Наперекор судьбе

Глава 11

Поезд, доставивший их в Тримор, был скорым, но Фионе показалось, что никогда еще в жизни она не совершала столь длительной поездки. А когда увидела легкую струйку дыма над единственной трубой «Гера», словно вывешенный в знак приветствия флаг, подумала: «Я вернулась домой».

Элисон объявила, что особых новостей нет. Все шло своим чередом, как всегда. Рыба ловилась отменно, и, слава богу, снег пока еще не выпал.

— Мы встретили Камерона в Эдинбурге, — сообщила ей Фиона, чувствуя острое желание поговорить о нем. — Он ездил по делам в суд, а потом заехал к Форбесам.

— Да, — кивнула Элисон, — он говорил мне об этом, но эта прогулка не пошла на пользу его ноге. Вчера мне пришлось послать за доктором Стюартом, несмотря на все его протесты. Он перетрудил ногу и теперь расплачивается за свою поспешность!

— Это серьезно, Элисон? — забеспокоилась Фиона. — Он и в самом деле сделал себе хуже?

— Да нет, просто Айэн ни в чем не знает меры. Он валил в лесу деревья, чтобы построить новый загон для овец, и таскал на себе бревна до самой фермы! Это чистое сумасшествие!

Утомленная дорогой Фиона спала очень крепко, расслабившись от чувства покоя, которое охватывает человека, вернувшегося домой. А наутро взяла у Элисон список покупок и собралась идти в деревню. Но влекомая непреодолимым желанием увидеть Камерона, сразу же очутилась на знакомой дороге, ведущей к ферме.

Дверь на кухню стояла открытой, Камерон был там и готовил еду. На плите кипел суп, а он чистил картофель у раковины.

Камерон показался ей еще более худым, чем в последний раз, когда она видела его в Эдинбурге.

— Так, значит, вы вернулись, — сказал он, вытирая руки о грубое полотенце, висевшее за дверью. — Я слышал, что в «Триморе» устраивается грандиозный бал и вы привезли с собой большую компанию.

— Вы правы насчет бала, — ответила Фиона, с трудом узнавая собственный голос, — но мы приехали одни. Элиза прибудет сегодня днем, а остальные — позже. На самом деле бал не будет таким уж грандиозным.

Он улыбнулся:

— Не то что в Эдинбурге, но все равно это, так сказать, компенсация.

Фиона не понимала его настроения, она не могла сказать ему, как мало значит для нее предстоящее веселье, ибо он неожиданно захлопнул перед ней дверь в мир, которому принадлежал.

— Зачем вы пришли? — резко спросил Камерон, встав у двери в гостиную, как если бы хотел преградить ей путь.

— Я пришла, потому что… — Ее голос надломился, когда она посмотрела в его суровое лицо и его глаза, больше не серо-голубые, как вечернее небо, а мрачные, словно надвигающиеся за окном тучи.

— Чего ты хочешь? — резко спросил он, вспомнив о последнем визите Элизы на ферму. — Любовного приключения, чтобы провести время? — С этими словами он притянул Фиону к себе и страстно поцеловал, его губы оставались жесткими и безжалостными, его руки словно хотели сплющить ее в железном объятии, в котором не было и намека на нежность. — Для чего все это? Чтобы скрасить скуку жизни в Триморе и хоть немного компенсировать то, что ты оставила в Эдинбурге?

Раздавленная, оскорбленная его грубостью, Фиона застыла в его объятиях, ощущая сумасшедшее биение сердца, готового вот-вот оборваться. Затем она осознала, что он разжал руки и выпустил ее из объятий и, повернувшись к двери, невидящим взором уставился в горы.

— Айэн, — сказал она, — это все неправда. И никогда не может быть правдой! Я пыталась показать тебе, что я не такая, что меня на самом деле тревожит все, что происходит в «Гере»… а ты, ты не захотел этого видеть. Ты воспринял все по-другому, и я никак не могу понять почему.

Он не мог ответить почему, не мог сказать ей, что ревность, которой он не знал прежде, и глубокое чувство разочарования заставили его бросить это гневное обвинение, точно так же, как он не мог сказать ей, что он любит ее, поскольку они живут в разных мирах.

— Я никогда в этом не сомневался, — резко ответил он, — и я не имел права так обращаться с тобой. — Он обернулся к ней, в чертах его худого, смуглого лица было раскаяние и беспомощность. — Все напрасно, Фиона! Я не могу объяснить это даже самому себе.

— И даже не хочешь попробовать?

Камерон в нерешительности посмотрел на нее, потом схватил за плечо и заглянул прямо в глаза.

— Ты и так все прекрасно знаешь, — ответил он. — Я люблю тебя. — Его руки дрожали, в голосе не прозвучало и нотки радости. Он снова обнял ее, как и в первый раз, жгучий поцелуй попирал все его права на требование ответной любви. Он снова стиснул ее в объятиях, не касаясь ее губ И продолжая удерживать в безнадежном отчаянии. — Я не имею прав на тебя. Мы никогда не будем счастливы, Фиона. Я ничего не могу предложить тебе, ни одна женщина на свете не могла бы жить здесь.

— Но это не так! — Ее голос страдальчески надломился. — Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда ты… ты отвергаешь меня?

— Потому что я знаю, Фиона. Я знаю, что ждет меня здесь. Каких жертв и самоотречений требует от меня «Гер». И я не могу рисковать твоим счастьем, моя дорогая. — Его голос неожиданно сделался нежным, и ее сердце сжалось от муки.

— Ты не даешь мне любить тебя! — выкрикнула она. — Ты даже не позволяешь мне доказать, что все это не имеет для меня значения!

Он прижал ее голову к своей груди и ласково погладил по волосам.

— Все не так просто, Фиона, — тихо произнес он. — Жизнь в наших северных краях никогда не была легкой.

— Я знаю! Я слышала это от отца, когда он рассказывал о Шотландии…

Она замолчала, вспомнив историю, которую недавно услышала от Элисон, и задаваясь вопросом, знает ли он о ней.

— Твой отец! — воскликнул Камерон. — Это еще одно препятствие, Фиона. Он и слышать не захочет о нашем браке.

— Разве это имеет значение? — Она ощутила отчаяние, холодея от страха, что ей не удастся переубедить его. — Неужели ты можешь позволить любой мелочи встать между нами?

— Но ведь он тебе дорог, не так ли? Тебе будет очень больно, если ты больше никогда его не увидишь.

— Этого не случится. Мы уговорим его.

Камерон покачал головой, осторожно отстраняя ее от себя.

— Есть кое-что, о чем ты должна знать, Фиона, — осторожно начал он. — Много лет назад мой дед выгнал родителей твоего отца с их фермы самым бесчестным образом. Они жили в доме на берегу озера неподалеку от «Лоджа», который назывался «Травайг», этот дом понадобился деду для его егеря, и он велел им убираться.

— Не продолжай, — остановила она его, видя, как ему трудно говорить. — Я все знаю, Элисон мне рассказала.

— И это не имеет для тебя значения?

— Для меня? Почему это должно иметь для меня значение? Это был отвратительный поступок, но ты в нем не виноват. К тому же это случилось очень давно.

— Кое-кто считает, что возмездия не миновать, — заметил он. — Например, Катрина.

— Эта Катрина выводит меня из себя, — заявила Фиона, чувствуя себя немного приободренной. — Она просто старая ведьма, которая погрязла в самых дремучих предрассудках. Никак не могу понять, почему мой отец не прогонит ее.

— Потому что, насколько мне известно, она прислуживала его родителям. Твой отец из тех, кто никогда не прощает старой вражды и верен старой привязанности.

— Айэн, — умоляюще сказала она, — разве ты не видишь, что это не должно нас касаться?

— Мне очень хотелось бы так думать, но это повлияет на твое счастье, моя милая.

— Потому что моя любовь недостаточно сильна?

Он повернулся к ней спиной, подошел к окну и отрезал:

— Я не могу взвалить на тебя такую ношу. Да еще в самом начале.

— Как мало ты меня знаешь! — Она стояла посредине комнаты, готовая заплакать от предчувствия своего поражения, а где-то далеко за горами в это время разразилась гроза, ударяя в озеро потоками дождя.

— Я должен проводить тебя домой, пока небо не прорвало окончательно. — Камерон посмотрел на ее безукоризненный твидовый костюм и достал один из своих грубых плащей, висевших за дверью. — Вот, надень это, — велел он ей почти грубо.

Не в силах сказать ни слова, Фиона завернулась в слишком просторный для нее плащ, туго затянув пояс на талии.

Порывистый шквал ветра с дождем встретил их на пороге, на мгновение прижав ее обратно к нему, и она почувствовала, как его сильные, надежные руки крепко обхватили ее за плечи.

— Не ходи, — сдавленно попросила она. — Незачем обоим мокнуть под таким дождем. Я знаю дорогу.

Вместо ответа, он решительно захлопнул дверь и повел ее по тропинке.

С трудом пробравшись вдоль рва, они вышли на открытое пространство верещатника выше «Тримора», где шквалистый ветер носился над разбушевавшимся озером. Задыхаясь от ветра, она замедлила шаг и на какое-то мгновение, промокшая и обессиленная, прильнула к нему.

Камерон неожиданно обнял ее и, не говоря ни слова, осыпал ее мокрое лицо отчаянными поцелуями. И в эту минуту весь мир вокруг перестал существовать для Фионы. Она была с человеком, которого любила, и сцена объяснения в «Гере» стерлась из ее памяти, его поцелуи заставили ее забыть обо всем на свете.

— Твой отец пришел за тобой, — сказал он вдруг чужим, безжизненным голосом, который она едва узнала. — Тебя ищут.

Фиона медленно повернулась и увидела массивную фигуру отца, приближавшегося к ним по тропинке, по которой теперь горным потоком бежала вода. Рядом с ним шла Элиза в блестящем ярко-красном плаще, придерживая одной рукой под подбородком капюшон. Ее бледное лицо исказилось от злости, когда она увидела их.

Финлей Давиот подошел к ним, сурово нахмурив брови.

— Ты заставила нас сбиться с ног, моя милая, — гневно набросился он на дочь. — Тебя видели, когда ты направлялась в деревню, и я поднял там всех на ноги, пытаясь найти тебя! Какой черт занес тебя в горы в такую погоду? Или этот парень подстерегал тебя?

Ненависть в его глазах, когда он обратил их на Камерона, теперь выражала не только старинную обиду, это была примитивная ревность собственника, который видел, как его горячо любимое сокровище вырвали у него из рук.

Лицо Фионы побелело при виде Элизы, и она еще крепче ухватилась за руку Камерона.

— Как ты можешь говорить так! — возмутилась она. — Мистер Камерон вызвался проводить меня домой, когда началась гроза!

— Уж больно окольным путем, — фыркнул Финлей. — Не сомневаюсь, что у него на это имелись свои причины, но теперь мы вполне можем обойтись без его услуг.

Камерон высвободил пальцы из цепкого захвата Фионы. Он не смотрел ни на ее отца, ни на Элизу, а только в ее несчастные глаза и, слегка скривив губы в усмешке, произнес:

— Ну вот, теперь я могу тебя оставить, ты в надежных руках. — И, не сказав больше ни слова, повернулся, прихрамывая, зашагал вверх по дорожке, сгибаясь под ветром.

Слезы отчаяния душили Фиону, когда она шла между отцом и Элизой к «Лоджу».

— Почему ты разговаривал с Камероном таким тоном? — спросила она наконец. — Он не сделал ничего дурного, кроме того, что оставил работу на ферме, чтобы проводить меня!

— Этот парень хитер как лис, — сердито проговорил Финлей. — Ты думаешь, я не вижу, что он задумал? Ты стала бы для него лакомым кусочком, не так ли, после того, как он потерял «Тримор»? Ты компенсировала бы ему даже «Гер».

— Как ты можешь так говорить?.. — Фиона повернулась к нему. — Камерон не способен жениться иначе как по любви, точно так же, как он не способен совершить преступление! Он романтик и сейчас больше думает о «Гере», чем о «Триморе». Он будет бороться за «Гер» до самого конца, так же как я буду бороться за мою любовь!

Последние слова она произнесла почти шепотом, но и Финлей и Элиза слышали их. И оба пришли в ярость, хотя по совершенно разным причинам, и два неодолимых препятствия выросли на пути Фионы к дому, который она любила все сильнее и сильнее и который когда-то был домом Камерона.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — сердито буркнул Финлей. — Этот парень задурил тебе голову, он поставил на карту все, чтобы выиграть. Но скоро ты забудешь о нем.

— Никогда! — Фиона воскликнула с такой страстью, что даже Элиза повернулась и посмотрела на нее с таким удивлением, которое на мгновение заслонило ненависть в ее глазах. — Я знаю, что никогда не полюблю никого другого, — пылко продолжила она, — ни теперь, ни потом, никогда, и не важно, что ты против этого, ты не можешь заставить меня разлюбить его!

— Однако, возможно, я смогу заставить тебя передумать, — возразил Финлей, открывая двери. — Мисс Форбес, извините меня.

Он посторонился, пропуская Элизу вперед, и она неохотно направилась в гардеробную, пока Фиона пыталась высвободиться из дождевика Камерона.

— Я должен кое-что рассказать тебе, — сказал ей отец. — Когда ты переобуешься, я буду ждать тебя в библиотеке.

— Тебе ничего не надо мне рассказывать, — тихо отозвалась она. — Кажется, я знаю, о чем ты собираешься мне рассказать. Историю о ферме «Травайг» на берегу озера, но она ничего не меняет.

Он недоверчиво уставился на нее:

— Ты знаешь?

— Элисон рассказала мне.

Он сердито посмотрел на нее, потом глубоко вздохнул.

— Вот женщина! — буркнул он. — Она всегда все знает. Ну что ж, тогда тебе известно, как я отношусь к Камеронам.

— К старому Сомерледу Камерону! — уточнила Фиона. — Который давным-давно умер!

— Это та же кровь!

— Но другое поколение — два поколения вперед!

— Это ничего не меняет! — Суровая маска на лице Давиота не смягчилась. — Яблоко от яблони…

— Но он даже не сын Сомерледа Камерона! — запротестовала Фиона. — Наши беды уходят на два поколения назад.

— Это та же самая порода… — упрямо не сдавался отец.

— Как это несправедливо и жестоко…

Он попытался успокоить ее жестом.

— Забудь о нем и радуйся скорому Рождеству! — посоветовал он, как если бы мог стереть имя Камерона с горизонта одним взмахом своей властной руки. — Я дам в твою честь такой роскошный бал, который ты никогда не забудешь, о котором будут говорить еще долгие годы, и ты будешь на нем первой красавицей!

— Как будто мне есть дело до этого бала! — возразила Фиона. — О, отец, разве ты не видишь, что деньги не самое главное в жизни, что любовь намного важнее — важнее всего на свете!

Но ее страстный призыв не смягчил его цинизма.

— Любовь важнее всего на свете в том случае, если она не идет рука об руку с нищетой, что ты очень скоро узнаешь к своему огорчению, если будешь продолжать свои нездоровые отношения с Камероном! Парень, разумеется, решил воспользоваться шансом, и, может, я даже не слишком его осуждаю за это. Это, по крайней мере, свидетельствует о неком здравом смысле и инициативе, я бы сказал — о стремлении достичь цели любыми средствами, что он унаследовал от деда.

Фиона повернулась к нему спиной.

— Я не желаю это больше слушать, — резко произнесла она. — Но что бы ты ни сказал, у меня нет намерения воротить нос от Айэна Камерона… если он когда-нибудь еще взглянет в мою сторону после всего этого!

Она не знала, захочет ли Айэн разговаривать с ней снова, но и не хотела слушать, как ее отец оскорбляет его, поэтому спаслась бегством, поднявшись в свою комнату.

— Можно мне войти? — В дверях стояла Элиза.

Ее волосы были причесаны, лицо увлажнено кремом, и все муки ревности умело спрятаны под маской участия.

— Прости за то, что вмешиваюсь, Фиона, — начала она, — но все случившееся на вересковой пустоши огорчает также и меня. Айэн мой старый друг, я знаю его всю мою жизнь, и он наверняка воспримет это как предательство.

— Предательство? — повторила Фиона. — Боюсь, я не совсем понимаю…

Элиза заколебалась.

— Видишь ли, он столько раз доверял мне свои мечты о «Гере», что теперь может подумать, будто это я внушила твоему отцу подобную мысль.

— Какую мысль? — Фиона недоуменно посмотрела на нее. — Я по-прежнему не понимаю, о чем ты.

Теперь Элиза казалась явно смущенной.

— Мне… мне очень трудно говорить об этом, — призналась она, стараясь избегать взгляда Фионы. — Но понимаешь, Айэн столько раз говорил, что для «Гера» нужны деньги и что единственный способ раздобыть их — это жениться на богатой наследнице. Боюсь, что «Гер» дорог ему больше, чем он это осознает. Для него это вроде религии — удержать фамильную землю любой ценой!

— Я в это не верю! — воскликнула Фиона.

Элиза пожала плечами.

— Этого и следовало ожидать, — вздохнула она. — Ты готова пожертвовать всем на свете, Фиона, но, к сожалению, мужчины думают иначе о таких вещах. Любви для них не всегда достаточно.

— Но не для Айэна! — уверенно заявила она. — Если он кого-то полюбит, то полюбит всем сердцем, невзирая ни на что.

— Он просил тебя выйти за него замуж? — напрямую спросила Элиза, не в силах сдерживать сжигавшую ее ревность, и Фиона постаралась ответить как можно спокойнее:

— Нет, не просил. Как он мог это сделать после всех тех унижений, которым отец подверг его с тех пор, как мы сюда приехали?

— Я думала, что ты очень любишь своего отца, — заметила Элиза после долгой паузы.

— Ты же знаешь, что это так! — воскликнула Фиона с отчаянием. — Он дал мне так много… до того, как все это случилось, мы были самыми близкими друзьями.

— Я не вижу причины, почему бы вам снова не стать ими, — пожала плечами Элиза. — Насколько я понимаю, единственный барьер — это Айэн. Но, моя дорогая, стоит ли он таких жертв? Ты навсегда станешь чужой отцу, если выйдешь замуж за Камерона. Я в этом совершенно уверена. Он намекнул мне об этом сегодня. Видишь ли, он был так разгневан, когда увидел, как вы обнимались на вересковой пустоши. Боюсь, твой отец воспринял это как настоящее предательство.

— Как тебе нравится это слово, Элиза! Ты во второй раз прибегла к нему.

— Прости меня! — Сощуренные, настороженные глаза соперницы не отрывались от лица Фионы ни на секунду. — Видишь ли, я чувствую, что это может случиться.

— Как это может случиться? Я уверена, что отец в конце концов меня поймет.

— Если Айэн женится на тебе, ты хочешь сказать, и ты будешь жить с ним в «Гере», не зная ничего, кроме нищеты и тяжкого труда?

— Я не боюсь тяжкого труда!

— Но ты не сможешь отмахнуться от нищеты! И может, ты об этом никогда не думала, но ты очень скоро можешь стать бременем для Айэна, лишним расходом.

— Нам незачем обсуждать с тобой подобные вещи, Элиза, — с неосознанным достоинством осадила ее Фиона. — Мой отец изменит свое мнение.

В эти дни Фиона не могла довериться в доме никому, кроме Элисон, но ее рассказ о встрече с Айэном, похоже, не удивил экономку.

— Ненависть твоего отца стала частью его самого, — грустно заметила она. — Пожалуй, она даже сильнее, чем его любовь. Он позволил ненависти завладеть всей его жизнью.

— Все это так неправильно! — воскликнула Фиона. — Мне кажется, что в один прекрасный день он будет за это наказан… — И, испугавшись собственных мыслей, добавила: — О, я знаю, что не должна так говорить… К тому же Айэн не просил меня выйти за него замуж…

Она отвернулась, и Элисон позволила ей уйти, не найдя в себе смелости сказать, что Айэн Камерон никогда не станет просить ее выйти за него замуж, пока он не сможет обеспечить ей достойную жизнь в «Гере».