техническое могущество. Когда Германия в 1871 году нанесла сокрушительное поражение Франции Наполеона III, у её правящих кругов появились амбиции превратить германское государство в главную державу европейского континента. Эти амбиции обосновала геополитическая концепция Ратцеля, концепция особой способности великих народов к расширению пространств исторических деяний. Под её влиянием в Германии складывалось убеждение, что новое расширение исторического географического пространства для немцев возможно в основном за счёт слабеющей России. Над Россией вновь, как и накануне Преобразований Петра Великого, нависла исходящая из западной Европы угроза потери исторической самостоятельности, стратегической перспективы и значительных и наиболее развитых территорий.

Главным препятствием для ускоренного индустриального развития России опять оказывалось православное земледельческое мировоззрение и общинное землепользование податного сословия, в первую очередь русского крестьянства. Русское крестьянство не воспринимало культуру городской жизни, городского производства, городского рынка труда и городского капитализма, оно испытывало к городу и горожанам неприязнь и отчуждение. Единственным примиряющим с городом авторитетом для крестьян оставалось царское самодержавие. Но для поддержания этого авторитета требовалось, чтобы царское самодержавие показывало свой библейский патернализм, что противоречило целям и задачам рыночных реформ. Для страны, в которой наибольшее влияние имели дворяне и служилое казачество, а подавляющим большинством населения являлись именно крестьяне, и у крестьян была наивысшая рождаемость, такое положение вещей становилось главной угрозой для будущего государства. Надо было срочно искать путь ускоренного раскрестьянивания русского народа и его мировоззрения. Без этого нельзя было перейти к ускоренному индустриальному развитию.

В таких обстоятельствах часть представителей революционных кругов дворянской молодёжи охотно восприняли марксизм и философию диалектического материализма Ф. Энгельса. В Германии диалектический материализм был кабинетным течением мысли и не больше того. Немцы тяготели к кантианству, которое развивало традиции городского лютеранства, приспосабливало их к эпохе рациональной индустриализации. Но в России для распространения философии диалектического материализма была создана благодатная почва, ибо передовое русское дворянство уже выработало в себе диалектическое материалистическое мировосприятие и на его основе разработало самостоятельную городскую культуру. Одними из представителей революционной дворянской молодёжи были Г. Плеханов и В. Ульянов–Ленин, и они на основаниях марксизма и философского диалектического материализма Энгельса принялись разрабатывать новое, индустриальное мировоззрение русского народа, которое должно было вырвать русский народ из влияния православного земледельческого мировоззрения. Иначе говоря, они стали разрабатывать мировоззрение для осуществления русской протестантской Реформации православного мировоззрения, Реформации в эпоху наступления естественнонаучного образования, естественнонаучных знаний, жизненно необходимых для участников индустриальных производственных отношений. Ульянов–Ленин завершил создание нового мировоззрения, которое он назвал коммунистическим. И он же принялся за выработку политической стратегии, которая должна была повернуть Россию на путь индустриальной коммунистической Реформации и ускоренной индустриализации.

Иначе говоря, Ленин возвращал Россию к стратегии опережающего промышленного развития, которую заложил в основание русской великодержавной государственности Пётр Великий. Но Пётр Великий закладывал стратегию опережающего промышленного развития России относительно других держав Евразии. А Ленин придал этой стратегии глобальный размах. Он поставил цель превзойти в индустриальном развитии весь мир, через победу в таком развитии над капиталистическими державами Запада добиться становления глобальной, общечеловеческой коммунистической империи. Для осуществления такой стратегии в условиях ХХ века Ленин внёс представления о необходимости завоевания глобального научно–методологического мировоззренческого пространства и мирового воздушного пространства.

После Великой социалистической революции, которую осуществили вооружённые реформационным ленинским мировоззрением большевики, в советской России были созданы политические условия для подготовки ускоренной индустриализации. Большевики восстановили традиционное имперское феодально–бюрократическое регламентирование и принялись взращивать осуществляющий его слой управленческой номенклатуры, как прямой наследницы русского служилого дворянства. Но советское феодально–бюрократическое регламентирование приспосабливалось к новым историческим обстоятельствам, коренным образом совершенствовалось под цели и задачи всеохватного повременного планирования промышленного и социального развития.

Ускоренная индустриализация страны разворачивалась с первых пятилеток, и быстро изменила саму Россию и весь мир. С 20–х годов в Италии, а в 30–х годах в Германии и в США, затем и в других странах стали перенимать опыт России в наполнении государственной политики стратегией промышленного и социального развития для усиления геополитического положения государства, и такая тенденция оказалась главной в последующие десятилетия ХХ века. Под влиянием достижений ускоренной индустриализации и реформации мировоззрения русского народа Россия вновь утвердилась в качестве могущественной, уже не мировой, а глобальной державы. После Второй мировой войны, из которой Россия вышла главной победительницей, мир стал двух полярным, и одним из полярных центров предстала именно Россия.

3. ЛИБЕРАЛИЗМ И КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ ТУПИК РОССИИ

В 50–е годы ХХ века в России появилось целое поколение рождённой и воспитанной в городе русской молодёжи, чьи родители хлынули из деревни на индустриальное производство в годы первых советских пятилеток. У этого второго поколения русских горожан разрывалась непосредственная связь с деревенскими традициями общинного народно–патриотического мировосприятия, свойственная их родителям. А под воздействием естественнонаучного и коммунистического по методологическим основам и мировоззрению среднего и высшего образования они отрывались от религиозно–православного мировоззрения. Они становились квалифицированными специалистами, а, отчуждаясь от крестьянства и от пролетариата, бесповоротно теряли веру и в православие и в коммунизм. Тому же способствовало поддерживаемое государственной властью ради ускоренной индустриализации всеохватное развитие советской науки, которое превращало Россию в страну с огромной численностью учёных, инженеров, конструкторов передовой военной и гражданской техники. Направляемая стратегией опережающего промышленного развития, Советская Россия вышла на передовые рубежи научно–технологической революции, стала одной из родоначальниц такой революции. Однако коммунистический режим оставался верным представлениям о диктатуре пролетариата, как принципе кадровой политики при выстраивании учреждений власти, опирался только на новые волны переселяющихся из деревни в город крестьян, на их пролетарские интересы первого поколения участников городских производственных отношений. Его правящие круги не позволяли образованной русской городской молодёжи создавать собственное философское и идейное видение своих особых, отличающихся от пролетарских интересов, своего положения в государственных отношениях, разрабатывать собственный идеал общественных отношений. И русская городская молодёжь оказывалась в идейной и мировоззренческой пустоте. Эта пустота заполнялась тем, что данной части молодёжи было понятнее и ближе, а именно мифами западного образа жизни, западных буржуазных свобод выбора и высоких потребительских запросов. Такие мифы поддерживались западной музыкой, западными кинофильмами, западной литературой и рассказами тех, кому удавалось выезжать в капиталистические страны.

В основном русской городской молодёжью была сразу же поддержана критика сталинизма и «политика оттепели», которую объявил новый руководитель страны С. Хрущёв. В 60–е годы численность такой молодёжи непрерывно возрастала, а поток крестьян из русской деревни стал ослабевать, указывая на приближение завершения раскрестьянивания русского государствообразующего этноса и его сознания. С этого времени представители рождённой в городе русской молодёжи постепенно вытесняли старшие поколения из культуры, из средств массовой информации, из учреждений обслуживания власти, начиная расшатывать идеологические основания коммунистического режима диктатуры пролетариата изнутри режима. Обнажающийся мировоззренческий кризис русского сознания вызвал волну подъёма культуры «деревенщиков», с одной стороны, и сторонников идеализированного буржуазного либерализма, с другой стороны. «Деревенщики» подняли тревогу о распаде и гибели самих традиций русского народно–земледельческого патриотизма, о начале разложения в среде русских горожан народной общественной и семейной этики и морали. Но их тревога носила на себе печать ностальгии о невозвратном прошлом, и они призывали к реакционной консервации того, что не соответствовало образу жизни городской молодёжи и стратегии опережающего промышленного развития, самой действительности, в которой жила страна. Сторонники же идеализированного буржуазного либерализма призывали к коренным политическим реформам ради обновления страны, то есть призывали идти вперёд, к «коммунизму с человеческим лицом», к правам человека и широким свободам выбора.

В 70–е годы в крупных русских городах вступало в жизнь поколение городской молодёжи, чьи деды начинали индустриализацию в годы первых пятилеток, а отцы поддержали «хрущёвскую оттепель». Это поколение полностью теряло духовную связь с традициями русского народного общественного патриотизма, с русской народной культурой, видело в такой культуре туземную экзотику далёкого прошлого России. У данного поколения завершалось разложение народно–патриотической, христианской в своей основе этики и морали, и большинство его представителей превращались в эгоистичных индивидуалистов. Идеализированный буржуазный либерализм, призывы к потребительскому паразитизму приобретали в его среде множество сторонников. В то же время стало очевидным завершение эпохи раскрестьянивания русской деревни: приток русской деревенской молодёжи в города резко сокращался, росло число деревень, в которых оставались одни старики. С сокращением притока русской деревенской молодёжи на индустриальные производства обнажилась проблема экстенсивного характера советской индустриализации, которая основывалась на непрерывном создании всё новых городов и предприятий с низкой культурой и производительностью труда, – темпы роста производства в стране с каждым годом неуклонно падали. Экстенсивный характер индустриализации стал главным препятствием для продолжения стратегии опережающего промышленного развития. Вторым препятствием явилось начало информационно–технологической революции, следствием которой был обусловленный наличием рынка труда исторический поворот западных промышленных держав от индустриального способа производства к качественно новому, информационно–технологическому, постиндустриальному производству. Постиндустриальные производительные силы обеспечивали качественный скачок в производительности труда, в увеличении производства и вытесняли из производственных отношений не только пролетариат, но и рабочий класс. Так коммунистический режим с его принципом «диктатуры пролетариата», с доктринальным регламентированием труда и терял социальную среду своей поддержки, и предстал в новых обстоятельствах препятствием для стратегии опережающего промышленного развития.

Отражением непреодолимого кризиса коммунистического режима стало программное выступление М. Горбачёва в 1985 году, на том апрельском пленуме, на котором он был избран генеральным секретарём ЦК КПСС. Горбачёв сделал ключевое заявление: если к 2000 году не произойдёт удвоение производства, Советский Союз не выдержит давления внутренних и внешних противоречий. Иначе говоря, он подписывал приговор коммунистическому режиму на основаниях того положения, что заложенная Петром Великим геополитическая концептуальная стратегия опережающего промышленного и социального развития является более важной для государственной политики, чем сохранение не способного продолжать её режима власти. Опираясь на требование подчинить партийную политику стратегии опережающего промышленного развития, он получил моральное преимущество, которое позволило ему, несмотря на огромное противодействие партийных чиновников, провозгласить коренные рыночные реформы и политические свободы выбора. Смыслом реформ политики Перестройки стала цель – увеличить производительность труда за счёт резкого усиления значения человеческого фактора, тем самым произвести переворот в промышленном и сельскохозяйственном производстве отказом от экстенсивного труда ради расширения использующего информационные технологии интенсивного труда.

Для перехода к интенсивному развитию, немыслимому без широких свобод выбора и без становления рынка труда, надо было отречься от средневековой традиции феодально–бюрократического регламентирования всех сторон жизни населения страны, постепенно вытеснять и заменять её представительным политическим самоуправлением. В этом заключалась суть политики реформ Горбачёва, названной Перестройкой. Однако в условиях кризиса православного и коммунистического мировоззрений, в условиях мировоззренческого вакуума в сознании русских городских среднем поколении и поколении молодёжи влияние в их среде стали набирать гуманитарные идеалисты либералы, которые воспользовались политикой Перестройки для расширения своей пропаганды полных, абсолютных свобод выбора и ничем не сдерживаемого потребительского индивидуализма. Малочисленные либералы поставили цель, вытеснить коммунистов из руководства собраний зарождающегося представительного самоуправления посредством оголтелой и безответственной критики той государственной политики, которую под давлением обстоятельств семь десятилетий проводила коммунистическая партия для ускоренной индустриализации страны и её раскрестьянивания. Именно в среде переживающих мировоззренческий кризис и кризис общественного сознания русских горожан пропаганда либералов нашла наибольший отклик, благодаря чему либералы перехватили политическую инициативу и принялись за разрушение всего советского государственного устройства власти. Либералов поддержали потерявшая мировоззренческий стержень и чуждая интересам промышленного производства гуманитарная интеллигенция, циничная комсомольская номенклатура, которая осознала, что наступили времена воровского расхищения советской государственной собственности и личного обогащения, и все вместе они подтолкнули Россию к русской буржуазно–демократической революции. Ни либералов, ни гуманитарную интеллигенцию, ни комсомольскую номенклатуру не интересовала стратегия опережающего промышленного развития, и по мере роста их политического влияния и проникновения к рычагам представительной власти в стране происходил полный отказ от геополитической концепции Петра Великого.

При буржуазных революциях, которые совершались в других странах, одновременно с распадом прежней, феодально–бюрократической государственной власти начинался распад производства, и в первую очередь наиболее сложного, промышленного производства. То же стало происходить и в России. Следствием явилось беспримерное в истории крушение всего русского имперского геополитического пространства, которое держалось на промышленном производстве. Сначала катастрофически быстро распался мировой коммунистический блок и Варшавский договор, затем Советский Союз, и возникла прямая угроза распада самой России. Угроза распада России непрерывно возрастала по мере усиления политического положения либералов, захвата ими контроля над учреждениями исполнительной власти, которые заново создавались представительными собраниями для решения текущих задач управления в обстоятельствах революционного уничтожения советских учреждений управления. Прорыв либералов к ключевым должностям новых учреждений исполнительной власти объяснялся просто. Оказалось, либерализм отвечал коренным интересам асоциальных прослоек населения страны, в первую очередь тех их представителей, кто в условиях хаоса начал разворовывать бывшую советскую государственную собственность и грабить подчиняющееся социальным нормам поведения русское население, делать состояния на всевозможных посреднических сделках, на коммерческой спекуляции финансами и товарами. Поскольку исполнительная власть без связей с новоявленными хозяевами жизни и рыночных обменных отношений теряла почву под ногами, не могла воздействовать на рыночный товарно–денежный обмен, постольку в исполнительную власть выдвигались те, кто легко находил взаимопонимание с ворами приватизаторами, с разбойными, преступными сообществами и коммерческими спекулянтами.

Связь между либералами и новоявленными скоробогатеями стала неразрывной после кровавого политического переворота 3–4 октября 1993 года, когда установился режим диктатуры либерального и коммерческого космополитизма. Этот режим принялся быстро расширять, усиливать учреждения исполнительной власти на основе понятной чиновникам и представителям силовых подразделений традиции феодально–бюрократического управления. Такое управление исторически возникло из задач защиты господствующих имущественных классов от остального населения. Поэтому его возрождение поддержал весь слой воровских и спекулятивно–коммерческих собственников. Поддержал однако при том условии, что учреждения исполнительной власти не только не будут мешать дальнейшему разворовыванию бывшей советской государственной собственности и всевозможной спекуляции, но и создадут самые благоприятные условия для придания огромного размаха и обеспечения полной безнаказанности такой асоциальной деятельности.

Политика режима либерального коммерческого космополитизма нанесла сокрушительный удар по промышленному производству в России и связанным с ним средним и высшим учебным заведениям, по общему образованию, по естественной науке и изобретательской деятельности, по социальной и производственной инфраструктуре, по военной обороне и здравоохранению. Она оказалась чужда интересам промышленного производства и государства. Показательно, что ставленник либералов, президент Ельцин, создавал несколько комиссий по выработке «национальной идеи», «национальной стратегии», но ни одна из них даже не подняла вопрос о стратегии опережающего промышленного развития. Ибо промышленное развитие тесно связано с социальным развитием и им обусловлено, а либерализм провозглашал права человека, как космополитические, не связанные ни с какими социальными обязательствами, ни с какими социальными отношениями, ни с какой социальной этикой и моралью. При всех бесконечных разговорах о российской геополитике и Петре Великом, которые стали модными при данном режиме, никто не упоминал о концепции Петра Великого: ни о ней самой, ни об её геополитическом значении для России. Не удивительно, что никакой национальной идеи, никакой национальной стратегии так и не было предложено. Россия очутилась в концептуальном тупике. Над страной год за годом сгущались мрачные предчувствия приближения распада, конца её державной истории.

4. ПЕРЕХОДНЫЙ РЕЖИМ ЧИНОВНО–ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

После дефолта в августе 1998 года проводить политику либерального космополитизма стало невозможно. Самые ценные объекты советской государственной собственности и кредитные финансы были в основном расхищены, и за их обладание нарастала борьба, так называемая борьба за передел собственности, которая приобретала характер разбойничьих войн всех против всех. А среди подавляющего большинства населения росло разочарование в либерализме и в политике либеральных реформ, и оно перерастало в открытые выступления протеста под флагами народного патриотизма. Но в России уже появился крупный спекулятивно–коммерческий капитал. Его накопили самые асоциальные группировки с преступными связями, имеющие непосредственный выход на правительственную бюрократию и местные власти, группировки, которые не брезговали ничем для обогащения. Войны за передел собственности, дефолт и подъём народно–патриотических настроений протеста против основ режима напугали владельцев такого капитала и коррумпированных высокопоставленных чиновников, вынудили их объединяться и менять представления о способах дальнейшего роста частных капиталов и личных состояний. Они приходили к выводу, что необходимо перенести упор с расхищения бывшей советской собственности и финансов на расширение коммерческой эксплуатации страны и её населения, чтобы такая эксплуатация превратилась в главное средство дальнейшего роста капиталов и состояний. Подталкиваемый и поддержанный ими ползучий конституционный переворот к 2001 году преобразовал режим диктатуры либеральных коммерческих интересов в режим диктатуры крупного коммерческого капитала, тесно связанного с правительственной бюрократией. Изменение режима происходило за счёт резкого усиления феодально–бюрократического регламентирования, которое достигалось посредством повышения роли и значения силовых учреждений власти и чиновно–олигархических партий власти, и отказа от принципиальной идеологии либерализма ради беспринципной и невнятной, цинично определяемой текущими обстоятельствами идеологической смеси либерализма и народного патриотизма.

Переход к политике наращивания коммерческой эксплуатации страны и населения крупным спекулятивным и воровским капиталом запускал рынок труда и оживлял то производство, которое было способно без инвестиционных затрат выпускать потребительские товары для внутреннего и внешнего рынка. Он давал надежды на некоторое улучшение жизни доведённого до грани нищеты большинства связанного с производством городского населения и поэтому получил значительную поддержку снизу. Частично смягчая внутренние политические противоречия, он на время снимал вопрос о сущностном кризисе режима господства спекулятивно–коммерческих интересов. Однако, в действительности, переживающее упадок производство восстанавливалось не везде и лишь теми, кто становились владельцами предприятий не ради производства, а для получения коммерческой сверхприбыли. Захваченное или купленное выразителями крупных коммерческих интересов производство акционировалось, для налаживания его работы нанимались управленцы, и, если управление оказывалось удачным и начинался выпуск товарной продукции, возникали две возможности. Либо новоявленные хозяева занимались посредническим сбытом товарной продукции, заставляя производственное оборудование, наёмных работников работать на износ, увеличивая свою сиюминутную коммерческую прибыль отказом заботиться о социальной, производственной инфраструктуре. Либо они пользовались быстрым ростом цены активов, земли, на которой находилось предприятие, и продавали их новым хозяевам, часто иностранцам, наживаясь на перепродаже, сознавая, что предприятие могли просто снести ради земельного участка или уничтожения с целью ослабления военного производства в России, то есть подрыва геополитического положения страны. Для запуска производства в коммерческий оборот, для увеличения цены активов надо было, чтобы центральная чиновно–полицейская власть усиливалась и упорядочивала рыночные отношения. Поэтому выразители крупного спекулятивно–коммерческого капитала соглашались с определёнными мерами правительства, которые укрепляли центральную власть, давали ей необходимые для такого укрепления доходы. Они поневоле смирялись с упорядочением бюджета правительства, налогового и юридического администрирования, сбора пошлин и контроля над перемещением товаров.

Вследствие усиления феодально–бюрократического регламентирования стало возможным использовать опыт организационной деятельности советских отраслевых министерств, ведомств и объединять созданные в советское время предприятия по добыче, первичной переработке и транспортировке сырья в крупные отраслевые монополии. Эти монополии напрямую выходили на внешние рынки сбыта и получения валюты, превращались в единственный источник устойчивого получения валюты, а потому приобретали огромное самостоятельное влияние на правительство. Монополии не допускали внутри подконтрольной им части экономики никакого денежно–кредитного регулирования и либерального монетаризма, а потому смогли налаживать восстановление добычи ценного на внешних рынках сырья, средств его транспортировки, возрождать производственную деятельность на предприятиях первичной переработки сырья, в металлургии, в химическом производстве. Вследствие монополизации ВПК возрастали и межправительственные заказы на изготовление военной техники.

С налаживанием деятельности монополий был запущен рост их активов на фондовом рынке, что привлекло в активы монополий значительный мировой спекулятивный капитал, вырвало фондовой рынок России из жалкого состояния и многолетней стагнации. Под воздействием существенных изменений в экономической политике, отказа от догм либерального монетаризма, год за годом быстро возрастали внутренние и внешние торговые обороты, а с ними увеличивался сбор налогов и пошлин. Казна правительства и резервы центрального банка стали наполняться, что позволяло расширять чиновно–полицейские учреждения власти, завлекать в них специалистов, деятельных управленцев, ставить под контроль чиновников центральные и местные СМИ. Ключевое значение центральных учреждений власти для наращивания коммерческой эксплуатации страны и трудовых навыков населения, для роста коммерческих капиталов и олигархических состояний доказывалось столь наглядно, у правительства накапливались такие большие доходы, что центральная исполнительная власть стала всё откровеннее проявлять собственное, чиновно–полицейское видение целей политики. Увлекаясь представлениями о правительственном олигархическом капитализме и стремлениями к собственному корпоративному контролю над самой крупной посреднической коммерческой прибылью, она принялась скупать или насильно, с помощью прокуратуры и силовых ведомств изымать самые доходные сырьевые отрасли, в основном, связанные с торговлей углеводородами, как у частных, так и иностранных владельцев. В связи с этим наметился опережающий рост состояний семей чиновников высшего и среднего звена исполнительной власти.

Для защиты доходов, от которых зависела устойчивость чиновно–полицейской власти, положение российских чиновников в стране и в мире; и для экспансии монопольного коммерческого капитала в богатые ценным сырьём страны – понадобилось заняться усилением и военно–техническим оснащением армии, доведённой за предшествующее десятилетие до жалкого состояния. В 2002 году президент Путин заявил, что геополитическое отступление России закончилось. Но оказалось, что для действительного прекращения геополитического отступления надо спасать промышленное производство от окончательного краха. Поскольку крупные коммерческие спекулянты не интересовались развитием промышленного, в том числе военного производства, постольку этим пришлось заняться чиновникам правительства. Правительство режима принялось спасать влияющее на геополитическое положение страны промышленное производство мерами всевозможного регламентирования, правительственными заказами. Поэтому собственно промышленное производство в России стало восстанавливаться не на основе рыночной конкуренции, не из‑за внутренних побудительных мотивов капиталистических собственников, а вопреки коренным спекулятивно–коммерческим интересам господствующего имущественного слоя, слоя федеральных и местных олигархов, основной массы коррумпированных чиновников. Так между верхами чиновно–полицейской власти режима и всем слоем крупных коммерческих собственников стали накапливаться серьёзные противоречия. Временным разрешением таких противоречий, к которому стремились обе стороны ради общего сохранения основ режима, было предложение кремлёвских чиновников использовать правительственные доходы от стремительного роста цен на энергоносители для налаживания «партнёрства государства и частных собственников». Однако это партнёрство крупные коммерческие спекулянты сразу превратили в новую кормушку, обогащающую их самих и коррумпированных чиновников. Следствием такого положения вещей является то, что при огромном притоке в страну нефтедолларов и газодолларов рост промышленного производства с 2000 года в годовом исчислении составляет 4–5%. И почти весь этот рост вызван увеличением правительственных заказов. За счёт этих заказов восстанавливаются некоторые индустриальные производственные мощности из тех, что были созданы ещё советским государством. Но осуществляемое правительством восстановление производственной экономики идёт с очень низкой отдачей. Ибо феодально–бюрократическое регламентирование советской власти было системным, мировоззренческим, тогда как феодально–бюрократическое регламентирование режима диктатуры крупных коммерческих интересов не системное, определяемое давлением текущих обстоятельств на верхи исполнительной власти. Оно зависит от личных побуждений одного или нескольких людей во главе вертикали власти, а потому не находит понимания или самостоятельной поддержки со стороны большинства чиновников, редко и плохо доводится до конечного воплощения в жизнь, в действительность. Для сравнения, в Китае всё последнее десятилетие, на основе разработанной в России геополитической стратегии опережающего промышленного и социального развития и политического господства интересов производителей товарной продукции, рост промышленного производства при феодально–бюрократическом регламентировании достигает около 10–15% в год. И не за счёт восстановления уже созданного производства, а вследствие создания и запуска всё новых мощностей, что требует огромных капитальных вложений и организационных усилий.

На настоящий момент совокупное промышленное производство в России по разным оценкам приблизилось к половине того уровня, что был в 1990 году. Однако дальнейший рост производства наталкивается на серьёзные препятствия. Упадок промышленного производства после прихода к политической власти либералов вызвал массовый отток из промышленных производственных отношений всевозможных специалистов, и по всей стране численность высококвалифицированных рабочих, служащих, инженеров неуклонно сокращается. Уничтожено большинство советских учебных заведений, где велась подготовка специалистов для производства и научно–технологических исследований. При резком сокращении рождаемости государствообразующего этноса выросло целое поколение русской молодёжи, которое рассматривает производство, как вид деятельности для неудачников, не нашедших себя в той или иной коммерческой спекуляции, в отрасли посреднических услуг. Быть участником производственных отношений стало для молодёжи не престижно и не выгодно. У новых поколений молодёжи исчезла традиция общественно–производственной этики и морали, социального сознания, разумного аскетизма, напряжённого и продолжительного личного и корпоративного труда, без чего нельзя учиться производственной деятельности и достигать в ней успехов. Нынешняя русская молодёжь в своём подавляющем большинстве развращена стремлениями к лёгким деньгам, к потребительскому индивидуализму и паразитизму, у неё укореняются люмпенские настроения и соответствующее отношение к жизни, она живёт сиюминутными побуждениями, желаниями «хлеба и зрелищ», лёгких, ни к чему не обязывающих связей и удовольствий. Значительная её часть вследствие оправдываемого либерализмом нездорового образа жизни неизлечимо больна и не пригодна к производству. А те русские специалисты, которые несмотря ни на что становятся таковыми, попадают в поле зрения иностранных агентов по найму, переманиваются на Запад большими заработками, большим социальным престижем, большими возможностями для самовыражения. Уже сейчас главная проблема на рынке труда: острая и огромная нехватка производственных специалистов. Это делает инвестирование в долгосрочное развитие промышленного производства в России малопривлекательным, не выгодным занятием.

Одновременно проявляются признаки исчерпания возможностей подъёма коммерчески прибыльного производства за счёт восстановления производственной деятельности на бывших советских предприятиях. Как следствие, у крупных внутренних и иностранных коммерческих спекулянтов, у которых сосредоточены почти все частные капиталы России, устойчиво падает интерес к коммерческой эксплуатации производства. Отражением такого состояния дел является наметившийся застой фондового рынка, на котором с мая 2006 года наблюдается тревожное прекращение роста основных показателей, до этого времени очень высокого. В ближайшие два–три года экономисты режима ожидают сокращение профицита бюджета правительства до нуля, а затем, при сохраняющемся росте импорта иностранных промышленных и продовольственных товаров будет происходить увеличение дефицитов бюджета, которые существенно уменьшат возможности правительства поддерживать внутреннее производство и социальную инфраструктуру связанными заказами. Вступление в ВТО только обострит вызревающий кризис рыночного производства в России до предела, создаст предпосылки для окончательного распада промышленных производительных сил и традиций производственных отношений.

При подобных обстоятельствах нельзя всерьёз поставить цель достичь даже уровня промышленного производства 1990 года. А потому нельзя рассчитывать на устойчивость геополитического положения России и целостность её территории в окружении ЕС, США и Китая, которые полтора десятилетия быстро наращивали и наращивают промышленную, организационную и военную мощь.

5. ПРЕДПОСЫЛКИ ЗАРОЖДЕНИЯ В РОССИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ГЕОПОЛИТИКИ

2006 год стал переломным для режима диктатуры крупных коммерческих интересов и для России в целом. Это был самый успешный год для режима. Сосредоточение и рост коммерческих капиталов, активов поддерживаемых чиновно–полицейским регламентированием сырьевых и некоторых металлургических компаний, появление опыта коммерческой капиталистической деятельности у управленцев этих компаний и у правительства повысил цену активов нескольких компаний до уровня, превращающего их в мировые монополии. Данным монополиям, их владельцам стало тесно в России, и в 2006 году они начали широкое перенесение методов обогащения, которые использовались внутри страны, на глобальный уровень. Огромная прибыль данных компаний от сверхэксплуатации страны и её населения, от торговли на западных рынках сырьём и товарами первичной переработки сырья направлялись их владельцами, олигархами не на развитие рыночного промышленного производства в самой России, а на скупку в СНГ, на Западе и в развивающемся мире сырьевых, распределительных и металлургических предприятий. Неожиданная мощь и бесцеремонность такого направляемого российским правительством наступления на внешних рынках вызвала раздражение и тревогу у подобных же западных корпораций, у западных правительств. Весь год росло напряжение зарождающегося противоборства капиталистических интересов между режимом чиновно–полицейской власти в России и правительствами Запада. Оно вынудило режим власти в России пересматривать свою политику в отношении Запада, искать способы заставить всё население страны защищать интересы крупных торгово–посреднических монополий, как это делалось государствами Запада. Для проведения такой политики понадобилось резко повысить роль и значение российской армии, начать её перевооружение и выделение средств на быстрое привлечение в неё военнослужащих. Пропаганда патриотизма и военного строительства стала напоминать времена Советского Союза. На волне такой пропаганды легко было возродить сближение с развивающимся миром, но уже используемое исключительно для поддержки внешней экспансии внутренних капиталистических монополий.

Проблемы противоборства с Западом стали всё отчётливее приобретать сущностное, принципиальное содержание разного видения целей капитализма и политических систем обслуживания соответствующих целей. Сущностное различие капитализма и политических систем в России и в развитых странах Запада проявилось ещё в 90–е годы, но до последнего времени Запад видел в них прямую выгоду, которая помогла ему преодолеть вызревавший в 80–е годы мировой экономический кризис капиталистического хозяйствования. В историческом прошлом промышленно развитых государств Запада уже были режимы диктатуры коммерческого интереса и олигархического правления, подобные тому, что установился в нынешней России. Эти государства имели исторический опыт Национальных революций, которые осуществлялись связанными с интересами производства политическими партиями средних имущественных слоёв горожан, то есть мелкой и средней буржуазии. И Национальные революции в них свергали режимы диктатуры коммерческих интересов ради установления собственно демократии, ради становления национальных обществ, национального политического самоуправления и поворота к развитию промышленного капитализма.

Демократия в развитых странах Западной Европы появилась вследствие развития представительного политического самоуправления хозяйственных слоёв городской буржуазии, хозяйственных городских собственников, как это было и в Древней Греции. Поэтому в элитах развитых государств Запада знают или наитием догадываются, что демократия есть политическая диктатура связанных с интересами производства средних имущественных слоёв горожан, и что демократия несовместима с диктатурой выразителей крупного коммерческого интереса, с обслуживанием интересов олигархов. Ещё история Древней Г реции показала, что в полисах главными противоборствующими силами были олигархи и демократы, и победа одних вызывала жёсткое и непримиримое подавление противников. Уже в Древней Греции чётко проявилась закономерность. Олигархическое чиновно–полицейское правление укреплялось в слаборазвитых, земледельческих и сырьевых полисах. Тогда как в наиболее развитых полисах с деятельной хозяйственной жизнью городов и сёл, с большой численностью средних имущественных слоёв горожан и селян, то есть имущественных разрядов всадников и зевгитов, которые соответствовали разрядам средней и мелкой буржуазии на современном капиталистическом Западе, господствовали демократы.

На современном развитом Западе тон в политике задают политические партии мелких и средних имущественных собственников, так называемого среднего класса, именно эти партии получают наибольшую поддержку у избирателей и создают правительства, принимают самые выгодные среднему классу законы. Тем самым они создают наилучшие политические, правовые условия для развития хозяйственной капиталистической деятельности. Тогда как в нынешней России в политике нет ни одной партии, выражающей интересы связанных с производством средних имущественных слоев горожан, то есть нет ни одной(sic!) партии среднего класса. В России нагло господствуют чиновно–полицейские, олигархические партии власти, которые защищают интересы крупного спекулятивно–коммерческого капитала, принимают соответствующие законы и навязывают их подавляющему большинству населения посредством роста чиновно–полицейского насилия и произвола. В нынешней России нет места демократии, то есть политическому самоуправлению средних имущественных слоев, и заказываемому средними имущественными слоями государствообразующего этноса национальному общественному развитию. И то, что господствующий в стране режим всё шире опирается на исторически крайне реакционное, земледельческое средневековое православие и средневековую православную церковь, говорит само за себя. Такой режим — олигархический по своей сущности, он не способен на развитие рыночного промышленного капитализма, боится средних, самых образованных и квалифицированных слоев русских горожан, видит в их зарождающихся этнократических национальных общественных настроениях главную для себя угрозу. Угрозу тем более серьёзную, что национальные настроения образованных и квалифицированных средних слоёв русских горожан воспринимаются на Западе, как собственно демократические настроения, только и способные снять идейно принципиальные противоречия между Западом и Россией. В ответ на эту угрозу режим наращивает репрессии, в первую очередь против русской городской молодёжи, что превращает его в противоцивилизационную, отнимающую у России будущее чиновно-полицейскую тиранию.

Иначе говоря, с началом стремительного наступления российских олигархических монополий на мировые рынки капиталистическое противоборство интересов спекулятивно–посреднических монополий России, с одной стороны, и крупных корпораций, монополий развитых государств Запада, с другой стороны, всё очевиднее перерастает в принципиальное, сущностное и непримиримое противоборство двух разных политических систем капиталистического мира. Олигархической, с растущими проявлениями тирании, и демократической. А противоборство капиталистических интересов разных систем неизбежно преобразуется в военно–политическое противоборство Запада и России. Особую остроту ему придаёт то обстоятельство, что чиновно–полицейская власть в России основные валютные доходы получает от торговли сырьём, а не от промышленного товарного производства, а потому крайне ограничена в возможностях идти на компромиссы, всеми средствами защищает и продвигает внутренние и внешние интересы сырьевых монополий. Это отчётливо наблюдалось в последний год, и будет усиливаться в дальнейшем.

В нарастающем противоборстве с Россией целью возглавляемого элитами США Запада становится уже не просто свержение нынешнего режима власти в России, который объявил намерение создавать «энергетическую Сверхдержаву», то есть мировые олигархические энергетические монополии.

Не оглашаемой целью Запада становится уничтожение самих российских капиталистических монополий и условий их возникновения, в том числе посредством резкого ослабления геополитического положения страны за счёт её распада. На Западе сознают, что в России вызревает внутреннее столкновение русских поколений, как столкновение полярных видений устройства взаимоотношений власти и населения. Ибо молодые поколения русских горожан, мировидение которых сложилось за полтора десятилетия после начала буржуазной революции в 1989 году, уже не воспринимают народный патриотизм, оправдывающий феодально–бюрократическое регламентирование. Им становятся чужды представления об имперских пространствах народов, народностей и племён, навязываемые режимом диктатуры крупного коммерческого интереса, его безродным и инородным имущественным классом. Молодые поколения русских горожан полтора десятилетия показывали явный рост направленных против режима националистических настроений и поиск соответствующих таким настроениям идеологий. В конечном итоге увеличение количества русской городской молодёжи, которая выросла в новых условиях, перерастёт в новое качество её способности бороться за изменение существа власти в соответствующем направлении. Восстание молодых поколений русских горожан против самих основ нынешнего режима ради перехода к выстраиванию собственно демократического политического самоуправления неизбежно и неумолимо приближается. И Запад знает, как этим воспользоваться в собственных интересах. Он это прекрасно показал на примере Сербии, когда там господствовал олицетворяемый Милошевичем режим феодальнобюрократического регламентирования с народно–патриотической и социальной демагогией. Россия же во внутреннем политическом развитии примерно на десять лет отстаёт от Сербии, в которой буржуазно–демократическая революция началась в конце 70–х годов XX века. И западные элиты по данной причине наращивают давление на режим, олицетворяемый Путиным, наглея от сознания его неспособности опереться на молодые поколения государствообразующего этноса.

Запад сейчас делает ставку на активизацию американской геополитической стратегии «анаконды» и тактику поддержки русской городской молодёжи ради осуществления своих собственных целей, как он сделал ставку на поддержку сербской молодёжи для свержения режима Милошевича. Однако в России, в условиях становления рынка труда и монопольных компаний, которые запускали коммерческую эксплуатацию советских предприятий по добыче ценного углеводородного сырья и сетей по его транспортировке на мировые рынки сбыта, успели зародиться средние имущественные слои русских горожан. Распад страны, уничтожение капиталистических монополий противоречат коренным интересам этих средних слоёв русских горожан. Средним имущественным слоям русских горожан необходимо не уничтожение сложившихся в России мировых капиталистических монополий, а их решительное изъятие у заражённых спекулятивно–посредническими интересами чиновников и олигархов, преобразование в национальные монополии, обслуживающие национальное общество и национальное производство. Сейчас экспансия российских монополий обогащает только олигархов, высших чиновников и прочих выразителей крупных коммерческих интересов, но никак не большинство населения России. Галопирующий рост цен на жильё, на медицинское обслуживание, на лекарства и образование, рост цен, к которому не в состоянии приспособиться даже люди с высокими заработками, свидетельствует о том, что сверхприбыли олигархических монополий и их экспансия подстёгивают весь господствующий класс коммерческих спекулянтов России к получению сверхприбылей и на внутреннем рынке. А власть настоящего режима не в состоянии их остановить, ибо она выражает именно их требования к экономической политике.

Необходимо же сделать так, чтобы сверхприбыли транснациональных монополий улучшали уровень жизни именно средних имущественных слоёв горожан и неимущих граждан национального общества, всех, кто занимается созидательным и высокопроизводительным трудом. Лишь подобным путём добиваются стратегической политической устойчивости и благополучия капиталистических государств, усиления их положения в мире. И лишь этим путём можно будет неизбежное восстание русской городской молодёжи направить на созидание экономики и государственности России, а не на их разрушение.

На основаниях таких выводов и будет выстраиваться новая русская, национальная геополитика, как геополитика средних имущественных слоев русских горожан.

6. НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ СТРАТЕГИИ ОПЕРЕЖАЮЩЕГО ПРОМЫШЛЕННОГО РАЗВИТИЯ

Растущее и непримиримое противоборство между элитами Запада и кругами власти нынешней России вновь возрождает положение вещей, которое было в русской истории накануне преобразований Петра Великого и большевистской социалистической революции. Как и тогда, Россия постепенно оказывается всё слабее относительно западных и восточных соседей, имеет всё меньше возможностей сдерживать их растущее по всем направлениям давление. Как и тогда, главным источником ослабления России, несущего угрозы геополитического поражения и распада страны, опять является отставание в промышленном и социальном развитии. Как и тогда, причиной отставания стал мировоззренческий кризис русского городского сознания, с одной стороны, и растущая воинственность средневекового сознания православных народных патриотов, с другой стороны. Но теперь добавилась и новая, наиболее опасная причина усугубления слабости России: необратимое отмирание у молодых поколений государствообразующего этноса старых, народных общественных отношений, вызванное завершением раскрестьянивания русской деревни. Если прежде общественные отношения русского народа были не только препятствием промышленному развитию, но и источником духа борьбы за народное существование, в том числе посредством высокой рождаемости среди русского крестьянства, духом бессознательной привязанности к земле предков и готовности идти за неё на смерть. То теперь этот дух исчезает, и главным образом у новых поколений русской городской молодёжи.

Преодолеть возрастающую слабость России можно единственным путём. Одновременным: революционным переходом к политике выстраивания русских национально–городских общественных отношений, для чего необходима русская Национальная революция, и возвращением к концепции Петра Великого, приводимой в соответствие с новыми условиями существования русского государства в мировой истории. А именно к революционной концепции ускоренного промышленного и социального развития в эпоху становления постиндустриальных производительных сил. То есть объективно грядущую русскую Национальную революцию надо дополнить такой социальной революций, которая соответствует концепции ускоренного постиндустриального развития. Прошлый исторический опыт страны: преобразования Петра Великого, а в XX веке социалистическая революция большевиков — отчётливо показывает, какие предпосылки обязательно необходимы для воплощения в жизнь такой концепции.

Во–первых. Необходим слой русских горожан с бессознательной тягой к социально ответственному поведению, готовый на основе концепции ускоренного промышленного и социального развития разрабатывать подходящую для России политическую идеологию государственной власти и выстраивать саму власть, призванную всемерно ослабить влияние традиции земледельческого народно–патриотического православного мировоззрения на государственные отношения. При Петре Великом таким слоем было наследное московское служилое дворянство. А в начале XX века — русский индустриальный пролетариат.

Во–вторых. Должно появиться городское мировоззрение, отражающее интересы участников самых передовых на данной ступени мировой истории промышленных производственных отношений и приемлемое определённым слоям русских горожан больше, чем православное мировоззрение. Ко времени Петра Великого таким мировоззрением стал европейский христианский протестантизм. Сам царь Пётр Первый увлёкся его наиболее радикальным, наиболее революционным и рациональным течением, а именно голландским и английским кальвинизмом, который привёл Голландию и Англию к становлению конституционных монархий. Однако в условиях крепостнической Московской Руси кальвинизм был неприемлемым даже преданному царю дворянству.

Часть московского служилого и чиновного боярства и дворянства готова была смириться только с лютеранством, примиряющим буржуазию с крепостнической феодально–бюрократической государственной властью, но при том условии, что феодально–бюрократическая государственная власть считается с её интересами, интересами буржуазии. Именно приток лютеран на службу царскому самодержавию помог сделать Преобразования Петра Великого необратимыми, вырвать русское служилое дворянство из православного мировоззрения к рациональному, а затем диалектическому материалистическому мировосприятию. А в начале XX века выходец из среды служилого дворянства В. Ульянов–Ленин, подобно Петру Первому тяготеющий к кальвинизму, создал коммунистическое мировоззрение, как теоретическую научно–методологическую реформацию православного мировоззрения, приемлемую русскому индустриальному пролетариату — первому поколению русских крестьян, вовлечённому в индустриальные производственные отношения.

В–третьих. Нужно, чтобы вызрело ясное представление. Как о новых стратегических пространствах, без достижения господствующего положения в которых нельзя сохранить, а тем более упрочить геополитическую целостность страны, а затем расширять влияние русского государства на окружающий мир. Так и о полной зависимости цели достижения господствующего положения в новых стратегических пространствах от стратегии опережающего промышленного и социального развития.

В конце 90–х годов XX века в России произошло накопление крупного спекулятивно–коммерческого капитала. Такой капитал в обстоятельствах глубокого банковского кризиса и кризиса кредитной задолжности перед мировыми финансовыми институтами смог озадачиться тем, как бы в условиях приватизации бывшей советской государственной собственности наладить выгодную коммерческую эксплуатацию больших производств и человеческих трудовых навыков. Оказалось, данная задача решается просто. Можно приобретать в частную собственность некоторые производства, изготавливающие потребительские товары и обеспечивающие добычу сырья, его транспортировку, и без инвестиционных вложений сразу же получать огромную посредническую прибыль. Но для перехода к широкому налаживанию коммерческой эксплуатации страны понадобился режим чиновно–полицейской диктатуры крупных коммерческих интересов, который через достижение среднесрочной устойчивости власти создавал крупному коммерческому капиталу необходимые условия и обеспечивал его гарантиями получения текущих спекулятивных сверхприбылей.

Режим диктатуры обслуживания крупных коммерческих капиталов запустил в нынешней России рынок труда и становление посреднических сырьевых и обеспеченных дешёвым сырьём металлургических монополий с мировыми интересами, оживил некоторые отрасли производства посредством их спекулятивно–коммерческой эксплуатации, а правительственными и межгосударственными заказами частично возродил Военно–Промышленный Комплекс. Вследствие наращивания коммерческой эксплуатации способного давать прибыль производства в стране возник и увеличивается в численности связанный с капиталистическими производственными интересами средний имущественный слой русских горожан, и у него появляются и укореняются собственные представления о задачах политики, совершенно отличные от представлений коммерческих спекулянтов и чиновно–полицейских партий власти. Данному слою понятна и приемлема концепция ускоренного капиталистического промышленного и социального развития, и в то же время чужда противоречащая такой концепции православная иррациональная догматика, библейская земледельческая мифология. Этот слой раздражают чиновно–полицейский произвол действующего режима власти, неспособность власти даже поставить вопрос о переходе к интенсивному развитию. Ему непонятна растущая опора режима на мировоззренческое православие, на православную церковь, следствием чего становятся требования церкви ввести в школах обязательное изучение законов божьих, земледельческой общинной этики и морали, а по существу требования поощрять средневековое мракобесие и невежество за счёт принижения значения научнометодологического познания. Дикий «обезьяний процесс», который недавно имел место в просвещённом Санкт–Петербурге, сам по себе говорит для этого слоя о степени происходящей деинтеллектуализации страны, губительной для промышленного производства как такового.

Поддерживаемое режимом наступление православной мировоззренческой реакции, проводимое небольшими и самыми отсталыми прослойками русского населения и церкви, неизбежно приближает и обостряет понимание связанными с интересами капиталистического производства средними имущественными слоями горожан того, что в стране углубляется мировоззренческий кризис, кризис отсутствия современного русского мировоззрения. А всё более осознанное понимание разрастания мировоззренческого кризиса, кризисного отсутствия у страны исторического целеполагания, то есть смысла и целей постиндустриального исторического бытия, рождает запрос на новое, философское мировоззрение, отвечающее интересам данных слоёв горожан. В прошлом России концепции ускоренного промышленного и социального развития воплощались на основаниях диалектического материалистического мировосприятия и на философии диалектического материализма. Диалектический материализм мировосприятия русского служилого дворянства стал той основополагающей традицией, которая обеспечивала выстраивание самого деятельного управления при осуществлении мобилизационных и долгосрочных целей русской государственной политики. По этой причине провозглашение концепции ускоренного, самого быстрого в мире постиндустриального развития для спасения и укрепления геополитического положения государства в XXI веке немыслимо без опоры на обновлённую философию диалектического материализма. Для разработки же нового мировоззрения, которое позволит преодолеть русский мировоззренческий кризис, нужна не просто обновлённая философия диалектического материализма, а диалектическая теория познания мира на основе современной методологии естественнонаучного познания. И как раз средние имущественные слои связанных с интересами производства русских горожан способны легко воспринять обновлённую философию диалектического материализма через дающие им профессиональное образование методологии естественнонаучного познания. Они и, вообще‑то говоря, только они могут вооружиться ею для преодоления русского мировоззренческого кризиса и воплощения концепции ускоренного промышленного и социального развития.

В обстоятельствах распада народно–патриотических общественных отношений, народно–патриотической этики и морали новое русское мировоззрение средних имущественных слоев горожан должно стать мировоззрением национального общества, предлагающим и обосновывающим собственную, национальную общественную и социальную этику и мораль. Вся история России и всякого промышленно развитого государства показывает, что промышленная производственная деятельность держится на общественной и социальной этике и морали государствообразующего этноса. Для соответствия же русской национальной этики и морали концепции ускоренного постиндустриального развития в обстоятельствах научно–информационной революции, в основание такой этики и морали необходимо заложить рациональные принципы общественных отношений. А именно принципы, определяющие биологическое, моральное и политическое превосходство средних имущественных слоев горожан как таковых, их право на установление политического господства, безраздельного политического руководства государством и всем населением страны. Во–первых, необходимо принципиально заострить внимание на свойственной всем национальным обществам двойной этике и морали, которая должна вытеснить и заменить имперскую народную, монотеистическую и общечеловеческую этику и мораль. Ибо единственно двойная этика и мораль создаёт корпоративное мировосприятие национального общества, даёт ему возможность избавляться от военно–чиновничьих регламентирующих учреждений при интеграции в мировой рынок товарно–денежного обмена, переходить к политическому демократическому самоуправлению и интенсивному развитию. Во–вторых, дополнить двойную этику национального общества принципом биологического предопределения судьбы каждого человека, этическим принципом разумного аскетизма и архетипического призвания для всех, кто намерен быть полноправным членом русского национального общества. В–третьих, доказательно, научной методологией обосновать необходимость безусловного подчинения коммерческих интересов промышленным капиталистическим интересам и требование допускать к собственности, к основам капиталистических отношений в России лишь тех, кто осознаёт и доказывает на деле свою социальную связь с русским национальным обществом, признаёт политическое господство среднего класса.

Указанные принципы являются необходимыми и достаточными условиями для становления национального общества и подлинной демократии, как политической диктатуры связанных с производственными интересами средних имущественных слоёв горожан. Но для достижения наивысшей в мире социологизации общественно–производственных отношений, которая позволит на глобальном уровне развить самые передовые, самые наукоёмкие и самые конкурентоспособные постиндустриальные производительные силы, русской постиндустриальной нации понадобится расширение двойной этики и морали до представлений о любви между членами национального общества, как основы основ взаимоотношений между ними. Любовь к членам своей нации, расчётливое капиталистическое отношение к остальному человечеству, неприязнь или ненависть к врагам нации в совокупности с приведёнными морально–этическими принципами являются основополагающими, фундаментальными предпосылками для неуклонного укрепления и усиления геополитического положения России не только в Евразии, но и в мире в целом.

Другим непременным условием укрепления и усиления геополитического положения России является ясное видение средними имущественными слоями русских горожан стратегических пространств, в которых предстоит бороться за свои интересы русской постиндустриальной нации. Двойная этика и мораль национального общества, демократическое самоуправление и переход к интенсивному развитию несовместимы с прежней, унаследованной Московской Русью у Византии доктриной становления имперского пространства народов, народностей и племён. Надо отдать должное этой доктрине, она превратила Московскую Русь в субконтинентальную Российскую, а затем в глобальную Советскую империю. Однако теперь вызревает необходимость революционно решительно оторваться от духовной связи с ней ради доктринальных представлений о жизненном пространстве русской нации, о подвижности этого пространства, о его зависимости от промышленного капиталистического развития. Устойчивость роста национального промышленного производства и его капитализации необходима для роста численности средних имущественных слоёв горожан и для устойчивости общества с демократическим самоуправлением, с широкими политическими и экономическими свободами выбора для всех его членов. Поэтому жизненным национальным пространством становится всё, что определяет устойчивость промышленного развития. Чем выше уровень промышленного развития и его капитализации, тем больше требуется национальное жизненное пространство для устойчивости такого развития. Если устойчивость промышленного развития начинает, к примеру, зависеть от освоения других планет, то и другие планеты включаются в жизненное пространство русской нации.

Самостоятельность государственной политики в эпоху постиндустриального развития будет определяться способностью государства распространять и отстаивать свои интересы в космическом пространстве и через космическое пространство. А потому геополитика во всё большей степени будет зависеть от политики освоения космического стратегического пространства. Концепция опережающего постиндустриального промышленного и социального развития русского национального государства должна в полной мере учесть данное обстоятельство и подстроиться под него.

Обобщая вышеизложенное, сделаем следующее заключение. Русская национальная геополитика это обуславливаемая географическим положением России государственная политика, направленная на такую социологизацию мировосприятия и общественного поведения средних слоёв русских горожан, которая необходима для перехода к самому ускоренному в мире постиндустриальному развитию и деятельному, широкому выходу русской нации в космическое стратегическое пространство. Её наполнение сверхзадачами освоения космического пространства ужесточает и без того высокие требования к социальному и политическому взаимодействию средних имущественных слоёв русских горожан, к их готовности поддерживать национальное общественное самосознание на самом высоком уровне. Такие требования нельзя воплотить в жизнь без высочайшей упорядоченности и долгосрочной предсказуемости развития государственных и общественных отношений, для чего и необходимо появление вооружённой новым историческим мировоззрением политической партии связанных с интересами производства средних имущественных слоёв горожан, национал- демократической партии русского национального среднего класса.

27 февр. 2007г.