Наследница сокровищ Третьего рейха

– Есть ли в штольне другие ходы, чтобы выйти, наружу минуя ворота?

– Можно попробовать через вентиляционные шахты. А запасной выход там, на том конце штольни, но по нему мы выйдем с другой стороны горы.

– Радист, связь с ротой майора Гафта, – скомандовал штурмбанфюрер.

– Я уже пытался с ними связаться штурмбанфюрер, но в этом каменном мешке рация не работает.

– Бургомистр покажет тебе вентиляционную шахту, попробуй выйти по ней наверх и связаться с майором Гафтом. Передай ему мой приказ, пусть со своей ротой и бронетехникой выдвигается к нам и ударит в тыл противника. Шар фюрер Гесс, возьмите взвод лейтенанта Крюммера и через шахту выйдите наружу. По моей команде ударите по русским сверху.

– Слушаюсь, – сказав, шар фюрер со взводом лейтенанта Крюммера направился к вентиляционной шахте.

– Лейтенант Груббер, вон в тех ящиках, – показывая на них, – ночью я видел фаустпатроны, возьмите несколько человек со своего взвода и распределите их между ними. По моей команде вы произведете из них залп по противнику, одновременно шар фюрер Гесс со своими людьми атакуют русских сверху. Пока ударная волна спадет, вы гауптман Замер с остальными бойцами лейтенанта Груббера, выскочив из штольни, отбросите русских от ворот. Затем мы, после второго залпа фаустпатронов, пойдем за вами. Всем все ясно? – спросил штурмбанфюрер у офицеров.

– Так точно, – ответили они ему.

– Тогда по местам, по моей команде начинаем.

Подойдя к ящикам и открыв их, лейтенант Груббер ужаснулся. В ящиках вместо фаустпатронов, оказались бриллианты. Открыв другой ящик, он увидел там украшения. В третьем ящике были золотые слитки, золотые монеты царской чеканки. Закрыв их обратно, он подбежал к штурмбанфюреру и спросил,– разрешите обратиться господин штурмбанфюрер?

– Говорите, что случилось, где фаустпатроны? – брыкнул штурмбанфюрер.

– Я, как раз о них и хочу Вам доложить, в ящиках нет никакого оружия, в них…

– Как нет? Я собственными глазами их видел. И вы, что не доверяете мне?

– Но господин штурмбанфюрер, – перебивая его, лейтенант произнес, – в ящиках, по крайней мере в тех, которые я проверял, находится не оружие, а драгоценности, и очень много.

– Не может быть, какие еще там драгоценности? – вскрикнув, штурмбанфюрер побежал в сторону тех ящиков.

Увидев содержимое ящиков, он обомлел,

– О боже, что ж я натворил, все содержимое штольни не стоит и половины того, что лежит в этих ящиках. Почему, почему мы их не проверили? – расторгался Шнитке, затем, немного придя в себя, – где Шульц? – крикнул он,

– Я здесь! – ответил ему Шульц.

– Вы видите, Гельмут, то, что мы не доглядели? Возможно их протащить через вентиляционные шахты?

– Нет, ящики слишком большие, там человек еле пролезет.

– А через запасной выход в глубине тоннеля?

– Оттуда возможно, но как мы их все перетащим, у нас на это, по-моему, нет времени.

– Что с радистом? Пробрался ли шар фюрер Гесс наружу? – оборачиваясь к лейтенанту Грубберу штурмбанфюрер, спросил его.

Как раз в это время шар фюрер со своими бойцами добрались до люка. А тем временем, отбив очередную атаку немцев, сержант Воробьев, ефрейтор Кузьмин и несколько десантников перезаряжали свои автоматы. Вдруг, прямо перед Воробьевым стал шевелиться большой камень.

– Немцы! – крикнув, он притаился за этим камнем. Когда камень сдвинулся с места, в открывшемся проеме появилась голова унтер офицера. Не успел он даже высунуть свою голову повыше, как по ней получил прикладом автомата Воробьева. Ударив немца, сержант закинул в шахту несколько гранат, и спрыгивая с места, крикнул своим, – Ложись! – Мгновенно раздались несколько оглушительных взрывов. Камень, который немцы отодвигали, после взрыва провалился в шахту, завалив ее до самого основания грудой камней и глины. Шар фюрер Гесс вместе с радистом и остальными бойцами был так же заживо погребен завалом.

В это время к штурмбанфюреру подбежал лейтенант Груббер,

– Господин штурмбанфюрер, русские прорвали нашу оборону и они уже внутри штольни, скоро будут здесь. Шар фюрер Гесс и его люди погибли.

– Лейтенант Груббер, возьмите с собой несколько солдат и переложите ящики с оружием на самый верх. Надеюсь, уловка наша сработает, и русские окажутся не расторопнее нас, – затем обращаясь к бургомистру, – Гельмут, Вы с остальными бойцами уходите через запасной выход. Я с лейтенантом Груббером и двумя бойцами проберусь в вентиляционную шахту. Там есть другой выход, тот, по которому пошли шар фюрер, взорван?

– Да, есть. Можно выйти через люк следующей шахты, они друг с другом взаимосвязаны.

– Хорошо, постараемся узнать, в какую машину загрузят эти ящики. Встретимся в штольне «Т», ступайте и да поможет нам Бог…

ГЛАВА 11. Противостояние

Через полчаса стрельба закончилась. Штольня была под полным контролем русских. Ценностей находящихся в ней было еще предостаточно. Подойдя к полковнику Харитонову, капитан обратился к нему.

– Разрешите обратиться товарищ полковник, – получив добро, – немцы ушли через запасной выход, одновременно взорвав его. Какие будут дальнейшие указания?

– Если они ушли, это уже хорошо. Но я не думаю, что штурмбанфюрер так легко смирится с потерей. Он сделан не из того теста, чтоб так легко сдаваться. Так что капитан, усилить охрану по периметру штольни, чтоб бойцы в оба глаза глядели.

– Слушаюсь, – ответив Сайдаматов, пошел выполнять поручение.

А тем временем полковник подозвал к себе капитана Самойлова.

– Капитан, необходимо быстро организовать погрузку оставшихся ценностей и двинуться на встречу танковой бригады Завьялова. Капитану Сайдаматову из разведки Армии я поручил охрану периметра, а ты приступай к погрузке.

– Есть приступить к погрузке! – сказав, капитан Самойлов удалился.

Отдав все распоряжения своим подчинённым, полковник Харитонов с двумя десантниками пошел осматривать содержимое штольни. Проходя мимо аккуратно сложенных ящиков, он попросил бойцов открыть их. Когда все верхние ящики были открыты, взглянув на них, полковник сказал им.

– Видимо в этих ящиках находятся оружие, их будем загружать в последнюю очередь, если в грузовиках останется место, – сказав, они пошли дольше.

Тут к полковнику подошел радист, – разрешите обратиться, товарищ полковник, – сказав, он доложил.

– Танкисты бригады генерал лейтенанта Завьялова с боями пробиваются к нам. Обещают быть на заданном месте к вечеру.

– Хорошо, передай, больше половины груза приняли. Приступили к загрузке тех, которые немцы не успели вывести. К вечеру мы думаем управиться и быть на месте.

К пяти часам вечера, почти все ценности были загружены в грузовики. В последней машине еще оставалось на пол кузова места. Подойдя к полковнику, капитан Сайдаматов обратился к нему,

– Товарищ полковник, разрешите обратиться, – получив добро, он сказал, – все ценности загружены, остались вон те ящики, – указывая на них, – с оружием, что с ними делать?

– Сколько ящиков?

– Сорок восемь, – ответил ему капитан.

– Многовато, – немного призадумавшись, – капитан, выбери из них самое необходимое, а остальное взорвем вместе со штольней, – сказав, полковник направился к выходу.

Тем временем, штурмбанфюрер Шнитке с лейтенантам Груббером, через вентиляционную решетку смотрели в сторону ящиков с драгоценностями.

– Видите лейтенант, русские совершили ту же ошибку, что и я, толком не проверили ящики, – и тут, он, заметив приближающихся к ящикам солдат, замолчал.

Подойдя к ящикам, капитан Сайдаматов своим бойцам приказал,

– Выберите из ящиков только пулеметы и фаустпатроны, остальное уничтожить вместе со штольней.

Приглядевшись к капитану, штурмбанфюрер с удивлением в лице,

– Взгляните лейтенант, это же наш старый знакомый. Если не ошибаюсь, позывной у него Азиат. Да, пути господни неисповедимы. Ни как мы не можем с этим Азиатом разминуться.

– Вы, его знаете, штурмбанфюрер? – поинтересовался у него лейтенант Груббер.

– Ах, да, вы же с нами с октября 1944 года,

– Да,

– Очень хорошо знакомы. Наверное, на войне такое случается. Я в 1943 году под Сталинградом, думал убил, наверняка бросив гранату в его сторону. Когда мы чуть было не взяли начальника штаба Армии, он со своей группой нам тогда помешал. Но какое же было мое удивление, когда мы вновь с ним столкнулись на Кавказе, – и он вдруг встревоженно, – постойте, они открывают нижние ящики, – прильнув к решетке, сказал он.

Капитан, отдав приказ разведчикам, сам направился к воротам. Не успел он пройти два десятка шагов, как его окликнул старшина Скляр.

– Товарищ капитан, вернитесь, взгляните сюда, – сказал он.

Услышав его, капитан, тут же вернулся обратно,-

– Что случилось старшина, – спросил у Скляра капитан.

– В ящиках, драгоценности. Золото, бриллианты, золотые укрощения.

– Как? – спросил капитан.

– Не знаю. Мы, отобрав первый ряд, когда открыли второй, нашли их.

– Закройте ящики и никого не подпускать к ним, – сказал Сайдаматов и быстро направился к полковнику Харитонову. Подойдя к нему,

– Товарищ полковник, отойдем в сторонку, – попросил он.

Как раз в это же самое время, полковник Харитонов обсуждал с офицерами своего подразделения маршрут движения.

– Что происходит, капитан? – возмутившись Харитонов, – говори здесь, у меня нет тайн от своих офицеров.

Тогда Сайдаматов попросил офицеров оставить его наедине с полковником.

– Товарищи офицеры, прошу вас оставить нас с полковником Харитоновым наедине. Поняв серьезность ситуации, офицеры удалились.

– Капитан, надеюсь у тебя были веские основания для этого решения.

– Товарищ полковник, в ящиках драгоценности и слишком много, – услышав его слова Харитонов переспросил,

– Ты уверен, сам их видел?

– Так точно, я их видел. Сорок ящиков, а восемь из них были с оружием.

– Как я мог проглядеть, ведь когда бойцы их проверяли, я был рядом. Пойдем, показывай, – сказав, Харитонов вместе с капитаном направился вглубь штольни.

Увидев содержимое ящиков, он в гневе, – Я должен был проверить их все. Группу охранения мы отправили с другими машинами, а стоило бы всю охрану оставить здесь. Капитан, прикажи бойцам скинуть с кузова грузовика все его содержимое. Как думаешь, влезет все в одну машину?

– Думаю да, возможно останется место для пары ящиков с оружием.

–Тогда добро, ты занимайся погрузкой, а я сообщу командованию о находке.

Выйдя из штольни, полковник Харитонов подозвал к себе радиста,

– Передавай, в штольне нами найдены сорок ящиков, доверху набитые бриллиантами, золотом и драгоценностями. Ждем дальнейших Ваших указаний.

Когда разведчики, освободив грузовик, начали погрузку драгоценностей, штурмбанфюрер Шнитке встал с места и сказал лейтенанту Грубберу,

– Нам здесь больше делать нечего, уходим, – сказав, он пополз вверх по шахте.

Оказавшись у выхода, приказал бойцам проверить периметр вокруг люка.

Вернувшись, унтер-офицер Браун доложил ему,

– Господин штурмбанфюрер, метров двадцати от нас, около того люка где погиб шар фюрер Гесс со своими людьми, находится дозор русских,

– Сколько их?

– Я видел троих.

– Их надо снять, причем без шума, в противном случае нам не уйти.

– Слушаюсь, – сказав, унтер-офицер Браун, лейтенант Груббер и рядовой Хайнц поползли к дозору. Через пять минут к люку вернулся рядовой Хайнц,

– Господин штурмбанфюрер, путь свободен, – сказал он,

Проползая мимо, где был дозор красных, штурмбанфюрер заглянул в яму. Там лежали двое убитых на спине, и один лежал лицом вниз, а в метре от ямы лежал еще один с торчащей финкой в спине.

– Груббер, почему оставили свои финки на их теле,

– Пусть знают, что это сделали мы.

Через два часа, после того, как полковник Харитонов отправил радиограмму в центр, он получил ответ напрямую из ставки. В ней говорилось:

«Полковнику Харитонову. Совершенно секретно! Вам следует обеспечить сохранность груза. Груз под усиленной охраной следует доставить в расположение 314 Армии. Ставка для приемки груза к вам направляет Верховного комиссара Мехлиса. Обеспечьте секретность груза. За разглашение его, виновные будут переданы военному трибуналу.»

Начальник генерального штаба Маршал Советского Союза, Шапошников.

Прочитав радиограмму, полковник Харитонов сказал вслух, – О, как,

Увидев его удивленный вид, к нему подошел Сайдаматов,

– Что Вас так удивило, товарищ полковник?

– На, читай, – сказал полковник и протянул ему радиограмму. После того, как капитан ее прочитал, – ну, как? Высоко мы с тобой взобрались. О наших подвигах даже в ставке известно.

– Значит, будете готовить генеральские погоны, – улыбаясь, сказал капитан.

– Если бы, чует мое сердце здесь что-то неладное. Запомни капитан, если я не окажусь рядом, ты, если что, прямо иди к генерал лейтенанту Пахомову. Ладно, давай не будем о грустном. Погрузку закончил?

– Так точно, группа готова к маршу, – ответил капитан, – осталось снять пост наверху и можно двигаться.

– Хорошо, зови дозорных, выступаем.

Капитан Сайдаматов, позвав старшину Скляра, приказал ему снять пост. Старшина, выйдя к воротам, стал кричать им,

– Воробей, спускайтесь, уходим, – а в ответ гробовая тишина. Старшина вновь крикнул. Почуяв неладное, взял с собой Нагашбекова, Кабохидзе и Сафронова и он направился к ним. Увидев своих товарищей мертвыми, старшина взвыл, – ребята, что же вы наделали, – приседая на корточки, он заплакал.

А тем временем снизу старшину стал звать командир, – Старшина, что там? Где Кузьмин и Воробьев?

Вытирая свои слезы, старшина, привстав, – товарищ капитан, их больше нет, убиты, – ответил он.

– Как убиты? – вскрикнув, капитан то же побежал наверх. И увидев убитых своих товарищей. – Это дело рук штурмбанфюрера, не зря они не вынули свои финки из их тел, – сказав, глядя в простирающуюся даль, во весь голос крикнул на немецком,– штурмбанфюрер, мы еще с тобой встретимся.

А штурмбанфюрер, отдаляясь от штольни, услышав голос капитана, обернулся. Немного постояв, продолжил свой путь к штольне «Т»…

ГЛАВА 12. Погоня

Погрузив ящики с драгоценностями и несколько ящиков с оружием, капитан Сайдаматов усадил двух бойцов у заднего борта грузовика, и подойдя к полковнику Харитонову.

– Товарищ полковник, группа к маршу готова, – доложил ему,

– Хорошо капитан, – а затем, подозвав командира второй роты капитана Гладкова, – капитан, возьми с собой несколько бойцов, там, в штольне я видел мотоциклы и вездеход. Подгоните их сюда. Прежде чем завести, обязательно проверьте, могут быть заминированы. Сайдаматов, когда Гладков подготовит мотоциклы, один возьми ты и посади на него своих разведчиков, пусть они следуют за грузовиком. Всем все ясно?– спросил у офицеров полковник, – Тогда приступайте, через двадцать минут трогаем.

Проверив мотоциклы и вездеход, убедившись, что они не заминированы, капитан Гладков приказал бойцам выгнать их к воротам штольни. И подойдя к полковнику, доложил,

– Товарищ полковник, нам удалось завести только два мотоцикла и вездеход. У других мотоциклов не было аккумуляторов.

– Хорошо, один мотоцикл отдай разведчикам, другой возьми себе и поезжай за колонной, я буду сопровождать капитана.

– Слушаюсь, – сказав, Гладков с двумя бойцами уехал вперед.

– Капитан ты готов к маршу, – спросил у Сайдаматова полковник,

– Так точно, мы готовы, товарищ полковник, – ответил ему он,

– Тогда с богом, поехали, – он сел на вездеход.

Когда машина тронулась с места, водитель сержант Сафронов, сказал капитану,

– Наверно, мы зря загрузили оружие сюда, слишком тяжело. Нас может юзом утащить в пропасть.

–Может быть, остановимся и выгрузим их?– предложил капитан.

– Не получится, невозможно остановиться. Груз слишком тяжелый, тормоза не удержат, можем сорваться.

Разговорами они не заметили лежавший прямо на дороге камень. Когда на него наехало переднее колесо грузовика, машину подбросило в сторону отвесной скалы. Ударившись левым передним колесом в торчащий острый камень, переднее колесо спустило. Не успел сержант выровнять машину, камень проколол среднее колесо. Грузовик резко наклонился влево и, ударяясь бортом, стал раскачиваться. Сержант и капитан, вдвоем навалившись на руль, старались выровнять ее. Увидев, как грузовик бьется бортом о скалу, к ним подбежал Нагашбеков, и вспрыгнув на подножку со стороны капитана, спросил,

– Что случилось товарищ капитан?

– Камнем пробило два левых колеса.

– Помощь нужна?

Как раз в это время скала немного уходила от дороги и они навалившись на руль всем телом, сумели-таки выровнять машину.

– Товарищ капитан, нужно найти ровную площадку, чтобы заменить колеса. Если покрышка лопнет, она может загореться, да и колодки сильно нагрелись. Тормоза могут отказать.

– Товарищ капитан, – в разговор вмешался Нагашбеков, – вчера ночью, когда мы спускались за грузовиками, я видел небольшой спуск возле развилки, на дне которого есть ровное место. Там мы можем поставить грузовик.

– Хорошо, Нагашбеков садись на мое место, помогай Сафронову, а я поговорю с полковником,– сказав, Сайдаматов побежал вперед. Догнав вездеход, в котором ехал полковник, вспрыгнул на него и стал докладывать о случившемся.

– Товарищ полковник, у нас пробито два колеса. Нам необходимо остановиться.

– Ты же понимаешь капитан, этого делать нельзя. Где-то рядом находится штурмбанфюрер. Он не зря тогда на теле твоих бойцов оставил свои финки. Значит, наблюдал за нами, и знает в какую машину мы загрузили драгоценности.

– Но нам действительно нужно остановиться, в противном случае мы можем потерять груз. Вчера сержант Нагашбеков во время сопровождения грузовиков, когда немцы перевозили их, видел спуск у развилки. Он говорит, что там можно и колеса поменять, и укрыть машину от посторонних глаз.

– Хорошо, я оставлю тебе свою охрану. Как только доберусь до колонны, пришлю взвод охранения. А может рота Свиридова подоспеет.

– Товарищ полковник, охрану оставьте при себе. Вы только что сами говорили, штурмбанфюрер где-то рядом. А полковник без охраны для него лакомый кусок. Еще не забудьте отправить запасное колесо, в грузовике, по-моему, только одна запаска.

– Хорошо капитан, за груз отвечаешь головой. Замаскируй его так, чтобы не было видно с дороги, а я как можно быстрее отправлю к тебе подмогу.

Там где говорил Нагашбеков, сразу же за развилкой, в метрах пятидесяти от нее, вниз уходила похожая на дорогу извилина, но она была до середины очень узкой. Аккуратно, по мере возможности не задевая выступы, Сафронов стал на нее сворачивать грузовик. Не успел он от угла проехать и десяти метров, его окликнув, остановил Сайдаматов.

– Стой Сафронов, останови машину, – крикнул он,

Нажав на тормоза и ничего не понимая, сержант спросил у капитана, – Что случилось? – А капитан, подозвав к себе Кобахидзе,

– Видишь вон ту высохшую ель?

– Да, – ответил ему Кобахидзе,

– Возьми с собой Нагашбекова, посмотрите в ящике грузовика, должен быть трос, американцы запасливы. Если трос есть, привяжите один конец к ели, а другой к грузовику. Ель сухая, я думаю, грузовик должен ее свалить.

Как и предполагал капитан, трос действительно оказался в ящике. Взяв его, Кобахидзе и Нагашбеков все сделали так, как им сказал капитан. Когда все было готово, Сайдаматов приказал Сафронову осторожно трогать с места. Действительно, как трос натянулся, сильно хрустнув, ель свалилась на дорогу так, как будто она там лежала несколько лет. В это время, в горах пошел мокрый снег. Сняв трос и заметав следы, разведчики спустили машину вниз лощины. Быстро замаскировав ее и мотоцикл маскировочной палаткой и закидав вдобавок сухими ветками ели, они приступили к перебортовке колес. Капитан, выйдя наружу, оглядев маскировку со всех сторон, подозвал к себе Кобахидзе.

– Кобахидзе, с Гусевым идите к дороге и наблюдайте за ней, а мы, как только закончим с колесами, вас позовем.

В грузовике действительно была одна запаска, но в ящике для инструментов, в углу лежала новая камера. Разведчики быстро стали пере бортовывать второе. Когда колеса были установлены на место, Сафронов пошел в кабину завести двигатели для подкачки. Сверху прибежал Гусев,

– Товарищ капитан, немцы на танках спускаются со стороны горы.

– Много их?

– Мы насчитали пять танков и около семи броневиков.

– Это по нашу душу, – сказав, капитан приказал всем укрыться. Буквально в это же время, они появились над ними. С грохотом проехав мимо, бронетехника направилась в ту сторону, куда уехала колонна с грузом.

– Откуда здесь танки и броневики, там же выше горы? – спросил старшина Скляр,

– Наверное, у немцев были и другие штольни, где они их хранили, – ответил ему капитан.

Только гул моторов танков исчез, капитан отправил Гусева к Кобахидзе осмотреть периметр. Через десять минут он вернулся и доложил, что вокруг все чисто. Тут же капитан приказал Сафронову завести двигатель для подкачки колес. Едва машина была готова к маршу, вдалеке раздались оглушительные взрывы.

– Черт, наверное, фашистам удалось нагнать наших, – вырвалось из уст капитана, – Сафронов глуши мотор. Кобахидзе, Нагашбеков, снимайте ящики с оружием, возьмите все фаустпатроны и два пулемета. Загрузите их в люльку мотоцикла, пойдем на помощь своим.

Когда разведчики были готовы к походу, капитан еще раз оглядев маскировку, приказал бойцам выйти к дороге. Выгнав мотоцикл из ложбины, и заметав следы, отряд из семи человек направился в сторону, откуда были слышны взрывы.

По мере приближения к месту боя, им становилось отчётливо ясно то, что в основном были слышны очереди немецких автоматов. Было ясно, немцам, наверное, удалось застать наших врасплох. Да и бойцов у полковника было мало, так как роту Свиридова он отправил в погоню за штурмбанфюрером. Вот почему, фашистам так быстро удалось подавить сопротивление наших. Тем не менее, капитан Сайдаматов решил принять бой.

Выгрузив из мотоцикла оружие, он приказал сержанту Захарову отправиться в обход немцев навстречу танковой бригаде генерал лейтенанта Завьялова. Указав каждому цели, Сафронову вместе с Гусевым приказал взять с собой несколько фаустпатронов и пулемет, занять позицию выше дороги, у большого камня. Старшину Скляра с двумя фаустпатронами отправил к выступу у горы. Рядом с выступом была яма, куда он отправил Нагашбекова. Кобахидзе, захватив с собой один фаустпатрон, спустился к реке. Сам капитан с фаустпатроном и пулеметом пополз по обочине ближе к фашистам. Когда группа была готова к бою, Сайдаматов, прицелившись фаустпатроном на первый танк, нажал на курок. Снаряд прямиком попал по башне танка, он мгновенно загорелся. Тут же, за ним последовали и остальные. Из-за внезапного нападения, не успев развернуться, загорелась практически вся бронетехника штурмбанфюрера. Всех тех, кто выбегал из-за горящих танков, разведчики стали расстреливать из пулеметов и автоматов. К тому времени, как раз перед нападением разведчиков, штурмбанфюрер Шнитке, обойдя всю колонну грузовиков, не нашел машины с драгоценностями, в которой был старшим капитан. А когда разведчики ударили по ним, понял, что это именно он, Азиат стоит за нападением.

Штурмбанфюрер своим бойцам приказал брать разведчиков по возможности живыми,

– Это, те самые, кто сопровождал грузовик с бриллиантами, – сказал он лейтенанту Грубберу.

Ответной гранатой, пущенной в сторону реки, был убит Кобахидзе. Сафронов получил смертельное ранение, а Гусев погиб. Тяжело раненный старшина Скляр, стреляя из пулемета, не позволял немцам высунуться из-за подбитого танка. Капитан Сайдаматов, раненный в руку и голеностоп, бой не прекращал. Нагашбекова немцы почти окружили и вот-вот, когда они должны были его взять, крикнув товарищам, – прощайте ребята, Отан ушун (За Родину по-казахски) – крикнув, с гранатой в руках прыгнул к немцам. Раздался взрыв, а когда пыль улеглась, Нагашбеков с несколькими фашистами лежал мертвым. В это же время шальная пуля, срикошетив от скалы, попала в висок старшины и убила его.

Тяжело раненный капитан, разложив возле себя несколько гранат, до последнего не подпуская к себе фашистов, отстреливался. И когда силы были на исходе, шансов остаться в живых не осталось, он решил, так же, как Нагашбеков взорвать себя, когда немцы подойдут поближе. Только он выдернул чеку гранаты, со стороны, откуда наступали немцы, раздался оглушительный взрыв. Взглянув назад, капитан увидел танкистов генерала Завьялова, и сразу же бросил гранату в сторону фашистов.

Под натиском танкистов немцы отступили. Штурмбанфюрер Шнитке спрятался между валуном и скалой. После того, как бой закончился и стрельба прекратилась, тот отполз подальше от этого места. Взглянув в бинокль, откуда велась стрельба, он узнал капитана.

Через некоторое время, туда, где перевязывали капитана, подъехал черный ЗИС. Из него вышли трое, двое в форме и один в штатском. Они приказали посадить капитана в их машину и тут же уехали обратно…

ГЛАВА 13. Предстояние

Когда легковая машина с капитаном и с теми людьми, кто был в ней, отъехала и скрылась за колонной танков, штурмбанфюрер Шнитке понял, для чего те увезли его. Наверное, не найдя грузовик с драгоценностями среди других машин из штольни, они как и он решили разузнать все у единственного оставшегося в живых. Штурмбанфюрер предположил, капитан, услышав стрельбу, доносившуюся со стороны, куда отправилась колонна, наверно, где-то там, в горах спрятал грузовик. Шнитке понимал, капитана, скорее всего, увезли в штаб, для выяснения места нахождения грузовика. Если его догадки оправдаются, значит, русские организуют, поиск к утру. Взглянув на часы, он вслух произнес, – сейчас половина двенадцатого, у меня до девяти утра осталось девять часов, надо поспешить, – сказав, быстро направился туда, где ожидали оставшиеся в живых его солдаты.

А тем временем, раненный капитан не понимая что происходит, молча ехал в машине. По его телу прошел неприятный холодок от того, что его попутчики также ехали молча и не смотрели по сторонам. Ему в какой-то момент показалось, этот черный воронок, как его прозвали в народе, напомнил те, что увозили в небытие врагов народа и изменников. Всячески пытался отогнать от себя нахлынувшие дурные мысли. Думал, надеялся на то, что он гвардии капитан Сайдаматов, бывалый разведчик, десятки раз ходивший в тыл врага, Кавалер двух орденов Красной звезды и ордена Славы, представленный к званию Героя Советского Союза, нашедший и сохранивший несколько тонн драгоценностей для своей страны, не может быть передан в особый отдел. Ехал и думал, вот скоро встретится с полковником Харитоновым или генерал лейтенантом Пахомовым и доложит им о том, где спрятал грузовик с драгоценностями.

Пока мысленно капитан Сайдаматов размышлял о своих планах, воронок свернул направо. Впереди показались несколько отдельно стоящих домиков. Вокруг этих домов не видно было не единой души. Когда машина остановилась у дверей одного из них, человек в штатском приказал военным, сидевшим с двух его сторон, – заводите его. – Капитан в недоумении, возражая,

– В чем дело, что происходит?

Было попытался возмутиться, как его грубо вытолкнули из машины. Ожидавшие с наружи два здоровых сержанта, скрутив ему руки сзади, поволокли внутрь дома. Затащив, они его завели в комнату, в которой была приоткрыта дверь, и усадили на табуретку, стоявшую посреди комнаты. Оглядевшись вокруг, капитан обратил внимание на зловещий запах и угнетающую атмосферу внутри помещения. Прямо перед ним стоял стол с лампой и два сидевших за ней офицера. Взглянув на их погоны, он сразу же догадался куда попал. Перед ним сидели особисты и о чем-то, не обращая на него внимания, разговаривали между собой. Стены комнаты, а также потолок в некоторых местах были запачканы кровью, пол видимо недавно был протерт. Сержанты, усадившие его за табурет, встали с двух сторон.

В комнату зашел тот самый человек в штатском, который привез его. Мгновенно находившиеся в помещении военные, вскочив с места, выпрямились. Показывая рукой садиться, сам сел на стул, стоявший у стены. Открыв дело, подполковник начал допрос,

– Фамилия, имя, отчество?

– Гвардии капитан Сайдаматов Саидходжа Гафурович.

– Год рождения?

– 1916, 17 октября.

– Место рождения?

– Узбекистан, кишлак Хайдарабад Кокандского вилаята.

– Семейное положение?

– Жена умерла зимой 1942 года при родах, где сын не знаю,

– Ближайшие родственники есть?

– Я сирота, вырос в детском доме,

Завершив писать, подполковник спросил у Сайдаматова,

– Скажи мне капитан, почему машины, в которой ты был старшим, не оказалось среди тех, на которые напали немцы?

– Ах вот в чем дело, – немного успокоившись, стал говорить капитан, – когда мы спускались с гор, пробило два колеса, нам пришлось съехать с дороги, чтобы их заменить.

– Почему самый ценный груз оказался в последней машине?

– Мы их нашли в последний момент, когда все машины были уже загружены и отправлены вниз.

– Где сейчас находится грузовик и груз?

– Там в горах, мы, когда услышали стрельбу и взрывы, надежно его спрятали.

– Подойди к столу, – приказал ему подполковник.

Еле волоча ноги из-за ранения в голеностопе, капитан подошел.

– Вот карта того района, укажи на ней место, где ты спрятал грузовик?

Взглянув на карту, капитан мгновенно оценил ситуацию. Неоднократно пересекая линию фронта и оказавшись глубоко в тылу врага, он всегда полагался на свою интуицию. И вот сейчас, стоя над картой, вдруг почувствовал необъяснимую угрозу для себя. Вспомнил предупреждение полковника Харитонова, в случае его отсутствия обратится к генералу Пахомову.

– Простите товарищ подполковник, этого я вам скажу в присутствии полковника Харитонова, – ответил ему капитан.

– Харитонов в том бою погиб, так что, капитан, тебе придется рассказать нам, – сказал подполковник,

– Тогда пригласите сюда генерал-лейтенанта Пахомова,

– Зачем?

– Это распоряжение полковника Харитонова, в случае его гибели доложить генералу Пахомову.

– Полковник Харитонов убит, его приказы отменены, а генерал Пахомов со своей бригадой ушел дальше, так что тебе капитан придется говорить с нами.

– Без генерал-лейтенанта Пахомова, я вам ничего не скажу, – не успел произнести этих слов, как майор, доселе сидевший молча за столом, вскочив с места, ударил его в лицо.

Капитан от удара отлетел в угол комнаты и рухнул на пол. Сразу же на него пинками набросились сержанты. Экзекуция продолжалась несколько минут, затем, сержанты, приподняв его за подмышки, вновь усадили на табуретку. Кровь хлыстала со всего тела, он нет-нет да захлебываясь, кашляя, стал отхаркивать ее на пол. Раны на руке и на ноге разорвались, и из них сильно текла кровь. От избиений и проведенных несколько бессонных ночей, капитан валился с ног, из-за этого не мог усидеть на табуретке. Видя, как он падает, сержанты, схватив его за плечи, стали удерживать.

– Ты наверное не понял своего положения, и того куда попал, – продолжил особист, – капитан, я тебе советую не злить нас и отвечать на наши вопросы. Я повторяю, где ты спрятал грузовик?

Капитан молчал. Тогда подполковник взглянул в сторону сержантов. Те его так сдернули за руки с места, что сделав круг в воздухе, оказался на полу. Избиение продолжилось. В какой-то момент капитан потерял реальность и время. Он уже не чувствовал боли, тело обмякло и ему уже не принадлежало, отсюда потерял сознание. Облив водой из стоявшего в углу комнаты ведра, его вновь усадили на место. Голова провисла, он не в силах был ее удержать. Тогда сержант, схватив его за волосы, приподнял ему голову.

– Капитан, ты меня слышишь? – спросил у него подполковник. А тот его не слышал. Из ушей текла кровь, а один глаз так опух, что гематома полностью залила левую часть лица. Губы сильно распухли, а лицо и все тело было залито кровью.

Не услышав ответа, попытался было приказать сержантам, привести того в чувства, как его остановил человек в штатском.

– Не стоит продолжать допрос, уведите задержанного, пригласите врача, пусть его приведет в чувства. Я приеду послезавтра, к тому времени больше не трогать.

– Слушаюсь, товарищ верховный комиссар, – ответил ему подполковник.

После того, как врач обработал ему раны, капитана бросили на матрац, лежавший в углу соседней комнаты. С наружи и внутри комнаты поставили охрану. Как только прикоснулся матраца, капитан уснул. Сколько проспал, не помнил, но когда проснулся, стал анализировать сложившуюся ситуацию,

– Им нужны драгоценности с той машины. Как только они их получат, меня, как ненужного свидетеля, уберут. Если это было бы не так, тогда почему они меня пытали? Полковник Харитонов погиб, вероятнее всего, все те, кто сопровождал колонну, тоже погибли, значит, я единственный выживший, – и тут, он вспомнил про сержанта Захарова. – Стоп, Захаров жив. Он должен был добраться до бригады генерал-лейтенанта Пахомова.

Нет, не знал тогда капитан Сайдаматов о том, что сержант Захаров попал в засаду. Но смертельно раненный, добравшись до своих, предупредив их о нападении, скончался от полученных ран. Не зная об этом, капитан дальше рассуждал,

– Если Захаров жив, он обязательно встретится с генерал-лейтенантом Пахомовым, а генерал в свою очередь непременно меня вытащит. Мне надо, во что бы то ни стало, продержаться.

Через некоторое время в комнату вошли те самые сержанты, которые его пытали. Капитан подумал, что опять поведут на допрос. Но они, приподняв его и прислонив к стене, положив в руку кусок хлеба и миску гречневой каши,

– Подкрепись, тебе скоро силы понадобятся, не то сдохнешь раньше времени, – усмехнулись.

Но капитан был не в состоянии есть, губы распухшие, зубы выбиты, язык кровоточил, а руки вообще его не слушались. Приложив немало усилий, он произнес,

– Пить,

– Что ты сказал?– переспросил сержант,

– Воды, пить,– повторил он,

Один из них удалившись, вернулся с ведром воды, поставив его возле него сказал,

– Кружки нету, ты это, только не утони в ведре, – вновь усмехнулся сержант.

Когда надзиратели ушли, он выронил хлеб и кашу на пол. Все его тело ныло от боли. Еле-еле корчась, по стене сполз на пол, и ему удалось пригнуться к ведру и медленно, глоток за глотком стал пить из ведра. Делая один глоток за другим, никак не мог напиться, потому что в последний раз он это сделал еще перед боем. Так прошел еще один день. За это время его дважды посетил доктор и сделал перевязки. Но рана в плече и голеностопе сильно разбухла, и ему от этого было очень больно.

На следующий день человек в штатском вернулся, и капитана поволокли к нему. На этот раз говорил он.

– Моя фамилия Мехлис, она, наверное, тебе ничего не даст. Я Верховный Комиссар ставки, назначенный высшим военным советом страны. Слушай капитан, у меня не то, что полковники и генералы, но даже командующие фронтами и маршалы становились разговорчивыми. Они от страха мочились в штаны и подписывали все, о чем я их просил. Тебя никто здесь не обвиняет в измене. Мы не пытаемся заставить тебя в чем-то признаться. Скажи, где ты спрятал машину с ценностями? Наши люди вдоль и поперек обследовали дорогу вплоть до самой штольни, но грузовик твой не нашли. Возможно, ты его спрятал в такой же штольне, как та. Укажи нам его место. Война скоро закончится, неужели тебе не хочется поскорее попасть домой, к сыну? Кстати мы его нашли. Ему скоро исполнится четыре годика, если не ошибаюсь, зовут его Саидакмал, славный малый. У меня даже есть адрес детского дома, где находится он, я могу тебе его дать. После войны ты его заберешь. Если беспокоишься за свою жизнь, я могу тебе дать гарантии, что мы тебя отпустим. Ну, капитан, что скажешь?

А капитан все молчал.

– Если и дальше будешь молчать, твой род на тебе и закончится. У меня не дрогнет рука свернуть шею твоему отпрыску, ты этого хочешь? – крикнул Мехлис.

Капитан молчал,

– Ну что ж капитан, я хотел как лучше, увы, участь свою ты выбрал сам, – сказав, Мехлис посмотрел на стоявших рядом сержантов. Те с полуслова поняв его, словно с цепи сорвавшиеся, швырнув капитана на пол стали жестоко избивать. Не добившись признания, сержанты его бессознательного потащили обратно в ту комнату, где он провел ночь. Швырнув на пол и заперев дверь снаружи, они ушли обратно. Тем временем Мехлис перед кем-то оправдывался по телефону, – Нет не найдут товарищ первый. Весь периметр до штольни контролируются нашими войсками. Никуда не исчезнет… Никто об этой машине не знает. Все, кто сопровождал груз, кроме одного погибли. Да, я Вас понял, под моим личным контролем доставим туда. Хорошо. Понял. До свидания товарищ первый.

Положив трубку, он обратился к подполковнику,

– Товарищ первый в ярости. Он дал нам десять дней, чтобы мы доставили груз по адресу. В противном случае, не сносить нам с тобой головы, подполковник. Сейчас я поеду в штаб центрального фронта, а через три дня буду в расположении генерала Говорова. К моему приезду, ты доставь капитана туда, в особый отдел Армии. Больше его не трогайте, пусть врач осмотрит и приведет в чувства.

– Есть товарищ член военного совета, – ответил ему подполковник, и Мехлис в сопровождении эскорта автоматчиков уехал.

Через два дня, ближе к полудню, подполковник Захарчук и майор Могилевский, в составе двух машин охранения и ЗИС-ом, поехали в расположение генерала Говорова, как им приказал Мехлис.

А тем временем, штурмбанфюрер СС Шнитке два дня тщетно обыскав гору, в надежде найти грузовик, вернулся туда, откуда увезли капитана. Приказав заминировать дорогу, он третьи сутки ждал, верил в то, что капитана рано или поздно повезут обратно. К вечеру третьего дня он увидел приближающиеся вдалеке машины. Посмотрев в бинокль на них, в черной машине заметил капитана и тех военных, которые увезли его. Тут же штурмбанфюрер приказал своим бойцам ЗИС не трогать, а виллисы с охраной взорвать. Когда автомашины вплотную подъехали к месту засады, отдал приказ к бою.

То ли спутали, то ли детонатор сработал не сразу, но мина взорвалась аккурат перед самым носом автомобиля, в котором везли капитана. От ударной волны машину сначала подбросило вверх, и на лету переворачиваясь, она улетела в пропасть, где река сужалась. Пулеметной очередью была уничтожена охрана сопровождения. Как только штурмбанфюрер со своими бойцами вышел из укрытия и направился в сторону обрыва, на них обрушился шквал огня тех, кто по приказу Мехлиса прочесывал гору в поисках грузовика.

Штурмбанфюрер и его солдаты, не успев опомнится, были уничтожены. А ЗИС с капитаном Сайдаматовым над самой водой взорвался, похоронив тайну капитана в бурлящих водах горной реки…

ГЛАВА 14. Побег

Всю ночь капитан Сайдаматов не сомкнул своих глаз. Думал о своем будущем, будущем единственного близкого и родного человека, о своем сыне Саидакмале. Думал над словами Мехлиса, о его угрозах относительно сына. Он за себя не боялся, да и смерть его не пугала. Но как быть с сыном, ведь они за те драгоценности, что лежали в кузове машины, которую сопровождал он, любому горло перегрызут. Ясно понимал, если даже покажет место, они его все ровно уберут, зачем им лишний свидетель. Тем более после всех этих пыток. Для него в сложившейся ситуации единственным правильным решением был побег. Но как его осуществить, ведь охраняют его как генерала в районе активных боевых действии. А сам был очень слаб, раны на ноге и в плече воспалились и гноятся, из-за этого не чувствовал ни рук, ни ног. Все лицо распухло, и было залито запекшейся кровью, а один глаз вообще не видел. Но Саидходжа, не смотря на все эти проблемы, все равно склонялся в пользу побега. Шансы побега с этого дома были равны нулю. Единственным верным решением могла быть та дорога, где разведчики приняли последний бой. Как убедить своих палачей повезти его туда. Ведь если им скажет, что готов показать место, где спрятан грузовик, они ему тут же сунут карту с требованием указать место. Отговорки о том, что якобы плохо в них разбирается, неуместны, не поверят. Один из лучших разведчиков фронта не может ориентироваться в картах, абсурд. Он почти вслух неоднократно повторял, – Думай, думай. Ты должен найти выход, иначе смерть. – Так в раздумьях пролетела ночь. Ближе к обеду следующего дня в коридоре послышалась какая-то суета. Там его надзиратели громко о чем-то разговаривали. Пристально прислушавшись, Саидходжа по отрывкам их речей понял, что его скоро повезут в расположение частей генерала Говорова. Это значит, путь неминуемо будет пролегать вдоль реки, где немало отвесных обрывов. Пролистывая в голове каждый уголок, каждый промежуток той дороги, он вдруг чуть было не вслух крикнул стоп.

На этой горной дороге был участок, идеально подходящий для побега. Она была аккурат в том месте, перед поворотом к штольне и в трехстах метрах, где они приняли свой последний бой. Местом определился. Теперь как быть с охраной, они ведь будут сидеть по обе его стороны. Думая об этом, Саидходжа решил, – Притворюсь, как будто я бес сознания. Если они поверят, значит, чтобы не запачкать себя моей кровью, рядом сядет один охранник. Если не поверят, ближе к тому месту попытаюсь имитировать, будто мне стало плохо и затошнило, и вот-вот начнется рвота. Может повезет и они остановятся.

Ближе к трем часам дня в комнату вошли сержанты. Увидев, как тот неподвижно лежит на полу, они подумали, что он умер. Чтобы убедится в этом, один из них ногой надавил на рану Саидходжи в голеностопе. Капитан от сильной боли застонал, а когда сержант убрал ногу, вновь замолчал. – Жив, такие легко не подыхают, – сказал один из надзирателей. Схватив капитана за подмышки, понесли к выходу. На улице их ожидала машина. Когда его усаживали на заднее сидение, он специально стал падать. Тогда майор обратился к подполковнику,

– Товарищ подполковник, может быть, я сяду на виллис с бойцами. Посмотрите на него, он весь в крови. Если в дороге будет так барахтаться с угла в угол, нам не смыть форму от его поганой крови. А так, мы его уткнем головой к двери и он мирно, без всяких проблем доедет до места.

Посмотрев на капитана и увидев, что тот без сознания, сказал, – Хорошо.

Как только машины тронулись, Саидходжа сразу же ухватился за ручку двери, боясь в суматохе ее не найти. Через пару часов они выехали на горную дорогу. Саидходжа, незаметно своим охранникам, приоткрывал свой глаз, чтобы не пропустить то самое место. И вот машины стали замедлять ход и подъезжать к повороту, где капитан намеревался совершить побег. Чем ближе подъезжали к месту, сердце у него стало биться сильнее, тело дрожало, а рука державшая ручку двери, онемела. До поворота оставалось 100м, 90м, 60м, 30м, 20м и когда он только хотел дернуть за ручку, перед самым носом их машины раздался оглушительный взрыв. ЗИС от ударной волны подбросило вверх, а затем, переворачиваясь в воздухе, улетел в пропасть. Когда прогремел взрыв и машина взлетела, от сильного толчка рука Саидходжи дернула ручку и дверь открылась. Перед самой водой Саидходжа выпал из машины, и в ту же секунду ЗИС разнесло в клочья. А в это время бурлящие воды горной реки уносили его куда-то вниз по течению…

ГЛАВА 15. Милосердие

Эльза, каждую неделю по субботам и воскресениям ездила в горы, чтобы собирать дрова для топки. Но чем ближе фронт подступал к их городку, тем тревожнее становилось ей одной бродить по горам.

По слухам местных, их гору и окрестности городка заполонили дезертиры, бежавшие с фронта, беженцы, а так же заключенные концлагерей и тюрем. Хотя и за сотни верст от них не было ни тюрем, лагерей, и даже канцелярии СС и полиции. Боясь нарваться на бандитов или дезертиров, она вот уже две недели не ходила в гору за дровами. Весна 1945 года выдалась прохладной для этих мест, и по вечерам в доме становилось холодно. Да и еду ей надо было готовить, а дрова были на исходе. Одной было страшно ехать, а попросить некого, мужчины, кто на фронте, кто уже погиб. В их городке остались одни старики, женщины и дети.

Понимая это, Эльза, помолившись, все-таки решила съездить в гору за дровами. Подогнав подводу, она на этот раз решила с собой взять свою немецкую овчарку Рекса, которого раньше оставляла охранять дом. Привязав Рекса к подводе, загрузив припасы и двустволку отца, рано утром двинулась в путь.

Ближе к двенадцати, Эльза добралась до реки, и спустившись поближе к ней, привязала лошадь к стволу молодой сосны. К своему удивлению, а может быть из-за того, что здесь давно не было людей, она за пару часов, обрубив сучки, заполнила подводу дровами. Увлекшись работой, девушка совершенно позабыла о еде и только тогда, когда от усталости и голода закружилась голова, поняла, как сильно хочется есть. Постелив на огромный плоский камень свой платок, разложила на него свою еду. Добротно пообедав и накормив Рекса, Эльза о чем-то грустном призадумалась. Вспомнила своих родителей, увезенных в 1944 году гестаповцами, вспомнила единственного брата Арнольда, воюющего на западном фронте с американцами. И, конечно же, она вспомнила о Фридрихе, парне с которым училась вместе в школе. Как они, целых четыре года, всматривались друг в друга, но никак не решались заговорить. И только на дне рождении Гретты им удалось пообщаться, и вплоть до самого призыва его в Армию не расставались. С любовью вспоминала, какая была тогда прекрасная пора. Как была счастлива, и все вокруг цвело, а жизнь была радостной. В ту пору ей хотелось жить, радоваться и быть счастливой. Она только-только стала понимать и чувствовать смысл будущего, как вдруг осенью 1943 года Фридриха призвали в Армию. Ей было очень трудно расставаться с ним, чувствовала, что видится с ним в последний раз. Крепко вцепившись ему на шею, не хотела отпускать от себя. А в декабре 1944 года родители Фридриха получили извещение о его гибели.

В это время Эльзу будто молнией сразило. Ею овладел какой-то жуткий, необъяснимый страх. По ее телу побежали мурашки и оно, как будто застыло. Рекс, тоже почувствовав это, вскочив с места и глядя в сторону реки, стал рьяно лаять. Эльза хотела убежать, но ноги ее не слушались, они словно окаменели. Руки и тело стало само дрожать, и ей стало невыносимо холодно. Она стала медленно поворачивать голову в сторону реки. Страх того, что обернувшись, увидит направляющихся в ее сторону дезертиров или беглых заключенных из концлагерей овладел ею. Но, когда все-таки повернувшись, не увидела никого, кроме несущихся с гор бурлящих потоков реки, немного успокоилась. Медленно привстав с места, стала оглядываться по сторонам, ниже и выше течения реки и, не увидев никого, стала быстро собираться. Но Рекс все еще не унимался, и неистово лая, рвался к реке. Как бы она не пыталась его угомонить, пес ее не слушался. Тогда Эльза его развязала, и Рекс с ужасным лаем умчался к реке. Пробежав метров пятьдесят, он, остановившись у небольшого камня на берегу, схватив что-то своими челюстями, пытался разорвать. Эльза, взяв с подводы двустволку отца, направилась к нему. Когда до пса оставалось шагов десять, она с ужасом заметила, как Рекс, схватив кого-то за локоть зубами, пытался загрызть. Схватив собаку за ошейник, ей с трудом удалось оттащить его от несчастного. Затем, отведя собаку к подводе и привязав за нее, с палкой в руке вернулась к тому лежащему на берегу реки человеку. Она ткнула палкой несчастного по боку несколько раз, но тот не подавал признаков жизни. Тогда Эльза осторожно, схватив его за руку, попыталась перевернуть несчастного на спину, так как тот лежал лицом вниз. Когда ей это все-таки удалось, ужаснулась от увиденного зрелища. С ног до головы у этого несчастного не было живого места. Эльза, обернувшись к реке, не могла поверить тому, что с ним это сделала река. Затем вновь взглянув на неподвижно лежащего человека, увидела его раны, разбитое и опухшее лицо с отекшим глазом, перебитые руки и ноги. Вот тогда она поняла, что этого несчастного жестоко пытали, а затем, наверное, бросили в реку.

Эльза попробовала осторожно дотронуться до его тела. Оно было холодным и практически безжизненным. Убрав свою руку, ей стало страшно, и захотела убежать, оставить его здесь. Как только об этом подумала, ее вдруг осенило. Сумеет ли она после этого жить, оставив живого человека умирать у реки. Быть может Господь дает ей испытание и не случайно, наверное, она оказалась здесь и сейчас. Если поможет ему, господь смилостивится и кто-нибудь поможет ее брату Арнольду в трудную минуту. Размышляя над этим, Эльза решилась помочь несчастному и выходить его, поставить на ноги.

Но для этого, ей сначала надо было дотащить его до своей подводы. А сделать это хрупкой и молодой девушке будет архисложно. Берег реки от того места где находился раненный до песчаного кряжа был устлан камнями, зарытыми в ил, где на половину, а где на четверть. Из-за этого по берегу реки не то, что кого-то тащить волоком, самому бы добраться, не падая. Эльза сперва попробовала его за рукав потянуть. У нее из этой затеи ничего не вышло. Тогда, вернувшись к подводе, оставив ружье, взяла из него веревку, одеяло и две длинные сосновые палки, и отнесла их к раненному. Затем вновь вернулась к подводе. Развязав Рекса и держа его за поводок, взяла армейский ремень брата и пошла обратно. Рекс, подойдя ближе к раненному, рыча, попытался схватить несчастного за рукав. Эльза, сильно вздернув за ошейник, скомандовала, – Фу, Рекс, лежать! – Пес, подчиняясь ее командам, немедленно лег на песок.

Как только Рекс успокоился, Эльза, сложив одеяло вдвое, постелила его с боку раненного. Затем осторожно взяла его за руки и стала тянуть к одеялу. Тут он впервые застонал от боли. Эльза сразу же его отпустила, чтобы дать ему возможность перевести дух. Когда раненный вновь замолчал, она стала потихоньку тянуть. Только с третьей попытки ей удалось уложить несчастного на одеяло. Затем подложив с двух сторон сосновые палки, намотала на них края одеяла, и осторожно просунув веревку под одеялом, сильно привязала его. Осторожно приподняв сначала одну сторону палки, поставила его на короткую рогатину, а затем и вторую. Потом привязав на конце палки армейский ремень брата, сделала из него подобие хомута. Когда все было готово, подвела к хомуту Рекса и накинула на его шею. Ухватившись одной рукой за ошейник, а другой за конец палки, скомандовала,

– Вперед Рекс, домой, – и собака, скуля и визжа, начала медленно тянуть несчастного к подводе. Упираясь на обе ноги, Эльза тоже помогала Рексу.

Когда им удалось дотащить его до подводы, перед ней стал вопрос, а как его теперь загрузить на нее? Ведь это не хворост и не дрова, и он, наверное, весит не менее 80 кг. Падая от усталости, Эльза села возле камня, где недавно обедала. Проведя своей рукой по лицу, стала оглядываться по сторонам, высматривая подходящее место, откуда можно было загрузить раненного на подводу. В десяти метрах от себя увидела небольшой откос, внизу которого было ровное место, куда можно было поставить подводу. Выгрузив из подводы дрова, оттащила его на низ выступа. Затем, вместе с собакой стала тащить раненного к выступу. Осторожно, чтобы не сорваться вниз, сантиметр за сантиметром, загрузила его на подводу. Потом, подогнав подводу к тому месту, где выгрузила с него дрова, стала их осторожно, не задевая раненного, загружать обратно. Дрова ей были нужны, но самое главное, ими надо было спрятать его от посторонних глаз. Даже если его не найдут военные, местные люди могли убить, потому что каждая семья на этой войне потеряла своих близких. Причем большинство из них погибли на Восточном фронте, воюя с Красной Армией, а он был ее бойцом.

Уже затемно, Эльза добралась до дома. Выгрузив дрова у сарая, и убедившись в том, что вокруг никого нет, подвела подводу к ступеням. Развернув ее тележкой к дому, ужаснулась тому, что фундамент был слишком высок, и Рекс здесь ей не помощник. Немного поразмышляв, вспомнила о досках в сарае, которые когда то принес брат Арнольд. Сходив за ними, по одной принесла три доски. Осторожно положив один конец доски на подводу, а другой конец подвела к порогу двери. Развязав веревки, привязанные с двух его сторон, убрала палки. Затем, ухватившись за концы одеяла, стала тащить его по доскам. Изнемогая от усталости, потратив немало сил, Эльзе удалось дотащить раненного до комнаты Арнольда. Затопив печку и поставив воду на нее, стала снимать с него одежду. Из-за того, что на ранах кровь запеклась, гимнастерка его прилипла к телу. Эльза взяла ножницы и стала срезать ему одежду на тех местах, где она была свободна. Сходив на кухню и взяв чайник теплой воды и тазик, вернулась в комнату. Налила в тазик теплую воду с мылом и положила туда несколько кусочков тряпок. Затем одну за другой, эти тряпки, не выжимая наложила на раны, где запеклась гимнастерка. Раненный тут же застонал, наверное, мыльная вода, попавшая ему на раны, стала жечь. Удалив с его тела все куски гимнастерки, она заменила воду в тазике и стала смывать песок и грязь с его тела. Полностью очистив его и осторожно приподняв, уложила на кровать. Затем обработала его раны спиртом и йодом, перевязала их, и укрыв теплым одеялом, пошла на кухню. Поставив большую кастрюлю на плиту, принесла с кладовки накануне зарубленного петуха, налила воду и положила в нее. Через час с небольшим куриный бульон был готов. Переставив его на край плиты, вместо кастрюли поставила чайник. И тут больной стал стонать. Услышав его стоны, Эльза побежала к нему. У больного был сильный жар, а бинты на ранах были красные от крови. Она осторожно сняла повязку, обработала ему рану и вновь перевязала его. Потом сходила на кухню, и набрав в миску куриного бульона, вернулась к нему. Подложив под голову больного еще одну подушку, приподняла его, и осторожно остужая, стала ложка за ложкой поить. Когда больной поел, она убрала вторую подушку, и он уснул. Вернувшись на кухню, налила себе куриного супа и тоже стала ужинать. Затем покормила Рекса, взяла матрац и одеяло из своей комнаты и постелила себе на полу возле больного.

Только-только она стала засыпать, как больной вновь стал стонать. Быстро вскочив с места, и намочив тряпку в холодной воде, положила ему на лоб, разбавила таблетку от температуры в воде и напоила его. Через десять минут он замолчал, но ненадолго. Так они почти до утра не сомкнули своих глаз, он от боли стонал, а она ухаживала за ним. И только тогда, когда на улице стало светать, возможно, от усталости они оба крепко уснули.

Ближе к обеду больной вновь стал стонать. Эльза, тут же растопив печку, поставила на плиту кастрюлю, чтобы разогреть бульон. Когда нагрелся, стала вновь его кормить. Оттого что губы и язык были опухшие и передние зубы отсутствовали, Эльзе пришлось самой прожевывать мясо птицы и класть ему в рот

Так в бреду и в агонии, то бросая в жар, то в холод, он провел еще несколько дней. На пятые сутки Эльза заметила, как он в бреду, сквозь прищуренные глаза, смотрел на нее и о чем-то бормотал на своем языке.

– Еглама, азизим Фарида, еглама…, – и пытался приподнять свою руку. Эльза, взяв его за руку, помогла ему. Он пытался дотронуться до ее щек, поняв это, она нагнулась. Почти незаметно поглаживая ее, он вновь повторял, – Еглама, азизим Фарида, еглама ( Не плачь родная Фарида, не плачь…). Будто понимая его, Эльза тут же заплакала и не понятно от чего, слезы сами наворачивались к ее глазам. Все ее попытки их остановить были тщетны, они вырывались из ее груди. Не в силах более терпеть этого, осторожно опустив его руку, выбежала на улицу. Добежав до самой окраины своего луга, рухнула на землю. Холодная земля пронзила все ее тело, но Эльза этого не замечала. Не понимая что с ней происходит, неистово рыдала. Затем, встала на колени, взглянула на небеса, и вытянув свои руки вверх, во весь голос прокричала,

– О Господи, за что, за что мне эти мучения?

Опустив свои руки к земле, так и рыдая, просидела еще некоторое время. И только тогда, когда ее тело насквозь от холода продрогло, она начала приходить в себя. Собравшись с мыслями встала с места, и прижав свои руки к груди, направилась в сторону дома. А ее подопечному стало очень плохо, раны его сильно воспалились и гноились. Видя его состояние и не в силах ему помочь, Эльза впала в отчаяние…

ГЛАВА 16. Признание

Когда доктор Штаубе вышел на улицу, Эльза с Луизой, обнявшись, сидели на лавке и о чем-то усердно разговаривали. Они не заметили того, как к ним подошел доктор. Увидев его, Эльза вскочила с места, а доктор ее остановил,

– Сидите, сидите дорогая Эльза, – а затем подсев рядом, – вашему подопечному стало гораздо лучше. Теперь могу точно вам сказать, он идет на поправку и ему уже ни что не угрожает. Подтверждение моих слов то, как он крепко спит. Если вы позволите, я который день не был дома. Да и в госпитале, наверное, меня уже потеряли, я должен сходить и туда. Завтра утром, возьму необходимые лекарства и приду, а Луиза останется с вами и поможет, – тут в разговор вмешалась Луиза,

– Папа, простите меня, пожалуйста, я, услышав радостную весть о брате, совершенно забыла Вас предупредить. На следующий день, как Вы ушли с фрау Эльзой, приходили за Вами из госпиталя. Они Вас искали. А в тот день, когда я шла сюда, госпиталь эвакуировали в Германию. Говорят русские вот-вот будут здесь.

– Ну, что ж, тогда задача упрощается, я смогу немного отдохнуть. Ты, родная оставайся и помоги Эльзе с больным.

– Нет, нет доктор, пусть Луиза тоже пойдет домой и отдохнёт, не волнуйтесь, я справлюсь, – попыталась ему возразить Эльза.

– Я знаю, что говорю. Луизе будет гораздо приятнее и интереснее здесь рядом с вами, чем со мной, ворчливым стариком, – сказав, доктор пошел домой.

Саидходжа быстро шел на поправку, уже на третьи сутки он самостоятельно сидел на кровати и кушал сам. Отеки на лице спали, а язык полностью восстановился, и его речь стала более понятной. Через неделю, облокотившись на плечи Эльзы, он стал выходить на террасу, а еще через две Саидходжа ходил самостоятельно. Эльза, Луиза и он так сильно подружились между собой, что ни на минуту не расставались. Хотя раны Саидходжи и зажили, но иногда, особенно когда портилась погода, они напоминали о себе. Так прошел еще месяц, к тому времени война почти закончилась. До падения Берлина оставались считанные дни.

Однажды утром, войдя в комнату Саидходжи, Эльза его там не обнаружила. Раньше такого с ним не случалось. Испугавшись того, что он ушел, она выбежала на улицу. Со стороны сарая ей послышались какие-то стуки. Подойдя туда, увидела, как полураздетый Саидходжа колол дрова.

– Оденься, не то простынешь, – сказав, улыбаясь, подошла к нему. Затем, – тебе рановато делать физические упражнения, твои ребра еще не восстановились, – продолжила. И протягивая ему небольшой пенек, – сядь, отдохни немного, – сказав, сама уселась рядом.

– Саид, я долго не решалась спросить у тебя. Если ты позволишь, можно? – смущаясь, спросила она.

– Да, конечно, у меня от тебя нет тайн.

– Ты, когда бредил и был бес сознания, часто произносил имя, Фарида. Кто такая Фарида, твоя девушка, а может быть жена?

– Жена, – опуская голову, ответил он.

Услышав это, Эльза, тут же отвела от него свои глаза. Тело ее задрожало и ей стало плохо.

– Мы с ней поженились за три дня до войны, а на четвертый день меня призвали в Армию. Через год, родители моего друга написали мне, что во время родов, она, обрезав пуповину сына и укутав его, сама умерла от кровотечения. Рядом никого не оказалось. А на следующий день соседи, услышав, плачь ребенка нашли её. Сына сдали в детский дом, а жену похоронили. Я не знаю где мой сын, что потом с ним случилось, надеялся после войны его разыскать, – В это время глаза Саидходжи покраснели. Эльза, слушая его рассказ давно уже плакала. Как только Саидходжа закончил говорить, она тут же прижалась к его груди. В это время с хохотом к ним подошла Луиза.

– Я что-то пропустила? А ну-ка признавайтесь? – но тут, увидев их глаза, – Ой, простите меня. А, что случилось? – извиняясь, спросила она.

– Нет, нет, дорогая Луиза, ты здесь ни причем, мы просто вспомнили прошлое. Это ты прости нас за нашу минутную слабость, – сказал ей Саидходжа, – мы всегда рады видеть тебя у нас.

– Тогда я пришла к вам сообщить одну новость, кого это обрадует, а кого огорчит, решите сами. К нам домой приходил бургомистр и сообщил о том, что в наш дом заселят трех красноармейцев из госпиталя.

– Когда, – спросил у нее Саидходжа.

– Сегодня вечером. А что, ты не рад этому?

Эльза, тут же взглянула на него и занервничала. Крепко прижимая ее к груди и успокаивая, Саид попросил Луизу,

– Луиза, родная. Быстро беги домой и приведи к нам отца. Это очень важно.

Видя, с каким волнением, он произносит эти слова, Луиза побежала домой.

Через полчаса доктор Штаубе, толи от того, что бежал, или от волнения, испугавшись за них, прямо с порога еле-еле выговорил,

– Что вами случилось, где болит? – Говоря, стал щупать Саидходжу.

– Со мной все в порядке, – предлагая ему стул, – прошу Вас, присядьте, пожалуйста, – сказал он. А затем, – Эльза родная, принеси, пожалуйста, доктору воды, пусть он переведет дух.

Выпив воды, доктор, – говорите, я спокоен. Если и дальше будете меня держать в неведении, мне будет хуже.

– Дорогой дядя Карл, когда-нибудь придет время, я Вам обо всем расскажу, это очень длинная история. Я не дезертир, не предатель, в этом Вы можете быть уверенными. Но обстоятельства сложились так, что у меня не было другого выхода, кроме побега. Если кто узнает о том, что я жив, поверьте, те люди, которые меня пытали, будут здесь. Я раньше говорил Вам, меня заберут, а Вас они убьют. Если Ваши постояльцы узнают обо мне, они должны будут доложить своему начальству. А те в свою очередь доложат в особый отдел, откуда я сбежал. Для меня обратной дороги нет, меня там никто не ждет. Если Эльза позволит, я останусь с ней.

Услышав эти слова, Эльза, выронила стакан с рук и кинулась к нему в объятия.

А доктор, взглянув на Саидходжу, сказал

– Я вас понял любезный мой друг. За то время, которое я вас знаю, у меня выработалось определенное мнение по отношению к вам. И поверьте, оно объективное. Вы очень добропорядочный и хороший человек и меня в этом никто не переубедит. А вам милая фрау, – обращаясь к Эльзе, – если помните, говорил, о том, что Господь вас не оставит. Вот видите, я оказался прав. Мы с дочкой очень рады за вас, и надеюсь, вы скоро пригласите нас на свою свадьбу. Любовь, мир, согласие вашему дому. Нам пора, наверное, постояльцы уже ждут нас, с вашего позволения мы пойдем.

Проводив доктора и Луизу, Саидходжа с Эльзой обнявшись, вошли в дом. Так прижавшись, они провели еще некоторое время. Оба не решались начать разговор, ведь сегодня они впервые чувствовали друг друга. Им хотелось так многое сказать обоим, но нужных слов не находили. Молчание нарушил Саидходжа,

– Милая, родная Эльза. Я мусульманин и никогда не откажусь от своей веры. Ты католичка, и я не вправе требовать у тебя отречения. Я знаю, что люблю тебя и не представляю свою жизнь без тебя. Надеюсь, Всевышний простит меня, надеюсь, и твой бог не будет против и не прогневается, прошу тебя, выходи за меня замуж.

Эльза, услышав его слова, ничего не отвечая, своей ладонью прикрыла его губы и затем крепко сама прильнув к нему своими губами, тихо произнесла, – Да, я согласна…

ГЛАВА 17. Пути господни неисповедимы

Когда доктор Штаубе и Луиза вернулись домой, их у дома ожидали три советских офицера из оккупационных войск. Капитан, сидевший на ступенях крыльца, по-немецки спросил,

– Вы доктор Штаубе?

– Да, это я, а эта девушка моя дочь Луиза, – ответил ему доктор.

– Очень приятно, мы от бургомистра. Я капитан Соколов Игорь, а эти старшие лейтенанты Уваров Дмитрий и Нефедов Николай.

Открывая дверь, доктор предложил,

– Прошу вас, проходите в дом, господа. – Зайдя домой, доктор попросил дочку,

– Луиза, родная, накрывай на стол, возможно господа офицеры проголодались, а я покажу им дом. Или вы предпочитаете отдохнуть?

– Мы только что выписались из госпиталя, мои товарищи, наверное, пойдут отдыхать, а я пожалую с вами пройдусь.

Бывалый разведчик по привычке должен был осмотреться вокруг.

– Тогда позвольте, я провожу ваших товарищей в их комнаты и сразу же вернусь.

Пока доктор устраивал Нефедова и Уварова, Соколов не дожидаясь его, пошел осматривать дом. Войдя в одну из многочисленных комнат, он оказался в кабинете доктора. Три стены кабинета были уставлены шкафами, набитыми доверху книгами. У окна стоял огромный дубовый стол ручной работы, по бокам, которого находились добротные, резные, ручной работы кресла. В это время в комнату вошел хозяин,

– А, вы здесь, господин офицер? Я вас уже было потерял. Ну, как вам мой кабинет, понравился?

– Да, очень уютно, и знаете, находясь здесь, чувствуешь себя как будто не было войны. Великолепная обстановка и спокойствие, не хочется уходить.

– Вы правы, бог миловал наш городок, и война прошла стороной от него. Хотя я потерял свою жену в Берлине, во время бомбежки.

– А в вашей семье кто-нибудь воевал?

– А как же, сын Герхард,

– И где же, если не секрет?

– Скрывать мне нечего, на восточном фронте. Он, так же как и я, врач, хирург. Последнее письмо от него я получил в 1943 году из Сталинграда.

И тут капитан увидел на столе извещение от командования немецкой Армии, где говорилось о том, что во время бомбардировки погиб.

– Он, значит, погиб?

Доктор чуть было не сказал, что нет, он жив. Но в последний момент вспомнил просьбу Саидходжи.

– Надеюсь, нет, и жив,

– А извещение?

– Извещение одно, но ведь его никто не видел мертвым. Значит, он, возможно, остался жив, и я хочу в это верить. Пусть даже он попал в плен, я хочу в это верить.

– Вы оптимист, оказывается…,– не договорив, Соколов увидел на столе фотографию Герхарда, и, схватив его, спросил у доктора, – извините доктор, а кто это на фотографии?

– Это и есть мой сын Герхард, а что случилось?– взволнованно спросил он,

Еще немного подержав фотографию в руке, затем положив на стол, Соколов, обернувшись, взяв доктора за плечи, усадил в кресло.

– Ну-ка отец, присаживайтесь, и держитесь крепче за спинки кресла, я скоро вернусь, – сказав, вышел из кабинета.

Через пару минут, держа в одной руке графин с водой, а в другой ведя Луизу со стаканами в руке, вошел в кабинет. Налив в стаканы воды, протянул им. Доктор тут же ему возразил,

– Я не хочу пить, в чем дело?– А Соколов не унимаясь,

– Держите, держите. Она вам сейчас понадобится, когда услышите новость, которую я вам скажу. Ну, вы готовы, услышать ее?

– Да,

Доктор и Луиза напряглись, хотя вид капитана сулил им хорошую весть. Капитан взял в руки фотографию Герхарда, и повернувшись лицом к ним, торжественно произнес,

– Уважаемый доктор Штаубе, Луиза. Ваш сын и ваш брат Герхард жив, и если не ошибаюсь, он еще пока здесь, недалеко от вас.

Как и предполагал капитан, они, залпом выпив воду, вскочили с кресел,

– Как, где, не может быть?– Схватили за руку капитана.

– Может, еще как может, – обнимая их обоих, сказал капитан. – И надо же, такому случится. В январе 1943 года, в городке Калач, под Сталинградом, среди развалин госпиталя, именно я его нашел. Он был без сознания и лежал на носилках.

Капитан рассказал им, как его нашел. Как приказал двум бойцам отнести его в госпиталь. Как особист хотел его бросить в яму к остальным погибшим немцам, а капитан Кондратьев не дал ему этого сделать. Затем Герхард, придя в себя, спас его друга Саидходжу и начальника штаба Армии генерал лейтенанта Комарова, который в последующем прогнал особистов.

– Дорогой доктор, в этой истории есть и грустная сторона. Когда в госпиталь попала авиабомба, я не знаю, как ваш сын оказался на носилках. Вот когда мы его нашли, он был придавлен козырьком входа госпиталя. Наверное, вследствие взрыва, а может быть из-за попадания на него обломков здания, ваш сын потерял память. Мы его называли доктор Ганс.

– О Боже, – воскликнул доктор.

– Но это не столь страшно и не столь важно. Главное ваш сын Герхард жив, и вы правы, он – великолепный хирург, спас немало жизней. Память рано или поздно восстановится и он вспомнит вас, не так ли?– успокаивая, спросил капитан.

– Да, конечно, главное он жив и вы сказали где-то рядом. Мы можем его увидеть?

– Я сказал, был,

– Почему был и где он сейчас?

– Меня выписали неделю назад, тогда госпиталь где служил ваш сын Герхард, готовился к передислокации.

– Как понять к передислокации и куда он готовился отправиться?

– В Манчжурию, это в Китае, на войну с Японией.

– На какую войну, ведь война уже закончилась?

– Вот видите доктор, я не должен был вам об этом говорить. Это, по крайней мере, еще тайна, хотя все об этом знают и говорят.

– И что мы не увидим Герхарда?

– Я вам не советую этого делать. Потому что война еще не завершилась, а следователи особого отдела не сидят без дела, они везде рыскают. Я уверен в том, что наблюдение за вашим сыном они еще не сняли. Дайте вы им только повод, и Герхард окажется в их застенках. Тем более если узнают, что он майор Германской Армии и у него где-то рядом есть родственники…

– О, боже, – восторгался доктор.

– Это очень опасно и пока ни к чему. Завтра утром я схожу в госпиталь. Если Герхард еще не уехал, постараюсь придумать, как его привести к вам. И еще, о нашем разговоре и о том, что вы услышали здесь, ни слова в присутствии Уварова и Нефедова. Незачем нам лишних ушей, они могут проболтаться, хорошо?

– Да, да, конечно. Как скажите, господин капитан. – А затем, спросил у дочери, – Луиза, родная, гости, наверное, уже проголодались, у тебя все готово, можно их звать к столу?

– Да, папа, стол уже накрыт, можете звать,

– Тогда, господин офицер, зовите своих товарищей к столу, – и тихо добавил, – отметим нашу тайну.

– Луиза, прошу вас, вы идите и зовите моих друзей к столу, а мне надо поговорить с вашим отцом.

Как только Луиза скрылась за дверью, капитан продолжил,

– Простите, пожалуйста, дядя Карл, я могу вас так звать.

– Да, конечно, господин офицер,

– Так вот, по поводу господина. Отныне вы должны меня звать по имени Игорь.

– Но…,

– Да, по имени.

– Но ваши друзья…,

– И их будите звать по имени. Когда Герхард спас моего самого близкого друга, даже нет, Саид был для меня как брат. Так вот, я когда навещал его в госпитале, встретился с Герхардом. Он, узнав о том, что это я его нашел, предложил быть друзьями. С тех пор мы втроем пообещали друг другу сохранить нашу дружбу до конца. К сожалению, Саид погиб, у меня остался теперь только Герхард.

– А Саид, он что, не русский?

– Азиат, узбек, вы про Узбекистан когда-нибудь слышали?

Тут доктор сразу понял о ком идет речь и, видя, как переживает капитан, чуть не проговорился, что он жив,

– Нет, не слышал, а ваш друг давно погиб?

– В начале весны, несколько разведгрупп ходили в рейд в ваших краях. Когда группа Саидходжи вместе с десантным батальоном возвращались на базу, напоролись на засаду. Все, кто был там, погибли.

– Вы не допускаете, может жив ваш друг Саид?

– Нет, я знаю точно, Саид погиб. Если это было не так, он давно бы дал о себе знать.

– А может он находится в госпитале, и не может сообщить о себе?

– Нет, Саид жилистый. Если был бы ранен, он давно выкарабкался бы, значит он погиб.

– Не теряйте надежду. Я верил, что мой сын не погиб, и вот вы мне об этом сказали. Может и ваш друг жив и вы, когда-нибудь, встретитесь с ним.

– Если бы это было так. Пойдёмте дядя Карл, нас, наверное, уже заждались…

На следующее утро, как и обещал, капитан Соколов сходил в госпиталь. Но ему там сказали, что доктор Ганс с начальником медицинской службы армии генерал лейтенантом Романовым уехали в штаб Армии. Вернувшись обратно, Соколов позвал к себе доктора.

– Госпиталь еще здесь, радуйтесь отец, возможно, вы скоро встретитесь с сыном. Он с начальником госпиталя поехал в штаб Армии, приедут завтра вечером. А послезавтра я схожу за ним.

– Дай бог, этому случится,– обнимая Соколова, сказал доктор…

ГЛАВА 18. Отчаяние от безысходности

В то же самое время, когда капитан Соколов рассказывал доктору и Луизе об их брате, Герхард прогуливался по родному городку. Когда он с генералом Романовым поехал в штаб Армии, проезжая мимо костёла, он воскликнул,

– Мне кажется, я знаю этот костёл.

Генерал тут же приказал водителю остановить машину. Выйдя из нее, он предложил Герхарду сходить туда. Вернувшись, Герхард, прислонившись руками на крышу машины, опустил на них голову.

– Что, сынок, не узнал?

– К сожалению, нет, товарищ генерал. Все вокруг знакомо, мне кажется, я здесь бывал, но не могу вспомнить.

– Заешь что, Ганс, в штаб я съезжу сам, а ты с бойцом пройдись по городу, может, вспомнишь. – Затем обратившись к сержанту, – Сопроводи военврача, головой отвечаешь за него.

– Слушаюсь, товарищ генерал лейтенант, – ответил ему сержант.

Когда генерал отъехал, Герхард пошел в противоположном направлении. Идя по улицам Зальцбурга, какое-то необъяснимое чувство овладело им. Вокруг все то, к чему он обращал внимание, ему казалось близким и знакомым. Внутренний голос все повторял, – взгляни туда, взгляни сюда, видишь то или это. Переосмысление всего этого было ему труднее и труднее. Голова раскалывалась и сильно закружилась, в ушах стало звенеть. В этот момент в голове раздался ужасный грохот и он, схватившись за нее обеими руками, с криком сел на корточки. Сопровождавший сержант, тут же схватив его за подмышки,

– Товарищ военврач, что с вами, вам плохо? – волнуясь, спросил,

– Нет, нет, со мной все в порядке. Просто голова закружилась, наверное, это последствие контузии. Давайте вернемся обратно в госпиталь, – предложив сержанту, Герхард направился в сторону госпиталя. Не знал тогда Герхард того, что в нескольких шагах от них находится его дом, где его ждут отец с сестренкой.

Генерал Романов вернулся вечером того же дня. Собрав личный состав госпиталя, рассказал им о поставленной перед ними задаче. Приказав заместителям готовить личный состав к маршу, позвал к себе Герхарда.

– Завтра утром, пока будет идти погрузка, мы с тобой поедем в одно место. Я когда ехал в штаб, увидев его, изумился, оно так похоже на мои родные края. Думаю, то место и тебе тоже понравится.

Утром начальник госпиталя генерал лейтенант Романов, проверив, как идет погрузка, и убедившись в том, что все идет по плану, подозвал к себе заместителя,

– Мы с доктором Гансом отъедем ненадолго, к нашему приезду личный состав должен быть готов.

– Слушаюсь, товарищ генерал лейтенант, – ответил ему зам.

Сев в машину, генерал и Герхард уехали куда-то. Проехав за городом не более десяти минут, машина съехала с дороги и остановилась. Выйдя из нее, генерал позвал за собой Герхарда и направился к небольшому утесу. Остановившись у самого края, показывая на красоты местных гор, – сказал,

– Там, откуда я родом, есть удивительно похожие на эти места горы. Такие же деревья, сосны, ели, дубы и березы. А реку и этот утес, словно перенесли оттуда сюда. Ты согласен со мной, Ганс, потрясающие места, не правда ли?

– Безусловно, товарищ генерал. Нет искуснее художника, чем природа матушка.

– Кстати, я забыл спросить, ты в городе вспомнил что-нибудь?

– Увы, нет, хотя мне все вокруг было знакомо. И эти горы я знаю, по-моему, я там когда-то бродил, но когда не знаю.

– Война скоро закончится. Побьем этих проклятых самураев, и я брошу все к чертовой матери и уеду к себе на Урал, к родным берегам. Возьму удочку, ружье, и месяцами буду рыбачить и охотиться в свое удовольствие. Может быть, и ты махнёшь со мной, а Ганс? Тебе там понравится, успокоишься, а возможно и память к тебе вернется, что скажешь.

– Возможно, Вы правы, – сказал Герхард. – Вы знаете, когда я бродил по улицам Зальцбурга, у меня было такое чувство, будто я здесь жил, вырос здесь. Все кругом было родное и знакомое. Товарищ генерал, как Вы думаете, ведь может же быть, что это так?

– Вполне. Ты немец, и судя по твоему акценту, можно уверенно говорить, что ты местный, потому что говоришь на местном диалекте. Вот видишь, а я что говорю тебе. Поживешь у меня годик, память твою вернем, и глядишь, вернешься сюда в полном здравии. Решено, никакие отговорки не принимаются, после войны на Урал, точка.

– Решено, – с улыбкой ответил ему Герхард.

В это время подъехал его адъютант, и четко произнес,

– Разрешите обратиться, товарищ генерал лейтенант.

– Обращайтесь,

–Личный состав госпиталя к передислокации готов. Все больные и раненные уже отправлены. Ждем Ваших дальнейших указаний.

–Не дают нам с тобой, друг мой Ганс, отдохнуть, – посетовав и вставая с места, торжественно сказал. – Труба зовет, мой друг, труба зовет. Пора в дорогу, в наш долгий путь. Пойдем Ганс, видишь, без нас никак. – И они поехали обратно. Там колонна была уже готова к маршу. Накинув на себя шинель и застегнув все пуговицы, генерал дал команду,

– Трогаем, – и, махнув рукой, вместе с Герхардом сел в машину.

Когда их машина подъезжала к одному, видимо, родовому поместью, сердце Герхарда екнуло, и он машинально обернулся в ту сторону. Как раз в это время, накрыв гостям на стол, Луиза вышла на улицу. Ей послышался рев моторов двигателей, проезжающих машин по улице. Волнение и любопытство охватило девушкой, и она побежала к калитке. Мимо их дома проезжала колонна грузовых машин с огромными красными крестами на боку. Луизу осенила догадка, что эти машины из госпиталя. Подбежав ближе к обочине, она стала пристально вглядываться в кабины машин, в надежде увидеть брата. Одна за другой, мимо неё нескончаемым потоком проезжали машины. И когда, колонна практически заканчивалась, в предпоследней машине, рядом, с каким-то важным генералом, увидела брата Герхарда. Он, сидя у окна, с удивленными глазами пристально смотрел на нее, и их взгляды встретились. Ком подступил к ее горлу. Ноги подкосились и не слушались. А Герхард уже через заднее стекло смотрел на нее. Приложив неимоверное усилие, она во весь голос крикнула, Герхард. А он все отдалялся. Сняв платок и рыдая, размахивая им, Луиза побежала за машинами. Герхард видел, как какая-та девушка бежит за ними. Генерал заметив, как он все время оглядывается назад, спросил,

– Что случилась Ганс, знакомых увидел?

– Нет, но вон та девушка, – показывая на Луизу, – давно бежит за нами.

– Она, наверное, благодарит нас за то, что мы освободили их от фашистов.

А Луиза, не догнав машину, упала на землю, и прикусив свой платок, очень сильно плакала. Как только машины исчезли из вида, она побежала домой. Сильно рыдая, вся взъерошенная, держа платок в руках и с криком, – Папочка, – бросилась ему на грудь.

Доктор и его постояльцы, ничего не понимая, встревожились. Их напугал вид девушки. Соколов сразу же догадался в чем тут дело, и скомандовал,

– Товарищи офицеры, прошу вас оставить нас одних.

Уваров и Нефедов, подчиняясь приказу командира, покинули комнату. Соколов налив в стакан воды протянул Луизе, она сделала несколько глотков и со слезами на глазах, разрыдалась,

– Папа, я видела Герхарда,

– Где? – спросил отец,

– Только что по нашей улице проехала колонна машин с красными крестами. В одной из них сидел Герхард. Он меня видел, но не узнал. Я бежала за ними, но не смогла догнать, – и вновь разрыдалась.

Прижимая к груди свою дочь, доктор умоляющим взглядом посмотрел на Соколова.

– Дорогой дядя Карл, Луиза, прошу вас, наберитесь терпения. Поймите, я не в силах сейчас что-либо изменить. Если бы встретился с Герхардом глазу на глаз, можно было бы что-нибудь предпринять. А сейчас невозможно. Мы можем навредить и себе и Герхарду.

Вечером того же дня доктор, извинившись, сказал Соколову, что ему необходимо отлучиться проведать больного. Выйдя из дома, сам направился к дому Эльзы. Зайдя в дом, прямо с порога сказал Саидходже,

– Саид, угадайте, кого к нам на постой поселили. Вы, наверное не поверите, но судьба соблаговолила меня познакомить с человеком, спасшим моего сына. И как стало мне известно, он является вашим самым близким другом.

Тут Саидходжа, опережая его,

– Что, Игорь Соколов, у вас?– удивленно спросил он

– Именно, капитан Игорь Соколов, ваш самый закадычный друг, является моим постояльцем.

– Невероятно, и надо же такому случиться.

– Самое ужасное в том, что он мне сказал, что Герхард, здесь в Зальцбурге,

– Вы что, спрашивали у него о Герхарде?

– Нет, конечно! Просто он в моем кабинете увидел его фотографию, а потом рассказал мне, как он его нашел. И вот, мы не увиделись с ним, его отправили на Дальний Восток. Не знаю, когда теперь мы с ним свидимся.

– Да дядя Карл, не зря говорят, пути господни, неисповедимы.

– Вот-вот, и я о том же.

– А обо мне он не вспоминал.

– А как же. Мы с ним только о вас и говорили. Вернее он рассказывал о замечательном погибшем друге. Может быть, сказать ему о том, что вы живы?

– Нет, ни в коем случае, прошу вас.

– Если бы вы видели, как он страдает.

– Знаю, отец. Мне тоже не легче, тем более, когда услышал я от вас, что Игорь здесь.

– Как мне жаль вас обоих, находится рядом и не увидится…

ГЛАВА 19. Воспоминание

Через неделю за постояльцами доктора Штаубе приехала машина. Прощаясь с ними, доктор Уварову и Нефедову сделал небольшие подарки на память. А затем, извинившись, – с вашего позволения, я на минутку украду капитана, – сказав, Соколова попросил пойти за ним.

Закрыв за собой дверь в кабинет, пройдя к столу, достал из него несколько фотографии, – Игорь, как вы просили, я приготовил вот эти фотографии. Прошу вас, посмотрите на них и выберите самую подходящую, на ваше усмотрение.

Пока капитан рассматривал фотографии, доктор Штаубе подошел к старинному шкафу. От туда он достал какой-то сверток и великолепный клинок. Передавая сверток капитану, он сказал,

– Игорь, здесь подарок для вас, за то, что вы сделали для нас, для моей семьи. Только благодаря вам мой сын Герхард жив и мы, надеюсь, скоро с ним увидимся. Если вы откажитесь брать, то я и Луиза очень обидимся на вас. В свертке очень ценная и старинная вещь, наша семейная реликвия. Ее моему прапрадеду подарил русский царь, если не ошибаюсь, царь Петр.

А, тем временем, капитан всячески отказывался брать ее, – не стоит этого делать дядя Карл. И еще, как ее я повезу, тем более, если она старинная вещь.

– Дорогой мой друг. Отказы ваши не принимаются, и наш подарок вы заберете в любом случае. У меня был один сын. Пообщавшись с вами, за эти дни, которые вы провели у меня, я понял какой вы добрый и порядочный человек. Я полюбил вас как собственного сына, и я за вашу доброту и милосердие по гроб обязан вам. Вы стали для меня самым близким и желанным гостем. Помните, где бы вы ни были, знайте, в Австрии есть ваши родственники. Наши двери будут всегда открыты для вас. А этот клинок самая дорогая вещь, с которым Герхард никогда не расставался. Ему этот клинок подарил его дедушка. Надеюсь, взяв его в руки, он вспомнит про нас. Возможно, благодаря этому клинку, к Герхарду вернется память.

Напоследок, крепко обняв капитана, доктор Штаубе и капитан вышли на улицу, где их ожидали Уваров с Нефедовым.

– Берегите себя, и да благословит вас Господь, – сказав, доктор проводил гостей.

Так, находясь близко рядом с домом, Герхард не встретился с отцом, отец с сыном, и сестра с братом. Но в душе они сохранили надежду о скорой встрече.

После отъезда постояльцев доктор Штаубе с Луизой направились к дому Эльзы. Забежав в дом, Луиза, прямо с порога стала говорить,

– Эльза, Эльза, я видела брата Герхарда. – Как раз в это время Эльза с Саидходжой о чем-то мило говорили,

– Где ты его видела, что он приходил домой? – Удивленно спросила Эльза. И выйдя со стола, направилась к ней навстречу.

– Нет, Герхард не приходил. Он проехал по нашей улице, в колонне машин с красными крестами. Сидел на заднем сидении черного мерседеса с одним важным офицером. Я его узнала, а он долго на меня смотрел, но скорее всего меня не узнал.

В это время в комнату вошел доктор Штаубе. Увидев его, Саидходжа встал с места, и приветствуя его,

– Здравствуйте дорогой дядя Карл, мы уже начали по вам скучать. – Сказал он.

– А я не меньше вас соскучился, – стал вторить ему доктор, и отдавая свою шляпу и плащ, поприветствовал Эльзу. Эльза вместе с Луизой пошли накрывать на стол.

– Саид, я думаю, все-таки зря вы мне не разрешили рассказать Игорю о том, что вы живы и находитесь здесь где-то рядом. Если бы вы знали, как он переживает по поводу вашей гибели. Как страдает без вас. Он мне очень многое рассказал о вас, о том, как вы в 1941 году поступили вместе в разведшколу. Окончив ее, вместе с ним попали в одну часть. Рассказал обо всех ваших подвигах, словом, я знаю о вас практически все с осени 1941 года…

– Дорогой дядя Карл, – перебивая его, сказал Саид, – я не меньше Игоря страдал. Каждый вечер, не смотря на все запреты Эльзы, тайком ходил к Вашему дому. Наблюдал за ним. И когда Игорь выходил на улицу покурить, мое сердце разрывалось от того, что не могу подойти к нему, обнять его. А однажды и вовсе мы с ним чуть не столкнулись. Я в последний момент, перед самым его носом, успел нырнуть в траву. Он был тогда в двух шагах от меня и долго курил. Вы, окликнув, его увели.

– Вы знаете, Игорь тогда подойдя ко мне, сказал – Дядя Карл, мне, когда я стоял у забора, показалось, что мой друг Саид где-то рядом. Если бы вы меня не позвали, я перепрыгнул бы через забор в поисках его. Я его чувствовал, чувствовал дыхание, его тепло, как живого и здорового. – Думаю, если бы я его тогда не позвал, он непременно пошел бы вас искать. Тогда, глядя на его глаза, я подумал, бывает же, вы не только друзья, вы оказывается еще и родственные души. Если человек не привязан к другому, он не в силах его почувствовать. Кстати, он мне сказал о том, что после войны поедет в ваши края. И непременно отыщет вашего сына и усыновит.

– Прошу Вас, меня понять. Я не боялся за себя, а переживал за Игоря. Я здесь, и как Вы поняли, остаюсь навсегда. Там на Родине у меня никого нет, кем можно было бы меня шантажировать. Но у Игоря мать, отец, три сестры с детьми и брат инвалид. Вы понимаете, что будет с ними, если Игоря возьмут?

– Но вы же говорили, что ему можно доверять, как себе. Я по его глазам понял, что он мужественный и храбрый человек. Такие люди не предадут, в этом я уверен. Но встреча с вами его бы успокоила. Мне было очень жаль смотреть, как он страдает из-за вашей гибели.

– Поверьте мне, дорогой дядя Карл, Вы так не говорили бы, если раз в жизни оказались в застенках особого отдела. Ваше гестапо и СС не идут ни в какие сравнения с ними. Не всех попавших к ним, гестапо сумело сломать. А в особом отделе, я говорил Вам об этом, даже генералы и маршалы мочились в штаны от страха. Надзиратели могли их заставить лаять как собак или мяукать как кошек, и они выполняли их приказы. Я это прошел и не желаю, чтобы Игорь из-за меня пострадал.

– Да вы что?– удивленно сказал доктор.

– Если те, кто меня пытал, снова начнут меня искать, для них первой мишенью будут мои друзья. Игорь один из немногих в живых оставшихся друзей. Если он не будет знать о том, что я жив, твердо будет стоять на своем. Ни без каких-либо сомнений будет говорить им, что я погиб. Но если он будет знать обо мне, то особисты по его глазам и интонации голоса сразу же определят, что он лжёт. И надавив на него родственниками, заставят признаться. Если бы они, узнав правду, отпустили бы его и его родных, я сам бы сдался им. Дядя Карл, они его не отпустят. Добившись своего, всех расстреляют. – И гневно Саидходжа стукнул по столу.

Услышав стук, в комнату забежала Эльза,

– Саид, что происходит? – спросила она.

–Все нормально, родная, просто мы с дядей Карлом кое о чем вспомнили. – Обнимая ее, сказал он.

– Тогда пойдемте за стол, а то нельзя вас оставлять одних.

За столом доктор о чем то задумался. Саидходжа заметив это, спросил,

– Что случилось дядя Карл? Неужели, я Вас чем-то обидел?

– Вы что Саид, нет, конечно, вы здесь ни при чем. Я вспомнил Герхарда. Скажите Саид, если Герхард попадет к ним, что и его будут так пытать?

– Не думаю. Герхард, в данное время воюет на стороне русских. Ни какими тайнами он не владеет. Он лечит раненных, ставит их на ноги, за что его наказывать, благодарить должны, – Как мог, успокаивал доктора Саид.

– Но ваш друг Игорь мне сказал, что с Герхарда, возможно, еще не сняли наблюдение. Из-за этого он не дал нам адреса его полевой почты. Это правда?

– Игорь правильно сделал, не дав вам его адрес полевой почты. Согласитесь, если бы Вы знали, куда ему писать, не удержались бы. А это равносильно смерти для него, потому что благодаря Вашему письму, его забрали бы. Хватит о грустном, давайте лучше обедать. Эльза предположила, что Вы можете прийти, много чего наготовила. Уже остывает, угощайтесь. – Сказав это, Саидходжа, предложил доктору, как самому почетному гостю, отведать первым мясо индейки. – У нас, у узбеков, старшие всегда в почете. И если дома есть кто-нибудь из старших, никто не сядет за стол, пока он не подойдет. Непременно будут ждать его. В нашем доме Вы самый старший и самый желанный гость. Так что прошу, отец, начните.

– Ну, раз так, тогда позвольте, как принято у нас, прежде чем приступить к трапезе, давайте помолимся. – Прочитав молитву, доктор, оторвав себе небольшой кусок грудинки индейки, – прошу вас дети мои, пропуск дан, – сказав, улыбнулся.

После обеда вся четверка, встав со стола, пошли в сад. Там стояла беседка окруженная молодыми березами, посаженными отцом Эльзы. Пройдя в нее, когда они расселись, доктор обратился к Саидходже,

– Саид, расскажите, пожалуйста, о себе, если конечно, вам не трудно.

– Я родом из небольшого кишлака под Кокандом.

– А Коканд это столица? И кишлак, это как?

– Нет, районный центр, а кишлак, по-вашему, деревня. Название кишлака Хайдарабад. Хотя, он и называется кишлаком, по-моему, не меньше Вашего городка, только у нас нет таких больших домов, как здесь. – Затем, немного помолчав и собравшись с мыслями, он продолжил. – Я, потомок знатного рода Саидов, из хаджа. Мы как бы из высшего сословия узбеков. До революции, пока большевики не пришли в наши края, наш род и наш народ жил в достатке и богато. Но с их приходом все изменилось. Богатых и зажиточных людей раскулачили, кого расстреляли, а кого отправили в ссылку. Земли, обещанные крестьянам, не дали. В 1921 году Ленин объявил продразверстку, то есть, большевики стали отбирать у народа излишки продовольствия. А на самом деле, они отбирали у народа все, оставляя их помирать голодной смертью. Как раз в то время мой отец ушел в город по вопросам сельчан. Мне тогда было чуть больше четырех лет. Ближе к обеду в кишлак пришли большевики и стали у дехкан отбирать скот и пшеницу. У нас дома была овца с ягненком, ведро пшеницы и пол мешка муки. Зайдя к нам домой, они перевернули весь дом верх дном. Найдя пшеницу и муку, хотели все забрать, по ходу прихватив и овцу с ягненком. Моя мама попыталась им помешать. В первый раз они ее ударили прикладом в живот. Тогда она, схватив кетмень, вновь пошла на них. Тут их главный выстрелил в нее из винтовки, и она замертво упала, а те ушли, будто ничего не произошло. Пока отец вернулся из города, соседи мою мать с остальными убитыми сельчанами уже похоронили.

– Они что, не дождались вашего отца и не дали ему попрощаться с ней?

– Понимаете, дядя Карл, у нас у мусульман покойника должны похоронить в день смерти до заката солнца, а отец приехал поздно. А летом того же года мы с отцом шли по полю в соседний кишлак, по делам отца. Отец заметил вдалеке появившихся всадников. Басмачей мы не боялись. Басмачи, это те люди, кто боролся с коммунистами, и, кстати, большевики сумели с ними справиться перед самой войной. Мы их не боялись, потому что если вы не сотрудничаете с властью, они не трогали, а даже помогали. Красные, очень сильно боялись их. Потому что только Коканд боролся с ними отчаянно, и они при любой возможности могли застрелить или зарубить шашками встречного в безлюдном месте.

– Неужели такое возможно? – удивлялся доктор.

– А что, ваши фашисты меньше их издевались над своим народом? – Тут Саидходжа загрустил, ком подступил к его горлу. Заметив это, доктор сказал,

– Саид, простите меня старика. Зря я затеял этот разговор, не надо было просить вас рассказать о себе. Я вижу, как вам трудно даются воспоминания.

– Нет, дядя Карл. Вы тут ни при чем. Рано или поздно я должен был кому-то рассказать и выговориться. Очень трудно все это держать в себе, возможно, если я вам расскажу о своей жизни, может, перестанет преследовать меня эта боль. – А затем, немного переведя дух, он продолжил, – Отец, поняв, что эти всадники большевики, схватил меня за руку и побежал в сторону небольшой рощи, через хлопковое поле. Всадники нас тоже заметили и галопом поскакали за нами. Пробежав некоторое расстояние, отец понял, нам от них не уйти и крикнул мне, – Саидходжа, сейчас я тебя отпущу и уведу их за собой подальше. Ты лежи и не вставай, пока все не утихнет, понял меня? – Сказав, он меня оттолкнул от себя, и я упал в арык. Как мне приказал отец, я затих. Мимо меня проскакали всадники в направлении, куда побежал отец. Через мгновения раздались три выстрела. Затем они, немного поговорив, ускакали обратно. Я, как просил отец, немного выждав, пошел искать отца. Сколько его искал по полю, не помню, но когда его нашел, – Тут у Саидходжи голос задрожал, и ему стало немного не по себе. Увидев это, Эльза не менее его переживая, крепко прижалась к нему. У Саидходжи лицо и глаза покраснели, отворачивая их от них. – Я, когда его нашел, увидел два отверстия на спине и одно на голове. Он лежал лицом вниз, когда, я его перевернул, глаза были открыты, но лицо его было залито кровью. Увидев открытые глаза, подумал, что он жив и стал его трясти. – Тут, он вдруг замолчал, ему стало не по себе, и Луиза подсев к нему с другой стороны, обняла его и стала гладить ему руки. А доктор, слушая рассказ Саида, не в силах был сдерживать свои эмоции, руки ноги его задрожали, и к его глазам подступили слезы. Тем временем, Саидходжа прижав девушек к своей груди, с влажными глазами и дрожащим голосом, продолжил,

– Так, и не сумев разбудить отца, я просидел до вечера. К тому времени по дороге ехал старик на арбе с ослом, и услышав мой плач, он нашел меня. Загрузив на арбу тело отца и меня, повез нас в деревню. Отца похоронили, а меня отдали в детский дом, где я и вырос. Вплоть до самой войны я надеялся отомстить убийцам отца, ненавидел советский строй. Но когда призвали меня на войну, своими глазами увидел те бесчинства, творимые фашистами, я простил палачей отца. Война почти вылечила мою рану, и я за Родину сражался самоотверженно. Был готов без остатка отдать за нее свою жизнь. И вот, после моего последнего задания, меня предали, растоптали как личность. Я у них на руках был словно мешок набитый соломой, который они пытали, били, пинали ногами, как хотели. За, что? За то, что я сумел сохранить для своей Родины ценности. Когда весь избитый, без живого места на теле, я лежал на полу, моя ненависть к ним вернулась. Нет, я люблю свой народ, люблю свою Родину, но ненавижу ту власть, которая правит ею. Я тогда решил, если получится, попытаюсь бежать, и не возвращаться обратно. Прав или нет решать Вам, но сам для себя решил остаться, и это мое решение окончательно.

ГЛАВА 20. Отец

Когда Саидходжа закончил свой рассказ, глаза его были опухшие и красные, по лицу, нет, нет, да текли слезы и он, стыдясь показывать свою слабость, отвернулся от них. Доктор заметил это, и подойдя к нему, стал успокаивать его,

– Да сынок, немало вам пришлось в своей жизни стерпеть. Не каждый способен выдержать такое, причем, еще остаться человеком, простить палачей своих родителей. Благородство крови ваших предков подтверждается в ваших действиях. Оно не позволило низко пасть вам. – Немного выдержав паузу, приложил свои руки к лицу Саидходжи, и приподняв его. – Сын мой, вам нечему стыдиться. Не опускайте свои глаза, поднимите их и гордо с честью смотрите в будущее. Господь воздаст вам за все ваши страдания. То, что вы живы, сидите рядом с нами, не смотря ни на что, это уже благо. Вы здесь нашли свою любовь, друзей, начали новую жизнь, неужели это не счастье? Больше никогда не говорите, что у вас нет родных на этом свете. Вы с того самого дня, как рассказали мне о моем сыне, для меня стали родным. Луиза любит вас не меньше своего брата Герхарда, а Эльза стала для вас второй половинкой, частью вашей души и вашего сердца.

В это время в разговор вмешалась Луиза, и гладя руки Саида, сказала,

– Саидходжа, папа сказал правду. Мы вас действительно сильно полюбили, вы, – от волнения дрожащим голосом, – для меня так же дороги, нет дорог, как мой брат. Прости за то, что я к тебе обращаюсь на ты, разрешаешь? Эльза для меня стала как родная сестра и надеюсь, мы никогда, никогда не расстанемся.

Все, вчетвером крепко обнявшись, просидели еще некоторое время. Тут Саид заметил, как доктор о чем-то призадумался. Увидев это, он спросил,

– Отец, о чем вы думаете?

– Простите, конечно, ни как из головы не выходит судьба вашего сына. Как его зовут?

– Саидакмал, – ответил ему Саидходжа.

– Да, Саидакмал, красивое, звучное имя, похоже на ваше. Что с ним будет, если по вашим словам, эти изверги даже детей не щадят?

– Меня этот вопрос тоже пугает. Вы знаете, если я даже им сдамся, ничего не изменится в судьбе моего сына, все будет так, как сейчас. Его все равно будут считать сыном врага народа. Так что замкнутый круг. Но я надеюсь, ему сейчас четыре годика, рано или поздно власть поменяется, если к этому времени обстановка изменится, я постараюсь его вытащить. Мне остается только ждать и надеяться на лучшее.

– Какой-то злой рок преследует ваш род. Вам судьба не благоволила, когда было четыре годика, и вот теперь та же участь ждет вашего сына. Я надеюсь, война закончилась, жизнь наладится, и в его судьбе будут перемены в лучшую сторону, а мы будем за него молиться.

– Дай Аллах, чтобы случилось все так, как Вы сказали. – А потом Саид, волнуясь, обратился к нему. – Дорогой дядя Карл, если Вы не будете возражать, если Вы мне позволите, отец, если бы не Вы и Гехард, лежать бы мне в сырой земле. Я думаю, судьба не раз меня свела с членами вашей семьи. Вы дважды вырвали меня из пасти смерти и подарили мне новую жизнь. – Тут Саид вновь заволновался. – Я с четырех лет не произносил слово папа, стал почти забывать это слово. И вот теперь моя судьба дает мне шанс в полный голос произнести это слово. – И он, встав на колени перед доктором, – Отец, позвольте мне Вас так называть. Позвольте мне вновь осознать и осмыслить эти утерянные чувства.

Слушая Саидходжу, доктор не сдерживал своих эмоций. Ведь он с того самого дня, как призвали Герхарда на службу, и после получения извещения, уже и не надеялся услышать этих слов от сына. А тут Господь защитил его сына и даровал второго. Покрасневшими от волнения глазами, доктор, прижимая к себе Саидходжу, – сынок, родной, я безгранично рад, счастлив этому. – Саидходжа, тоже прижимаясь к нему, повторял, – папа, папа.…, – А Эльза, с Луизой обнявшись, заплакали от услышанного. Так, среди альпийских гор Австрии, в небольшом городке Зальцбурге, отец нашел сына, сын отца, дочка брата и сестру.

Когда все немного успокоились, Саидходжа обернувшись к Эльзе,– родная, подойди к нам,– сказал ей. Подав ей руку,– сядь рядом со мной,– сказал он.

– Отец, мы с моей Эльзой этого момента ждали с тех самых пор, как решили быть вместе. Благословите наш брак, чтобы он стал воистину праведным перед Всевышним и Божьим судом.

Доктор Штаубе, встав с места и подправив свою шляпу, положил руки на их головы, – дорогие дети мои, я согласен на ваш брак. И перед господним судом и судом людским, данным мне правом отца, благословляю вас. Будьте счастливы, пусть всегда в вашем доме царит покой и согласие. Пусть на ваш век никогда больше не будет войн и да поможет вам Бог. Мир вашему дому.

Когда доктор закончил свои слова, Луиза, выскочив из беседки куда-то убежала. Через некоторое время вернувшись, громко произнесла,

– А невеста без букета, – и протянула Эльзе огромный букет цветов, наскоро сорванных из ее палисадника.

Все хором засмеялись, и в разговор вмешался доктор,

– Цветы есть, жених и невеста тоже, а свадьба когда?

– В тот день, который Вы назначите, папа.

– Позвольте, дорогие мои, на правах отца, эту задачу взять на себя. Свадьбу сыновей у нас в Австрии справляют родители, значит эта прерогатива моя. Луиза, нам пора домой, готовиться к свадьбе. Послезавтра вечером вас устроит? – обратился он к ним.

– Нас вполне устроит, но отец, мы не хотели бы Вас утруждать.

– Претензии не принимаются, ждем вас послезавтра к шести вечера. Всех гостей приглашу сам. Только не опаздывайте на собственную свадьбу. За платье невесты и костюм жениха не беспокойтесь. Завтра за вами заедет Луиза на машине, и вы поедите на примерку. Оплатой не беспокойтесь, это я беру на себя. Все, нам пора дочка, пошли, – сказав, они ушли.

Закрыв за ними калитку, Эльза с Саидом в обнимку зашли домой и стали тоже готовиться к свадьбе.

Саидходжа поймав двух индеек, зарубил их и отдал Эльзе, чтобы она общипала им перья. Когда она их почистила, Саидходжа сделал маринад из овощей, свежей сметаны и приправ. Затем, замариновав индеек, завернул в толстую тряпку и положил в холодное место. А Эльза, тем временем, замесила тесто для сладостей. Когда тесто было готово, стала печь пироги, печенье и большой торт. Всю ночь они провели в подготовке к свадьбе. Утром за ними с другом доктора Штаубе приехала Луиза, и они поехали за свадебными костюмами.

На следующий день Саид, почистив морковку, лук, стал их шинковать. Увидев, как он искусно их режет, Эльза не сдерживая своих эмоций,

– Мой любимый муж оказывается еще и повар. Значит, теперь, у меня есть помощник,– улыбаясь, сказала она.

– Дорогая, это в первый и в последний раз, – проведя пальцем по ее носу, сказал Саид.

Потом, взяв большой чан, лук, морковку, попросил Эльзу, чтобы она взяла мясо, масло, поварёшку с солью и пошел во двор. Выложив из камней небольшой очаг, поставил на него чан. А Эльза стояла и наблюдала за ним, любопытствуя, что он дальше будет делать. Повернувшись к ней, Саид сказал, – женщина, что тебе нечего делать дома?

– Не обижайся, мне просто интересно, хочу посмотреть, как ты будешь готовить.

– Нельзя, если женщина будет стоять рядом, когда мужчина готовит, блюдо испортится.

– Да ладно, я же не буду вмешиваться.

– Родная, это правда, лучше иди домой и принеси мне индеек.

– Ты, что и их сразу будишь готовить?

– Да, а что?

– Интересно, как, – но увидев его суровый взгляд, – слушаюсь и повинуюсь мой господин,– сказав, сделала ему поклон, и громко смеясь, Эльза ушла.

Саид под чаном разжёг огонь. Когда чан нагрелся, налил в него масло и немного подождав, бросил лук, за ним мясо. Потом потушил в нем морковь и бросил немного соли. Когда морковь была готова, залил в чан воду. Затем в теплой воде замочил рис. Пока бульон в чане кипел, рядом от себя стал копать две не глубокие ямы. Тут с индейками к нему подошла Эльза, подавая ему их, – что ты с ними сделал?– спросила

– А, что тебе не нравится?

– Нет, мне все нравится, но они стали какими-то некрасивыми. Саид, а можно у тебя спросить?

– Да, спрашивай.

– Где ты так научился готовить?

– Понимаешь, у нас у узбеков принято, чтобы каждый мужчина умел готовить. Потому что, когда к нам приходят гости или какое-то торжество, мы не подпускаем своих жен к казану. Так что я не только умею хорошо воевать, но и готовить.

– Неужели?

– Да, а что?

– Просто я на будущее буду иметь ввиду,– смеясь, сказала Эльза.

– Не обольщайся, я тебе говорю, мы должны уметь готовить, а не готовить. Так что в будущем, кухня, посуда, приготовление пищи я полностью и от чистого сердца доверяю тебе, родная. Хорошо? А я буду отвечать за хозяйство.

– Нет, не хорошо.

– Молчи женщина, не перечь мужу, теперь тем более, потому, что я отныне законный твой муж.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, – опять смеясь, делая поклон, сказала Эльза.

Когда Эльза ушла, в ямах и в стороне от них, он разжёг костры. Пока огонь разгорался, замесив глину с водой, добавил в них немного шерсти и сделал глиняный раствор. Обмазав сверху тряпки толстым слоем глины, каждую из них положил на угли в яме. Затем бросил сверху угли, приготовленные на верху, накрыл небольшими металлическими листами и накидал на них глину. Потом помыл руки и разжёг потухший огонь под чаном. Когда бульон в нем закипел, бросил в него рис. Подождав пока вся жидкость выкипит, собрал в кучу рис, накрыл его тарелкой и убрал из-под чана все угли. А Эльза закончила все свои дела дома и вновь пришла к нему.

– Что ж здесь химичит великий маг кулинарных искусств Саидходжа Ибн мой Султан?– и крепко обняла его.

– Творения кулинарных шедевров вашего Султана Саидходжи Ибн, моя королева, вы попробуете ровно через сорок минут и не минуты более.

Взглянув на чан, а затем, туда, где он намеревался готовить индеек, Эльза удивленно спросила его,

– А там же нет углей, а на чем они сварятся?

– Моя королева, вы же сами окрестили меня великим магом. Так что далее действуют мои магические чары, – повернувшись в сторону, где готовились блюда, он направил на них свои руки, произнес, – куф, суф.

– Серьезно, Саид, скажи правду, как они готовятся без огня.

– Следующий раз,– сказав, поцеловал ее и они пошли домой.

ГЛАВА 21. Свадьба

Дома слегка перекусив, Саидходжа вернулся туда, где готовил еду. Снял чан с очага и отнес его домой. Затем, осторожно убрал глину и металлические листы, достал из ямы индеек и положил на поднос. Когда он их принес в дом, запах наполнил комнату. Эльза, смачно вздохнув, воскликнула,

– О боже, как вкусно пахнет индейка, приготовленная моим любимым. – И сильно обняв Саидходжу, поцеловала.

– Отпустите меня моя королева, не то задушите до свадьбы, – сказал он, затем добавил, – если мы не поторопимся, свадьба пройдет без жениха и невесты.

Ближе к пяти часам, Луиза с огромными коробками и сумками, загруженными на той же машине, на которой ездили на примерку, приехала к ним домой.

– Эй, есть кто живой? – Стала кричать с улицы. – Ау, молодожены, где вы?

Услышав ее голос, Саид и Эльза вышли к ней.

– Ваш любезный отец просит вас скорее переодеться, и не опаздывая, явиться на собственную свадьбу. – Хохоча, стала передавать им коробки и сумки.

Немного смущаясь и поднимая коробки, Саид сказал,

– А все-таки зря отец потратился за нас, надо было нам самим все это покупать.

– Никаких отговорок, родитель обязан принарядить своих детей на их свадьбе. Так что по поводу того стоило ли, я вам скажу так, да стоило. Я поехала, все гости оповещены, свадьба назначена на шесть часов. У вас осталось чуть более часа. Не опаздывайте! – сказала Луиза и уехала.

Зайдя домой, они со своими коробками удалились по своим комнатам. Через минут двадцать, одевшись Саидходжа, в элегантном костюме, с бабочкой на белой рубашке, под воротничком костюма и в черных, лакированных туфлях, вышел в гостиную. Немного подождав Эльзу и не дождавшись ее, волнуясь, подошёл к ее комнате. Постучался в дверь и попросил разрешения войти. За дверью послышалась, – Да, входи. – Когда он вошел в комнату, изумился от увиденного. Перед зеркалом, глазами, полных налитых слез, сидела потрясающей красы девушка. Находясь возле нее, толи от смущения, то ли от нерешительности, он не разглядел в ней действительно потрясающую королеву.

Перед зеркалом сидела длинноволосая брюнетка с темными бровями и карими, красивыми, полных слез, глазами. Пристально приглядевшись, Саидходжа увидел в ней своих родных узбечек. Только лишь цвет кожи ее выдавал, он был немного светлее. Вот теперь он вспомнил ее глаза, те самые, когда сквозь боль и агонию, в бреду, приложив к ее щекам свою ладонь, говорил, – Еглама, азизим Фарида, еглама. (Не плачь, родная Фарида, не плачь).

Подняв ее со стула и крепко обняв, Саидходжа сказал,

–Как же ты у меня прекрасна, – и поцеловав, – не снится ли все это мне, может, ущипнешь.

– Если бы сейчас, рядом со мной были бы мои родители, брат Арнольд, моему счастью не было бы границ. – В сердцах сказала Эльза.

– Не плачь, родная, не надо. Все будет хорошо, вот увидишь. Арнольд вернется, сыграем и ему свадьбу. Я тебе обещаю, ни ты, ни отец с Луизой, Арнольд и Герхард когда вернутся, ни в чем не будете нуждаться. Я выкуплю все эти горы и окрестные места. Построю огромный замок, чтобы моя королева жила достойно. Я весь мир положу у ваших ног, поверь, – сказал он ей.

– Мне ничего не надо, лишь бы ты был всегда рядом со мной, поскорей вернулись бы Герхард и Арнольд, это и есть мое счастье, – в сердцах сказала Эльза.

– Родная, ради этих мгновений я даже от собственной свадьбы отказался бы, но, к сожалению нас, ждут, и надо идти.

Подогнав подводу к дому, они стали загружать на нее все яства, которые приготовили за эти дни. Когда они подъехали к дому отца, немного были удивлены увиденным, перед самым входом стояла огромная арка из цветов, провисающих аж до самой земли. А на ступенях простиралась красная ковровая дорожка, уходящая внутрь дома. А по бокам дорожки стояли корзины с цветами и с лепестками раз.

Остановив подводу, Саидходжа спрыгнув с нее, помог своей возлюбленной спуститься. Скинул с себя плащ, и подправив пиджак и платье Эльзы, не успел окликнуть, как во двор выбежала Луиза, и увидев их,

– Папа, молодые уже здесь, скорее выходите. – А потом, обращаясь к ним, – а мы вас заждались, гости начали волноваться.

– Гости, какие гости? Ты же знаешь…

– Не волнуйся, они наши близкие друзья. Папа давно им рассказал о тебе, умрут, но нашу тайну никому не расскажут. – И тут увидел отца, его друга господина Герда фон Штрубе с супругой Гретой. За ними вышли господин Филипп Лам с супругой Изабеллой. Тут Луиза восторженно воскликнула,

– Не правда ли папа, какая очаровательная и красивая пара!

Доктор Штаубе подойдя к ним, сначала обняв Саида, поцеловал его. Затем обнял Эльзу, и поцеловав ее, представил своим друзьям.

– Прошу вас Саид, этот милый господин, мой друг Герд фон Штрубе, очень известный дантист в Германии. Его очаровательная супруга Грета. А этот любезный господин, наш друг Филипп Лам, он у нас егерь. Он очень редко спускается в городок из своих владений. Но к нашей великой радости, сегодня оказался здесь. А эта прекрасная фрау его супруга Изабелла. Скоро к нам должен присоединиться бургомистр Фриц Абель с супругой Маргаритой. Мы с ними дружим с самого детства, и наша дружба нам не менее важна, как ваша с Игорем Соколовым.

Когда они пожали друг другу руки и обменялись любезностями, доктор предложил молодым. – Прошу в дом, мои родные. – Фрау Изабелла и Луиза, схватили корзины с лепестками роз и стали осыпать ими ковровую дорожку. Войдя в дом, все они прошли в гостиную. Там стоял огромный стол, на двадцать персон, полностью заваленный всякими яствами. Эльза и Саидходжа, недоуменно переглянулись между собой, и обо одинаково подумали, – Когда же они успели все это приготовить, и накрыть такой великолепный стол. Тем более, Луиза в доме одна. Не успели они пройти за стол, как в дом вошел бургомистр Фриц Абель с супругой Маргаритой. Поприветствовав всех, он подошел к Саидходже.