Наследство Катарины

Глава 3. Знакомство

Всю ночь она ворочалась, снедаемая кошмарами. Роман отчитывал ее за измену, новый ухажер вступал с ним в схватку. Дом горел, и она одна стояла на пепелище. Утром она отключила назойливый будильник. Настал день поездки, а это означало, что придется выйти из зоны комфорта. Катарина была замкнутой и не любила путешествия, но как только преодолевала себя, начинала наслаждаться. Нужно было только немного потерпеть. А «Бродяга» вообще никуда не ездил за свою короткую, пушистую жизнь, и для него поездка была трагедией. Но он не спрятался под диван и стойко перенес погружение в переноску.

Девушка собралась, такси подъехало, время бежало, как это бывает поутру. Кот уютно устроился в переноске, положив голову на лапки. Создавалось впечатление, что он понимает необходимость путешествия. Катарина вышла на улицу, волоча за собой в одной руке чемодан, в другой – кота. На мгновение девушка оглянулась и посмотрела на дом, испытывая облегчение и пустоту.

Снег захрустел у нее под ногами. Она с детства любила этот звук, ассоциируя с ним каникулы и походы на лыжах. Каждый год они с папой ходили на лыжах в горах, и у нее неплохо получалось. «Скоро увидимся, папа». Ей было любопытно: «Изменился ли он? Отрастил бороду или усы? Растолстел? Встретит ли в аэропорту? Узнает ли?» Девушка опустилась на заднее сиденье и усадила рядом кота, истошно завопившего в переноске. Таксист надулся и всю дорогу делал музыку громче, кот и не думал замолкать. Оно и понятно. Животное боялось тесного пространства, тряски в пути.

Машина ехала по уютным улочкам столицы, небо было чистым, денек морозным, а люди – укутанными и краснощекими. Пробку миновать не удалось, водитель занервничал и вышел на улицу покурить. В аэропорт они прибыли с опозданием.

Люди мельтешили, протискивались, торопились. Не привыкшая к этому, она озиралась по сторонам, стараясь держаться поодаль от серьезных скоплений. Шум, гам, грохот, разговоры, смех, возмущения наполняли просторные залы. Девушка выбрала другой аэропорт, а не тот, в котором произошла трагедия. Она надеялась, что память не омрачит ей в волнительный день, – напрасно.

Она сдала багаж и кота, и, освободив руки, почувствовала себя немного лучше. Посадка началась, времени на покупки не оставалось, и Катарина поспешила занять место в самолете. Отстояв длинную очередь и оказавшись на борту, она села у окна согласно билету, заинтересовавшись журналом, который нашла в спинке впереди стоявшего кресла. Какие-то люди попросили поменяться местами, и она сдержанно отказалась. Преодолев конфузы, и дождавшись взлета, девушка уснула, и открыла глаза лишь когда пассажиры стали забирать сумки с полок для ручной клади.

Катарина ступила на родную по отцовской линии землю. Только сейчас она поняла как ей этого не хватало, как сильно она скучала…

Аэропорт Цюриха встретил ее яркими огнями, мраморными полами, высокими лестницами, маленькими магазинчиками, заполненными всякой всячиной, и доброжелательными людьми.

Когда девушка была маленькой, они жили в скромном, горном городке. Сейчас ее отец с новой семьей жил в столице, – продвижение по карьерной лестнице сподвигло их к переезду. Она была рада за него, но думала о том, смог бы он добиться успеха, оставшись с ее матерью.

Катарина получила багаж и подозрительно притихшего кота. Какое-то время она рассматривала животное через сетку. Кот дернулся, и опасения о его кончине были отброшены. Она не любила его, но все равно пожалела.

На выходе из аэропорта ее должен был кто-то ждать. До Люцерна придется добираться на поезде. Девушка пристроила багаж у входа, в таком месте, где ее не доставали бы прохожие. Сквозь толпу мельтешивших возле нее людей, она заметила отца и сразу его узнала. Он был высокий, стройный, с прямыми чертами лица и узким носом, светлые волосы окрасила седина, голубые, холодные, как лед, глаза, искали ее в толпе. У отца покраснел нос, как и всегда на морозе, руки он прятал в карманах элегантного коричневого пальто, брюки были идеально отглажены, а ботинки начищены до блеска.

Отец всегда был аккуратен и ухожен, сколько она его помнила, – сказывалась армейская выправка. В который раз она убеждалась, что некоторым людям возраст только к лицу. Ком застрял у нее в горле. Он повернулся в ее сторону, легкая улыбка дрогнула на губах, холодный взгляд на мгновение стал теплее. Катарина положила свою ношу на землю, и, забыв про излишнюю осторожность, подбежала к нему, крепко обнимая. Он прижал ее к себе, слегка приподнимая, как делал в детстве, когда задерживался на работе. Оба плакали.

– Вот мы и встретились. Прости, что по такой причине, моя птичка, – его голос был грубым и гортанным, говорил он на немецком языке.

Ах, если бы он только знал, как вплоть до трагедии с мужем, все эти годы она перед сном повторяла слова и произношение, боясь позабыть язык и саму себя. Птичка, – так он ее называл, носил на руках, пел колыбельные, разговаривал по душам, выдумывал истории и укрывал одеялом перед сном. На сердце у нее было тяжело: смесь радости и грусти, и детской обиды. Некоторые вещи не желают нас отпускать, не принимая во внимание ни возраст, ни умственное развитие. Нет ничего хуже обиженного ребенка в теле взрослого человека.

– Я так рада, папа. Меня переполняют эмоции, извини я совсем расклеилась, – шмыгала она носом.

– Перестань. Ты прекрасно выглядишь. Я всегда знал, что моя птичка вырастет и станет прелестным лебедем. А это кто? – заглянул он в переноску к коту.

– «Бродяга». Он единственное, что осталось мне от мужа, – прохрипела она, теряя голос.

– Нужно идти, птичка. Поезд не станет ждать.

Водитель отвез их на железнодорожный вокзал в абсолютной тишине, даже кот не смел ее нарушать. Девушка восторженно наблюдала из окна за суетившимися перед праздником людьми, закупавшими подарки. Здесь были необычного вида дома, вытянутые кверху, с резными окошками, слишком близко расположенными друг к другу, делая их сказочными, волшебными. Они проезжали соборы, поражавшие своей древностью, красотой и готическим стилем, часовые башни, украшенные гирляндами к праздникам, мост, протянувшийся над рекой и соединявший куски суши между собой.

Водитель дал небольшой крюк по окрестностям по просьбе отца: время в запасе у них было, и он решил, что ей будет полезно осмотреть город. Немного прокатившись, они прибыли на вокзал как раз к началу посадки. Как только она вышла из машины, у нее перехватило дух: сооружение, служившее железнодорожным сообщением города, было массивным, старинным, готическим. Катарина открыла от удивления рот, ведь в ее понимании это должен был быть небольшой зал с выходами к нескольким платформам. Там их оказалось несчетное множество.

Они достигли нужной платформы, поезд ожидал пассажиров. Приветливая девушка проверила билеты и пригласила в салон. Их места были рядом, и они тут же устроились поудобнее, а кот наконец-то начал проявлять признаки жизни. Отец нажал на кнопку вызова, и возле него мгновенно возникла проводница:

– Что желаете, сэр? Чай? Кофе? – Он вопросительно посмотрел на дочь.

– Кофе и круассан, пожалуйста, – старалась она быть приветливой.

– Принесите нам, пожалуйста, два кофе и круассаны. И еще просьба. Можем ли мы ненадолго выпустить кота? – Девушка одобрительно кивнула, и Катарина открыла дверцу переноски.

«Бродяга» осторожно высунул нос, втягивая носом воздух незнакомого места, помедлил, и выбрался из заточения. Он прошел по вагону, обнюхал пассажиров, обошел стороной детей, и вернулся к хозяйке, устроившись в ногах под сидением. Катарина думала о том, что кот долго не ходил в туалет и может опозорить ее на весь поезд, но тот смирно сидел, не двигаясь с места.

Поезд начал движение, отец откинул от стены столик, принесли кофе и выпечку. Такого вкусного напитка она нигде не пробовала, аромат был наполнен нотками апельсина и корицы, пена пышной шапкой качалась под стук колес. Девушка согрелась, утолила голод, глаза у нее слипались. Она путешествовала на таком поезде впервые: единственную поездку на электричке, в тесном, прокуренном тамбуре, она в расчет не брала. Прикрыв веки, она думала, что было в этом что-то романтичное, – мчаться с огромной скоростью в поезде, рассекающем воздух и снежинки, удобно облокотившись о высокое окно, наблюдать сменяющие друг друга пейзажи.

Катарина засыпала, когда отец взял ее за руку и заглянул в глаза, такие похожие на его:

– Я должен был чаще бывать у тебя. Знаю птичка, тебе тяжело. Я был плохим отцом. За это мне нет и не будет прощения. Скажи мне, есть ли хотя бы малейший шанс, что мы сможем когда-нибудь нормально общаться? – Он был печален, морщинки пролегли под глазами, искажая красивое лицо.

– Я столько раз представляла себе этот разговор и в мечтах отказывала тебе. Но это было в детстве. Мне пришлось изменить всю свою жизнь, все стало другим и не желало меня принимать. Я прощаю тебя, папа. Надеюсь, мы не потеряемся, потому что у меня совсем не осталось сил на поиски кого бы то ни было, – откровенничала она на эмоциях. – Я слишком устала от драм. Честно говоря, смерть бабушки, которую я не знала, в каком-то смысле раскрыла мне глаза на то, как живу я сама. Кстати, может ты расскажешь что-нибудь о ней? – Он расслабился, но только речь зашла о его матери, снова осунулся.

– Да, собственно, нечего рассказывать. Она была строгой, сварливой старухой с заскоками. Я был отлучен от семьи за брак с твоей матерью, но все равно общался с братом и его семьей анонимными письмами и встречами. – Катарина была удивлена.

В глазах отца она заметила проблеск, его до сих пор печалило это. Ей было до крайности любопытно узнать больше о своей бабке, – бессердечная фигура притягивала секретностью. Но расспрашивать отца она больше не стала, ему было не по себе от разговоров о ней. Девушка откинулась в мягком кресле и под укачивания вагона и завывания ветра, уснула. Сон оказался крепким, целительным, глубоким, с проблесками хождений по неизведанным местам, встреч с неизвестными людьми, странного золотого сияния и ощущения радости.

«Бродяга» запрыгнул к ней на колени. «Комок шерсти совсем обнаглел!» Катарина взглянула на мирно сопевшего отца, скрестившего на груди руки, и потрепала по голове кота, ласково боднувшего ее в ответ. За окном были горы на горизонте, а впереди мост, растянувшийся на многие километры. Пропасть под мостом поражала своей глубиной и бескрайним снежным покрывалом. Поезд сбавил скорость, как бы предупреждая пассажиров о том, что участок дороги опасен. Девушка прилипла к окну, не заметив как они достигли нужной станции.

Кот, растопырив лапы в разные стороны, не желал вновь погружаться в переноску, но выхода у него не было. Люди неспешно покидали свои места. Не торопясь, они с отцом вышли из вагона, разминая затекшие в пути ноги. Вокзал Люцерна был не таким впечатляющим и не сравнится с размахом столицы, но оказался чистым и более современным. Они шли по платформе, отец взял на себя обязанность нести ее багаж. Воздух был свежим, бодрящим, прохладный ветерок дул в лицо, солнце клонилось за горизонт, окрашивая небо в ярко-оранжевый.

– Твой дядя Стефан должен нас встретить. Но он всегда опаздывает. В этом я даже не сомневался, – ворчат ее педантичный отец. Похоже, дядя был слеплен из другого теста. – Не слушай его россказни, дорогая. Он бывает до неприличия надоедлив и всегда любил фантазировать. Иногда мне кажется, что он не видит разницы между выдумкой и реальностью, – наставлял папа.

Издалека, вначале платформы, им махал высоченный, худой мужчина в шапке ушанке, выкрикивая что-то, чего они не могли разобрать: прохожие шарахались от него по сторонам. Отец закатил глаза и замычал. Несомненно, он любил брата, но скорее всего в глубине души, и размер ее глубины определить было пока невозможно.

– Кристоф, братишка! Сколько лет! – Он чуть не снес отца с платформы, запрыгнув на него и весело расхохотавшись.

– Ну, хватит! Ты привлекаешь внимание! – сетовал отец, кривя лицом, но глаза выдавали его искреннюю радость.

– Да ну, перестань! Плевать на них! Я так рад! Столько лет мы не виделись, брат! Да и скрываться нам больше незачем! – осекся он. – Юная Катарина! Приятно познакомиться! Ты так красива, дорогая! Именно так я тебя и представлял! Просто копия своего отца! Надеюсь, ты не унаследовала от него ворчливость? – шутливо спрашивал он.

– Мне тоже очень приятно, – смущенно улыбалась девушка.

Дядя Стефан хлопнул ее по плечу, немного не рассчитав, и тысячу раз извинился, пока они выходили из вокзала в город. Возле здания их ожидала большая иномарка с огромными колесами и удлиненным кузовом. Стефан закинул в нее чемоданы и отворил двери:

– Прыгайте! Сейчас всего пять. Поедем к нам, пообедаем, и потом рванем в нотариат. Время есть. Заодно сбросим багаж и усатого. Вы же у нас остановитесь? Скажи да, братишка, – заискивал он.

Отец его немного помучил и лишь затем ответил согласием. Стефан просиял.

Катарина сидела на заднем сидении вместе с котом. У нее с детства была привычка оценивать заинтересовавшего ее человека исподтишка, чем она сейчас и занималась. Дядя был на голову выше отца, худощав, черты лица схожи с отцовскими, но более мягкие, пластичные, нос не такой заостренный, светлые волосы, не тронутые сединой, и зеленого цвета глаза. И, конечно же, он был моложе на целых семь лет. Широчайшая улыбка украшала его долговязую внешность. Катарина предположила, что такого же размера у него была и душа.

Девушка выпустила кота, и он встал на задние лапки, разглядывая, что творится за окном. Она и сама отгородилась от громогласных возгласов дяди, рассматривая интригующий городской пейзаж. Город поражал причудливостью размеров и форм, притягательностью древности, уютными оживленными удочками, тесно прижатыми к соседям домиками, и рекой Ройс, раскинувшейся между ними. Она разъединяла город надвое.

Машина медленно и легко катилась, и девушка видела старинные постройки, храмы с золотыми куполами и остроконечными башнями, мосты, имевшие многовековую историю и ценность. А вдалеке протянулись Альпы, ограждая городок от назойливых ветров, и представляя собой стратегическое преимущество в случае нападения. Вершины гор были украшены снежными шапками и немного размыты туманом. Солнце уже почти скрылось за ними и выглядело как желтое пятно на холсте начинающего художника.