Награда королевы Марго

21

От такой информации стало плохо с головой. Трубников, слегка покачиваясь, вышел на крыльцо, да так и замер на промозглых ступенях. «Когда он вышел на воздух, то внезапно почувствовал, что мира для него больше не существует», — ни с того ни с сего раздалось в голове. Ну вот, уже заговорил строками из романа этого шизика…

Впрочем, Трубников уже был близок к тому, чтобы самому сдвинуться по фазе. Разве так бывает? Человека пристрелили двумя пулями, да еще утопили, а он как ни в чем не бывало разгуливает по собственному двору, да еще в приподнятом настроении. Но если бы только по двору…

Трубников сел в машину и напряг все свои извилины. Допустим, что по настоянию Марго Диман все-таки выстрелил Олегу в висок. Допустим, что потом в машине он всадил ему вторую пулю в лоб. Допустим, что после этих экзекуций, Колесников утопил свою жертву в пруду. Допустим, что после всего этого (хотя это вообще невероятно) Олегу удалось выплыть. Тогда где у него шрамы? И почему он не в больнице. Почему, наконец, пострадавший не заявляет в милицию? Словом, сейчас надо ехать в больницу и говорить с Диманом серьезно. Возможно, по обыкновению, он что-то сильно недоговаривает.

Трубников завел машину и что было скорости полетел к Колесникову, как всегда игнорируя светофоры.

На этот раз Евгений смотрел на Димана совсем другими глазами, нежели всегда. Да и Диман, оправившись от потрясения, выглядел вполне благопристойно и больше не валял дурака. Видимо, пребывание в изоляторе под замком подействовало на него отрезвляюще. При виде Евгения больной радостно соскочил с кушетки и кинулся навстречу.

— Ты уже встаешь? — спросил Трубников.

— А фиг ли нам.

Друзья тряхнули друг другу руки и уселись на табуреты. Трубников без предварительной подготовки сразу начал лобовую атаку:

— Скажи честно, из того, что ты мне рассказал, где правда, а где ложь?

— Все правда! — коснулся сердца Колесников. — Клянусь, что не соврал ни слова.

Трубников пристально вгляделся в вечно бегающие зрачки друга и увидел в них неподдельную тревогу. Похоже, что он был искренен.

— Тогда скажи, после того, как ты бросил тело в пруд, ты сразу уехал?

— Да нет же! Я тебе рассказывал, — встрепенулся Колесников. — Я только собрался сделать ноги, как вдруг услышал, что к пруду едут машины. Я тут же дал задний ход и заехал за будку.

— И долго ехали машины.

— Минуты две.

— И все это время прорубь была в поле твоего зрения?

Глаза Колесникова округлились до невероятных размеров.

— Не понимаю, к чему ты клонишь?

— Ну мог за это время Олег вылезти из пруда?

Колесников испуганно отпрянул и перекрестился.

— Окстись! Ты с ума сошел! Он был мертвым и уже даже застывшим. Я его трогал через мешковину. Да если бы ему и удалось вылезти, куда бы он потом делся? Остался лежать на льду?

— А сколько времени купался мэр?

— Минут пятнадцать, не больше. Он сплавал туда и обратно, обтерся полотенцем, и они уехали.

— Ты уехал следом?

— Нет. Я был там еще около двух часов или даже трех.

— Зачем? — поднял брови Трубников.

— Переживал. Опустился на корточки и как бы задремал. А потом, знаешь, — глаза Колесникова сделались шальными, — мне показалось, что в проруби кто-то плещется. А потом я услышал шаги. И вдруг после этого меня кто-то тронул за плечо. И я проснулся. Открыл глаза — никого.

— Это все ерунда! — отмахнулся Трубников. — Через пятнадцать минут и здоровый человек не выберется из проруби, не то что с двумя пулями в башке.

Трубников замолчал и задумчиво уставился в пол.

— Знаешь, вчера я расковырял заднее сиденье твоей «БМВухи» и действительно нашел в нем пулю от револьвера. Ты стрелял из револьвера?

— Да, из револьвера, — кивнул Колесников. — Американского. Купил у одного чеченца. А ты что же, до сих пор мне не верил? Не верил, что я грохнул Олега?

Трубников поднял на товарища глаза и увидел в лице отчаяние.

— Как я мог поверить в этот бред, когда Олег жив?

Глаза Колесникова снова сделались шальными. Он втянул голову в плечи и испуганно прошептал:

— Ты его тоже видел, да? И я видел! От живого не отличишь! Скажи!

— Я не только его видел, но и подослал ребят, что бы они расквасили ему нос.

Глаза Колесникова сначала выразили испуг, затем радостно блеснули.

— Вот это правильно! Вот это я одобряю. Давно ему нужно было дать по морде, чтоб не шатался где ни попадя. Кстати, — глаза Колесникова снова сделались бешеными, — твои ребята предупредили его, чтобы он больше ко мне не являлся?

Трубников едва сдержал улыбку.

— Они ему врезали совсем с другой целью. Чтобы пустить кровь. Ты понял?

— Понял. Не дурак! Но кровь-то пустить удалось?

— Будь спокоен. Удалось. Более того, эту кровь я сдал на анализ, и она совпала с кровью на пуле.

— А где ты взял пулю? — удивился Колесников.

— Извлек из заднего сиденья твоей машины. Ты что, не помнишь? Я тебе только что сказал.

Колесников рассердился.

— Ты расковырял мою машину? Ну и осел! Что ты этим хотел изобразить? Измерить алгеброй гармонию? По-твоему, я сумасшедший? Не вижу, кого убиваю?

— Не кипятись, — оборвал Трубников. — Ты сам-то что думаешь по этому поводу?

Вместо ответа Колесников пожал плечами и надул губы.

— То-то и оно. Скажи, а, перед тем как утопить покойника, ты разворачивал его?

— Ты спятил! — вытаращил глаза Колесников. — За каким чертом?

— То есть ты не знал, кто был завернут в мешковину?

— Как же не знал? То же самое, что и завернуто накануне.

Зубы Колесникова выбили дробь. Трубников сощурил глаза.

— И еще вот какой вопрос: после этого ты встречался с Марго?

— Нет, с Марго я не встречался, но в тот же вечер позвонил. Она сказала, что обещанное получу через месяц. Однако так и не получил.