Наследие Богини

Ничего, что как-либо связано с Уолтером.

— Это важно. — Голос Джеймса прозвучал на удивление мягко. — Неважно, кем тебе приходится Уолтер, ладно? Забудь об этом. Уолтер нас сейчас не волнует.

— Он никогда меня не волновал.

И, если уж на то пошло, никогда не будет.

— Я бы не был столь категоричен, — ответил Джеймс с кривой улыбкой. — Он всё-таки Король Богов и глава Совета. Мы все его дети. Ты же знаешь.

— И? Хочешь сказать, что я дура, раз не поняла этого раньше? — возмутилась я. Джеймс замотал головой, но я всё равно почувствовала себя идиоткой. Он прав. И он, и Ава говорили мне, что все младшие члены Совета — дети Уолтера.

— Ты не дура, — возразил Джеймс. — Вовсе нет. Уолтер — гад, потому что не взял на себя отцовские обязанности, когда Диана сообщила нам, что её смертное тело поражено раковой опухолью. Твоя мама просила его об этом, — добавил он. — Поэтому не злись на неё из-за этого, ладно? Она до последнего настаивала, чтобы он пришёл. Даже Филипп уже был готов объявиться в роли твоего дяди, но Уолтер решил, что если ты пройдёшь через это в одиночку, то у тебя будет больше шансов пройти испытания.

— Козёл, — прошептала я, отчасти ожидая, что в небе сверкнёт молния и ударит в самолёт.

— Большую часть времени, — согласился Джеймс. — Он, как мне кажется, плохо понимает чужие эмоции. Ни для кого из нас он не был хорошим отцом, кроме разве что Авы, а она ведь приёмная. Но и не могу совсем уж его винить. У него тоже не было хорошего примера для подражания.

Это не оправдывало тот факт, что он бросил меня, когда нужен был больше всего, однако мне стало легче от осознания, что наши с ним отношения — скорее правило, чем исключение.

— Приятно знать, что я ничего не пропустила, — пробормотала я.

Джеймс хмыкнул.

— Вот уж точно. На его фоне Генри выглядит как приставучая школьница.

По крайней мере, Генри — хороший отец, и в конечном счёте имеет значение только то, что у Майло будет папа. Моё детство уже закончилось. Его же только начинается. Я не допущу, чтобы ему пришлось пройти через то же, что и мне. У него будет отец, любящий отец, которого он видел каждый день. Я об этом позабочусь.

— А теперь нам нужно поговорить о твоих видениях, — тихо произнёс Джеймс. — Можно я пойду с тобой и посмотрю?

— Пойдёшь со мной? Это не путешествие, знаешь ли. Я никуда не ухожу во время видений.

— Но ты можешь взять меня с собой, если хочешь. Персефона иногда брала меня.

— Да уж, я в курсе, — ответила я, закатывая глаза.

Джеймс застонал.

— Да не в этом смысле. Ты же… сама погружаешься, верно? Ты научилась контролировать видения?

За девять месяцев ничегонеделанья?

— Да, с этим я разобралась.

Он вновь накрыл мою ладонь своей, и на этот раз я не стала выдёргивать руку.

— Не знаю, как именно это делала Персефона, но она описывала погружение как плавание в нектаре. Вместо того, чтобы разорвать связь и остаться одной, она брала меня с собой.

Ага, понятно. Ни фига не помогло.

— Если ты не можешь попасть в мои видения без меня, то как тебе удалось докричаться до меня, когда я была там?

— Это другое. Я сделал это мысленно.

«Вот так», — его голос эхом прозвучал в моей голове, громко как никогда, и я отпрянула от парня.

— Что это было?

— Шшш! — зашипел кто-то с сидений позади.

Джеймс хохотнул себе под нос, хотя в этом не было ничего смешного.

— Это был я. А ты что подумала?

— Но как… — Я запнулась на середине фразы и перешла на шёпот. — Как ты это сделал?

— Легко и просто. Мы все можем мысленно общаться друг с другом. Не со всеми сразу, потому что тогда слишком много народу и ничего не слышно, но если мысленно сосредоточиться на ком-то одном, то нам это удаётся. — Он снова протянул руку. — Попробуй.

Я растерялась.

— Как?

— Просто подумай о чём-нибудь и направь эту мысль в мою сторону.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на ощущении его кожи. Его ладонь была тёплой, пальцы невероятно гладкими, и в этом было что-то успокаивающее. Знакомое.

«Это безумие».

— Мы все немного безумцы, если так подумать, — сказал Джеймс, и я распахнула глаза.

— Сработало?

— Поздравляю, ты освоила искусство мысли. Теперь следующий шаг. Войди в своё видение и возьми меня с собой.

Видимо, я зря понадеялась, что он оставит эту свою затею вторгнуться в моё личное пространство.

— У меня не получится. Да и зачем тебе это?

— По нескольким причинам, — уклончиво ответил Джеймс. Значит, он что-то от меня скрывает. Впрочем, я почти уверена, что он всегда что-то скрывает.

— Например?

— Чтобы я мог получить представление, как выглядит крепость Каллиопы, — сказал он. — Чтобы я знал, где они с Кроносом проводят время. Чтобы я мог увидеть, где…

Он замолк, и я нахмурилась.

— Чтобы ты мог увидеть, где что? — подтолкнула я, и его лицо приняло отчуждённое выражение.

— Ты когда-нибудь встречалась с Иридой? — спросил он, я покачала головой. — Она была одной из посланников Уолтера.

— Была?

Он прочистил горло и опустил взгляд на свою картофельную крепость, вот только мысли его были далеко не здесь.

— Каллиопа убила её в тот день, когда Генри тебя спас.

У меня открылся рот, но оттуда не выходило ни звука. Неважно, что я совсем её не знала. Я прочувствовала боль Джеймса, как будто это было нечто осязаемое.

— Мне жаль, — произнесла я после долгой паузы. — Боюсь представить, каково тебе сейчас.

— Она была одной из моих лучших друзей, — тихо добавил он. — Когда ты бессмертен, это воспринимается совсем иначе… Как нечто само собой разумеющееся. Ну, то есть ты думаешь, что они всё равно никуда не денутся. Ни через век, ни через два. Нет необходимости сообщать о своих чувствах, ведь это всегда можно будет сделать потом.

Я сжала его руку.

— Она наверняка знала, даже если ты не говорил об этом вслух.

— Уолтер не должен был её туда посылать. — Джеймс сделал нервный вдох и всё-таки поднял взгляд на меня. Я сделала вид, что не заметила, как его глаза покраснели. — Я хочу увидеть то место, где она умерла. А ещё мне нужно понять, что происходит, для того чтобы Совет мог выстроить какую-либо стратегию. Если мы собираемся спасать Майло, нам надо знать, где он.

— Ты правда это сделаешь?

Он одарил меня странным взглядом и улыбнулся.

— Ну конечно. Он же твой сын.

Это всё, что мне нужно было услышать. Сжав его пальцы, я закрыла глаза и сконцентрировалась на его ладони, одновременно погружаясь в видение. А он удерживал меня, пока я тонула в зыбучих песках. Это невозможно.

— Я не смогу.

«У тебя почти получилось. Продолжай».

Я возобновила усилия. Тепло Майло маячило передо мной, звало к себе, и я не могла подвести моего мальчика.

Наконец, словно выбравшись из бескрайнего океана грязи, мы вынырнули на поверхность. Я ощутила под ногами твёрдый пол детской, а вот Джеймс пошатнулся, и ему потребовалась секунда, чтобы вернуть равновесие.

— Воу. Совсем забыл о побочках. — Он окинул взглядом комнату. Генри стоял в углу, кормя Майло из бутылочки. Глаза Джеймса округлились. — Притворись, будто меня здесь нет.

— Что… — начала я, но в этот момент ко мне повернулся Генри с приклеенной улыбкой на лице. Моё сердце охватила тревога. Джеймс угасает? Почему его почти не видно?

— С возвращением, Кейт, — произнёс Генри. Его тихий голос заполонил комнату, как если бы мы разговаривали посреди глубокого каньона. — Майло начал беспокоиться.

— Да, — откликнулась я, скосив взгляд на Джеймса. Генри не хочет с ним поздороваться? — Прости, что так резко ушла. Там кое-что случилось.

Генри кивнул, его взгляд был расфокусирован. Он словно бы уже и забыл, что держит на руках Майло.

— Ничего серьёзного, я надеюсь?

Я замотала головой.

— Просто обед.

Джеймс приближался к Генри, медленно, шаг за шагом, пока не оказался в полуфуте от него. Генри и глазом не моргнул. Как он может видеть меня и не знать, что Джеймс тоже тут?

Не говоря ни слова, Джеймс выскользнул из детской. Он хочет, чтобы я последовала за ним? Или просто запоминает, в каком коридоре находится Майло? Если повезёт, он выглянет в окно, иначе мы никак не сможем понять, на каком этаже находимся. Если, конечно, Каллиопа не восстановила огромную дыру в полу, которую проделала во время нападения.

Несколько минут ни я, ни Генри ничего не говорили. Вместо этого я молча подошла к нему и смотрела, как Майло ест. Осталось немного — и скоро я буду держать его бутылочку. Мы уже почти прибыли в Йоханнесбург, откуда нас ждёт совсем короткий перелёт до Зимбабве. Как только Рея исцелит Генри и займёт нашу сторону, с этой войной будет покончено.

Некое движение со стороны двери привлекло моё внимание. Я подняла глаза, ожидая увидеть Джеймса, вернувшегося в комнату. Но вместо него в детскую вошла девушка, неся высокую стопку одеял, за которой не видно было головы, но я бы узнала её где угодно.

Ава.

Она положила одеяла на комод в углу — новшество, появившееся здесь после рождения Майло, и подскочила на месте.

— Ч-что ты здесь делаешь?

У меня упала челюсть. Она видит меня?

— А ты как думаешь? — спросила я.

Но вместо ответа она бросилась к нам, размахивая руками.

— Если Каллиопа узнает, что ты снова здесь был, она взбесится. Отдай его мне.

Без всякого предупреждения она шагнула сквозь меня и забрала Майло из рук Генри. У меня внутри всё заледенело. Она видит Генри, но не меня.

И теперь она держала нашего сына.

— Отдай, — потребовала я и протянула руки, но, разумеется, мои ладони прошли их насквозь.

Генри по-прежнему держал бутылочку. Лишившись своего обеда, Майло завыл. Его плач звучал намного громче и здоровее, чем в первые дни, но, хоть это и отчасти успокоило меня, в то же время все мои инстинкты требовали спасти его.

— Генри! — Я схватила его за руку. — Не дай ей его забрать. Он всё ещё голоден.

Генри наконец моргнул и медленно покачал головой, будто пробуждаясь ото сна.

— Я делаю то, о чём меня попросили, — ответил он Аве, игнорируя меня. — Забочусь о своём сыне.

— Он не твой сын, — прошипела Ава, прижимая Майло к груди и отворачиваясь от Генри. Моё изумление полностью сменила закипающая ярость.

— Тварь, — зарычала я, надвигаясь на Аву. Плевать, что она даже не догадывается о моём присутствии. Я уже пыталась взглянуть на вещи её глазами, но сейчас она забирает Майло от отца. Если она ещё заявит, что его настоящая мама — Каллиопа…

— Кейт? — Голос Джеймса ворвался в моё замутнённое гневом сознание. — Не двигайся. Ничего не говори.

— Не в этот раз, — рявкнула я, но замерла на месте. Ава сгорбилась, словно защищая Майло всем телом. От чего? От его собственного отца? — Она вырвала Майло прямо из рук Генри!

— Она просто пытается его защитить, — сказал Джеймс.

— Защитить?! — взорвалась я. — Это его отец. Она похищает Майло…

— Она не похищает его.

— Посмотри на неё! Генри, почему ты не…

Я обернулась к нему, но на его лице не было никаких эмоций. Будто он был просто безжизненной восковой фигурой.

— Генри? — неуверенно позвала я. — Генри, что…

Джеймс встал между нами, глядя на него с такой ненавистью, что я опешила.

— Мне жаль, Кейт, — сказал Джеймс. — Но это не Генри.

Глава 6

РЕЯ

Не Генри.

Слова метались в голове, словно застряли в лабиринте и не могли найти выход.

— Разумеется, это Генри, — сказала я. Кто ж ещё? Он касался меня. Он заботится о нашем сыне. Он ведёт себя как Генри.

Только не целует меня. Кое-что из сказанного им резануло слух, это было так не похоже на Генри… Мне всё время казалось, что что-то не так. Я всё сваливала на особенности своих видений, на его полумёртвое состояние, но что, если причина была в другом?

Холодный ужас сковал мою грудь. Только одно существо способно так досконально скопировать его…

Кронос.

Ну разумеется. Конечно. Я просто дура, а он всё это время играл со мной. Взял на себя заботу о Майло. Кормил моего мальчика, который не принял бы бутылочку ни от кого другого. Качал на руках, пока малыш не уснёт. Часами стоял рядом со мной, наблюдая за тем, как равномерно поднимается и опускается грудь Майло.

— Идём, — мягко произнёс Джеймс, беря мои дрожащие ладони. — Давай убираться отсюда.

— Я не могу. — Я смотрела на Кроноса, прикидывающегося Генри, и ярость, какой я никогда ещё не испытывала, закипала внутри меня. — Я не могу бросить Майло.

— Ты сейчас ему ничем не поможешь, — возразил Джеймс. — Ава позаботится о том, чтобы с ним ничего не случилось.

Несмотря на злость, сотрясающую меня до костей, я знала, что Кронос тоже не причинит вреда малышу. Каковы бы ни были его мотивы, он всё это время был добр к Майло. Да и Джеймс прав. Я ничего не могу сделать, ведь я не могу даже прикоснуться к собственному сыну.

— Мы пойдём к Совету сразу после того, как найдём Рею, — пообещал Джеймс. — Но сейчас мне нужно поговорить с тобой, только не рядом с ним.

Я прожгла взглядом Кроноса, заглянув через плечо Джеймса.

— Он не слушает. Он ведёт себя как зомби.

— Он всегда слушает. — Джеймс коснулся моего плеча. — Идём, пока он не пришёл в себя и не стало хуже.

Иными словами, пока он не заставил меня замолчать или сдаться. Беззвучно попрощавшись с Майло, я закрыла глаза и вынырнула из детской, продираясь сквозь зыбучие пески, чтобы вернуться в нашу реальность.

После солёного средиземноморского бриза спёртый воздух самолёта казался чем-то чужеродным. Рядом со мной Джеймс сидел белее мела — примерно так же я себя чувствовала. По моим щекам бежали горячие слёзы. Джеймс молча протянул мне салфетку с подноса. Когда я отказалась, он сам аккуратно промокнул мои щёки.

— Я должна была догадаться, — прошептала я.

— Ты не виновата, — сказал Джеймс. — Кронос мог обмануть любого из нас. А тебе очень нужна была надежда, что Генри где-то там, что он в порядке. Тебя можно понять. Это значит быть человеком.

— Я знала, что что-то не так. Он говорил странные вещи, не целовал меня, да и сам факт, что он мог взять Майло на руки, тогда как я даже коснуться его не могу… — Я замотала головой. — Я должна была понять раньше.

— Ты поняла сейчас, это самое главное, — успокаивал Джеймс. — Теперь нужно выяснить, что ты успела ему рассказать.

В горле образовался ком.

— Всё.

Я говорила ему про Рею. Я говорила ему о намерении Совета сражаться. Всё, что мне было доверено, я лично выболтала врагу. И снова из-за моей тупости мы потеряли всякое преимущество перед Кроносом.

Джеймс обнял меня, и я напряглась всем телом. Я не заслуживаю его сочувствия.

— Всё будет хорошо, — сказал он. Пустые слова, просто чтобы поддержать меня. Независимо от того, может ли он как-то на это повлиять или нет, он всё равно не в силах дать гарантии, что всё в итоге закончится хорошо. Он не может пообещать мне, что Генри выживет, что я когда-нибудь смогу взять Майло на руки или что Совету вновь удастся заточить Кроноса и обезвредить Каллиопу. Он ничем не компенсирует бессчётное количество жертв, пострадавших из-за меня.

— Я никогда больше их не увижу, — прошептала я.

— Увидишь. Я сделаю всё, чтобы ты их увидела.

Я подтянула колени к груди и положила голову на его плечо, погрузившись в себя. Ещё немного — и я сломаюсь. Каллиопа это знает. Кронос это знает. Держаться молодцом ради умирающей матери было просто, держаться ради себя самой — практически невозможно. Нет никого, для кого мне нужно оставаться сильной. Ни Майло, ни Генри.

Джеймс стал мне опорой. Это мой долг перед ним — и перед Генри, Майло, мамой и всеми остальными — продолжать держаться.

Я попыталась сглотнуть, отчего пересохшему горлу стало больно.

— Он понял, что ты был там?

Джеймс покачал головой.

— Он видит тебя, но только потому что ждёт тебя и уже установил с тобой связь. Он догадался, что кто-то приходил, потому что ты разговаривала со мной, но если он не вычислит, что то был именно я, то не сможет увидеть меня, если я приду туда снова.

— Как ты узнал, что это не Генри?

— Я не знал, — ответил Джеймс, перебирая пальцами мои волосы. — Пока не увидел его. Единственный вопрос: зачем?

Мой подбородок задрожал.

— Я сделала кое-что очень-очень глупое.

Рука Джеймса застыла.

— Что?

Я поджала губы, отчаянно борясь с желанием немедленно вернуться в детскую.

— Я пообещала Кроносу, что останусь с ним и… стану его королевой, если он не будет никого убивать. И если он отдаст мне Майло.

Джеймс вздохнул.

— Ох, Кейт…

— Мне так жаль. — Я попыталась отстраниться, но рука Джеймса только крепче сжала мои плечи. — Мне так жаль, Джеймс. Я понятия не имела. Я думала… Не знаю, о чём я только думала…

— Ты думала, что у тебя есть возможность сделать то, что ты делаешь всегда, — произнёс Джеймс с добротой, которую я не заслуживала. — Ты собиралась пожертвовать собой, чтобы спасти тех, кого любишь. Есть у тебя такой недостаток, знаешь ли.

Я шмыгнула носом.

— Я просто хотела вновь увидеть Майло.

— Знаю, — пробормотал Джеймс, целуя меня в макушку. — Тебе не за что извиняться.

— Но все те люди… Афиняне…

— Это произошло бы в любом случае, что бы ты ни сделала. Цель Кроноса всегда — оставить за собой как можно больше разрушений. Это никак не связано с тобой, Кейт, уверяю. — Он помолчал. — Вообще-то ваша сделка может даже сыграть нам на руку.

— Как? — Я вытерла слёзы рукавом. — Он знает, что мы ищем Рею, чтобы попросить её о помощи. Он знает, что она может исцелить Генри, и при первой же возможности Кронос убьёт его.

— Возможно, — согласился Джеймс. — Но мы не дадим ему такой возможности. Тем не менее у нас есть возможность установить прямой контакт с Кроносом.

— Он не станет слушать никаких разумных доводов.

— Нет, но, возможно, он станет слушать тебя. Особенно если ты сможешь убедить его, что ты всё ещё на его стороне.

К горлу подкатила тошнота.

— Я никогда не была на его стороне.

— Это неважно. Главное, что он об этом не знает, — сказал Джеймс. — Он всегда хочет видеть в нас худшее. Используй это против него. Скажи, что желаешь вернуться к нему, но Уолтер удерживает тебя в заложниках. Ты хочешь вернуться к Майло, так что это будет даже не совсем ложь.

Если только он не умеет видеть ложь среди правды, как Генри.

— Он придёт за мной, — сказала я. — Он нападёт на Олимп.

Джеймс усмехнулся.

— Прошлая его попытка обернулась тем, что он оказался в настоящем пекле глубоко-глубоко под землёй. Вряд ли он решит попробовать снова.

Но как бы Джеймс ни старался убедить меня, что в этом нет ничего страшного, я всё же слышала нотки беспокойства в его голосе. Это ведь и его семья. Его дом. Он готов рискнуть всем этим ради чего? Крохотного шанса, что Кронос прислушается ко мне? Если Джеймс прав и Кронос слышал весь наш разговор в детской, то он уже знает, что я знаю. И должен понимать, что я зла на него.

— Что, если это не сработает? — шёпотом спросила я, найдя его руку и переплетя наши пальцы. Дружеский жест, не более, но мне сейчас это очень нужно, и ему тоже.

Джеймс прислонился головой к моей.

— Тогда мы придумаем что-нибудь другое.

Через шесть часов и одну пересадку мы приземлились в Зимбабве. Джеймс поймал такси на выходе из аэропорта, и вскоре мы уже ехали по редко используемой дороге к месту, название которого я не могла выговорить, как бы Джеймс ни пытался меня научить.

— Когда-нибудь сможешь, — усмехнулся он, но уже в следующую секунду вновь стал серьёзным. — Никто из нас не связывался с Реей уже очень давно. Я даже предположить не могу её реакцию и ничего не обещаю.

— Мне не нужны обещания, — отмахнулась я, но внутри меня всё съёжилось. Что, если я не смогу убедить Рею помочь нам? Что, если она откажется исцелять Генри?

Я резко выпрямилась на заднем сиденье душного такси. Я найду способ уговорить её. Я найду способ спасти Генри, чего бы мне это ни стоило. Если Рее и вправду нет никакого дела до того, что будет с этим миром, и она не согласится выступить на нашей стороне…

Согласится. Она должна.

Пейзажи Зимбабве, по большей части, казались удивительно знакомыми. Более дикими и засушливыми, с более клочковатыми кустарниками, но это место напомнило мне дом сильнее, чем я ожидала. Я прижалась лбом к треснутому окну. Несколько человек шли по обочине, держа потрёпанные картонные таблички, но таксист пронёсся так быстро, что я не успела их прочитать.

Мы остановились у окраины деревни, которая походила на трущобы. Джеймс крепко держал меня за руку, пока мы шли по узкой тропе между выстроенных из камней зданий, некоторые из которых опасно кренились. Все «улицы», если их можно так назвать, были устланы мусором. Несколько детей в лохмотьях начали следовать за нами.

— Разве мы не можем им что-нибудь дать? — спросила я. Джеймс остановился, снял рюкзак, достал несколько яблок, которых, готова покляться, до этого не было, и протянул по одному каждому ребёнку. Вот только толпа продолжала расти и расти. Он нахмурился.

— Кейт, я хочу помочь им не меньше тебя, но мы крайне ограничены во времени.

— Мы потратили целый день на перелёт, хотя ты мог просто высадить нас где-нибудь поближе. Уж на это несколько минут найдётся.

Джеймс продолжил раздавать яблоки.

— Ты теперь знаешь, как творить. Иди сюда и помоги мне.

— Нет, не знаю вообще-то, — ответила я, но всё равно наклонилась к рюкзаку и попыталась. Что надо делать? Просто представить, что они там есть? Я закрыла глаза, нарисовала в своём воображении сочное жёлтое яблоко и…

Ничего не произошло. Чудесно.

Джеймс усмехнулся.

— Ты худшая богиня, которую я когда-либо встречал.

— Каллиопа — худшая богиня, которую ты когда-либо встречал. Я же просто некомпетентна в своём деле. — Хмуро посмотрела на него. — Знаешь, было бы легче, если бы кто-нибудь хотя бы попытался научить меня.

— Эй, я показал тебе, как нужно думать, — ухмыльнулся он, и я прострелила его взглядом. — А если серьёзно, то всем просто сейчас не до этого, но я подумаю, что можно сделать. Чтобы научиться большей части всего этого, потребуются годы, если не десятилетия.

У нас нет десятилетий, если я хочу помочь в уже идущей войне. Джеймс достал ещё несколько яблок, но толпа только разрасталась. Они правда настолько голодны, что какое-то яблоко может заставить их бросить все дела и прибежать сюда?

Ребёнок выкрикнул что-то на незнакомом мне языке, но я интуитивно поняла, что он сказал мальчику, которого толкнул. «Моё».

— Эй, стоп, хватит, — одёрнул их Джеймс, пробираясь через толпу глазеющих мальчишек и девчонок, чтобы растащить пацанов. — Не надо драться, здесь на всех хватит…

— Успокойтесь, дети мои, — раздался голос из ниоткуда и отовсюду одновременно. Мальчики тут же застыли, и Джеймс резко выдохнул. Он не сказал ни слова, но я поняла, что произошло. Рея здесь.

Толпа разошлась, пропуская босую девочку, которой никак не могло быть больше тринадцати. Её глаза ярко выделялись на контрасте с тёмной кожей, а голову покрывал цветастый платок. Она двигалась с нечеловеческой грацией, и хотя чисто внешне она не сильно отличалась от других ребят, от неё исходило невероятное тепло и умиротворение. Не мощь и боль, как от Кроноса. Она шла, и дети тянулись к ней, желая прикоснуться, как будто это могло исцелить любую болезнь или принести им удачу.

— Бабушка, — благоговейно выдохнул Джеймс и, по её приближении, опустился на колени. — Я скучал по тебе.

Рея коснулась его щеки.

— Гермес, — негромко произнесла она. — Я ждала тебя. Столько времени минуло…

— Я хотел прийти раньше, но… — Джеймс замолчал. У него не было ни малейшего оправдания, почему он не навещал эту девочку. Эту титаниду. — Прости.

— Не нужно извиняться. Сейчас ты здесь. Встань, — велела она, и Джеймс послушался, тут же взяв её за руку. — Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

Они прошли мимо, как будто меня здесь не было. Джеймс словно оказался под гипнозом, а я растерялась. Мне стоит пойти за ними?

— И с тобой тоже, дочь Деметры.

Шёпот Реи донёс ветер, и мои ноги сами по себе последовали за ней. В тот момент я пошла бы за ней на край света.

— Мы больше не используем эти имена, — сообщил Джеймс. Я поспешила их догнать, когда они свернули за угол. Никто из детей за нами не пошёл, хотя все до единого пялились, не таясь. Из-за Реи? Или потому что мы с Джеймсом чужеземцы?

Рея привела нас к большой синей хижине с белым крестом на вывеске сверху. Мы вошли; Джеймсу пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой. Внутри я ожидала увидеть храм, но это оказалась больница.

Два с лишним десятка мужчин, женщин и детей лежали на койках, сделанных из подручных средств, так близко друг к другу, что врачам и медсёстрам — по крайней мере, я так поняла, что это врачи и медсёстры, — было не протиснуться между ними. Поэтому все пациенты лежали головой к проходу, ногами к стене. Некоторые из них кашляли, а несколько выглядели так, будто уже при смерти. Я постаралась запомнить их лица: вдруг встречу их в Подземном мире? А вернусь ли я туда, если Генри не станет? Что будет тогда с мёртвыми?

Нет. Нельзя так думать. Рея нам поможет.

— Сюда, — позвала она, и мы вошли через узкий дверной проём в дальнюю часть хижины. Я предположила, что там её кабинет, но вместо этого мы оказались посреди небольшого сада, где росли всевозможные травы и цветы, которых я не узнавала. Мама была бы в восторге от этого места. — Итак, зачем вы пришли?

— Ты знаешь зачем, — ответил Джеймс, хоть и почтительным тоном, и сел на ящик, который был здесь вместо стула. — Кронос уничтожил Афины. Гера покинула нас и встала на его сторону. Аид на грани угасания. Мы в отчаянии, нам нужна твоя помощь.

Рея подошла к кусту с крошечными белыми цветочками.

— Ты знаешь мою позицию в отношении войны. Я не буду такое поддерживать.

— Прошу. — Джеймс скривился. Ему явно было тяжело с ней спорить. — Если ты не поможешь нам вернуть Кроноса в Тартар, то он уничтожит человечество и в лучшем случае убьёт нас всех. В худшем — мы проведём остаток вечности в рабстве у него. Без Геры нам не хватит сил справиться с ним.

Рея собирала цветы в корзину, ничего не говоря. Спустя минуту плечи Джеймса опустились, и я поняла, что всё бесполезно. Даже угроза вымирания не была для Реи достаточно веским поводом.

Я нахмурилась. Одно дело не хотеть участвовать в войне — я тоже не горю желанием хватать меч и с криком бежать на поле боя. Но это другое.

— Мы не просим вас сражаться, — сказала я. — Мы просим остановить гибель невинных людей.

— Я знаю своего супруга. Если я вмешаюсь, мне придётся сражаться, а я не стану причинять боль ни одному живому существу, какими бы ни были его намерения. Включая Кроноса.

— Даже если он убьёт миллиарды людей и почти весь Совет, чтобы получить желаемое? — Я сделала глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. Истерика делу не поможет. — Вы не хуже меня знаете, что бездействовать — не значит выбирать мирный путь. Это значит закрывать глаза на то, что на самом деле происходит. И без вашей помощи мы проиграем.

Джеймс протянул ко мне руку, но я отстранилась. Если он не готов бороться, то я буду.

Рея медленно развернулась к нам. Её безмятежность испарилась, сменившись ледяным осуждением, но я стойко выдержала её взгляд. Пусть осуждает меня сколько хочет. Я не отступлю.

— Что бы я ни сделала, я не смогу вам помочь. Мой супруг не внемлет голосу разума, — сказала Рея. — А я не подниму ни на кого руку. Моим детям больше пользы приносит то, что я делаю здесь.

— Но ваши дети умирают, — возразила я. — Вы можете это остановить. Вы можете спасти их, только вы можете это сделать. Если вы откажетесь, они умрут, и это будет на вашей совести.

В ту же секунду, как слова слетели с моего языка, я поняла, что не надо было этого говорить, но сказанного не воротишь. Я посмотрела на Джеймса, беззвучно извиняясь и умоляя помочь. Он молчал.

Рея выпрямилась, её тяжёлый взгляд пригвоздил меня к месту.

— Нет, дочь Деметры. Их смерть будет на твоей совести.

Моё лицо вспыхнуло, и мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не убежать прочь. Как она узнала? Она чувствует эту вину, терзающую меня изнутри, за каждую жизнь, отнятую по причине моей глупости?

— Меня зову Кейт. И я сожалею об этом. Правда сожалею. Я не знала…

— Незнание не отменяет последствий.

— Думаете, я этого не осознаю?

Слёзы жгли мне глаза. Я никогда никого не ненавидела так, как Рею в этот момент. Ни Уолтера. Ни Каллиопу. Ни даже Кроноса.

Нет, неправда. Я ненавижу себя сильнее, чем кого-либо из них.

— У него мой сын. — Горло сжалось, ладони задрожали. — По какой-то необъяснимой причине он хочет, чтобы я стала его королевой…

— В этом нет ничего необъяснимого, — перебила Рея с пугающим спокойствием. — Ты отнеслась к нему с добротой и пониманием, чего никто не делал больше тысячи лет. Даже самые чёрные извращённые души не могут остаться равнодушными, когда встречают сострадание.

Я растерялась.

— Как вы уз…

— Я знаю всё, что хочу знать.

Я прикусила губу.

— Тогда вы должны знать, почему это так важно для меня. Вы знаете, что я пообещала Кроносу. Вы знаете, что сделал со мной этот больной…

— Я осведомлена, — вновь перебила Рея. — И сочувствую тебе. Даже своих сторонников он не считает за равных себе. Это тяжёлая борьба, в которой ты не в силах победить.

— Я нет, но вы можете. Генри же ваш сын, верно? Он умирает. Он нуждается в вас, вместо этого вы здесь, с чужими людьми…

— Никто из живущих на земле мне не чужой. — Её глаза сверкнули — удивительная комбинация солнца и океана. — Я не отвергаю сына. Он знал последствия своих действий, когда совершал их, и он был готов пойти на риск, чтобы спасти тебя.

Я резко вдохнула. Она не слушает. Она не понимает. Или понимает, но ей всё равно.

— А как же мой сын? Мой и Генри. Он ваш правнук. Его зовут Майло, ему ещё и недели нет. Чем он заслужил расти с Кроносом?

Рея ничего не ответила, а я не могла остановить поток слов, рвущийся из меня наружу.

— Он никогда не узнает меня. Не узнает своего отца. Он вырастет, считая своей матерью суку, похитившую его, а отцом — маньяка, убившего миллионы людей и зацикленного только на себе. Он никогда не узнает, что где-то там далеко есть я и что каждую секунду я люблю его сильнее, чем они за всю свою вечную жизнь. Что он мог такого сделать, чтобы заслужить всё это?

— Ничего, — тихо сказала Рея. — Твой сын ничем этого не заслужил, как и все жители этой деревни не заслужили голод и нищету.

— Тогда помогите ему, как помогаете этим людям, — взмолилась я. — Пожалуйста, я сделаю всё, что хотите…

— Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

— Ладно. — Я сделала судорожный вдох. Она отказывается помогать Совету в этой войне. Если она не готова сделать этого ради миллиардов беззащитных людей, то никакие мои слова или действия её не переубедят. — Я уйду, обещаю. Только… прошу. Помогите Генри. Дайте моему сыну хотя бы шанс узнать своего отца.

Рея снова молчала. Её взгляд был расфокусирован, как у Кроноса в детской, а рука застыла на полпути к корзине. Я оглянулась на Джеймса. Это намёк, что нам пора уходить? Он пожал плечами, и мы просто продолжили ждать.

— Готово, — в итоге произнесла она, прервав тишину.

— Что готово? — спросила я, снова переводя озадаченный взгляд на Джеймса, но тот тоже растерянно хмурился. — Рея, пожалуйста… Что готово?

— Передай своей матери, что я люблю её, — сказала Рея, коснувшись моего плеча. Рана перестала ныть. — Ты сильная, Кейт. И ты сильнее, чем думаешь. Пока ты продолжаешь сопротивляться моему супругу, у тебя и без моей помощи будет всё, что ты хочешь.

— Причём тут то, чего я хочу? — Я начинала закипать. Как она может исцелять меня и при этом отказываться спасать тех, кому это реально нужно? — Он убьёт всех, включая жителей этой деревни.

Она не ответила. Вместо этого собрала ещё несколько соцветий и развернулась, чтобы пойти обратно к больным. Я сделала шаг следом за ней, но Джеймс крепко ухватил меня за запястье.

— Не надо, — сказал он.

Не успела я возразить, как посреди сада раздался ещё один голос, хриплый и скрипучий. Но настоящий. До боли настоящий.

— Кейт?

Сердце заколотилось, я резко обернулась, вырывая руку из хватки Джеймса. Между перекрученным деревом и кустами папоротника стоял Генри.

Глава 7

АФИНЫ

Я пронеслась через сад прямо в объятья Генри, целуя его как в последний раз.

Это правда он. Его кожа тёплая, его серебряные глаза смотрят на меня. Когда он поднимает меня в воздух, чтобы поцеловать, никто — даже титан — не может перевернуть всё внутри меня так, как это делает он. Его ладонь ложится на мою спину, такая горячая, что я чувствую её даже сквозь рубашку.

— Я скучала по тебе.

Мой голос надламывается. Генри прижимается лбом к моему, и я не вижу никого и ничего, кроме мужа.

— С тобой всё в порядке.

Он провёл пальцами по моим волосам, как это делал Джеймс в самолёте, но то уже осталось далёким воспоминанием. Генри сейчас здесь, со мной, и всё встало на свои места.

Он пошатнулся, и это мигом спустило меня с небес на землю. Я осматривала его лицо в поисках малейшего признака боли. Но вместо того, чтобы болезненно кривиться, он улыбнулся и взял меня за руку.

— Всё хорошо. Мне просто нужно отдохнуть.

Не уверена, что я ему поверила, но Джеймс встал и указал на дверь, через которую вышла Рея.

— Надо её поблагодарить и возвращаться, — сказал он, глядя на Генри. — Полагаю, ты не в том состоянии, чтобы перенести нас на Олимп, так что вернёмся по старинке. До заката осталось несколько часов.

— Подожди, — сказала я, поддерживая Генри. — Есть одно место, куда бы я хотела заглянуть.

* * *

Мы с Генри сидели у стены в аэропорте Зимбабве, пальцы моей руки переплелись с его. Я не отпускала его ни на секунду с того момента, как бросилась в его объятья в саду Реи, а он и не сопротивлялся.

Я целовала его при каждой возможности, пока мы ехали в такси до аэропорта, не обращая внимания на кривляния Джеймса, сидящего на переднем сиденье. Сейчас, будучи в общественном месте, Генри чувствовал себя неловко, но всё равно не отказывал мне. Как я могла поверить в притворство Кроноса? Ни король титанов, ни кто-либо другой не сможет заменить Генри.

— Хочешь увидеть Майло? — спросила я, пока мы ждали возвращения Джеймса, который ушёл покупать билеты.

— Да, — без колебаний ответил Генри, хотя его усталый вид заставил меня сомневаться. Рея убрала все следы его недуга, но он всё ещё двигался так, будто ему больно. Что с ним будет, если я поведу его через зыбучие пески? Вдруг ему станет хуже?

— Как только отдохнёшь, — решила я, сжав его руку. — Можешь поспать в самолёте.

На его лице отразилось разочарование, но он не стал спорить. Будь у него силы, он бы боролся за право увидеть сына. Это принесло мне горькое удовлетворение: по крайней мере, одно из принятых мной сегодня решений было верным.

— Что случилось? — тихо спросил он, но даже посреди шумного аэропорта я слышала каждое слово. — Почему мы летим в Афины?

Я помедлила с ответом. Не существует способа сказать это помягче, менее болезненно для него, поэтому я не стала увиливать. Я рассказала ему обо всём, что произошло после нападения Каллиопы на него. Разрушение Афин, мои видения, всё, что сказал и сделал Кронос… Всё, кроме моего обещания присоединиться к королю титанов. Я не могла заставить себя рассказать об этом Генри. И учитывая то, как заиграли желваки на лице Генри, когда я описывала Кроноса, державшего на руках нашего сына, я решила не усугублять положение.

— Я убью его, — прошептал Генри. — Если для этого нужно будет уничтожить мир, я это сделаю.

— Тогда ты станешь ничем не лучше него, — возразила я. — Мы найдём способ вернуть Майло без лишних жертв, обещаю.

Генри кивнул и немного расслабился, прислонившись к стене. По крайней мере, мне показалось, что он расслабился, пока я не почувствовала волны тёмной энергии, исходящие от него.

Я коснулась его колена.

— Генри, поверь, я хочу оторвать этому мерзавцу голову не меньше твоего, но ты не в том состоянии, чтобы тягаться с титаном. Сначала отдохни, а потом мы что-нибудь придумаем.

Я выждала долгую напряжённую паузу, но в итоге эта пугающая энергия развеялась. Я встревоженно оглянулась, опасаясь, что кто-то из мимо проходивших людей мог заметить нечто необычное, но вроде никто ничего не заподозрил.

В двадцати футах от нас я заметила Джеймса, разговаривающего с женщиной с огромным рюкзаком. Он указал в сторону терминала, и она, благодарно ему улыбнувшись, поспешила в ту сторону. Я нахмурилась.

— Сейчас не лучшее время задерживаться и указывать дорогу незнакомцам, тебе не кажется? — спросила я, когда Джеймс подошёл к нам. Тот пожал плечами.

— Сейчас не лучшее время набирать силы, чтобы стереть пол-Африки с лица земли, — парировал он, многозначительно посмотрев на Генри. Они сверлили друг друга взглядами. — К тому же направлять путников — моё призвание. Одно из.

— Ещё одно — грабить банки, — уколол Генри.

— Это было один раз. — Джеймс покачал головой и достал три билета. — Афинского аэропорта больше нет, но я достал ближайшее, что было. Ты уверена, что хочешь этого, Кейт?

Я устало кивнула. Да, конечно, Совет должен узнать о том, как прошла встреча с Реей, но ещё мне нужно увидеть место катастрофы. Кронос не просто так оставил Парфенон нетронутым. Возможно, там есть подсказка или что-то, что может нам помочь. К тому же у меня нет никаких сомнений, что, едва мы вернёмся на Олимп, Генри с головой погрузится в войну, а ему просто жизненно необходима передышка перед тем, как встречаться лицом к лицу с Кроносом. Удерживать его как можно дольше — это пока единственное решение, которое я вижу.

Генри прижался губами к моему виску.

— Поездка в Афины не поможет, — тихо сказал он. — Это ничего не изменит.

— Не факт. Вдруг мы что-нибудь найдём. Все эти люди погибли из-за меня…

— Вовсе нет. — Генри нахмурился сильнее. — Ты здесь ни при чём. Кронос всё равно рано или поздно напал бы на людей, и ты никак не могла это предотвратить.

Джеймс выразительно посмотрел на меня, но я отвела глаза. Я не могла сказать Генри, как сильно он ошибается.

— Идём, — позвал Джеймс, подав Генри ладонь. Тот отказался, и Джеймс был вынужден опустить руку. — У нас скоро посадка. Нам нужно успеть добраться до Афин до следующего заката.

— Почему? — спросила я, придерживая Генри за локоть, пока тот, пошатываясь, вставал.

— Потому что чем ближе мы к Кроносом, тем в большей мы опасности, — сказал Джеймс. — Не знаю как вы, а я не хочу лишний раз рисковать.

Той части меня, что умерла вместе с жителями Афин, было плевать на риски. Но не той части, что держала за руку Генри и мечтала вновь обнять Майло. Поэтому я кивнула. Чем меньше времени мы проведём в Греции, тем лучшее. Но я всё равно должна туда попасть. Это не обсуждается.

— Может, тебе стоит вернуться на Олимп, — сказала я Генри. Если Кронос узнает, что Рея исцелила их сына, Генри будет обречён, едва попадёт в зону досягаемости титана. Насколько велика эта зона? Как далеко простирается власть Кроноса к этому моменту? До Афин? До Лондона? До Нью-Йорка? Как скоро он высвободится из своей островной тюрьмы, созданной олимпийцами? Он вырвался из Подземного царства в день зимнего солнцестояния. Повторится ли это в ближайшем декабре?

Ну конечно повторится. Поэтому Совет воюет с ним сейчас.

— Нет, — твёрдо ответил Генри, и его пальцы сжали мои. — Я больше тебя не оставлю.

А я слишком эгоистична, чтобы просить его об обратном, хотя это может стоить нам всего.

В самолёте с нами почти никого не было. Это напомнило мне репортажи по телику, когда за несколько часов до ожидаемого урагана все полосы дороги, ведущей из города, были забиты большим количеством машин, чем могли вместить, в то время как встречка полностью пустовала.

Из пассажиров туда летели только мы. Одни в салоне первого класса — это было вынужденной мерой, поскольку Генри нужно место для отдыха и восстановления. Я села рядом с ним и смотрела, как он спит. Когда принесли обед, я попыталась убедить его поесть, но он лишь поковырял кусочки курицы и напомнил мне, что богам еда не нужна.

— С ним всё будет хорошо, — прошептал Джеймс, занявший место напротив. Генри к тому моменту заснул, но продолжал сжимать мою ладонь. — Не стоило этому упрямцу в таком состоянии покидать Олимп. Как только вернёмся, он быстро пойдёт на поправку.

— Думаешь? — Я поджала губы. — Это одна из причин, почему я настояла на полёте в Афины. Мне почему-то кажется, что по возвращении на Олимп он сразу же присоединится к борьбе. Не станет тратить время на восстановление. Сейчас он хотя бы немного может отдохнуть.

Джеймс посмотрел на него.

— Ты правда считаешь, что он передумает и вступит в войну?

— Конечно. У них Майло. — И как бы ни был упрям Генри, он не бросит нашего сына. — Есть ли ещё другие?

— Другие кто?

— Титаны, — прошептала я. — В мифах же были и другие, верно?

Джеймс нахмурился, складка между бровей стала глубже.

— Да, были и другие, но они нам не помогут. Они были похоронены в Тартаре вместе с Кроносом. — Должно быть, мои мысли были написаны на лице, потому что он поспешил добавить: — О них не переживай. Кронос ни за что не выпустит их на свободу. Во-первых, потому что хочет быть королём, а они посягнули на его власть. Во-вторых, их заточили раньше Кроноса, и первоначальная шестёрка приняла все меры, чтобы те титаны никогда больше не увидели дневной свет… — Он поморщился. — А с Кроносом боги не сделали этого только потому, что Рея попросила о снисхождении. Для титанов это заточение — самое близкое состояние к смерти, — пояснил он. — А поскольку Рея — мать первых олимпийцев, боги пошли ей навстречу.

— По этой же причине, я так понимаю, они не заточили её саму?

— Она и в той войне отказалась сражаться.

— Логично.

Что ж, в постоянстве ей не откажешь.

— Тебе стоит поспать, — сказал Джеймс. — Впереди нас ждёт трудный день.

— Тебе тоже, — пробормотала я и остаток полёта пыталась последовать его совету. Но сон означал либо видения с Кроносом, либо кошмары с вырвавшимися на свободу титанами. И то, и другое сейчас для меня невыносимо.

Самолёт приземлился, и мне пришлось разбудить Генри. Без багажа мы достаточно быстро покинули аэропорт, поймали такси и снова отправились в путь.

Не только Афины пострадали от цунами. Следы разрушения виднелись повсюду: беженцы ютились в больших палатках вокруг аэропорта, обломки городских зданий были разбросаны вдоль всей береговой линии, а деревушки, которые мы проезжали, казались заброшенными.

— Землетрясения. Местные бегут от страха, — пояснил водитель. Я снова отметила, что говорил он явно не по-английски, но я всё равно его понимала. Эта способность появилась у меня где-то между летними каникулами в Греции и поездкой в Зимбабве. — После того, что произошло с Афинами, многие верят, что мы были прокляты.

— Землетрясения? — спросили мы с Джеймсом одновременно, только он, судя по всему, на греческом, а я на английском.

— Вы не видели новости? — удивился водитель. На мгновение взгляд Джеймса расфокусировался. Я не слышала, кому и что он говорит, но он определённо с кем-то общался.

— Филипп говорит, после разрушения Афин в районе Эгейского моря была зафиксирована дюжина небольших землетрясений, — тихо сообщил Джеймс. — И два крупных.

— Он пытается преодолеть наши барьеры, сотрясая землю, — прокомментировал Генри, сидящий с другой стороны от меня.

— Но у него не получается, да? — спросила я. Генри и Джеймс замотали головами. — Хорошо.

Остаток пути мы проделали в тишине. Несколько часов мы ехали по окрестностям Греции к месту катастрофы, откуда все остальные, напротив, бежали. Я не могла заставить себя поспать. Вместо этого сидела вся в напряжении рядом с Генри, глаза которого закрывались на достаточно длительное время. Таксист после того, как просветил нас о последних событиях, уже не был таким общительным. Джеймс говорил ему, где повернуть, и хотя его заметно раздражали указания от какого-то там туриста, вслух он не спорил.

Наконец, когда я уже начала сомневаться, что мы когда-нибудь доберёмся до Афин, такси остановилось на дороге перед крутым склоном.

— Дальше не могу, — извиняющимся тоном произнёс водитель. — Впереди ничего нет, а без заправки мне едва-едва хватит бензина на обратный путь.

— Всё в порядке, — заверил Джеймс, протягивая ему пачку денег. — Сдачи не надо.

Мы втроём вышли из машины. Я обняла Генри одной рукой, чтобы он мог на меня опереться. Джеймс повёл на по дороге, которая тянулась вверх и уходила за холм. Я не видела ничего похожего на город, но Джеймс выглядел как человек, который знает, что делает.

— Приготовьтесь, — предупредил Джеймс, когда мы обходили холм. — Это будет непросто.

— Я и не рассчитывала, что будет просто, — пробормотала я. Генри ничего не сказал, но его рука выскользнула из-под моей и обняла меня за плечи. В груди разлилось тепло, и хотя этого было недостаточно, чтобы спокойно выдохнуть и расслабиться, мне всё равно стало легче. Само присутствие Генри творит чудеса.

Мы обогнули холм. Не знаю, чего я ожидала — цветущего пейзажа, деревьев, греческих красот, — но от увиденного застыла как вкопанная.

Водная гладь сверкала вдалеке, угрожающе пенясь на фоне наступающих сумерек. А на берегу, где раньше находились Афины, сейчас не было ничего. Земля, которая была застроена всякими общественными зданиями и жилыми домами, по которой люди каждый день ходили туда-сюда, занимаясь своими делами, теперь казалась бурой и бесплодной. Груды камней возвышались на месте небоскрёбом, и хотя среди руин мелькали члены спасательных отрядов, я бы ни за что не догадалась, что ещё неделю назад здесь стояли Афины.

— Города нет, — прошептал Джеймс. Я вслепую нащупала его руку. Его пальцы были ледяными. — Его… просто нет.

С другой стороны от меня стоял Генри, взиравший на представшее зрелище с каменным молчанием. Едва сумев оторвать глаза от разрухи, я повернула к нему голову, чтобы посмотреть на реакцию, и к горлу подкатила тошнота. Он ничуть не переменился в лице. Его выражение было безучастным, а взгляд — отстранённым, но никакого ужаса в глазах не отразилось. Только та же печаль, что и всегда.

Это его мир. Он тысячелетиями был окружён погибшими людьми. Разве это сильно отличается от тех смертей, свидетелем которых он стал в Подземном царстве? Разве это сильно отличается от правления Загробным миром, от подведения итогов чужих жизней, от определения дальнейшей судьбы тех, кто не может определиться самостоятельно?

Но вопреки доводам разума его безмолвное принятие страшило меня. Я не хочу стать такой же. Не хочу воспринимать как обыденность то, что стало настоящей трагедией для родственников и друзей погибших в Афинах.

Я прижалась к Генри. Мы втроём стояли так, связанные друг с другом. Разве может кто-то, имеющий сердце, быть способным на такое чудовищное злодеяние?

Но Кронос — не смертный и никогда им не был. Он не понимает уз, связывающих людей друг с другом, не ведает страха и скорби. Для него это всё равно, что смести муравейник с дороги. Он не осознаёт, как это отразится на миллионах людей.

Хотя нет, всё он осознаёт. Он прекрасно знает, что сделал. Просто ему плевать.

— Мы можем… Можем переместиться отсюда в Парфенон? — спросила я. — Вдруг Кронос оставил там что-нибудь или…

— Там нет ничего, кроме обломков и пыли, — перебил Джеймс.

— Я понимаю, но…

Генри сжал мою ладонь.

— Я перенесу тебя.

Не успела я возразить, как мир вокруг нас троих рассеялся, и мы оказались посреди древних руин. Небо над нами переливалось яркими цветами, точно симфония красок, создавая столь разительный контраст с разрухой на земле.

— Ты в порядке? — спросила я, осматривая Генри. Он был бледен, его лоб покрывал тонкий слой пота, но он кивнул.

— Жить буду. Давай проверим, не осталось ли тут каких-нибудь подсказок.

По тону его голоса было очевидно, что в этом вопросе он согласен с Джеймсом: никаких подсказок Кронос нам не оставлял. Но я считаю, что лучше проверить наверняка. Я обошла рухнувшую постройку в поисках чего-то, что выбивалось бы из общей картины. Мы с Джеймсом уже заходили в Парфенон во время моего первого лета вдали от Генри, но я тогда едва ли обращала внимания на детали, больше восторгаясь общим видом. Сейчас жалею, что не проявила должного внимания.

Что ищу? Колонны выглядели так же, как и раньше. Совет оказался прав: Кронос, несмотря на все разрушения, эти руины не тронул. Почему?

Может, это реально какой-то намёк. Предложение заключить мир с олимпийцами, если те отступят. Но Уолтер был абсолютно убеждён, что Кронос хочет уничтожить их всех. Может, он ошибается? Или это просто хитрость Кроноса, чтобы враги сложили оружие?

Я пнула комок грязи. Пока не спросишь — не узнаешь, но вероятность того, что Кронос выложит мне всю правду, просто мизерная. Если только…

Я прищурилась. Пол Парфенона в прошлый раз не был земляным. Присев на корточки, я попыталась расчистить слой земли и увидела под ним истёртую каменную плиту. Разочарованный вздох. Грязь просто занесло сюда волной. Хотя это какой-то бред. Как она добралась до сюда?

— Можно ли как-то убрать отсюда всю грязь? — спросила я. Джеймс в нескольких шагах от меня махнул рукой. Лёгкий ветерок пронёсся по полу, открывая каменный пол… с высеченными на нём изображениями. Которые были явно сделаны не людьми. Детальные, замысловатые, невероятно сложные, невозможные. Эти изображения словно деформировали сам камень, рвавшись из него наружу.

— Что это, чёрт возьми? — поразился Джеймс. Они с Генри попятились назад, я выпрямилась. Этого тоже не было во время нашего предыдущего посещения.

Их невозможно было полностью разглядеть, стоя на полу, поскольку они тянулись через весь Парфенон. Вместо этого я сосредоточилась на ближайшем к моей стопе: образ пятнадцати тронов, охваченных огнём. И пускай линии оставались неподвижны, я очень живо представила мерцание пламени.

Мой пульс ускорился, и я метнулась к следующему изображению. Гигант, нависающий над трещиной в земле, и дюжина крошечных фигурок против него.

Кронос, вырывающийся из Подземного мира.

— Это его версия истории, — ошеломлённо произнесла я. — Здесь не только прошлое, но и его планы на будущее.

Мы с Генри и Джеймсом медленно ходили по полу, изучая каждую сцену. Некоторые изображения показывали то, что произошло задолго до моего рождения — задолго до появления человечества, — и Генри с Джеймсом тихо описывали их мне. Другие же я узнавала сама. Изображение врат Тартара вызвало у меня дрожь по спине, и я поспешила отвернуться. На тюремной решётке сплошь кровавые отпечатки ладоней.

— Кейт? — позвал Генри. — Взгляни на это.

Я подошла к нему и обняла за локоть.

— Что…

Застыла на месте. Прямо у меня под ногами был изображён Кронос, и он был не один. Рядом с ним стояла девушка в короне и держалась за него так же, как я сейчас держалась за Генри.

И не какая-то там девушка.

Я.

Там была изображена я.

Глава 8

КОРОЛЕВА

Тишина. Я затаила дыхание и ждала, что Генри что-то скажет, но он молчал. Он не моргал, не двигался, не сводил глаз с изображения. Просто смотрел, и всё те же чёрные волны магии, что я видела в аэропорту, вновь стали проявляться.

Жуть какая. Все мои надежды помешать Генри вернуться на остров Кроноса на своей зловещей туче таяли на глазах.

Джеймс подошёл к нам и тихо присвистнул.

— Как мило. Кронос очень точно передал твою суть. И вы только взгляните на тиару!

Я пихнула его локтем.

— Это не я.

— А кто ещё? Ну ты посмотри на неё — нос немного не такой, но в остальном же — вылитая ты.

— Это не я, — упрямо повторила, бросая на него говорящий взгляд. Мы оба понимали, что это ложь, но Генри нельзя знать о сделке, которую я заключила. — Каллиопа меняла облик, и в какой-то момент выглядела прямо как я, только старше и со светлыми волосами. Здесь непонятно, какой цвет волос у девушки, но нос — точно её.

Джеймс долго держал мой взгляд, прежде чем снова повернуться к изображению.

— Ты права, — произнёс он. — Это наверняка Каллиопа.

Мне дико захотелось обнять его за ложь и дать подзатыльник за неё же. Но вместо этого я улыбнулась и одной рукой обняла Генри за талию.

— Вот видишь? Это Кронос и Каллиопа. Иного объяснения нет.

Генри выдохнул, как будто всё это время не дышал. Возможно, так и было.

— Ну конечно, — пробормотал он. — Я просто ошибся.

Генри не был глуп, но и я не соврала — Каллиопа сейчас была очень похожа на меня и мою маму. Если повезёт, этим я смогу прикрывать свою ложь, пока Генри не оправится до конца. А затем, надеюсь, его вмешательства будет достаточно, чтобы одолеть Каллиопу и снова взять Кроноса в плен.

Для меня было невыносимо видеть это изображение, поэтому я увела Генри и Джеймса к краю Парфенона. Вместе мы ещё раз окинули взглядом развалины, но на этот раз хватка Генри казалась железной. Он ни за что меня не отпустит. И я его тоже.

Не знаю, сколько мы так простояли. Минуты. Часы. Годы. Я потеряла счёт времени, пока ждала чего-то, что напомнило бы мне о существовании мира вокруг. О том, что нам есть за что бороться, даже если Афины пали. У нас может быть будущее и совсем не такое, каким его видит Кронос. Ещё не всё потеряно, и я не могу допустить поражения. Море стало беспокойнее, волны с белыми гребнями бились о берег, и что-то промелькнуло в небе.

Я моргнула.

— Что это было?

— Ты о чём? — не понял Джеймс. И тут ещё вспышка осветила сиреневый горизонт.

— Об этом, — сказала я, когда мигнула ещё одна, а затем ещё. — Сигнальные ракеты?

— Нет, — ответил Генри. — Наступают сумерки, Олимп прямо над нами. Совет атакует остров.

У меня кровь заледенела. Никогда не видела, чтобы другие члены Совета нападали на земле. В Подземном царстве их способности были ограничены, но на поверхности они должны выкладываться на полную.

И какой же ценой? Кто станет следующим? Там моя мама. Вдруг она?..

Я тяжело сглотнула, перед глазами всё поплыло. В нашу прошлую встречу я вела себя как избалованный ребёнок. Я не дала ей шанса объяснить, почему она скрыла от меня личность отца. Что, если те слова станут последним, что я ей сказала?

— Я должен им помочь, — произнёс Джеймс и попытался отпустить мою руку, но я удержала.

— Будь осторожен, — сказала я. — И проследи, чтобы моя мама вернулась живой.

Он поцеловал меня в щёку.

— Обязательно. Увидимся через несколько минут.

Несколько минут? Джеймс направился к центру Парфенона, и на полпути его охватило свечение. Не успела я издать удивлённый возглас, как он превратился в облако света и понёсся к остальным.

— О боже, — воскликнула я, глядя, как он прокладывает путь по небу. — Я даже не знала, что мы так можем.

— Они почти всемогущи, когда Олимп рядом, — пояснил Генри. — Как сказал Джеймс, битва долго не продлится. Мы должны вернуться туда, где ты будешь в безопасности.

— И ты тоже, — твёрдо ответила я. Он может сколько угодно притворяться, что в полном порядке, но меня не обманешь. Я вижу, какой у него уставший взгляд. Если Кронос узнает, что мы здесь (а, возможно, уже знает), Генри сейчас не сможет ему противостоять. — Мы ещё сможем заглянуть на Олимп, когда ты полностью восстановишься?

Генри озадаченно взглянул на меня.

— Мы не возвращаемся в Подземный мир. Мы переместимся на Олимп. Кронос и Каллиопа считают меня мёртвым, пусть думают так и дальше.

Генри ошибается. Кронос знает, что мы собирались наведаться к Рее, и понимает, что его супруга не откажется помочь собственному сыну.

Или не понимает? Ведь для него связь между родителем и ребёнком — пустой звук. Его волнуют только сила и власть, но не любовь и привязанность. Если я скажу ему, что Рея отказалась, поверит ли он мне?

— Хорошо, — ответила я. Потом обсужу это с Джеймсом. Генри слишком устал, ему нужно отдохнуть, а не ломать голову над тем, как лучше всего запудрить мозги Кроносу. Естественно, он будет гореть желанием принять участие в этом обсуждении, особенно после того изображения в Парфеноне. — Только я не знаю, как вернуться на Олимп.

— К счастью для тебя, я знаю, — сказал Генри со слабой улыбкой. — Закрой глаза.

Напоследок я ещё раз взглянула на руины Афин. Я должна поступить правильно. Жизнь этим людям уже не вернуть, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы они были счастливы в Подземном царстве.

Посмотрев на полосы в небе — следы нападения на островную тюрьму, — я мысленно помолилась о том, чтобы все олимпийцы вернулись целыми и невредимыми. Кому молилась — не знаю. Всем, кто услышит. Должен быть способ разрушить планы Кроноса, и я пойду на всё, чтобы найти этот способ.

После этого я закрыла глаза, и руки Генри обхватили меня. Нас окружил тёплый ветер, мои ноги оторвались от земли. Это не было похоже на то, как обычно исчезает/появляется Генри, но какая разница. Мы вместе, и в этот прекрасный миг мы летим.

* * *

Не счесть, сколько часов я провела в больницах, пока ждала, что скажут врачи о состоянии моей мамы после очередного ряда анализов и операций. Тревожность стала моей неизменной спутницей за эти годы. Я пыталась принимать ситуацию, плыть по течению, но легче всё равно не становилось.

Я не могла ни читать, ни болтать с кем-либо, пока ждала, когда всё закончится. Иногда я просто покупала самые дешёвые мелки в сувенирных магазинах и заполняла цветами пустые участки раскрасок. Иногда смотрела телик, но не могла сосредоточиться на том, что показывают. Всё это казалось неважным, пока решалась мамина судьба.

Иногда я представляла себя на её месте, что она чувствует. Представляла, что она увидит, когда очнётся. Или что ей снится. И всегда, всегда время замедляло свой ход, а то и вовсе стояло, пока я ждала неизбежно плохих новостей.

Я понимала, что рано или поздно потеряю её, но затем в моей жизни появился Генри. А вместе с ним и семь испытаний. Затем всё закрутилось. В тот момент, когда я проглотила гордость и готова была признать поражение, мама появилась во всём своём бессмертном величии, и мне тогда показалось, что это знак свыше — обещание Вселенной, что я больше никогда её не потеряю.

Обещание оказалось ложью.

Генри опустился на свой чёрный бриллиантовый трон в просторном зале Олимпа. Не говоря ни слова, я устроилась у него на коленях. Он поцеловал меня. Обычно этот тёплый, нежный поцелуй снимал все мои тревоги, но не сегодня.

Мы ждали. Генри проводил пальцами по моим волосам, играя с кончиками, а я смотрела в центр тронного зала. Приглушённые звуки битвы доносились снизу, и облака на закатном полу вихрились, словно бы чувствуя неладное.

Я не уставала поражаться тому, как быстро пролетали минуты вместе с мамой. Но потом я вспоминала, что, возможно, я больше никогда её не увижу, и тогда минуты превращались в часы, и весь мир переставал существовать, кроме неё.

— Расскажи мне о нём, — прошептал Генри. Его голос был приглушён, словно сам он был где-то далеко.

— О Майло?

— Да. — Генри переплёл наши пальцы. — Какой он?

Муж пытался меня отвлечь, и моё сердце наполнилось благодарностью к нему.

— Джеймс научил меня, как можно его показать. Ты как, чувствуешь в себе силы?

Улыбка на его лице стоила всех угрызений совести, которая требовала думать только о маме, пока она в опасности.

— Да. Я очень хочу его увидеть.

— А… Ты уверен, что Кронос не сможет тебя увидеть?

Генри провёл подушечкой большего пальца по моим костяшкам.

— Я позабочусь об этом.

Затянуть Генри в своё видение было всё равно что протащить его через зыбучие пески, в точности как с Джеймсом, но в этот раз я была отвлечена и почти не заметила этого. Понятия не имею, что сказать Кроносу. Позволить ему и дальше вести свою игру? Или я уже выдала себя, когда появилась здесь с Джеймсом? А как отреагирует Генри? Вдруг Кронос скажет что-то, что выдаст мою ложь насчёт того изображения? Но Генри должен увидеть Майло. Он должен увидеть нашего сына дольше, чем на долю…

Что-то резко дёрнуло меня обратно на Олимп. Мы всё ещё были посреди зыбучих песков, поэтому у меня не осталось иного выбора, кроме как вернуться в тронный зал, и это снова оказалось похоже на выныривание с глубины. Я открыла рот, чтобы возмутиться — наверняка, это Джеймс опять вмешался, — но мама заключила меня в крепкие объятья прежде, чем я успела выдавить хоть слово.

— Кейт!

Её голос обволакивал меня, забирая весь негатив. Мама была холодной, но определённо живой.

Едва сдерживая слёзы, я обняла её изо всех сил. Её тело казалось таким же слабым и хрупким, как и в последние дни её смертной жизни.

— Прости… Прости меня, пожалуйста, мама. То, что я наговорила в прошлый раз… Я не имела в виду…

— Я знаю, — прошептала она. — Всё в порядке. Я рада, что ты жива и невредима.

Я могла бы обнимать её вечно, пока она снова не согреется, но она отстранилась первой. За ней собирались и все остальные, потрёпанные, но кровью никто не истекал.

— Я говорила тебе не идти за ней, — упрекнула мама, и до меня не сразу дошло, что она обращается к Генри. — Тебе не стоило никуда идти в твоём состоянии.

Генри скривился, его ладонь легла на мою спину, словно он не мог не прикасаться ко мне. А я и не жалуюсь.

— Ты бы так же злилась, если бы я не пошёл, — возразил он.

— Вполне возможно, — призналась мама и поцеловала каждого из нас в лоб. — Спасибо, что позаботился о ней.

— Эй, а я? — вмешался Джеймс. Мама сделала шаг в сторону, чтобы он мог присоединиться к нам. — Я сделал большую часть работы.

— Ты телепортировался в Нью-Йорк, а не в Африку, как я тебе говорила, — сурово заметила мама. — Моя дочь могла вернуться ко мне ещё несколько дней назад.

Джеймс робко пожал плечами.

— Ну, да. Состояние Генри было стабильным, а что за жизнь без путешествий?

— Не делай вид, будто у тебя были какие-то другие мотивы, кроме как провести больше времени с Кейт, — сказал Генри.

Джеймс ухмыльнулся.

— Ну ты тоже меня пойми: кто ещё, кроме Кейт, готов терпеть меня дольше пары минут?

— Интересно почему, — пошутила мама, слегка пихнув его бедром. Джеймс усмехнулся.

Позади них кто-то прочистил горло, и мамина улыбка померкла. Уолтер выступил вперёд.

— Брат, — обратился он к Генри, — с возвращением. Хорошо себя чувствуешь?

Что-то промелькнуло в глазах Генри, словно внутри него шла борьба. Тут как раз всё понятно: в их прошлую встречу они поссорились из-за меня. Но теперь я в безопасности, и есть куда более важные заботы. Например, спасти Майло.

«Успеете поругаться после войны, — подумала я, и направила эту мысль Генри. — Совет и так не очень сплочён».

Бровь Генри дёрнулась, и, хотя он даже не взглянул на меня, его плечи расслабились. После долгой паузы он ответил брату:

— Пока нет, но скоро буду. Как прошла битва?

— Прошла — и ладно, — ответил Уолтер с тяжёлым вздохом. Даже он не мог скрыть своего облегчения от того, что Генри пошёл на примирение. — Завтра нападём снова и будем продолжать так до тех пор, пока не продвинемся достаточно далеко, чтобы можно было говорить о разработке выигрышной стратегии. Джеймс сообщил нам о том, что вы увидели в Парфеноне. Возможно, там есть подсказки о дальнейших планах Кроноса.

— Возможно, — согласился Генри. Уолтер внимательно посмотрел на него. Я рефлекторно попыталась закрыть своим телом Генри от этого пронизывающего взгляда.

— А ты, брат, — поинтересовался Уолтер, — присоединишься к нам, как только восстановишься?

— Я не на своей территории. Сомневаюсь, что мой вклад будет сколько-нибудь значимым. Но да, — тихо произнёс он, — я присоединюсь к вам.

— И я тоже, — добавила я и, не давая никому времени возразить, добавила: — Я имею полное право сражаться за свою семью. Как только Генри станет лучше, он обучит меня.

— Нет. — Голос Генри был едва громче шёпота над моим ухом. — Я не пущу тебя на эту войну.

Опять двадцать пять: Генри по-прежнему считает, что я не в состоянии постоять за себя. И весь Совет отказывается признавать, что я могу им помочь хотя бы чуть-чуть. Даже небольшая помощь может оказаться решающей, но они вообще не рассматривают такую возможность. Разве я не доказала только что, что я не совсем бесполезна? Именно я предложила проверить Парфенон. Именно я нашла изображения. Пускай я пока ещё не могу сражаться наравне с ними, но я готова учиться. И параллельно с этим я могла бы сделать много чего полезного, а не просто сидеть на месте и накручивать волосы на палец.

Я открыла рот, чтобы поспорить, но меня опередила мама:

— Кейт может сражаться, если хочет, — сказала она. Наши взгляды встретились. — Если Генри отказывается её обучать, тогда я беру это на себя.

Генри нахмурился, однако Уолтер заговорил раньше:

— Хорошо. Раз этого хочет Кейт, пускай.

Он коснулся плеча мой мамы и развернулся к остальным олимпийцам, собравшимся на противоположной части круга.

Я смотрела ему в спину. И всё? После всего, что произошло, он больше ничего не хочет мне сказать? Не предложит взять на себя моё обучение? Не то чтобы я на это рассчитывала, да и всё равно бы отказалась, но всё же. Не станет настаивать, чтобы я оставалась в безопасности? Просто разрешение пойти и умереть, раз мне этого хочется.

Возможно, если я бы не была вся на нервах, это бы не задело меня так сильно. Мама знает, что я в любом случае собираюсь сражаться. Она знает, какая я и что со мной бесполезно спорить. Уолтер ничего обо мне не знает, и будь он хоть сколько-нибудь хорошим отцом, ему бы не было всё равно.

— Кейт, — позвал Генри, но я встала, выпуская его руку. Он может защищать меня, только если это не подвергает риску его самого. Я должна научиться управлять своими способностями, должна уметь постоять за себя, ведь только так можно защитить Генри и нашего сына.

— Тебе нужен отдых, — произнесла я несколько резче, чем хотела. Наклонившись, поцеловала его в щеку, прося тем самым прощения за грубость. — Я люблю тебя. Мне просто нужно побыть одной.

Его губы поймали мои, и мы ещё долго не отрывались друг от друга. Робко улыбнувшись ему, я опустила голову и поспешила к покоям. Хоть бы никто за мной не последовал! Но, конечно, это пустые надежды. Если не Генри, то Джеймс. Если не Джеймс, то…

— Милая.

Если не Джеймс, то мама.

Я замедлилась, чтобы она могла меня догнать, но не остановилась. Как она поступит, если узнает, что я заключила сделку с Кроносом? Поможет? Расскажет остальным членам Совета? Не могу сказать наверняка, и эти сомнения терзали меня изнутри. Я бы хотела доверять своей матери, не переживая о последствиях.

— Я просто хочу побыть одна, — пробормотала я, но она обхватила рукой мои плечи и шла рядом. Я не вырывалась. Не могла. Пускай в этот раз всё обошлось и тревожность меня опустила, кто знает, что будет в следующий? Любой разговор может стать последним, а я не хочу корить себя за то, что отвернулась от неё, как это было перед поездкой в Африку.

— Тебе не стоит сейчас быть одной, — сказала она. У её слов был какой-то подтекст, которого я не понимала.

Но она права. Моя б воля, я бы никогда больше не оставалась одна, но никто не даст мне никаких гарантий. Если случится худшее — если Совет не сможет остановить Каллиопу и снова заточить Кроноса в тюрьму, я всё равно смогу вернуться к Майло, но навеки стану игрушкой титана. Но я бы скорее позволила Майло умереть и провести остаток вечности в забвении в Подземном царстве, чем жить под властью Кроноса.

Мама привела меня в свою спальню, и едва она вошла, на ветвях, образовывающих ложе, расцвели пурпурные цветы. Я присела на краешек матраса и сделала вдох. Здесь пахнет летом.

— Прости, что не рассказала о твоём отце раньше, — сказала она, поглаживая меня по спине. Я позволила себе расслабиться под её прикосновениями. После многих лет страха, что вот-вот она испустит последний вздох, я больше не могу держать на неё зла.

— Всё в порядке, — сказала я, хотя это было не так. — Почему ты не сказала мне?

— Потому что эгоистично хотела, чтобы ты была только моей. — Устроившись позади меня, она провела пальцами по моим волосам и начала заплетать. — Мне нравилась наша жизнь, когда были только ты и я. Я скучала по родне, но ты заменяла мне всех. Последний раз я была так счастлива, когда…

Она резко замолчала. Я смотрела на свои руки. Ей не нужно договаривать — я знаю, что она хотела сказать.

— Когда Персефона была с тобой, — пробормотала я.

— Да, когда со мной была Персефона. — Она распустила косу, которую успела заплести за эти несколько секунд, и начала заново. — Я растила тебя как смертную, потому что верила: такая жизнь, вдали от всей этой роскоши и величия, позволит тебе наилучшим образом пройти все испытания. Но в то же время оказалось, что я стала намного счастливее, живя с тобой среди людей. Если бы я впустила Уолтера в нашу жизнь, это бы всё рухнуло.

— Но если Уолтер бессмертен и ты тоже, то почему я нет? — спросила я. Этот вопрос казался мелким и незначительным на фоне всего остального, но мне сейчас очень нужны были незначительные мелочи.

— Потому что я родила тебя в смертном теле. — Она начала с маленькой косички, а затем вплела её в большую. — Такова была договорённость с Советом. Полубоги — а ты всегда была наполовину богиней, милая, — не бессмертны, но могут заслужить бессмертие, как и смертные.

— Почему вообще Генри должен был обязательно жениться на смертной? — спросила я. — Почему не… Даже не знаю. Почему просто не родить меня и выдать замуж за него?

Она тихонько рассмеялась.

— И как ты себе это представляешь? Я извлекла уроки из истории с Персефоной. Генри хотел, чтобы его королева согласилась добровольно, чтобы она знала цену жизни и смерти, и настоял на смертных кандидатках. Совет рассматривал вариант с богиней, конечно же, особенно после того, как смертные умирали одна за другой, но именно Каллиопа настояла, чтобы ты родилась смертной. — Её голос резко понизился от запоздалого — на два десятилетия — осознания правды. — Я думала, это из-за того, что она понимает желания Генри. Что она не хочет принуждать ещё одну девочку к браку и титулу, которых она не хочет. Чтобы не повторять той катастрофы.

Но её мотивы, разумеется, были совсем иными. Она хотела смертную конкурентку, чтобы можно было её убить.

— Уолтер знал, что ты заболеешь? — прошептала я.

— Что? Нет, солнышко, конечно, нет. — Она опустила руки. — Я вообще не должна была заболеть. А ты должна была узнать всё, когда станешь старше. Предполагалось, что ты сначала успеешь пожить, понять, чего ты на самом деле хочешь. Обман в наши планы не входил. Я собиралась рассказать тебе на твоё двадцатилетие. И тогда бы ты прошла испытания, если бы сама захотела. Но когда мне поставили диагноз, я обратилась к Совету, и было принято решение ускорить события. Я так долго продержалась, потому что мне помогал Тео. Ничего из этого не было запланировано, клянусь.

Я кивнула. Она бы не стала лгать мне о таких вещах. И всё, через что она прошла, все её мучения — никто бы в здравом уме не пошёл бы на такое ради каких-то дурацких испытаний.

И в то же время я бы ни за что не смогла их пройти, если бы не её болезнь. Я бы не боялась так смерти, чтобы согласиться отдать шесть месяцев своей жизни ради спасения Авы. Знал ли это Совет? Могли ли они затеять это за маминой спиной, чтобы подготовить меня к испытаниям?

Я отогнала эту мысль. Это слишком нелепо. Члены Совета не способны на такое. Надеюсь.

— Уолтер знал, что я совсем одна. Почему он пришёл мне на помощь?

— Потому что он король богов, милая. Как бы он ни любил свою семью, на нём лежит ответственность за весь мир. — Она закончила заплетать косу и завязала её резинкой с прикроватной тумбочки. Затем взяла пурпурный цветок и украсила им косу. — Уолтер не был хорошим отцом ни для кого из своих детей.

— Все так говорят. — Я развернулась к ней лицом. — А что было бы, если бы я не прошла испытания?

— Ты сама знаешь ответ, милая. Тебе стёрли бы воспоминания, и ты продолжила бы жить своей жизнью.

— Но ведь ты осталась жива! Твоё смертное тело погибло, но ты всё ещё могла быть вместе со мной. Ты бы приходила ко мне, ведь правда?

Взгляд мамы стал отстранённым.

— Возможно, во снах, если бы Совет разрешил.

Я резко вдохнула. Боль, какую никогда бы не смог причинить мне Кронос, затопила моё сердце. Она бы оставила меня. Моя собственная мать добровольно покинула бы меня, если бы я не прошла испытания.

И что потом? Я бы прожила остаток своей смертной жизни, думая, что я совсем одна. И я была бы одна, потому что видеть маму во снах (это ещё если Совет позволит) — не то же самое, что иметь её рядом. Она знала, как тяжело мне было видеть её, медленно умирающую годами. Она знала, что я бы пошла на всё, чтобы она жила. И всё равно бы бросила меня одну.

Я встала на шатающихся ногах.

— Мне надо идти.

— Куда? — спросила мама, вставая рядом, но я отпрянула от неё. В её глазах отразились растерянность и боль, поэтому я отвела взгляд. Она была моей каменной стеной. Моей опорой. Моей константой. Она клялась, что родила меня, потому что сама этого хотела, и я ей верила. Я не просто замена Персефоне, но только потому, что прошла испытания. Если бы я их провалила, то стала бы разочарованием в её глазах, и она бы рассталась со мной так же, как с Персефоной. Как Персефона рассталась с ней.

Мне как никогда нужны были материнская любовь и поддержка, но впервые в жизни я усомнилась в них. И это убивало меня изнутри.

— К Майло. Хоть у кого-то будут родители, любящие его больше всего на свете, даже больше своего бессмертия.

Я направилась к двери. Слёзы жгли глаза. Про себя я молилась, чтобы она меня остановила, крепко обняла и заверила, что поругалась бы со всем Советом, но добилась бы возможности быть со мной и дальше. Что она хотела бы оставаться в моей жизни несмотря ни на что.

— Кейт.

Моё сердце пропустило удар.

— Прости. Я люблю тебя.

Я часто заморгала. Видимо, её любви недостаточно, чтобы остаться со мной до конца моей жалкой смертной жизни. Недостаточно, чтобы ослушаться Совета.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я и, не говоря больше ни слова, вышла из спальни, закрыв за собой дверь.

Тихий гул наполнил детскую при моём появлении. Я прокручивала в голове снова и снова слова, которые собираюсь сказать Кроносу. Это последняя попытка предотвратить надвигающуюся войну. Даже если Рея отказалась нам помогать, это ещё не значит, что битва неизбежна. Я должна попытаться. Но как только мои глаза привыкли к темноте, я сдавленно ахнула, позабыв всю заготовленную речь. Каллиопа расхаживала из стороны в сторону, прижимая Майло к груди.

Я бросилась к ней, но, как всегда, пролетела сквозь неё и приземлилась в полуметре от Кроноса. Впервые с того дня, как я сбежала, он выглядел собой, а не Генри. Значит, он правильно интерпретировал все мои слова Джеймсу. Он молчал, только его губы кривились в попытке сдержать смех. Что ж, хоть кто-то находит мою ярость забавной.

— Мама, конечно же, его исцелит, — сказала Каллиопа. Её лоб был наморщен от беспокойства. — Я знаю, что её принципы не позволят ей вступить в бой, но она не позволит никому из нас умереть, верно?

Она взглянула на Кроноса за подтверждением, но тот ничего не ответил. Хорошо. Значит, он не знает наверняка.

— Отец, мне нужен Генри. Ты можешь это исправить?

— Может, тебе стоило подумать об этом перед тем, как попытаться его убить, — спокойно отозвался Кронос. Каллиопа сильнее сжала Майло, ещё больше нахмурившись.

— Я целилась ему в плечо, а не в сердце. И его не должны были забрать. Ты обещал его исцелить!

Она не собиралась его убивать? Я сощурила глаза. Ну конечно, она блефовала с самого начала. Она была влюблена в Генри тысячу лет. Она не из тех, кто так просто сдаётся. Как Кронос хотел меня, так Каллиопа хотела Генри.

— Значит, всё пошло не по плану, — равнодушно сказал Кронос. — Ты не можешь винить в этом меня.

Майло заплакал, и Каллиопа устало вздохнула.

— Тише, Каллум. Мамочка пытается думать.

— Слышишь, коза, его зовут Майло, и я его мать, — зарычала я, но, конечно же, она меня не слышала. Она всучила малыша в руки Кроносу.

— Держи. Ты всё равно нравишься ему больше. Мне нужен Генри. Верни мне его, отец. Он не должен умереть.

Майло затих. По крайней мере, он оказался подальше от Каллиопы.

— Если он сейчас на Олимпе, я до него никак не доберусь, — сказал Кронос.

— Тогда молись, чтобы он был не там!

Кронос наклонил голову.

— Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? Я твой отец, твой господин, твой король, а ты относишься ко мне с тем же неуважением, что и к своим врагам.

К моему глубочайшему удовлетворению, Каллиопа застыла, её рот образовал небольшой кружок.

— Я не… — Она запнулась, смутившись. Так ей и надо. — Ты же знаешь, отец, я уважаю тебя больше всех на свете. Просто… Всё идёт как-то не так. Генри уже должен был стать моим, но Ава не сдержала своё обещание, когда он пришёл спасать эту стерву.

Я застыла. Что ещё Ава пообещала Каллиопе?

— Столь вызывающее поведение не поможет тебе получить желаемое, дочь моя, — сказал Кронос. — Тебе уже давно пора было это понять.

Она кивнула и на мгновение приняла смиренный вид.

— Но ты ведь всё ещё на моей стороне, да, папочка? Ты ведь не перестанешь любить меня, правда?

Меня бы стошнило от её дешёвой манипуляции, но Кронос и глазом не повёл.

— Нет, дочь моя, не перестану. Мы на одной стороне. Не советую об этом забывать.

— Конечно. — Каллиопа склонила голову — первый знак почтения с момента моего появления здесь. — Прости, что обидела тебя, отец.

В ответ он отмахнулся, и она вышла из детской, закрыв за собой дверь. Несколько долгих секунд в комнате слышались только всхлипы Майло.

Наконец Кронос взглянул на меня. Его лицо снова преобразилось, приняв черты Генри, и теперь он надел маску фальшивого беспокойства.

— Дорогая, что случилось?

Все мои заготовленные фразы улетучились, но, по крайней мере, мне не нужно было притворяться расстроенной. Мои глаза были красными и опухшими, щёки всё ещё горели после ссоры с мамой. При виде Каллиопы, держащей на руках моего сына, слёзы злости снова подкатили к глазам, в горле застрял ком. В моём состоянии не было ни капли притворства.

— Ты ведь знаешь, что я уже поняла, кто ты такой, — прошептала я. — Верни себе настоящий облик. Пожалуйста.

Внимательно глядя на меня, Кронос сменил внешность обратно.

— Мне показалось, тебе так больше нравится.

Он прекрасно понимает, что водил меня за нос всё это время, но, возможно, его целью было не только обмануть меня. Возможно, она надеялся тем самым принести мне некоторое утешение. Может, он реально думал, что мне так будет легче. Я покачала головой.

— Генри мёртв. Рея не смогла ему помочь. И она отказалась… отказалась нам помогать.

— Мне жаль, — сказал Кронос. Он опустил спящего Майло в кроватку и обнял меня. Я задержала дыхание, не решаясь обнять его в ответ. Он может сколько угодно выражать сожаление, но мы оба знаем, что ни черта ему не жаль. Он просто не способен на такие чувства. — Я был уверен, что Рея ему поможет.

— Она… Мы не успели, — надломленным голосом сообщила я, позволяя слезам бежать по лицу. — К тому моменту, как мы добрались до неё…

Это было так близко к правде, что мне было несложно представить, что я чувствовала бы, потеряв Генри навсегда. Если бы Рея не исцелила его, он был бы уже мёртв. Я уверена в этом.

Мы стояли так молча несколько минут. Кронос выполнял все действия, которыми обычно утешают близких: шептал успокаивающие слова, мягко поглаживал, заверял, что всё будет хорошо, пока я плакала на его плече. Вот только я не оплакивала смерть Генри, а Кронос на самом деле не любит меня. Как вообще я могла перепутать его с Генри?

— Что Ава обещала Каллиопе? — спросила я, немного успокоившись. — Она как-то причастна к его смерти?

Кронос пожал плечами и немного ослабил объятья.

— Уверен, что нет, хотя я не имею ни малейшего представления о её намерениях.

Он лгал мне, но у меня не было доказательств.

— Ты правда верен Каллиопе? — тоненьким голосочком спросила его. — Я думала, тебе нужна я.

— Да, мне не нужен никто, кроме тебя. Я говорю ей то, что должен, чтобы она была счастлива, но сам живу только ради твоей улыбки.

Чушь собачья. Я всхлипнула и отстранилась от него, хотя он не позволил мне полностью разорвать объятья.

— Прошу, перестань убивать людей. Никто не заслуживает смерти из-за каких-то семейных неурядиц.

Кронос помедлил с ответом.

— Я бы очень хотел выполнить твою просьбу, дорогая, но ты должна понимать, что это невозможно. Что, по-твоему, я могу сделать? Покорно вернуться в Тартар?

— Нет, конечно, — прошептала я, вытирая глаза рукавом. Кронос протянул мне платок, взявшийся из ниоткуда. Я приняла его, потому что отказывать в моём положении нельзя. — Но зачем вообще нужна эта война? Почему вы не можете жить мирно?

— Потому что, моя дорогая Кейт, они не остановятся, пока не заточат меня вновь. А я не могу этого допустить.

— А если они пообещают не пытаться вернуть тебя обратно в Подземный мир?

— Если бы всё так было просто, мы бы пришли к компромиссу ещё несколько тысяч лет назад. К сожалению, это не вариант. Зевс никогда не согласится.

— Упрямый осёл, — пробормотала я. Кронос усмехнулся.

— Точно подмечено, дорогая. И ты, конечно же, понимаешь, что пока он правит небесами, я не могу остановиться.

— Но если всё же он и остальные члены Совета поклянутся не нападать? Если я найду способ убедить Уолтера, то есть Зевса, оставить тебя в покое при условии, что ты никому больше не причинишь вреда?

Кронос пожал плечами.

— Если тебе по силам совершить невозможное, я подумаю о перемирии, но не могу говорить за свою дочь.

Без Кроноса Каллиопа снова будет беспомощна против Совета.

— Один мой знакомый любит говорить, что всё возможно, если попробовать, — тихо произнесла я. — Если Зевс согласится, ты готов отступить и отдать Каллиопу Совету?

— Да, — ответил Кронос. Его руки скользнули вокруг моей талии и вновь притянули меня к его телу. — Мне она больше не нужна. Только ты.

Моё тело онемело. Конечно, он всё ещё надеется сделать меня своей королевой. Он думает, что Генри мёртв.

Я посмотрела на кроватку. Я ещё ни разу не держала на руках Майло. Я едва к нему прикасалась. А теперь ему грозит провести всю жизнь провести с таким отцом, как Кронос. И для чего я тогда сражалась?

Впустую.

— Хорошо, — прошептала я. — Я вернусь, как только ты предложишь перемирие, а Каллиопу возьмут под стражу. Но я хочу, чтобы ты отпустил моего сына.

— Если я его отпущу, ты не сможешь уйти с ним.

Я кивнула.

— Понимаю.

Он внимательно наблюдал за мной.

— Ты не хочешь быть его матерью?

Я хочу этого больше всего на свете, но если рядом будет Кронос, я не смогу быть хорошей матерью для Майло.

— Я хочу, чтобы моя мама вырастила его на Олимпе, — твёрдо заявила я. Там Генри позаботится о Майло, и мне станет легче дышать, потому что они будут друг у друга.

— Ясно, — сказал Кронос. — Ты не хочешь, чтобы я был его отцом.

Я сжала кулаки.

— У тебя буду я. Зачем тебе кто-то ещё?

Он провёл костяшками по моей щеке — должно быть, в его понимании, это был нежный жест. У меня побежали мурашки по коже, но не от удовольствия, как он надеется.

— Мне нужно, чтобы ты была счастлива. Ты проявила ко мне искреннее сострадание, я хочу ответить тебе тем же.

— Если хочешь проявить искреннее сострадание, тогда верни мне сына, — сказала я. — И пообещай больше не убивать людей.

— Если Зевс согласится на перемирие, я дам тебе клятву, — пообещал Кронос, наклонив голову. Затем взял появившийся в воздухе тонкий свиток и вложил мне в ладонь. — В знак моих намерений.

Я начала развязывать чёрную шёлковую ленту, но он накрыл мои руки ладонью.

— Это список имён тех, кто предал Совет и перешёл на сторону Каллиопы. Теперь, когда твоего супруга не стало, это только вопрос времени, когда я свергну Совет, — заявил Кронос. — Если они хотят жить, им остаётся уповать лишь на мою милость. А за это я прошу только одно — тебя.

Я сжала свиток и, хотя меня это разрывало на части, прошептала:

— Спасибо.

— Нет, моя дорогая, — сказал Кронос. Туман в его глазах зловеще заклубился. — Тебе спасибо.

Глава 9

ПОСЛАНИЕ

Совет (а точнее то, что от него осталось) собрался в тронном зале Олимпа. В Греции время было уже за полночь, и после битвы, состоявшейся на закате, несколько богов выглядели так, будто не спали месяцами. Но всё же они явились, и это главное. Даже Генри пришёл на собрание, хотя оставался молчалив и выглядел откровенно плохо.

— Что ж, Кейт, — произнёс Уолтер со своего стеклянного трона, — мы собрались. Что такого важного нельзя было отложить до завтра?

Я встала. Джеймс сидел напротив меня, и я смотрела на него, успокаивая расшалившиеся нервы. Нужно начать с простого. Не буду сообщать о сделке, пока в этом нет необходимости. Нельзя давать им повода отказать Кроносу.

— Кронос хочет заключить перемирие, — объявила я. Волна удивлённых шепотков пронеслась по залу. Только Джеймс не пошевелился, глядя строго на меня. Он знал цену этого перемирия.

— Исключено, — прогремел Уолтер. — Мы не станем вести переговоры с титаном.

— Кейт, что происходит? — тихо спросила мама, но я не дрогнула. Если посмотрю на неё, если увижу тревогу в её глазах, если позволю растерянности в её голосе пошатнуть мою решимость, то не знаю, что буду делать. Лучше не рисковать.

— Он передал список богов, которых Каллиопа переманила на свою сторону, — сказала я, протянув свиток Уолтеру, но тот даже не попытался его взять. — В знак своих намерений.

— Не сомневаюсь, — ответил Уолтер. — И как только мы проявим беспечность, а он получит свободу, он снова попытается уничтожить Совет. Я этого не допущу.

— Он в любом случае собирается уничтожить Совет, — возразила я. — Нам не хватит сил сразиться с ним и победить. Возможно, война затянется ещё на десять лет, но в конце концов вы проиграете. Человечество будет уничтожено, и Кронос убьёт нас всех. Это неизбежно. Так что плохого в переговорах? Он готов пойти на компромисс. Разве это ничего не значит?

— Не когда речь идёт о переговорах с титаном, — отрезал Уолтер. — Кронос не успокоится. Его конечной целью всегда будет наше уничтожение, и он не остановится, пока не добьётся своего. Я понимаю, что для тебя это всё ново, Кейт, но это не повод упорствовать в своём невежестве.

— Уолтер, — резко осекла его мама, — хватит. В словах Кейт есть логика. Будет благоразумно хотя бы рассмотреть…

— Отец прав, — заявил Дилан, вскакивая на ноги. Фиолетовые круги под его глазами не могли скрыть леденящую душу решимость во взгляде. — Пытаться договориться с Кроносом совершенно бессмысленно. Он расценит это как нашу слабость, а мы не можем позволить ему увидеть брешь в нашей броне, чтобы он использовал её в своих интересах.

Он так смотрел на меня, что у меня побежали мурашки по коже.

— И под брешью ты имеешь в виду меня, — сказала я. — По-твоему, я ваше слабое место.

— Пока что от тебя не было никакой пользы, — заметил Дилан. — Если уж на то пошло, то ты только всё усугубила. Кронос не трогал Афины, пока ты не покинула…

— Кейт отвлекала его, и это дало нам время! — выпалил Джеймс.

— Тебе, похоже, доставляет удовольствие отвлекать Совет от важных дел, заставляя нас заниматься тем, что, как мы все прекрасно знаем, никогда не сработает…

— Это Кейт пришла в голову идея проверить Парфенон!

— …и вдобавок ты едва не погубила Генри и собственного ребёнка…

— Генри сам бросился спасать Кейт в одиночку…

— Оба замолчите немедленно, — потребовал Генри, но было уже поздно. С тем же успехом Дилан мог подойти ко мне и ударить под дых.

— Я знаю, — сдавленно вымолвила я. — Я всё это прекрасно знаю. И пытаюсь исправить. Я не хочу, чтобы семь миллиардов людей погибло из-за моей тупости. Я не хочу потерять ни одного из вас. И я пытаюсь…

— Тогда можешь пытаться чуточку меньше? — перебил Дилан. Ирен, сидящая через два трона от него, поднялась.

— Достаточно, — произнесла она угрожающе тихим голосом, почти как у её отца. Как у нашего отца. — Нет ничего плохого в поиске новых решений. Тот, кто бросается в битву только ради острых ощущений, — глупец, особенно если при этом рискует жизнями невинных.

— Ты называешь меня глупцом, дочь? — спросил Уолтер. Ирен вздрогнула, но не отступила от своих слов. Я готова была её расцеловать.

— Нет, отец. Просто хочу заметить, что у нас есть несколько вариантов. Мы даже не знаем, чего хочет Кронос и почему. Наверняка он намекнул об этом Кейт.

Все пары глаз в зале вновь устремились ко мне. Великолепно. Я вытерла вспотевшие ладони о штаны.

— Он хочет жить, — сказала я, стараясь звучать максимально убедительно. Они должны мне поверить. — Он так долго был заточён в Подземном мире, что просто хочет мирной жизни на земле. И считает, что вы этого не допустите.

— Не допустим, — подтвердил Уолтер. Ирен бросила на него строгий взгляд и жестом показала, чтобы я продолжила.

— Он согласен не нападать на нас, если вы не будете нападать на него. Он не причинит больше никому вреда. И… Он выдаст вам Каллиопу. Или, по крайней мере, не станет препятствовать.

— А взамен что? — спросил Дилан и, хотя Ирен цыкнула на него, продолжил: — Мы его отпустим? Ты хоть знаешь, почему мы заточили его изначально?

Я поколебалась.

— Он сдержит своё обещание. Он знает, какие будут последствия в противном случае.

— И каких же, по-твоему, последствий боится самое могущественное существо во вселенной? — полюбопытствовал Дилан. — Чего он может хотеть больше, чем власти над всем существующим?

Тишина. Моё сердце — моё глупое, бесполезное сердце, которое слишком переживало обо всём и обо всех, — болезненно колотилось в груди, и дыхание стало прерывистым. Я больше не простая смертная, но в этот момент я как никогда чувствовала себя обычным человеком.

— Он хочет меня.

Секунды сменяли друг друга. Уолтер нахмурился, Ирен выглядела растерянной. Я ощущала спиной пронзительный взгляд Генри, но не оборачивалась. Не могла.

После долгой паузы Дилан фыркнул.

— Тебя? Ты никто для него.

Я вновь посмотрела на Джеймса, молча умоляя его объяснить остальным. Он кивнул и поднялся с мрачным видом.

— Когда мы спускались в Подземный мир, Кейт… встретила Кроноса, — осторожно начал Джеймс. Дилан многозначительно присвистнул, но тут же замолк под взглядом Генри из-за моей спины. Не знаю, как мой муж посмотрел на Дилана, но я рада, что этого не видела. — Она обратилась к нему и отговорила атаковать нас. Мы с Авой сначала не поверили, но после этого он позволил нам беспрепятственно пройти через Подземный мир.

— И во дворце Генри, — вспомнила мама, её голос звучал так подавленно, что у меня сердце кровью обливалось. — Каллиопа не тронула Аву, потому что та помогла Николасу. Но мы никак не могли понять, почему Кронос не тронул Кейт.

Все снова повернули головы ко мне, ожидая пояснений. Но самым невыносимым было молчание за моей спиной. Я потянулась к Генри, но нащупала только воздух.

Прошла целая вечность, прежде чем его тёплые пальцы коснулись моих, и я облегчённо выдохнула. Он всё понимает. Я могу это сделать.

— Когда Майло родился, и Каллиопа забрала его у меня, рядом оказался Кронос. Я умоляла его о помощи, и он сказал, что, если я стану его королевой, он позволит мне воссоединиться с сыном. И защитит его.

Хмурая складка на лбу Уолтера стала глубже. Неподалёку от него Дилан закатил глаза.

— Ну разве не сирена?

Я проигнорировала его.

— Я согласилась. Я не хотела, — поспешила добавить. — Но я сказала ему «да», потому что…

— Потому что Майло — твой ребёнок, — сказал Джеймс. — Здесь нечего объяснять.

Я благодарно взглянула на него. Генри сильнее сжал мою ладонь, и я продолжила:

— Когда я ходила к Майло, Кронос всегда был рядом. Сначала он принимал облик Генри, и я реально думала… Я не осознавала, что это он. Я правда верила, что это Генри. Очень глупо, знаю, но только благодаря Джеймсу я поняла, кто это на самом деле. И я сообщила Кроносу, что Рея отказалась нам помогать.

— Замечательно! — воскликнул Дилан. — Какие ещё наши особо важные секреты ты выдала из-за своей интрижки?

— Хватит, Дилан, — одёрнула его моя мама.

Дилан открыл было рот, чтобы возразить, но я выпалила раньше:

— Он считает, что Генри мёртв. Он не знает, сколько нас на самом деле, и полагает, что у нас нет иного выбора, кроме как пойти на компромисс. И у нас правда нет выбора, — добавила я. — Если только мы не хотим подвергнуть опасности весь мир.

— Если мы сдадимся и позволим Кроносу разгуливать на свободе, ты ведь понимаешь, что он потребует от тебя? — уточнил Уолтер. Я кивнула. — И ты готова пойти на это?

— Да, — прошептала я. — Мне этого не хочется, но если только так можно остановить войну, я готова. И Майло будет в безопасности. Этого для меня достаточно.

Джеймс поморщился.

— Тебе надо серьёзно поработать над своей склонностью к самопожертвованию. Когда-нибудь это сведёт тебя в могилу.

За моей спиной послышался шорох. Генри выпустил мою руку и встал.

— Брат, — сказал он Уолтеру, обнимая меня за плечи и притягивая к себе. — Если ты позволишь Кейт сделать это, на меня больше не рассчитывай. Она моя королева. Коронация официально состоялась, и я не позволю никому — даже титану — посягнуть на то, что принадлежит мне.

На то, что принадлежит ему? Не успела я ответить, как Уолтер всё решил:

— Хорошо. Тогда мы откажемся от переговоров с Кроносом.

— А список предателей? — поинтересовался Дилан, глядя на свиток с нездоровым блеском в глазах. Что он задумал? Выследить всех до единого? Что-то мне подсказывает, что я не сильно далека от истины.

— Я разберусь с ними лично, — заявил Уолтер и взмахнул рукой. Свиток тут же испарился. — Мы уже потеряли поддержку многих богов. Это не новость.

— И что теперь? Вы позволите миллионам людей умереть, пока ведёте войну, в которой не сможете не победить? — выпалила я. Генри сильнее сжал мои плечи. Но я не его собственность, и не оставлю всё это просто потому, что Уолтер так решил. Он не всегда прав. Моё детство тому доказательство.

— Нет, — ответил Уолтер. — Я собираюсь победить в этой войне. А теперь извини, Кейт, нам нужно обсудить завтрашнее нападение. А в виду твоих особых отношений с Кроносом будет лучше не посвящать тебя в наши планы.

Никто не выступил в мою защиту. Ни Генри, ни Джеймс, ни даже мама. Несколько секунд спустя я проглотила ком в горле и выкрутилась из хватки Генри. Не хотят видеть меня рядом — пускай. Но я не буду сидеть сложа руки ближайшие десять лет, пока гибнут невинные.

На полпути в гостевые покои меня догнал Генри. Он поймал мою руку, но я вырвалась, слишком разъярённая, чтобы что-то говорить. Он обещал, что мы будем равными партнёрами. Что я не буду подчиняться ему. Как он может заявлять, что я принадлежу ему по какой-либо причине, кроме моего собственного желания?

Я ворвалась в комнату и попыталась захлопнуть дверь, но Генри поймал её.

— Кейт, пожалуйста, можешь меня выслушать?

— С какой стати? — Я металась из одного конца комнаты в другой, прожигая его взглядом. Пусть только попробует приблизиться! Генри закрыл за собой дверь и остался стоять там. — Ты же меня не слушаешь! А почему? Потому что я ещё маленькая? Потому что я девушка? Почему, Генри? Когда это я внезапно стала просто твоей собственностью?

Он тяжело вздохнул.

— Ты ведь знаешь, что я не считаю тебя своей собственностью…

— Да, конечно, почти поверила.

— Ты несправедлива ко мне. Я пытаюсь защитить свою семью, и для этого должен говорить на языке, который лучше всего понимает мой брат.

— А, то есть это он такой мизогинист?

— Да. Он никогда не понимал равноправные отношения. Ни в браке, ни в Совете, ни со своими братьями и сёстрами. Это несправедливо, но он возглавляет Совет, и мы должны играть по его правилам.

Я падаю на кровать.

— Великолепно! Всю жизнь я мечтала о большой семье, а теперь, когда она у меня появилась, оказалось, что родственнички считают меня ничем не лучше грязи под их ногами.

Генри сделал несколько осторожных шажков ко мне, но остановился под моим предупреждающим взглядом.

— Я хотел бы заранее знать о твоей сделке с Кроносом.

— Буквально два дня назад ты лежал в коме, — отметила я.

— Да, но после этого у тебя было предостаточно возможностей. И что-то мне подсказывает, что некоторые детали сделки были обговорены совсем недавно.

Он сверлил меня взглядом, и я отвела глаза.

— Я не злюсь на тебя, Кейт, — мягко добавил он. — Даже представить не могу, что тебе пришлось пережить, пока они держали тебя в плену. И, если быть откровенным, на твоём месте я поступил бы так же. Но ты мой равный партнёр, а я твой. Какими бы ни были обстоятельства, решение мы должны принимать вместе.

Слёзы жгли глаза. Не потому что я была зла на него, а потому что он прав.

— Прости. Я боялась, что ты сразу бросишься к нему, а ты всё ещё не оправился…

— Я принимаю твои извинения, — сказал Генри. — И прошу тебя принять мои. Я не отпущу тебя, Кейт, потому что люблю. Не потому что ты принадлежишь мне. Любой, кто знает тебя больше пяти минут, понимает, что ты не такая.

— Любой, кроме моего отца, — пробормотала я. Генри вздохнул.

— Ну, да. Легко свалить всю ответственность на Уолтера. Как минимум, всего это бы ни случалось, относись он к Каллиопе с должным уважением.

— Можно подумать, он извлечёт из этого урок.

— Да уж. — Генри сел на кровать, я не стала отстраняться. — Я хочу вернуть нашего сына не меньше тебя, но не таким способом.

Мои глаза вновь наполнились слезами. Когда я перестану постоянно плакать? Когда Майло вернётся ко мне? Когда Каллиопа будет повержена? Когда Кронос вернётся в свой личный уголок ада?

— Я не знаю, кто я без него. Всё, что я делаю… Словно направлено на достижение единственной цели. И я не могу нормально существовать, не предпринимая никаких шагов к ней. Когда я бездействую, внутри образовывается дыра. Я нужна ему. Мы нужны ему. А мы ничего не делаем, чтобы его вернуть. Мы буквально бросили его там.

Генри ложится рядом, лицом ко мне.

— Ты правда так думаешь? — он обхватил мою ладонь своими руками. — А вот я уверен, что Майло считает иначе. Ты сама мне говорила, что он чувствует твоё появление там.

Я потёрла глаза свободной рукой.

— Я хочу вернуть его, Генри. Хочу, чтобы мы снова стали семьёй.

— Мы семья, мы не переставали ей быть. — Он поцеловал меня в лоб, в щеку и, наконец, мазнул губами по моим. — Да, это непростое время, но наша любовь друг к другу безусловна, и это всё, что имеет значение. Мы вернём его. Клянусь.

Мой подбородок задрожал.

— Как?

— Пока не знаю, но я найду способ. Мы вместе найдём способ вернуть его.

Я поцеловала его в ответ, не заботясь о том, что он почувствует вкус моих слёз.

— Как мне помочь тебе, если все думают, что я бесполезна и отказываются обучать меня?

— Я не думаю, что ты бесполезна, — возразил он. Его тёплое дыхание ласкало мою щеку. — Вовсе нет, уверяю тебя. Я научу тебя всему, чего ты хочешь.

— Правда? — спросила я. Он кивнул.

— Правда.

Я обняла его, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, и тихонечко всхлипнула. Но это, всё что я себе позволила: один маленький всхлип. А дальше нас ждёт работа. Пришло время доказать, что я достойна своего места в Совете.

Но перед этим нужно сделать ещё кое-что.

— Хочешь увидеть его?

— А разве не очевидно?

Я слабо улыбнулась.

— Только сделай так, чтобы Кронос тебя не заметил.

— Непременно.

Я снова нырнула в своё видение, утягивая за собой Генри, и в этот раз никто нас не прерывал. Вместе мы пробрались через зыбучие пески, а на другой стороне нас уже ждала детская.

Майло лежал с закрытыми глазами в своей кроватке. На острове уже наступила глубокая ночь. Кронос стоял в ближайшем к двери углу, со скрещенными руками, словно ждал меня, но я проигнорировала его. Не знаю, как сообщить ему, что Уолтер отказался от перемирия. Если, конечно, Кронос ещё не знает.

Мы с Генри склонились над кроваткой Майло, как, мне казалось, мы делали это уже дюжину раз, но теперь это был по-настоящему он. Мы втроём вместе — насколько это возможно в нынешних обстоятельствах.

— Он красавец, — прошептал Генри. Я ничего не ответила. Не могла, пока рядом Кронос. Я улыбнулась, глядя только на Майло. Генри коснулся моей спины. Он всё понимал.

— Дорогая, — позвал Кронос, подойдя с другой стороны и беря меня за руку, — что там с перемирием?

Я не могла пока ещё сказать ему правду. Понятия не имею, что он предпримет, чтобы продемонстрировать свою мощь. Убьёт ещё миллион людей? Разрушит всю Грецию? Даже если в его освобождении виновато отношение Уолтера к Каллиопе, то всё, что происходит сейчас, уже на моей совести. Я должна потянуть время.

— Они ещё не приняли решение, — ответила я, всё ещё не отрывая глаз от Майло. — Им нужно время.

Краем глаза я заметила испытующий взгляд Генри. Проигнорировала его.

— Хорошо. Надеюсь, не слишком много. — Он начал разминать моё плечо, я поморщилась. — Почему ты так напряжена, дорогая?

Потому что Генри жив и наши локти едва не соприкасаются. Потому что Совет — или, по крайней мере, отдельные его члены — обвинил меня во всём. Потому что если я сделаю неверный шаг, всё рухнет.

— А разве не очевидно? — повторила я слова Генри, сказанные несколько минут назад.

— Пожалуй, да, очевидно.

Кронос встал за моей спиной и начал массировать оба плеча. Генри, нахмурившись, сделал шаг в сторону.

— Не надо, пожалуйста, — тихо попросила я, но Кронос всё равно продолжил. Генри обошёл кроватку и посмотрел мне в глаза. Я поджала губы. Он ведь понимает, что мне это не нравится?

— Скоро ты станешь моей королевой, — сказал Кронос. Его губы едва не касались моего уха. Генри был готов убивать. — Ты ведь не передумала, дорогая?

Я смотрела на Генри. Он должен понимать, что это лишь игра.

— Нет, не передумала.

— Умница, — пробормотал Кронос. Генри выпрямился, его руки сжались в кулаки, словно он вот-вот набросится на Кроноса.

— Пойду найду Каллиопу, — сказал Генри. — Ты оставайся здесь.

Мои глаза распахнулись, но, несмотря на мои беззвучные возражения, Генри наклонился через кроватку и поцеловал меня в щёку. Что ж, он хотя бы не принял притворство за чистую монету.

Стоило ему покинуть комнату, руки Кроноса скользнули вниз по моей спине и вернулись к плечам.

— Когда мы будем вместе, ты забудешь про слёзы, — тихо произнёс он. — Забудешь про боль. У тебя останется только счастье. Все преклонятся пред тобой. Все будут знать, что ты, Кейт Винтерс, моя королева. И все они будут любить тебя за это и бояться одновременно.

Я не хочу, чтобы меня боялись. Не хочу, чтобы мне поклонялись. Но Кроносу не понять, что значит быть счастливым, не имея абсолютной власти. Ему не понять, почему я всегда буду любить Генри и никогда — его. Но я рада, что Генри вышел и не слышит этого.

— Что ты делаешь?

Руки Кроноса замерли. Я попыталась оглянуться, но он загораживал мне обзор. Впрочем, это было неважно, потому что я везде узнаю этот голос.

Ава положила стопку постельного белья на комод и сделала шаг к нам, глядя на Кроноса. Меня она не видела.

— С кем ты разговариваешь?

— С малышом, — спокойно ответил Кронос. — Кто-то же должен заниматься его обучением.

— Нет, не с ним, — сказала Ава, приближаясь к нему. Её руки дрожали. Она боялась Кроноса, как и все остальные. — Ты назвал имя Кейт.

— Так я рассказывал ему о матери. — Кронос выпрямился и опустил руки. Видимо, понял, что массаж невидимых плеч противоречил бы его собственным словам. — А что такое?

Ава не сводила с него глаз.

— Кейт сейчас здесь, да?

— Может быть, да, — допустил он. — Может быть, нет.

Мой желудок свернулся в узел. Она так близко, что я могла бы протянуть руку и коснуться её, если бы захотела.

— Мне нужно с ней поговорить, — сказала Ава. — Я знаю, что вы двое общаетесь. Знаю, что ты слышишь её, а она слышит тебя, и… Хочу, чтобы ты ей кое-что передал.

Как она это поняла? Кронос ей не рассказывал, иначе бы она так не сомневалась. Кто ещё об этом знает? Совет. Но никто из них не общается с Авой. Если только среди нас нет ещё одного предателя.

Нет, невозможно. Я доверяю каждому из них. Кроме, возможно, Дилана, но он не захотел бы проигрывать в битве, особенно передавая информацию врагу. Если только он не обманывает нас, втихаря докладывая Кроносу.

Я прикусила губу. Нельзя так думать, не имея доказательств. Со всей его ненавистью ко мне в нём легко заподозрить крысу, но такие подозрения только ослабят Совет. Это сейчас последнее, что нам сейчас нужно. Пускай мы с Диланом друг друга недолюбливаем (а то и откровенно ненавидим), но это не значит, что мы не можем сотрудничать ради достижения общей цели. Если только он не занимается тем, в чём буквально недавно обвинял меня: не выдаёт важных секретов своей подружке.

— Если хочешь поговорить с ней — говори, — сказал Кронос, и притворная теплота, с которой он со мной общался, испарилась. — Она прекрасно тебя слышит.

Ава сделала ещё один нерешительный шажок к нам, глядя куда-то над моим правым плечом.

— Кейт… Кейт, прости меня. Клянусь, я не знала, что задумала Каллиопа. Я бы не стала подвергать опасности жизнь твоего малыша.

Я встала перед кроваткой Майло. Едва ли это могло его защитить, но мне так было легче.

— Слишком поздно просить прощения, — ответила я и, к моему удивлению, Кронос открыл рот и произнёс те же самые слова с той же самой интонацией.

Лицо Авы помрачнело.

— Пожалуйста. Я сделаю всё, что угодно.

— Возвращайся на Олимп, — сказала я. Кронос снова повторил. — Уйди от Каллиопы.

— Не могу. Ты не понимаешь… У неё Николас. Если я не буду слушаться, она убьёт его, точно так же, как убила Ириду и Генри.

Едва эти слова сорвались с её губ, в комнате повисла гробовая тишина. Ава моргнула несколько раз.

— Прости, — сказала она. Я слышала по её голосу, что она на грани слёз. — Мне так жаль, Кейт. Я не могу об этом говорить…

— Так не говори. Если тебе правда жаль, докажи это. Как угодно. Только перестань вести себя как беспомощная жертва и встань на защиту того, что тебе дорого, пока не потеряла вообще всё.

Слёзы ручьём текли по её щекам, она даже не пыталась сдержать их.

— Я просто хочу, чтобы всё снова стало хорошо. Пожалуйста, Кейт… Ты должна понять. Ты бы сделала то же самое ради Генри, разве нет?

— Да, — тихо ответила я. — Но я бы ненавидела себя за это каждую секунду. И как только бы узнала о твоей беременности, сразилась бы с Каллиопой насмерть, чтобы защитить тебя. Я бы никогда не поступила с тобой так, как ты со мной.

Когда Кронос закончил повторять за мной, в комнате воцарилась тишина. Ава упала на пол, прижимая колени к груди. Я поджала губы. Как бы мне ни было больно, я вижу, что Каллиопа пыталась разрушить не только мою жизнь.

— Я могу тебя понять, — тихо продолжила я. — Поступи правильно, и однажды ты получишь моё прощение. Но этого не случится, пока ты не начнёшь вести себя как Ава, которую я знала, и не выступишь против Каллиопы.

Ава плакала, всё её тело содрогалось от всхлипов.

— Я не могу. Не могу. Она убьёт его. Пожалуйста, Кейт. Ты моя лучшая подруга. Только ты меня понимала. Пожалуйста, пойми и сейчас… Каллум с ней в безопасности, она не причинит ему вреда…

Что-то злобное забурлило во мне, что-то тёмное и жуткое, где таились все мои самые плохие мысли, рвалось на поверхность.

— Она причиняет вред Майло каждую секунду, что удерживает его вдали от меня и Генри. И ты этому способствовала. Ты и пальцем не пошевелила, чтобы остановить её. Из-за тебя он здесь. С ней он никогда не будет в безопасности. Ни-ко-гда. Если ты этого не понимаешь… Если ты настолько слепа, что не можешь взять ответственность за свои действия… Тогда, получается, мы никогда не были подругами. И никогда не будем.

Её глаза распахнулись. Вместо ожидаемой боли в них отразилось пламя ярости. Так же отчётливо, как лунный свет в глазах Генри и вихрящийся туман в глазах Кроноса. Она поднялась на ноги, её бледная аура засветилась.

— Лжец! — Её крик эхом повторился в детской. Майло испуганно вскрикнул, но она не обратила на него никакого внимания, бросившись к Кроносу, не видя, что я стою в полуметре от него. — Кейт бы никогда мне так не сказала! И твои жалкие попытки добиться от меня верности не сработают. Даже если бы Кейт сказала все эти жуткие вещи, она на самом деле так не думает. Это Каллиопа использует на ней свою силу, чтобы заставить её ненавидеть меня, ведь так?

Каллиопе даже не нужно ничего делать. Ава сама рвёт узы нашей дружбы. Но хоть я и понимаю её мотивы, и отчаянно хочу её простить, но я впервые в жизни испытываю к кому-то столь противоречивые чувства. Всё время мечусь между непреодолимой яростью и искренним желанием понять, и эти две части меня постоянно воюют друг с другом. Пока я была на острове, почти всё время рядом с Каллиопой, у меня и мысли не возникало простить Аву.

Возможно, Каллиопа всё-таки причастна к этому. Я сделала глубокий вдох. Понимание этого не заглушает чувства, но я постараюсь побороть влияние Каллиопы, если Ава сделает правильный выбор.

— Думаешь? — с жутким спокойствием спросил Кронос, возвращая меня в реальность. — Откуда такая уверенность? Ты и так на нашей стороне. У меня нет причин лгать.

— Да у тебя сотня причин лгать, — возразила Ава. — Я много раз говорила это Каллиопе и теперь говорю тебе. Я не ваша марионетка. Я здесь ради мужа и ради малыша Кейт. Я не позволю тебе или Каллиопе отравить его.

У двери промелькнула тень, и на пороге появился Генри. Он в безопасности. Он молча пересёк комнату и взял меня за руку.

— Можешь говорить мне гадости сколько хочешь. Я тебе не поверю. — Голос Авы дрожал, но в ней чувствовалась сила. — Она моя лучшая подруга, и я люблю её. Хотя что тебе знать о любви?