Наследница порочного графа

Глава 7 Ночные страхи

Дайнека точно знала: в таком состоянии, между явью и сном, к ней являются самые важные решения и даже предвидения. Она то ли спала, то ли дремала, перебирая в голове воспоминания о дорогих ей людях и важных событиях.

Не было и двенадцати, когда сквозь сон она различила звуки шагов и разговоры кухонных работниц, вернувшихся из общего корпуса. Потом у ее двери остановились две женщины. Один голос Дайнека узнала даже во сне. Это была Лариса, медсестра, которая выхаживала ее после обморока.

Но вдруг, перекрывая все эти звуки, издалека донесся протяжный вопль. Мгновенно проснувшись, Дайнека приподняла голову над подушкой и определила: кричала какая-то женщина. Мимо ее двери один за другим пробежали несколько человек, и сразу все стихло.

Дайнека вскочила с постели, схватила халат и, забыв о том, что нужно включить свет, стала искать тапки. Когда, наконец, нашла, вылетела за дверь и, забыв ее запереть, бросилась к стеклянному переходу, ведущему в спальный корпус, откуда, по ее предположению, донесся тот страшный крик.

Когда, миновав темную гостиную, она свернула в коридор, то увидела, что туда высыпали едва ли не все обитатели спального корпуса. По крайней мере, те, кто жил на втором этаже, толпились у распахнутой двери крайней комнаты. Дайнека подошла ближе, а потом протиснулась в комнату, где на полу лежала старая женщина с растрепанными волосами. Это была Лукерья Семеновна Темьянова, старушка с вязанием. Несколько часов назад Дайнека сама вывезла ее на коляске в гостиную.

– Жива? – встревоженно спросила Дайнека.

Сидящая на корточках рядом с Темьяновой Лариса вскинула голову:

– Не нужно сеять панику. С ней все в порядке. – Медсестра обратилась к пансионерам, которые заглядывали в комнату из коридора. – Пожалуйста, расходитесь!

По тому, как быстро все разошлись, было ясно: их многому научила долгая жизнь и пребывание в этом пансионате.

Дайнека уходить не спешила. Кроме нее и Ларисы в комнате остался дежурный, прибежавший с первого этажа.

– Что с ней? Почему она лежит на полу? – снова спросила Дайнека.

– Лукерья Семеновна – немолодая женщина. К этому возрасту у человека накапливается много болезней. Если я начну перечислять все болячки Темьяновой, до утра не управимся.

– Она дышит? – поинтересовался дежурный.

Дайнеке показалось, что спросил он только для того, чтобы оправдать свое появление.

– Возвращайтесь на пост. Ваша помощь мне не нужна, – распорядилась Лариса.

В дверях дежурный столкнулся с медсестрой в зеленом брючном костюме. Моргая заспанными глазками, она застыла у входа:

– Что случилось?

– Это я у тебя должна спросить, что здесь случилось!.. – огрызнулась Лариса.

– Я… просто я…

– Молчи, Татьяна! Завтра же напишу докладную на имя Водорезова. Я из общежития успела прибежать на ее крик. Где ты была во время дежурства?

Девушка опустила голову.

– Спала? – осведомилась Лариса. – Спала так крепко, что не услышала крик?

Медсестра виновато кивнула.

– Бери бабушку за руки. Нужно перенести ее на кровать.

Дайнека помогла медсестрам поднять старуху. Лариса присела рядом с Темьяновой и взяла ее руку. Слушая пульс, коротко приказала Татьяне:

– Быстро принеси тонометр.

Та убежала за аппаратом и вскоре вернулась.

Лариса натянула надувную манжету на старухину руку и включила прибор. Спустя минуту сказала:

– Артериальное давление низкое. Срочно набери однопроцентный раствор мезатона и пятипроцентный эфедрин.

Дежурная медсестра уточнила:

– В один?

– В два!

Татьяна убежала, а Дайнека спросила:

– Что значит, в один?

– Речь идет о шприцах.

– А-а-а-а…

Не успела Дайнека закрыть рот, как старуха открыла глаза, обвела взглядом комнату и застонала:

– М-м-м…

– Что? Что? – мягко спросила Лариса.

– Где? – Темьянова указала рукой на темное окно, а потом повела ею по комнате.

– Я не понимаю.

– Где эта женщина?

– Ушла за лекарствами.

– Да нет же… – прошептала Дайнека. – Неужели не понимаете? Она говорит о другом.

– Что вы хотите сказать? – Лариса склонилась к Темьяновой.

– Я видела ее… – прошептала старуха. – Она влетела в окно.

– Кто?

– Эта женщина.

– Как она выглядела? – вмешалась Дайнека. – Вы ее разглядели?

– У нее были крылья… Да-да… Два белых крыла. – Темьянова указала в угол за шкафом. – А тот, в черном… Он стоял там.

– Здесь был еще кто-то? – удивилась Лариса, и они с Дайнекой переглянулись.

– Мужчина… – старуха еле ворочала языком. – Маленького роста, будто ребенок.

– И где же эти двое сейчас? – оптимистическим голосом поинтересовалась Дайнека.

– Тот, что был в черном, навалился на меня и начал душить… – Темьянова дотронулась до своей шеи, на которой пламенели красные пятна.

Лариса отвела ее руку и скосила глаза на Дайнеку, как будто призывая быть свидетелем невозможного.

– А потом?

– Я закричала.

Дайнека прошла к окну и дернула створку. Обернувшись, сказала:

– Окно не закрыто.

– Подул ветер, оно распахнулось, и сделалось холодно. – Темьянова поежилась и тяжело перевела дыхание. – Потом прилетела та женщина.

– Это я прикрыла окно. Оно было распахнуто. Чертовщина какая-то! – не сдержалась Лариса и, взглянув на Дайнеку, спросила: – Вы что-нибудь понимаете?

Не зная, что еще можно сказать, та честно созналась:

– Нет, ничего.

К счастью, пришла Татьяна и вколола старухе лекарство. Лариса выключила верхний свет, оставив ночник, и велела медсестре сидеть в комнате до утра. Сама же вместе с Дайнекой вернулась в общежитие персонала, где, простившись, они разошлись по своим комнатам.

У Дайнеки не получилось заснуть. Она долго ворочалась, потом встала, проверила, закрыто ли окно, и наглухо задернула шторы. Побродив по комнате, вышла в коридор и, наконец, призналась себе, что боится оставаться одна.

В комнату вернулась только тогда, когда за дверьми начали трезвонить будильники, и стали просыпаться работники кухни. В результате Дайнека пришла на работу, проспав всего три часа.

На этот раз никто не ждал ее у дверей. Она успела прийти в себя и даже доесть шоколадку, которая со вчерашнего дня лежала в ящике стола. Часов в одиннадцать явилась, вернее, прикатила первая читательница. Как ни странно, ею оказалась Лукерья Семеновна Темьянова. Ее привез бодренький старичок, которого Дайнека видела вчера вечером в гостиной у телевизора. Он втолкнул в комнату коляску с Темьяновой и удалился.

– Доброе утро, – сказала Лукерья Семеновна. – Вас не было на завтраке. Почему? Вы такая худенькая, вам нужно питаться.

Дайнека ответила:

– Решила подольше поспать.

– Простите, – огорчилась старуха. – Сама не знаю, как это случилось. Я помню, что вы были рядом. Вы и Лариса.

– Мы перепугались, – подтвердила Дайнека. – Но вашей вины в этом нет. Кажется, вы кого-то увидели?

Темьянова отвела глаза.

– Теперь у меня ни в чем нет уверенности.

– На вашей шее были красные пятна.

Старуха машинально проверила пуговицы закрытого платья.

– Мне бы не хотелось об этом…

Дайнека не отступала:

– Вы видели женщину с крыльями?

– Я сказала: женщину в белом, – уточнила Темьянова.

– Да нет же… Я помню. Вы сказали, что у нее было два белых крыла.

– И вы поверите в летающую женщину?

– Но вы же ее видели! – Дайнека повторила: – Вы ее видели?

Старуха сдалась:

– Видела.

– Вот так, прямо…

– …как вас.

– Боже мой! – заволновалась Дайнека. – Этого просто не может быть!

– Ну вот. Вы тоже не верите… Стараетесь, но не можете. Если узнает Песня, меня упекут в сумасшедший дом.

– Не то чтобы не верю. Просто сомневаюсь немного. Ну, предположим, она влетела в окно. Но кто же его открыл?

– Во-первых, не предположим. Она была в моей комнате. Что касается окна, его мог открыть тот мужичок… – Лукерья Семеновна мелко перекрестилась. – Думаю, это был черт.

– Не советую вам так говорить, – сказала Дайнека. – Если узнает Песня…

– Вы правы. Об этом нужно забыть. Спишем на то, что я уже старая. К тому же у нас, артистов, живое воображение.

Дайнека улыбнулась:

– Смотрю на вас и думаю: на артистку вы не похожи. Скорее, на учительницу.

– Я сорок лет прослужила в театре, – с достоинством проговорила Темьянова. – Больших ролей не играла. Сначала выходила в массовке. Потом – «кушать подано». К тридцати годам начала играть подружек героинь. Ну и, конечно, все инженю[2] и травести[3] были моими. Рост маленький, комплекция подходящая. Худо-бедно выучилась кривляться и говорить тонким голосом. Если бы перешла в детский театр, а меня туда звали, играла бы главные роли. Да вот, глупая, припала к взрослому драматическому, да так и проработала до пенсии… – она вздохнула и ласково улыбнулась. – Последние годы играла старух. Наш актерский удел: возрастных ролей в пьесах мало.

– Могу я вас спросить?

– О чем, деточка?

– Почему вы попали сюда?

– Потому что осталась одна, – Темьянова похлопала Дайнеку по руке. – Если хотите узнать про детей и мужа, я незамужняя. Сыночек Ванечка был, да умер. Трех лет не прожил.

– Простите…

– Не за что, дорогая. С годами я поняла: несчастье входит в ту дверь, которую для него открыли. Я сама виновата во всех своих бедах. Могла выйти замуж за хорошего человека, да полюбила никчемного. Что до Ванечки моего, и здесь – кругом виновата. Театр поперек любви к сыночку поставила. Думала, что карьера важнее. Так что не жалейте меня. И не молчите. Не хочу, чтобы над нашими головами «кружила грустная птица молчания»[4]. Читали Трумэна Капоте?

– Читала «Завтрак у Тиффани». Но только после того, как посмотрела кино.

– У него есть рассказ «Воспоминания об одном Рождестве». Когда читаю, всегда вспоминаю детство… – Темьянова опустила глаза и вдруг замолчала.

Дайнеке показалось, что она старается не заплакать.

– Давно хотела вас расспросить…

– Третий день работаете, – сквозь слезы улыбнулась старуха, – а уже столько вопросов.

– Лукерья Семеновна, вы хорошо знакомы с Безруковым?

– Не лучше, чем с остальными.

– Что он за человек? Кто его друзья? Какие у него увлечения?

В старушечьих глазах зажглось любопытство:

– Тогда и я вас спрошу: Тихон Иванович жив?

– Жив, но пребывает в беспамятстве.

– Он не умрет?

– Все будет хорошо. Я в этом уверена. Так что насчет его увлечений?

– Знаете, как Безрукова прозвали наши пансионатские? – спросила старуха.

– Нет.

– Его прозвали Следопытом.

– И что это значит?

– Он был очень собранным и внимательным человеком… – старуха перекрестилась. – Тьфу-тьфу-тьфу! Прости мою душу грешную! Не был, а есть. Безруков все обо всех знает и все замечает. Он в курсе всего, что происходит в пансионате. Возможно, просто любопытный или глазастый, как говорят. Все утерянные вещи находит Безруков. Он первым замечает потерянные шарфы, очки, телефоны. Был, например, случай: Васильева Эльвира Самсоновна потеряла свою косметичку…

– Кто такая Васильева?

– Оперная певица, драматическое меццо-сопрано…

– До сих пор поет?

– Нет, что вы! Ей почти восемьдесят.

– Но Артюхова-то еще играет на сцене.

– Артюхова – талант, – Темьянова покачала головой. – А Васильева – просто стерва.

– Что это значит?

– Со временем поймете.

Дайнека недовольно пожала плечами:

– Все только и обещают, что когда-нибудь я все пойму.

– Так вот, – продолжила старуха. – Когда Васильева потеряла косметичку… А она повсюду ее с собой таскает. Жить без нее не может. Красится, как базарная шлюха…

– Лукерья Семеновна!

– А что я сказала? – удивилась Темьянова. – Шлюха – литературное слово. Читайте классиков, дорогая.

– Безруков нашел ее косметичку? – догадалась Дайнека.

– И знаете где? В круглой беседке.

– В ротонде? Недалеко от забора?

– Как думаете, что Васильева там делала? – старуха не по-доброму закивала и понизила голос: – Предавалась разврату.

– Слишком радикально, – улыбнулась Дайнека. – Возможно, у нее было свидание с каким-нибудь старичком.

– А я про что говорю?

– Может быть, хотите выбрать другую книгу? – сменила тему Дайнека.

– Сначала отдам ту, что прочла, – старуха взяла с колен книжку и положила перед ней на стол.

– Ого! – Дайнека даже присвистнула. – Исайя Берлин![5]

– Должна признаться, я мало что поняла, – смутилась Темьянова. – Взяла наугад и ошиблась.

– По крайней мере, вы попытались…

– Могу выбрать другую? – осведомилась Лукерья Семеновна.

– Конечно. Проходите, пожалуйста.

Старуха взялась за колеса инвалидной коляски и покатила между книжными стеллажами.

Дайнека отметила книгу Берлина и отложила для себя. Как только она закончила, в библиотеку вошла Татьяна Ивановна Песня. Приветствуя директрису, Дайнека поднялась со своего места.

Та махнула рукой:

– Необязательно вставать. Мы с вами не в школе. Здравствуйте, Людмила Вячеславовна.

– Здравствуйте Татьяна Ивановна, – Дайнека продолжала стоять, не зная, чего ожидать.

– Есть одно дело, – сообщила наконец Песня. – Идемте, я покажу.

Они прошли в глубину помещения, где на стеллажах стояли разных размеров коробки. Их было штук тридцать.

– Вот… – сказала Татьяна Ивановна. – В этих коробках находится что-то вроде архива. Возможно, он принадлежал графской семье. Не исключаю, что его спрятали после революции, когда Измайловы уже сбежали в Париж. Я проверяла, там есть кое-какие книги, брошюры, но в основном – письма и документы.