Нарковойны XXI века. Оружие массового поражения

Глава 1. Кабул

За три года Кабул ничуть не изменился. Те же кривые улочки, гвалт, шум, и то же адское пекло. Больше всего, конечно, надоедала жара, пот бежал по спине, по ногам и за пятнадцать минут, проведенных на открытом пространстве, одежду можно было менять или сушить здесь же, под солнцем. Даже не верилось, что всего два дня назад я вымок под промозглым осенним дождем в Германии.

Любители экзотики найдут увлекательным путешествие по Афганистану, здесь есть многое, достойное внимания. Меня сюда привела погоня за сенсацией, за ее хвостом я гонялся безрезультатно почти три месяца. Отчаявшись найти в цивилизованном мире нечто, стоящее упоминания на первых полосах газет, я из Германии вылетел в Афганистан, решив сделать репортаж о талибах, об их быте и нравах. К такому безрассудному шагу меня подтолкнула бедность. Да, у всех бывают черные дни, и я не был исключением, только на этот раз темная полоса слишком затянулась. Именно поэтому я направлялся отнюдь не в благопристойный отель «Интерконтиненталь», где за якобы европейские удобства и водопровод брали от семидесяти долларов за номер. а мой бюджет не позволял купаться в роскоши. Конечно, прошло три года с моего последнего визита в столицу Афганистана, но в этой стране цены склонны лишь ползти вверх. Пришлось остановиться в знакомой гостинице «Джамиль». Кому-то может показаться варварством отсутствие водопровода, но здесь были хотя бы туалеты в номерах и баки с водой, чего не наблюдалось в соседнем «Зарнегаре». Задирать презрительно нос можно где угодно, только не в Афганистане.

– Чего себя изволит господин? – спросила меня на ломанном английском администраторша.

– Номер, – сказал я.

– Пятьдесят долларов, – незамедлительно последовал ответ.

– Десять, или отправлюсь в «Зарнегар», – бросил я стодолларовую купюру женщине, та недовольно поморщилась, но деньги взяла. Выдав ключ, сменила гнев на милость и довольно заулыбалась, оно и понятно сейчас не те времена и не тот сезон, чтобы раскидываться клиентами.

– У нас проживают еще несколько американцев, – доложила администратор, но я уже поднимался в номер.

Тараканы – живность интернациональная, не склонная к щепетильности, они почему-то предпочитают чистым кухням, грязные гостиничные номера. Наглецы до того уверовали в свое высшее предназначение, что не боялись никого и ничего. Лениво шевеля усами, сновали по своим делам, не обращая ни малейшего внимания на меня. У дамочки из высшего общества при виде ползучих бестий может и случился бы инфаркт, но настоящий журналист должен быть, как разведчик – если нужно и гусеницами питаться следует с удовольствием. Я представил, вдруг придется с голодухи обедать этими усатыми великанами и содрогнулся. Нет, все же я журналист, а не диверсант в тылу врага. Однако, подсчитав свои финансы, понял, что до диверсанта мне недалеко.

Мусульманские государства мне не нравились в первую очередь заунывно вопящими с минаретов почтенными старцами: «Алилаху Аллаху Акбару». Несколько сот мечетей делали какофонию адской, она преследовала везде, а сливаясь с ором многочисленных ослов создавала неповторимый колорит, не нужно было больше никаких атрибутов, чтобы понять – Азия еще дика и первобытна.

Вещи я распаковывать не стал, достав из сумки диктофон, блокнот и ноутбук, отправился к своему знакомому журналисту, работающему на «Нью-Йорк таймс». Я очень надеялся, что Стив Арт поможет мне выйти на талибов или хотя бы на материал для статьи, достойный публикации. Хотя тот по телефону и пообещал скандальную информацию, но я-то знал – обещать одно, а выполнить обещанное абсолютно другое.

Мне пришлось совершить пешее путешествие, так как свободных денег даже на моторикшу у меня не имелось. По дороге встречались пятиэтажные дома, похожие на те, что в российских городах называют хрущевками. Полуразрушенные, с пулевыми отметинами и выбитыми окнами, на фоне глинобитных хижин, они смотрелись, как остовы цивилизации, побежденные первобытной культурой. Или как Рим после нашествия вандалов.

Я окончательно взмок, пока добрался до посольства США. Однако мне повезло, Стив Арт ошивавшийся там постоянно, и на этот раз не изменил своим привычкам, впрочем, о встрече мы договорились три дня назад, однако работа вроде нашей может сломать все планы в один миг. Увидев меня, Арт расплылся в улыбке, а его три подбородка задрожали. Стив и раньше был не худенький, сейчас же выглядел, словно гиппопотам, вставший на задние ноги. Но голова у него продолжала работать как нужно, судя по тому, что статьи из-под его пера занимали порой разворот «Нью-Йорк Таймс».

– Совсем отощал, Перцефф, – усмехнулся он, пожимая мою руку.

Мы проговорили минут пять о житье-бытье, прощупывая друг друга. Почему-то со старыми знакомыми после долгой разлуки всегда сложно вновь находить общий язык, но не выдержал первым Стив.

– Пошли, перекусим! Там и продолжим, – видимо его подмывало поделиться наболевшим. Через минуту, едва мы вышли из посольства и направились к близлежащей чайхане, приятель заговорил:

– Ерунда твой талибан! Ничего там не выжать! Даже задрипанное издание, и то не возьмет твой материал. Кто про талибан только не писал… О чем еще писать? Тем более тебе, ладно я, делаю, что говорят, но ты-то свободный охотник. Тебе надо что-то действительно важное! А тут… террорист, кто про них сегодня не знает? Никого этим уже не удивишь. И проникали и писали, и про быт, и про жизнь. Про все! Нет… Тут сенсации не выжать.

Вот такого развития событий я не ожидал. Отповедь Стива Арта можно было понять только, как отказ, я едва не выругался от досады и злобы. На секунду даже пришлось закрыть глаза, чтобы окончательно овладеть собой. И видит Бог, если бы не самотренинг я бы сейчас съездил Арту по морде. Он вполне мог сообщить по телефону свои домыслы, а не заставлять меня лететь на последние деньги черт пойми куда.

– Пришли, – кивнул он на чайхану. Я поспешил вслед за ним, желая рассказать собрату по перу, про его маму, которую, кстати, я очень не любил. Он же не замечая ничего, с чванливой пренебрежительностью сделал заказ на двоих, и продолжил, – Дэн… Не обижайся, но действительно помогать тебе – значит погибнуть от рук этих отморозков. Но тема есть!

Важно откинулся на стул и победно усмехнулся. Я выругался про себя. Опять этот шельмец обвел меня вокруг пальца! Знал, что я могу по телефону отказаться, а здесь, когда мне просто деваться некуда, придется участвовать в его очередной авантюре. Самому мне вряд ли удастся выйти на движение талибов и остаться в живых, поэтому послать друга у меня пока не было возможности, слишком я от него зависел.

– На, прочти, это моя статья, – раскрыл он свой ноутбук, который до этого таскал даже не в сумке, а подмышкой.

Я принялся за чтение.

Глава 2. Героин

Сегодня в мире, несмотря на то, что СМИ и телевиденье постоянно говорят об угрозе терроризма, как о проблеме номер один, почему-то несправедливо забывают о наркотиках, разрушительные последствия которых несоизмеримы с террористическими актами. Что несет в себе наркомания? Это повышенная смертность, криминализация общества, всевозможные болезни, начиная от уже ставшим банальным гепатита и заканчивая СПИДом.

Самым распространенным наркотиком из сильнодействующих является героин – вещество, получаемое из опийного мака. Сам мак, красивый цветок с красными словно кровь лепестками, растет только в жарком сухом климате. После того, как лепестки цветка опадают, на его месте образуется цветоложе – маковая коробочка, содержащая белую патоку, которую и собирают выращивающие опийный мак. Затем она сушится на солнце, и в итоге получается наркотическое вещество – опиум-сырец.

В истории первые упоминания слова «опиум» ученые датируют 500 г. до н. э., о нем знали в Месопотамии и в Древней Греции, где он применялся, как болеутоляющее средство, как рассказывал в своих трудах Гиппократ. В первом тысячелетии нашей эры опиум шагнул на восток, стал повсеместно встречаться в Индии и Китае. Сегодня он прочно вошел в современную медицину, в первую очередь как один из ингредиентов для получения различных болеутоляющих средств. Впрочем, и банальные таблетки от кашля содержат кодеин, наркотическое вещество, синтезированное из опиума. Но шли века и врачи все больше проявляли неудовлетворенность обезболивающими качествами высушенного макового молочка, поэтому на основе его старались сделать более сильнодействующее средство.

Так в 1803 году из опиума впервые получили морфин, который в девятнадцатом веке широко распространился почти по всему миру. В эпоху гражданской войны США морфий называли «солдатским лекарством», однако в те годы была замечена зависимость больных от морфия. Но в 1874 году известный британский химик Олдер Райт получил из отходов производства морфина новое химическое вещество – диацетилморфин, поиски ученый вел, в надежде помочь победить «ломку» у пристрастившихся к морфию людей. Тогда на открытие никто не обратил внимание, и только 1898 г. великий немецкий фармаколог Генрих Дрейзер[2] заново синтезировал это соединение и после ряда опытов обнаружил, что по обезболивающему действию оно в 10 раз сильнее самого морфия.

Новое обезболивающее, пришедшее на смену морфию и столь успешно на первый взгляд помогавшее на полях сражений раненым бойцам, получило громкое название – героин. Но успехи на поприще обезболивания, вскружившие головы врачам, постепенно стали отходить на второй план. В 1910 году наступил момент прозрения, когда стало ясно, что героиновая зависимость гораздо страшнее, чем пристрастие к морфину. Тут уже забили в колокола политики, и в результате первой страной, полностью запретившей приём героина, стала Америка. В 1914 году вышел знаменитый пакт Гаррисона. Затем настал черед других европейских стран, в том числе и России, принявшей закон о героине в 1924 году.

Сегодня к основным крупным производителям этого наркотика относят следующие страны, выращивающие опиумный мак:

Для того чтобы получить героин из опиума-сырца, необходимо дорогостоящее оборудование, и лаборатории, на создание которых даже у крупных наркокартелей не всегда хватает средств. Однако международная мафия тщательно следит за качеством героина, и дело отнюдь не в самаритянских убеждениях производителей, дело в другом. Каждый наркоман это тонкий ручеек денег, а несколько ручейков собираются в полноценные денежные артерии. Качество героина позволяет поддерживать этот поток, оседающий в карманах у наркоторговцев, на незыблемом уровне. Логика проста, если они будут поставлять некачественную продукцию, то резкая смертность среди употребляющих наркотики, не только не привлечет новых клиентов, но и отразится на денежном обороте. Однако, как уже сказано выше, не у всех крупных наркокартелей хватает денег на лаборатории, а у мелких криминальных группировок, только что вступивших в подобного рода бизнес, нет средств вообще. Поэтому их «товар» не отвечает требованиям и не очищен от множества сильнодействующих ядовитых веществ, которые приводят к смерти наркоманов.

Государство, в виду востребованности таких дорогих удовольствий как героин, не может бороться с явлением, и часто меры, принимаемые по пресечению наркоторговли, влияют лишь на ликвидацию поступившего на рынок товара, нежели на искоренение этого зла полностью. Реальным примером мне видится пресечение львиной доли поступающей марихуаны. Так как она обладает особой пахучестью, собаки находят ее без труда, а криминальные дилеры все чаще обращают свои взоры к героину, отличающемуся высокой ценой, компактностью отсутствием запаха.

Нужно знать и то, что обычно опийный мак выращивают страны, не имеющие полноценного сельского хозяйства и промышленно-сырьевой базы. Зачастую именно производство наркотиков позволяет существовать целым государствам, а средства, полученные от продажи сырья для производства наркотиков, составляют значительный процент от ВВП (валовый внутренний продукт). Людей, доведенных до последней черты бедности, не страшит ответственность перед законом, а уж тем более не интересует чья-то судьба. Конечно, такое положение не оправдывает выращивающих мак, но стоит припомнить в связи с этим народную поговорку: сытый голодного никогда не понимает.

Так, специалист по борьбе с незаконным международным распространением наркотиков Пауль Пинг говорит:

Конечно, видя положение многих стран, участвующих в наркообороте, на примере того же Лаоса, можно понять, что для обычного населения этих стран, выращивание опиумного мака, есть не средство обогащения, а лишь способ выжить. Так как за свои труды они получают жалкие крохи, которых зачастую не хватает, чтобы свести концы с концами. Я никого не оправдываю, я просто рассказываю о проблеме. Ведь если на тех, у кого есть достаток, положение в обществ и какие-то материальные ценности за душой, как и планы на будущее, можно воздействовать с помощью закона, то голодному человеку, важнее настоящее. Прожить один день, а завтра – черт с этим завтра. Подобная проблема не может быть обойдена организациями, призванными бороться с наркотиками, и проблему нужно решать на всех уровнях. Начиная от помощи развивающимся странам с благоприятным климатом для выращивания опиумных культур и, заканчивая борьбой с теми, кто уже непосредственно обогащается за счет подобной торговли. И главное, не стоит выдвигать что-то на первый план. Повторюсь, борьба должна вестись на всех уровнях, иначе в этой схватке с наркокартелями невозможно выиграть войну, а именно она идет сейчас.

Стивен Боуи, эксперт по международной организованной преступности:

Героин это не просто наркотик, это настоящая белая смерть. Почему? Все просто, наркооборот затрагивает многие сферы человеческой жизнедеятельности. И он убивает, не только обычных наркозависимых. Ежегодно в героиновых войнах, получивших такое название за то, что война идет за рынки и сферы влияния между криминальными группировками, гибнет больше людей, чем в локальном конфликте. Кроме всего, часто на пути у наркоторговцев встают обычные люди, в конечном итоге оказывающиеся жертвами. Героин – это смерть и для государственной системы, так как на средства вырученные от продажи подкупаются ее винтики —чиновники, с дальнейшей целью – продавать наркотики в еще больших объемах. Так же это смерть и для общества, мораль которого из-за употребления наркотиков меняется. В итоге мы получаем не здоровый социум, смотрящий в будущее, а обычных преступников, идущих на все ради минутного удовольствия. Ведь никто не отменял ответственности перед законом за употребление, поэтому, на мой взгляд, нужно одинаково преследовать, как обычных граждан, употребляющих героин, так и знаменитостей, и особенно знаменитостей, ведь всем известно, как влияют на умы людей поступки кумиров.

Нынешнюю ситуацию в мировом масштабе я сравниваю с “опиумными войнами” имевшими место в девятнадцатом веке.

И в наше время эта война не прекращается. Самое ужасное, что подобного рода противоборство рождено не высокими нравственными устремлениями одной из сторон, а обыкновенной жаждой наживы, алчностью, тогда как по другую сторону стоят нелюди в форме, защищающие государственный порядок».

Проблема распространения наркотиков сегодня вышла на новый уровень, как отмечают многие эксперты по борьбе с незаконной наркоторговлей.

Сэм Роджер, известный исследователь проблем связанных с теневым бизнесом, заявил:

Говорить о героине сегодня, это значит затрагивать глобальную мировую проблему. И я делаю упор на слово глобальное, так как с глобализацией экономик, произошел и выход преступности совершенно на другой уровень. Сегодня известно, что самые различные группировки нашли с друг другом общий язык и активно взаимодействуют. На этом фоне, я считаю, можно добиться успеха в борьбе с наркооборотом, только объединившись всем миром против общего врага. Главное, должна быть общая социально-правовая законодательная основа. Кроме всего, сами масштабы наркоторговли меня, как человека знающего, что могут сулить такие суммы денег в нечистоплотных руках, пугают. Согласно данным FATF международный оборот наркотиков составляет около 500—600 миллиардов долларов. Героин же становится основанием для 60% всех, зарегистированных преступлений. О чем говорят такие цифры? Только о провальности существующей политики по противодействию наркокортелям. Люди возглавляющие теневые организации хитры, изворотливы, у них нет морали, в нашем понимании этого слова, и главное, они не останавливаются ни перед чем. Можно ли им противостоять? Можно, но для этого требуется сотрудничество и взаимодействие между службами как наркоконтроля, так и правоохранительных органов, а так же бескомпромиссность руководства, примером можно в данном случае назвать Иран.

Я успел прочитать эту статью дважды, прежде чем принесли наш заказ. Им оказался плов, то самое блюдо, которое после прошлого посещения Афганистана я видеть не мог, но организм нуждался в подпитке, к тому же главным фактором моей всеядности послужила бесплатность обеда – за все платил Арт.

– И что? – спросил я, кивая на монитор.

– Зарезали! – радостно усмехнулся Стив. Конечно, в его положении, получая такие гонорары, можно было и не падать духом, когда твою статью не берут в печать, но не в моем, поэтому радости Арта я не разделял. Он же продолжил с еще большим воодушевлением, – Представляешь, не пропустили!

– Пока я не прочел ничего сенсационного, – сказал я, желая хоть маленько сбить спесь с товарища и заставить его рассказать, зачем он затеял авантюру с моим участием.

– Вот и я не вижу! – смачно выругался он, – Однако, после того как я показал ее и открыто заявил над чем работаю, мне позвонили и сказали, чтобы я завязывал с темой наркоторговли. Иначе огребу неприятностей.

– Что так все серьезно? – ехидно осведомился я.

– Да, – посерьезнел Стив, – вот, прочти еще.

Так исторически сложилось, что климат Афганистана, как нельзя более подходит для выращивания опиатов. Немало этому способствует и политическая обстановка. Поэтому сегодня Афганистан – крупнейший в мире производитель нелегального опия, здесь добывается 87% от всего мирового производства. По оценкам экспертов ООН, в 2006 году площадь афганских опиумных плантаций достигла 165 тыс. гектаров, а ведь в 2005 цифры были меньше – 104 тыс. Урожай опиумного мака в прошлом году превысил рекордные 6,1 тыс. т, что на 50% больше чем в 2005 году и на треть больше, чем потребляет его весь мировой рынок.

Алекс Крумвель, ведущий аналитик, говорит:

Посмотрите, что мы имеем. На территории, оккупированной войсками США и НАТО, оккупированными именно для борьбы за права и свободы человека, а так же за законность и демократию, свободно действуют сотни прекрасно оснащенных лабораторий, круглосуточно перерабатывающих опий в героин. Проследить же последующий маршрут наркотика довольно просто, затем он перевозится контрабандой в Западную и Восточную Европу, Россию и страны СНГ, Китай, Юго-Восточную Азию, а в последнее время и в США, используя уже опробованный торговцами кокаина и проверенный годами канал – через Венесуэлу. А ведь совсем недавно талибы в период своего правления довольно успешно боролись с наркотиками, объявив их злом, направленным против заповедей Корана. Ситуация изменилась с 2001 года. И даже такой далекий от этого бизнеса человек, как командующий НАТО в Европе генерал Джеймс Джонс, заявил, что наркотрафик стал большей угрозой Западу, нежели режим талибан. Кроме всего, талибы, всеми силами боровшиеся с производством наркотиков, сегодня отказываются от прежних принципов и начинают также выращивать опиумный мак. В итоге можно предположить, что производство героина будет год от года возрастать. Правительства Германии, Франции и Италии совместно с командованием НАТО начали всерьез обсуждать оптовую скупку всего опиумного урожая в Афганистане по ценам, соответствующим тем, что платят крестьянам наркоторговцы. Несмотря на якобы радужные прогнозы подобной акции, я настаиваю на своем мнении, что данные действия повлекут за собой еще больший рост посадочных площадей.

Правительство Афганистана решило провести политику запрета на выращивание опиумного мака. Однако, по словам экспертов, эти действия только подчеркивают слабость нынешней власти, если талибы боролись с посадками и производством героина, призвав на помощь веру, что в мусульманском государстве является одним из решающих факторов, то сегодня вместо правительство хочет заставить с помощью жалкой выплаты в 250 долларов каждому их владельцу, заставить крестьян выращивать вместо мака зерновые культуры. Конечно, все это вызывает массовый протест людей, вовлеченных в наркооборот, ведь доход с торговли маком дает им около 17 тысяч долларов в год. Сумма не бог весть какая, но, как известно на безрыбье и рак рыба, тем более, когда другими путями достать денег не представляется возможным.

Интервью с Хамидом Аранзеем (Хамида Аранзей, местный журналист, не раз и не два расследовавший преступления, связанные с опиумом и героином, к тому же автор аналитического труда «Тайные тропы», осветившего проблемы глобализации наркомафии).

(Я) – Скажите, Хамид, как крестьяне относятся к идее правительства?

(Х. А.) – Честно сказать, северные области, граничащие с Пакистаном, уже на грани восстания, кто-то уверенно манипулирует людьми. Общество раскололось на две части. Первые говорят о надобности выращивания мака, так как он составляет от 60 до 80% ВВП Афганистана. И, соответственно, любые уменьшения этого числа приведут к тому, что уровень жизни, сейчас и без того низкий, упадет еще ниже. Вторая группа резко критикует сам источник дохода страны, причем говорит о жесткой политике по отношению к торговцам опием. Уже на сегодняшний день в результате подобных споров пострадало несколько тысяч человек. Есть множество раненых, есть и убитые. Конечно, я сам сторонник борьбы с наркоторговлей, Афганистан должен искать свой путь, не превращаясь в источник зла для окружающего мира. У нас глубокие вековые традиции. Поэтому силу нужно искать в духовности. Коран ясно говорит, что опиум это зло.

(Я) – Почему ситуация накаляется? Ведь действующее правительство поддерживают войска США и НАТО?

(Х. А.) – Я уже проводил подобное расследование, на мой взгляд, здесь действует организованная преступная группа и даже не Аль-Каида, так как если бы она контролировала хотя бы 30% ежегодного оборота наркотиками, то, вполне возможно, мы бы услышали еще не об одном теракте, не уступающем по масштабности нападению на Всемирный торговый центр 11 сентября. Войска же НАТО словно не замечают всего происходящего под их носом, не хотелось бы обращаться к непроверенной информации, но по неофициальным источникам и разведданным, они поддерживают торговцев наркотиками. Хотя за достоверность данного заявления ручаться не могу. Но предпосылки для этого складываются удивительнейшие. Конечно, в мире, и главное, в самом США после падения башен близнецов возникло множество толков, что именно нечистоплотное ЦРУ и совершило подобную операцию. Если исходить из этого, то вполне возможно, мы имеем дело с опиумной войной третьего тысячелетия, которую развернуло США против бывшего Советского Союза. Но все это обрывки слухов. Поэтому будем говорить о том, что есть и что мы знаем: Войска США и НАТО будто не замечают преступлений, совершенных у них под носом.

(Я) – Хамид, а как быть с теми высказываниями в прессе и с появлениями кадров, где запечатлено сожжение именно нашими войсками опиумных полей?

(Х. А.) – Давайте делать ставку на то, что в конце прошлого века аналитики западных разведслужб пришли к выводу – руководство Аль-Каиды поставило на массовое производство героина как на средство, позволяющее с одной стороны, финансировать террористическую деятельность, а, с другой – разрушать западное общество изнутри. В озвученном же американцами специальном докладе для Конгресса США, прямо указывалось, что исламистские террористические организации просто не способны выживать без доходов от наркоторговли. Так же мы знаем, что львиная доля доходов от наркоторговли идет на обеспечение оружием, амуницией, противостоящего нынешнему правительству движению. В этом свете напрашиваются странные выводы, ни США ни НАТО не связывают наркоторговлю с террористической деятельностью. Противоречие… А вывод, что же, вывод слишком смел, чтобы его озвучивать, оформлю его в виде вопроса. Почему происходит рост производства героина, несмотря на угрозу безопасности многих государств и здоровью, впрочем, как и жизни многих миллионов людей? К тому же, на виду у коалиции.

(Я) – Хамид, давайте не будем спешить с выводами. И все же, почему вы не допускаете возможности, что силы США и НАТО просто не видят того темного пласта изнанки жизни? Кроме всего, вы не ответили на мой предыдущий вопрос.

(Х. А.) – Вот если бы вы спросили меня об этом в веке семнадцатом, то я вряд ли смог бы уверенно ответить. Сегодня на дворе двадцать первый век, над Афганистаном постоянно находятся спутники-шпионы, беспилотные самолеты-разведчики, есть такие службы как разведка и контрразведка и у нынешнего правительства, и у коалиции. Теперь можно с точностью до метра установить адреса нарколабораторий, перевалочных баз, маршруты перевозки сырья и готовой наркопродукции, имена и адреса главарей местной наркомафии. К тому же не так давно я сам был свидетелем, как русские, обеспокоенные запуском моста, связывающего Таджикистан и Афганистан, предоставили США конкретные проверенные данные о многих крупных складах наркотиков, основных маршрутах движения караванов с опием и героином, указали точные данные. Я лично проверял нескольких крупнейших лабораторий производящих героин. Однако реакции не последовало. Иногда, когда нужно оправдать присутствие войск на территории Афганистана, сжигается одно два поля, но это капля в море. Поэтому я предполагаю самое худшее развитие событий, вплоть…

(Здесь Хамид надолго замолчал, а потом резко сменил тему).

– Но все это частности. Главное другое, что с выращиванием мака просто необходимо бороться.

Я, задумавшись и зачитавшись, проглотил, сам того не заметив, всю чашку плова, и задал вопрос Стиву:

– И что? Я так думаю: тут скорее всего приведены данные несколько завышенные, к тому же, тебе не кажется, что Аранзей противник существующего политического режима? Может корни нужно искать в этом?

– Нет, я проверил данные Хамида, и оказалось, что действительно ситуация с наркооборотом в Афганистане с каждым годом обостряется, то есть посевная площадь опиумных полей растет. Кроме всего он привел точные данные. Поэтому я склонен верить его словам. Читай.

Я обратился к записям:

А вот что говорит пожелавший остаться неизвестным специалист из аналитического отдела при штабе НАТО в Афганистане:

– Да, это действительно уже горячая информация, только где искать доказательства?

– Знаешь, самое интересное, что подобную позицию заняли и другие страны, участвующие в конфликте. Я позвонил знакомому из России, он, пожелав остаться неизвестным, прокомментировал ситуацию, являясь главой аналитического отдела, по борьбе с наркоторговлей:

– Ну и? Понимаешь, слова лишь слова! Где реальные доказательства причастности стран Евросоюза и США к наркоторговле? Это все косвенные улики! Кто мерил площадь полей? Кто взвешивал героин, который проник в разные страны… Говорить можно о чем угодно, но где искать доказательства?

– А то, что мне позвонили – не доказательства? – вспылил Стив, но тут же взял себя в руки, понимая, что это тоже не доказательства, а лишь косвенные улики. Окончательно успокоившись, он продолжил:

– Давай, чтобы тебе все стало ясно, мы прокатимся к моим знакомым, там и посмотришь на доказательства.

Глава 3. Алые поля

Закончив есть, Арт достал телефон и долго с кем-то разговаривал по-арабски, в процессе беседы он умудрился мне с десяток раз подмигнуть. По его довольной роже было понятно, что все складывается, как он задумал.

– Все, готовься, через час поедем смотреть на доказательства, – усмехнулся Стив.

– Ага, – сказал я, сам же задумался. Да, пахло сенсацией, если доказать, что именно благодаря политике американского государства и странам Евросоюза мировой оборот наркотиков увеличивается из года в год. Нет, голова у Арта варит, как и раньше, уважительно подумал я. И чутье не подводит. Несколько зацепок, и у него уже готовая версия, осталось лишь подкрепить ее доказательствами. То, что они появятся, я теперь не сомневался. Однако, что мы имеем? Увеличившуюся площадь посевов мака? Звонок по телефону? Выпущенных на свободу командиров?

– Рот не открывай, – предупредил меня Стив, – Разговаривать буду я. Мы сейчас едем к наркоборону, который сражается на стороне коалиции. Это очень страшный человек, поэтому одно лишнее слово может привести к гибели. Я сказал его секретарю, что мы хотим сделать интервью для «Нью-Йорк таймс» и он купился. Все они мечтают о славе, как же – статья на разворот о борце со злом… Но расслабляться не стоит. Поэтому держи ухо востро!

Знакомый холодок пополз по моему позвоночнику. Предчувствие опасности только подогревало азарт, наконец-то хвост сенсации находится почти в моих руках. Черный хаммер остановился у дверей чайханы, как и говорил Арт, через час. Из него вылез зловещего вида араб с автоматом Калашникова, отрывисто что-то сказал и, обращаясь к Стиву, знаком показал на заднюю дверь джипа.

– Ну все, поехали! – Арт первым залез на заднее сиденье и расположился там с невозмутимым видом. Мне стало на секунду страшно, вспоминая все те случаи, когда исчезнувшие журналисты оказывались мертвыми, всплыли и истории, когда они становились обычными заложниками. Но все же азарт победил, и я смело залез вслед за Артом. Не успел устроиться на сиденье, как араб сорвал автомобиль с места.

Стив молчал, а я тем более, водитель тоже угрюмо пялился по сторонам. Мне не оставалось ничего другого, как обозревать окрестности, да дорогу, вдоль которой тут и там, как кости поверженных динозавров, виднелись обожженные остовы бронетехники, автобусов и обычных автомобилей. А местами покореженный асфальт и раскаленное афганское солнце привносили в картину обычного дня сюрреализм, и возникало ощущение, словно я один из героев кинолент про будущее после многочисленных войн.

Арт даже не смотрел в окно, он уснул и тихонько храпел. Я позавидовал беспечности приятеля. Однако мерное шуршание колес и монотонный ритм езды на меня тоже подействовали усыпляюще. Внезапно раздались автоматные выстрелы и звон пули ударившейся в стекло, Арт моментально упал между сиденьями, я последовал его примеру. Однако араб за рулем расхохотался, и Арт перевел мне его слова:

– Талибы! – прокомментировал он невозмутимо обстановку, – Здесь часто стреляют, джип бронированный так что можете не бояться. Если конечно из гранатомета не начнут палить. Это скорее всего неконтролируемый никем отряд. Обычные талибы на машины генерала Дустума не нападают.

Из этого монолога я понял, что есть обычные талибы, а есть необычные. Если первые ведут себя довольно мирно по отношению к командиру войск противника, что нехарактерно для мусульманского государства, то вторые плевать хотели на неписаные своды и уложения, открывая огонь по кому заблагорассудится. Еще через полчаса хаммер свернул с асфальтированной дороги на проселочную. Минут через пятнадцать я смог сам лицезреть, как при тихом ветерке колышется алое море маков. Зрелище незабываемое, кажется, будто шевелится кровавый ковер. Стив ткнул меня в бок, мол, смотри. Как будто без него я не понял бы что к чему. По полям, разбитым тут и там, передвигалось множество черных фигур, а слева и справа открывалась одна и та же картина: мак, мак, мак…

– Крестьяне, – кивнул Арт.

Сам процесс нам удалось рассмотреть достаточно близко, так как хаммер едва полз, а маковое поле находилось вблизи дороги. Этот способ добычи опиумного молочка, похоже, не менялся на протяжении столетий. Люди с серповидными ножами надрезали головки, были и те, кто шел с банками, они такими же ножами соскребали высохший сок.

Дорога заняла час с небольшим, за это время мне довелось увидеть кое-что интересное, и я успел незаметно от водителя сделать на камеру телефона множество фотоснимков. Мало ли… Так вот, через час с небольшим дорога уперлась в настоящий дворец. Возле него располагались около двух десятков танков и двенадцать единиц легкой бронетехники.

– Генерал Дустум вас ждет, – доложил на отличном английском вышедший навстречу джипу человек в прекрасном дорогом костюме, только автомат Калашникова никак не гармонировал с английской тканью. Чтобы войти во дворец, выглядевший так, как будто помпезных сталинских архитекторов, известных всему миру, посетила вдруг шизофрения и они раскрасили колонны и залы в цвет ультрамарин, нам пришлось обогнуть огромный бассейн. В нем, лениво шевеля плавниками, плавали экзотические рыбы невообразимой окраски, а слева, в вольере с грязной лужей, подремывало, закрыв на солнце глаза, несколько крокодилов.

– Генералу нравится наблюдать за рыбками, – сказал привратник с автоматом, перехватив мой недоуменный взгляд. Но прежде, чем предстать перед очами Дустума, привратник устроил нам экскурсию по дворцу. Поражала безвкусие, на стенах, рядом с полотнами известных мастеров, висели картины с танками и баталиями современности. Абстракционизм жил рядом с реализмом, а огромный доберман подремывал на персидском ковре удивительного рисунка.

– Шестнадцатый век, – горделиво сказал привратник, выполнявший роль экскурсовода, в это время собака открыла один глаз, и тихо зарычав, вцепилась в край ковра зубами. Наконец утомительная прогулка по царским покоям закончилась, так и не назвавший своего имени гид оставил нас одних в огромном зале.

– Ну и что мы тут делаем? – спросил я у Арта недовольно, – Если мне приспичит полюбоваться на разные древности я могу и у в Америке в музей сходить.

– Ты что еще не понял? Это тот самый легендарный Дустум! Он контролирует 75% крестьян, выращивающих опиум на Севере Афганистана и собирает с них дань. У него 70 танков, куча бронетехники и желающих служить хоть отбавляй. Это все знают…

– Почему тогда его не арестуют? Раз знают?

– Кто его арестует, балда, он наш союзник. За последнюю четверть века генерал Дустум все время был чьим-нибудь союзником. В 1979 году, когда СССР ввел в страну войска, генерал вместе с русскими воевал против моджахедов. Затем американские президенты на зелененьких бумажках убедили его перейти на сторону противника. В 1994 году Дустум вновь поссорился с моджахедами и перешел на сторону исламских экстримистов-талибов. Во время штурма Кабула талибами генерал отличился тем, что привязывал прогневавших его соратников к гусеницам танков. Когда талибы окончательно разонравились президенту США, Дустум своевременно поругался с ними и увел свои войска на север. Но поговаривают в кулуарах, что окончательно занять чью-либо сторону, генералу помог сотрудник ЦРУ, который заявился в его лагерь с чемоданом денег. Вообще, на подкуп полевых командиров в начале войны, как говорят неофициальные источники, было истрачено больше 70 миллионов долларов. Теперь генерал – союзник коалиции, помогает бороться с талибами и террористами, но не забывает и о себе. Поэтому каждый мужчина, женщина и даже дети платят ежемесячную дань Дустум, кто опиумом, кто деньгами.

– Так с ним вообще никто не борется? Почему его не уберут? – шепотом спросил я.

– Невыгодно! Как говорят военные: «Когда мы устраняем одного большого полевого командира, то взамен получаем десять маленьких, которых невозможно контролировать, к тому же, иногда более опасных и отмороженных, чем их прежний босс». Подумай сам, это же такая кормушка! Оборот полевых командиров составляет 2 миллиарда долларов ежегодно, и сумма растет постоянно, потому что сегодня на территории Афганистана возникло немало нарколабораторий для переработки опиума-сырца в героин. Это целый бизнес, находящихся под защитой полевых командиров.

Арт продолжал говорить, а я подумал, что о появлении Дустума в лучших традициях мании величия возвестят литавры, но генерал скромно вышел откуда-то из боковой двери, с жуткого вида арабом, у которого шрам от пули пересекал все лицо, как оказалось это переводчик. На мой взгляд он больше напоминал палача из застенок, чем выпускника Университета международных отношений.

Сам Дустум выглядел, несмотря на годы, крепким мужчиной. Смотрел с этакой небрежной ленцой, сразу говорящей всем непонимающим кто тут хозяин. Глаза его мне не понравились. Водянистые глаза, какие-то блеклые и безжизненные. Глаза массового убийцы.

– Генерал Дустум рад приветствовать вас в своем доме, – затараторил переводчик.

Около получаса владелец дворца рассуждал, наблюдая как за ним записывает Стив, о новом возрожденном Афганистане, отвесил немало поклонов в сторону США и нашего президента Буша. Их воркование прервал я, задав острый вопрос, после которого сразу на несколько секунд воцарилось молчание.

(Я) – Скажите, сегодня Афганистан стал лидером по выращиванию опийных культур. Как такое могло произойти?

(Д) – Виноваты в том, что наши люди выращивают мак только талибы, они научили крестьян как получать из маковых культур опиум. Они источник всего зла для нашей многострадальной родины. (Генерал с пафосом закатил глаза.) Если бы не талибан, мы бы сейчас имели отличное производство, наблюдали небывалый экономический рост Афганистана, производили многое. (Тут переводчик вместе с генералом замолчали.) Я сразу понял – почему. Какое может быть производство в Афганистане, если это беднейшая страна, как в плане ресурсов, так и в плане умственного потенциала? (Наука и культура находятся здесь в бедственном положении, если во времена Александра Македонского через Афганистан пролегал Великой шелковый путь, то сегодня похвастаться стране нечем.)

(Я) – Многие западные СМИ утверждают, что талибан боролся с наркоторговлей и выращивающими мак людьми всеми доступными средствами, даже с помощью религиозных рычагов. Это правда или вымысел?

(Д) – Вымысел! Талибан всячески способствовал росту наркоторговли. (Дустум это сказал чуть устало, с улыбкой взрослого человека, которому приходится что-то доказывать ребенку.) При их правлении существовало негласное постановление, что нужно растить опиум! Об этом мало кто знает, но я в был в кругу лиц, которые присутствовали при объявлении этого манифеста.

(Я) – А кто курирует наркоторговлю сегодня? Ведь кому-то крестьяне платят за защиту, ведь кто-то контролирует сам процесс?

(Д) – В нашей области таких людей нет и не может быть! Я сам борюсь с наркоторговлей всеми способами, мои солдаты несут ежедневную караульную службу и если видят маковое поле – сжигают его! Напалма у нас хватит! (Вот здесь я едва не открыл рот от удивления, так как по дороге и в непосредственной близости от дворца, мы видели целые маковые моря. Видимо запасы напалма подошли к концу).

Дальше в разговоре не было ничего интересного, но одна реплика Дустума меня насторожила:

– Мой лучший друг, Лал Мухаммад, тоже понимает всю пагубность талибанского, он как и я способствует его полнейшему уничтожению, уже сейчас талибы забились в горах, зная, что мы идем по их следам!

Лал Мухаммад еще одна фигура, о которой в Афганистане на протяжении последних десятилетий говорят только шепотом. Это военное содружество Дустум Мухаммад было создано в марте 1992 г. на базе бывшего Северного командования ВС Афганистана. При помощи узбекской милиции jowzani, состоявшей из офицеров-узбеков, входивших в состав фракции Parcham (Знамя) Народно-демократической партии Афганистана, а так же отдельных примкнувших элементов таджикской, туркменской, хазарейской и исмаилитской общин. Представляет оно в основном интересы узбекской этнической общины. В итоге, вооруженные формирования подмяли под себя выращивание опийного мака, так как на выручку от продажи и сбора дани, в Узбекистане закупалось оружие бывшей Советской империи. Все это мне рассказал Стив Арт на обратном пути.

Теперь вместо хаммера нас вез старый видавший виды российский «уазик», который на ухабах подбрасывало и трясло. Вообще создавалось впечатление, что он рассыплется по дороге. Видимо генерал посчитал – мавры, то бишь мы, сделали свое дело, теперь можно и не использовать производственные мощности для произведения на нас впечатления. Узбек за рулем не понимал и слова по-английски. Завидев работающих в поле крестьян, Арт попросил его остановиться.

Тот, не меняя выражения лица, нажал на тормоз.

Я направился вслед за Стивом к крестьянам.

– У вас есть машинное масло? – почти сразу же спросил один из них. Оказалось он предлагает 100 грамм опиума-сырца за пятилитровую канистру, по всей стране установленные установлены одни и те же расценки. К примеру, плитку шоколада можно пробрести имея пять грамм опиума-сырца.

Стив Арт быстро разговорил высокого худого старика Мохаммеда, старосту близлежащего селения, который согласился ответить на несколько наших вопросов.

(Я) – Знаете, в моем представлении люди, связанные с производством опиума, выглядят иначе.

(М) – А как они выглядят? (старик улыбнулся) Думаете, в чем наша беда? В том, что мы бедны. Здесь вы не найдете того, чего ожидали увидеть, нет ни лимузинов, ни дорогих украшений. Опиум то, благодаря чему мы еще живы.

(Стив Арт) – Основное население живет бедно. У них нет денег, и поэтому они вынуждены жить в средневековье, выменивая на опиум необходимое для жизни. Опиумом выплачивается даже зарплата полицейским и работникам муниципалитета. Дети им расплачиваются за шоколад или жвачку. Они выживают, а не жируют. Тут нет ни одной развитой инфраструктуры, выращивать же зерно невозможно ввиду очень сухого климата и часто случающихся длительных засух. А больше взять деньги неоткуда.

(М) – Афганистан страна бедная, но богата духом и людьми. В последнее время из-за войны она стала еще беднее. Если мак перестанет всходить – мы умрем. Поэтому нас и не трогают, так как дешевле бороться с наркотиками, чем полноценно воевать с нами. А то, что мы возьмемся за оружие – ни для кого не секрет, ведь когда у тебя забирают последний кусок хлеба и ты умираешь от голода, то что остается, если не сражаться? А когда если кусок вырывают у твоих недоедающих детей? Ты будешь считать свою войну справедливой! Но дело не в этом, я хочу сказать про другое. Я, местный староста, предлагал некоторым странам, чья медицина нуждается в опиуме, приобретать его у нашего селения, но те не согласились, а ведь цены наши в сто раз ниже, чем те, которые они платят другим поставщикам, но для нас и это было бы выгодно. Я понимаю, наркотики – зло. Но разве не человек их сделал злом? Разве мы кого-то заставляем – бери у нас опиум? Совсем нет. Но я вижу решение и выход из сложившейся ситуации лишь один – работать с фармацевтическими фирмами, выпускающими различные обезболивающие средства и средства от кашля…

После непродолжительной беседы мы узнали, что они платят положенные десять процентов опиумом или деньгами «джану салару», что в переводе означает «полевому командиру», однако, когда мы стали уточнять, кто такой этот загадочный мздоимщик, всю словоохотливость крестьян и их главы, как рукой сняло. Они сразу принялись за работу и больше на нас не обращали внимания. Впрочем, после беседы с Артом и с самим Дустумом, не вызывало никакого сомнения, кто же этот командир.

Всю обратную дорогу мы молчали.

Глава 4. Золотые содружества и ЦРУ