Наш Современник, 2001 № 07

А.Казинцев • Как слышите, Владимир Владимирович? (окончание) (Наш современник N7 2001)

Александр Казинцев

Как слышите, Владимир Владимирович?

Россия и СНГ: левые возвращаются

Еще одно явление, которое придется учитывать Путину, — левая возвратная волна. Ее наивысшее достижение — победа коммунистов на парламентских выборах в Кишиневе и избрание лидера ПКРМ Владимира Воронина президентом Молдовы. Итоги выборов в крошечной республике, находящейся на периферии постсоветского пространства, отозвались громким эхом в Москве. Левые объявили их триумфом идеологии марксизма-ленинизма: “Новый век начинается триумфальной победой коммунистов на парламентских выборах в Молдове... Именно за идеологию компартии... в открытую высказалось подавляющее большинство населения” (“Советская Россия”. 27.02.2001). Буржуазная пресса захлебывалась злобой: “Так было. Так есть. Так будет: на обломках империи почти всегда возникают не менее варварские государства. Считанным единицам из них удается сохранить независимость и вырулить на цивилизованный путь развития. После прихода к власти молдавских коммунистов мы можем купить эту страну “с потрохами”. Можем присоединить к Союзному государству России и Белоруссии. Тогда одна нищая страна будет содержать две еще более нищих” (“Известия”. 27.02.2001).

Не будем говорить о том, насколько адекватны эти рефлексы. Приходится еще раз констатировать предельную идеологизированность политической атмосферы в Москве, чудовищно искажающую любое явление, попадающее в поле зрения столичных аналитиков как справа, так и слева. Однако сила эмоций сама по себе (вне зависимости от правомерности оценок) свидетельствует о значимости события.

В чем его суть? Во-первых, молдавские коммунисты пришли к власти под лозунгом вхождения в Союз России и Беларуси. Воронин приезжал в Москву до и сразу после выборов, демонстрируя прорусскую ориентацию. Тем самым была переломлена тенденция к дезинтеграции, наметившаяся было в СНГ, да и в самом российско-белорусском Союзе. Причем процессы в Молдове сразу же вошли в резонанс с событиями на Украине, где правящая элита, столкнувшись с чересчур уж бесцеремонным давлением Запада (сделавшим ставку на “американского кандидата” В. Ющенко), панически потянулась за поддержкой к Москве. Случайное совпадение? Отчасти. С другой стороны, интеграционное полукольцо (Молдова и Беларусь) объективно подтягивает, “прижимает” Украину к России.

Во-вторых, события в Кишиневе повернули вспять еще одну тенденцию, обозначившуюся на политической карте СНГ. Лишний раз показав, как непрочен статус-кво, сложившийся здесь за последние годы, какие протестные бури скрыты под покровом внешней стабильности.

После триумфа Путина на выборах-2000 стало казаться, что в десятилетней борьбе левой оппозиции с правящими режимами поставлена точка. Что море отчаяния, нищеты, порожденной варварским вхождением в капитализм, смирилось и похоронило в своих глубинах надежду на реванш, на возвращение к прежней, сравнительно обеспеченной жизни. А если такие надежды и сохранились, то общество перестало связывать их с левым выбором, отдав свои симпатии слегка перелицованной верховной власти. Эта тенденция подкреплялась результатами и других президентских кампаний: на Украине, где Кучма сумел удержать власть, в Грузии, где у Шеварднадзе не оказалось достойного соперника.

И вдруг все меняется в один момент. Оглушительная победа ПКРМ в Кишиневе. Рост влияния коммунистов в Грузии и Армении. И, наконец, нестабильность на Украине, продемонстрировавшая, как уязвим еще вчера казавшийся безальтернативным режим.

Переоценка ценностей позволяет по-иному взглянуть на незыблемые как будто позиции самого Путина. Не для того, чтобы попытаться принизить высокий рейтинг президента, а для того, чтобы яснее представить его структуру. Регулярно публикуемые опросы фиксируют высокий уровень поддержки — около 50 процентов. А вот более детальные данные ВЦИОМа: “Среди выражающих доверие нынешнему президенту 19 процентов симпатизируют коммунистам, 23 процента демократам и 37 процентов не симпатизируют ни одной из политических сил” (“Известия”. 25.05.2001). Конечно, значительная часть коммунистического электората, отошедшая к преемнику Ельцина, — это успех политтехнологов Кремля и самого Путина. Но это и определенные обязательства перед “красными” симпатизантами. Если вдуматься, они не менее значимы, чем обязательства Путина перед “демократами”: доли тех и других (19 и 23 процента) примерно равны. Другое дело, что Путин может проигнорировать ожидания своих левых сторонников. Как принято сейчас говорить, к и н у т ь. Но это сразу же сузит его социальную базу. Резко — не только за счет одной пятой “красного” электората, но и за счет значительной части аполитичных сторонников, которые ждут от президента наведения порядка, а отнюдь не ультралиберальных реформ. Если Путин останется только со своими “демократическими” приверженцами (а это менее четверти его электората), то уровень его поддержки снизится с 50 до 13—15 процентов. Что вполне сопоставимо с рейтингом его левого оппонента Г. Зюганова...

Но вернемся к ситуации в СНГ, где левая волна подняла на гребень интеграционные процессы и слилась с ними. Поставив Россию, Путина перед двойным вызовом. Сумеет ли российский президент, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, расширить Союз, включив в него “красную” Молдову, а быть может (в той или иной форме), и Украину? Сумеет ли он объективно оценить — и использовать! — сдвиг влево в республиках СНГ, что, по-видимому, потребует отказа от абсолютизации ультралиберальных установок в пользу более плюралистичной экономической модели? Если Путин сможет решить обе задачи, аморфное постсоветское пространство превратится в Державу, способную к динамичному развитию. Если нет — из-за нерешительности президента или идеологической упертости его команды, — окажется бездарно упущенным шанс, который история вряд ли еще раз предоставит России.

Обычная скрытность Путина не позволяет однозначно сказать, готов ли он принять этот двойной вызов. Однако некоторые шаги: неожиданное назначение В. Черномырдина послом в Киев (западные газеты тут же окрестили российского тяжеловеса вице-королем Украины — по аналогии с вице-королем Индии времен Британской империи) и ретивая помощь Молдове в решении приднестровской проблемы — позволяют думать, что ВВП не собирается сидеть сложа руки.

Так видится ситуация из Москвы. А как смотрят на нее с другого полюса интеграционного поля — из Кишинева? Насколько серьезны намерения молдавских коммунистов? Какие препятствия и сложности поджидают на пути воссоединения? Да и возможно ли оно? Чтобы ответить на эти вопросы, я созвонился с пресс-службой президента Молдовы и сел на поезд “Москва — Кишинев”.

Сегодня поездка на поезде по постсоветским просторам — история особая. Жуткая и поучительная. Жуткая, ибо за годы “рыночных реформ” подвижной состав утратил едва ли не половину необходимых деталей и предметов. Не буду перечислять отсутствующие, весьма важные для многоразличных надобностей... Главное — поезд каким-то чудом шел. Ну, может, не столько шел, сколько х р о- м ы л я л, если воспользоваться словечком, услышанным мною от направлявшихся на богомолье старушек. А поучительны путешествия потому, что в них можно услышать не только редкостные слова, но и весьма характерные разговоры.

Станция Котовск неподалеку от границы Украины с Молдовой. Теплое послезакатное свечение в воздухе. В освещенных окнах станционного бара кривляющиеся силуэты. “Дерутся!” — вскрикивает девочка из нашего вагона. “Танцуют”, — успокаивает мать. Наполняя пространство дымом и шумом, к первому перрону выкатывается поезд “Одесса — Варшава”. Вагоны заслоняют происходящее в баре, и внимание пассажиров сосредотачивается на колоритной парочке прямо у ступенек вагона.

Она — бойкая бабуся, торговка семечками.

Он — немолодой мужчина из нашего поезда, жилистый, невысокий. Ухватист, насмешлив, — видно, технарь, рабочий, но высокой квалификации. Какой-нибудь наладчик автоматических линий, посланный в командировку.

Она (заполошно): Что же ты мне пять копеек российских даешь? Давай наши, украинские, они в десять раз дороже!

Он (желчно): Все от России кормятся, а деньги у всех дороже!

Она (неожиданно подобрев): А вот и надо как раньше! Вместе были...

Он (подзадоривая): Вот в Молдавии коммунистов избрали. И вы вашего Кучму гоните! Может, жить-то будет лучше.

Искушенный газетчик на этом бы и завершил зарисовку. Да не тут-то было — разговор продолжается. Правда, старуха молчит. Видно, ругать власть на Украине, во всяком случае на окраине, в захолустье, еще не привыкли. Боязно. Она сосредоточенно увертывает кулек, чтобы насыпать семечки. А мужичок, внезапно перекрутив свою мысль (знай наших, мы теперь ни тем, ни другим — никому не верим!) бросает: “Демократы наворовали, пусть теперь новые коммунисты воруют”. Мужичок уже полез в вагон, а бабуся будто и не замечает окончания разговора. Услышав ненавистное слово, она убежденно, смачно ставит точку: “Демократы — сраты”...

Кишинев встретил рассветом в полнеба над зелеными холмами, бальзамическим благоуханием белоствольных южных тополей, гугуканьем горлиц и железным голосом дежурной по вокзалу, на чистом русском языке объявлявшей о прибытии поезда.

К слову, в Кишиневе, как и в большинстве постсоветских столиц, слышна в основном русская речь. Частные объявления, провинциально расклеенные на заборах, — все на русском. А на газетных лотках я обнаружил знакомую “Комсомолку”-толстушку, “АиФ” с местным вкладышем (на русском), правительственную “Независимую Молдову” (опять же русскоязычную) и, разумеется, россыпь или, скорее, сыпь — яркую, как при инфекционной болезни, — московских изданий типа “СПИД-инфо”. Куда же без них, ими осеменены все города и веси бывшего СССР.

До назначенной на одиннадцать встречи с президентом оставалось несколько часов, и, разместившись в гостинице, я набросился на прессу. Выделил сообщения о международных контактах. В одном номере “Независимой Молдовы” отчеты сразу о двух акциях, проведенных китайским и индийским посольствами: первое передало в дар республике автоматическую линию для завода, на котором работают слепые, второе — партию медикаментов на сумму в полмиллиона долларов. Восточные гиганты спешат освоить политическое пространство “красной” Молдовы. Не отстает и Запад: к Воронину зачастили посланцы от МВФ и прочих фондов, стремясь прощупать почву и установить контакты с теми, кто пришел к власти на волне критики глобалистских структур. Бойкот со стороны “международного сообщества”, которым “демократы” пугали как неизбежным следствием победы коммунистов, не состоялся.

Не заметно и признаков саботажа чиновников, доставшихся новой власти в наследство от правительства Брагиша. Показательны публичные уверения примара (мэра) Кишинева С. Урекяна: “Мой партбилет на том же месте, где был все эти годы”. Впрочем, кишиневские журналисты не преминули ядовито заметить: “Главное, чтобы городское хозяйство столицы не оставалось на том же месте, где было все эти годы. А партбилеты, наверное, ищут бригадиры строителей, перерывших столицу траншеями” (“АиФ”, № 21, 2001).

При чтении обнаруживаются любопытные параллели с российскими “темами дня”. Жителям Молдовы, как и нам, придется больше платить за ЖКХ. Видимо, это требование времени: здания и теплосети и впрямь обветшали. Но, в отличие от российских властей, молдавские коммунисты решили посоветоваться с народом. Специальное объявление в “Независимой Молдове” приглашает к дискуссии. Здесь же сообщение о том, что парламент принял Закон об инспекции труда. Государство намерено следить за соблюдением правил охраны труда, его оплатой, продолжительностью рабочего дня. Сравните с титаническими усилиями Касьянова—Путина продавить сквозь Думу новый Трудовой кодекс, уже окрещенный профсоюзами рабовладельческим, и, как говорится, почувствуйте разницу...

Из газет я почерпнул дополнительные сведения о человеке, ради встречи с которым приехал в Кишинев. В те дни Воронину исполнялось 60, и “АиФ” поспешил откликнуться. Владимир Николаевич родился в мае 41-го в Дубоссарах (сейчас это Приднестровье). Мать — молдавская крестьянка, отец — русский военный. Погиб в начале войны. После Победы мать снова вышла замуж за уполномоченного от райкома, занимавшегося коллективизацией. О себе Воронин говорит: “С детства был лидером: старостой класса, председателем совета отряда, потом — пионерской дружины. Когда сформировался как личность, меня стала двигать советская система подбора, воспитания и расстановки кадров. Тогда карьеризм не поощрялся, как сейчас: не стесняясь идут и идут за портфелями! Протекционизм был. Но мне кажется, он существовал на уровне межличностных отношений: кто-то кому-то нравился больше. Не было подсиживания и грязи. А сейчас это похлеще, чем на конкурсах красоты! Я знал одну обязанность: работать!” (“АиФ”, № 21, 2001).

Прошел всю советскую кадровую лестницу: хозяйственный руководитель, партийный работник, депутат, министр. После крушения системы воссоздал партию коммунистов — ПКРМ. Верит в партию и в некую “нематериальную силу”, которая ведет человека по жизни. “Подозревает”, по его собственным словам, что она персонифицирована... Женат (Таисия Михайловна — украинка с Кировоградчины), имеет детей и внуков.

В президентский дворец — высокий куб из светлого бетона и карих зеркальных стекол — я приехал, лучше представляя человека, с которым предстояло говорить. Не слишком тщательный по московским меркам контроль, и я в небольшом зале для приемов, не раз виденном в теленовостях. За минуту до встречи — приятная неожиданность. Через боковую дверь вошел невысокий человек в очках с толстыми линзами. С любопытством взглянув, представился: Дораш, советник президента. — И сказал, с вожделением покосившись на стопку “Нашего современника”, выложенную мною на столе: “Я читал все Ваши статьи с 90-го года...” Разумеется, стопка тут же уменьшилась. И тотчас сопровождавшие меня сотрудники пресс-службы встали. Передо мной был Воронин. Невысокий, по-крестьянски крепкий, усталый, несмотря на ранний час, и, кажется, простуженный. Заговорил негромко, раздумчиво, оживляясь и частя, когда разговор задевал его за живое.

ВЛАДИМИР ВОРОНИН: “ЛЮДИ ХОТЯТ ДИСЦИПЛИНЫ И ЧЕСТНОСТИ”*

Александр КАЗИНЦЕВ: Владимир Николаевич, под Вашим руководством компартия Молдовы победила на недавних парламентских выборах. Вы избраны президентом Республики. Это наиболее значительный из целого ряда успехов левых сил в государствах бывшего СССР. По признанию политологов, растет влияние коммунистов в Армении и Грузии. КПРФ и КПУ — крупнейшие партии в России и на Украине. Александр Лукашенко, несомненно, приверженец левой идеи. Что стоит за этой возвратной левой волной? Как она скажется на жизни простых людей и судьбе постсоветских государств?

Владимир ВОРОНИН: Простые люди поняли, ч т о они потеряли, чего лишились. Я буду говорить о нас, о Молдове. Как проходили процессы “национального возрождения”, якобы расширенной демократизации общества? Они развивались на материальной базе, оставшейся от социализма. В начале 90-х люди не думали о куске хлеба, о том, как будет учиться ребенок, получат ли они квартиру (если стояли в очереди, знали — получат), не думали о социальных гарантиях. По большому счету, не думали о завтрашнем дне. Все перечисленное они считали само собой разумеющимся. А мечталось о большем: упадет “железный занавес” — можно будет кататься за границу, болтать, что хочешь, не занимаясь конкретным делом. Вот на этих ожиданиях и пришла “демократическая” власть. И начался второй этап процесса: утвердившись, власть занялась решением своих собственных задач. Прежде всего, приватизацией. У вас ваучерной, у нас боновой. Мы, коммунисты, оценили ее как крупнейшее ограбление народа в истории ХХ века. Были запущены разрушительные процессы, приведшие к той жизни, которой живут сегодня не только молдаване, но, как Вы правильно заметили, и армяне, и грузины, и украинцы, и россияне. Теперь началось отрезвление. Переоценка ценностей, в том числе и “демократических”.

А. К.: В Ваших первых интервью, опубликованных в российской прессе, Вы говорите в основном об экономических задачах, стоящих перед новой властью в Молдове. Вопросы идеологии почти не затрагиваются. Такая расстановка приоритетов представляется оправданной. В позиции компартий постсоветских республик, на мой взгляд, присутствуют две составляющих: идеологические постулаты, во многом унаследованные от прежних времен, и практические установки. Признаюсь, первые мне (как и многим людям моего поколения) не особенно близки: мы наблюдали, как в годы застоя они превращались в непререкаемые догматы. Зато, безусловно, привлекают практические установки коммунистов: стремление к социальной справедливости, к усилению роли государства в регулировании рынка, к экономической и политической независимости от Запада. Скажите, как соотносятся идеология и практика в Вашей программе?

В. В.: Сегодня люди воспринимают не нашу коммунистическую фразеологию и, честно скажу, не коммунистическую идеологию, они просто видят в коммунистах гарантов стабильности, порядочности, честности, нормальной власти. Когда люди голосовали за нас в Молдове, они так и говорили: хоть коммунисты наведут порядок, укрепят дисциплину, потребуют ответ с жуликов. Вот чего от нас ждут. В различные “измы” сегодня мало кто верит. Хотят дисциплины и честности.

А. К.: Левые партии в республиках СНГ выступают главными пропагандистами интеграционных процессов. Вы пришли во власть под лозунгом вступления Молдовы с Союз России и Беларуси. Достижима ли эта цель? В какой стадии находится процесс сегодня?

В. В.: Десятилетняя самоизоляция, навязанная западными структурами, международными организациями, обратила в руины нашу экономику. Молдова была связана тысячами нитей с республиками бывшего Союза. Это не преувеличение: только для нашего виноградарского трактора, выпускавшегося на Кишиневском тракторном заводе, мы получали комплектующие от 6 тысяч предприятий Советского Союза! Сейчас этих связей не существует — и трактора не существует... То же с заводом стиральных машин. “Аурику” знали по всему Советскому Союзу. Потом начали сотрудничать с немцами. А что немцы? Они и своими стиральными машинами могут обстирать всю планету. Интеграционная программа, с которой коммунисты Молдовы шли на выборы, родилась не в кабинетах, не в умах наших аналитиков — она выстрадана народом. Это квинтэссенция мнений, пожеланий, чаяний людей. Вот так и возникло предложение о вступлении Молдовы в Союз России и Беларуси. Люди видят в этом гарантию возвращения к нормальной жизни. За этим стоят и реалии сегодняшнего дня: 99 процентов энергоносителей мы импортируем. В основном из России. В обратную сторону идет наш молдавский экспорт: 65–70 процентов — на российский рынок. Это объективные вещи. Любая партия, любой политик, если он серьезный человек, не может их игнорировать.

Первоочередным шагом я считаю восстановление единой энергосистемы России, Украины, Беларуси и Молдовы. Я рад, что во время моего визита в Киев эту идею поддержал Леонид Данилович Кучма. Надо обсудить транспортные вопросы: грузоперевозки, железнодорожное сообщение. Это как бы кровеносные сосуды будущей интеграционной системы. И вообще, посмотрите — весь мир объединяется: Европа, Азия, Латинская Америка. А мы как ненормальные! Ставим между собой пограничные столбы. Как будет осуществляться сближение — вопрос тактики. Но стратегия наша — интеграция.

А. К.: Считаете ли Вы необходимым присутствие России на южных рубежах СНГ, в том числе на подступах к Балканам, которые стали сегодня частью глобальной дуги нестабильности?

В. В.: Да, считаю. Потому что именно с распадом Советского Союза начались все эти неприятности. Спокойнее в Европе не стало. Посмотрите: Варшавского договора не существует, а НАТО осталось — и двигается на Восток. И что из этого получается? Мы все (говорю не как президент, а как человек) увидели это на примере Югославии. То, что сделали с Югославией, несовместимо с человеческой моралью, цивилизацией, демократией. Я не удивлюсь, если сами западноевропейские государства попытаются что-то противопоставить НАТО. Идут серьезные разговоры о создании европейских сил быстрого реагирования численностью до 60 тысяч человек для поддержания стабильности. Хотя стабильность, утверждаемая военным путем, это уже не стабильность...

Россия всегда присутствовала на Балканах. Кто избавил балканские страны от турецкого ига? Без России это было бы невозможно. А когда Россия уходит, тут-то и начинается “балканский синдром”...

Я убежден, что активность России на южных рубежах должна быть выше. И не понимаю, почему до сих пор этому не уделялось достаточного внимания. Думаю, новое руководство РФ гораздо четче видит эти задачи.

А. К.: Спасибо, что Вы не забыли о том, что Россия освобождала Балканы. К сожалению, многие, в том числе и наши коллеги-писатели, не желают помнить этого.

В. В.: А знаете, что я Вам скажу: попытки нью-демократов переписывать историю — это работа на мусорную корзину. Историю нельзя ни переписать, ни перелицевать. Ее нужно оставить такой, какая она есть. А сколько дурости совершено! Боролись с историей, с памятниками, с памятью мертвых. Конечно, здесь не требовался героизм. Достаточно бессовестности и наглости. Ты борись с человеком, который сильнее тебя, умнее тебя, и докажи, что ты лучше. Вот для этого нужна решительность. А пинать прошлое — это то, что позволяют себе только подонки. К сожалению, таких немало. Начали крушить памятники. Думали, их самих на освободившиеся пьедесталы поставят. Ничего подобного — их выбросили на свалку истории!

А. К.: Вопрос о статусе русского языка — чрезвычайно болезненный и для 25 миллионов русских, оказавшихся после крушения СССР в рассеянии, и для миллионов других представителей так называемых “нетитульных” наций. Один из лозунгов Вашей предвыборной кампании: предоставление русскому языку статуса второго государственного. Теперь речь зашла о референдуме. Идет ли подготовка к нему, и когда он состоится?

В. В.: Я не отказываюсь ни от одного тезиса нашей предвыборной кампании. Но решать такие сложные — прежде всего психологически — вопросы в течение одного-двух месяцев было бы неосмотрительно. ПКРМ — первая коммунистическая партия в Европе, которая в наши дни пришла к власти под собственным именем. Конституционным путем. Кавалерийские наскоки для нас неприемлемы.

Главная задача, стоящая перед нами, — борьба с бедностью. Люди умирают от недоедания. Я постоянно повторяю: прежде чем говорить с людьми о языке, им надо что-то положить на язык. Сытый человек довольный, добрый, он и послушает, он и поймет... А работа, о которой Вы говорили, идет: готов Закон об официальном статусе русского языка. Это не проблема. Вопрос в том, чтобы подготовить общество. Ситуация такова: 99 процентов молдаван говорят по-русски, а из 38 процентов русскоязычных граждан Молдовы 7— 8 процентов знают молдавский язык. Моя глубинная задача заключается в том, чтобы русский язык обрел свой статус, но чтобы и русскоговорящие считали своим долгом знать молдавский. Не повышать статус одного языка за счет другого, а сделать их равными языками межнационального общения.

А. К.: После образования независимой Молдовы в начале 90-х возникла как бы трехчленная формула, в рамках которой сразу же начала нарастать напряженность, приведшая к Приднестровскому конфликту. Это отношения Молдовы, Румынии и левобережных районов, объявивших о создании ПМР. Как будут строиться теперь отношения Кишинева с Бухарестом и Тирасполем?

В. В.: Разрушили Советский Союз и начали искать, к кому прилипнуть. Наша республика всегда была с кем-то. И вдруг на нас навалилось счастье суверенитета. Мы оказались настолько неподготовленными, что начали искать себе новых “сородичей”. А в связи с тем, что с 1918 по 1940-й здесь властвовали румыны, появилась идея-фикс “Румания марэ” (“Великая Румыния”). В прошлом она принесла крупные неприятности. Объединившись с Антонеску, приверженцы этой идеи чуть не потеряли страну. Когда Антонеску вместе с Гитлером напал на СССР. Известно, что румынские войска вместе с гитлеровцами дошли до Сталинграда. Правда, потом румыны сориентировались и уже вместе с советскими войсками дошли до Берлина. Очень “сильная армия”, которая и в одну сторону идет успешно, и в другую сторону не менее успешно...

В 90-е годы идея “Румания марэ” возникла снова. По сути, это колониальная идея. Она не может иметь перспективы. Потому что ни одному народу не захочется быть чьей-то колонией, чьим-то вассалом. Могу с огромным удовлетворением сказать, что унианистское движение в Молдове поддерживают 5—6 процентов населения. Конечно, если жизнь в Молдове будет ухудшаться, а Румыния совершит резкий рывок вперед (правда, не знаю, за счет чего это у них могло бы получиться), процент унианистов может возрасти. Но превалировать они никогда не будут. Убежден — молдавскому народу хватит для этого мудрости.

А. К.: А как будут строиться взаимоотношения с Тирасполем?

В. В.: Тирасполю, как это ни парадоксально, помогли наши национал-унианисты, национал-демократы. Причудливо совпали интересы: отделение Приднестровья от Молдовы является фактором, позволяющим присоединить Бессарабию к Румынии. За эти годы так называемая государственность Приднестровья развилась до такой степени, что его администрация уже не может от нее отказаться. Переговоры идут очень трудно. Они хотят, чтобы мы шли на равных: два равных субъекта, два равных государства, и даже если мы объединимся, то в конфедерацию. Смирнов — человек приезжий, он не понимает, что оба берега Днестра всегда были вместе. А мы, кто родился на этой земле, знаем историю, традиции. Надо помнить о них, думать о том, что ты оставишь будущим поколениям. А что оставим мы? Разорванную республику?

А. К.: Владимир Николаевич, в 92-м году легионеры из Кишинева шли на левый берег Днестра не с оливковой ветвью. Приднестровская Республика, ее структуры помогли защитить жизни тысяч людей. Наш журнал связан с Приднестровьем давними связями. Я знаю, многие там говорят: Воронину мы доверяем. Но Молдова — парламентская республика. Через четыре года к власти могут прийти другие люди. И что будет с нами, если мы откажемся от суверенитета, от армии? Не получим ли мы новый вариант событий 92 года, но уже без возможности защитить себя?

В. В.: То, что произошло в 92-м — преступление. Коммунисты не раз заявляли это. Действия, предпринятые на левом берегу Днестра, спасли Приднестровье и в какой-то мере нашу Республику от объединения с Румынией, которое могло быть провозглашено де-факто в любой момент. Хотя это и противоречило бы Хельсинкскому акту. Но, знаете, как такие дела делаются: провозгласили — а там, поди, возражай. Вооруженный конфликт я осуждал, осуждаю и буду осуждать. Он оторвал нас друг от друга. А ведь мы могли договориться! Споры вокруг Закона о функционировании языков от 31 августа 1989 года можно было разрешить мирно. Кстати, будучи депутатом Верховного Совета Молдавской ССР, я предлагал приостановить на 20 лет действие Закона на левом берегу. За это время выросло бы поколение, которое спокойно, в школе, выучило бы молдавский. Но случилось то, что случилось. Повторю — военные действия я осуждаю. Но любые войны кончаются миром. Надо сесть за стол и договориться о мире.

Я понимаю опасения приднестровцев. И разделяю — я сам родом из Приднестровья. Моя мать там, я там долгие годы работал. Для меня это не просто территория — нечто гораздо большее. Мы готовы предусмотреть механизмы — в случае изменений в Кишиневе — автономного существования Приднестровья. Если здесь что-то меняется — они уходят.

А. К.: Вы готовы предоставить Приднестровью статус автономной республики?

В. В.: Сейчас мы говорим об автономии. А если что-то случится, они могут назвать себя как хотят.

А. К.: Какие главные направления экономического прорыва в экономике Молдовы Вы видите?

В. В.: Сегодня надо говорить не о прорыве — о стабилизации. О выводе республики из глубочайшего экономического кризиса. Это самая главная задача. Что мы делали все эти годы? Я отвечу на этот вопрос популярным у нас анекдотом. Идет молдаванин по лесу и видит — сидит цыган на ветке и пилит. “Что ты делаешь? — говорит ему молдаванин. — Ты же упадешь!” — “Почем ты знаешь?” — отвечает цыган. — “А вот посмотрим!” Бах — и цыган упал... Вот и мы до сих пор пилим сук, на котором сидим. Испилили все. Угробили сельское хозяйство (когда-то Молдавия по праву считалась в СССР цветущим садом). Под маркой приватизации по рецептам МВФ жуликоватые местные компрадоры прихватили предприятия индустрии. Республику превратили в сплошной турецкий базар.

Теперь надо все возрождать. Сельское хозяйство — наша перспектива. Это первое. Во-вторых, надо поднять отечественного производителя, восстановить индустрию. Прежде всего перерабатывающую промышленность — на основе развития сельского хозяйства. Затем легкую промышленность, она дает самые быстрые деньги. Традиционную для нашей республики отрасль — виноделие. Табаководство, которое может в течение одного года дать солидное пополнение в бюджет.

Конечно, многие из этих проектов мы не в состоянии осуществить без инвестиций, в том числе из-за рубежа. Мы, коммунисты, понимаем это и не идеологизируем экономику. Посмотрите, имея конституционное большинство в парламенте (71 из 101 мандата), при формировании правительства мы включили в него только двух коммунистов, остальные — технари, профессионалы. А когда мы в предыдущем парламенте располагали 40 процентами мандатов, “демократы” загнали нас в глухую оппозицию, за три года не предложили ни одного места в правительстве. Вот и судите, где настоящая демократия, кто думает о судьбах страны. Мы хотим, чтобы экономикой занимались профессионалы, менеджеры, организаторы производства.

Для нас не имеет значения и то, на предприятии какой формы собственности произведена продукция. На государственном, акционерном или частном. Важен результат — поступления в бюджет, в том числе и социальный: чтобы выплачивать пенсии, зарплату и прочее. Мне непонятно отсутствие российского капитала, его неучастие в совместных предприятиях. Мы ждем серьезных российских инвесторов, мы ждем российские компании.

В годы советской власти Молдавия поставляла 400 тысяч тонн мяса в так называемый общесоюзный фонд. Сейчас животноводческие комплексы стоят пустые. Мы могли бы производить мясо, консервы и отправлять это на Север России, туда, где добывают газ, нефть, лес, которые мы получаем. Мы бы расплачивались этими товарами, а так — мы вечные должники... Вот на таких принципах мы могли бы возродить экономический потенциал.

А. К.: Как Вы видите развитие отношений России и Молдовы?

В. В. (задумавшись): У меня есть ответ, но я бы не хотел говорить высокопарно. Трезвые, здравомыслящие граждане Молдовы (а их большинство) поняли, что на Западе, кроме красивых витрин, нас ничего не ждет. Мы нужны друг другу: Молдова Украине, России, нам Россия очень нужна! Экономически, политически, стратегически. Свой первый визит как президент я совершил в Россию. И вместе с президентом России подписал — впервые в нашей истории — Соглашение о стратегическом партнерстве и сотрудничестве с Российской Федерацией. Дружба, взаимные гарантии сотрудничества должны быть положены в основу наших отношений.

Не скрою, задавая последний вопрос, я рассчитывал услышать слова о вхождении Молдовы в Союз России и Беларуси. Однако после избрания Воронин предпочитает говорить всего лишь о партнерстве с Россией, в основном экономическом... В связи с чем в российской прессе молдавского президента начали упрекать в непоследовательности и даже неискренности. “Можно ли ему доверять?” — задает вопрос журналист “Независимой газеты” (12.03.2001). Для “Завтра”, похоже, и вопроса нет: ее автор ставит крест на ожиданиях, которым еще недавно предавалась редакция с безоглядностью, присущей этому изданию. Выразительна перекличка газетных заголовков. “Оппозиция, пей молдавские вина!” — призывал Проханов сразу после избрания Воронина. “Молдавские вина — яд для ПМР”, — заявляет его сотрудник три месяца спустя...

Признаюсь, я рад, что Александр Проханов — авторитетнейший идеолог левой оппозиции — в конфликте между партийной солидарностью и патриотическими принципами готов выбрать патриотизм. Однако убежден, что в данном случае до конфликта дело не дошло. Вопрос выбора не стоит, во всяком случае, не стоит так остро. Скорее, здесь следует говорить о том, что после эйфории победы наступают будни, а вместе с ними — отрезвление. Тут не столько вопрос искренности Воронина, сколько проблема экзальтированности журналистов.

В политике опасно ручаться за кого бы то ни было. Хотя Воронин произвел на меня впечатление по-крестьянски цельного человека. Понятно, я мог и ошибиться. Но дело не в этом. На мой взгляд, сегодня н е т о с н о в а н и й подозревать молдавского лидера в нежелании выполнять предвыборные обещания. Аргументы статьи “Молдавские вина — яд для ПМР” (“Завтра”, № 21, 2001) не кажутся мне убедительными. Более того, зачастую претензии автора попросту несерьезны. Воронину, к примеру, ставят в вину заявления о “выполнении всех международных обязательств Молдовы” и о стремлении улучшить отношения с Румынией (обострившиеся после ухода со сцены национал-демократов). Представим, как бы развивались события, если бы молдавский президент продекларировал нечто противоположное! Дескать, не признаем договоров реакционного буржуазного правительства, выходим изо всех международных организаций, а Румынии — что, объявляем войну? Или товарищ из “Завтра” готов позволить Воронину погодить до другого раза...

Несерьезны и попытки изобразить Кремль в качестве наивного поклонника кандидата коммунистов. “Воодушевленный Кремль поверил в молдавского коммуниста и безоговорочно поддержал победу Воронина”. Неужто забыли о десятилетней борьбе той же кремлевской администрации с коммунистами в самой России? Конечно, Кишинев не Москва, и все же... В том-то и дело, что газета не желает замечать проблемы, которая представляется настолько значимой, что я посвятил ей эту главу. Готовы ли Путин и команда ультралибералов в правительстве поддержать интеграционный процесс, неразрывно связанный с левой волной?

Не думаю, что ответ очевиден. В сущности здесь же камень преткновения в интеграции с Беларусью. О чем не раз с циничной откровенностью говорили московские “демократы”: как же мы будем объединяться с Беларусью, если Лукашенко — сторонник социализма? Вот если бы подождать... И разве не видно — ждут, до последнего, до неприличия оттягивая создание дееспособных союзных структур. Прежде чем Молдову принимать в Союз, неплохо бы реанимировать связи с Беларусью.

Потому ли Воронин перестал говорить о присоединении к Союзу, или причина в ином — не знаю. Но то, что названная причина достаточно серьезна, бесспорно. Надеюсь, всем памятно решение югославского парламента о вступлении в Союз — и что из этого вышло... Опять-таки, это не означает, что Югославию тогда следовало принимать, рискуя ввязаться в конфликт с объединившимся Западом. К чему, кстати, призывала газета “Завтра” — с той же безоглядностью. Это означает одно: в политике не бывает простых проблем, которые решаются одним махом. Особенно на постсоветском пространстве — запущенном, да к тому же и заминированном...

“Яд для ПМР”, для Приднестровья — это куда серьезнее! Позиция Воронина по отношению к непризнанной республике достаточно жесткая. Вот и в нашей беседе я чувствовал, как накаляется атмосфера, как только речь заходила о лидерах Тирасполя. Принять такую позицию русские патриоты не могут. Понять — должны.

Воронин тоже патриот. Молдовы. К тому же президент Республики. Он о б р е- ч е н добиваться присоединения левого берега к Бессарабии. Упрекать его за это неразумно, по меньшей мере. А вот предложить выход необходимо. Он очевиден: воссоединение Молдовы и Приднестровья в рамках Союза. Здесь и гарантии для Приднестровья — более существенные, чем записанные в Конституции Молдовы, которую очередной парламент может в любой момент переписать. Тут и стимул для Кишинева активизировать интеграционный процесс.

Убежден, Кишинев и Тирасполь и сами придут к этому варианту. Любой другой просто нереалистичен: кто же добровольно откажется от суверенитета, завоеванного в боях? Понимание придет, когда ажиотаж после победы на выборах утихнет и наступят рабочие будни. Уже сейчас необходимость будничной работы заставила Воронина и Смирнова сесть за стол переговоров и подписать пакет важнейших соглашений, в частности, снимающих таможенные барьеры между странами и обеспечивающих признание приднестровских документов на правобережье Днестра. За что Воронина — крайности сходятся! — уже критикуют молдавские националисты, обвиняя его в том, что он “берет курс на фактическое признание Приднестровья” (“АиФ”, № 21, 2001).

Торопя молдавского президента с выполнением предвыборных обещаний, опасно забывать, что национал-демократы достаточно сильны. Они представлены в парламенте. Их поддерживают из-за рубежа. К слову, о румынском факторе. Победа коммунистов вызвала взрыв ярости в Бухаресте. “Законы, которые примет в срочном порядке новоизбранный парламент, уже написаны — их только надо перевести с русского, а один из них будет иметь в виду статус российских военных баз на территории Молдовы”, — кликушествует газета “Зиуа”. Ей вторит “Адевэрул”: “Начиная с понедельника 26 февраля, через десять лет после крушения СССР, Румыния может снова иметь на Пруте границу с российским пространством... Наступление Москвы на Запад продолжается, а результаты ощутимы. Пала Украина (?), теперь очередь Молдовы. Но до Румынии очередь не дойдет, потому что Румыния никогда не будет русской” (цит. по: “Независимая газета”. 28.02.2001).

А ведь влияние на положение в Молдове оказывает не только Румыния, но и Турция, МВФ, ОБСЕ, Запад в целом. И, конечно, Украина. Югославский опыт и здесь поучителен: мы помним, как российская гуманитарная (!) помощь не могла пробиться в Белград ни по земле, ни по воздуху. Не пропускали соседи! И Воронин помнит — наверняка. Не случайно в первую очередь говорит о восстановлении единой энергетической и транспортной системы, в которой Украина, отделяющая Молдову от России и от Беларуси, — ключевое звено.

Конечно, тут процесс двусторонний. Не только Украина влияет на степень и темпы интеграции трех республик, но и они, их воля к сближению неизбежно будут оказывать влияние на нее. И все же в известной мере ключ от Союза находится сегодня в Киеве. Неверном, уклончивом Киеве, который и сам стал ареной борьбы за влияние как внешних, так и внутренних сил.

Из Кишинева я решил направиться в украинскую столицу. Тем более что хотелось своими глазами увидеть противостояние оппозиции и президента, острейшие моменты которого вот уже больше полугода тиражируют все мировые СМИ. Тот, кто хоть однажды видел Смуту, вошедшую в города, — враз пустеющие площади, перекрытые металлическими заграждениями, машинами с мигалками и цепями людей в форме, и надвигающийся вал флагов, плакатов, людских тел, слитых в едином порыве, объединенных надеждой ли, злобой, вдохновленных или одурманенных, но прущих, сминая все на своем пути, тот, наверное, всегда будет рваться, едва заслышав зов борьбы, чтобы ощутить, а придется, так и на своей шкуре почувствовать ее накал.

Я огорошил встречавших меня киевских знакомых. Они изумили меня. “Как прошла демонстрация, приуроченная к дню рождения Гонгадзе?” — спросил я, едва ступив на перрон. “Какая демонстрация?” — воззрились на меня гостеприимные хозяева. Представляю, как забавно смотрелась сценка со стороны: час ночи, пустой перрон (я был единственным, кто сошел в Киеве), пустынный город и оживленный разговор об акции, оказавшейся столь ничтожной...

Наутро сам мог лицезреть “непримиримую оппозицию”. Несколько палаток в старинном парке у здания Верховной Рады. Десяток молодых лбов, сильно смахивавших на студентов, удравших с занятий, в небрежных позах сидели в тенечке вокруг стола. На нем стояли термосы с кофе и графины с фруктовым соком. Время от времени ребята медленно тянулись за соком и меланхолически попивали. Красно-черные стяги УНА—УНСО бодро трепетали под теплым ветерком.

А на противоположном конце Печерска — этого каменного сердца Киева — осажденной крепостью высилось здание президентской администрации. Уже соседняя Лютеранская улица с двух сторон перегорожена шлагбаумами и блоками КПП. А сама Банковская, где расположен оплот Кучмы, забрана в двойной ряд железа. Редкая цепочка прохожих двигалась по противоположной стороне тротуара, подальше от здания.

Митинговая волна, полгода, как лихорадка, трепавшая страну, схлынула. Осталось разочарованное общество, разобщенные (в том числе и по принципу внешнеполитической ориентации) элиты, обозначилась угроза раскола страны на две, а то и три части.

Украина готовится к выборам. Парламентским, а возможно, и президентским — досрочным. Наиболее значительная поддержка у коммунистов — 19 процентов избирателей уже сегодня готовы голосовать за них. Разрыв с ближайшими конкурентами более чем двукратный. За “Батькивщину” (партию Ю. Тимошенко) собираются отдать голоса 7 процентов, за СДПУ(о) — объединенных социал-демократов (партию олигархов, к которой близок новый премьер А. Кинах) — 5, за ПРП (поддержавшую экс-премьра В. Ющенко) — 5, за социалистов А. Мороза — 5, за Рух — 3 процента (киевская газета “Сегодня”. 23.05.2001).

Объединившись, партии центра и правые могли бы потеснить коммунистов и обеспечить контроль над парламентом. Так они и поступили год назад, осуществив фракционный “переворот” в Верховной Раде. Но тогда они группировались вокруг Леонида Кучмы. Сегодня многие из них требуют отставки президента. Вряд ли на роль объединяющей фигуры может претендовать “технический премьер” А. Кинах. Во всяком случае, пока он воспринимается только как ставленник Кучмы. Все еще сильны позиции В. Ющенко, однако потеря административного ресурса ослабила их, а в роли публичного политика экс-премьер проявить себя не сумел. Скорее всего, его влияние будет с каждым месяцем падать. Несчастная узница и железная леди по совместительству — Ю. Тимошенко, наверное, могла бы иметь хорошие шансы. В любой европейской стране, кроме Украины с ее патриархальной ментальностью (слово “человiк” в украинском никакого отношения к женщине не имеет, оно обозначает именно и только мужчину). Как бы ни складывались будущие коалиции, ясно, что компартии Украины обеспечено важнейшее место в политической жизни республики.

Что это дает России? КПУ — наиболее последовательная сторонница интеграции. Коммунисты осуждают развал СССР как преступную акцию и выступают за стратегический союз с Россией. При их активном участии в Верховной Раде создано межфракционное депутатское объединение “ЗУБР” (“За союз Украины, Белоруссии и России”). В день моего приезда в Киев партийная газета “Коммунист” опубликовала отчет координатора “ЗУБРа” Павла Баулина о контактах с парламентариями Беларуси, где действует одноименное объединение. Характерно начало статьи: “Даже десять лет спустя после разрушения Союза совершенно противоестественной воспринимается граница (вполне серьезная граница, со всеми атрибутами проверок, паспортного контроля и таможен) между Россией и Украиной, между Украиной и Белоруссией” (“Коммунист”. 24.05.2001). Пожалуй, под этими словами подписалось бы 99 процентов русских людей.

Правда, в отличие от Молдовы, где ПКРМ выступает единственной сторонницей интеграции с Россией, КПУ не одинока в ориентации на Москву. Можно даже говорить о конкуренции. Ее ведут самые разные силы, в том числе партия власти во главе с президентом. В какой-то мере справедливо мнение, что Кучма удержался у власти благодаря поддержке Кремля. Впрочем, Кремль вряд ли мог найти партнера менее надежного. И дело даже не в личных качествах Леонида Даниловича, а в самом геополитическом положении “незалежной” Украины. Будучи независимой, она обречена оставаться страной-лимитрофом, расположенной на границе между Востоком и Западом. Ее судьба, рецепт выживания — в заключении краткосрочных союзов то с той, то с этой стороной. При этом каждый последующий призван защитить от подавляющего влияния предыдущего союзника.

Так было и в XVII веке, что привело к почти полному разорению страны. Ибо всякий разрыв связей заканчивался вторжением обманутого союзника, разрушением городов, гибелью и уводом в полон тысяч людей. Богдан Хмельницкий пошел “под высокую руку” московского царя не из-за особых симпатий к России, а потому, что Украине нужна была передышка после бесконечной череды опустошительных нашествий. Только совершив окончательный выбор между Западом и Востоком (в XVII веке еще и турецко-татарским Югом, чье влияние опять угрожающе нарастает), страна могла обрести хотя бы относительный покой.

Сегодня Кучма пытается играть в старую игру. Каждая встреча с Путиным автоматически активизирует контакты с президентом Польши А. Квасьневским (15 марта, когда в Киеве прошел митинг левой оппозиции под лозунгом “Со-вет-ский Союз! Со-вет-ский Союз!”, Кучма срочно прервал отпуск и вылетел в Варшаву просить Квасьневского стать посредником между ним и правоцентристской “непримиримой” оппозицией. Поляки согласились — в прессу попал комментарий: “...Чтобы не допустить восстановления Советского Союза”. — НТВ. 15.03.2001). Любая клятва верности России сопровождается действиями, наносящими нашей стране ущерб. Так на фоне знаковой встречи Путина и Кучмы в Днепропетровске (в самый трудный для украинского лидера момент) Национальный банк Украины принял инструкцию, относящую Россию к странам с повышенным кредитным риском. Результат — “российский рубль вытесняется из взаиморасчетов, украинские банкиры избегают операций, так или иначе связанных с российской валютой” (“Независимая газета”. 9.02.2001). Такая дружба...

За активизацию контактов с Россией выступает значительная часть олигархов, группирующихся вокруг партии объединенных социал-демократов во главе с вице-спикером Рады Медведчуком и владельцем футбольного клуба “Динамо” Суркисом. К ним близок новый премьер Анатолий Кинах, являющийся президентом Украинского союза промышленников и предпринимателей. Промосковским олигархам противостоит другая олигархическая группа: Лазаренко—Тимошенко—Ющенко. Газета “Вечерние вести”, которую в Киеве называют рупором Тимошенко, пугает украинцев тем, что союз с Россией обернется союзом олигархов двух стран. В статье, выразительно озаглавленной “Мертвая хватка братских объятий”, утверждается: “Возрастающее влияние России на ситуацию в Украине вновь актуализировало вопрос о союзе двух государств. Если раньше сторонниками воссоздания Союза выступали левые ортодоксы, то теперь подобные настроения все более популярны у политиков, выражающих интересы финансово-промышленно-административных кланов. Круги, заинтересованные в углублении интеграции с Россией, умело играют на ностальгии значительной части украинских граждан по советскому прошлому... Недаром некоторые партии, представляющие крупный украинский капитал, выступили прямо-таки с коммунистической инициативой: “С Россией — в Европу” (“Вечерние вести”. 23.05.2001).

А далее — привычные русофобские страшилки в новой “социальной” аранжировке: “Это раньше для господства на чьих-то территориях необходимо было их присоединять. Сейчас же достаточно задавить соседа экономически и заставить работать в своих интересах. Вкалывает, к примеру, сталевар в Запорожье. А контрольный пакет акций его работодателя — в Москве. И прибыль там же. А зарплату можно платить раза в два ниже, чем “своему”. Вот при таких раскладах и рискует Украина стать настоящей колонией России”.

Место набившего оскомину лозунга “Москаль съел твое сало” пустовало недолго. На страницах националистических изданий красуется: “Москаль получил твою прибыль”. Впрочем, националистических ли? Что-то не видно в “Вечерних вестях” протестов против скупки украинских предприятий капиталом западноевропейским и заокеанским. Чем же немецкий или американский инвестор лучше? Почему прибыль, ушедшая в Москву — беда, а в Берлин или Нью-Йорк — благо?

Чьи интересы обслуживают “Вечерние вести”, выясняется из другой статьи — “Что ждет Украину при Черномырдине?” “Россия пытается сделать Украину политически зависимой от Москвы. И с этой целью в Киев едет Виктор Черномырдин”, — оглушает газета читателя. Тут же ссылка: “Так считают в американском центре стратегического прогнозирования “Стратфор” (Остин, штат Техас)”. Вся статья — изложение документа того же заокеанского центра. Почему мнение горячих техасских парней, обнародованное за тысячи километров от Украины, должно восприниматься как истина в последней инстанции при обсуждении отношений двух соседних славянских народов, газета не объясняет.

Впрочем, с русофобской прессой и так все ясно. Как и с теми, кто заказывает музыку — кланами Лазаренко, Тимошенко, Ющенко и стоящими за их спиной американскими стратегами. С одной лишь мыслью в этом ворохе заказных публикаций трудно не согласиться: союз олигархов России и Украины мало что даст народам наших стран. Как и союз с олигархами Запада — существенное уточнение.

Плохо верится в то, что Миллер и Кох, Чубайс и Аликперов, Фридман и Мамут станут проводниками и защитниками русских интересов на Украине. И дело не столько в фамилиях (согласитесь — достаточно выразительных), сколько в политике, проводимой ими. В том числе и за рубежом. В вопросе о разделе богатого нефтью каспийского дна В. Аликперов лоббировал интересы не России, а прямо противоречащие им интересы Азербайджана (как утверждали — естественно, на основании “непроверенных” слухов — журналисты, в надежде со временем занять пост президента этой закавказской республики). А как вы думаете, кто оплачивает дорогостоящие избирательные кампании русофобствующих националистов в Прибалтике? Российские концерны, гонящие нашу нефть и газ через Эстонию и Латвию на Запад...

Не вызывает доверия и позиция новоназначенного российского посла в Киеве. Черномырдин, конечно же, послан как представитель олигархов российских для укрепления контактов с олигархами украинскими. Однако его действия во время выполнения предыдущей дипломатической миссии в Югославии свидетельствуют, что он защищает скорее западные, чем российские интересы. Жаль по-человечески Кучму: каждый раз при встрече с Виктором Степановичем ему будет видеться призрак Милошевича, сидящий сам-третей...

Достойна внимания история с компроматом, озвученная сразу по назначении Черномырдина послом на Украину председателем думского комитета по международным связям Д. Рогозиным (“Вести”. РТР.15.05.2001). Якобы некоторые западные недоброжелатели готовы “засветить” Виктора Степановича в целях подрыва российско-украинских связей. Вряд ли это была утка — Черномырдин в свою очередь заявил, что ему известно о таких намерениях. Однако “слива” не последовало. Компромат приберегают, чтобы и дальше сохранить влияние на действия Черномырдина. В чьих интересах?

Любопытны и с п е ц и ф и ч е с к и е причины, побуждающие “денежные мешки” Киева и Москвы к тесному сотрудничеству. Они столь деликатны, что даже журналисты, эти профессиональные “разгребатели грязи”, с одной стороны границы предпочитают писать о проблемах авторитетов бизнеса исключительно с другой. Вот как московская “НГ” объясняет “евразийский выбор” украинских толстосумов: “Против многих олигархов возбудили уголовные дела, и они стали в принципе невыездными на Запад. Поэтому их бизнес связан с сотрудничеством с российскими финансово-политическими группами” (“Независимая газета”. 25.04.2001). А это взгляд с днепровских круч на московских партнеров: “Под личиной разговоров о славянском единстве в Украину рвется... хищнический российский капитал. В Европе его штучки уже не проходят, а кое-кого из новоявленных капиталистов жаждут видеть за решеткой. Украина же — великолепный плацдарм для отработки разных “новорусских экспериментов” (“Вечерние вести”. 23.05.2001).

Словом, избави Бог наши народы от таких друзей с той и другой стороны границы! На этом фоне коммунисты с их интеграционными устремлениями видятся особенно достойно. И солидно: в отличие от олигархических политобъединений, КПУ не меняет своих прорусских позиций, не подстраивает их под внешнеполитическую конъюнктуру. Вот почему моим собеседником в Киеве стал лидер украинских коммунистов, глава фракции КПУ в Верховной Раде Петр Симоненко.

ПЕТР СИМОНЕНКО: “ЛИБО К ВЛАСТИ ПРИДУТ СТОРОННИКИ ЗАПАДА, ЛИБО СТОРОННИКИ СОЮЗА С РОССИЕЙ”*

Александр КАЗИНЦЕВ: Петр Николаевич, в какой стадии находится сегодня кризис власти на Украине? В чем заключаются п о д л и н н ы е причины, приведшие к неожиданному для сторонних наблюдателей обострению обстановки на, казалось бы, патриархально спокойной Украине?

Петр СИМОНЕНКО: Вы правильно спрашиваете о подлинных причинах. Думаете, сменили правительство, и кризис закончится? Нет. Причины его гораздо глубже, чем об этом говорят СМИ. Дело не просто в ответственности или безответственности кабинета министров, Верховной Рады или администрации президента. Сама идея государственного строительства Украины, реформирования ее экономики, предложенная обществу после преступного (я уверен!) разрушения Советского Союза, не была адаптирована к украинским условиям. Она выражала интересы не народов нашей страны, а тех, кто сегодня пытается управлять миром и стремится превратить Украину не в субъект международного права, а, по сути дела, в объект манипуляции. В результате либерализации всех отношений утратили управляемость страной, кадровый потенциал, экономический и оказались в полной зависимости от зарубежного финансового капитала и транснациональных корпораций.

В вопросах государственного строительства были заложены крупнейшие ошибки, приведшие к сращиванию криминального капитала с властью. Сформирована олигархическая система, коррупция разъедает все уровни власти. Демократические технологии избрания власти превратились в ширму. Ошибочна и модель экономического реформирования общества. Под лозунгом либерализации — как и в России — была проведена так называемая бумажная приватизация, которая ничего не дала ни одному гражданину Украины, кроме тех, кто использовал ее, чтобы овладеть крупнейшими объектами. Сегодня идет перераспределение важнейших комплексов — энергетического и металлургического. Металлургический еще держится на плаву, потому что он производит — за счет экспорта — до 60 процентов ВВП. А в энергетическом комплексе в ходе приватизации, проводимой под диктовку МВФ, осуществляется разрушение единого хозяйственного организма. Я не раз говорил президенту: изучайте опыт Германии, Франции. Нигде не приватизируют передающие системы. Генерирующие мощности — пожалуйста, вкладывайте средства, становитесь собственниками части мощностей, установленных на той или иной станции. Но передающие приватизировать нельзя! Между тем облэнерго распродают, причем за бесценок, что ставит под вопрос энергетическую безопасность государства.

Разрушается информационное пространство. Оно, по сути дела, захвачено Гусинским, Фридманом, Березовским, Лаудером и нашими украинскими олигархами. Страна утрачивает свой информационный (и радиочастотный) ресурс. Мы можем оказаться в рамках какой-нибудь Кировоградской области, а потом постоянно ездить в Вену, чтобы нам дали разрешение на вещание той или иной станции. Это будет иметь колоссальные последствия для Украины! В то же время постоянно притесняют, ограничивают трансляцию радиостанции “Маяк”, ведут навязшие в зубах дискуссии о том, выполняются ли требования “50 на 50” вещания на украинском и русском.

На телевидении засилье поп-культуры. Разрушается духовность народа, морально-нравственные основы общества. Убивается самое святое — отношение к матери, к отцу. Уничтожается уважение к святыне Православной Церкви, которая всегда объединяла наши народы. Дошло до того, что ретивые языкознатцы предлагают изменить правописание украинского языка, чтобы на языковом уровне наши народы не были близки и понятны друг другу.

Таким образом, основа для кризиса была заложена с самого начала. Она предполагала отдаление Украины от России. Использование ее в геополитическом плане для борьбы с Россией. Эта идея реализовывалась и в контексте борьбы против славянской (и — добавлю — арабской!) цивилизации. В контексте концепции Украины как транзитного коридора на Каспий и в Закавказье. В контексте продвижения НАТО на Восток и создания Балто-Черноморской дуги противостояния с той же Россией.

Мы, коммунисты Украины, считаем самым главным сегодня нести эту горькую правду людям. Чтобы они прозрели и ответили на вопрос: кто они на своей земле — хозяева, чьи потомки будут здесь жить и продолжать традиции предков, или изгои.

А. К.: После такой панорамной картины даже неловко возвращаться к вопросу о кризисе власти.

П. С.: Готов вернуться.

А. К.: Просматривается ли какая-нибудь закономерность в возникновении тактических союзов, направленных против президента или его поддерживающих? Какое место занимает в них КПУ?

П. С.: Давайте анализировать вместе. Когда я бываю в России, я всегда призываю к этому моих товарищей-коммунистов и всех, с кем встречаюсь, потому что убежден: стратегические интересы России и Украины совпадают.

Разграничим кризис системный и кризис, связанный с противостоянием двух политиков: Кучма — Ющенко. Первый — и об этом мы говорили — имеет объективную природу. Он будет развиваться и углубляться. Второй во многом спровоцирован воздействием внешних сил. Будем говорить начистоту (да это и так всем известно) — жена экс-премьера Ющенко, которого назойливо проталкивали в президенты, — офицер спецслужб Соединенных Штатов. Америка решала вопрос марионеточного президента. Соединенные Штаты показали, что они работают по короткой схеме удовлетворения своих интересов. Они создали плацдарм, они до такой степени довели зависимость Украины, что здесь никто даже головы не должен был поднять, они определили ключевые вопросы и фигуры. Во время споров вокруг Ющенко нагло, цинично вел себя посол Паскуаль.

Теперь об оппозиционных силах. Никто, кроме коммунистов, не может быть назван оппозицией в подлинном смысле слова. Оппозиция предлагает иной путь во всех сферах, иное видение проблем, причин и последствий. Что предлагали организаторы шумных митингов протеста? Иной путь? Свою экономическую модель? Ничего существенного! Да и не могли предложить, ибо антикучмовский блок объединил разновекторные политические силы — правых радикалов, стоящих на позициях бендеровцев, центристов, представляющих олигархические кланы Лазаренко и Тимошенко, и социалистов. Правильно говорят: если объединяются правые и левые, то выигрывают только правые. Левым, когда они идут на соглашения, приходится поступаться принципами. Это и сделал Мороз. Они ведь не провозгласили лозунг восстановления на Украине общества социальной справедливости. Требовали убрать одного и поставить другого. И у многих простых людей это находило положительный отклик — по одной причине: как говорится, вот здесь уже все правители находятся! От нищеты, безысходности, голода многие готовы поддержать любой протест. Но мы, политики, должны понимать, кто в о с п о л ь з у е т с я их протестом. Коммунисты с самого начала предложили — давайте договоримся о принципах объединения, конечных целях, о том, какие механизмы будут задействованы и (если решим, что это конечная цель) о механизмах передачи власти. Понятная задача? Но она не заинтересовала другие партии.

Лукьяненко, один из тех, кто начинал разрушение нашей великой державы, высказался откровенно: нас не интересует, как будут решаться вопросы, нас интересует, чтобы вместо Кучмы был Ющенко. А что творил Ющенко на посту премьера! Подписал с МВФ меморандум о закрытии 85 шахт, о продаже 6 облэнерго, о сокращении 300 тысяч рабочих мест, о прекращении социальных программ. В бюджет на нынешний год Ющенко заложил приостановление действия 14 законов, по которым ветераны получали льготы. Последние события подтвердили правильность линии КПУ в отношении так называемой оппозиции. Кто говорит о ней сегодня?! Они добились одного — укрепили, заставили укрепиться режим, который уже было пошатнулся. Он максимально использовал репрессивный механизм. Через кадровый потенциал, через финансирование. Силовые структуры финансируются на 100 процентов, а Академия наук не финансируется. Образование не финансируется, здравоохранение не финансируется, эпидемия туберкулеза никого не интересует.

И еще один результат — региональные кланы резко укрепили свои позиции. Не случайно в американском конгрессе поддержку получила идея Бжезинского о разделении Украины на три части. У нас ведь Запад ярко выраженный, Восток и Юг, имеющий стратегическое значение для всего постсоветского пространства.

Всякие неустойчивые, несбалансированные союзы и их акции могут привести только к укреплению режима. Мы, коммунисты, видим задачи оппозиции по-другому. Оппозиция должна четко ставить цели, объединять людей и добиваться выполнения задач.

А. К.: Каков, на Ваш взгляд, возможный сценарий событий?

П. С.: Мы просчитывали несколько вариантов. В основе первого был “кассетный скандал”. Коммунисты участвовали в акциях протеста в декабре прошлого и феврале нынешнего года. До тех пор, пока ультраправые не стали их использовать исключительно в собственных целях. По сути, они похоронили протестное движение, спровоцировав столкновение с правоохранительными органами у президентского дворца. Но изначально “кассетный скандал” мог дать серьезную базу для разрешения уже в этом году проблемы досрочных президентских выборов.

Второй вариант: досрочные выборы в парламент. Сторонники Ющенко, действуя в союзе с силами из-за рубежа, могли попытаться сформировать карманный, выгодный для них парламент. А потом фактически соединить исполнительную власть в администрации президента и в кабинете министров с властью законодательной.

Перед лицом таких вариантов, на мой взгляд, и политические силы в России наконец сообразили, что не столь проста ситуация и пора также включаться для защиты своих интересов. Сейчас баланс политических возможностей Соединенных Штатов и России на территории Украины уравновешивается, и это в какой-то мере снимает остроту ситуации, используя которую американцы могли бы полностью овладеть географическим пространством Украины. Первый вариант, о котором я говорил, сегодня уже вряд ли возможен. Выборы в парламент — самый вероятный вариант. А затем, я убежден, будут досрочные президентские выборы — либо осенью следующего года, либо в начале 2003-го.

Между прочим, буквально на следующий день после второго тура президентских выборов осенью 1999 года, отвечая на вопрос журналистов о том, как будут развиваться события, я сказал: те, кто фальсифицировал выборы, через год будут делать все, чтобы убрать этого президента. Действительно, “кассетный скандал” начали раскручивать ровно через год, в ноябре 2000-го! Видимо, те, кто знает внутренний потенциал Кучмы, его управленческий уровень, понимали: нельзя затягивать процесс подготовки нового кандидата. Надо было выходить на более перспективную личность для длительного управления страной. Тут возможны два решения: либо используется российский вариант с преемником, либо президента подведут к тому, что он вынужден будет признать свою несостоятельность и подпишет заявление о сложении полномочий. Это частности. А схема такова: выборы в парламент — досрочные президентские выборы.

Мы, коммунисты, прикладываем усилия для того, чтобы разъяснить людям смысл происходящего и возможные последствия. Мы работаем, чтобы донести до людей наше понимание того, как могла бы развиваться Украина и при каких условиях она была бы сильной. Откровенно говорим, что для Украины стратегический вектор — это Россия, Белоруссия и постсоветское пространство. Здесь вопросы в первую очередь экономические, социальные, вопросы технологий, информационного пространства, оборонного комплекса и многое, многое другое. За это нас нередко называют антигосударственниками и даже преступниками. Кто? Люди явно прозападной ориентации. Я думаю, российским политикам должно быть очевидно (при том, что политики, конечно, всегда ищут варианты, чтобы использовать и те и другие силы), что к власти придут либо ставленники Запада, либо сторонники союза с Россией.

А. К.: Патриоты России знают о Ваших призывах к стратегическому сотрудничеству между нашими странами и благодарны Вам за это. А каково Ваше отношение к проблеме статуса русского языка на Украине и положению русского большинства в Крыму?

П. С.: С самого начала мы однозначно заявили: в Украине должно быть два государственных языка — украинский и русский. Великий народ имеет здесь 11—12 миллионов своих представителей — и живет в рамках статьи, которая определяет использование языка родного! На встрече постоянной делегации Украины в Парламентской ассамблее с Кучмой я снова поднял вопрос о необходимости подписания Европейской хартии об использовании языков национальных меньшинств. Коммунисты добились в парламенте, чтобы была записана норма из этой хартии — 20 процентов: если 20 процентов населения города говорит, что русский для них родной, то в этом городе он становится официальным во всех госучреждениях. Взбеленились “нацики”, до Конституционного суда дошли, и Конституционный суд по формальной причине (не было финансового обоснования) посчитал, что это антиконституционно. Я президенту сказал: Вы думаете, что Конституционный суд показал! Он показал, что находится под пятой у националистов, у политиков и не является высшей инстанцией установления законности. Кучма пообещал снова внести Закон на ратификацию. Мы будем и далее бороться за то, чтобы русский язык был равноправным с украинским.

Проблема Крыма сложнее. Здесь не столько проблема русскоязычного населения. Ее как таковой нет. Там все говорят по-русски. У меня родственники в Крыму, я это знаю. Проблема Крыма в переплетении геополитических, стратегических интересов государств и международных финансово-политических структур. Очередная годовщина депортации крымских татар показала, чьи интересы там начинают превалировать. 17 мая, выступая на траурном собрании в Симферопольском театре, один из заместителей главы районной администрации, крымский татарин, прямо заявил: наша главная задача — крымско-татарская государственность в Крыму. Они постоянно поднимают вопрос о признании курултая (и президент заигрывает с ними), о квоте национального представительства в парламенте Крыма. В результате обострения демографической ситуации славянское население сокращается, и столь же быстро растет крымско-татарское. Депортировали 230 тысяч, а по программе репатриации возвращается 410 тысяч.

Я — интернационалист. Воспринимаю человека независимо от того, какой он национальности (кстати, я говорил с крымскими татарами, простые люди сами резко отзываются о некоторых своих руководителях: одно жулье). Но здесь вопрос глубже. Нельзя утратить этот стратегически важный регион. Крым дает нам серьезные основания вести диалог о сотрудничестве с Россией. Дает возможность для совместного использования Черноморского бассейна в экономических и политических целях. А присутствие Черноморского флота — и в целях стратегических. Вот почему наш товарищ по партии Леонид Иванович Грач на посту Председателя Верховного Совета Крыма принципиально проводит политику сбалансированности интересов многонационального Крыма, исключающую доминирование одного народа над другим.

А. К.: Новый президент Молдовы пришел к власти под лозунгом вхождения Кишинева в Союз Москвы и Минска. Видите ли Вы перспективы присоединения к нему Киева? При каком развитии событий это возможно? Как собираются действовать в этом направлении украинские коммунисты?

П. С.: Видите, и в России поверили в реальность этой идеи, как только в Кишиневе победили коммунисты. Сразу появляется перспектива решения. Вы знаете, я рад за нашего товарища. Коммунисты в Молдове показали, насколько взвешенно они подходят к внутренней и внешней политике. Посмотрите, как они мудро поступили с гагаузами. Владимир Николаевич (Воронин. — А. К. ) сразу предложил: вот пост вице-премьера, министра — работайте! Защищайте интересы своего народа, но и общегосударственные проблемы будем решать. Мы недавно встречались в Киеве, обсуждали предложения по Приднестровью. Пускай входят в парламент Молдовы — руководителями, пускай входят в кабинет министров. Надо объединяться! Граница никогда не объединяла людей, она только создавала преграды для общения.

Европа реализует идею объединения. По экономическому пространству, по торговому, по финансовой единице, по согласованию военной политики в рамках блока НАТО (констатирую это, являясь противником НАТО). И нам надо решать этот вопрос. Воронин прямо сказал: мы за Союз. Мы проведем референдум. И я убежден: первый, кто станет агитировать за Союз, — Воронин. При этом Молдова, как и Россия и Беларусь, не утратит своей государственности.

Какие препятствия для объединения в Украине? Многие из нынешних руководителей страны не являются самостоятельными политическими фигурами. Они полностью зависят от влияния Запада. Но нас радует настрой народа. После провозглашения независимости социологические опросы свидетельствовали об уменьшении числа сторонников Союза. А сегодня их уже 60 процентов! Их настроения близки к позиции коммунистов. Мы предложили четкую формулу — союз братских народов независимых государств. А какими будут его очертания — экономические, политические — подскажет будущее развитие.

А. К.: Не кажется ли Вам, что преобладание левого большинства в Союзе (Беларусь плюс Молдова) может повлиять на ситуацию в России? Я имею в виду усиление государственнических, социально ориентированных тенденций в политике кремлевского руководства. Или же, напротив, возникнет ситуация идеологической несовместимости, способная затормозить расширение Союза или даже разрушить его?

П. С.: Этим постоянно запугивают и формируют между республиками своего рода “железный занавес”. Это делают люди, не заинтересованные в сближении наших народов, пытающиеся поставить на его пути как можно больше препятствий. Но на самом деле я не вижу здесь непримиримых противоречий. Суть предложений украинских коммунистов в том, чтобы объединить государственные интересы и интересы простого человека. “Новый украинец”, “новый русский” — они ведь не создают материальные ценности. Их создают нефтяник, металлург, горняк. А те накручивают финансово-спекулятивный капитал, добивая основу, доставшуюся от социализма. Быть может, я бы говорил по-другому, если бы увидел металлургический комбинат, построенный “новым украинцем”. Но он его строить не будет!

Ответственно заявляю: если коммунисты будут доминировать в Украине, то идеологические моменты не станут препятствием для сближения наших государств. Мы бы сделали все для снятия таможенных барьеров между Украиной и Россией. А это сразу снижение стоимости товаров, это возврат наших рынков. Возврат конкурентоспособности, покупательной способности, возрождение нормальной экономики. Мы могли бы согласовать эти меры независимо от политической ситуации в России и в Украине. Я бы сразу предложил ввести единый железнодорожный тариф на перевозки грузов — нечего создавать на границах дополнительные сложности для производителя! Независимо от формы собственности предприятия должны работать. Тогда человек будет получать зарплату, будет социально защищен. Мы уже говорили о единой энергосистеме. Политики (коммунисты они, не коммунисты) должны договориться о едином цикле: месторождения в Кировоградчине — переработка в России — выработка электроэнергии на украинских и российских станциях. Если говорить об оборонной достаточности, — зря Украина не подписала Бишкекское соглашение. Сколько раз я заставлял Кучму рассмотреть вопрос о Ту-160-х. Отдайте России, раз мы сами не можем обеспечить функционирование этого летающего комплекса.

Тот же нулевой вариант раздела советской собственности — давно нужно принять! Политиканы в парламенте заявляют: заставим Россию разделить золотой запас, алмазный фонд. Отвечаю: тебе ж автоматом на шею повесят 16 миллиардов долларов союзного долга. У тебя своих 12, эти добавь — будет 28. А завтра 30 — с учетом процентов. Не давить друг друга взаимными претензиями, договариваться нужно.

Украинские коммунисты готовы предложить конструктивную программу движения навстречу друг другу. Мы будем все делать для того, чтобы решать важнейшие, принципиальные вопросы.

* * *

Подведем предварительные итоги. Левые силы в республиках СНГ предлагают России интеграцию. Запад выталкивает нас взашей. Что предпримет в этой ситуации Путин? Будет повторять “Не верю!”, как после публикации в мировых СМИ записи переговоров Буша и Шредера, на которых хозяева “мирового сообщества” договаривались не давать денег России. Но это бессильное восклицание ничего не сможет изменить в планах США и ФРГ.

Все десять лет “рыночных реформ” нам внушали: несмотря на трудности, надо идти дальше по этому пути, а то Запад косо посмотрит на нас или еще хуже — не даст денег. Население денег так и не увидело (а отдавать придется!), но крутилось до седьмого пота в рыночном колесе. Баста! Денег больше не дадут. Рыночные старания оценили на “неуд”. “Западным кредиторам реальные реформы в России невыгодны”, — признают и в окружении Грефа. Так может хватит крутиться в колесе: публика разошлась. Может, не стоит лезть в окно “общеевропейского дома”, раз уж нас вышвырнули в дверь?

Почему бы не обратиться к традиционным партнерам, вчера еще друзьям и согражданам? Наполнить реальной экономической и политической жизнью Союз с Беларусью. Принять в него Приднестровье и Молдову, напомнив, если потребуется, Воронину его предвыборные обещания. В ситуации, когда положение на Украине может изменить даже незначительное усилие, поддержать КПУ — традиционных союзников России. И даже не в ущерб Кучме (он и сам сейчас оглядывается на Москву), но для того чтобы застраховать украинского президента от его собственных шараханий из стороны в сторону.

Кажется, другого пути нам просто не оставлено. Тем же Западом. Но повторю — интеграция, предложенная левыми, предполагает если не полевение Кремля, то хотя бы возвращение к з д р а в о м у с м ы с- л у — в экономике, политике, социальной сфере. Отказу от совсем уж завиральных — и добавлю: бесчеловечных (вроде отключения РАО ЕЭС целых городов от водоснабжения, что, согласно международному праву, рассматривается как п р е с т у п л е н и е п р о т и в ч е л о в е ч - н о с т и) — экспериментов ультралибералов. Иначе и быть не может, если союзное правительство, союзный парламент из пустого звука превратятся в работающие органы, обладающие реальной властью.

Кстати, предполагаемое вступление Молдовы в Союз заставит искать новую формулу единства. Идея с л а в я н с к о й солидарности здесь недостаточна. Что это будет за формула? Наиболее очевидная — возрождение прежнего Союза. Что неизбежно усилит левые настроения.

Склонится ли Путин к этому варианту? Окажут ли интеграционные подвижки влияние на расклад сил в Москве в ситуации, когда окончательный выбор стратегии еще не сделан (о чем я писал в предыдущем номере)? Ответ мы узнаем через несколько месяцев. Если пауза затянется на больший срок, будет поздно.

Политика не терпит пустот. Об этом писал и главный политтехнолог Кремля Г. Павловский. Если Россия не воспользуется возможностью и не усилит свое присутствие в постсоветских республиках, это сделают США. Тогда несостоявшихся друзей в Кишиневе, в Киеве, а возможно, и в Минске сменят откровенно враждебные силы, которые, к тому же, будут спешить выслужиться перед закордонными хозяевами. Все это мы проходили в 91-м...

В таком случае за государственнические фразы Путина никто не даст и гроша. Впрочем, кто в этой ситуации будет помнить о каких-то фразах!

РОССИЯ И ОЛИГАРХИ:

“КОГДА ВЫ ИЗБАВИТЕ НАС ОТ ЭТИХ РЫЛ?”

Слова, вынесенные в название главы, принадлежат не радикалу-бунтарю. Они произнесены Глебом Павловским (“Глас народа”, НТВ. 16.03.2001). И формулируют основную мысль писем, приходящих в администрацию президента. Хотя Павловский уклонился от прямого ответа на вопрос, к т о имеется в виду, нетрудно догадаться — это олигархи. Нынешние хозяева России.

Почему же президент молчит? Почему терпит ненавистные народу “рыла”? Держится за либеральную экономическую модель, чья непригодность стала очевидна для властных элит со времен правительства Е. Примакова? Модель, разработанную на Западе, предлагаемую, во всяком случае в последние десятилетия, исключительно на экспорт. Формирующую слабую экономику, коррумпированное общество, разделенное на нищее большинство и узкий круг избранных, наиболее характерными представителями которого и являются олигархи.

Наверняка толерантность президента обусловлена целым комплексом причин. Часть из них мы уже рассматривали. Это и надежда на западные инвестиции, и зависимость Путина от олигархов. “Президент отчитается перед олигархами”, — в таком тоне оповещает о встрече Путина с предпринимателями “Коммерсантъ” (31.05.2001). Хотя в данном случае газета все-таки выдает желаемое ею за действительное. Это Ельцин о т ч и т ы в а л с я перед новыми хозяевами страны. Его преемник добился того, что разговор идет в целом на равных.

Немаловажно и то, что Путин, бывший глава госбезопасности, лучше кого бы то ни было знает слабость современного российского государства. Это отнюдь не “великий могучий Советский Союз”. Причем не только в плане внешней, но и внутренней мощи. Слабая управляемость, коррупция, регионализм. Возможно, президент считает, что в таком состоянии государство окажется не слишком эффективным игроком на рынке. Надо отдать ему должное, Путин немало сделал для модернизации доставшегося ему в наследство госмеханизма.

С другой стороны, ВВП не большой знаток экономики. Что делает его зависимым от советников — амбициозных и фанатичных приверженцев либеральной модели. Правда, президент пытается хотя бы отчасти скорректировать их суждения, поручая разработку альтернативных проектов практикам, в основном из числа губернаторов. Однако не слишком доверяет региональным баронам. Советники-реформаторы ближе ему — по возрасту, по происхождению (почти все они питерцы), к тому же они всегда под рукой, а губернаторы наезжают в Москву эпизодически.

А советники убеждают Путина (а заодно и нас — с помощью СМИ), что либеральная модель, хотя и чревата издержками — социальными и моральными, — наиболее эффективна. Нынешние предприниматели, быть может, не очень приятные субъекты, многие не в ладах с законом, зато умеют хозяйствовать. Обогащая себя, они обогатят страну.

Не знаю, в точности ли э т о излагается президенту, но нам внушается такая схема. На протяжении десяти лет. Помню лозунг в “Известиях” начала 90-х: сначала богатые в бедной стране, затем богатые в богатой стране. То, что за эти годы мы не стали богаче, слишком очевидно. В 1992—1997 годах реальные доходы, по официальным данным, сократились на 38 процентов. После кризиса 98-го они упали еще на 20, в 99-м — на 15 (“Независимая газета”. 10.10.2000). Стабилизация и даже небольшой рост начались лишь в 2000 году. Но если в собственное благоденствие мы не очень-то верим, то эффективность частного предпринимательства до сих пор непререкаемый постулат для многих.

А так ли это?

Немного статистики, проясняющей, к а к и м о б р а з о м появилась у нас частная собственность. “Девяносто процентов российских предприятий приватизировано с нарушением законодательства” (“Сегодня”. 22.03.2001). Это утверждает не Зюганов и не Илюхин — правоверный демократ-рыночник Сергей Степашин, глава Счетной палаты. Можно высказаться и конкретнее: “Под флагом приватизации общенародная собственность стоимостью в триллион долларов и неоцененные природные ресурсы были “проданы” частным лицам всего за 5 миллиардов долларов” (“Независимая газета”.18.02.2000). Не этот ли у к р а д е н н ы й триллион не сходит с языка Германа Грефа? Как с уст другого — пушкинского — Германна не сходили “тройка, семерка, туз” — предсмертные слова погубленной им графини...

Начавшись с воровства, частная собственность на воровстве и держится. Официальная мотивировка снижения подоходного налога — необходимость вывести капиталы из тени. То есть государство знает, что предприниматели скрывают доходы, и п р и н и м а е т эти правила игры. Заодно облегчая собственные условия, чтобы ворам и неплательщикам было не жалко “отстегнуть” в бюджет хотя бы десятую часть их доходов.

Передел “священной” собственности осуществляется также по законам криминального мира. О разборках с убийствами и похищениями бизнесменов мы каждый день узнаем из теленовостей. А вот обобщение исследователя: “Примерно треть собственности ежегодно переходит из рук в руки в результате криминальных разборок и банкротств. Средний срок владения — 3 года. При таком быстром обновлении класса собственников доминирует не идеология экономического развития, а идеология спекулятивного хапка с последующим вывозом капитала за границу” (“Независимая газета”. 18.02.2000). Выделяю жирным шрифтом специально для главного контролера страны Сергея Степашина. Он, констатировав нелигитимность приватизации, счел возможным заявить: “...Однако пересмотр итогов приватизации приведет к подрыву российской экономики” (“Сегодня”. 22.03. 2001).

Пересматриваются, пересматриваются, Сергей Вадимович, злополучные эти итоги! Только ни к государству, ни к эффективным собственникам объекты приватизации не отходят. Они достаются ворам еще более ловким, бандитам более безжалостным.

Но что это мы о морали? Апологеты либерализма не отваживаются говорить о моральных качествах восторжествовавшего частника. И то: Березовский, Гусинский, Дерипаска, Живило, Кох, Вавилов, Абрамович — частые гости прокуратур, российских и зарубежных. Легче назвать олигарха, который бы не “привлекался”. О нравственности и речи быть не может! Но эффективность — утверждают рыночники, — эффективность управления и хозяйствования покроет и оправдает все.

Ну что же, пора сказать об эффективности. Предоставлю слово эксперту, чья квалификация сомнений не вызывает. Юрий Болдырев в интервью (на этот раз газете “Век”) обратил внимание на любопытный факт: “На слуху Газпром, РАО “ЕЭС России “, ЛУКОЙЛ, “Аэрофлот” и другие прибыльные предприятия с весомым госучастием. Представьте: прибыль в федеральный бюджет от всей этой собственности плюс все доходы от сдачи в аренду федеральной недвижимости — все это в сумме MЕНЬШЕ, чем поступающая в бюджет доля прибыли от всего одного, созданного двадцать лет назад совместного предприятия “Вьетсовпетро” по добыче нефти у берегов Вьетнама”. Озадаченный корреспондент вопрошает: “Сверхмощное предприятие?” Болдырев усмехается: “Конечно, нет. Но межгосударственный договор и контроль с вьетнамской стороны таковы, что ни приватизировать российскую долю, ни спрятать прибыль невозможно” ( “Век”,№ 3, 2001).

С тех пор российско-вьетнамская государственная компания еще больше увеличила отчисления в бюджет. В заметке “Доходы от госсобственности втрое превысили план” (“Независимая газета”. 15.05.2001) сообщается: “...В апреле в федеральный бюджет было перечислено (от всех госпредприятий. — А. К. ) 3,65 млрд руб., что составляет 335 процентов (!) плана... Более чем в четыре раза превысили в апреле план доходы на долю РФ в СП “Вьетсовпетро”, которые составили 3,24 млрд руб. вместо 770 млн pyб.”

Скептики могут возразить: но Газпром и РAO ЕЭС тоже госпредприятия, противопоставлять их “Вьетсовпетро” некорректно... Увы, в результате продажи крупных пакетов акций государство во многом утратило контроль над естественными монополиями. Сейчас это компании со значительной долей частного капитала. А их управляющие ведут себя как настоящие хозяева. Неслучайны многочисленные проговорки у Чубайса, у Коха: я как хозяин...

Можно привести в пример и классический частный концерн — группу компаний “МОСТ”. Долгое время детище Гусинского считалось символом “свободной” экономики. А потом выяснилось: это конгломерат убыточных предприятий, державшихся на плаву только за счет огромных государственных субсидий.

...Раз уж мы затронули знаковую фигуру Чубайса, следует остановиться на ней подробнее. Кстати, Чубайс не раз выступал защитником Гусинского, даже рискуя вступить в прямой конфликт с Путиным. В какой-то мере их союз можно назвать идейным: и тот и другой — ведущие идеологи рыночных реформ. Именно на Чубайса чаще всего ссылаются, говоря о новом типе хозяйственника. “Эффективность” — ключевое слово при определении его деятельности.

Тем большее внимание обращает на себя утверждение автора статьи в “Независимой газете”: “Строго говоря, никто не может назвать ни одного успешного дела человека, с именем которого связывают само понятие “успех” (14.02.2001). В статье рассматривается ряд проваленных Чубайсом кампаний в бытность госчиновником: приватизация, залоговые аукционы. Ненамного успешнее и его работа в качестве коммерсанта в РАО ЕЭС. За первые полгода его руководства капитализация компании упала более чем вдвое — с 10 до 4 млрд долларов. Доля РAO в ВВП страны не превышает 4,3 процента.

Посмотрим, как работают другие энергетические компании, в отличие от РАО ЕЭС п о л н о с т ь ю принадлежащие государству. Обратимся к статье заместителя министра энергетики В. Кудрявого, красноречиво озаглавленной “Энергетика без Чубайса” (“Независимая газета”. 26.04.2001). Автор рассматривает деятельность ряда организаций, для краткости приведу оценку всего одной — Минатома. “Средний рост выработки электроэнергии АЭС за последние годы составил 10 процентов, что в 3 раза выше, чем аналогичный показатель на тепловых электростанциях РAO “ЕЭС России” за этот период. Если бы речь шла о соревновании между менеджерами государственного реального сектора экономики и наемными управленцами из РАО “ЕЭС России”, то понятно, кто из них одержал бы победу — РАО ЕЭС проиграло бы Минатому России по всем позициям и в текущей деятельности, и в перспективном развитии”.

В конце статьи высокопоставленный эксперт делает вывод: “Руководителем в государственных компаниях оказался управленец с более высоким уровнем технологических знаний и ответственности, чем топ-менеджеры РАО “ЕЭС России”... Определяющая роль государства в управлении энергокомпаниями на федеральном и региональном уровнях повышает ответственность исполнительного органа за конечный результат и не допускает перехода энергетики из статуса социально-ответственной отрасли жизнеобеспечения в статус чисто коммерческой корпорации, оторванной от ответственности за социальные последствия своей деятельности”.

Последние слова — наиболее значимые. Энергетика действительно социально-ответственная отрасль жизнеобеспечения. В любой стране. А в России, с ее суровым климатом, изнoшeнным энергозатратным оборyдoвaнием и прочими напастями уже собственно “демократической” эпохи, вроде утраты традиционных рынков, падения покупательной способности населения и, как следствие, снижения спроса внутри страны, — особенно.

В этих условиях ставшие притчей во языцех игры с рубильником в руках Чубайса — caмoубийственны. И вопиюще безнравственны. Хотя бы потому, что в энергетику, как, пожалуй, ни в одну отрасль, вложен труд всей страны, всего народа. Недаром стройки крупнейших электростанций объявлялись всесоюзными. За счет других отраслей на них бросали лучших специалистов, самую современную и мощную технику. Недоплачивая людям за труд (многократно обличенный “демократами” грех советской системы), финансировали строительство энергетических гигантов. Эти вынужденные жертвы, равно как и добровольный труд миллионов людей, не оплатить никакими ваучерами! Тем более что чубайсовский (кстати!) ваучер вообще оказался фальшивым...

Хотя бы относительной компенсацией являлась самая дешевая в мире электроэнергия. А в годы кризиса платежей — и вовсе не оплачиваемая. Дававшая предприятиям возможность удерживаться на плаву, предоставлять работу и средства к существованию тем же миллионам трудяг. И вот человек, никакого отношения к энергетике не имеющий, присваивает себе право отключать свет больницам, роддомам, военным частям, oбеcтoчивaть системы, обогревающие дома и школы. На посту руководителя РАО ЕЭС Чубайс стал бедой, злым гением России. Наконец-то прокуратура Приморья возбудила уголовное дело по факту чудовищных манипуляций с рубильником (“Сегодня”, НТВ. 8.06.2001).

... Далеко же завели меня честные и ответственные слова замминистра В. Кудрявого. Но мы говорили не о морали Чубайса (что тут скажешь — он сам бравирует своей наглостью!). Мы пытались выяснить, справедливо ли его реноме эффективного хозяйственника. Анализ эксперта позволяет заключить: именно как руководитель-рыночник Чубайс оказался несостоятельным. Вчистую проиграл соревнование с государственными управленцами. Более того, выяснилось: госпредприятия в энергетике работают л у ч ш е, чем коммерческие структуры.

Жизнь поставила эксперимент в отдельно взятой отрасли. Результат недвусмысленный. И что же? Правительство с подачи Путина принимает план реформирования энергетики (в момент выхода предыдущего номера роковой выбор еще нe был сделан), основанный, по сути, на проекте Чубайса. Один из пунктов этого плана — л и к в и д а ц и я к о м п а н и й - к о н к у р е н т о в! Не сумев взять верх в р ы н о ч н о й борьбе, Чубайс — в который раз! — использовал административный ресурс. Губернатор В. Кресс, чья группа предлагала альтернативный проект, приводит мнение журналистов: “П о л и т и к а в о з о- б л а д а л а н а д э к о н о м и к о й” (“Независимая газета”. 07.06.2001).

В одном Чубайс соответствует критериям рыночника — получать прибыль от дальнейшей приватизации энергетики будут частные собственники. Предполагаю — хорошо знакомые Анатолию Борисовичу...

Действия государства для меня загадка. Поддержав Чубайса, Кремль рискует разрушить и российскую экономику, и политическую стабильность. Последняя, быть может, даже более важна для властей предержащих. Реформа энергосистем, проведенная в Калифорнии по сходному сценарию, привела к ч е т ы р е х к р а т- н о м у увеличению тарифов на электроэнергию. Даже мощная экономика “золотого штата” не выдержала — началось бегство копиталов, перевод предприятий в другие штаты, где реформа не проводилась. Не выдержал и электорат. “...Резкой критике подвергся губернатор Калифорнии “умеренный” демократ Грэй Дэйвис. Он лишился теперь не только статуса наиболее вероятного кандидата на пост президента США в новой избирательной “кампании-2004”, но и репутации очевидного победителя на очередных губернаторских выборах 2002 года”(“Независимая газета”.13.04.2001).

Как слышите, Владимир Владимирович, как слышите? Не знаю, друг ли Вы простым россиянам, но не враг же самому себе...

Трудно понять и решение Мингосимущества распродать остатки госпредприятий. Ведь р а б о т а ю т и, как показывает пример энергетиков, зачастую в ы и г р ы в а ю т в соревновании у предприятий других видов собственности. Выразительный штрих — коммунисты, с которыми я беседовал (Воронин, Симоненко), готовы допустить плюрализм форм собственности. А вот замминистра Госимущества “демократ” А. Браверман не готов: “...У государства слишком много собственности — до 30 процентов всей российской. По мнению Бравермана, эффективно управлять такой массой разнородных структур практически невозможно — это 11 тыс. унитарных предприятий и пакеты акций в 3,5 тыс. открытых акционерных обществ. Браверман же считает, что оптимальное количество предприятий для эффективного государственного управления — 1,5 — 2 тыс., а количество пакетов акций не должно превышать 800” (“Независимая газета”. 12.04.2001).

Браверман считает! А Вы сами-то, Владимир Владимирович, как считаете? И не думаете ли, что не совсем разумно, корректно, дальновидно, как там еще, давать распоряжаться государственной собственностью, созданной трудом прежде всего русского народа, людям, у которых как на подбор фамилии Браверман, Чубайс, Кох, Миллер. Не спешите обвинить меня в ксенофобии, разжигании национальной розни и прочих злокозненных деяниях. Может, я о национальном мире побольше Вас думаю. Ладно бы Чубайсы и Браверманы вещали что-то хорошее русским людям. А то ведь все: распродать! отключить! Вам не кажется, что это кратчайший путь для разжигания национальной ненависти? Так же как отключение света и воды — наиболее эффективное провоцирование столкновений. В Находке уже дошло до противостояния: энергетики — милиция. В Сибири военные вынуждены были вмешаться, чтобы подключить к питанию обесточенную ракетную часть. Тут ведь и до выстрелов недалеко...

Что же до экономики, то единственным весомым результатом распродажи госпредприятий будет увеличение вывоза капитала за рубеж. Сейчас вывозят 25—30 млрд долларов ежегодно (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001), будут 30—40.

Впрочем, бегство капиталов Путина, похоже, не волнует. В Послании он призвал значительно упростить вывоз валюты. Хотя эксперты и так считают: “...Уровень либерализации валютного режима в России оказался с a м ы м в ы с о- к и м (здесь и далее разрядка моя. — A. К. ) из всех стран с переходной экономикой” (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001). И видят в этом г л а в н у ю п р и- ч и н у бедственного положения реального сектора. “Необходимо признать, что при любой, самой правильной экономической политике н е в о з м о ж н о добиться значительного экономического роста без серьезного уменьшения истощающего российскую экономику огромного оттока капитала”. В случае же приостановки процесса и направления высвободившихся средств в реальный сектор сулят р а- д и к а л ь н о е оздоровление.

Если Путин и впрямь не ставит эту проблему в разряд важнейших, какого рожна он бьется над привлечением иностранных инвестиций? Те же эксперты отмечают: “...В лучшем случае иностранные инвестиции могут составить лишь н е б о л ь ш у ю ч а с т ь нынешнего оттока капитала из России”. Да это и без экспертов ясно: 30 миллиардов долларов — бегство капиталов, 3 миллиарда — иностранные инвестиции. Ровно в 10 раз меньше! Математическая задачка для первоклашек: если вода из бассейна вытекает в 10 раз быстрее, чем его наполняют, когда наполнится бассейн?

Или всерьез надеются на триллионные вливания: дескать, они все потери возместят разом. Так финансисты из-за рубежа сколько раз заявляли: как могут иностранные инвесторы вкладывать деньги в экономику страны, из которой ее собственные граждане всю валюту вывозят?

Член-корреспондент РАН И. Королев считает, что если перекрыть канал оттока капитала, то “ежегодный рост ВВП составит 5 — 6 процентов” (“Век”, № 9, 2001). Тем не менее шлюзы открывают все шире. Поневоле согласишься во скептиками: “Ситуация здесь во многом зависит от сильного противодействия влиятельных кругов в России, заинтересованных в сохранении максимально либеральной системы валютного контроля под любыми предлогами... Им принадлежат ключевые посты в нынешнем правительстве, несмотря на не совсем удачные, деликатно говоря, результаты их политики с начала системных реформ” (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001).

Первые шаги, предпринятые Путиным под диктовку ультралибератов, не укрепляют экономику — разрушают государство. И это о б ы ч н ы й э ф ф е к т применения либеральных рецептов. В качестве примера для подражания нам часто приводят Аргентину. Одно время имя ее бывшего главного финансиста Кавальо не сходило с языка отечественных политиков, экономистов, журналистов. Егo даже специально выписывали в Россию. А как закончились реформы, проводимые Кавальо в Аргентине? Долг страны вырос с 70 млрд долл. в 1993 году до 150 млрд в 2000-м (при ВВП 290 млрд). Только в текущем году стране предстоит выплатить 19,5 млрд долларов! Самого Кавальо отправили в отставку, затем пало все правительство Менэма. В стране начались беспорядки. Разъяренные толпы громили банки и магазины.

Неужели ультралиберальные экономисты не могут рассчитать п о с л е д с т- в и я , в том числе и социальные, своих экспериментов? Работают с компьютерами, с абстрактными схемами. Но жизнь стучится в окно и, случается, так энергично и гневно, что вышибает его вместе с рамой! И вместе с режимом, который думал отсидеться за роскошными зеркальными стеклами правительственных резиденций.

В январе экономический советник президента А. Илларионов, выступая по телевидению, заявил: ну и что, что внешний долг велик, некоторые страны направляют на обслуживание долга и больший процент бюджета. В качестве примера он привел Конго: 77 процентов бюджета — выплаты по иностранным займам. На той же неделе в Конго произошел военный переворот, президент страны был убит.

Вы к э т о м у подталкиваете, господин советник?

Образцовыми cчитaются либеральные экономические реформы в Чили. Действительно, режим Пиночета сумел укрепить экономику страны. Но ценой каких социальных издержек! Либерализм в экономике обернулся свирепой диктатурой в общественной жизни. В результате после восстановления демократии на выборах в Чили побеждает социалистическая партия. А это главные противники Пиночета, лидера которых, президента С. Альенде, мятежный генерал сверг и убил. Это ли не наглядное свидетельство провала политики Пиночета? Да и его собственная судьба — мыкание по судам за рубежом и в родной стране — не самый лучший пример для подражания.

Как-то даже неловко повторять общеизвестное: ведущие страны Запада о т к а з а л и с ь от либеральной экономической модели. Что говорить, если даже Джордж Сорос критикует принципы либерализма! Но, конечно, наиболее красноречива п р а к т и к а государств “золотого миллиарда”. В прошлом году, воспользовавшись нефтяным кризисом, британские компании объявили о значительном повышении цен на бензин. Т. Блэр вызвал предпринимателей на Даунинг-стрит и потребовал отменить повышение. Те вынуждены были уступить (НТВ.15.09.2000). Разумеется, это вопиющее нарушение законов рынка. Зато год спустя Блэр был вновь избран премьером.

Япония не смогла преодолеть застой в экономике. И в газетах появляется заголовок: “Японское правительство возьмет экономику под контроль”. Даже в США, где деловой мир и общественность традиционно остро реагируют на вмешательство государства, после калифорнийского казуса Дж. Буш представил стране свою энергетическую программу. При этом произнес речь, мало отличавшуюся от былых выступлений советских вождей: “Если мы сделаем правильный выбор, то нас ждет процветание; если нет, то нашу великую страну может постичь катастрофа...” (НТВ.18.05.2001).

Ну что, все высказывания процитированы. Примеры и доводы приведены. А в итоге? В итоге ничего не меняется.

Но если частные собственники не умеют извлекать прибыль или пускают ее “налево”, в обход госбюджета, кто-то должен заполнять образующуюся в нем дыру. Кто же это? Да мы с вами, “дорогие россияне”, как любят выражаться наши вожди. Вместо олигархов платить будем мы. Нас хотят заставить платить за медицину, образование, за реформу ЖКХ, за авантюру с накопительной пенсионной реформой (деньги, выжатые из работников и вложенные в частные инвестиционные фонды, сгорят в них так же, как в “пирамидах” в середине 90-х и в банках в 98-м). За время, прошедшее с выхода первой части статьи, Путин успел многое напредлагать. К счастью, еще не натворить: конкретные шаги по реализации реформ пока не предприняты.

А началось все с установления единой ставки подоходного налога, что подавалось как успешная и дальновидная акция правительства. Здесь наши реформаторы почему-то отказались следовать западным образцам. Еще бы, во всем мире действует принцип: кто богаче, тот платит больше. Между прочим, это базисный принцип “свободного мира”, объединяющий сразу две фундаментальные свободы: обогащаться и пользоваться социальными гарантиями. Не сдерживая частную инициативу, государство в то же время перераспределяет часть доходов в пользу малоимущих. В США максимальная ставка подоходного налога составляет 39,6 процента, в Японии — 50, в Германии — 53, во Франции — 54, в Швеции — 56. У нас планка для всех едина — 13 процентов. При том, что именно в России разрыв в доходах разных социальных групп колоссален. К примеру, в Тульской области оклад директоров предприятий в 1000 (!) раз превышает среднюю зарплату. Тогда как в той же Японии средний доход высшего менеджмента превышает оплату труда рядовых работников в 10 раз, в Германии в 11, во Франции в 15, в США в 24 раза (“НГ-политэкономия”, № 6,2001).

Необходимость введения вопиюще несправедливой налоговой уравниловки реформаторы обосновывали проcтo: не заглянешь же в кубышку предпринимателя и не узнаешь, сколько у него денег на самом деле, пусть уж по низшей ставке платит. Но если власть не рискует заглянуть к богатому в кубышку, то бедных она обещает шмонать без всяких оглядок на приличие. Говоря о предстоящем повышении оплаты жилищно-коммунальных услуг, замминистра экономразвития А. Шаронов (опять красноречивая фамилия, хотя привычнее все-таки просто — А. Шарон) объявил о введении проверок “жилищных условий, вообще экономических условий” для тех, кто будет претендовать на государственные субсидии (“Коммерсантъ”. 28. 05.2001). Не может, к примеру, учительница платить 100 процентов за коммунальные услуги — к ней проверка: а что это у вас — телевизор, а это — аквариум с рыбками? да вы хорошо живете, извольте платить все до копейки!

Как-то слишком быстро возрождается все самое плохое, что было в советской системе (без всего, что было в ней хорошего!), — стремление влезть в жилье и в душу: а как вы живете? а правильно ли думаете? Впрочем, нынешний контроль стократ отвратительнее — он избирателен, распространяется только на беззащитных и бедных.

Интересно, как новоявленные мытари собираются выбивать повышенную квартплату?* Вот данные по Уссурийску (Приморье). 100-процентная плата за трехкомнатную квартиру — 1500 рублей. Средняя зарплата в городе — 2000 рублей (ОРТ.10.03.2001). А это сведения с другого конца страны. По словам мэра Ульяновска, даже неполную плату за коммунальные услуги вносят лишь 40 процентов горожан (“Сегодня”, НТВ. 29.05.2001). Сам Ю. Лужков, градоначальник богатой (в сравнении с другими городами) столицы, поспешил заявить: сейчас только 20 процентов москвичей могут полностью оплачивать коммунальные услуги. “Я считаю, — сказал он, — в ней (реформе ЖKX. — A. K. ) должен быть принцип, по которому рост доходов населения должен опережать переход на стопроцентную оплату” (“Коммерсантъ”. 28.05.2001).

А теперь заглянем за листы с официальной цифирью. Как выжить в этой давиловке тем, кого статистика относит к малоимущим? Краткое сообщение о происшествии в Саранске: “40-летняя санитарка, вернувшись с дежурства, облила себя керосином и подожгла. Спасти ее не удалось. Посмертной записки не оказалось, но и соседи, и милиция были единодушны в том, что к трагическому решению погибшую привела нищета (зарплата в 400 рублей, на которую дочь не прокормишь) и отсутствие надежды на лучшее” (“Независимая газета”. 13.04.2001). Такие случаи не редкость. Об одном, до ужаса похожем, я узнал не из газет: медсестра получает 600 рублей, на руках дочка. Пыталась покончить с собой, но ее спасли...

Замминистра А. Шаронов уверен: за жилье люди будут платить, сколько с них ни запросишь. “Без света, без тепла, без крыши над головой у нас никто не хочет жить”. Какая, однако, равнодушная ненависть может заключаться в обычной констатации: “никто не хочет”! Экие привереды, не желают жить без крыши над головой на двадцатиградусном морозе. Ну, а коли так, придется раскошеливаться: “Эти услуги будут востребованы”.

Шаронов ссылается на опыт постсоветских республик. Свидетельствую: реальной стопроцентной оплаты удалось добиться в Прибалтике. И знаете, за счет чего (Шаронов наверняка знает)? За счет того, что до половины населения — русские и русскоязычные — объявлены людьми второго сорта и лишены гражданских прав. За неуплату их выселяют в ветхие бараки без отопления и горячей воды, а они и пикнуть боятся. Многие оказались на улице — в прямом смысле слова. До сих пор помню диалог корреспондентки эстонской газеты “Русский телеграф” с маленьким таллинцем. В отличие от героя скандинавских сказок Карлсона, он живет не на крыше , а в канализационном люке. На вопрос корреспондентки, почему он там поселился, малыш ответил, что его с матерью выселили из квартиры за долги. Жили в каких-то бараках. Потом — рассказал мальчик — пришел “дядька” и забрал маму к себе, а меня выгнал...

Ты этого хочешь, Шаронов? Чтобы в России появились миллионы таких детей? А помнишь диалог у Достоевского о слезинке ребенка? Что делать с тем, кто обрек мальчика на муку? — спрашивает Иван Карамазов. И светлый, тишайший Алеша убежденно отвечает: расстрелять!

Конечно, это эмоции. А вот чуждая всяких эмоций социология. Интереснейшие данные опроса на тему, удовлетворены ли россияне своим материальным положением и на что надеются в будущем. 23 процента уверены, что они стали жить лучше, чем 4—5 лет назад. “Так же” живут 29 процентов. 45 процентов (без малого половина!) заявили, что стали жить хуже. Картина, в целом верно отражающая сегодняшнюю ситуацию.

Однако процентное соотношение разительно меняется, как только речь заходит о надеждах. Тех, кто думает, что положение будет ухудшаться, — 16 процентов. 24 процента уверены, что не будет хуже. 42 процента надеются, что экономическое положение страны и их собственная жизнь улучшатся (“Известия”.18.05.2001).

Сравним показатели. Доли “реалистов” — тех, кто считает, что сейчас они живут не хуже, чем вчера, и тех, кто надеется, что завтра будет так же, примерно совпадают: 29 и 24 процента. Скорее всего, это одни и те же люди. Нетрудно предположить, что 23 процента тех, кто улучшил свое положение, входят в 42 процента “оптимистов”, полагающих, что и дальше жизнь будет улучшаться. Но откуда же взялось еще 19 процентов “оптимистов”? С самых низов современного общества, из тех 45 процентов, кто не доволен своим нынешним положением. Эта пятая часть опрошенных возлагает надежды исключительно на будущее. Именно такиe люди (наряду с зажиточными “оптимистами”) составляют основу электората Путина — “президента надежд”, по определению прессы.

Можно представить, как изменится их отношение, если вместо ожидаемой “феличиты” они получат от президента такие “подарки”, как двукратный рост платы за коммунальные услуги, личные отчисления в накопительный пенсионный фонд, плата за медицину, образование и т.д. и т.п. Да они в о з н е н а в и д я т своего избранника лютой ненавистью! Понятно, и другие слои будут не в восторге от новаций. Но те, кто сегодня хорошо устроен, их переживут. А для этих, надеющихся, нововведения будут означать крах иллюзий. Только они из нынешнего дерьма голову высунули, а Владимир Владимирович их снова туда — по самую макушку...

Такое не прощают! И не стоит надеяться, что все обойдется, как с Ельциным. Того к концу его правления презирали. А это чувство ближе к жалости, чем к ненависти. Молодого, энергичного, предавшего их надежды Путина будут ненавидеть. Именно его нынешние сторонники. Пресловутый электорат.

Путин не может не понимать этого. Он спешно консолидирует власть. Минуя области с их выборным руководством (зависящим не только от Кремля, но и от того же электората), создает федеральные округа во главе со своими назначенцами. Пытается (пока не слишком успешно) сколотить суперпартию, соединяющую властный ресурс элиты прежней, в основном региональной, и нынешней — кремлевской. Но все это паллиативы. Партии придется идти на выборы, и самому Путину не уклониться от отчета перед избирателями. Решить проблему можно лишь одним способом: отменив (или приостановив) действие демократических механизмов.

Накануне избрания Путина президентом (после успеха “Единства” на парламентских выборах) я предупреждал: “Парадокс “сильной руки”, пока еще не осмысленный обществом: рабочие ЦБК* (и разве только они?) проголосовали за Путина, чтобы он защитил их права... а властная элита стремится воспользоваться народным выбором, чтобы лишить рабочих последних прав... Не получится ли так, что с о в е т с к и е люди (воспользуюсь названием поселка как предельно емким символом) вместо чаемых благ получат спецназовскую дубинку как воплощение государственного внимания к ним” (“Наш современник”, № 3, 2000).

К моим предостережениям не то что не прислушались — их просто не услышали. Понятное дело: что слушать с в о и х? В марте 2000-го Путин триумфально победил в первом туре. Теперь поздно, вряд ли простые люди смогут предотвратить дальнейшее развитие событий, но, может, хотя бы сейчас они прислушаются к словам объективного исследователя Линдона Ларуша, чей материал журнал публикует в этом номере. Иностранным авторитетам у нас всегда веры больше. Ларуш утверждает: либеральная экономика по сути своей несовместима с демократией.

Отважится ли Путин упразднить демократию? А почему нет? Демократические традиции у нас слабы, само понятие “демократия” скомпрометировано Гайдарами и Явлинскими, авторитет партий низок, да они и сами не очень-то рвутся отстаивать наши права. А главное — люди разобщены и не верят в возможность эффективной защиты своих интересов. Дави — они и не вскрикнут!

Соответствующие призывы уже раздаются: “Я считаю, что трудящийся, который вмешивается в вопросы распределения собственности, должен обязательно рассчитывать, что он получит пулю — либо немедленно, либо через несколько секунд” (цит. по: “Независимая газета”. 11.04.2001). Это не бред маргинальной Новодворской. Декларация авторитетного телеведущего М. Леонтьева. Претендующего на роль идеологического рупора Кремля. Разумеется, его слова — эпатаж, заострение тезиса. Но сам тезис, как видим, существует, заготовлен для пропагандистской кампании.

Да что пропагандистский тезис — в поселке Советский под Выборгом на печально знаменитом ЦБК я своими глазами видел следы от пуль в заводоуправлении, беседовал с рабочими, в которых действительно с т р е л я л и.

Хотя стрельба — это тоже своего рода эпатаж (кровавый!), демонстрация в о з м о ж н о с т е й. В большинстве случаев достаточно будет увесистых “демократизаторов”. Могли уже наблюдать по телевизору: когда жители одного из поселков Приморья, замерзавшие этой зимой в неделями не отапливаемых домах, решили в знак протеста перекрыть Транссиб, их встретили омоновцы в “марсианской” экипировке: прозрачные шлемы, щиты, дубинки. И впрямь это было противостояние миров: несчастные бабы с ребятишками, с одной стороны, и накачанные мордовороты со “спецсредствами” — с другой.

Почему бы не экстраполировать ситуацию на всю Россию? Чубайс отключит свет, люди выйдут на улицы, а их — дубинками. Браверман распродаст последние госпредприятия, рабочих выбросят за ворота — на них натравят служебных овчарок. Не смогут платить за жилье, Шаронов выгонит из домов, а вздумавших протестовать — водометами. Хотели “сильной руки” — получите.

Все это более чем возможно. Запугать, заставить людей молчать — и даже умирать без жалобы и протеста — нетрудно. Впрочем, есть одна закавыка. Спасительная ремарка истории или каких-то других надличных сил, не позволяющих властителям бестрепетно месить народы аки пластилин. Дубинками и брандспойтами не вдохновить на творческий, самозабвенный труд. Идеологам Кремля это должно быть известно. Они же кричали о советском прошлом: самый неэффективный — труд заключенного и раба. Надвигающийся кризис-2003 ставит в повестку дня труд творческий, даже героический. Требуется прорыв, т р у д о- в о й п о д в и г народа.

На таком настрое проводили индустриализацию 30-х, поднимали страну из руин после войны. Не думаю, что людям тогда было легче. В отличие от коммунистических начетчиков, не стану утверждать, что о них больше заботились. Нет, в ХХ столетии “перебирали людишек” без жалости. Но железная тяжесть державной машины р а с п р е д е л я л а с ь н а в с е х — наркомов и “красных” директоров, передовиков-комсомольцев, раскулаченных и зэков. Не равномерно — отнюдь, здесь я опять разойдусь с создателями советской мифологии. Но — н а в с е х. И это о б ъ е д и н я л о людей, во всяком случае тех, кто находился на воле. А известно — вместе, всем народом, всем миром любую тяжесть вытянуть можно!

Это первое отличие — не было т ы с я ч е к р а т н о г о разрыва между первыми и последними. И главное, не было наглой безответственности первых, не желающих отягощать себя заботой не только о народе — стране. Тут и второе отличие. В 30-х и 40-х народ строил державу, ее мощь, ее будущее. В новом столетии бездомных лимитчиков сгоняют на строительство вилл для нувори-шей!

Помимо морального, здесь и аспект экономический. В ситуации, когда вся собственность (за исключением крох) фактически принадлежала государству, оно могло к о н ц е н т р и р о в а т ь средства на реализации важнейших проектов. Сейчас у государства нет денег ни на что. А частник — не даст, вывезет капитал за границу. Опытные экономисты предупреждают: “...Программа Германа Грефа недостаточно учитывает вероятную чрезвычайность ситуации уже в относительно недалеком будущем, что заставит власть действовать в режиме мобилизационной экономики. Тогда все сценарии, рассчитанные на нормальный ход событий, подвергнутся радикальному пересмотру” (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001).

Уже в этом году такие сравнительно заурядные события, как суровая зима и дружное половодье, поставили страну перед серьезными испытаниями. И на время разговоры о “рынке” смолкли. Лужков заявил: в России правительство всегда обязано обеспечивать две вещи — питание и теплое жилье (“Времена”, ОРТ. 4.02.2001). Государство и обеспечивало (правда, с запозданием): радиаторы в Приморье возили самолетами с Урала. И хотя после транссибирского перелета радиаторы становились “золотыми”, денег не считали.

Это сегодня, пока государство не сняло с себя ответственности и у него сохраняются остатки средств на поддержание ЖКХ. А кто, куда и на чем будет возить радиаторы и прочие обогреватели завтра, когда коммуникации начнут лопаться от износа и кризис охватит не одну Сибирь (как в этом году), где проживает одна четвертая часть населения, а всю Россию? “Можно прогнозировать, — предупреждают специалисты, — неизбежные ситуации, когда срочно потребуются крупные ресурсы, а частный капитал ни в инфраструктуру, ни в социальную сферу в значительных масштабах не пойдет” (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001).

О вероятности кризисного развития событий знают, разумеется, и власти. Их наиболее ответственные представители наперекор ультралибералам из правительства говорят о необходимости усиления роли государства. Показательна статья генерал-губернатора Центрального округа Г. Полтавченко, одного из самых приближенных к президенту руководителей. Она броско озаглавлена “Задача национального масштаба” (“Независимая газета”. 20.04.2001). Подзаголовок поясняет: “Государство — реальная сила, способная обеспечить перестройку экономических отношений в интересах устойчивого подъема”. Особенно значимо то, что идея государственного регулирования экономики декларируется на фоне нескрываемого разочарования в частном собственнике. “...Существующая сегодня так называемая бизнес-элита, — утверждает Г. Полтавченко, — в подавляющем своем большинстве сформировалась не в результате естественного отбора в здоровой и легитимной конкурентной борьбе тех, кто сумел наиболее эффективно организовать производство, а по принципу близости к государственным ресурсам. Значит, и недостаточные инвестиции прежде всего в реальный сектор экономики — это не причина, а следствие несоответствия большей части наших собственников самому понятию “собственник” в рыночном понимании этого слова”.

По сути, это признание несостоятельности политики реформ, первоочередной задачей которой было формирование класса эффективных собственников. Политики, определившей экономические, социальные, информационные процессы последнего десятилетия. Разрушившей все, что досталось от советской системы, и, как выясняется, не создавшей ничего, кроме жадной и эгоистичной бизнес-элиты, не способной и не желающей перенять у государства ответственность за экономику и за страну.

Пока такие заявления делают люди из ближайшего окружения Путина, остается надежда, что он еще не совершил о к о н ч а т е л ь н ы й выбор между олигархами и народом, между “диким” рынком и государственным регулирова-нием, между диктатурой и демократией (пусть даже “управляемой”, как ныне).

О том же свидетельствуют многочисленные выступления идеолога Кремля Г. Павловского. В частности, его беседа с А. Прохановым, опубликованная в газете “Завтра” (№ 19, 2001). Значимо не только ее содержание, но и то, что она состоялась. До последнего времени Кремль попеременно то преследовал, то игнорировал ведущую газету оппозиции, отвергая саму возможность диалога с редакцией, да и той протестно настроенной частью населения, которая читает и поддерживает “Завтра”. И вот власть решила объясниться с этими людьми.

Разговор вертится вокруг все того же вопроса: “Когда вы избавите нас от этих рыл?” Проханов напирает: пусть Путин обратится к народу, внятно заявит программу и призовет помочь реализовать ее. “Народ ждет этой апелляции”, — утверждает редактор “Завтра”. Павловский соглашается: “Я уверен, что обращение Путина к обществу, к народу очень актуально, и нам неизбежно предстоит его услышать”. Но — не без резона считает идеолог Кремля — “нельзя просто позвать — надо позвать к центральному месту в государстве, к главному труду”.

Сейчас это место “не ясно” — утверждает Павловский. Путин определяется. “Это переходный момент. Он недаром только что говорил про инвентаризацию, ведь он ее в принципе заканчивает. И это не только инвентаризация страны, а инвентаризация своих собственных идей. И дальше Путин неизбежно будет определяться... Он должен сказать: “Я есть тот-то”. Но это момент конечно роковой”.

“Роковой” — с этим приходится согласиться, если учесть, что самоопре-деления Путина ждут, с одной стороны, олигархи — с их колоссальной экономи-ческой и политической мощью, ждет Запад — вся мировая тьма “закулисы”, и, с другой — стопятидесятимиллионный народ. Для которого энергичный, думающий президент, может быть, последняя надежда.

Даже сторонний наблюдатель ощущает, как приближается, “нарастает” момент выбора. Заметно — Путин колеблется. Те же антисоциальные программы, одобренные под диктовку либералов, он пока не решается осуществлять. Показательно, после одобрения энергетической программы Чубайса в мае, было назначено еще одно заседание правительства для повторного рассмотрения реформы РАО ЕЭС. Причем сообщалось о серьезных, в том числе и политических, разногласиях между Чубайсом и Кремлем (“Независимая газета”. 16.06.2001).

Еще ничего не решено. Вот-вот должно решиться.

Конечно, нельзя исключить того, что все эти сомнения, поиски, альтернатив-ные программы — не более чем камуфляж, ширма, призванная прикрыть уже состоявшийся сговор кремлевской власти с бизнес-элитой. Такую тактику использовал М. Горбачев. Приближал Распутина, прислушивался к Алкснису, назначал на руководящие посты будущих организаторов ГКЧП, а сам выполнял рекомендации А. Яковлева и его заокеанских покровителей. Когда ширма упала, оказалось, что власть, партия, государство разрушены.

Если события повторяются, любые с л о в а бесполезны. Но если Путин действительно еще не определился, эта статья может оказаться кстати. Даже ужатая до абзаца в обзоре прессы, подготовленном услужливыми референтами, как голос, оттенок в народном многоголосье.

Я и сам могу сформулировать кратко: “Когда Вы избавите нас от этих рыл?”

Как слышите, Владимир Владимирович?