Наследство колдунов

Глава первая

На сияющий чистотой голубой купол летнего неба наползала полупрозрачная вуаль облаков. Их невесомые полосы и спирали постепенно прикрыли весь небосвод, но солнечное тепло легко пробивало эту преграду. Поэтому Захаров чувствовал, как пригревает светило. Он стоял здесь, у каменной стены, уже довольно давно, и лишь нервное напряжение не позволяло ему обратить внимание на жар нагретого камня и опаляющий зной ветерка, дующего в лицо. Слишком уж опасна и необычна была для него эта работа: охранять друзей от дракона.

Всего лишь несколько дней назад, проснувшись утром, около девяти, он вдруг ощутил себя вольной птицей. Накануне сократили его должность, которая была им так нелюбима, что увольнение он принял с благодарностью. Правда, накоплений у него не было, а в кошельке шуршало лишь несколько бумажек неважного достоинства, но он, наконец, был свободен. Жена ушла от него полтора года назад, встретив вдруг своего одноклассника, к которому питала нежные чувства еще со школы, а Захаров не противился разводу, благо детей они за пять лет совместной жизни не завели. А жена? Ну, была - и нет. И, слава Богу!

А теперь сгинула и ненавистная работа.

Да о чем тужить? Квартира, подаренная его родителями на свадьбу, хоть и однокомнатная, но имелась, коммуналка за месяц оплачена, а работа найдется. Захаров работы не боялся. Никакой. Мог пойти и грузчиком, и дворником. Да хоть ассенизатором. И плевать, что скажут соседи. Тем более, что Захаров их почти и не знает. Так, здоровается, увидев в подъезде смутно знакомое лицо, и все. Не волнует! Вот только отдохнет немного, да и найдет себе ярмо. Лишь бы платили прилично. Да ему, Захарову, много и не надо. Не мальчик уже, чтобы по дискотекам шляться, да модно одеваться. Скоро тридцатник уже! Хотелось бы, конечно, хотелось. И по дискотекам хотелось, и по кабакам.. . Да только "всяк сверчок знай свой шесток", как говорила покойная бабушка. Вот если заработает он много денег, тогда, можно и подумать. А пока - нет! Банку пива вечером - и все! Все удовольствия.

А ближе к обеду позвонил коллега по работе. Теперь уже бывший коллега, конечно. Обрадовался, что застал Захарова дома, да и говорит:

- Захаров, как ты вовремя уволился-то! Ты мне так нужен! Я тебя с утра в конторе ищу. Спасибо, шеф раскололся, сказал, что тебя выперли. И телефон дал. Давай-ка встретимся.

- Зачем?

- Надо, Захаров, надо! И даже очень. Ты ведь когда-то боксом занимался?

- Ну ты вспомнил! Когда это было? Я и кикбоксингом потом занимался. Но уже давно! А что?

- Дело не на миллион, конечно, но сумма тоже неплохая нас поджидает. Хочешь поучаствовать?

- А что делать надо?

- Просто подстраховать. Мало ли что, хотя особых трудностей не предвидится. Но это не телефонный разговор. Я через часок к тебе подъеду, и мы с тобой все обговорим.

Сержик Алабин появился в квартире у Захарова не через час, а через три. Невысокий, щуплый, он никак не тянул на "Сержа", как он любил представляться, поэтому на работе все его звали Сержиком. Но программистом и человеком он был хорошим, несмотря на невзрачную внешность, поэтому его ценили и часто хвалили. Сержик, которому это было, конечно, приятно, немного задирал свой большой нос, но это понятно. Никто не без греха.

Они с Захаровым уселись на кухоньке, и, попивая крепкий горячий чай, Сержик начал свой рассказ:

- Я с тобой, Захаров, буду говорить честно. Ты знаешь, оказывается, за свои двадцать шесть лет я не приобрел друзей. Знакомые есть, а друзей нет. Но, вот получилось так, что мне необходимо кому-то довериться. Стал перебирать всех своих знакомых: нет достойных кандидатов! Кроме, может, Люськи Дорониной, но она девушка, а мне, кроме человеческих качеств, нужны еще и мускулы. Вот я и подумал о тебе. Может быть, мы с тобой и не друзья, но и не враги, и тебе, по-моему, можно доверять. Ты не завистливый, не злой, никого никогда не подводил, и ни на кого не стучал, короче, положительный герой. Ну, это я так, вообще. А в частности, я, уж извини, навел о тебе справки, и результаты мне понравились.

- Ты что же, досье на меня завел?

- Ну, не досье, это громко сказано, но должен же я знать своего напарника.

- А я?

- Что?

- А я должен?

- Ну, спрашивай!

- Да ну тебя. Говори уж, в чем дело.

- Дело простое. И касается оно моей бабки, которая недавно померла.

- Наследство, что ли привалило? - догадался Захаров.

- Наследство. Только не мне, а моему отцу. А он руками и ногами упирается. Говорит, мол, пусть оно огнем горит, это наследство, а он и пальцем к нему не прикоснется. Ему, мол, душа дороже.

- А в чем дело-то? - загорелся интересом Захаров.

- Ну, тут мистика какая-то. Точно тебе говорю. Я сам-то плохо бабку знал, да и не бабка она мне, а прабабка, но и я только недавно узнал, что она у себя там, в деревне была колдуньей, или ведьмой.

- Круто! Ну? Дальше!

- Так вот, все имущество она оставила отцу, причем все ему одному, и в том числе шкатулку с драгоценностями. Не знаю точно, что там за драгоценности, но отец обмолвился, мол, больших денег стоят. Но главное, что есть условие, по которому можно получить это наследство. А отец эти условия выполнять наотрез отказался. Я его начал уговаривать, а он сказал, чтобы я все себе забирал, если мне не страшно.

- Так что за условие-то? Говори уж!

- Даже и не знаю, как сказать! Поверишь ли? - смутился Сержик.

- Давай, не тяни, рассказывай! Иди уж до конца!

- Короче, надо ночью в полнолуние выкопать определенного покойника на кладбище, снять с его пальца кольцо, покойнику вбить в сердце осиновый кол, а кольцо употребить как ключ к шкатулке. Или сначала вбить, а потом кольцо? Ну, как-то так! Тогда и драгоценности будут наши. В смысле напополам. А без кольца драгоценности будут прокляты, и пойдут владельцу только во вред.

Вот такие инструкции. Странно звучит, но хочешь, верь, хочешь, нет.

Ты уж извини, что я тебя в такое дело втравливаю, но мне больше не к кому обратиться, а один я не справлюсь. Я тоже боюсь.

- Ну, знаешь, и я еще никогда могилы не разрывал. Ты, может, все это придумал? Приколоться решил?

- Если бы! Конечно, звучит все это полным бредом, но ты бы видел моего отца! Вот он натурально в шоке. Отфутболил меня вместе с завещанием, и пошел напиваться. Со страху.

- Так завещание у тебя?

- Ну да, вот в бумажнике лежит.

- Ну-ка, дай посмотреть.

- Ты мне, Захаров, сначала скажи, ты со мной? Ты мне веришь?

- Да с тобой, с тобой, конечно! Я тоже, как и ты, р-романтик! Неисправимый, кстати.

- Тогда на, читай!

Сержик достал из заднего кармана брюк небольшой потертый бумажник, и

вынул сложенный в несколько раз лист бумаги. Захаров нетерпеливо забрал документ себе, и, развернув, углубился в чтение. Несколько раз он прерывался, возвращался к началу, гадливо морщился, а под конец даже понюхал бумагу как заправский сыщик.

Сержик все это время попивал чаек, поглядывая на Захарова. Потом скорчил значительную мину и сказал:

- Шанель номер пять!

Захаров хмыкнул, и протянул завещание Сержику:

- На, спрячь. А что, она правда колдуньей была?

- Откуда я знаю? Я ее никогда и не видел.

- А на похоронах?

- Я не поехал. Отец ездил.

- Ну, понятно. Далеко ездил?

- В Тульскую область. Тут недалеко.

- Похоронили?

- Похоронили, конечно. Правда, не отпевали, она не велела. Да и помощница ее тоже была против.

- Что за помощница?

- Да бабка какая-то. На похоронах-то только она, да отец были. Ну, еще четверо мужиков. И все.

- Понятно! Ну и что дальше? Какой план действий? Что- нибудь наметил?

- Да я еще и не составлял никакого плана. Я думал, с тобой.

- Логично! "Чего один не сделает, сделаем вместе". Ну, давай, рассказывай, куда ехать, на чем, когда? Ты, кстати, не забыл, что тебе завтра на работу? Что делать будешь?

- Заявление на отпуск напишу. А если не дадут, на увольнение.

- Ну, хорошо! Дальше. На чем поедем?

- На поезде.

- Прямо в деревню?

- Нет, до Тулы, а там еще километров тридцать.

- Ну, давай, разрабатывай маршрут. Когда у нас полнолуние?

- Щас посмотрю в инете. У тебя где комп?

- Да у меня его сроду не было.

- Вот черт. Ну ладно, дома посмотрю. Короче, тогда я пошел. Маршрут составлять, время подбирать. Ну и всякое такое.

- И деньги.

- Какие деньги?

- А ты что, зайцем в Тулу поедешь? На экспедицию нужны средства. И с запасом. А у меня как в поговорке: "в одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи". Так что думай, родной!

- Ладно, что- нибудь придумаем. Пока!

С тем Сержик и отбыл.

Глава вторая

Хорошо выспавшись, часов в одиннадцать утра Захаров решил побаловать себя завтраком. Благо холодильник не успел еще опустеть. Достал хлеб, масло, сыр, и поставил на огонь чайник. Поразмыслив, затеял яичницу. Порезал кусочек бекона, и только собрался бросить его на раскаленную сковородку, как раздался звонок. Он радушно отворил дверь, и увидел Сержика в компании такой симпатичной девушки, что чуть не потерял дар речи. Чуть выше Сержика, с отличной фигурой, затянутой в джинсу, с волнистыми каштановыми волосами, стянутыми на затылке в хвост, и с решительным выражением прекрасных карих глаз под соболиными бровями.

- Проходите, - промямлил Захаров, засмущавшись, - что-то вы рано.

- Кой черт рано, Захаров! - воскликнул бодрый Сержик, - время к обеду.

- А я только завтракать собрался. Будете?

- Давай, ты завтракать будешь, а мы пообедаем. Знакомься, это Люська. Она теперь будет в нашей команде. Ты уж извини, но по-другому никак было нельзя. Я ей все рассказал, и она впечатлилась.

Захаров застенчиво взглянул исподлобья, протянул Люське руку, и буркнул: - Антон.

- Люсьена, но все зовут меня Люськой - обворожительно улыбнулась ему девушка, и он внезапно почувствовал, что эта девушка и есть та самая его вторая половинка, про которую говорят, что ее обязательно нужно найти.

Почувствовав запах перекаленной сковородки, Захаров, извинившись, бодро рванул на кухню, оставив молодых людей раздеваться и разуваться. Когда они вошли на кухню, десяток яиц уже шкворчал на сковородке, а целая куча бутербродов была увенчана полосками сыра. Подоспел и чайник, так что завтрако-обед получился на славу.

Наконец Сержик оторвался от кружки с чаем, и, отдуваясь, торжественно объявил:

- Дело в шляпе! У Люськи есть машина!

Захаров сразу представил себе ярко-красный "Матиз", подходящий для такой роскошной девицы, и поморщился. Сержик между тем продолжал:

- Полнолуние - послезавтра. Лопаты есть, ключи от бабкиного дома есть. У Люськи есть немного денег. Рассчитаемся с ней позже. Ты не против? - спросил он у Захарова.

- Да нет, не против. Только - за! Люся для нас просто находка.

- Это ты ее просто плохо знаешь, - засмеялся Сержик.

- Что у тебя с работой? - спросил Захаров.- Уволился?

- Нет, к моему удивлению шеф дал две недели в счет отпуска. Видно, не хочет со мной расставаться.

- Ну конечно, ты программист, а меня, охранника, вышвырнул не глядя. Вообще-то я не в претензии. Обрыдло каждый день цепного пса изображать.

- Ну и ладно, - сказал Сержик, - Люська у нас пока вообще вольная орлица в поисках работы, так что готовимся к выезду. Люська, на тебе припасы.

- Какие припасы?- спросила Люська. - Список давай.

- Да какой список? Купи чего-нибудь пожрать на троих дня на два, да и все.

- Ладно. Когда выезжаем?

- Давайте завтра с утра, часов в десять. Чтобы заранее все обсмотреть и подготовиться.

На том и порешили.

На следующий день Захаров встал пораньше, размялся, и стал собираться в дорогу. Достал смену белья, чистые носки, свитер и штык-нож от винтовки Манлихера, подаренный ему одним приятелем - "черным копателем". Вернее, это был окопный вариант штыка в металлических ножнах - кинжал. Выглядел он очень внушительно, что добавляло его владельцу уверенности в себе.

Далее последовал хороший аккумуляторный фонарь, заряженный "под завязку", складной швейцарский нож с множеством функций, солдатская фляжка, заполненная чистым спиртом, и пара банок тушенки. Завершил дорожный набор хороший электрошокер, такой же, как выдавался ему на постылой работе. Немного подумав, Захаров достал с антресолей почти новые юфтевые сапоги офицерского образца. Сапоги чуть ссохлись, но под действием свиного жира и обувного крема приняли первоначальный вид. Следуя логике, Захаров пошарил на бельевых полках и нашел прекрасный кусок байки, который чудесным образом превратился в две портянки. Ничего, что они были розового цвета, зато в них можно было смело пускаться в дальний путь.

Наконец сотовый запел "Комбат, батяня, батяня, комбат", и Сержик предложил ему спускаться. Мол, карета подана. Захаров не спеша оделся, поправил криво висевшее зеркало в прихожей, и внимательно посмотрел на себя. В зеркале хмурился рослый, коротко стриженный, лопоухий молодой человек с трехдневной щетиной на широком лице. Его голубые глаза внимательно вглядывались в Захарова, словно запоминая его таким, как сейчас.

Вздохнув на прощанье, Захаров надел шапку, куртку, подхватил дорожную сумку, и, громко топая сапогами, отправился за приключениями.

На улице был месяц март, вроде бы и весенний, но до настоящей весны в Москве было еще далеко, судя по всему. Снег на обочинах лежал плотными грязными кучами, и не собирался таять. Солнце скрылось за плотными облаками свинцового цвета, легкий ветерок мел по дороге поземку.

Никакого красного "Матиза" поблизости не было, а вместо него у подъезда стояла темно-синяя трехдверная "Нива" с работающим мотором. Захаров было замешкался, но тут отворилась водительская дверь, и Люська, сидевшая за рулем, крикнула ему:

- Давай, Антон, шевелись! А то у меня бензина мало.

Захаров оббежал "Ниву", и открыл дверцу, из которой выпал задремавший Сержик. Подхватив его, и сунув на заднее сиденье, Захаров втиснул туда же свою сумку, и, устроившись на переднем сиденье, захлопнул лязгнувшую дверцу.

- Осторожней, ты, - заворчала на него Люська, - не на тракторе.

Она лихо тронулась с места, и "Нива", грохоча своими членами, резво рванулась вперед. В машине было тепло, правда, из печки пованивало вениками, но это скоро прошло. Сержик на заднем сиденье опять задремал, а Захаров, почуяв тепло, с довольным видом расстегнулся и снял шапку.

- Куда едем? - спросил он у Люськи, ловко крутящей баранку.

- Сейчас на заправку заедем, а потом на Варшавское шоссе, и прямо в Тулу. А там еще раз сориентируемся. Мимо Тулы не проедем.

Захаров согласно кивнул головой, и прикрыл глаза. Правда, задремать ему не удалось. Люська оказалась экстремальным водителем, склонным к нарушению правил, поэтому процесс вождения сопровождался вскриками, руганью и яростными жестами непутевым водителям, не желавшим уступить ее "Ниве" дорогу. Захаров, ничего не понимавший в вождении, инстинктивно вжимался в сиденье, когда стремительно летящая по скользкому асфальту "Нива" обгоняла сразу несколько автомобилей, осторожно плетущихся по своим делам. В общем, через несколько минут он уже пожалел, что сел на переднее сиденье. На заднем сидении он, в случае чего, был бы значительно целее.

- Люсь, не гони так, - несмело попросил он, - мы же никуда не торопимся.

- Отвали, не мешай! Я тут хозяйка. Как захочу, так и поедем. Понял? - с остервенением прорычала Люська.

- Да понял я, понял. Только осторожнее, пожалуйста.

Люська презрительно фыркнула и ничего не ответила.

Заправившись, Люська решительно вырулила на "Варшавку", держа курс на Тулу. Вопреки опасениям Захарова, "боевая подруга" держала руль уверенными руками, и не собиралась попадать в аварии. Они проскочили через МКАД и влились в компанию автомобилей, спешащих на юг. Присмотревшись к их номерам, Захаров удивился обилию москвичей и жителей Подмосковья, но подумав, решил, что это закономерный результат экспансии столицы в областные центры. Наверняка в Туле имеют недвижимость, ведут свой бизнес тысячи москвичей, а руководство области плотно повязано с властями столицы.

Успокоившись, и прикрыв глаза, под завывания Григория Лепса из магнитолы, Захаров задремал, и проснулся уже за Серпуховым, за Окой. Проснулся, чтобы в скором времени снова задремать, потому что заснеженные деревья и кусты не вызывали в нем желания бодрствовать, наблюдая красоты природы. Сержик на заднем сиденье тоже "давил на массу". Только Люська, уморительно гримасничая, ворчала что-то себе под нос, сосредоточенно глядя вперед.

Наконец проснулся Сержик, вжикнул молнией Захаровой сумки, и, покопавшись там, достал штык-нож, вынул его из ножен, и восхищенно вскрикнул:

-Ух,- ты-ы! Вот это кинжал!

Проснувшийся Захаров недовольно обернулся назад, и хриплым со сна голосом сказал:

- Положи на место! Чего ты шаришь по чужим вещам?

- Да ладно тебе! Я только посмотреть. А тебе зачем такой?

- В зубах после еды ковырять. А ты что, ничего с собой не взял?

- Как же не взял? Взял. Ноутбук.

- Да уж грозное оружие! Люсь, а у тебя?

- У меня газовик. Револьвер. Я без него никуда. Я девушка слабая, беззащитная, меня каждый обидеть может.

В разговор вступил Сержик:

- Кто тебя обидит, трех дней не проживет. Ты, Захаров ее не слушай, она у нас девушка боевая, задержание преступника имеет.

- Это как?

- Да какой-то чудак сумочку у нее вырвал, и попытался убежать. Так она сняла туфли, его догнала, и так ему по тыкве туфлями надавала, что его прямиком в реанимацию увезли.

- Да-да, круто! Молодец, Люсь!

- Ладно вам,- отмахнулась Люська, - просто так получилось. В туфлях я его не догнала бы, да и не задержала. Так что просто стечение обстоятельств. Бог вразумил разуться. Да и треснула я его всего пару раз. Просто у него котелок слабый оказался.

Наконец, проехав очередную развязку, они увидели впереди город. Люська свернула на обочину, и затормозила.

- Ну что, Сержик, будь нашим навигатором, а то я все никак не сподоблюсь прибор приобрести. Куда едем дальше?

Глава третья

Сержик неловко заворочался, доставая ноутбук, раскрыл его, и стал рассматривать осветившийся экран.

- Хе-х! Мы поворот-то проехали. Надо возвращаться.

- Намного пролетели?

- Да нет, километров на двадцать. Помнишь, Т-образный перекресток со светофором проезжали? Так вот на нем надо было не налево, а направо поворачивать. Давай, разворачивайся.

Люська послушно сделала разворот под носом отчаянно сигналящей "Ауди", и "вдарила по газам". "Нива" басовито рыкнула, и помчалась вперед. Оскорбленная в лучших чувствах "Ауди" еще немного помигала фарами, и угомонилась. Догонять наглую девку по такой дороге - себе дороже.

Между тем погода стала отличаться от московской. Выглянуло уже совсем весеннее Солнце, асфальт становился мокрым и опасным. Но пригревающее сквозь стекла светило незаметно подняло настроение даже Люське, которая, крутя баранку начала подпевать Ваенге: ".. снова стою одна, снова курю, мама, снова..".

Минут через двадцать они пролетели тот самый перекресток и двинулись дальше. Наконец Сержик замычал что-то нечленораздельное, замахал руками, и исторгнул из себя вопль:

- Направо поворачивай!

- А чего орешь-то? - лениво спросила Люська.

- Да чуть опять не проехали.

"Нива" свернула на проселочную дорогу всю в ледяных скользких наростах и глубоких ямах. Темп езды сразу заметно спал, а Люська напряженно вглядывалась в простиравшийся перед ними путь. Автомобиль раскачивался как лодка на волнах, но иного пути не было. Наконец дорога пошла под гору, ям стало поменьше, и Люська сразу прибавила скорость. Загудев мостами, "Нива" понеслась с холма, не затормозив, перевалила через железнодорожный переезд, и, наконец, пронеслась по мостику через небольшую речушку под названием "Упа", как было объявлено на столбе с табличкой, вкопанном на обочине. Дальше дороги не стало совсем, она только угадывалась по расположению придорожных кустов, оправдывая мнение, что в России нет дорог, одни направления.

До сей поры молчавший Сержик встрепенулся, и торопливо воскликнул:

- Сейчас налево поворот должен быть. К Галанихе.

- К кому?

- Да не к кому, а к чему. Деревня так называется.

- Где ж там поворот? Никакого поворота не вижу, - сказала Люська.

- На карте есть. Смотри внимательнее.

- Вижу, - перебил их Захаров,- вон там, прогалина между кустов.

Люська пожала плечами, и "Нива" вломилась в узкую прогалину. За ней простиралось чистое поле, на дальнем краю которого виднелось несколько домиков, и, вроде бы, из трубы одного из них шел дым.

- Вон она, Галаниха! - победно воскликнул Сержик. - Карта правильная!

- И как к ней ехать,- ехидно спросила Люська. - Конечно, у меня "Нива", но не трактор же!

Захаров, не застегнувшись, только нахлобучив на голову шапку, вышел из машины, и стал осматривать нетронутый снег в поисках дороги. Наконец он потопал сапогом вблизи кустов, и, возвратившись в салон, сказал:

- Давай, Люся, вдоль кустов. Там вроде когда-то дорога проходила. Да и по логике, через поле редко ездят. Так что - в объезд.

- Ага, - ответила Люська,- "Нормальные герои всегда идут в обход"? Ладно!

Повинуясь умелым рукам Люськи, "Нива" повернула направо, и медленно двинулась вдоль шеренги ивовых кустов, припорошенных снегом. Колеса держали машину хорошо, поэтому Люська прибавила скорость. Домики стали заметно приближаться. Жадно разглядывая деревню, Сержик заметил:

- Заброшенная какая-то. И поле непаханое. Видишь, как бурьяном заросло? Да и березки кое-где уже подрастают. Эх, родина наша, Рассея, никому ты не нужна. Наполовину брошена, наполовину разворована.

Подъехав к деревне ближе, стало ясно, что Сержик был прав. От всей деревни домов в двадцать, целых осталось не более пяти. Остальные лишились кто крыши, кто пристройки, кто забора, и все, без исключения, окон. Раззявив немые рты настежь распахнутых дверей, деревня молила о помощи, но помощи ей ждать было неоткуда. Этой деревне было суждено умереть.

- Ну, Сержик, и где хоромы твоей прабабки? - стараясь бодриться при виде столь печального зрелища, воскликнул Захаров.

- Щас посмотрим.

Сержик опять полез куда-то за сиденье, зашелестел бумагой, и уверенно сказал:

- Крайний дом к лесу по левой стороне.

Действительно, за деревней начинался лес. Как и деревня, он производил гнетущее впечатление. Когда команда подъехала к крайнему дому, стало видно, что опушка леса завалена упавшими деревьями, заросла низким кустарником, и производит впечатление непроходимых дебрей.

Крайний дом по левой стороне выглядел жилым. По крайней мере, он был цел, с окнами, закрытыми ставнями, с аккуратным заборчиком вокруг палисада, большими воротами и красной железной крышей.

Нива подъехала вплотную к воротам, и мужчины непроизвольно вздрогнули, когда Люська нажала на сигнал.

- Ты что, чокнулась? Там же нет никого!- заворчал на нее Сержик.

- Да я нечаянно,- покаянно ответила Люська.

Выйдя из машины, друзья через небольшую калитку в палисаднике прошли к высокому крыльцу, построенному из широких и толстых плах. Понятно было, что делалось все это на века. Сержик вынул из кармана связку обычных современных ключей, и немного посопев над скважиной замка, открыл высокую дверь.

- Люсь, давай я сейчас ворота изнутри открою, а ты машину во двор загонишь.

Он прошел по коридорчику вперед, где виднелась еще одна дверь, выходящая во двор, а Люська вернулась в машину, и когда Захаров уже закрыл за собою дверь, войдя в дом, он смутно услышал гул заезжающего во двор автомобиля.

Перешагнув порог, Захаров окунулся в темноту. Лишь слабые лучики света пробивались сквозь закрытые ставни, но они были не в силах разогнать мрак, царивший в доме. Пахло ладаном, корицей, и чуть- чуть прополисом. Захаров пошарил рукой по стене справа, а потом слева, и, наконец, отыскал выключатель. Почти одновременно со вспышкой света под потолком, за окном раздался скрип, и ставни начали открываться, а за оконным стеклом показалось улыбающееся лицо Сержика. Захаров махнул ему рукой, и огляделся.

Обстановка для деревенского жилища выглядела довольно богато. Неполированная "стенка" белого дерева, большой овальный стол с вычурными стульями, широкий диван обитый дорогим гобеленом, и два вместительных кресла такой же обивки. На полках стенки книги в тисненых переплетах, странные маски, явно ручной работы, пыльные хрустальные вазы. Обилие разномастных фарфоровых фигурок. Без системы, без коллекций. Видно, собирались просто для души. Тут были и собачки, и ангелочки, и слоники, да чего только не было!

Подивившись увлечению колдуньи, Захаров пересек комнату, и открыл другую дверь. Судя по всему, это была спальня, и, по совместительству, рабочий кабинет. В углу стояла односпальная кровать, застеленная темно-красным ковром, и с небрежно брошенной большой подушкой, широкий комод с резьбой, и круглый стол, на котором расположились три предмета, выдававшие занятия хозяйки. Это были: стопка игральных карт, большой прозрачный шар, и человеческий череп с отпиленной верхушкой. Череп, скорее всего, был старинным, так как на полоске серебра, которым был отделан край черепной кости, явно чернела благородная патина. Весь этот антураж словно вышел из старинного фильма "Рукопись, найденная в Сарагосе". Захаров положил руку на стеклянный шар, но тут же убрал ее: ему показалось, что в глубине стекла промелькнула какая-то зубастая тень.

Скрип открывшейся двери заставил его вздрогнуть, но это была просто Люська, которая так же, как и Захаров, осматривала дом.

- Как тут интересно-о! - протянула она. - И не подумаешь, что деревня. Я была у своих в деревне, так там печка, сажа, да грязь. Потом никак не отмоешься.

- Не знаю,- сказал Захаров, - у меня никого в деревне нет. Я был на срочной в деревнях, но таких домов тоже не видел. Пойдем, где-то тут должна быть печь. Надо затапливать, а то замерзнем.

- Так Сержик уже затапливает. Печка в кухне. Там котел, который весь дом по трубам обогревает. Пойдем-ка лучше в машину за сумками. Кушать хочется. Мы сегодня без обеда, а уж скоро стемнеет.

Они снова вышли в коридорчик, который привел их к кухонной двери. Войдя внутрь, Захаров опять удивился. Странно было видеть здесь, в заброшенной деревне, такую чистоту и белизну. Кухня соседствовала со столовой, и большой белый стол, покрытый белой же вязаной скатертью, такого же цвета венские стулья, поражали какой-то инородностью, были неуместны здесь. "Странная же была эта прабабка",- подумал Захаров.

Сержик сноровисто подбрасывал полешки в небольшой чугунный отопительный котел, в котором уже гудело пламя. Истопник был нахмурен и озабочен.

- Вы знаете, а котел-то теплый был, заявил он. Кто-то за домом присматривает. Наверное, та, бабкина помощница.

- Наверное, - без интереса откликнулся Захаров.

- Ну что встали, когда жрать-то будем? - сердито воскликнул Сержик, - Давайте уже, несите!

Захаров с Люськой повернулись, и уже открыли дверь, когда с улицы кто-то несмело постучал.

Глава четвертая

Молодые люди замерли, переглянулись, и, наконец, Захаров произнес:

- Я пойду, открою.

- Все пойдем, - возразила Люська, - а то я боюсь.

Никто не возразил, и троица двинулась к входной двери. Захаров нажал на ручку, дверь отворилась, и они увидели в палисаднике, на полпути к калитке, невысокого человечка в темной куртке, валенках, и кроличьей шапке. Солнце садилось в лес за его спиной, поэтому лица незнакомца никто не увидел.

- Вы кто такие? - спросил человечек низким голосом. - Вы зачем здесь? Вы что, не знаете куда попали?

- Знаем, -ответил Сержик, - это прабабушки моей дом. Имею право!

- Так ты Алабин, что ли?

- Да, Алабин. А вы кто?

- Это неважно. Только оставаться вам здесь опасно. Местные боятся к дому приближаться. Я, и то боюсь. Уезжали бы вы отсюда поскорее. Зло здесь, зло!

- Да мы только переночуем, отдохнем и уедем,- ответил Сержик. - Вроде все тихо.

- Да? Тихо? Точно тихо? - Он помолчал, задумчиво покивал головой, и снова взглянул на непрошеных гостей. - Ну, если ты Алабин! Тогда смотрите сами. Я вас предупредил. Если что, бегите ко мне. Я тут недалеко живу. Дом с большой сосной. Спросите деда Анатолия. И вот еще что, - дед Анатолий порылся в карманах. - Вы крещеные?

- Сержик оглядел друзей, и, получив утвердительный кивок, ответил:

- Да, все.

- А кресты у всех есть?

Люська сказала:

- У меня нет. Я его не ношу.

- Тогда вот, - сказал человечек, - я кладу здесь крест, надень его на себя обязательно.

Он наклонился, и что-то положил в снег у тропинки. Люська сорвалась с крыльца, чтобы взять подарок, но дед Анатолий вдруг резко подался назад к калитке, и встревожено закричал:

- Назад! Стой, где стоишь!

И перекрестил Люську.

Испуганная Люська осталась стоять у подножия крыльца, а дед, постоянно оглядываясь, словно ожидая нападения сзади, протопал за калитку, аккуратно прикрыл ее, и, прощально взмахнув рукой, пошел в деревню.

Сбившаяся в кучку троица смотрела ему вслед, пока тот не пропал за углом. Наконец, Люська, осторожно ступая, прошла по тропинке, и подняла серебряный крестик на тонком черном шнурке. Осмотрев его, она сунула подарок в карман, и вернулась к крыльцу. Подняв лицо к мужчинам, стоящим на крыльце, она хриплым от волнения голосом спросила:

- Ну что, уезжаем?

Захаров открыл было рот, но посмотрел на Сержика, и промолчал. Наследник колдуньи понурился, повертел головой, словно разминая шейные мускулы, потом резко выпрямился, и твердо произнес:

- Не дождутся! Не за тем мы сюда ехали! Лично я остаюсь! Вы со мной?

- Я - с тобой! Мне терять нечего, - сказал Захаров,- я остаюсь!

Они оба вопросительно смотрели на девушку, пока та не стала переминаться с ноги на ногу, и не воскликнула:

- А-а! Пропадай моя пустая голова! Я с вами!

Все оживились, и гурьбой ввалились в коридорчик, захлопнув за собой дверь. Пока Сержик показывал Люське расположение "удобств" во дворе, Захаров вытащил из "Нивы" все имущество, и, тяжело нагруженный, вернулся в уже нагретую кухню. Вернулась раскрасневшаяся Люська, и стала готовить ужин. На маленькой газовой плите, стоявшей за котлом, вскипятила чайник, заварила крепкий чай, нарезала хлеба и колбасы. Для изголодавшейся троицы этого было достаточно. Они устроились за белоснежным столом на белоснежных стульях, строго предупрежденные Люськой, что она убьет любого, испачкавшего скатерть. Сержик раскрыл ноутбук, но интернет здесь не работал, поэтому немного "поюзав", он закрыл компьютер, и присоединился к беседе Захарова с Люськой.

Люська вспоминала свои детские поездки в деревню в Калининской, а теперь Тверской области. Вспоминалось, конечно, только хорошее, как у всех хороших людей. Грибы-ягоды, озеро, бабушкина корова, и соседский конь. Травы до пояса, горячее солнце, и вечерний чай на веранде.

А Захаров, слушая Люську, вспоминал, но не вслух, лето 2001 года, и чеченское село Алхан-кала, где ему довелось поучаствовать в уничтожении банды Арби Бараева. И его воспоминания совсем не походили на воспоминания Люськи. Не было там ни грибов, ни ягод, а только автоматная трескотня, взрывы гранат, да свист пуль над головой. Но рассказывать об этом Захаров не хотел, как не любил и вспоминать об этой войне. Слава Богу, он вышел из нее без единой царапины, а вот многим его друзьям не повезло.

Сержик включился в воспоминания, и рассказал, что был в этом доме только однажды, в пятилетнем возрасте, и совершенно ничего не помнит. Фотографии прабабки у отца не было, да она и не фотографировалась никогда, кажется. Жила она одна, а по хозяйству ей помогала какая-то женщина, живущая по соседству. Отец сказал, что на похороны она пришла, побыла недолго, отдала ключи от дома, и пропала. Больше отец ее не видел. Схоронили прабабку не отпевая, в могиле, выкопанной трактором "Беларусь" в мерзлой почве. Поэтому старушку закопали без долгих речей, да и речи говорить было некому: бабкина помощница, трое любопытных жителей деревни, да представитель местной администрации, встревоженный неясными слухами. Поминки отец делать в деревне не стал, просто дома, уже расслабившись, выпил бутылку водки, и моментально заснул сидя на диване. Вот и все похороны.

- Так она, значит, не упокоенная лежит? - блеснула знаниями Люська,- это нехорошо!

- Да уж, я тоже слышал, что это плохо, - согласился с ней Сержик. - Но что ж поделаешь. Боялись ее при жизни, боятся и после смерти. Видали, как мужичонка стреканул? Как черт от ладана. Правда, в данном случае с точностью до наоборот. Как праведник от черта.

- Давай не нагнетай! А то я и так уже дрожу! - заявила Люська.

- Что делать будем? Спать - рано, может, в картишки перекинемся? Я видел у бабки на столе, - сказал Сержик.

- Давайте, а то и правда, рано еще,- поддержал его Захаров.

Сержик на правах хозяина сходил в спальню, и принес оттуда колоду карт. Но что это были за карты! На всех рубашках были изображены скелеты в богатых одеяниях, в глазных отверстиях горел дьявольский огонь, а сами изображения были нарисованы так искусно, что скелеты, казалось, движутся, следят впадинами глаз за игроком, источая ненависть и страх.

- Нет, я не буду в такие карты играть,- со страхом сказала Люська. - Вот еще не хватало! Еще ночью приснятся!

С молчаливого одобрения Захарова Сержик сложил колоду и отнес назад в спальню.

Вернулся он очень быстро, с испуганным выражением лица, которое тщетно пытался скрыть.

- Что там? - спросила Люська.

- Да все нормально! - фальшиво улыбнувшись, сказал Сержик. - Еще чай пить будем?

- Нет уж, - заявила Люська, - Потом в туалет захочется, а я боюсь выходить. Пойдемте лучше спать. Утро вечера мудренее.

На том ужин и закончился.

Глава пятая

Спать решили все вместе, в одной комнате, потому что Люська наотрез отказалась ночевать в спальне старухи, да никто, впрочем, и не настаивал.

Раздеваться тоже не рискнули. Только разулись. Им, горожанам, привыкшим к центральному отоплению, температура в доме казалось низковатой, несмотря на жарко растопленный котел. Разложили диван, и, постанывая от усталости, увалились на просторный матрац, поместив Люську в серединку. Она начала брыкаться, говоря, что ей тесно, но как-то незаметно угомонилась, и засопела, подложив под голову свою руку.

Следующим уснул Сержик. Он начал рассказывать Захарову про своего прадеда, умершего молодым, но внезапно замолчал. Спал он тихо, но иногда чуть слышно поскуливал, как щенок, оставшийся без мамы.

Захаров же, как ни устал, но уснуть сразу не смог. Он лежал на спине, вглядывался в темноту, вслушивался в тишину, нарушаемую какими-то потрескиваниями, тихими щелчками, и шорохом. Хоть убей, но ничего необычного не происходило. Расслабившись, Захаров опустил руку вниз, и закрыл глаза. И сейчас же обостренное чувство опасности резануло по сердцу. По телу пробежала волна озноба, захотелось укрыться одеялом с головой, но одеяла у него не было.

Оголенное запястье вдруг ощутило прикосновение нежной шерсти, как будто невидимая кошка потерлась о его руку. Непроизвольно Захаров пошарил пальцами в темноте, пытаясь поймать животное, и потихоньку позвал:

- Кис-кис-кис!

В противоположном углу раздался смешок, и грубый голос полушепотом издевательски произнес:

- Мяу!

И сейчас же что-то темное, пахнущее шерстью и серой, навалилось на него, пытаясь задушить, задавить своей массой, заставить сдаться. Лихорадочно стал Захаров выпутываться, вырываться из этих мягких, но смертельных объятий, задыхаясь, но, не помышляя о капитуляции.

Сквозь тяжелое тело, придавившее его к постели, он вдруг услышал тоненький, полузадушенный крик Люськи, и как последнее средство борьбы с нечистью, а по его мнению это была именно она, он торопливо забормотал единственную молитву, которую знал до конца:

- Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя и на небе и на земле. Хлеб наш насущный..

Внезапно душащие объятья ослабли, и тяжесть навалившегося тела исчезла. Захаров лежал на спине, онемевшими губами заканчивая молитву, рядом всхлипывала Люська, а на другой половине постели с хрипом пытался вдохнуть чудом уцелевший Сержик.

- ..ныне и присно и во веки веков. Аминь! - громко, во весь голос закончил Захаров, словно припечатывая исчезнувшую нечисть.

Приходили в себя долго. Включили свет, сели, тесно прижавшись друг к другу, и обменялись впечатлениями. Первым стал рассказывать Захаров. Остальные сидели молча, внимательно слушая, и сопереживая.

Люське приснилось, что она брошена в болото, а кто-то сильный тянет ее на дно за ноги. И уже теплая, вонючая жижа стала заливать ей горло, не давая дышать, когда ее тело, словно пробка, вылетело из болота, отпущенное злодеем.

Сержик, начал свой рассказ с того, что вечером, относя карты в прабабкину спальню, он очень испугался. Ему показалось, что из-под кровати вытянулась вдруг серая мохнатая лапа, вроде обезьяньей, и попыталась схватить его за ногу. Тогда он быстро выскочил из спальни, но ничего рассказывать не стал, чтобы не обсмеяли. А ночью та же лапа, высунувшись из-под дивана все-таки схватила его. Схватила за лицо, плотно запечатав рот и нос липкой ладонью так, что Сержику оставалось только извиваться в стремлении вдохнуть хоть глоток воздуха. Так же внезапно лапа убралась, заставив Сержика со всхлипом втягивать воздух в легкие.

Захаров задумался, торопливо прокручивая прочитанное в детстве. Он тогда очень любил всякие страшилки, истории о леших, кикиморах и водяных. Судя по всему, их посетил домовой. Вернее, не посетил, а напугал. Он- то в этом доме поселился давно, это они - незваные пришельцы. Незнакомые, и с плохими мыслями. Только и думают, что о старухиных драгоценностях. А домовому ох как трудно расстаться с хозяйкиным сокровищем. Значит, нужно их напугать, да так, чтобы опасные гости бежали со всех ног.

- Да, это был домовой! - вслух подвел итог Захаров.

- Что? Домовой? Откуда ты знаешь? - спросил Сержик.

- Читал когда-то. Только не говорите мне, что домовых не бывает. Все всегда бывает. И вы в этом уже убедились.

- Я чуть не умерла! - заявила Люська. - Это было так страшно! Жижа эта вонючая во рту. Даже сейчас ощущается! Как только не захлебнулась?

- Это Захаров нас спас, - перебил ее Сержик, - Видно здорово не любит нечисть Слова Божьего. Моментально нас отпустил.

- Ладно. Что делать будем, славяне? - спросил Захаров.

- А что делать? Рассвета ждать, - рассудительно ответил Сержик.

До рассвета еще было часа три. Спать уже никто не собирался, поэтому они обулись и привели себя в порядок. А потом сидели плечом к плечу, настороженно оглядывая комнату в ожидании какого-то подвоха, неприятности. И неприятность не заставила себя ждать.

Внезапно, вызвав нервную дрожь у присутствующих, раздался громкий стук во входную дверь. Кто-то ударил в нее три раза со всей силы так, что дверь затрещала.

Первым отреагировал Захаров. Он мгновенно подобрался, и злым шепотом спросил у Люськи:

- Где твой чертов револьвер? Дай сюда.

Люська молча кинулась к своему рюкзаку, достала револьвер, и протянула его Захарову. Тот схватил его, и, осмотрев, засунул за пояс. Потом достал из своей сумки электрошокер и штык-нож. Сунул электрошокер в карман, а штык-нож вынул из ножен, и пошел к двери.

- Куда ты, Захаров? - громким шепотом спросила Люська, - мы тут одни не останемся.

- Да, мы с тобой,- также прошептал Сержик.

Они вышли в коридор, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, но все было тихо. Захаров, шедший впереди, остановился, и громко спросил:

- Кто там?

Все притихли, ожидая ответа, но за дверью было тихо. Захаров подошел ближе к двери, ударил в нее кулаком, и снова спросил:

- Кто там, я спрашиваю!

- Не открывай, Антон, пожалуйста, - шепотом же попросила Люська, - я боюсь!

Обернувшись, и посмотрев ей в глаза, Захаров сказал:

- Не бойся, Люся! Чему быть, того не миновать.

Он снова повернулся к двери, отпер замок, и рывком открыл дверь, выставив в сторону руку с кинжалом. Сделав полшага за дверь, он внимательно огляделся, и, обернувшись, приказал Сержику:

- Сбегай, принеси из моей сумки фонарь.

Через несколько секунд фонарь был в его руке, и он, присев на корточки в проеме двери стал внимательно разглядывать ярко освещенную поверхность крыльца. Спустя некоторое время осмотр был закончен, и Захаров, поднявшись, твердо заявил:

- Это опять нечисть.

И на недоуменные взгляды друзей дополнил:

- Никаких следов. Ночью выпал легкий снежок, а следов нет. Значит опять нечисть пугает. Вы как, готовы продолжать наше предприятие, или уже скисли?

- Люська промолчала, посмотрев на Сержика, а тот, подумав, сказал:

- Я боюсь! Да, ребята, я ужасно боюсь! Да и Люська, по-моему, тоже боится. Но денег мне хочется больше. Так что я - за продолжение. Ничего, пробьемся!

- Да, Антоша, надо закончить это дело. Стыдно было бы струсить, - порозовев, сказала Люська. - Не в деньгах дело! Но спасовать перед нечистью, это, знаете, не по - человечески. Не по-православному. Я с вами!

Где-то за деревней начиналось утро.

Глава шестая

Тщательно заперев дверь, команда отправилась в столовую. Следовало протопить котел, позавтракать, и обсудить план дальнейших действий. Люська нарезала гору хлеба, полбатона вареной колбасы, и поставила на газ большой чайник из хозяйства колдуньи. Неспешно прожевали скудный завтрак, с удовольствием запили его крепким чаем, и стали совещаться.

- Первым делом на кладбище, - заявил Сержик. Осмотримся, найдем нужную нам могилу, прикинем как, да что. А там видно будет.

- Про кол не забудьте, - влезла Люська.

- Какой прокол? - не понял Сержик.

- Кол, осиновый, дубина!

- А-а, ты вон про что! Надо осину искать. Кто-нибудь хоть знает, какая она, осина?

- Я знаю, - сказала Люська. - Если они здесь растут, я узнаю.

- Сейчас же листьев нет, как ты узнаешь? - спросил Захаров.

- Неважно, я по коре узнаю.

- Вот вроде пустяк, а проблема уже есть, - вздохнул Захаров. - Что там с лопатами? А топор есть?

- Есть две лопаты, совковые, совсем новые. Я у дворничихи в аренду взял, - солидно сообщил Сержик.

- Совковые? Да ты обалдел, Сержик! - взвился Захаров. - Ты соображаешь, что совковыми лопатами не копают? Копают штыковыми, а так как у нас сейчас конец марта, то я подозреваю, что мы и штыковыми хрен чего сделаем.

- Почему это? - оскорбился Сержик, - силы есть!

- Ну да, "сила есть - ума не надо"! Земля-то замерзла. Может быть, и не как камень, но лопатой не возьмешь. Обычно в таких ситуациях жгут автомобильные покрышки, стараясь оттаять землю, а потом копают. Но это не наш вариант. Ведь мы не хотим, чтобы вся Тула узнала, что мы могилу раскапываем? Так что остается старый добрый стальной лом.

- Согласен, - ответил Сержик. - Я как-то об этом и не подумал. А где лом взять?

- Поищем у бабки, а если нет, попросим у деда Анатолия. Соврем чего-нибудь.

Стараясь не разделяться, они покинули столовую, и вышли во двор. Это был крытый двор, объединяющий помещения для животных, баньку, туалет, и стоянку для техники. Сейчас из технических средств во дворе стояли покосившаяся подвода без одного колеса, и Люськина "Нива". Хозяйка сразу прилипла к своему железному коню, проверяя уровень масла, давление в шинах и зарядку аккумулятора. Мужчины же, определившись с фронтом работ, принялись искать лом.

Методически обходя помещения двора, Захаров обратил внимание, что никакой живности во дворе нет, да и, впрочем, сто лет уже не было. Мыши доели стародавнюю солому, оставив от нее одну труху, и не было никаких следов навоза. И даже сам воздух в коровнике был свеж и приятен. В других помещениях было то же самое.

Кстати, инструмента тоже не было, за исключением лысой метлы, топора с треснутым топорищем, и погнутой железной кочерги.

- Эй, Сержик, как успехи? - крикнул Захаров.

- Нет тут ничего, и никогда не было, - ответил Сержик, подтвердив опасения Захарова.

- Ладно, кончай! Нехозяйственная была старушка, - с усмешкой сказал Захаров, - Видать на жизнь только колдовством зарабатывала.

- Да, похоже, - согласился с ним Сержик.

- Давайте-ка, други мои, собираться, да поедем к деду Анатолию в гости, - решил Захаров.

Уговорились в доме не оставлять ничего, поэтому снова погрузили свои вещи в машину. Сержик открыл ворота, и "Нива", наполнив двор густым синим выхлопом, не спеша выползла на белый свет. Погода была не очень благоприятная: сеял мелкий снежок, который вкупе с восточным ветерком создавал что-то вроде жиденькой метели. Но, тем не менее, по неезженому снегу автомобиль, подскакивая на кочках, зарысил вдоль деревни.

- Вон она, сосна, видишь? - подскочил на заднем сиденье Сержик. - Ух, здорова! А что это я ее в прошлый раз не заметил?

- Наверное, не туда смотрел,- съехидничала Люська.

Вид брошенных домов погибающей деревни вызывал уныние. Снег, укрывший разорение и запустение, не скрывал то, что в этих домах никто не живет. Не шел дым из труб, не мычали коровы, не кукарекал звонкоголосый петух. Не слышно было обычной, повседневной перебранки проснувшихся людей. "Ниву", стоящую с заглушенным мотором под огромной, опаленной пламенем сосной, окутала тишина, прерываемая только щелканьем недогоревших углей, оставшихся от дома деда Анатолия. Где он сам, оставалось только гадать, так как никаких следов на ночной пороше, ни человеческих, ни автомобильных, вокруг не наблюдалось. Словно дом вспыхнул в одночасье, да так, что никто и не заметил его исчезновения. Лишь большая закопченная печь возвышалась посреди пожарища, да кое-где просыпались, взметаясь из-под завалов угля, языки прозрачного пламени.

- Ни хрена себе, - промолвил Сержик, - вот так номер!

- Поехали дальше, - сказал Захаров, - будем искать живых.

Люська завела двигатель, и "Нива" неспешно покатила дальше по улице.

Деревня была пуста. Три дома казались жилыми, но жильцы в спешке покинули их, судя по уже припорошенным снегом следам автомобильных шин. Ни на крики, ни на стук никто не отзывался. В каком-то из домов Захаров позаимствовал стальной лом, прислоненный к крыльцу, справедливо полагая, что вряд ли хозяева за ним вернутся. В другой усадьбе, в распахнутом настежь сарае, реквизировал две отличные штыковые лопаты из титанового сплава. С такой экипировкой уже можно было штурмовать кладбище. Следовало позаботиться и о старых автомобильных шинах, Захаров даже присмотрел парочку, но это было не к спеху. Нужно было убедиться, что деревня пуста.

Они вновь развернулись, и снова обследовали деревню. На их призывы никто не откликнулся, а жилища были пусты. Тут их мнения разделились. Сержик требовал немедленно ехать на кладбище, и начать разрывать могилу, а Захаров предлагал пообедать и отдохнуть, чтобы накопить силы на вечер, когда и развернется главное действие. Послушав их, Люська включила первую передачу, и порулила к дому колдуньи.

На этом прения сторон прекратились.

Глава седьмая

Выйдя из машины у калитки, троица искателей приключений поднялась в дом, и расселась за обеденным столом. Есть не хотелось, поэтому они просто расслабились, молча развалившись на крепких стульях. В доме было тихо. Каждый думал свою думу, пока Захаров, потянувшись, и сладко зевнув, не попросил:

- Слушай, Сержик, ты бы хоть показал, что ли, шкатулку-то. А то рискуем неизвестно за что.

Сержик вытаращил на него глаза, и возмущенно воскликнул:

- Да я показал бы, если бы она у меня была.

Подскочившие на своих стульях Захаров с Люськой от удивления раскрыли рты.

- Я не понял, - вскинулся Захаров, - как это так? А где же она? Ты что же это, нас за нос водишь?

- Да нет, никого я не вожу. Я ее и сам еще не видел. Но она здесь, в доме. Отец ее не взял, спрятал в спальне.

- А чего же ты молчишь?

- Так кольца-то у нас еще нет. А без кольца нам эта шкатулка бесполезна.

-Ну и дурак же ты, Сержик! - воскликнула Люська, - а если бы и этот дом сгорел? Что тогда?

- Ну, не знаю. Я как-то об этом не подумал.

-Так, - решительно заявил Захаров, - встаем и идем забирать шкатулку, если ее еще никто не забрал.

Красный как рак Сержик вскочил первым, и ринулся в дверь. Захаров замешкался ,пропуская Люську вперед, и невольно вздрогнул, услышав отчаянный крик Сержика. Он отшвырнул назад остолбеневшую Люську, крикнув ей, чтобы не выходила, и, на ходу вытаскивая кинжал, припустил бегом в комнату.

Влетев туда, он сначала поискал взглядом врагов, угрожающих Сержику, но, не обнаружив их, выронил кинжал, и застыл на месте, не веря своим глазам.

Со времени их последнего появления в комнате произошли изменения. На овальном столе стоял простой сосновый гроб к тому же сбитый кое-как. Крышки на нем не было, а внутри кто-то лежал.

Преодолевая страх, Захаров сделал три шага, и заглянул внутрь гроба.

Наверное, это был дед Анатолий. В куртке неопределенного цвета и кроличьей шапке. Только без валенок. Босые пятки его были желты, как лимон. Кожа словно стекла с лицевых костей черепа вниз, отчего на его лице застыл ужасный оскал оборотней из фильмов ужасов. Казалось, что видны все его зубы. Глаза закатились под лоб, так что мертвец слепо уставился в потолок синеватыми белками. На правой, стиснутой в кулак жилистой, смертельно бледной руке, сверкал перстень странной трапециевидной формы с шипами, направленными в стороны. В середину был вделан бриллиант размером с чечевичное зернышко.

Захаров обернулся, и кивком подозвал Сержика, скорчившегося в углу у дивана. Когда тот встал и нерешительно подошел, отрывисто спросил:

- Это кольцо?

Сержик боязливо заглянул в гроб, и сразу отвернувшись, сквозь зубы выдавил:

- Не знаю. Я его никогда не видел.

Прищурив глаза, Захаров поразмыслил, и сказал:

- Что-то не сходится. Ерунда какая-то. Вроде как подсовывают нам это кольцо. "Вдруг, откуда ни возьмись.. ". Странно это. Ну-ка, Сержик, посторонись.

Он отодвинул парня назад, за свою спину, полез за пазуху, и достал крестик на серебряной цепочке. Зажал его в левой руке, правой размашисто перекрестился, и начал читать молитву:

- Отче наш, иже еси на небеси..

Сначала ничего не происходило, но как-то вдруг мертвец задрожал, повернулся на бок и провалился в дно гроба, обнажив голые доски, а за ним провалился в небытие и сам гроб. Поверхность стола снова была покрыта нетронутым слоем пыли. Захаров трижды перекрестился, вытер холодный пот со лба, и проговорил:

- Я так и думал. Какая-то ловушка. Бог отвел!

Он затолкал назад крестик, и уже свободно, с чувством воскликнул:

- Очнись, Сержик! Нас просто так не возьмешь!

Захаров поднял с пола оброненный штык-нож, обнял за плечи растерянного Сержика, и они подошли к двери, которую уже боязливо открывала Люська, держащая в поднятой руке свой газовый револьвер.

- Ой, а я вас выручать иду! Слышу что-то тихо. Ну, думаю, влипли мои мужики, надо идти на помощь.

- Умница, Люся! Спасибо, но мы с Сержиком сами справились. А ты храбрая!

- Да ну, какая я храбрая! Трясусь вся.

- Трясешься, а выручать пошла. Это и есть настоящая храбрость. Я бы с тобой в разведку пошел!

- Да ну тебя! Смутил меня совсем! - застеснялась покрасневшая Люська. - А что тут было?

- Да морок, наваждение. Хотели нас в какую-то ловушку поймать. И мертвеца подсунули, и кольцо.

- А где же они?

- Пропали. Нечисть, она такая: пропадает, если не выгорело. А нам еще настоящего мертвеца выкопать надо. Так что вперед, за шкатулкой.

На этом призыве все и сосредоточились.

Глава восьмая

Они зашли в спальню сторожко, держа крестики в руках и шепча молитвы, но никаких эксцессов не произошло. Видно, действительно, не нравилось нечисти Слово Божье.

Шкатулка была спрятана плохо. Буквально: никак. Без выдумки. Сержик поднял лежавшую на кровати большую подушку в кружевной наволочке, а под ней оказался резной ящик размером с обувную коробку.

- Да-а, - ехидно сказал Захаров, - мастерски припрятано. Видно отец у тебя в это время уже на бровях был.

- Скорее всего. Хорошо хоть не забыл место, куда сунул, - с виноватым смешком ответил Сержик.

Забрав шкатулку с собой, все прошли в столовую, расселись на стульях, поставили ее на стол, и принялись рассматривать вместилище драгоценностей.

Шкатулку делал настоящий мастер. Каждую из ее поверхностей украшала резная змейка. Красно-коричневая, с узором из белых зигзагов и ромбов, и со стреловидным знаком на плоской головке. Никто из друзей не был специалистом по пресмыкающимся, но змейки выглядели ужасно ядовитыми. Вырезанные с такой достоверностью, что одним своим видом внушали страх, они, словно живые, готовы были защитить сокровище. Когда Захаров дотронулся до выпуклой бляхи, играющей роль запора, ему вдруг, на миг, показалось, что ядовитые гады насторожились.

Сержик осторожно взял шкатулку, и покачал в руках, прикидывая вес. Потом потряс ее, произведя негромкий стук. Неожиданно он бросил шкатулку на стол, резко отдернув от нее руки.

- Чего ты ее швыряешь, - недовольно спросила Люська.

- Так это, - растерянно ответил Сержик, - мне показалось, что они шевелятся.

- Кто?

- Ну, эти, гады которые.

Люська с сомнением хмыкнула, но руки со стола убрала.

- Так, все! - резко сказал Захаров, - заканчиваем с ней! А то все это до добра не доведет.

Прекратив эксперименты, шкатулку сунули в сумку Сержика, и временно оставили в покое.

Захаров вспомнил, что видел во дворе топор, и отправился за ним. Люське с Сержиком он приказал сидеть тихо, и ничего не трогать. Остающиеся заверили его, что все понимают, и будут вести себя соответственно. И что, шел бы он уже, чем нотации читать.

Выйдя во двор, Захаров обошел "Ниву", и прямиком направился к дровяному сараю. Это было единственное место во дворе, где была заметна какая-то деятельность. По - крайней мере, нерасколотые чурбаки лежали отдельно, аккуратная поленница радовала глаз своей архитектурой, только вот топор немного подкачал. Воткнутый в большую колоду, он в районе топорища был перемотан синей изолентой, скрывающей большую трещину, проходящую до самого лезвия. По-хорошему, топорище надо было менять, но для целей Захарова и такой топор был просто находкой. Перепиливать дерево толщиной в руку кинжалом - не самая легкая работка! А с топором это было пустяковой забавой. Поэтому Захаров с легкостью выдернул топор из колоды, и засунул его себе сзади за пояс.

Выйдя из сарая, он вдруг услышал какой-то шорох, шарканье, и, не увидев никого, пошел на звук. Шорох доносился из бывшего курятника, в котором давно не было никаких кур, да и перьев не осталось. Захаров побывал там еще в первый обход двора. То, что это курятник, можно было определить только по нескольким сохранившимся насестам, да окаменевшим кучкам помета под ними.

Двигаясь осторожно, и по возможности бесшумно, Захаров снова вынул топор из-за пояса, и, приоткрыв дощатую дверь курятника, заглянул внутрь.

Сначала он ничего не увидел, но привыкнув к темноте, разглядел, что внутри шаркает когтистыми лапами по земляному полу самый настоящий петух. Открыв дверь пошире, Захаров разглядел птицу подробнее. Петух был совершенно черным, без единого белого перышка. Зато огромный ярко-алый гребешок в форме розы, и длинная бородка такого же цвета, вызывали восхищение. Гармония черного и красного была столь совершенной, что Захаров на мгновение отвлекся, и вздрогнул, когда в его спину стукнул кулачок, и Люськин голос сказал:

- Что там? А ну, подвинься, мне ничего не видно.

- Я вам что сказал, - тут же рассвирепел Захаров, - какого черта вы приперлись? Сержик, ты где?

- Тут я, - выдвинулся из-за машины смущенный Сержик, - я ей говорил, что это тебе не понравится.

- Ой, какой красавец! - завопила в сарае Люська. - А можно, я его поглажу?

- Я вот тебе поглажу,- угрожающе зарычал Захаров, - выходи оттуда!

Люська еще шире открыла дверь, и вышла из сарая, не заметив, что следом за ней вышагивает красавец петух.

Кося огненным глазом на людей, петух боком-боком помчался в другой конец двора, и там, остановившись, и хлопая крыльями, вдруг закукарекал. Громко и страстно, так что, казалось, во дворе посветлело, и сам воздух посвежел.

- Ну, все, - сказал Захаров, - вперед, орлы! Петух уж прокричал.

Но не тут-то было! Разбежавшись, петух мгновенно преодолел разделявшую их дистанцию, и, нацелившись Люське в голову, выставил вперед когтистые лапы. Девушка инстинктивно пригнулась, и зловещая птица, с орлиным клекотом рухнув ей на спину, принялась клевать и рвать когтями прочную ткань куртки-Аляски, в которую была одета Люська.

Кинувшийся ей на помощь Захаров попытался схватить проклятого петуха, но тот, продолжая держаться когтями за Люськину спину, принялся отбиваться мощным, словно стальным, клювом. По пальцам Захарова потекла кровь, и он обернулся в поисках оружия. Топор он, ввязываясь в драку, предусмотрительно бросил, боясь поранить Люську.

Девушка кричала и плакала, но не столько от боли, сколько от неожиданности и бессилия.

Положение спас Сержик, кинувшийся в бой с обломком лысой метлы в руках. Враг, в лице черного петуха не выдержал его атаки, и, отпустив Люськину спину, порхнул назад в курятник. Подоспевший Захаров тут же захлопнул дверь, и удовлетворенно крикнул:

- Ну все! Капец ему! Будем сегодня есть куриную лапшу!

Он снова забежал за стоявшую посреди двора "Ниву", и немедленно вернулся с кривой кочергой, на ходу выпрямляя ее.

- Сейчас, сейчас, - бормотал он, - посмотрим, какого цвета твои потроха!

Он осторожно приоткрыл дверь курятника, протиснулся в щель, и снова закрыл за собою дверь. Какое-то время стояла полная тишина, а потом Захаров крикнул из курятника:

- Сержик, подай фонарь!

Получив фонарик, и снова закрывшись, Захаров надолго замолчал, но неожиданно открыв дверь настежь, появился в проеме, и сказал скучным голосом:

- Все! Финита ля комедия!

- Что? Ты убил его? - спросила зареванная Люська.

- Нету его там. Пропал, сволочь!

- Куда пропал? Там же двери нет? - недоверчиво произнес Сержик.

- Откуда я знаю! Нету, и все! Нечисть, одним словом.

Они замолчали, переваривая информацию, потом Захаров спросил:

-Ну как вы, в порядке? Люсь, как спина?

Люська подвигала плечами, прогнулась в спине, и задумчиво произнесла:

- Вроде бы, в порядке. Не болит.

- Ну-ка, повернись, - приказал Захаров.

Люська повернулась, и Захаров с Сержиком ахнули. На спине Люськи зияла дыра. Кусок куртки, окружностью примерно с футбольный мяч, исчез вместе с подкладкой. В дыре была видна Люськина спина в рваной джинсовой куртке.

- Что там? - забеспокоилась Люська, безуспешно пытавшаяся заглянуть себе через плечо.

- Да все нормально, - успокоил ее веселый Сержик, только куртку тебе поменять надо, а то поддувать будет.

- Да я уж чувствую, что-то в спину дует, ответила Люська.

- Подберем тебе что-нибудь старухино, - сказал Захаров.

На том и остановились.

Глава девятая

Проклиная коварного петуха, они снова вернулись в дом. Люська сняла свою "Аляску", и критически оглядев ее, со вздохом решила, что куртка свое отслужила. Поиск верхней одежды на ее замену решили начать со спальни прабабушки, как места, наиболее вероятного для этой цели.

Не разлучаясь, как это было оговорено ранее, троица осторожно вошла в спальню, бубня под нос "Отче наш". Комната встретила их мерцанием шара на столе, в котором что-то происходило. Захаров мельком глянул на шар, но не заинтересовался, в отличие от Сержика, который наклонился над магическим предметом, пытаясь хоть что-то разглядеть в сполохах цветных пятен.

Люська же подошла к массивному трехстворчатому шкафу со встроенным зеркалом, и со скрипом открыла одну из его дверей. Сразу же запахло лавандой. Всмотревшись в висевшее на вешалках великолепие, Люська сначала ахнула, а потом ликующе завизжала. В шкафу висели две шубы, полушубок, и несколько дубленок. Бережно взяв за рукав одну из шуб, девушка подула на мех, и, всмотревшись, с восторгом в голосе сказала:

- Какая прелесть! Соболь!

Подумав, она спросила у Сержика, продолжающего заворожено смотреть в шар:

- Сержик, а какая она была, твоя прабабка?

На что тот, оторвавшись на миг от шара, коротко глянул на Люську, и сказал:

- Как отец говорил, она была еще ого-го! Королевна!

- Так сколько же ей лет было, когда она умерла?

-А кто знает? Может сто, а может и больше. Бабушка моя умерла в восемьдесят шесть. Вот и считай.

- Да-а, чтобы носить такие вещи, надо точно быть королевой! - задумчиво сказала Люська.

Осторожно разглядывая одежду, она вынула из шкафа одну из дубленок, отороченную каким-то мехом, и примерила. Худощавой Люське дубленка была немного широковата, но с длиной все было в порядке.

- Вот эту возьму. Сержик, можно?

- Да бери хоть все. Я не знаю, куда все это девать. Мать отказалась, а отец все мне отдал. Забирай, говорит, все это проклятое наследство, я, говорит, и пальцем не притронусь. Хотя прабабка его любила. Ему одному ведь наследство завещала. А тете Нине, отцовой сестре, ничего. Но она тоже не обиделась. Тоже сказала типа:- "Ой-ой-ой, мне ничего не надо, ради Бога!" Так что если хочешь, забирай все. Мне не жалко.

- Не, я еще для таких вещей не доросла. Мне бы что попроще. Это же какой красавицей надо быть, чтобы такую шубу носить? А я? Ни кожи - ни рожи.

- Ладно тебе, Люсь! - вступил в разговор Захаров, прислонившийся к дверному косяку, - ты тоже красивая!

Люська с интересом глянула на него, потупилась, и промолчала, перебирая блестящий мех на манжете.

- Смотрите, вот это кино! - позвал их Сержик,- пожар показывают.

- Ну-ка,- заинтересованный Захаров тоже наклонился к шару. Люська присоединилась к ним, и тоже уставилась на блескучую поверхность.

- Ничего не вижу. Просто краски переливаются, - сказал Захаров.

- И мне тоже ничего не видать. Ты, Сержик, наверное, тоже колдун?

- Да какой я тебе колдун! Я же ничего не умею.

- А в шаре видишь! Значит, какие-то способности есть. Что там, хоть?

- Пожар. Вроде бы деревня горит. Вся сразу полыхает. Но людей нет, никто не тушит. Вот уже догорает.

- Ну ладно, Сержик, если хочешь, забирай шар с собой, - сказал Захаров. Да и остальные вещи тоже. Карты и череп. Не знаю, зачем, но чувствую, что они нам еще пригодятся.

Выйдя во двор, Захаров подобрал брошенный им топор, и, дождавшись, когда Люська с Сержиком упакуют магические предметы, направился к выходу из дома. Заперев за собой входную дверь, Сержик, идущий последним, сказал:

- Надо поторапливаться. Время-то идет, а мы никак до кладбища не доберемся.

- Да, - согласился с ним Захаров, - мы тормозим, но это потому, что нам нельзя разделяться. Но, может быть, это и к лучшему.

Незаметно они подобрались к границе леса.

Кто-то срубил большинство деревьев на опушке, бросив стволы гнить без всякого сожаления. Поваленные березы и липы хаотично переплелись, образуя непроходимую баррикаду шириной около десяти метров. Подойдя к ней, наши искатели приключений остановились, и Захаров, посмотрев на соратников, сказал:

- Ну что, впечатляет? В этой каше наверняка есть и осины. Так что, Люся, твой выход.

- Эх, дубленку жалко, - воскликнула Люська,- и, подобрав полу одежды, перелезла через первый заснеженный ствол. Мужчины двинулись за ней.

То, утопая по колено в снегу, то продираясь сквозь завалы сухих и не очень сучьев, компания медленно продвигалась через вырубку. Люська на ходу обследовала деревья, но осины среди них пока не попадались. Тем не менее, надежды девушка не теряла, зорко посматривая по сторонам.

Наконец вырубка кончилась, и они вошли в относительно чистый лес. Конечно, и здесь хватало поваленных деревьев, но снега было мало, так что двигаться можно было более свободно.

И почти сразу Люська нашла осину. Подойдя к ней, она уперлась в ствол руками, и закинула голову, пытаясь увидеть верхушку дерева. Подошедший Захаров спросил:

- Ну что, это она?

- Она-то она, да больно высокая. Ветки-то, видишь где начинаются. Метров пять, не меньше. И ствол гладкий. Не пойдет!

- Да, это точно! Ищи другое, потоньше.

Люська двинулась дальше, а за ней поплелись мужчины.

Минут через пятнадцать поисков Люська вдруг остановилась у невзрачного деревца с серо-зеленой корой.

- Вот это пойдет, - крикнула она отставшим Сержику и Захарову.

- Точно это осина? - с недоверием спросил Сержик.

- А ты попробуй кору на вкус, - лукаво ответила Люська.

Сержик ковырнул ногтем неожиданно мягкую кору, и отправил в рот небольшой кусочек:

- Тьфу, горько! - завопил он.

- Ну вот, правильно, - засмеялась Люська, - это и есть осина.

Захаров подступил к деревцу с топором, и вскоре, не без помощи кинжала, от деревца осталось метровой длины полено. Усевшись на поваленное дерево, Захаров принялся строгать, пока не получил карандаш толщиной с ножку стола, заточенный до игольной остроты.

На том и успокоились.

Глава десятая

Но оказалось, что успокаиваться еще рано.

Собравшись в обратный путь, молодые люди обнаружили, что потеряли ориентацию. Дело было в том, что вокруг срубленного деревца было натоптано много следов, но за пределами пятиметрового круга простирался девственно нетронутый снег. Кажется, Карел Чапек описал такое необъяснимое явление, когда следы начинаются в нетронутом снегу, как будто человек свалился в сугроб с неба. Так же и наши искатели приключений оказались в середине круга, за которым никаких следов не было.

- Ну, нифига себе, - озадаченно воскликнул Сержик, - куда же идти-то?

- Захаров насупился, и попытался взглянуть на небо, чтобы по солнцу определить направление, но в просветах между верхушек деревьев видны были только мрачные, серые тучи, грозившие снегом. Март в этом году редко радовал теплом и солнцем. Попытавшись припомнить методы ориентирования в лесу, Захаров ничего не вспомнил, кроме того, что мох на деревьях лучше растет с южной стороны ствола. Осмотрев ближайший к нему ствол, он перешел к другому дереву, потом к третьему. Метод не работал. Мох на деревьях рос с убийственной равномерностью во все стороны света. С досадой сплюнув, Захаров подозвал товарищей, и сказал:

- Я думаю так: выбираем направление, и идем, стараясь не сворачивать. Куда-нибудь, да выйдем. Здесь не могут быть большие леса. Да и деревень много. А там посмотрим!

Так и сделали. Захаров пошел первым, за ним шагала Люська, стараясь попадать в Захаровы следы, а в арьергарде плелся Сержик, постоянно оглядываясь.

Заснеженный лес вокруг них был красив, но неприятен, чужероден, как будто качественно выполненная декорация к спектаклю. Положение усугублялось еще и тем, что не слышно было никаких звуков, они словно тонули в ватной атмосфере леса.

Через час бодрого путешествования по странно молчаливому лесу, им встретился первый след. Даже не след, а целая тропинка, недавно протоптанная в неглубоком снегу. Обрадованные путники поспешили вступить на эту тропу, но уже через десять минут ходьбы Захаров уверенно произнес:

- Братцы, мы идем по своим следам.

Остальные кинулись проверять, и действительно, их следы совпадали со следами на тропинке.

- Леший водит! - с уверенностью заявил Захаров

- И что делать? - спросила Люська.

- Дай подумать. Кажется я знаю, - ответил ей Сержик, - Мне отец как-то рассказывал. Да, вспомнил! Надо нам одеждой поменяться. Только ее сначала вывернуть придется.

- Ну, давайте, попробуем твой метод, - сказал спокойно Захаров.

Они принялись снимать верхнюю одежду и выворачивать ее. Сержик взял себе Люськину дубленку, которая пришлась ему впору даже в вывернутом состоянии. Люська, в Захаровой куртке, выглядела нелепо, впрочем, как и Захаров в Сержиковой куртешке. Ему пришлось просто накинуть ее на свои широкие плечи.

Наконец друзья снова зашагали по тропинке. Скоро она совсем исчезла, и перед ними снова лежало нехоженое снежное пространство. Они решили сделать привал, и уселись на вырванное с корнями дерево, предварительно счистив с него снег. Все уныло молчали, изредка посматривая друг на друга. Наконец Захаров, покрутив головой, сказал: - Я в детстве здорово интересовался таким фольклором. Ну, типа, про ведьм, леших, кикимор. Так вот, есть еще один способ отвадить лешего. Только, думаю, все это сказки.

- Давай попробуем, Антоша, - сказала просительно Люська, - хуже-то не будет?

- Давай, попробуем, - внимательно посмотрев на нее, сказал Захаров.

Он встал, приставил ладони рупором ко рту, и громко закричал:

- Овечья морда, овечья шерсть!

В ответ из леса раздался мощный вздох, и громоподобный голос произнес:

- А-а, догадался!

Подскочившие от неожиданности путешественники вдруг увидели за ближними кустами деревню, отделенную от них только полосой бурелома.

- Что это было? - со страхом спросила Люська.

- Леший! Понял, что я про него знаю, и отступился. Надеюсь, что он просто пошутил с нами.

- И как ты помнишь такие вещи? Я, правда, сказками не увлекалась, я все больше фантастику. А теперь фэнтези читаю.

- А фэнтези не сказки?

- Ну, сказки, но не такие. Выдуманные. А тут видишь, оказывается, есть и нечистая сила и колдуны. Так что нашим сказкам можно верить. В отличие от фэнтези.

- Ну, начали, читатели! - с укором воскликнул Сержик. Потом будете про книги разговаривать. Надо уже на кладбище пробираться, скоро темно будет. Отдай мою куртку.

Они поменялись одеждой, и, приведя себя в порядок, двинулись в трудный обратный путь. Теперь уже впереди был Захаров, а Люська замыкала короткую цепочку. Взмокшие, но довольные, друзья добрались до дома колдуньи, и уселись отдыхать прямо на крыльце.

Когда со двора раздался победный крик петуха, отдыхающий народ синхронно вздрогнул, а вскочивший со ступеней Захаров отчаянно заругался, и ринулся было в бой, но входная дверь была еще заперта. Пока Сержик открыл ее, да пока Захаров добежал до двора, колдовская птица исчезла, не оставив и следа. Раздосадованный и разозленный Захаров выместил свой гнев на двери курятника, двумя ударами топора развалив ее на части. Испуганный Сержик открыл ворота, и, подождав, когда Люська выгонит "Ниву" на улицу, закрыл их. Они с Захаровым вышли через калитку, загрузились в автомобиль, а Люська нажала на газ.

Но настоящие приключения ждали их впереди.

Глава одиннадцатая

И снова разграбленные и разрушенные дома потянулись вдоль улицы. На нетронутом снежном полотне не было ни следов автомобильных шин, ни отпечатков человеческих ног, или лап животных. Даже птицы покинули деревню. Ну, где вы видели сельскую улицу без вездесущих воробьев, пары ворон, да одинокой, но ужасно вертлявой сороки? Галаниха-же была совершенно мертва. Казалось, что кроме нечисти, и наших троих искателей приключений, в деревне никого не осталось.

Почти никого. Внезапно, из-за покосившегося забора вынырнула скрюченная фигурка в вязаном платке и телогрейке, и стремительно двинулась наперерез "Ниве". Захаров немедленно полез за пазуху, и, вытащив крестик, крепко зажал его в руке, одновременно давая знак Люське остановиться. Но она и сама нажимала на тормоз, потому что сгорбленная старушка уже стояла на пути автомобиля.

Никто из них не двинулся с места, наблюдая, как она подошла к капоту "Нивы", и, упершись в него жилистыми руками, пристально уставилась на них сквозь ветровое стекло выцветшими голубыми глазами.

- Ну что, я выхожу! - полуутвердительно произнес Захаров.

Видно было, как ему не хочется снова вступать в конфликт с нечистью, но иначе было нельзя. Иначе он бы и не смог.

Захаров вышел из автомобиля, и, не отпуская крестика, сделал шаг к старушке, переведшей выжидающий взгляд на него.

- Ты, сынок, меня не бойся, - вдруг неожиданно громко и ясно сказала старушка, - я не из этих, я сама по себе.

- Каких этих? - хриплым от волнения голосом спросил Захаров.

- Нечистых, каких же еще? - ответила старушка. - Тут ведь больше никого из живых, кроме нас и нет. Одна нечистая сила. Людишки-то бросили деревню, а уж заселиться в нее есть кому.

- А ты что же, бабушка? Ни нашим, ни вашим?

- Был у меня интерес, да весь вышел. Теперь уйду и я. Совсем скоро. Я ведь за вами приглядывать оставлена.

- Кем оставлена?

- Матушкой Пелагеей, кем же еще?

- Какой еще матушкой? - изумился Захаров.

- Да той самой, в доме которой вы жили, - пояснила, улыбнувшись, старушка.

-А-а, - только и смог выдавить из себя Захаров, отметив, что они с Люськой так и не удосужились спросить, как звали колдунью.

- Так что, больше приглядывать не надо? - спросил Захаров.

- Скоро, скоро я уйду. Дальше вы уж сами. У вас и без меня неплохо получается. А мне еще деревню почистить надо. Негоже оставлять здесь нечисть. Не место ей здесь.

- Это как? - снова спросил Захаров.

- Увидите! Вы вот что. На кладбище смотрите в оба, все время будьте начеку. И кресты, кресты на себя наденьте. А то беда будет. Понятно я говорю?

- Понятно! Спасибо, бабушка!

- Ну, с Богом!

Старушка отпустила капот "Нивы", прошла мимо Захарова, задев его полой старой замасленной телогрейки, и подалась, мелко переступая ногами, в сторону дома колдуньи. Обернувшись, Захаров провожал ее взглядом, и не заметил, как за его спиной, из-за забора вылетел ярко-красный петух. Только когда петух, поравнявшись с Захаровым, заклекотал, тот подпрыгнул от неожиданности, схватился свободной рукой за кинжал, и ошалело проводил огненную птицу взглядом. А петух, догнав старушонку, двинулся за ней следом, подпрыгивая, и стараясь попадать лапами в неглубокие отпечатки ее подшитых валенок. И эта птица цвета пламени на белом снегу выглядела так нереально, что Захаров помотал головой, отгоняя глюки, повернулся, и, наконец, уселся в машину.

- Трогай, Люся, - сказал он. - Кресты у всех есть?

- У всех, - ответила Люська, - а что?

- Велели держать ухо востро. И чтобы все с крестами. Ну, с нами Бог!

Они загрузились двумя старыми покрышками, присмотренными Захаровым заранее, и, наконец, оставив деревню позади, неспешно подъехали к сельскому кладбищу, расположенному километрах в двух от Галанихи.

Старое, неогороженное кладбище, так же, как и деревня, было в ужасном состоянии. Снег, милосердно укрывший ковром поваленные кресты и плиты, все же не в силах был скрыть масштабы вандализма. Нечистая сила в Галанихе, несомненно, взяла верх, что отразилось и на местных памятниках.

Сержик, ориентируясь по плану, начерченному на листе картона, смело полез в дебри крестов и надгробных плит. Люська с Захаровым, прислонясь к теплому капоту "Нивы", наблюдали за его поисками с ленивым интересом. Наконец Сержик призывно взмахнул рукой, и Захаров, подхватив покрышки, направился к нему. За Захаровым шагала Люська, взвалившая на плечо лопаты и лом.

Могила находилась на краю кладбища, но в противоположной стороне от машины. Наверное, легче было бы обойти по периметру, но не знавший об этом Захаров, героически преодолел последствия вандализма, а за ним, с не меньшим упрямством, продиралась взмокшая и раскрасневшаяся Люська.

Сержик стоял у снежного холмика, рядом с которым из земли торчал черный уродливый камень. Какой-то ноздреватый, но вместе с тем блестящий, он напоминал метеорит, виденный Захаровым в музее.

- Здесь? - спросил Захаров. - Точно?

- Точно, точно! Я сто раз проверил. Такого камня нигде больше нет. - Ответил Сержик.

- Ну, смотри, если это не тот, следующую могилу один раскапывать будешь, - хмуро пошутил Захаров.

Он водрузил покрышки на холмик рядом друг с другом, и, достав из кармана скомканную газету и спички, принялся разжигать одну из них. На счастье, ветра не было, поэтому вскоре от газетного факела резина жирно зачадила, и на внутреннем краю покрышки засветился огонек. Постепенно пламя разгорелось, и, подложив сверху вторую покрышку, Захаров добился горения обеих.

- Ну что, перекур! - воскликнул он.

- Мы не курим, - возразила Люська, не принявшая шутливого Захаровского тона. - Мы могилы разрываем.

- Пока не разогреет, ничего мы не разроем, - ответил Захаров.

Между тем покрышки разгорались, черный дым столбом уходил в небо, распространяя вокруг вонь горелой резины. Неожиданно быстро начало темнеть, и к тому времени, когда покрышки почти догорели, на кладбище упала ночь. Захаров взглянул на небо, но кроме темного покрывала туч, ничего не увидел.

- Слышь, Сержик, а ты уверен, что сегодня полнолуние? - спросил он.

- Ну, вроде уверен.

- Ты давай не вроде, а посмотри еще раз.

- Так ноут в машине.

- Ну, сходи.

- Так темно же.

- Вот, кстати, мы фонарь забыли. Принесешь.

- Вот черт! - с досадой сказал Сержик.

- Антоша, давай я схожу, - сказала Люська.

- Ну, вот еще! - взорвался Сержик, - В няньки ко мне ладишь? Я сам справлюсь.

И повернувшись, поплелся в темноту.

Глава двенадцатая

Сквозь потрескивание огня, пожирающего рваные покрышки, Захаров, напрягаясь, расслышал хлопанье дверки "Нивы", и удовлетворенно кивнул. Сержик преодолел себя, добравшись самостоятельно до машины, находящейся на другом конце ночного сельского кладбища. Наконец вдали показался свет, и вскоре Сержик, освещая себе путь фонарем, присоединился к друзьям.

- Полнолуние - сегодня! - объявил он торжествующе.

- Молодец, Сержик! - серьезно сказал Захаров, - спасибо!

Сержик засопел, и промолчал. Неугомонная Люська тут же заявила:

- Не за что ему спасибо. Тоже мне, герой!

Захаров шутливо щелкнул Люську по носу, и сказал:

- Главное - преодолеть себя. Тогда все будет хорошо!

Люська недовольно фыркнула, но ничего не сказала.

Тем временем покрышки догорели, обнажив оттаявшую, дымящуюся землю. Захаров лопатой отбросил с могилы обгорелые ошметки, еще вспыхивающие мелкими огоньками, расчертил аккуратный прямоугольник, и начал копать.

Верхний слой снялся легко, но следующий еще не совсем оттаял. Правда, к лому прибегать не пришлось, титановая лопата довольно хорошо прорезала подмороженный грунт. Втянувшись, Захаров прошел еще два, уже не замороженных слоя, и жестом пригласил в яму Сержика. Тот рьяно принялся за дело, но прокопав пару слоев, выдохся, оперся на лопату, и принялся вытирать пот с лица. Люська, светившая фонарем в яму, пожалев его, сказала:

- Вылезай уже, давай я покопаю.

Сержик, взлянув на нее исподлобья, молча взялся за инструмент, и героически преодолел еще слой. Правда, в отличие от Захарова, подчистившего за собой дно выкопанной ямы, он вылез из нее торопливо, не убрав за собой.

Как бы то ни было, но яма постепенно углублялась, рос валик земли вокруг нее, все труднее становилось выбрасывать наверх выкопанный грунт. Сержик окончательно выдохся, и Захаров, невзирая на сопротивление напарника, приказал ему отбрасывать землю от края ямы, чтобы она не сыпалась обратно. Сам же он вошел в темп, лопата мелькала, то вонзаясь в землю, то взлетая ввысь. И, наконец, наступил момент, когда его инструмент глухо ударился о твердую поверхность.

Лопатой и сапогами Захаров очистил поверхность гроба, и, подкопав по краям, попытался открыть крышку. Но сначала ничего не получалось. Не хватало места, чтобы поддеть крышку гроба лопатой. Тогда он стал колотить титановым лезвием по потемневшим доскам, пытаясь пробить их, но и это было бесполезно. Доски гроба, как ни странно, со временем, стали будто крепче, чем были раньше. Люська, наблюдавшая сверху и подсвечивающая Захарову фонарем, не выдержала, сунула фонарь Сержику, и убежала. Минут через десять она, запыхавшаяся, вернулась, и протянула Захарову автомобильную монтировку с плоским концом.

Обрадованный Захаров без слов тут же просунул инструмент в щель между досками, и нажал сапогом на получившийся рычаг. Раздался длинный, пронзительный скрип гвоздей, вылезающих из плотного дерева, и крышка чуть-чуть приподнялась в этом месте. Переставив монтировку чуть дальше, Захаров снова применил ту же тактику, снова исторгнув из гроба противный, протяжный звук, режущий слух. Постепенно крышка приподнималась, и Захаров, вставив лопату в раздавшийся проем, рывком оторвал ее от гроба. Подняв крышку на вытянутых руках, он рывком выбросил ее из могилы, едва не задев Сержика, стоявшего на краю. Испуганный парень от этого закачался, и соскользнул вниз.

Из ямы донесся тонкий, протяжный крик, завершивший падение Сержика в открытый гроб. Луч фонаря, выпущенного бедолагой из рук, мелькнул в воздухе, и остановился на лице мертвеца. Сам Сержик скорчился в ногах трупа, сжавшись в комок и всхлипывая. Люська присела на корточки, чтобы лучше видеть происходящее, и в волнении сжимала кулачки. Захаров обалдело уставился на незваного гостя, а поняв, что произошло, облегченно перевел дух. Подняв фонарь, он направил его рефлектор на Сержика, и с тревогой спросил:

- Сержик, ты в порядке? Ничего не сломал?

- Н-ничего, - сквозь всхлипывания дрожащим голосом сообщил тот, и закрыл лицо руками.

- Ладно, сиди, - сказал Захаров, перемещая луч фонаря снова на лицо покойника.

Мертвец был немолод. На вид ему было около шестидесяти лет, что подчеркивала седина в рыжей, "козлиной" бороде. Лицо его, ничуть не тронутое тленом, выглядело свежим и удивительно живым. Пунцовые полные губы резко контрастировали с тонким, длинным носом и лохматыми бровями, из которых в разных направлениях торчали пучки рыжих волос. Казалось, что мужчина крепко спит, и, если его потрясти за плечо, непременно проснется. Захаров провел лучом фонаря по фигуре покойника, заметив, как блеснуло что-то на руках и ногах мертвеца. Он присмотрелся, и с удивлением увидел, что труп скован наручниками. На указательном пальце правой руки криво сидел перстень, который Захаров уже видел в призрачном гробу деда Анатолия. Тот же бриллиант, те же шипы, но теперь камень в перстне налился изумрудно-ядовитой зеленью, и мягко пульсировал.

- Люся, - негромко сказал Захаров, - кол давай.

- Ой, - ответила девушка, - а он в машине остался. Я забыла!

- Давай быстро неси. Что-то мне это все не нравится.

Люськина голова исчезла из виду, и топот ног возвестил, что девушка торопится выполнить приказ.

- Как ты, Сержик? - спросил Захаров, наклонившись над парнем, и беря его за плечо.

- Нормально, - пробормотал незадачливый гробокопатель, отнимая руки от лица. - Как он? Могила-то та, или нет?

- Могила та, но что-то тут не так. Я это просто чувствую. Какой-то подвох. Он не мертвый. Скорее заколдованный. А мы так не договаривались. Одно дело мертвеца колом проткнуть, а другое дело живого.

- Да нам только кольцо и надо, - с горячностью воскликнул Сержик, - пусть он и дальше заколдованным лежит.

- Ты думаешь? А как же инструкция? Там твердо сказано: вбить осиновый кол в сердце.

- Ну, не знаю. Надо ли его вбивать? Может, так обойдемся?

- Да вряд ли. Он выглядит совершенным вампиром, - задумчиво сказал Захаров, - а значит оставлять его в живых нельзя ни в коем случае.

- Да зачем нам с ним связываться? Это не наше дело! Надо взять кольцо и открыть шкатулку.

- Ты, Сержик, чего-то недопонимаешь! Есть четкие инструкции, которые я намерен соблюдать. Мне не нужны лишние неприятности.

С этими словами Захаров отвел фонарь от Сержика, и снова принялся разглядывать лицо мертвеца.

Наверху послышались шаги, и Люська, склонившись над могилой, подала Захарову заостренный кол.

Сержик заворочался в своем углу, но Захаров, не обратив на него внимания, внимательно осматривал мертвеца, прикидывая силу удара и направление, при котором осиновый кол с одного раза поразит сердце вампира.

Глава тринадцатая

" Комбат, батяня, батяня, комбат!", завопил вдруг мобильник, ввергнув всех, кроме мертвеца в состояние шока. Сержик снова судорожно свернулся в комок, голова Люськи исчезла с бруствера ямы, а Захаров, выронив фонарь, лихорадочно выворачивал карман куртки, стараясь побыстрее извлечь наружу телефон. Наконец, он приложил трубку к уху, и раздраженно воскликнул:

- Какого черта? Кто это?

Послушав несколько секунд, он, уже спокойнее сказал:

- Да нормально все у меня! Нормально! Да! Завтра приеду. Пока!

Помолчав, он объяснил:

- Мать звонила. Беспокоится. А мы тут.., - и замолчал.

Поднимая фонарь, он заметил, как что-то блеснуло у плеча трупа. Посветив в гроб, Захаров достал совершенно необычный нож. Тонкий, обоюдоострый двадцатисантиметровый клинок с ребром с одной стороны и плоский с другой, был вделан в рукоятку из черного дерева, или кости, украшенную серебром. На черной поверхности рукоятки узорной вязью были выведены незнакомые Захарову знаки. Между рукояткой и лезвием были расположены стреловидные, серебряные же, детали эфеса, исключающие соприкосновение руки, держащей нож, с лезвием. В навершие был вделан небольшой сиреневый камешек.

Захаров прикинул нож к руке, и довольно кивнув головой, сунул его под ремень.

- Сержик, с тобой все хорошо? - спросил он. - Чего ты там спрятался? Помогай, давай! Хоть посвети! А Люся где? Эй, Люся! Где ты там?

- Тут я, иду, - донеслось из-за бруствера.

- Давай к нам, самое интересное пропустишь, - крикнул ей Захаров.

Он отвернулся от Сержика, пытаясь разглядеть Люську в неверном свете фонаря, но девушки еще не было видно.

Сержик, пользуясь тем, что Захаров отвлекся от покойника, на корточках подполз к скованным рукам трупа, и, схватившись за кольцо, попытался завладеть им. Магический предмет сидел крепко, поэтому Сержику пришлось подползти еще ближе, чтобы найти точку опоры. К несчастью для него, Захаров краем глаза засек его маневры, и, стремительно вынув электрошокер, попытался достать им Сержика, стараясь прекратить его опасные действия, но не успел.

- Нет, Сержик! Нет, не надо! - закричал он страшным голосом.

С огромной скоростью мертвец, освобожденный от кольца, и одновременно от оков, из положения "лежа" выпрыгнул наверх. Миг, и он уже сжимает в объятиях Люську, только что шагнувшую на край могилы. Леденящий душу хохот пронесся над кладбищем, внезапно перейдя в оглушительный злобный вой. Это Захаров, не найдя ничего лучшего, одним прыжком достал ногу вампира шокером, и замкнул контакт. Мертвец, отбросив от себя потерявшую сознание Люську, утратил ориентацию, и сверзился назад в могилу, чуть не задев все еще сидящего на корточках Сержика. Захаров, тут же придавив его ногой к краю гроба, нашарил брошенный кол, и, не целясь, изо всех сил ударил им в грудь вампира. Преодолевая сопротивление корчащегося под ним тела, он всей своей тяжестью налег на осиновый ствол, чувствуя, как пробив грудину, кол погрузился глубже, и, наконец, прорвался насквозь, вонзившись в землю.

Пришпиленный ко дну гроба вампир изогнувшись, с воем принялся грызть горькую осиновую кору деревянного орудия, одновременно стараясь уже раскованными руками выдернуть кол из груди. Но было уже поздно. Тело вампира засветилось призрачным светом, и стало истаивать, оставляя после себя только кости. И вот уже полный скелет косо лежит в могиле, улыбаясь клыкастой пастью какой-то своей шутке.

Захаров, пошевелившись, отпустил осиновый кол, который придерживал все время гибели вампира. Он нашарил в отраженном луче лежащего фонаря лопату, встал, и одним движением титанового лезвия разрубил мертвецу шейные позвонки. Отбросив лопату, Захаров, с гадливым выражением на лице, поднял отрубленный череп, и, размахнувшись, вышвырнул его из могилы.

Сержика рвало. Уткнувшись в земляную стену, он содрогался в спазмах, подвывая и матерясь. В свете поднятого фонаря Захаров посмотрел на его вздрагивающую спину, потом поставил фонарь на край могилы, и одним сильным броском оказался наверху. Люська неясной кучкой брошенной одежды лежала за бруствером, на снегу. Захаров торопливо подбежал к ней, встал на колени, и приподнял голову девушки. Убрав ладонью спутанные волосы с Люськиного лица, он наклонился, и губами прикоснулся к ее щеке. Щека была теплой. Захаров не удержался, и в порыве нежности поцеловал эту замечательно теплую щеку еще раз. Люська шевельнулась, и, не открывая глаз, прошептала:

- Чего это ты, Захаров, целуешься? Все уже, что ли?

- Все, все, Люсенька! - сказал Захаров.

Он подхватил ее на руки, и понес к машине, оставив Сержика самостоятельно выбираться из ямы.

Усадив Люську на заднее сиденье, Захаров включил в салоне свет, полез в свою сумку, и достал фляжку. Нацедив колпачок спирта, он зачерпнул из сугроба горсть снега, и приказал:

- Выпей немедленно!

- А что это? - спросила Люська, - водка?

- Нет, спирт. Чистый. Ты пей, и сразу снегом закуси. Тебе надо.

- Ладно, - ответила девушка, и, на мгновение замерев, опрокинула колпачок в рот. Запихнув следом снежный комок, она вытаращила глаза и замотала головой, но вскоре успокоилась.

- Как же я теперь машину поведу? - с опозданием спросила она.

- Не спеши. Отдохни пока, - ответил ей Захаров, делая большой глоток из фляжки.

Он забрался на сиденье рядом с Люськой, захлопнул дверцу, и притянул девушку к себе. Люська устроилась у него на груди, и молодые люди надолго замолчали, испытывая нежность и доверие друг к другу.

Глава четырнадцатая

- Антоша, а что там было, а? Я ничего не видела, - тихонько спросила Люська, поплотнее прижимаясь к Захарову.

- Этот, который мертвец, он не совсем мертвец был, Его заколдовали, надев на палец магическое кольцо. Но не убили. А наш жадный Сержик кольцо с него снял. Вот тут-то мертвец и ожил. И на тебя бросился. Кстати, я не понял, почему на тебя? Ты что, без креста?

- Почему без креста? Вот он, со мной. В кармане, как и был.

- Ну, тогда понятно! А я все думаю, почему он на тебя кинулся, а не на меня, или, скажем, на Сержика. Крест должен быть на теле, а не рядом. Улавливаешь?

- Я вас подвела, да? Прости, Антоша!

- Да ничего, все хорошо, что хорошо кончается. Ну, я его и припечатал тем, что под рукой было. А под рукой шокер оказался. И, ты знаешь, подействовало! Как мертвяк разряд почуял, задергался, тебя отбросил, и в могилу назад свалился. Тут я его нашим осиновым карандашом и пришпилил к земле. Короче, ему конец!

- Ну и, слава Богу! Теперь я спокойна.

И она еще крепче обняла Захарова.

У машины послышались шаги и грохот брошенного инструмента.

- Сержик пришел, - сказала Люська. - Ты его сильно не ругай, Антоша, ну он такой, какой есть.

- Не бойся, не буду. Я понимаю.

Понурый Сержик сунулся было в машину, но увидев обнявшуюся парочку, отпрянул, и хотел закрыть дверцу, но Захаров, отстранив Люську, поймал его за рукав, и сказал:

- Садись в машину, горе!

Сержик сел на пассажирское сиденье, и нахохлившись, замер. Захаров протянул ему фляжку, и когда тот взял ее, предупредил:

- Спирт, осторожнее!

Сержик хмыкнул, отвинтил крышку, и храбро сделал большой глоток. Он тут же с воплем выронил фляжку, открыл дверцу, и, путаясь в ногах, полез наружу. Слышно было, как он мычит, давясь снегом. Захаров торопливо нашарил фляжку на полу, но взболтнув ее, понял, что половина жидкости оказалась на резиновом коврике. По машине поплыл острый запах спирта.

- Господи, ну и придурок же, - пробормотал он.

Сержик, отплевавшись, снова полез было в машину, но Захаров твердой рукой остановил его:

- Милый, почисти-ка сначала коврик снегом, а то мы здесь задохнемся.

Ни слова не сказав, Сержик вытащил коврик из машины, и завозился в сугробе.

- Антон, ну не ругай его. Будь помягче! - снова попросила Люська.

- Да я ему еще слова не сказал, - возмутился Захаров.

Он взял с переднего сиденья колпачок, и крепко навинтив на фляжку, спрятал ее в сумку.

- Ну что, ты в порядке? - спросил он у Люськи. - Может быть поедем?

- Я уже в норме, - ответила девушка, взглянув на часы,- только куда ехать будем? Время-то полвторого ночи.

- Домой поедем. Хватит нам приключений на сегодня.

- Я тоже так думаю, - сказала Люська, перебираясь на водительское место.

Захаров вышел из машины, открыл заднюю дверь, и начал загружать шанцевый инструмент, брошенный Сержиком.

Через пять минут все расселись по местам, и Люська, осторожно тронула "Ниву" с места, жалея недостаточно прогретый двигатель. Они проехались до темной деревни, и, не заезжая в нее, повернули к выезду на Тулу. Речку и переезд преодолели уже в хорошем темпе, но когда они поднялись на холм, Люська, посмотрев в зеркало заднего вида, неожиданно вырулила на обочину, и остановила машину.

- Что случилось, - спросил Захаров вышедшую из машины Люську, - сломались?

- Выходите! - крикнула Люська, - сами увидите!

Сержик с Захаровым выскочили из салона, и присоединились к Люське, оборотившейся назад.

Галаниха горела. Пожар бушевал в деревне, как будто она вспыхнула вся разом. Огромные языки пламени поднимались в полнеба, освещая низкие облака.

- Ну, вот и очистилась деревня, - задумчиво сказал Захаров, глядя на огонь.

- Как? О чем ты говоришь? - спросил Сержик.

- Да бабка, которая нам в деревне встретилась, ну помните, с петухом? Она сказала, что почистит деревню от нечисти. Вот они с петухом и почистили.

- Да уж, радикально, - сказала Люська, - подпустила петуха!

Они стояли, и смотрели на пожар, пока пламя не уменьшилось до багрового пятна в ночи. Люська, наконец отвернувшись от пожарища, с сожалением вдруг сказала:

- А шубу жалко!

Захаров повернулся к ней, и, обняв, тихо сказал:

- Мы тебе обязательно такую купим!

Люська фыркнула, и, освободившись от объятий, сказала:

- Поехали, что ли.

Сержик вдруг с горячностью воскликнул:

- А наследство? Вы что, не хотите увидеть? Перстень у меня. Давайте, посмотрим!

- Успеется, Сержик! - сказал Захаров, - Ты что, торопишься? Мне лично глубоко наплевать на твое наследство. Смотри сам, если не терпится.

- Да, Сержик, смотри, если хочешь, а мы поедем, - поддержала его Люська. Нам что-то неинтересно уже.

- Да вы что? - взорвался Сержик, - Мы столько перенесли, столько всего! Надо же, им неинтересно! А мне интересно! Мне очень интересно!

- Так ты остаешься смотреть? - спросил Захаров, - Раз тебе интересно. А мы домой едем.

- Нет, я тоже еду, - хмуро сказал Сержик, - черт с вами. Дома посмотрим.

Он влез на заднее сиденье, и там затих. Люська с Захаровым, переглянувшись, уселись в "Ниву", и девушка, потянувшись к Захарову, обняла одной рукой, притянула к себе, и поцеловала. Потом резко оттолкнула его, выжала сцепление, и нажала на газ. Захаров откинулся на сиденье, и улыбался, глядя на ее сосредоточенное лицо, освещенное отраженным светом фар.