Натали. Книга 2. Каникулы испытаний

-Угу! Так бы и сидела все время на берегу. Море, как живое.

-Оно и есть живое. Представляешь, сколько ему миллионов лет? Когда-то эти камешки были неприступными скалами.

-А может, здесь было дно моря?

-Может быть. Человечества еще не существовало, а море было.

-А волны, Наталья Николаевна, смотрите, как вздымаются. Словно, море дышит. А почему его Черным назвали?

-Вероятно, потому, что в море на глубине имеется сероводород, который убивает всякую жизнь. А может, из-за глубины. Глубоко в море черным-черно, ничего не видно, и ничего не плавает.

-Ой, глядите! Дельфины!

-Где?

-Да, вон, там! Чуть левее смотрите! Видите, ныряют в воде!

-Вижу! Аля, нам пора мазаться кремом, а не то сгорим. Здесь солнце прямо-таки беспощадное. Через полчаса мы превратимся в горящие угольки. Или надо бежать в тень.

-Не хочу в тень! Я еще купаться пойду.

-Хорошо! Давай, я тебе плечи и спину намажу, а ты - мне. Быстренько подставляйся!

-Ой!

-Что?

-Крем холодный.

-Да нет, просто у тебя спина уже зажарилась.

-А у Вас руки мягкие, Наталья Николаевна.

-Это хорошо. Давай мне теперь!

-А что это за шрамы у вас на спине, Наталья Николаевна?

-А, это? Да маманька меня однажды палкой попотчевала.

-Что, прямо по спине била?! За что же?

-Да, в общем-то, за дело. Я еще девчонкой была. Ну, пошла на пруд с подружками. А Лизонька за мной увязалась. Ей годика три тогда было. Конечно, мне надо было домой вернуться вместе с нею. А я Лизу с собой взяла. К тому же, пробыла на пруду долго. Конечно, мама очень волновалась. Представляешь, кинулась, а ребенка нет. Кинулась искать. Нашла нас на пруду. Ну, в гневе и наподдала мне первой же попавшейся палкой, которая очень сучковатой оказалась.

-Но вам же больно было!

-Да, уж, не сладко. Хотя гораздо больнее было потом, когда платье к ранам прилипло. Муся меня всякими примочками лечила.

-А мать, пожалела потом?

-Да она и не знала ничего о моих ранах. И до сих пор не знает.

-И вы простили своей матери, Наталья Николаевна.

-Алечка! Я обязана своей матери жизнью. И я не имею права судить ее. И никто не имеет права судить собственных родителей. А если по-человечески, то мне искренне жалко свою мать. Она, в общем-то, глубоко несчастная женщина, которая в свое время не получила своего кусочка счастья.

32.

-Девочки! Вы гостей в дом ждете? Если да, то принимайте! Вечер всем добрый!

-Ой, Саша! Ну, наконец-таки! Здравствуй, мой дорогой! Просто глазам не верится!

-Давай-ка я тебя обниму, Натали, чтоб поверилось! Ну, как , поверила?

-Теперь поверила!

-Аль, тебе тоже огромный привет!

-Спасибо! А кроме привета ничего больше нет?

-Там, в сумке, письмо еще от Мишки.

-Ну, так давай скорее! Ой, да вы хоть поцелуйтесь, как следует! А то стоите и стесняетесь, как юные пионеры. Только сначала, Саша, дай мне Мишкино письмо, чтоб мне тоже не скучно было.

-Ха-ха! Ну, ты, Алевтина, молодец! Так уж и быть, получай свое письмо! А как следует, целоваться мы после будем, когда я с ночлегом устроюсь. Ведь, так, Наташенька?!

-Абсолютно верно!

-Ну, пошли! Где тут у вас администрация?

-Может, сначала передохнешь немножко да перекусишь? С дороги-то, ведь!

-Нет, золотце мое, потом. Устроимся окончательно, тогда и отдохнем по полной программе. Пошли!

33.

-Далеко поселили-то Сашу?

-Да, нет, в соседнем номере.

-А номер одноместный или двухместный?

-Двухместный. Такой же, как у нас.

-А что он сейчас делает там? Шел бы к нам.

-Он душ принимает. Минут через пять придет. Та-ак, посмотрим, что у нас еще тут в холодильнике осталось? По-моему, не густо. Если бы знала, что сегодня приедет, то запаслась бы поприличнее! Придется в магазин бежать.

-А давайте, я сбегаю! Скажите, что купить надо! А то нехорошо получится: он придет, а вас нет.

-Действительно, сбегай ты! Купи колбаски, минералку, сыр... Так, фрукты у нас есть, помидоры тоже. Чай мы заварим. Вот! Купи пирожных, если будут. А если нет, то плитку шоколада. Не задерживайся долго, ладно?

-Ладно! Я мигом!.. Наталья Николаевна!

-Ну, что еще?

-Наталья Николаевна, а вы ночью, что, к нему в номер пойдете?

-Почему ты так решила?

-Ну, вы же уже почти, что невеста!

-И что я буду у него делать, если номер двухместный? Там же посторонний мужчина. Беги уже и не напрягайся чужими проблемами!

34

14 июля. Из письма.

"Привет, Алька! Пишет тебе твой одноклассник Новиков Миша. Я уже собирался послать тебе письмо почтой, а тут брат приехал. Ну, я решил передать через него. У нас тут все нормально. Все на месте, никто никуда не уехал. Только твой брат Иван уехал вместе с твоей мамой на Волгу. Еще в начале лета уехали. То есть, сразу, как твоя мать появилась, так сразу собрала вещи, погрузила на баржу, забрала Ивана, и они уехали насовсем. Ты, наверное, тоже теперь будешь вместе с ними. А отец ваш остался тут.

Сашка наш поступил в институт. Ну, ты это, конечно, знаешь. Первого июля он позвонил отцу и сказал, что собрался жениться на Наталье Николаевне, что сделал ей предложение, и она приняла его. И еще, что Наталья Николаевна приедет в Сосновку, и мы должны ее принять, как свою. Мы жутко удивились. Когда они успели договориться, ума не приложу. Ну, в общем, родители обрадовались, стали готовиться к встрече. К самолету я сам ездил встречать Наталью Николаевну. Потом мы с ней целый день укладывали и упаковывали вещи в багаж. Отец утром помог багаж погрузить на баржу. Наталья Николаевна сказала, что они с Сашей будут жить там, на юге, и что Саша переведется туда учиться. Ну, Наталья Николаевна переночевала у нас, а утром я проводил ее на баржу. Самолета она не стала ждать, чтоб не терять еще сутки.

Алька, письма твои я все получил. А не писал потому, что все дни работал с ребятами на посадке леса. Мы и жили все прямо в лесу в палаточном лагере. Нас было два класса: наш и бывший шестой, который теперь будет седьмым. Очень здорово было! У нас была своя кухня. Мы сделали игровую площадку. Каждый вечер устраивали пионерский костер. Днем купались в реке. Все было отлично, только мошкара заедала. Я, наверное, целую тонну мази на себя измазал.

Ты пиши, как у тебя там дела сложатся. Напиши свой новый адрес. Привет от всех наших ребят! До встречи! Твой Мишка".

35.

19 июля. Из дневника.

"В пансионате отдыхающие направо и налево обсуждают наши персоны. Разумеется, больше всех заинтересовала местную публику Наталья Николаевна. Кто она такая? Во-первых, почему у нее машина? Тут на машинах приехали всё очень важные фигуры. И таких совсем немного. И, в основном, люди приличного возраста. А Наталья Николаевна молоденькая. К тому же, сама за рулем. Конечно, всех привлекает ее неотразимая внешность и красота. До приезда Саши за ней даже пытались приударить. Правда, все какие-то старики. Молодые, наверное, не решались. Некоторые бабки из соседних номеров время от времени приставали ко мне с расспросами: кто мы и откуда. А, главное, кто такая Наталья Николаевна. Я отвечала, что преподаватель университета. Они многозначительно переглядывались и принимались донимать меня другими вопросами. Но Наталья Николаевна еще в первый день попросила меня, чтоб я не слишком уж откровенничала с посторонними людьми. Да я и сама не люблю всякую досужую болтовню. Тем более, среди старух преклонных лет. Правда, к концу первой же недели интерес к Наталье Николаевне заметно поубавился. Но тут приехал Саша, и все пошло по новому кругу. Уже в связи с его появлением.

Наталья Николаевна и Саша везде и всюду вместе. Я тоже часто бываю в их компании. В основном, когда мы ходим на пляж или в столовую. Еще мы часто ездим куда-нибудь на побережье или в горы посмотреть достопримечательности. Мы уже ездили смотреть дольмены и Пшадские водопады, побывали в Новороссийске на Малой Земле. Еще были в городе Туапсе и ездили к Всероссийскому пионерскому лагерю "Орленок". Правда, в самом лагере не были, потому что туда посторонних не пускают. На Черном море, оказывается, столько много пионерских лагерей, санаториев, пансионатов и турбаз. Столько народа отдыхает! Как здорово, что Наталья Николаевна взяла меня с собой на юг. А то я прожила бы всю жизнь, а всей этой красоты и не увидела б. Сегодня Наталья Николаевна сказала, что дня через два мы поедем домой, потому что нужно готовиться к свадьбе. Саша подарил Наталье Николаевне золотое колечко. Говорят, что до свадьбы нельзя: плохая примета. Но Наталья Николаевна в приметы не верит. Сразу по приезде в город они подадут заявление. А потом, наверное, мне придется ехать к матери. Так быстро время пролетело!"

36.

-Натали, ну-ка, остановись, пожалуйста!

-Зачем?

-Ну, остановись! Очень прошу!

-Что такое, Саша?

-Наташа, по-моему, с тобой что-то не в порядке. Тебе нездоровится? Ты плохо себя чувствуешь?

-Почему ты так решил?

-Выглядишь неважно. Ты посмотри на себя в зеркало! Давай-ка, выйдем, проветримся немного. Отдохнем и дальше поедем.

-Действительно, Наталья Николаевна! Давайте, отдохнем! Вы сегодня полдня за рулем. С ума сойти можно.

-Вообще-то, уже немного осталось ехать. Сейчас проедем Горячий Ключ, и мы дома.

-Тем более, Наташа, если немного, то нам некуда торопиться. Дай-ка, я поставлю машину на обочину.

-Стой! А ты водить умеешь?

-Обижаешь, товарищ генерал! Я же в армии водителем был?

-Машины?

-Бронетранспортеры. Но машину я тоже знаю, как свои пять пальцев. Посиди вот здесь, на травке, пока поставлю.

-Вы пить хотите, Наталья Николаевна?

-Нет, не хочу! Мне действительно плохо. Опять сердце.

-Ну, вот, родная моя, машину поставил. Давай, я постелю тебе покрывало! Приляг и отдохни минут пятнадцать. Пить, есть кто-нибудь желает?

- Нет. Я, видимо, устала немного.

-Это просто тебя дорога замучила. Приедем, поставишь машину в гараж, и чтоб на пушечный выстрел к ней не подходила! Женщинам противопоказано водить машины.

-А в город на чем ездить будем?

-Пешком будем ходить. Ну, тебе как, полегче стало?

-Не знаю.

-Вижу, что не легче. Боюсь, как бы хуже не было. Та-ак, за руль, пожалуй, я сам сяду. Тебе нельзя вести машину в таком состоянии.

-А права у тебя есть?

-Есть. Но они дома. Я же не думал, что мне придется здесь машину водить.

-Тогда тебе за руль нельзя .

-А, что же, нам тут до скончания веков загорать? Я-то согласен, да тебе вдруг совсем плохо станет. Нет, я все-таки сяду за руль.

-Первый же гаишник остановит и оштрафует.

-Откуда гаишнику знать, что у меня нет прав? У меня на лбу написано, что ли? Да, и где они, эти гаишники? Давайте-ка, дорогие мои дамы, загружайтесь в машину, и поехали!

-Саша, но я и без того по папиной доверенности езжу. А если еще и ты поведешь, что будет, когда остановят?

-Ничего. Мы доедем до первого же поста ГАИ. Я остановлюсь, выйду к гаишникам и объясню ситуацию. Пусть они и решают, что можно, а что нельзя. Либо скорую вызовут, либо сами пусть доставляют. У нас чрезвычайное обстоятельство. Не люди, что ли? Поймут. А не поймут, так у них телефон есть. Позвоним твоему отцу. Поехали!

-Пожалуй, ты прав. Я, правда, не в состоянии сейчас сидеть за рулем.

-Вот, видишь! Ты лучше не спорь со мной, когда что-то касается практических дел. Садись-ка удобнее! Вот так! Я тебе сейчас подушечку подложу под головку на случай, если тебе захочется подремать. Ну, как, хорошо? Аля, подай-ка, пожалуйста, еще мой рюкзачок! Мы его на колени нашей маленькой девочке поставим для упора, чтобы ее не клонило вперед, когда будет спать. Ну, вот, теперь, кажется, все в порядке. Ни о чем не беспокойся и постарайся уснуть, солнышко! Ну, все, трогаем!

-Саш, радио включи, пожалуйста! Только негромко. Ага, вот так! Оказывается, это очень здорово, ехать в качестве пассажира. Кажется, мы Горячий Ключ уже проехали. Тебе надо было остановиться у поста.

-А что, мы проехали пост? Я как-то не заметил.

-Будь внимательнее, голубчик! Очень прошу. Аль, ты что там притихла?

-Я спать на сиденье устроилась. Конечно, подняли с постели ни свет ни заря.

-Вот, Саша, смотри, Адыгею проезжаем... Саша!!! Тормози-и!!!!!...

37

-Товарищ лейтенант! В этой машине трое: водитель и две девушки. Вернее, девушка и девчонка.

-Живы?

-Та-ак! Девушки, вроде, ничего. Живы, товарищ лейтенант! А парню, видать, каюк! Впереди которая, так совсем в отключке. Голова пробита. Другая в сознании, но в истерике. Вызывайте скорую! Сейчас я эту вытащу не свет божий, тогда конкретнее проверю. Ч-черт! Дверцу заклинило!

-Да рви ты эту дверь совсем к чертовой матери! Погоди, сейчас помогу тебе. Смотри, я сейчас приподниму ее чуток, а ты дергай! Только не сильно. И смотри, чтобы девица не вывалилась. Ух, ты, вся в кровище!

-Ничего, кровь мы сейчас постараемся остановить. Ага, вот, хорошо! Вытаскиваю.

-Ты осторожнее! Голову поддерживай, как бы шейные позвонки не сломаны были!

-Да знаю! Нет, позвонки в порядке. А плечо распухшее. Ух, ты, какая красивая! Нехорошо будет, красавица, если ты богу душу отдашь!

-Ну, что ты там, Юрченко?

-Да все уже. Молодицу на землю доставил... Полежи пока, барышня! Я девчонку твою вытащу, а то она изревелась вся от страха. Эй, пигалица! Ну-ка, двигай сюда! Сама передвигаться можешь?

-М-могу-у! Наталья Николаевна! Родненькая-а-а!

-Да, не реви ты, ей-богу! Жива твоя родненькая! Ну-ка, давай, сюда, через эту дверь! Руки давай, не боись! У меня дома такая же, как ты, невеста растет, нечего меня стесняться!

-Юрченко! Надо бы и водителя вытащить, а?

-Проблематично будет. Видите, ноги ему заклинило. Да и зачем? Ему уже все равно. Пусть так и будет. Следак приедет, легче будет ситуацию видеть.

-А он точно... того?..

-Точнее и быть не может! Что ж я за столько лет жмуриков не научился распознавать? У него ж голова, глядите, как проломлена. Ага, вот, и скорая! А тот водитель что?

-И тот насмерть. Да он пьяный вдупель. Водкой провонял всю округу. Он еще как-то и за рулем сидел.

-Теперь уже не будет.

-Так-то оно так, да парнишку жалко. И принцессу его.

-Может, она и не его. Может, попутчиц подобрал?

-Да, нет! Это свои! По всему видать. Смотрите, как девчонка над обоими убивается. И его зовет "Сашей". Сестренка, небось.

-Ну, что, товарищ лейтенант, мы забираем пострадавших! Документы у них есть?

-Сейчас глянем. Состояние-то какое у потерпевшей? Время терпит?

-Да пока терпит. По предварительному осмотру, вроде, жизненно важные органы без повреждений. Главное, пролома черепа нет. Но что там с головой, никто не знает. В сознание пока не приходит.

-Ладно, вот, какие-то есть документы. Ага, ее, надо полагать. Паспорт на имя Гончаровой Натальи Николаевны. Водительское удостоверение на ее же имя. Техпаспорт на транспортное средство. Ого! Доверенность на право вождения этой машины от Гончарова Николая Васильевича. Слушайте, это, часом, не тот ли самый Николай Васильевич Гончаров?

-Кто знает? Но, похоже, что он. Откуда бы у такой молодой дамочки машина была?

-Так, что же получается, что машина эта ее, а не водителя?

-Да вы у девчонки спросите, что ж гадать?

-Эй, ты, как тебя звать?

-Алевтина.

-Послушай, Алевтина, это чья машина?

-Ната- ша! На-ша! Нет, Николай Василича!

-Он в горисполкоме работает?

-Угу!

-Она ему кто?

-Дочка.

-Все понятно! Так, везите ее прямо в краевую больницу!

-Так мы ж не из крайцентра. Мы, вообще, адыгейские.

-Вам еще ничего не понятно?! Это приказ! Сейчас бригада прибудет, тут всех на уши поставят. Ага, вот и они! Легки на поминке! Сейчас вам следак то же самое скажет.

-Здравствуйте, товарищи! Старший следователь Коваленко. Что у вас тут?

-Два трупа и два потерпевших. Вот, эскулапы ждут распоряжения об отправке потерпевших в больницу.

-Так пусть отправляют, черт вас дери! Особое распоряжение требуется? Мне достаточно и трупов будет.

-Так, ведь, товарищ Коваленко, пострадавшая - дочь Гончарова Николая Васильевича.

-Что, самого Гончарова?

-Ну, да! И машина его. Надо бы сообщить ему. Я так полагаю, товарищ старший следователь, что барышню следует в крайцентр отправить. По месту жительства.

-А разве имелись какие-нибудь другие мнения? Везите же скорее в краевую травматологию! И не дай Бог, если не довезете! Головой отвечаете, понятно?!

-Да разве ж мы самоубийцы? А с ребенком как прикажете быть? У нее, в принципе, никаких повреждений. Только шок. Её бы домой надо.

-Ребенка я сам домой доставлю. Мне с ней еще поговорить надо. Она, похоже, единственный свидетель происшествия. Ты как себя чувствуешь, дитя моё?

-Не знаю.

-Ну, да! А говорить можешь нормально?

-Могу.

-Если я попрошу тебя остаться в интересах следствия, ты не будешь возражать?

-Нет.

-Хорошо! Вы, что, еще не уехали?!

-Нет, она уже приходила в сознание. Реагировала нормально. Мы ввели ей обезболивающее. Сейчас опять без сознания. Но сердце и давление в порядке.

-Все равно везите в краевую, черт вас всех дери! Ну, что скажешь, Фомич?

-Да, что? Тут все сразу понятно. "Москвич" вылетел на встречную. Похоже, что на полной скорости. Вон, аж, куда его занесло. "Жигуленка" зацепил лобовым ударом. Если бы тот не увернул бы да не тормознул, то протаранило бы его насквозь. А так, смотрите, только левый передний помят. У водителя "Москвича" большое количество алкоголя в организме.

-Так, а водителя "Жигулей" на алкоголь стоит проверять?

-Да что его проверять? Трезвый. Жалко парнишку: молодой еще!

-Ладно, с этим все ясно. Надо бы скорее проезжую часть освобождать. "Москвич" в Адыгейск эвакуируйте, а "Жигули" в крайцентр доставьте в целости и сохранности. Сделайте полную опись всех вещей в присутствии понятых. И чтоб ни одна шпилька из "Жигулей" не пропала! А я в крайцентр поеду с этой сударыней. Похоже, что хлопот нам будет с этой аварией выше крыши. Так что, вы тут все аккуратно сделайте. Понятно?

-Да, куда уж понятнее!

-А мне совсем не понятно, почему за рулем сидел парень, а не сама Гончарова?

-Так вы у девчонки спросите.

-Вот, по дороге и спрошу. Сейчас попрошу только постовых, чтоб узнали, доставили Гончарову в больницу, или нет?

38.

-Так, как Вас величать-то, сударыня? Я что-то запамятовал?

-Алевтина.

-Ага, точно, Алевтина. Тебе четырнадцать есть уже?

-Еще нет. Летом будет.

-Это дело сложнее. Допрашивать, как свидетеля я могу тебя только в присутствии доверительных лиц. Ну, да, ладно, побеседуем с тобой без протокола. Ты говорить-то в состоянии сейчас нормально?

-В состоянии.

-Ну, и прекрасно. Мы с нашим шофером сейчас отвезем тебя по месту жительства, а по дороге ты расскажешь все в подробности о происшествии. Пойдет?

-Ага.

-Ты у Николая Васильевича живешь?

-Ну, да!

-Это в центре города?

-Нет, наоборот, за городом. У него там свой дом.

-Особняк, небось, в два этажа?

-Еще третий под крышей имеется.

-Да, уж власть наша себе ни в чем не отказывает. Не то, что мы, скромные труженики. Я, вот, двадцать лет в органах отдубасил, а заработал себе всего лишь малогабаритную двушку. И счастлив до безумия, потому что у других и такого не имеется. Ну, да ладно, я отвлекся. Дорогу-то покажешь?

-Не-а.

-Почему?

-Я не знаю дороги. Меня все время на машине возили.

-Ах, ты ж, елкин огород! Дожили! Куда ж я теперь тебя доставлять обязан?

-А вы куда едете?

-Я в больницу к потерпевшей. Мне показания у нее получить нужно.

-Я тоже с вами! Я должна знать, что с Натальей Николаевной! Я с ней должна быть! Отвезите меня к ней!

-Только без истерик! Куда денешься? Придется везти в больницу тебя, коль ты до сих пор дорогу домой не выучила. Рассказывать-то будешь о том, что произошло?

-А с чего начинать?

-Сначала. Я тебе буду вопросы задавать, а ты отвечай. Понятно?

-Да.

-Откуда вы ехали?

-Из пансионата. Мы на море отдыхали там.

-Втроем?

-Сначала вдвоем с Натальей Николаевной. А потом приехал Саша.

-Саша - это кто?

-Жених. Он был на установочной сессии в Свердловске. А потом к нам приехал.

-Машину это он вел?

-Сначала машину вела Наталья Николаевна. Потом по дороге ей стало плохо. Мы остановились, немного отдохнули возле дороги. А Наташе легче не стало, а, наоборот, еще хуже.

-Отчего ей плохо стало?

-У нее сердце больное. Врожденный порок.

-Какого же рожна она машину-то водить взялась?! И какой осел ей позволил? Хотя с таким папой позволить можно все. Ладно, продолжаем. Это ее плохое состояние в чем выражалось?

-Как это?

-Ну, что у нее болело?

-Она сказала, что ей плохо. Она бледная была вся, как полотно. Еще руки тряслись. Ну, в общем, плохо было.

-Ну, и дальше что?

-А дальше Саша сказал, что сам поведет машину. А Наталья Николаевна спросила, есть ли у него права. Он сказал, что есть, но дома. В общем, она долго не соглашалась, но он сказал, что довезет до первого поста ГАИ, и тогда пусть все решают, как быть дальше. Тогда она согласилась.

-На каком участке пути ей плохо стало?

-Не знаю. После того, как Саша сел за руль, мы ехали минут десять.

-Значит, это было где-то в районе Горячего Ключа?

-Да, правильно! Наташа еще сказала, что сейчас Горячий Ключ проедем и будем дома.

-Ты видела, как на вас налетел "Москвич"?

-Нет, я как раз только улеглась на сиденье, чтоб поспать.

-А почему во время столкновения под сиденье не свалилась?

-Так я же чемодан между сиденьями поставила для того, чтоб не скатиться вниз, когда усну.

-Ага, тогда понятно, почему ты целехонькая осталась. А Наташа твоя что делала?

-Она впереди сидела.

-Это я знаю.

-Саша ей подушку подложил под голову и рюкзак на колени, чтоб ей удобно было дремать.

-Заботливый парень! Не сделал бы он этого, она б сейчас вместе с ним была. Ну, она разговаривала? Может, отвлекала водителя во время движения?

-Нет, она тоже собиралась поспать. А потом я услышала, как она крикнула: "Саша, тормози!"

-Машина быстро ехала? С какой скоростью?

-Потихоньку. Наташе, ведь, плохо было. А она поправится?

-Будем надеяться. А что потом было? После столкновения?

-Не помню. Я испугалась. А потом милиция появилась.

-Ну, что ж, спасибо! Картина мне теперь понятная.

-А Наталье Николаевне будет что-нибудь за то, что машину отдала?

-Этого я не знаю. Во всяком случае, хуже того, что случилось, она не получит. Если экспертиза подтвердит факт её критического состояния на момент аварии, то что может быть? Тут налицо чрезвычайная ситуация. Её молодой человек действовал правильно. Если, конечно, у него есть опыт вождения автотранспорта.

-У него есть. Он водителем был в армии.

-Ну, вот, мы и приехали! Пошли выяснять, как там твоя Наталья Николаевна.

39.

-Вы, вообще-то, представляете, кто она такая?

-Я в курсе. Поэтому мы сделали все возможное и по части обследования и по части экстренной помощи. Но видеть вы ее не сможете. Она в операционной.

-Каково было у нее состояние при поступлении?

-Средней тяжести. Сотрясение мозга. Правда, проломов черепа нет. Перелом правого предплечья и ключицы и множество порезов в области головы, шеи и плеч. Скорее всего, от разбитого стекла.

-В сознании была?

-Нет. Но снимки показали, что, как я сказал, череп без повреждений. Это уже вселяет надежду. Сердце и давление в пределах нормы.

-Скажите, а по вашему обследованию можно установить, каково состояние было у потерпевшей до аварии?

-Это в каком смысле?

-В смысле, может, сердечный приступ у нее был, или ненормальное давление?

-Кто же это вам сейчас скажет? Ну, мы, конечно, взяли кровь на биохимию. Можно еще много всякие другие анализы провести. Вы что хотите узнать?

-Свидетельница утверждает, что непосредственно перед аварией Гончаровой было плохо.

-Это, что, важно для следствия?

-Да. Видите ли, из-за якобы плохого самочувствия она передала руль постороннему лицу, который не имел прав на вождение транспорта, попавшего в ДТП. Это нарушение. Но, если у нее было плохое состояние, то это снимает ответственность. Я должен установить, что факт критического состояния имел место быть.

-Я понял. Мы проведем дополнительные исследования, когда ей будет лучше. Но, как вы понимаете, по большому счету, все будет шито белыми нитками. По-моему, вам придется поверить показаниям свидетельницы.

-Она мало годится в свидетели. Во-первых, родственница. Во-вторых, несовершеннолетняя. Кстати, вы тут ее приютите да накормите. Домой она не желает ехать. Ревет и орет, что без своей Наташи не хочет никуда уходить.

-Ладно, я распоряжусь насчет нее.

-Ну, а насчет состояния потерпевшей вы все-таки покопайтесь там хорошенько. Может, найдете что.

-А вам очень хочется наказать потерпевшую?

-Как раз, наоборот. Я не хочу вступать в конфликт с ее папашей. Но как себя поведут родственники другой стороны? Там тоже труп.

-Как я слышал, именно тот совершил наезд. К тому же, в пьяном виде. Что вам еще надо?

-Я хочу быть застрахован со всех сторон. Дело в том, что наш пьяный лихач - родной братец директора адыгейского консервного комбината. А у него много связей. И еще больше денег. Вы сообщили уже самому Гончарову?

-Естественно! Час назад он звонил сам лично и заявил, что скоро приедет сюда. Потому мы и поторопились поскорее подлатать на его дочери все по высшему разряду.

-Это вы правильно сделали. Когда я смогу с нею побеседовать?

-Думаю, что лучше, если вы приедете завтра.

-Это официальный ответ?

-Как заведующий отделением я отвечаю за свои слова.

-Хорошо. Дай бог, чтобы до завтра дело передали в крайцентр. Вы все-таки проведите тщательный анализ ее состояния! С Адыгеей хлопотно вести дела. До встречи!

40.

-Аля! Почему ты в белом халате? Куда мы попали?

-Наталья Николаевна! Вы проснулись?! Ой, не вставайте! Вам нельзя двигаться!

-В чем дело?

-Мы в больнице. Вы помните, мы ехали с моря, а потом на нас легковушка наехала.

-Помню. Где Саша? Что с ним?

-Он там... в другом отделении...

-Ему плохо?

-Нет, не очень. Гораздо лучше, чем вам. А у меня, видишь, совсем ни одной царапины нет

-Я хочу его увидеть!

-Постойте, вам нельзя двигаться!

-Ты называешь меня "Наташей"?

-Я не знала, что нельзя... Я очень испугалась, что Вас ... не станет

-Нет, можно... Да, так лучше... Мне нравится... Я хочу пить!

-Сейчас принесу!.. Вам очень больно?

-Нет. Меня все время мутит.

-Это от наркоза. Врач сказал, что от наркоза бывает, что тошнит.

-Почему наркоз? Мне делали операцию?

-Да. У вас было два перелома. И голова сильно поранена.

-Я плохо выгляжу?

-Совсем нет. Лицо нисколько не пострадало. Только большая шишка на лбу.

-Хорошо. Я не хочу, чтоб Саша увидел меня некрасивой.

-Да, что вы?! Вы очень даже красивая!

-Ты мне льстишь.

-Вот, видите, Вы уже улыбаетесь. Значит, дело на поправку пойдет.

-И я смогу увидеть Сашу. Ты сходи и узнай, в каком он состоянии.

-Меня к нему не пускают. Не положено.

-А ко мне как допустили?

-Так я тут с вами с самого начала.

-Давно?

-Второй день. Вы устали, наверное, от моей болтовни? Поспите лучше еще. Вам надо много спать.

-Кто-нибудь из дому приезжал?

-Да, Мария Степановна. И Николай Васильевич. Но недолго были. Вас тогда в операционную увезли.

-Сходи выяснить, что там с Сашей! Очень прошу!

-Ладно, схожу! А вы поспите немного. И не волнуйтесь ни о чем.

41

Из дневника.

" У Натальи Николаевны должна была быть регистрация брака. Если бы не авария и не гибель Саши. Но мы, разумеется, сразу не сказали Н.Н. о том, что Саши нет. Она все дни постоянно беспокоилась о его состоянии и требовала, чтоб ее отвели к нему, или, наоборот, ему позволили прийти к ней. Грозилась даже отправиться самовольно на поиски, когда уже стала передвигаться по палате. Передвигаться, конечно, она вздумала без всякого разрешения лечащего врача. Но ее разве можно остановить, если она что надумала? Короче, по палате она принялась шлепать. А в коридор не решалась, потому что у нее не было халата. Это мы специально его от нее спрятали. Надо же было как-то смирять пыл. Ну, вот, когда она решительно настроилась двинуться на поиски, медсестра сказала врачу, что дальше скрывать нет смысла во избежание бунта. И тогда заведующий позвонил Наташиному отцу. Тот сказал, что приедет и сам поговорит с дочерью. Он приехал вместе с Мусей и Лизонькой. И мы все вместе зашли в палату к Наталье Николаевне. Она лежала на кровати. Мы стояли и молчали. Я подумала, что раз Николай Васильевич решил сам все сказать, то пусть сам и начинает разговор. А он смотрел на Наталью Николаевну и молчал. Тогда она спросила:

-Папа, что случилось? Почему вы все разом приехали? Ты хочешь сказать мне...

Она запнулась на полуслове. Губы у нее задрожали. Конечно, она все поняла. Да, наверное, она давно уже догадывалась о том, что случилось. Не зря же она так настойчиво стремилась все непременно выяснить. Николай Васильевич подошел к ней и сказал:

-Но ты же у меня мужественная девочка...

Наташа не сказала ни слова, а только закрыла глаза и плотно сжала губы. Лизонька тихо всхлипнула. А Муся дернула ее за рукав. Н.Н. долго так лежала с закрытыми глазами, потом открыла их неожиданно и посмотрела в пространство.

-Оставьте меня одну! - тихо промолвила она. - Уходите все!

Николай Васильевич молча попятился назад и вытолкал нас в коридор, закрыв за собой дверь.

-Этого я больше всего боялся! - мрачно сказал он, беспомощно двигая руками по карманам пиджака.

-Чего, папа?! - испуганно спросила Лиза.

-Что она замкнется. Лучше бы, уж, кричала и плакала. А теперь долго не отойдет.

-У нее что-нибудь серьезное, Николай Васильевич? - встревожилась я.

- Плохие анализы и кардиограмма.

- И что это значит? - спросила Муся.

- Всякие стрессы сейчас для неё губительны.

Николай Васильевич, наконец, нашарил в кармане носовой платок, вытащил его и вытер лицо.

-Я должен ехать. Если кто желает домой, то могу подвезти.

Лиза пожелала сразу. А Муся сначала хотела остаться с Н.Н., но я уверила ее, что гораздо лучше будет, если останусь я. Во-первых, я все равно уже здесь нахожусь. И я все тут знаю. Во-вторых, у меня никаких других таких дел нет. В-третьих, я скорее смогу уговорить Наталью Николаевну не прогонять меня от себя. Муся согласилась с моими доводами. А Николай Васильевич сказал, что я права. И они уехали.

Я, действительно, оказалась права, потому что в тот же день все-таки вырвала Наталью Николаевну из ее ступора. Правда, она вместо молчания принялась плакать. Но это лучше, как сказал Николай Васильевич. Потом она уже не отпускала меня от себя и все время просила, чтоб я снова и снова пересказывала ей о том, как погиб Саша".

42.

-Вероятно, Вы, Ольга Васильевна, приехали ко мне с какими-то неприятными вестями?

-Почему ты так решила, Наташа?

-У вас мрачный вид. И потом, вы как-то странно молчите.

-Да, как сказать? С одной стороны, конечно, положение не самое приятное, а, с другой, может, оно все к лучшему.

-Да не тяните! Говорите, пожалуйста, все прямо. Небось, опять какую-то гадость придумал наш уважаемый Совет?

-Ты угадала отчасти. По твоему вопросу Ученый Совет раскололся на две половины. Одна утверждает, что защиту откладывать уже нельзя, поскольку все сроки вышли, и университет не может больше тебя финансировать. А потому защиту следует отклонить, а тему закрыть. Тем более, что твою программу никто вовсе и не собирался внедрять в школы. А другая настаивает, чтоб защиту не переносили.

-То есть, как это никто не собирался внедрять программу? А зачем тогда все эти экспериментальные классы?

-Ну, это, чтоб ты могла защититься. А на твоей защите настаивал Михаил Борисович. Кстати, он и теперь считает, что тебе следует защититься, и что мы должны помочь. Только защиту надо немного отложить.

-Зачем же откладывать защиту? Насколько я знаю, у меня еще есть время до сентября. К сентябрю я буду уже вполне здорова и готова приступить к работе.

-Ну, это хорошо, конечно, что к сентябрю ты будешь здорова. Но дело в том, что, как известно, ты сейчас находишься под следствием. Представь себе: человек под судом, а его производят в кандидаты наук.

-Ах, вот вы о чем? К вашему сведению, обвинения мне никакого никто не предъявлял. В деле я иду только в качестве потерпевшей. И потом, я что-то никак не могу понять: какое отношение наука имеет к дорожной катастрофе? Неужто, мой ум и моя нравственность из-за этой аварии так сильно испортились?

-Наташенька! Ну, зачем ты так? Я же сказала, что закрыли только программу, которая в настоящее время не представляется быть необходимой.

-Ага! Хрен редьки не слаще. Ольга Васильевна, объясните мне, пожалуйста, ну, почему наша уважаемая, так сказать, научная интеллигенция так панически боится милиции и суда? Стоит только хотя бы в качестве свидетеля пригласить человека в эти учреждения, как все - караул! На человека навешивают пожизненное клеймо преступника. И будь он, хоть семи пядей во лбу, ему перекроют все пути и дороги вперед, подталкивая тем самым в яму. И проделываться это будет настолько виртуозно, что и с дороги заклейменный устраняется, и все при этом выглядят красиво.

-Наталья Николаевна, по-моему, ты сгущаешь краски.

-А что мне остается делать? Кстати, а вы, Ольга Васильевна, разумеется, знали с самого начала, что моя программа не имеет перспектив?

-Ну, да, конечно! Впрочем, я лично всегда верила в актуальность твоих идей, Наташа. Но, сама понимаешь, я подневольный человек. Мне приказали, я должна была подчиниться. Ты уж прости!

- Да, ладно! Заявление о том, что я закрываю тему, я принесу сразу же, как выпишусь. Спасибо за то, что нанесли визит!

43

-Наталья Николаевна! Да не переживайте Вы так из-за этого! Подумаешь, университет! Да в любой школе Вас на руках все носить будут!

-Ну, что бы я без тебя делала, дружище?

-Не надо приписывать мне большие заслуги. У вас есть Мария Степановна. О! А вот и она! Мария Степановна, здравствуйте! Представляете, секунду назад мы с Натальей Николаевной вспоминали вас.

-Значит, богатая буду. Как вы тут поживаете?

-Да как? После выходных врач обещал Наталью Николаевну домой выписать. А мне тут и подавно делать нечего. Да Наталье Николаевне скучно. Вот и сижу тут при ней. За больными в палатах ухаживаю.

-Она тут у нас внештатной санитарочкой пристроилась. Медперсонал не нахвалится. Что они без тебя тут делать будут, Аленька, ума не приложу!

-Ничего. Школу окончу, пойду в мединститут. Потом сюда вернусь.

-Ты же хотела выучиться на ветеринарного врача!

-А потом еще хотела учительницей стать. Пожалуй, так и сделаю: пойду в учительницы. Когда вы отправитесь на пенсию, я возьму ваши часы.

-Да, у тебя, я смотрю, далеко идущие планы.

-А я, Алюша, в твои планы хотела бы внести еще кое-что.

-Что ты там придумала, мамусенька?

-Так, ведь, у Алюши День рождения на днях, ты говорила.

-Ну да! Говорила. Как раз все будем дома. Отметим по-человечески.

-Я, вот, о чем хотела вас просить, девочки: очень хочется мне Алевтину покрестить. Тебя же не крестили твои родители, как я понимаю?

-Нет, наверное.

-Муся! О чем ты говоришь? Какое может быть крещение? Мы же атеисты. К тому же, она пионерка. Скоро в комсомол будет вступать. А ты ее в храм Божий вести собираешься. Господи! Мало мне с этим дорожным происшествием бед и неприятностей, так ты еще и церковь мне подсунуть решила.

-Натусенька! Так ведь никто не узнает! Да тебе и вовсе не надо в храм идти. Мы сами с Алюшей сходим. А ее тут никто, кроме нас не знает. Тебя-то я тайком от всех водила. Ты еще махонькая совсем была. А мне спокойней будет. Как помру, так подле вас буду. А потом, со временем, и вы ко мне придете. Я же Натусеньке мать крестная, а она мне крестная дочь. А тебя покрестим, так и ты мне будешь крестная. А Наташеньке сестра, значит. Вот и породнитесь через меня. Тогда уж точно Господь не даст вам уйти друг от дружки. Я же верно говорю, мои дорогие. Соглашайся, Алечка!

-Мне все равно, если Наталья Николаевна позволит. Ведь, если я покрещусь, то это не значит, что я должна в церковь ходить? И верить мне не нужно?

-Вовсе не нужно. Наташенька не верит. А в храмы ходить любит.

-Я за искусством туда иду, а не богу молиться. Хотя, если честно, то и молитва, которая, как учит Библия, исходила из уст самого Христа, сама по себе, прекраснее любого произведения искусства.

-Наталья Николаевна, вы ли это говорите?

-Алечка, я знаю, что я говорю. Ты, вообще-то, слышала когда-нибудь эту молитву?

-Нет, конечно.

-А полезно было бы не только слышать, но и знать наизусть каждому человеку, чтобы знать, какую жизненную позицию принять для себя следует. Послушай, девочка моя, и вдумайся в смысл этих незатейливых слов: " Отче наш, который есть на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и не земле, и на небесах! Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого! Ибо Твое есть Царство и сила, и слава вовеки. Аминь!" Ну, как тебе такое откровение?

-Ой, Наталья Николаевна, ничего не понимаю. Ну, и какое же это произведение искусства?

-"Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный", - сказал Христос ученикам перед тем, как прочесть им эту молитву. Потому что просить у Бога то, что предлагает Христос, может только тот человек, который действительно стремится к совершенству. Ты только вдумайся, что просит молящийся? "Хлеб наш насущный дай на сей день". То есть, ровно столько, сколько необходимо человеку, и не больше, чтоб не погрязнуть в роскоши, лени и других пороках от переизбытка материальных благ. Далее: мы должны быть милосердны к людям, потому что своим благосостоянием и даже самой жизнью мы кому-то обязаны. И, наконец, нельзя быть совершенным, если позволяешь себе большие или маленькие слабости в стремлениях к наслаждениям и удовольствиям, к которым постоянно подталкивает наш внутренний лукавый. Теперь ты будешь спорить со мной относительно совершенства данной молитвы?

-Почему же, в таком случае, вся эта красота и мудрость скрывается от людей?

-Вырастешь, Алечка, поумнеешь и, может быть, когда-нибудь разберешься во всяких таких вопросах.

-Вы, что же это, получается, Наталья Николаевна, в бога верите?!

-Да нет же, ни в какого бога я не верю. Я верю в здравый смысл, в добропорядочность и в то, что, рано или поздно, а красота спасет мир. Вот за этой красотой я и хожу время от времени в храмы. Где еще можно услышать, чтобы так великолепно пели? Аленька, в храм стоит сходить, чтобы красотой подивиться. Ну, а, уж, коль Муся покрестит тебя для своего успокоения, так и пусть! Будем тогда милостью Божией сестрами через единую крестную мать.

44

18 августа. Из дневника.

"Ой, я забыла написать, что сегодня Муся водила меня в храм крестить. Мне так стыдно было поначалу. В храме одни только старухи в платочках. Мне тоже Муся велела надеть платочек. А храм очень красивый и величественный. Наталья Николаевна сказала, что этот храм в городе самый главный. Мне очень понравилась служба, а особенно пение. Это что-то необыкновенное - многоголосное пение без сопровождения. Очень много икон, росписи. В самом храме такая благочестивая атмосфера. Теперь я понимаю Наталью Николаевну с ее тонким эстетическим вкусом.

Ну, после крещения приехали домой. Наталья Николаевна нас встретила очень радостно. Поздравила меня и подарила мне золотую цепочку, которую сама же и надела на меня. Мы на эту цепочку нацепили крестик. Потом Муся велела нам обняться и поцеловаться трижды. Сказала, что теперь мы сестрички, и поэтому мы должны обращаться друг с другом на "ты", и по имени. Мне так было неловко при Мусе говорить Наталье Николаевне "ты". Но Муся настояла. Первый раз я все не решалась. Наталья Николаевна посмеялась над моей неловкостью. Она еще раз поцеловала меня и прошептала в ухо: "Не бойся! Мы теперь родные по духу, поэтому и общаться должны по-родственному". И я тогда поняла в полной мере, насколько сильно дорога мне моя Наталья Николаевна. И еще я почувствовала, что мы с Натальей Николаевной не расстанемся никогда, какие бы расстояния нас не разделяли. Все-таки Муся молодец, что придумала нас таким образом породнить".

45

-Она совсем потеряла всякий стыд! А ты ей все время потакаешь! Сначала ты позволил уехать к черту на кулички, потом она рассорилась с Сережей и нашла себе этого безродного прощелыгу. И вот, пожалуйста: он её угробил.

-Выражайся по-человечески, пожалуйста! Этот Сережа твой - настоящий мерзавец. Я и сам прогнал бы его в три шеи.

-Сережа из приличной семьи. А твоя дочь теперь - инвалид.

- Прекрати! Из твоего рта могут выскакивать одни только гадости. Я уже говорил тебе: Наталью не трогай! Не то и тебе здесь места не будет! Ты забыла, как я уже однажды лечил тебя в дурдоме?

- Ой-ой-ой! Испугалась как! Как же, хрустальная ваза - эта твоя Наталья! Её уже из университета поперли.

- Думай, что говоришь! Она сама уволилась. Это я настоял. Мне надо, чтобы моя дочь восстановилась после тяжелой травмы. А тебе я советовал бы не гробить окончательно Лизу. Она все больше скатывается на твою кривую дорожку.

- Что ты такое выдумываешь?

-Не выдумываю, к сожалению. Мне доложили недавно из отделения, куда ее задержали прямо из какого-то молодежного кабака. Разумеется, мне пришлось просить, чтоб отпустили. Отпустили. Я вытряхнул из нее всю ее душу. А толку? Ну, присмирела на время.

-Это Наташкино влияние! Она ее с толку сбивает, подлюка! Еще нищенку малолетнюю где-то подобрала. Что она там делает с ней в комнате? Я требую, чтоб ноги этой малолетней паршивки в доме не было!

-А девчонка-то чем тебе помешала?

-Видеть ее не могу! Пусть убирается из нашего дома!

-Да лучше я тебя из дому выставлю, чем позволю невинное дитя обижать. Да и Наташу не дам в обиду. Тебе это понятно?

-Ты выгонишь? Кому ты сам нужен, такой олух?

-Ты замолчишь, наконец, или нет? Или я, действительно, вытолкаю тебя вон!

-Не надо, папа, никого выгонять. Лучше мы сами тихо и спокойно уедем.

-Ты, что, все слышала, о чем мы с матерью говорили?

-Не все, но мне предельно ясна мамочкина позиция. Не канительтесь, уважаемые родители! Я постараюсь как можно скорее избавить вас от своего общества.

-Что ты такое говоришь, Наташа? Ты что собираешься делать?

-Ничего. Просто я поменяю постоянное место жительства, чтоб не влиять дурно кое на кого.

-Но здесь твой дом, Наташа! Я же для вас с Лизой его строил.

-Папа, дом - это то место, в котором чувствуешь себя спокойно и уютно. Мне никогда не было здесь ни уютно, ни спокойно.

-Да я, скорее, соглашусь, чтоб твоя мать куда-нибудь убралась, чем ты.

-Вот! Я так и знала, что она сумеет хитро подобраться к отцу! Тебе мало, ехидна, что ты всю жизнь сталкивала нас с отцом?

-Папа, мне прямо сейчас уехать, или вы мне все-таки дадите неделю на сборы? Но я желаю эту неделю прожить без скандалов. Успокой, пожалуйста, ее!

-Пожалуй, придется успокоить!

-Что ты хочешь сделать со мной, изверг?!

-Я вызову бригаду скорой помощи, чтоб тебя отправили в известный дом для успокоения твоих нервов. Мне кажется, что они слишком уж расшатались.

-Нет!!! Ты этого не сделаешь!

-Разумеется, если ты немедленно не заткнешь свой рот.

46

-Наталья Николаевна! Что с вами? Что случилось, скажите мне? Ну, успокойтесь, пожалуйста, умоляю! Я уже начинаю думать все самое страшное!

-Нет-нет, Аленька! Ничего страшного. Просто нервы не выдержали.

-Тогда не плачьте! Да что же это вы так расстроились?!

-Не могу больше, Аля! Сил моих нет никаких, терпеть! Господи, за что же меня судьба так больно бьет? Сначала Саша погиб, потом университет, теперь еще и тут мне места нет. Не могу! Устала я от такой жизни! И почему я не оказалась на месте Саши? Алечка, ведь это я должна была быть там, а оказался он!

-Наталья Николавна, что вы говорите?! Не говорите так, пожалуйста! На вас опять Полина Львовна набросилась? Чего ей от вас надо?

-Нет, не на меня. Да, ладно! Хватит! Все! Прости, что тебя вздернула! У меня, действительно, нервишки расшалились. Ничего, сейчас выпью лекарство, и все пройдет. Не обращай внимания!

-Вам лучше было бы уехать отсюда, Наталья Николавна.

-Спасибо, что ты тоже думаешь, как и я!

-Только, вот, куда вам ехать?

-Поедем с Мусей к ней в станицу.

-А она согласится?

-Муся?! Да она за мной хоть на край света полетит. А уж в свою станицу, так с превеликой душой, хоть сейчас. Она ж меня своей дочерью считает. Да и нет у нее никого на свете, кроме меня.

-А работать где будете?

-Ты же сама говорила мне, что в любой школе меня на руках носить будут. А у них в школе как раз учителя русского и литературы нет.

-А когда вы поедете?

-Почему "вы"? Мы вместе поедем дней через пять. Я бы хоть завтра двинулась, но у меня еще есть в городе дела. Да и собраться надо. Не на месяц уезжать будем. Сюда я больше не вернусь.

-Это правильно! Только Николая Васильевича жалко. Он хороший.

-Правда?! Тебе, значит, он понравился? Ты даже не представляешь, как я рада! Папка у меня, действительно, замечательный человек.

47

25 августа. Из дневника.

" Вчера мы с Наташей и Марией Степановной перебрались в станицу. Наташа ничего из родительского дома не стала брать, кроме своих личных вещей. Только пианино взяла. Сказала, что пианино подарил ей папа ко Дню рождения. Еще взяла магнитолу и книги. Получилось очень много вещей. Николай Васильевич прислал небольшой автобус, на который мы все погрузили и сами погрузились. Приехали к обеду, выгрузились. Шофер с автобусом уехал, а мы стали приводить все в доме в порядок. Все кругом поставили, уложили, только книги еще не разложили по полкам.

В Мусином доме всего две комнаты и кухня. Еще есть небольшие сенцы и веранда. На веранде стоит обеденный стол. В маленькой комнате мы с Мусей поставили старинную железную кровать с шарами на спинках для Наташи. Потом поставили стол у окна, чтоб она могла спокойно заниматься. А в большой комнате остался раскладной диван, шифоньер и книжный стеллаж. Сюда же поставили и пианино. Чтоб пианино поставить, пришлось пригласить двух соседских мужиков. Еще шофер помог. В общем, обосновались на славу. Наташа ходила по дому и двору очень радостная и довольная и говорила, что, наконец-таки, она дома. А Муся сказала, что

" здесь не хоромы, но жить можно". Я тоже так подумала. Потом Муся отправилась в летнюю кухню заниматься готовкой, а мы с Наташей забрались в сад и стали рвать яблоки, груши, сливы - прямо изобилие какое-то! После ужина мы сидели в большой комнате и слушали музыку. Конечно, Наташе было еще больно двигать правой рукой, да и слушалась рука плохо. Но зато пальцы! У нее волшебные пальцы, умеющие извлекать такие звуки!

Потом Мария Степановна постелила мне на диване, а сама отправилась ночевать в летнюю кухню, где она устроила себе довольно уютное гнездышко с телевизором. Я уже собралась укладываться, как Наташа позвала меня к себе.

-Что такое? - спросила я.

-Иди сюда! - повторила Наташа. - Возьми свою подушку и иди сюда. Мне поговорить надо с тобой. Не кричать же мне из комнаты в комнату!

Я повиновалась. Наташа уже лежала в постели. Я положила свою подушку рядом с Наташиной и осторожно пристроилась рядом с Наташей на самом краю кровати.

-Не стесняйся! - улыбнулась Наташа. - Двигай ближе! Во-первых, я не кусаюсь, а, во-вторых, так удобнее разговаривать.

Я придвинулась к середине кровати и ткнулась щекой прямо в Наташино плечо. Наташа развернулась ко мне лицом и прошептала в ухо:

-Аленька, завтра нам придется с тобой расстаться. Я отвезу тебя в аэропорт, и ты полетишь домой. Билет я уже купила.

-Так быстро! - похолодела я от одной мысли, что, действительно, завтра я расстанусь с моей милой и родной Натальей Николаевной. Может быть, навсегда. Слезы отчаянья так и брызнули у меня из глаз. Наташа обхватила меня руками и прижала к себе.

-Не плачь, моя девочка! Не навсегда же расстаемся! - принялась утешать она. - Тем более, что мы с тобой уже настоящие родственницы. Мы ж сестренки? Не так ли?

-Не отправляйте меня, очень прошу! - ревела я во весь голос, как маленькая. - Я хочу с вами остаться!

-Аля! Успокойся, прошу тебя! Ну, что ты, в конце концов? Мы же с тобой обо всем договорились!

Наташа поднялась и села, опустив ноги на пол. Я, не прекращая рёва, пристроилась рядом.

-Называется, поговорили! Ты же прекрасно понимаешь, Аля, что я не имею права забирать тебя от родителей без их согласия. А твоя мама не намерена отпускать тебя куда бы то ни было.

-Я все равно от нее убегу.

-А меня судить будут. Этого мне еще не хватало! Не дури, Аля! Поезжай и приезжай ко мне в каникулы. Ты уже даже осенью можешь приехать: к ноябрьским праздникам. Я всегда буду тебе очень рада. Думаешь, мне легко тебя отпускать?

С этими словами Наташа притянула меня к себе и обняла, как ребенка. Я успокоилась, и мы долго сидели на кровати, обнявшись. Потом Наташа обхватила мое лицо ладошками и поцеловала в лоб:

-Ну, все! Давай спать! Завтра нам рано вставать. Наш самолет вылетает в четырнадцать, а на регистрацию необходимо поспеть за час до вылета.

Мы улеглись в постель рядышком и моментально уснули.

48

Еще сегодня мы были с Натальей Николаевной вместе: разговаривали, завтракали, вместе бежали к автобусу, потом стояли в зале аэровокзала. Она улыбалась мне, шутила, тянула меня за руку, обнимала...

В аэропорту после регистрации Наташа отдала мне мой билет и принялась подробно объяснять, как мне следует из Саратова добираться в наш Вольск, а потом уже в Вольске от автовокзала - к себе домой. Потом она взяла с меня клятвенное обещание, что я никуда не отклонюсь от маршрута и что сразу же сообщу ей о своем приезде на место. Я клялась и божилась, и все время думала о неотвратимости разлуки. Никогда не думала раньше, что мне так тяжело будет расставаться со своей школьной учительницей. Вот уж, поистине, пути Господни неисповедимы!

И вот теперь я уже дома. Точнее, в родительской квартире, где в настоящее время проживает моя мать с сожителем и мой брат Ванечка. Уж по ком я на самом деле соскучилась, так это по Ванечке. Как я все-таки люблю его! Он так обрадовался моему приезду! Чего не скажешь о матери. И уж, тем более, о сожителе. Этот бугай даже не соизволил выйти из-за стола на кухне, за которым он аппетитно уминал хороший кусок мяса. Впрочем, мне абсолютно плевать на него.

Увидев меня на пороге, мать слишком шумно засуетилась. Принялась громко причитать что-то насчет моего усталого вида. Ни черта я не устала! Просто я все еще там: в станице, вместе с Нею. Оставив дома вещи, я побежала на телефонную станцию отправлять Наталье Николаевне телеграмму. Потом я долго бродила на улице вокруг дома, потому что не хотелось впускать в свои мысли кого-нибудь из посторонних. А когда совсем уж стемнело, я пришла домой, прошла в нашу с Ванечкой комнату и уселась писать. О Наталье Николаевне.

Господи, прошло всего несколько часов, как мы расстались в аэропорту, а я уже так сильно истосковалась по ней!"