Напряжение растет

Пролог

Большая вода неторопливо отступала, обнажая каменистое дно, заваленное серым булыжником. Вскоре медленный выдох северной реки сменится вдохом, и русло наполнится вновь – как было вчера, как было сотни лет назад. Природа несуетлива и не любит перемен. В отличие от людей.

– Долго еще? – сверкнув позолотой часов на цепочке, поинтересовался щегольски одетый молодой человек.

Ему было холодно в отлично сшитом костюме, его ноги мерзли в модных штиблетах, а злой ветер то и дело норовил сорвать шляпу.

– Еще полчаса, и пройдем, – сверившись с солнцем, степенно заверил невысокий кряжистый мужчина. Но не удержался и тоже щелкнул овалом часовой крышки, полюбовался на дорогой подарок. Смотрителю забытого всеми заповедника нравилось выглядеть как гости из столицы. Он копировал их жесты и слова, дымил тоненькими сигарами, не чувствуя вкуса, и даже оделся похоже – в первый свой визит гости подарили достаточно, чтобы заказать отличный костюм и сейчас гордо вышагивать в нем по бережку реки. Картину портили только высокие охотничьи сапоги с заправленными в них отглаженными брюками, но это уж дураков нет – по такой погоде морозить ноги.

Услышав прогноз, рядом зябко поежились спутники аристократа. Городские жители – таким легкий ветер уже непогода. Хотя по виду – все до единого плечистые, опасные, да еще с грозным, выпирающим углами оружием под запахнутыми поплотнее коричневыми пиджаками. Но не бандиты, нет. У аристократов все по закону, и право на стреляющие игрушки для себя и свиты дается им с колыбели. Возможно, смотрителю тоже подарят красивый хромированный пистолет – он на это надеялся. Оттого помогал всеми силами. И не замечал того, что по долгу службы должен бы был увидеть, а по совести – доложить.

– Если этот не врет, – буркнул один из свиты, косясь на инвалидную коляску со стариком и суетящегося рядом врача.

Пожалуй, не холодно в этой странной группе было только этим двоим. Доктор запахнул поверх белоснежного халата теплую куртку и вполне комфортно переносил бодрящую северную погоду начала лета. Второму же было все равно – лицо закрывала маска, снабжающая легкие дикой смесью обезболивающего и наркотика.

Иногда тело старика пробирала мелкая дрожь, не от холода, от ненависти к окружающим, но в эти моменты сопровождающий отворачивал вентиль баллона, соединенного с маской. После этого тело, завернутое в грязное тряпье, некогда бывшее элегантным бежевым костюмом, вновь безвольно замирало, позволяя тихонечко вздохнуть всем окружающим.

– Сколько там, сантиметров двадцать глубины? – нетерпеливо спросил аристократ, глядя на скальный выступ, от которого лениво откатывала волна.

Большой валун, принесенный сюда движением ледников, некогда сковывавших мировой океан, в моменты прилива казался небольшим островком и только на несколько часов отлива показывался в полный рост, скалясь трехметровым черно-зеленым клыком в небо.

– Десять – пятнадцать, – прикинул смотритель.

– Так пойдем, – решился его новый знакомый и первым ступил в черно-зеленую слякоть обнажившегося дна.

– Осторожнее, господин! – всполошился смотритель и даже хотел было предложить свои сапоги, но вовремя одумался – высокородным простуда не страшна, а ему мерзнуть не след. – Там могут быть ямы!

– Да плевать. – Аристократ обернулся. – Что встали? Коляску на руки, и за мной! – И, уже не оборачиваясь, зашагал к скале, не сомневаясь в исполнении отданного приказа.

Молодой аристократ шагал по воде, высоко задирая ноги, но упрямо продвигался к близкой цели. Плевать на холод, его дар не позволит заболеть. Плевать на воду, одежду и обувь можно будет просушить в вертолете, который дожидается их на одной из лесных полян. На слуг плевать тем более, он все равно оставит их здесь – не важно, в воде или у вертолета – в зависимости от того, каким окажется приз и насколько тяжело его будет нести одному.

Он не знал, что должно быть внутри. Но верил, что причина уничтожения целого рода стоит его усилий. Если этого настолько боялись… то он определенно хочет этим владеть.

– Что, старик, помнишь, а? – улыбнулся он коляске.

Маска на лице одурманенного чуть заметно дернулась, но умный и злой взгляд свидетельствовал о жизни разума в скованном теле.

– Мы тут почистили прошлый раз. – Аристократ махнул рукой на расчищенную от зеленой патины плоскость, испещренную неглубокими сколами – следами работы инструмента. – Но твоя старуха открыть не смогла, – с досадой добавил он, отряхнул и вновь надел шляпу.

Старик резко дернулся и чуть не вывалился из кресла.

– Док, какого черта?! – запаниковал щеголь, отскочив назад.

– Сейчас, сейчас, – засуетился врач, откручивая вентиль баллона, идущего к маске.

В легкие старика ударила новая порция дурмана, лишая подвижности одно из некогда самых страшных существ этого мира.

– Да что ты делаешь, урод, он же соображать не будет! – разозлился босс, крошечным огненным шаром скидывая ярость в воду.

Ноги обдало приятным теплом, а воздух, вторя боссу, мерзко зашипел облаком пара.

– Не сомневайтесь, господин, будет! И говорить будет! – подобострастно поклонился док, выуживая из кармана многоразовый шприц и ловко вставляя в него ампулу с грязно-желтой жидкостью. – Полчаса гарантирую.

– Смотри у меня, – успокоился молодой аристократ и нервно вздохнул. – Старик, что ты дергаешься? Я же обещал привести тебя к пропавшей жене. Вот, слово мое нерушимо, – шутливо, но с определенной опаской, он повел рукой вокруг. – Где тело, извини, не знаю. Снесло водой, сам понимаешь.

Доктор ловко закатал рукав, обнажил руку старика и привычно сделал инъекцию.

– Давай, открой нам хранилище, и я отправлю тебя вслед за старухой, быстро и без мучений.

– Ты проклят, – прохрипел старик непослушными губами, стоило только злой химии влиться в кровь, а маске немного отойти от лица.

– Я не верю во все эти клятвы, – как маленькому, объяснил щеголь. – И знаю другие источники Силы, кроме чести. Например, целесообразность.

– Ты умрешь…

– Как и все, – не стал отрицать аристократ. – Но мне хватит времени, чтобы сделать жизнь твоих потомков невыносимой… если ты станешь упрямиться.

– Они… Не знают…

– Да мне плевать, знают они о хранилище или нет, – поджал губы щеголь. – Я убью их из-за твоей несговорчивости, старик. Как убили весь твой род. – Он махнул рукой на скалу. – А туда я все равно доберусь.

– Я открою… – после долгой паузы ответил живой труп.

– Поднесите его ближе, – тут же распорядился молодой и тоже зашагал к валуну, чтобы обойти слуг и видеть, что делает его пленник.

Пленник не сделал ничего, только прижал ладонь к массиву скалы – да и то это проделали за него слуги, выполняя еле слышное указание.

Скальный монолит дрогнул.

– Ох ты ж… – прошептал смотритель.

– Стоять на месте! – прикрикнул молодой аристократ, с восхищением глядя, как с тихим рокотом обнажается прямоугольный лаз в десятке сантиметров над водой.

Через две минуты движение камня закончилось, обозначился узкий проход с лестницей, уходящей вниз, под дно реки, а судя по глубине и изгибу, виднеющемуся в отсветах ручных фонарей, поворачивающей обратно, под берег.

– Ты, живо вперед, – толкнул молодой смотрителя. – Иди и говори, что видишь.

Тот обернулся, недобро прищурился, но спорить не посмел.

– Черный камень без единой щели, господин. Проплавили, не иначе, – медленно ступая, докладывал он обо всем, что видел в свете фонаря, подбадривая себя громким голосом. – Стена теплая, как живая.

– Под землей всегда тепло, – нетерпеливо оборвал босс. – Что за поворотом?

Смотритель дернул щекой от досады – была надежда, что его заменят. Достигнув поворота, отчитался, доложил, что следующий пролет завершается коридором. И тут же получил распоряжение проверить коридор. Как же, заменят…

– Тут еще одна дверь, господин! – чуть повеселев, крикнул он, вытирая смятой в руках шляпой пот со лба и молча кляня себя за нерасторопность – мог бы и позади встать, тогда под руку попался бы кто-то другой. Но вроде обошлось… Повод для радости имелся существенный – он все еще жив. Родовые хранилища отличались редкостными мерзостными ловушками, о чем знали все. Но спорить с господином – означало в лучшем случае позабыть про хромированное оружие и дорогие подарки, а в худшем… В худшем то же самое, только идти в подземелье пришлось бы под страхом смерти.

– Старик, что за дверь? – затормошил аристократ то ли уснувшего, то ли вновь скатившегося в наркотическую зыбь пленника.

– Нетерпелив… – так и не открыл тот глаза.

– Заносите его внутрь, – нахмурился щеголь, подумал немного – не лучше ли подождать отчета тут или стоит увидеть сокровищницу первым? И не смог обуздать алчность.

Тело предусмотрительно закрыл щит Силы, оберегая своего хозяина от возможных сюрпризов.

Чтобы открылась новая дверь – железная, обитая заклепками, – тоже хватило прикосновения старика. Массив металла почти метровой толщины скользнул в сторону, вызвав у присутствующих пораженный вздох. Все были потрясены как совершенной конструкцией, так и осознанием того, что пробивать такую мощь, да еще рискуя обрушить свод пещеры под рекой, было бы самоубийством. Но все мысли моментально испарились при взгляде на содержимое комнаты, расположенной сразу за дверью – осталось только растерянно выдохнуть и простецким жестом почесать макушку.

– Старик, ты гнил в долбаной Австрии, в долбаном приюте для престарелых, имея это?! – возопил босс, пинком откидывая в сторону пирамидку золотых слитков с мизинец размером.

– Вот это да…. Твою же… Не верю… – охали слуги, разглядывая несметные сокровища, сверкающие в лучах фонарей.

Даже смотритель невольно поддался очарованию богатства и попытался выудить из кучи серебряную вазу с золотым узором. Не вытащил – тяжелая.

– Господин, посмотрите, – непочтительно затормошил босса доктор, показывая лучом фонаря на дальнюю стену с широким столом в самом углу.

В овале света под слоем пыли тускло блестели, поглядывая на гостей крупными самоцветами, странные предметы, разложенные на поверхности.

– Артефакты! – ахнул босс, нетерпеливо растолкал слуг и направился к столу. – Старик, вы идиоты! Вас не зря вырезали! Иметь такое… такое… И не победить! Я бы смел половину мира, а вторую купил бы!

Замерший в кресле полутруп поднял веки, вновь их закрыл и одними губами прошептал фразу, до которой никому не было дела.

– Все… проклято…

Вокруг него откровенно резвились, швырялись золотом, серебром, украшениями, пока начальственный голос не повелел прекратить, потому как надо немедленно все выносить, иначе прилив вновь запечатает скалу.

Через минуту группа слуг, нагруженная самым ценным – артефактами той эпохи, когда допускалось применять все, что вело к власти и силе, – под бдительным оком господина покинула хранилище. Сейчас даже на личных территориях княжеств, в защищенных от бдительного взора императора убежищах, подобного себе не позволили бы. Потому что новую вещь, выкованную на крови и боли, рано или поздно заметят, и наказание не заставит себя ждать. Но старое, древнее – этим дозволялось пользоваться. Если хватит духа.

– Посторожи тут пока, мы быстро. – Щеголь напоследок похлопал старика по плечу и положил свой фонарь на безвольное перекрестье рук.

Через пару минут шаги затихли. Еще через десять минут старик пошевелился. Невероятным усилием разум заставил мертвое тело жить и подчиняться. Не ради жизни, ради чести.

Под скрип инвалидного кресла некогда могучее тело поднялось на ноги, но рухнуло на коляску вновь, на этот раз сбоку. А после новой попытки старик смог, став сзади, упасть грудью на спинку кресла, после чего зашагал к видимой только ему одному цели – голой стене слева от входа.

На середине пути пол и стены резко тряхнуло, посыпалась известка с потолка. Позади послышался сильный удар металла о камень – это двери поспешили закрыться.

– Охраняется… не нами… – упрямо продолжая путь, шептал старик. – Заперто… не нами. Заперто… не от нас. – Он делал шаг за шагом, опираясь всем телом на кресло. – До тех пор… пока не будет… нарушено слово!

Последние фразы он говорил монолиту стены, упираясь в него лбом. Каталка валялась рядом, отброшенная яростным жестом. Свет упавшего фонаря отбрасывал огромную тень, изменявшуюся от каждого движения старика, – будто не он, а человекообразное чудовище сейчас тяжело дышало в подземелье мертвого рода.

Старик залез тремя пальцами себе в рот и выщелкнул нижний коренной зуб.

Керамический ключ блеснул слюной – там, где полагалось быть корню, стоял витой стержень с десятком насечек на нем. Через секунду ключ, упрямо удерживаемый дрожащими руками, вжался острием прямо в поверхность стены. И глухая поверхность без единой трещинки и щели будто сдалась чужой воле, протаяла и приняла ключ в себя.

Плоскость вздрогнула, медленно заскользила внутрь. Только тогда старик позволил себе рухнуть на пол, не спуская взгляда с открывающегося лаза. То, что было великой надеждой рода, но стало его великим проклятием, получит шанс забрать души его врагов. Тех, кто дал слово, но не уследил за жизнью его жены. Слово… Нарушено…

– Лида…

Каменная плита скользнула вбок. И старое зло с гулом вдохнуло воздух нового тысячелетия.