Наш Современник, 2003 № 08

Общее дело (Наш современник N8 2003)

Общее дело

Эта подборка читательских писем целиком посвящена откликам на главы из книги Александра Михайлова “Личное дело” (“Наш совре­менник” 2003 г. № 1, 2). Они столь же проти­воречивы, как и те два письма, которые мы опубли­ковали в № 5 журнала

(с. 203—204).

* * *

“Уважаемый Александр Яковлевич, позволю себе не согласиться с Вашей оценкой Октябрьской революции. Главной её причиной стало бездарное руководство страной Николая Второго. Он — главный организатор револю­ционных потрясений в двадцатом веке в России. В его руках была необъятная власть, армия, полиция, и никакие силы, никакие революционеры не смогли бы поколебать Российской империи, если бы это было здоровое, крепкое и справедливое государство.

“Кучка мерзавцев” не смогла бы убедить народ, если бы не полное разложение правящих кругов в царской России, особенно проявившееся в годы Первой мировой войны. За что гнили в окопах и гибли миллионы русских солдат? Революцию делали крепкие, зажиточные рабочие, а не какой-то “пролетариат” вообще. Они понимали, что только революция может спасти государство и его независимость. Потом уже к революции примазались деклассированные и прочие элементы.

Я много размышлял над этими вопросами и пришёл к выводу: Граждан­ская война в России началась 9 января 1905 года, и она не окончилась, она идёт. Сегодня знамя генерала Власова над страной, и неизвестно, чем и когда закончится это противостояние. Иностранные хищники, пользуясь этой беспрерывной нашей борьбой и беспомощным состоянием России, беспо­щадно разворовывают её. А что война идёт, доказывают потрясающие цифры: в нашем Орловском районе с населением в 18 тысяч человек за 2002 год умерли 399 человек при 125 родившихся. Зарегистрировано 85 браков — 78 рас­палось. Сельское хозяйство разрушено — как Мамай прошёл. Все доро­ги выглядят, как в Югославии после бомбёжки войсками НАТО.

Вы, российская интеллигенция, люди искусства, до небес возносили Ленина, а сегодня каждый старается пнуть его, унизить побольнее и оскорбить. Даже ярый антикоммунист, непримиримый антиленинец, предвидя всё это, был вынужден встать на защиту В. И. Ленина — В. Шульгин (“Опыт Ленина”, “Наш современник” 1997 г., № 11).

В Вас, Александр Яковлевич, скорее всего, заговорила классовая нена­висть, явно или подспудно переданная “белым” дедушкой. У меня же, например, был “красный” дедушка. Вот так и передаются из поколения в поколение нетерпимость и неуважение друг к другу у “красных” и “белых”. И бой продолжается — надолго ли?

В целом книга хорошая. Заставляет думать, сопереживать.

Простой гражданин, имеющий на руках паспорт с двуглавым орлом, но сохранивший паспорт с серпом и молотом —

Л. Сорокожердьев,

г. Орлов Кировской обл.”.

* * *

“Уважаемый Александр Яковлевич! С душевным волнением прочитал Вашу публикацию “Личное дело”. Сколько в Ваших словах боли за нашу поруганную Родину. Всё, что сказано Вами, созвучно моей душе, да и, думаю, не только моей, но душе каждого человека, для кого Россия — Родина, для кого Отечество — свято.

В. Мишенёв,

г. Никольск Вологодской обл.”.

* * *

“Прочитал вчера откровения Александра Михайлова в “Личном деле” и был потрясён. Главным образом переживаниями, мыслями и сильной энергетикой Праведного Слова во время работы над ролью Ивана Грозного. Недавно мне посчастливилось испытать то же влияние правды — после прочтения произведения В. Карпова “Генералиссимус”. Я воспринял правду о Сталине, его эпохе умом, душою, всем своим существом, как мощный заряд энергии и оптимизма.

И возник у меня вопрос к Александру Яковлевичу: а как бы Вы восприняли правду о Сталине после прочтения этой книги? Два великих человека, две эпохи, в которых они жили, до некоторой степени сходные в истории нашего Отечества. Правда об их деятельности вызывает у разных людей сильнейшие положительные переживания. О чем это говорит? Мой вопрос — не праздный.

Мне впервые в жизни встречался человек высшей степени открытости и откровенности, устремленный к Истине, к Правде — талантливый актер и доброй души человек. “Личное дело” обязательно прочитают мои домашние и товарищи. Поговорим, наверное — поспорим. Но уже теперь хочется определенно сказать: это “Личное дело” — далеко не Ваше личное. Оно имеет большое общественное, общерусское значение. И здесь не всё бесспорно.

Меня просто удивили Ваши рассуждения о революции 1917 года, о В. Ленине, о советском периоде нашей истории. Никак не могу согласиться, что это — Ваши мысли. Это мысли чужие. Они совершенно не согласуются с Вашим творчеством, когда Вы создаете в театре и кино образы наших современников, выросших из революции, порожденных ею. Думается, здесь какое-то недоразумение. Неужели Вы действительно питаете какие-то надежды на В. Путина? Ведь он сотворил со страной такое, на что даже Ельцин в своё время не решился. По-моему, это такой “Троянский конь” в нашей стране, какого мировая история, пожалуй, еще не знала.

Или о путях выхода из кризиса. Согласен с Вами: громадна сила русской души. Но сейчас, наряду с ней, действуют реальные политические силы. И весь вопрос в том, за кем пойдет народ: за олигархами и их ставленниками в администрации Президента — или за патриотами во главе с КПРФ? Ведь третьего не дано. Этот год обещает быть решающим. Авторитет и влияние КПРФ неуклонно растут. Она располагает четкой, ясной и понятной народу программой, располагает кадрами, способными вывести страну из кризиса. С этой, общей, целью укрепляется союз коммунистов и Русской православной церкви.

Многое зависит сейчас в этой борьбе от позиции русской творческой интеллигенции. В своем “Личном деле” Вы, Александр Яковлевич, обра­щаетесь к поиску правды. Попробуйте поискать её в “Генералиссимусе” В. Карпова. Автор всей своей, трагической и героической, жизнью доказал, что он — настоящий русский патриот. На него можно надеяться. На мой взгляд, он совершил очередной подвиг, творческий, создав “Генералиссимуса”.

Ваше родное Забайкалье многое для меня значит — от Приаргунья я избирался депутатом Верховного Совета РСФСР 11-го созыва. И тяжко на душе стало, когда узнал из “Личного дела” о современной жизни в этом замечательном и суровом крае. Наверное, это и побудило меня написать всё с полной откровенностью.

С пожеланиями успехов и радости творчества.

В. Ломов,

Москва”.

* * *

“Уважаемый Александр Яковлевич! Примите земной поклон с далекого Урала. Спасибо за понимание судьбы Родины и нашего прекрасного народа. Ваше “Личное дело” читаем всей семьей и домом. Пока Вы живы, здоровы, у нас есть надежда на выживание наших детей и внуков в колониально-криминальной России.

Р. Мухаметова,

г. Екатеринбург”.

* * *

“Актеру Михайлову А. Я. — журналу “Наш современник”.

По поводу “Личного дела” у меня есть замечания. Вы, Александр Яковлевич, создали прекрасные актерские работы. Но Вы пишете: “Может быть, сегодня мы не прячем глаза от стыда, глядя на главу нашего государства, потому что он — первый верующий правитель за последние восемьдесят лет”. Похоже, Вы тут имеете в виду Путина. Вы полностью ошибаетесь. Вас подвела отмеченная Вами доверчивость...

Путин назначил министром культуры РФ еврея Швыдкого, который, как хорошо известно, вывозит за границу наши культурные ценности — точно так, как это делали его соплеменники в 1920—1950-х годах.

По указанию “хорошего” Путина при МГУ строится еврейский университет на наши деньги. В Москве евреям отданы лучшие здания. На открытии еврей­ского культурного центра раввин Израиля протрубил в иерихонскую трубу — символ всех злодеяний евреев против других народов, — и Путин склонил голову в знак полного подчинения евреям, после чего раввин вручил эту трубу — ему. Страшная сцена.

Надеюсь, Вы знаете, Александр Яковлевич, что Путин наградил Ельцина орденом “За заслуги перед Отечеством”. Вам не надо объяснять: “заслуги” Ельцина. Этим награж­дением Путин плюнул в лицо всем нормальным людям, в том числе — Вам. Я его и демократов ненавижу за то, что почти все они — родственники и потомки палачей 1920—1940-х годов. У меня семья пострадала от устроенных ими репрессий.

Я поддерживаю коммунистов, потому что там в руководстве — русские.

А. Бобров,

Москва”.

* * *

“Уважаемая редакция журнала “Наш современник”! Спасибо за мемуары А. Я. Михайлова. Всё, о чем пишет он, волнует и мою душу. Одно дело, когда бьют себя в грудь надоевшие политиканы, другое — когда раскрывается любимый артист. Радует, что не все продались доллару, что и в Москве, как это ни парадоксально звучит, есть ещё русские люди!

Как прав А. Михайлов, что мы убиваем Россию сами — в себе, что хватит покорно смиряться и ждать: добро должно быть с кулаками. Да, в опре­деленные исторические моменты, когда на карту поставлена Россия, так и должно быть. И прежде всего — надо каждому начать с себя, что самое трудное. Не надо смотреть погань с экрана, не надо бездумно платить деньги за духовную отраву в газетных киосках и книжных магазинах. И ещё — необходимо терпимее и как можно доброжелательней относиться к своим соотечественникам, вот о чем мы забываем. Надо самим не говорить о России пренебрежительно — и не позволять это делать другим, а решительно пресекать такие разговоры.

Надо ломать и воспитывать себя — ломать в себе привычку к униженному нашему состоянию, воспитывать в себе нетерпимость к поработителям народа и осквернителям России.

С. Кагеров,

г. Сургут”.

* * *

“Уважаемый Станислав Юрьевич.

Если можно, напечатайте в вашем, точнее, в нашем журнале мои заме­чания на мемуары Александра Михайлова.

Господин Михайлов говорит, что до революции царская Россия была процветающей страной. Это не так. Даже в годы Великой Отечественной войны в деревнях Вологодской области не было радио, электричества, новости мы получали из газет, причем центральные газеты выписывались во всей деревне в одном-двух домах. Старики и мы, подростки, вечером собирались в каком-либо доме. Старики говорили, а мы слушали эти разговоры о делах в районе, области, стране и, конечно, главные разговоры о положении дел на фронте. Постоянно старые солдаты проводили параллели этой войны с фашизмом и русско-японской, Первой мировой и гражданской. Из их разговоров становилось ясно, что в России в царские времена дела шли не блестяще. Недороды и неурожаи в России были через каждые 3—5 лет. А это разорение, нищета, голод. Но при этом, говорили старики, многие миллионы пудов зерна Россия вывозила за границу, некоторые сами видели на станциях и пристанях. Из дискуссий и споров выходило, что вывоз зерна был не от избытка его. Что в самой России периодически зерна не хватало. Мне, подростку, тогда трудно было понять это, не верилось. Я не знал тогда еще, что такое капитализм. Думал, это “местное явление”. Позднее, когда в книге Ленина “Развитие капитализма в России” я познакомился со статистическими таблицами российского производства зерна, увидел, что вологодские старики ничего не напутали. Разве можно такую Россию назвать страной процветающей? Ведь большинство населения были крестьяне… Бог с вами, Александр Яковлевич! Еще большее возмущение у меня вызвали рассказы о положении дел в царской армии. Там главная воспитательная работа производилась через рукоприклад­ство. И если между собой офицеры неукоснительно соблюдали “кодекс чести”, то по отношению к нижним чинам презрительное обращение на “ты” с добавлением слов “скотина”, “шваль”, “сволочь” и других ругательств было нормой. Офицеры на службе ходили в перчатках и били солдат, как правило, в зубы. Мой дед по отцу, будучи в маршевых ротах Петроградского гарнизона в 1914 году, потерял все передние зубы, которые так и не вставил до конца жизни. Потом его перевели в воздухоплавательный батальон, на защиту воздушного пространства столицы. Мордобоя стало меньше, но совсем он не прекратился. Второй мой дед по линии матери служил в лейб-гвардии Семеновском полку. Там были необходимы высокий рост, светлый цвет волос и пригожее лицо. Семеновские офицеры не били по лицу. Негоже было стоять солдату у царских покоев с подбитым глазом или разбитыми губами. Го­ворить о высоком патриотизме и боеспособности в такой армии не при­ходится…

И не кучка “мерзавцев” во главе с Лениным свергли царя, а сами его приближенные, генералы и политики, заставили его отказаться от престола. Взять корону из других Романовых никто не захотел. Они понимали, что царизм в России себя изжил и брать корону бесполезно. Таковы факты истории…

Царские жандармы не церемонились с революционерами, попавшими в их руки. Так, о расстреле группы моего земляка Ивана Бабушкина на глухой сибирской станции удалось узнать только после революции. Еще более многочисленные казни крестьян были за противодействие Столыпинским земельным реформам, здесь казни продолжались годы и счет шел на сотни и тысячи, и все это с согласия царя. Репрессии приняли такой массовый характер, что царь был вынужден как-то остановить реформы. Конечно, определенную роль сыграли и протесты интеллигенции.

В Киеве в оперном театре Петр Столыпин был убит; убийца, как впослед­ствии выяснилось, был связан с царской охранкой. Он убил одного Сто­лыпина и не пытался убить царя или его министров, сидевших рядом. Царь демонст­ративно не остался на похороны своего премьера, а спокойно уехал отдыхать в Ливадию. Неужели так поступают мудрые государственные деятели? В своих мемуарах г. Михайлов говорит, что почти все казаки были верны царю. Да, очевидно, казакам было что защищать. А вот крестьянам средней полосы России защищать своего царя не хотелось. И процветающей Россию они не видели. Они видели неграмотность, нужду, беспросветность, беззе­мелие.

Конечно, и в среде большевиков было много подлинных мерзавцев, разъезжавших в шикарных поездах с громадной охраной, поварами и врачами, с необузданной жаждой к власти, золоту, драгоценностям, ниспро­вергавших все русское, бросая в пожар мировой революции многие тысячи жизней россиян. Это — беда большевиков и всех революционеров. Если г. Михайлов этих имеет в виду, то надо было прямо сказать. Эта тема имеет сугубо национальную окраску, и большевики во главе со Сталиным нашли силы избавиться от революционеров-космополитов. В целом курс на устройство жизни у Ленина—Сталина был, безусловно, правильным. В советские времена, вопреки 15-летним воплям демократов, никакой уравниловки не было. Была разумная пропорциональность между высшими и низшими окладами. Заработок был такой, какой страна тогда могла дать своим работникам. Конечно, зарплата работников искусств, артистов не шла ни в какое сравнение с тем, что они имеют сейчас за счет трудового народа России и что имеют их менее талантливые коллеги на Западе. Но ведь не все имеют! Я понимаю, что артисты тоже трудящиеся, но за последние годы их “продукция” часто получается весьма сомнительного качества, и было бы полезнее народу, чтобы многое из нее он совсем не видел. Я имею в виду в первую очередь телевидение и “творчество” всяких Марк-Захаровых, ну и многих других. У г. Михайлова, если он действительно патриот России, есть возможность сравнить развитие России при большевиках и при Ельцине—Путине сегодня, и какова была тогда и какова есть теперь экономическая мощь России. О военной я уже и не говорю.

Говорить о перезахоронении Ленина и сотен людей, похороненных у Кремлевской стены, сейчас тоже неэтично. Так тогда решил народ, немного одуревший от полученной всеобщей свободы. Но почему Ленину нельзя лежать в склепе (мавзолее), а врачу Пирогову, Барклаю де Толли и другим можно? Никто не считает это неэтичным. Для всех гуляний, мне кажется, можно найти другое, более подходящее место, чем Красная площадь. Так видится мне, старому человеку, этот вопрос. Было любопытно читать, что в творчестве г. Михайлову помогает мистицизм. Что тут скажешь? Это его личное дело. Ну, если это ему помогает, пусть и дальше продолжает верить. Но православие не одобряет веру в сверхъестественные силы помимо Бога, и православный г. Михайлов легко может спутать веру в Бога и веру в “паранормальные явления”: в ведьм, колдунов и прочих нечистых. У творческих людей, мы знаем, суеверие, вера в приметы всегда присутствовали. Ну, что тут… Как говорится, с Богом, Александр Яковлевич! И подучите историю нашего государства. Это и в творчестве вам поможет.

Леванов Савин Иванович,

деревня Воркопь Шекснинского района

Вологодской области”.

* * *

“Дорогой Александр Яковлевич, здравствуйте!

Письмо это вызвано прочтением глав Вашей книги “Личное дело” в “Нашем современнике”. То, что Вы являетесь для меня, моих близких и родных людей, друзей и соратников одним из самых любимых актеров и образцом русскости, если можно так выразиться, не подлежит никакому сомнению, так как ни одного показа фильма с Вами мы не пропускаем, и, посмотрев в пятый, десятый раз, жена сглатывает слезы, а я — комок в горле. Прочитав главы из книги, убедился еще и в том, что и мировоззренчески Вы мне близки. Да и быть по-иному не могло. Для русского человека, для офицера, коим я еще совсем недавно был, для русского поэта нет ничего ближе и дороже, чем Россия, Отечество, русский народ…

В. Серков,

г. Сочи”.

* * *

“Уважаемый Станислав Юрьевич!

Прочитал “Личное дело” А. Михайлова. Как Вы могли согласиться на публикацию такой безнравственности? От многих моих советских товарищей хотелось бы Вам передать: авторитет журнала от подобных публикаций не будет расти. Знали бы Вы, что многие, не читающие Ваш журнал, узнав об этих печатных сплетнях, ринулись в библиотеку, чтобы прочитать эту грязь. Думаю, что высказываю мнение многих читателей. Извините, написал мало: сильно беспокоит армейская травма правой руки, а написать хотелось бы побольше.

А. Кузьмичев,

Москва”.

ОТ РЕДАКЦИИ

Совершенно ясно, что мы столкнулись с двумя разными подходами к прошлому и настоящему России в нашем патриотическом движении, в существе которых следует разобраться поглубже.

Когда-то, в начале 90-х годов прошлого века, эти два движения были на время примирены в рамках Фронта национального спасения, зримым свидетельством чего стали два флага на баррикадах у Дома Советов: красный, коммунистический, и черно-желто-белый, иногда называемый “народно-монархическим”.

Но после поражения народного восстания в октябре 1993 года антирусская по духу и сути власть стала широко использовать державную риторику и старую имперскую символику. Увы, ей удалось таким образом снова расколоть “красных” и “белых” в русском патриотическом движении. Это подтверждают и отдельные высказывания А. Михайлова в “Личном деле”, и эмоциональная реакция его оппонентов. Более того: и сами эти высказывания, и противо­речивые отклики на них есть то разобщенное состояние оппозиции, которое выгодно нынешней власти. Следовательно, истина не в самом предмете спора, а где-то в стороне.

Исторический парадокс мятежей и революций в том, что среди тех, кто когда-либо сеял смуту в России, всегда действовали две силы — разруши­тельная и созидательная. “Какое же созидание в разрушении?” — запальчиво спросит иной читатель. Точно такое же, как в ремонте прогнивших стен. Кому-то кажется абсурдным и варварским, что мы время от времени играючи крушим свой дом, а потом с великим трудом его восстанавливаем, но на самом деле абсурдно и абсолютно не исторично полагать, что великая держава, великий народ могут в одних и тех же рамках развиваться и сто, и двести, и триста, и тысячу лет кряду. Да, нужны были монголо-татары, чтобы выкристалли­зовалась идея национального единства, и Смута XVII века была нужна, чтобы сам народ соборно сменил одряхлевшую династию Рюриковичей, и большевики появились в нашей истории ко времени — не остановила бы романовская Россия гитлеровский “натиск на Восток”.

В любой революции обязательно участвуют те, кто хотел бы уничтожения данного государства и власти, но сама по себе революция, если она не верхушечный переворот, а массовое народное движение, — это защитная реакция общества, своеобразная антикризисная программа, призванная обновить жизнь и принципы управления обществом. Как звери и птицы неведомым инстинктом ощущают приближение природных катастроф, так и люди смутно чувствуют близость глобальных исторических катаклизмов. В ХХ веке Россия пережила и выдержала такие удары, каких не знала ни одна империя в мировой истории. Но для этого, конечно, ей нужно было то кризисное управление, которое ей дали большевики-патриоты.

Вот с какой точки зрения, на наш взгляд, нужно оценивать и Николая II, и Ленина, и Сталина, и белых генералов… Например, большинство белых боролись против разрушительной силы в революционном движении России. Но они не видели антикризисной роли революции и не верили в нее. Белые застали “большой ремонт” в фазе разрушения стен и отвечали на это так, как подсказывал им опыт уходящей истории. Красные ломали стены с одной стороны, а белые, хочешь, не хочешь, с другой… В огне революции рождался новый патриотизм. Тогда его глашатаем был даже сам Троцкий, во что сейчас трудно поверить! Почитайте его выступления перед красноармейцами в 1918—1920 годах… Вас поразит обилие русской патриотической риторики. Это был, конечно, патриотизм поневоле, вызванный тем бесспорным соображением, что нельзя побеждать под русофобскими лозунгами, имея армию, составленную в основном из русских крестьян. Но патриотизм обладает одним бесценным качеством: его нельзя сначала дать, а потом просто отнять, как, наверное, хотелось Троцкому.

В истории нет напрасных, бессмысленных жертв. Она более сложный процесс, чем это видится ее вершителям. А исторические обиды между патриотами… На этот счет есть прекрасные строчки у нашего коллеги, поэта Юрия Кузнецова. Там, правда, речь идет о Гамлете: “—Отдайте Гамлета славянам! — Кричал прохожий человек”.

И приглушенные рыданья

Дошли, как кровь, из-под земли:

— Зачем вам старые преданья,

Когда вы бездну перешли?

Не так ли и к нам, сегодняшним (и к автору “Личного дела”, и к его при­страст­ным читателям), взывают души “белых” и “красных” патриотов? И те и другие не раз “переходили бездну”.