Наследство

Глава 9. Ледяное пробуждение

Как часто приходится очнуться ночью от кошмара в…ещё большем кошмаре?

Потому что это же полный ужас – видеть то, чего не в состоянии себе объяснить?

Холодно было просто зверски. Вокруг – тьма пополам с туманом. Чёрная вода озера казалась порталом на тот свет. С Коры текло в три ручья, ночная сорочка так прилипла к телу, что разницы никакой, есть она вообще на ней или нет, с таким же успехом она могла бы стоять перед Дорианом голой. Ткань ничего не скрывала, но от шока и холода Коре сейчас было плевать, что Дориан на неё смотрит и что он при этом думает.

Она сама не знала, что обо всём этом думать.

Проснуться после кошмара в холодном поту – это одно; проснуться, утопая в ледяном озере?.. Даже красивый мужчина не способен спасти положение.

– Иди сюда, – Дориан обнял Кору за плечи и привлёк к себе.

Это не сильно способствовало улучшению положения, потому что он был таким же мокрым и холодным, как она. Облегчение могло наступить разве, что от сознания, что плохо не только ей одной?

– Вот так, – мягко ворковал над Корой Дориан, будто она была маленькой испуганной девочкой. – Всё в порядке, всё хорошо.

Кора чувствовала себя как угодно, только не хорошо. Одна из базовых человеческих потребностей – потребность в безопасности, – была не просто нарушена, а разбита вдребезги.

Вода продолжала стекать по телу и это были не самые приятные ощущения.

– Идём, – рука его твёрдо легла на плечи, одновременно и поддерживая, и контролируя, и направляя.

Босиком было больно наступать на землю. Слишком много камушков, обрезанных стеблей сухой травы таилось в темноте, да и размокшая земля словно отказывалась держать. Ноги плохо держали, стремясь подогнуться, но стоило ей покачнуться, Дориан подхватил её на руки. Потеряв равновесие, Кора невольно вцепилась ему в плечо.

– Нет! Что вы делаете?! – смущенно произнесла она, слишком взволнованная всем, особенно этой близостью.

Дориан отнюдь не выглядел качком, скорее «тонким и звонким», но сейчас, когда он держал её на руках, казалось, что молодой человек не прикладывает к этому никаких усилий, словно сама Кора весила не больше пёрышка. Тепло его тела казалось живительным, но сама близость… волновала.

– Держу, не давая упасть. Имеете что-то против?

Он смотрел на неё с усмешкой, но на этот раз ласковой. Разумом Кора понимала, что нужно восстановить дистанцию во имя правил приличия и собственного спокойствия, но одна только мысль о том, чтобы вновь скользить по холодной, разжиженной после дождя, земле босыми ногами, внушала ужас. Покинуть кольцо его тёплых рук казалось невозможным. Утешала и успокаивала лишь мысль о том, что он вовсе не стремился её отпускать, напротив, прижимал к себе с жадностью скупца. Возможно оттого, что ему тоже было холодно? И он так же старательно пытался удержать стремительно улетучивающееся и испаряющееся, гаснущее в тумане тепло?

Что за наваждение? Будто она попала в новый, странный, жутковато-готический мир с красивой картинкой и гнилой изнанкой.

Он держал её на руках. Ладонь Коры замерла на его горячей, под мокрой рубашкой, груди, над сердцем, чувствуя ритмично усиливающиеся толчки. Он знал это, подчеркнув очередной кривой ухмылкой. Страх отодвинулся, словно её опоили зельем. Всё, что Корнелия сейчас чувствовала, это прикосновения его рук к своему телу, там, где он удерживал её на весу; растекающийся от его ладоней жар. Живительный и приятный.

Кора испытала нечто вроде укола сожаления, когда они остановились на пороге небольшого домика в нескольких десятков шагов от Чёрного озера.

Придерживая девушку за талию, осторожно, Дориан опустил Кору на ступени. А потом, поддавшись порыву, вдруг притянул её к себе, нагнулся и поцеловал. Словно впился в её губы, как жаждущий приникает к источнику, позволяющему пить. Кора тут же ответила на это прикосновение, встав на цыпочки, ухватилась за его плечи, чтобы держать равновесие. Дориан застонал и прижал её к себе сильнее, так, будто хотел переломать её, скрутить, как гибкий стебель, впечатать в собственное тело.

Потянув за волосы, Дориан заставил Кору запрокинуть голову назад, прильнув к её груди, с жадностью втянул в себя мокрую кожу. Прикосновение было обжигающим, почти болезненным, но зато без остатка выгоняющим холод из её тела.

От этих жалящих поцелуев наверняка останутся следы, которые придётся закрывать свитером с длинной горловиной или шарфиками. Вот чёрт! Что они творят? Что она ему позволяет?

– Остановись, – её ладони упёрлись Дориану в плечи, выставляя дистанцию. – Хватит!

Кора была готова к тому, что так просто он не остановится, но… не понятно, к облегчению или разочарованию, Дориан тут же прервал поцелуй.

Он тяжело дышал, как после забега, когда, прислонившись лбом к её лбу, прошептал: «Прости».

Кора поняла, что всё-таки к облегчению. То, с какой чуткостью Дориан откликнулся на перемену в её настроении подкупало. Кору всегда раздражал показной мачизм, когда мужчина демонстрировал своё намерение ломать об колено и строить под себя. Ей больше по вкусу было, когда с её желаниями и потребностями считались.

– За что простить?

Его руки, коснувшись её плеч, задержались на них, поддерживая и отстраняя:

– Поцелуи – это вовсе не то, в чём ты сейчас нуждаешься.

Она вовсе не была в этом уверена. Поцелуи вернули её к жизни, заставив не думать о ночи и жутком пробуждении. Пусть на несколько минут, но она не думала ни о чём, кроме Дориана. За это время ужас словно бы стал и не таким ужасным.

– Тебе нужно в тепло и переодеться.

Подушечки его пальцев, с нежность очертившие линию её скул, пробежавшись по щеке вызвали появление приятной щекотки на её шею, расслабляющей, понуждающей закрыть глаза и позволить ему мягко обнять её вновь, с ласковой нежностью, обволакивающей будто шёлком.

– Идём в дом, Корнелия.

Он взял её за руку и повлёк за собой. Кора покорно пошла.

Тьма внутри дома было обычной – чёрной, а не ртутно-бело-колдовской, как за порогом. В глубине его, в самом центре, красным цветком расцветало пламя в камине, перламутрово переливаясь всеми оттенками жёлтого и красного.

– Идите сюда, к камину ближе, вы же совсем закоченели.

Он рывком сорвал с себя мокрую рубашку, обнажая торс. Взгляд Корнелии невольно задержался на упругих, играющих мышцах, на широких плечах и узких ягодицах, плотно обтянутых влажной тканью брюк.

– Вам тоже нужно немедленно переодеться, если не хотите подхватить пневмонию.

– Боюсь, у вас не найдётся одежды моего размера.

– Любая из моих рубашек сослужит вам службу, превратившись в нечто вроде сорочки. Держите! Вот полотенце.

Сам он, не откладывая дело в дальний ящик, принялся интенсивно растираться.

Хорошо, что тьма скрывала лица. Дориан не мог видеть, как пылает от смущения её лицо. Комната была гораздо больше салона автомобиля, но пространства между ними казалось слишком мало – Кора остро ощущала присутствие молодого человека рядом с собой. От него словно шёл ток, одновременно притягательный и пугающий.

Дориан, нисколько не стесняясь её присутствия. В принципе, как разоблачение, так и облачения человека в одежду является вполне обыденной, рядовой процедурой, которую мы выполняем по несколько раз за день. Почему же Кора замерла так, словно простые движения стали для неё притягательными, как магнит? То, как он стянул с себя брюки, без малейшей неловкости, промедления или поспешности казалось совершенно естественным. И в тоже время – абсолютно бесстыдным. Ни одного неточного, поспешного, неловкого движения. Словно не переодевался, а исполнял стриптиз.

Облачившись в сухую одежду, он стянул плед с кровати и, подойдя к Коре, закутал её в него, словно ребёнка. Мягкий ворс приятно ласкал и согревал остуженную кожу.

– Садитесь, – он ласково подтолкнул девушку к камину. – Позвольте за вами поухаживать, раз случай предоставил вам стать моей гостьей. Приготовить вам горячего кофе? Или обойдёмся бренди?

– Кофе, если можно.

– С капелькой коньяка?

– Пожалуй, – согласилась Кора.

Он улыбался, пока священнодействовал над кофейником, который, не премудрости, поставил греться прямо на прогоревшие угли в камине. Рубашку на себе он не застегнул, позволяя Коре созерцать кирпичики пресса. То, что скрыв полумрак, более, чем ярко дорисовывало воображение.

Кора поняла, что нервничает. И он это знает. И развлекается, как может, провоцируя её глядеть на себя и дальше.

– Вот, ваш кофе, милейшая госпожа, – произнёс он с тенью иронии.

Дождавшись, когда Кора забрала из его рук чашку с ароматным напитком, Дориан уселся прямо на полу, у кресла, у её ног, глядя снизу вверх мерцающим, как у кошки в ночи, взглядом.

– Что это было? – подавлено выдавила из себя она. – Я не понимаю, что это за чертовщина? Этот дом – проклят?..

– Тс-с! Тихо, – его палец коснулся мягких губ девушку, принуждая её к молчанию. – Не говорите глупостей, Кора, вы же разумная девушка. Не думаете же вы всерьёз, что вас пытались утащить на дно озера призраки?

– Вообще-то, честно говоря, отрицать, что именно так я и думаю будет ложью. Я жалею, что приехала сюда.

– Мне горько это слышать. Признаться, я счастлив, что вы здесь.

– Даже когда вытаскиваете меня из болота по ночам? – истерично хмыкнула она.

– Особенно когда приходится спасать вас по ночам. В отличие от вас, я люблю приключения.

– Я тоже не против, но только не в той их части, где я тону, пробуждаясь.

Вспыхнувшая улыбка Дориана заставила Кору нахмуриться, осознав, что она практически подтвердила, что ей понравилось целоваться с ним. И нравится быть здесь, в этой комнате, попивая у камина настоящий кофе.

И ей нравилось – нравилась именно эта часть.

– Я не понимаю, каким образом я могла вообще найти этот пруд. Может, кто-то пытался меня убить и…

– Вы были совершенно одна. Сначала я даже не понял, что вы спите. У вас раньше были приступы снохождения?

– Нет, – покачала головой Кора. – Я этого не помню.

– «Нет» и «не помню» это всё-таки разные вещи, – резонно заметил он.

А потом смягчил слова, прозвучавшие несколько строго, мягким прикосновением к её руке. Этот жест вполне мог быть дружеской поддержкой, если бы не взгляд с поволокой, каким он продолжал смотреть на Кору.

– Мне снились кошмары. Утопленница приходила за мной и…

– Даже не знаю, стоит ли мне говорить?

– Говорить – что?

– Правду. Она всегда страшнее выдуманных призраков. Некоторые люди, несмотря ни на что, предпочитают действительность видеть такой, какая она есть, но большинство предпочитают окружать себя выдуманной реальностью, где вещи не такие, как есть – они мягче, контуры размыты, а из теней легко сплести всё, что душе угодно. Вы художница, человек искусства, творческая личность. Такие личности плохо сочетаются с бытом и… резкой, как нож, правдой. У меня есть ответ на ваш вопрос: почему сегодня ночью вы чуть не утонули в этой чёртовой луже. Но, предупреждаю, он вас совсем не понравится.

– Я вся внимание, мистер Дангирэй.

– Правильный выбор. Лечение не подействует без правильного диагноза, каким бы жестоким он не был.

– Вы говорите слишком много слов для того, кто любит точность.

– Мне не приятно поднимать эту тему, вот я и прячусь за словами. Но вы правы – зря. Вы говорили, что не помните, как погибла ваша мать. К слову, Сибил вам не поверила. Она считает, что такое забыть невозможно. А на самом деле это более, чем вероятно – вытеснение.

Кора, нахмурившись, глядела на тонкое лицо собеседника:

– Продолжайте.

– Ваша мать была психически нестабильной личностью. При всём уважении к вашим чувствам и к её памяти, но таковы факты. Она несколько раз пыталась убить себя: вскрывала вены, пыталась повеситься. А потом, в одну из таких же туманных ночей, она утопилась. У вас на глазах.

– Что за бред вы сейчас несёте?

– С чего бы мне говорить вам подобные вещи, если бы они не были правдой? Зачем мне сочинять подобные истории? Ваш отец успел вытащить вас из воды, а она – утонула.

Кора потрясённо глядела на Дориана. Если бы нечто подобное случилось в её жизни, она бы точно не забыла! Этого не могло быть.

– Зачем маме было делать это?

– Незачем. У неё не было на это никаких реальных причин. По большому счёту в том, что случилось, её даже и винить нельзя – она не была вменяемой в том смысле, в каком должна была. По крайней мере, я сделал такой вывод из рассказов очевидцев. Естественно, у вас было тяжёлое потрясение, шоковое состояние. Ваш отец срочно увёз вас отсюда, рассорившись с вашим дедушкой, наговорил ему много обидных слов, который Гай до последних дней своих простить ему не мог. Когда человеком движет боль, он порой становится хуже зверя. Словно причиняя боль другим, мы уменьшаем свою.

– Бессмыслица какая-то….

– Бессмыслица? Ну, нет. Всё как раз очень логично. Вы были переутомлены, взволнованы, возможно – испуганы? Не скрою, с непривычки огромный дом производит не всегда хорошее впечатление, особенно по ночам.

– Но я даже не помнила…

– Сознательно – да. Но вы жили здесь долгие годы, конечно, вы помните, где этот пруд. Утопленница из вашего сна – это ваши страхи, переживания, подавленные воспоминания: всё то, из чего, в конце концов, и рождаются настоящие призраки. Ну же, Кора? – он придвинулся ближе, кладя локоть ей на колени, глядя в лицо. – В глубине души вы знаете, что я прав. В случившемся нет мистики. На самом деле.

– Возможно, вы и правы. Но опасность утонуть от этого не менее реальна.

– Вот здесь не могу не согласиться. Мы должны принять меры, чтобы такого больше не повторилось

– И как это сделать? Я сплю. Завтра я ещё куда-нибудь отправлюсь… по следам непроявленных воспоминаний. Я теперь буду бояться спать.

– Нет не решаемых вопросов, красавица.

– И как мне решить этот?

– Просто. Вы можете перестать спать в одиночестве…

Кора фыркнула.

– Готовы сторожить меня по ночам?

– Я бы с радостью, но… с учётом всех обстоятельств, боюсь, проще будет оставлять в вашей комнате горничную. Скажите ей, что вас пугает дом. Вы не первая, с кем это случается. А ещё лучше – запирать дверь снаружи, так, чтобы вы не могли выйти. Маловероятно, что во сне вы ещё и стенохождение освоите.

Кора поставила на каминную полку опустевший стакан:

– Вы правы.

– В чём?

– Правда – странная вещь. С одной стороны после ваших слов мне будто стало легче – так всегда бывает, когда знаешь, как именно устроено то или иное явление. А с другой – на душе так пусто…

Его лицо казалось сочувствующим и нежным. А ещё – в нём ярче светилась меланхолия, которая обычно пряталась за саркастичными улыбками.

Дыхание задерживается, а сердце, наоборот, несётся вскачь. А его дыхание до обидного спокойное и ровное.

Время замедлилось и остановилось. Взгляд отмечает капельку пота на его шее.

Кора с удивлением чувствует, как пальцы зарываются в его волосы, и те тёплые, но… совсем не такие мягкие, как она представляла. Его губы будут мягкими и умелыми. Прикосновения – нежными, неторопливыми и…

– Мне пора вернуться в дом. Пока ещё не рассвело и никто не устроил переполоха.

С едва слышным вздохом разочарования он отодвинулся:

– Я провожу.

– Я надеюсь на это.