Наследники исчезнувших империй

Эпилог Нейтральный космос Год спустя

Президент Земной федерации Уильям Фишер нервничал, хотя и ухитрялся скрывать свои чувства за ставшей привычной маской ледяного спокойствия. Шестьдесят лет в политике — это много значит, постоянное бодание и толкание локтями с конкурентами хорошая школа, воспитывающая настоящих хищников, лучших из лучших. Ну, во всяком случае, так считали они сами, пробившиеся наверх и плотно оккупировавшие теплые места. Конечно, многие из тех, кого полупрезрительно называют электоратом, считают их полным дерьмом, но какое дело успешным политикам до мнения неудачников? Да и вообще, смешно думать, словно электорат хоть что-нибудь решает. Нет, сам-то он может иметь о себе какое угодно мнение, но на самом деле это всего лишь толпа людей, стадо, которое пойдет туда, куда его погонит пастух. И абсолютно без разницы, палка у него в руках и собаки на подхвате или газеты-журналы-телевидение и эскадры космических линкоров. Принцип-то все равно один. И даже тот факт, что пост президента давно уже стал номинальным, ничего не значит. Ну да, до войны президент, как ни крути, представлял в основном интересы финансовых группировок, а сейчас вынужден представлять интересы военных кланов, точнее, опять же, их экономического крыла, под шумок прибравших к ногтю и реальную власть, и деньги. Без разницы, все равно именно он, президент, оставался живым символом власти, чем и пользовался, в том числе и для собственной выгоды. Вот только иногда это выходило боком, как сейчас, например. Хочешь быть символом и иметь положенные дивиденды — отрабатывай. И рискуй собственной шкурой. А выкрутиться, отправить кого-то другого не получится — человек, организовавший встречу, постарался быть максимально убедителен, и ему это удалось. Во всяком случае, убедил он не только Фишера. Опытные, прошедшие горнило войны и сами не раз водившие в атаку эскадры адмиралы, генералы, хорошо помнившие, каково это, сходиться с врагом лицом к лицу в рукопашной схватке, — все они были впечатлены и, называя вещи своими именами, напуганы. На их фоне президент казался тогда воплощением невозмутимости.

И все же, что ни думай и как тщательно не скрывай свои мысли, а самому себе врать нет смысла. Фишер тоже нервничал и… боялся. Да-да, никакими иными словами это было не назвать. Он именно боялся, и единственное, что его утешало, было то, что он не один. Боялись все, от его телохранителей до последнего юнги, и у большинства скрывать это получалось намного хуже, чем у него, а то и не получалось вовсе. У кого-то это выражалось в бледности, у кого-то — в непривычно быстрой или, наоборот, слегка замедленной речи, кто-то избыточно активно и нервно жестикулировал… В общем, президент гордился своей выдержкой, хотя, возможно, был бы весьма расстроен, узнай вдруг, что и у него признаки нервозности разве что на лбу не написаны и все, кто его хорошо знает, давно уже это определили. И, кстати, нервничают еще и потому, что нервничает президент. Хотя, может быть, ему стало бы легче, узнай он, что его визави, которого он через несколько минут впервые в жизни увидит, боится еще сильнее.

А ведь еще недавно все шло так хорошо. Можно сказать, даже отлично! Вялотекущая и ставшая уже привычной война позволяла, с одной стороны, управлять страной, не обращая внимания на ерунду вроде общественного мнения, с другой же — на нее шло, как оказалось, не так и много ресурсов. Только приходилось вовремя одергивать излишне зарвавшихся вояк, чтобы не нарушали красоту раскладов. А то вон, чуть больше года назад, устроили сражение, да такое, что едва не добились перелома в войне. Еще бы немного… Хорошо, нашлись умные люди, чуть-чуть добавившие в процесс бардака, совсем ненадолго задержавшие подход свежих эскадр. Этого хватило для того, чтобы успешно развивающееся наступление в кратчайшие сроки закончилось полным коллапсом.

Более того, создавалось впечатление, что и противника ситуация устраивает. Во всяком случае, никакой особой активности они не проявляли, хотя, учитывая численный перевес, с успехом компенсирующий все еще имеющееся технологическое отставание, могли предпринимать операции куда более масштабные, чем в настоящее время. Но, похоже, в руководстве имперцев тоже были люди, которых, подобно Фишеру и его окружению, вполне устраивала сложившаяся обстановка. Ну, происходят время от времени стычки, люди гибнут… И что с того? В большой политике жизнь людей, хоть одного-единственного, голого и босого, хоть полка, оснащенного по последнему слову техники, мало что значила. Военные получают жалованье, и платят за него кровью — это нормально.

А потом грянуло! Да так, что многие тогда испугались, что называется, до мокрых подгузников. Вроде бы ничего не предвещало кризиса, но когда в одной из систем начали скапливаться силы Земной федерации, а через некоторое время туда вошел крупный флот Четвертой империи, и все уже ожидали очередного, ничего, по большому счету, не решающего сражения, как в нее прибыл еще один корабль. Ну, прибыл и прибыл… Имперцы посчитали его федеральным, те, в свою очередь, имперским — просто из-за того, что ни у тех, ни у других он не значился ни в одном каталоге. А еще обе стороны посчитали его грузовым — боевые корабли таких размеров просто никем и никогда не строились, не было соответствующих технологий. Другое дело, грузовики, по сути, всего лишь буксиры, к которым цепляется гроздь контейнеров, и она может быть весьма большой, даже побольше, чем тот великан, который возник на экранах. Единственное, что настораживало, это крайне слабая засветка, которую вновь прибывший давал на экранах радаров всех типов… Это потом уже военные поняли, что неизвестный корабль дал им себя увидеть, а при нужде мог подойти совершенно незаметным во всех диапазонах, включая оптический. Сейчас же они лишь в интернациональном жесте крутили пальцами у виска, глядя на придурка, лезущего между изготовившимися к бою эскадрами.

Каково же было их удивление, когда неизвестный корабль вышел с ними на связь, со всеми одновременно, и в максимально вежливой, но притом непреклонной форме потребовал сей же час прекратить заниматься дурью и думать забыть о стрельбе по себе подобным. Ничего, кроме здорового смеха, это вызвать, естественно, не могло, но… Но оказалось, что так насмешившие их наглецы были в своем праве. Во всяком случае, щит свернутого пространства, возникший между противниками, не смогли преодолеть ни федералы, ни имперцы. Когда же выяснилось, что для остужения наиболее горячих голов этого оказалось маловато, неизвестные визитеры попросту заглушили реакторы всех кораблей в системе, хотя провести такую операцию, дистанционно и в массовом порядке, считалось невозможным даже теоретически.

Убедившись, что теперь приказ о необходимости сидеть тихонечко и держать ротик на замке оценивается всеми присутствующими адекватно, неизвестные в куда более жесткой форме, безо всяких намеков на дипломатию, объявили, что в этих местах главные они, поэтому какого-либо хамства как в свой адрес, так и в чей-либо еще, включая нынешних противников, не потерпят. А раз так, то нечего дурака валять, пускай главнюки приезжают, будем о мире договариваться. Вот время, вот место — вперед! После этих слов реакторы на кораблях были разблокированы, и обрадованные механики немедленно занялись восстановлением энергосистем своих кораблей. А то ведь на одних накопителях долго не продержишься, можно и вообще навсегда в космосе остаться.

К сожалению, люди с большими погонами, сидящие в уютных и безопасных штабах, сочли доклады командующих эскадрами явным преувеличением, а степень угрозы неправомерно завышенной. В результате, вместо того, чтобы прислушаться к доводам разума, в войска был объявлен очередной приказ «о недопустимости распространения панических слухов». Вторым результатом явилась попытка каких-то храбрецов атаковать неизвестный корабль, тот самый или же просто очень похожий, когда он появился вновь. Впрочем, по слухам, не получившим пока что серьезных подтверждений, но и не опровергнутых, у имперцев случилось то же самое.

Ответ на хамство был жестким, если не сказать жестоким. Наглецов спалили после первых же выстрелов, хотя, как сложилось мнение у очень многих, каждому из них дали возможность и отстреляться, и доложить о полной бесперспективности таких попыток — оружие и земных, и имперских кораблей оказалось бессильно против неведомого врага. А после докладов храбрецы замолкали. Всегда. И навсегда.

Контрдемарш был стремителен — сразу на три расположенные на планетах сектора базы был высажен десант. Флотские, правильно оценив, кто вошел в систему, каждый раз спешили убраться — и это спасало им жизни, а вот единственная орбитальная крепость, осмелившаяся храбро, но, учитывая разницу в вооружении, безрассудно оказать сопротивление, была приведена к молчанию почти моментально, крайне эффективно, но притом без особой жестокости. Атакующие просто задавили огнем ее батареи, ведя обстрел с дистанции, на которой им не могли причинить вреда, однако вести по ней огонь до полного уничтожения, как того требовала логика, не стали.

Высаженные десанты во всех трех случаях имели одинаковый качественно состав и вели себя тоже одинаково. Очень похоже, там не было живых существ — только боевые машины-автоматы. Часть из них оказалась боевыми роботами, очень похожими на тех, которые разрабатывались в лабораториях и конструкторских бюро Земной федерации. Разница была лишь в том, что земные образцы были игрушками чрезвычайно дорогими, поэтому дальше экспериментальных образцов дело не пошло. Плюс боевая эффективность такого рода техники казалась весьма сомнительной, и военные предпочитали рисковать куда более дешевыми солдатами. Кто бы ни атаковал планеты, но логику он имел совсем иную, предпочитая терять не солдат, а технику. Впрочем, не было ни одного подтвержденного случая уничтожения такого робота, отчасти потому, что они были чрезвычайно хорошо защищены, а отчасти из-за поддерживающих их танков. Последние обладали такой мощью и столь эффективной защитой, что те, кто их видел, лишь закатывали глаза в смеси восхищения и ужаса. Впрочем, опять же во всех случаях, никаких зверств победители себе не позволяли — так, образцово-показательная порка, не более. Подавили все, даже самые жалкие намеки на оборону, полностью уничтожили инфраструктуру баз, и… покинули планеты. Число жертв было минимальным, всего человек двести, зато экономический ущерб оказался страшен. А главное, если верить разведке, точно так же по шее получили и имперцы. Только и разницы было, что их флот пытался оказывать сопротивление и крепости не бросались гарнизонами, однако результат всегда был один и тот же — единственный боевой корабль, просто «сдувающий» силы прикрытия и транспорты, сбрасывающие десант, после чего базы переставали существовать. И, кстати, именно эта нелогичность сейчас нервировала военных больше всего. При уничтоженной орбитальной обороне самым логичным продолжением была бы орбитальная бомбардировка, однако она не проводилась ни разу. Создавалось впечатление, что неведомый противник стремится максимально снизить жертвы среди людей, хотя, если не остается иного выбора, обрушивает на них свою мощь, не задумываясь.

Именно в тот момент боевые действия стихийно приостановились. Командование стремилось разобраться в ситуации, и, одновременно, в первый раз с начала войны пыталось наладить контакты с противником. Появился новый, общий враг, и это диктовало совсем другие международные расклады по сравнению с тем, что было раньше. И вот, когда старые враги уже практически нашли точки соприкосновения, их, и тех, и других, пригласили на переговоры. Хотя, конечно, пригласили — это не совсем верный термин. Им просто открытым текстом было сказано, что их ждут в такое-то время, в таком-то месте, причем на высшем уровне. Попытка Фишера отбрыкаться, послав вместо себя вице-президента, была отклонена, причем довольно жутким способом. Кто бы ни был приглашающий, но мощь в его руках была огромная, и, когда медленно потухла звезда и поступило предупреждение, что еще один акт неповиновения — и кому-то придется испытать все это на своей шкуре… В общем, к Фишеру пришли из генштаба и предупредили, что страна ждет от своего президента твердости и высоких свершений. А как зовут президента им, военным, неважно, кандидатур хватает… Учитывая при этом, что одновременно с приглашением и из того же источника военные получили информацию о некоем тайном, но притом крайне влиятельном обществе, о существовании которого Фишер был краем уха наслышан, в результате чего только за первые два дня было расстреляно с полсотни весьма уважаемых людей и несколько сотен сошек помельче, причем этот процесс и не думал затухать, к мнению генералитета стоило прислушаться очень внимательно. И ни в коем случае не считать тот прозрачный намек пустой угрозой — это было, как минимум, вредно для здоровья. Оставалось только сделать морду кирпичом и, будто так и задумывалось изначально, ехать на переговоры. Единственным утешением служил тот факт, что от империи прибывал лично император — тоже, видать, не рискнул уклониться.

Место встречи, которое выбрали неведомые противники, было воистину нейтральным. Потому даже нейтральным, что никому не нужным — система белого карлика могла похвастаться лишь парой давным-давно выжженных жестким излучением, абсолютно непригодных для жизни планет. Полезных ископаемых хватало, но без возможности основать находящуюся на полном самообеспечении колонию их добыча являлась делом заведомо убыточным. Пояс астероидов был хлипким, и ничего ценного в нем тоже не было. Словом, дыра редкостная. Именно сюда и вошли, практически одновременно, с разницей в несколько миллисекунд, два лайнера — имперский и федеральный. Требование направить сюда невооруженные корабли было достаточно логично обосновано — а вдруг у кого-то возникнет соблазн пострелять в своего визави? Учитывая же, что имперские корабли до сих пор заметно уступали своим аналогам, построенным на верфях федерации, глупости такой ждать пришлось бы не так и долго.

Здесь их уже ждали. Небольшая, метров тридцать в поперечнике, шарообразная станция — и огромный корабль, способный, как уже было известно, расправиться с любым флотом, не особенно напрягаясь. Судя по всему, корабль явно осуществлял силовое прикрытие встречи, расположившись таким образом, чтобы при необходимости уничтожить любого, кто рискнул бы нарушить порядок. Впрочем, подобных мыслей у присутствующих не возникало — дурных, что называется, нема. И от каждого лайнера пришло только по одному катеру с людьми. По три человека, плюс еще пилоты, но они вместе со своими транспортными средствами немедленно вернулись обратно.

Роскошью станция не впечатляла — ну да, это была обычная времянка, которую возвели специально для переговоров. Реактор, система жизнеобеспечения и конференц-зал, расположенный в самом центре. Никакой, судя по всему, брони, и вообще отсутствие какого-либо намека на системы защиты — только силовое поле, способное защитить от случайного метеорита, а заодно предотвращающее любую попытку заглянуть сюда извне. Во всяком случае, самая передовая шпионская аппаратура, в экстренном порядке установленная на лайнере перед вылетом, оказалась бессильна.

Зал был простым — стол, стулья… Никаких перегородок между высокими договаривающимися сторонами в принципе не предусматривалось — все было организовано таким образом, чтобы высокие договаривающиеся стороны могли видеть друг друга лицо в лицо, глаза в глаза. Ну а если кто-то решит устроить провокацию и начнет бучу — что же, звезды можно гасить и в нейтральном космосе, об этом переговорщиков предупредили заранее. И еще. Стол не был круглым — он был Т-образным, и места, предусмотренные для прибывших, явно были местами для подчиненных. Да и стулья были жесткими. Правда, император, который был, очевидно, не вполне согласен с таким подходом, направился было к стоящему во главе стола глубокому, мягкому креслу, но тут в зал вошел еще один человек и коротко скомандовал:

— Брысь!

Император понял. Император покрылся красными пятнами. Император подчинился — тот, кто был перед ним, держался крайне уверенно и, похоже, не сомневался в своем праве отдавать любые приказы. С его появлением по залу словно пронесся холодный зябкий ветер, хотя внешне он ничего особенного не представлял. Чуть выше среднего роста, обычного сложения, разве что мускулов чуть больше, чем у нормального обывателя, короткие светлые волосы… Цвет глаз Фишер не разглядел, да и не особенно старался — все равно не получится. Мундир — черный, без знаков различия. Усевшись в кресло, хозяин этой станции обвел их всех тяжелым, немигающим взглядом и негромко сказал:

— Господа, прежде чем начнутся переговоры, я предлагаю вам все же познакомиться друг с другом. В будущем вам все равно придется общаться друг с другом, так что лучше всего, если вы сделаете это сейчас. Кстати, я говорить буду на земном всеобщем, но, если кому-то непонятно, могу и на имперском всеобщем. Мне все равно.

Это было смешно — уж что-что, а языки Друг друга противники знали, тем более что выучить любой язык при современных методиках — дело пары дней. А вот предложение о знакомстве было кстати, это позволяло проводить общение чуть менее формально. Они представились. С императором прилетели военный министр и министр иностранных дел. С Фишером, впрочем, тоже — требования к представителям делегаций были совершенно одинаковыми. Единственная разница — имперцы были похожи внешне, ну да и ничего удивительного. Насколько было известно Фишеру, вся правящая верхушка империи была в родстве с главой династии. А так — люди как люди, рядом с землянами поставь — не отличишь. Тот же император внешне — самый типичный, можно сказать, невыразительный мужчина. Выделяется разве что властной манерой держаться — ну да это нормально, в них подобное наверняка с детства воспитывают.

Убедившись, что взаимные представления закончены, собравший их чуть заметно усмехнулся:

— Представляться я не буду — смысла не вижу, поскольку моя задача лишь передать вам наше решение. Но, прежде чем я начну говорить, прошу взглянуть вот сюда…

Следующие несколько часов были потрачены на просмотр информации о древних цивилизациях, некогда поработивших человечество, и об их бесславной кончине. Когда же просмотр был окончен, более нетерпеливый император спросил:

— Что вы хотели нам этим сказать? Если, конечно, это не фальшивка…

Фишер, более осторожный, молчал, хотя этот вопрос волновал его не меньше. Однако он решил не торопиться — тот, кто начинает первым, на переговорах волей-неволей может оказаться в более уязвимом положении. Захотят — сразу скажут. И он оказался прав.

— Это не фальшивка. Впрочем, можете думать, как хотите. Что мы этим хотим сказать? Да ничего особенного. Только то, что люди — единый народ. Впрочем, вы и сами это знаете. А еще, мы хотим сообщить вам одну важную для понимания нашего будущего информацию. Мы… Неважно, кто мы, но мы достаточно сильны, чтобы или завоевать вас всех, или уничтожить. Но мы считаем, что люди не должны стрелять в людей. Не имеются в виду, к примеру, преступники, сепаратисты и прочие асоциальные элементы, как с ними поступать, вы и без нашей помощи, думаю, решите. Но воевать между собой люди больше не будут, хотите вы этого, или нет. Попробуете нарушить это требование — мы оторвем вам головы, ясно? Думаю, о наших возможностях представление вы уже имеете. Вот здесь, — тут он небрежно бросил на стол самую обычную распечатку, — информация по демаркационной линии, которую ваши боевые корабли не имеют права нарушать. Как уж вы будете жить — торговать ли, игнорировать друг друга, или еще что, нас не интересует, но воевать между собой вы больше не будете. И, случись агрессия извне, поможете друг другу. И мы вам, случись нужда, тоже поможем. Но первыми на соседей нападать даже и не думайте — неизвестно, кто вступится за них, и рисковать из-за вашей глупости будущим нашей цивилизации мы не собираемся, лучше сами вас прихлопнем. Все ясно? А теперь обсуждайте, как дальше жить будете, а мне разрешите откланяться — посредники вам, думаю, ни к чему.

Час спустя, на мостике своего линкора, Игорь мрачно рассматривал удаляющуюся станцию. Адалия подошла сзади, обняла его:

— Думаешь, они договорятся?

— А куда они денутся? Уже тот факт, что нам удалось так легко их собрать, показывает, как они нас боятся. Сейчас у них имеется общий враг, это мы, а против кого-то люди всегда дружить умели. Не зная же наших сил и считая, что мы — не горстка авантюристов с кучей старинной техники, а отдельное государство, они будут дружить еще сильнее. Впрочем, насчет страны можно будет подумать, это сделает нас сильнее, хотя и уязвимее.

— А если не договорятся?

— Тогда наступит день, когда люди навсегда исчезнут из этого мира. Но, думаю, этого не произойдет — может быть, это пафосно звучит, мне без разницы, несмотря ни на что, я все же верю в человечество…

— В человечество или в людей?

— И в то, и в другое. Тот, кто сказал: «Человек — это звучит гордо», был гением. Поэтому я верю. И твой отец верил. И пока люди не начнут воевать между собой, они непобедимы! А пока мы непобедимы — у наших детей есть будущее, а значит, ради этого стоит жить.