Наследник Гиппократа

Глава 2 Неприятности

Неделя в работе пролетела, как один миг. В пятницу, когда предвкушал отдых – два дня можно отдыхать, графиковых дежурств нет, подходя к дому, увидел на лавке Андрея.

– Привет! Ты что здесь делаешь?

– Вас жду, дядя Никита.

– С мамой что-нибудь случилось?

– Нет, задачи по математике решить не могу.

– Заходи, помогу.

Когда зашли в квартиру, Никита сказал:

– Я после работы, есть хочу, как волк. Давай сначала пообедаем, а потом решим.

– Давайте.

Никита салат приготовил. Всё же на юге живёт, овощей полно. Огурцы, помидоры, болгарский перец порезал, туда лучок зелёный и петрушку, сметаной заправил, перемешал. Тем временем уже шницели в СВЧ-печи подогрелись. А пока ели, и чайник закипел. Попили не спеша, под разговоры. Никита телевизор включил, мультики. После обеда даже в армии солдат не трогают полчаса, хоть и зудит у старшины. Как это так? Солдаты и не делают ничего, непорядок!

Потом за уроки принялись. Никита всё подробно объяснил. Время за обедом и уроками быстро пролетело. Раздался звонок сотового телефона, причём мелодия не такая, как у телефона Никиты.

– Мама звонит!

Андрей ответил:

– Да, мам! Нет, я у дяди Никиты, уроки делаем. Уже сделал, сейчас иду.

Мальчик собираться стал.

– Мама домой вернулась, а меня нет, беспокоится.

– Я тебя провожу, а то мама ругать будет.

Никита мальчишку до его дома довёл. У подъезда Вероника стоит. Поздоровавшись с Никитой, сразу на Андрея:

– Ты бы хоть позвонил, предупредил, где ты, с кем.

– Не ругайте, он уроки делал. А давайте завтра встретимся? Приглашаю вас на шашлыки. В десять ко мне домой и не опаздывать, машина придёт.

– А удобно?

– Удобно, вы никого не обремените. До свидания.

Шашлыки ещё в среду задумывались. Компания старая, проверенная. Лёшка Троян с женой и Миша Жук с супругой. Жук не медик, компьютерной фирмы владелец. Лёшка их познакомил, его бывший пациент. На мясо и прочее складывались, Лёшка мясо покупал, мариновал по особому рецепту, сам готовил. Женщин к шашлыкам не подпускал, приговаривая:

– Пустить женщин к мясу – значит испортить.

Шашлыки, в самом деле, получались просто восхитительные. Мягкие, даже нежные, под сухое вино – язык проглотишь. На Никите выпивка, а Жук транспортом обеспечивал, у него свой микроавтобус. Да и не в транспорте дело, характерами сошлись. Всем в компании, которая не часто собиралась из-за занятости, было комфортно, душевно. Никто не довлел, не изображал из себя главного. Пообщаться, поговорить на интересные темы под шашлычок на природе, что может быть лучше в выходной день?

Конечно, Никита беспокоился немного. Как в компании примут Веронику? Вольется ли?

С вечера сумку собрал – чёрный, «бородинский» хлеб, пару бутылок вина, пластиковую посуду, пучок редиски, которую у бабушки случайно купил.

Утром себя в порядок привёл, собрался, прихватив сумку, спустился. У подъезда на лавочке уже Вероника с Андреем сидят.

– Привет! Почему ко мне не поднялись? Давно тут?

– Только подошли, беспокоить не стали.

К подъезду подрулил «транспортёр», бибикнул. Лёшка дверь открыл, смотрел удивлённо. Для него появление Никиты с женщиной и ребёнком было неожиданным. Сели, Никита гостей представил. Ехать недалеко, к подножию горы Лысой. Сама гора невелика, склоны деревьями и кустарниками поросли, а вершина голая, потому и Лысой назвали.

Деревья не рубили, не портили, у Михаила при себе мешок углей из супермаркета и сборный мангал. Лёшка мясо на шампуры нанизывать принялся, Михаил мангал собирать. Пока угли прогорали, Никита с Лёшей по стаканчику вина пропустили. Женщины дружно накрывали столик. Удобно. У Михаила комплект был, ещё в советские времена купленный – сборный столик и четыре стульчика. Пока дамы закуски немудрёные резали, да по тарелочкам раскладывали, от мангала запах пошёл одуряющий, аж слюнки потекли.

На природе и кусок чёрного хлеба с редиской не хуже пряника идёт. А уж как Лёшка на тарелку каждому шампур с шашлыком уложил, так и вовсе царская еда. Все винца выпили, кроме Михаила, он за рулём, за шашлык принялись. Очень вкусно! Первый голод молча утоляли. А как оскомину сбили, разговоры пошли. Сначала о политике немного, потом о разном. Как всегда в их компании, о кино для начала.

– Вот скажи, Лёш, зачем ремейки снимают? Вот из последних – «Экипаж». Сильный фильм, но редко бывает, когда повтор вровень или лучше первого.

Сначала обмен мнениями пошёл, потом спор разгорелся. И неизвестно, сколько бы он продолжался, если бы небо не стало затягивать облаками, предвещая скорый дождь. Начали собираться. Успели с грунтовки на асфальт выехать, как заморосило. Когда Михаил подвёз Веронику с сыном к дому, Андрей спросил:

– Мы в следующую субботу поедем на шашлыки?

– Понравилось?

– Ага.

– Не поедем, я дежурить буду.

А через три дня случилось происшествие. Никита нёс ночное дежурство. После полуночи вызов в приёмное отделение. Спустился. Пациент, а главное – сопровождающие, не понравились сразу. Подвыпившие нагловатые молодчики. Сразу претензии предъявлять стали, дескать, ждали долго. Хотя Никита не был занят срочными делами, пришёл сразу после звонка. Смолчал, начал осматривать пациента, в смотровой комнате.

– Старая язва у Вас обострилась. Сами понимаете, при Вашем заболевании диета важна, а Вы выпивали.

От пациента изрядно попахивало спиртным.

– Надо госпитализировать, обследовать, – продолжил Никита. В первую очередь гастроскопию сделать.

– Но прободную язву Вы исключаете? – поинтересовался мужчина.

– Абсолютно.

Пациент явно был в курсе нюансов болезни, хроники всегда почти читали книги, смотрели в Интернете.

– Тогда я буду лечиться в поликлинике.

– Ваше право.

Никита вышел в приёмную, следом за ним пациент, натягивая на ходу пиджак. Никита сел за стол заполнять документацию. Всё же пациента доставили на «Скорой». К Никите подступили два сопровождающих:

– Что с ним?

– Застарелая язва обострилась, от госпитализации ваш приятель отказался.

– Обследуй его!

– В плановом порядке, по ночам нужный специалист не работает.

– Так вызови!

И всё на ты, нагло, беспардонно.

– Не вижу необходимости.

Никиту после этих слов схватили за грудки, порвав халат. Второй тут же ударил. Никита крикнул медсестре:

– Вызывай наряд!

Из охраны в больнице только охранник на въезде у ворот. Пока он давал указания медсестре, пропустил ещё удар. Вот же пьянь, подонки! Никита быть овцой на заклание не хотел. И библейскому завету подставить вторую щеку не желал. Пнул бьющего ногой по голени, такие удары болезненны. Ухитрился ударить кулаком в грудь того, что держал его за грудки. В общем, пошла потасовка в тесном помещении. Ещё и пациент, забыв о болезни, вмешался, попытался через голову приятеля ударить Никиту в голову. Одному против троих устоять трудно. Да и бить противников всерьёз Никита опасался. Ударь он пациента в живот, и на самом деле может произойти перфорация язвы. В общем, завалили его на пол. Случись бы такое в тёмном переулке, Никита действовал жёстче. Вся троица стала наносить удары, мешая друг другу. Неожиданно быстро приехал наряд полиции. Как оказалось, проезжал недалеко, вызов передали по рации. Сержант сразу крикнул:

– Стоять, полиция!

Разгоряченная алкоголем троица продолжала бить хирурга. Тогда сержант и вошедший за ним полицейский пустили в ход резиновые дубинки. Троица сразу отпрянула от Никиты. Один из нападавших угрожающе сказал сержанту:

– Ты на кого руку поднял?

– На хулигана, к тому же пьяного. Ваши документы!

– Нет у меня!

– Савельев, обыщи. А будут сопротивляться, одень браслеты.

Документы нашлись. Все трое оказались местными бизнесменами. Тьфу, а вели себя, как шпана в девяностых. Медсестра вытерла тампоном разбитую губу Никите. Пока сержант заполнял протокол, Никита вызвал дежурного терапевта, «продуть» нападавших. По приказам Минздрава терапевт имел право провести освидетельствование на признаки опьянения. От анализов троица категорически отказалась.

– Я их в отдел заберу, в обезьянник, – сказал сержант. Подпишитесь – вот здесь.

И ткнул пальцем в двух местах. Странно было видеть свою фамилию в графе «потерпевший». Когда полицейские увели буйную троицу, терапевт спросила:

– За что это они Вас?

– Да было бы за что! Пьянь, себя контролировать неспособны.

– Ужас какой!

Глаз заплывать начал, разбитая губа саднила. Поднялся в своё отделение. Постовая медсестра, увидев его, ахнула. Уходил нормальный, а вернулся побитый.

– Никита Алексеевич, что это с Вами?

– Сказку слышала? Битый небитого везёт. Это про меня. В приёмном отделении на пьянь нарвался.

К утру глаз заплыл, только узкая щёлка открывалась. Вокруг глаза мягкие ткани тёмно-синими сделались, почти чёрными. Губу разнесло, как после передозировки ботокса. Посмотрел на себя в зеркало. Натуральный бомж после попойки. Первым в отделение Лёшка заявился, увидел приятеля.

– Ну, и рожа у тебя, Шарапов! – словами из известного фильма «Место встречи изменить нельзя» поприветствовал.

– На моём месте и ты бы мог оказаться, причём запросто.

– Пациент с «белочкой» попался?

С «белочкой» – это с белой горячкой, после запоя.

– Пьянь.

Следующим пришёл завотделением. Несколько секунд молча смотрел, потом показал на стол.

– Садись, пиши объяснительную. Кто, когда, почему.

– Фамилии, адреса, явки, – пошутил Лёшка.

Сергей Владимирович глянул грозно. Никита уселся писать. Свидетель – медсестра приёмного отделения, должна подтвердить необоснованность нападения. Завотделением прочитал.

– Я этого так не оставлю. Сотрудника на дежурстве бить, варварство какое.

Сергей Владимирович написал бумагу.

– С тебя работник сейчас никакой. Иди к судмедэксперту, пусть все травмы опишет. Думаю, для дела пригодится. Потом в травмпункт, официально амбулаторную карту пусть заведут и больничный выдадут.

– Да я отлежусь пару-тройку дней.

– Думаешь, за два-три дня пройдёт? А фингалом пациентов пугать будешь? Всё, разговор окончен, иди.

После ночи, да ещё с помятой физиономией тащиться к судмедэксперту, потом в травмпункт не хотелось, но надо. Никита заведующего понимал. В больнице ЧП, главный врач спросит, документы нужны, а не слова.

Пока к эксперту, потом в травмпункт, уже обеденное время. Отзвонился в медучилище, сказавшись больным. Приплёлся домой и сразу звонок. Дознаватель из полиции просил прибыть для допроса. Никита сначала обед подогрел, поел, а уж потом пошёл. Не понравился ему дознаватель. Вопросы так ставит, как будто подловить хочет. Впечатление, как вроде его обвиняют, а не он потерпевший.

– Гражданин полицейский, – прямо в лоб спросил Никита. – Вы усматриваете мою вину? Я на пациента напал или его пьяные приятели на меня?

– Я никого ни в чем не обвиняю, собираю показания. Да и дела, скорее всего, не будет. Повздорили, отвесили друг другу пару тумаков.

– Да? – удивился Никита. Втроём на одного, в нетрезвом состоянии, тем более на рабочем месте, это Вы считаете повздорили?

– Вы и сейчас горячитесь.

А в глаза не смотрит. Неладное что-то. Либо бизнесмены пытаются замять деньгами, либо сверху кто-то надавил на дознавателя.

Никита после допроса домой направился. Полиция ему не понравилась. Здание за забором, перед входом домофон, сначала вопросы дежурного – к кому, зачем? За дверью автоматчик стоит. Полное ощущение, что полиция себя от граждан защищает, отгородилась.

Уже к дому подходил, две соседки встретились. Вот уж чего Никите не хотелось. Тётки языкатые. Уже через час весь дом знать будет, что у Никиты лицо разбитое. Ай-яй-яй! Доктор, приличный с виду, а выходит – пьёт втихую и дерётся. Пьёт, это точно! Кто же на трезвую голову драться станет? И без них тошно.

Дома холодильник открыл. Если экономно, то на пять дней продуктов хватит. Не хотелось в магазине красоваться. Уже не один год туда ходит, кассиры его знают. А ещё бывшие пациенты на улице встретиться могут, неудобно, всем объяснять не будешь.

Никита в этом году ещё в отпуске не был. Сначала Лёшка ходил, за ним заведующий. По графику – пора, а на больничный ушёл. А и пусть, отлежится, отдохнёт. За год вымотался, устал. Ночные дежурства – не сахар. Обычные люди после ночной смены домой идут, а он в отделении остаётся.

Вечером звонок телефона. Никита на номер посмотрел – заведующий.

– Никита, ты как?

– Всё сделал, как Вы приказали. Больничный на руках, на семь дней.

– Да я про здоровье.

– На мне заживёт, как на собаке.

– Хорошо бы через десять дней вышел. Разнарядка пришла, через две недели в Москву на учёбу. Ты же хотел по лапароскопической методике подучиться?

– Ещё бы! Буду!

– Выздоравливай!

– Спасибо, постараюсь.

Спал Никита беспокойно. Сказывались ушибы по всему телу. Его в приемном покое и руками били и ногами. При каждом повороте тела ушибленные мышцы ныли. Проспал почти до обеда. А в два часа звонок в дверь. Посмотрел в глазок – Андрей. Не хотелось, чтобы мальчик его в таком виде видел, но дверь открыл.

– Привет, заходи.

– Дядя Никита, Вы что, подрались?

– Получилось так. С мужчинами бывает.

– Мама говорит, что драться нехорошо.

– Целиком с ней согласен. Проходи. С уроками не ладится?

– С математикой, – вздохнул Андрей.

– Тогда давай делать.

Совместными усилиями решили. Задача хоть и простая, но несуразная. А примеры легко получились.

– Кушать хочешь?

– Хочу, я не обедал.

Никита подосадовал на себя. С этого вопроса начинать надо было, а он за уроки. Яичницу пожарил, котлеты по-киевски подогрел, чай вскипятил. Только хлеба не оказалось. Съели и так, подчистую. К чаю печенье нашлось. Андрей вызвался сходить в магазин.

– Молодец, держи деньги. Два кирпичика «бородинского» и себе конфет.

Мальчик вернулся быстро, в пакете хлеб.

– А конфеты где же?

– Я шоколадку купил.

Андрей ушёл домой, а часа через три снова звонок в дверь. Вот же незадача. Как всё хорошо, неделями никто не заходит. Надо на время людям не показываться, так посетители как пчёлы на мёд летят. Решил не открывать, а звонки продолжаются. Всё же открыл. На пороге Вероника.

– Мне Андрей сказал, что Вы подрались, выглядите ужасно.

– Не дождётесь. Можно сказать – производственная травма. Да Вы входите, что на пороге стоять.

Вероника вошла.

– Моя помощь нужна?

– А как же? Говорят, поцелуи сильно помогают заживлять раны.

– Вы всё шутите.

Но зарделась.

– Может, приготовить Вам что-нибудь?

– Я как-то сам привык. Если только в магазин сходить. С такой рожей, сами понимаете, только народ пугать.

– Говорите, что надо.

– Мне недельку отсидеться надо, сами что-нибудь сообразите.

– Я могу каждый день или через день заходить, мне не сложно.

Никита деньги Веронике дал, хотя та не брала. Никита настоял. Был он у неё на квартире, видел, что достатка нет.

Она вернулась быстро с полным пакетом. Никита полагал – с консервами или полуготовыми концентратами. Типа – залил кипятком, и через пять минут готова каша, картофельное пюре или кисель. Ел он такое, когда некогда было или жаль времени. Два часа тратить на готовку еды и потом за пять минут съесть, слишком большое расточительство времени, считал он.

Однако Вероника достала из пакета кусок мяса, овощи.

– Сделаю борщ, у меня хорошо получается.

Никита сидел на табуретке, смотрел, как быстро и ловко управляется Вероника. Пока варилось мясо, нарезала картошку, потом капусту, свеклу, болгарский перец. Разговаривали на разные темы, время пролетело быстро.

– Борщ готов. Ему бы сейчас настояться часок, а потом есть, обязательно со сметаной, я купила.

– Тогда давайте подождём и вместе поужинаем, – предложил Никита.

– На ночь? Я не ем. Ой, уже девять! Пора домой. Андрюшка в это время возвращается, он у меня парень дисциплинированный. Побегал на улице с пацанами, в девять домой.

– Вы строгая мама.

– Их только распусти. Вон сколько на улицах великовозрастных шалопаев шляется. Пиво в руке, сигарета, а сам ни копейки ещё не заработал.

– Издержки воспитания.

– До свидания, я побежала.

Вероника сняла фартук.

– Спасибо, не дали умереть с голода, – пошутил Никита.

После её ухода включил телевизор, посмотрел новости. С кухни дразнящий аромат борща. Не выдержал, налил тарелку, сметаны ложку добавил, опробовал. Действительно, очень вкусно, особенно с чёрным хлебом. Давно такого борща не ел, мастерица!

С этого дня Вероника хоть на пять минут, да забегала. Никита только рад, есть с кем пообщаться, а ещё – на улицу выходить не надо. Синяки на лице из почти чёрных стали фиолетовыми, потом стали желтеть, губа разбитая уже не так реагировала на горячую пищу, но улыбаться пока больно.

Неделя к концу подошла, завтра в травмпункт. Никита себя вечером в зеркало осмотрел. Отёк с глаза и губы уже сошёл, а «красавчик» ещё тот. Но работать можно.

Утром больничный закрыл, в больницу направился, хотя сегодня ещё можно пофилонить. Завотделением поздоровался, осмотрел физиономию Никиты.

– Ещё дня три-четыре и видно не будет. Завтра с документами ко мне. Сделаем ксерокопии – паспорт, диплом, сертификат. Через три дня на учёбу, не забыл?

– Как можно?

– Тогда бывай.

Два дня Никита документами занимался. Ксерокопии всех документов, копии заверить в отделе кадров. Стопка бумаг, учитывая копию трудовой, да приказ об откомандировании, толстой вышла. В бухгалтерию за деньгами – за больничный, зарплата, командировочные, проездные. А посчитал сумму дома, не очень-то много получилось. Удивлялся он, видя по телевизору, как бодро докладывают губернаторы первому лицу о зарплатах в руководимых ими регионах, учителям, врачам. Откуда такие цифры? У рядового врача, с учётом сверхурочных, надбавок, даже на полторы ставки столько не выходит. Слишком радужные цифры!

Веронике позвонил, предупредил, что уезжает на два месяца на учёбу в столицу. Больше и сказать некому. Лёшка Троян в курсе, а больше друзей не было.

В столицу поездом выехал, если самолётом летел бы, оплатили не полную стоимость. Чай, не депутат или начальник. За свои кровные – пожалуйста. Зато отоспался в поезде отменно, под перестук колёс, покачивание. И соседи по купе попались интересные, есть о чем поговорить. Бывает, не везёт, когда попутчики с первых километров пути выпивать начинают.

С вокзала в институт усовершенствования. В деканате документы оформил, в общежитие устроился. Условия вполне приличные. Комната на двоих, на четыре комнаты душ, санузел, чистенько. Успел по окрестностям пройтись, самое главное – с остановками общественного транспорта ознакомиться. Ему здесь два месяца жить, все маршруты изучить надо. Все занятия при клиниках, в разных местах города, в зависимости от темы.

Первый день немного сумбурный, как всегда бывает. Курсанты знакомились между собой, с преподавателем. День выдался чисто теоретическим – основы лапароскопии, возможности, техника. На второй день практика. Нескольким курсантам, Никите в том числе, поручили осмотреть вновь поступивших пациентов.

Никиту планировали поставить вторым хирургом, а ведущим – профессора. Это удача. Профессор – светило, а в медицине он, как генерал в армии. В истории болезни диагноз – желчнокаменная болезнь. Никита вошёл в палату.

– Кто Давыдов?

– Я! – отозвался мужчина с угловой койки.

Первая неожиданность. Фамилия русская, а пациент явный армянин внешне и акцент есть.

– Вы Давыдов? – решил уточнить ещё раз Никита.

– Могу паспорт показать.

– Зачем? Мы не в полиции.

Никита выслушал жалобы, осмотрел, пропальпировал пациента. Сомнения в диагнозе возникли. Его бы не оперировать, а сутки-двое понаблюдать надо. В родном городе Никиты армян много, город южный. Дважды он с такими случаями сталкивался. Есть у армян такая болезнь, так и называется – армянская, но в справочниках последних лет она политкорректно переименована в периодическую. Так же, как в Америке негров стали называть афроамериканцами. Проявляется болезнь внезапными периодическими болями в животе. И периоды эти могут быть разными. Болезнь генетически обусловлена, может маскироваться под другие – язву желудка, желчнокаменную болезнь. Хирурги, особенно те, кто работает в средней полосе России или на Севере страны, редко с такой патологией сталкиваются. Ошибаются, пациента на операционный стол, вскрывают брюшную полость, а там всё в порядке. В Ереване есть институт, где изучают и лечат эту болезнь. Сами армяне далеко не все знают о присущей их нации болезни. Похоже – сейчас именно такой случай. Да ещё фамилия с толку сбивает.

– Простите, Вы не из Эдиссеи?

– Да, а как Вы узнали?

Были у Никиты пациенты из этого села. При Екатерине II переселились, спасаясь от резни турков, в знак благодарности переделали свои фамилии на русский лад. Был Давидян, стал Давыдов.

Никита к преподавателю, объяснил ситуацию. Тот к профессору. Вокруг Никиты в коридоре курсанты собрались. Случай неординарный. Чтобы курсант, второй день на учёбе, диагноз оспаривал? Нонсенс! Профессор сам пациента осматривать пошел. Один из курсантов к Никите.

– Повыпендриваться хочешь? – подколол его.

– Если ты в диагнозе уверен, иди, будешь вторым хирургом.

– А оно мне надо? – стушевался оппонент.

Профессорский осмотр затянулся на полчаса. Когда он вышел из палаты, как-то грозно посмотрел на Никиту.

– Это Вы заподозрили армянскую болезнь?

– Я, – виновато признался Никита.

Грозный вид профессора мог говорить об одном, ошибке.

– Вы не занимались наукой? Скажем – материал для диссертации собираете?

– Нет, я практик.

– А зря! Кстати, армянская болезнь в России недостаточно изучена. Не хотели бы взяться за кандидатскую? Надеюсь, в Ваших краях материала наберется достаточно.

– Увольте, профессор! Боюсь, не осилю.

– Подумайте хорошенько! Я бы помог, был научным руководителем. Пациенту, Давыдову, я назначил консервативную терапию. Понаблюдаем пару-тройку дней.

Профессор направился к своему кабинету. Курсанты, стоявшие неподалёку, разговор слышали.

– Дурак ты, Никита! Тебе повезло! Столичное светило предложил быть научным руководителем, а ты отказался. За ним аспиранты бегают, уговаривают, а ты кобенишься.

– Suum cuique – по-латыни ответил Никита (каждому своё).

Кажется, у части курсантов он упал в глазах. Это же надо, валенок провинциальный! Конечно, польстило самолюбию предложение профессора. А что это даёт? Учёную степень кандидата наук, красивую табличку на двери и грошовую прибавку к зарплате? Никита был реалистом. В его городе нет медицинского вуза, где он мог бы работать преподавателем, имея кандидатскую степень. Ему нравилась практическая работа, живое общение с пациентами. А для научной, исследовательской работы другой склад характера нужен. Хорошо, когда кандидат или доктор наук действительно вклад в науку внесли, пусть и маленький, но двинувший медицину вперёд. Видел уже Никита «дутых» кандидатов и докторов наук, защитившихся, к примеру, на истории медицины. Такие неосложненную аппендэктомию по два часа оперируют. Зато горды, величавы, раздуваются от осознания собственной значимости.

После занятий Никита в деканат пошёл. Два месяца на зарплате – жёстко. Хотел узнать насчёт подработки. Обычно в деканате в курсе. А декан, как только он фамилию свою назвал, сразу спросил:

– Это Вы с профессором спорили по диагнозу?

Вот чёрт, уже сюда слухи долетели.

– Я с ним не спорил, когда уважаемый профессор осмотрел, с моими выводами согласился.

– Ну, да, он сам так и сказал. Так что Вы хотели?

– Подработку, естественно, ночную.

– Осилите? Днём занятия, ночью работа.

– Я уже втянулся, через ночь вполне потяну.

– Позвоню приятелю, зайдите завтра.

Никита попрощался. Завтра так завтра.

Следующим днём он ассистировал на операции, а потом в деканат.

– Здравствуйте, я…

– Помню, помню. Есть подработка, на месяц только, но платят хорошо.

– Согласен.

– Вы соглашаетесь, а не знаете условий. Скромность – она украшает человека, но не делает его богаче. Но смотрите, я за Вас поручился, а всё благодаря профессору. Главный врач клиники – мой однокурсник, у него доктор в отпуск ушёл, подмена нужна. Вот адрес и телефон, назовёте свою фамилию, он в курсе.

– Спасибо.

Никита, как вышел из деканата, сразу номер набрал, представился.

– Подъезжайте, я на работе. Адрес знаете?

Сначала ехал на метро, потом маршруткой. Небольшое трёхэтажное здание в тихом переулке, за забором. Явно старинное, вероятно – купеческий дом, хорошо отреставрированный. Тонированные стёкла, бронзовая табличка с названием фирмы справа от деревянной двери. Дорогу преградил охранник ЧОПа.

– Вам назначено?

– Да, мне к главному врачу.

Охранник провёл вдоль тела Никиты портативным металлоискателем.

– Проходите, по коридору направо, последняя дверь.

В коридоре мягкий свет, за дверью с табличкой «главный врач» комната секретаря. Симпатичная девушка в деловом костюме при его появлении встала.

– Вам назначено?

– Моя фамилия Зотов, назначено.

– Присядьте, я доложу.

Никита присел на широченное кожаное кресло, осмотрелся. Неплохо живут частные клиники. В его больнице, муниципальной, такого кресла не имеет главный врач, а тут для посетителей не поскупились. Явно по принципу действовали – театр начинается с вешалки.

Вышла секретарь.

– Вас ждут.

Кабинет метров тридцати по площади. Письменный стол с креслом для главврача, два кресла у стола и стеллаж с папками – приказы, инструкции. Обстановка дорогая, импортная. На полу толстый ковёр, а не синтетическое напольное покрытие.

Из-за стола на Никиту смотрел седой, с благообразной бородкой клинышком, мужчина. Не в халате, как часто бывает, а в деловом костюме.

– Присаживайтесь. Никита Алексеевич?

– Здравствуйте, он самый.

Голос у мужчины сочный, не старческий. Да и кожа на лице и руках не морщинистая, не сухая.

– Я от декана.

– Документы при Вас?

– Конечно.

– Позвольте полюбопытствовать.

Никита протянул документы. Главврач просматривал тщательно, потом вернул. Начал расспрашивать, какими операциями владеет. Разговор пошёл профессиональный. Причём по деталям Никита понял, перед ним не только чиновник, но и специалист, не часто бывает.

– Ну, что же, Вы нам подходите. Сегодня подежурите с нашим врачом, освоитесь. А послезавтра уже самостоятельно. Клиника наша небольшая, частная, для людей состоятельных. Поэтому улыбка, обходительность. Богатые зачастую люди капризные, хамовитые, поэтому терпите. От нас уходят, в основном, по этой причине, не у всех выдержки хватает.

– Я думаю, на месяц меня вполне хватит.

– Вот и договорились. Меня Артёмом Витальевичем зовут.

Главврач нажал кнопку, вошла секретарь.

– Выпишите нашему новому сотруднику пропуск.

– Оформить, как положено? Трудовую книжку…

– Нет, доктор будет работать у нас временно, месяц, вместо Хомутова.

– Хорошо.

– Желаю удачи.

В «предбаннике» секретарь выписала пропуск.

– Если что-то надо будет, обращайтесь.

До начала смены четыре часа. Сходил в кафе, пообедал. Даже удалось полтора часа в общежитии полежать.

Охранник в клинике был прежний, наверное – сутками работали. Никита пропуск предъявил.

– Где найти дежурного врача?

– По коридору налево, на двери табличка.

Никита в дверь постучал, вошёл. За столом дежурант его лет.

– Добрый вечер, я Никита Алексеевич Зотов, буду в клинике работать, временно.

– Меня предупредили. Вон шкафчик с разовыми костюмами, переодевайтесь.

– Богато живёте.

– А то! Меня Михаилом Васильевичем звать, можно Мишей.

Никита переоделся.

– В курс дела введёте?

– Обязательно. Я и сам здесь на подработке, по ночам. Семья, сам понимаешь, деньги нужны. Вообще-то я военврач.

– Ого! Так вроде военным на стороне совмещать нельзя.

– Я здесь неофициально. Отработал смену, денежки получил и адью!

Никита переоделся. Удобно, ни стирать, ни гладить не надо, отработал смену и выкинул.

– Михаил, на что внимание обратить надо?

– На пациентов. Тут или богатые, либо их жёны, тёщи, любовницы. Все с капризами. Так что улыбайся, кивай и терпи.

Хм, слово «терпи» он слышит в этой клинике уже не первый раз.

– А тяжёлые здесь есть?

– Бывают, килограмм по сто. Шучу, но в каждой шутке есть доля правды. Бывают, причём экстренные, при клинике есть своя бригада «скорой помощи», да с реанимобилем. И не какая-нибудь «Газель», а «мерседес».

– Неужели окупается?

– Не окупалась бы, не держали, – резонно рассудил Михаил. Большинство больных то липосакция, то мелочь. Но клиника в них заинтересована, живые деньги. Нам на обход пора.

– Сколько пациентов?

– Два десятка, каждый в отдельной палате, телевизор, холодильник, сплит-система, душ. Само собой – кроватка на водяном матраце, чтобы пролежней не было.

– Оперируют часто?

– Разогнался! Тебя никто к операционному столу не подпустит, только профессора и доктора наук к телу подпускаются. А тебе только крючки доверят держать, будешь на вторых или третьих ролях.

Крючками на медицинском сленге называли ранорасширители. Хирурги пошли на вечерний обход, с ними медсестра. Не спеша обошли палаты, осмотрели каждого пациента, с улыбкой и вежливо до приторности.

Никита к концу обхода устал, как после напряжённого дежурства. Вернулись в ординаторскую, Никита плюхнулся в кресло.

– По-моему, я не смогу, – он стянул с себя шапочку.

– Э, брат! Я тоже когда-то так думал. А вот втянулся. И ты сможешь. Я за четыре, нет – уже пять месяцев работы только две перевязки сделал и раз поставил катетер. И всё! Это же санаторий! Единственно, что плохо – вздремнуть нельзя. С этим строго. Засекут, что заснул на дежурстве, – рассчитают сразу.

– Хреновато. В больнице на дежурстве есть работа, пашешь до упора, а нет, так можно вздремнуть часок.

– Сегодня ещё хорошо, мы вдвоём, можно анекдоты потравить.

Михаил взялся за истории болезней, надо записать обход.

– Помогай. Ненавижу писанину.

Вдвоём управились быстро. Ночное дежурство прошло в томительном бездействии. Утром пришли штатные работники. В ординаторскую зашла главная медсестра.

– Доктор, распишитесь.

Михаил получил деньги, поставил автограф.

– Не тяни, получай.

– Так я же стажёр.

– Половину от моего получишь.

Никита расписался, получил тысячу. Хм, в своей больнице за эти деньги он в поте лица пахать должен как раб на галерах. С подработки сразу на занятия, едва успел. Потом в кафе, потому как есть хотелось, как волку зимой. А ещё спать, полтора суток на ногах. Разделся и в койку, уснул мгновенно.

Утром на занятия бодрый пошёл. Немного напрягало, что впереди ночное дежурство. И не работа не нравилась, а безделье.

Первое самостоятельное дежурство на новом месте. Вроде бы ничего особенного, дежурил уже сотни раз, а почему-то волновался. Наверное – новое место работы тому виной. Он переоделся, пролистал истории болезней. За минувшие двое суток одна серьёзная пациентка, да и та после операции. Никита сразу пошёл на вечерний обход в сопровождении медсестры. Одну за одной обходил палаты. Осталась одна, угловая четырнадцатая. Он вздохнул облегчённо и как сглазил. Пациентка после аппендэктомии, двое суток уже. Операция, судя по записям, прошла без осложнений. Но на обходе пациентка пожаловалась на боли в области операционной раны, озноб. Боли быть вполне могут, всё же разрез есть разрез. Но при осмотре Никита обнаружил покраснение краёв раны, отёчность, скудные сукровичные выделения.

– Температура? – спросил он у медсестры.

– Тридцать семь и восемь.

Похоже, началось нагноение, надо делать ревизию раны. Однако, памятуя об особом статусе пациентов, решил позвонить главному врачу клиники. На столе дежуранта список рабочих и домашних телефонов сотрудников. Никита набрал номер.

– Добрый вечер, Артём Витальевич! Это дежурант Зотов беспокоит.

– Какой же он добрый, если Вы звоните? Что случилось?

– Пациентка Кудрявцева из четырнадцатой палаты после аппендэктомии. Подозреваю нагноение, надо делать ревизию, – казённо и чётко доложил Никита.

– Без меня ничего не предпринимать, сейчас буду.

В трубке короткие гудки. Никита в ожидании главврача заполнил истории болезней, за исключением Кудрявцевой. Артём Витальевич прибыл через полчаса. Зашёл в ординаторскую, присел на диванчик.

– Докладывай.

Никита подробно доложил о состоянии пациентки.

– В истории болезни записал?

– Пока нет.

– Правильно. Пошли, посмотрим.

Артём Витальевич переоделся в разовый костюм, вымыл руки. Пациентку осмотрели ужё вдвоём. За минувшие полчаса температура подросла ещё на градус. В ординаторской присели.

– Твоё мнение? – спросил главврач.

– Вскрыть, чистить, ставить дренаж и антибиотики. Состояние ухудшается, до утра не терпит.

– Блин! Её оперировал… Артём Витальевич назвал фамилию врача, довольно известную. А он сейчас в Санкт-Петербурге, на симпозиум уехал.

– И на солнце бывают пятна, – философски заметил Никита.

Главврач вспылил:

– Ты понимаешь, что может произойти? Пациентка – тёща известного бизнесмена. Связи в мэрии и всё такое!

Артём Витальевич достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. Абонент не отвечал. Главврач набрал другой номер.

– Алло, здравствуйте! Анатолий Сергеевич, это Артём Витальевич. Узнали? Очень хорошо. У нас нагноение после операции, не могли бы Вы подъехать в клинику? Да, прямо сейчас.

Главврач выслушал ответ, покачал головой.

– Очень жаль, я на Вас рассчитывал.

Напряжение нарастало.

– Давайте я, время теряем, – предложил Никита.

– А вдруг неудача? С меня голову снимут!

– Неудача уже случилась, будем тянуть время, будет ещё хуже.

– За исход отвечаешь?

– Сами знаете. В медицине гарантий не бывает.

Главврач размышлял несколько минут.

– Ещё позвоню.

Он набрал номер, ответил женский голос, это Никита расслышал. Опять неудача, доктор сам лежал с простудой.

– Всё! – Главврач раздражённо хлопнул по столу ладонью.

От неожиданности Никита подскочил на стуле.

– Идём оперировать!

– Идём – это кто? – решил уточнить Никита.

– Конкретно – Вы, я ассистентом.

Понятно, сам понаблюдать хочет, проконтролировать. Никита это понял сразу, но возражать не стал. Если что, отвечать в первую очередь ему перед бизнесменом. В принципе юридически ответчик хирург, он несёт ответственность за исход. Это как командир воздушного судна. В случае чрезвычайной ситуации рекомендации могут давать все – штурман, второй пилот, диспетчер с земли, но решения вправе принимать только он.

Пациентку на каталке доставили в предоперационную. Главврач сказал:

– Вызову анестезиолога.

– Не надо, я под лидокаином сделаю.

– А вдруг?

– Рана ещё не зажила, я быстро.

Артём Витальевич посмотрел с сомнением, но возражать не стал. В операционной оперирующий хирург – главный, его слово должно исполняться, а не обсуждаться.

Никита не хотел давать наркоз. Второй наркоз за трое суток, это уже перебор. И как он потом отразится на здоровье пациентки, ещё вопрос. Они вымыли руки, надели операционное бельё. Медсёстры накрыли пациентку простынёй.

– Доктор, а наркоз? – спросила она.

– Да тут пустяк, управимся за несколько минут. Я под местной анестезией выполню, – успокоил женщину Никита.

Чтобы ни случилось, показывать тревогу, неуверенность либо другие эмоции пациентке нельзя. Шутить, улыбаться – вот правильное поведение.

– Приступаем!

Никита обколол рану после обработки лидокаином, немного выждал, пока анестетик подействует, ножницами разрезал нитки, скальпелем поддел края раны, развёл. Из образовавшегося кармана обильно потекла серозная, с примесью гноя, жидкость. Никита щедро полил перекисью водорода, осушил салфетками. Что-то в глубине раны виднеется, похоже на сгусток. Никита подцепил это «нечто» зажимом, вытащил, показал главврачу. «Это» оказалось забытым тампоном. Никита бросил его в подставленный лоток. Главврач изменился в лице. Никита ещё раз промыл рану, поставил дренаж, ввёл в рану антибиотики.

– Всё, милочка, а Вы переживали! Я не сделал Вам больно?

– Нет, доктор.

Процедура, в самом деле, прошла быстро, минуты, всё же опыт сказывался.

– Всё прекрасно, Вас отвезут в палату, сделают укольчик, Вы поспите. К утру ни температуры, ни болей не будет.

Медсёстры осторожно перегрузили пациентку на каталку, увезли в палату. Артём Витальевич от души выматерился.

– Кто бы сказал, что в нашей клинике такое возможно – не поверил! А ещё доктор наук!

– Ошибок не бывает только у тех, кто не работает, – осторожно сказал Никита.

Того, кто оперировал женщину, он не видел никогда. Зачем поливать грязью человека? И без него найдётся много желающих. Как говорится, у победы родителей много, а поражение всегда сирота. Хирурги вымыли руки, сняли операционную одежду. Никита отдал распоряжения постовой медсестре. Спустились на первый этаж, но не в ординаторскую, а в кабинет главного врача. Артём Витальевич плюхнулся в своё шикарное кресло, показал Никите на кресло у стола.

– Садись. Как думаешь – обойдётся?

– Должно.

– Не видел бы своими глазами – не поверил. Ты в историю болезни ничего не записал?

– Нет, я уже говорил, Вас ждал.

– Молодец! И не надо, всё идет штатно.

Штатно, конечно, не шло. Но и всем знать об этом необязательно. Никита уже понял, что вышколенный персонал будет держать язык за зубами, боясь потерять работу.

– Накатим?

– Мне же дежурить.

– Пятьдесят граммов коньяка – это не только полезно, но ещё и мало, – пошутил главврач.

Гроза миновала. Ошибка исправлена, и Артём Витальевич повеселел. Он достал из шкафчика бутылку дорогущего французского коньяка и две маленькие рюмочки, разлил.

– Ну, с крещением, Никита Алексеевич!

Они чокнулись, выпили. Коньяк оказался чертовски хорош, Никита такого ещё не пробовал.

– А ты молодец! Не побоялся ответственности, всё сделал быстро и с пациенткой контакт нашёл, – одобрил главврач.

Артём Витальевич открыл ящик стола, вытащил две стодолларовые купюры, протянул Никите.

– Держи!

– Так я же утром за дежурство получу.

– То за дежурство, а это за то, что из дерьма вытащил. Бери.

Никита сунул деньги в карман. Ему было неудобно, но главврач разрядил ситуацию.

– Репутация клиники намного дороже стоит. Ты всё правильно сделал. Меня вызвал, историю болезни не испортил, оперативное пособие провёл быстро и грамотно. Не ошибся я в тебе.

Артём Витальевич плеснул себе в рюмку коньяку, выпил.

– Тебе нельзя, тебе ещё дежурить. Мне остаться?

– А зачем? Я за пациенткой присмотрю. Если Вы к ней в палату зайдёте, она подумает – что-то не так, забеспокоится.

– Психолог! – хмыкнул главврач. А впрочем, правда. Счастливо додежурить.

Никита поднялся на второй этаж, в палату к пациентке, она уже спала. Он проверил пульс – не частит, хорошего наполнения. И температура нормальная, по крайней мере, на ощупь. Часа через два навестил Кудрявцеву снова, осмотром остался доволен, сделал запись об обходе в истории болезни.

Утром сдал смену с лёгким сердцем. Получил деньги от главной медсестры – две тысячи. Похоже – в клинике ловчили с деньгами, обходя налоги, потому как зарплату должен платить кассир. Но Никиту соблюдение финансовой дисциплины в клинике не волновало. А потом учёба, обед, короткий сон в общежитии. Сосед по комнате посмеялся:

– Как ни приду, ты спишь. Что по ночам делаешь? Успел зазнобу завести?

– Если бы так. На подработке.

– Тогда похвально.

Никита решил прогуляться по городу. Всё же в столице много интересных мест. Отправился на Красную площадь, потом в Исторический музей. Очень интересно и познавательно. История России богата и разнообразна событиями. Планы по посещению разных интересных мест у него были грандиозные – Большой театр, Оружейная палата, Архангельское, Третьяковка. Только как время выкроить. После занятий пока доберёшься до интересующей точки, уже поздно, Москва велика, временные потери на дорогу велики. Возвращаясь, зашёл в ирландский паб. Попробовал пиво под жареные свиные рёбрышки. Пиво хорошее, светлое, пощипывало язык, а мясо нежное, сочное. Давно так душу не отводил. Плохо, что в одиночку, не привык, приятелей не хватало. Утешал себя, что временно, учёба быстро пролетит. Думал – отдохнёт на учёбе от привычной круговерти. А ничего не изменилось. Днём – теоретические занятия, ассистирование на операциях. Через ночь дежурство в клинике, вынужденное, жить на что-то надо. А выдалось немного времени – хочется посмотреть достопримечательности. Жаль, что в сутках двадцать четыре часа, а не больше. Время прямо вскачь неслось. Бывал Никита в Питере, там ритм жизни другой, более размеренный, что ли? Народ покультурнее, хотя приезжих тоже много, гастарбайтеров-азиатов хватает. Что в Питере понравилось – весь исторический центр сохранился почти в первозданном виде, а Москва перестроилась, при Лужкове бездумно сносили исторические здания, вместо них – безликие современные коробки. По мнению Никиты, исторический центр любого города, это своего рода лицо города, что делает его уникальным, привлекает туристов. Даже взять метро. Современные станции удобны, однако не идут ни в какое сравнение с «Комсомольской» или «Автозаводской». Ими можно часами любоваться – красивы, своеобразны. А вот питерское метро московскому уступает. Чего стоят одни чёрные железные двери на некоторых станциях, открывающиеся при подходе метропоезда. Понятно, мера вынужденная, как защита от наводнений, но выглядит уныло, мрачно. Ощущение – как в бомбоубежище.

Но в любом временном пребывании в чужом городе свои минусы, в первую очередь бытовые. От них никуда не деться. Но то, что в своей квартире не обременительно, в общежитии сложно. Взять ту же стирку. Если учёба неделю-две, можно не беспокоиться, взяв запасное бельишко, носки, рубашки. А два месяца? В обед можно в кафе сходить, а завтракать – так рано ещё, закрыты. Приходилось покупать кефир и булочки, что не нравилось, к кофе привык. Даже утюг один на несколько комнат в бытовой комнате. Никита не унывал, но бытовые мелочи раздражали, отнимая время, а это ресурс невосполнимый.

Что удивило, так выставки современного искусства. Побывал на одной и сильно разочаровался. Конечно, каждый творческий человек мир видит по-своему, но глядя на некоторые инсталляции, хотелось плеваться или побыстрее уйти. Вот что хотел сказать художник, выставив разбитый унитаз и водрузив на него кучу железного хлама? Искусство должно радовать глаз, будоражить душу, учить прекрасному.