Наследница Богов

Глава четвертая, в которой у Светки требуют документы и просят нарисовать портрет черепа

Поезд мирно постукивал колесами по рельсам, паровоз пыхтел на подъемах и перекатах, пассажиры подремывали, кое-где из купе по всему вагону растекался вездесущий запах вареных яиц и куриного мяса, пряные ароматы пива дурманили голову. Светку потянуло в сон. Сидя на своей полке, она наблюдала умиротворенного Боромана, созерцающего проплывающие мимо окрестности., когда вдруг в дубовую дверь вежливо поскреблись, а затем заглянула слегка растерянная и встрепанная физиономия проводника-огра.

— Станция будет сейчас, — растерянным голосом сообщил он. — Кгм… Придется выйти ненадолго…

Бороман настороженно уставился на него, бросив острый взгляд на лежащее рядом оружие.

— Откуда здесь станция, дружище? Первая от города остановка, пожалуй, через три с небольшим часа всегда была, — задумчиво проворчал он.

Проводник явно смутился, пожимая плечами и разводя огромными ручищами с узловатыми мышцами (вот уж точно прирожденный проводник! У такого в вагон без билета не влезешь, и в пьяном виде не забалуешь!).

— Дак… Начальство послало нарочного с письмом на почтовой упряжке, предупредили, что полицейский досмотр проводить будут. Ищут, говорят, кого-то…Преступника какого-то что ли… Всем придется выйти. И пассажирам и нам, обслуге, тоже. — Он удивительно неслышно скрылся, унося с собой своеобразный аромат разогретого солнцем камня.

Гном задумчиво теребил бороду, угрюмо уставившись в пол. Его тревога передалась Светке, она перевела взгляд с Боромана на живописные лесистые просторы чужого Мира, затем взглянула на Браслет. Тот мерцал ровным розово-красным цветом, спокойно, но настороженно.

— Он ведь предупредил нас, проводник, — произнес, наконец, гном, подняв на нее теплый и печальный взгляд. — Есть все же и среди огров наши сотоварищи! Не смогли маги испортить народ. Вычислил он нас, простой огр. Значит, уж полицейские-то ищейки наверняка обнаружат.

А Светке почему-то стало спокойно и даже весело. Чего бояться-то?! Моя полиция, как говорится, должна оберегать народонаселение, а не отыскивать среди него несуществующих преступников! Глупости какие… Она устроилась поудобнее на полке, прислонившись щекой к прохладной поверхности стены возле окна и увлеклась осмотром мелькающих там достопримечательностей.

А посмотреть было на что. Зеленели в затянувшемся закате поля, где ходили ровными рядами невысоклики-хоббиты, пели тонкими голосками незнакомые тягучие песни — работали. Маленькие аккуратные домишки их деревень яркими крышами и белоснежными стенами словно бросали вызов всему свету: мы ничуть не хуже других! Уж наверняка интереснее! Карликовые коровы аккуратными стадами паслись в строго отведенных для пастбищ местах под водительством весело выдувающего совсем не пастуший мотив на своей дудочке-флейте подросток в цветистых кислотно-зеленых штанах на подтяжках и желтой рубахе с оранжевыми заплатами. Он оторвался от своего напева и со своего безлесного холма задорно помахал рукой поезду. Интересно, кто он: хоббит или эльф, подумала Светка.

— Эльфы общественно-полезной работы не выполняют, — ответил на ее мысли гном. — Они слишком горды своими изначальными знаниями и считают, что каждое их действие слишком ценно, чтобы даром расточать его на чужие народы. Но, послушай, надо что-то придумать, — проговорил Бороман. — Если нас поймают, а я в этом вовсе не сомневаюсь, обязательно проверят подорожные, которых у нас нет! А у тебя, кстати, и документов нет вовсе.

Светка слегка спохватилась — ведь она действительно даже паспорта с собой не прихватила, хотя к чему он здесь? А впрочем, неужели не выпутается? Ментов-то удавалось уломать, точно также глазки построит полицейским, в конце-то концов!

— Представляю, что они со мной сделают: меня изловят злые дядьки и заставят рисовать череп маньяка-преступника, чтобы сэкономить на платежах настоящим рисовальщикам! Я когда-то в детстве увлекалась художничеством.

Бороман хмыкнул, пошевелив густыми бровями, взял в руки Меч и — успокоился.

Минут через пятнадцать поезд стал сбавлять скорость и скоро, пустив шипучие выхлопы пара, остановился прямо посреди поля. В тамбурах захлопали двери, загрохотали опускаемые ступеньки, зычные голоса проводников начали созывать пассажиров на выход. Неохотно выползали из насиженных, уютно пропахших пивным и съестным духом купе, скрипя тяжелыми массивными дверьми. Некоторые устало ворчали, явно сонными голосами и выходить в сырость вечера не собирались. Приближающийся лай полицейских собак заставил едущих стать посговорчивее и постепенно все высыпали возле своих вагонов, предводительствуемые поездной обслугой.

Худощавые бледнокожие полицейские в серо-голубых мундирах с серебряными пуговицами и такими же эполетами с седой от пыли бахромой, выстроив разношерстную толпу заспанных граждан, старательно проверяли документы и даже давали понюхать их сурового вида собаке, похожей на добермана, которого затем подводили к владельцу оных — словно сличали вправду ли они принадлежат хозяину.

Бороман заметно волновался, и собаки — худощавые и серошкурые легавые — проходя мимо него на длинных грациозных ногах, с опаской прижимали уши и тихонько взрыкивали. Светка молчала, задумчиво улыбаясь, грустными глазами поглядывала на "своего" проверяющего.

Бороман стоял впереди, но она в нужный момент ловко ввинтилась в очередь перед ним и ласково и слегка рассеянно улыбнулась полицейскому с тяжелым взглядом из-под нависших и почти безволосых бровей. На его вопрос о документах она поглядела почти влюбленным взглядом. Постаралась изобразить наиболее завораживающую улыбку и протянула ему сложенный вчетверо листок глянцевой бумаги от модного журнала, ставший ранним утром кульком для завтрака. Как он очутился в кармане ее брюк — Светка не помнила.

Полицейский потерянно повертел в руках незнакомый "документ" и вопросительно уставился на Светку. Она интимно приблизилась к самому его уху, напряженно вздернувшемуся, и пошептала со значением:

— Это мне дали в тайной полиции для обозначения личности взамен утерянного. — Она, признаться, не особенно вдумывалась в смысл сказанного, считая главным в деле укрощения служебной строптивости уверенный тон и побольше непонятностей. Тактика проверенная. Срабатывала безотказно почти всегда. Особенно, если в руке оказывался сотовый телефон (она непроизвольно потянулась к карману блузки, где обыкновенно лежал мобильный друг). Полицейский, почти поверивший в ее легенду, испуганно отшатнулся и увидел Браслет, сверкнувший ослепительно-белым светом опасности.

— А это — что? — едва слышно спросил он, невольно повторяя ее интимный тон, но тут же опомнился, смущенно кашлянул, приложив ладонь ко рту и поднес руку вывернутой вверх ладонью к серо-голубой мягкой фуражке (честь что ли отдал?).

— Тайный знак Властителей, — едва приоткрывая рот, пробормотала Светка, коснувшись губами его дрогнувшего уха. Полицейский изумленным взглядом посмотрел на маленькую девушку, не имеющую никаких мирских признаков ни на лице. Ни в цвете кожи, ни в одежде, абсолютно ни с кем не идентифицируемую, но такую уверенную и независимую. Ее настроение он расценил как абсолютное спокойствие. Она не волновалась и не ворчала, как другие. И она ему нравилась, видит Святая Плоть! Поразмыслив мгновение, он потянул ее за руку и оставил у себя за спиной, дав место воинственному гному с тяжелым мечом за поясом. Тот грозно нахмурившись, протянул бляху принадлежности к армейскому стану.

— Нету документов больше, все остались в канцелярии.

— Без документов в лучшем случае отправим обратно в армию. Или, если желаешь, осудим как дезертира, — улыбнулся полицейский, приоткрыв желтые прокуренные зубы. Хоть дезертира нашли — и то хлеб, а у других и того нет! Может, премию еще выпишут… И тут девушка из Тайной полиции за спиной его снова приблизилась — он чувствовал все ее движения, словно на спине его выросли невиданные доселе глаза — и сообщила, что этот страшный гном ее личная охрана. Ой, час от часу не легче! Тайная полицейская с личным гномом, вооруженным до зубов — это серьезно…

— Вы сбили мне всю операцию, — между тем говорила она довольно спокойно, но слегка раздражаясь. — Мы сели в поезд в надежде поймать государственного преступника, — он должен был сесть в вагон в ближайшем населенном пункте… как бишь его? — обратилась она к охраннику своему. Тот назвал ближайшую станцию, дама кивнула головой важно и таинственно. — И что теперь мне делать? Все придется начинать с нуля!

Полицейский пожимал плечами и делал печальное лицо, задирая брови домиком — он верил ей безоговорочно! _ ведите меня к начальству, будем работать совместно, — приказала она ему. И он послушно пошел к отдельно выставленному походному столику с напитками и печеньями, услаждающими вкус начальника отделения.

Через некоторое время Света с Бороманом, устроившись комфортно в служебной повозке, мчались вместе с начальником отделения в ближайшее отделение — подключать местных полицейских к операции захвата государственного маньяка-преступника. Светка готовилась рисовать портрет несуществующего мерзавца, ерзала в подушках, потягивая через соломинку (настоящую, с поля!) дивный фруктовый сок. Напоминающий виноградно-манговый. "Сахару маловато", — задорно подумала она, и Бороман с изумлением уставился на нее.

В участке ей предложили и впрямь нарисовать черепную коробку искомого преступного изувера, ибо местные службы подобным материалом не располагали. Светлана, умевшая рисовать в школьные годы неплохо для старшеклассницы и даже намеревающаяся "сходить" в художественную школу на учения, понятия не имела, каким хитрым образом изобразить этим охламонам незнакомую черепушку.

Она в деловитой задумчивости прошлась туда-сюда по выделенному ей кабинету с писарем, вежливо делающим вид, что страшно занят, вышла в коридор, длинный и серый, с облупившимися стенами и дошла до "ресепшена" с приветливой девушкой в окошке. Должны же были где-то висеть подобные поисковые ориентир-черепушки!.. Картинок не наблюдалось. Лишь над входом висели какие-то невнятные каракули, совершенно ни на что не похожие. Идею из них почерпнуть оказалось невозможно, пришлось обратиться к работникам участка. Вернее, к работнице.

— Девушка, — произнесла она привычное обращение, произведшее истинный фурор — "ресепиентка" прыснула в стол, подняла смешливые глаза и сообщила, что уж лет пять как не девушка, а замужняя барышня, и дитё уж есть. Пришлось поздравить ее с счастливыми событиями в ее женской жизни и перейти к сути вопроса: я, собственно, интересуюсь, как у вас здесь, в конторе, принято рисовать черепа преступников В каждом отделении, видите ли, свои порядки… — Барышня снова прыснула и известила Светлану о нехватке материальных средств, в связи с чем отделение давным-давно перестало пользоваться услугами художников-черепистов. Так вот и перебиваются, никого найти не могут. Который уж год!

Светке стала понятна необходимость срочного внедрения ноу-хау в нудную конторскую практику, и она взялась за серый лист и уголь, подсунутый ей барышней, изобразив на нем мастерски угольный набросок заросшей и взлохмаченной рожи непонятного происхождения. Лично ей самой "портрет" напомнил сильно обволосевшую гориллу из городского зоопарка, где она видела это страшилище лет этак с десяток назад, еще в юности.

Работа ее привела толстенького и деятельного начальника отделения в восторг: "Этак мы его живо отыщем, с такими-то материалами!" — радостно восклицал он, потирая пухлые ручки. "Это что ж, давно такая практика рисования существует или вы ее только изобрели?" Как ни хотелось Светке принять лавры изобретателя портретиста, но кривить против правды она не стала, честно призвавшись, что в большинстве отделений полиции ищут преступников именно по наглядным "физиономическим" портретам — так гораздо проще и удобнее.

— А вот теперь бежим, потому что найти это чудовище им вряд ли удастся, прошептала она, улучив момент, совершенно обалдевшему Бороману. На вопрос о том, откуда она знает, что может произойти в ближайшее время, Светка ответила с легким раздражением: "Откуда-откуда! От верблюда", — приведя гнома в полное недоумение. Но она и сама не знала, откуда берется это знание: из окружающего воздуха, из головы или вовсе извне — неизвестно… "Божественный промысел! Или как тут у вас говорится — Святая Плоть надоумила".

Уходить надо было прямо сейчас, не медля. Светлана, мило улыбаясь начальнику полиции и совершенно равнодушному ко всему происходящему писаришке, легко подхватила под руку гнома и выпорхнула с ним за дверь, бросив на ходу, чтобы ее ждали и ничего не начинали без ее присутствия.

Они прошли по длинному серому коридору казенного дома, создавая впечатление сильно озабоченных разговором людей, сердито кивая друг другу головами и произнося бессмысленные фразы. На выходе, натолкнувшись взглядом на изумление барышни-реципиентки. Светлана сурово кивнула и ей, отчего та испуганно опустила голову к столу и стала быстро-быстро перебирать какие-то бумажки у себя под носом.

Выйдя во двор, они оказались в клубах пыли, поднятой слегка хмельным дворником. Тот махал метлой равномерно двигаясь с одного края двора к другому и о чем-то бормотал себе под нос. Светка с Бороманом вышли на неширокую уличку, сплошь застроенную одноэтажными и двухэтажными домишками и, бегло оглядевшись по сторонам, гном потянул ее за собой к невысокому приземистому зданию с изящной, но довольно жесткой конструкцией вокруг, у которой стояли, перебирая мускулистыми лапами, ездовые псы. "На что мы их купим?" — спросила Светлана. "Возьмем, — ответил гном. — На время".

Он жестом приостановил спутницу и удивительно грациозно для такого крепыша стал красться вдоль заборчика. Оказавшись уже довольно близко к изгороди, гном медленно и осторожно положил руку в карман дорожной куртки и достал оттуда кусок вяленого мяса. Ближайшие к нему собаки, забеспокоившиеся было, тут же потянулись к нему носами. Разделив кусок, Бороман скормил его двум псам, одновременно отвязав их от привязи, и взмахом руки подзывая Светку. Он вытащил псов на улицу и на ходу вскочил одному из них на холку, предоставив второго спутнице. Она вспомнила, как по телевизору смотрела соревнования по выездке племенных жеребцов и, смеясь над собой, вскинулась на спину псу. Тот отчаянно завилял задом, но Светка крепко ухватилась ногами за бока, погоняя вслед за гномом.

Серая пыльная уличка быстро закончилась символическими воротами, одиноко покоящимися на одиночных столбах. Впрочем, ворота оказались широко распахнуты, и путники вылетели на своих псах на простор — в поле. Вдали слышались всполошенные крики и отдаленная пальба.

— Погоня, — констатировал Бороман. Надо уходить туда, где никто не станет нас искать.

— Угу, — проворчала Светка. — Сейчас открою портал в очередной мир — и мы окажемся в старой детской сказке, где все хорошо кончается.

Бороман посмотрел на нее с надеждой:

— А ты сумеешь?

Она засмеялась в ответ:

— Да легко! Я вообще в последнее время все могу! Только вот с чудесами у меня как-то кисло получается — не фея!

— А мне показалось — ты больше, чем фея, — огорченно заметил он. И тут вдруг до Светки внезапно дошло, какой он наивный и доверчивый — прямо как ребенок! Она улыбнулась и подумала, что он и впрямь недалеко от подросткового возраста ушел. "По-моему, ему не больше, чем Сашке", — решила она.

Совсем недолго оставалось до заката солнца. Свежело. Пахло незнакомыми травами и цветами. Сзади топотала, погрохатывала деревянными колесами на ухабах и взлаивала погоня. Впереди тянулась мрачная полоса леса.

Легкий ветерок пробежал по траве, поглаживая ее, как добрая хозяйка вечером, присев у камина, гладит сытую улыбающуюся и мурлыкающую кошку, взлохматил лепестки полевых цветов и потрепал по загривкам подсохшие за день пригорки, взметнув в воздух и разбросав повсюду пыль.

Хотелось упасть в волнующиеся волны зелени навзничь, раскинув руки и замереть с блаженной улыбкой на устах, устремив глаза к небу, по которому плывут мягкие барашки разбредшихся далеко-далеко друг от друга белых кучевых облаков…

Солнце еще не ушло, но уже, усталое, собиралось заходить за горизонт. А пока словно оглядывалось и добродушно усмехалось: ну как, мол, согрелись за день?

А ночь обещала быть холодной. Тянуло сыростью из темной чащи, и навстречу всадникам наползал из лесу густой сизый туман. Крики, раздававшиеся позади все ближе и ближе, внезапно стихли и замерли в отдалении. Бороман приостановил своего пса, осадив его пятками, и крепко схватил Светку за руку, при этом она едва не свалилась, но страх заставил ее удержаться.

— А вот теперь держись, — хрипло прошептал он, стиснув зубы так, что они хрустнули.

Казалось, леденящий холод исходил от наплывающего тумана. Псы взвыли, завертелись под всадниками, не желая нести их вперед. Бороман пробормотал несколько непонятных слов, бросая под ноги какой-то порошок, спутников окутало теплое облако пара. Стало трудно дышать. Закашлялись Светлана, Бороман и обе собаки, остановившись и вертя головами. Ничего не было видно, а туман, кратковременно отступивший перед заклинанием гнома, снова стал стискивать их в своем леденящем кольце холода. И тут Светка завопила. Громко, не скрывая ярости она проревела в этой бело-серой вате так, что у смой заложило уши:

— Не хочуууу! Прочь!

— И все же я был прав, — прошептал Бороман, когда марево рассеялось, обнажив пустынную дорогу и полоску леса невдалеке. — Ты — больше, чем фея… Ледяной Туман услышал тебя…

Осенью на эту землю часто приходили злые ледяные туманы, обращавшие все, что двигалось на их пути в звенящий лед. Уйти от оков не удавалось никому. Почти никому — кроме них двоих.

— Знаешь, — рассказывал Бороман немного погодя, когда они вошли в лес и приступили к поискам места для ночлега, — есть такая смешная история. Как-то хоббитов поймали на своих землях маги и говорят: "Если каждый из вас за полчаса не скосит нам полгектара травы на корм скоту, то мы вас превратим в полезных в хозяйстве зверей". Ну, один начал косить — за полчаса только несколько десятков взмахов сделал. Превратили его в поросенка. Второй стал косить — четверть гектара сделал — и упал без сил. Стал ездовым псом. А третий вдруг упал на колени, да как взмолится: "Ну, не хочу я зверушкой быть!" "Э, — говорит главный в деревне маг, — а этот не хочет… Отпустите его!" Вот и ты так же: не хочу! И он отпустил! Хе-хе…

Усталые псы едва несли всадников, вывалив языки и тяжело поводя боками. Бороман спрыгнул со своего и пошел рядом, ведя его в поводу. Светлана сделала то же самое.

— Послушай, может, отпустим их, — предложила она, потрепывая пса по холке, отчего тот благодарно щурился и лизал ей руку, идя рядом.

— Да, конечно, — язвительно отозвался гном. — Чтобы спустя малое время за нами пришла вся банда полицейских с ищейками. Он ведь еще умеет искать, если ты не знала. Зайдем поглубже в лес — тогда отпустим. Хотя, погоди-ка… — Он сошел с тропы и углубился в чащу, слышно было, как с хрустом ломались под его ногами ветки. Он появился, победоносно глядя на нее и показывая мелкие и неказистые розовато-желтые цветы. — Цветы забвения. — Бороман резким движением отдернул трепещущий росток от Светланиного лица, едва она наклонилась, чтобы понюхать растение. — Говорят, стоит понюхать его — и забудешь все, что помнил прежде. Не рисковал, не знаю. А вот собакам дам распробовать и отпущу. Жаль, они уже будут непригодны ходить под седлом — разучатся, бедолаги…

В воздухе поплыл резкий остро-кислый запах — то ли распустился незнакомый вечерний цветок, то ли и впрямь росток беспамятства так напомнил о себе. Псы, ткнувшись носами в розовые лепестки, беспорядочно завиляли хвостами и стали играть между собой, высунув языки.

— Кажется, сработало, — проговорила Светка, с удивлением наблюдая, как собаки исчезли в чаще.

— Они выберутся! Что, теперь пора о себе подумать? — спросил Бороман, отбрасывая ненужный росток и тщательно вытирая руку, державшую его, о ствол дерева.