Виннету. Сын вождя

Глава третья Виннету в плену

Чтобы не тащить далеко тушу медведя, лагерь в мое отсутствие перенесли ближе к месту, где я уложил хищника. Последний был так тяжел, что десять сильных мужчин с трудом доволокли его из кустов к огню.

Несмотря на поздний час, все бодрствовали, кроме Рэтлера – хмель свалил его наповал. Его оттащили в сторону, так и бросив в траве. Хокенс мастерски содрал с медведя шкуру, однако к мясу не притронулся.

Когда я спрыгнул с коня, стреножил его и подошел к костру, Хокенс спросил:

– Где же вы бродите, сэр? Мы уж заждались! Так хочется отведать медвежатины. Но без вас мы даже не можем располосовать эту тушу! Правда, куртку с него я все же снял. Портной скроил ее очень ладно, ни одной складки! Надеюсь, вы оцените, а? А теперь скажите, как нам разделить мясо? Надо бы поджарить пару кусков, прежде чем спать завалимся.

– Делите по вашему усмотрению, – холодно ответил я, – мясо принадлежит всем.

– Ладно, только хочу вам сказать вот что: самое вкусное – это лапы. На свете нет ничего вкуснее медвежьих лап. Правда, им положено вылежаться кое-какое время, пока в них не заведутся черви, – только тогда они будут что надо! Но так долго ждать мы не можем, ибо, боюсь, апачи испортят весь наш пир. Поэтому давайте-ка прямо сейчас позаботимся о лапах, чтоб к тому моменту, когда нами займутся апачи, мы уже успели ими насладиться. Вы не против, сэр?

– Нет, конечно.

– Ладно, тогда за дело! С аппетитом у нас все в порядке, если не ошибаюсь!

Старый Сэм разделал лапы и разрезал их на куски, выделив каждому по штуке. Мне досталась лучшая часть от одной из передних лап. Я завернул ее и убрал подальше, пока остальные торопились зажарить свои порции. Страшный голод разрывал мой желудок, но еще сильнее обуревали меня мысли о сегодняшнем дне. Перед моими глазами продолжала стоять сцена нелепого и ужасного убийство Клеки-Петры. Только что, сидя рядом, я слушал его исповедь, полную предчувствия смерти. И вот она – смерть, казавшаяся такой далекой. Его жизнь оборвала рука пьяного мерзавца, который до сих пор лежит без чувств. Я без сожаления выпустил бы в него несколько пуль, но этот Рэтлер был мне настолько противен, что я даже не мог просто смотреть в его сторону. Уверен, что и апачи не расправились с убийцей на месте только из чувства омерзения. «Огненная вода!» – с какой ненавистью и презрением бросил Инчу-Чуна, выразивший этой фразой и обвинение и упрек.

Единственным, хотя и слабым для меня утешением было то, что Клеки-Петра ушел из жизни, как и хотел, – на руках у Виннету, от пули, предназначенной его любимому воспитаннику. Но почему именно меня просил Клеки-Петра остаться с сыном вождя и продолжить начатое дело? Почему? Всего за несколько минут до кровавого события Клеки-Петре казалось, что мы больше никогда не увидимся и что жизненный путь никогда не приведет меня к апачам, а потом вдруг он потребовал клятву, которая непременно должна связать меня с этим племенем.

Зачем я так быстро дал умирающему свое согласие? Неужели из жалости? Вполне возможно. Но был и другой повод: сам Виннету, который, как никто прежде, произвел на меня огромное впечатление.

Мы были ровесниками, но он во многом превосходил меня – и я это сразу ощутил. Достоинство, гордость, чистота помыслов, спокойная уверенность его движений и манера держаться, а также выражение глубокой сдержанной печали, которое я уловил на его юном и прекрасном лице, – все это потрясло меня. Отец и сын даже не взглянули на убийцу, ни малейшим жестом, ни единым мускулом не показали, что происходит в их душах. Как жалко выглядим мы по сравнению с ними! С такими мыслями сидел я у костра, совершенно не замечая, как мои спутники уплетали медвежатину. Только громкий голос Сэма Хокенса вернул меня к реальности:

– Эй, что это с вами, сэр? Вы что, не голодны?

– Есть я не буду.

– Вот как! Решили пофилософствовать? Должен вас предупредить – это очень скверная штука. Меня тоже не слишком порадовало сегодняшнее происшествие, но вестмен должен справляться с подобными случаями. Не зря же Дикий Запад величают «краем темным и кровавым». Поверьте, каждая пядь этой земли пропитана кровью, а тот, чей слишком чувствительный нос не выносит ее запаха, пусть сидит дома и попивает сахарную воду. Не принимайте все так близко к сердцу! Скоро сюда заявятся апачи, можете быть уверены. Так что надо успеть как следует подкрепиться. Давайте-ка я лично зажарю для вас кусок медвежьей лапы!

– Благодарю, Сэм, но я правда не могу есть. Вы уже решили, что делать с Рэтлером?

– Да, уже обсуждали этот вопрос.

– И какое будет наказание?

– Наказание? Вы считаете, что его надо наказать?

– Безусловно.

– И как именно? Может, прикажете отвезти его в Сан-Франциско, Нью-Йорк или Вашингтон и предать суду за убийство?

– Чепуха! Мы сами здесь олицетворяем власть, которая должна его судить, руководствуясь законами Запада.

– О-о! Смотрите-ка! Гринхорн знает законы Запада! Может, вы специально прибыли сюда из доброй Германии, чтобы сыграть роль главного судьи? А может, Клеки-Петра – ваш родственник или друг?

– Да нет…

– То-то! У Дикого Запада свои собственные законы: око за око, зуб за зуб, кровь за кровь, прямо как в Библии, если не ошибаюсь. За смерть здесь карают смертью на месте! А если этого не произошло, то собирают суд присяжных, и те незамедлительно выносят приговор. Именно так здесь учат уму-разуму негодяев, мешающих жить честным охотникам.

– Так давайте созовем такой суд.

– Сначала нужно найти обвинителя.

– Я готов.

– Вы?

– Почему бы и нет? Я не могу оставить такое убийство безнаказанным.

– Тьфу, снова рассуждаете как гринхорн! Обвинителем можно выступать только в двух случаях: во-первых, если убитый был вашим близким родственником или другом, но вы только что сказали, что это не так; во-вторых, если вы сами были бы этим убитым! Похоже, у нас второй случай?

– Сэм, шутки ваши здесь неуместны!

– Ну-ну, согласен! Я хотел лишь уточнить, что убитый имеет неоспоримое право требовать наказания убийцы. У вас такого права нет, так же как и у нас, а там, где нет обвинителя, нет и судьи. Мы не можем судить его!

– Хотите сказать, что Рэтлер не будет наказан?

– Этого я не говорил. Можете не сомневаться: ему отомстят апачи.

– А вместе с ним и нам!

– Весьма вероятно. А вы думаете, что мы избежим расправы, если вздернем Рэтлера? Ошибаетесь. Работали вместе, вместе попадем в плен и вместе погибнем. Не помешавший беззаконию виноват так же, как и тот, кто совершил его. Таков закон апачей.

– А если мы просто избавимся от Рэтлера?

– Это ничего не меняет. Нас просто перестреляют, не спрашивая, с нами он или нет. И как вы хотите избавиться от него?