Наследница

ГЛАВА 4

– Наталья Владимировна, – обратилась она ко мне дрожащим голосом, – произошло несчастье! – и разрыдалась, опустившись на диван.

– Что? – вместо слова из меня вырвался слабый писк.

– Степан Степанович, он в больнице! – всхлипывая, начала рассказывать она. – Его хотели убить!

Женщина мне протянула листок с адресом больницы, где был Степаныч, я его схватила и как пуля вылетела из кабинета. Своего шофёра я отпустила, когда он повёз Степаныча, а ждать пока он вернётся, времени не было, потому мне пришлось воспользоваться услугами попутной машины.

Едва я приехала в больницу, тут же отправилась в реанимацию, где сейчас находился Степан. Но и здесь меня ждал сюрприз, едва я подошла к палате, как меня окружили двое полицейских.

– Вы кто? – обратился ко мне третий, только что вышедший из палаты.

– Я хозяйка фирмы, где работает Степан Степанович! – объяснила я. – Как он?

– Им сейчас занимаются врачи! А вот с вами мне нужно поговорить! Присядем? – он указал мне на стул.

– О чём? – я послушно села.

– Когда вы видели Одинцова в последний раз?

– Сегодня, он чувствовал себя плохо, и я предложила ему поехать домой, чтобы он отдохнул!

– Он уехал на такси? – зачем-то спросил он, хотя сам, я готова поклясться, знал, что никакого такси не было.

– Нет, я его отправила со своим личным водителем!

– Какая была машина?

– Серебристый «

Volkswagen

», номер не помню!

– Как зовут водителя? – он задавал вопросы таким тоном, что я поняла, он подозревает меня, как бы глупо это не казалось.

– Редников Артём Анатольевич! Он давно у нас работает! – возможно, его вопросы так бы и продолжали сыпаться на меня, но на моё спасение из палаты вышел врач, и я сразу же подбежала к нему, навязчивый следователь поспешил за мной.

– Как он? – в надежде на хороший ответ спросила я.

– Состояние тяжёлое, но будем надеяться на лучшее! – ответил доктор.

– К нему можно?

– Не долго, – доктор похлопал меня по плечу и освободил мне дорогу. Я было, уже хотела зайти в палату, но следователь остановил меня, схватив за руку.

– Я думаю, посторонним не следует к нему заходить! – пояснил он, не выпуская моей руки. – Тем более вам – вы главная подозреваемая!

– Идите к чёрту! – выпалила я, и, освободив свою руку, вошла в палату. Мужчина хотел последовать за мной, но доктор остановил его.

Когда я увидела Степаныча, такого беспомощного, подключенного ко всем этим аппаратам и трубкам, то почувствовала, как болезненная пустота, резко заполнившая всё моё тело, поднималась к горлу, а глаза стали наполняться слезами. Я подошла к кровати и взяла его за руку.

– Степаныч, миленький, – я поцеловала его руку, – что же они с тобой сделали? Но ты ведь не умрёшь? Правда? Ты поправишься? И я тебе обещаю, как только это произойдет, мы с тобой разопьём самую лучшую бутылку вина или шампанского, как ты захочешь! – это было глупое обещание, но мне почему-то казалось, что он меня слышит и обязательно откроет глаза, чтобы ответить что-нибудь в ответ, но он не реагировал. И я решила, что буду его оберегать, что никуда от него ни на шаг не отойду. Пусть он знает, что не одинок, что нужен мне!

Но не успела я поудобнее устроиться у кровати больного, как в палату вошёл уже порядком надоевший мне следователь.

– Наталья Владимировна, будьте так добры, покиньте палату, мне нужно вам кое-что сообщить.

– У меня от него нет секретов! – про иронизировала я, но выйти согласилась. – Что вам от меня нужно? – злобно процедила я, едва мы вышли из палаты.

– Чтобы вы поехали со мной! – он протянул мне наручники. – Вы арестованы по подозрению в попытке покушения на убийство.

– О, как? Но это же бред! – возразила я. – Зачем мне его убивать?

– Вот мы и разберёмся, зачем! – он посмотрел на меня нахальным взглядом. – Давайте ваши ручки? – он протянул наручники, видимо страстно желая заковать в них мои руки.

– А без этого никак нельзя? – как можно наглее спросила я. – Или вы меня боитесь?

– Я? Вас? – они пренебрежительно окинул меня взглядом, но наручники убрал.

И это было его главной ошибкой.

Потом он взял меня за руку и направился к двум полицейским и велел сторожить Степанича.

– А я отвезу её в участок! – он показал на меня пальцем. А затем быстро зашагал к лифту, потащив меня за собой.

Когда мы оказались с ним в лифте вдвоём, он отпустил мою руку и, нажав на кнопку с номером один, достал блокнот и стал в него что-то записывать, явно не предполагая, что я могу что предпринять. Но я не собиралась ехать в участок, у меня были совсем другие планы, планы к побегу. Потому, едва загорелась кнопка «2», я вытащила из сумочки лак для волос (надо же просто забыла его выложить, а как пригодился) и прыснула ненавистному следователю в глаза. Закрыв лицо руками, он взвыл от боли, посылая в мой адрес различные ругательства. Ещё немного и он, справившись с болью, наверняка схватил бы меня, но на моё спасение двери лифта открылись, и я, отправив лифт на первый попавшийся этаж, бросилась бежать. К счастью в коридоре почти никого не было и я, быстрым шагом, дабы не привлекать внимание вышла на улицу. Но, едва я оказалась вне здания больницы, как понеслась прочь со всех ног.

Незаметно для себя я оказалась в скверике между двумя домами старой постройки. «Зачем я убежала? – задала я себе вопрос. – Ведь я же не виновата!» Но сама же и ответила на свой вопрос: именно, потому, что не виновата. И я должна это доказать, должна сама докопаться до правды, поскольку правоохранительные органы явно не хотели утруждать себя данным вопросом. Им проще было всё списать на меня, и закрыть очередное мокрое дело, приписав нам со Степанычем какую-нибудь любовную связь, с известным криминальным продолжением. Или ещё чего хуже, данным следователем мог кто-то управлять. И за хорошее вознаграждение я могла сначала оказаться на зоне, а потом погибнуть от рук сокамерниц. И вторая моя версия была, к сожалению, более вероятна, чем первая.

Я навалилась на холодную стену старого дома, чтобы перевести дыхание. Как только я почувствовала, что отдохнула, то продолжила свой путь. Но далеко мне уйти на этот раз не удалось. Едва я завернула за угол дома, меня схватили двое мужчин и, заломив мне руки, запихнули в машину. А там приложили к носу платок с какой-то гадостью, и я вырубилась…

***