Наш Современник, 2003 № 09

Андрей Старцев • Чехов на Камергерском (Наш современник N9 2003)

Андрей Старцев

ЧЕХОВ НА КАМЕРГЕРСКОМ

Прилетевшему на пару дней в Москву Старцеву надо было встретиться с

Крупиным. Владимир Николаевич начал рассказывать по телефону, как к нему проехать: дескать, в самом центре столицы найдешь переулок Камергерский, пройдешь во двор такого-то дома, завернешь за такой-то угол, поднимешься по такой-то лестнице, наберешь такой-то код на такой-то входной двери, потом будет еще одна, но уже не такая, а другая дверь...

— Володя, а ты не мог бы выйти из дому и встретить меня? — взмолился Старцев. — Я непременно запутаюсь в этих углах и дверях. Назови любое известное место, в назначенный час я буду там, и ты меня подберешь.

— Ладно, — согласился Крупин.— Давай у памятника Чехову. За полчаса доберешься.

Сказать честно, Старцев не знал, где в Москве памятник Чехову, но — язык до Киева доведет. Спустился в метро, вышел на станции “Чеховская” и начал опрос шагающих рядом москвичей: как пройти к памятнику Чехову? К его изумлению, москвичи тоже этого не знали. К памятнику Пушкину, Гоголю, даже вождю немецкого пролетариата Эрнсту Тельману — пожалуйста, можем подсказать, а вот Чехову — извините! Десятка три жителей столицы с постоянной пропиской, в том числе живущих в домах вокруг метро “Чеховская”, опросил, но никто даже не слышал, чтобы тут где-то был памятник Антону Павловичу! В активных опросах Старцев дошагал до Министерства по делам печати, информации, телевещания и еще чего-то малопонятного, и тут его осенило: где-где, а уж в этом-то министерстве наверняка знают! И открыл массивную дверь. В контакт с ним любезно вошел начинающий седеть симпатичный гражданин, по виду никак не меньше, чем замначальника какого-нибудь сведущего в искусстве отдела. Он тоже не знал, где находится памятник Чехову, но был способен рассуждать логически.

— Тут рядом есть улица, которая раньше называлась Чеховской, может быть, на ней? — рассуждал он. — Улицу переименовали, теперь она называется Малая Дмитровка. Не поискать ли вам там?

— А Камергерский переулок от этой улицы далеко отсюда ответвляется? — спросил Старцев, с беспокойством глядя на часы: времени до встречи оставалось совсем ничего. — Памятник — рядом с этим переулком.

— Камергерский, вы сказали? — опешил симпатичный собеседник. — Но это совсем в другой стороне!

— Так покажите, черт возьми, мне эту другую сторону! — вскричал Старцев. — Туда-то я и двинусь, а не на Малую Дмитровку! Далеко это?

— Второй поворот направо вот по этой улице. — Симпатичный министерский служащий указал на улицу, которая раньше называлась Пушкинской, и, счастливый, что избавился от назойливого провинциала, растворился в вестибюле.

А Старцев ринулся вперед по указанному маршруту, на бегу размышляя, какому идиоту пришло в голову переименовывать улицы великих русских писателей в какие-то Дмитровки. И что это за памятник Чехову, о котором никто не имеет представления, тогда как малограмотному нерусскому барду Окуджаве собираются соорудить целый мемориальный комплекс... Наконец, взмыленный, он влетел, — правда, не на втором, а на пятом повороте направо, — в Камергерский переулок и через минуту увидел Крупина.

Когда разжались дружеские объятия, Старцев спросил:

— Слушай, а где этот твой памятник Чехову? В Москве никто о нем понятия не имеет! — И без паузы задал еще один вопрос, глядя на возвышающееся в двухстах метрах за плечами Крупина светлое больше­оконное здание, знакомое, наверное, всей России. — По-моему, это Центральный телеграф, я не ошибаюсь?

— Да, это телеграф, — подтвердил Владимир Николаевич. — А памятник Чехову — вон он.

И Крупин ткнул пальцем в угол между двумя зданиями, где скромно приютилась статуя молодого человека, изваянная, как показалось Старцеву, в эллинской манере — идя мимо, едва ли обратишь на нее внимание...

АДМИРАЛ И МАРШАЛ

В День Победы Старцев вместе со всем своим городом возложил цветы к

памятнику-мемориалу 1200 героям-гвардейцам, после чего напра­вился в толпе других желающих взглянуть на вторую очередь мемориала. Когда миновали мостик, жена спросила:

— Ты видел, кто шел с тобой рядом, плечо к плечу?

— Нет, — ответил Старцев. — А кто?

— Губернатор, — сказала жена. — Адмирал Егоров.

— Что же он не поздоровался? — удивился Старцев. — Шел рядом и не поздоровался, ничего себе!

— А ты почему с ним не поздоровался?

— Но я же его не видел!

— Так, может быть, и он тоже тебя не видел?

— Как это “не видел”? — возмутился Старцев. — Его можно не увидеть, потому что он мелкий ростом. А я-то вон какая дылда! Несмотря на то, что истерся к старости, все равно рост за сто восемьдесят сантиметров! Не увидеть меня адмирал-губернатор не мог, наверняка прикинулся неви­дящим! Недостатки воспитания в детстве!

Спустя неделю Старцев стоял у писательского дома в Хамовниках в Москве, соображая, куда направить свои стопы в первую очередь — к секретарям Союза писателей, в Приемную коллегию или в редакцию газеты “Завтра”, везде ему надо было побывать. Тут из двери дома вышел среднего роста плотно сбитый мужчина с густыми седыми бровями, одетый в светлый костюм. Лицо показалось знакомым, и Старцев буквально вперился в него глазами, пытаясь вспомнить, где мог видеть раньше. Мужчина, удивленный столь непосредственно выражаемым интересом к своей персоне, остановился, ожидая, видимо, что глазеющий на него субъект как-то объяснится; не дождавшись, кивнул Старцеву и с достоинством удалился. И по этому редкому в наше время достоинству Старцев его узнал. Маршал Советского Союза Язов! Старцеву захотелось догнать уважаемого воена­чальника, чтобы извиниться за свое до неприличия откровенное любопыт­ство, но, побоявшись предстать перед маршалом еще более нескромным, он сдержал свой благородный порыв.

— Вот что значит настоящее воспитание! — сказал Старцев жене по возвращении из Москвы. — Маршал меня не знает, однако мимо не прошел, наверное, интуитивно понял: перед ним писатель земли русской, заслужи­вающий приветствия хотя бы кивком головы!