Напряжение сходится

Глава 1

Утро первого сентября выдалось обжигающе жарким, безоблачным и безветренным, словно и не было до того череды хмурых дней и моросящего мелкого дождя, стучавшегося в московские окна, напоминая о наступлении осени.

Ошалевшая от таких перемен природа реагировала сухой и растрескавшейся землей и где-то даже проклюнувшимися почками на серых деревьях, уже готовых было заснуть до весны. От нагретого асфальта поднимался пар вчерашних луж, наполняя виды на горизонт дрожащим маревом, а перелетные птицы, собиравшиеся было в стаи над черными кронами деревьев, тут же рассыпа́лись на небольшие группки и возвращались обратно, будто уверившись в возвращении лета.

Люди же на жаркий денек реагировали по-разному: кто, чертыхаясь, пробегал поскорее от прохлады метрополитена и тени остановок до кондиционированных офисов, а кто и с улыбкой смотрел на мир, радуясь еще одной возможности показать летние наряды и красивый загар, покуда длинные осенние плащи и куртки не обратят всех вокруг в серую, безликую толпу. Жарились в духоте пробки водители, выставив руку из окна в надежде уловить порыв ветерка, но смеялись, пробегая рядом по тротуару, дети, для которых ветер был в движении воздуха, не успевавшего расступиться у них на пути.

И, разумеется, истинно счастливыми были продавцы цветов, для которых солнечное первое сентября грозило обернуться нешуточной прибылью – спешили к парадным входам школ и университетов ученики и ученицы, студенты и студентки, забирая с собой яркие красные, белые, синие, розовые цвета праздника.

Сезонный бизнес чутко реагировал на погоду, интересуясь прогнозами синоптиков куда чаще остальных. Правда, у иных сезон кончался ровно в августе, вне зависимости от стоявших на улице температур – лицензии на уличную торговлю мелким товаром выдавались аж в феврале и стоили настолько недешево, что большинство не рисковало оплачивать дополнительный осенний месяц, который запросто мог выйти холодным и дождливым. Оттого жара была, а торговцев мороженым на университетской площади при МГУ – ни единого.

Благо я подсуетился и прихватил передвижной морозильный ларь, расположив для услады очей и прохлады ног перед собой. Ветви яблони над головой даровали тень, а железная скамейка оказалась довольно удобной для медитативного ожидания первой учебной лекции.

– Почем мороженое? – остановился перед морозильником юноша лет двадцати, заинтересованно посмотрев на закрытую, без единого ценника, непрозрачную крышку холодильника. – И какое есть?

Да, не все идеи выходят достаточно удачными.

– Не продается. Никакое. – Я хмуро посмотрел на явного студента, перехватив его взгляд, покуда ему не расхотелось есть и вообще тут находиться.

Юноша неловко отступил вбок, прошел так еще два метра, резко отвернулся и быстро зашагал в обратную сторону.

– А есть пломбир? – мигом подгреб взрослый мужчина с юной дочкой, будто выжидавшие до того очередь.

– Ничего ни для кого нет, – сурово произнес я.

– А чего тогда сидишь? – буркнул он недовольно.

– Медведя жду.

– Сумасшедшие вокруг, – чертыхнулся он неслышно, уводя погрустневшую дочку дальше по парку. – Вот поэтому, милая, всегда надо надевать панамку на голову. Напечет!..

Я с возмущением оглядел себя – рубашка дорогущая в почти незаметную полоску, туфли белые, модные, им в тон носки и брюки. Часы, опять же серебряные запонки с бриллиантами чистой воды. Уже и холодильник с собой нельзя принести спокойно!

Тут же отметил целеустремленное движение молодой парочки в мою сторону и кошелек в руках юноши.

В общем, морозильник пришлось сдвинуть вбок от скамейки, а самому пересесть на другой край.

Я поерзал на месте, переложив с колен на скамейку папку с документами о поступлении на первый курс. Разнообразные ксерокопии о составе семьи, фотографии без уголка и с уголком для различных документов лежали там же, вместе с тетрадкой и ручкой. Только вот первый учебный день изрядно отличался от тех, к которым я привык. Никакой парадной линейки перед зданием, с разбиением на квадраты «своих» и табличкой названия курса или класса. Нет взволнованной толпы, неуверенными пингвинами перетаптывающейся возле своего куратора, но есть нескончаемый поток людей, шедший внутрь главного корпуса с самого утра, словно он не имеет предела.

Где-то там, внутри, кто-то должен произносить приветственные речи, слегка стращать тяготами и вдохновлять историями успеха выпускников. Танцы на сцене, цветастые грамоты, атмосфера волнения и триумфа, молчаливые обещания самому себе учиться и деятельное обдумывание, где и как отметить сегодня будущие успехи в учебе.

И все это должно пройти мимо меня, оставив чужим на будущем курсе. Пусть знакомятся и заводят дружбу, намечают симпатии и дышат первой влюбленностью. Первая настоящая лекция начнется на пару часов позже, когда все перезнакомятся. Я же приду почти со звонком, заняв последнюю парту, стараясь быть вне коллектива. Слишком многим мое общество ломает судьбу, перекраивая желания и мечты. Не то чтобы это было большинству во вред, но как сказал один очень важный мне человек, все хотят себе собственной судьбы, с собственными ошибками и победами.

Все это вызывало легкую досаду, но при этом и ощущение правильности моих действий. Я посмотрел на громаду главного корпуса университета, словно на цветастую коробку, внутри которой могло быть все что угодно – от плохого до хорошего, от нищеты духа до богатства пыльных библиотек. Но этот подарок судьбы – для всех сразу, а значит, надо быть с ним осторожнее. Посмотрим на него с задних парт, для начала.

– Вот ты где! – Довольный девичий голос сбоку заставил слегка вздрогнуть и перевести в ту сторону взгляд.

Засмотревшись на шпиль высотки, прозевал явление одной очаровательной особы, нетерпеливо перетаптывающейся сейчас возле моего холодильника.

Ника Еремеева была в длинном белом платье с диагональным узором в виде серых звезд и темных очках, поднятых поверх высокой прически рыжих волос. Босоножки под цвет платья и легкая бежевая сумочка дополняли облик до летнего.

– А я знала, где тебя искать! – довольно произнесла она на мой невысказанный вопрос и вопросительно поднятую бровь. – Рядом с мороженым!

Не то чтобы сильно соскучился – еще неделю назад вместе падали в одном самолете. Но видеть ее я был определенно рад.

– А где продавец? – поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.

– Нет продавца, – терпеливо вздохнул я.

– Что ты сделал с продавцом? – построжел ее голос.

– Не было продавца, это мое мороженое, – повернулся я лицом обратно к зданию. – Хочешь – верь, хочешь – ищи тело.

– А можно мне?.. – после заминки просительно поскреблись подушечками пальцев по крышке холодильника.

– Нет.

– Почему? – присела она рядом, отразив голосом легкое возмущение и грусть.

– Один раз я уже угощал тебя пломбиром, – припомнил я ей эпизод из детства, который невозможно забыть.

– Его тигры съели!

– Какое глупое оправдание… – проворчал я. – Как там твои поиски?

– Какие еще поиски? – прозвучало в ответ равнодушно и даже удивленно.

Но слух четко определил тщательно маскируемые нотки настороженности в Никином голосе.

– Артефакта, который ты выкинула в урну, – поспешил я уточнить, впрочем, не оборачиваясь в ее сторону.

– Ах, это… – поскучнела девушка, словно вспомнив о мелочи, а не вещице за три полновесных миллиарда.

– Судя по ноткам апельсиновой кожуры, прокисшего сока и забродившего кефира, поиски продолжаются? – втянул я носом воздух.

– Пахнет, да? – заволновалась Ника не на шутку, принюхиваясь к запястьям.

– Не сильно, – успокоил я. – Помочь?

– Нет! – категорично и упрямо ответила она, доставая из сумочки ароматизированные салфетки и оттирая ладони.

– Если что, проси, – повел я плечом.

После чего позволил установиться молчанию, не разрушая его даже после того, как Ника завершила косметические процедуры.

Шелестели университетские фонтаны, включенные по случаю такой жары. Мимо изредка проносились люди на роликах и скейтбордах. Но в основном было тихо – той самой контрастной тишиной, что царит возле образовательных учреждений посреди урока.

– Максим… если честно, я тебя искала, чтобы извиниться, – произнесла Ника первой, вызвав мое нешуточное удивление.

Повернулся к ней и с любопытством оглядел повинную мордашку, устремленную взглядом куда-то вниз и вбок.

– Да неужели? – высказал я вслух.

– Да! – уверенно заявила она и продолжила тем же тоном: – Я повела себя очень грубо, когда мы расстались. Я не должна была так критиковать твое желание стать… ну, императором, – смутилась она.

– Так-так… – повернулся я к ней всем телом, с интересом ожидая продолжения.

– Понимаешь… – только теперь замялась Ника, неловко сцепив пальцы, – когда я была у тебя в гостях… Когда ты спал, я случайно уронила тебя головой вниз со второго этажа. И эти мысли – не твоя вина, а последствия падения!

– Ника, постой… – постарался притормозить ее я, приподняв ладонь.

– Но я тебя обязательно вылечу! – с жаром произнесла девушка. – Я переведусь на психиатра и мы это вместе преодолеем!

– Стоять! – гаркнул я так, что окрестные перелетные птицы все же решились двинуть на юг. – Какой еще второй этаж?

– Окно твоей комнаты, – смутилась она еще сильнее.

– Так. Что ты делала в моей комнате? – Нахмурился, пытаясь состыковать ее совершенно невероятные слова со своими воспоминаниями.

Вернее, с тем, что ничего не помнил о той ночи.

– Пыталась выкрасть… – пискнула Ника еле слышно.

– И это у меня с головой непорядок, да? – оглядел я эту сумасшедшую сверху донизу.

И точно – без панамки! Все с ней понятно.

– И выкрала! – с возмущением добавила она.

– Так, женщина: забыли про меня, – выдохнул я, отметив краем глаза еще двоих знакомых, – вон тебе еще два пациента. Один думает, что он медведь, а вторая – что она честный человек.

По дорожке в нашу сторону двигались Шуйский Артем и некая Вера.

Нет, я бы подискутировал с Никой о ее странных мыслях и важности не перегреваться на солнце, но без таких свидетелей, как княжич, с которым мы расстались не самым лучшим образом, и его сопровождающая, тоже не питающая ко мне восторга.

Одета пара была вполне по-летнему: в сандалии и легкое платье, походившее на парео радужной расцветки, у Веры, и более солидный бежевый костюм-двойку у Артема. Образ дополнял легкий ветерок, колыхавший платье девушки и полы пиджака юноши – при полном безветрии вообще, что говорило об активированном артефакте у них на службе. Но лучшим «одеянием» для статусной пары были следовавшие позади по дороге и параллельно им по иным тропам люди из охранения – крепкие парни в летних футболках, шортах и темных очках, которые все равно никак не могли скрыть «тяжелый», ощутимый физически взгляд.

Значит, дома у Артема все стабилизировалось, раз он смог призвать своих людей. Это хорошо.

Ника диспозицию оценила мгновенно, приосанившись и чинно уложив ладони на колени.

– От меня не пахнет?.. – произнесла она еле слышно со скромной улыбкой, опустив очи долу.

– Лаванда, ландыши, немного спирта. Цитрусовые – эти остались, но умеренно, – успокоил я ворохнувшуюся девушку. – Боже мой, неужели ты не могла нанять кого-то на поиски?.. – шепотом попенял я ей.

– Три миллиарда!.. – возмутилась она столь же тихо. – А если найдут и присвоят?

– Надо было думать, когда выкидывала… Все, молчим. Здравствуйте, ваше сиятельство! – поднялся я Артему навстречу, сияя радостной улыбкой.

Потому как непонятно, в каком мы сейчас статусе.

– Привет, Максим, – ответил он обычным рукопожатием и дружелюбным выражением на лице, будто и не было ничего.

Это настораживает.

– Давно не виделись, – предложил я им место на скамейке, первым заняв место поближе к холодильнику.

Ника как-то сама собой оказалась за спиной, стараясь не отсвечивать. Их взаимоотношения с Шуйским Артемом описывались фразой: «Убил бы», – так что скромность была не ложной, а объяснимой необходимостью. Документы Артему наверняка прислали из дома новые, но это вряд ли сподвигнет его простить ту, что порвала своими руками оригиналы. Приветствий от Ники все равно не требовалось – они, официально, даже не представлены друг другу.

– С неделю, – оценил период Артем, оставшись стоять на ногах.

Вера тоже спряталась за его спиной, в свою очередь – от меня. Честно говоря, я ничего не имел против нее лично, но предпочел бы уничтожить вместе со всей ее семьей. Данная мысль пришла ровно в тот момент, когда Вера выглянула из-за очень широкого плеча кавалера, пересеклась со мной взглядом и, чуть побледнев, скрылась за широкой спиной.

В общем, обычные у нас отношения, с оглядкой на порядки и правила, в которых нет места жалости к посягнувшим на жизнь и честь, но есть исключения для тех, кто важен нашим друзьям.

– А я тебе звонил, – скучным тоном продолжил Артем.

– Мм?..

– Но меня всякий раз переключало на линию анонимной помощи для самоубийц, – поиграл желваками юноша.

– Я подумал, что ты мог сильно переживать, – отвел я взгляд.

– Максим, это не смешно, знаешь ли! Они перезванивали! Потом еще из универа звонили. Что это вообще за анонимность такая! – возмущался он уже в голос.

– Кто ж знал? – почесал я затылок, искренне винясь.

Артем набрал воздух в легкие для очередной отповеди, но остановился и с выдохом махнул рукой, устраиваясь на скамейке. Позади него, к дальнему краю, юркнула Вера.

– Почему не в университете? – успокоившись, поинтересовался Артем. – Я тебя там искал. Для первокурсников сам ректор выступал, интересно было.

– Да ну… Чувствует моя интуиция, я с ним еще познакомлюсь, – отозвался я без энтузиазма.

– Простите мою бестактность, – отчего-то вскинулся он, чуть повернув корпус, – хочу представить вам Петрову Веру Васильевну. Вера – телеведущая, студент РТФ, очень уважаемый человек на кафедре и моя девушка.

Поворот корпуса, впрочем, был недостаточен, чтобы Вера не смогла укрыться за широким плечом. Но из вежливости ей все же пришлось вынырнуть и осторожно глянуть в нашу сторону. Ее взгляд опасливо прошелся по мне и с любопытством остановился за моим плечом.

– А я вас знаю! – воскликнула Вера, глядя на Нику. – Вы же Еремеева, я ваш приказ на отчисление подписывала!

– А это Еремеева Ника, – спокойно произнес я в ответ на ее бестактность, – она как-то предлагала тебя убить, но я не разрешил. Разумеется, она сейчас очень об этом жалеет.

– О том, что хотела?..

– Возможно.

– Максим! – напрягся Артем.

– Ладно. Позвольте представить вам Еремееву Нику Сергеевну. Ника – временно безработная.

Сильный тычок последовал в спину.

– Ника – одаренная в ранге «ветеран».

Еще один легкий удар – словно напоминающий.

– И Целитель в ранге «воин».

Возмущенное от недооценки постукивание, которое я проигнорировал. Нечего тут перед Верой хвастаться.

– И…

– А еще я его личный психиатр! – добавила Ника уже самостоятельно, обрывая недосказанную мною фразу.

– Целитель-психиатр! – в деланом удивлении приложила Вера ладошку к щеке. – Неужели все так плохо?

– Так, не ссорьтесь, – поднял ладонь Артем, и Вера тут же исчезла за его торсом. – Такой прекрасный день… Вон ларец с мороженым даже стоит. Только продавец, зараза, куда-то делся… – огляделся он по сторонам.

– Это мое мороженое, – насупился я.

– О! С медом есть? – заинтересовался он.

– Есть. И с медом, и без меда, и мед без мороженого.

– Тогда давай угостим дам и отойдем на пару слов? – произнес он просительно, перейдя к тому, что наверняка и явилось причиной этой встречи.

Девушкам достались крошечные вафельные рожки с мороженым, выбранные ими самостоятельно, как обладающие минимальным разрушительным действием на стройность фигуры. Мы с Артемом ограничились пломбирами, съеденными раньше, чем мы удалились на комфортное для безопасного разговора расстояние. Тем не менее не так далеко, чтобы упускать из виду девушек, потому как мало ли что… Ника с Верой, в свою очередь, расположились на противоположных краях скамейки, демонстративно отвернувшись друг от друга. Ну и ладненько.

– Как дела дома? – поинтересовался я для начала.

– Хорошо, – охотно закивал Артем. – Дядя Элим еще полторы недели назад сам с повинной пришел.

– Поругали его, а? – нейтрально произнес я, вспоминая размер его прегрешений и приглушая в душе рванувшуюся ярость.

Дело, конечно, семейное, и кровь одна…

– Дед его приложил так, что еле жив остался, – спокойно отозвался друг, хотя отчитываться о внутренних делах был в общем-то не обязан. – Все, что было у него, забрал клан. Детей и жен в младшие семьи раскидали, по одному и в разные города. Самого́ – полуживым на плот и в реку с наказом вернуть всех, кого он в рабство продал, и решить с каждым вопрос виры. А если кого в живых нет, то с семьей погибшего. До того на глаза не появляться.

– Справится? – слегка растерявшись от откровенности, поинтересовался я.

– Чтобы свою родную семью из чужих рук забрать, детям будущее вернуть? Из шкуры вывернется, – уверенно кивнул Артем. – Сбежать все равно не выйдет, с дедом никто в мире не станет ссориться, дядю выгораживая.

– Совсем никто? – засомневался я.

– Максим, по статистике, люди видят медведя куда реже, чем медведь – людей, – вздохнув и тронув короткую прическу, произнес друг. – А дед – он видел тех князей, кого давно в живых нет… Кстати, насчет деда… – неуловимо напрягся голос друга.

– Мм?..

– Максим, ты не мог бы объяснить, что… с ним происходит? – чуть споткнулся посреди вопроса Артем, подняв взгляд, полный искреннего недоумения.

– А что с ним? – нахмурился я. – Сдавали целым и живым.

– Он совершает нетипичные для себя поступки, – отвел княжич взгляд. – Я еще никогда его таким не видел. Что ты с ним сделал? Что вообще произошло?

– Это долгая история. – Я вновь посмотрел на девушек, что сидели вроде тихо и мирно, улыбаясь миру каждая в свою сторону, но, судя по движениям губ, обменивались короткими мнениями на неизвестную тематику.

Напряжение в их позах показывало, что тематика вряд ли приятная. И если дело пойдет далее слов, будет не очень приятно, если Ника ее тут прибьет – перед другом неудобно.

Я движением подбородка показал Артему на нашу скамейку, и тот, чуть нахмурясь, понятливо кивнул.

– Хоть в двух предложениях? – попросил он, обозначив движение в сторону девушек.

– Ну, самолет с твоим дедом рухнул.

– Это, как я понимаю, плохая новость?

– Мм… это хорошая, – честно признался я. – Плохая в том, что он летел тебя убить, пока ты не вошел в полную силу.

Как бы ни владел собой Артем, но с шага он сбился, ошарашенно посмотрев на меня.

– Теперь представь, – буднично добавил я, – что, проиграв и поклявшись вечно тебе служить, он приезжает к тебе домой. Он знает свою вину перед тобой, он видит твою силу, чувствует свою слабость и осознает твое право судить.

– Погоди, как так-то…

– Я допускаю, что ему страшно. Очень страшно, – вежливо улыбнулся я. – Но это пройдет.

– Это хорошо, – автоматически произнес Артем, о чем-то напряженно размышляя, закусив губу.

– Это плохо, – не согласился я, тут же поймав внимательный взгляд. – Сейчас он покладистый и готов на все, чтобы замолить перед тобой вину. Потом он снова станет собой.

– Прежним он мне нравился гораздо больше, – вновь задумался о своем друг. – Тем более что мне от него ничего не нужно.

– Знания, – подсказал я осторожно.

Вновь под ногами была тонкая грань, где любая дружба завершается и начинаются семейные интересы – закрытые для посторонних.

– Отец передал достаточно.

– Я полагаю, – стараясь не спешить, начал я, – что существо, способное ради власти убить внука, не станет передавать потомку некоторые навыки. Те самые, что делают потомка сильнее прародителя.

Если будет отповедь – то ровно сейчас. Возможно, болезненная. Однако другу я был обязан подсказать этот путь. Отец Артема не был слаб, но был вынужден прятать своего сына от его деда, не в силах тому ничего противопоставить. Отец Артема также нанял ему учителя со стороны, а значит, был не способен вывести на предельный уровень самостоятельно. Выводы лежали на поверхности.

– Я уточню, – вместо ожидаемой реакции, хмуро кивнул Артем, изрядно удивив.

Мы медленно направились к скамейке. Атмосфера вокруг зримо менялась с тихой на шумную и бурлящую – выходили из университетских корпусов студенты, через край наполняя энергией и жизнью все пространство вокруг себя.

– Второй важный вопрос, – вроде как разобравшись с тяжестью первого, по-прежнему спокойно и уверенно произнес друг, – надо решить с твоим статусом.

– А что с ним не так?

– Столица, – повел Артем плечом. – Это у нас в городе все про всех знают. Тут слишком много людей. Много возможных конфликтов.

– У меня достаточно связей, – намекнул я на то, что в прошлый раз его проблемы пришлось решать мне, а не наоборот.

– Уровень твоих связей гораздо выше досадных неприятностей с дураками. Сам не захочешь их использовать ради мелочей, а жить спокойно ты не способен.

– Я честно постараюсь быть скромнее.

– Да не в скромности дело, – с досадой цокнул Артем. – Вот посмотри сам. Стоит твой холодильник. Рядом ты. Значит, мороженщик. А будет статус – то уважаемый человек рядом с холодильником. Отношение общества – под стать.

– Предлагаешь мне обзавестись охраной, как у тебя? – скептически посмотрел я на плечистых ребят, продолжавших держать нас и подходы в фокусе внимания. – На занятия тоже их брать? – вздохнул я без конфликта в голосе.

– Я от них в ближайшее время сам откажусь. Это, – повел он рукой в сторону охраны, – временно, до получения статуса.

– А быть княжичем уже недостаточно?

– Для особого вида дураков – недостаточно, – к удивлению моему, согласился он. – Особый вид будет вызывать на дуэли, стараться уязвить словесно, но без прямых оскорблений. Словом, это не поможет.

– Тогда о каком статусе идет речь? – слегка запутался я, подумав сначала, что Артем вербует к себе в свиту.

– В конце месяца – столичный экзамен на воинский ранг Силы. При большом скоплении людей. Списки высших рангов во все газеты идут, на телевидение. Подтвержу своего «мастера», и любой смертник меня за километр обходить будет. Так что, Максим, очень прошу – сдай на своего «учителя», и увидишь, что большинство проблем отпадут сами. – Остановившись, он положил руку на мое плечо и внимательно посмотрел мне в глаза. – Я бы очень не хотел, чтобы какой-нибудь высокородный сумасшедший об тебя убился. Криков будет – до небес. Тебе же оно тоже не нужно?

– Я очень внимательно обдумаю этот вопрос, – тщательно взвесив ответ, произнес я.

– Тут думать мало, тут еще именные бланки на аттестацию подать надо вовремя. За подписью князя, между прочим. Эта неделя – крайний срок.

– А можно мне два бланка? – покосился я на Нику.

Напряжение между девушками на скамейке было настолько высоко, что наполнивший дорожки народ не рисковал сесть на свободное место между ними, демонстрируя здоровый инстинкт самосохранения.

– Бланки на ранги от «учителя» и выше, остальным можно обычным порядком, – уловив направление моего взгляда, сказал друг.

– Так можно мне два бланка?

Артем посмотрел недоверчиво сначала на меня, потом на Нику, но все же кивнул.

– Вера! – окликнул он свою девушку, и та покладисто помахала ручкой, сияя улыбкой и изображая саму безобидность.

– Ника, холодильник тырят! – обратил я внимание на опасные поползновения студенческой братии, обнаружившей вещь без присмотра. От окрика те сбежали сами.

А напряжение меж девушками под нашим вниманием тут же схлынуло. Вернее, тщательно замаскировалось за летними улыбками и кроткими взглядами.

Правда, обрадовались этому не только мы. К дамам тут же двинулись два каких-то молодых типа с цветами наперевес.

Первый букет роз от патлатого студента курса эдак третьего достался Вере, заставив Артема возмущенно засопеть и прибавить в шаге.

– Ну, она ж звезда ТВ. Это нормально, – поспешил я его успокоить.

Второй – блондинистый до неприличия, в военной безрукавке, намерился всунуть свой веник Нике.

– А этому я сам шею сверну.