Настоялась ночь на звездах

Настоялась ночь на звёздах,

Серебрится – спасу нет!

Взволновались птицы в гнёздах:

Не проспали ли рассвет?

По серебряной дорожке

Ветерок промчал к луне.

Разноцветных листьев крошки,

Словно стразы на волне.

Осень девицей беспечной

По-над озером кружит.

В водной толще бесконечной

Под корягой сом лежит.

Дед-рыбак под стать пейзажу:

Серебрится весь, как лунь,

Спит себе, подобно стражу

На посту, средь серых дюн…

Как прекрасна ты, Русь,

Напоённая цветом сирени!

Описать не берусь —

Не поэт я, увы, не Есенин.

Но люблю, как и он,

Эту синь без конца и без края,

Эту ширь, этот звон

Колокольный… на Первое мая.

Я люблю этот мир,

Где «смешались и кони, и люди»,

Этот пьяный трактир,

Где на «ты» сразу все – без прелюдий.

Здесь умеют прощать,

И беды здесь чужой не бывает.

Русь, синонимум – Мать, —

Из неё наше «мы» вырастает.

А где «мы», там и «я»,

Как частица «немытой» России.

Не поэт я, друзья,

Не Есенин… но сын Берегини.

Стекали звёзды тихо с неба…

Ночь будто плакала, таясь,

Мир превращался в сказку-небыль:

Светилась грязь.

Неподалёку ухал филин…

Ведун пророчил всем беду,

Поймав в сачок ветвей-извилин

Одну звезду.

А те текли уже ручьями…

Ночь заревела вдруг навзрыд,

Тушь растирая под глазами,

Отбросив стыд.

Прогнулось время от испуга…

Заверещало: «Нет, нет, нет!»

Не верь ему, моя подруга, —

Идёт рассвет!

И грянул гром! Прогнулось небо, —

на стыках треснуло по швам,

прошлось по нашим головам,

захохотало людоедом…

клинками молнии блеснули,

завыл вдруг ветер, будто псих,

(мороз по коже…) тут же стих, —

осел на землю, как от пули…

И хлынул дождь! Как из ведра,

вода лилась без всяких правил,

казалось, реку кто направил

к нам сверху вниз… позавчера,

такой же ливень шёл всю ночь,

и стог, где мы встречались, смыло…

какая мощь, какая сила,

как в гневе ты… почти точь в точь!

Ветер иглы на елях считает,

Щекоча их невольно при том,

Хохот громом над лесом витает,

Слёзы смеха летят вниз дождём.

Любопытная туча спустилась

Посмотреть – происходит что там?

И к игре той тотчас подключилась —

Дала волю смешливым слезам…

Сильный дождь уже льётся ручьями,

Я до нитки промок на ветру,

Но ловлю эти слёзы горстями,

Хохочу и вступаю в игру.

Ах, этот дождь без поцелуя!

Чертёнком пляшет под ногами,

Его топчу я сапогами,

А он смеётся, озоруя…

Как хорошо: я под зонтом!

Ему до губ не дотянуться,

Мне не упасть бы, не споткнуться…

А там, рукой подать, и дом.

Ах, этот плут! Не устою я, —

Дождь выстлал путь мой весь цветами:

Плывут по лужам с пузырями

И просят, просят поцелуя…

Тучи, злые, как собаки,

Бродят стаями во мгле,

Ищут поводы для драки…

Почему-то на земле?

И находят: разругались,

Две-три-пять, из-за цветка, —

Чем не повод? Вмиг подрались…

Дождь пошёл, почти река.

Зажмурив чёрные глаза,

Сама, дрожащая от страха,

Метала молнии гроза

Куда попало… Бог лишь ахал.

Гром, в хаос лепту привнося,

Столкнув опять друг с другом тучи,

Захохотал, как тот босяк,

Что вдруг нашёл пятак… везунчик.

А бесновалась как вода?

Не описать… то надо видеть:

Лила без всякого стыда

На нашу скромную обитель.

Плыла палатка кораблём,

Вернее, в хаосе том – щепкой!

Но были мы с тобой вдвоём,

И оттого корабль был крепким.

Был дождь прекрасен в мелочах:

В нём капля каждая, как чудо,

Вдруг появлялась ниоткуда

И оседала на губах.

Не дождь, а морось… как туман,

Что обволакивает ватой,

Уносит вдруг в мечтах куда-то

И ждёт, как добрый великан.

А тучи! Тучи, как сосцы,

Что мать даёт всегда ребёнку…

Лишь тот протянет к ним ручонку

Иль заорёт, как все юнцы.

Смешной такой он – этот дождь:

Насыпал капель-конопушек

Мне на лицо… до самых ушек

И приколол зачем-то брошь?

Скатившись с тучи, словно с горки,

Дождь полетел стремглав к земле,

Пристроив льдинки на закорки,

Неся беду, крича во мгле…

Раскосый с детства, от рожденья,

Он не попал, куда хотел,

И ссыпал лёд весь на владенья

Реки степной… не доглядел!

А та взрывалась пузырями,

Кипела, как в котле большом,

И покрывалась волдырями,

Под градом лёжа «нагишом»…

У нас с тобой была хоть лодка, —

Под нею дождь не доставал:

Стучал по днищу, чёрт в обмотках,

Но… целоваться не мешал.

В решето превратив придорожную пыль,

Редкий дождик исчез, будто не был,

Будто моль, насверлившая множество дыр,

В этом старом ковре… будто небыль.

Вновь спустилась жара, день полышет огнём,

Снова мы все у солнца в объятьях.

Дождь исчез в никуда… вспоминают о нём

Лишь сырые ожоги на платьях.

Собирает звёздочки вечером в созвездия

Месяц, словно девица, где-то на лугу…

Правда, есть и разница: звёздные соцветия

Рвёт, не глядя под ноги, месяц на бегу.

Всякий раз торопится парень на свидание, —

Без букета, знает он, счастья не видать.

Не хватает времени: не до созерцания —

Несколько минут всего… Ночь не любит ждать!

Камнем падая ввысь, от воды отражаясь,

Солнца лучик летел через бездну к звезде…

Мать ждала беглеца и, шутя, улыбаясь,

Посылала, как мяч, его снова к воде…

Прыгал радостно луч шалуном-непоседой

От Земли до Звезды, от воды до небес…

Но тут туча его вдруг накрыла, как пледом,

Позавидовав счастью, и лучик исчез.

И пал туман! Как простоквашей,

залил все крыши, и кусты,

дома с церквями, и кресты,

скрывая их от взоров наших…

Бутыль случайно опрокинул,

наверно, завтракая, Бог…

Ему не скажешь: «Как Ты мог?!» —

отвертится… найдёт причину.

Сшивая напрочь землю с небом,

Вдоль горизонта мчит галопом

Закат кровавый – дальше, в небыль,

Где он расплещется сиропом.

Конь красный скачет в поднебесье,

Остатки дня вокруг круша…

Мы завтра утром вновь воскреснем,

А вот воскреснет ли душа?

Заточила кошка когти —

Поцарапала полнеба,

А ко мне приедут гости,

Что я им скажу: «Не ведал?»

Быстро тучи сгрёб в охапку, —

Небо пенилось уж в гневе,

Взял фланельку в руки (тряпку),

Очищать их стал от плевел…

Засияли новизною

Мной прибитые опять

Тучи в небе, под луною.

Будет, чем гостей встречать!

В разливе белом на полях

Лежат деревни в ковылях, —

Встают миражами,

Плывут кораблями

В волнах белесых, как в морях.

Большие тучи на ветрах

Несут, как парус, среди трав

Лодчонки и лодки

По курсу… он чёткий, —

Сойдут матросы в городах.

Петух опять прочистил глотку,

Пропев своё ку-ка-ре-ку…

Созрело утро, село в лодку

И в день отплыло… «по звонку».

Пыталось солнце сесть на крышу,

Да воробей спугнул его…

Кот на крыльцо, зевая, вышел,

Двор был пустынным… никого!?

Всем хвастал дуб, что прячет ветер в листьях, —

гордился кроною своей…

но с каждым разом врал сильней, —

всё чаще путался в мыслях…

всё чаще ветер был плохим,

всё меньше было бескорыстья

в речах глупца… свои ж грехи

скрывал хвастун с повадкой лисьей.

Беспечный ветер не вникал

в рассказы «друга», к сожаленью,

и в кроне дуба отдыхал почти всегда —

по возвращенью,

пока не грянула беда…

однажды, ближе к воскресенью.

В тот день был ветер не один:

невесту-осень прятал в кроне, —

она смеялась рядом с ним,

он ей играл на саксофоне…

а дуб наш, завистью томим,

скрипел зубами… бился в стоне.

В тот миг задумал ловелас их разлучить:

«Не быть им вместе!»

в тот миг, точнее, через час,

он «подкатил» к чужой невесте…

бывает в жизни так подчас —

вдруг чёрным станет поднебесье.

В цвет рыжий крону перекрасив,

девицу дуб околдовал…

А ветер спал (здесь мой курсив),

чему-то глупо улыбаясь…

Не будем девушку судить:

слепая страсть (до дрожи скул) —

влюбилась так… не притворяясь…

Проснувшись, ветер крону с дуба сдул

и улетел прочь, растворяясь…

Крынки – головы на плетнях,

Ветер сильный слегка качает:

Будто каждая мне кивает

И приветствует впопыхах.

Понимаю я их – боятся:

Сдует ветер вот-вот с плетня,

Полетят кто куда, звеня…

До меня ли тем крынкам, братцы.

Понимая, хочу помочь:

Крынки я начинаю снимать, —

То же самое делала мать…

Но вдруг ветер умчался прочь…

Наш горизонт, как богатырь,

Светило держит на плечах,

А плечи те – на сотни миль…

Какая ширь, какой размах!

Ушёл по пояс в землю Муж,

Но не сдаётся исполин, —

Людских лишённый напрочь чувств,

Он всё же лучший из мужчин!

А солнце давит, горячит, —

Ещё мгновение… вот-вот

Наш богатырь падёт в ночи

И опрокинет небосвод.

Догорает костёр… умывается утро росою,

Белой ватой луну укрывает туман, —

Та яичным желтком провисела всю ночь над водою:

Ела с нами уху, освещала наш стан.

Безмятежный покой… тишина оглушает и манит.

Звуков нет никаких: комары лишь зудят.

Ложкой дёгтя нам в мёд чёрт последних всем дарит —

То издержки судьбы… поплавки вот молчат…

Клюёт, раззява!

Фрикцион…

Да отпусти ж ты, наконец!

Не меньше пуда будет сом,

А то и три… тогда «звездец»![1]

Не торопись!

Дай погулять…

Куда, куда ты?!

Твою мать!!!

Коряга там, а леска дрянь, —

Сменил давно бы эту рвань…

Ну и «баран» же ты, Егор, —

Где твой багор???

Ведь собирались на сома…

Ума тебе бы, друг, ума!

Мой далеко – не добежать…

Куда, куда ты?!

Твою мать!!!

Что, оборвал???

Ну ты «(м)чудак»![2]

Нет, не рыбак ты, —

Не рыбак…

По венам-веточкам берёзы

Течёт все медленнее сок,

Немудрено: октябрь – срок…

Ведь по ночам давно морозы.

Совсем разделась – догола,

(В лесу так принято) молодка.

Стоит в коричневых обмотках

Из старых листьев – для тепла…

Не липнет к ней бесстыдства грязь,

Стоит чиста, как снег желанный…

А тот, пока непостоянный,

Уж приходил – светлейший князь.

На город мой, с его обычной пробкой,

Плюётся небо сгустками дождя…

Машины овцами толкаются и робко

По глади автобана, как по тропке,

Ползут вслепую в поисках гвоздя.

Застыло время киселём в пространстве,

Таким густым, что режется ножом.

А дождь уже со снегом пляшут в танце…

Над городом куражатся, поганцы,

Ну ничего, мы их переживём…

Лопнула от треска тишина…

То на ветку осень наступила.

От испуга ойкнула луна

И, смутившись, рот звездой прикрыла.

Ветер чертыхнулся и затих:

«Женщины – боятся своей тени!»

Им сейчас, вбрось мышку на двоих,

Было бы тут визгу, без сомнений.

Облака толпятся в лужах,

Словно овцы по загонам.

Первый лист осенний кружит.

Солнце светит – глаз Дракона.

Ветер тёплый не балует,

Чуть ласкает меня нежно.

В песни кот слова рифмует —

Их мурлычет безмятежно.

А кукушка всё кукует…

Жить и жить мне – сотни вёсен.

Ветер… тот уже целует…

Я люблю такую осень!

На листья-кнопки давит ветер, перебирая, как лады

Гармони новой пред игрою, мехов не трогая ряды.

Ещё мелодии не слышно, и вальс осенний не звучит, —

Настроя нет у гармониста – душа его пока молчит.

На кнопки давит по привычке: хорош уж больно инструмент…

Жаль, что цена высоковата, – нельзя купить его за цент.

А осень-муза-продавщица с остервенением шальным

Товар из склада всё выносит и выставляет перед ним…

Меха – сплошное разноцветье, гармони все как на подбор:

Такой бывает раз в столетье… но вот с ценою – перебор!

Кружева из паутины собирают утром росы.

Кисти спелые рябины, как костров нежарких россыпь…

Лужи чёрными глазами в небо пялятся бесстыдно.

Листья кружатся цветные, – листопад – конца не видно.

Ветер тёплый, но не летний, в парке бродит, озоруя.

Ель навстречу тянет ветви – ожидает поцелуя.

Осень – светлая девчушка, где-то рядом, где-то близко…

Но пока над городищем лучи солнца – обелиском!

Листья падают, листья падают, —

Осень топчется во дворе.

Загребаю я в дом лопатою

Это «золото», одурев.

Навалило добра немерено, —

Только осень не дура, нет!

В чём подвох тут? Она, проверено,

Хохотала, смотря мне вслед.

И таджик вот, малой – из дворников,

Помогает мне «просто так»:

Носит «золото» в дом со столиков…

Хоть бы спрятал, дурак, пятак!?

Листья падают, листья падают, —

Осень топчется во дворе.

Богатею я – это радует…

Но не «лох» ли я здесь, в игре?

Рассопливилась вновь, разревелась

Пьяной бабою осень в тиши.

Горе выплакать ей захотелось —

Благо нет никого, ни души.

Плачет осень навзрыд третьи сутки, —

Дождь струится по грязным щекам.

Гром, как крик, иногда – в промежутках,

Как молитва, несётся к богам.

Просит осень у неба немного:

Чтобы ветер-злодей не срывал

Сарафан, что достался от Бога…

Не насиловал чтобы… не лгал.

Ветер – хитрый: в любви признаётся —

Обесчестить при том норовит.

Сарафанчик вот-вот уж порвётся…

Только небо не слышит – молчит!

А я жду снега… Надоела

мне эта серость, эти тучи,

холодный ветер, дождь колючий

и беспричинная тоска…

когда стучит, стучит в висках,

когда готов я волком выть…

нет, не могу так больше жить, —

хочу я снега, снега нет!

А за окном плюётся дождь…

Машины гвозди ищут в лужах,

и грязь, и сырость… этот ужас

уже который день подряд…

Мне грустно, грустно, говорят,

я сам творец своей судьбы,

и я молюсь… моей мольбы

Господь не слышит, снега нет!

Красная ягода, горькая,

морозцем ещё не примятая,

на ощупь нежнейшая, скользкая

от частых дождей, непочатая

скворцами и прочими птицами,

под жёлтыми листьями яркими,

рябина с глазами – зарницами

пылает кострищами жаркими…

Осеннее солнце хмурится, —

соперница дюже дерзкая!

Скрывается в тучах, дуется, —

погода стоит… мерзкая!!!

Рыжая осень,

серая грусть,

полосы сосен,

светлая Русь,

чёрные тени,

зелень травы,

дедушка Ленин,

даль синевы,

сёстры и братья,

Родина-мать,

старое платье…

Мне уезжать…

Ветер листья сметает в аллеях,

Ворошит, как граблями, траву.

Ёлки в длинных, зелёных шинелях

Подпирают собой синеву.

Осень ранняя девой-молодкой,

Улыбаясь, по парку кружит —

Полирует ограду бархоткой,

Ей сплетённой: с колосьями ржи.

Клён на цыпочках тянется к свету,

Перекрасившись в жёлтый (под луч),

Куст рябины цветёт красным цветом,

Воздух чист и немного тягуч…

–

Светлый день мой из «бабьего лета»,

Навсегда ты войдёшь в мою жизнь:

Сохранит тебя память поэта. —

Я прошу: «Ты на час задержись!»

Кружился ветер во дворе,

С сухими листьями играя,

Как кошка с мышкой… в конуре

Собака выла, не смолкая.

Метлою тыкал по углам

Таджик[3] в оранжевом прикиде,

Сметая в кучи прочий хлам,

Как танцевал: «Смотри, мол, лидер!»

Кривлялись клоуном дома,

В игре участье принимая,

Смеялись весело: «Зима,

Куда ты смотришь, дорогая?

Проснись, красавица, проснись!

Пора кружиться в вальсе снегу, —

Декабрь месяц… проявись,

Подобно первому побегу.

Земля тебя уж заждалась —

Невеста шлёт тебе проклятья,

Ведь к ней посватался Марс-князь,

А снега нет, чтоб сшить ей платье».

Лист, вверх подброшенной монеткой,

Летел по ветру, кувыркаясь, —

Берёза, девой малолеткой,

За ним следила, не стесняясь

Того, что попросту гадала

Она под зиму на судьбу

И, прямо скажем, ожидала,

Что слышит Бог её мольбу…

Но лист летел… орёл – орешка,

Не падал даже на ребро,

Не помогла берёзе слежка:

Его несло, несло, несло…

Двоится мир, мешая осень с летом:

Одна вдовою плачет у креста,

Другое, переполненное светом,

Целует неожиданно в уста.

Одна морозит так, что зябнут тени,

Другое, одаряя мир теплом,

Сажает день, лаская, на колени,

Всех возвращая в детство, в отчий дом.

Идя спиной вперёд, как ограждает

Нас лето от печали и тоски,

А осень… та дождями дожимает…

И вяжет нам из листьев всем носки.

Двоится мир…

Душа расползается, словно бумага,

От этих дождей… этих нудных дождей.

Повсюду она – эта сырость и влага:

До самых печёнок… до самых костей.

В окно упирается, тычется серость.

Как много её… ох, как много её.

И холодно там, не погода, а – мерзость:

Почти, вторсырьё… ну, почти, вторсырьё.

И что она льёт эти слёзы – артистка?

Ну, осень и осень… видали таких.

Как будто на пляже разделась – нудистка,

А я не жених… далеко не жених.

Расклеился я… словно мыльная пена,

Плыву по теченью: несёт и несёт.

Меня чтоб завлечь, эта осень-сирена

Пусть песни поёт, а не слёзы здесь льёт.

Закину удочку с крыльца

Во двор, где листья нерестятся,

Друг с другом трутся и кружатся

В волшебном танце без конца.

Ах, осень-осень… лепота!

Какое время для рыбалки:

Грачи червей копают… галки

Их мне приносят, – красота!

Жаль, листья-рыбы не клюют

И всё кружатся в брачном танце,

Взлетая, как протуберанцы,

День заворачивая в жгут.

Чу, слышу – лифт! Открылась дверь, —

Народ проснулся (восемь тридцать).

Вот-вот пойдёт люд вереницей…

Не до рыбалки мне теперь.

Рогатый месяц упирается, как бык,

Уже хрипит, за млечный путь цепляясь.

Покрылся пеною прикушенный язык,

Глаза краснеют, кровью наливаясь…

Не хочет месяц желторотый быть как все:

Вокруг земли не хочет он вращаться,

Как до него вращались братья в колесе

Орбиты, не посмев с неё сорваться.

В свободный хочет он отправиться полёт,

Летать средь звёзд мечтает звездолётом.

Вселенная его, он верит в это, ждёт

За тем углом иль этим поворотом.

И тормозит строптивый месяц, тормозит,

И жилы рвёт, стремясь сойти с орбиты,

Вот так и я… кабальный взял кредит…

Предприниматель… властью недобитый.

Бездумно ветер-гитарист

Перебирал дождинки – струны…

Кружился в танце жёлтый лист

С тремя подругами, – безумный.

«Спой, друг мой, песню о любви, —

Несмело осень попросила, —

Ушёл сентябрь, се ля ви…

Его под сердцем я носила.

Сынок ушёл – любимый мой,

Оставил мать с братишкой малым…[4]

Спой о любви, дружище, спой —

Год високосный, год с оскалом».

Заплачу я опять дождём,

Но будут светлыми те слёзы, —

Они всё смоют… и в мой дом

Любовь вернётся, как и грёзы.

Ветры косматые листья лопатами

По тротуарам гребут.

Дворники, дяденьки сплошь бородатые,

Их громогласно клянут.

Солнце бесстыжее пялится, рыжее,

Словно ребёнок в кино.

Озеро-зеркало – чудо застывшее,

В трещинах-волнах давно.

Как представление, лип облысение

Кажется многим из нас.

Плачут деревья от страха (осенние) —

Нам не понять их подчас[5].

В этой жуткой своей наготе

Друг на друга деревья похожи, —

И живые, и мёртвые… Боже,

Ты сравнял их в своей простоте.

Все равны: «генералов тут нет» —

Без одежды (без листьев), как в бане,

Только кто здесь, в лесу, на них глянет?

Кто посмотрит восторженно вслед?

Цвета чёрного эти и те, —

Невозможно понять, где какие?

В этой серости пни, как живые,

Распустились в своей красоте.

Привязались тучи к тёмной мгле

Дождевыми струями тугими,

Прикрываясь целями благими,

Поливают землю… в ноябре…

В эти дни на улице – зима!

И снега местами мне по пояс,

Отчего я так и беспокоюсь, —

Ну зачем мне эта кутерьма?

Где-то по-над тучами луна,

Как и я, покоя не находит,

Звёзды вместе с нею колобродят,

Потому так ночь внизу темна.

Чернота такая… глаз коли:

На три метра, дальше я не вижу, —

Зимний дождь за то и ненавижу,

Что снега сжирает до земли.

Дождь льёт и льёт… Он что – «того»?

Как будто небо прохудилось…

Воспринимаются как милость

Часы, минуты без него.

Дождь льёт и льёт… три дня подряд

На город мой без всякой меры,

В цвет перекрашивая серый

Цветастой осени наряд.

Дождь льёт и льёт… как чумовой,

Увы, так осенью бывает…

Но он семью нам разбивает, —

Мы вновь ругаемся с тобой.

Дождь – осенний, холодный,

Крася мир в серый цвет,

Рыщет волком голодным

И иной ищет след.

Под сырым, грязным небом

Всё цветное убрал…

(Страх ему был неведом, —

Дождь иной мир слагал).

К счастью ход заколочен:

Люди все – по домам!

Но дождь-зверь, между прочим,

Праздник дарит всем нам:

Он в душе, как ребёнок,

Не винит никого…

(На одну хромосому

Больше лишь у него…)

Пузырится дождик в лужах.

Ветер треплет платье хищно.

Заполняет ниши в душах

Грусть осенняя неслышно.

Солнце прячется за тучи.

Тучи рядом: между сосен.

Тихо в городе колючем…

Межсезонье – скоро осень.

Дожди. Замучили дожди…

И холода – до дрожи, утром ранним,

Тягучая тоска, засевшая в груди,

И серость, не имеющая граней…

Начало сентября. В душе погасшей осень…

К тому же поздняя: без песен и надежд.

И, кажется, не будет больше вёсен

В моей судьбе и вот он, мой рубеж…

А мне бы солнца! Маленький осколок…

И неба голубого, хоть глоток,

Сорвал бы тотчас я, и серости той полог,

И грусть свою забросив в уголок…

Дождь в окно стучит, как в бубен,

Серый дождь средь серых буден, —

Серость липкая в душе …

Серость – это, как клише:

Скоро мир цветной забудем…

Может, «зомби» мы? Не люди?

Снова дожди серой дымкой осенней

(Как надоели они в эти дни!)

Город накрыли, создав настроенье —

Детскому плачу, пожалуй, сродни…

Не объяснить, не понять, не отбросить

Плач этот горький, – какая беда!

Только поэты, как прежде, гундосят:

«Ах, эта осень – «живая» вода!»

Задождило осеннее небо,

Растекается грусть по полям.

Дождь идёт вперемежку со снегом,

С сильным ветром, в угоду чертям.

Непогода. Опять непогода…

Межсезонье – в окно погляди!

Кто там топчется долго у входа?

Ты, Зима? Заждались… проходи!

Каша снежная

под ногами,

недоваренная —

на лице,

изрыгаемая

облаками,

на Садовом кипит

кольце.

Как стога в снегу,

все стоят авто…

чертыхаются,

светят фарами, —

никуда уже

не спешит никто:

люд и тот «ползёт»

тротуарами.

В каше снежной вся

повариха-ночь:

тоже мечется, —

не справляется…

Ветром снять спешит

пену с каши прочь:

от неё Москва

задыхается.

В каше вязкой той

тебя жду давно —

час во взвешенном

состоянии…

Испугалась ты,

не пришла в кино,

а могла прийти,

при желании.

Небритые тучи щетиной колючей

Сдирают мне кожу с лица,

Дождём ледяным, обжигающе-жгучим,

Терзая его без конца.

Зима – баба-сводня, решила сегодня

Меня познакомить с Весной.

А месяц – январь! Первый день новогодний…

Что делает баба со мной?

«Не может быть речи, – кричу ей, – о встрече:

Куда теперь с рожей такой?»

Смеётся в ответ: «Ещё рано… не вечер…

Терпи, женишок дорогой!»

За окнами дождь,

Вперемежку со снегом —

Февраль или март, не понять?

На окнах ручьи,

В приближении беглом —

Весна, если сильно приврать…

На улице снег…

И его ещё много —

Забыть о зиме не даёт.

Но лужи-моря

Там и тут по дорогам…

Как будто весна уже жжёт.

Зима, иль весна —

Разве важно нам это,

Коль обе так радуют нас,

Коль я не один —

Муза в доме поэта…

И я не свожу с неё глаз?

Плачет небо,

Льются слёзы,

Злится, сердится мороз.

Слёзы – снегом

Вниз, как звёзды, —

Миллиардами заноз.

Их всё больше,

Больше, больше…

И уже им нет числа.

Плачет небо,

Снег – в пригоршне, —

Знать, зима опять пришла.

Дождь ка… дождь ка…

Дождь капал на прохожих,

Нао… нао…

Наотмашь бил всех по лицу.

Сдирал мороз те капли с кожей,

Февральский день спешил к концу.

Зима, то пла…

То плакала девчонкой…

А то моро…

Морозила до слёз,

Болела старая (рвануло там, где тонко),

Загрипповала в ложе из берёз.

Теперь мета…

Металась в жарком бреде,

Не сознава…

Не сознавая, что и как,

И всё смешалось тотчас в сером небе:

Шёл снег с дождём, зимы – косяк…

Простыла водосточная труба…

Не мудрено при нынешней погоде:

Такая круговерть сейчас в природе,

Что «гнутся» не такие желоба.

То – дождь, то – снег, то утром, вдруг, мороз…

Сквозняк всё по дворам чего-то рыщет,