Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Так вот они и оставались на первых порах своего добровольного, можно сказать, плена или окончательного перехода на сторону красных, во многом, «зелёными». С некоторыми раздумьями и сомнениями, но переходили на сторону… большевиков. Впрочем, не так и много таковых было.

Но самые завзятые товарищи, почти с детских лет вступившие в партию большевиков, чувствовали себя везде и всюду королями, какими-то, особенными, людьми, идейными… справедливыми. Они даже сморкались и чихали, как-то, по-особому… идейно. Что уж там говорить, пропаганда тех времен, имелась в данном направлении в России мощная. Ничуть не слабее нынешней рекламы, процветающей, наглой, навязчивой, зачастую, бесцеремонной.

Рында не просто писал судорожно и быстро, но ведь и присутствовал на месте событий. Даже и участником был всего происходящего. А как же иначе-то, он же – творец. Может быть, и будущий лауреат заметной премии.

Один, такой вот, бравый боец-большевик и сидел на завалинке с винтовкой. Он папироску покуривал и тихонько (но ответственно) из горла литровой бутылки самогон попивал. А женщина, уже пьяненькая, так к нему и ластилась и даже норовила руками в штаны залезть. Но он с ухмылкой и прищуром (видать, вождю мирового пролетариата подражал тщательно) говорил ей:

– Нам, чоновцам, красным войскам чрезвычайного и особого назначения никак нельзя отвлекаться от возможных нападений на нас анархистской гидры. Мы такие вот, принципиальные, ленинцы. Один человек семерых берёт на себя, как медведь. Так что, погоди, Палаша, ласки несвоевременные устраивать.

– Да я же, как лучше хотела, для нас обоих.

– Оно понятно, но лучше выпей малость. Для будущей радости и свободы от всякой эсеровщины и анархии. А средь бела дня не очень хорошо миловаться. Хоть я и сам начальник, но надо мной имеются тоже командиры.

Но за ними присматривал Рында. Он, разумеется, сам решил, кому тут жить, а кому умирать. Чем больше будет убито в приключенческом романе россиян, тем лучше. Такое непременно станут читать люди с некоторым либеральным уклоном. Их в России не так уж мало. Но либерал либералу – рознь, не все одинаковые. Во всяком случае, на иной грядке и репы, и сорняков хватает.

Как раз, тут с Рындой и не поспоришь. Немало у нас таких, которые стараются, даже не задумываясь, сказать: «У них там, за бугром, всё здорово. А вот у нас…». По устойчивому мнению Роберта Борисовича, правильно говорят.

Сейчас Рында понимал, что делает, что создаёт, для чего, кого и зачем. Не всё же тут изгаляться одиозным писарчукам, господам мужского и женского пола. Он ведь, славный Боб, тоже может такое написать, что… куда там им до него. В общем, он себя ещё всем и всяко покажет.

Роберт Борисович внезапно прекратил мыслить и внутри себя рассуждать. Он не только следил за происходящими событиями и разговорами, но и был создателем всего этого. Так ему виделось, так ему казалось. Но, может быть, кто-то великий и всесильный просто заставлял автора смотреть на всё то, что происходит, и делать определённые выводы? Нет уж, увольте. Он сам всё это «нарисует» и решит, как и какую под давними событиями подвести черту.

– Так ведь всё село пьяное, как взбесилось, – сказала чоновцу не совсем трезвая женщина. – Уже победу празднуют. Окромя того ведь, товарищ Гранович, как раз, к месту наша полюбовность и будет. Анархисты покуда далековато. Я-то знаю, у меня братишка у красных – в разведке. У нас ведь всё с вами решено, Евстрат Акимыч. Вы же меня в жёны пообещавши взять, даже с дитём малым. Вы же на мне жениться, помню, задумали…

– Я-то, завсегда. Партия большевистская прикажет, так я и на кошке поженюсь, а не то, что на тебе, Палашка. Но ты вот должна по-государственному осознавать и понимать, что и сближение разных полов – не хухры-мухры. Дело тут замешано… государственное тоже и общественное. Глупая ты баба. Видать, и Пушкина с Марксом не читала. А вот они… ленинцы… настоящие! Однако, приобнять тебя малость могу, потому как…

Но договорить и приласкать Палашу он не успел. Среди бела дня из густых кустов вылетела финка и вошла чоновцу прямо в левый бок. У него, чтобы и ойкнуть, не нашлось времени. Завалился набок, выронив винтовку из рук.

Женщина ретиво вскочила с места и хотела, уж было, закричать, но увидела вышедшего к ней навстречу крепкого анархиста, в бушлате и бескозырке, обвешанного гранатами и с пулемётной лентой через плечо. Он сказал:

– Это был пламенный привет красным псам от ещё некоторых уцелевших матросов из Кронштадта! А ты, Палашка, любовь разводишь с красными кобелями. Не хорошо это. Твой мужик, Максим, истинный друг свободы, в борьбе с японскими интервентами погиб. Он и америкосам массаж лица делал винтовочным прикладом. А ты вот… Но живи, сука, если хочешь, потому что дитё у вас малое имеется. Знаю.

– Так оно, и жить ведь, Константин, как-то, и нам, бабам, надо. Не с мёртвыми же. Дак, ведь и большевики, они ведь тоже за свободу.

– Они воюют за собственную свободу, притом, частенько… чужими руками. Они уже и посты все начальственные меж собой разделили. Впрочем, некогда тут разговоры разговаривать. Беги-ка отсюда, красная подстилка! Ко мне вот, слева по курсу, целая компания пьяная сюда шагает с наганами.

Как все хорошо виделось из кустов Рынде всё это. Он от удовольствия по той причине, что такой гениальный, собственной слюной захлёбывался.

Палаша, не раздумывая, бросилась бежать. Двое из красноармейцев уже подошли к холодному телу командира Грановича. Увидев, что он мёртвый, сняли со своих голов папахи. А Константин, незаметно вырвав зубами чеки из двух гранат, обе зажал в руках, подняв их вверх. Он пошёл навстречу группе подвыпивших «зелёных» стрелков и чоновцев. Один из них, сплюнув в сторону, сурово и неоднозначно произнёс:

– Ну, палач балтийский, отгулял ты своё! Мы даже и в плен тебя возьмём, Костик, и шкуру, определённо, с живого сдерём. На том свете будешь помнить, как товарища Грановича порешил.

Они обступили анархиста кольцом, а тот, улыбнувшись, разжал руки, и гранаты упали им под ноги. Константин сообщил им просто и даже с издевательской улыбкой:

– И это тоже пламенный и ласковый привет из Кронштадта!

Раздался мощный взрыв, потому как сдетонировала и часть гранат, висевших на поясе у матроса. Даже до Рынды долетела горсть осколков. Благо, что не зацепило. Хотя, кто знает, может быть, это уж и не такое благо.

Вдохновлённый своим текущим творческим успехом, Рында вальяжной походкой по селу и даже напевал энергично и бодро: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас!». Если бы на его пути встретился учитель словесности, то, разумеется, он бы просто и популярно объяснил, что по элементарным нормам русской языка можно «прогибаться не под кого-то», а «перед кем-то». Да и любой друг стоит не «двух», а понятно – «двоих».

Но ведь подобные «штучки» – достояние не только минувших времён. Маразм и сегодня не только процветает, но и крепчает. Идёт в массы и там становится нормой, а потом и… законом. Страшно, жестоко и дико, когда спешно и неумело кучкой недоумков редактируются словари… под «кого-то».

Было бы здоровое и уместно, ещё бы хоть один сельский учитель популярно объяснил своим питомцам, что бессмысленный набор полуграмотных трафаретных фраз и литературных штампы – не есть поэзия, то культура от этого бы ничуть не пострадала. А так получаем то, что есть, и ведь никто не стреляет в пианиста, образно сказать, за его хреновую игру.

Одним словом, нагородили, понаписали… лауреаты и «любимцы народа». Но истинные либералы, как и сочувствующие им, приветствуют всё «новое». Вот и стоят себе бронзовые статуи на пьедесталах и даже не краснеют от стыда. Правда, голуби и вороны яростно мстят им за поруганный русский язык. Кстати, и за Россию тоже. Уж больно много грязи на свою, как бы, матушку они вылили, потому и славные, оттого и… хорошие. Птицы – твари божьи. Они… работают по Господнему Плану.

Но сейчас шёл Рында в ту крестьянскую избу, где жила непутёвая Палаша, которая только что скрылась с места недавних кровавых событий. Зачем к ней направлялся Роберт Борисович? Да, просто. Решил позлорадствовать. Он же творец, писатель. Имеет полное и беспрекословное… право.

Он очень быстро отыскал убогое жилище и торжественно нарисовался на крыльце. Палаша появилась перед ним с помойным ведром в левой руке. Как обычно всё остатки пищи и прочего сливалось прямо на огородные грядки.

– Здравствуй, добрый человек! – сказала она.– Зачем ты ко мне пожаловал?

– Я пожаловал к тебе затем, чтобы сказать,– нагло произнёс пан Рында, – как бы, сообщить, что я – автор этого романа. Всё вы, таёжные дикари, да и, вообще, русские, мерзкие и недалёкие существа! Я в своей книге покажу, что вы с рождения алкоголики и бандиты! Да и тупые лентяи! Крови было много и ещё будет! Предостаточно! Ха-ха!

– Изыди, Сатана! – крестьянка перекрестилась и окатила Рынду с ног головы помоями.– Сгинь, нечистая сила!

Своим решительным и спонтанным действием крестьянка-таёжница охладила пыл Роберта Борисовича. Он молниеносно исчез из поля зрения женщины.

Писатель вернулся в свой кабинет и очутился перед монитором собственного компьютера. Если сказать, что от него исходил очень неприятный запах, значит, не сообщить ничего. На ушах и шее у него висели лохмотья варёной капусты, часть из которых уже накануне, то есть до этого момента, уже была успешно и торопливо съедена, а потом основательно переварена и выпущена на… свободу.

Перед ним внезапно появилась его супруга Ренальда и нежно сказала:

– Немедленно иди в ванну, сраный бичара! Как ты достал меня своими тупыми путешествиями! Не мужик, а чёрти что!

– Искусство требует жертв, дорогая,– промямлил он.– Я ведь весь… целиком и полностью в свой роман погрузился.

– Вижу, куда ты погрузился, недоумок! В полное дерьмо.

– Ты недооцениваешь моих возможностей, дорогая!

Она не совсем нежно и приветливо ударила своего супруга кулаком по затылку и стремительно удалилась.

Что ж, пришлось Рынде срочно перейти к водным процедурам и поменять одежду. Неименными, как всегда, остались устойчивые черты характера и необычный нрав завзятого либерала.

Историю не обманешь

Надвигалась ночь, но пану Рынде не спасалось. Он решил сделать не очень большой, но обязательный перерыв в работе над романом. Собрался с пользой для дела отдохнуть от писанины, то есть войти в интернет и ещё раз перечитать кое-что из истории того времени… Конечно, то, что касалось, конкретно, истории Дальнего Востока России того времени. Всё-таки, что-то важное писатель-либерал не совсем понимал, или попросту был к этому не готов.

В соседней комнате, в спальне, посапывала его несравненная супруга и одновременно полячка Ренальда Вацславовна. Но посапывала так, что ощутимо дрожали оконные стёкла у рам, а испуганные тараканы на потолке сбились в кучку. Они, выразительно шевеля усами, просили не посильной, а самой активной помощи у Роберта Борисовича.

За стеной откровенно и безудержно, используя ненормативную лексику, ругался пожилой сосед:

– Почему вы, американские подстилки, каждую ночь включаете дрель?! До каких же пор, вы будете хулиганить, дети обезьян?

– Сам ты… русский мужик! – достойно ответил Рында.– Вот придут наши… из Америки, так тебя быстро в индейца или негра обратят!

Разговор их резко завершился по той причине, что его Ренальда перестала издавать громоподобные звуки.

Включив компьютер, Рында принялся ещё раз перечитывать всё то, что могло представлять для него интерес… А могло и не представлять.

Писателя-либерала раздражали и приводили в ярость утверждения некоторых историков. Один из них на своём сайте призывал понять метущееся настроение российских дальневосточных анархистов того времени. Исследователь из виртуального пространства утверждал, что ими руководило страстное желание, во всяком случае, многих из них отдать свою жизнь за свободу своей страны и народа. Странно и дико! Но как за это можно отдавать жизнь?

Он допускал, что можно рискнуть, конечно, но только в том случае, если на горизонте маячит большой доход, огромные «баксы». Тогда понятно – пан или пропал. Рында с улыбкой вспомнил своего папу-интернационалиста Бориса Зиновьевича, который говорил, что в Польше тот пан, у кого больше… Разумеется, то была совдеповская шутка доброго и улыбчивого директора одного из продовольственных магазинов.

Но Роберт Борисович волевым решением заставил себя прекратить никчемные воспоминания и вернуться к изучению некоторых исторических фактов. Неважно, как их трактуют квасные патриоты. Он подаст их в своём романе в таком виде, в каком это требуется свободному проамериканскому и прозападному миру.

Бесспорно, ситуацию, которая сложилась в России Дальней почти сразу же после Октябрьского переворота 1917 года, невозможно было назвать приятной. В частности, для жителей огромной и, как всегда, бесхозной страны. Если сказать, что картина вырисовывалась сложная, значит, что ни сказать ничего. В январе 1918 года власть перешла в руки Советов в Николаевске-на-Амуре и по всей северной российской части Сахалина.

Состав таких Советов здесь, на Дальнем Востоке, состоял из рабочих, крестьянских, солдатских и офицерских депутатов. Большинство в них составляли большевики, но входили в их состав меньшевики, эсеры, максималисты, анархисты и беспартийные. Мало-помалу, но жизнь, как бы, налаживалась. Велось даже строительство, проводились культурные мероприятия, концерты, лотереи, выставки…

Да какие там культурные мероприятия! Все поголовно жрали водку – и бедные, и богатые. «Вот в этом их единство,– злорадно подумал Рында.– Это объединяет русопятов. Крепко вмажут – и головой в опилки».

Писатель-либерал был категорически не согласен с утверждением историка. Тот прямо и нагло писал на своём сайте: «Если вдруг российскому мужику становиться хорошо даже при власти, о которой он мало что знает и ведает, то кому-то, за «бугром», делается от этого плохо. Аппетит пропадает, артериальное давление – то вверх, а то и вниз… вплоть до расстройства желудка. Проверено, испытано, пережито… А сколько ещё «подарков», даже «сюрпризов» готовится там, за океаном, для России, одному Бесу и ведомо.

Вот такие они, русские, злые и не понимают, что счастье их заключается в том, чтобы над ними стояла настоящая крепкая власть, опытная, заокеанская… А те, российские мужики, бабы да их выродки, дети, получается, всегда будут иметь от дяди Сэма кусок хлеба и стакан водки. Конечно же, речь идёт о выживших. Далеко не всем импортная власть даст такую возможность.

Но в интернете сразу же нашлось несколько деятелей, которые на протесты Рынды прямо ему написали, что он не совсем прав. Причём, выразили они своё мнение не в очень уважительной, культурной форме и манере, а в традиционной, русской. Роберт Борисович, разумеется, отвечал им в должной форме и манере, таким же языком.

Ему невыносимо трудно было понять и поверить в то, что англосаксы, в основном, не очень замечательные люди. Почему, вообще, эта тема предмет всякого рода и вида дискуссий в социальных сетях? Американского народа и, главным образом, его правителей никакая критика не должна касаться. Пусть там, среди их «рулевых», за редчайшим исключением «простых» людей не наблюдается. Изысканная заокеанская демократия, которой ныне подражают и современные российские «князья» да «бояре».

Получается, что заминировали они всё полезное пространство вокруг себя, будто решили навеки остаться там, где никогда и ничего не громыхнёт. При такой чёткой дальновидности и расчётливости наблюдается и полнейшая тупость. Не понимают разбойники, что российский народ периодически, исторически напоминает всякого рода «царям» о своём существовании, тут ничего не попишешь. Против того, что было на самом деле, есть и будет, никак не попрёшь.

Именно, в основном, по причине мировой тоски «добрых» соседей и другим меркантильным причинам в апреле 1918 года в порту Владивостока началась высадка японских военных интервентов. Разве ж они были только из одной лишь Страны Восходящего Солнца? Увы, сюда прибыли крупные милитаристские соединения из США, Франции и других стран.

Началось повальное истребление местного населения и грабёж. Материальные и художественные ценности уже на третий день после начала иностранной интервенции стали вывозиться за границу. Вот тут-то подняли голову недобитые белогвардейцы и те, кто не понял и не желал понять новых веяний.

Может быть, народу всякие и разные перевороты и не нужны были, но ведь и монаршая власть себя не с лучшей стороны показала. Не только глупо, но и пошло смотрятся те историки, которые публично и навязчиво стонут по рухнувшему «дому Романовых». У них навязчивая и… заказная тема. А России от таких причитаний нелегче. Так вот и пришлось ей тогда, вместе со своим народом, широко шагнуть, как обычно, из огня да в полымя.

Но было то, что было. Как говорится, из песни слов не выкинешь. Во времена оккупации, наглой интервенции России Дальней, надо сказать, и большевики тоже не очень хорошо себя вели с местным населением. Хватало убийств, насилия, разбоя… Именно те господа (да и товарищи), кто сейчас ополчился против анархистов, скромно умалчивает о том, что не они, а именно, «чистые ленинцы» ничем не гнушались. Они вели себя на российских дальневосточных землях, примерно так же, как и оккупанты. Всё можно. Ведь Дальний Восток, считай, колония, сначала царская, а теперь вот и… новых бояр да господ.

Грехи свои они не очень-то умело и убедительно, списали на анархистов. Но и те в ангелах не ходили. По этой причине и стали наспех состряпанной продукцией явной пропаганды насилия и братоубийства… Ради чего? Получается, что ради светлого будущего для отдельно взятых «товарищей», а в последствии – для своих детей, внуков и правнуков, которые в содружестве с уголовными элементами объявили народные богатства своей частной собственностью. Именно, так и произошло. Попутчиками, помощниками и союзниками новоявленных «князей» и «бояр» стали влиятельные представители ОПГ. Расшифровывается аббревиатура просто – «организованные преступные группировки».

Так вот и начался полный рай для либералов, «демократов» и самых откровенных предателей Родины. Да разве же пан Рында может со всеми такими вот утверждениями согласиться? Нет, конечно. Истинные либералы тут не причём.

Что касается «заботливых» иностранцев, то они в те времена окрестили всю эту безобразную заваруху «белым движением». Ясно, для чего. Именно, с той целью, чтобы разделять и властвовать, создавать на территории России множество марионеточных государств. Им нужно было добраться до сырьевых запасов Великой Страны. И тут, конечно, большевики поступили правильно (надо отдать им должное), заняв круговую оборону. Да ведь и необходимо было что-то уже предпринимать. Войска иностранных интервентов уже в августе 1918 года подошли к Хабаровску. А в то время он являлся административным центром российского Дальнего Востока.

Ситуация осложнялась ещё и тем, что к Хабаровску подтянулись и белые банды атамана Калмыкова. Если коротко, то 25-28 августа 1918 года город решено было сдать белоказакам и перейти на метод партизанской войны с иностранными интервентами и белогвардейцами. Но в Николаевске-на-Амуре Советская Власть уже существовала. Правда, продержалась она не долго. Японский морской десант на дивизионе миноносцев под командованием контр-адмирала Тикорадо 9 сентября этого же года высадился на чужой берег и захватил Николаевск и Чныррах, включая и саму крепость.

Ах, ещё бы чуть-чуть, и тогда Рында сейчас бы писал роман совсем на другую тему. Как раз, о том, как по-хозяйски и широко шагают по российскому Дальнему Востоку американцы, японцы и прочие… французы. А теперь вот ему, Роберту Борисовичу, приходится пером бороться с гнусной российской действительностью и, почему-то, очень живучим здешним народом.

Иностранные интервенты не собирались, как выражается определённая часть отечественных СМИ, останавливаться на достигнутом. Второй дивизион японских миноносцев под командованием капитана Ямомото начал движение вверх по Амуру в сторону Хабаровска. Но описание событий тех кровавых лет заняли бы много страниц. Главное тут заключается в другом. По каким-то странным причинам, никто из представителей зарубежных политических кругов до сих пор не акцентирует внимания на том, что в апреле 1918 года милитаристская Япония (вместе с другими странами), по сути дела, без объявления войны напала на Россию и развязала эту… кровопролитную войну.

Японцы, которые непрошено явились в «гости» на территорию России, не с очень добрыми намерениями, по сей день обвиняют именно Якова Тряпицына в том, что он и его сравнительно не очень большой отряд задал перца в Николаевске-на-Амуре предприимчивым и «добрым» дальневосточным соседям. Да и не только там и не только им. Российские мужики да бабы успешно защищали себя, своих детей и жилища…

Что касается Тряпицына, то он и его соратники, всего-навсего, стали жертвой «мудрой» Ленинской политики, оказались теми самыми стрелочниками, кости которых с большим наслаждением и удовольствием перемывают и поныне. Причём, абсолютно все, добравшиеся до власти весьма и весьма странными путями. Одним словом, многие страницы даже не такой уж давней отечественной истории истолковывается так, как… кому-то желается. А на этом и подобных искажённых и вольно трактованных исторических фактах, как раз, процветает и строится ултра-либерализм и, главным образом, русофобия.

Наперекор тогдашней, да и нынешней, «пятой колонне» молодой, умный и сдержанный в своих действиях Яков Тряпицын оказался очень решительным человеком и настоящим патриотом России. А то, что произошло, то и должно было произойти: в любом случае, Николаевску выпадала страшная участь – сгореть. Его нельзя было отдавать врагу. Никто ведь тогда не знал даже там, в Кремле, что иностранные интервенты пошутят (пока им, как следует, не дадут по зубам) и отправятся восвояси. Тем более, что это была война, которая, как бы, нигде не значилась и не…значится до сих пор.

«Да если бы американцы захотели,– злорадно подумал Рынды,– то они с помощью японцев, поставили бы русских дикарей на место». Но получилось, что эти самые «дикари» не позволили интервентам и оккупантам что-то там особенное… захотеть.

Что там говорить, существует множество, как бы, антинародных причин, по которым господа, находящиеся при власти и ценностях, отнятых ими у народа, вынуждены очень мягко дискуссировать, по сути, с врагами народа, да и теми, кто называет себя либералами. Таким «воителям», как Рында, это на руку.

Именно, такая вот «верховная скромность» скромно молчит о том, что фактически, Япония находилась с Россией в состоянии войны с 1918 года, задолго до начала Второй Мировой. О чём же, вообще, может вести речь теперь эта марионеточная страна? И на каком основании она претендует на часть Курильских островов? Господа, тут просматривается самая элементарная наглость. Японская «хитрость» так и торчит… грязной задницей наружу.

Терпеливые и не очень патриоты на «полях» интернета довольно доходчиво всё это объясняли Рынде. Но он храбро и довольно заносчиво (не опираясь на убедительные аргументы и доводы) просто хамил, «ставил на место» спорщиков-русопятов. Для таких, как Роберт Борисович, Северная Америка (исключая Мексику) превыше всего. И точка! И поэтому все пошли…

Он, либеральный литератор, никак не мог согласиться с тем, что Япония тогда и поднялась, вылезла из средневековья за счёт награбленного российского золота. Впрочем, как и американцы. Уже и не секрет. Да и чехи… ручки погрели. Хорошо погрели, потащили награбленное в закрома своей страны.

Впрочем, иногда следует оставить политику для «политиков». Для того, чтобы всегда не только слыть, но и быть истинным патриотом России, достаточно исторических фактов. Как бы их ни искажали любители хот-догов, явное не скрыть невозможно. Не получится! Ведь только для того, чтобы стало понятно, в каких условиях жили и действовали, к примеру, те же российские анархисты, достаточно просто представить определённую историческую картину. Да очень и очень отредактированная, она – не в пользу американцев, японцев и многих наших западных «партнёров» и даже… «братьев».

Так, что же случилось в то время в Николаевске-на-Амуре и почему прославленный боевой партизанский командир, в отряде которого насчитывалось около трёх тысяч воинов (далеко не все анархисты), не просто потерял авторитет, но и был расстрелян… в угоду японским милитаристам?

Всё просто. Коммунистическая Москва не хотела ссориться в те поры с Японией и готова была наказать даже тех, своих же товарищей по оружию, которые ни в чём не виновны. Тут, к бабке ходить не надо, чтобы догадаться, что Яков Тряпицын, сжигая город, выполнил чьё-то распоряжение свыше.

Скорей всего, приказал ему поступить именно так, а не иначе, даже не сам Иероним Уборевич (очень большой советский военный и авторитет, и начальник того времени), а кое-кто позначительней и поглавней. Или его «ответственные товарищи» бросили в пекло и сказали: «Решай сам, Яша»? Глупость! И преступная близорукость лежит на совести не только тех, кто дал распоряжение расстрелять воинов революции, пусть анархистов. Что ещё понапишут многочисленные «историки»? Чей заказ они выполняют сегодня? Какой-нибудь условной оппозиции, которая… ни пришей у одному месту рукав?

Тот, кто занимался изучением данного вопроса, прекрасно помнит о ноте советского полномочного представителя Л.М. Карахана правительству Японии (в 1920 году), где прозвучали извинения, за так называемый, николаевский инцидент. Мы извинялись, получается, как бы, и за то, что в результате интервенции Японии и других государств Антанты, дали захватчикам настоящий отпор. Карахан от имени Советского правительства просил прощения у врагов за то, что в начале 1920 года город был окружён отрядом красных партизан под командованием анархиста, тверского мещанина Я.И. Тряпицына и взят им.

Всё бы закончилось полюбовно, потому что вслед за соглашением о капитуляции белогвардейцев была заключена договорённость «О мире и дружбе японцев и русских».

Не голословно ли утверждение, что после этого партизаны вошли в город и уничтожили всех сдавшихся в плен белогвардейцев. Зачем и почему? Причина проста и логична. Только потому, что, на самом деле, получается, не сдались в плен белогвардейцы. А если и поступили так, то далеко не все. Доказательство тому имеется убедительное: японцы отказались разоружаться

Не может ведь быть так: одни сдались, а другие – нет. В данном случае, нелепость, уже потому, что Антанта очень активно поддерживала так называемое белое движение на российском Дальнем Востоке. А на какие-то дозированные, минимальные условия, как бы, пошли интервенты… Но только потому, что вломили им россияне по полной программе.

А воины страны Восходящего Солнца не только не пожелали расставаться со своим оружием, представив, что у них в руках «мечи самураев», но и подло, вероломно напали на штаб партизан. Это после соглашения-то! В бою Тряпицын получил ранение. Ну, здравствуйте, пожалуйста! Что же это за соглашение?

Что должен был в данной ситуации делать боевой офицер Яков Тряпицын, кстати, который добровольцем пошёл на войну с Германией в 1914 году? Именно тогда он получил за стойкость и храбрость Георгиевский Крест, ему было присвоено звание прапорщика.

Неужели он должен был раболепно извиняться перед врагами, которые в который раз показали своё вероломство? Вот она «логика» наступающего на Россию большевизма: загребать жар чужими руками и находить… «стрелочников».

Но Рында писатель. Ему категорически даже наплевать, что и как было. Не удалось тогда американцам и англичанам (водичку мутили и мутят англосаксы) разорвать на куски Россию, то непременно это получится у них сейчас. Ещё бы тут Роберт Борисович с каким-то там сочувствием относился к людям второго и третьего сорта, к россиянам! Ни в коем случае!

Немного раздражённый и обиженный, будущий гениальный литератор, вышел из интернета и выключил компьютер. У него уже не было силы добраться до супружеского ложа. Да и блаженно сопящая и храпящая Ренальда особо и не нуждалась в услугах своего супруга. У неё имелись другие жизненные… планы, и не только в мыслях, но и на самом деле. Она ведь не страдала патологической русофобией. Была нормальным человеком. Когда Роберт Борисович считал её своей соратницей и союзницей, то впадал в заблуждение. Не следует всех поляком мерить одним аршином. Не всё так просто.

Утомлённый Рында, не раздеваясь, уснул прямо у себя в кабинете, прямо на диванчике. Его ждали великие дела.

Копия документа

Надо сказать, что при всех своих подобострастных преклонениях перед Соединёнными Штатами Америки чистокровный поляк, с истинно голубой кровью, Роберт Борисович Рында, всё-таки, стремился быть хоть немного объективным в своём приключенческом романе. Он же ни какой-нибудь там… Ну, тут ясно о каких «писателях» он думал не очень хорошо. Конечно же, о тех самых либералах, которые очень старались и стараются обмазать дерьмом россиян. Просто так и при первой же возможности. А Рында, всё-таки, искал доказательства третьесортности российского народа.

Но те, кто придумывает и рассказывает о России нелепые, несуразные сказки, в конечном счёте, оказываются в такой глухой и нафаршированной дерьмом заднице, что в их сторону уже начинают задумчиво плеваться даже недавние их почитатели. Таков печальный удел «демократических лауреатов», да и жирующих за счёт доверчивого народа «патриотов». Нет, уж! Рында, хоть и считает Россию отхожим местом со сборищем идиотов, но стоит за… некоторую, пусть дозированную, но историческую справедливость. Примерно такая вот демократия царствует в США – для избранных, и очень своеобразная.

По этой причине Рында решил до того, как атаман Павел Плотов пойдёт на Керби, вернуться вместе с ним к событиям, которые происходили раньше в Николаевске-на-Амуре. Ведь интересно же знать, что там не поделили друг с другом эти… российские голодранцы и чем им не угодили американцы и японцы.

Беллетрист решил «нырнуть» из недавнего 1922, в котором командир отряда анархистов Плотов готовился в Керби погубить свой отряд, в двадцатый год. Должен же, Рында, пусть даже лично для себя, разобраться в том, за какие такие грехи черепоносцы были объявлен большевиками врагами народа. Но ведь и не все. Некоторых анархистов помиловали и даже перетянули на свою сторону, сделали их… активистами.