Натюрморт

Глава 6

— Лестер Уитмор, прошу! — завопил ведущий. — Вы — следующий участник шоу «Цена верна».

— Ты только посмотри на него! — взвизгнула Дрю. — Ой, прости. Я все забываю, что ты не видишь. Черт, лак размазала.

По запаху лака, стоявшему в палате, Кейси поняла, что ее сестра поправляет маникюр. Давно ли она пришла?

— Ты бы его видела, — продолжала Дрю. — Так волнуется, что просто на грани инфаркта. Весь вспотел, и вся его уродливая гавайская рубашка мокрая. Еще бы, прыгает как сумасшедший и все норовит обнять других участников.

«Цена верна». Кейси выросла под это шоу. И мысль о том, что оно все еще идет, почему-то успокаивала ее.

— Ой, смотри. Они должны угадать цену набора для гольфа, включая сумку.

— Четыреста долларов, — предложил первый участник.

— Четыреста долларов? — эхом отозвалась Дрю. — С ума сошел. Даже я знаю, что это стоит гораздо дороже.

— Семьсот пятьдесят долларов, — предложил второй.

— Тысяча, — сказал третий.

— Тысяча сто, — выкрикнул Лестер Уитмор.

— Что скажешь, Кейси? Ты же знаешь правильный ответ.

Если клуб хороший, то, я думаю, где-то тысяча шестьсот.

— Правильный ответ — одна тысяча шестьсот двадцать долларов! — объявил ведущий. — Лестер Уитмор, вы победитель шоу «Цена верна».

— Насколько близко ты была? — спросила Дрю. — Наверняка очень близко. Когда речь заходит о гольфе, тебе нет равных, правда ведь?

— Ого, вот это удар! — восхитился Уоррен, всплыв вдруг в сознании Кейси. Они на поле для гольфа, в небе ярко светит весеннее солнце.

— Где ты научилась так бить по мячу?

— Отец научил, — ответила Кейси.

— Твой отец что, Арнольд Палмер?

Кейси рассмеялась и направила их гольф-кар по фервею.

— Ты меня обогнала, — удивился Уоррен, когда они подошли к двум белым мячам, лежавшим в нескольких дюймах друг от друга и в двух сотнях ярдов от площадки ти. — И ты даже не хочешь сказать, что это случайное везение? Не утешишь мое уязвленное мужское самолюбие?

— А оно требует утешения?

— Ну, хоть доброго слова.

— Когда ты удивляешься, ты такой забавный, — сказала Кейси в ответ, и, к счастью, Уоррен рассмеялся. Она не хотела показаться ни злонамеренной, ни высокомерной. Когда Уоррен позвонил и пригласил ее встретиться, робко спросив, играет ли она в гольф, она не стала говорить, что является членом самого крутого гольф-клуба города и девять раз становилась его чемпионкой.

Кейси смотрела, как Уоррен готовится к следующему удару: примеривается, раскачивается, делает несколько отточенных поворотов и, наконец, посылает мяч в ручей. Можно было бы позволить ему выиграть. Легко! Уронить левый локоть или отвести взгляд от мяча. Но она, приняв удобную стойку, размахнулась и ударила. Мяч перелетел через ручей и упал в десяти футах от берега.

— Почему-то у меня возникло такое чувство, что ты не в первый раз делаешь это, — усмехнулся Уоррен, кладя свой третий мяч рядом с ее.

— Да, я неплохо играю, — призналась она.

— Без шуток.

— Но я отказалась от спортивной стипендии Университета Дьюка, — сказала она через две лунки и два пара.

— Почему?

— Потому что гольф должен быть досугом, а не работой.

— И вместо того, чтобы участвовать в самых известных турнирах, ты ищешь работу недовольным юристам?

— Да, но лучше бы я оформляла их кабинеты, — ответила Кейси.

— И что тебе мешает этим заняться?

Кейси вытащила мяч из лунки, сунула в карман и живо направилась к следующей.

— Отец не считал достойной профессию дизайнера, поэтому я училась психологии и английской литературе. Но последние несколько лет я хожу на курсы дизайна интерьеров.

— И как к этому относится твой отец?

— Он погиб. Пять лет назад они с матерью разбились на своем самолете.

— Прости. Для тебя это, наверное, было ужасно.

— Да, тяжело. Особенно надоедала пресса.

— А почему вами интересовалась пресса? — спросил Уоррен.

— Потому что моего отца звали Рональд Лернер, — ответила Кейси, наблюдая за реакцией Уоррена. Реакции никакой не было. Неужели он не знает, кем был ее отец? — Слышал о нем?

— А надо было?

Выражение лица Кейси показывало, что да, надо было.

— Я вырос в Нью-Джерси, учился в Нью-Йорке, — слегка смутился Уоррен. — В Филадельфию я приехал, только когда поступил работать к Миллеру и Шеридану. Может быть, заполнишь пробел?

— Может быть, позже.

— Черт, — выругалась Дрю, вырвав Кейси из омута воспоминаний. — Вот что бывает, когда ты вынуждена сама себе делать маникюр. Обычно мне делает его Эми. Помнишь Эми с Пайн-стрит? Лучшая маникюрша, какую я знаю. Я хожу к ней уже целую вечность. То есть ходила, пока ты не оказалась здесь. Теперь я не могу позволить себе отдать за маникюр даже жалкие двадцать пять долларов в неделю. Никаких маникюров, если я не хочу, чтобы моя дочь голодала. — Дрю насмешливо фыркнула. — Если бы ты не упрямилась, мы бы сейчас так не мучились.

— Анджела Кэмпбелл, прошу! Вы — следующий участник шоу «Цена верна».

Дрю продолжала болтать, перекрикивая взвизги очередных участников, но Кейси уже не слышала ее. С тех пор как врачи велели больше с ней разговаривать, она очень уставала от сплошного потока слов, обрушивавшегося на нее в режиме нон-стоп. Шум начинался утром, с приходом врачей и медсестер. Потом появлялись друзья и знакомые. Кто-то о чем-то рассказывал, кто-то читал, работал телевизор, одно за другим шли идиотские ток-шоу и бесконечные сериалы.

Но, конечно, был и Уоррен.

Он приходил каждый день, неизменно целовал Кейси в лоб и гладил по руке. Потом придвигал стул и тихо рассказывал, как у него прошел день и о чем он беседовал с разными врачами. Наверняка есть способ измерить активность мозга, сердился он на доктора Царба. Сколько времени потребуется, чтобы вновь научиться пользоваться руками и ногами, расспрашивал он Джереми. И когда ее можно будет забрать домой?

Тогда, конечно, Джанин перестанет заходить каждый день. И Дрю, которой ни до чего нет дела, кроме нее самой.

А вдруг кое до чего Дрю все-таки есть дело?

Возможно ли, что сестра пыталась меня убить, чтобы получить деньги, которые считала по праву своими?

Нет, я не буду так думать. Я не позволю подозрениям детектива Спинетти отравлять мой мозг. Уоррен и сейчас уверен, что это был несчастный случай. Нужно доверять себе. Сосредоточиться на чем-то приятном. Слушать этот проклятый телевизор. Думать, сколько может стоить этот огромный тюбик зубной пасты.

— Итак, расскажите немного о себе. — Телеведущий представил новую участницу шоу.

— Расскажи мне о себе, — нежно попросил Уоррен, теплым дыханием щекоча ей затылок. Тогда их отношения только начинались.

— Что именно ты хочешь узнать?

Было утро, они бродили по фермерскому рынку в Ланкастере, прелестном городке в шестидесяти милях от Филадельфии. Рынок, где фермеры-аманиты продавали мясо, фрукты, овощи и выпечку, располагался в большом здании из красного кирпича и считался самым старым крытым рынком Америки.

— Все, — заявил Уоррен.

— Во мне нет ничего сложного, — улыбнулась Кейси. — Что видишь, то и есть, я как на ладони.

Они провели ночь — свою первую ночь — в небольшой гостинице, обставленной старинной мебелью, где утром подавали завтрак в номера. В ту ночь они бесконечно любили друг друга. И в следующие ночи тоже. Это было волшебно, призналась потом Кейси подругам.

— Он словно бы читает мои мысли, — сказала она.

— Как романтично, — вздохнула Гейл.

— Меня сейчас стошнит, — отвернулась Джанин.

О детях они впервые заговорили во время уик-энда в Геттисберге. Они заканчивали вечерний променад, когда мимо них пробежали трое мальчишек.

— А сколько бы ты хотела иметь детей? — спросил Уоррен.

— Не знаю, никогда об этом не думала, — солгала Кейси. На самом деле она много думала о детях. — Хорошо бы двоих, наверное. А ты?

— Ну я, как ты знаешь, единственный ребенок, поэтому всегда мечтал, чтобы в доме было полно детей. Но двое — вполне подойдет. — И он улыбнулся, словно бы они договорились о чем-то очень важном. А Кейси сделала вид, что ничего не заметила.

— Расскажи мне о своих родителях? — попросила она.

— Отца своего я не знал, — спокойно начал Уоррен. — Он умер, когда я был совсем ребенком. А мама… — Он засмеялся. — О, это сила, с которой нельзя было не считаться! Семейная легенда гласит, что с мужем номер один она развелась после того, как он сбросил ее с лестницы, с номером два — когда тот сел в тюрьму за растрату. Номер три, мой папа, умер от инфаркта в сорок девять лет. Я плохо помню четвертого и пятого, потому что уехал учиться, но они оставили маме достаточно денег, чтобы жить так, как она мечтала. И раз уж мы об этом заговорили, то я считаю, что должен требовать добрачного контракта.

— Что?

— Прежде чем продолжать разговор о женитьбе…

— Какой разговор?

— В твоем офисе, в день нашего знакомства. Ты уже забыла?

— Я думала, ты пошутил, — сказала Кейси, хотя ни минуты так не думала.

— Я хочу, чтобы у тебя было составленное адвокатом добрачное соглашение. В случае развода, которого никогда не будет, я хочу, чтобы твои деньги были совершенно защищены. Тогда никто меня не станет спрашивать, из каких соображений я на тебе женился, или обвинять в том, что я женился ради денег.

— Так что, ты принес мне деньги? — спросила Дрю, возвращая Кейси в реальность.

С кем она говорит?

— Я же тебе уже сто раз объяснял: ситуация непростая, — ответил Уоррен.

— Что там может быть сложного? Это мои деньги.

— Да, но управляет ими Кейси, а Кейси сейчас…

— Спасибо, я в курсе. Скажи что-нибудь новенькое, адвокат. — Кейси словно бы увидела, как ее сестра скрестила руки на груди, выставив свежепокрашенные ногти. — Ближе к делу.

— Я поговорил со своим коллегой Уильямом Билли…

— Это его настоящее имя?

— Да, он Уильям Билли.

— Уилли-Билли? — залилась смехом Дрю.

— Тебе смешно?

— А тебе нет?

— Мне нет. Уильям — один из лучших специалистов по правам наследования в этом городе.

— Как же иначе.

— Можно продолжать? Мне казалось, ты хочешь поскорее разрешить эту проблему.

— Хочу. Говори, пожалуйста. — Она снова рассмеялась.

— Ты под кайфом? Ты что-то приняла?

— Ой, да говори уже!

— Определенно ты под кайфом.

— Уоррен, мы не в суде. Не надо обращаться со мной как с этим свидетелем… Ну, как они называются?

— Свидетели Иеговы? — бесстрастно подсказал Уоррен.

Новый взрыв смеха.

— Я не буду с тобой разговаривать, пока ты в таком состоянии.

— Я не под кайфом, Уоррен. Просто, перед тем как сюда войти, я немножко покурила травки. И кто меня осудит? Да, мне хотелось немного смягчить это дело. Не так уж приятно, приходить сюда и видеть сестру в таком состоянии. Ну, ты поговорил с Уильямом Билли, одним из лучших юристов Филадельфии — Уилли-Билли-Филли! Какая прелесть! — Она снова рассмеялась. — Прости, это сильнее меня. Да и Кейси тоже смешно.

— Что?

— Смотри, какое у нее лицо, — сказала Дрю. — Она смеется.

«Уилли-Билли-Филли» — ха-ха-ха — это действительно смешно. Неужели сестре удалось меня рассмешить?

— Ты не понимаешь, что говоришь, — огрызнулся Уоррен.

— Я сказала, что Кейси слышит, — и оказалась права, и сейчас я тоже права. Кейси смеется. Она все понимает. Так что лучше будь паинькой, потому что, когда она придет в сознание, ей очень не понравится, что ты плохо со мной обращался.

— Дурочка, я же стараюсь тебе помочь.

— Каким образом? Завладев моими деньгами?

— Послушай, я не хочу ссориться. Я поговорил с коллегой…

— И теперь состоянием моих родителей распоряжаешься ты?

— Не все так просто. В период недееспособности Кейси я назначен временным распорядителем — пока у нас нет четкого понимания того, что с ней будет происходить. А когда оно появится, это решит суд…

— Значит, это растянется на годы, — перебила Дрю. — Долгие годы ты будешь временно распоряжаться моими деньгами.

— Ты получишь свои деньги, Дрю. Я в точности исполню волю твоей сестры. Ты будешь по-прежнему получать свое содержание.

— Это гадость, ты же понимаешь.

— Ничего не изменилось.

— Изменилось все. Моя сестра в коме. И ты теперь самый главный. Хотя почему ты вообще принимаешь в этом участие?

— Потому что я муж Кейси.

— Ты ее муж всего-то последние года два. Мне отец не доверил свое драгоценное состояние, хорошо, но уж тебе-то он точно бы его не доверил.

— Этот разговор ни к чему не приведет.

— Отлично, я сама поговорю с Уилли-Билли…

— С удовольствием запишу тебя к нему на прием.

— От тебя мне ничего не нужно! Я найму себе собственного Уилли-Билли и буду с тобой судиться!

— Вперед, Дрю! Только запомни, что судиться — стоит очень дорого. И еще хорошо бы тебе задуматься об исходе этого процесса, учитывая тот факт, что я — чертовски неплохой юрист, а ты — незамужняя мать-одиночка, злоупотребляющая наркотиками, с беспорядочными связями.

— Ого! Этот аргумент закрывает дискуссию, адвокат. Интересно, Кейси хоть раз видела тебя с этой стороны?

— Слушай, делай что хочешь. Судись со мной, если не боишься окончательно потерять свои деньги. Это будет тебе хорошим уроком.

Молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием обоих.

Кейси было жаль свою младшую сестру — где той тягаться с Уорреном! Он-то не позволит давить на себя, как позволяла сплошь и рядом Кейси.

— Кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать? — Кейси вспомнилось, как однажды Дрю кричала на нее в гостиной своей маленькой квартирки на Пенс-Лэндинг. Тяжелые портьеры горчичного цвета с застоявшимся запахом дыма в глубоких складках не пропускали лучи закатного солнца в захламленную комнату, но Кейси даже в полумраке видела, что сестра была под кайфом.

— Ты опять взялась за старое, — досадовала Кейси. — Да как можно принести крошечного младенца в этот бардак!

— Ты думаешь, я буду ужасной матерью?

— Я думаю, ты можешь стать прекрасной матерью, — искренне сказала Кейси, — если остепенишься, бросишь пить и не будешь принимать наркотики. Вспомни, какие у тебя были проблемы из-за того, что Алана много пила, когда…

— Ты приравниваешь меня к нашей матери? Так нечестно, Кейси. Так нечестно. Ради бога, я сделаю все, чтобы завязать. Я буду так заботиться об этом младенчике. Я знаю, ты думаешь, что я на это не способна… — И по щекам Дрю полились слезы.

— Я думаю, что если ты что-то решила, то так и сделаешь, — возразила Кейси, ясно слыша неуверенность в собственном голосе и понимая, что Дрю это тоже слышит. — Но просто мне кажется, что сейчас не лучшее время принимать такое решение.

— А меня не интересует, что тебе кажется, — крикнула Дрю. — Знаешь что? Вали ты к черту!

И меньше чем через год Дрю расхаживала по этой же комнате с вопящей дочуркой на руках.

— Что мне делать, Кейси? Она меня ненавидит.

— Нет, совсем нет.

— Она все время кричит. Я так стараюсь, Кейси. Я ношу ее на руках, пою ей песенки, кормлю. А она кричит — весь день, потом всю ночь.

— Все дети кричат. Лола хорошая, Дрю. И очень красивая.

— Правда, красивая?

— Вся в маму.

— Я так ее люблю. Почему она меня ненавидит?

— Она не ненавидит тебя.

— Я же ведь хотела только одного — чтобы она меня любила. Она понимает, что я обманщица.

— Ты не обманщица. Ты ее мать.

— Я плохая мать. Иногда, когда она плачет, я просто схожу с ума и мне хочется придушить ее подушкой. Нет-нет, я этого не сделаю.

— Я понимаю. Ты просто устала, — сказала Кейси.

— Я не сплю по ночам. Стоит мне прилечь, как она начинает кричать. Как будто нарочно.

— Да нет же.

— Я вымоталась.

— А если нанять няню? — осторожно закинула удочку Кейси.

— Няню? — Дрю произнесла это слово, словно оно было грубой бранью. — Я не хочу, чтобы моего ребенка воспитывали чужие люди.

— Никто не говорит, что это навсегда.

— У меня нет денег на няню.

— Я буду платить ей, — предложила Кейси.

— Я не нуждаюсь в подачках.

— Это не подачки, Дрю.

— Ты собираешься платить из моих денег? Это мои деньги!

— Дрю, это смешно. Разве ты не видишь, что я хочу тебе помочь? Почему ты всегда все сводишь к деньгам?

— Потому что к ним-то все всегда и сводится! Ты что, слепая? Или просто дура?

— Ох, ради бога, заткнись!

— Иди ты к черту! — заорала в ответ Дрю.

— Так когда я получу свои деньги? — через силу спросила Дрю, и Кейси поняла, что их разговор с Уорреном еще не закончен.

— Могу выписать чек хоть сейчас, — ответил Уоррен, и Кейси услышала какой-то шорох. — Посмотри, сумма правильная?

— Да. — Секундная пауза. — Счастливо, Кейси. — Дрю ушла.

— Приятно видеть, что ты не разучился общаться с женщинами, — буквально через несколько секунд послышался от двери мужской голос.

— Какого черта ты здесь делаешь? — вскочил Уоррен.

Кто это?

— Вот подумал, надо заглянуть проверить, как себя чувствует пациентка.

— Ты с ума сошел?

— Спокойно, дышите глубже. Слишком нервный ты стал. Если кто-нибудь войдет, то я просто твой друг по тренажерному залу, зашел с визитом вежливости.

Кто этот мужчина? Что случилось? Почему Уоррен так волнуется?

— Уходи немедленно.

— Никуда я не уйду, — спокойно сказал мужчина, закрывая за собой дверь. — Прошло два месяца, Уоррен. Ты не звонишь, на мои звонки не отвечаешь.

— Я был немного занят все это время.

— Ответственный, любящий муж.

— Ты не оставил мне выбора, — сказал Уоррен.

Что это значит? О каком выборе он говорит?

— Ну и как наша Спящая красавица?

— Ты же видишь.

— А она выглядит лучше, чем я ожидал. Полиция близка к разгадке?

— Нет, — презрительно фыркнул Уоррен. — Никаких ниточек. Послушай, давай поговорим об этом потом. Сейчас не время и не место…

— Что такое? Ты же знаешь, я не виноват.

— Моя жена в коме, до конца жизни она будет подключена к трубкам, и ты не виноват?

Ничего не понимаю. Что происходит?

— Ну нет, мне, конечно, очень жаль, что все так обернулось, но я врезался в нее нормально. Обычно люди от такого умирают.

Что? Что? Что-о-о?

— Заткнись, прошу тебя!

Это правда? Я не сплю? Это не телевизор?

— Слушай, — хрипло зашептал Уоррен. — Говори потише. Провели тест, он показал, что Кейси слышит…

— Слышит? — Кейси почувствовала, что мужчина склонился над ней. — Спящая красавица, ты меня слышишь? — Он отошел. — Так говоришь, она понимает, о чем мы?

— Может быть, и нет. Но это возможно.

— Снимаю шляпу, красавица, — хмыкнув, сказал мужчина. — Сильна!

— Послушай, — умолял Уоррен, — уходи отсюда.

— Не раньше, чем мы придем к взаимному пониманию.

— Пониманию чего?

— Не тупи, Уоррен, у тебя не получается. К пониманию того, когда я получу пятьдесят тысяч долларов.

Пятьдесят тысяч долларов? За что?

— Я не плачу пятьдесят тысяч долларов тому, кто облажался.

— Я не облажался. Совершенно очевидно, что это вопрос времени.

— Вопрос времени, — устало повторил Уоррен. — Врачи говорят, что она, может быть, еще всех нас переживет.

Долгая пауза.

— Тогда нужно ускорить процесс.

— И как ты предлагаешь это сделать?

— Ну, парень, я же всего только тренер. Это ты у нас университет окончил.

— Да? А когда мы договаривались, у меня сложилось впечатление, что я имею дело с настоящим экспертом.

Мужчина засмеялся:

— Ну, например, пережать пару этих трубочек.

О господи! Помогите! Помогите!

— Ты что, совсем идиот? Никто не должен ничего заподозрить.

— Эй, я понимаю, ты расстроен, но зачем так раздражаться?

— Меня раздражает, когда люди, которых я нанял, не выполняют своих обязательств.

Уоррен нанял этого мужчину, чтобы убить меня? Не может быть. Не может быть.

— Ладно, все будет сделано. — Тяжелый вздох. — Каков дальнейший сценарий? Она лежит здесь?

— Нет, скоро я заберу ее домой.

— Ну и тогда всякое может случиться.

— Не все так просто, — проговорил Уоррен, меряя шагами комнату. — Полиция уверена, что это не несчастный случай. Я должен быть осторожен.

— Не трясись. Тебя с этим никак не свяжешь.

— Если только Кейси не понимает в чем дело и если она не придет в сознание.

Кейси казалось, что две пары глаз прожигают ее, как кислотой.

— Значит, надо сделать так, чтобы этого не случилось.

Боже милосердный, ты этого не допустишь.

— И как же мы это сделаем?

— Умный у нас ты, — сказал мужчина. — Когда придумаешь, звони. — Кейси почувствовала дыхание мужчины у себя на губах, словно его рот был всего в нескольких дюймах от ее лица. — Пока, красавица. Береги себя.

Шаги удалились. Открылась и закрылась дверь.

Этого не может быть. Я не слышала, как мой муж говорил с кем-то о неудавшейся попытке убить меня и планировал следующую. Этого не было.

Уоррен никогда не делал ничего, что могло бы хоть каплю задеть меня, а уж нанять убийцу… Это просто смешно. Что такое творится? Сначала я подозревала Джанин, потом Дрю, теперь Уоррена. Откуда эти безумные мысли?

Что это со мной творится? Уоррен меня любит!

Она почувствовала рядом какое-то движение. Кто это? Уоррен все еще здесь? Или кто это?

— Это был Ник, — спокойно начал объяснять Уоррен. — Ты помнишь, я о нем рассказывал. Отличный тренер. Жестокий человек. Из тех, кто любит отрывать крылья бабочкам. Как-то я пошутил, что он тратит время впустую, тренируя офисных крыс вроде меня, — с его данными он мог бы сделать карьеру наемного убийцы. Он ответил: назови имя, время, место. — Уоррен хмыкнул. — Не стоило об этом рассказывать, но все равно кот уже выпрыгнул из мешка. И почему ты не умерла сразу, как было задумано?

Вмиг все застыло. Даже воздух в палате словно бы вдруг перестал циркулировать. Кейси не могла дышать. Паника затопила ее.

— Пойду выпью кофе. — Голос Уоррена стал тише, он подошел к двери. — Тебе не предлагаю.

Итак, загадка разрешилась.

Но как такое могло случиться? Мы ведь были счастливы. Никогда не ссорились, даже спорили редко. И все это время он планировал меня убить. Но за что? Зачем ему убивать меня? Деньги? Но он же сам настаивал на брачном контракте. Страховки у меня нет…

Но, наверное, это все и не нужно. Как муж он наследует львиную долю моего состояния по закону, даже без завещания. Сто миллионов долларов минимум.

«В адвокаты идут не затем, чтобы разбогатеть. Вы никак не сможете уйти на пенсию в сорок лет».

Разве этого он хотел? Уйти на пенсию в сорок лет? Да нет же. Вовсе нет. У него была престижная высокооплачиваемая работа, которую он любил. Наша совместная жизнь была прекрасна. Он не мог этого сделать.

Он любит меня.

Но на сто миллионов долларов можно купить очень много любви.

— Ну, как себя чувствует наша пациентка? — прозвучал чей-то голос.

Что? Кто это?

— Я вижу, вы смотрите «Газовый свет». Прекрасный фильм.

— А я не видел, — произнес второй голос. — О чем он?

— Сюжет банальный: муж пытается убедить свою жену, что она сошла с ума. Но Ингрид Бергман здесь красавица.

«Пока, красавица».

— Давление немного выше обычного. Миссис Маршалл, вам больно?

Помогите мне! Меня мучают безумные, страшные мысли.

— Увеличить дозу.

Нет, пожалуйста, не надо ничего увеличивать. Поверьте, я и так в постоянном бреду. Если бы я могла, я бы давно покончила с собой!

— У меня к вам огромная просьба, — раздался шепот.

— Какая?

— Если в один прекрасный день меня вкатят сюда в подобном состоянии, прижмите, пожалуйста, мне к лицу подушку, чтобы разом покончить с этим, ладно?

— Только если вы пообещаете сделать для меня то же самое.

Все звуки в палате стихли.

Не уходите! Помогите, помогите же мне. Я схожу с ума.

Я тебе верила.

Я доверила тебе свою жизнь.