Наследник клана

Глава 3

Каблуки звонко цокали по гранитным плитам, выдавая волнение хозяйки, как бы она ни пыталась его скрыть. Мужчины ждали результатов обследования в условленном месте – небольшой беседке посреди студгородка, превращённой в летнее кафе. Точнее, демисезонное, пустотный щит надёжно укрывал посетителей от непогоды, правда, и чашка чая тут стоила примерно столько же, сколько зарабатывала среднестатистическая семья на первом ярусе. У местных учеников обычно проблем с деньгами не было, так что заведение пользовалось популярностью.

При появлении женщины мужчины поднялись, учтиво отодвинув стул, и лишь потом уселись сами. Если бы Ольга давно не знала обоих, могла бы принять их за придворных князя или кого-то из верхушки кланов. Хотя нет, даже с безупречными манерами, – нет. Глаза выдавали род деятельности данных господ сразу и с потрохами. Острый словно препарирующий взгляд, стремящийся добраться до самых глубин души, до потаённых мыслей, которые ты не доверишь даже подушке. Найти мельчайшие чёрные пятна на белом фоне… и безжалостно казнить, если хотя бы в подсознании ты пересёк неизвестную черту.

– Итак…

Ольга Васильевна Ланская. Видный учёный в вопросах изучения энергоструктуры человека, о которой, впрочем, мало кто слышал, по ряду причин вынужденная довольствоваться должностью заведующей лабораторией школы для маго-одарённых детей, внимательно посмотрела на собеседников. Вздохнула, немного играя, и продолжила:

– И зачем вы притащили ко мне убийцу-уголовника, да ещё пятнадцати лет отроду? Что вы хотели получить? Я бы поняла, если бы речь шла об обследовании, но зачем вы пообещали, что он будет учиться?

– Ольга Васильевна, – покачал головой, не принимая её игры, Егор Петрович. – Давайте не будем говорить про убийц и уголовников. Вам ли не знать, что есть любой Полис. Просто одним вроде как можно, а таким, как он, – нет.

– Обстоятельства, – на лице Льва Евгеньевича, в свою очередь, не было и следа раскаяния. – Парень – крепкий орешек, выдержал жёсткий прессинг в тюрьме, но ни в чём не сознался. А вводные таковы, что он идеальная фигура для…

– Садовников, – закончила за него женщина, проигнорировав его напарника. – Кем ещё могут заниматься сразу два следователя по особо важным делам, облечённые волей Князя. Позвольте, попробую угадать ход ваших мыслей. У мальчишки явные отметины силы. Волосы как минимум. Это первое, что приходит на ум, глядя на него. Но все обследования показывают, что он выродок, бездарь и пустышка. Шутка природы. Это порождает в нём обиду на тех, кто действительно одарён. А тут ещё и родители погибают, и некие обстоятельства сбрасывают его на самое дно социальной лестницы. Раз раньше он жил на втором ярусе, тут явно не обошлось без мошенничества с наследством. Иначе он просто не попал бы в детдом в этой Таганской Нахаловке. От него избавились как от свидетеля, верно?

Мужчины не посчитали нужным отвечать. Всё так и было понятно. После крушения поезда вдруг объявились неведомые кредиторы, о которых никто раньше не слышал, квартира и имущество семьи Каменских были тут же проданы за копейки в счёт погашения долга. А никому не нужный пацан вышвырнут куда подальше, где не мог бы предъявить претензий, а, скорее всего, просто исчез бы. И всё это даже не с молчаливого согласия, а при самой деятельной помощи полиции, суда и властей. Единственная странность – это почему на самого пацана не наложили рабскую печать.

При купленном судье это вполне можно было сделать – сумму несуществующего долга легко увеличить до бесконечности. Но и этому было объяснение. Военные-наёмники могли закрыть глаза на наглое ограбление наследника одного из «своих», особенно, если подмазать начальство. Но рабство – совсем другое дело. Даже промолчав в открытую, безбашенные вояки могли запросто устроить несчастный случай кому-то из причастных – просто для того чтобы с их детьми, случись что, не повторилась бы подобная история. А так, с глаз долой – из сердца вон, и все довольны.

– Мальчишка попадает в банду. Вращается в маргинальных кругах – идеальных для вербовки в секту. Но происходит нечто, что выделяет его из других и заставляет вас подозревать в связях с Садовниками. Так? – заказав у подскочившей официантки чай и кусочек пирога, Ланская продолжила: – Скорее всего, это было значительное моральное потрясение, плюс воздействие внешних чар.

– Неделю назад в Нахаловке было крупное побоище между малолетними бандами, – было видно, что Льву не хочется этого рассказывать, но всё же он решил быть откровенным для пользы дела. – Там Каменский в поединке убил местного громилу, Сеньку-Валялу, несмотря на то, что того обкололи наркотой, да и сам он был раза в два больше. Причём по нашим данным парень продолжил семейную традицию.

– В смысле? – нахмурилась женщина.

– В банде он не состоял. Поставил себя одиночкой чуть ли не с первого дня в детдоме, – усмехнулся молодой. – На разборки его «наняли» за несколько пачек сахара…

Ланская тихо и очень грязно выругалась.

– К сожалению, у бугра проигравшей банды оказался свиток «морозного конуса», – продолжил седой. – Формально эти чары не относятся к боевым, однако имела место нестандартная активация – печать просто по-варварски разорвали. Образовался стихийный выброс силы льда. Эпицентр был невелик, но произошло это в самом центре драки, так что мы имеем не меньше трёх десятков хорошо промороженных трупов. А среди них наш клиент, единственный выживший в зоне поражения.

– Это подтверждает мою теорию. А вы, значит, решили, что, если он не поддался прямому давлению, стоит зайти с другой стороны. Демонстративное наказание «плохого» следователя, поездка, а скорее, полёт в некое волшебное место, где из него сделают чародея. Разве он после такого откажется рассказать друзьям, откуда у него сила? – высказывание предположений не мешали Ланской, и она уже успела прикончить десерт, теперь грея руки о чашку с чаем. – К сожалению, должна вас разочаровать, следов подсадки ядра нет и быть не могло. Я бы поставила на эксперимент кланов с евгеникой, но, скорее всего, мы имеем дело со случайной мутацией. Жизнь иногда оказывается затейливей любых выдумок.

– Значит, пацан – пустышка? – опять включившийся в беседу Егор и скривился, теперь ему было жалко потраченного времени.

– Я этого не говорила. Но случай необычный, я бы даже сказала, невероятный, – женщина поставила чашку, затем глубоко вздохнула и рубанула, словно бросилась в море с обрыва. – У Антона двойное ядро.

– Хм… вещь, несомненно, редкая, но я и сейчас могу вспомнить пару чародеев… – молодой следователь потёр лоб.

– Вы не поняли. У него замкнутая энергетическая система из пары ядер первостихий-антагонистов. Конкретнее, огонь и вода. Да, звучит невероятно и противоречит всему, что мы знали до сегодняшнего дня, но это факт! Резонансно-силовая установка дала чёткий снимок. И да, я перепроверила, трижды. Результат один. И по состоянию ядер на данный момент с уверенностью могу сказать, что он таким родился.

– Почему вы так считаете? – ошарашенный новостью Лев с трудом соображал, пытаясь переварить услышанное.

– Вам известен метод статистической оценки возраста человека по состоянию ядра? – в голосе Ланской проскользнули привычные наставнические нотки. – Он довольно прост и строится на одном допущении: на развитие ядра одарённый каждый день тратит ровно час. Как показывают расчёты – это самый оптимальный объём времени по затратам и результату. Известно, что степень магистра достигается примерно в шестьдесят лет. Архимагистра – в девяносто. Если посчитать, то получится, что человек суммарно тратит на тренировки по месяцу в год. Даже в кланах раньше пяти лет не начинают. И в результате нехитрых вычислений мы получаем три с половиной года непрерывных тренировок, чтобы достичь максимального ранга.

Если Лев принял слова женщины на веру, Егор не удержался, вынул записную книжку и под насмешливым взглядом Ольги пересчитал данные. В принципе, она всё сказала правильно, мелкие отличия можно было игнорировать. Сам же следователь уже понимал, что хотела сказать учёная, но поверить не мог, поэтому и взялся считать, стараясь оттянуть время. Следовало решить, как распорядиться такой информацией.

– Убедились? Так вот, если обычный одарённый тратит два часа на тренировки, то в замкнутой системе элементов-протагонистов ядра работали каждый день каждую секунду на протяжении пятнадцати лет. Понимаете, что это означает?

– Что сирота с Нахаловки уже сейчас сильней архимагистра в четыре с лишним раза? – прошептал Лев, едва не хватаясь за голову. – Разве такое может быть?

– Как оказалось, может. Только не в четыре, а в восемь. Ядра-то два. – Егор тоже выглядел пришибленным, но при этом задумчивым.

– Всё верно! Сейчас в школьной столовой сидит монстр с невероятно развитым энергетическим центром… – Ланская сделала эффектную паузу. – И полностью деградировавшей периферией. Его энергоканалы даже не на грани схлопывания, многие из них вообще не прорезались. Как я уже говорила, всплеск произошёл на фоне сильнейшего потрясения, но он был единичным и шёл прямо из ядер. Я думаю, можно раскачать сознание и научить юношу оперировать своими силами, да и энергоканалы не проблема – есть наработанные методики. Остаётся вопрос, а надо ли? Даже при условии, что я сама им займусь, год – это слишком мало. Видимого результата может и не быть. Хотя было бы интересно поработать – это может стать началом весьма прогрессивной теории развития ядра. Однако есть ещё вопрос: кто будет оплачивать банкет? В своих подозрениях вы ошиблись, стало быть…

– А вот торопиться не следует, правда, Лев Евгеньевич? – Егор глянул на старшего товарища и заметил в его глазах такой же огонёк азарта. – Если не получилось выйти на Садовников напрямую, почему бы нам не пойти другим путём? Два ядра невероятной силы – это та приманка, ради которой сектанты рискнут высунуть носы. А где пацан будет в большей безопасности, как не в Школе для маго-одарённых детей? А финансовый вопрос решим. Думаю, банды Нахаловки согласятся выплатить очень хорошую компенсацию за распространение боевых чар среди малолеток.

Передо мной стояла тарелка с горой нежнейшего картофельного пюре, политого просто морем гуляша с подливой, казалось бы, пища богов, но впервые за два года еда просто не лезла мне в горло. Скажи кто ещё сутки назад, что я буду воротить нос от такой вкуснятины, я бы рассмеялся, ну или – с куда как большей вероятностью – набил бы шутнику морду. Чтобы в следующий раз хорошенько подумал рискнуть здоровьем и постебаться или не стоит.

Однако сейчас, лениво шевеля ложкой, я совершенно не ощущал вкуса. Только горечь от того, что в который раз все мои мечты рухнули под напором суровой действительности. Вроде как поманили шоколадной конфеткой, а я, дурак, повёлся на блестящий фантик, банально проигнорировав неприятные запахи. Ведь любой здравомыслящий человек знает, что чудесне бывает, да и сразу было понятно, что пахнет эта история дурно. И вот теперь меня взвесили, измерили и признали негодным к чародейству!

Хрен его знает, зачем это было нужно «пиджакам», но очень сомневаюсь, что они такое затеяли просто для того, чтобы поиздеваться над безродным сиротой. Да даже если и так – будет мне наука на будущее. И не стоит обольщаться насчёт того, что не выгнали сразу, а, как и обещали, накормили обедом. Это так – подачка на бедность. Особенно в сравнении со стоимостью покатушек на летуне.

Тем более что привели меня не в общую столовую, где харчевались ученики, а в подсобное помещение при кухне, да ещё и с заднего хода. Дескать, нефиг своей харей светить в нашем калашном ряду. И вообще, шпана, знай своё место!

По-хорошему, стоило бы плюнуть и растереть! Сожрать эту действительно вкусную хавку, не идущую ни в какое сравнение с детдомовской или тюремной баландой, и гордо удалиться, но… в груди так сильно болело, что не получалось проглотить даже маленький кусочек. Вот и сидел я под недовольными взглядами заглядывающих в комнатку поваров, решивших, наверное, что я настолько зажравшийся тип, что брезгую их угощением.

Ну да… Но в любом случае винить в произошедшем мне следовало только себя. За то, что поверил, будто «пиджакам» есть какое-то дело до такого, как я. Сложно сказать, частью какой такой игры я стал, сам того не подозревая, но то, что при этом забыл главное правило выживания на дне – неоспоримый факт. Это-то и давило сейчас на мою грудь, стискивая её стальными кольцами.

«Никому не верь, не бойся смерти и ничего никогда не проси!» Три простых закона, соблюдая которые, есть шанс выжить и вырваться из ада нижних ярусов. И самый главный из них я сегодня нарушил. Доверился… да ещё кому! Легавым из Кремля! Тем, для кого жизнь обитателей дна, да и большинства бесклановых горожан, стоит меньше, чем пыль на их лакированных ботинках.

Зеленуха «Таша», что привела меня сюда, уже куда-то умотала, наказав её дождаться, но я уже подумывал плюнуть на всё и выбираться самому. Ну и что, что в исподнем и дурацком халатике? Нехрен было моё шмотьё уносить. Мы не гордые, срам прикрыт – значит, сойдёт, походим так. Знать бы только хотя бы примерно, куда идти. Слоняться по коридорам, превращаясь в объект насмешек, желания как-то не имелось.

Да и окончится всё непременно дракой – это к гадалке не ходи. В моём нынешнем состоянии первый же шутник непременно получит в морду и хорошо, если зубы сохранит.

Бросив ложку, я присосался к большому гранёному стакану с компотом. Вкусный, зараза! Не та жиденькая, чуть подкрашенная бурда, которой нас потчевали в детдоме. С кругляшами кураги, расползающимися на языке, какими-то ягодами и нежными кусочками непонятно чего. А главное, холодный, а не омерзительно тёплый! Он хоть немного притушил пылающий во мне пожар обиды.

Да и вообще, пора уже прекращать дурить! Не они первые, не они последние… Занести в чёрный список и как-нибудь отомстить, если, конечно, подвернётся такая возможность.

Не психовал же я так, когда приставы забрали мой дом за мнимые, несуществующие долги, так чего сейчас-то нюни распустил?

«А ну взял ложку и нажрался от пуза!» – мысленно приказал я сам себе.

Самовнушение вроде бы помогло, и я, подхватив столовый прибор, буквально вгрызся в слегка остывшую гору картофеля, разве что не урча от удовольствия. Реально отпад! Мясо прямо таяло на языке, а пюре, пропитавшееся подливой, казалось, исчезало с тарелки само. Пяток кусочков белого хлеба, что мне дали, тоже пошли в дело, а последним я, абсолютно того не стесняясь, по-простецки тщательно вытер тарелку, стараясь не оставить на ней ни единой капли вкуснятины.

Ну а что? Я ведь не какой-нибудь там клановый сноб, чтобы стесняться своих манер. Точнее сказать, их отсутствия. Когда ещё доведётся так харчеваться, да ещё и практически на халяву?! О том, что заплатить за еду мне пришлось несколькими часами унижения, я в данный момент старался не вспоминать, дабы не портить себе удовольствие.

Как говорится, во всём нужно искать положительные стороны! Так что когда за мной пришли, я обнаглел настолько, что тянул третий стакан компота, закусывая песочными коржиками, что подогнали сиротинушке сердобольные поварихи. Когда они в очередной раз заглянули в подсобку и увидели, как я сметаю приготовленную ими еду, былая обида растаяла, словно прошлогодний снег.

А стоило мне упомянуть, что я детдомовский, мол, поначалу опешил, глазам своим не поверил – нас-то так не кормят… Так и просить добавки не потребовалось, она сама собой материализовалась передо мной прямо из воздуха. А вообще, правильно говорят, наглость – второе счастье!

На удивление, пришла по мою душу не Зеленуха, а Ольга Васильевна собственной персоной. И, судя по тому, как всполошились повара, женщина пользовалась тут определённым авторитетом. Видать, решила скрасить отказ тем, что лично выпнет меня за дверь, дескать, гордись, сама… кто там она, не знаю, тебе такую честь оказала.

Смешно. Они действительно думают, что мне до этого есть какое-нибудь дело? Как по мне, лучше бы прямо в лицо всё сказали, безо всяких там реверансов. Оно так как-то честнее выходит, а то сплошное лицемерие. Типа, мы бы с удовольствием, но сам понимаешь… А сами-то при этом рады радёшеньки, что от детдомовской крысы быстро избавились.

– Уже поел? Замечательно, – женщина отказалась от предложенного ей чая и нетерпеливо потеребила часы. – Тогда собирайся. Зайдём сейчас к Фридриху Иосифовичу, чтобы тебе не разгуливать в неглиже по всей школе. Он как раз на месте должен быть. Не по правилам, конечно, но не надевать же тебе то рваньё, в котором приехал. Тем более что его уже, наверное, сожгли. Мало ли какая живность там водилась.

Задумавшись над значением понятия «неглиже» и о том, насколько оскорбительно оно звучит в применении к моей персоне, я могучим глотком влил в себя остатки компота вместе с сухофруктами. Так и не придя ни к какому конкретному выводу, кроме того что звучит это слово как-то по-бабски и вообще мне не нравится, встал, поблагодарив поварих за еду, чем чуть было не пробил женщин на слезу умиления.

«Спасибо им тут, что ль, никогда не говорят? – подумал я, но тут же переключился на новую тему. – Шмотьём, значит, хотите откупиться? Да за ради бога! С паршивой овцы хоть шерсти клок!»

А вообще, чувство вины со стороны практически незнакомых людей такого уровня – большое дело. Глядишь, так ещё и от тюрьмы отмажут сиротинушку. Хотя… вот о «пиджаках» я был всё же лучшего мнения. Зассали, значит, сами мне всё сказать, бабу послали. Ну и плевать! Пусть валят! Интересно только, кто и куда меня отсюда этапировать будет, потому как сам я, своими ножками, хрен выберусь.

Если весь этот район под патронажем самого Князя – обычные полицаи сюда не сунутся. А кто тогда? Гвардейцы? Ладно, поживём – увидим, а пока посмотрим, что мне за тряпки впарить попытаются. А то подгонят какой тухляк вместо выброшенного, в общем-то, хорошего шмотья, а понтов разведут, будто в бархат и шелка одели.

Идти оказалось недалеко. Буквально через два поворота мы уткнулись в дверь с табличкой «Завхоз Фридрих Иосифович Бергман». И не успела Ольга Васильевна постучать, как дверь распахнулась, являя довольно любопытного персонажа.

Высокий старик с пепельно-седыми волосами, затянутый в военную форму, молча кивнул нам и сделал приглашающий жест, заходите, мол. Сам же развернулся на месте и, словно княжеский чародей на параде, направился вглубь комнаты, туда, где стояла небольшая конторка и пара стеллажей с кучей документов. Но самое примечательное в нём был не возраст или выправка потомственного солдата, а то, что вся левая сторона его лица была обезображена жутким ожогом. И не только лицо, судя по тому, что левая рука висела на перевязи, а ногу он явно подволакивал, не сгибая в колене, жизнь мужика потрепала знатно.

Если бы не знал, что тут обитает завхоз, никогда бы не поверил. Доводилось мне получать вещи в детдоме, там кабинет больше походил на захламлённый склад: везде что-то лежало пачками и упаковками, стояло ящиками или валялось россыпью. И при этом Держиморда, как прозвали нашу завхозиху, вечно жаловалась, что у неё ничего нет, и норовила подсунуть либо уже бывшее в употреблении, либо явно испорченное и списанное. При этом сама она ничего и никого не боялась, особенно детей, от которых ее защищала крыша в лице того же Рябого.

– Ольга Васильевна, я иду на это исключительно из уважения к вам, но прошу, как только будет приказ директора, заполнить все формуляры подобающим образом, – мужчина держался так прямо, будто лом проглотил, и при этом говорил спокойно и уверенно. – Вот, получите. Универсальный повседневный комплект мужской формы размера сорок шесть, уже подогнан по росту, указанному в заявке. Давайте пока что внесём инвентарные номера в журнал, а юноша оденется и перестанет сверкать исподним перед дамой.

В голосе Фридриха Иосифовича звучала сталь привыкшего приказывать человека. Хотя знаков различия на мундире не было, навскидку я бы определил его чин не ниже полковничьего. Да и сама его форма была вроде бы гвардейской, из ближней дружины князя. В неё входили наиболее сильные боевые чародеи, и занимались они, кроме охраны самого правителя, ещё и наиболее сложными случаями прорывов за Стену.

Короче, спорить с этим дядькой мог только полный идиот, а вот особое отношение к учёной я отметил. Не сомневаюсь, что опираясь лишь на инструкции и предписания, старик мог послать лесом любого, вплоть до директора школы. И лишь для людей действительно уважаемых им лично готов был пойти на уступки. А заслужить уважение таких людей, как этот завхоз, явно было очень и очень непросто.

Так что, задавив желание съязвить или позубоскалить, я молчком проскользнул к конторке, подхватил сложенные стопочкой вещи, подобрал с пола ботинки, которые явно тоже предназначались именно мне, и тихонько отошёл в уголок одеваться.

Вопреки опасениям, мне не подсунули старьё или рванину. Все вещи были новыми и крепкими, однако поразило меня не это. Белая сорочка – вот чтоб мне на месте провалиться! – оказалась шёлковой, а тёмно-зелёные, почти чёрные, брюки и пиджак с золотой оторочкой пошиты из самого настоящего кашемира.

Не то чтобы я разбирался в тканях… Просто у мамы была всего одна вещь, выполненная из этого материала, потому я сумел его опознать. Мамка буквально тряслась над этой своей накидкой, потому как стоила та каких-то совсем уж неприличных денег. А тут подобные шмотки раздают первому попавшемуся оборванцу! Совсем уже зажрались буржуи клановые…

«Либо…» – стрельнула в голове непрошеная мысль, которую я до этого момента старательно гнал прочь.

Либо… ещё не всё закончилось?! Верить в это… хотелось, но я не собирался тешить себя ложными надеждами. Скорее уж, это своеобразная взятка. Да, уверен, что так оно и есть. В конце-то концов, вещички-то явно казённые, а значит, одним комплектом больше – одним меньше… Не из своего же кармана, в самом-то деле! И вообще, откуда местным обитателям знать, что за любую тряпку подобного качества и цены в той же Нахаловке зарежут в первой же подворотне даже среди белого дня.

Хотя, скорее всего, филигранно задушат, дабы не попортить шмотьё. Тупо потому что, продав их, семья сможет расплатиться по долгам, а потом ещё и прожить пару месяцев припеваючи. Если, конечно, к ним самим не придут поинтересоваться – откуда это появились такие деньжищи, много ли их вообще, и не желают ли хозяева добровольно избавиться от столь тяжкой ноши.

Ну и, конечно же, ботинки. Хотя… судя по внешнему виду лакированного носка и задника, это больше похоже на мужские туфли. Или всё же это сапоги… Хрен разберёшь, обычные люди такое не носят, да и голенище с языком, шнуровкой и стягивающими ремешками было практически до колена. В любом случае, эти ботинко-туфле-сапоги тоже оказались совершенно новыми, неразношенными и выделанными из кожи высокого качества, и вполне подходили к остальному костюму.

Впервые за два года я почувствовал себя человеком! Можно было бы сказать, что ощутил себя наследником какого-нибудь клана, но это было не так. Дома я никогда не придавал особого значения цене вещей, предпочитая удобство моде, а в совсем уж юном возрасте и вовсе не заморачивался и носил то, что покупали родители. Только в детдоме осознал всю прелесть нормальной качественной одежды, которая не расползается на тебе по ниткам, а рукава и штанины одинаковой длины. И ширинку можно застегнуть молнией, а не закалывать булавками, каждый раз рискуя промахнуться и прихватить не то, что нужно.

– Молодой человек, – вырвал меня из размышлений голос завхоза, как оказалось, внимательно наблюдавшего за тем, как я шнурую ботинко-туфле-сапоги. – Ботосы по форме надеваются поверх заправляемых в них штанин. Это не парадные туфли, а вселандшафтная обувь, сразу приучайтесь одеваться правильно, чтобы не ходить потом с грязными штанами.

– Правда, что ль? – очень удивился я.

– Естественно, – коротко кивнул мужчина и, хмыкнув, добавил: – И воздержитесь, пожалуйста, от шуточек по поводу пиджака, заправляемого в штаны.

– Да я и не собирался… – замялся я, хотя действительно чуть было не ляпнул нечто подобное.

– Ну-ну… – пробормотал он. – Штанину подворачивайте с внутренней стороны ноги. Не бойтесь замять ткань, если вы всё сделаете правильно, залома не будет.

– Вот, теперь на человека стал похож, а не на бандита с большой дороги, – Ольга Васильевна, как раз закончившая заниматься бумагами, довольно улыбнулась, глядя, как я переобуваюсь. – Ещё раз спасибо за помощь, Фридрих Иосифович. Как только оформим документы – я сразу к вам. А теперь, Антон, пойдём посмотрим, насколько сильно ты отстал от нашей учебной программы.

– А вам это зачем? – честно говоря, я даже не сразу сообразил, чего от меня хотят.

– Ну как же! Надо же понять, что с тобой делать. Был бы ты из обычной школы, проблем бы не было. Но, извини, что-то мне не верится, что в вашем детдоме кто-то вообще уделял достаточное внимание качеству твоего образования, – говоря это, учёная вела меня по широкой лестнице на верхние этажи здания. – А значит, нужно определить, с какими предметами будут наибольшие проблемы, и сумеешь ли ты нагнать остальных. Если бы решала я, то оставила бы тебя ещё на год в восьмом классе. И знания бы подтянули, и с энергосистемой поработали. Но, к сожалению, не думаю, что Лев с Егором сумеют вытрясти из таганских бандюков сумму, достаточную для оплаты сразу двух лет обучения. А значит…

Чего там это значит, я уже не слушал. Новости просто били по голове пыльным мешком. «Пиджаки», оказывается, разводят братву на бабки мне на учёбу! Понятно, что после такого на Таганке мне лучше вообще не появляться. И не только в Нахаловке, а вообще! Прирежут, как пить дать, просто чтобы вернуть себе авторитет.

Но всё это значит ещё более невероятную вещь – я остаюсь тут! Я буду учиться и стану чародеем! Значит, у меня есть потенциал, пусть и нераскрытый, раз с ним надо работать. Я почувствовал, как улыбка непроизвольно вылезает на моё лицо.

– Рано радуетесь, юноша! – Ольга Васильевна, хотя и старалась выглядеть грозно, но глаза выдавали, что она довольна не меньше моего. – Посмотрим, как вы тесты сдадите…

– Сдам! Всё сдам! – такие мелочи остановить меня были не в силах. – Я учил! Сам, по учебникам! Правда, у меня не все были… Но алгебру, геометрию и физику знаю хорошо.

– Энтузиазм – это замечательно. Он тебе очень понадобится, так что постарайся его не растерять, – женщина постучала в дверь с надписью «Директор Очиров Баяр Жумбрулович» и, не дожидаясь ответа, открыла её. – День добрый. Вот и мы.

В просторном кабинете за длинным Т-образным столом обнаружились двое: мужчина и женщина. Последняя ничего особого собой не представляла – типичная училка, даже, скорее, директриса, да к тому же ещё и старая. Волосы с проседью, закрученные в пучок, строгий костюм, очки в роговой оправе, как говорится, кто видел одну – видел всех.

А вот мужик был самым необычным из всех, кого я здесь лицезрел, с лёгкостью переплюнув даже завхоза. Пожилой азиат, скорее всего, бурят или якут, с копной нечёсаных белоснежных волос, спускающихся гораздо ниже плеч, окладистыми усами и бородой всё того же цвета, одетый при этом в белый халат, подпоясанный кушаком, и с длинными деревянными бусами на шее. Сам бы не увидел – никогда бы не поверил, что директором заведения такого уровня может быть подобный индивид.

«Хм… Учитывая меня самого, я бы сказал, что в этой школе какое-то неприлично большое количество «бело-пепельно-седых» персонажей, – подумал я, проходя в кабинет. – А ведь я как-то даже привык к тому, что раньше был весь из себя такой уникальный с необычным колером…»

– Итак, позвольте представить, Антон Сергеевич Каменский, девятьсот седьмого года рождения. Последние два года воспитывался в детском доме номер тридцать два восемнадцать, расположенном в Таганском переулке нулевого яруса. До этого жил с родителями на втором ярусе в районе Замоскворечья, – Ольга Васильевна выдвинула меня вперёд. – Как я уже говорила, очень интересный случай патологии ядра. Однако я верю, что мы сумеем в ней разобраться, и этот юноша станет достойным членом чародейского сообщества нашего полиса.

Что мне понравилось: в глазах разглядывающих меня людей я не увидел презрения. Уж не знаю, то ли тут знать отличалась повышенной дружелюбностью, то ли форма сделала из меня человека, ведь, как известно, «встречают по одёжке», но смотрели на меня не как на донную крысу, выползшую на свет, а как на человека – доброжелательно, с лёгким любопытством, дескать, так вот ты какой, северный олень!

Я даже почувствовал, как волнение, охватившее меня ранее, отступает, и становится легче дышать. Коротко поклонившись, я вытянулся во фрунт, как учил отец, решив всё же помолчать. Ляпну ещё чего… а так, глядишь, и за умного сойду.

– А это – директор нашей школы Баяр Жумбрулович и заведующая учебной частью Артемида Бореславовна. Они оценят твои знания и примут окончательное решение, так что постарайся им понравиться, – Ольга Васильевна улыбнулась и слегка подтолкнула меня в спину. – Садись. А я пока пойду. Наберёте меня, как закончите, хорошо?

– Да, конечно. А вы, юноша, не бойтесь, мы не кусаемся, – голос у директора оказался под стать внешности: низкий, ухающий, навевающий мысли о древних сказителях и почему-то филинах, только вот речь его была, как говорила мама, академической. – Однако, прежде чем вы начнёте работу над тестом, мне хотелось бы кое-что у вас спросить.

– Ко мне можно и на «ты», – выдал я неожиданно для самого себя. – Я всё-таки значительно младше вас, чтобы вот так…

Баяр Жумбрулович кивнул, слегка улыбнувшись, поднялся и прошёлся вдоль стены с окнами. При этом он заложил руки за спину, словно о чем-то раздумывая. На ногах у него обнаружились широкие штаны всё того же уже набившего оскомину белого цвета и мягкие кожаные сапоги, даже, скорее, высокие чуни, но явно из очень дорогого материала. Я терпеливо ждал, когда директор, наконец, угомонится и задаст свой вопрос. При этом страха не было – вряд ли кому-то здесь удастся найти нечто такое, чего я могу испугаться или застесняться. Главное, не мандражировать. А остальное – да спрашивайте бога ради!

– Я хочу, чтобы ты заглянул в себя и дал мне ответ, готов ли ты занять место в нашей школе, – директор остановился и упёрся в меня взглядом. – Не спеши, подумай. Позволь, я для начала объясню подоплёку подобного вопроса. Понимаешь ли, чародеи – это, прежде всего, щит человечества. Именно они стоят между людьми и лезущими с планов первостихий духами, а также всевозможной нечистью, теми порождаемой. Можно много говорить о несправедливости по отношению к неодарённым, о том, что чародеи узурпировали власть, творят беспредел и прочем, но неизменным остаётся только одно – когда приходит беда, именно они становятся теми, кто грудью прикрывает город и его простых обитателей. Потому что это долг! Долг каждого чародея и кудесника, и это то, чему мы учим здесь детей.

Старик замолчал, продолжая буравить меня взглядом, дескать, понял ли, проникся? Да, почему нет. Чем это отличается от моей прошлой жизни? Да ничем по большому счёту. Привилегии в обмен на лояльность и обязанность при необходимости рискнуть головой. А духов ли бить или бандитов – это уже дело десятое! Первых даже проще: они не люди, к ним, в принципе, жалости нет, да и быть не может.

– Вижу, ты осознал важность чародеев и их предназначение, а теперь задумайся вот над чем. Думаю, что до сего момента ты редко когда сталкивался с одарёнными? Вот и хорошо. Чародеи и кудесники – маги, если брать западную классификацию, – предпочитают жить в более комфортных условиях, это так. Но основная причина не в этом. Дело в том, что одарённых катастрофически мало. На одного мага, вне зависимости от силы, приходится не менее пяти тысяч обычных жителей. Кроме того, подготовка чародея чрезвычайно дорога и сложна, а жизнь его опасна и может оборваться в любой момент. Становление чародея требует усердия, сдержанности и, что наиболее важно, времени. Одарённые развиваются всю жизнь, тренируясь каждый день, из года в год совершенствуя себя. Так вот, я хочу, чтобы ты заглянул в себя и ответил, готов ли ты занять место другого ученика в нашей школе? Готов ли взвалить на себя такую ответственность? Не просто в нужный момент встать на защиту полиса, а готовиться к этому, развивая все свои силы и возможности, чтобы во время беды не стать обузой и погибелью для доверившихся тебе людей?

– Если позволите, я поясню, – в разговор вступила завуч и, похоже, что «тыкать» мне, в отличие от дедка, она не собиралась. – Уважаемый Баяр Жумбрулович хочет, чтобы вы осознали своё сегодняшнее положение и ответили так, как велит сердце и разум. Мы верим словам Ольги Васильевны о том, что в вас скрыт великий потенциал. Однако вынуждены подчиняться правилам. А они звучат однозначно: подготовка нескольких чародеев средних способностей для города более важна, нежели обучение одного, но сильного. Поэтому мы просто не можем взять вас в восьмой класс – он полностью укомплектован. А в выпускном вы будете обязаны в конце года пройти испытание на общих основаниях. Вне зависимости от того, каких результатов сумеете добиться в деле развития своих чародейских способностей. Чтобы исключить недопонимание, оно проводится здесь же, у нас, на участке леса, специально заселённом духами. Обычного человека там, несомненно, ждёт скорая смерть. Да, это жестоко, и далеко не все выпускники выживают во время испытания, но поступать иначе будет предательством людей, доверивших нам свою безопасность.

«Они что? Хотят напугать меня тем, что есть шанс свернуть себе шею? – даже как-то удивился я. – Или эти двое так и не поняли, кто я такой вообще и откуда…»

– Верно, – опять загудел директор. – А чтобы выбор шёл именно от сердца, обещаю, в случае, если сочтёшь, что твоих сил или уверенности в успехе недостаточно, чтобы стать чародеем, мы устроим тебя в хорошую школу-интернат на верхних ярусах. Да хоть в тридцать первую! Уровень подготовки по общеобразовательным предметам там даже выше, чем у нас. А по окончании можно без проблем поступить в любую академию, а если немного постараться, то и стипендию получить. Так что, будь добр, сейчас подумай и скажи, готов ли ты поставить на кон всё, что имеешь, даже саму жизнь, ради шанса оказаться чародеем.

Честно говоря, такой постановки вопроса я не ожидал. Нет, понятно, что будь я обычным ребёнком, да хоть самим собой два года назад, то непременно бы задумался: рискнуть всем, с высокой вероятностью не просто проиграть, а сдохнуть, или забыть не только о чарах, но и об ужасах Нахаловки, которые я тогда только-только успел хлебнуть полной ложкой. Жить как раньше спокойной, размеренной жизнью, пусть и без родителей. И ведь, скорее всего, я бы смалодушничал и выбрал второй вариант.

Сейчас же? А смогу ли я получить стипендию? М-м-м… уверен, что да. Мама дала мне самое важное. Не вбитые в голову знания, а умение и желание учиться. Так что даже после двух лет на дне я не сомневался, что легко нагоню остальных. Не боги горшки обжигали, в конце-то концов.

Другое дело – магия, как назвал её директор. Здесь многое будет зависеть даже не от меня, а от Ольги Васильевны. Вдруг у неё не получится раскачать мой источник? Или просто не хватит времени чему-нибудь научить? Да мало ли что – вся эта область была для меня мутными водами, и какие подводные камни могли ещё там скрываться, я даже не представлял. Да и в другом они были полностью правы: местные выпускники почти десять лет изучали то, что необходимо знать чародею. А я даже обычную градацию духов с трудом себе представлял. Не говоря уже об отличиях их между собой и методах борьбы.

Хоть я и не испугался якобы «страшно опасного экзамена», тем не менее задумался: может, плюнуть на всё, закончить обычную школу и стать даже не механиком, а инженером? Устроиться в какую-нибудь гильдию, а то и в клан – хорошие специалисты везде нужны.

Жениться, завести детишек и забыть Нахаловку, как страшный сон. Или всё же рискнуть с возможностью погибнуть и не ярко сгореть, совершив подвиг или что-то подобное, а тихо и безвестно сгинуть в лесу на испытании или загнуться от перенапряжения, стремясь во чтобы то ни стало догнать одноклассников. Или потом подставить ту самую грудь во имя всего полиса… Кажется, выбор, если рассуждать логически, настолько прост, что его и нет совсем.

Я мысленно усмехнулся. А ведь, по сути, так оно и было! Я всё решил, ещё когда летел сюда, и сейчас не размышлял и колебался, а просто перебирал некоторые, уже закрытые для меня варианты. Потому как дал себе слово, что если будет хоть малейший шанс стать чародеем – я вцеплюсь в него зубами. И буду рвать всех, пытающихся помешать мне, не хуже, чем несколькими днями раньше Валялу.

Просто потому что понял одну простую истину: в нашем мире только чародей может быть абсолютно свободен. Только если ты будешь силён, тебя не обманут, не предадут, твои дети не отправятся в бардак живыми игрушками престарелых извращенцев или на корм донным крысам. Остальное всё – полумеры! Никакие знания или умения не защитят тебя, если твой противник – так называемый маг. Так что да! Выбора по сути не было.

– Я стану чародеем и пройду испытание! Вот увидите! – мой голос звучал хрипло, но достаточно уверенно… как мне показалось.

– Тогда добро пожаловать! – широкое лицо директора расплылось в улыбке.