Нагуализм

Дэниел Г. Бринтон Нагуализм Исследование фольклора и истории американских индейцев

Слова «нагуаль», «нагуализм», «нагуалист» употреблялись в англоязычных текстах более 70 лет. В течение этого времени они встречались во множестве книг, опубликованных в Англии и Соединенных Штатах, однако их нельзя найти ни в одном словаре английского языка. Слова «нагуализм» нет ни в одной из многочисленных энциклопедий или словарях разговорной лексики на английском, французском, немецком и испанском языках.

При этом нельзя сказать, что слово «нагуализм» обозначает нечто малозначительное, поскольку на протяжении двух прошлых столетий, как я намерен показать, оно означало определенное вероисповедание, могущественное и таинственное одновременно, которое объединило множество различных племен Мексики и Центральной Америки в организованную оппозицию против правительства и религии, которые были результатом европейской интервенции. Представители этого вероисповедания приобретали странные способности, и их объединяло оккультное учение, которое ставило их на один уровень с чудотворцами и духовными наставниками Старого Света. Вплоть до нашего времени индейцы хранят идеи, питающие исконную веру, и особенности церемоний — несмотря на то, что на протяжении веков все это было под запретом.

В нескольких прежних публикациях я уже кратко упоминал об этом тайном братстве и его целях. Пора собрать разрозненные заметки и представить здесь все доступные мне сведения об истоках, целях и значении этой Элевсинской мистерии Америки. Я прослежу ее географическое распространение и попытаюсь показать реальную силу ее тайного влияния на прошлое и настоящее индейской цивилизации.

Самое раннее описание специфических обрядов нагуализма я нашел у историка Эрреры, поскольку он изучал нравы жителей провинции Серкин (в горных районах Гондураса), где нагуализм в 1530 г. был достаточно распространен.

Описание таково:

По-видимому, в провинции Серкин обитает племя, которое относится к большой семье племен майя, населяющих значительную часть Юкатана, Табаско, Чьяпаса и Гватемалы. Позже я расскажу о легендарной колдунье, которая в их традиции называется учительницей предков и основательницей их народа. Сейчас же обращу внимание на тот факт, что ни в одном из диалектов чисто мексиканской или ацтекской группы языков мы не находим слова «нагуаль» (nagual) в том смысле, в котором оно используется в вышеприведенном отрывке, и это является убедительным доказательством того, что не следует искать происхождение нагуализма в этой группе языков.

Однако в языке нагуа (nahuatl — слово, которое является самоназванием ацтеков) мы находим множество производных от того же корня «на», среди них и само слово «нагуатл». Все они, так или иначе, связаны со словами «знать» или «знание» и содержат это значение. Ранние миссионеры в Новой Испании часто говорили о науалли (naualli, мн. число нанауальтин — nanahualtin), учителях мистического знания, адептах черной магии, магах и колдунах. Не всегда их намерения были злыми, хотя их, по-видимому, нередко боялись. Самым ранним свидетельством о них является бесценная «История» отца Саагуна, в которой есть параграф: агуалли, или маг, — это тот, кто пугает людей, а по ночам пьет кровь детей. Он весьма искусен в практике такого рода, он знает все искусства магии (науаллотль) и применяет их с хитростью и умением; но только во благо людям, а не во вред. Те же, кто обращается к таким искусствам с дурными намерениями, наносят вред телу своей жертвы, сводят ее с ума или вызывают смерть от удушья. Это грешники и колдуны».

При исследовании более поздних работ католических священников в Мексике становится очевидным, что церковь нетерпимо относится к предположительно безвредной или даже полезной магической практике. Мы находим дальнейшее разъяснение на этот счет, сохранившееся в книге с наставлениями для исповедников, опубликованной в 1600 г. в Мексике отцом Хуаном Баутистой.

В другой работе подобного рода, опубликованной через несколько лет в Мексике, «Дорога в Рай» («Road to Heaven») отца Николаса де Леона, дан пример вопросов, которые исповедник должен задать каждому из своей паствы, чтобы узнать, не занимается ли он подобной магической практикой. Из этих вопросов легко понять, во что верили адепты тайных практик. Как видно из следующего фрагмента, священник должен задать такие вопросы.

Этот интересный отрывок в значительной степени помогает понять конечные цели и суть ритуалов нагуалистов. Не менее важным является использование ими опьяняющего напитка пейотля (peyotl), отваривание которого, по-видимому, играет важную роль в их церемониях. Пейотль — это местное название на языке нагуа определенного растения, имеющего белый клубневидный корень, часть которого и используют для приготовления напитка. В «Мексиканской фармакопее» он упоминается как «пеллоте» (pellote) или «пейоте» (peyote) — народное лекарственное средство, но не указано его ботаническое название. Согласно Пасо-и-Тронкосо (Paso у Troncoso), это один из Compositae, вид из рода Cacalia. В нескольких местах это растение упоминает отец Саагун, который говорит, что оно растет в южной Мексике, и что ацтеки заимствовали свои знания о нем у более древних «чичимеков». Оно используется для приготовления опьяняющего напитка.

Его употребление продолжалось вплоть до последнего времени, и весьма вероятно, не исчезло до сих пор. Состав и способ приготовления указываются в списке напитков, запрещенных испанскими властями в 1784 г.:

Пейотль — не единственное растение, которое высоко ценится, как средство изменить сознание и достичь гипостатического слияния с божеством. У нас есть множество свидетельств того, что спустя долгое время после Конкисты для этой цели служили семена растения, называемые на языке нагуа ололиукви (ololiuhqui).

В «Confessionary» отца Бартоломе де Альвы священник должен был допросить кающихся грешников:

По-видимому, семена ололиукви использовались наружно. Они были действенным компонентом загадочной мази, известной как «божественное лекарство» (теопатли), некоторые сведения о котором мы находим в работах отца Августина де Ветанкурта, жившего в Мексике в середине XVII века. Он писал:

Ботаник Эрнандес замечает, что еще одним названием этого растения было коашиуитль, «змеиное растение», и добавляет, что его семена содержат в себе наркотический яд, и что оно связано с семейством пасленовых (Solanum), известным видом которого является паслен смертоносный. О его применении в священных обрядах он говорит следующее:

«Indorum sacrifici, cum videri volebant versari cum superis, ac responsa accipere ab eis, ea vescebanr.:r plar: a, ut desiperent, milleque phantasmata et demonum observatium effigies circumspectarent»:.

Из двух упомянутых растений, ололиукви и пейотль, первое считается более мощным по своим спиритуалистическим свойствам. «Они поклоняются ему, как богу», — говорит теолог XVII века. Тот, кто отведал эти травы, называется пайни (payni) (от глагола пай (pay), означающего «принимать лекарство»); и в особенности — тлачищкви, то есть провидец, каковая способность относится к мистическому «второму зрению», следовательно, является свойством прорицателя или пророка (от глагола «тлачиа», означающего «видеть»).

Табак также играет заметную, хотя и менее важную, роль в этих обрядах. Его используют в двух формах: в форме высушенных листьев, писиэтль (picietl), которые для священных религиозных обрядов должны быть измельчены и растерты семь или девять раз; а зеленые листья — смешаны с известью, отсюда происходит название тенештлесиэтль (tenextlecietl — от тенештли (tenextli) — «известь»).

Близким к ним по действию является опьяняющий напиток, используемый в южной Мексике и на Юкатане, изготавливаемый из коры дерева, которое индейцы майя называют баал-че (baal-che). Белые люди называют этот напиток «питарилла» (pitarilla). Он очень популярен среди индейцев, и они до сих пор приписывают ему священный характер, называя его йаш-а (yax-ha), что означает «первая вода», «первоначальная жидкость». Они говорят, что это была первая жидкость, созданная Богом, и когда Он вернулся в свой небесный дом, то оставил после себя этот напиток, дабы его приготовляли боги дождя, четыре Па-Атуна (Pah-Ahtuns).

Опьянение определенного типа было важной частью многих тайных ритуалов. Оно считалось тем методом, с помощью которого человек мог выйти «из себя» и войти в контакт со сверхъестественными силами. То, что говорит нам древний историк отец Хосе де Акоста о ясновидящих и телепатах среди аборигенов, вполне соответствует описанию их современных представителей:

Растениями, обладающими подобной способностью вызывать яркие видения и искажать воображение, и поэтому используемыми в магических обрядах, были тиуимеэцке (thiuimeezque) в Мичоакане и чакуако (chacuaco) в Нижней Калифорнии.

Несмотря на все усилия, в Мексике продолжали процветать различные группы чудотворцев. В книге проповедей, опубликованной в 1757 г. иезуитом отцом Игнасио де Паредесом на языке нагуа, мы видим, как он энергично предостерегает своих прихожан от общения с «дьявольскими чародеями, нагуалистами и теми, кто колдует с помощью дыма».

Они до сих пор не утратили своей власти и знают, что множество подростков в этой стране до сих пор с почтением слушают рассказы о таинственных способностях, приписываемых нанауальтин. Один наблюдательный немецкий путешественник Карлос фон Гагерн сообщает нам, что повсюду верят, будто колдуны способны насылать тошноту и другие недомогания, которые можно нейтрализовать соответствующими заклинаниями, — причем чтение вслух некоторых отрывков из Библии, по-видимому, считается одним из самых мощных средств.

Ученый-историк Ороско-и-Берра (Orozco у Вегга) говорит о силах, приписываемых в наше время нагуалям (the nahual) низшими классами Мексики, следующее:

Как я уже говорил, нигде в летописях чисто мексиканского, то есть ацтекского, нагуализма мы не находим слова «нагуаль», используемого в том смысле, как в приведенном отрывке из Эрреры, то есть в смысле личного духа-покровителя или ангела-хранителя. Конечно, эти племена верят в какую-то подобную защитную силу и утверждают, что она связана с днем, в который родился человек. Они называют ее тоналли (tonalli) человека. Это слово в переводе означает то, что присуще данному человеку, составляет его индивидуальность, его «я». Корнем, от которого происходит это слово, является тона (tona), что означает «греть», «быть теплым», от которого также происходит слово тонатиу (tonatiuh), то есть «солнце». Слово тоналли, которое в своем составе теряет последний слог, аналогично словам, означающим «тепло», «лето», «душа» и «день», а также — слову, означающему «доля», то есть часть, принадлежащая целому. Таким образом то-тональ (to-tonal) в общем смысле есть дух, или душа; но-тональ (no-tonal) — мой дух; но-тональ ин ипан но-тлакат (no-tonal in ipan no-tlacat) — «знак, под которым я родился», то есть астрологический знак. Отсюда происходит глагол тональной (tonalpoa), означающий «считать или определять знаки», то есть составлять гороскоп какого-то человека; а тональпоуке (tonalpouhque) — занимающиеся этим прорицатели.

Об этих тональпоуке все время упоминает отец Саагун. Он отличает их от нагуалли, хотя ясно, что в своих функциях они соответствуют жрецам южных племен. Исходя из числа и названия дня рождения, они предсказывают судьбу ребенка и определяют силу или духовное влияние, которое должно направлять путь его жизни.

Тональ (tonal) никоим образом не является неотъемлемой принадлежностью человека. Это нечто вроде независимого амулета. Пока он остается с человеком, тот наслаждается здоровьем и богатством; но тональ может уйти, заблудиться, потеряться; и тогда приходит болезнь или несчастье. На языке нагуа это обозначается глаголами тональкауальтиа (tonalcaualtia), то есть воспрепятствовать тоналю, остановить или временно отстранить его, следовательно, шокировать или испугать человека; тоналитлакоа (tonalitlacoa), то есть нанести вред или ранить тональ, следовательно, наслать чары, околдовать человека.

Это объясняет настоящую цель колдовства и заклинаний, которые выполняет туземный лекарь, навещая больного. Нужно призвать тональ обратно, чтобы заставить или уговорить его вернуться; этот обряд носит название «возвращение тоналя», и он более всех остальных был глубоко пропитан суевериями нагуализма. Главное действующее лицо называется тетональтиани (tetonaltiani), «тот, кто занимается тоналем». Позже я приведу произносимые в таких случаях формулы заклинаний.

В ацтекских летописях есть одно неясное упоминание о каком-то полужреческом ордене, который носил название науальтетеуктин (naualteteuctin), что можно перевести как «искусные маги». Они были также известны как теотлауисе (teotlauice), «священные товарищи по оружию». Как и в случае с большинством классов тетеуктин (teteuctin) или знати, вступление в орден происходило через строгий и длительный обряд инициации, целью которого было не просто проверить стойкость к боли и способность к самоотречению, но и в особенности — ввести сознание в такое субъективное состояние, в котором оно вступает в контакт с божественным, в котором человек может «видеть видения и сновидеть сновидения». Этот орден претендовал на то, что его покровителем и основателем был Кецалькоатль, «пернатый змей», который, как мы увидим ниже, был также покровителем более поздних нагуалистов.

Слово науалли (naualli) встречается также у древних нагуа, составляя часть имен собственных. Оно всегда имеет значение «маг», как, например, в имени вождя племени чалко Науалькуаутла (Naualcuauhtla), означающем «магическая палочка». Последнее, возможно, относится к пруту или палочке, используемой магами во время колдовства. То же относится к слову Науалак (Naualac), «колдовская вода», то есть искусственное озеро недалеко от города Мехико, окруженное руинами храмов, описанных Д. Шарне.

Вера в личного духа-покровителя составляла одно из фундаментальных учений нагуализма; но эта вера никоим образом не подразумевает полное значение этого термина (как ошибочно утверждал Г.Г. Бэнкрофт). Система календаря Мексики и Центральной Америки, которая, как я показал, практически одинакова в разных языках, служила главным образом для астрологических предсказаний. Согласуясь с этой календарной системой, жрецы и шаманы определяли, какой именно нагуаль защищает новорожденного, что, безусловно, служило ориентиром в культе, от которого индейцы никогда не отказывались.

В современном Мехико, помимо нагуаля, данного при рождении, индеец иногда выбирает себе еще одного покровителя (на ограниченное время или для особой цели), что полностью соответствует той форме христианства, которой его обучили. Например, как нам сообщил один наблюдательный путешественник, под Новый год или на время сева кукурузы глава семьи идет в приходскую церковь и среди разнообразных святых, которые там представлены на изображениях, выбирает одного в качестве своего покровителя на весь год. Он обращается к нему в молитвах с просьбами о дожде и солнечной погоде, об обильном урожае, здоровье и богатстве, и не забывает подкрепить эти молитвы щедрыми пожертвованиями. Если времена удачные и урожай обильный, то святого вознаграждают; более того, к его помощи обращаются и в следующий сезон. Но если удача отвернулась, в конце года индеец идет в церковь, осыпает избранного святого покровителя проклятиями, которые тот, по его мнению, заслужил, называет его всякими дурными прозвищами и больше не имеет с ним дела.

Мексиканский писатель Андрее Иглесиас, который пользовался особыми возможностями в изучении практик, существующих в его время, описывает их в том виде, в каком наблюдал их в Сотеапане — отдаленной деревушке в штате Веракрус, население которой говорит на языке миштеков. Их язык не связан с нагуа, но термины из их магических обрядов заимствованы из словаря нагуа, что говорит об их нагуаском происхождении. Каждому человеку в момент рождения дано два духа — добрый и злой. Цель первого — благополучие этого человека, цель второго — нанесение ему вреда. Добрый дух известен на языке нагуа как тонале (tonale), и он представлен в первой же птице или животном любого рода, которое увидят в доме или поблизости от него сразу после рождения младенца.

Самый могущественный человек в деревне — главный жрец данного туземного культа. Жреца, который умер примерно в 1850 г., звали «Удар Молнии», и когда он выходил из дому, за ним следовала группа учеников, называющихся на нагуа тлатокес (tlatoques), то есть «говорящие» или «представители». Его преемник, известный как «Великий Гром», не поддерживал такое положение дел и все же утверждал, что способен управлять погодой, насылать страшные бури, — эти заявления, увы, довели его до тюрьмы, но не помешали его пастве платить ему дань. Кроме того, он был знахарем, руководил обрядами и участвовал в некоторых «скандальных оргиях, где появлялся нагим и не стыдился этого».

Если мы обратимся к соседней провинции Оахака и ее обитателям, то узнаем, что астрологическое использование календаря сапотеков в этой области описал отец Хуан де Кордова, чья книга «Arte», посвященная сапотекскому языку, была опубликована в Мехико в 1578 г. Астрология — главное, если не единственное, содержание его работы. У каждого дня свое число, он назван в честь определенного животного — орла, змеи, оленя, кролика и т. д. Каждый ребенок, мужского или женского пола, получает имя этого дня и соответствующее число. Его личное имя выбирают из фиксированного ряда, где есть имена мужского и женского рода; возможно, они происходят от названий пальцев рук.

Из этого, видимо, и следует, что у сапотеков личный дух, или нагуаль, определялся по дню рождения, а в более поздние времена (это подтверждают и другие авторы, хотя, надо признать, они не имели сведений о связи ритуалов нагуа с ритуалами соседних племен) он вовсе не имел никакого отношения к ритуалу иных племен, обитающих по соседству с сапотеками.

Следующим по значению после определения имен, согласно отцу Кордове, было использование календаря при заключении брачных союзов. Так как общепризнанная цель брака состояла в том, чтобы иметь сыновей, пара обращалась к профессиональному прорицателю, чтобы решить этот вопрос до бракосочетания. Он брал количество бобов, соответствующее сумме чисел, входивших в имена будущих супругов. Сначала он пересчитывал их парами. Если число оказывалось нечетным, должен был родиться сын. Затем гадатель пересчитывал бобы по три — любой остаток также означал сыновей. Затем считал по четыре — остаток означал сыновей либо дочерей; по пять и по шесть — то же самое. Если при любом из пяти делителей не было остатка, считалось, что сыновей не будет, и этот брак запрещался.

Очевидно, что этот метод предсказания будущего был для влюбленных самым благоприятным; ибо я думаю, что не так часто встречается комбинация двух чисел, которая делились бы на два, три, четыре, пять и шесть без остатка в любом случае.

Сапотеки были одной из тех народностей, которые добровольно подчинились испанцам, не из любви к европейцам, а из ненависти к ацтекам, которые завоевали их веком раньше. Их правитель Койопи и его подданные приняли христианство и в большинстве своем были крещены; но это была простая формальность, и через многие годы выяснилось, что Койопи тайно проводил языческий ритуал своих предков со всей надлежащей торжественностью. Его арестовали, выслали в Мехико, лишили власти и богатства, и вскоре он умер, как милосердно предполагают, по естественным причинам. Несомненно, он оставил после себя преемников на должность великого жреца, и они продолжили отправлять туземные религиозные обряды.

Редкие записи, которые у нас есть об астрологии миштеков, соседей и, как считают некоторые ученые, народов, родственных сапотекам, указывают на весьма заметное сходство обрядов. Имя их правителя, который противостоял Монтесуме I примерно за шестьдесят лет до прихода Кортеса, подтверждает, что сапотеки пользовались тем же календарем, что и ацтеки, когда давали имена детям. Правителю дали имя Трес Микос (исп. Tres Micos), то есть Три Обезьяны.

К сожалению, насколько мне известно, до сих пор не опубликован, а может, и не существует подлинный экземпляр миштекского календаря. После конкисты его попытались описать на родном языке — копию этого текста даже видел историк Бургоа в миштекском городе Йануитлан. Каждый день был назван в честь какого-нибудь дерева, растения или животного. От них образовывались личные имена — Четыре Льва, Пять Роз и т. д. (примеры приведены Эррерой). Этот автор отмечает, что имя давали жрецы, когда ребенку исполнялось семь лет (как у центалей). Согласно обряду, ребенка приводили в храм и прокалывали уши. Упоминается и о предсказаниях в связи с браком. По-видимому, они отличались от предсказаний у сапотеков. Необходимо было, чтобы юноша имел имя, содержащее большее число, чем имя у девушки, а также, «чтобы они находились в родственных отношениях»; вероятно, эти требования касались только брачных союзов правителей, которые должны были принадлежать к одному клану.

Я довольно подробно остановился на ритуалах и суевериях, связанных с календарем, потому что все они являются важными элементами нагуализма, продолжающего существовать в христианские времена благодаря жрецам этого тайного культа, о чем хорошо осведомлено католическое духовенство. Всюду, где использовался этот календарь, распространялось франкмасонство нагуализма и нагуалистский ритуал. Наиболее содержательные сведения о нем происходят не из центральной Мексики, а с более отдаленного юга, где жили народности майя. Их предки, возможно, и изобрели этот необычайный календарь и связанную с ним символику.

Одним из самых давних авторитетов здесь остается Франциско Нуньес де ла Вега, ученый доминиканец, который в 1687 г. был назначен епископом Чьяпаса и Соконуско. В 1702 г. он опубликовал в Риме величественный фолиант под названием «Constituciones Dioecesanas del Obispado de Chiappa», состоявший из дискуссий на религиозные темы и сборника пасторских посланий.

Тема нагуализма упоминается во многих отрывках, ей посвящено девятое пасторское Послание. Поскольку книга эта чрезвычайно редкая, я приведу значительные выдержки из нее, воспользовавшись правом уплотнить схоластическое многословие автора и опустить его профессиональные предостережения грешникам.

Упоминания о нагуализме начинаются в нескольких отрывках «Введения» (Preambulo), где автор высказывает некоторые любопытные утверждения относительно того, как туземцы применяли на практике свои новоприобретенные знания писаний; в то же время они явно не забыли древний метод письма, изобретенный их предками.

Епископ пишет:

Епископ решил, что необходимо искоренить остатки древнего язычества в своей епархии. В 1692 г. он принял крайние меры и объявил следующий приказ: «Поскольку в провинциях нашей епархии те индейцы, которые являются нагуалистами, поклоняются своим нагуалям и смотрят на них как на богов, и верят в то, что с их помощью они могут предсказывать будущее, находить спрятанные сокровища и исполнять свои бесчестные желания, — мы предписываем и велим, чтобы в каждом городе за счет церкви была построена церковная тюрьма, и чтобы она была обеспечена кандалами и колодками (con grillos у cepos), и мы даем каждому священнику и викарию церковного прихода власть заключать в тюрьму всякого, кто виновен в непочтении к Святой Вере; мы предписываем им обращаться, с особой строгостью с теми, кто учит этим доктринам нагуализма (у con rigor mayor a los dogmatizantes Nagualistas)».

Несмотря на эти предписания, ему, очевидно, не удалось уничтожить семена того, что он считал опасной ересью язычников своей епархии; ибо его девятое Пасторское послание, в котором он подробно разоблачает характер нагуализма, датировано в метрополии Сьюдад-Реал 24-м мая 1698 г. Многое из того, что относится к данной теме, я перевел следующим образом:

Такого врачевателя или знахаря в городах некоторых провинций называют пошта ванегс (poxta vanegs), а лекарство — гспошиль (gspoxil). Все, что относится к знахарству у индейцев, имеет отношение и к магии; а все слова, происходящие от пош (рох), имеют отношение к Нагуалю. В одних провинциях это называют пошлон (poxlon), в других — пацлан (patzlan), в третьих — циуисин (tzihuizin). Обычно это нечто такое, чего индейцы очень сильно боятся. Их признания помогли нам выявить многих, кто покорился Дьяволу в то время, когда он являлся им в облике парящего в воздухе огненного шара с хвостом, подобно комете.

Древнейшие традиции индейцев указывают, что этот идол пошлон был у них одним из самых важных и почитаемых в стародавние времена, и центали так чтили его, что долгие годы хранили его изображение на табличке в виде возвышающейся фигуры. Даже после того, как центали были обращены в веру, они повесили эту табличку за перекладиной в церкви в городе Ошчук, вместе с изображением своего бога Икалаау (Hicalahau), на котором изображены его свирепый черный лик с человеческими чертами, пять сов и грифов. Благодаря божественному вмешательству мы обнаружили их во время нашего второго визита туда в 1687 г. и без особого труда сняли. Мы повторяли «Символ веры», а индейцы постоянно плевались, исполняя наши приказы. Эти предметы были публично сожжены на площади.

В других местах индейцы почитают кости более древних нагуалистов, — они хранят их в пещерах, где украшают цветами и возжигают копаловую смолу. Мы обнаружили некоторые из них и сожгли, надеясь положить конец порочным обрядам адской секты нагуалистов и искоренить ее.

В настоящее время не все так покорны планам Дьявола, как раньше, но некоторые все еще столь тесно с ним связаны, что превращаются в тигров, львов, быков, во вспышки света и в огненные шары. Исходя из заявлений и признаний некоторых кающихся грешников, можно считать доказанным, что Дьявол входил с ними в плотскую связь, как в виде инкуба, так и в виде суккуба, являясь в облике их Нагуаля; и была там одна женщина, которая неделю оставалась в лесу с демоном в облике Нагуаля и вела себя с ним как с любовником, от страсти утратив рассудок (como pudiera con su proprio amigo una mujer amancebada). В качестве наказания за такие ужасные преступления наш Господь попустил, чтобы они погибли, как только был убит их Нагуаль; и чтобы они носили на своем теле рану или отметину от удара, который убил их; так заверили нас викарии Чамульг, Копайналы и других мест.

Дьявольское семя этого нагуализма пустило корни в самую плоть и кровь этих индейцев. Нагуализм упорно продолжает жить в их сердцах благодаря наставлениям учителей этой секты, и едва ли в этих провинциях есть город, в котором не были бы знакомы с нагуализмом. Это суеверное идолопоклонничество, полное чудовищных кровосмешений, содомии и омерзительной распущенности».

Таковы слова епископа Чьяпаса. Из его подробных напутствий и неоспоримых свидетельских показаний мы узнали следующее: в начале XVIII века нагуализм был широко распространенным и активным институтом среди индейцев южной Мексики; ему обучали, его практиковали учителя, которых так сильно боялись и уважали, что, как он сообщает в другом отрывке, их называли «хозяевами поселений»; они давали систематические наставления ученикам, которые образовывали группы по трое человек, связанных между собой обещанием информировать друг друга и помогать друг другу. Мы узнали, что фундаментальным принципом этой организации и необходимым условием посвящения в ее мистерии было отречение от христианской религии и неугасимая ненависть к христианским учителям и всем остальным представителям расы белых угнетателей; и что когда они использовали христианские фразы и обряды, это происходило либо во осмеяние, либо по причине притворства, чтобы скрыть свои истинные чувства.

Существует множество других свидетельств XVII века, которые можно при необходимости привлечь, чтобы подтвердить эти показания.

В «Истории Гватемалы», написанной в 1690 г., ее автор Франциско Антонио Фуэнтес-и-Гусман приводит некоторые сведения о маге этой школы, которого арестовали в Тотони-капане, и с которым данный летописец имел дело в качестве губернатора.

Храбрым магом был маленький старик, «виехесуэло», и когда его схватили, у него был с собой документ, где были приведены дни года, соответствующие европейскому календарю, и у каждого дня был свой нагуаль. Наш автор приводит нагуалей только для января, но, возможно, для других месяцев соответствующие нагуали просто повторяются. В свитке написано следующее:

Змея Гуакамайо (попугай) Нефрит

Камень Цветок Ворона

Аллигатор Жаба Огонь

Дерево сейба Гусеница Фазан

Кецаль (птица) Щепка Тростник

Прут Стрела Опоссум

Кролик Метла Ураган (гроза)

Веревка Ягуар Гриф

Аист Листья початка кукурузы Ястреб

Олень Флейта Летучая мышь

После дознания маг рассказал, как назначается ребенку надлежащий нагуаль.

Узнав, в какой день родился ребенок, он в должное время приходил в дом родителей и говорил матери, чтобы она вынесла ребенка в поле за домом. После того, как он призывал демона, появлялся нагуаль ребенка в облике животного или объекта, установленного в календаре для данного дня рождения: змея, если ребенок родился 2-го января, цветок — 13-го, огонь — 24-го, и т. д. Затем колдун определенным образом молился нагуалю, чтобы защитить малыша, и велел матери, чтобы она ежедневно приносила ребенка на то же место, где ему являлся его нагуаль, и, в конце концов, сопровождал его на протяжении всей его жизни. Некоторые, но не все, приобретали способность превращаться в нагуаля, и автор заявляет, что хотя он не мог припомнить подобный случай из личного опыта, его отец, знавший нескольких заслуживающих доверия жрецов, religiosos de fe, привел ему достаточно примеров, чтобы заполнить ими целые тома.

Автор уже упоминал племена какчикелей и киче, которые говорили практически на одном и том же языке. Изучение некоторых старых словарей, составленных ранними миссионерами, дает дополнительные интересные сведения об этом неясном предмете.

На какчикельском языке Гватемалы слово науаль (naual) использовалось применительно как к самому магу, его магическому искусству, так и к той демонической силе, которая наставляет и защищает его. На это указывает следующее объяснение, которое я привожу из «Vocabulario de la Lengua Cakchiquel» отца Кото (Coto), рукописи 1651 г. из библиотеки Американского философского общества:

«Практиковать магические искусства» — «тин науали» (tin nauali, «я практикую магию») — это активный глагол. Его используют, например, когда мужчина просит жену дать ему что-нибудь поесть или попить, а у нее ничего нет из-за его нерадивости, и тогда она говорит: «Где, по-твоему, я могу достать то, чего ты хочешь? Ты ожидаешь, что я сотворю чудеса — «ша пе ри тин науали» (ха ре ri tin naualih), — чтобы они появились в моих руках?» Поэтому, когда кто-то просит вручить или дать что-нибудь, чего у него нет, он восклицает: «Tin naualih ре ri puvak» («Могу ли я сотворить чудеса?») и т. д.

Это слово также может означать «притворяться, скрывая истину», например, «ша ру науалим ара не чу г' уш цитан ту бих Педро» (ха ru naualim ага neh chu g' ux ri tzim tan tu bijh Pedro), то есть «Педро притворяется, будто он говорит об этом». Обычно это слово используют также применительно к силе, которую проявляют жрецы (в таинствах и т. д.)».

Длинное и несуразное описание колдовства, которое, как предполагается, практикуют покончи Гватемалы, также племя из семьи племен майя, приводит англичанин Томас Гейдж, который был у них викарием церковного прихода около 1630 г. и впоследствии вернулся в Англию и стал протестантом. Он описывал — утомительно многословно — предполагаемую метаморфозу двух вождей соседних племен, одного — во льва, другого — в тигра, и смертельную схватку, в которой они участвовали, приведшую к гибели того, кому Гейдж отпустил грехи. Этому человеку было восемьдесят лет, он не смог восстановить силы, будучи побежден в схватке своим старым врагом. Этот рассказ интересен только как доказательство того, что тогда среди покончей господствовали те же суеверия, что и в других частях Гватемалы.

По-настоящему могущественный нагуалист не ограничивался одним превращением. Он мог принимать множество различных образов. Один такой образ описан в священных книгах киче Гватемалы, этот документ известен под названием «Пополь-Вух», или «Книга Народа». Этот отрывок имеет отношение к одному из их великих правителей и могущественных магов по имени Кукумац. Он гласит:

Считается, что такие отрывки метафорически выражают природу данного божества, но в любом случае такие метафоры порождены универсальной верой в нагуализм, но не акцентируют ее, поскольку нагуализм в те времена не был доминирующей религией.

На Юкатане и в Гватемале племена майя по сей день хранят эти верования. Отец Бартоломе де Баэса, викарий Йяшкабы в первой половине XIX века, сообщает, о старике который в своей предсмертной исповеди заявил, что благодаря дьявольскому искусству он превращался в животное, несомненно, в свой нагуаль; а одна девочка лет двенадцати призналась, что благодаря колдуньям она превращалась в птицу и во время одного из ночных полетов отдыхала на крыше того дома, где жил добрый священник, — примерно в двух лигах от ее жилья. Священник сделал вполне разумное предположение, что девочка могла услышать какую-нибудь историю о колдовстве, отчего ей и привиделся яркий сон с этим полетом.

Однако из подобных историй очевидно следует, что превращение в низших животных было и является верой, близкой к суевериям майя. Туземцы все еще продолжают просить милости у древних богов урожая в начале сезона сбора, используя специальный обряд, который испанцы называют «misa milpera», то есть «полевая месса», а сами индейцы — ти'ч (ti'ch), то есть «протягивание рук».

Немецкий путешественник д-р Шерцер во время посещения в 1854 г. отдаленной гватемальской деревушки Истлавакан, населенной индейцами киче, обнаружил, что в этом отношении они сохранили обычаи своих предков, почти совсем не затронутые поучениями разных христианских викариев. «Учитель» до сих пор назначает нагуалей новорожденным младенцам, копаловую смолу возжигают перед изображениями их древних богов в отдаленных пещерах, а опытные нагуалисты обучают своих неофитов формулам заклинаний.

Саорис (Zahoris), как их обычно называют на центральноамериканском испанском, владеют многими другими таинственными искусствами, помимо искусства таких метаморфоз и предсказания будущего. Они могут становиться невидимыми и ходить невидимыми среди своих врагов; они могут мгновенно переноситься в отдаленные места и, быстро возвращаясь, сообщать о том, что они увидели; они могут создавать перед глазами зрителей реку, дерево, дом или животное, где до того ничего такого не было; они могут вспороть собственный живот или отрубить конечность у другого человека и немедленно исцелить рану или восстановить отрезанную часть тела; они могут бескровно протыкать себя ножом или держать в руках ядовитых змей, а те не кусают их; они могут вызывать таинственные звуки, околдовывать взглядом животных и людей; они могут призывать видимых и невидимых духов, и духи приходят на зов.

Среди коренного населения штата Веракрус и в других частях южной Мексики этих таинственных людей называют падринос (padrinos), крестными отцам, и на них смотрят со смешанным чувством страха и уважения. Индейцы верят, что эти люди способны насылать болезни и беды, а разумные белые заявляют, что эти люди занимаются «смесью мошенничества, двуличия и обмана».

Детали обрядов и учений нагуализма никогда не были раскрыты полностью; но на основе отдельных случаев и частичных признаний становится ясно, что его приверженцы образуют сплоченное братство, распространившееся на большей части южной Мексики и Гватемалы, которое всюду опирается на два основных чувства — отвращение к испанцам и ненависть к христианской религии.

Последняя в их глазах является не чем иным как поводом для поборов, массовых убийств и притеснений, которыми занимались испанцы. Для индейцев таинства церкви были внешними признаками испанского завоевания и собственного унижения. Они бунтовали против этих обрядов с неприкрытой ненавистью или принимали их с тайным отвращением и презрением. В мексиканских изобразительных манускриптах, созданных после конкисты, обряд крещения присутствует постоянно как символ религиозного преследования. Вот что говорит об этом один сочувствующий ученый:

Нет ничего удивительного в том, что жрецы темного ритуала нагуализма в течение столетий после конкисты стремились уничтожить влияние ненавистных христианских обрядов с помощью своих собственных. О том повествует Торквемада — с собственной точки зрения:

Подобные случаи зафиксировал Хасинто де ла Серна. Он добавляет, что учителя предписывают жертвоприношения Огню не только для того, чтобы нейтрализовать действие елеосвящения, но и получить удовольствие от издевательства над евхаристией, раздавая среди своего собрания вместо хлеба наркотические желтые грибы, а вместо вина — опьяняющий пульке. Иногда они ловко прячут в дарохранительнице, рядом со священными лепешками, какого-нибудь собственного небольшого идола, чтобы, по видимости почитая тело Христово, поклоняться собственному божеству. Святой формуле: «Отец, Сын и Святой Дух» они придают чисто языческий смысл, понимая под этим «Огонь, Земля и Воздух» или что-нибудь подобное.

Кто или что ни было бы врагом христианской религии, столь грубо навязанной этим несчастным созданиям, для них он становился союзником и другом. Нуньес де ла Вега рассказывает, что он обнаружил в письменном виде произносимые ими формулы: «О брат Антихрист, брат Антихрист, брат Антихрист, приди к нам на помощь!» — таков душераздирающий отчаянный призыв обездоленной расы, втоптанной в землю железной пятой религиозно-военного деспотизма.

Это братство охватило множество различных племен, а его члены делятся на различные ранги. Посвящение в члены этого братства было торжественным и часто болезненным обрядом. Местные общины или братства были организованы по образцу общин, обычных для католической церкви, но вместо названия в честь Св. Иоанна или Девы Марии они были посвящены Иуде Искариоту или Понтию Пилату, в осмеяние учении священников или из ненависти к ним, или Дьяволу, Антихристу, которые казались им могущественными божествами, враждебными Церкви.

У этого братства были некоторые признанные центры, недалеко от которых жили самые важные сановники, где проходили их тайные советы и совершались самые впечатляющие обряды. Одним из них был Самайяк в провинции Сучильтепек; второй находился неподалеку от Уэуэтана, в провинции Соконуско; третий — в Тотоникапане (Гватемала); четвертый — в Канкуке, в провинции Чьяпас; пятый — в Теосапотлане, в провинции Оахака; и, предположительно, несколько других.

Верховный жрец, живший в каждом таком центре, осуществлял контроль за всеми нагуалистскими учителями и практиками в обширном районе. Во время одного официального допроса испанские власти установили, что верховному жрецу Самайяку подчинялось около тысячи жрецов; несомненно, другие жрецы его ранга были не менее могущественны.

Единство между членами этого братства, обладавшего духовной властью на достаточно обширной территории, было хорошо известно испанским священникам и светским властям. Формулы, обряды и способы их исполнения повсюду были одинаковы или похожи. Это само по себе справедливо рассматривалось как доказательство существования тайной связи среди членов этой каббалистической организации.

До некоторой степени, по крайней мере, в отдельных областях (например, в Чьяпасе и Гватемале), жречество нагуализма переходило по наследству в пределах конкретных семейств. В частности, так утверждает историк Ордоньес-и-Агилар, у которого была исключительная возможность ознакомиться с этими фактами.

Один путешественник первого десятилетия XIX века, который оставил после себя множество любопытных подробностей о суевериях христианизированных индейцев в Мексике того времени, Бенито Мария де Мохо, сообщает нам, что он обнаружил существование различных рангов среди туземных предсказателей и знахарей, и что все, жившие в данной местности, признавали верховенство одного, кого они называли «старичком», Эль Вьехито (El Viejito). Но он не мог установить, за какие особые способности или по какому праву тот обрел столь высокое звание.

Согласно некоторым авторитетным источникам, высший ранг среди туземных иерофантов имел у племен нагуа символическое обозначение. Достигшего этого ранга называли «цветочным ткачом», Шочимилька (Xochimilca), возможно, за то, что он мог обманывать чувства странными и приятными видениями. На юге таких иерофантов называют «хранителями», что, возможно, происходит от класса жрецов, которых так называли в сапотекской религии.

Из вышесказанного видно, что нагуализм, начав с древних суеверий, восходящих к временам примитивного варварства, стал после Конкисты мощным фактором в политическом и социальном развитии народов, среди которых существовал; он был источником, порождающим и поддерживающим расовую ненависть коренных американцев к своим чужеземным захватчикам, которая тлеет несколько столетий и время от времени прорывается в виде яростных бунтов и гражданских войн.

Существует серьезная причина подозревать власть нагуализма там, где, по очевидным причинам, он не проявлялся. Для историков Юкатана всегда было таинственным и удивительным то, насколько быстро распространялись планы восстания, обеспечившего туземцам продолжительную независимость после того, как эти планы были согласованы двумя вождями — Антонио Ай и Се- силио Чи, на отдаленной ферме Шиум (Xihum) в июле 1847 г. Такое единство действий могло стать возможным только благодаря сильной, дисциплинированной и разветвленной тайной организации. Несомненно, они были вождями или учителями грозного ордена нагуализма на полуострове.

Конечно, случай с коротким кровавым восстанием майя в 1761 г. относится к событиям такого рода. Восстание вспыхнуло во множестве деревень неподалеку от Вальядолида (Юкатан). Его возглавил чистокровный индеец Хасинто Кан-Эк. Но некоторые из участников впоследствии признались, что оно было результатом заговора, который готовили в течение года.

Когда наступил назначенный день, Хасинто смело провозгласил себя верховным жрецом братства колдунов, мастером и учителем магии, а также наследником знаменитого древнего пророка Чилана Балама, «чьи слова не могут не исполниться». Во вдохновенном призыве он побуждал своих собратьев- соотечественников нападать на испанцев без страха перед последствиями.

«Не бойтесь их пушек и их крепостей, — восклицал он, — ибо среди многих, кого я обучил магическим искусствам (el arte de brujeria), есть пятнадцать избранных, чудотворцев, кто благодаря своей тайной силе войдет в их крепости, сразит стражников и откроет ворота для наших воинов. Я возьму листья священного дерева и сверну их в трубочки, я воззову к четырем ветрам неба, и к нам на помощь поспешит несметное множество бойцов».

Сказав это, он взял лист бумаги, поднял его, чтобы показать, что он чист, на мгновение сложил его, а затем развернул — он был покрыт письменами! Этот ловкий фокус убедил его простодушных слушателей в том, что он провозглашает истину, и они бросились к оружию. Он повел их, в одеянии Девы Марии с короной на голове. Но не помогло ни их воодушевление, ни магическое искусство их вождя, и вскоре Хасинто и его последователи пали жертвами костров и виселиц. После их смерти «танец тигра» или Чак-Мул — «танец призраков» майя — был запрещен; а вместе с ним — использование священного барабана, любимого инструмента индейских жрецов.

Где бы мы ни слышали подробные рассказы о восстаниях против испанского владычества в течение трех столетий его существования в Новой Испании, можно заметить указующий перст могущественной, хотя и скрытой, руки нагуализма. Еще раньше, в 1585 г., произошло восстание майя на Юкатане. Е возглавил Андрее Чи, чистокровный индеец и потомок древнего рода правителей Кокомес. Он также провозгласил себя жрецом древней веры, пророком и чудотворцем, посланным научить свой народ новой религии и дать ему политическую независимость. Испанцы, схватившие Андреаса Чи, обвинили его в идолопоклонничестве, колдовстве и нарушении покоя и позорным образом повесили.

Безусловно, вдохновляемый теми же идеями, индеец из племени миштеков, известный как «Дон Паскуаль», возглавил восстание теуантепекских племен в 1661 г. Он призвал «тринадцать правителей сапотеков и центалей» прийти ему на помощь, и это восстание могло приобрести значительные масштабы чему помешало только одно: католическая церковь в лице епископа Оахаки Куэваса Давалоса применила к восставшим всю свою власть.

Примерно в той же местности в 1550 г. произошло восстание сапотеков, когда их возглавил туземный жрец, заявивший, что он — воплощение древнего бога Кецалькоатля, верховного божества нагуалистов.

В самом Мехико в 1692 г. имело место военное восстание индейцев, которые успели разрушить собственность на сумму в три миллиона долларов. Отчасти оно, очевидно, было вызвано острой нехваткой продовольствия. Но власти также усматривали его корни в некоторых тайных обрядах, что следует из немедленного введения закона, запрещавшего индейцам носить пиочтли (piochtli) — прядь волос, специально сохраняемых с момента рождения (это входило в обряд посвящения), и особого предписания против октли (octli).

Что касается восстания центалей Чьяпаса в 1712 г., то оно, как будет сказано ниже, явно происходило под руководством жрецов-нагуалистов.

История коренной американской расы под испанским владычеством в Северной Америке до сих пор не была написана так, чтобы дать полную и целостную картину происходившего. Всякий, кто надлежащим образом сформулирует для себя задачу такого исследования, рано или поздно придет к выводу, сформулированному много лет назад выдающимся американским коллекционером древностей и историком Э.Дж. Сквайером:

Этим таинственным связующим звеном, этой тайной организацией является нагуализм.

Примечательно, что в этом таинственном обществе женщины занимали высокое положение. Во многих случаях их принимали в самые избранные круги нагуалистов, и неоднократно они занимали в этой организации высшие посты. Согласно традициям центалей и пипилей Чьяпы, когда их национальный герой Вотан создал дыханием изо рта свое укрытое тьмой святилище в Тласоалойяне (в Соконуско), он оставил там на хранение священные книги и святые реликвии и учредил школу почтенных мудрецов, чтобы они стали ее хранителями; но поставил их всех в подчинение верховной жрице, чья власть была абсолютной.

Правдивый Паскуаль де Андагойя, исходя из своих знаний, утверждает, что некоторые из женщин-адептов приобрели необычную способность бывать одновременно в двух местах, находящихся на расстоянии двух с половиной лиг; а многочисленные ссылки на них в испанских писаниях XVI и XVII веках подтверждают тот благоговейный страх, который они вызывали, и то огромное влияние, которым, как известно, они обладали. В таинствах нагуализма женщина была предстоятелем и иерофантом.

Это — прямое наследие доколумбовых времен. Во многих американских легендах, как и в других легендах Старого Света, упоминается, как какая-нибудь могущественная колдунья становится основательницей государства, владычицей над людьми благодаря силе своих магических способностей.

У ацтеков такой была колдунья, построившая город Маллиналько на пути из Мехико в Мичоакан — город, даже после Конкисты известный искусством своих магов, которые утверждали, что являются ее наследниками. В Гондурасе такой была Коамисагуаль, правительница Серкина, искушенная в оккультном знании, которая не умерла, а в конце своего земного пути взошла на небо в облике прекрасной птицы, в раскатах грома и вспышках молний.

Согласно одному автору, что был близко знаком с мексиканскими нагуалистами, искусству, которым, по их утверждению, они владеют, — превращаться в низших животных, — их предшественников научила индианка Сирсе, могущественная колдунья, которую обычно звали Куилацтли (Quilaztli — этимология этого слова неизвестна). Она родила еще четверых, представлявших четыре ее метаморфозы: Коуасиуатль (Cohuacihuatl), «Женщина-Змея»; Куаусиуатлъ (Quauhcihuatl), «Женщина-Орлица»; Йаосиуатль (Yaocihuatl), «Женщина-Воительница»; и Цицимеснуатль (Tzitzimecihuatl), «Женщина-Призрак».

Чаще всего женщины владеют этими магическими силами. Мы читаем в хрониках древней Мексики, что, когда правитель Несауальпилли (Nezahualpilli) притеснял прибрежные племена (tierra caliente), они направили против него не воинов, а своих ведьм. Те опутали его губительными чарами. Когда он вышел из дворца, изо рта у него хлынула кровь, он упал и умер.

В Гватемале, как и в древних Дельфах, верили в то, что боги говорят устами этих вдохновенных провидиц, и во время празднования побед они наслаждались привилегией столь странной и ужасной, что я лучше приведу цитату из древнего манускрипта, не рискуя переводить ее:

Когда капитан Педро де Альварадо в 1524 г. отправился в поход на Кецальтананго (Гватемала), точно такая же старая ведьма заняла место на вершине перевала, вместе со своей знакомой в облике собаки, и «заклинаниями и нагуалистскими магическими формулами» принялась мешать его приближению.

Как в древнейших, так и в поздних исторических заметках описаны восстания. Последними из индейцев Чьяпы восстали социли — в 1869 г. Причиной послужил арест и заключение в тюрьму испанскими властями «таинственной женщины», известной среди ведьм как Санта Роза, которую вместе с одним из их ааус (ahaus), вождей, заподозрили в подстрекательстве к мятежу. Индейцы тысячами отправились в поход на город Сан-Кристобаль, где находились узники, и добились их освобождения; но испанцы схватили и застрелили их вождя Игнасио Галиндо. Вскоре мятеж был подавлен.

Но, возможно, самый поразительный случай, описанный в истории восстания центалей Чьяпаса, произошел в 1713 г. Индейцев возглавила индейская девушка, местная Жанна д'Арк. Она мечтала изгнать из своей страны ненавистных чужеземных угнетателей и уничтожить все следы их присутствия. Ей едва исполнилось двадцать лет, и испанцам она была известна как Мария Канделярия. Она возглавила то, что большинство историков называют религиозной сектой, а Ордоньес-и-Агилар, который сам был уроженцем Чьяпаса, называл могущественной тайной организацией нагуализма, полной решимости истребить белую расу. По его оценкам, в одном только Чьяпасе под началом Марии Канделярии было почти семьдесят тысяч человек — несомненное преувеличение, — и он утверждал, что заговор распространился на соседние племена, которым было приказано ждать результатов борьбы в Чьяпасе.

Ее власть была абсолютной; требуя подчинения, она была совершенно безжалостна. У бунтарей живьем сдирали кожу, поджаривали на медленном огне. Она и все ее сторонники находили особое удовольствие в проявлении ненависти и презрения к религии угнетателей. Они оскверняли церковные священные сосуды, шутовски имитировали церемонии мессы, которые она сама проводила, и насмерть забивали камнями схваченных священников.

Конечно, ее борьба против могущества Испании была безнадежна. Она закончилась поражением после ожесточенной, длительной войны, которая отличалась высшей степенью бесчеловечности с обеих сторон. Но когда повстанцев удалось разогнать или убить, хоть белые победители и вернули себе власть и все ресурсы этой страны, ни их самые усердные поиски, ни искушение каким угодно вознаграждением не помогли им взять в плен Марию Канделярию, героиню этой кровавой драмы. С немногими преданными сторонниками она скрылась в лесу, и более о ней никогда не слышали.

Однако судьба оказалась более жестокой к ее друзьям и военачальникам, к жрицам Гистиупана и Йяхалона, которые героически поддерживали Марию в ее патриотическом порыве. Они были арестованы испанцами. Историк милосердно умолчал о подробностях их участи.

О такой же юной пророчице Э.Дж. Сквайер услышал во время своих путешествий по Центральной Америке. Она жила в одиночестве среди руин одного древнего храма майя, двадцатилетняя колдунья, которую любили и боялись, — считалось, что она держит в руках жизнь и смерть. Возможно, его рассказ несколько вычурный; несомненно, так и есть; но он основан на хорошем знании древних традиций тамошних индейцев и обычаев, знакомых местным жителям.

Покойный ныне выдающийся американист аббат Брассер де Бурбур во время своих длительных путешествий по Мексике и странам Центральной Америки не раз имел возможность сталкиваться с одной особенностью древней религии нагуалистов, все еще живой среди их потомков. В племени сапотеков, живущих на перешейке Теуантепека, он видел одну из верховных жриц этого мистического братства. Аббат описывает ее с особенной теплотой, доказывающей, что он не утратил чувствительности к прекрасному.

Было бы ошибкой полагать, что нагуализм — это бессвязная мешанина суеверий, разрозненных фрагментов, заимствованных из древнего язычества. Мои исследования нагуализма привели к совершенно другому выводу. Нагуализм зафиксировал отчетливо выраженную часть индейского культа, истоки которого мы можем обнаружить задолго до периода Конкисты и который не имел ничего общего со сложными кровавыми ритуалами ацтеков. Доказательства этого вывода неоспоримы.

Всюду, где бы в более позднее время католические священники ни находили святые места и священные предметы нагуалистов, они были в пещерах или в глубоких скальных нишах, а не в искусственных сооружениях. Мифы, которые они тщательно собирали, и имена богов, которые они слышали, также указывают на это как на отличительную особенность нагуализма. Один из ранних примеров записан мексиканскими нагуа. В 1537 г. отец Переа обнаружил пещеру в глубоком ущелье в Чалме, неподалеку от Маллиналько (поселение, знаменитое своими магами), которая была святилищем божества, называемого Остотеотлъ (Oztoteotl), Бога Пещеры («остотль» — пещера; «теотль» — бог), «почитаемого на протяжении всего существования империи Монтесумы». Он разрушил статую бога и превратил пещеру в часовню.

Мы не ошибемся, если будем считать Остотеотля всего лишь еще одним именем нагуаского божества Тепейолотля, «Сердца (или Души) Горы», который в Codex Borgia и Codex Vaticanus изображается сидящим у пещеры или внутри нее. Его имя можно также перевести как «Сердце Места» или «Сердце Поселения».

Д-р Эдуард Селер доказывал, что это божество, вне всякого сомнения, первоначально не принадлежало к ацтекскому пантеону, а пришло с Юга, либо от сапотеков, миштеков или от племен майя. Бог Пещеры ацтеков идентичен Вотану центалей Чьяпы и У-к'уш Улеу (U-q'ux Uleuh) киче Гватемалы и, возможно, Косаане (Cozaana) сапотеков.

Посвященные им обряды проводились в пещерах, и сохранились некоторые интересные описания этих священных мест. Так, в работе епископа Чьяпаса приведено описание, относящееся к «темному дому Вотана»:

Английский священник Томас Гейдж, который в 1630 г. был викарием церковного прихода среди гватемальских индейцев покончи, рассказывает, как нашел подобную пещеру, где хранился идол, и приводит следующее его описание:

Упомянутый черный цвет — отражение древней символики ночи, темноты и мрака священной пещеры. Ветанкурт сообщает, что жрецы древней языческой религии обычно натирают лица и тела жирной мазью и ламповой сажей, когда отправляются на жертвоприношение в леса, поэтому выглядят черными, как негры. В отрывке из Нуньеса де ла Вега, который я уже приводил, Икал Ахау (leal Ahau), «Черный Владыка» — имя одного из божеств нагуалистов.

В некоторых районах главным идолом пещеры было мумифицированное или высушенное тело одного из прежних выдающихся жрецов или вождей. Об одном таком идоле, найденном у сапотеков Коатлана, сообщает Бартоломе де Писа. Имя идола взято из календаря — это название десятого дня. Утверждалось, что это сохранившееся тело одного знаменитого правителя. О другом удивительном примере сообщает Вилла Сеньор-и-Санчес, который описывает его как очевидец. Идол был обнаружен в обширной пещере, расположенной на некотором расстоянии к западу от Мехико, на территории племен нагуа — на склоне горы, известной как «Гора Солнца» (la Mesa de Tonati). Автор утверждает, что идол очень хорошо сохранился, «как мышцы, так и кости».

Тот же автор упоминает и другие священные пещеры, которые он видел в своих путешествиях. Одна из них находилась неподалеку от поселения Теремендо, где боковые части крыши были искусно сделаны в форме огромных арок. Подобным образом был оформлен и природный алтарь, а на нем была множество идолов в виде фигурок людей и животных, перед которыми стояло приношение из копаловой смолы и пищи. Еще он упоминает о множестве таких пещер в Сьерра де Тласкала, которые до сих пор посещают индейцы.

Эти документы указывают на масштабы такого необычного поклонения и на множество подземных храмов, существующих по сей день. Слава о некоторых великих храмах прошлого живет и поныне, например, известен колоссальный грот Чалкатонго (недалеко от Ачиутлы), который служил склепом для древних правителей; святилище Тотомачиапы, где древние жрецы приносили жертвы храм Хустлауака (Justlahuaca) близ Солы (штат Оахака), который был местом поклонения сапотеков спустя много лет после Конкисты; и храм в Серо-де- Монопостьяке, недалеко от Сан-Франциско дель Map.

Сокровенное значение пещерного культа — поклонение Земле. Бог Пещеры, Сердце Холмов, в действительности олицетворяет Землю, Почву, из темных тайников которой текут прозрачные потоки и появляются нежные ростки как малых растений, так и больших деревьев. Для коренных мексиканцев Земля была источником пищи и питья, общим Отцом Всего; поэтому до настоящего времени, когда индеец принимает торжественный обет, он опускается на землю, прикасается к ней рукой и повторяет торжественную формулу: «Куиш амо нечитла ин тотеоцин» (cuix amo nechitla in toteotzin), «Разве не видит меня Великий Бог?»

Тождество Тепейоллотля нагуа и Вотана центалей очевидно не только из одинакового значения их имен, но и из того, что оба связаны с третьим днем в ритуальном календаре. По этой причине мы всюду находим число три как священное число в символике нагуалистов. Мы уже выяснили из фрагмента Нуньеса де ла Вега, что неофитов обучали группами по три человека. До настоящего времени в Сотеапане посты и празднества, назначаемые туземными священниками, длятся три дня. Полухристианизированные обитатели Сьерры де Найерит, чота, говорящие на нагуа, продолжают и в наш век почитать трех божеств — Рассвет, Камень и Змею; что, как заметил отец Дуран, аналогично подобной «троице» у древних ацтеков.

Число девять, то есть 3x3, повторяется в формулах мексиканских колдуний так часто, что де ла Серна восклицает: «Это Дьявол внушил им суеверие насчет числа девять!»

Другим священным для нагуалистов числом было семь. В прошлом очерке я, так или иначе, обосновал свое мнение, что индейское суеверие, касающееся числа семь, не имеет никакого отношения к семи дням христианской недели, а происходит непосредственно от индейского календаря. Нуньес де ла Вега говорит, что покровителем седьмого дня был Кукулькан (Cuculcan), «Пернат Змей», и что многие натуалисты выбрали его в качестве особого покровителя. Как уже было сказано, в Гватемале ребенок окончательно принимал своего науаля (naual), когда ему исполнялось семь лет; а в некоторых нагуаских племенах Мексики тональ совпадал с названием седьмого календарного дня после рождения ребенка. С подобным отношением к числу семь связано суеверие гватемальских какчикелей, которые утверждают, что когда молния ударяет в землю, «громовой камень» погружается в почву, но через семь лет поднимается на поверхность.

Три и семь были главными числами в генеалогических древах племени пипилей Сан-Сальвадора. Древо изображалось с семью ветвями, символизировавшими те уровни отношений, на которых брак был запрещен, за исключением тех случаев, когда мужчина совершал какой-нибудь выдающийся подвиг на войне, — тогда он мог жениться, игнорируя первые три уровня отношении. Комбинация чисел три и семь посредством умножения объясняет миштекский обычай на 21-й день покидать дом, в котором кто-то умер.

Примечательно то, что нагуалисты взяли эти числа от третьего и седьмого дней календарного месяца, состоявшего из двадцати дней. Тепеолольтех (Tepeololtec), Бог Пещеры, был покровителем третьего дня, а также «Владыкой Животных», превращение в которого было проверкой нагуалистской силы. Тлалок (Tlaloc), бог гор и дождей, которому был посвящен седьмой день, представлен нагуалистским символом змеи, раздваивающейся и свернувшейся вокруг самой себя, и обычно изображался в соединении с «Пернатым Змеем» (так переводятся все имена — Кецалькоатль, Кукулькан, Кукумац). Последнего изображали с сумкой. В ней он нес амулеты, шикипилли (xiquipilli), кадило, приспособление туземных иллюминатов, его одеяние помечено знаком креста, показывающим, что он был Владыкой Четырех Ветров и Жизни.

Нагуалистские обряды весьма символичны. Анализируя их символику, мы получаем возможность понять религиозные идеи, лежащие в основе этого таинственного культа.

Самым важным символом был Огонь. Он считался первоначальной стихией и непосредственным источником жизни. В этой связи у отца Николаса де Леона находим следующий многозначительный отрывок:

Название этого любопытного обряда происходит от йиауитли (yiahuitli), растения, похожего на полынь, листья которого, растертые в порошок, индейцы обычно подбрасывали в костер в качестве подношения огню. Спустя века после Конкисты и, возможно, до настоящего времени, этот обычай господствует в Мексике. Дым и запах горящих листьев считаются очень целебными и очищающими воздух помещения, где находится больной.

Слово йиауильтока (yiahuiltoca) означает «бросать йиауитли (yiahuitli)» — от тока (toca), то есть «подбрасывать руками». Согласно отцу Ветанкурту, который писал на столетие позже Леона, еще одним названием этого обряда было апеуалько (apehualco), что, в сущности, имело то же значение: «подбрасывать» или «бросать». Он добавляет интересные детали; например, обряд проводился на четвертый день после рождения ребенка, когда считалось важным поддерживать огонь в доме, но не позволялось выносить из дома что-либо из вещей ребенка, так как это могло принести ему вред.

Хасинто де ла Серна также описывает этот обряд, которому он дает название тлекуиштлилицтли (tlecuixtliliztli), означающее «они проносят младенца над огнем»; а в другом месте добавляет: «Поклонение огню является величайшим камнем преткновения для этих несчастных идолопоклонников».

Другие обряды, связанные с огнепоклонничеством, совершались в связи с изготовлением пульке, или октли (octli), перебродившего сока агавы. Де Ветанкурт, цитированные выше, утверждает, что в его время индейцы, когда они приготовляли новый пульке и тот был готов к употреблению, сначала зажигали костер, проходили процессией вокруг костра и лили в него немного свежеприготовленной жидкости, распевая молитву, обращенную к богу опьянения Тескацонкатлю (Tezcatzoncatl), чтобы он снизошел и побыл с ними.

Это — явное наследие древней доктрины, связующей Бога Огня с Богами Опьянения, как мы можем заключить из следующей цитаты, автором которой является отец Диего Дуран:

Подлинное значение огненных церемоний, тайных ритуалов современных майя, безусловно, имеет отношение к туземному календарю, хотя их точный смысл ускользает от исследователей, даже от усердного Пио Переса, хорошо знакомого с их языком и обычаями. В этом календаре жрец огня постоянно упоминается как ax-ток (ah-toc), что означает буквально «хозяин огня». Ритуалы, которых придерживаются эти племена, исполняются через каждые 20 дней (длительность сакрального индейского месяца). Всего этих ритуалов четыре. Во время первого ритуала жрец готовится возжечь огонь; во время второго — зажигает его; во время третьего — дает свободно плясать языкам пламени; и во время четвертого — гасит его. После завершения четвертого ритуала должно пройти пять дней; тогда рекомендуется повторить эти церемонии в том же порядке.

Что бы ни значили эти обряды, они были настолько важны, что в Бук Шок (Buk Хос), иначе именуемом как «Общее Исчисление Календаря», сохраненном в «Книгах Чилана Балама», приводятся особые указания для «хозяев огня» — о том, как правильно определять периоды исполнения их странных функций.

Какие же чувства побуждают поклоняться огню? На мой взгляд, факты, особенно те, что приводит отец де Леон, не оставляют никаких сомнений. Огню поклонялись как жизнетворящей силе, энергии, активно порождающей все живое. Это была распространенная идея. Мы регулярно встречаем ее в санскритской, греческой и тевтонской мифологии как, в частности, указывает д-р Германн Коген. В Ведах бог огня Агни (Ignis) — творец людей; Прометей похитил огонь, чтобы оживить с его помощью человеческие формы, которые он вылепил из глины. Даже связь пульке с огнем имеет параллели в греческой мифологии: Диониса называли Пиригенесом (Pyrigenes), «рожденным в огне».

У древних ацтеков бога огня называли старейшим из богов Уэуэтеотлем (Huehueteotl), а также «Нашим Отцом», Тота (Tota), так как считалось, что все сущее произошло от него. Как я отмечал в предыдущей работе, очевидно, как у них, так и у майя, он управлял стремлением к размножению и отношениями между полами. Еще одним из его имен было Шиутекутли (Xiuhtecutli), которое можно перевести как «Бог Зеленой Листвы», то есть бог растительного изобилия и плодородия.

Превращение в огненный шар, как мы уже видели, было способностью, которой, по их утверждению, владели опытные нагуалисты, а умение держать огонь в руках без вреда для себя или выдувать его изо рта было для них традиционной демонстрацией силы. То, что они могли управлять этой могущественной стихией, как ничто иное, доказывало их превосходство над другими.

Тем же именем, «Сердце Поселения» или «Сердце Холмов», позднее называли идола из зеленого камня, которого с большим почтением хранили в пещере в Серро де Монопостьяк, поселении недалеко от Сан-Франциско дель Map. До сих пор индейцы верят, что это место является заколдованной землей, и его охраняют сверхъестественные силы.

Эти зеленые камни, называемые чальчиуитлъ (chalchiuitl), то есть жадеит, нефрит, зеленый кварц и т. п., во всей южной Мексике считают имеющими особое религиозное значение, и, возможно, по сей день множество их служит амулетами и талисманами туземному населению. Часто из них вырезают фигурки — людей или лягушек. По-видимому, лягушка является символом воды и плодородия. Бартоломе де Альва ссылается на них в своем «Confessionary». Священник спрашивает кающегося грешника:

Вплоть до недавнего времени и, возможно, до сих пор эти зеленые камни используются в некоторых популярных обрядах индейцев Оахаки, чтобы обеспечить обильный урожай маиса. Выбрав самый крупный в поле початок кукурузы, его заворачивали в ткань с каким-нибудь из чальчиуите (chalchiuite). Во время следующего посева кукурузы его берут в поле и закапывают в землю. Считается, что это пережиток поклонения древнему сапотекскому божеству Киеголани (Quiegolani), которое покровительствует возделанным полям.

Индейцы до сих пор используют их как талисманы или амулеты. Во время уже упоминавшегося восстания цоцилей в 1869 г. такой амулет был обнаружен на шее одного из погибших индейцев. Он стал собственностью Т. Малера, который описал и зарисовал его. Это человеческая голова, чье выражение лица и необычная прическа привлекают внимание.

По образцам таких амулетов, сохранившихся в музеях, видно, что для них выбирали любой зеленоватый камень, желательно дающий интенсивный стеклянный глянец, например, жадеит, бирюзу, изумруд, хлормеланит или драгоценный серпентинит. Такой цвет придавал амулету священный характер и, полагаю, со всей очевидностью символизировал воду и ее свойства, сочную зелень растительности, тянущейся к солнцу, — плодородие, изобилие и процветание.

Есть еще один символ, до сих пор почитаемый нынешним индейским населением, который относится к нагуализму и является пережитком древнего культа. Это — Дерево. Особым уважением пользуется сейба (ceiba) — «шерстяное дерево», ицаматль (ytzamatl, бумажная шелковица с клиновидными листьями) у нaгya, йаш че (уах che — зеленое, или первое дерево) у майя, Bombax ceiba в ботанике. Это крупное дерево быстро растет. В Южной Мексике и Центральной Америке сейба встречается возле многих индейских деревень и считается так или иначе духом-покровителем поселения.

Священные деревья традиционны для древнемексиканского культа, и, что любопытно, то же название используется применительно к огню, Тота (Tota), «Нашему Отцу». Считается, что они символизируют божеств лесов и вод. В древней мифологии мы часто встречаем «древо жизни», которое изображается с четырьмя ветвями, каждое из которых посвящено одной из сторон света и связанным с ними божествам.

Упрощенные очертания этого дерева на мексиканских аллегорических изображениях очень напоминают крест. Таких рисунков много, и их легко узнать; например, в «Венском кодексе» можно увидеть крестообразное древо жизни, «почвой» которому служит голова с высунутым языком.

Таким образом, знак креста, либо фигура с ответвлениями равной длины, известная как крест Св. Андрея — древнейшая христианская форма, либо латинский крест, с ветвями неравной длины, происходит от символа «жизни» в мексиканской иероглифической письменности. И, как таковой, с теми или иными вариациями, он использовался для обозначения тоналли (tonalli) или нагуаля (nagual), астрологического знака, дня рождения, личного духа. Древний документ под названием «Маппе Кинацин» (Марре Quinatzin) предлагает примеры, а его значение истолковано различными авторами ранее. Специфический характер мексиканского ритуального календаря, по которому рассчитывались гороскопы, обусловлен тем, что их предпочитали строить в форме креста, как мы видим в уникальном «Codex Cruciformis» из собрания Ботурини-Гоупил.

Но в доктринах нагуализма был аспект еще более отвратительный для миссионеров, чем любой из вышеперечисленных, — эзотерический аспект, который заставил увидеть в нем связь с вавилонскими чувственными культами и оргиями наподобие «ведьминских шабашей» средневековья. Конечно, мы не располагаем подробными описаниями этих оккультных практик, но остались недвусмысленные намеки и осторожные упоминания на этот счет.

Когда приближается таинственное превращение личности в ее (его) нагуаль, человек должен обнажиться полностью; а сборища обнаженных нагуалистов происходили на удаленных полянах при свете звезд или под покровом тьмы пещер, где они предавались животному сладострастию, танцуя перед статуями древних богов. Такие сцены в высшей степени раздражали фанатичных испанских миссионеров. Епископ Ланда сообщает, что на Юкатане такой танец, известный там как науаль (naual), был одним из немногих танцев, в котором принимали участие и мужчины, и женщины, и что он «был не очень приличным». Впоследствии священники запретили его. У нас есть веские основания считать, что такие дикие ритуалы продолжали существовать вплоть до нынешнего столетия, неподалеку от главных городов государства, и весьма вероятно, что они не забыты до сего дня.

Кроме того, несомненно, что среди нагуалистов одним из наиболее почитаемых символов является змея; в Чьяпасе одним из их высших орденов посвященных был орден чанес (chanes), или змеи. Не только в христианской символике это — образ и знак Князя Тьмы и врага Бога; миссионеры знали, что в астрологических символах древней Мексики змея воплощала фаллос, что змея считается также самым могущественным из всех знаков; а современные исследования, вопреки долго бытовавшему мнению, показали, что у этих народов существовало необычное и повсеместное поклонение двойственному принципу природы, связанное с многочисленными фаллическими символами.

Были обнаружены огромные каменные фаллосы, один, например, в Серро де лас Навахас, недалеко от Мехико, и еще один — в штате Идальго. Возможно, они использовались в некоторых подобных обрядах, как описывает Овьедо, у никарагуанских нагуа, где тот же символ изображался в виде конических земляных холмов, вокруг которых в определенное время года женщины исполняли танцы, возбуждающие чувственность. Хотя в гончарных изделиях древней Мексики, как правило, избегали непристойных изображений, Брассер утверждал, что в некоторых регионах он видел множество подтверждений совершенно обратному, а д-р Берендт скопировал несколько поразительных образчиков, представляющих необычные символы йони, которые сейчас хранятся в моей коллекции.

Очевидно, они как-то связаны с поклонением Пантекатлю, божеству мужского рода, который покровительствует распутной любви, а Тласольтеотль — Venus lmpudica ацтекского пантеона; также определенное значение имеет то, что пещерный храм Вотана, все содержимое которого в 1691 г. было уничтожено епископом Чьяпаса, был расположен в Тласоалойяне. Имена обоих божеств происходят от корня, обозначающего половой акт. Другое имя божества, называемого «Сердцем Холмов», на языке киче звучит Алом (Alom), «тот, кто порождает», а имя сапотекского Косааны — еще одного варианта того же божества — переводится как «Порождатель». Такие факты указывают на то, насколько глубоко тайные знания нагуализма были связаны с поклонением репродуктивным силам природы.

Из сказанного легко понять, что нагуализм не был ни чистым продуктом древних культов, ни производным от христианских догматов и европейских суеверий. Он был странным смешением обоих, часто в гротескной и абсурдной форме. В действительности, согласно свидетельствам многих компетентных наблюдателей, сегодня так называемое христианство индейского населения Мексики — немногим более чем фикция.

Об этом свидетельствуют обряды и молитвы нагуалистов, в частности, приведенные Нуньесом де ла Вега (см. выше). Я могу также добавить интересный пример, который до сих пор не был опубликован. Я взял его из рукописей отца Висенте Эрнандеса Спины, викария Иштлавакана (Гватемала), удаленной деревни киче, который сорок лет назад записал его на туземном языке. Он услышал от а-ки (ah-kih), «толкователя дней», индейского мастера предсказания судьбы новорожденных, молитву, которую тот составил для человека, попросившего у него помощи.

Большинство заклинаний звучит куда более туманно и метафорично, чем вышеприведенное. Много таких текстов сохранилось в работе Хасинто де ла Серны, давшего нам обширный материал для знакомства с особенностями священного и тайного языка нагуалистов. Я процитирую одно заклинание, которое используется в упоминавшемся выше любопытном обряде «возвращения тоналя», дополнив его толкованием неясных метафор.

Толкования

[1] Обращение к Воде, считающейся вселенской Матерью. «Юбка из драгоценных камней» — здесь зеленые драгоценные камни символизируют священный цвет воды.

[2] Вопрос обращен к тоналю.

[3] Желтое колдовство — это табак, белое — чаша с водой.

[4] То есть назначенная форма нагуаля, принадлежащая больному.

[5] Призыв обращен непосредственно к Млечному Пути.

[6] Угроза обращена к тоналю, чтобы заставить его вернуться.

[7] «Сияющий дух» — бог Огня.

[8] Желтый табак, ритуально приготовленный указанным образом.

[9] Это названия дней в туземном календаре, к которым взывают.

[10] Жрец говорит от лица своего бога.

[11] Относится к нагуаской вере в то, что существует девять высших и девять низших миров.

Из той же работы де ла Серны я выбрал следующий список символических выражений. Его легко можно продолжить, но достаточно и этих, чтобы показать неясные образы, которыми они окружают формулы своих заклинаний. Для тех же, кто должен их понимать, смысл образов очевиден и является своего рода инструкцией.

Символические выражения нагуалистов

Кровь — «Красная женщина со змеями на платье» (относится к венам).

Копаловая смола — «Белая женщина» (происходит от белесого цвета свежей смолы).

Веревки (для переноса тяжестей) — «Змея, выполняющая женскую работу» (потому что женщины, связывая груз, сидят неподвижно, а веревка «работает», пока несут обвязанный ею груз).

Опьянение — «Мое время отдыха», или «когда я перевожу дыхание».

Земля — «Дымящееся зеркало» (потому что от земли поднимается туман); «кролик с поднятой кверху мордой» (кролик на земле смотрит на луну с поднятой кверху мордой, потому что туман, поднимающийся с земли, похож на дыхание, исходящее из его рта); «цветок, который содержит в себе все» (как все плоды происходят от цветов, так и вся растительная жизнь происходит от земли, о которой говорится как о цветке); «цветок, поедающий рты» (цветок по уже приведенной причине; он поедает рты, поскольку все существа неизбежно возвращаются в землю и поглощаются ею).

Пальцы — «Пять судеб», или «пять работ», или «пять полей» (потому что, пользуясь пальцами, человек осуществляет свою судьбу). Отсюда происходит также поклонение Руке у нагуа как богу Маитлю (Maitl), а у майя — богу Кабу (Kab); оба эти слова означают «рука».

Огонь — «Наш Отец Четырех Тростников» (потому что обряд возжигания огня проводится в день Четырех Тростников, 4 Акатля); «сияющая роза»; «желтая птица»; «красноволосый»; «желтый дух».

Медный Нож — «Желтый чичимек» (потому что чичимекам приписывали, будто они вырезают врагам кишки).

Агава — «Моя сестра, восьмая в ряду» (потому что таким образом сажают агаву).

Дорога — «То, что разделяется надвое, но не имеет ни начала, ни середины, ни конца» (потому что дорога всегда идет в двух направлениях от человека и, тем не менее, дороги соединяются с другими и никогда не заканчиваются).

Болезнь — «Краснокожая женщина»; «дыхание пламени»; «наша мать комета» (все это относится к лихорадке); «чичимек» (потому что болезнь, подобно этим диким воинам, стремится уничтожить жизнь); «паук» (из-за своей ядовитой сути).

Дым — «Старая жена» (то есть, жена огня).

Солнце — «Наш святой рябой Дядюшка» (ссылка на миф о Нанауатле, который был болен сифилисом и бросился в языки пламени, подобные солнцу).

Табак — «Девять (или семь) раз побитый» (поскольку для священных целей его столько раз растирают); «серое колдовство» (в связи с его цветом и использованием в колдовстве).

Вода — «Зеленая Женщина» (от зелени, которая возникает из влаги); «наша Мать, чье одеяние из драгоценных камней» (от зеленой растительной жизни, похожей на бирюзу, изумруд, нефрит и т. д.).

Можно задаться вопросом: как черная магия и тайные обряды нагуалистов избежали пытливого ока святой инквизиции, официально учрежденной в Мексике в 1571 г.? Дело в том, что кардинал Диего де Эспиноза, который в то время был главным инквизитором и президентом Королевского совета по делам Индий (Real у Supremo Consejo de Indias), рекомендовал инквизиторам «воздерживаться от разбирательств с индейцами по причине их глупости и ограниченности, а также по причине недостатка инструкций в святой католической вере касательно таких преступлений как ересь, отступничество, еретическое богохульство, колдовство, заклинания, суеверия» и т. д.

Однако энергичные инквизиторы весьма неохотно подчинялись этим указаниям. В 1659 г., когда в Мехико впервые ввели аутодафе, метис Бернардо дель Карпио, сын чистокровной индеанки, обвиненный в богохульстве и т. д., попытался избежать суда Святой Палаты, оправдываясь своим индейским происхождением; но его апелляция была отвергнута, и возник прецедент, по которому малейшая примесь европейской крови давала право Инквизиции выдвигать обвинения против данного человека. Даже это, по-видимому, было уступкой, так как в хрониках аутодафе, осуществлявшихся в 1609 г. в провинции Теуантепек, мы находим, что за поклонение богине Пинопиаа (Pinopiaa) были наказаны восемь чистокровных индейцев. Однако Дэвид Фергюсон, который тщательно изучал хроники инквизиции в Мексике, сообщает, что в изученных им судебных процессах он не нашел ни одного обвинения в нагуализме, хотя многих белых людей обвиняли и некоторых осудили за то, что они обращались к индейским колдунам.

Из сказанного мною видно, что обряды нагуализма и сам термин «нагуализм» были широко распространены по всей Мексике и в странах Центральной Америки. Поэтому важно выявить, из какого лингвистического источника происходит этот термин и связанные с ним слова. Разумно предположить, что из того же источника берут свое начало и обряды этого суеверия.

На этот счет были высказаны разнообразные и вполне определенные мнения. Большинство авторов полагают, что это нагуаское, то есть чисто мексиканское слово; в то время как знаменитый авторитет д-р Столл не менее уверен в том, что оно происходит от корня, принадлежащего соседнему огромному семейству диалектов майя, особенно гватемальских киче. Возможно, обе эти точки зрения ошибочны, и нам следует искать истинную этимологию этих выражений где-нибудь еще. Несомненно, они были усвоены и языком майя, и языком нагуа; но есть некоторые основания полагать, что это заимствованные слова, принадлежащие другой и, возможно, более древней цивилизации, чем вышеперечисленные.

Чтобы продемонстрировать это, я добавлю несколько рядов слов, происходящих от того же корня, что и лежащий в основе слова нагуаль. Эти примеры взяты из трех совершенно различных, хотя и географически близких, лингвистических источников — майя, сапотекского и нaгya.

Из языка майя Юкатана

Науаль (naual), или науталь (nautal) — туземный танец, запрещенный миссионерами.

Наатиль (naatil) — талант, умение, способность.

Наат (naat) — разум, мудрость.

Наата (naatah) — понимать, предсказывать.

Нанаоль (naaol) — анализировать, созерцать, медитировать, общаться с собой, понимать самого себя.

Но (noh) — великий, искусный; например, «но асе» (noh ahceh) — искусный охотник.

Из диалектов майя

Киче-какчикели:

Науаль (naual) — ведьма или колдун.

Науалин (naualin) — предсказывать судьбу или предсказывать будущее.

Ки науалин (qui naualin) — жертвовать, приносить жертву.

На (nа) — чувствовать, подозревать, предсказывать, полагать в глубине души.

Нао (nао) — знать, разбираться в чем-либо.

Наоль (naol) — умелый человек, красноречивый человек.

Наотисан (naotizan) — вразумлять другого человека.

Наталь (natal) — память.

Натуб (natub) — душа, или тень человека.

Но (noh) — бог разума («Genius der Vernunft» у Шерцера)

Но (noh) — оплодотворять, делать беременной («Пополь-Вух»).

Центали

Ш-кна (x-qna) — знать.

Ш-кнаулаи (x-qnaulai) — узнавать часто или тщательно (многократно).

Наом (naom) — мудрый, сообразительный (наом виник (naom vinic), hombre sabio).

Наоги (naoghi) — искусство, наука.

Наогибаль (naoghibal) — память.

Гнаогель (gnaoghel) — мудрец.

Алагом Наом (alaghom naom) — Богиня Мудрости.

Из языка сапотеков Оахаки

Нана (nana), гана (gana), гона (gona) — знать.

Нона (nona) — узнавать тщательно, сохраняя в памяти.

Нана тича (nan ticha), или нона лии (nona Iii) — мудрец.

Гела нана (guela nana), или гела нона (guela nona) — мудрость, знание.

Уэ гона (hue gona), или ро гона (rо gona) — учитель, мастер.

На лии (na Iii) — истина; ни на лии (ni nalii) — то, что истинно.

Насинья (nacina), или насиина (naciina) — умение, проворство.

Уи наа (hui naa) — знахарь, «нагуалист».

Haaa (nahaa) — говорить приятно, мило.

Найаа (nауаа), или найяпи (nayapi) — говорить легко или бегло.

Ригоо гона (rigoo gona) — жертвовать, приносить жертву.

Ни нана (ni nana) — понимание, разум вообще.

Найянии (nayanii) — высший разум человека.

Найяа (пауаа), нагии (naguii) — превосходство, превосходный человек (gentileza, gentil hombre).

Из языка нагуа (Мексика)

Haya (naua) — танцевать, держа друг друга за руки.

Науалли (naualli) — колдун, маг, заклинатель.

Науаллотл (nauallotl) — магия, колдовство, ведьмовство.

Нагуатл (nauatl, или nahuatl) — искусный, умелый, сообразительный; отсюда превосходный; используется применительно к языку — чистый, благозвучный, откуда (возможно) происходит название языка.

Науати (nauati) — говорить ясно и отчетливо.

Науатлато (nauatlato) — толкователь.

Полагаю, никто не может тщательно изучить данные списки слов, которые мы находим у авторитетных специалистов, хорошо знакомых с несколькими языками и работавших безо всякой предубежденности, не имея представления о том, что в их основе лежит один и тот же слог или корень; более того, не зная, что бурное развитие этого простейшего корня в сапотекском языке может заставить нас исследовать происхождение всех этих выражений, как в нагуа, так и в языках майя.

Как известно, корень «на» (nа) является примитивной односложной основой, от которой происходят все эти слова. Нагуаль (nahual) означает знание, прежде всего, знание мистическое, Гнозис, знание скрытых и тайных явлений природы. Неразвитые умы очень легко путают это понятие с колдовством и магией.

Примечательно, что ни корень «на» (nа), ни производные от него слова не встречаются в уастекском диалекте языка майя, на котором говорят в окрестностях Тампико, далекого от других представителей этих племен. Надо полагать, в южных диалектах это была заимствованная основа.

Также и на языке нагуа — хотя само название происходит от этого корня, — корень «на» не встречается в своей простоте и истинном значении. Для нагуа он также, вероятно, был заимствованным.

Де ла Серна действительно выводит мексиканское слово nahualli от глагола nahualtia, «маскироваться», «потому что nahualli — это тот, кто маскируется под видом одного из низших животных, который является его нагуалем»; но вероятно также, что значение слова науальтиа связано с обычаем знахарей носить во время обрядов маски.

Таким образом, если термин «нагуаль» и многие связанные с ним производные были поначалу заимствованы из сапотекского языка, из этого неизбежно следует, что вместе с понятиями были заимствованы связанные с ними ритуалы и верования, ставшие затем частью суеверий, к которым человек склонен всюду и во все времена.

Вместе с названиями дней и иероглифов, которые их обозначают, и сложными арифметическими методами, посредством которых они использовались, сохранилось большинство учений нагуалистов, и название, под которым они со временем стали известны, от центральной Мексики до Никарагуа и за их пределами.

Ныне таинственные слова, конечно, потеряли многое из своего древнего значения. В современном словаре мексиканского испанского слову «нагуаль» соответствует значение «ведьма; слово, используемое для того, чтобы напугать детей и заставить их вести себя как следует». А в Никарагуа, где бывшее население, говорившее на языке нагуа, оставило множество следов в современном языке, слово «нагуаль» означает уже не адепта черной магии или ее знание, а его (ее) набор инструментов и средств, ящик, банку или сумку, в котором хранятся профессиональные инструменты, талисманы или колдовские предметы, которые предназначены для торговли или являются магическим снаряжением.

В одном из племен майя — у лакандонов, обитающих в лесах в верховье реки Усумасинта, термин «нагуате» (naguate) или «нагуатлат» (naguatlat) в настоящее время используется применительно к любому, «кого почитают и слушаются за его возраст и заслуги»; но в любом случае считается, что он обладает высшим, или оккультным, знанием.

Все, кто более-менее знаком с фольклором народов мира, знает, что идея о способности мужчин и женщин превращаться в животных является широко распространенной и старо как мир. Об этом упоминает Геродот и мифы древней Ассирии. Эта способность известна среди африканских негров, а европейские крестьяне до сих пор верят в существование оборотней: в Германии — were-wolf, Франции — loup-garou, в Италии — lupo mannaro. Хорошо сказал д-р Ришар Андрэ в своем интересном исследовании этой темы: «Тому, кто возьмется объяснить происхождение этого странного суеверия, следует относиться к нему не как к национальному или местному феномену, а как к мировому по своей сути, не как к достоянию одной расы или рода, а как к достоянию всего человеческого рода и его психологии в самом общем смысле».

Даже в такой частности, как прямая связь имени человека и его способности превращаться, мы находим необычные параллели между суевериями краснокожих жителей Америки и суевериями германских крестьян. В Мексике младенец получал собственного нагуаля как своего рода крещение; а крестьяне Восточной Пруссии утверждали, что, если крестный родитель в тот момент крещения, когда младенцу дают имя, подумает о волке, то ребенок обретет способность превращаться в него; в Гессене считалось, что произнесение имени человека в присутствии животного, в которого тот превратился, вновь вернет ему человеческий облик.

Нет нужды говорить, что учение о личных духах не является специфически ни мексиканским, ни американским; оно принадлежит человеку вообще, и его можно обнаружить во многих религиях и философиях. В Древней Греции и платоники, и позже неоплатоники считали, что у каждого человека есть свой дух, или даймон (daimon), в котором хранится его моральная личность. К этому духу он должен обращать свои молитвы и внимательно прислушиваться к тем внутренним побуждениям, которые будто бы возникают в сознании от какого-то невидимого безмолвного советчика.

Многие представители католической церкви заменили даймона платоников святым-покровителем, в честь которого ребенку дают имя, или которого выбирают из календаря, агиологии его церкви. Эта аналогия не могла не поразить ранних миссионеров, и они видели в том, как индейский жрец выбирает для ребенка нагуаль, скрытую дьявольскую карикатуру на священные обряды.

Но каков был их ужас, когда они обнаруживали, насколько далеко заходило подобие: языческий жрец выполнял также своего рода таинство крещения водой; и в мексиканской живописи знак, который представляет день рождения, тональ, которым обозначается индивидуальный демон, был, как мы уже видели, не чем иным как знаком креста. Это не оставляло никаких сомнений в дьявольском происхождении самого действа, и это мнение в дальнейшем поддерживалось удивительными чудотворными силами жрецов данного учения.

Как объяснить столь удивительные явления?

Не следует идти по кратчайшему и легкому пути, утверждая, что все это обман и фальсификация. Слишком много свидетельств; вряд ли это — умелое плутовство мастеров в оккультных искусствах этих народов. Они могли бы соперничать со своими коллегами в Ост-Индии и Европе, если не превзойти их.

Кроме того, есть ли в сообщениях этих свидетелей что-либо невероятное? Разве мы не знакомы с гипнотическими или месмерическими состояниями, в которых человек видит, слышит и чувствует лишь то, что приказывает ему видеть и слышать гипнотизер? Представители секты аиссоуа в Северной Африке могут разрезать свое тело или тело другого человека, глотать битое стекло, брать голыми руками ядовитых змей, и все эти фокусы — хорошо известные зрелища. В наше время не нужно даже покидать парижские бульвары, чтобы увидеть нечто подобное. Феномены передачи мыслей, телепатии, ясновидения, спиритические сеансы — все это лишь повторяет при ясном свете конца XIX века мистическое чудотворство, с которым эти дети природы были знакомы много столетий назад в Новом Свете, и которое было описано теософами и магами Египта, Греции и Рима. Пока множество интеллигентных и здравомыслящих людей считают все объяснения этих явлений нашего времени неадекватными и неудовлетворительными, мы можем терпеливо полагаться на их полную разгадку при исследовании великих тайн древности.

Вывод, к которому приводит нас это исследование нагуализма, заключается в следующем: это была не просто вера в личного духа-хранителя, как некоторые утверждают; не только сохранившиеся фрагменты древнего язычества, более или менее разбавленного христианскими доктринами. Прежде и более всего, это была могущественная тайная организация, распространившаяся на обширной территории, которая вовлекала в себя представителей других языков и культур, связанных вместе мистическими обрядами, колдовскими силами и оккультными учениями; но более всего единым сильным чувством — ненавистью к белым, и неизменной целью — уничтожить их, а вместе с ними их власть и навязанную ими религию.