Было очевидно, что эта школа относилась к той категории старших школ, где столы в столовой были распределены между учащимися второго и третьего года, поэтому первогодкам найти место было нелегко. Лену совсем не радовала перспектива занять чье-то место и быть выгнанной из-за стола, или хуже – оказаться за одним столом с кем-то, кто проявит к ней интерес. Поэтому она уселась на скамейке в школьном дворе, несмотря на то что тучки на небе намекали на скорый дождь. Воздух перед непогодой Лене очень нравился.
Ей до сих пор было стыдно за такое неловкое знакомство с принцем: после первой перемены она так ни разу с ним и не пообщалась, а смотреть на него она и вовсе не отваживалась. Наверняка он сидел сейчас в столовой с друзьями и обсуждал странную одноклассницу. Может быть, он и танец ее пародировал.
О боже.
Лена сняла с бутерброда фольгу, и ей в нос ударил запах скумбрии в томате. Откусывая кусок сэндвича, она вдруг осознала, что совершила типичную для новичков ошибку – она села на неправильную скамейку. Та была уж больно на виду. Лена принялась жевать быстрее, готовясь переместиться в более безопасное место. Нет, одиночество ее больше не беспокоило, теперь ее только слегка смущало, когда люди смотрели на нее, или, что хуже, хотели составить ей компанию.
Проглотив кусок сэндвича с такой скоростью, что у нее заболело горло, Лена стала осматриваться, будто искала что-то конкретное или у нее был какой-то план. Во дворе было несколько новичков-одиночек, не нашедших себе компанию перед первым уроком – сейчас все они сбились в одну кучку. Все остальные во дворе вовсю тусовались в своих компашках. В этом не было ничего такого. Лена вспомнила, как тусовалась на переменах с Лив и их общими друзьями: они точно так же сидели на скамейке в школьном дворе и болтали о том о сем. Им всегда было что обсудить: кто с кем замутил в выходные, что новенького в инстаграме[2], снэп-чате и тиктоке, что нужно выложить в «Ньюс». Последнее явно не было любимой темой Лив – в конце концов, Лена не могла уже даже и упомянуть об этом, не огорчив подругу.
Все было кончено – и в этом была ее вина.
Она заслужила свое одиночество.
– Ты что, правда этим питаешься?
Лена вздрогнула. Она даже не заметила, как к ней кто-то подошел. Лена подняла глаза и увидела принца всего в паре метров от себя. Она осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что он обращается именно к ней.
– Что? Чем?
– Этим, – сказал он, сделав шаг в ее сторону и указав на бутерброд, – похоже на размозженный труп. Я думал, такое и не ест никто!
Его лицо скривилось. Чувство грусти и одиночества вдруг покинуло Лену, уступив место злости и раздражению. Какого?.. Он что, подошел к ней только чтобы сказать, что она ест какую-то гадость? Должны же были его научить правилам этикета. Нельзя критиковать чужую еду. Скумбрия в томате ему, видите ли, не нравится. Слишком простенько для королевской особы?
– Зато я получаю омега-3, витамин D и кальций, – ответила Лена, – а это значит, что проживу наверняка намного дольше, чем ты.
– Ну да. Жалко, что тебе придется жить в хижине вдали от цивилизации только потому, что никто не захочет с тобой общаться.
Лена демонстративно запихнула остатки бутерброда в рот и начала медленно жевать, не спуская глаз с принца. Наконец доев, девушка облизала губы, как бы подчеркивая, насколько ей было вкусно. Ответить на его возражения она решила только после того, как прожует до конца – в отличие от него, она в курсе, что такое хорошие манеры.
– Зато это будет очень уютная хижина. А ты и дальше сиди в своем замке и ешь тортики с кремом и бутерброды с красной икрой.
Принц рассмеялся.
– Красной икрой, говоришь? Никогда, кстати, ее не ел. Но вряд ли она мне понравилась бы. Ненавижу рыбу и всех этих морских гадов, – слегка вздрогнув, добавил он.
Лена едва не закатила глаза.
– Рыбу ненавидишь? Тебе сколько лет, шесть?
– Ну почти. Шестнадцать.
– У вас что, поваров дома нет? Вам не готовят ежедневно королевский ужин? И что же тебе подают, когда все остальные едят рыбу? Пиццу из магазина разогревают?
Эти слова буквально слетели у нее с губ, будто по прошествии двух лет все улеглось, и она вновь спокойно могла общаться с людьми. Лена поняла это, услышав свой голос словно со стороны – она явно говорила что-то не то, но остановиться уже не могла. Господи, как же хорошо было вновь испытать чувство… наглости. А ему-то что? Он же принц, привык к подобным комментариям. И не просто какой-то обыкновенный принц, а самый что ни на есть скандальный принц собственной персоной.
В голове у Лены всплыли фотографии, заполонившие в ноябре прошлого года все СМИ и соцсети: кронпринц Карл Юхан стоял, одетый в приспущенные штаны и футболку-оверсайз, с огромной золотой цепью вокруг шеи и… о нет, на это даже смотреть было страшно – блэкфейсом. На следующий день вышло видео, где кронпринц в таком виде зачитывал со сцены рэп. Он явно был пьян. А то и под кайфом. В любом случае, это было просто отвратительно. Трудно сказать, что было хуже – его расистское поведение или тот факт, что у него напрочь отсутствовало чувство ритма. В те выходные во всем Хортене, да что там – во всей стране не было ни одного человека, который бы не говорил о том, что будущий король Норвегии вымазал себе лицо черной краской. Лена следила за всем этим в сети из одиночества своей комнаты, умирая от желания обсудить скандал хоть с кем-нибудь. Надо признать, ей хотелось написать об этом в «Ньюс», несмотря на то что она забросила блог целый год назад.
– Королевская замороженная пицца – самая лучшая, – улыбнувшись, ответил принц.
Вдруг он подошел к ней вплотную и наклонился. Что происходит? Он находился так близко, что ей в нос ударил запах мыла и мужского парфюма; не успела Лена и глазом моргнуть, как принц подвел руку к ее лицу и быстро провел пальцем по уголку губ.
– Вот, так лучше, – сказал он. – Можешь идти на урок без томатного соуса на лице.