Настя

006

Минут через сорок Полина меня разбудила. Сначала я долго не могла сообразить, чего от меня хотят, потом, опять же впервые в жизни, мне захотелось убить человека.

— Чего тебе?

— Настюха, не груби. Мне нужно, что бы ты позвала сюда Белохвостикова и остальных четырёх, кто там бишь они.

— Прямо сейчас? — Я взглянула на часы, отказываясь верить в правильность показания циферблата: двадцать пять третьего ночи.

— Да, прямо сейчас. Мы открываем банк, если ты ещё не в курсе. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.

— Полиночка, ты уверена, что это нужно делать именно теперь? — Ласково спросила я её. Таким тоном, наверное, разговаривают врачи-психиатры со своими пациентами.

— Уверена. Когда завтра откажут все наши пищевики, проблем будет гораздо больше, чем сейчас, если попытаться разбудить пятерых мальчишек.

— Пойдём тогда вместе будить их?

Полина на удивление легко согласилась.

— Я — Белохвостикова, а ты — всех остальных. — Предложила она. — Пойдёт?

— Ага! — Быстро закивала я, надеясь, что Полина не передумает: Белохвостиков казался мне вреднее всех остальных.

Не буду описывать, чего нам стоило поднять в три часа ночи со своих постелей пятерых людей и собрать их в Полининой комнате. Совсем забыла сказать, что собирательное существительное «ребята» я применила к четырём мальчикам и одной девочке.

— Как их зовут? — Шёпотом осведомилась Полина, отозвав меня в сторону.

Я сказала. Память только однажды дала мне повод пожаловаться на неё.

— Сергей Кравченко, — бормотала девочка, записывая имена в крохотную записную книжку. — Денис Стасов, который с Лёшкой живёт, Саша Пачинов, Катя Леонидова… Белохвостикова я и так знаю, его — не надо.

Все они были не своей тарелке, протирали заспанные глаза, почему-то жались друг к другу, словно замерзающие котята.

— Бахмурова! — Сказала Полина. — Давай, председательствуй.

— А ты?

— А я в сторонке посижу, если ты не против.

У Полины был слишком хитрый вид, чтобы её о чём-нибудь можно было спрашивать. И так было понятно: ничего не ответит.

Пять пар глаз внимательно смотрели на меня.

Я откашлялась:

— Короче, так, ребят. Все, кто собрались сейчас в этой комнате имеет то или иное отношение к банковскому делу. Как сказал мне один из вас, деньги проще всего делать, работая с самими деньгами. Именно так мы и поступим. Нам нужно открыть банк. У меня всё. Спасибо.

Все продолжали ошарашено смотреть на меня.

— Хреновый из тебя председатель, Настюха, — сказала Полина. — Или ты по принципу: краткость — сестра таланта?

— А что ещё говорить? — Искренне удивилась я.

— Э, подождите! — Обрёл дар речи Коля Белохвостиков. — Вы вообще понимаете, о чём говорите? Вы знаете, что это значит — открыть банк?!

— Сейчас узнаем, — мгновенно сориентировалась моя соседка, устраивая подбородок на переплетённых пальцах рук. — Давай, выкладывай!

— Сотни документов! Десятки подписей! Со столькими людьми нужно договориться!

— С людьми нам договариваться нельзя, — на всякий случай сообщила я. — Никто не должен знать, что мы — дети. Тем более, суперы.

— Всё это как-нибудь обойти можно? — Спросила Полина.

Коля, который продолжал бессвязно выкрикивать список проблем, осёкся и оказался категоричен:

— Нет, нельзя!

Денис — мальчик с живыми тёмными, какими-то разбойничьими глазами, — напротив, оживился:

— Почему же нельзя? На периферии нашей Солнечной системы есть так называемые банки-однодневки, — объяснил он, поворачиваясь в нашу сторону, — которые создаются только для того, чтобы провернуть какую-нибудь одну серьёзную операцию на Главной бирже. Потом эти банки объявляют себя банкротами — и всё. Для того чтобы зарегистрировать такой банк много телодвижений не нужно.

Катя тоже заинтересовалась.

— Тем более, если замаскироваться под банк-мост! — Сказала она.

— И кого ты мостировать собираешься? — Подал голос Сергей, он сидел в стороне с таки видом, словно не собирался участвовать в разговоре, но поворот последнего его почему-то заинтересовал.

— Да кого угодно! Никто не откажется. Дай мне биржевую сводку — и я тебе через десять минут дам список тех ребят, которые с радостью примут услуги любого мост-банка!

Сергей пожал плечами.

— А потом? — спросил он. — Нужно будет ведь с руководством подопечного банка встречаться?

— Обойдутся! А если найти, кто не в ладах с законом, они сами будут рады побыстрее разобраться с делами.

— Но ведь это же противозаконно!! — Заорал Белохвостиков, вскакивая с места. — Вас уже только за одни такие идеи нужно вязать!

— Настюха! — Тихонько, но чтобы было всем слышно, попросила Полина. — Дай ему вафлю какую-нибудь или печенье, чтобы он заткнулся! Ребята, вы продолжайте-продолжайте, — замахала она руками, — не обращайте на нас внимания, ладно?

Спор возобновился с новой силой. Белохвостиков сначала обиженно сопел, не вступая в дискуссию, но в какой-то момент всё-таки не выдержал.

— Что за ересь вы несёте! — Схватился он за голову. — Негативный процент взимается только с юридических лиц! Пора бы знать, что уже полтора года как вышел закон…

Полина тронула меня за плечо:

— Пойдём, мы тут лишние.

— Куда?! Это наша комната!!

— Пусть пообщаются. Я всё равно из их арго ни слова не понимаю. Ты, подозреваю, тоже. Не будем мешать. В гости к Маришке сходим. Или к Никите.

— В три часа ночи?! Ты в своём уме?

— Тогда просто по улице прогуляемся. Ты когда-нибудь гуляла по улице ночью?

— Ни разу, — пришлось признаться мне.

— Вот сейчас мы и преодолеем это досадное упущение твоей биографии. Одевайся!

Гулять по улице в три часа ночи — это звучит, может быть романтично, но романтики в таком занятии, честно сказать, ни на грош. Около нашего холла не оказалось ни одного фонаря, и темень была такая, что хоть глаз выколи, хоть два — видно будет одинаково. Мой романтичный настрой растворился под холодным и нудным осенним дождём, который был таким мелким, что его нельзя было заметить, но через несколько минут куртку можно было выжимать.

Когда мы вернулись в нашу комнату через четверть часа (ровно на столько хватило нашего общего с Полиной энтузиазма), ребята уже утихомирились.

— Их всех арестовать нужно, — доложил нам Коля. — Прямо сейчас. Они — социально-опасные типы. Общество нам за это ещё спасибо когда-нибудь скажет.

Полина вопросительно воззрилась на его остальных.

— Банк открыть можно, — доложил Денис. — Есть множество лазеек. Правда кое с кем в реале пообщаться придётся. Два-три человека, не больше.

— Два-три — это ладно, — кивнула Полина. — Что ещё?

— У нас не хватает юридических знаний, — вздохнула Катя.

— У двух девочек папы работают в каких-то больших адвокатских конторах, — вспомнила я. — Если они не помогут, даже не знаю, что можно тогда сделать.

— Тогда наймём консультанта со стороны, — решила Полина. — И будем работать с ним в виртуале.

— Лишние расходы, — сказал Коля. — Да и вопросы придётся задавать очень грамотно, чтобы он ни о чём не догадался.

— Составишь список вопросов, — не терпящим возражения голосом приказала Полина. — Сначала мы дадим их нашим девчонкам, если они не смогут внятно на них ответить, будем нанимать консультанта. И вообще, Коленька, слишком уж много ты знаешь…

— Что, убивать пора? — Пошутил Белохвостиков.

— Наоборот. Эксплуатировать тебя нужно нещадно. Банком нашим будешь управлять, понял?

— Не надо! — Хором воскликнули остальные ребята (точнее, три мальчика и одна девочка).

— Бунт на корабле? — Сухо уточнила Полина.

Те начали переглядываться и, наконец, все трое молча покачали головами.

— Вот и ладненько, — тут же успокоилась моя соседка. — Что ещё нужно кроме юридической помощи?

— Деньги, — потупился Коля. Это было первым, что он сказал, находясь на правах старшего.

— Сколько?

— Много.

— Точнее! — Потребовала Полина. — И вообще, Белохвостиков, чего ты тянешь, ты что — издеваешься надо мной?!

— Сто тысяч, — теперь мальчик глядел в стол.

— Я достану тебе полтора миллиона. Только с возвратом.

Коля вскочил.

— По… по…

— Полтора, — повторила Полина. — Хватит?

— Ещё как хватит!

— Я не буду требовать у тебя отчёта в их использовании, но если через год ты мне их не возвратишь в полном объёме, мы с тобой сильно поссоримся.

— Я через полгода возвратю… то есть, возвращу! Даже через четыре месяца! Через три!

— Остынь. Я сказала, через год, значит через год. Прокрутишь их лишний раз, не мне тебя учить. А теперь спокойной ночи, — закончила она без всякого перехода, — нам пора спать.

Когда все ушли, она тут же принялась колдовать над пищесинтезатором.

— И есть хочется — прямо живот к спине прилипает, — пожаловалась она, — и спать, и просто отдохнуть по-человечески… Даже не знаю, чего больше. Картошку будешь?

— Прямо сейчас?

— Когда же ещё?

— Если жареную, то буду. Остальная уже надоела.

— Надоела! — Перекривляла меня Полина. — Хорошо ещё, что хоть картошку наша развалюха не разучилась готовить. И вообще, Бахмурова, разленилась ты до невозможности. Мне по статусу не положено домашними делами заниматься, а я целыми днями только и делаю, что кнопки на пищевике нажимаю.

— Найми слугу.

Полина задумалась, что мне очень не понравилось. Какое-то время у меня были серьёзные опасения, что она на самом деле приведёт в нашу комнату кого-нибудь из девчонок и заставит её нас обслуживать. Оказывается, думала она совсем о другом.

— Настя, а зачем нам выходить за пределы «Штуки»? Мне кажется, у нас в школе достаточно ребят, которые хорошо знают юриспруденцию.

— Они заставят нас очками расплачиваться. Услуги юристов всегда были дорогими. Такую сумму загнут, что нам несколько месяцев придётся учиться, чтобы рассчитаться с ними.

— Можно договориться об оплате деньгами.

— Попробовать можно. Только деньги здесь не в ходу, сама, наверное, понимаешь.

Полина понюхала кусок хлеба, который только что вытащила из синтезатора, и брезгливо отложила в сторону.

— Даже простой хлеб с каждым днём всё хуже и хуже. Всё, решено! Завтра утром, точнее, уже сегодня, поеду домой, возьму деньги для Коли, заодно понакупляю всякой всячины, в первую очередь — зарядку для синтезаторов.

— Нет такого слова — «понакупляю».

— Ну и что, что нет. Главное, что ты меня поняла. Поняла ведь?

Я не отвечала.

— Настюха, ты чего молчишь? Обиделась, что ли?

— Я уже устала говорить. Целый день болтаю. Сколько же можно?

Жареную картошку мы поглощали в полном молчании. Полина, скривившись, сначала принялась вытаскивать и раскладывать по краю тарелки какие-то компоненты блюда, потом, когда внутри уже почти ничего не осталось, махнула рукой и съела всё.

— Спокойной ночи, что ли?

— Спокойной ночи, — вздохнула я, вспомниная, что выключатель за эти три дня никто из нас так и не удосужился отыскать. Свет, само собой, потух, но осталось неприятное ощущение. Не совсем приятно, когда не ты управляешь каким-нибудь механизмом, а механизм — тобой.

— По-моему, подача электроэнергии на «Спокойной ночи реагирует», — предположила я.

— Или на то, что мы вдвоём ложимся в кровати, — выдвинула свою версию Полина. — А то получается, если мы с тобой поссоримся и ничего друг другу говорить не будем — что — всю ночь со светом спать? А так — всё просто. Давление на пол исчезает…

Чтобы подтвердить своё предположение, она встала и некоторое время скиталась в темноте вокруг своей кровати.

— Ты ещё тапочки одень, — посоветовала я. — Может на босые ноги пол не реагирует.

Полина одела тапочки, через минуту снова улеглась в постель.

— Не получается, — пожаловалась она. — Дурдом какой-то!

И тут в дверь постучали.

— Кого там нелёгкая принесла? — Возмутилась моя подруга. — Совсем офонарели, четыре часа ночи!

— Ещё трёх нет! — Сказал кто-то за дверью

— Это у тебя чувства юмора ни на грош нет. — Отозвалась моя соседка. — Это я цитирую, как меня вчера из чужой комнаты выперли. Тогда, кстати, трёх тоже не было. Не было даже полуночи.

— Кто же это так — ТЕБЯ?!

— Ты что ли, Белохвостиков?

— Я, — грустно отозвался невидимый собеседник.

— Ладно заходи, что ещё с тобой делать!

Мальчик открыл дверь, в проёме на фоне освещённого коридора показался его силуэт.

— Доброе утро! — Сказал он.

Наступила длительная пауза.

— Коленька, — осторожно поинтересовалась Полина. — Я тебе сейчас задам один вопрос, ты только не обижайся. У тебя в роду психические заболевания были?

Мальчик фыркнул.

— А как, по-вашему, свет ночью можно включить?

— Как? — Заинтересовалась я.

— Ответь мне — тогда посмотришь. Доброе утро!

— Доброе утро!

Одновременно вспыхнули все лампочки. Полина даже закрылась рукой от яркого света.

— А мы всё гадали, как тут всё это устроено, — сказала я.

— А я всегда говорил, что женщины и техника — несовместимы, — довольным голосом заявил мальчик, усаживаясь на краешек Полининой постели. — Моя мама до сих пор думает, что виртуальная платформа находится в компьютере.

— Где же ещё по-твоему? — Спросила Полина.

— В Сети!

— А Сеть где — под столом, что ли?!

Мальчик вскочил. Не знаю, почему, но именно на этот вопрос он отреагировал неадекватно.

— Ребята, не ссорьтесь, а? — Попросила я. — Четыре часа ночи всё-таки.

Они расхохотались, а потом уже забыли, по какому поводу хотели поссориться.

— Всё равно я не понимаю, — сказала Полина. — Я ведь утром встаю, ничего такого не говорю, тем более, говорить некому — Бахмурова постоянно просыпает — а свет всё равно включается.

— Утром у Программы совсем другой режим работы, — терпеливо пояснил мальчик.

Я со вздохом подумала, что да, пожалуй, Коля прав. Не знаю, как другие представительницы моего пола, но лично мне, особенно с позиций строгого логического мышления, понять принципы работы большинства здешних механизмов — абсолютно нереально.

— Я вообще-то по другому поводу сюда зашёл, — вспомнил Коля. — Полин, ты когда деньги собираешься мне привозить?

— Завтра.

— Нужно, чтобы кто-нибудь поехал с тобой.

— Это ещё зачем?

— Мой папа всегда говорил, что когда дело касается денег суммой больше ста тысяч, человек никогда не должен находится в одиночестве.

— Думаешь, я их сама у себя могу украсть?

— У тебя кто-нибудь может украсть.

— Пусть только попробуют!

— Полина! — Попросил мальчик. — Не шути, пожалуйста, с такими вещами, ладно?

— Коленька, уйди, будь добр, отсюда по-хорошему, а? Мне спать осталось три часа.

— Всё равно, подумай над моими словами. Даже здоровые сильные мужики для перевоза сумм в несколько раз меньше инкассаторов нанимают, у…

— Сгинь!

Он осёкся на полуслове, пожелал нам спокойной ночи и ушёл.

Полина молчала очень долго, я подумала, что она уснула.

— Доброе утро!

Я вздрогнула, потому что сама уже начала засыпать. Мне пришлось ответить. С удовольствием пошутила бы по поводу четырёх часов, но было на самом деле четыре часа, мне только и осталось что промолчать.

Свет в очередной раз включился, Полина сидела на краешке моей кровати.

— Бахмурова, ты проснулась?

— Да.

— Не верю. Иди умойся.

— Это ещё зачем?

— Чтобы я точно знала, что ты не спишь. А то будешь потом думать, что всё это тебе приснилось

— Ты опять собираешься с кровати навернуться?

Первый раз я видела, как Полина краснеет. Её стойкий загар растворился в нахлынувшем румянце.

— Что ты имеешь в виду? — Запинаясь пробормотала девочка.

— Прости, пожалуйста. Я просто сонная и злая. Меня ещё никогда столько раз за одну ночь не будили.

— Я — вообще не спала. Что же мне теперь — бегать по всему холлу и стёкла бить?

— Я уже извинилась, Полина. Сделать это ещё раз, стоя на коленях, как святая Урсула перед Папой Римским?

— Лучше как Папа Римский перед Атиллой, — хихикнула девочка, — более выразительно… Короче, я прямо сейчас поеду домой. Когда вернусь — не знаю, предполагаю, что завтра… точнее, сегодня вечером, но, может быть, задержусь ещё на день или на два. Это зависит от того, как у меня дела пойдут. У меня список из двадцати трёх пунктов получился, что мне надо сделать и что купить. Вместо себя я оставляю…, — она сделала интригующую паузу.

— … меня, — докончила я за неё.

— Ты-то откуда знаешь? — Упавшим голосом осведомилась Полина.

— У тебя больше выбора не остаётся.

— Вообще-то верно, — согласилась она, несколько минут сидела неподвижно, раздумывая о чём-то своём (я за это время чуть не уснула). — А самое главное, мне нужно денег у папы занять. Для Белохвостикова. Довольно большую сумму, что не очень радует. Очень надеюсь, что папа сейчас на Земле… Проклятая изоляция, даже новостей нельзя узнать!

— А просто так ты не можешь деньги взять? — Полюбопытствовала я. — Обязательно занимать нужно?

Мне были непонятны такие отношения между членами одной семьи, тем более, между ближайшими родственниками. Впрочем, кто поймёт этих Сенаторских отпрысков?

— Могу просто так взять. Даже больше чем уверена, что папа будет на этом настаивать. Но не буду.

— Почему?

— Не хочу.

— А всё-таки?

— Если ты этого сразу не поняла, то не поймёшь вообще, не стоит и пытаться.

— Ладно, не буду пытаться, — послушно отозвалась я.

— Знаешь, Настюха, сонная ты мне нравишься больше — такая покорная, что дальше некуда.

— Так что же от меня в конце концов требуется?

Вместо ответа Полина взглянула на потолок.

— Тысячу моих — Бахмуровой, — сказала она.

Карточки привычно булькнули.

— Столько-то — зачем? — Буркнула я.

— Пригодится. Постарайся их не растранжирить и оставить к моему приезду хотя бы половину. Больше мне от тебя ничего не надо.

Я молча кивнула.

— И с ребятами чтобы ничего не случилось.

Я опять кивнула.

— Ладно, спи, — наконец смилостивилась девочка. Наверное, у меня, сонной, был слишком уж жалобный вид…