Надгробие для живых

– Давай аккуратнее! Он ещё может быть где-то рядом, не спугнуть бы.

Кас бесшумно ступал по снежному покрову в своих мягких ботинках, держа оружие наготове. Мы уже третий день гонялись по всем охотничьим территориям за этим прыгуном, но каждый раз, когда он оказывался в ловушке, что-то мешало нам, и прыгун стремительно использовал момент замешательства. От этого Кас постоянно бесился: ему нравилась охота, но когда она превращалась в затяжную погоню, он, громко сопя, нахлобучивал шапку себе на лоб, хмурил густые брови и часто, непонятно для чего, проверял количество аккумуляторов для винтовки, которую использовал только в случае опасности. На добычу он тратил патроны древней фамильной винтовки, ставшей у них реликвией. Я даже не пытался вспомнить, как она правильно называется.

– Он должен быть за этим пригорком, – прошептал Кас и замедлил шаг, теперь он словно плыл по холодному воздуху. Когда он поднял голову выше, по его телу прошла судорога, а губы задрожали от нарастающего бешенства.

Прыгун неподвижно лежал посреди поляны с покрытой инеем травой. На его белой с серыми пятнами шерсти отчётливо виднелись капли крови и пара порезов. Морда, данная ему от какого-то другого зверя, которого сейчас и не найти нигде, кроме как в книгах, оставленных со Старой Истории, тоже была заляпана. В детстве я мог часами пожирать глазами образы зверей в книгах, пытаясь придумать, кто и как мог себя вести при жизни, и кто сейчас стал чьим-то прообразом. Так, например, в морде прыгуна было что-то заячье, только она была короче и более сплюснутой, напоминая собой камень с пластмассовыми замершими глазами.

– Когда она только успела здесь вырасти! – Кас вертел в руках карту, стараясь понять, где точно мы находимся. – Ну точно! Поляна оруженосцев должна быть около реки, а мы ещё вчера от неё ушли.

– Может, тут давно никто не появлялся, потому и данных не было? – я смотрел на серебристую траву, ища в голове хоть одну причину столь неожиданного появления этой травы так далеко от реки.

«Бритволистые щипцы», или, как их называли охотники «трава-оруженосец» – это ещё одна Новоисторическая шутка, ставшая неожиданностью для многих. Её вечно покрытые инеем стебли имели пренеприятное свойство реагировать на любое резкое движение, да так, что могли с лёгкостью перерезать сухожилия. Вскоре после таких обнаружений ботинки стали иногда укреплять стальными пластинками, защищающими особо важные точки, но за эту защиту охотник платил бесшумностью и проворностью, какую имели обычные ботинки, предпочитаемые опытными охотниками. Новички же всегда носили эти источники шума на ногах, из-за чего отношение к ещё неокрепшим добытчикам было пренебрежительное.

Кас и ко мне относился с долей брезгливости, но то ли его удовлетворяло то, что я не задавал лишних вопросов и старался не шуметь, то ли он был доволен моими небольшими успехами. В один из этих успехов можно было записать тот факт, что я до сих пор жив.

– Что будем делать? – спросил я, так как побоялся, что Кас слишком долго молчит. Он сделал вид, что не расслышал моего вопроса и начал рассуждать вслух:

– Можно попробовать вытащить его оттуда, или оставить на удобрение оруженосцам… Но тогда придётся ещё полнедели заниматься поиском новых следов, а там надеяться, что не наткнёмся на стаю, скажем, пятихвостов. Что думаешь? – он впервые спросил моё мнение. На Каса это не особо походило.

– Я мог бы вынести прыгуна оттуда. С ботинками это не так страшно, – от собственных слов у меня побежали мурашки по спине. Что не страшно, это я, наверное, слегка приврал.

– Этот прыгун килограмм под восемьдесят весит, если внешне судить! Если не удержишь и сам за них свалишься, то я не смогу объяснить совету, как ты умудрился лицо располосовать, если вообще жив останешься.

– Да, но еда закончится быстрее, чем мы найдём другого.

– Я всё ещё не имею права подвергать тебя опасности без необходимости! За твои решения отвечать придётся мне.

– А за голодающие семьи отвечать нам обоим, – с этими словами я заскользил вниз по склону.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждал!

– И не собирался.

Я наступил на серебристый ковёр и он мгновенно отвердел под ногами, послышался напряжённый шелест, опасно схожий с предостерегающим перешёптыванием. Стальные подошвы цеплялись за стебли, как за колючую проволоку, однако то, что я не услышал стук о пластины, означало успешность затеянной мной же авантюры. Смотря под ноги, я мысленно гадал над тем, сколько ещё шагов нужно сделать, чтобы дойти до тела прыгуна. Можно было посмотреть, но я боялся хоть на миг отвлечься от щипцов. Кас, судя по молчанию, тоже был на нервах.

Наконец я увидел на проглядывающем снегу красные пятна и немного приподнял голову. Прыгун, уже остывший и опавший, лежал на траве, и под ним шло непрекращающееся копошение. Оруженосцы пытались пробиться на свет, прорубая себе путь сквозь мясо, орошая себя кровью, становящейся для них подкормкой. Я постарался встать так, чтобы было удобно поднимать тушу, согнул ноги в коленях и начал медленно взваливать животное на себя. Трава цеплялась за рёбра, хваталась за каждый неудачно свисающий лоскут, а потом, когда хвататься стало не за что, начала от досады со свистом резать воздух. Я отчётливо ощущал на себе напряжённый взгляд Каса, но потом пространство сотряс громкий хлопок, будто пространство вокруг зажали в пакете, а затем лопнули его. Мне слишком хорошо был знаком этот хлопок, издаваемый оружием Старой Истории, чтобы его с чем-то спутать. И действительно: Кас прямо на холме пытался справиться в рукопашном бою с пятихвостом особо крупных размеров.

Пятихвост был для меня первым, кого я не мог сравнить с кем-нибудь из животных вымершей фауны. Возможно, для этого требовалась книга посерьёзнее фермерского альманаха, но альтернатив не существовало. У него был роскошный пушистый хвост, на конце делящийся на пять кисточек, с чем-то наподобие жала, особо острых у молодых особей. Его сильные и массивные задние лапы выглядели неказисто-большими на фоне чуть менее больших передних, одарённых закруглёнными когтями, легко проникающими под кожу. Хищно вытянутая волосатая морда с постоянно открытой пастью то и дело лязгала зубами в воздухе, разливая вокруг мутновато-серую слюну, которая, попадая в рану, вызывала отёк, периодические боли, и галлюцинации.

Я машинально рванулся на помощь, но не успел опомниться, как от ботинок раздался слабый лязг. На спине, мешая достать оружие, всё ещё свисал прыгун, скидывать которого я не собирался, поэтому я достал нож и выписал солидный разрез на боку животного, дабы кровь привлекла внимание пятихвоста.

И это сработало. Вероятно, он был не только очень голоден, но и заодно абсолютно нетерпелив, потому бросил идею убить Каса и в два прыжка оказался рядом с травой. Услышав шелест, он начал медленно двигаться мне на встречу, безопасно ступая по щипцам. Голодный, а умный, зараза, значит, давно охотится возле травы. Оставалась надежда на Каса.

Только я об этом подумал, как слабый красноватый лазер врезался в спину пятихвсота и подпалил ему шерсть, из-за чего тот машинально дёрнулся и заскулил. Кас же начал громко ругаться на снег, попавший в отсек аккумулятора. Но пятихвоста это уже не волновало и он разбежался, игнорируя порезы на лапах. Увернуться от его натиска мне помешал висящий прыгун, я свалился с ног, проклиная и благодаря одновременно прыгуна за прикрытие спины, однако ноги тут же порезало до ляжек, что ещё больше взбудоражило пятихвоста. Уже окончательно обезумев, он кинулся на меня, стремясь перегрызть шею, но я вовремя подставил руку, стараясь не думать о том, что он легко может и её разорвать. Потом прогремел выстрел, хватка ослабла и пятихвост безжизненно повалился на меня, придавливая тело ближе к траве, и без того ожидающей добавки с ног. Я только сейчас заметил, что сердце колотится, как бешеное.

– Сэм!

– Я жив, жив! – я свалил с себя пятихвоста, под которым тут же зашевелилась трава, и начал медленно вставать. – Только вот ноги…

– Порезали? Выбирайся оттуда, я сейчас спущусь.

– А ты говорил, что добычи не осталось! – мне почему-то хотелось рассмеяться, но из-за сбитого дыхания вышло только улыбнуться.

– Это тебе не шутки, он нас обоих почти достал. В снегу выпавшем отдыхал, сука. – Кас аккуратно наступал на траву, взвалив обе свои винтовки на ремень. – С прыгуном ты хорошо придумал. Ещё чуть-чуть, и он мог добраться до меня.

– Укусов нет?

– Ты это у меня спрашиваешь? Не меня он повалил. Руку лучше покажи.

Я показал ему руку, которой закрывался от зубов пятихвоста. Рукав куртки взял на себя основной удар, но под ней всё же виднелись кровавые капельки. Только бы этот не был из тех, у которых слюна ещё и зуд вызывает!

– Вроде бинтовать не надо. Пошли.

– Бритволист резать будем?

– Нет времени и сил. Да и хватает его сейчас. Мы свою норму выполнили.

– Наконец-то!

– Рано радуешься, мы через две недели опять выходим.

– С таким графиком можно и по городу соскучиться.

– Ну уж нет, по Гринману я никогда не заскучаю.

Гринман был одним из тех мест Леднистых Холмов, где температура воздуха доходила до плюсовых. Часть жителей круглосуточно вертелась вокруг солнечного купола – технологии, данной нам предками Старой Истории. Они давно готовились к тому, что всё вокруг превратится в морозные земли. Проблема в том, что они не ожидали новых животных и растений. Хотя до сих пор бродят слухи, что часть этих людей укрылась в огромных городах-бункерах, со своими солнцами, и живут там, под землей. Но этими байками только детей развлекать.

– Как думаешь, Кас, пришёл кто-нибудь?

– А какая разница? Если пришёл, то скорее всего мы его увидим на полях или на охоте. Другого не дано.

– Вдруг строитель?

– Редко сейчас строители по холмам бродят. С момента восстания в Смогстоуне, строители стали скорее новым предметом роскоши. Мне кажется, если покажешь, что можешь сделать стул, в особо бедствующих городах тебе дадут местечко под солнцем!

– Это ведь бесполезно.

– Я не в прямом смысле. Это вроде устойчивым выражением называется. Мне прадед говорил, что ему отец рассказывал, как иногда люди называли вещи не своими именами.

– Ну и нахрена?

– Глупые были. Оттого Старая История и закончилась. Люди были слишком глупыми, и в итоге все передохли.

– А если нет? Помнишь, в позапрошлом месяце приходил какой-то псих, рассказывал, что знает, где эти люди ещё остались.

– Он, может, ещё и из бункера вылез? Нечего в такой бред верить, особенно охотнику, Сэм. Ты ещё начни верить в сказки, что на юге нет снега, и живут там не прыгуны!

– Так ведь…

– Сэм! Ты и сам должен понимать, что это байки оптимистов. Не маленький уже, чтобы в такой идиотизм верить.

Я не ответил ему и уставился на пейзаж. На многие мили вокруг картина не менялась: заледеневшая земля, покрытая снегом почти на четверть ноги, сквозь которую иногда пробивалась трава серого цвета – каменные шипы. От каменного в них ничего не было, просто это была та из немногих вещей, которая никак тебе не угрожала. Справа в небо упирался лес: вечно зелёные хвойные, вперемешку с обветшалыми или развалившимися домами, в которых и сейчас можно найти что-то полезное вроде металлолома и прочего. Охотники туда не ходят, так как охотиться на животных в лесу стоит лишь тогда, когда дома никто не ждёт. Да и не все обученные для выживания в лесу возвращаются в город, особенно это касается, естественно, новичков.

Уже где-то отдалённо слышался шелест первой контрольной точки и перевалочного пункта на пути в Гринман – реки с очень быстрым течением, помогающим ей не оледенеть до конца. Мы почти всегда делали тут привал, потому как пятихвостов отпугивало столько шума. Ночные хищники предпочитали корозубов в лесу, а лунатики обычно стекались к городам, считая костры недостаточно заманчивыми. Хотя, помню, и такое случалось. Кас именно на этот счёт и держит запасную винтовку. На островке, делящем устье реки на два брода, примостилась небольшая хижина из кирпичей, с покосившимся входом и дырявой крышей из ржавых листов металла, грохочущих от любого дуновения ветра, и запасом дров внутри.

Пока я занимался костром, Кас повесил туши, чтобы из них вытекла вся кровь, положил оружие сушиться на камне, и скрылся внутри, чтобы приготовить одно спальное место и сделать засечку. К тому моменту, когда он подошёл к костру и устало сел на землю, я уже поставил на разогрев ужин и набрал воды для кипячения.

– Рука в порядке? – спросил меня Кас, уткнувшись глазами в лазерную винтовку. Он спрашивал меня скорее из вежливости, а не потому, что боялся за моё состояние.

– Болит слегка, – я посмотрел на следы зубов. Могло быть гораздо хуже, но всё же не стоит тратить удачу на такие мелочи.

– Противоядие брал на всякий случай?

– Конечно! Андерсон мне про него напомнил раз двадцать.

– И правильно сделал. Намажешь, если хуже станет. К закату надеюсь быть в Гринмане.

– Разве? Не налегке ведь будем, без привала не обойтись.

– Знаю… – Кас посмотрел на туши зверей. – Как думаешь, Чарльз сильно обидится, если я им бошки поотрубаю?

– Не думаю. Но и поменяет это мало.

– Ошибаешься. Мозги у прыгуна весят достаточно, а полезного в них ничего нет. Тащить будет проще.

– Как скажешь… – Кас уже достал нож, но затем посмотрел на размеры зверей, перевёл взгляд на лезвие, воткнул его обратно в ножны и вздохнул.

– Больше мороки только. И Ведьма мне самому голову снесёт, если так сделаю.

– Почему Ведьма?

– Потому что старая, сухая, злая, и вечно горбится над котлом.

Ведьмой Кас называл Маргарет, одну из поварих в столовой для охотников и скаутов. Иногда в ней чисто случайно мог затесаться фермер или какой-нибудь жандарм, но если первые обычно ели то, что вырастили, то вторые ели прямо на работе, сидя на посту или обходя рынки.

– Кто первым дежурит? – Кас смотрел на пляску прозрачных языков пламени, держа свою реликвию на коленях.

– Давай ты.

– Тогда иди, разбужу ближе к часу.

– Почему не в полночь?

– Потому что если ты опять уснёшь из-за недосыпа, лучше от этого никому не станет. Штаны пока подлатай, там есть пара лоскутов кожи, – надо же, а я уже и забыл, что у меня порезы на ногах. К счастью, порезы травы немногим больше, чем порезы от листа бумаги. Но тем не менее, воздух задувало противно.

Я вошёл в хижину, машинально зажёг керосиновую лампу и упал на лежак. Картина ветхой комнатушки с земляным полом, потрескавшимися кирпичами и затхлым воздухом навевала на меня какое-то странное чувство, будто каждый раз, ночуя тут, я возвращался домой. От этого по груди разбредался чуть уловимый поток тепла, для которого, возможно, когда-нибудь даже существовало название.

Пока я отдыхал и чинил штаны, Кас успел перестроить костёр, убрав все угли к центру и завалив их толстыми поленьями, чтобы уменьшить пламя. Всё-таки он был из бывалых охотников, и темноты не только не боялся, но и плевал на всех её обитателей. Хотя он и ненавидел приходящий с закатом холод, весь сжимался, как будто уменьшаясь в размерах. А потом, когда я сменял его, он будто бы через силу, цепляясь онемевшими пальцами за курок, отдавал одну винтовку и медленно уходил спать, но постоянно ворочался, ворчал, а пару раз вскакивал на ноги и буквально силой заставлял меня ложиться обратно, продолжая дежурство за меня. После этого он обычно был полностью измотан, и времени на отдых днём уходило в разы больше.

Перед глазами плавали узоры. Очевидно, я спал недостаточно глубоко, а потому на краю сознания что-то смутно улавливалось, что-то необъяснимое, непонятное настолько, что стоит только подумать об этом, как между лопаток начинали бежать мурашки. Это непонимание пугало меня ещё больше: страх неизвестности плотно заседал в горле, а оттуда расходился по всему телу. Помню, как у меня колотилось сердце на первой охоте, когда Кас позволил мне выстрелить, а я даже не ожидал, что убивать может быть так страшно. Пусть сначала это и было тяжело, но четыре следующих дня я улыбался до ушей, будто мне подарили самую лучшую штуковину в мире! Впрочем, резкая эйфория скоро выветрилась, любая стычка со зверем стала рутиной, хотя происходящие инциденты всё ещё будоражили, будто всё повторялось заново, и я опять учусь убивать.

Пересменку Кас принял молча. Возле тушек на тарелке лежал приготовленный буй – рыба со специфическим зеленоватым мясом и химическим послевкусием, если дать ей остыть. Однако повторное нагревание убирало все эти недостатки. Закончив с ночным перекусом, я понял, что ночь будет действительно долгой. Может, стоит ещё вздремнуть прямо здесь? Хотя чёрт с ним! Винтовку на колени и вперёд.

Я слышал, что раньше ночное небо сияло почти так же светло, как и днём. Что его освещали сотни и тысячи звёзд, ярко разливалась сиянием Луна, бледно-розово подсвеченная сегодня на фоне тьмы. И всё же, мне нравилось наблюдать за этим изрядно поскучневшим полотном, фантазировать о том, как выглядело небо задолго до моего рождения и как раньше за ним наблюдали специальные люди с их… Как же та штука называется? Надо же, опять забыл. И ведь название такое простое.

Вдалеке послышался протяжный свист, оповещающий округу о том, что очередной хищник поймал свою добычу, предупреждая желающих помешать трапезе. Радовало лишь то, что свист звучал далеко, в паре милей от нас.

Глаза снова упали куда-то на линию горизонта. Там, на юге, возможно всё иначе, чем у нас здесь. Жаль, узнать об этом никогда не выйдет: никто так и не добрался до юга, мешал и огромный лес, и сам факт неизвестности и непонимания того, кто может там жить. Можно было бы построить корабль на западном берегу, но этому мешал вставший давно лёд. Так бы я может записался в команду, к примеру… А кто вообще есть на корабле кроме капитана?

Раздался второй свист, уже намного ближе, будто бы с того берега, откуда мы сегодня пришли. По спине забегали нервные импульсы, руки застыли в напряжении, как и дыхание. Глаза шарили по тёмной стене, даже моргать я старался реже, чем нужно. Винтовка ощутимо давила на колени, я выпрямился и уставил прицел по направлению свиста. Лишь спустя несколько секунд мне пришла в голову мысль стащить из костра относительно яркую головёшку и бросить по направлению предполагаемой угрозы. На земле были следы… но я ходил к реке в другую сторону!

Сердце ушло в пятки, мне критически не хватало света, на горло давила паника, голос пропал вовсе. Я мысленно надеялся, что Кас как всегда плохо спал и умолял его наконец-то выйти из дома. Вот бы он прямо сейчас аккуратно, не шаркая ботинками, раздвинул своей древней винтовкой мой ещё более древний страх темноты. Вдруг в костре треснуло полено, которое я закинул пару минут, и от неожиданности палец соскочил на курок, раздался еле отчетливый «щёлк» и… выстрела не последовало. Она была или выключена, или разряжена, в любом случае требовался разогрев. В голове промелькнула лишь одна мысль:

«Нож!»

Только я хотел вскинуть винтовку на плечо, как на него упала рука. Думать было некогда, я схватил оружие за цевье и использовал его вместо дубины, вмазав прикладом по мягкому телу. Послышался сдавленный вдох, я использовал инициативу и развернулся на пятках, уже готовясь вынуть все внутренности из нападавшего.

– Стой! – только и успел я услышать шёпот.

Лезвие лежало на горле мужчины, близкого по возрасту к Касу, с гладко выбритым лицом, слегка наглыми зелёными глазами и растрёпанными чёрными волосами. Странно, но его одежда не походила ни на одну знакомую мне форму. Может, у кого-то обновление дизайна? Или лунатик, хотя тогда это скорее были бы тряпки.

– Вы ведь охотники, правда? – прошептал гость с таким видом, будто был уверен в своей безопасности. Откуда он знал, что я здесь не один? Он что, следил за нами?!

– Я здесь один, – я, неизвестно зачем, тоже шептал. Позвать Каса мне даже в голову не пришло.

– Охотники не ходят поодиночке. Мне нужно добраться до города. Моя семья…

– Какая ещё семья?

– Они застряли на полях. Мне нужна помощь, чтобы привести их в безопасное место, а ещё у меня важные новости.

– Что за новости?

– Я не могу сейчас рассказать, я должен добраться до города как можно скорее!

– Откуда я знаю, что ты говоришь правду?

– А для чего мне врать?

– Откуда мне знать! Может, ты рейдер?

– Если бы я и был рейдером, то давно уже тебя пристрелил. Просто доверься мне.

– Отлично ты придумал, Мне за такое доверие кожу могут снять!

– Замечу, что не требую, а всего лишь прошу. Просто прими решение: убей меня и живи дальше в своей холодной могиле, которую называешь родным миром, или скажи мне, куда идти и убедишься, когда вернёшься в город, что я тебе не врал!

Убивать мне его не хотелось, всё-таки я охотник, а не убийца. Однако говорить ему дорогу в город тоже не хотелось. И всё же, то ли я был слишком доверчив, то ли у него был такой вид, то ли я вовсе не хотел разбираться с этим всем и с радостью пустил бы всё на самотёк.

Я убрал нож обратно в потайной отсек на рукаве, который сам приделал к нему.

– Тебе нужно на север. Если будешь идти всю ночь, то к полудню будешь на месте.

– Спасибо. Большое спасибо, парень! Я постараюсь найти тебя, когда вы вернётесь, – он встал, отряхнул ноги от снега и распихал руки по карманам.

– А чем ты собрался от хищников отбиваться? – я заметил, что у него не было ничего при себе, чем можно бы защитить себя. – Руками и удачей?

– Нет, ногами и отпугивателем, – мужчина улыбнулся и вытащил из кармана что-то, похожее на длинный свисток.

– Что это?

– Расскажу, когда доберусь до города. Удачи вам… и кстати, я бы у пятихвоста снял когти. Они поострее твоего ножа будут.

– Давай вали, пока я не передумал.

Он ничего не ответил и ушёл в темноту, из которой вышел. Оказывается, даже такая мелочь вызывала у меня дрожь по телу, переходящую в усталость, косящую обратно к костру. Винтовка сама свалилась с плеча и упала на землю, но меня это не волновало: воздуха опять не хватало. Такое чувство, будто я не занимался допросом бродяги, а несколько часов висел над бездонным обрывом. И это было удивительно в купе с фактом, что днём мне грозила куда большая опасность, на которую я и то не так бурно реагировал. Видимо, всё дело в привычке. Одно дело сражаться с животными, у которых нет тактики, а одни инстинкты, а совсем другое – люди, которые как специально обладают своими индивидуальными приёмами.

Наверное, я накручивал самого себя. Больше всего верилось в то, что если бы он и хотел меня убить, то не подходил ради этого вплотную, а взял оружие вместо своего «отпугивателя». И откуда такие только берутся!

В городах, как оказалось, жили далеко не все люди. Был тот процент несчастных, которые не успели в своё время поймать оповещение от близлежащего купола, а потому остались в своих домах. Многие из-за этого замёрзли, некоторых убили мародёры, кого-то наверняка растерзали староисторические животные, а те некоторые, что хорошо адаптировались к новым условиям, оставляли дома и отправлялись на поиски нового дома для себя и своих семей. Кому-то везло, и по пути они даже никого не теряли, сбивались в группы и добирались до своей цели. Остальным везло меньше, и в лучшем случае они умирали, а чуть позже, когда природа начала изменяться, сами становились новым видом хищников – лунатиками. Вообще их какое-то время ставили наравне с зомби из книжек, но вскоре стало ясно, что это совершенно другое. Они хитрее, сильнее, выносливее, умеют говорить, а некоторые пародируют себя же в прошлом, и живут в заброшенных домах, и только им известно, что в это время с ними творится. Может, они представляют, что ничего не изменилось, бродят по выдуманным квартирам, или им вовсе чудится собственное прошлое, ставшее их проклятьем. Даже врагу я бы не пожелал стать лунатиком. К нам как-то раз один такой забрёл, когда я только начал покидать стены Гринмана. Его образ хорошо мне врезался в память: коричневая от грязи куртка, через которую местами виднелось тощее, постоянно содрогающееся от судорог тело. На голове всё ещё оставалось пара клочьев седых, жидких волос, один глаз казался стеклянно-мутным, а второй постоянно бродил от меня к Касу, который заранее знал, с кем мы встретились. Лунатик не выдержал, когда Кас спросил, как его зовут. Он что-то булькнул в ответ, прыгнул на меня через костёр, да так в него и свалился. И хоть ему уже был конец, Кас добил его, а потом подобрал гильзу и, качая головой, сказал: «Блин, патрон жалко. Надо попробовать порох сделать». Тогда я сначала спросил, что такое порох, а затем, получив ответ, спросил, зачем тогда было стрелять, если патроны жалко. Он бурчал будто самому себе, что мучительной смерти не заслужил никто, будь то животное, лунатик или человек. Смерть, по его мнению, должна приходить стремительно и так же стремительно уходить вместе с твоей жизнью на тот свет. Я хотел ещё узнать, что это за «тот свет» и где он находится, но я посмотрел на вытаскивающего из костра труп Каса, и понял, что он не ответит. Мне кажется, я так и не понял: стремительная смерть, конечно, дело хорошее, но зачем добивать того, кто уже мёртв? Можно было всего-то подождать, пока не перестанет дёргаться…

Голова и тело пришли в порядок, я поднял с земли винтовку, переставил аккумулятор заново, чтобы когда мне снова понадобится выстрелить, подобных осечек не случалось. Ночь уже давно перешла в раннее, ещё не светлое утро: бледная луна клонилась к горизонту, и мне казалось, что я видел оранжевые лучи солнца. Но то было лишь ведением. Оно уже больше двух сотен лет не радовало жёлтым светом, из-за чего даже безоблачным днём в полдень всё выглядело серым, будто это одна большая шутка какого-то психопата, исказившего весь мир и сделавшего его заново из бетона. Впрочем, и в безжизненном сером тоне отслеживалось что-то очаровательное… Забавно, что человек даже на рассвете Новой Истории готов думать о прекрасном. Наверное, тяжело думать о том, чего в мире ужасно мало, особенно когда любой твой день может стать последним.