Нарушая тишину

Глава 20

Когда двери лифта открываются на нужном мне этаже, то я в замешательстве даже не могу сделать шаг из кабинки.

— Даша?! — удивленно выдыхаю, пялясь на сестру.

— Смотри, глаза не вырони из орбит, — хмыкает сестра и заходит внутрь. — Тебе куда?

Ее палец замирает над панелью, а я, сглатывая комок в горле, отвечаю:

— Я здесь выйду, Даш.

Покидаю кабинку, а сестра, пожимая плечами, нажимает кнопку на панели, чтобы закрыть двери.

— Дома поговорим! — говорю ей вдогонку, но она вряд ли услышала.

В отделе кадров все тихо, спокойно; даже кажется, что сплетни сюда не дошли. Но так мне только кажется.

Как только оказываюсь в просторном помещении, где сидят кадровики, на меня сразу же все пять человек устремляют осуждающие взгляды.

— Здравствуйте, Алла Петровна, — я, не останавливаясь, подхожу к старшей.

— Садись, — кивает женщина на стул. — Вот наворотила ты делов, деточка. Совсем не ожидал от тебя никто такого.

Я в недоумении смотрю на нее. Что с ней не так? Это вообще не ее дело.

— Вы о чем? — непонимающе смотрю на Аллу Петровну.

— А то сама не знаешь? Вот. Степан Геннадьевич сказал, чтобы через пять минут ноги твоей не было в его офисе, — она кладет передо мной все документы и кивает на дверь. — Давай топай. Не буди лихо, пока оно тихо, — торопливо говорит женщина.

Я вскакиваю с места.

— Что вы себе позволяете, Алла Петровна?! Я…

— Я сказала, топай отсюда, пока охрану не вызвала! — перебивая, рявкает на меня женщина.

Я, ошарашенная таким обращением, хватаю документы и, горя негодованием, вылетаю в коридор. Ярость затуманивает ум и стирает рамки благоразумия. Я возвращаюсь к лифту, нервно жму на кнопку вызова. Сейчас вернусь к Степану Геннадьевичу и выскажу все, что о нем думаю.

Но боковое зрение цепляется за что-то знакомое. Я поворачиваю голову, и меня сковывает оцепенение. Что. Это. Такое?!

На меня с огромного билборда, который растянут на крыше соседнего дома, смотрит моя фотография.

— Не может этого быть!

Глаза мгновенно наполняются соленой влагой, и я быстро-быстро смаргиваю ее, надеясь на то, что это видение пройдет. Что меня заглючило… Но нет. Сколько бы я ни моргала, фото не меняется.

Я все равно вижу себя: с распущенными волосами, с ярким макияжем на лице. В руках странная табличка с какими-то цифрами, закрывающая мою грудь, живот и бедра, при этом красноречиво выставляя напоказ голые ноги и руки.

Меня бросает в жар. Но как, когда? У меня в жизни таких фотографий не было! Может, это фотошоп? Кто-то хочет меня опозорить? Но кто?

— Ух ты, вот это тело, — раздается за моей спиной надменный голос Максима.

Меня словно разрядом в двести двадцать простреливает.

Я резко поворачиваюсь.

— Ты?! — выдыхаю и впиваюсь взглядом в красивое лицо парня. — Ты! Это все ты?!

— Только вот не надо делать вид, что ты ничего не понимаешь. Двуличная сучка! Я так и думал, что ты все подстроила. А сама… — он морщится брезгливо. — Если бы вчера не увидел сам, никогда бы не поверил, что ты приторговываешь своим телом.

Я задыхаюсь от его слов.

— Что?! Ты бредишь, Макс! — цежу сквозь зубы.

— Ты заигралась, Майя, — склонившись к моему уху, шипит. — Мне противна каждая минута, проведенная с тобой. Забудь то, что было между нами. И больше никогда не вспоминай обо мне.

Пока я осознаю все сказанное, Максим отстраняется, фыркает, глядя на меня свысока, и, развернувшись, уходит, даже не выслушав меня.

Я, еле сдерживая рыдания, захожу в лифт и нажимаю кнопку нижнего этажа. Значит, я была права. Это все сделал Максим. Но за что? Зачем? И вообще, о каком «вчера» он говорил? Какое тело? И где я его продавала? Столько вопросов, но главное — задать их некому. Максим мне вряд ли на них ответит.

Выхожу из здания под насмешливые, а то и презрительные взгляды тех, кто там работает. Они так смотрят на меня, как будто знают больше, чем я. И это меня невероятно раздражает.

Теперь внизу стою напротив билборда и могу рассмотреть его внимательнее. Несомненно, на фото я. Мои волосы, мой цвет глаз. Да даже маленькая родинка видна над бровью.

Но вот парадокс. Я никогда такой макияж не делала. Да и обнаженной не фотографировалась. У меня даже в купальнике фото очень скромные. Я не люблю позерства. А на этом фото под небольшой табличкой на мне явно ничего не было надето.

Только сейчас обращаю внимание, что в углу на табличке написаны мое имя и лот. Черт! Что все это значит? Я не понимаю! Что за глупый развод?

Неожиданно чувствую на себе пристальный тяжелый взгляд. Он пронизывает меня до костей. Смотрю с недоумением по сторонам. Не понимаю, откуда он взялся. Но когда поднимаю голову, по спине бегут мурашки. Я вижу, как Степан Геннадьевич стоит у окна и не спускает с меня глаз.

Я чувствую себя песчинкой на дороге, но мне не спрятаться. В голове одна мысль: «Надо бежать отсюда». И тут я понимаю, что бежать некуда. Он меня везде найдет.