Глава 20

Уитни слушал, впитывая каждое слово. Его руки, лежавшие неподвижно, пока он допрашивал своего лейтенанта, начали выбивать дробь по краю стола.

– Мать подозревает, что это дочь столкнула мальчика с лестницы.

– Мать знает, что это дочь столкнула мальчика с лестницы, – настойчиво повторила Ева. – Может, она убедила или пыталась убедить себя, что это был несчастный случай. Пыталась как-то заштопать свою жизнь. Страдает периодическими приступами депрессии и паники. В глубине души она знает то же, что знаю я. Это не был несчастный случай.

– Свидетелей не было. – Лицо Уитни стало каменным, темные глаза запали.

– Доктор Мира, по вашему мнению, при данном сценарии это естественно для маленькой девочки – переступить через тело своего погибшего братика и играть с куклами под елкой, пока родители сходят с ума?

– Это слишком общий вопрос. Девочка могла быть в шоке и не сознавать или отказываться признать, что ее брат мертв.

– Она была в тапочках. Тапочки лежали в рождественском чулке, ей пришлось спуститься и взять их прежде, чем она разбудила родителей. Согласно отчету следователя по делу о смерти Тревора Страффо, он умер вскоре после четырех часов утра двадцать пятого декабря, – продолжала Ева. – Отец и мать заявили, что в этот день провозились до половины третьего утра – готовили подарки, клали их в рождественские чулки. В половине третьего они выпили по бокалу вина, заглянули в спальни к обоим детям и легли спать около трех. Рэйлин разбудила их в пять.

Мира вдруг вспомнила о тех временах, когда она и Деннис сидели за полночь в Рождество, готовя подарки, пока дети спали. Как они, падая от усталости, позволяли себе прикорнуть на пару часов, пока дети не проснулись и не ворвались в спальню.

– Девочка могла прокрасться вниз после того, как родители легли спать, но до того, как проснулся ее брат. А вот тапочки – это действительно странность, – согласилась Мира. – Я готова признать, это нетипично для ребенка такого возраста – украдкой спуститься вниз, надеть тапочки, а потом вернуться в постель еще на два часа.

– А она этого не делала, – отрезала Ева. – Она встала… Ручаюсь, у нее будильник был заведен. Она же любит все планировать, как вы отметили в психологическом портрете. Она любит порядок, расписание. Она встала, пошла в спальню своего брата. Разбудила его, велела ему вести себя тихо. И вот они подходят к лестнице, расположенной согласно отчету следователя в противоположном конце дома от спальни родителей. И тут она его столкнула.

Ева представила себе, как это маленькое тельце летит, скатывается, переворачивается… разбивается.

– Потом она спустилась вниз, проверила, хорошо ли сделано дело, а потом пошла посмотреть, какие подарки принес Санта. И все теперь достанется ей, потому что брата больше нет.

Ева заметила, как страшная картина, нарисованная ею, отражается на лице у Миры.

– Она надела тапочки. Ей нравятся вещи, на которых написано ее имя. Это была ошибка, – торопливо добавила Ева. – Как и упоминание о дневнике в разговоре со мной. Но она не смогла удержаться. Может, она даже поиграла немного с куклами. Родители не заметят, если под елкой кое-что будет слегка передвинуто. Да, она не удержалась – ведь теперь все принадлежит ей. Потом она опять поднялась наверх. Вряд ли она даже заметила тело своего брата, когда поднималась. Он перестал быть проблемой.

Ева перевела взгляд на Уитни, заметила, что его руки снова замерли, а лицо ничего не выражает. Ровным счетом ничего.

– Она могла даже уйти к себе и прилечь ненадолго, но это было слишком тяжело. Все эти игрушки под елкой, и больше ни с кем не надо делиться. Вот она и разбудила родителей: ей хотелось поскорее вернуться вниз и продолжить игру.

– То, что вы описываете, – начала Мира, – это поведение социопата. А она и есть социопат. Социопат со склонностью к убийству, наделенный острым умом и безграничной самовлюбленностью. Вот потому-то она и ведет дневник. Единственный способ похвастаться тем, на что она способна, да так, чтобы ей ничего за это не было.

– Нам нужен этот дневник.

– Да, сэр. – Ева кивнула Уитни.

– Но почему Фостер и Уильямс?

– Почему Фостер – не знаю. Разве что просто так, из озорства. Не знаю, – повторила Ева, – она не производит впечатления особы, что-то делающей просто так. Уильямс оказался неожиданно удобным козлом отпущения. Тут я виновата. Я на него надавила, а она увидела не только возможность снова убить – мне кажется, на этот раз она уже начала входить во вкус, – но и подсунуть мне идеального кандидата на роль убийцы. В лице либо самого Уильямса, либо Моузбли. Не сомневаюсь: она знала, что между ними что-то было.

– Даже при наличии дневника, даже если там все сказано черным по белому, трудно будет доказать, что она задумала и сделала это все сама. Может, и вообще ничего не удастся доказать. С этой минуты ее отец будет блокировать любой ваш шаг.

– Я справлюсь со Страффо, сэр, и заставлю Рэйлин сознаться.

– Как? – удивилась Мира.

– Я сделаю так, что она сама захочет мне рассказать. – Засигналила ее рация. – Вы позволите, майор? – Он кивнул, и Ева вытащила рацию. – Даллас.

– Лейтенант, она ушла из музея за пару минут до того, как мы до него добрались. Я проверяла помещение по камерам наблюдения и только что попросила их показать мне запись за час до моего прихода. Я ее нашла. Коре позвонили по телефону, они вышли из здания на Восемьдесят первую улицу практически в тот самый момент, как я входила с Пятой авеню.

– Это мать. Черт бы ее побрал! Возвращайся в пентхаус Страффо. Я еду.

– Я поеду с вами. Я могу оказаться полезной, – настойчиво проговорила Мира.

– Да, можете. – Уитни поднялся на ноги. – Лейтенант, дайте мне знать, как только обнаружите… подозреваемую. В ту же минуту. Дайте мне знать, когда найдете дневник. Если найдете.

– Да, сэр. Догоняйте, – бросила Ева Мире и снялась с места бегом.


Кору замучила совесть. До того замучила, что она вышла из поезда метро, следующего в центр города, пересекла платформу и села в поезд, идущий в обратном направлении. Все равно было еще слишком рано для встречи с подругами и похода в кино на дневной сеанс. А ходить по магазинам – только деньги на ветер выбрасывать. Лучше удержаться от искушения и денежки поберечь.

Ей никак не удавалось выкинуть из головы несчастное бледное лицо миссис Страффо. Может, это всего лишь мигрень? Может, оно и так. Но Кора хорошо знала, что хозяйка временами ударялась в тоску. Нельзя было оставлять ее в таком состоянии, нельзя было оставлять Рэйлин с ней наедине. Не годится девочке быть одной, когда рядом ее мать тоскует и переживает.

Она просто заглянет, сказала себе Кора, убедится, что с хозяйкой все в порядке, приготовит ей чашечку чая, чего-нибудь поесть. А если хозяйке нужно отдохнуть, поспать, что ж, она просто отменит встречу с подругами и сама отведет девочку в салон. Какой смысл лишать ребенка маленьких удовольствий? Только потому, что мамаше неможется?

Да она, Кора, не усидит в кино, не до развлечений ей, если будет волноваться, как там хозяйка и девочка.

Скверная у них выдалась полоса – все эти кошмарные убийства прямо в школе, полицейские снуют по всему дому, как муравьи.

Неудивительно, что у миссис Страффо началась депрессия.

Чаю, может, немного супу и на боковую. Все, что доктор прописал.

Кора вышла из поезда, поднялась на уличный уровень. Было холодно, ледяной ветер дул ей прямо в лицо, но она упрямо шла вперед. Повезло ей – найти такое место. Такая чудная семья, такой прекрасный дом, такой замечательный город.

А девчоночка такая умненькая и веселая, правда, немного раздражительная. Да уж, не без этого. Зато такая чистюля, такая аккуратистка… И такая любопытная! Все-то ей интересно, любая мелочь. А главное, в этом доме никто на тебя не кричит и не надо уклоняться от летящих в голову тарелок, как в ее собственном доме в Ирландии.

Если уж говорить всю правду, порой ей даже не хватало крика и скандалов. Но она и во сне не могла мечтать о лучшем месте в более приятной семье.

Кора кокетливо улыбнулась швейцару. Вот если бы он пригласил ее на дневной сеанс в кино, она, пожалуй, забыла бы об укорах совести.

Поднимаясь на последний этаж, Кора вытащила свой ключ. Когда она вошла, в пентхаусе стояла такая тишина, что Кора подумала, уж не напрасно ли она вернулась. Может, миссис Страффо и Рэйлин все-таки поехали куда-нибудь пообедать, а потом отправились в салон.

Кора готова была надавать себе пощечин – зря она истратила деньги на метро!

Она позвала, но никто не откликнулся.

– Ну не дура ли ты, Кора? – вздохнула она, закатив глаза с досады.

Она уже готова была повернуться кругом и уйти, но решила заглянуть в шкаф с верхней одеждой. Уж если хозяйки нет дома, наверняка она надела теплое пальто. Но все пальто были на месте, насколько она могла судить.

Кора еще раз позвала и стала подниматься по лестнице.

И увидела Рэйлин, сидящую за столом у себя в детской. Она что-то рисовала, а на голове у нее были наушники. Незачем ее отрывать, подумала Кора. Хотя шоколадный кекс и шипучка перед обедом… Нет, Кора этого не одобряла. Ну ничего, она еще потолкует с Рэйлин по этому поводу.

А сейчас ее больше беспокоила хозяйка. Небось прилегла с этой головной болью и ни крошки в рот не взяла.

Дверь спальни была закрыта, и Кора тихонько постучала, потом приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Миссис Страффо лежала в постели. На коленях у нее стоял поднос, на нем опрокинутая кружка. Задремала, сидя в постели, бедняжка, разлила чай, подумала Кора и двинулась вперед, чтобы забрать поднос.

И тут она заметила пузырек – пустой пузырек из-под таблеток на стеганом пуховом одеяле.

– Матерь Божья! Иисусе! Хозяйка!

Кора схватила Аллику за плечи и встряхнула. Ответа не последовало. Кора ударила ее по щекам – раз, другой… Потом она в ужасе взялась за телефон.


– Вас эта ситуация смущает на личном уровне? – спросила доктор Мира.

– Я еще не решила. – Ева гнала машину как безумная, сирена завывала. – Я не знаю. Может, если бы я с самого начала присмотрелась к ней повнимательней, попристальней… Почему я этого не сделала? Может, потому что не хотела. Может, потому что психовала из-за Рорка. А может, просто не въехала. Теперь уж никогда не узнаю.

– Хотите знать, что я думаю?

– Да, конечно. Идиот, ты что, сирены не слышишь, чертов сукин сын?

– Я думаю… – Мира решила просто закрыть глаза, чтобы образ несущейся на нее смерти в виде грузовика или двухэтажного автобуса не отвлекал от разговора. – С самого начала никто не мог быть настолько прозорлив, чтобы разглядеть, что она собой представляет. Мы изначально нацелены на то, чтобы защищать детей, а не видеть в них хладнокровных убийц. Возможно, вы правы на ее счет, возможно, вы правы во всем. Я полагаю, вы правы в том, что случилось с ее братом. В том, что произошло в школе, я больше склонна подозревать Арнетту Моузбли.

– Пятьдесят.

– Пятьдесят чего?

– Долларов. Пятьдесят за то, что я права, а вы ошибаетесь.

– Вы хотите держать пари на то, кто убийца?

– Это всего лишь деньги.

– Хорошо, – отозвалась Мира после недолгого раздумья. – Пусть будет пятьдесят.

– Заметано. А теперь я объясню вам, почему Моузбли этого не делала. Школа – это ее детище, ее гордость. Может, она и смогла бы убить, но она сделает это вне школьной территории. Она не стала бы навлекать скандальную славу на свою обожаемую Сару Чайлд. Из-за этих убийств она теряет учеников, возможно, это будет стоить ей должности.

– Веский довод, но инстинкт самосохранения сильнее подобных соображений. Чтобы защитить себя, она пожертвует даже любимой работой. Если Фостер знал о ее связи с Уильямсом, он представлял для нее прямую угрозу… Может быть, он собирался разоблачить ее, откуда нам знать? Уильямс, по ее собственным словам, угрожал ей напрямую. Он ее шантажировал, чтобы она его не увольняла.

– Поднимем ставку до сотни?

Не успела Мира ответить, как опять засигналила Евина рация.

– Господи, ну что еще? Даллас.

– Даллас, Аллику Страффо увозят в больницу. Передоз. Состояние критическое.

– Где девчонка?

– Ее забрала нянька. Они поехали на такси прямо следом за «Скорой». Ее повезли в Парксайд, это ближайшая. Опять я разминулась с ними на пару минут. Первый прибывший на место сказал, что девочка была в истерике.

– Само собой. Ты в пентхаусе?

– Я поднялась поговорить с копами, которые ответили на девять-один-один. Кора вызвала «Скорую». Доложила о передозировке, поэтому послали копов.

– Мне нужен дневник. Найди его. Я еду в больницу.

– Это не ваша вина. – Миру качнуло на сиденье, когда Ева крутанула руль. – Если эта женщина не могла справиться с мыслью о том, что ее дочь – убийца, и попыталась покончить с собой, это не ваша вина.

– Это моя вина. Я не просчитала возможность того, что она способна убить свою собственную мать, значит, это моя вина. Если Аллика Страффо проглотила пригоршню таблеток, так только потому, что эта маленькая дрянь их ей подсыпала. Черт бы ее побрал! – Ева нажала на газ. – Если бы Аллика собиралась покончить с собой, оставила бы записку. Если бы она хотела защитить дочку, написала бы записку с признанием. Если бы она просто решила уйти, потому что у нее нет сил взглянуть правде в глаза, стала бы она звонить и возвращать дочку домой?

– Рэйлин поняла, что ее мать знает и может представлять для нее угрозу. – Мира покачала головой. – Заставила ее принять смертельную дозу, и угроза устранена. Свою родную мать.

– Она столкнула своего маленького братика, который все еще носил ползунки, с лестницы рождественским утром. Накачать маму таблетками – не такое уж натянутое предположение.

– Если Аллика Страффо умрет, вы этого никогда не докажете. Даже если она выживет, возможно, она не захочет обвинять своего собственного ребенка.

– На это она и рассчитывает. Но ее ждет разочарование.

Ева ворвалась в хаос и горе приемного пункта «Скорой помощи», окинула взглядом побитых, окровавленных, переломанных. Она остановила бегущую медсестру и мгновенно извлекла жетон, чтобы не терять времени на объяснения.

– Страффо Аллика, передоз. Где?

– Третья травма. И нечего тут махать жетоном, вас туда все равно не пустят. Доктор Диматто борется за ее жизнь.

Луиза Диматто! Ева улыбнулась. Иногда дружба оказывается делом выгодным.

– Зато вы можете туда войти. Вот войдите и передайте Луизе, что Даллас нужен отчет о состоянии пациентки. Где девочка? Дочка Страффо?

– В секции А, со своей няней. Отец уже извещен, скоро подъедет. А вы правда знаете доктора Ди?

– Да, мы с ней старые друзья. Что такое секция А?

– Следуйте за мной.

Очевидно, знакомство с Луизой здорово смазывало колесики. Еву и Миру мгновенно провели через общую зону в травматологическое отделение. В нише напротив двойных вращающихся дверей сидела Рэйлин, прижавшись к Коре.

Ее лицо было мокрым от слез, глаза покраснели и вспухли. «Отличная работа, – сказала себе Ева. – Вот что значит ходить в драмкружок».

Кора первая заметила Еву, и слезы мгновенно навернулись ей на глаза.

– Лейтенант Даллас. Это… это хозяйка.

Но Ева смотрела только на Рэйлин. Девочка напряглась всем телом. «Не ожидала, что я сюда загляну?» – злорадно подумала Ева. Рэйлин еще крепче прижалась к Коре.

– Я не хочу с ней говорить. Я ни с кем не хочу говорить. Я хочу мою мамочку.

– Тихо, тихо, дорогая. Успокойся. Лейтенант только хочет помочь. Все хотят помочь.

Ева бросила взгляд на Миру и кивнула. Мира поняла и сделала шаг вперед.

– Рэйлин, я доктор Мира. Я понимаю, ты очень напугана и расстроена.

Рэйлин всхлипнула, подняла голову и взглянула на Миру.

– Вы доктор? Вы вылечите мою мамочку?

– Да, я доктор, и я знаю доктора, который сейчас помогает твоей маме. Она очень, очень хороший врач. – Мира присела на корточки. Она вся светилась пониманием и сочувствием.

«Отлично, – решила Ева. – Очень умно. Сделай вид, что ты со мной никак не связана. Ты просто доктор. Добрая, ласковая. С материнским подходцем». Сама Ева повернулась к ним спиной и заглянула в круглое окошко в двери палаты, пока Мира разговаривала с Рэйлин.

Внутри, насколько она могла судить, из Аллики выкачивали что-то и закачивали в нее что-то другое. Чудесные светлые волосы Луизы были скрыты под защитной шапочкой. Ее серо-голубые глаза смотрели сосредоточенно и напряженно.

Если у Аллики есть шанс, этот шанс ей даст Луиза.

За спиной у Евы звучал полный сочувствия и тихой уверенности голос Миры:

– Я знаю, ты будешь храброй девочкой, Рэйлин.

– Я постараюсь, но…

– Знаю, это очень трудно. Ты можешь рассказать мне, что случилось?

– Я не знаю. Моя мама… Мы должны были обедать в «Зверинце», а потом пойти в салон. Побыть вдвоем.

– Ну разве это не здорово?

– Нам так весело вдвоем с мамочкой. Но она позвонила, когда мы были в музее, и сказала, что не приедет и что мы должны вернуться домой. Она не сказала, почему. Но выглядела она усталой и вела себя странно.

– Странно?

– Она отпустила Кору, это же ее свободный день. А когда Кора ушла, мама заплакала.

– Не надо мне было уходить. Надо было остаться.

– Ты ни в чем не виновата, Кора. Мама сказала, что ей очень жаль и чтобы я на нее не сердилась. Но я на нее вовсе не сердилась! Она же не виновата, что она болеет! Она иногда болеет, ей надо отдыхать.

– Я понимаю.

– Она обняла меня крепко-крепко. Она всегда меня так обнимает, когда они с папой куда-нибудь уезжают, а я нет. Как будто прощалась. Она сказала, что я ее принцесса, лучшее, что у нее было в жизни, и что она меня любит.

У Рэйлин задрожали губы, она вытащила из сумки носовой платочек с монограммой, вышитой в уголке, и вытерла глаза.

– И еще она сказала, она знает, что я буду сильной и храброй, что бы ни случилось. – Глаза Рэйлин стрельнули в спину Еве и на миг задержались на ней. – Она велела помнить: что бы ни случилась, она меня любит больше всех. А потом она сказала, что я могу перекусить и поиграть в моей комнате и что я должна вести себя хорошо. А она должна уснуть. Я вела себя тихо-тихо. – Опять хлынули слезы. – Чтобы ее не разбудить.

Медсестра вышла из палаты, бросила взгляд на плачущую девочку, и ее лицо вспыхнуло сочувствием. Она увела Еву подальше, чтобы Рэйлин не слышала.

– Состояние все еще критическое. Если доктор Ди сумеет его стабилизировать, ее переведут в палату интенсивной терапии. Шансы невелики, но доктор Ди борется за ее жизнь.

– Ладно, спасибо. – Ева бросила взгляд через плечо медсестры. – А вот и муж!

Страффо бежал по коридору, и Ева буквально ощущала на расстоянии охвативший его страх. Рэйлин вскочила и бросилась ему на шею. Кора поднялась, рыдая и бормоча оправдания.

Ева не мешала им нежничать. Страффо обнимал дочь и что-то шептал ей на ухо. Потом он опустил ее на землю, отвел упавшие на лицо волосы. Она кивнула и снова села рядом с Корой, а Страффо подошел к дверям палаты и заглянул в окошко, как до него это делала Ева.

Ева подошла к нему.

– Что вам известно?

– Я знаю доктора, который над ней работает, – сказала ему Ева. – Она свое дело знает и без боя не сдается.

Он судорожно втянул в себя воздух и выдохнул:

– Спасибо.

– Она была в критическом состоянии. Как только ее стабилизируют, переведут в палату интенсивной терапии. У нее была передозировка снотворного.

– О боже, боже! – Он прижался лбом к стеклу.

– Какое у нее было настроение, когда вы уходили на работу этим утром?

– Она была расстроена. Мы оба были расстроены, как вы не понимаете? Но… нет, это может подождать. Ради всего святого, Даллас, там моя жена!

– Ну хорошо. Мне надо поговорить с Корой.

– Вот и прекрасно.

– Страффо? – Ева выждала. Наконец Оливер оторвал взгляд от окошка палаты и посмотрел на нее. – Я тоже борюсь за нее. За вас обоих. Поверьте мне.

Он кивнул. Слезы навернулись ему на глаза.

– Доктор Мира случайно была со мной, когда нам сообщили. Вы ее знаете, знаете, как много она умеет. Она может остаться с вашей дочерью. Она поговорит с Рэйлин, пока я опрашиваю Кору, а вы можете сосредоточиться на Аллике.

– Мира. – Он рассеянно оглянулся и увидел стоявшую в сторонке Миру. – Да, да, спасибо. Не хочу, чтобы Рэйлин оставалась одна. А мне нужно…

– Вам нужно быть с Алликой. Я поняла.

Ева подошла к Мире, беседующей с девочкой. Но обратилась она к Коре:

– Кора, мне нужно с вами поговорить. Доктор Мира посидит с Рэйлин.

– Я хочу быть с папой.

В эту игру могут играть двое, решила Ева и бросила на Рэйлин сочувственный взгляд.

– Да, я понимаю. Он здесь и никуда не уйдет. Постарайся успокоиться. Мне просто нужно поговорить с Корой о твоей матери.

– Это поможет мамочке?

– Надеюсь.

Рэйлин расправила плечи. Храбрый маленький солдатик.

– Со мной все будет в порядке.

– Конечно, с тобой все будет в порядке. Хочешь, мы с Корой принесем тебе чего-нибудь попить?

– Да, спасибо. Можно мне соку?

– Есть. Кора, давайте прогуляемся. – Ева успела заметить самодовольную улыбку на лице Рэйлин, прежде чем та отвернулась.

– Расскажите мне, как все было, Кора.

– Не надо мне было оставлять ее одну, это я вам прямо скажу. Я же видела, как хозяйке было плохо, когда уходила.

– Сколько времени вы отсутствовали?

– Слишком долго, вот вам и вся правда. Около часа. Я точно не знаю.

Ева молчала, пока Кора выбирала сок в автомате.

– Потом я увидела таблетки, – продолжила Кора. – И я все поняла, попыталась ее разбудить и не смогла. Я ее трясла, по щекам била, но так и не смогла разбудить. Тогда я позвонила девять-один-один и велела им приехать. Объяснила, что к чему. Я не могла понять, дышит она или нет. Делала ей искусственное дыхание и массаж сердца, пока они не приехали. И тогда я побежала вниз, впустила их.

– А где была Рэйлин?

– О, Матерь Божья, эта бедная девочка! – Кора замолчала, прижала обе руки к лицу и смахнула слезы. – Она вышла из своей комнаты как раз в ту минуту, как я бежала к двери. Я знала, что надо спешить, даже не остановилась.

– Она что-нибудь сказала?

– Ну да. Сказала. Удивилась, конечно, тем более что выглядела я, наверно, самому черту на страх, да и не должна была я там быть. Вот это она и сказала, если на то пошло. «А ты что здесь делаешь? Тебя здесь быть не должно».

– Она была огорчена вашим появлением?

– Ну да, можно и так сказать. Она любит, чтобы все шло, как заранее условлено, а тут я, хотя ей полагалось провести этот день с мамой. О, лейтенант, как это ужасно для ребенка! Она просто в истерику ударилась, когда в дом ворвались медики.

– Не сомневаюсь.

– Если бы я не ушла…

– Вы вернулись, – перебила ее Ева. – Если бы вы не вернулись, она бы точно была мертва. Если она выкарабкается, благодарить нужно будет не только докторов. Это вы спасли ей жизнь.

– Спасибо. Спасибо вам за эти слова. Да что ж я все реву, никак не уймусь. – Кора опять вытерла слезы. – Она ж золотая женщина! И ко мне всегда со всем добром. Золотая женщина. – Они повернули назад, и тут Кора схватила Еву за руку. – Ее вывозят!

– Вижу. – Ева проследила, как бригада экстренной помощи вытолкнула каталку из палаты к лифтам. – Это значит, что ее стабилизировали. – «На данный момент», – добавила она про себя. – Послушайте меня, Кора. Посмотрите на меня.

– Что?

– У вас есть друзья в городе?

– Да, есть.

– Я хочу, чтобы сегодня вы переночевали у них.

– Да, но… Я буду с маленькой Рэй. Как же она без меня?

– Нет. – Ева не собиралась рисковать еще одной невинной жизнью. Кора, сама того не ведая, разрушила последний план Рэйлин, и Ева боялась, как бы Рэйлин не начала вымещать на ней свою досаду. – Когда уйдете отсюда, вы должны поехать прямо к вашим друзьям. Переночуете сегодня у них. О мистере Страффо и Рэйлин позабочусь я.

– Я не понимаю.

– А вам пока и не нужно понимать. Но если вы не дадите мне слова, что сделаете именно так, как я вам говорю, придется мне забрать вас в Центральное управление полиции и задержать как важного свидетеля. Выбирайте сами.

– Но это жестоко.

– А будет еще хуже. Страффо и Рэйлин собираются подняться на лифте. Вы можете отнести Рэйлин ее сок, поговорить с ними, убедиться, что с ними все в порядке. А потом я хочу, чтобы вы ушли и сделали так, как я вам сказала.

– Ладно, ладно. Сделаю. Наверно, ей сейчас все равно больше всех нужен ее отец.

Получив обещание Коры, Ева поспешила к Луизе.

– Привет, Даллас. Мир тесен.

– И что ты делаешь в этом тесном мире?

– Я тут по обмену. Это называется ротацией. Я взяла на себя длинную смену в День святого Валентина. Чарльз занят, романтическое рандеву у нас назначено на завтра.

Поскольку избранник Луизы Чарльз Монро был высококлассным лицензированным компаньоном, проще говоря, мужчиной по вызову, Ева ничуть не удивилась, узнав, что в День святого Валентина он загружен работой под завязку.

– Вид у тебя измученный.

– Случай тяжелый. И если ты собираешься спросить меня о ее шансах, скажу тебе, что они слабы. Мы ее держим на искусственном жизнеобеспечении. Она пока не дышит самостоятельно и не реагирует. Но попади она сюда на десять минут позже, шансов не было бы вообще. Так что спасибо и на этом.

– Моей лаборатории понадобится образец того, что вы из нее выкачали.

– Без проблем. Слава богу, у их няни есть голова на плечах. Позвонила девять-один-один, назвала им лекарство, отдала медикам пузырек. Мы с самого начала знали, с чем имеем дело, это тоже помогло. Она начала делать искусственное дыхание, дала пациентке еще один шанс. Кстати, пациентка красавица. Муж есть, чудесная маленькая дочка. Чего ей не хватало? Их не поймешь.

– Их не поймешь, – подтвердила Ева.

Загрузка...