Научи меня плохому

Екатерина Риз «Научи меня плохому»

Андрей Жданов смотрел на свою помощницу, щурился, и никак не мог до конца осознать то, что она ему говорила. Катя Пушкарёва сидела перед ним, выглядела, как обычно: гладкая причёска, старомодные очки, костюм… непонятный костюм. Она привычно поджимала губы, чуть хмурилась от смущения, на щеках горел лихорадочный румянец, было заметно, что ей не по себе, но она продолжала говорить, сжимала маленькую ручку в кулачок, а взгляд непоколебимый. Это-то Жданова и пугало. Она не шутила.

— Что ты сделала? — спросил он, в момент позабыв, что не смотря на несколько месяцев работы бок о бок и некоторые объединяющие их личные обстоятельства, они всё ещё на «вы». Но когда она сказала то, что сказала…

— Я переписала «Зималетто» и все активы компании на Зорькина.

— Катя, ты что?.. Не спросив меня?!

Она упрямо вскинула подбородок.

— Я не обязана была…

— Да ты с ума сошла! — Андрей вскочил и устрашающе навис над хрупкой девушкой.

Самый ужас ситуации состоял в том, что ещё пару дней назад они всерьёз раздумывали над тем, что ситуация в «Зималетто» выправилась настолько, что можно начать задумываться о том, чтобы вернуть компанию в руки истинных владельцев. То есть, в его, Андрея Жданова, руки. Кризис закончился, они благополучно вырулили из щекотливой ситуации, и им даже удалось избежать позорного разоблачения. Хотя, как они смогли это сделать, для Андрея, наверное, навсегда останется загадкой. Кто-то наверху сжалился над ними, раз они не попались, не опозорили «Зималетто», не сели в тюрьму и не сошли с ума от нервотрёпки и перенапряжения. Кредиты благополучно возвращались, коллекции продавались, и компания давала стабильный доход. Всё было хорошо, и Жданов даже спать спокойно стал. Мечтал о том дне, когда они подпишут документы, он вернёт себе семейный бизнес, и сможет вдохнуть полной грудью. Он смотрел на Катю, и мысленно превозносил до небес её профессионализм, мудрость, терпение, и, главное, верность. Это всё было ещё вчера. Да что там вчера? Ещё сегодня утром, ещё час назад. А вот сейчас эта девочка, которой он всецело доверял, сидит напротив, и спокойным голосом извещает его, что она подарила его компанию — его компанию! — чужому человеку. Просто взяла и отдала, а он, Жданов, по всей видимости, идиот.

Андрей в сердцах стукнул кулаком по столу.

— Если ты завтра же всё не исправишь, я…

Катя вдруг посмотрела ему прямо в глаза и холодно поинтересовалась:

— Что?

Он в первый момент растерялся, потом с такой силой сжал челюсти, что желваки заходили.

— Катя, ты понимаешь, что творишь?

— Да. — Она кивнула совершенно спокойно, но Андрей всё-таки заметил тень сомнения, проскользнувшую в её взгляде. Пушкарёва поправила очки на носу, облизала губы. — Я всё верну вам, Андрей Палыч, — сказала она через пару секунду. — Но мне кое-что нужно взамен.

Жданов замер перед ней, сунув одну руку в карман брюк. Подозрительно прищурился.

— Что? — Головой качнул, не веря своему же предположению. — Деньги? Катя…

— Нет, не деньги.

Она тоже сжала руку в кулак. Андрей заметил это, Катя судорожно смяла в руке ткань своей юбки, а потом вдруг усмехнулась. Не весело, даже немного угрожающе. И вот тогда сказала:

— Ты на мне женишься, и тогда получишь всё назад. Подарок… к свадьбе.

Жданов моргнул.

— Что?

Пушкарёва вдруг тоже вскочила, в первый момент отвернулась от него, а потом посмотрела, и на её губах расцвела улыбка. Не слишком довольная, но уверенная.

— Женишься.

Андрей помолчал, потом фыркнул.

— Ты с Малиновским, что ли, сговорилась? — Он на всякий случай оглядел углы своего кабинета, всерьёз надеясь увидеть камеру. Потом на Катю посмотрел, они ненадолго замерли друг перед другом, и Андрей вновь ощутил тревогу. — Ты не можешь всерьёз мне это говорить.

— Почему? — За дверью кабинета послышался громкий голос Клочковой, она, кажется, что-то выговаривала припозднившемуся с корреспонденцией Фёдору, и Катя невольно понизила голос, умоляя себя не отводить от Андрея глаз. Она должна выдержать его взгляд, просто обязана, иначе её шантаж — а это именно шантаж! — будет выглядеть жалко. И она сама станет жалкой, и в дальнейшем Андрей будет думать о ней только так. — Почему не могу? Разве я не заслужила? За все эти месяцы, за то, что старалась, работала… За то, что мне врали и обманывали. Я хочу получить что-то повесомее… твоего «спасибо».

— Хорошо. Хорошо! Я с тобой согласен, ты заслужила. Деньги…

— Мне не нужны деньги, Андрей!

Он свирепо уставился на неё, и свистящим от негодования шёпотом, проговорил:

— Ты несёшь бред!..

— Это раньше я несла бред. — Катя нервно сглотнула, на секунду прикрыла глаза, и почти заставила себя сказать ему всё то, что задумала. — Когда верила тебе, когда выслушивала твои признания, читала эти дурацкие открытки. Даже когда нашла ту инструкцию…

Жданов невольно поморщился.

— Катя, мы уже говорили об этом. Я попросил прощения, и ты сказала, что простила.

— А что ещё я могла тебе сказать?! — Она почти сорвалась на крик, но поспешила взять себя в руки. — Ты притворялся, и я притворилась. Что ещё мне оставалось? Улыбнуться и сказать: «Ничего, Андрей Палыч, я не обижаюсь»? — Катя вцепилась в спинку кресла. — Даже после этой инструкции я не ушла. Ты меня попросил, и я осталась. Я всё сделала, как ты хотел, мы спасли компанию. И я… имею право на компенсацию. Я рисковала из-за тебя, если бы нас поймали, больше всех пострадала бы я. Я могла лишиться всего — репутации, свободы, карьеры. И я считаю, что заслужила награду.

— Награду? — Жданов зло хохотнул. — Выйти за меня замуж? Катя, ты сама понимаешь, как это… глупо?!

Пушкарёва устремила взгляд на панно за его спиной.

— Мне всё равно — глупо это или нет. Ты говорил мне, что любишь, врал… Спал со мной.

— И ты решила отомстить, — негромко проговорил Жданов.

— Это не важно. Важно то, что ты сделаешь, как я хочу. Ты женишься на мне.

Она произнесла это и неловко замолчала, словно недоговорила. И Жданов приподнял бровь, прося её продолжить. Катя раздвинула дрожащие губы в улыбке.

— И я стану Ждановой.

Он зло рассмеялся.

— Это смешно.

От его тона и слов стало неприятно, до самой глубины души неприятно, но Катя даже глаз не отвела, ни на мгновение.

— Может быть. Только не мне. Я хочу за тебя замуж. — Ногти впились в ладонь. — А у тебя нет выбора.

— Это шантаж.

Едва заметно кивнула.

— Возможно.

— Не возможно, а самый настоящий шантаж! Причём, дикий и не реальный!

— Почему? Потому что это я?

На это он не нашёлся, что ответить. Это была правда, он, Андрей Жданов, не мог жениться на Кате Пушкарёвой. Да, когда-то кое-что между ними случилось, но это было необходимостью примешанной к страху, и на какое-то мгновение Андрею показалось, что между ним и Катей появилось некое притяжение, особое отношение, но это быстро исчезло, было смыто чувством вины и стыдом, когда всплыла идиотская инструкция, написанная Малиновским ради шутки, но злой шутки. Андрей тогда как мог вымаливал у Кати прощение, очень боялся, что она уйдёт из компании, и тогда всё рухнет, разобьётся и уже не соберёшь. Она осталась. Но их отношения вернулись к прежнему официальному общению, и лишь изредка между ними проскальзывали смятенно-смущённые воспоминания, которые старательно изгонялись, не медля. Андрей очень старался вычеркнуть всё из своей памяти, его устраивала Катя Пушкарёва в качестве верного, трудоспособного и умного сотрудника. И никак иначе. Жданов поклялся себе, что больше никогда не полезет в дебри Катиной души, он и так дел натворил, и у неё есть все поводы на него злиться. И он допускал, что она злится, и готов был загладить вину, когда придёт время, когда проблемы в «Зималетто» решатся. Но никак не мог предположить, что она до такого додумается.

Обобрать его до нитки и потребовать жениться! На что она надеется, вообще?!

Жданов постарался взять себя в руки. Взглянул на свою невзрачную помощницу, вгляделся в её лицо, всё ещё надеясь нащупать ходы к отступлению.

— Катя, ты ведь понимаешь, что это невозможно?

Эта девчонка упрямо покачала головой.

— Не понимаю. Почему невозможно?

— Да потому что!.. — зло выдохнул он.

Катя перестала сжимать спинку кресла и провела по ней рукой.

— Мне всё равно, что вы думаете, Андрей Палыч. Вы сделаете, как я хочу. И мало того, вы скажете всем, что делаете это по своей воле. Если, конечно, хотите вернуть «Зималетто».

— Я тебя убью, ты понимаешь?

— Попробуйте. Но только в законном браке.

Он в отчаянии покачал головой.

— Я не понимаю, для чего ты это делаешь. На что ты надеешься?

Она помолчала, кажется, всерьёз раздумывая над его словами.

— Я хочу замуж, — наконец сказала она, и этими словами поразила Жданова до глубины души. — Хочу семью.

— Со мной? Катя! — Он даже рассмеялся.

А Пушкарёва вдруг совершенно запросто сообщила:

— Я вас люблю. И хочу за вас замуж.

Жданов замер с открытым ртом, не зная, что сказать ей в ответ, что придумать… Катя же решительно повела рукой.

— Вы не переубедите меня, Андрей Палыч. Вы сделаете так, как я хочу. И тогда я верну вам «Зималетто», через три месяца после заключения брака. Можете считать это испытательным сроком.

— Испытательный срок для семьи? — не удержался от издёвки Жданов.

А Катя спокойно покачала головой.

— Нет, для вас. Иначе в пятницу я всё расскажу совету директоров. Выбор за вами.

Катя сидела на лавочке в парке, смотрела по сторонам, но без особого интереса. Всё вспоминала недавний разговор со Ждановым. Ей уже давно не было ни смешно, ни стыдно за себя. Странная апатия, наблюдала за шустрыми воробьями у лужи, иногда поднимала глаза на людей, проходящих мимо. Некоторые на неё тоже посматривали, кое-кто с недоумением, но совсем не хотелось гадать, к чему именно это недоумение относилось — к её внешности или к печали, с которой никак не получалось справиться, она вся на её лице написана была.

Она загнала Андрея Жданова в угол, но никакой радости от своей победы не чувствовала. О чём тут говорить? Он прямо в глаза ей сказал: она ударила его в спину, он не ожидал. Катя с ним не спорила. Всё так. Она преступница, предательница, и оправдания ей нет. Что может быть более гадко, чем заставить мужчину на себе жениться? Андрей так смотрел на неё… Вспоминать не хочется. Внутри всё сжималось, и становилось всё противнее и противнее, с каждой минутой. Еле дождалась, когда уйдёт из его кабинета, скроется с глаз Андрея. И сейчас хочется лицо руками закрыть, зажмуриться крепко-крепко, и один шанс на то, чтобы всё изменить. Нет, не отступить от задуманного, а хотя бы одну возможность на то, чтобы в её жизни хоть что-то сложилось, как у нормальных людей. Без трагедий, нелепостей, насмешек. Чем она хуже других? Почему у неё не получается, как у всех? Андрей однажды ей сказал, что быть как все — скучно, а она, мол, особенная. Как же, особенная. Она странная, и это клеймо. Другие могут говорить, что это не так, отмахиваться от её слов и доводов, но она всё это чувствует, она живёт, чувствуя себя другой… Хуже.

И даже Андрей. Он когда-то говорил ей, что любит. Смотрел ей в глаза и врал. Правда, Катя тогда этого не знала. Она парила, она жила, окрылённая надеждой, мечтала о будущем, и даже поверила в то, что вот оно, наконец и с ней случилось. Сказка, о которой мама говорила. И Андрей Жданов, в которого она влюбилась с первого взгляда. Он казался ей таким недосягаемым, прекрасным, почти идеальным, и когда он обратил на неё внимание, Катя тут же забыла о реальности, обо всех проблемах и трудностях. Не связала одно с другим, не почувствовала. Пока не стало совсем поздно. Ведь на какое-то мгновение на самом деле поверила, что их с Андреем может связать особенное чувство. И пусть оно возникло в неподходящий момент и на фоне проблем, но, возможно, их это только сблизит?

Потом уже ругала себя. И смеялась над собой. И в подушку рыдала. И себя проклинала, и Жданова. И всё вспоминала, как он извинялся перед ней за инструкцию. Он так перепугался тогда, но не за неё, а за себя. И за «Зималетто», конечно. Всё ради «Зималетто». А она, Катя Пушкарёва, лишь средство, разменная монета, чьи чувства слишком мелки по сравнению с семейным бизнесом.

Катя видела, что Андрей раскаивается. Он даже отношения наладить пытался, хотел сделать вид, что не было никакой инструкции. Вот только улыбаться начал более проникновенно и старательно, за руку брал и в глаза смотрел, пытаясь понять, о чём Катя думает. Жданов стал предсказуем, и оттого, все его действия казались банальным притворством. Кате потребовалось много душевных сил, чтобы отдалить его от себя. Показать, что она обижена, зла, и его присутствия рядом больше не хочет. Что не простит. Тогда уже понимала, что всё, что было до этого, по меньшей мере, неправда. В инструкции всё было описано подробно — как, что и для чего. Для чего она нужна была Жданова и как долго это должно было продолжаться. Ровно столько, что выжать из неё всю возможную пользу и способности. А потом… потом…

Андрей поверил ей, вполне спокойно принял то, что всё между ними закончилось. Поначалу насторожился, правда, приглядывался к ней с недоверчивостью, всё ждал чего-то, наверное, ответного удара. Но ничего не происходило, Катя держала их отношения в рамках официоза, и довольно скоро Жданов начал успокаиваться. Катя замечала, как он расслабляется, перестаёт буравить её взглядами и больше не замирает, замечая её рядом. Дела в компании наживались, Андрей всё веселел, и не только он, даже Кира повеселела. Этот факт Катя отметила с горечью, понимая, что благодушное настроение Воропаевой напрямую зависит от поведения и настроения Жданова. Значит, они нашли общий язык, а, возможно, и помирились.

Вся Катина жизнь, работа в «Зималетто», превратились в одно сплошное мучение и враньё. Дома она отсиживалась в своей комнате, обдумывая своё незавидное положение и неудачно складывающуюся жизнь, а появляясь утром в офисе, начинала притворяться — улыбалась подругам и старалась выглядеть спокойной и равнодушной рядом с Андреем. Он даже не подозревал, что у неё в душе творится. Понятия не имел о том, что она до сих пор хранит его открытки, подарки, даже жуткую инструкцию, и время от времени её перечитывает. Это было похоже на мазохизм, Катя откровенно издевалась над собой, чувствуя саднящую боль внутри, а когда поняла, что начинает получать от этого какое-то извращённое удовольствие — испугалась. Что она с собой делает? Ещё больше похудела, осунулась, и только продолжала улыбаться всем вокруг — родителям, подругам, партнёрам «Зималетто». Только Андрею не улыбалась, не могла себя пересилить. Несколько месяцев прожила, как в тумане. Снова преданная, снова осмеянная. Пусть не всеми, как было в институте, но ей перешёптываний Жданова и Малиновского хватало. Иногда казалось, что в душе настоящий пожар, жжение настолько нестерпимое, что кричать хотелось. А вместо этого молчком, бочком, проходила мимо Андрея и Киры, и продолжала делать свою работу, время от времени выслушивая рассуждения Жданова о том, как замечательно всё будет, когда «Зималетто» вернётся к истинным хозяевам.

А потом одна встреча, один разговор всё изменил. Катя словно очнулась ото сна. Вдруг поняла, как она живёт — без конца жалея себя. А разве это правильно? Она, которая всегда шла вперёд, ради себя самой, ради родителей, старалась не зависеть от негативного мнения окружающих, вдруг оказалась в собственной ловушке. А виной тому Андрей Жданов. Его предательство выбило её из колеи. Но ведь любить его она не перестала. Просто погрузилась в свою боль и обиду, перестав ощущать реальность. Задержалась в этом состоянии, ещё ниже опустила голову, хотя, казалось бы, что ниже уже некуда. Продолжала работать рядом с ним, делала всё, о чём он её просил, как по-другому — не помнила. Сердце билось с болью, но она к этой боли привыкла, сумела приспособиться, она казалась неизбежной и вечной. Вспоминала их с Андреем встречи, разговоры, шёпот, прикосновения рук и поцелуи… Это ведь всё было, и она ему рассказала о себе всё, она ему верила, а оказалось, что всё ложь. Очередная ложь, и она снова никому не нужна. Она сама, настоящая, ему не нужна. Он даже напивался, чтобы быть с ней. Как тут не закричать?

Из состояния нескончаемого стресса её вывел Денис. Они банально столкнулись на улице, и Катя в первый момент даже не узнала его, настолько была поглощена своими мыслями и чувствами. И вдруг он, посмотрел удивлённо, брови вздёрнул, а на губах слабая усмешка. Катя замерла перед ним, как пойманный зверёк, глаза таращила, и даже не сразу заметила девушку рядом со Старковым. Красивую, стильную. Денис помог ей выйти из машины, дверь перед ней шикарно распахнул, а девушка тут же взяла его под руку. На Пушкарёву, оказавшуюся рядом, взглянула, как на недоразумение.

— Денис, пойдём скорее.

Катя невольно перевела взгляд на вывеску напротив. Ресторан. Вот так вот. А она осталась на улице, за порогом, глядя на закрывшуюся за Старковым и его благоверной, дверь. Денис напоследок кинул на неё ещё один взгляд, насмешки и язвительности в нём только прибавилось, а Пушкарёва глаза опустила.

Она опустила перед ним глаза!

В тот момент всё и решилось. Ей надоело быть странной, ей надоело быть нелепой и никому не нужной. Над ней посмеивались в институте, её не воспринимали всерьёз ровесники, в «Зималетто» в первые месяцы работы она вообще была посмешищем, при такой-то внешности. Никого не интересовал её красный диплом, знания, профессионализм и серьёзность. Все хотели использовать эти качества в ней, но принять её такой, какая она есть — нет. Никто не любит неудачников. Это Малиновский однажды сказал, а Катя запомнила. А она неудачница. Девушка рядом со Старковым вряд ли умнее и достойнее неё, но перед ней мужчины открывают двери дорогих автомобилей и ресторанов, ради них стараются, идут на жертвы, и не ждут, что она положит свою жизнь к их ногам. Всё наоборот.

А она — лишь Катя Пушкарёва, все чего-то хотят от неё, но не хотят её саму. Разве это честно? Почему с ней всё так? Разве она не заслуживает любимого мужчину рядом, его преданности, готовности поддержать, любить, заботиться… Разве она не достаточно сделала для Андрея Жданова?

Она его любит. Она все эти месяцы жила для него, работала для него, а он предал. Не задумавшись, не побоявшись её убить своим поступком, растоптать, унизить. Андрей думал о «Зималетто», а она опять оказалась лишь средством.

Зорькин, когда услышал, что она задумала, побелел, как мел.

— Сдурела, Пушкарёва?

— Думай, что хочет. Но я заслужила.

— Что ты заслужила? Жданова в мужья?

Она помедлила с ответом, задумалась, мысли лихорадочно скакали в голове, но спустя полминуты Катя всё-таки кивнула.

— Да. Я его люблю.

Коля выразительно покрутил пальцем у виска.

— Катька…

— Я всё решила, Коля. Он женится на мне.

— Женится, — вздохнул Зорькин. — Либо женится, либо посадит.

Катя печально улыбнулась.

— Он не позволит, чтобы правда наружу вышла. Женится.

— А дальше что?

Пушкарёва вздёрнула подбородок.

— Я стану Ждановой.

— А дальше?

— Что ты заладил? — разозлилась она.

— Я просто понять хочу…

— Я его люблю, и знаю, что стану хорошей женой. Этого достаточно.

— Тебе или Жданову?

— Он просто сейчас не понимает.

Зорькин окинул Катю долгим взглядом.

— Да уж.

Катя остановилась перед зеркалом, посмотрела на себя, едва заметно поморщилась. Но уже в следующую секунду поторопилась взять себя в руки, и отбросить все сомнения. Она станет Ждановой, и это изменит её жизнь. И жизнь Андрея тоже. Она станет для него хорошей женой, она изменится, даже если для этого потребуются все её душевные силы. Когда-нибудь Андрею Жданову ещё завидовать будут, говоря о его жене. И это будет она. Она, чёрт возьми!

Катя подняла руку и поправила круглые очки на носу, вытерла губы, чувствуя под ними металлические брекеты.

Больше она страдать не будет, она будет менять свою жизнь так, как она того хочет.

— Ты, наверное, не так её понял, — в третий раз повторил Малиновский, недоверчиво глядя на друга. Но Жданов лишь отмахнулся. Рассказывать и пересказывать ему уже надоело. И надеяться, что всё это — шутка, тоже. Не шутка, Катя поставила определённое условие, и он не знает, как выкрутиться без потерь. Совершенно неожиданно Пушкарёва превратилась в монстра — мстительного и жадного до собственной выгоды. Правда, деньги ей были не нужны. Но кому от этого легче? Не ему, это точно.

Рома встал, потом снова сел. Развёл руками.

— Нужно что-то придумать.

— Придумай, — согласился Андрей.

— Я?

— У меня задумки кончились. Я ночь не спал, Малиновский! — Жданов голову опустил и обхватил её руками.

Они уже час сидели в его спальне, обсуждали одно и то же и одними и теми же словами, и с каждой минутой становилось всё хуже, от безысходности Андрей начал задыхаться. И всё яснее понимал, что Катя пошутила. Хоть и говорил другу о том, что Пушкарёва серьёзна, как никогда, но представить… свадьбу, семейную жизнь с ней, никак не мог. Вот и получалось, что шутка. Злая, глупая, безумная шутка.

Ромка снова встал. Прошёлся по комнате, взял с прикроватной тумбочки бутылку виски и хлебнул прямо из горла.

— Не волнуйся, Андрюх. Мы её заставим всё вернуть!

— Как?

— Силой, как!

— А смысл? «Зималетто» ей больше не принадлежит, она всё Зорькину отдала.

— Значит, его заставим! Скрутим этого хлюпика, к стенке прижмём… и расстреляем на хрен. Чтоб другим неповадно было!

Жданов даже не улыбнулся. Повалился назад, на постель, и глаза рукой закрыл.

— Я не понимаю, чего она хочет, — тихо проговорил он. — На что надеется? Что я жить с ней буду? — Зло хмыкнул.

Рома хмыкнул следом, поддакивая.

— Да уж! — И тут же возмутился в полный голос. — Но ведь какова козявка! Никто от неё подобной прыти не ожидал, доверяли, как себе. А она в ответ руку по локоть откусила!.. Вместе с головой!

Андрей продолжал лежать с закрытыми глазами и молчать. В голове немного гудело от алкоголя, он пытался думать о Кате, о той проблеме, которую она ему подкинула, но не получалось. Только удивление, недоверие, маета на душе, и от этого вспышки раздражения и злости. Руки в стороны раскинул, и всего на секундочку представил, что через какое-то время, это будет уже не его постель, а их с Катей общая. Брачное ложе, так сказать. Брачное!

Зубы заныли, ощутимо.

Чувствовал себя пойманным в ловушку. Кире не удавалось его в угол загнать, много лет, а этой девчонке лишь один решительный шаг потребовался. За горло его взяла, и при этом смотрела так кротко, чуть ли не смущённо, а каждым словом огромный гвоздь в крышку его гроба заколачивала. Как она представляет их совместную жизнь? Что он скажет родителям, друзьям, Кире, в конце концов! Что без памяти влюбился и решил жениться, немедленно? Да над ним вся Москва смеяться будет! Но куда Кате Пушкарёвой это понять. Для неё это мелочи, недостойные внимания, ей важнее добиться своего, женить его на себе. А ещё говорит, что любит! Когда любят, так не поступают. Наверное.

— Не надо было тогда играть с ней.

Рома непонимающе посмотрел.

— Ты о чём?

— Всё о том же. Я не должен был тогда… слушать тебя.

— А, так это я виноват!

— Оба виноваты. Я её подтолкнул к этому, я её научил, я её надоумил. Я… поступил с ней так же, как тот парень. Я её предал. И она решила отомстить.

— Отомстить? — Малиновский скривился. — Помнится, ты говорил, что она тебя любит. И поэтому замуж хочет.

Жданов резко сел на постели.

— В данный момент это ничего не меняет.

— И что? Ты… сделаешь так, как она хочет? Женишься? — Это слово Рома выговорил почти с отвращением.

— Если не смогу договориться. По-хорошему.

— Андрюх, я бы на шантаж не поддался!

Жданов выразительно взглянул на друга.

— Как тебе хорошо, да? Что можно не поддаваться.

Следующим утром Андрей снова подумал о том, что Малиновскому хорошо. А вот ему плохо. Утром его встретила Кира, улыбалась и выглядела довольной, а Жданов смотрел на нее и думал, что он должен ей сказать. Нет, он не сможет, это просто невозможно. Да Кира и не поверит, просто рассмеется ему в лицо. Катя Пушкарева! Его жена… Бред.

Как назло, этим утром Катя на работу не торопилась. Андрей извелся, ожидая ее, метался по кабинету, как лев в клетке, то и дело смотрел на часы и рычал на Вику, которая некстати лезла к нему с какими-то глупостями. А Жданова мучило плохое предчувствие, казалось, что с каждой минутой ситуация ухудшается, а он не может ничего контролировать. Что еще задумала эта девчонка? Вот где она сейчас? Платье свадебное выбирает, подсказал внутренний голос, и Андрей замер посреди кабинета. А если и правда?

— Где ты была? — зашипел Жданов на нее, когда Катя наконец вошла в кабинет. Между прочим, случилось это ровно в десять часов. Просто непростительное опоздание для Екатерины Пушкаревой.

Катя в удивлении посмотрела. От его тона и обеспокоенного взгляда немного растерялась, окинула Андрея долгим взглядом, затем осторожно проскользнула мимо него к своей каморке.

— Я у врача была. Я же просила Вику предупредить.

— Вику? — Жданов отчего-то еще больше рассвирепел.

Пушкарева покаянно опустила голову.

— В следующий раз я сама позвоню, обещаю.

— Катя! — Ему казалось, что она не слышит или намеренно отмахивается от его настроения и недовольства. Можно подумать, что он из-за ее визита к врачу злится!

Направился за ней в каморку и нетерпеливо проговорил:

— Давай поговорим.

Катя оглянулась на него через плечо.

— Вам есть, что мне сказать?

— А ты сама, как думаешь?

— Если вы хотите узнать, не изменила ли я свое решение, то нет.

Жданов невольно сжал руку в кулак и ткнул им в дверной косяк. И снова начал, чувствуя себя глупо и не в своей роли:

— Катя, ты не можешь говорить серьезно.

— Мне кажется, или вы все это мне вчера говорили?

— Да я еще сто раз повторю! То, что ты задумала, это глупо. Ты ничего этим не добьешься.

— Добьюсь.

— Чего?!

Она вдруг улыбнулась, а Жданов от этой улыбки вдруг нахмурился.

— У меня будет муж.

— У какого врача, ты говоришь, была?

Катя улыбаться прекратила, даже смутилась. Отвернулась от него. И промолчала. Ее молчание было столь красноречивым, даже показалось Андрею пренебрежительным, что он лишь зло хмыкнул.

— Ты просто маленькая… корыстная дрянь.

— Да, я такая, Андрей Палыч, — негромко проговорила Катя, когда Жданов вышел, громко хлопнув дверью.

Катя сама не ожидала, что все так быстро закрутится. Она подталкивала к активным действиям Андрея, не совсем понимая, что ей самой придется во всем этом учавствовать. До пятничного совета оставалось два дня и нужно было идти вперед, к своей цели, либо отказаться от нее, и если не попросить у Жданова прощения, то стать незаметной мышкой на пару следующих недель, чтобы потом вернуть «Зималетто» истинным владельцам, а самой исчезнуть, навсегда. Два дня — это очень мало. Андрей не разговаривал с ней, только глазами зыркал, и от его взглядов у Кати под ложечкой начинало неприятно сосать. Она присматривалась к нему, пытаясь понять, к какому решению он пришел.

А еще Андрей все рассказал Малиновскому, видимо, совета просил. Но ничего они придумать не смогли, и теперь Роман Дмитрич тоже глазами ее ел, ненавидя за те неприятности, что она его другу доставила и еще доставит, это без сомнения. Но взгляды Малиновского Катя игнорировала. Она не терпела присутствия этого человека, и ей было все равно, что он о ней думает. Он куда хуже нее.

Очень странно было ходить теперь по офисным коридорам, вести себя, как обычно, разговаривать с девочками из женсовета, и скрывать ото всех то, что происходит за дверями президентского кабинета. Кате самой не верилось до конца, что она на подобное решилась, и что Андрей, в итоге, согласится на ее… шантаж, и она все-таки станет его женой. Законной женой Андрея Жданова. А Колька в чем-то прав: она совершенно не представляет, что будет делать со своей победой. Но и отступать не собирается. Андрей просто пока не понимает… А она уверена, что из нее получится хорошая жена. И она все это не из вредности и не из мести делает, она просто любит его. Или не просто, раз пошла на такое. Но пути назад уже нет, потому что она не готова с позором уйти с его дороги. Она станет Ждановой, а дальше жизнь их рассудит.

На следующий день утро началось с того же тягостного молчания, каким закончился вчерашний рабочий день. Катя молча прошла в свою каморку и села за работу, прошло несколько часов, в течение которых Андрей ей ни слова не сказал, и поэтому, когда, ближе к обеду, он рывком открыл дверь каморки, Пушкарева от неожиданности вздрогнула. Взглянула испуганно, встретила испытывающий взгляд, и замерла, не зная, чего ожидать. А Андрей ее взглядом смерил, поджал губы, Катя даже подумала, что сейчас дверь закроет и уйдет, так ничего и не сказав, но Жданов вместо этого потребовал:

— Собирайся, поехали.

— Куда?

Он негромко фыркнул.

— Мечту твою исполнять.

Катя не совсем поняла, что он имеет в виду, но спорить не стала. Выключила компьютер и поднялась из-за стола.

Чувствовала, что Андрей украдкой разглядывает ее. В лифте, потом в машине. Постоянно косился на нее и разглядывал, словно до этого ни разу не видел. С того момента, как заметил, что она сняла брекеты, в нем подозрения еще сильнее возросли. Все ждал от нее чего-то, наверное, того, когда она перестанет притворяться, окончательно сбросит маску ложной скромности, и отправится по магазинам, тратить его денежки. А она всего лишь сходила к стоматологу!

Когда они подъехали к месту назначения, и Катя глянула в окно, на красивое здание, вдруг испугалась. Даже сглотнула нервно, но посмотреть на Андрея не решилась, хотя тот и сверлил ее взглядом в этот момент, она чувствовала.

— Пойдем, — холодно проговорил он. — Надеюсь, паспорт с собой?

Катя только кивнула, а у Жданова это вызвало неприятную усмешку.

— Я почему-то не сомневался.

«Тогда зачем спросил?», подумалось Кате.

Процедура подачи заявления была мучительна. Для обоих. Сначала Андрей сам зашел к заведующей, о чем-то с ней говорил минут десять, а потом их пригласили в другой кабинет, где они заполнили бланки и обсудили дату бракосочетания и саму церемонию. Женщина-регистратор с любопытством на них поглядывала, посопротивлялась для порядка, когда выяснилось, что они не хотят два месяца ждать своей очереди. Особенно Андрей не хотел ждать, он мечтал о скорейшем окончании трехмесячного испытательного срока, который Катя для них определила, и лишние два месяца его совсем не вдохновляли. Но объяснять причины работникам загса никто не собирался, и поэтому те тянули из них жилы, пытаясь выяснить причину. Хотя, Катя не совсем понимала для чего это нужно, раз Жданов готов платить за скорость. Для отчетности, что ли?

Но вопросы им продолжали задавать. Андрей сидел со скучающим видом, крутил ручку между пальцев и никак не реагировал, Кате приходилось самой выкручиваться. И только когда регистратор спросила:

— У вас беременность? Тогда справка нужна…

Жданов ручку на стол кинул и хмуро сообщил:

— У нас шантаж.

Катя уставилась на него, а когда Андрей изобразил милую улыбку, отвернулась.

Больше они не разговаривали. Хотя, Кате очень хотелось его расспросить: например, что он скажет всем, что он придумал, и какая у них будет свадьба. По всей видимости, самая ужасная из всех, что она представить может. Или даже хуже.

Ну что ж, дело ведь не в самой церемонии, дело в том, что будет дальше. А без пышной свадьбы она запросто обойдется.

— Высади меня здесь, — попросила его Катя, когда они возвращались в «Зималетто».

Андрей насмешливо глянул.

— Что, работать резко расхотелось?

Катя обиженно поджала губы.

— Я доделаю отчет дома, не волнуйся.

Он спорить не стал, вообще ни слова ей не сказал, даже на прощание. Машина съехала на обочину, и Катя вышла.

Осталась стоять на тротуаре, зачем-то смотрела вслед автомобилю Жданова, пока тот не скрылся за поворотом. Пушкарева огляделась, и пошла по улице, в сторону дома. Идти было далеко, но так даже лучше, есть время подумать и успокоиться. А еще решить, точно ли она готова к грядущим в ее жизни переменам.

Шла той же дорогой, что и когда встретила Старкова. И оказавшись под вывеской ресторана, в который Денис тогда привез свою девушку, остановилась. Посмотрела в сомнении, а потом решительно вошла внутрь. В конце концов, у нее сегодня помолвка. Может она это отпраздновать или нет?

Смотрели на нее странно. И метрдотель, и бармен. От столика Катя отказалась, есть совсем не хотелось, а вот чем-нибудь поднять себе настроение, очень.

— Что вам предложить?

Она окинула зал ресторана изучающим взглядом.

— Бокал шампанского, пожалуйста.

Бармен заучено улыбнулся, отошел выполнить заказ, а Катя неуютно поерзала на стуле, потом очки поправила. Зажмурилась на секунду, собираясь с силами. Зачем она сюда пришла?

Но саму себя поздравила с предстоящим замужеством. В бокал заглянула, грустно улыбнулась, мысленно поговорила с Андреем и сделала первый глоток. Потом отчего-то смутилась и пригладила свои волосы.

— За что пьем?

Она напряглась, услышав этот голос. Головы не повернула, не взглянула, а ответить постаралась ровным голосом:

— Просто захотелось.

— Прийти в ресторан и выпить дорогого шампанского. И, правда, говорят, что все со временем меняется. Вот и Кате Пушкаревой, оказывается, ничто человеческое не чуждо.

— Что ты здесь делаешь, Денис?

Старков обошел ее и встал перед ней, облокотившись на барную стойку.

— Работаю, управляющим. Не получилось из меня экономиста.

— Что меня совсем не удивляет, кстати.

Он рассмеялся.

— Да?

— Да.

— Еще шампанского?

— Нет, спасибо.

— Я угощаю.

— С чего бы это?

— Ну, все-таки старые знакомые.

— Я обойдусь, Денис, мне еще работать.

— Где ты работаешь?

— В «Зималетто».

Старков нахмурился, стараясь вспомнить.

— Это…

— Модный дом «Зималетто».

— Точно, Томка что-то такое упоминала. — Старков вдруг улыбнулся. — А я женат.

Пушкарева допила шампанское и серьезно сказала:

— Рада за тебя.

— Правда?

Она достала кошелек и положила на стойку купюру, а Денису кивнула.

— Правда.

Он чуть сдвинулся в сторону, преграждая ей дорогу. Негромко спросил:

— Ты посмотреть пришла?

Все-таки немного заволновалась. Взгляд от его лица отвела, кажется покраснела, и мысленно отругала себя, что так реагирует на его близкое присутствие, голос, улавливает намеки. Это странно, неправильно, и в ресторан этот она не из-за Старкова пришла, кто же знал, что он тут работает. Но они не виделись несколько лет, и Катя все эти годы знала, что ненавидит этого человека без совести и чести, и была уверена, что если судьба их столкнет, то плюнет ему в лицо не раздумывая. А сейчас вот слушает его и даже как-то реагирует, снова краснеет.

— Я понятия не имела, что ты здесь работаешь, Денис. Теперь знаю, больше не приду.

Он окинул ее красноречивым взглядом.

— Нет, ты не изменилась.

Катя нервно сглотнула.

— Это ты так думаешь.

— А чего тут думать? Я вижу.

Они взглядами столкнулись, Катя еще сильнее занервничала и вдруг выдохнула:

— Я замуж выхожу!

Старков усмехнулся.

— За Зорькина?

— Представь себе, нет.

— Интересно. И кто же этот счастливчик?

Пушкарева гордо вздернула подбородок.

— Узнаешь, — немного зловеще пообещала она. — Газеты читай.

Аккуратно обошла его, чтобы ни в коем случае не задеть, и вышла из зала ресторана.

Они уже минуту смотрели друг другу в глаза. Смотрели и молчали. Начиналось рабочее утро, офис привычно загудел, за дверью кабинета, в приёмной, без конца звонил телефон, а Вика, как всегда, не торопилась отвечать на звонки, у неё было много более важных дел. Катя пришла около получаса назад, чувствовала странное головокружение, если честно, оно началось ещё вчера, после выпитого бокала шампанского. Странное чувство полёта и неудобства от этого. В голове всё смешалось — и вчерашний поход в загс с Андреем, и разговор с Денисом. Каждое слово, каждое действие и поступок расценивались, как очередная неприятность. И поэтому придя на работу сегодня, чувствовала напряжение. Впереди совет директоров, а у неё руки трясутся.

Андрей заметил. Пришёл чуть позже, некоторое время наблюдал за тем, как она раскладывает копии отчёта по папкам, как нервничает, и спросил:

— Что с тобой?

Катя головой покачала. Глаза подняла, и вот тогда они замерли друг перед другом, не отводя глаз. Жданов даже прищурился, вглядываясь в её лицо, потом с шумом втянул в себя воздух.

— Ты родителям сказала?

— Нет.

— Что так?

Катя отвернулась от него, закрыла последнюю папку. И решила от ответа уйти.

— Всё готово. Я сейчас разложу всё на столе в конференц-зале, а когда совет начнётся…

— Ты не участвуешь.

— Что? — Такого она точно не ожидала. От стола на шаг отступила и в растерянности на Андрея посмотрела.

Он равнодушно пожал плечами.

— Я так решил.

— Почему? Я всегда представляла отчёт.

— А сегодня это сделаю я.

Такая маленькая месть. Жданов смотрел на неё, пытаясь понять, как остро Катя на это отреагировала. Она почувствовала недовольство и даже обиду, но как правильно реагировать — не знала. Поэтому просто присела на стул, поджала губы. Потом кивнула.

— Хорошо.

— Так легко соглашаешься?

— А разве у меня есть выбор?

— Конечно, есть. Это у меня его нет. Кстати, надеюсь, Зорькин приглашён на торжество? Очень хочется, знаешь ли, с ним лично пообщаться.

Пушкарёва не на шуту насторожилась.

— Зачем?

— Как это зачем? — Андрей с каждой минутой всё заметнее злился. — Удостовериться хочу, что этот хлопец не передаст мою компанию ещё кому-нибудь. Как эстафетную палочку. Откуда я знаю, что вам ещё в голову придёт?

Катя выпрямилась, вцепилась в подлокотник офисного кресла.

— Андрей Палыч…

Жданова аж подбросило.

— Ты издеваешься, что ли?

Она зажмурилась на секунду.

— Андрей, я тебе клянусь, что через три месяца…

Он наклонился к ней через стол, посмотрел в упор.

— Ты мне клянёшься? Ты мне уже клялась. Не помнишь? Говорила «честно-честно», а что вышло?

Катя облизала сухие губы.

— Ты мне тоже клялся, и много чего говорил. И что вышло?

Жданов резко подался назад, выглядел чрезвычайно недовольным.

— На совете тебя быть не должно, это моё окончательное решение. А по поводу всего остального… — Глянул весьма красноречиво. — Приходи вечером. Поговорим.

— Куда? — не сразу поняла Катя, а от нехорошего предчувствия растерялась.

— Ко мне, я буду тебя ждать. — Андрей коротко улыбнулся. — Только вещи не бери, до дня икс ещё десять дней.

Он забрал со стола папки с отчётом, и ушёл в конференц-зал, а Катя посмотрела ему вслед. Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло, а думала о том, что сегодняшний вечер ничего хорошего не принесёт лично ей. Кажется, Андрей опомнился от шока и теперь готов торговаться, а, возможно, ответить ударом на удар.

Впервые за месяцы работы в «Зималетто», Катя осталась не удел во время совета директоров. Ходила по президентскому кабинету, постояла у окна, а сама чутко прислушивалась к тому, что происходило в конференц-зале. Оттуда доносились голоса, негромкие, вполне умиротворённые, иногда смех, и только однажды Александр Юрьевич зычно потребовал у Виктории кофе, только горячий и свежесваренный, а не ту бурду, что она обычно ему приносит. И, кажется, Катю никто не хватился. Не появилась она, и ладно.

Интересно, когда Андрей собирается сообщить новость? А ведь она ещё потребовала, чтобы он объявил о своём желании — собственном желании — жениться на ней. Когда он скажет? Или надеется, что сегодняшний вечер всё изменит, поэтому и не торопится?

Мысль о предстоящем разговоре заставила ещё сильнее занервничать. Катя вдруг поняла, что боится встречи с Андреем, и не вечерней, а той, которая произойдет, как только совет закончится. Жданов вернётся в свой кабинет, посмотрит на неё, а она без сил совершенно. Без сил, и окончательно потерявшая уверенность.

— Ты куда? — удивилась Клочкова, когда Катя вышла из кабинета с сумкой на плече. Виктория разливала кофе по чашкам, и на Пушкарёву, отправившуюся куда-то по своим делам, посмотрела, как на врага.

— Ухожу.

— Надеюсь, совсем?

— Боюсь тебя огорчить, но нет, завтра вернусь.

— Завтра? На весь день уходишь? — Вика подбоченилась. — А Андрей тебя отпустил?

— Он не будет против, — заверила её Катя и решительно направилась к выходу.

Андрей за весь день ей так и не позвонил. У Кати мелькнула мысль, что он её хватиться может, но если это и произошло, то сообщать об этом ей, Жданов не стал. Хотя, правильно. День совета директоров — это день семьи для Ждановых и Воропаевых. Пара часов в зале заседаний, потом семейный обед, обмен новостями, родственное общение… Андрей зачастую все дела в сторону отодвигал, чтобы побыть с родственниками. Также поступал и Александр Воропаев, а это уже что-то да значит. Вот только этот вечер был отдан ей, Кате Пушкарёвой. Можно считать это привилегией и даже роскошью. Правда, радости никакой.

Пойти домой Катя не решилась. Родители начали бы расспрашивать, что у неё такого необычайного случилось, что она смогла уйти с работы ещё до обеда. Кате пришлось бы что-то придумывать, а то и признаваться в том, что замуж собралась, но как выдержать расспросы родителей — не представляла. Особенно сейчас, когда сама до конца уверена не была, что её планы осуществятся. Всё вспоминала слова и выражение лица Андрея, когда он приглашал её вечером к себе. Многозначительное. Что-то он задумал.

Но с другой стороны, даже интересно, сможет ли он её переиграть. Какие козыри у него в рукаве.

Торговый центр, в который она зашла, был огромным. Три этажа вверх, три этажа вниз. Катя постояла у перил, полюбовалась блеском витрин и яркостью вывесок, потом вниз посмотрела, на фонтан. Откуда-то сверху неслась музыка, люди гуляли по этажам, делали покупки, и, судя по их улыбкам, это доставляло им удовольствие. Проходя мимо свадебного салона, Катя у витрины остановилась, разглядывая свадебные наряды. Попыталась себя представить в одном из них, но затем разглядела своё отражение в стекле, и приуныла. Зачем-то поправила воротник белой офисной блузки, отстегнула брошку и убрала её в сумку.

Конечно, никакие свадебные платья она смотреть не пошла. Вдруг не по себе стало, мурашки по коже, даже кончики пальцев онемели. Она замуж выходит, но сделает ли её это по-настоящему замужней женщиной?

— Вам чем-нибудь помочь?

Катя в смятении посмотрела на подошедшую девушку-консультанта.

— Да, я вот… пытаюсь выбрать.

— Вам нужен деловой костюм?

— Может быть. Что-нибудь… неброское.

Девушка смотрела Кате в глаза, улыбалась, но Пушкарёву её дружелюбие обмануть не могло. Она знала, что её уже заранее осмотрели с головы до ног, оценили, вынесли вердикт и теперь лишь выполняют свою работу. Катя всё это ненавидела. Ненавидела делать вид, что не понимает и не замечает чужие взгляды, ненавидела бездумно кивать, когда ей молоденькие продавщицы рассказывали о последних тенденциях в моде, но больше всего ненавидела примерочные, где она оставалась один на один с зеркалом и новым нарядом. Который хоть и был модный, но совершенно ей не шёл и сидел ужасно. Так было почти всегда. В девяти случаях из десяти.

И сегодняшний поход по магазинам исключением не станет, Катя была уверена. Но ей нужно было что-то новое, на что можно отвлечься. Что-то, что поможет сбить Жданова с мысли, когда он попытается найти слабое место в её плане на их жизни.

— Вам не идет коричневый, — авторитетно заявили ей. — Может, стальной? Это очень стильно.

— Нет. — Катя уверенно покачала головой. — Лучше серый.

— Но стальной лучше.

— А возьму я серый.

— Вам, конечно, виднее.

Пушкарёва согласно кивнула. Ей точно виднее.

Помимо костюма купила пару блузок и чёрные брюки. Они обтягивали её бёдра сильнее, чем Катя привыкла, но с одной из блузок смотрелись весьма неплохо. Она долго крутилась перед зеркалом, сомневаясь, и в другой ситуации не купила бы одежду, в которой чувствовала себя неуютно, но помня о предстоящем визите к Андрею, решила рискнуть. Пусть он гадает, или даже злится на неё, пусть уверится в том, что она корыстная, как он считает, и всё давно продумала в деталях, чем лезет к ней в душу и тогда выяснит, что её каждую минуту трясёт от сомнений и недоверия к самой себе. На покорённой вершине она может удержаться только в одном случае — если Жданов решит, что спорить с ней бесполезно.

Толку от новой одежды было немного. Стало только хуже. Вечером, отправившись к Андрею домой, она шла по улице, и чувствовала себя нелепой и смешной. На ней были новые брюки, новая белоснежная блузка, завязывающаяся на большой бант, Катя даже туфли новые надела, и волосы по-особому убрала, но чувствовала себя чужой, и ощущение складывалось, что все на неё смотрят и насквозь видят. Чтобы отвлечься от собственной неполноценности, разглядывала попадающихся встреч девушек. Что скрывать, завидовала им. Не тому, как они выглядят, а тому, с какой легкостью несут себя. Уверенно ступают на высоких каблуках, открыто улыбаются, не стесняются коротких юбок и дерзких вырезов на кофточках. Катя мечтала иметь хоть немного, капельку их уверенности. Даже попыталась её в себе отыскать. Вдохнула поглубже, расправила плечи, постаралась ступать уверенно и не стрелять без конца глазами по лицам прохожих, проверяя, обращают они на неё внимание или нет. Она уже привыкла к своим старым нарядам, в них она превращалась в человека-невидимку, и чувствовала себя свободнее, как ни странно. Знала, кто она такая, и чего ей стоит ждать от людей и от жизни, а малейшее отхождение от привычного заставляло внутренне замереть, напрячься, считать шаги и удары сердца, как загнанный зверёк.

Родители, при виде пакетов с покупками, не то чтобы удивились, но видимо растерялись, особенно отец. Правда, мама быстренько спровадила его на кухню, а сама начала рассматривать обновки дочери. Похвалила, порадовалась, и попыталась осторожно выспросить, куда дочь собирается этим вечером. Катя что-то попыталась на ходу придумать, но поглядев на мать, поняла, что та уже пришла к определённым выводам. И возражать в данной ситуации — лишь наводить родителей на нехорошие мысли. Вот и пообещала вернуться не поздно, и ушла из дома под недовольный ропот отца и провожаемая обнадёживающей улыбкой матери.

Уже войдя в подъезд Жданова, Катя усилием воли заставила себя встряхнуться. Ей предстоит первый решительный бой. Как в песне поётся. Ей нужно войти в его квартиру, проигнорировать его удивлённый, а скорее всего, насмешливый взгляд, а затем выслушать всё, что он ей скажет. И по возможности парировать. Не позволить ему её запутать.

Андрей дверь открыл, сразу широко её распахнул, и Катя невольно отступила на шаг. Хотя, ещё минуту назад приказала себе быть решительной и непреклонной. А тут Жданов, немного встрёпанный, видимо, только недавно пришедший домой, и теперь разглядывает её. В глазах пустота — ни удивления, ни насмешки, просто взгляд в неё упёр, затем посторонился.

— Проходи.

Этот дурацкий бант на груди, модный, как уверяли её в магазине, неожиданно стал напоминать камень у неё на шее. Даже дышать трудно стало, такая тяжесть.

Катя осторожно переступила порог квартиры, очень постаралась не коснуться Жданова случайно. Быстрым взглядом окинула прихожую, мазнула взглядом по своему отражению в большом зеркале, правда, ничего разглядеть не успела, кроме того, как лихорадочно у неё глаза блестят, и белого пятна блузки. Зачем она оделась во всё новое? Андрея посмешить?

Поправила очки. Она всегда их поправляла, когда начинала нервничать. Прошла в гостиную и заметила рубашку Андрея, висевшую на спинке кресла. Заметила, и смущённо отвела глаза. Её сводило с ума, что он стоит в дверях комнаты, наблюдает за ней и молчит. Прислонился плечом к косяку, но всего на пару секунд. Прошёл за ней в гостиную.

— Почему не спрашиваешь, о чём я с родителями говорил? — спросил он, но в голосе было столько насмешки, что Катя посоветовала себе не вестись на столь откровенную уловку. Промолчала. Прошла к дивану и присела, чувствуя скованность.

— Как прошёл совет? — вырвалось у неё.

— Хорошо. Отец доволен.

Она кивнула.

Андрей налил себе виски в бокал, повернулся и на Катю посмотрел. Он был слишком спокоен, как Кате показалось, и это было странно.

— Я хотел с тобой поговорить, Катя. Серьёзно.

— Я догадалась.

— Вижу. У тебя новая блузка. Ты за этот бант спрятаться решила?

Она не смотрела на него, лишь подбородок вздёрнула. Замечание всё-таки достигло цели, и у нее внутри всё сильнее задрожало.

— Я к тому, что его не завязывают так туго. Узел должен быть ослаблен. Настолько, чтобы в вырезе можно было увидеть…

— Прекрати.

Андрей улыбнулся уголками губ.

— Я объясняю.

— Обойдусь.

— Да? Я не уверен. Ты же хочешь быть Ждановой. Ты сама это сказала.

Катя руки сцепила, осторожно выдохнула, а потом вдруг улыбнулась.

— Вы правы, Андрей Палыч, вам со мной будет ой как трудно.

Он виски глотнул, исподлобья на Катю смотрел, потом сказал:

— Ты этого хочешь? Чтобы мне было трудно? — Она промолчала, и он продолжил: — Трудно, паршиво, стыдно за самого себя. Ты этого хочешь, Кать? Отомстить?

— Может быть.

— Хорошо, — не стал он спорить. И вдруг предложил: — Давай поговорим об инструкции.

Катя резко повернула голову, посмотрела на него.

— Не хочу. Какой смысл? Ты опять будешь просить прощения, что-то обещать, говорить, что это шутка и недоразумение.

— Не буду. Это моя вина.

— Ах вот как. Твоя вина! То есть, ты решил покаяться? А я, по всей видимости, должна простить? — Она поднялась, взяла сумку. Жданов подался к ней.

— Куда ты собралась?

— Я не хочу это слушать.

— Да, ты не хочешь слушать. Ты замуж за меня хочешь!

— А почему нет? Я заслужила.

— Катя, это бред. — Андрей вцепился в её плечи, заглянул ей в лицо. Катя взгляд старательно отводила, дышала тяжело и выглядела разозлённой. Потом плечами повела, надеясь освободиться от его рук, но пальцы Жданова сжались крепче. — Я не могу на тебе жениться.

— Почему? Ты же не женат.

— Дело не в этом. Я не хочу жениться.

Она вцепилась в его руку, пытаясь разжать его пальцы.

— Только Кире об этом сказать забыл.

— Чёрт, Катя! Почему ты такая упрямая? На что ты рассчитываешь? Что мы поженимся, я смирюсь, влюблюсь… Как там говорится?

— Стерпится-слюбится, — подсказала Катя. Глаза Андрея вспыхнули нехорошим блеском, а Катя покачала головой. — Но на это я не надеюсь.

— Тогда что? Помучить меня?

— Да! — выдохнула она ему в лицо. — И отпусти меня, мне больно!

Руки он разжал, сделал шаг назад, а Катя снова на диван опустилась, почти упала. Андрей стоял, возвышаясь над ней, смотрел внимательно, потом тоже на диван сел. Слишком близко, но даже не заметил этого. Зато Катя вжалась в угол, стараясь отодвинуться от него.

— Ты не понимаешь, что творишь. Ты думаешь, что в наш брак кто-нибудь поверит? Ты думаешь, что моя фамилия избавит тебя от… прежней жизни? От насмешек? От… всего, от чего ты бежишь?

— Мне, по крайней мере, есть куда бежать, — проговорила Катя в сторону.

Андрей услышал, повернул голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Твою жизнь.

— А что с ней не так?

Катя рискнула взглянуть на него.

— А что с ней так?

Андрей неприятно усмехнулся.

— Значит, ты решила меня спасти? — Он на спинку дивана откинулся, устало потёр лицо. — Катя… Ты ведь умная девочка.

Услышав из его уст снисходительное «умная девочка», она чопорно поджала губы. Андрей искоса наблюдал за ней, и всё-таки рискнул продолжить:

— Я всегда тебя ценил. Ты настоящий профессионал, ты честный человек, ты не раз мне это доказывала. Но сейчас… у тебя стресс.

— Стресс?

— Да. — Он уверенно кивнул. — Я вижу, со стороны виднее, — поспешно добавил он. — Но это пройдёт, уверяю тебя. И когда ты успокоишься и поймёшь, что натворила, ты первая ужаснёшься. Неужели ты не понимаешь, что я превращу твою жизнь в ад? Я не создан для семейных отношений. Спроси у Киры! — Катя повернула голову, они встретились взглядами, и Жданов немного смутился. Вот ведь ляпнул… — Катя, — снова начал он, тщательно подбирая слова, и пытаясь исправить свою ошибку. — У нас ведь были неплохие отношения. Пока не всплыла та идиотская инструкция, — досадливо поморщился, а затем умоляюще посмотрел. — Мне самому неприятно об этом вспоминать, но тогда сложилась такая ситуация…

— Когда от меня многое зависело. Я помню, мне это уже говорили.

Жданов посверлил её недовольным взглядом, но потом терпеливо кивнул.

— Да. Это не значит, что я плохо к тебе относился или отношусь. Но иногда бывает такое, что ты перестаёшь контролировать ситуацию, и начинаешь делать глупости. Вот как ты сейчас. И поэтому я понимаю твоё состояние, я чувствовал то же несколько месяцев назад. И поэтому предлагаю успокоиться, в первую очередь, поговорить по душам, и… остаться друзьями. — Постарался изобразить проникновенную улыбку. — Идёт?

Катя смотрела на него во все глаза. В какой-то момент слова Жданова, его интонация подействовали на неё, она начала отмякать внутренне, и уже готова была кивнуть, соглашаясь, лишь в последний момент удержалась. Но потом эта улыбка, и в то же время настороженность в глубине его глаз, а потом он ещё и руки её коснулся. Провёл пальцем по её запястью, осторожно, даже нежно обхватил его, мгновение помедлил, а потом его ладонь стала подниматься выше. Катя наблюдала за его действиями, а потом резко отдёрнула свою руку. А в лицо Жданову взглянула со всем возмущением, которое в ней накопилось за последнее время. Андрей под её взглядом замер, явно пойманный на месте преступления и опечаленный этим, но всё же попытался вернуть себе прежнюю уверенность.

— Катюш, мне, правда, жаль. Я… не принц. Извини. Я сволочь… наверное. Но я не хотел тебя обижать. Не хотел делать тебе больно. И тогда… возможно, не с самого начала, но потом всё стало честно. Когда мы были наедине, всё было честно, я не врал тебе. Но так сложилось. Точнее, не сложилось. — Жданов развёл руками. — Такой уж я человек!

Катя решительно с дивана поднялась. Чувствовала руку Андрея, которая скользнула по её боку, когда она поднималась, сглотнула от волнения, а когда повернулась к нему, посмотрела решительно.

— Хватит мне врать. Ты врёшь, и врёшь. Я устала от этого. Ты тогда мне врал, и сейчас врёшь. Думаешь, что я сейчас расплачусь, стресс скажется, я разрыдаюсь у тебя на груди, и уйду, успокоенная твоей дружбой? Так?

— Я пытаюсь говорить с тобой по-хорошему!

— Неправда! Ты говоришь со мной, только потому, что у тебя нет выбора. Иначе ты и не вспомнил бы обо мне. Ты успокоился, у тебя всё хорошо! А я как сидела в этой темнушке, так и буду там сидеть, пока тебя это устраивает!

Жданов зло выдохнул, отвернулся от неё. Но сказал:

— У тебя точно стресс.

— Пусть так. И не трогай меня! — Она оттолкнула его руку. — Я год там просидела, Андрей. И я была счастлива, ни о чём другом не думала, пока ты всё не испортил. И ты зря думаешь, что я собой сейчас довольна и праздную победу. Ты рассказываешь мне какой ты? Это я тебе расскажу. Я день за днём ходила за тобой тенью, и я знаю о тебе такое, что ты сам о себе не знаешь. И знаю, чего мне ждать, и, возможно, я раскаюсь в том, что делаю, но, по крайней мере, я что-то сделаю. И почему я не могу исполнить свою мечту? Почему ты не можешь её исполнить? Ты получил от меня всё, даже то, на что не имел права. Но ты взял это, и не покаялся. Вот и я хочу. Как мечтала. Когда ты говорил, что любишь, что никогда раньше такого не чувствовал… — Голос наконец сорвался, и Катя замерла ненадолго, никак не получалось горький комок в горле проглотить. Андрей поднял на неё глаза. — За все твои клятвы, обещания, за всё твоё враньё… Ты на мне женишься. За каждый день моего ожидания. — Она резко отвернулась от него. — Я и так пошла тебе навстречу, я не встретилась сегодня с твоими родителями и ничего им не сказала.

— Ты бы не смогла, — проговорил он совсем другим тоном, злым и насмешливым.

— А ты этим воспользовался, — подтвердила Пушкарёва. — А после этого говоришь мне о дружбе и преданности.

Андрей разглядывал её.

— Ты просто не знаешь, что тебя ждёт, — сказал он наконец.

Катя смело встретила его взгляд. На следующие слова ей понадобилась вся смелость и решимость.

— Это ты не знаешь, что тебя ждёт.

— Катя, ты объявляешь мне войну?

Она наклонилась, быстрым движением схватила свою сумку.

— Посмотрим, — негромко проговорила она. А следом добавила: — Думаю, пришло время посоветоваться с подполковником. Он знает, что такое военные действия.

Это уже была прямая угроза. Оставалось привести её в исполнение. И последствия этого действия зависели от того, что именно и какими словами Катя отцу поведает. Андрей это очень хорошо понимал. Он уже имел удовольствие общаться с Пушкарёвым, и хорошо представлял его нрав. За дочь, если Валерий Сергеевич только заподозрит, что Андрей её обидел, да ещё столь цинично, он его разорвёт на части. И, наверное, будет в чём-то прав. К тому же, если Катя расскажет родителям, то свадьба станет делом решённым.

Понимая всё это, Жданов, тем не менее, промолчал, не сказал Пушкарёвой ни слова на прощание, и даже с дивана не поднялся, не собираясь её провожать. Смотрел, как она выходит из комнаты, а вскоре хлопнула входная дверь.

Вот ведь ситуация. Андрей чувствовал себя медведем в цирке, на которого, не спросив его мнения, ролики надели. И вот он теперь кружит по манежу, лапами машет, старается, пыхтит, но ничего не получается, ноги всё равно разъезжаются, и он теряет равновесие. Каждое движение, каждое решение лишь усугубляет всё. И винить, кроме себя, некого.

Он весь вечер об этом думал: сообщила Катя родителям шикарную новость или нет? Даже удивлялся, насколько сильно его волнует мнение её родителей. Он встречался с ними лишь пару раз, но отчего-то очень ярко представлял их реакцию, и то, насколько для них важно счастье дочери, тем более семейное. А она что делает? И им врёт? А ради чего?

Не забыть ей об этом сказать!

Чем больше Андрей обо всём этом думал, тем больше уверялся в том, что прав именно он. Да, когда-то он наделал ошибок, и виноват он перед Катей сильно, но сейчас, сейчас она не права! Он же, в отличие от неё, всё понимает и трезво мыслит. Только не знает, как до неё истину донести.

Просто беда.

Да ещё Кира! При каждой встрече Андрей начинал мучиться и представлять, как он ей сообщит сногсшибательную новость. Что он женится. Но не на ней, а на Кате Пушкарёвой.

— Зря ты вчера отказался поужинать с нами, — мягко проговорила Кира, наклоняясь к Андрею и приложив ладонь к его груди. Улыбалась зазывно, потом даже поцеловала Жданова в уголок губ. — Чем занимался вечером? — И тут же, якобы шутливо, предупредила: — Только правду мне говори.

Андрей смотрел на неё серьёзно.

— Ты точно хочешь это знать?

Кира посмотрела с лёгким осуждением.

— Не дразни меня.

— Да я не дразню. — Посмотрел на закрытую дверь каморки, мелькнула мысль, что Катя снова задерживается. Кажется, у неё входит это в привычку. — Дома я был.

— Один?

Кивнул.

Кира улыбнулась, смахнула чёлку с его лба, и собралась присесть к нему на колени, но Андрей не позволил. Услышал шаги за дверью, увидел, как дверная ручка поворачивается, и с проворностью попавшегося на измене мужа, Киру от себя оттолкнул на пионерское расстояние. Воропаева взглянула с удивлением, а Андрей уставился на Катю, появившуюся на пороге. Та остановилась, увидев Киру, помедлила секунду, затем вежливо поздоровалась.

— Доброе утро, Кира Юрьевна… — Открыто взглянула на Жданова. — Андрей Палыч.

Тот глаза отвёл.

— Доброе, Катя.

Никак не отреагировал на многозначительный взгляд невесты, когда та заметила новый костюм Пушкарёвой. Хотя, Кира ведь ему больше не невеста? Или невеста? Помолвку он так и не расторгнул. Но в то же время, в загсе уже лежит заявление, подписанное им и Пушкарёвой. То есть, у него теперь две невесты?

Кажется, у него стресс начинается.

Проводил Катю взглядом до двери каморки. Пушкарёва на него не смотрела, а ему очень хотелось знать… рассказала или нет. Что там, с семейным торжеством?!

— Андрюш. — Кира потрясла его за плечо. — Андрюша!

Он поднял на неё глаза.

— Что?

— Ты слышишь, что я тебе говорю?

— Я задумался.

Воропаева подбоченилась, затем усмехнулась.

— Интересно о чём. — И тут же перевела разговор на Катю. — Пушкарёва, наконец, решила немного потратиться на новый гардероб?

— Тише ты, — шикнул на неё Андрей, глядя на открытую дверь каморки.

— Да ладно.

Катя появилась в кабинете, уже без пиджака, посмотрела на них и поинтересовалась:

— Андрей Палыч, вам что-нибудь нужно? Если нет, я пойду в бухгалтерию.

Андрей молчал, мрачным взглядом разглядывал её грудь в глубоком вырезе блузки. Вчерашней блузки, и даже вспомнил, как высмеял её, сказал, что зря она бант не под подбородком завязала. Вчера Катя промолчала, а вот сегодня явилась на работу, вняв его совету. Но кому от этого лучше? Вон даже Кира молчит.

— Иди, — едва слышно сказал он.

Пушкарёва развернулась на каблуках и направилась к двери. Андрей смотрел на её спину, скользнул взглядом ниже, оценил строгую юбку-карандаш, которая на Кате смотрелась почему-то совсем не строго, и мысленно посетовал. На свою судьбу, которая свела его с этой тихой, незаметной шантажисткой.

Десять дней — это очень мало. Андрей Жданов это опытным путём выяснил. О скоротечности времени задумываешься не всегда, чаще это происходит в кризисных ситуациях, и в его жизни именно такая и сложилась. Прошёл день, потом другой, и он понял, что откладывать больше нельзя. Он всё ждал, когда Катя опомнится, одумается, и, возможно, даже извинится перед ним за своё поведение, ненормальное поведение, хотя это не совсем то слово, которым Жданов определил бы происходящее и ею задуманное. Но Катя не одумалась, а каждый их разговор заканчивался ссорой. Дни шли, день бракосочетания приближался, но ничего так и не исправилось. И Андрей даже причину этого знал: Катя ни на минуту не переставала на него злиться, и поэтому не думала о последствиях. Хотя, она с самого начала о них не думала.

Малиновский же старался во всём отыскивать позитивные стороны. Когда у Жданова сдали нервы, и он начал громить свой кабинет, Ромка выждал время, дал ему несколько минут побуйствовать, а потом успокаивающе похлопал по плечу.

— Три месяца, Андрюх. А потом ты ей отомстишь.

Андрей посмотрел на него. Мысль о мести принесла некоторое удовлетворение, но совсем не успокоила. Сейчас-то ему что делать?

В Кире тоже совсем не ко времени проснулась подозрительность. Наверное, заметила его нервозность, он избегал её, не зная, как смотреть невесте в глаза, и вспоминая, что ещё неделю назад клялся себе, что больше никогда не будет Киру обижать. По крайней мере, очень постарается. Она ведь любит, ждёт, проявляет удивительное терпение. А сейчас он снова должен её ударить, в спину, и даже не ножом… У Андрея даже сравнения подходящего не находилось, если честно. Вот и бегал от Воропаевой несколько дней, пока не понял, что всё бесполезно.

Вчера вечером, в последней попытке достучаться, зажал Катю в углу.

— Ты на самом деле этого хочешь? — поинтересовался он, не обращая внимания на то, что его голос звучит несколько угрожающе.

Пушкарёва, как ни странно, смотрела ему прямо в лицо и выглядела решительно. Жданов в очередной раз пришёл к мысли, что у неё стресс. Раньше она себе подобных дерзостей не позволяла.

— Мне надоело это повторять, — негромко ответила Катя. Негромко, но взгляд отвести и не подумала. Это злило.

Андрей рукой в стену упёрся, и этим, наконец, добился обеспокоенного женского взгляда. Катя покосилась на его руку с настороженностью. А Жданов опустил взгляд, скользнул им по телу Пушкарёвой. Подумал поддеть её по поводу новых нарядов, которые она теперь демонстрировала всем каждый день, с переменным успехом, надо сказать, но почему-то не смог. Настроения не было. Его всё злило в ней: упрямство, категоричность, несговорчивость, новые блузки и юбки строгие, но ладно сидящие на бёдрах. Всё это в целом ещё больше разжигало подозрения Жданова. Кажется, Катя всерьёз решила перевернуть свою жизнь, причём сделать это за его счёт, во всех смыслах — и материальном, и психологическом.

— Будем портить друг другу жизнь?

— Это зависит от вас, Андрей Палыч.

Он невесело хмыкнул.

— У меня есть предложение. Может, пойдём на компромисс? Хочешь, чтобы все узнали, что мы с тобой спим…

— Живём.

Он кивнул.

— Пусть так. Но давай обойдёмся без штампа в паспорте? Это нам обоим выгоднее. Проблем меньше, Катя.

Она осторожно выскользнула из угла, отошла от Жданова на три шага, и тогда уже осторожно выдохнула.

— Нет. Законный брак — законная сделка.

Андрей в тысячный раз за последние дни рассвирепел.

— Зачем?

Катя посмотрела на него, надменно вскинула подбородок.

— Я так хочу. Этого мало? Ради «Зималетто»?

Он не нашёлся, что ответить. Вот и вышло так, что этим вечером оказался у родителей. Они удивились его приезду, потом обрадовались, поинтересовались почему он один, без Киры, а Андрей старательно улыбался, понимая, что ни в коем случае нельзя выдавать своего беспокойства. А потом, за ужином, выпив залпом два бокала вина, заставил себя это произнести:

— Женюсь.

Родители замерли в изумлении, смотрели на него и молчали. Жданов продолжал улыбаться, надеясь, что у него на губах именно улыбка, а не кривой оскал. Ему ведь нужно будет притвориться влюблённым и нетерпеливым. И хоть как-то объяснить… Хотя, как такое можно объяснить?!

Как и ожидалось, мама от таких новостей схватилась за сердце, а отец за голову. А Андрея словно прорвало, он говорил и говорил. О Кате. Заставил себя вспомнить всё. Всё, что было несколько месяцев назад между ним и Катей Пушкарёвой. О том, какая она «на самом деле», насколько добра, трогательна и доверчива. Что он просто потерялся в этом, что никогда таких, как она не встречал. И чувствует что-то невероятное, что его даже немного пугает. И он не знает, как иначе. Особенно, вспоминая её глаза и тихое: «Люблю. Честно-честно». Правда, этого он родителям уже не сказал, но упрямо вытаскивал на поверхность эти воспоминания, стараясь настроиться на нужную волну.

Катя, Катя…

— А как же Кира, Андрей?

Он головой покачал и неуверенно глянул на мать.

— Я не знаю, я так и не смог ей сказать. Мам, я хотел у тебя совета спросить.

— Андрей, да какого совета?! — Маргарита нервно расхаживала по комнате, то и дело нервно поглядывая на сына. — Что я должна тебе посоветовать? Что ты расторгаешь помолвку, чтобы жениться на… Кате Пушкарёвой? Паша, у меня сердце сейчас выскочит, — пожаловалась она мужу, и голос был жалобный как никогда.

Пал Олегыч повернулся к Андрею.

— Что это за блажь со свадьбой? Ты собираешься это Кире сказать?

— Я не знаю.

— А что ты знаешь?!

— Папа, мы уже заявление подали. — Неловко замолчал, но продолжить всё же пришлось: — У нас роспись через неделю.

— Что? — Маргарита без сил опустилась на стул. — Ты с ума сошёл?

Андрей невесело усмехнулся, пожал плечами, потом вспомнил, что он должен излучать радость и нетерпение, чтобы не вызывать подозрений, и заставил себя расправить плечи и улыбнуться.

— Наверное. Но так ведь бывает, да? Я прав?

Родители переглянулись и промолчали.

Но с родителями говорить было всё-таки проще, чем с Кирой. Андрей не знал, чего ждать от матери, когда из родительского дома уезжал. Бросится она сразу звонить Кире или нет, и даже не знал, как будет лучше. Маргарита звонить не стала. И когда Жданов приехал к невесте, понял, что в этот день его жизнь, скорее всего, кончится. Даже если Кира не убьёт его и не отравит, она превратит его жизнь в ад. Она может многое, ославит его на весь город, и его брак с секретаршей — Катей Пушкарёвой! — будет обсуждать каждый человек в многомиллионном городе. Он станет посмешищем, Воропаева постарается. А то, что Кира ничего ему не сказала, только слушала и таращила на него глаза, лишь подтвердило самые худшие его опасения. После такого Кира никогда его не простит, она уже смотрит на него, как на предателя. Никогда до этого вечера он не видел столько презрения и возмущения в её глазах. В какой-то момент Андрей даже заинтересовался этим, наблюдал хоть и с настороженностью, но любопытством. Он столько лет думал, что же может заставить Воропаеву отказаться от него, даже хотел этого порой, уходил, надеясь, что наконец-то всё, он свободен. Но каждый раз Кира находила ему оправдания и прощала. Но отныне, он, кажется, свободен. От Киры, и отдан Кате. Ещё неизвестно, что хуже.

— Пошёл вон.

Андрей сидел в кресле, упираясь локтями в колени, потом лицо ладонями потёр.

— Кира, прости меня.

Она тяжело дышала, стояла, отвернувшись от него, и с трудом сдерживала рыдания. Слёзы и так текли по её щекам, Андрей видел их, и ему было стыдно, неудобно, жалко… Но почему-то не больно. Хотелось Киру пожалеть, обнять, и объяснить ей, что без него ей будет легче. Причём не нужно было бы подбирать слова, он знал, что сказать. Как оказалось, давно знал, и его это удивило. Ему было трудно разговаривать с Кирой, он чувствовал острую жалость, но не хотелось кричать от отчаяния, и убить за всё происходящее Пушкарёву. За то, что заставила Киру страдать.

Жданов потёр подбородок, увлечённый своими мыслями, даже от праведного негодования Киры отвлёкся, и вот за это, уже спустя минуту, почувствовал вину. Он ведь её бросает, а думает снова о себе.

— Убирайся, Жданов. Убирайся к своей… обезьянке ручной, и больше никогда… Слышишь?! Никогда не заговаривай со мной!

Он спорить не стал, поднялся, взглянул с сожалением, а когда вышел из квартиры, Кира, видимо, и опомнилась. Потому что через пару секунд дверь снова открылась, и ему вслед полетело что-то. Андрей обернулся, но Киру увидеть не успел, она снова скрылась в квартире, а на полу лежали его тапки, которые он носил у Киры в гостях.

Странно прозвучало — у Киры в гостях.

Катя же понятия не имела, каким судьбоносным стал вчерашним вечер — для неё, но главное, для Андрея. Пришла на работу утром, как ни в чём не бывало, увидела Жданова в баре, тот разговаривал с Малиновским, а когда она из лифта вышла, оба на неё уставились. От тяжёлых взглядов стало не по себе, Катя аккуратно повела плечами, коротко улыбнулась, направилась к двери в коридор, но Андрей её окликнул.

— Катя.

Обернулась, посмотрела с подозрением. А Жданов поднялся с высокого табурета, и вдруг улыбнулся, ей. Катя настолько растерялась, что даже быстро огляделась, чтобы удостовериться, что рядом никого, кому бы он еще мог улыбнуться.

— Как доехала?

— Доехала? Нормально.

— Завтракала?

Пушкарёва рот открыла, придумывая, что бы ему такое ответить, потом увидела Машу с Фёдором, возвращавшихся из курилки. Они ей рукой махнули в знак приветствия, Катя им слабо улыбнулась, а Жданов обернулся, заинтересовавшись. Улыбнулся шире.

— Так ты завтракала?

— Да.

— Отлично, — протянул он в свойственной манере. — Мы с Ромкой спустимся в цех, а когда я вернусь, расскажу тебе много интересного. Так что, ты меня дождись, хорошо?

Он смотрел на неё, продолжал улыбаться, глаза лучились, и Катя даже не сразу рассмотрела в них угрозу. Засмотрелась на мелкие морщинки, расходившиеся от уголков глаз Андрея, чувствовала, как сердце колотится от волнения, а потом он на мгновение своё благодушие растерял, и вот тогда Пушкарёва смогла в полной мере оценить степень его злости и негодования, притаившиеся внутри.

— Хорошо, — негромко отозвалась она.

— Хорошо, — повторил Андрей за ней, явно её передразнивая. Затем сделал шаг, взял её за подбородок и поцеловал. Прямо в губы, у всех на глазах. Катя застыла, забыв, как дышать. И зажмурилась. Ей не нужно было смотреть по сторонам, чтобы чувствовать, как изменилась атмосфера. Работа встала, люди останавливались, чтобы посмотреть на них, разговоры прекратились и даже телефоны, кажется, смолкли. Андрей Жданов целовал Катю Пушкарёву. В губы, посреди офисного холла.

Со стороны, наверное, казалось, что это ласка, Андрей нежно приподнял её подбородок, поцеловал, не сдержавшись и наплевав на мнение окружающих. Но на самом деле его пальцы были не такими уж и ласковыми, удерживали, делая больно, губы были жёсткими, а сам поцелуй карающим. Катя вытерпела его, понимая, что не имеет права, да и не может шелохнуться, воспротивиться ему. А когда Андрей отстранился, заглянул ей в глаза и тихо проговорил:

— Ты этого хотела.

На мгновение стало страшно. От его тона, взгляда, от невероятности свершившегося, и от мысли, что она на самом деле всего этого хотела и добилась.

Жданов отпустил её, махнул Малиновскому, который выглядел развеселившимся, а на Катю кинул взгляд достойный фильма ужасов, словно её только что пообещали замучить до смерти, но чуть позже, и это ожидание смерти тоже входит в коварный план её мучителя. И Катя чувствовала себя именно так, потому что Андрей, зайдя в лифт, оставил её один на один с жадными, любопытными и в то же время недоверчиво-изумлёнными взглядами. Даже Маша Тропинкина, которая ещё вчера называла себя едва ли не лучшей Катиной подругой, сейчас стояла, открыв от изумления рот, и разглядывала её, ощупывала взглядом, пытаясь понять, не сошёл ли Андрей Жданов с ума, раз позарился на такую, как Пушкарёва.

Катя поторопилась сбежать. Закрылась в президентском кабинете, в прямом смысле закрылась, на ключ, и не реагировала на возникшую за дверью суету. Она наметилась уже через несколько минут, наверное, именно столько времени потребовалось Маше, чтобы дозвониться до всех женсоветчиц и сообщить тем невероятную новость. Катя же не хотела ни с кем говорить. Не отзывалась, когда её пытались дозваться, не реагировала на настойчивый стук и даже телефонные звонки. За дверью уже разворачивались военные действия, которые спровоцировала Виктория, пыталась выдворить незваных гостей из президентской приёмной, но справиться с этим смог только хозяин кабинета. Андрей вернулся неожиданно быстро, спустя полчаса, и настолько выразительно рыкнул на собравшихся секретарш, что те разом притихли, а затем бочком из приёмной выскользнули.

Жданов же стукнул кулаком по двери.

— Катя!

Она поспешила на его зов, и услышала удивлённый голос Клочковой:

— Андрей, что у тебя со щекой?

Катя повернула ключ в замочной скважине, открыла дверь и поспешно отскочила, когда Жданов ворвался в кабинет, больше напоминая танк и готовый всё смять на своём пути. Дверь закрыл, взглянул на Пушкарёву, и тут уже у неё вырвалось:

— Что со щекой?

— Можешь поставить ещё одну галочку в свой список мести, — хмыкнул он. — Кира меня ненавидит.

У Кати вдруг колени задрожали.

— Ты рассказал Кире?

— А не должен был?! Что ж ты раньше-то не предупредила?

Катя опустила глаза.

— Извини.

Жданов потёр щёку, которая ещё горела после той пощёчины, что Воропаева дала ему несколько минут назад, у всех на глазах, можно сказать, что на том же месте, где он Катю недавно целовал.

— Не извиню, — сказал он тихо и отвернулся от неё.

Вот так вот закончилась работа Кати Пушкарёвой в «Зималетто». В том смысле, что нормальная работа. Всё перевернулось в один день. Она вдруг перестала быть помощницей президента, его личным советником, экономистом. Она стала его невестой. Эта новость разнеслась по компании в мгновение ока. И Катя подозревала, что к этому приложил руку Малиновский. Потому что она ничего никому не говорила, а подруги уже знали, что она выходит за Жданова замуж. И как выяснилось несколько позднее, поведал эту тайну Шуре Кривенцовой именно Роман Дмитрич, и говорил уверенно и с некоторой снисходительностью по отношению к неосведомлённости женсоветчиц. Мол, не так проста ваша Катерина, скоро хозяйкой станет, а вы всё носитесь с ней и жалеете. Это вас пожалеть надо, а Катерина Валерьевна своего не упустит.

Кате обо всём этом говорилось с заметным смущением, и те взгляды, что она встретила, её напугали. Подруги явно ощущали неловкость, разговаривая с ней. Но поступок Малиновского Катю возмутил. Он сделал всё это нарочно, она была уверена. Теперь и подруги обдумывали каждое слово, прежде чем к ней обратиться, и посматривали, не скрывая неловкости. И пожаловаться Кате было некому. Что она должна им сказать? Покаяться? Невозможно. А если не каяться, получается, что она в течение многих месяцев скрывала от них отношения с Андреем, серьёзные отношения, раз даже до свадьбы дошло. Она врала им, каждый день, а это никак не объяснить и ничем не оправдать. Из курилки Катя уходила, сжав руку, чувствуя, как ногти впиваются кожу. Больно, но это, по крайней мере, помогает сдержать эмоции. Колька бы назвал провальный разговор с подругами первыми потерями. А стоит ли задуманное этого, только время покажет.

Следующие несколько дней стали самыми трудными. Встречи с родителями — с Пушкарёвыми, со Ждановыми, совместный ужин; заметная растерянность всех родственников, обоюдная неловкость и непонимание того, что же на самом деле происходит. Катя старалась улыбаться, особенно Ждановым-старшим, и ругала себя на чём свет стоит. Почему она не подумала о родителях? Поставила себе цель — женить Андрея на себе, и совсем забыла о том, сколько людей окажется вмешанными в эту историю. Уже пострадали её отношения с подругами, теперь ещё и родители. А вот Андрей выглядел, на удивление, спокойным, не нервничал и не язвил, чего она боялась. И с её родителями общался легко и непринуждённо, спотыкался только на рассказах об их с Катей «отношениях». Родителей интересовало всё: как у них всё началось, как долго продолжается, и почему они так спешат со свадьбой. Последний пункт особенно интересовал, на них поглядывали со значением и подозрением, Катя краснела, а Андрей посмеивался. Посмеивался, глядя на неё, ему удовольствие доставляло, насколько глупо и неловко она себя чувствует.

— Мы подали заявление давно, — соврал он в итоге, оторвал взгляд от Катиных красных щёк, и как ни в чем не бывало улыбнулся Валерию Сергеевичу. — Просто… нужно было решить кое-какие проблемы.

— Это какие проблемы? — всерьёз заинтересовался будущий тесть, вызвав всплеск раздражения и обеспокоенности в душе Андрея своей въедливостью.

— Думаю, Андрюша имеет в виду Киру, — негромко проговорила Маргарита.

Андрей же покаянно опустил голову.

— Да. Я не знал, как правильно… поставить точку. Ваша дочь, Валерий Сергеевич, настолько тонкая натура… — Кате достался прямой взгляд. — Она всегда беспокоится о других намного больше, чем о самой себе. Я даже ругаю её за это. Иногда. Именно из-за этого всё так и затянулось.

— Затянулось — не то слово, — заговорила Елена Александровна, перестав в беспокойстве оглядывать шикарный зал ресторана. — Неделя до свадьбы, а вы только об этом говорите! Разве можно за неделю подготовиться к свадьбе?

— Вы совершенно правы, Елена, — поддакнула ей Маргарита. — Неделя! Андрюша, я от тебя такого не ожидала! — Она величественно повела рукой, и как по волшебству за её плечом тут же возник официант и снова наполнил бокал вином. А Маргарита тем временем кинула ещё один, наверное, сотый за этот вечер, взгляд на будущую невестку. Вот уж чего не ждали, откровенно говоря. Она никогда всерьёз не обращала внимания на эту странную, тихую девочку, работавшую в кладовке по соседству с кабинетом сына, а теперь она её невесткой станет. Ни с того, и ни с сего. А Кира, её любимица, сейчас одна, расстроенная, и наверняка в отчаянии. Маргарита перевела внимательный взгляд на сына, который, как ни странно, не ворчал и не впадал в раздражение при одном упоминании свадебной церемонии. Андрей сидел, откинувшись на спинку стула, его поза выглядела немного вальяжной, на губах скользила улыбка, и он с Кати взгляда не сводил. Вот буквально не сводил, весь вечер. И что тут делать? Как ей и сказал муж вчера вечером:

— Сын у нас один, Марго.

Единственное успокоение, хоть и небольшое, Маргарита нашла в том, что Катя сегодня не выглядела столь нелепо, как обычно. Привычно скромна, тиха, смущена разговорами о поспешности свадьбы, но при этом отвечала всегда по делу и голос не дрожал. Вот и приходилось Маргарите раз за разом отмахиваться от назойливой мысли, что её сын, в принципе не мог обратить своё внимание на такую, как Катя, а уж тем более влюбиться в неё, настолько, чтобы захотеть жениться, да ещё так быстро. Это было на него не похоже. Мысль возвращалась и возвращалась, Маргарита переводила изучающий взгляд с сына на его избранницу, понимала, что они почти неотрывно друг на друга смотрят, и находила этому только одно объяснение, пусть странное и неожиданное. Что-то между ними случилось за месяцы работы, настолько важное, что они теперь оторваться друг от друга не могут. Любовь?

Маргарита чуть слышно фыркнула, не прислушиваясь к тому, что говорил Пушкарёв, и сделала пару глотков вина. Снова на Катю посмотрела, отметила про себя напряжённость её позы, прямую спину и чуть вздёрнутый нос, словно она упрямилась. Взгляд опустился ниже, на лиф платья, явно нового, но тут же вернулся к её лицу. Очки и причёска никуда не годятся. Неужели Андрей этого не видит?

А может, всё дело как раз в том, что он не видит? Никаких недостатков в ней не видит.

Ещё одним доказательством чувств молодых, стал тот факт, что они никак не хотели перенести день свадьбы. Как родители ни старались, ни уговаривали — ничего не помогло. Стояли на своём: через неделю. Сумасшествие просто.

— Катина мама права, — говорила Маргарита мужу, когда они вернулись с ужина домой. — За неделю нереально подготовиться к свадьбе!

— Марго, ты же слышала Андрея. Они не хотят шикарную свадьбу, хотят просто расписаться.

— А вот это, Паша, как раз очень похоже на нашего сына. Избежать самой церемонии. Приехать, расписаться где надо — и на работу! Наверное, всё так и будет.

Пал Олегыч понимающе улыбнулся.

— Думаю, что ты преувеличиваешь. Просто они хотят тихую свадьбу.

— Тихую свадьбу, — повторила за ним Маргарита в отчаянии. — Над нами весь город будет смеяться. Единственный сын, президент модного дома… Паша, мы делаем моду в этой стране! А наш сын, мало того, что женится на секретарше — серой мышке, так ещё и втихую!

— Не думаю, что мы способны повлиять на их решение.

— Ещё бы…

— Может, они захотят отпраздновать позже?

— Это когда? В годовщину свадьбы?

— Понятия не имею. Но это их свадьба, они имеют право поступить по-своему…

Маргарита без сил опустилась в кресло.

— В этом-то как раз весь ужас, что они имеют право!

Пушкарёвых же в этот вечер Андрей домой отвёз. Всю дорогу слушал, как Катя пытается заверить родителей, что они непременно всё успеют, и переживать не о чем. И, вообще, многого им и не надо. Будет праздник только для своих. Она так и сказала: праздник, и Андрей кинул на неё насмешливый взгляд. Пушкарёва тут же сбилась, а на него, кажется, разозлилась, уж слишком красноречиво поджала губы. У подъезда он простился с Катиными родителями, проявляя невероятное терпение и почтение, а вот Катю удержал. За руку взял и притянул ближе к себе. Спорить никто не стал, хотя, Андрей видел, что Валерий Сергеевич и порывался, но Елена Александровна взяла мужа под руку и увела его в подъезд. Правильно, кто теперь может что-то возразить? Андрей почти муж.

Почти муж. Вот для этой шантажистки.

Разглядывал её сверху, затем хмыкнул, громко.

— Кто бы знал, что всё так просто, да? — проговорил он, не собираясь выпускать Катину руку из своей руки, хотя Пушкарёва этого и хотела, и даже аккуратно крутила запястьем.

— Просто?

— А разве нет? Несколько долгих взглядов, несколько улыбок, час сплошного вранья — и благословение получено. Ах да, ещё забыл, как мама мне щёку пудрила, чтобы твои родители не заметили, как именно Кира отреагировала на наши новости. Ты ведь так долго переживала, сомневалась, боялась её расстроить. Да, Кать?

Она стояла, устремив взгляд на его плечо, и думала о том, как ей сбежать. Жданов ещё принялся поглаживать пальцем её запястье, и от этого по коже побежали мурашки, быстро переросшие в дрожь.

— Андрей.

— Что?

— Мне нужно идти. Папа будет ждать.

— Интересно. А когда ты ко мне переедешь, под каким предлогом бегать от меня будешь? Там твоего папы не будет… Чему я очень рад, кстати.

Кате надоело сверлить взглядом ткань его пиджака, она посмотрела Андрею в лицо, и вдруг совершенно спокойно сказала:

— О чём ты переживаешь? Кира тебя простит. Ты вернёшься к ней через несколько месяцев, виноватый и запутавшийся, скажешь, что это была самая большая твоя ошибка. Она тебя еще сильнее любить будет. И родители твои будут довольны, даже счастливы, когда вы воссоединитесь. — На её губах появилась насмешливая улыбка. — Всё хорошо будет.

Жданов головой качнул.

— Я не понимаю, ты циничная или глупая?

— Наверное, и то и другое. Но разве я не права?

— Возможно. Но какую роль ты отводишь себе? Если заранее знаешь исход.

Она всё-таки освободила свою руку и отошла на шаг.

— Я расскажу тебе, — пообещала она, — когда разводиться будем.

Он неуверенно усмехнулся, а потом поднял глаза к окнам дома. Сам не знал почему, просто интуиция, и заметил темный силуэт в одном из окон. За ними наблюдали. Ну, Валерий Сергеевич… Надсмотрщик.

Катя шагнула к ступенькам крыльца, а Жданов снова её за руку поймал и притянул обратно. Всё произошло молниеносно, Катя даже не успела отреагировать. Оказалась прижатой к груди Андрея, тот обнял её за плечи, закинул голову назад и поцеловал. Её окутало теплом, запахом его одеколона, а на языке появился горький привкус коньяка. Поцелуй был стремительным, глубоким, и отбросившим их назад на несколько месяцев, в те ощущения, которые вызывали первые поцелуи в его машине. Ещё две минуты назад казалось, что это было очень давно, всё позабыто и стёрто болью и виной, а тут просто взрыв, и Катя повисла у Андрея на руках, только вцепилась в лацкан его пиджака. Это длилось совсем недолго — удивление, жар, сильные руки на её теле, а потом её просто бесцеремонно отодвинули в сторону, и безразлично произнесли:

— Иди.

Катя губу закусила, потому что та неожиданно затряслась. Стало ясно, что ему нельзя её целовать. Это превращает её в ту же влюблённую дурочку, что и несколько месяцев назад. Все планы, стремления, эгоистичные желания исчезают, словно их и не было, и вновь становится больно и обидно, что он с ней когда-то так несправедливо поступил.

Всю следующую неделю Катя в «Зималетто» не появлялась. Это спасло её от разговоров с Андреем, они не оставались наедине, и уверенность потихоньку к Кате возвращалась. Уверенность в том, что она собирается сделать. Во всём остальном, эта неделя стала испытанием для её и без того слабой самооценки и веры в себя. Маргарита, раздосадованная тем, что её сын в первый раз женится так неправильно, развела просто бурную деятельность, и вся она касалась будущей невестки. Катя всюду её сопровождала и только кивала, поддакивая будущей свекрови, которая пыталась «спасти» торжество. Говорила, а точнее сообщала Кате как и что будет, не особо желая знать её мнение, наверное, не думала, что может услышать что-то толковое о выборе ресторана, угощении, марках вин, а уж тем более о выборе свадебного наряда. Кате были предложены несколько вариантов на выбор, уже одобренных Маргаритой Рудольфовной, ни о чём другом речи идти не могло. В первый день Катя ещё сомневалась, стоит ли позволять Маргарите устраивать всё с тем размахом, к которому та привыкла, может, лучше поговорить с Андреем, который, как и она, предпочёл бы сделать всё по-тихому, но поразмыслив, пришла к выводу, что для родителей Андрея всё это важно. Внешняя сторона, мнение общества, то, что о них напишет пресса и так далее. Кто она такая, чтобы устанавливать свои порядки? Она свершает свою мечту-месть, и если хоть как-то может облегчить родителям — своим и Андрея — предстоящее, то должна это сделать. Пусть свадьба будет настоящей, тогда после развода можно будет искренне посетовать, что они просто не сошлись характерами. Не подумали, поспешили… Иногда такое случается, и, наверное, куда чаще, чем сама Катя предполагает. Ведь ей потом тоже придётся что-то говорить родителям… Значит, всё должно быт правдоподобно.

В один из дней, наслушавшись рассуждений Маргариты, намучавшись за день, устав от примерок, когда выбранное платье подгоняли по её фигуре, чтобы сидело идеально, Катя решила, что пришло время взглянуть на себя ещё более критически. По дороге домой купила стопку глянцевых журналов, которые никогда не читала и даже от скуки не просматривала, хотя, в «Зималетто» их всегда было в избытке, несколько книг, которые учили правильно наносить макияж и укладывать волосы в незамысловатые, но красивые причёски, и, придя домой, закрылась у себя в комнате. Прихватила большое зеркало с трюмо, устроилась на диване, и разложила перед собой литературу по направлениям. Мода, макияж, причёски. Вот так вот. Сегодня днём, выбирая скатерти и салфетки для свадебного стола, и слушая Маргариту, которая очень четко знала, что она хочет и почему, Кате в голову пришла неожиданная мысль. Ведь откуда-то Маргарита всё это знает. Не родилась же она с этими знаниями и умениями. Из обрывков сплетен и слухов, которые всегда гуляли по такой большой компании, как «Зималетто», она знала, что Маргарита Рудольфовна, когда-то приехала в Москву учиться издалека, была простой провинциальной девушкой, и уже в столице познакомилась с Пал Олегычем, они поженились, и вот Маргарита стала светской львицей. Разбирается в моде, в этикете, в правилах и законах светского общества, выглядит всегда идеально, и даже знает, какие салфетки должны быть на свадебном столе, а какие нет. Так чем она, Катя Пушкарёва, хуже, собственно? Да нет другого человека столь же прилежного и терпеливого в учёбе. Она всему научится. Есть литература, интернет. Главное, ухватить суть, как и в любой науке. Найти ниточку, за которую можно будет потянуть.

— Катя, ты ужинать-то собираешься?

— Я занята, — отозвалась она, не отрывая взгляда от книги. Потом в десятый раз за последний час взяла зеркало и посмотрела на своё лицо изучающим взглядом, как на чужое.

— Чем ты занята? — Елена Александровна остановилась в дверях, непонимающе смотрела на дочь, которая взлохматила волосы себе на макушке и теперь внимательно разглядывала отражение в зеркале.

— Я выбираю причёску на свадьбу, мама.

— А-а. Целый час выбираешь?

Катя всё-таки обернулась.

— Думаешь, это так просто?

— Я не думаю, но мне казалось, к тебе придёт парикмахер…

— Стилист, мама.

— Да, именно.

— Всё равно, я хочу сама понять.

Спорить было бесполезно, и Елена Александровна ушла, правда, спустя десять минут принесла дочери ужин в комнату. И по волосам её погладила, неожиданно разулыбавшись. Всё-таки влюбленная, собирающаяся замуж дочка, это так трогательно.

Всерьёз затрясло лишь накануне свадьбы. Катя настолько разнервничалась, что отец ей даже налил рюмку своей наливки и заставил выпить. Она выпила, закашлялась и посмотрела на отца с ужасом.

— Боже, папа… Ты Андрею вчера это наливал?

— Что-то он не жаловался, — самодовольно возразил Валерий Сергеевич, убрал бутылку, а потом дочь по спине погладил. — Ты дыши, дыши.

— Да я пытаюсь, — хрипло проговорила она.

— Сейчас легче станет, и успокоишься, — пообещал отец. И рассмеялся, обращаясь к жене. — Ты хоть понимаешь, что дочь завтра замужней женщиной станет, Лен?

Та не ответила, лишь отмахнулась, но уж чересчур взволнованно. Катя украдкой за родителями наблюдала, снова ощутила неловкость и смущение, и поэтому поспешила родителей на ночь расцеловать и ушла спать. А когда ей вслед сказали:

— Конечно, ложись, Катюш. Завтра ведь такой день. Ждёшь не дождёшься, наверное, — замерла на пороге кухни. Обернулась и выдавила из себя улыбку.

— Конечно, мам.

Удивительно, но спала спокойно, даже не проснулась за ночь ни разу. Может, и, правда, наливка отца подействовала? А следующим днём обдумывать всё вновь, волноваться и сомневаться было некогда. Рано утром в квартире появился стилист с помощниками, привезли платье, фату в отдельной коробке, Катя их даже разглядеть толком не смогла, потому что к этому времени уже сидела на стуле в своей комнате, укрытая пеньюаром, а вокруг неё суетились люди, постоянно требовали то повернуться, то поднять подбородок, то опустить, то дать правую руку, потом левую, спрашивали её мнения, хотя всё было решено давно и без неё… Ей укладывали волосы в высокую причёску, делали макияж, просили закрыть глаза, сжать губы, приоткрыть их. Спустя три часа, вытерпев все манипуляции, Катя чувствовала себя выжатой, как лимон. Но зато из комнаты все наконец ушли, и она осталась ненадолго одна. Стояла перед зеркалом, смотрела на себя и не узнавала. Невеста из каталога, да и только. Кто бы мог подумать, что Маргарите удастся такой фокус… Провела ладонью по белому шёлку, по кружеву лифа, потом поправила маленький золотой крестик на груди. Ощущала сильное томление — то ли страх, то ли стыд, сама не понимала.

— Кать.

Зорькин проскользнул в её комнату, остановился, разглядывая её, но ни присвиста, ни какой-либо другой реакции.

— Готова?

— Кажется.

— Скоро уже приедут.

Катя грустно улыбнулась.

— Точно приедут?

— А ты сомневаешься? — Хмыкнул. — Зря.

Колька выглядел чересчур серьёзным и сосредоточенным. В новом костюме, при галстуке, а выражение на лице такое, словно не на свадьбу, а на похороны собрался.

— Пушкарёва.

— Коля, хватит трепать мне нервы. Уже поздно.

— Поздно для чего? — Зорькин сунул руки в карманы брюк и ссутулился. — Ты ведь сама не знаешь, зачем это делаешь.

— Я знаю.

— Правда? Только что придумала?

— Я всегда знала, с самого начала.

Он посмотрел на неё.

— Тогда, может, поделишься? А то, знаешь ли, меня сомнения мучают.

— Тебя-то почему? — Он взглянул со значением, и Катя согласно кивнула. — Я знаю, Коль, извини. Ты за меня беспокоишься.

— Вот именно. Глупость ты делаешь.

— Может быть.

— Тогда…

— Нет, уже поздно.

— Ты его любишь?

В раздражении повела плечами.

— Я бы не хотела об этом говорить.

— Как у тебя всё интересно!

Катя резко повернулась к нему, и широкие юбки взметнулись, она поправила их нетерпеливым движением.

— Нет ничего интересного. Я не знаю, как это назвать. Любовь или месть. Для меня всё смешалось. Мама всегда мне говорила, что любить, значит прощать, значит желать человеку лучшего, даже если для этого тебе самому придется уйти в сторону. И я хотела этого, я бы никогда его ни в чём не упрекнула, ушла, уверенная, что с Кирой ему будет лучше. Даже после всего случившегося, я бы нашла в себе силы его простить. Это же я! Но он забыл про меня, Коля. Просто забыл. Я стала ему не нужна, и снова превратилась в тень в его офисе, которая обязана только поддерживать его, помогать и появляться лишь в тот момент, как ему это нужно. А я любила его, все эти месяцы, и жила… как в тумане. А потом вдруг поняла, что ещё чуть-чуть, и он просто избавится от меня. Потребует «Зималетто» обратно — и всё. Ему хотелось меня забыть, понимаешь? Вычеркнуть из памяти всё, что связано со мной, чтобы ни одна мысль не смущала. И я должна была ему это позволить? Ну уж нет. Он никогда меня не забудет, я сделаю для этого всё. И пусть у меня только три месяца, но запомнит он их на всю жизнь. Меня, моё имя, и всё, что я для него сделала. Я буду его первой женой, и с этим уже никто не поспорит.

Зорькин хмурился, слушая её.

— А ты сама? Сможешь забыть эти три месяца?

Катя упрямо вздёрнула подбородок, и сжала губы, боясь, что они начнут дрожать.

— А я, Коля, очень постараюсь быть прагматичной, как Жданов, и взять от этого брака всё, что могу. Когда мы расстанемся, я не буду лить слёзы, не буду дома страдать и вспоминать о том, как и что он говорил мне в те редкие моменты, когда мы были вместе. Мне будет что вспомнить, помимо пьяных поцелуев и его вранья. И никогда больше я не буду чьей-то тенью. Надоело.

После столь пламенной речи Кате неожиданно полегчало. Она высказала всё это другу в лицо, произнесла вслух, и вдруг поняла, что ей не стыдно за свои стремления. Пусть они неправильные, пустые, возможно, и несправедливые, но они помогут ей вернуться из того тумана, в котором она прожила последние месяцы. Уже помогли, раз она стоит в белоснежном платье невесты, смотрит на себя в зеркало и не верит, что это она. Что она может быть такой. Всё-таки может. Правда, пока с чужой помощью.

А Жданов… Она не забирает у него жизнь, как однажды он поступил с ней и почти добился своего, она берёт всего три месяца, а потом… потом у него всё будет в порядке, как всегда. Будет «Зималетто», будет Кира, общая признательность. Так что… Нет, она не чувствует себя виноватой.

Никакой вины.

И когда Андрей подал ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам крыльца, она ни на секунду не помедлила. Протянула ему руку, подхватила другой юбки свадебного платья и улыбнулась. Правда, не ему. Родственникам, друзьям, соседям, даже Малиновскому, который наблюдал за всем происходящим с насмешкой, и выглядел, словно генерал, с красной лентой свидетеля через грудь. А на Андрея Катя не взглянула. Ей не хотелось знать, удивился он её внешнему виду или нет, поразился или остался равнодушным. Она смотрела куда угодно, только не на него. Даже когда он обнял её и наклонился к её губам, играя на камеру, Катя глаза прикрыла. Ни одного прямого взгляда. Зря Жданов думает, что сегодня исполняется её мечта, нет. Всё только начинается, и к её мечте ещё идти и идти. И она к этому готова.

Только в загсе, стоя перед регистратором, произносившей торжественную речь, в душе откликаясь на громкое и уверенное: «Именем Российской Федерации, объявляю Вас…», Катя вдруг засомневалась, всего на секунду, но прочувствовать успела. Тревога, волнение, дурное предчувствие — всё смешалось. А всему виной были пальцы Жданова. Андрей держал её за руку, мягко, не причиняя боли и неудобства, всё, как у нормальных молодожёнов, и только большой палец кружил по тыльной стороне Катиной ладони, в такт словам регистратора. Говорилось о верности, любви, честности, а Катя чувствовала только прикосновения Андрея. «Верность» — и нажатие пальца стало сильнее, «любовь» — и палец сделал большой круг, «честность» — и Жданов пощекотал её запястье. Пушкарёва нервно сглотнула. Выдавила из себя: «Да», когда поинтересовались, желает ли она стать женой этого мужчины. Протянула правую руку, когда Андрей надевал ей на палец кольцо. Затем он подал свою, и Катя аккуратно взяла с бархатной подушечки его кольцо. Чувствовала, что Жданов с её лица взгляда не сводит, но она глаз не подняла, не поддалась на провокацию. Смотрела на свои трясущиеся руки, но с задачей справилась — пара секунд, и на пальце Жданова оказалось кольцо.

Им улыбнулись.

— Можете поцеловать невесту!

Секундная пауза, после которой Андрей громко хмыкнул.

— Жену, — поправил он женщину, с особой собственнической интонацией.

Катин взгляд невольно метнулся к его лицу. Андрей сделал шаг, наклонился к ней и прижался губами к её губам, но продолжал смотреть Кате в глаза. В его взгляде было столько обещания. Прежде чем отстраниться, потёрся носом о её нос. Такая милая ласка влюблённых. Потёрся и чуть слышно шепнул:

— Ну, вот всё и начинается.

Катя моргнула, не зная, как реагировать, а потом разулыбалась широкой, растерянной улыбкой, когда родственники подошли их поздравить. Она принимала цветы, невнятно отвечала на поздравления, потом обернулась, отыскивая взглядом Андрея, и увидела, что тот стоит чуть в стороне, за его плечом Малиновский, и оба в одинаковых позах — сунув руки в карманы брюк, словно были сторонними наблюдателями. Катя внутренне напряглась.

Кажется, всё, на самом деле, начинается.

Оказавшись перед дверью квартиры Жданова, Катя осторожно, боясь, что Андрей услышит, глубоко вдохнула. Сердце стучало неровно, постоянно замирало, но Катя ему не верила. Сама над собой смеялась, и над своими опасениями.

Свадебный банкет закончился, обошлось без недоразумений и трагедий, и родственники расстались если не довольными друг другом, то успокоенными. Присмотрелись, познакомились ближе, понаблюдали за молодыми, которые весь вечер друг от друга не отходили и постоянно прислушивались к тому, что другой говорил, и, видимо, всех увиденное порадовало. Потому что Катины родители на прощание расцеловали не только её, но и Андрея, а Ждановы-старшие, более сдержанные по натуре, выглядели благодушными. Нет, Катя не мечтала о том, что они смирились со столь поспешным и нелепым браком сына, но не выражали открыто свои мысли, не спорили и не возмущались, за что Катя готова была сказать им спасибо. Единственный человек, который портил для неё этот день — так это Малиновский. Непонятно почему, но она с него глаз не спускала, словно ждала, что он, по привычке, сделает какую-нибудь гадость. Была уверена, что он подготовился, инструкцию написал, и не упустит возможности продемонстрировать Кате своё пренебрежение. Но всё прошло, на удивление, гладко. Да, Андрей по большей части молчал, только на губах лёгкая улыбка, будто прилипла. Выслушивал поздравления и пожелания, кивал и на Катю посматривал. Она от его взглядов нервничала, но показывать это было нельзя, тоже старалась не отставать и улыбаться. А думала о том, что, наверное, зря не сказала Жданову, что совершенно не мечтала о настоящем торжестве и могла бы обойтись… Но было уже поздно, всё решили за неё.

Устала. Кто бы знал, как она устала за этот день. В тяжёлом, неудобном платье, на высоких каблуках, с приклеенной улыбкой. К усталости примешалась печаль и капелька отчаяния, и стало тяжело думать и находить нужные слова Андрею в ответ. Правда, всю дорогу от ресторана они молчали, но не верилось, что оказавшись дома, он продолжит отмалчиваться. А Кате сейчас больше всего на свете хотелось принять душ, выпить чаю и лечь спать. Молча, ничего не выясняя, а уж тем более не воюя.

Андрей в квартиру вошёл первым, нёс несколько больших букетов, и из-за этого провозился с замком дольше, чем обычно. Вошёл, ни о чём не задумавшись, а вот Катя помедлила на пороге. Затем перешагнула его левой ногой. Сама не знала, зачем это делает, ведь прекрасно понимала, что надеяться не на что.

Суеверной вдруг стала.

Цветы Жданов на стол положил. Просто свалил кучей, и поспешил отряхнуть пиджак. На белоснежной рубашке появились жёлтые пятнышки от пыльцы, и Андрей недовольно поджал губы. Обернулся на Катю. На жену. Он никак не мог привыкнуть. К тому, что она его жена. А обручальное кольцо на пальце, казалось, кожу жгло.

Катя на него не смотрела. Села на диван и туфли скинула. Вздохнула с облегчением. Андрей видел, как опустились её плечи, а потом юбки свадебного платья приподнялись, когда Катя ноги вытянула. Так странно было видеть её здесь. А ещё более странно то, что она здесь останется. И какие-то права на это имеет. При мысли о правах, кольцо стало мешать, Андрей покрутил его.

— И что теперь?

Катя резко подняла голову, упругие локоны на её затылке подпрыгнули.

— Ты не устал?

Жданов весело хмыкнул.

— Спать ляжем?

— Не знаю, как ты, а я — да.

— Оригинально. — Он пиджак снял, повесил его на спинку стула. Сделал пару шагов к дивану и заметил, что Катя напряглась. Кажется, даже дышать перестала. Жданов собирался к ней подойти, что-нибудь ещё сказать, чтобы окончательно её смутить, понаблюдать за этим, удовольствие получить, но вдруг передумал. Прошёл к бару, достал два бокала, себе налил виски, а Кате белого вина. Она, правда, не оценила.

— Я чаю хотела, — сказала Пушкарёва, испортив момент. Хотя, ничего другого Андрей от неё и не ожидал.

— Не будет романтического вечера?

— Не будет. — Она с дивана поднялась, подхватила подол платья, чтобы не цеплялся ни за что.

Андрей безразлично пожал плечами, но за передвижениями жены наблюдал с большим интересом. Катя тем временем прошла в спальню, некоторое время шарила рукой по стене, пытаясь найти выключатель. Жданов, конечно, мог бы ей сказать, что он находится ниже, чем она ищет, но промолчал, лишь наблюдал. Ощущал странное возбуждение от происходящего. Было интересно, что Катя будет делать дальше. Чего она, вообще, ждёт от их, пусть и недолгой, семейной жизни, и первой брачной ночи в частности.

Свет Катя включила, прошла в спальню и решительно закрыла за собой дверь. Андрей громко хмыкнул, так, чтобы она наверняка услышала.

На кухне был накрыт стол. Андрей свет включил и в первый момент замер, глядя на всю эту красоту. Фарфор, серебро, хрусталь… Всё, как мама любит. В холодильнике шампанское и ужин из ресторана, только разогреть надо. Жданов постоял у открытого холодильника с минуту, потом взял с тарелки бутерброд с икрой и откусил. Обернулся, посмотрел на стол.

Понятия не имеет, что дальше делать.

Катя на кухне появилась всё ещё в свадебном платье. Только от высокой причёски ничего не осталось, волосы распущены по плечам и немного взъерошены. Тоже посмотрела на стол, потом на жующего Жданова, прошла мимо него, включила чайник. Так и осталась стоять к Андрею спиной, кожей чувствовала его изучающий взгляд, и продолжала молчать. Чувствовала себя, как в невесомости: каждое движение может привести к неожиданному результату.

— Это будут потрясающие три месяца, — сказал Жданов после пары минут молчания. Достал из холодильника тарелку с бутербродами и сел за стол. — Судя по сегодняшнему вечеру, мы узнаем друг о друге много нового. Станем настоящими друзьями. — Улыбнулся. — И не только. Да, Катюш?

Чайник возбуждённо захрюкал, щёлкнул, выключаясь, а Катя уже повернулась к столу, неожиданно с двумя чашками, одну из которых поставила перед Андреем. Тот даже отодвинулся немного, мгновенно насторожившись. Но Катя поставила на стол сахарницу, положила чайные ложки и разлила по чашкам кипяток. И после этого уже села за стол, игнорируя праздничную сервировку.

— Я не знаю, как и что будет. — Она положила в чашку две ложки сахара, помешала, и сделала первый маленький глоток. Андрей видел, как она на мгновение блаженно прикрыла глаза. Именно в этот момент он понял, что она на самом деле сильно устала и сил на военные действия, если они и планировались, у неё сегодня нет. — Посмотрим.

— Она посмотрит, — всё-таки передразнил он её, правда, это было больше похоже на ворчание. — Я женат на сумасшедшей. Думаешь, что-то за три месяца изменится?

Катя не ответила, подула на чай, и украдкой глянула на Жданова. Тот как раз подвинул к себе чашку, сахар положил и быстро размешал. Потянулся за ещё одним бутербродом.

— Зорькин твой, юркий как уж, — продолжал он, с ленцой, — весь вечер от меня бегал. Ты велела?

— Просто он не горит желанием с тобой встречаться.

— Ещё бы, — хмыкнул Андрей. — Как хорошо чувствовать себя миллионером.

Катя слабо улыбнулась.

— Правда, хорошо?

— А ты не знаешь, да?

— Не знаю. Я об этом не задумывалась как-то. Наверное, некогда было.

— И опять я виноват, — подвёл Андрей итог.

Катя пожала плечами. Рот ладонью прикрыла и зевнула. Андрей откровенно разглядывал её, прихлёбывая чай, и Катя, в конце концов, смутилась.

— Что?

— Да нет, ничего. Пытаюсь… — Посомневался, стоит ли говорить. — Пытаюсь на твоём месте Киру представить. Что бы она сейчас делала.

Катя глаза опустила, но всё же поинтересовалась:

— И что бы она делала?

— Не пила бы чай, это точно. Скорее уж рассказывала мне, как мы с ней будем счастливы следующие лет пятьдесят.

— Ещё не всё потеряно.

— Какая ты добрая, — не удержался он от язвительности.

— Ты, правда, хочешь прожить с ней следующие пятьдесят лет?

— А почему нет? Мы с ней подходим друг другу.

— Но когда-нибудь ей надоест…

— Что надоест?

Катя помолчала, потом продолжила:

— Прощать тебя.

— Ты все три месяца будешь меня перевоспитывать? Это и есть цель?

Катя покачала головой, затем решительно поднялась.

— Я просто спросила.

— А я с некоторых пор не верю в то, что ты хоть что-то делаешь просто так.

Катя снова ушла в спальню, Андрей слышал, как дверь хлопнула, а он ещё минут пятнадцать сидел за столом, смотрел в окно и крутил кольцо на пальце. Никак не мог привыкнуть к его наличию. Чай совсем остыл, Андрей сделал глоток, но поморщился, и отодвинул от себя чашку. Посмотрел в сторону комнат. Пытался морально подготовиться к тому, что увидит, когда в спальню войдёт. Пытался предположить, а в итоге на воспоминания сбился. Были когда-то в его жизни две ночи (да даже не ночи, а так, несколько часов) с Катей Пушкарёвой. Но сейчас казалось, что это была совсем другая девушка — трогательная и наивная, которую хотелось оберегать и лелеять, как цветок; не диковинный, а тот, который цветет очень редко. Раз в сто лет. Если такие бывают, конечно. Поэтому он и побаивался её, чувствовал, что всё не так просто. Ему ведь никто никогда не объяснял, с какой стороны к такому цветочку подходить стоит. И правильно делали, надо сказать! Как время показало, эти диковинные создания очень опасны. Цветут-то, может и раз в столетие, но что там, в итоге, распустится, никто не знает. Вылезет из колючек аленький цветочек, ты руку доверчиво протянешь и останешься… без всего.

О встречах с Пушкарёвой в памяти остались не очень чёткие, но сильно смущающие воспоминания: какие-то безумные признания, обещания, поцелуи… лихорадочные. Сейчас, спустя месяцы, мог бы с лёгкостью от всего этого отмахнуться, сделать вид, что не было ничего. Что Андрей и проделывал весьма успешно. Он не думал о Кате Пушкарёвой, искренне считая, что это благо для них обоих. Они из разных миров, и ничего друг другу дать не могут. Как-то даже сказал ей, что принес бы ей одни несчастья. И улыбнулся, как своему родному человечку. А этот родной человечек вот так его подставил.

Вот и верь после этого людям.

Единственное, что он помнил из их встреч совершенно чётко, это её детская клятва: «Честно-честно». Андрей понятия не имел, откуда она её взяла, почему произнесла эти слова для него, но они запали в память, в душу, и иногда глядя на Катю, Андрей переставал слышать то, что она ему говорит. Катя рассуждала о работе, об отчёте, о новых договорённостях с банком, а у него в ушах звучало её тихое: «Честно-честно». Хотелось головой потрясти, чтобы выбить из себя эти воспоминания.

И вот теперь всё это вошло в его жизнь, накрепко. Катя в его квартире, в его спальне, она его жена. А он понятия не имеет, что с ней делать, и хочет ли он вообще… делать что-либо. И должен ли.

Катя, как оказалось, его не ждала. Она была занята другим, более важным делом. Пыталась расшнуровать и расстегнуть крючки на свадебном платье. И если со шнуровкой более-менее разобралась, то крючки никак не хотели поддаваться. Устали руки, онемели пальцы, а крючки, кажется, становились всё меньше и меньше. Катя даже ногой в досаде топнула. И пока Жданов на кухне вспоминал, как и что когда-то было, она кружила по комнате, начисто позабыв о том, что ей предстоит первая брачная ночь. Не терпелось избавиться от платья, которое ещё вчера ужасало своей ценой, а теперь несговорчивостью, и лечь спать. Уже всё равно где — здесь или на диване в гостиной, одной или со Ждановым. Услышав, как открылась дверь, Катя замерла, и гудящие от усталости руки опустила. Всё-таки придётся просить Жданова помочь ей.

Невысказанная просьба повисла между ними, но оба из упрямства молчали. Жданов усмехался, а Катя пыталась справиться с праведным гневом и смущением одновременно. Наконец, собралась с силами и произнесла:

— Помоги.

— Раздеть невесту? Всегда готов.

Катя закусила губу, попросила себя потерпеть и от Андрея не отскакивать. Всё-таки он её муж. И всё должно быть по-настоящему, по крайней мере, она сама от него шарахаться не будет. Застыла в напряжённой позе, волосы со спины убрала и опустила голову, чтобы Жданову было лучше видно. Он посверлил взглядом её затылок, потом поддел пальцем волнистую прядь, что Катя оставила, откинул ей за плечо. Её волосы оказались куда длиннее, чем Андрей помнил. К тому же, Пушкарёва, появляясь на работе, всегда забирала их в тугой комель, и он не заметил, как они отросли. А может, его это не интересовало. Но сейчас, глядя на неё, в романтическом наряде и полном душевном раздрае, Андрей обо всём этом задумался. Да ещё собственные мысли о том, что его ожидает этой ночью, разжигали интерес.

Катя упёрла руки в бока, и это привлекло его внимание. Принялся за работу, выдернул атласную ленту из петель, пальцы пробежались по ряду застёгнутых крючков. Катя справилась лишь с первыми десятью, а вот дальше дело застопорилось.

Пушкарёва же подняла глаза к потолку. Чувствовала пальцы Жданова, а внутри всё тряслось. Даже руки в бока упёрла специально, чтобы казаться более уверенной и спокойной, дышать старалась глубоко. Ждала, когда Андрею надоест играть с ней, рассматривать, ощупывать, он сделает то, о чём она его попросила, и отпустит её от себя. Вот только он не торопился.

— Андрей, — вырвалось у неё.

Он не фыркнул, не рассмеялся, но взялся за крючки. Чуть дёрнул, и Катя невольно пошатнулась, сделала шаг назад, ближе к нему. Вот тут Андрей уже не смолчал.

— Стой спокойно.

— Я пытаюсь, — сквозь зубы проговорила она.

— Тебе не обидно?

— От чего?

— Всё-таки первый раз замуж выходила. Белое платье, фата, — один крючок никак не поддавался и Жданов дёрнул сильнее, проговорив на выдохе: — девичьи мечты. И кому всё это достанется, в итоге?

— Жизнь покажет.

— Мы ведь с тобой эту сторону семейной жизни не обговаривали. Ты на что рассчитываешь?

— Ни на что.

— Да?

— Если хочешь, можешь спать на диване.

Он даже рассмеялся.

— Вот это номер! Выгнать меня из собственной постели.

Катя сглотнула, в который раз прокляла дурацкие крючки, и едва дыша от смущения, сказала:

— Я не гоню. Я предлагаю.

Андрей наклонился к её уху и шепнул, обдав Катину щёку горячим дыханием:

— Думаю, я не воспользуюсь твоим предложением.

Нервно дёрнула плечами.

— Как хочешь. Всё?

— Почти.

Последний крючок был расстёгнут, Андрей края платья раздвинул, посмотрел на узкую спину. Как оказалось, на Кате даже бюстгальтера не было. Горло странно сжалось, Андрей не сразу понял, что слишком надолго застыл рядом с Катей, отступил только, когда она нетерпеливо повела плечами и отступила от него. Платье на груди придерживала, юбки одёрнула, чтобы вокруг ног не закручивались, а на Жданова взглянула, как на преступника. И процедила:

— Спасибо.

— Твоим «спасибо» убить можно, — высказал он ей в спину, но Катя ушла, и Андрей только руками развёл.

Всё-таки она очень ловкая шантажистка. И ему не стоит об этом забывать.

В его комнате были чужие вещи. Андрей пока раздевался, без конца на них натыкался. Одежда, книги, фотографии в рамках. Всё было чужое и ему не нужное. Андрей слышал, что в душе до сих пор льётся вода, и поэтому позволил себе без стеснения открыть шкаф и осмотреть полки и ряд одежды, на котором ещё до вчерашнего дня висели только его вещи. А теперь и Катины. Зачем-то вытащил первое попавшееся платье, осмотрел его, затем повесил на место. Взгляд привлекло нижнее бельё на полке, Жданов глядел на него некоторое время, так и не осмелившись дотронуться, а вот розовую пижамку в смешных рюшах достал, хмыкнул, разглядывая.

Катю он встретил в постели. Специально сам разобрал постель, лёг, устроился с удобством на подушках, закинул руку за голову и стал смотреть на дверь, поджидая жену. Когда та войдёт в спальню, чтобы лечь в постель в их первую брачную ночь. Андрей даже усмехнулся, не сумев сдержаться. А потом Катя появилась, и удивила его своим спокойствием и равнодушием. И спокойна она была настолько, что приостановилась в дверях, давая ему возможность себя рассмотреть. Давала понять, что не собирается льстить его самолюбию и соблазнять его. Никаких воздушных полупрозрачных одеяний, смущённых многозначительных улыбок, надежды во взгляде. Катя появилась перед ним в белой батистовой ночной рубашке, правда, вырез на груди был такой, что в другой ситуации Андрей не оставил бы это без внимания; босиком и с распущенными по плечам волосами. Они глазами всего на мгновение встретились, Катя волосы от лица отвела, а потом выключила свет. Жданов отчего-то не сразу сумел с голосом справиться. Катя подошла к кровати, одеяло откинула и легла. Андрей выждал ещё минуту, после чего тихо поинтересовался:

— И всё?

Катя повернулась на бок, Андрей чувствовал её совсем рядом, стоило только руку протянуть, и Катя это понимала, потому что осторожно отодвинулась от него.

— Спокойной ночи.

— Ой, Катерина, — протянул он, посмеиваясь. — Ты затейница, прямо скажем. — Она молчала, и это немного раздражало. — С завтрашнего дня буду зарубки на спинке кровати делать. Дни считать.

— Как кстати папа подарил тебе охотничий нож, — не удержалась она.

— И не говори. Чувствовал, что пригодится. — Андрей повернулся к ней спиной. — Надеюсь, ты не пинаешься, жена.

Катя уткнулась лицом в подушку и промолчала. Дышать стало трудно, но она терпела. Это неудобство вытесняло из головы мысль о том, что она лежит в одной постели с Андреем Ждановым. Снова.

Катя уже несколько минут лежала, боясь открыть глаза и дать понять Андрею, что проснулась. Чувствовала, что он её разглядывает, и это было не совсем приятно. Сердце колотилось, и Кате казалось, что Жданов это слышит. Её саму этот стук оглушал. Вырвалась из сна неожиданно, словно разбуженная его пристальным вниманием, и замерла, не зная, что делать. Андрей лежал рядом и разглядывал её, а Катя чутко прислушивалась к себе, жалея, что не может незаметно себя ощупать — не сбилось ли в сторону одеяло, не задралась ли сорочка, не съехали ли с плеч бретельки. Поза, в которой приходилось лежать, была не слишком удобна, рука начала неметь и в боку покалывать, и стало ясно, что долго ей так не продержаться. А Жданов смотрел и смотрел, не отодвигался.

Наконец, вздохнула.

— Ну вот, — расстроился Андрей. — А ведь ты могла бы поставить рекорд, так надолго дыхание задержала. Я не знал, что люди так могут.

Катя глаза открыла и взглянула на него в упор. Андрей улыбаться перестал.

— Ух ты. С утра испортила мне настроение.

— Какая я молодец, — пробормотала она едва слышно, и села на постели, поспешив отвернуться от него. Бретельки на плечи вернула, умоляя себя не думать о том, что Жданов теперь её спину разглядывает. Специально помедлила, прежде чем встать. Плечи расправила, потом волосы в хвост собрала и за спину откинула. Посмотрела на часы.

— Сегодня суббота, можно не торопиться. И, вообще, провести весь день в постели. Молодожёны мы или нет.

— У меня дела, — сообщила она.

— Правда? Какие?

Катя всё-таки обернулась через плечо. Собиралась легко и чуть язвительно улыбнуться своему молодому супругу, даже начала:

— Очень важные… — но сбилась на полуслове, и совершенно не кстати вспыхнула. Взгляд невольно заскользил по его телу, широким плечам, груди и остановился только на крае одеяла, прикрывавшего низ его живота.

Жданов же разулыбался шире, отметив ее такой явный интерес. Так и лежал, подперев голову рукой, и поглядывал на свою молодую жену. Ему безумно нравилось и одновременно злило, щекоча нервы, всё происходящее. Катино смущение и чувство неловкости проливались бальзамом на его раненное самолюбие. И то, что она краснеет и теряется, при виде него, всё расставляло по своим местам. У Кати Пушкарёвой есть слабое место, это он, и как сыграть на этой её слабости, Жданов знал. Вот только из-за собственной злости и растерянности позабыл об этом и вовремя не сориентировался. И сейчас Катя, чего он от неё, собственно, и ждал, послушно замерла, глядя ему в глаза, но как только он протянул к ней руку, вскочила, не дав до себя дотронуться. Андрей тихо рассмеялся. Что ж, значит будем играть по её правилам. Но в его игру.

— И что же у тебя за дела такие важные?

Он вошёл в ванную, и Катя от злости едва ногами не затопала. Никак не думала, что Жданов за ней в ванную пойдёт, когда она душ принимает. Она дверь не заперла, решив, что он не осмелится, но просчиталась. И вот она в душевой кабине, голая, а он, как ни в чём не бывало, умылся, потом за бритву взялся. И обернулся, глядя на неё через запотевшее стекло. Что-либо рассмотреть вряд ли мог, но одно его присутствие жутко нервировало. Но необходимо было сохранить хоть крохи спокойствия и хладнокровия. Если он поймёт, что её трясёт, когда он так рядом и смотрит на неё, три месяца брака превратятся для неё в сущий кошмар. Поэтому заставила себя отлепиться от кафельной стены, взять шампунь и продолжить начатое. А ещё нужно сказать что-то Жданову в ответ, такое, чтобы у него хоть на некоторое время пропало желание к ней приставать.

— Я иду по магазинам, — сообщила Катя довольно громко.

— Интересно.

— Да. Я ведь теперь твоя жена, а твоей жене нужен новый гардероб. Совершенно новый. Так сказала твоя мама.

— Ты что, с ней идёшь? — насторожился Андрей.

— Нет. С ней мы обедаем в понедельник.

Андрей уставился на своё отражение в зеркале, поднёс к щеке жужжащую бритву, прижал сильнее, чем того требовалось, и невольно поморщился. Обдумывал ситуацию.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил он наконец.

Катя не ответила, Андрей обернулся и посмотрел на душевую кабину. Потёр гладкую щёку, выключил бритву, потом подошёл к пластиковой стенке. Аккуратно постучал.

— Хочешь, с тобой пойду? — повторил он.

Вода литься перестала, а через пару секунд Катя поинтересовалась:

— Зачем?

— Просто так. Как бы свадебное путешествие. По бутикам Москвы. А?

— Нет, спасибо.

— Так официально прозвучало.

— Андрей, тебе заняться нечем?

— Мне всегда есть чем заняться. Вопрос: достойны ли эти занятия женатого человека?

Снова пауза, потом сухое:

— Реши это сам. Ты выйдешь?

— Зачем?

— Мне выйти надо!

— Выходи. Я тебе даже полотенце подам.

Он видел её ладонь, прижавшуюся к мокрому стеклу, которая медленно сжалась в кулак.

— Андрей…

Он взял с вешалки большое полотенце и развернул его. Поддразнил её:

— Я тебя жду. — Она всё ещё медлила, и он продолжил, стараясь её то ли окончательно испугать, то ли наоборот успокоить: — Ты боишься меня чем-то удивить?

Она резко открыла дверь кабины.

— Даже не надеюсь.

Катя ступила на пол ванной, вроде не торопясь, но ей потребовался лишь шаг, и Жданов даже рассмотреть ничего не успел. Нельзя сказать, что хотел рассмотреть, просто… раз уж представилась возможность… А Пушкарёва снова всё сделала по-своему, и Андрею ничего не оставалось, как завернуть её в полотенце. Она на мгновение прижалась к нему, Андрей всерьёз нахмурился, но руки послушно нырнули за её спину, а Катя, к его огромному удивлению, в это время смотрела ему прямо в лицо. Андрею хотелось взгляд отвести, а она смотрела. Вот что за упрямица? Лишь бы всё ему наперекор!

И кто кого, в итоге?

Разошлись в разные стороны. Катя выскользнула из его рук, взяла ещё одно полотенце и шагнула к зеркалу, а Андрей сделал шаг в другую сторону, возвёл глаза к потолку, а потом открыл воду в кабине. Что там насчёт закаливания холодной водой?

Катя резко отвернулась, когда поняла, что Жданов собирается снять с себя единственную деталь нижнего белья, которая на нём была надета, совершенно её не стесняясь. Уставилась на своё лицо, чуть прищурилась, чтобы чётче видеть, после чего осторожно выдохнула. Дверь душевой кабины как раз закрылась, и Катя смогла немного расслабиться. Она не думала, даже не предполагала, что именно так начнётся первое утро их семейной жизни. Была уверенна, что Жданов предпочтёт держаться от неё подальше, будет злиться и дерзить, а он, по всей видимости, избрал другую тактику. И не потому, что ему хочется видеть её голой в душе, всё для того, чтобы посильнее её задеть. Догадывается, видимо, что его мнимое внимание для неё гораздо мучительнее, чем злость и нежелание.

— Завтра нам нужно быть в клубе, — сообщил ей Андрей из-за стекла. Ладонью его протёр, чтобы лучше видеть. — Слышишь?

Катя расчёсывала волосы, замерла со щёткой в руке.

— В клубе?

— Раз уж мы не поехали в свадебное путешествие, как положено, — он выразительно хмыкнул, — то придётся участвовать в светской жизни. Всем наверняка не терпится узнать, что же у нас такого важного произошло, что мы столь стремительно поженились. Все хотят видеть… ту, которая свела меня с ума настолько, что я променял Киру на неё.

— И что, это…

— Да, Катя, это обязательно.

Сосчитать про себя до десяти, зажмуриться, затем кивнуть.

— Хорошо. Раз надо, значит, мы пойдём.

Андрей снова протёр быстро запотевающее стекло.

— Я в восторге от твоей сговорчивости.

Катя изобразила милую улыбку, придержала на груди полотенце, и, наконец, из ванной вышла. Отныне, входя туда, она будет вешать амбарный замок, а ключ прятать.

Когда Жданов вышел из ванной, постель уже была заправлена, а свадебное платье, которое всю ночь пролежало на кресле, спрятано. Андрей зачем-то огляделся, открыл шкаф и достал футболку, потом прислушался. С кухни доносился Катин голос, видимо, она с кем-то разговаривала по телефону. Стало любопытно, и Жданов поспешил туда.

— Всё хорошо, мам. Нет, сегодня не приедем… Да, надо отдохнуть от вчерашнего. Коля? Да, передай ему привет.

Андрей наклонился к Кате и шепнул ей на ухо:

— И от меня. Пламенный.

Пушкарёва в первый момент вздрогнула от неожиданности, с неудовольствием покосилась за своё плечо, но, добавив в голос капельку ехидства, просьбу выполнила:

— И от Андрея передай. Огромный привет.

— Я сказал: пламенный.

Когда Катя выключила телефон, посмотрела на мужа, устроившегося за столом у окна, и сообщила:

— Тебе тоже привет.

— От Зорькина?

— И от него в том числе.

— Как трогательно.

Катя убрала со стола подсвечник, оставшийся с вечера, и лишние тарелки.

— У тебя на редкость хорошее настроение, — осторожно проговорила она.

— Почему? У меня почти всегда такое настроение. Когда я не на работе.

— Ах вот в чём дело.

Жданов обстоятельно кивнул.

— Да, так что привыкай.

— Я попробую.

Он заглянул за её спину, чтобы увидеть плиту. Заметил сковороду и закипающий чайник.

— Завтракать будем?

Катя не ответила, молча занималась своими делами, накрывала на стол, чашки поставила. Чувствовала испытывающий взгляд Андрея, и нервничала из-за этого ещё сильнее. И только когда села напротив него, недолго понаблюдала за тем, как Жданов ест, и вот тут поняла, что дошла до точки кипения. Кое-что необходимо было выяснить.

— Ты намерен всегда разговаривать со мной в подобном тоне?

Андрей вроде бы удивился.

— Это в каком?

— Ты понимаешь.

Он головой покачал.

— Нет. Я тебе хамлю? Кричу? Злюсь? По-моему, я весьма доброжелательно настроен, и это не смотря на сложившуюся ситуацию.

— Ты смеёшься надо мной.

— Неправда. Как я могу над тобой смеяться? Ты сделала ход конём — и загнала меня в угол. Ты всё продумала, и всегда всё продумываешь. У тебя на всё всегда ответы есть. Над чем тут можно смеяться?

Катя провела пальцем по краю чашки.

— Мы могли бы прожить эти три месяца более мирно. Тебе так не кажется? Без насмешек и лишних обид.

— Три месяца, — повторил Андрей, доедая яичницу. — Три месяца, в течение которых, ты будешь создавать новую Катю Пушкарёву. Я правильно понимаю? Ты будешь жить в моей квартире, тратить мои деньги, называть себя моей женой. Женой, Кать, законной. А я, значит, должен смириться и ждать, пока ты наиграешься с моим именем, так? Или этим не закончится? Кстати, после развода ты фамилию мою оставишь?

Катя поддела вилкой край яичницы на своей тарелке.

— Я ещё не решила.

— Воот. А просишь меня облегчить тебе жизнь. Ради чего? — Жданов рот салфеткой вытер, посмотрел на девушку напротив, и улыбнулся. — И, знаешь, тебе намного проще будет прожить эти три месяца, если я буду в таком настроении. Если я захочу свести с ума, я это сделаю. Тебе это ой как не понравится. Так что, пока я улыбаюсь, всем проще живётся, поверь.

Катя в задумчивости смотрела в окно, всерьёз размышляла над чем-то, Андрей даже насторожился. Но затем она кивнула.

— Хорошо. Спасибо за подсказку.

— Да не за что. Пока. — Поднялся из-за стола. — Так ты идёшь по магазинам?

— Да.

— Деньги нужны?

— Нет.

Хмыкнул.

— Ну, конечно.

Она равнодушно пожала плечами.

Куда собирался сам Андрей, Катя так и не спросила. Это было чревато неприятными последствиями, разборками, но ей показалось, что Жданов ждал этого вопроса. Наверное, как повода для ссоры. Она не спросила, и он уехал. Только когда дверь хлопнула, закрываясь за ним, Катя поняла, в каком напряжении она находилась всё утро, хотя и старалась этого не замечать. А тут просто руки опустились. Присела на постель и задала себе вопрос, который не оставлял её со вчерашнего вечера: как она всё это выдержит? Особенно, если Жданов не захочет оставить её в покое, и утренняя сцена в ванной будет повторяться раз за разом? Они ведь в одной постели спят!

Об этом Катя весь день думала, даже магазины не помогли отвлечься. И, наверное, в пику Жданову, она решила не экономить, и за покупками отправилась в самые дорогие столичные бутики, названия которых до этого слышала лишь из уст Киры и Клочковой. Пришла туда, гордо вскинув подбородок, как бы невзначай сообщила чья она жена, а всё дальнейшее происходило как бы само по себе. Катя только иногда кивала, соглашаясь, когда ей нравился предложенный наряд, или решительно качала головой, отказываясь. Качать головой нужно было именно решительно, чтобы все поняли — она не хочет. Объяснять и обосновывать не очень получалось, поэтому и приходилось проявлять упрямство. И пока вокруг неё носились и пытались угодить, Катя думала о том, почему о выполнении супружеских обязанностей в браке со Ждановым раньше не задумывалась. И даже ответ знала: она была уверена, что ему это будет не нужно, он будет шарахаться от неё, как чёрт от ладана, избегать любыми способами. Да и вообще, она была убеждена, что он даже в одну постель с ней не ляжет — хоть на полу, на коврике, будет спать, лишь бы от неё подальше. Но Андрей, видимо, решил разыграть единственный козырь, который был у него на руках — смутить её, запутать и попытаться соблазнить. Но ведь она не позволит этому случиться? Не позволит ему сыграть на её слабости.

Он ведь не хочет её, ему не нужна жена и не нужен супружеский секс, просто это единственный способ отомстить и спутать её планы. Поэтому нельзя, ни в коем случае нельзя, позволить этому свершиться.

— Этот комплект белья из новой коллекции. Посмотрите. Шёлк, ручное кружево… и цвет. Очень соблазнительно, не находите?

Катя без всякого воодушевления смотрела на самое красивое нижнее бельё, которое когда-либо видела, на пену кружева и шёлка цвета шампанского, руки так и тянулись к этой красоте, но она снова решительно покачала головой.

— Нет, спасибо, не нужно.

Брови девушки-консультанта в удивлении взлетели вверх, но всего на секунду, она быстро справилась с собой. Конечно, удивительно, что молодая жена Андрея Жданова отказывается от такой покупки, для мужа можно было бы и постараться. Всё это читалось в чужих взглядах, Пушкарёву продолжали ощупывать и разглядывать, а она старалась улыбаться, стойко сохраняя хладнокровие. Расплатилась карточкой, забрала пакеты с покупками, и с улыбкой направилась к выходу. Охранник распахнул перед ней дверь и пожелал счастливого пути.

— Спасибо, — отозвалась Катя негромко.

Из магазина вышла, и улыбаться перестала. Кто же знал, что это все так трудно?

Дома Катя появилась только ближе к вечеру. Пришлось ещё посетить салон красоты, того самого стилиста, который вчера делал ей свадебную причёску. Это был молодой человек, угрюмый и немного беспардонный, но дело своё он знал отлично, и поэтому Катя вытерпела все его замечания и нравоучения. С неё взяли клятвенное обещание, что отныне она станет появляться в его салоне не реже раза в неделю и будет выполнять все наставления, и тогда, совсем скоро, она станет идеальной женой для президента модного дома. Стилист, которого звали странно — Карлос, с энтузиазмом рассуждал о последней коллекции «Зималетто», задавал Кате вопросы, на которые та ответить не могла и всё время сбивалась на финансы, а потом таинственным шёпотом поведал, что знаком с Милко. Да, да. И это одна из самых ярких встреч в его жизни. Катя поверила безоговорочно. Первая встреча с Милко и в её жизни оставила глубокий след, никогда её не забудет.

— Он гений, точно тебе говорю, — сказал ей Карлос и протянул ей очки, которые она сняла, прежде чем отправиться мыть голову.

Перед уходом, Катя остановилась у большого зеркала в холле салона, и ещё раз посмотрела на себя. Вместо того, чтобы порадоваться таким явным переменам, неожиданно задалась вопросом: для чего она всё это делает? Чтобы кому-то что-то доказать? Совсем недавно казалось, что себе доказывать будет, а теперь в голове мысли о том, что она теперь Жданова, что должна, обязана, а завтрашний день, вообще, испытанием станет, её представят обществу.

Общество… Папе бы это сказать. Он бы рассмеялся, а потом сказал кое-что, что повторить-то стыдно.

Андрея дома не оказалось. Катя с трудом справилась с незнакомым дверным замком, краснея под взглядом консьержа, который вызвался помочь ей донести пакеты с покупками до квартиры. Катя отказывалась, уверяла его, что они совсем не тяжёлые, но, в конце концов, сдалась. Человек хочет помочь, а, может, это и в его обязанности входит. Что же она так рьяно отказывается?

На автоответчике было два сообщения — одно от Ждановых-старших, которые интересовались, как они проводят первый день семейной жизни, а второе от незнакомки по имени Лиза, которая удивлялась, что за ерунду сегодня напечатали в журналах, где говорится, что Андрей вчера женился. Выслушав девушку, Катя пренебрежительно фыркнула, хотела сообщение стереть, но в последний момент передумала. Пусть Жданов послушает. А ей всё равно.

Чуть позже позвонила Маргарита. Поинтересовалась, чем они занимаются, и Катя, испугавшись, что свекровь попросит позвать к телефону сына, сказала, что Андрея нет. Он в магазин пошёл, вот.

— Мы выпили всё шампанское, — ляпнула Пушкарёва первое, что пришло в голову. Поверила Маргарита или нет такому объяснению, Катя не знала, но за них порадовались, по крайней мере, так сказали, а затем Маргарита сообщила, что они встретятся завтра, в клубе.

— Андрей тебе сказал, что вас ждут?

— Да, сказал.

— Ты не волнуйся, там будут только свои. Друзья, знакомые. Все хотят с тобой познакомиться.

Катя почувствовала тяжесть в душе, но признаваться в этом было нельзя. Оставалось надеяться, что этих «своих» будет не так много и со всеми не придётся «дружить».

— У тебя есть в чём пойти? — осторожно поинтересовалась Маргарита.

— Да, Маргарита Рудольфовна, не волнуйтесь.

— Очень хорошо.

Положив трубку, Катя, обеспокоенная предстоящим, бросила приготовление ужина, и направилась в спальню, ещё раз оценить свои сегодняшние покупки. И следуя инструкциям свекрови, выбрала платье. Приложила его к себе и остановилась перед зеркалом, придирчиво разглядывая своё отражение. Волосы поправила, руку в бок упёрла. В этот момент в прихожей хлопнула дверь, и Катя тут же руку опустила, позабыв, что хотела отрепетировать уверенную позу и смелый взгляд. Ещё про улыбку не забыть. Но вернулся Андрей, и из головы всё вылетело. Поторопилась убрать новое платье в шкаф, пакеты с неразобранными покупками задвинула за кровать, и навстречу мужу вышла без намёка на панику на лице.

— Жена, я дома!

Опять начинается.

— Я очень рада.

Жданов смотрел на неё и улыбался.

— Если ты меня поцелуешь, сцена будет завершена. Идеальная семейная пара.

— Думаю, обойдёмся без поцелуя.

— Хорошо, — не стал спорить он. Разулся и прошёл следом за Катей на кухню. — И даже не спросишь, где я был?

— Не уверена, что хочу это знать.

— Это правильно. Нервы надо беречь — и свои, и мои. Ужин готовишь? — Он, кажется, нахмурился. Даже заглянул за Катино плечо, понаблюдал, как она овощи режет.

— Рагу. А в чем дело? Ты это не ешь?

— Почему? Ем. Просто… — Андрей негромко хмыкнул. — Наверное, надо было перед загсом сесть и составить список того, что каждый из нас делать намерен. Ты вот, оказывается, ещё готовишь.

— Но есть-то что-то надо.

— А как же шикарная жизнь и лучшие столичные рестораны?

Катя обернулась на него, почувствовав, что он отошёл.

— Ты издеваешься?

Жданов вздёрнул брови и не ответил.

— Разве я когда-нибудь говорила тебе, что мечтаю о шикарной жизни?

— А ты не мечтаешь?

— Нет, Андрей. И зря ты думаешь, что ты шикарный муж.

Она отвернулась, так же резко, а Андрей сказал:

— Обидела.

— Лучше прослушай автоответчик, тебе звонили, — каменным голосом возвестила молодая жена.

Из кухни Жданов ушёл, чему Катя была очень рада. Услышала из комнаты женский голос, записанный на автоответчик, запись звучала минуту, потом всё стихло. И дальше ничего не последовало, Жданов затих где-то в глубине квартиры, и Кате очень хотелось знать где, и что он там делает.

Как оказалось ничего предосудительного. Когда пришло время звать его к столу, Катя нашла Андрея в спальне, за письменным столом. Перед ним стоял открытый ноутбук, и Жданов что-то быстро печатал. Лицо сосредоточенное, выражение знакомое, Андрей таким частенько на работе был. Оказывается, и дома он тоже работает, не только язвит и донимает её.

— Ужинать идёшь?

— Да, ещё минуту.

Катя продолжала наблюдать за ним, стоя в дверях спальни.

— Маргарите Рудольфовне звонил? Она тебя искала.

— Позвоню.

— Андрей.

Он всё-таки оторвал взгляд от экрана компьютера, посмотрел на Катю.

— Я не знаю, где накрывать стол. На кухне или в гостиной.

— Где хочешь. Теперь ты хозяйка.

Поджала губы, взглядом его посверлила, после чего с достоинством кивнула:

— Тогда на кухне.

Его губы дрогнули в улыбке, в глазах вспыхнула искорка, он снова готов был поднять её на смех, и поэтому Катя поторопилась уйти.

Первый день семейной жизни почти позади. А она даже заметить не успела. Неужели все три месяца так быстро пролетят?

— Ты хорошо готовишь.

— Мама научила.

— Очень вкусно.

Катя с подозрением посмотрела. Ещё одна похвала… Он подлизывается, что ли? Но всё-таки ответила:

— Спасибо.

— Что будет в понедельник?

— В смысле?

— Мы придём в «Зималетто», нужно будет вести себя соответственно. Это завтра, в клубе можно всех обмануть. Никто тебя не знает, ты поулыбаешься, пожмёшь руки, поговоришь немного, и уйдёшь. А в «Зималетто» из нас душу вынут. Будут спрашивать что и как, допытываться.

— Ты будешь рассказывать?

— Я — нет, я могу всех к чёрту послать, это в моём характере. А вот что будешь делать ты?

— Я справлюсь.

— И с женсоветом справишься?

— Думаю, они не будут лезть ко мне в душу. Твой друг… — Катя поняла, насколько презрительно это прозвучало и решила исправиться: — Роман Дмитрич очень постарался объяснить им, что душа моя — потёмки, и кто в ней живёт, какая пакость, до конца науке неизвестно, так что…

Андрей даже жевать забыл, смотрел на Катю, удивлённый той тирадой, что услышал.

— Что науке неизвестно? Я не понял, повтори.

Катя решила не поддаваться.

— Хватит.

Жданов улыбнулся.

— Душа твоя — потёмки, Катерина, — сказал он, посмеиваясь. — Как же ты права.

В целом вечер вышел странным. Жданов не привык сидеть дома, он не знал, чем себя занять. К тому же, фиктивный брак не располагал к совместным занятиям. Катя устроилась на широкой постели, обложившись журналами и книгами, решив плюнуть на то, что о ней Андрей подумает, когда увидит все эти учебники по «красоте», но он, как ни странно, никак не отреагировал. Отправил ещё несколько писем по электронной почте, а потом ушёл в гостиную и включил телевизор. Молчали. Устали от подколок, издёвок и насмешек, и молчали. Катя только украдкой выглядывала из спальни, смотрела на тёмный затылок мужа и уходила обратно. Андрей сидел к ней спиной, и она не понимала, то ли он на самом деле смотрит фильм, то ли дремлет, развалившись на диване. Несколько раз у него звонил телефон, он негромко говорил, Катя ни слова не разобрала, как ни прислушивалась, потом снова становилось тихо. И время, как назло, тянулось очень медленно. Еле дождалась часа, когда можно было лечь спать. На всякий случай на цыпочках проскользнула мимо дивана в гостиной, на котором всё-таки дремал Жданов, сходила на кухню, чтобы выпить воды, потом умылась в ванной, и торопливо переоделась в ночную рубашку, пока Андрея рядом нет. Легла в кровать и выключила свет. В эту секунду такое облегчение почувствовала, словно успела всё это проделать за мгновение до ядерного взрыва. Вот только уснуть никак не получалось, как Катя ни старалась. Чего бы проще — уснуть, пока Андрей не пришёл? Но не спалось. Прислушивалась к голосам из телевизора, потом к шагам Андрея, слышала, как он щёлкает выключателями, и вот, наконец, телевизор смолк, и Жданов взялся за ручку спальни. Вошёл. Катя следила за его тёмным силуэтом. Андрей уверенно передвигался по тёмной комнате, точно зная, что где стоит. Прошёл к кровати и сел на свою половину. Снял футболку, приподнялся и чертыхнулся, когда тишину квартиры разорвала трель его мобильного телефона.

— Слушаю. — Он говорил, понизив голос, может, думал, что она спит, а Катя на его спину смотрела, потом осторожно натянула на себя одеяло, до самого подбородка. — Нет, я дома. Дома, да. — Рассмеялся. — А ты думал?.. Всё, Сева, закончен бал. Да ладно тебе. Завтра увидимся. Мы часам к одиннадцати подъедем. — Снова смешок. — А увидишь ли? У тебя язык заплетается, завтра глаза не продерёшь. Ну, как скажешь.

Телефон он выключил и положил на тумбочку. Затем поднялся, джинсы расстегнул и снял. А Катя вдруг поймала себя на мысли, что забыла закрыть глаза. Так и смотрела на него, пользуясь тем, что Андрей не может её поймать за этим занятием. Или может?

Он лёг и вздохнул. Потом зевнул, и руку за голову закинул. Катя продолжала наблюдать за ним. Всё это было так странно, незнакомо и волнительно. Андрей никогда не был с ней таким… обыкновенным. Даже в те часы, что они провели вместе и в постели. Он никогда не чувствовал себя расслабленно, не зевал и не собирался заснуть. А теперь он её муж, и всё это естественно, это их жизнь, каждодневная.

— Чёрт, забыл, — вдруг негромко и расстроено проговорил Андрей.

Катя невольно переспросила:

— Что?

— Зарубку сделать забыл. Ладно, завтра сразу две.

Пушкарёва сжала губы и повернулась к нему спиной, слыша, как Жданов посмеивается. Одеяло в возмущении дёрнула, чем ещё больше его рассмешила. Негодовала в душе, придумала, что ему ответить, к сожалению, не сразу, и говорить уже было бессмысленно, даже глупо. Прошло уже минут пять, Андрей молчал и, видимо, засыпал, и Катя осталась наедине со своим остроумным ответом. От расстройства даже губу до боли закусила. А ночью проснулась оттого, что Жданов её обнял во сне…

— Здравствуй, милая. — Маргарита Рудольфовна даже поднялась, чтобы поприветствовать Катю. Улыбалась, потом расцеловала. Пушкарёва внутренне напряглась, но удержала на губах мягкую улыбку, на Пал Олегыча посмотрела, когда почувствовала, что тот коснулся её плеча в приветственном жесте. Всё это было странно, и Катя-то понимала, что немного не естественно, но вокруг были люди, видимо, знакомые Ждановых, и нельзя было дать ни единого повода для сплетен. Поэтому все улыбались, все были «счастливы». Катя даже на Андрея оглянулась. Тот, правда, не улыбался, но выглядел спокойным и даже довольным. Хотя, скорее всего, его довольство относилось к завтраку, который ждал его на столе. Этим утром они проспали, и не успели дома поесть, только кофе выпить. Катя знала, что в загородный клуб, который Ждановы посещали всей семьёй, лучше не опаздывать, и её это почему-то беспокоило намного больше, чем Андрея. Тот с утра был в ворчливом настроении, наверное из-за того, что проснулся и обнаружил себя в опасной близости от своей молодой супруги, а точнее, на её половине кровати. Сам на себя разозлился, вскочил, а когда понял, что они ещё и проспали, впал в явное недовольство. А сейчас, находясь на глазах знакомых, старался выдать наружу всё благодушие, на которое был способен сегодня. И из-за собственного дурного настроения, Кате совсем не помогал. Хотя, она и не ждала, если честно.

— Вы припозднились, — сказала Маргарита, присаживаясь за стол. Посмотрела на сына, потом снова на невестку, присмотрелась чуть пристальнее, чем следовало бы, но Катя сделала вид, что не заметила.

— Рита, что ты, в самом деле? — Пал Олегыч сдержанно рассмеялся. — Молодые ведь. Это нам с тобой с некоторых пор плохо спится, вскакиваем ни свет, ни заря и дела себе придумываем, а у них такой проблемы, слава богу, пока нет.

— Проспали, — призналась Катя. Наверное, прозвучало чересчур смущённо, а может, наоборот, игриво, потому что Андрей на жену глаза поднял.

— Андрюша, ты не в духе? — поинтересовалась Маргарита.

Тот передёрнул плечами, окинул быстрым взглядом открытую террасу, на которой располагались многочисленные столики, затем на родителей посмотрел.

— Всё нормально.

— Ворчун, — качнул головой Пал Олегыч. — Катя, не обращай внимания, он с детства такой. Если встал не с той ноги — всё, всех изведёт. Обычно к обеду это проходит.

— Папа, думаю, Катя уже успела это узнать. Да, любимая?

Катя аккуратно помешивала чай ложечкой, а когда Андрей к ней обратился, перевела на него серьёзный взгляд.

— Успела.

— Вот видите?

Кажется, всем на мгновение стало неудобно. Неловко переглянулись, замялись, а затем Маргарита улыбнулась, стараясь разрядить обстановку.

— Андрюш, здесь Илья Звягинцев, он уже спрашивал про тебя. Говорит, давно вы с ним на корте не встречались.

Андрей доел тост, откинулся на стуле и посмотрел на рощу, красовавшуюся на пригорке. Кивнул.

— Может, и, правда, побегать? Лишний адреналин сброшу. — Вдруг подмигнул Кате. — Да?

— А ещё здесь Шестикова, я видела её у бассейна.

— Вот уж счастье…

— Что делать. — Маргарита посмотрела на Катю. — Ты ведь знаешь Шестикову?

— К счастью, не лично.

Пал Олегыч усмехнулся, а Маргарита с пониманием покивала и повторила:

— Это, конечно, но что делать. От того, что она скажет и напишет, очень многое зависит.

— Главная столичная сплетница, — пренебрежительно фыркнул Андрей.

— У которой на тебя огромный зуб.

— Но я-то в этом не виноват. Это всё Кира.

При упоминании имени Воропаевой, Катя опустила глаза, не знала, как по-другому показать равнодушие. Но ей плохо это удавалось, даже она сама это понимала. С самого утра чувствовала себя не в своей тарелке. Даже не с утра, а с ночи, когда проснулась, почувствовав, что Андрей её обнял. И не просто обнял, а прижался и носом ей в шею уткнулся. Катя сама не сразу поняла, что произошло, правильно это или нет, заморгала в темноте, чувствуя тяжесть и тепло, исходящее от чужого тела. Потом заподозрила, что Жданов это специально сделал и не спит, и тогда уже она затаилась, боясь показать ему, что проснулась. Но Андрей спал, дышал спокойно, и даже посапывал. И тогда Катя осторожно ощупала его руку, отодвинула от своей груди. Жданов не проснулся, и она, не придумав, как отодвинуться и куда, раз они оказались вместе почти на краю, глаза закрыла, решив, что нужно засыпать. И нечего удивляться и волноваться. Просто нечему. В конце концов, они женаты, они спят в одной постели… и подобное вполне могло случиться. Не сегодня, так завтра. Не построишь же стену посередине кровати, и даже меч не положишь, как в стародавние времена…

Надеялась, что утром проснётся, и всё само забудется, как только Андрей скажет в её адрес очередное ехидное замечание. Но утром он проснулся первым, и когда вставал, Катю разбудил, и она не сразу поняла, почему он вскочил, как ужаленный. Глаза потёрла, потом потянулась, пользуясь тем, что Андрея в спальне нет, а когда поняла, что так и лежит на краю… догадалась. И по этой причине Жданов с самого утра пребывал не в духе, по дороге в клуб ни слова ей не сказал, а ехали почти час. Катя делала вид, что её это совсем не трогает, листала журнал, затем с родителями по телефону поговорила, а потом просто смотрела в окно, перебирая в уме варианты развития событий в ближайшие дни. А теперь вот она «любимая» и реагировать на это нужно естественно, не забывая улыбаться. Даже когда при ней родственники говорят о Кире, ей нужно улыбаться, не выказывая и тени тревоги. Ведь, по легенде, она должна быть уверена в чувствах Андрея. Он её любит, и она от осознания этого счастлива.

— Кстати, Кира тоже приехала. Вместе с Сашей. — Это Маргарита проговорила негромко, специально для Кати, дождавшись, когда Андрей выйдет из-за стола. Видимо, предупредить хотела. Чтобы Катя постаралась глупостей при всём честном народе не делать. К тому моменту её уже познакомили не с одним человеком, к их столику постоянно кто-то подходил, вроде бы из вежливости, желая поздравить со свадьбой сына, но Катя знала, что это банальное проявление любопытства. Её снова ощупывали взглядами, оглядывали, заглядывали в глаза и улыбались. Катя тоже улыбалась, что от неё и требовалось, проявляла ответную вежливость и послушно жала руки. Была уверена, что её и Андрея сегодня обсуждают за каждым углом каждого здания, даже самого маленького, в этом загородном клубе. Они и приехали сюда показаться, чтобы их увидели вместе, обсудили и побыстрее забыли скандально поспешную свадьбу. А теперь вот ещё одно испытание, прилюдно встретиться с Воропаевыми, и разойтись мирно в разные стороны. И, видимо, волновалась Маргарита именно за реакцию Кати. Андрей-то в этом смысле был вышколен и натаскан, единственная задача — не вызвать лишних пересудов, а вот Катя… Маргарита переживала, и поэтому смотрела на неё в этот момент с предостережением. Пришлось с пониманием кивнуть.

— Хорошо, Маргарита Рудольфовна, я учту.

— Думаю, ты знаешь, чего можно ждать от Киры, всё-таки, она долго… была у тебя на глазах. Поэтому, если Кирюша сорвётся, лучше уйди. Не ругайся с ней.

Катя хотела поднять чашку и поднести к губам, но в последний момент передумала, испугавшись, что рука может затрястись. Но свекровь заверила:

— Не волнуйтесь. Ругаться я точно не буду. Я не умею.

Жданова неожиданно похлопала её по руке, видимо, довольная ответом.

— Вот и хорошо.

Андрей вернулся к столу, но не присел, наклонился, опираясь руками на спинки стульев жены и матери.

— Пойду на корт, договорился со Звягинцевым. — Вдруг опомнился, взглянул на Катю. — Ты со мной?

— Да, — поспешно ответила она. Ей не терпелось сбежать от всех знакомых Ждановых и советов Маргариты, хотя и понимала, что советы ей необходимы. Вот только дозу превышать не стоит.

— А ты, мамуль?

— Мы с отцом попозже подойдём. Катя, ты видела, как он играет?

— Ещё нет.

— Тогда Андрюша для тебя постарается. Правда, милый?

— Ну, конечно. Для кого мне ещё стараться, как не для любимой жены.

Они вышли с террасы, Катя всё стреляла глазами по сторонам, продолжала улыбаться, не зная, нужно это делать или уже можно успокоиться, а Андрей уверенно обнял её за талию и вывел из ресторана. И неожиданно похвалил:

— Ты неплохо держишься.

— Ты удивлён?

— Если честно, не особо. Ты ведь знала, на что идёшь.

— Откуда, интересно?

— А что, не знала?

— Ты сегодня, явно, встал не с той ноги.

На это замечание он ничего не ответил, молча шёл с ней рядом, причём не спеша, словно не торопится никуда и на корте его никто не ждёт. Катя, немного удивлённая его молчанием, кинула на мужа быстрый взгляд снизу вверх, но почти тут же отвернулась. С интересом поглядывала по сторонам. Она даже не ожидала, что в загородном спорт-клубе окажется так красиво. Территория огромная, неподалеку березовая роща и озеро, а за забором несколько солидных построек, в одной из которых располагался настоящий отель, первый этаж которого занимал ресторан. Та открытая терраса, на которой они завтракали, находилась гораздо дальше от главного здания, отеля и шумных мест, ближе к озеру и рощице, чтобы можно было посидеть в тени, выпить кофе и полюбоваться видом. Если бы поменьше людей вокруг, потише, то Катя смогла бы в полной мере оценить красоту, но получилось так, что лишь пытаясь справиться с нервозностью, она начинала таращиться вдаль, на блеск озерной воды и яркую зелень на другом берегу. Наслаждаться красотой и чистым воздухом никак не получалось. И поэтому сейчас, идя по дорожке, петлявшей между красиво подстриженными, цветущими кустами, оглядывалась и щурилась на солнце, радуясь передышке. Андрей шёл рядом, сунув руки в карманы шорт, в какой-то момент тоже голову закинул, посмотрел на голубое небо и сощурился на ярком майском солнышке. Потом переносицу потёр и смешно мотнул головой.

— Твоя мама сказала, что здесь… Воропаевы.

— Знаю, Сашка говорил, что приедет.

Катя немного нахмурилась, раздумывая над его словами.

— Ты виделся с Александром Юрьевичем?

— Вчера. — На Катю посмотрел и усмехнулся. — Удивлена, что я вернулся живой и невредимый?

— Да нет. — Запуталась в мыслях и словах, и в итоге кивнула. — Да, наверное, удивлена. Его ведь не было в Москве, когда…

— По физиономии я не получил, в чём ты могла сама убедиться. Но услышал в своё адрес много лестного, от этого не отмахнёшься. — Андрей снова усмехнулся. — И так просто не забудешь.

Катя машинально схватилась за свой кулон, потянула.

— А Кира?

— А Кира, Кать, со мной не разговаривает. Поначалу меня это беспокоило, а вот сейчас думаю, что может, это и к лучшему. Но ты всё равно держись от неё подальше.

Катя только рот открыла, не зная, что сказать, а Жданов продолжил, добавив в голос металла:

— И я не шучу. Она сейчас с Шестиковой всё свободное время проводит. Не хочешь, чтобы тебя склоняли на каждом углу…

— И так будут.

Андрей упёр в неё тяжёлый взгляд.

— Ты ещё не знаешь, что такое сплетни и слухи, и не советую тебе это пробовать. Так что, делай, что я тебе говорю. Катя, ты поняла меня?

Независимо вздёрнула подбородок, немного покраснела от возмущения.

— Я поняла. Я постараюсь с Кирой не сталкиваться.

— Вряд ли тебе это удастся, но постарайся. Желаю удачи.

Они дошли до кортов, здесь было достаточно многолюдно, без конца слышался стук теннисных мячей о ракетку, Катя засмотрелась на игравших, и дёрнулась от неожиданности, когда Жданов её за руку взял. В недоумении посмотрела на их сплетённые пальцы, но прежде чем успела что-то сказать, они оказались перед трибуной. Поднялись по ступенькам, и Андрей сразу заулыбался знакомым, приветствовал то одного, то другого, и Катю без конца вперёд выталкивал, представляя свою жену. А Катя оглядывалась. Трибуна была не совсем обычная, больше похожа на террасу, которую они недавно покинули. Также заставлена плетёнными столиками, с правой стороны располагался бар, а по обе стороны от неё располагались корты, все как на ладони. Зрители отдыхали и наблюдали за игрой. Как в кино.

Это чувство, нереальности происходящего, Катю не покидало. Здоровалась, знакомилась с людьми, соглашалась выпить коктейль, а сама незаметно оправляла платье и не забывала о том, что нужно держать спину прямой.

— А вот и молодожёны!

Молодой мужчина быстро поднялся по ступенькам, хрипло рассмеялся, а Андрей лишь фыркнул, заметив его.

— Привет, Сев.

— Привет, привет.

Катя уже готова была выдать ещё одну ничего не значащую, но вежливую улыбку, но в самый последний момент передумала, отделалась кивком и негромким приветствием. А всё потому, что следом за этим самым Севой, на трибуне появился Роман Дмитрич, запыхавшийся, всклокоченный и с ракеткой в руках. Видимо, только с корта. Увидел Катю и недовольно поджал губы. Но опоздал, Пушкарёва продемонстрировала неудовольствие от его присутствия на несколько секунд раньше. Ничего не сказала, но равнодушно отвернулась.

— Давай, знакомь меня. — Сева, энергичный и нахальный, с широкой улыбкой, которая не сходила с его лица ни на мгновение, совершенно беспардонно на Катю уставился, оценивая. Протянул ей руку. — Всеволод, друг, так сказать, шальной юности вашего суженного.

Пушкарёва подала ему руку в ответ.

— Очень приятно, Катя.

За её плечом выразительно фыркнул Малиновский, а уж когда Сева наклонился и прижался к Катиной руке губами, фырканье стало особо неприятным и попросту неприличным. Но и это Пушкарёва проигнорировала. Спокойно дождалась, когда друг Андрея отпустит её и отступит, держаться старалась непринуждённо, хотя до этого ей руку целовали лишь однажды, и делал это Андрей, когда соблазнял. А тут незнакомый мужчина, у всех на виду, и пусть он играет, но всё равно приятно. Так к чему смущаться? Нет, смущаться она не будет. Хотя бы из вредности, в пику Жданову и Малиновскому.

— Катя, — повторил Сева, отступив на шаг, и не спуская с неё чересчур восторженного, а оттого наигранного, взгляда. — Какое прекрасное имя — Катерина. Жданов, ты оценил, да?

— Оценил, оценил, — отозвался тот несколько раздражённо. Жену за талию обнял и провёл к столу у самых перил. — Сядь здесь, я вон на том корте буду. — Он указал пальцем нужное направление.

— Хорошо.

— А я девушке компанию составлю, — влез Сева, присаживаясь за стол. Потом опомнился: — Катюш, что принести?

Услышав лёгкое «Катюш», Жданов и Малиновский нахмурились одновременно, и посмотрели с подозрением, вот только не на друга, а почему-то на Катю. Та удивлённо вздёрнула брови, не понимая, что их не устраивает.

— Я бы выпила сок.

— Правильно. К тому же, здесь другого и не пьют, почему-то. — Сева наклонился к ней. — Катя, вы знаете, что я владелец клуба? Знаете?

— «У Севы»? — догадалась она.

Тот кивнул, разулыбавшись от удовольствия.

— Да, да. Но когда-то, когда я был молод и безус, я подрабатывал барменом. И научился делать отличные безалкогольные коктейли. Сейчас я вам сделаю. Апельсин, клубника и немного мяты. Да?

Катя кивнула, улыбнувшись именно ему.

— Замечательно.

Сева хлопнул Андрея по плечу и заторопился к бару. А Катя, встретив хмурый взгляд мужа, заинтересовалась:

— Что-то не так?

Жданов весьма устрашающе ухмыльнулся.

— Всё отлично. — Посмотрел на Малиновского, потом указал на свободный стул. — Сядь здесь и сиди.

Рома только рот открыл.

— Зачем?

— Я сказал: сядь. — Отнял у него ракетку, кинул последний взгляд на жену, предостерегающий.

Рома крякнул, помялся у стола, посмотрел Андрею в спину, и всё-таки сел. Кинул на Катю взгляд исподлобья. Не выдержал и спросил:

— Довольна?

Она сложила руки на столе, посмотрела на корты внизу, потом на Севу у барной стойки, и, не глядя на Малиновского, предложила:

— Роман Дмитрич, давайте сохранять нейтралитет. Андрей просил меня не устраивать сцен, поэтому нам лучше не разговаривать.

Рома раздвинул губы в подобие улыбки.

— Катерина Валерьевна, но мы же не сможем…

— Очень даже сможем.

Андрей играл, вкладывая в каждый удар злость и нетерпение. Катя следила за ним внимательно, хотя и приходилось отвлекаться на разговор с Севой. Кивала, не забывала улыбаться, а глазами за мужем следила. Удивлялась, что ему сил хватает не сбавлять темпа, минута шла за минутой, Сева принёс ей второй коктейль, а Жданов бегал по корту и с остервенением лупил ракеткой по мячику. И только когда останавливался на минуту, перевести дыхание, время от времени поднимал глаза к трибуне. Встречал Катин взгляд и тут же отворачивался. Вытирал пот со лба рукой, пил воду, поливал на себя сверху, и приглаживал влажные волосы… Катя внимательно за ним наблюдала, за каждым движением, и в какой-то момент поймала себя на мысли, что её сердце особенно сладко сжимается, когда Андрей попадает по мячу. С силой, с азартом, а у Кати каждый раз дыхание сбивается.

И вдруг подумала: он мой муж? Правда, мой?

— Рома, пойдём к нам.

Женский голос вторгся в Катины мысли, она резко повернула голову и встретилась взглядом с Кирой. Та смотрела на неё с пренебрежением и осознанием собственного превосходства. Правда, и без любопытства не обошлось: оглядела, неприятно усмехнулась, и снова потянула Малиновского за руку.

— Пойдём.

Тот сомневался, покосился в сторону корта, где Андрей играл, потом всё же поднялся из-за стола.

— Пойдём, красавица.

Катя поневоле проводила их взглядом, видела, как они подошли к столу, за которым сидела Шестикова и незнакомый Кате мужчина. Она засмотрелась, а Елена вдруг рукой ей помахала и даже улыбнулась, вот только в этой улыбке не было ни капли доброжелательности.

Пушкарева отвернулась, потянула сок через трубочку. И далеко не сразу заметила, что Сева за ней наблюдает.

— Ты удивлена таким отношением? — спросил он наконец.

Катя головой покачала.

— Нет.

— Правильно. Надо трезво оценивать происходящее. — Он вальяжно раскинулся на стуле, локоть на спинке соседнего пристроил. — Но ты выиграла войну, должна быть собой довольна.

— Войну? Отнюдь. Если я и выиграла, то только первую битву.

Он удивился.

— То есть? Жданов на тебе женился.

Катя улыбнулась.

— Женитьба — это конец всему?

— А разве нет?

Посмотрела на него.

— Не хочу пугать, но это только начало. Семейная жизнь — штука сложная.

— О-о. — Он рассмеялся. — Не хочу знать, не рассказывай.

— Не буду. — Катя волосы с шеи убрала, подставила лицо легкому ветерку. Поняла, что её разглядывают, повернула голову и встретила внимательный взгляд Севы. — Что-то не так?

Тот головой покачал, и улыбнулся Андрею, который подошёл к столу. Тяжело опустился на стул, но выдохнул хоть и устало, но довольно. Катя машинально протянула руку и поправила воротник его рубашки-поло. Жданов взглянул странно, в некотором смятении, но быстро с собой справился, улыбнулся. Поинтересовался:

— О чём говорите?

Сева хмыкнул.

— О чём может говорить молодая девушка через два дня после замужества? Сам как думаешь?

— Думаю, поэтому и спрашиваю. — Уставился на Катин стакан с соком, и та подвинула его к нему ближе. Жданов, проигнорировав трубочку, выпил в два глотка половину.

— А чего вы в свадебное путешествие не поехали? Все же ездят?

— Вот всё тебе расскажи, — скривился Андрей. — Не захотели. Потом съездим.

— Да? — Сева смотрел испытывающе, и Жданов беззлобно передразнил его:

— Да. — А потом, поднимаясь, к Кате наклонился и поцеловал в щёку. — Я в душ, быстро. Ты здесь посидишь?

— Я… — От его поцелуя она немного растерялась, закрутила головой, заметила, что Кира наблюдает за ними, и тоже поднялась. — Я бы лучше прогулялась, к озеру.

— Больше играть не будешь? — спросил Сева.

Андрей отрицательно покачал головой и руку Кате подал, когда они оказались на лестнице.

Оставшись одна, наконец перевела дыхание. По сторонам огляделась, немного постояла, раздумывая, как ей быстрее к озеру пройти. Ближе всего было мимо кортов, но оказаться у всех на глазах, пройти мимо трибуны, показалось Кате выше её сил в данный момент. Взгляд Киры оставил неприятный осадок в душе — буравящий, злой, и хотя, Катя прекрасно понимала её чувства, легче от этого не становилось. Но как-то придётся вытерпеть негатив и ненависть. А не обращаться внимания — не получалось.

Пришлось идти в обход. Снова через ухоженный садик, мимо цветущих кустарников, прошла мимо фонтанчика, даже руку под бойкие струи подставила, и к озеру, к большой воде, ещё острее захотелось. Неожиданно увидела Александра Воропаева. Тот шёл в её сторону, разговаривал со своим знакомым, а как Катю приметил, замолчал, уставился на неё своим цепким, тёмным взглядом. Пушкарёва же притормозила, когда поняла, что придётся пройти мимо него, и никуда от этого не денешься, не ломиться же через кусты на другую дорожку, в этом случае её точно неправильно поймут. Поэтому проскользнула мимо Воропаева молча, только кивнув едва заметно в знак приветствия, и стараясь не задерживать на Александре взгляд, хотя выглядел он непривычно — как и Андрей, в рубашке-поло, и в лёгких парусиновых брюках. А вот Воропаев Катиной стеснительностью не страдал и даже обернулся ей вслед, видимо, разглядывал-оценивал перемены в её облике. Вызвал этим любопытство своего собеседника, и Катя слышала, что Александр что-то сказал ему, и они оба хмыкнули ей вслед.

Миновав обустроенный садик, Катя поняла, что дорожка кончается. Позади терраса с отдыхающими гостями, с другой стороны отчётливо слышатся голоса с трибуны и стук мячей, а она осталась на краю обжитой зоны, впереди лишь подстриженный газон, а ещё дальше начинается пригорок с обыкновенными полевыми цветочками, зелёной травкой, не газонной, а настоящей, и спуск к озеру. Посомневалась немного, потом сняла босоножки и босиком побежала к пригорку. Небольшая пристань, с пришвартованными катерами и скутерами находилась с другой стороны озера, чтобы шум моторов не мешал желающим отдохнуть в тишине, и с этого берега к озеру, видимо, никто не подходил. Ни одной дорожки, даже тропинка едва протоптана, стоя на пригорке, Катя её рассмотрела. Но стояла недолго, испугалась, что её с террасы увидят, и поэтому спустилась ещё немного и присела на траву. Ладонью по прохладной зелени провела, полюбовалась на сверкающую на солнце воду, вдохнула полной грудью, кажется, в первый раз за весь сегодняшний день, и, наконец, оценила наполненный ароматом цветов и озерной свежестью воздух по достоинству. Легла. Была уверена, что видеть её никто не может. Глаза закрыла, и руки в стороны раскинула. Солнышко пригревало, ветерок приятно освежал, ещё бы беспокоящие мысли из своей головы изгнать…

— Прячешься?

Глаза открыла и тут же прикрыла их рукой. Не ответила, просто плечами пожала. Андрей стоял над ней, он переоделся и выглядел посвежевшим, но на лице всё то же хмурое выражение. Катя начала приходить к выводу, что ей с этим ничего поделать не удастся.

— Я давно не была за городом.

— На траве не лежала?

Хотя его голос был полон насмешки, Катя ответила серьёзно.

— Да. И воду я люблю.

Он смотрел на неё сверху вниз, и не понимал, почему она продолжает лежать, раскинувшись, закрыв глаза рукой, и не думает о том, что он здесь стоит, а она, между прочим, выглядит глупо. Это вообще глупо, приехать в загородный закрытый клуб, в который допускают лишь избранных, чтобы спрятаться ото всех в стороне и полежать на траве. А Катя лежала, и получала от этого удовольствие, без всяких сомнений. Жданов сжал зубы и с шумом втянул в себя воздух. Заставил себя оторвать взгляд от жены, от подола её лёгкого платья, который так бесстыдно трепал ветерок, налетавший с озера, и стал смотреть на тёмную воду. В озере не было ничего интересного. Вода немного волновалась, на солнце блестела, на другом берегу купались люди из посёлка неподалёку, а у пристани клуба двое молодых людей катались на скутерах. Всё это было не интересно, обыденно и даже скучно. В отличие от женщины — его жены, кстати! — которая лежала у его ног, выглядела нелепо и оттого интересно. Андрей снова на неё посмотрел. Подумал и присел. Сначала на корточки, потом просто на траву сел. Сорвал длинную травинку и покрутил её между пальцев. Зачем-то вспомнил о том, как проснулся сегодня рядом с Катей, почти в обнимку, и насколько его это разозлило, — молниеносно, быстрее, чем он полностью успел очнуться ото сна, — и травинку в досаде отбросил в сторону. Катя лежала рядом и молчала, наслаждалась моментом, и Жданов тоже вытянулся на траве, подперев рукой голову. Оглянулся на здания клуба, прислушался к отдалённым голосам, но лишь лишний раз убедился, что их никто видеть не может, даже с террасы. Перевёл взгляд на Катю. Она прикрывала глаза правой рукой, и обручальное кольцо ярко блестело на солнце. Его взгляд пропутешествовал дальше — по её губам, подбородку, спустился к шее, потом груди, остановился ненадолго на сбившемся в сторону золотом кулончике, и бесстыдно нырнул в вырез декольте. Конечно, рассмотреть что-либо было почти невозможно, но сам вид и ситуация приято возбуждали. И это было неправильно… Да ещё подол её платья!..

Полчаса на корте при полной отдаче почему-то не помогли. Как проснулся утром в возбуждённом состоянии, так и не мог никак с собой справиться. Собственные ощущения даже не беспокоили, они бесили, если честно.

Катя его взгляд чувствовала, и поэтому руку с лица не убирала. Боялась с Андреем глазами встретиться. Он снова её разглядывал, лежал рядом, она чувствовала его дыхание и улавливала свежий аромат геля для душа, которым он недавно пользовался. А потом он вдруг придвинулся ещё ближе, наклонился над ней, закрывая солнце, и вот тогда Катя на него посмотрела, обеспокоенно.

— Что ты делаешь? — спросила она тихо.

Он не улыбнулся, не усмехнулся, его глаза в этот момент вообще ничего не выражали. Только спокойно сообщил:

— Там Сашка стоит. И за нами наблюдает.

— Где? — Она резко закинула голову, желая посмотреть, но Андрей успел схватить её за подбородок, погладил его большим пальцем.

— Там, — сказал он просто.

Воропаева Катя на самом деле увидела. Он стоял на дорожке и смотрел вниз, прямо на них. Катя не смогла рассмотреть выражение его лица, не успела, Жданов склонился над ней, полностью закрывая обзор, и поцеловал. «Наверное, так надо», решила Катя. «Так даже правильно, пусть Александр Юрьевич посмотрит и сам убедится…». В чём именно Воропаев должен убедиться, уже не додумала. Только руку на плечо Андрея положила, пытаясь создать целостность картины, обняла его за шею, а потом потерялась в его поцелуе. В какой-то момент ей даже начало казаться, что Андрей не играет. Целовал её, и она чувствовала жар, желание, нетерпение. Даже его рука, сжавшаяся на её колене, показалась подходящим продолжением. Ладонь Андрея сжалась и почти тут же скользнула вверх, поднимая подол платья. Он навалился на неё сильнее, поцелуй затягивался, а Катя гладила его по спине, пальцы в жесткие волосы запустила, и с трудом, почти с хрипом, перевела дыхание, когда Жданов оторвался от её губ. Он её шею целовал, удерживал на месте твёрдой рукой, и Кате далеко не сразу удалось заставить себя вернуться к реальности. Голову повернула, стараясь увидеть Воропаева на том месте, на котором тот стоял совсем недавно, но его уже не было. И тогда она оттолкнула голову Андрея от своей груди.

— Всё, хватит. Хватит, Андрей, — шикнула она на него. — Он ушёл.

Жданов лбом в её плечо уткнулся, и, кажется, соображал, кто именно и куда ушёл, но затем всё же отодвинулся. Сел и отвернулся от неё.

— Хорошо. — Его голос прозвучал глухо и на удивление равнодушно. Сам одёрнул подол её платья, прикрывая ноги. И сказал: — Поехали домой, мне надоело.

Андрей на неё злился. После возвращения из загородного клуба, не разговаривал, хмурился, а на все Катины осторожные вопросы, даже самые простые, например, по поводу ужина, отвечал односложно и нехотя. В конце концов, она оставила его в покое, про себя посетовав на то, что у Жданова всё-таки ужасный характер, а она-то раньше об этом и не подозревала, для неё Андрей долго был едва ли не идеалом. Пока сам не объяснил ей, как сильно она ошибалась. И вот ещё один вечер прошёл в напряжённом молчании, когда каждый не знал, чем себя занять. Жданов злился даже когда ложился спать, и, кажется, даже сильнее, чем прежде. И вот тут Катя начала понимать, в чём именно причина. По тому, как Андрей отвернулся от неё тут же, отодвинулся на самый край и зло натянул на себя одеяло, а после этого раздражённо выдохнул, стало ясно, что он старается сделать все, чтобы быть от неё подальше. Это удивило и даже посмешило немного. Неужели он из-за поцелуя так злится? Но это была его инициатива, из-за Воропаева…

А следующим днём предстояло ещё одно испытание, наступал понедельник, и нужно было на работу, в «Зималетто». Катя впервые пропустила целую рабочую неделю, и за эту неделю её жизнь с ног на голову перевернулась, без всякого преуменьшения. И теперь нужно явиться перед сотрудниками в новом облике и в новом качестве, но и это не самое страшное. Важнее то, что нужно держать удар и реагировать на все с новой позиции, не забывая ни на минуту, что она отныне Жданова, и Андрей её «выбрал», сам. А они с ним так и не поговорили, не решили, как будут дальше работать вместе. Например, Жданов потребовал, чтобы она не присутствовала на последнем совете. Вдруг и дальше будет ей мстить таким образом?

Впервые проснулись вместе по будильнику. Кате показалось, что она только заснула, настолько потерялась в своих тревогах перед сном, а тут уже резкий звук, повторяющийся раз за разом, и Андрей зашевелился и вздохнул где-то совсем рядом. Будильник не умолкал, Жданов его выключать не торопился, только лицо рукой прикрыл, не в силах проснуться, и тогда Катя сама приподнялась на локте и нажала кнопку. Стало тихо. За окном уже светло, но солнце только выглянуло. Пушкарёва за окно смотрела несколько секунд, на зелень деревьев невдалеке, потом рискнула на Андрея взглянуть, а затем осторожно прилегла, решив дать себе ещё пару минут. Даже глаза закрыла, и ладонь под щёку сунула. Но вскоре почувствовала пристальный взгляд, остановившийся на её лице. Напряглась, не зная, как реагировать. Наверное, нужно открыть глаза, сказать «привет» или «доброе утро», не чужой же человек рядом. Но Катя медлила, до того самого момента, пока Жданов не отодвинулся и не сел на постели, спустив ноги на пол. Зевнул, потянулся с хрустом, и тогда уже Катя рискнула посмотреть на него, на его спину. А Андрей хмыкнул.

— Мда… Я раньше и подумать не мог, что можно спать и не замечать в своей постели молодую жену. А оказывается, всё от жены зависит.

Катя очень постаралась не показать, что его слова её обидели. Андрей поднялся, повернул голову, желая знать, как жена отреагировала, а Пушкарёва тоже села, торопясь увернуться от его взгляда. И только когда Жданов из спальни вышел, застыла на минуту, вцепившись в простынь. Глубоко вздохнула и посоветовала себе не думать о том, что Андрей сказал, наверняка, специально намереваясь её обидеть. А она не будет обижаться. Не доставит ему такого удовольствия.

Сборы на работу заняли больше времени, чем обычно, намного больше. К привычным тридцати-сорока минутам, добавилось ещё время на макияж, который Катя наносила ещё не слишком уверенно, на выбор костюма, и приготовление полноценного завтрака для мужа, который принял её заботу со снисходительной улыбкой. И пока Андрей завтракал, Катя в некоторой панике проглядывала свой новый гардероб, не зная, что выбрать — что-то полегкомысленнее, помня о том, что она молодая жена, или сразу облачиться в деловой костюм, чтобы чувствовать себя уверенно и строго? Выбор пал на костюм, но не строгий, а светлый и легкий. Катя перед зеркалом покрутилась, оглядела себя со всех сторон, сама себе понравилась и от этого почувствовала себя спокойнее. А уж когда надела очки, и вовсе вдохнула полной грудью. Со дня свадьбы она очки ещё ни разу не надевала, Маргарита настаивала на линзах, и Кате, очкарику со стажем, который раньше ни о каких линзах и не помышлял, не хватало привычного ощущения тяжести оправы на переносице. С линзами казалось, что она вся открыта, вся на виду, ни одной мысли не спрячешь от чужих людей.

Когда она из спальни вышла, Андрей окинул её внимательным изучающим взглядом. Но ничего не сказал, даже бровью не повёл. Терпеливо ждал, когда Катя проверит свою сумку, обуется, посмотрит на себя в зеркало, причёску поправит. Спокойно наблюдал, и Катя, в конце концов, из-за этого насторожилась. Кинула быстрый подозрительный взгляд, потом уставилась на своё лицо в зеркале, плечи расправила. Взяла портфель.

— Пойдём.

Жданов растянул губы в улыбке.

— Наконец-то.

Боялась, что он ещё какую-нибудь гадость скажет, но Андрей промолчал, и только входную дверь перед ней распахнул.

У лифта встретились с соседями, милой пожилой супружеской парой. Их ещё раз поздравили с недавним заключением брака, пожелали счастья и посоветовали брать от жизни всё, пока детишки не пошли. Катя старательно улыбалась, чувствуя, что начинает паниковать, и, старалась не обращать внимания на выразительное фырканье Жданова за своей спиной. А когда из подъезда вышли и с соседями распрощались, Катя всё-таки заметила:

— Хорошие люди.

— Да. Владельцы сети массажных салонов.

Пушкарёва нахмурилась.

— Массажных?

Андрей щёлкнул брелком сигнализации и усмехнулся.

— А тебя что-то смущает?

Головой покачала и открыла дверь машины.

— Нет.

— Правильно. Ещё немного, и Катю Пушкарёву вообще перестанет что-либо смущать. — Андрей заглянул ей в лицо, не спеша закрывать дверь, когда Катя в машину села. — Но будет ли это Катя Пушкарёва?

Она сумку на колени положила, буквально заставила себя поднять глаза к лицу мужа.

— А я уже не Пушкарёва. Ты забыл?

— Как такое забудешь, — негромко отозвался он, недовольный, и дверь, наконец, захлопнул.

Всю дорогу до «Зималетто» они молчали, и Катя размышляла о том, насколько быстро Жданову надоело играть в соблазнение. Позавчера, первое утро их семейной жизни, началось с той смущающей сцены в ванной. Катя даже обеспокоилась, что Андрей, в отместку, устроит на неё охоту, желая соблазнить и этим самым отомстить, и сбить с намеченного пути. Но как только Жданов разозлился, всё тут же кончилось. Он перестал играть в игры, его перестало это занимать, и он перешёл к открытым подколкам и издёвкам. И позавчера, когда он заворачивал её в полотенце, Катя мечтала о том, чтобы он не трогал её, злился и держался подальше, а добившись своего, испугалась. Не знала, как себя вести: сохранять лицо или злиться и обижаться открыто. Потому что обидно было, и Андрей хотел, чтобы ей было обидно.

Но несмотря ни на что, направляясь к входу в «Зималетто», Андрей взял жену за руку. И снова разозлился, когда почувствовал, что она в первый момент хотела руку отдёрнуть. Взглянул на неё, свысока и с претензией, вот только Катя проигнорировала. Глядела в сторону, подбородок вздёрнула и улыбнулась знакомым, попавшимся им встреч. Всем было любопытно, их снова разглядывали, и Жданов скорее скалился, чем улыбался. А Катину руку поудобнее перехватил, провёл пальцем по ободку её обручального кольца. Она и этого не заметила. А когда оказались в лифте, одни, отступила в сторону, хотя руки не отняла. Андрей всматривался в её профиль, потом спросил:

— Собираешься поделиться с женсоветом интимными подробностями?

— Нет.

— Почему? — Он так усмехнулся, что Кате безумно захотелось сказать ему гадость. И ляпнула, просто безумную глупость, но спохватилась поздно.

— Я и в прошлый раз ничего не рассказала. Хвастать нечем.

Жданов голову на бок склонил, жену разглядывая, а линия рта окаменела.

— Можно подумать, что тебе есть, с чем сравнивать.

Пушкарёва пожала плечами, продолжая смотреть на сомкнутые двери лифта, и только поморщилась, когда пальцы Андрея сжались сильнее вокруг её руки.

После подобного выдержать поздравления сотрудников и улыбаться им в ответ, принять цветы, оказалось очень трудно. Без конца друг на друга косились, и если взгляд Кати был просто напряжённым, то Жданов обещал ей все муки ада в ближайшее время. В ближайшие два месяца и двадцать восемь дней.

Цветы, как и в день свадьбы, были небрежно брошены на стол, дверь президентского кабинета закрыта, отрезав их от поздравлений и напутствий, и, оставшись наедине, замолчали. Катя прошла к креслу и села, подумала и положила ногу на ногу: вопреки благоразумию, Жданова хотелось чем-то уязвить, хотя бы не показать ему насколько близко к сердцу она воспринимает каждое его слово и взгляд.

— Где мой ежедневник?

— У Вики?

— Почему?

— Потому что она твой секретарь.

— Да? С ума сойти. Помнится, когда-то тебя едва не уволили из-за этого ежедневника. Ты на его защиту грудью… кхм… встала. А теперь ты ей его отдала?

— А что в нём теперь страшного? У женатого человека всё по-другому. Никаких тайн.

— Надо запомнить, — глухо проговорил Жданов и сел за свой стол. Откинулся и на жену уставился.

Не работалось. От былой производительности и азарта следа не осталось. Сидели и смотрели друг на друга. То есть, это Жданов смотрел, а Катя косилась. Попросили у Вики кофе, и дружно заулыбались, когда Клочкова в кабинет вошла. Ради такого, Андрей даже из-за стола своего поднялся и присел на соседнее с Катей кресло. Вика зло таращилась на них, а на Катю чуть кофейник не перевернула. Хотя, о «чуть» тут говорить не приходится, она явно это специально сделала, Жданов лишь в последний момент среагировать успел и на Викторию рыкнул. Та ушла, возмущённо фыркнув, а в кабинете снова молчание повисло. Андрей пил кофе, все углы в своём кабинете оглядел, а Катя просто смотрела в свою чашку.

— Я думаю… — в конце концов начал он, но Катя его перебила:

— Да, я тоже так думаю. Я возьму кабинет Ветрова.

Андрей вздёрнул брови.

— Мне понравилось твоё «возьму». Нет бы сказала: «Перееду».

Катя прямо посмотрела на него.

— А какая разница? Всё равно возьму. — Чашку поставила, поднялась, а Андрей проводил её выразительным взглядом, правда, ничего этим не добился, Катя даже не заметила.

Следующие полтора часа Андрей наблюдал, как его бывшая помощница, надо признать, что лучшая, какая когда-либо у него была, переезжает из его кабинета в другой. Собирает свои личные вещи в коробку, бумаги по папкам сортирует, а потом даёт Феде Короткову указания, что куда нести и в какую очередь. Тот кивал, улыбался, мялся под взглядом Жданова, а когда Катя скрылась в каморке, заговорщицки Андрею подмигнул.

— Большие перемены в жизни, да, Андрей Палыч?

— Слов нет, — подтвердил тот с улыбкой, надеялся, что довольной.

А когда Катя, наконец, покинула его кабинет, оказалось, что время обеденное, и нужно как-то действовать. Жданов на часы потаращился, прикидывая, но после пары минут раздумий, понял, что как не крути, а выходит одно — как счастливый молодой супруг он должен пригласить жену в ресторан. А они даже дыхание после тягостного молчаливого утра перевести не успели.

Пошёл. В коридоре встретил Малиновского, который вернулся с деловой встречи. Ромка его увидел, разулыбался, немного пошло правда, кивнул в сторону своего кабинета, но Андрей отказался. И привёл весьма доходчивый довод:

— Я ещё свой супружеский долг на сегодняшний день до конца не выполнил.

— О-о, это серьёзно.

Андрей на насмешку в его голосе никак не отреагировал, прошёл мимо, открыл дверь в приёмную жены. Постоянно себе приходилось напоминать, что она именно жена. Третий день уже.

В кабинете финансового директора застал Урядова, который «знакомился» с первой леди «Зималетто». В своей обычной манере льстил и делал вид, что и до этого был уверен в том, что Екатерина Валерьевна пойдёт далеко и добьётся многого. Правда, не ожидал, что настолько… На этом Георгий Юрьевич споткнулся под взглядом молодой хозяйки и сконфуженно примолк. Но Екатерина Валерьевна, человек великодушный, в чём её только что уверяли, вежливо его конфуз проигнорировала. А когда мужа в дверях своего нового кабинета увидела, напряглась.

— Что, Георгий Юрьевич, мосты наводишь? — смехом поинтересовался Жданов.

— Поздравляю Екатерина Валерьевну с удачным замужеством.

Жданов на жену глянул.

— С удачным?

Катя коротко улыбнулась и отвернулась, расставляла на полке фотографии — на одной Пушкарёвы, а вот другая свадебная. Андрей ещё про себя удивился, откуда она её взяла, ему, по крайней мере, не показывала.

— И вас, Андрей Палыч, тоже поздравляю. От всей души. Я всегда знал, что вы… — Оглянулся на Катю, словно примеривался. — Сделаете правильный выбор. В конце концов.

Андрей улыбался, плечом к дверному косяку привалился, затем кивнул.

— Хорошо, Георгий Юрьевич, спасибо за поздравления. А сейчас, если не возражаешь…

Урядов понял всё сразу, кажется, ему самому уже не терпелось уйти.

— Ухожу, ухожу.

Андрей дверь за ним закрыл, прошёл в кабинет и сразу подошёл к полке, чтобы свадебную фотографию как следует рассмотреть. И как бы между делом предложил:

— Кать, пойдём, пообедаем.

— Я не хочу.

— А я не спрашиваю. У нас по программе обед, вдвоём. Вот и пошли.

Она даже не стала сдерживать недовольный вздох. Рамку с фотографией поправила, словно она от взгляда Жданова с места сдвинуться могла. Потом взяла сумку.

— Хорошо, пойдём.

— Куда? «Ришелье», «Лиссабон»?

Катя с сомнением посмотрела.

— Издеваешься?

— И не думал.

Света и Таня Пончева заулыбались им, увидев.

— Уходите?

— Идем обедать. Да, Катюш? Таня, если что срочное, то мы в «Кубе». — Обнял Катю за талию и на ухо ей шепнул: — Заведем свою традицию, да?

— А стоит?

— Иногда поменять на время свои привычки совсем неплохо, даже полезно.

— Что ж, значит, в «Куб», — тихо проговорила Катя.

Вернувшись с обеда, Андрей застал в своём кабинете Малиновского. Тот играл на компьютере в какую-то стрелялку, лихорадочно щёлкал мышкой, и не сразу оторвал взгляд от экрана. Только через полминуты разочарованно взвыл, в сердцах толкнул мышку, и та покатилась по столу.

— Каждый раз на этом ящике меня убивают! Что за…

Жданов прошёл к столу и сел на Ромкино законное место. Ноги вытянул. Малиновский пригляделся к нему внимательнее.

— Не понимаю, ты сыт и доволен, и от этого молчалив, или сыт, но не разговорчив из-за того, что тебя всё достало?

— Второе.

— То есть, семейный обед не впечатлил?

— У меня он каждый день, а также завтрак и ужин. Кстати, приготовлено всё лично Екатериной Валерьевной.

— Да? — Рома хмыкнул. — И как она готовит?

— Хорошо она готовит. Но только мне от этого нисколько не легче.

— Да я понимаю…

Жданов фыркнул.

— Да что ты понимаешь?

Малиновский вальяжно откинулся на президентском кресле.

— Ты прав, меня так никто к стенке не припирал. Кстати, Катенька наша огрызаться научилась.

— А ты только сейчас понял?

— Не только. Я вчера понял, когда она меня в клубе отшила.

— А из трёх месяцев только три дня прошло.

Рома ухмыльнулся.

— И как тебе семейная жизнь?

— Да какая это жизнь? Даже если и семейная? Молчим, слова подбираем, два-три раза в день ругаемся, потом спать ложимся. Вот и все.

— Как это всё? Мне как раз интересно стало.

Жданов насмешливо скривился.

— Что тебе интересно?

— Ну… — Рома руками развел.

— Малиновский, у тебя с головой не всё в порядке.

— Почему это? Ты же с ней спал уже. А она тогда выглядела куда… хуже.

— И что? Да если я с ней пересплю, я себя уважать перестану. — Андрей сдавил рукой подлокотник. — Не дождётся она этого. Ещё посмотрим, кто кого.

— Что, война по всем фронтам?

Жданов важно кивнул.

— Да. Она ещё сама попросит.

— Чего? — чрезвычайно заинтересовался Роман Дмитрич, но Андрей поднялся и прошёлся по кабинету.

— Да ничего. У меня есть три месяца, чтобы пощекотать Кате Пушкарёвой нервы, а уж потом, после развода… Зря она думает, что сможет запросто носить мою фамилию. Ещё никому не удалось довести меня до такой степени бешенства. Никому, кроме моей жены.

Рома вернул мышку на коврик. И проговорил в задумчивости:

— А Кира бесится, Андрюх.

Жданов повернулся к нему, посмотрел удивлённо.

— А ты думаешь, что я не догадываюсь?

— Неа, не догадываешься. Потому что злится она на Пушкарёву, а не на тебя.

— То есть? — Андрей вдруг насторожился.

— Ну, она успокоилась, подумала, и, видимо, пришла к выводу, что что-то здесь не чисто. Не верит она, что ты просто взял и женился на Кате.

— Ромка, ты проболтался?

— Да нет, ты что! И она, конечно, не думает, что Катенька тебя шантажирует. Кира думает о другом. То есть, её Шестикова надоумила.

— На что?

— На то, что тебя приворожили.

Андрей помолчал, обдумывая, затем фыркнул.

— Чего?

Рома тоже веселился, руками развёл.

— Вот так вот. Ленка ей наговорила ужасов таких, что тебе, явно, что-то подмешали, соблазнили и женили в итоге, как теленка бездумного, под гипнозом. — Не выдержал и рассмеялся.

— Ересь какая-то.

— Побочные стороны городской жизни. Ничего святого ни у кого не осталось, ни во что не верим, кроме как в деньги и власть, и самые слабохарактерные и поддающиеся внушению пошли в обратном направлении — к колдунам, ведьмам и знахаркам.

Андрей головой качнул в удивлении.

— А ты ей чего сказал?

— А что я мог сказать? Она настроена решительно, собирается Катерину на чистую воду выводить. Единственный совет, Палыч, теперь при Кире ешь и пей осторожно, а то она тебе ещё какой-нибудь отворот подсыпет.

— Вот ты успокоил.

— А разве нет? Всё возвращается на круги своя — Кира ждёт, любит и верит. Разве ты не этого хотел?

Андрей отвернулся к окну.

— Не уверен, — проговорил он негромко.

С Кирой он столкнулся позже, у Милко. Зашёл к тому узнать, как продвигается работа над новыми эскизами, а Воропаева там. Увидела его и замерла, не спуская с него глаз. Вспомнив о колдунах и знахарках, о которых Ромка совсем недавно говорил, Андрей невольно занервничал под её взглядом, и наотрез отказался от чая, который Ольга Вячеславовна предложила.

— Я ненадолго, — сказал он. — Что с коллекцией?

— Он про коллекцию вспомнил, — умилился Милко, при этом гневно сверкнув глазами. — На прошлой неделе он о ней не вспоминал, и обо мне не вспоминал. Ему ведь некогда было! Он женился! А сегодня вспомнил!

Андрей оглядел манекенов, на которых были прикинуты новые модели.

— Милко, что ты возмущаешься? Может и у меня быть личная жизнь?

— У тебя её слишком много, — заверили его с заметным от раздражения акцентом. — Было бы меньше, было бы больше работы.

— Ух ты, — качнул Жданов головой. — Какие выводы, почти судьбоносные.

— Может, всё-таки выпьешь чаю? У Милко есть печенье, ему принесли… домашнее.

Андрей повернулся к Кире, её желание напоить и накормить его, настораживало, хотя он и понимал, насколько всё это глупо. Или дело было не в ведьмах и приворотах, а в том, что Кира снова его простить надумала? Даже после такого? Это было удивительно и даже ненормально, хотя Малиновский и говорил, что ему радоваться этому надо.

— Нет, не хочу. Спасибо. Мы обедать ездили недавно. — Поспешил перевести разговор на другую тему. — Милко, кто тебя печеньем домашним балует?

— Тебе действительно интересно? — Гений окинул его критическим взглядом, и Жданов рассмеялся.

— Нет.

— Вот этому я не удивляюсь.

Занавеска отдёрнулась, весьма решительно, но Катино лицо никакой решимости не выражало. Видимо, она не рассчитывала увидеть здесь столько людей, Киру приметила сразу, тихо поздоровалась, с кем не виделась, и попросила:

— Андрей, мне надо тебе сказать…

— Да, пойдём.

Они вышли вместе, Катя ещё оглянулась через плечо, словно за ними из-за занавесок кто-то подглядывать мог, и негромко заговорила:

— Хочу съездить к родителям.

— Поезжай.

— Ты не поедешь?

— Нет. Придётся тебе что-нибудь придумать. Уж постарайся.

Она руки сцепила, явно была не обрадована его ответом, но кивнула.

— Хорошо. Я вернусь часам к восьми.

Жданов кивнул вполне равнодушно, и на часы посмотрел. Катя разозлилась, развернулась на каблуках и ушла, а Андрей хмыкнул ей вслед. Какие мы нежные.

— Так что?

— Что?

Андрей сидел на высоком табурете в баре и смотрел на жену, которая ждала лифт. Они только что распрощались у всех на глазах, как и положено молодожёнам, вот только от их прощальных поцелуев в щёку, веяло холодом. Настолько, что когда Катя отвернулась, Андрей даже щёку потёр, согревая. Двери лифта открылись, Катя вошла в кабину, а когда повернулась, Андрей отсалютовал ей бокалом с минералкой. Чувствовал, что за ними украдкой наблюдают все, кто находится поблизости, разглядывают и оценивают.

Рома облокотился на барную стойку, наклоняясь к другу.

— Жена уехала, а ты чем заняться намерен?

Андрей подбородок потёр, раздумывая, очень вовремя припомнились все недвусмысленные происшествия последних дней, внутренне снова напрягся, и когда Пушкарёва с глаз, наконец, скрылась, решил, что отвлечься необходимо, хоть ненадолго. Иначе в таком психологическом напряжении они долго не протянут, и Екатерина Пушкарёва, в итоге, подведёт его под монастырь. Он сорвётся, и чем это закончится, подумать страшно. Убить он её, конечно, не убьёт, а вот что похуже, сделать может. А похуже — это что?..

— Куда? — коротко поинтересовался он у Малиновского.

Тот вроде бы удивился.

— К Севе?

— С ума сошёл?

— Думаешь, проболтается?

— Может, и нет. Но на вопросы я отвечать не хочу.

— Тогда поедем не к Севе. — Рома хлопнул его по плечу. — Что мы, места себе в Москве не найдём? А тебя спасать надо, Палыч. Ты злой и не душевный, надо исправлять ситуацию, и срочно.

Андрей улыбнулся, но получилось криво.

Катю же весь вечер не оставляло дурное предчувствие. Родителям улыбалась, старалась выглядеть счастливой, рассказывала о том, как они с Андреем вместе живут, заверяла, что всё отлично. Да, спорят иногда по мелочам, но в целом всё прекрасно. И, конечно, ему нравится, как она готовит, никаких проблем. Нравится ее платье? Это костюм, папа, но то, что нравится, это очень хорошо. Ей самой нравится. И Андрею, конечно, тоже. Ему, вообще, всё в ней нравится, на то он и муж.

— Возьмёшь пирожков? Андрей любит с капустой?

— Да, мама, конечно.

— Очень хорошо. Тёплые ещё. Но ты ему обязательно разогрей.

— Конечно.

— Он много работает, да, Катюш?

Посмотрела на часы, потом за окно. Кивнула, оторвавшись от своих мыслей.

— Да.

— А в свадебное путешествие не собираетесь?

— Пока нет. Возможно, после показа.

— А когда это будет?

— Через два с половиной месяца.

— Долго, Катюш.

— Что поделать…

— Что ты всё на часы смотришь? — Елена Александровна дочь за плечи приобняла и поцеловала в щёку, понимающе улыбнулась. — Ждёт, да? Ну, беги, беги к нему.

У Кати горло спазмом сдавило. Но улыбнулась, кивнула, тихо сказала «спасибо» и отца на прощание поцеловала. Из подъезда почти выбежала. Было невыносимо врать родителям, притворяться довольной жизнью, и получать от мамы пакет с пирожками для зятя, который совсем этих пирожков, приготовленных с любовью, не ждёт. Катя даже не знает, любит он с капустой или нет. Домой не торопилась, прошла пару остановок пешком, наслаждаясь тёплым, не по-майски тёплым, вечером, и всё думала об этих пирогах, и ей так хотелось бросить пакет на землю или в ближайшую урну, и уйти, не оборачиваясь. Но она несла их домой, чтобы разогреть на ужин.

Плакать хотелось. С самого утра хотелось плакать. Оказалось, что когда Жданов злится на неё и старается держаться подальше, от этого только хуже. Даже дышать трудно, когда понимаешь, что он тебя ненавидит и презирает. Даже отказался поехать с ней к родителям. Знал, как она боится быть пойманной на лжи и расстроить их, и всё равно не поехал. Хотя, наверное, и не должен был. Они не договаривались о частых семейных ужинах с её родителями.

Дома Андрея не оказалось. Катя чувствовала, что так будет. У него весь день было плохое настроение, а тут ещё жены весь вечер дома не будет… Катя только грустно улыбнулась, когда оказалась в пустой, полутёмной квартире. Ещё с улицы заметила, что света в окнах нет, и ощутила тяжесть в груди. То ли горечь, то ли ревность, то ли раскаяние. Но винить некого, сама себя на это испытание обрекла.

Единственный плюс в том, что душ спокойно приняла, не боясь, что Андрей без стука в ванную зайдет, переоделась, потом вспомнила о пирогах, и выложила их горочкой на большой красивой тарелке. Поставила её посреди стола. Полюбовалась. Снова посмотрела на часы.

Она не страдает, нисколько. Из-за чего ей? У неё всё нормально, и у Андрея всё нормально. Возможно, если он вернётся к привычному образу жизни, то перестанет на неё злиться по поводу и без. Расслабится, и они смогут найти компромисс. Им обоим это пойдёт на пользу. Так они мирно проживут эти месяцы и расстанутся, возможно, не врагами. Так что, его отсутствие этим вечером, даёт определённую надежду.

Это надо же так самой себе врать?

Жданов появился в одиннадцатом часу. Вошёл в квартиру, и замер в тёмной прихожей, прислушиваясь. В гостиной горел свет, но было тихо, и навстречу ему никто не вышел. Андрей свет включил, сощурился, потом в зеркало на себя посмотрел. Головой резко тряхнул, разгоняя алкогольный дурман. Выпил, вроде, и не много, а всё равно опьянел. Почему-то. После некоторых раздумий, разбавленных очередной порцией виски, пришёл к выводу, что это из-за расшатанных нервов и постоянного раздражения, в состоянии которого он живёт последние недели.

Снял пиджак, пошатнулся немного и сам себе сказал:

— Спокойнее.

Было очень интересно, как Катя отреагирует на такое его возвращение домой. Ждёт или не ждёт? Будет его пилить или нет?

События торопить не стал, и поэтому вначале прошёл на кухню, удивился и обрадовался тарелке пирогов, даже откусил от одного. И всё ждал, что Катя появится. Посмотрит с осуждением, скажет что-нибудь, отчего он либо рассмеётся, либо разозлится. Но она не шла, Жданов жевал пирог, пару раз вздохнул, и даже загрустил оттого, что никому до него никакого дела нет. Жена не хватилась, ей, видимо, всё равно, где он и что; родители не звонят, наверное, успокоились, когда его женили наконец; а Кира и вовсе отворотное зелье для него готовит, которым его точно отравит.

Перед тем, как отправить в ванную, выпил стакан воды залпом. Галстук через голову снял и оставил его на спинке стула у окна, а уже в ванной разделся, умылся и решил, что к встрече с женой готов. Выключил везде свет, и остановился, потому что в темноте вдруг потерялся на какое-то мгновение. Да ещё Катя что-то из мебели в гостиной передвинула, и он, сам того не ожидая, наткнулся на кресло и едва не упал. Выругался вполголоса. Или она специально?

— Ты спишь? — Андрей на постель сел, получилось неловко и тяжело, да ещё одеяло забыл откинуть, прежде чем сесть, и теперь запутался. — Ка-ать. Я пришёл.

Она перевернулась на спину, явно не спала, но молчала. Упрямая. Зато сама одеяло отдёрнула, чтобы он лёг. Жданов довольно хмыкнул.

— Ты всё делаешь хорошо, да, Катерин? — начал он, невольно понизив голос до волнительного шёпота. — Идеальный помощник, идеальная жена… Пироги печёшь, постель расстилаешь. Но всё равно чувство незаконченности присутствует… Тебе не кажется?

Катя дышала, как ему показалось, чуть возмущённо, но так ничего и не сказала. Повернулась спиной и отодвинулась от него. А когда он руку протянул, скинула её с себя, как нечто противное. И вот тогда уже сказала, как выплюнула:

— Спи.

Чем больше времени проходило, тем больше Жданов уверялся в том, что Пушкарёва, женив его на себе, преследовала одну цель — поиздеваться над ним. Не помучить, не уязвить его самолюбие, а именно поиздеваться. Их семейная жизнь напоминала плохой спектакль. Они разыгрывали друг перед другом сцены, обиды, скандалы, за всем этим следовало хлипкое, фальшивое перемирие, во время которого они садились вместе за стол. Но не для переговоров, а чтобы пообедать вместе или поужинать. Чаще всего молчали, смотрели в окно, реже обсуждали рабочие моменты, до которых не нашлось времени днём. Если к концу обсуждения не начинали ругаться — уже чудо. Но Андрей знал, что если к концу трёхмесячного срока не возненавидит свою жену лютой ненавистью, то вот это точно будет чудом. Чудом из чудес.

Иногда смотрел на неё, украдкой, и думал о том, почему у него не находится слов, чтобы выразить всё, что он к ней чувствует и что о ней думает. Даже когда Малиновский, дотошный до деталей, начинал его выспрашивать, Жданов готов был взорваться, как вулкан, но слов так и не было. Хотелось заорать, затопать ногами, разбить что-нибудь, и желательно проделать всё это у жены на глазах, но сказать ему было нечего. Особенно Ромке, который бы не понял. Андрей почему-то был уверен, что друг не поймёт. Ему любопытно — да, но он не живёт каждый день рядом с Катей, не видит, как она реагирует на что-то, как злится и пытается изо всех сил эту злость в себе подавить. Кажется, это для неё привычно — подавлять свои эмоции. И это даже хорошо. Потому что, если принять во внимание то, что между ними порой происходит, насколько эмоции зашкаливают, и если это лишь часть того, что Катя на самом деле хочет ему сказать, то остального Жданов знать не хочет, никак. Он жил с ней, день за днём, и словно каждый день снимал с неё новую плёнку, очищая от всего ненужного. И то, что представало перед ним, не совсем Андрея устраивало. Если честно, его раздражало, с каким рвением Катя пошла вперёд. Кажется, поставила перед собой цель, и ни на кого не оборачиваясь, даже на собственное благоразумие, двигалась к ней. Даже родители — и её, и его — удивлялись. Но списывали всё это на его влияние. Жданов не спорил, лишь про себя мрачно усмехался. Ещё неизвестно, кто на кого больше влияет.

Женщину, с которой он жил последние две недели, с которой спал в одной постели — он не знал. Он всё чаще и чаще сравнивал её с другой Катей Пушкарёвой. С той, которую обидел когда-то. Напоминал себе, что когда-то не мог смотреть ей в глаза от осознания собственной вины, и был уверен, что вот эта птичка, которая ёжится и вздрагивает под чужими взглядами, от его гадкого поступка никогда не оправится. И он её оберегал, старался, не давал никому её обижать, хотя Катя вряд ли замечала это. Она, как он и предполагал, ушла в себя, и лишь, как робот, выполняла свою каждодневную работу, даже в глаза ему не смотрела. Андрей защищал её от нападок Киры, от насмешек Малиновского, да и вообще ото всех чужих насмешек, он старался на Катю не давить, не торопить, понимать. Даже как-то проследил за ней до дома, чтобы посмотреть… Просто чтобы посмотреть. Катя без всяких приключений добралась до дома, и Жданов, похвалив себя за чуткость и проявление сочувствия, уехал. Он о ней заботился.

И даже не убил её, когда она взялась его шантажировать. И женился на ней!

А теперь она чувствует себя хозяйкой в его квартире, смотрит на него с осуждением и напоминает о его личных встречах, словно, всерьёз имеет на это право. А у него слова заканчиваются, когда он смотрит ей в глаза и понимает, что она снова его обыграла. Даже когда Катя поспорила с Кирой из-за списка моделей, приглашённых на следующий показ, Андрей даже не заметил, как встал на сторону жены. А она всего лишь посмотрела на него и спросила:

— Андрей, разве не ты решаешь? — намекая на то, что Кира в этом вопросе уже не имеет веского голоса.

А Жданов проглотил подслащенную пилюлю, и на долю секунды даже поверил в искренность слов жены. Кивнул и схватился за папку с портфолио. Потом, правда, опомнился, ведь Кира никогда не позволяла ему «выбирать», самолично обсуждала этот вопрос с Милко, а тут Андрею вернули сию прерогативу, а он не знал — радоваться или нет. Кира смотрела на него с предостережением, Катя с намёком, и Андрею ничего не оставалось, как держать лицо. Он папку открыл, и секунду поразмышляв, попросил Катю:

— Передай, чтобы Милко ко мне зашёл.

Пушкарёва скупо улыбнулась.

— Конечно.

Она сама дала ему в руки гранату и даже чеку выдернула. Об этом знали все — сам Андрей, Кира, родители, сотрудники… Маргарита даже попыталась Кате намекнуть, что если её сын будет самолично решать вопрос подбора моделей, то те устроят на него охоту, и никакой штамп в паспорте не спасёт. Маргарита была уверена, что невестка не до конца понимает опасность…

Катя на самом деле удивилась.

— Опасность?

— Катя, ты уже умная девочка. Зачем давать повод?..

— Маргарита Рудольфовна, не будет никакого повода. Андрей мне поклялся.

— Поклялся? — Маргарита бросила на сына полный сомнения взгляд. Тот разговаривал с отцом в другом конце комнаты, и, перехватив взгляд матери, непонимающе нахмурился. А когда они с Катей от родителей вышли, сразу поинтересовался:

— Что ты сказала маме? Она весь вечер меня взглядом сверлила.

Катя остановилась, ожидая, когда Андрей откроет перед ней дверь подъезда, и сообщила:

— Сказала, что ты не намерен мне изменять ни с одной моделью из списка приглашённых для работы на показ.

Жданов остался стоять в дверях, глядя жене в спину. Катя же выглядела совершенно спокойной, прошла вперёд и стала спускаться по ступенькам. А Жданов стоял и соображал. Не о том, собирается он изменять или нет, просто понять пытался, что она ещё задумала. Или назло ему? В отместку за то, что он в последнюю неделю предпочитает проводить вечера подальше от неё. Просто потому, что его пугает, когда он не знает, что сказать ей.

— И зачем ты ей это сказала?

— Успокоить пыталась. — Катя оглянулась на него, Жданов встрепенулся, и бегом спустился по ступенькам крыльца, достал из кармана брелок сигнализации. Машина послушно мигнула фарами, и Андрей открыл жене переднюю дверь, уже зная, что она не пошевелится, так и будет стоять, пока он этого не сделает. Иногда ему казалось, что она его дрессирует.

— Успокоить?

— А в чём дело? Ты собираешься нарушить обещание?

— Я тебе ничего не обещал.

— Это верно. — Катя в машину села, в лицо Андрею посмотрела, и улыбнулась. — Но все знают, что обещал.

Жданов зло рассмеялся. Правда, не сразу, а когда на водительское сидение сел.

— Мстишь мне, да?

Катя отвернулась от него, и заставила себя разжать пальцы, когда те с силой ухватились за ручку сумки. Руки аккуратно сложила, осторожно перевела дыхание. Поинтересовалась:

— За что это?

Андрей не торопился заводить мотор, повернулся к жене и теперь разглядывал её профиль в полумраке автомобильного салона.

— Ты знаешь.

Она покачала головой.

— Нет. Я тебе все карты в руки отдала, с Кирой окончательно разругалась ради этого. По-твоему, это похоже на месть?

Андрей выдержал паузу, потом совсем другим тоном, куда более серьёзным сказал:

— Мы не договаривались, что я буду хранить тебе верность.

— Я об этом и не просила.

— Тогда чего ты бесишься?

Она набралась смелости и посмотрела ему в лицо.

— Я не бешусь. Меня не волнуют эти женщины, там не к кому ревновать.

— Да что ты?

— А чем они лучше меня? Красивее? Зато я умнее. Раскрепощённее? Зато я честнее. Или ты хотел себе в жёны… Ларину или Изотову? — Андрей молчал, и Катя кивнула. — Вот видишь. — Пристегнула ремень безопасности. — Поедем домой. Я устала.

Проглотил гадость, готовую сорваться с языка, повернул ключ зажигания и взялся за руль. Но нужно было хоть что-то сказать, хоть какую-нибудь малость, чтобы оставить за собой последнее слово.

— Домой, — повторил он еле слышно. — Сегодня же вторник, вечер розовой пижамки.

Катя кинула на него смущённый взгляд и тут же отвернулась. По поводу розовой пижамки ничего не ответила. И всё же надела её в тот вечер, показывая, что не собирается поддаваться и принимать близко к сердцу его насмешки.

Эта розовая пижама Жданова больше всего из себя выводила. Катя надевала её по вторникам и пятницам — атлас и кружево — забиралась в постель, включала ночник и читала экономические журналы. Это выглядело до того… абсурдно, что вызывало лишь раздражение. И её глупая пижама, и журнал, набитый под завязку экономическими терминами, и то, что Кате было абсолютно наплевать, какое впечатление она на своего мужа производит. По первому требованию выключала свет, когда Андрей в постель ложился, и лишь тихонько вздыхала где-то рядом, совсем рядом, а у Жданова на уме лишь розовый атлас и кружево. Где она только её взяла, эту пижаму!

По средам он просыпался особенно злым, понимая, что не выспался.

Катя менялась, каждый день, и Андрей уже бросил идею понять, во что же она в итоге хочет превратиться. В прекрасного лебедя? Вряд ли. Лебедю, а уж тем более прекрасному, зубы не нужны, а Екатерина Пушкарёва их старательно отращивала. Даже женсоветчицы с некоторых пор думали: стоит к ней подойти или нет. Катя даже умудрилась с его матерью подружиться, и Маргарита, кажется, была единственным человеком, которого перемены в его молодой жене не слишком пугали и настораживали. Она к Кате с интересом присматривалась, и Андрей был уверен, давала той советы, тайком ото всех, даже от него. Хотя, этому Андрей не удивлялся, мама всегда считала, что мужчине женские секреты знать ни к чему, он результатом должен быть доволен.

Андрей не мог сказать, что у Кати всё получалось и получалось с лёгкостью, он каждый день — утром и вечером — видел, сколько усилий она прикладывает, как старается измениться, и мнения его не спрашивает. Когда видел, как она читает глянцевые журналы — даже не читает, а штудирует, как учебник экономики, — просто уходил. Он был ей не нужен в эти моменты, она не для него всё это делала, а для себя. И Жданов не лез, и советов не давал, хотя иногда и хотелось. Но ловил себя на этой предательской мысли, и напоминал, что врагу без боя не сдастся. Ещё не хватало, чтобы он своими руками веревку у себя на шее затянул. Катя и без него справлялась. Конечно, он видел, что она боится, и то, что старается идти своему страху наперекор, вызывало уважение. Наблюдать, как человек у тебя на глазах пытается справиться со своими слабостями, задавить в себе комплексы, это впечатляет. Андрей уже не видел в ней прежнюю Катю Пушкарёву, ничего от неё не осталось, и дело даже не в нарядах и новых очках, не в манере держаться уверенно, которую она в себе воспитывала изо дня в день, дело было в том, что Катя уже не хотела быть прежней. Она переросла прошлую себя, но до новой Пушкарёвой, которую она себе представляла, ещё было далеко. Андрей невольно подмечал перемены, видел, как Катя сжимает кулаки в ответственные моменты, делает осторожный вдох, навешивает на лицо улыбку… и делает шаг вперёд. Порой опережает Киру и даже Малиновского. Она первая леди «Зималетто», и не даёт себе об этом забыть. Она жена Андрея Жданова, и она второй человек, а порой и первый, который подаёт руку важным гостям, приветствуя тех на «своей» территории.

Но чаще, чаще жена Андрея доводила до бешенства. Один взгляд, одно слово — и он взрывался.

Позавчера вечером, например, Катя настолько его разозлила своей непробиваемостью, что он всё-таки взялся за охотничий нож, подаренный тестем, и исполнил свою угрозу — наделал на спинке кровати зарубок. Глубоких, видимых, испортил, к чертям, хорошую вещь — кровать, между прочим, в Италии на заказ делалась! — но зато душу отвёл. Ровно пятнадцать штук, и такое удовольствие от процесса получил… Правда, потом Катя сказала:

— Надо было реже делать, а то на девяносто дней не хватит, — и его рука снова сжалась на рукоятке. Повернулся и недобро усмехнулся.

— Ещё четыре ножки есть.

— Андрей, я ничего такого не сказала!

— Ну, конечно, ты не сказала! Ты никогда ничего такого не говоришь! Это только я… психую!

Катя кивнула.

— Ты психуешь.

— А потом некоторые удивляются, почему меня домой не тянет!

Катя упрямо вздёрнула подбородок, руки на груди сложила, и промолчала. Она промолчала! А Андрей хищно ухмыльнулся, проходя мимо неё. Правда, в спину ему всё-таки сказали:

— Убери нож в чехол.

Он убрал. А потом сунул его на шкаф, к стене. Чтобы не искушал.

Он знал, всегда знал, что от семейной жизни не стоит ждать ничего хорошего. Конечно, с Кирой всё было бы по-другому. Наверняка, понятнее, очевиднее и спокойнее, но устраивало бы его это больше? Вопрос. С Катей всё на ощупь, всё зыбко, зло и агрессивно. Другого и ждать не следовало, но хоть она его и раздражает, но в то же время, не мешает ему выплёскивать раздражение, не боится и не кидается в слёзы, как любила делать Кира. Не то, что бы Воропаева боялась его вспышек гнева, просто это был её способ призвать его к порядку. А Катя наблюдала, Андрею даже казалось, что с интересом. Так же, как и он за ней, узнавая с новой стороны.

Ещё в Кате Пушкарёвой Андрея злил её дружок. Почему в Кате? Потому что они были единым целым. Зорькин ей звонил без конца, они что-то обсуждали, Жданов поначалу думал, что говорить они могут только о «Зималетто», старательно прислушивался, но ни разу ничего полезного не услышал. Всё какие-то только им понятные глупости, разговоры ни о чём, пустая болтовня, и никак иначе это не назовёшь. А один раз Андрей даже застал Николая у себя дома. Остановился как вкопанный на пороге кухни, глядя на то, как нахальный очкарик ест его котлеты. И выглядит таким спокойным, словно это не он его компанию к рукам прибрал. А теперь ещё и до котлет добрался.

— Что здесь происходит? — громовым голосом поинтересовался он, и удостоился осуждающего взгляда жены, которая, правда, перед этим приложила руку к груди, впечатлившись его появлением.

— Ты меня напугал.

— Что он здесь делает?

Катя плечами пожала.

— Ужинает.

— Ужинает? Ему денег на ужин не хватает? Зорькин!

Коля перестал жевать, посмотрел на подругу, потом очки поправил. И обстоятельно проговорил:

— Добрый вечер, Андрей Палыч.

— Добрый? Совсем не уверен.

— Не нападай на Колю, — попросила его Катя. — Он тут совершенно не при чём.

— Правда? Ты и его шантажировала? Интересно, чем. — Жданов снял пиджак и сел за стол, посмотрел на Зорькина. Нахмурился. Вблизи друг детства его жены выглядел ещё более непрезентабельно, и оттого беспокояще. Кому Катя его деньги доверила?

Катя поставила перед ним тарелку, подала салфетку и придвинула ближе плетёнку с хлебом.

— Тебе салат положить?

— Да, — в некоторой прострации отозвался Жданов и не взял вилку до тех пор, пока Катя не положила ему салата. Понаблюдал за тем, как она Зорькину добавки подложила.

— Андрей, ешь, а то остынет.

Он принялся за еду.

Вечером Андрей лежал в постели, закинув руки за голову, и размышлял, наблюдая за женой. Та только что вошла в спальню, занималась своими делами, присела на несколько минут за его ноутбук, даже за очками потянулась, но время от времени, видимо чувствуя его взгляд, нервным движением заправляла волосы за ухо или поправляла бретельку сорочки.

— Ты доверяешь Зорькину? — наконец спросил Андрей.

Катя, кажется, совсем не удивилась его вопросу.

— Как себе.

— Почему?

Она всё же оглянулась на него через плечо.

— Почему доверяю?

Жданов кивнул.

— Потому что он честный, и никогда не предаст.

— Не слишком убедительный довод, — хмыкнул Андрей. — Когда-то я также думал о тебе, и что?

— Ничего. Ты меня плохо знал, а я Колю знаю… — Она на секунду призадумалась. — Двадцать два года.

— И поэтому, в память о прошлом, он решил стать соучастником твоего преступления? Даже не засомневался ничуть?

Катя крышку ноутбука закрыла и на стуле развернулась.

— Засомневался, и даже не чуть. Но я умею убеждать, ты же знаешь.

— Знаю, — негромко и недовольно отозвался Жданов, глядя Кате не в лицо, а на грудь под тонкой тканью сорочки. Пушкарёва почему-то не стеснялась его, видно, и это в себе воспитывала, помня о прошлом. — Давай спать, — попросил он.

Катя спорить не стала, поднялась и прошла к двери, чтобы свет выключить. Андрей не спускал с неё глаз. Говорил себе, что смотреть не нужно, пора отвернуться, и мало того, повернуться к жене спиной, но медлил. Так и лежал, и когда свет погас, уставился в темноту до рези в глазах. Катя легла рядом, повозилась, устраиваясь поудобнее, а Андрей, чувствуя это, зубы сжал, отказываясь думать о том, о чём думалось.

— Спокойной ночи, — прошептала Катя, по всей видимости, тоже удивлённая тем, как спокойно закончился этот вечер. Не поругались, даже не поспорили ни разу. Но желать друг другу «спокойной ночи» показалось Жданову всё-таки излишним. Молча повернулся на бок и закрыл глаза.

За две недели брака их засыпали приглашениями. Всем не терпелось воочию увидеть женатого Андрея Жданова и его избранницу. Посетить все предложенные мероприятия было физически невозможно, а Андрей предпочёл бы и вовсе нигде не показываться, настроения не было, но отказаться от всех приглашений тоже нельзя, Маргарита чётко отслеживала их светскую жизнь. И дважды они с Катей всё же вышли в свет. В эти вечера приходилось безостановочно улыбаться, держаться за руки, врать о счастливой семейной жизни, даже танцевать. Танцы обоих смущали. Жданов попытался над женой подшутить, наклонился к её уху и зашептал какую-то ерунду, вызывая тем самым смущённый румянец у Кати на щеках, но решился он на это лишь однажды, потому что после того, как они вернулись к другим гостям, жена, в отместку, принялась вспоминать о том, как он в караоке для неё пел. Андрей улыбался, сверлил её взглядом, а она всё говорила и говорила, радуясь реакции людей на свой рассказ.

— Убью, — шепнул он ей, отведя в сторонку.

Катя положила руку на его локоть.

— Я просто рассказала.

— Смотри, как бы я чего не рассказал в следующий раз.

— Неужели это так страшно — спеть для женщины? — поинтересовалась она, явно подтрунивая.

— Я не пою, и все об этом знают. У меня даже слуха нет.

Катя отвернулась и улыбнулась его родителям.

— Я, кстати, заметила.

Андрей стоял позади неё, положил руки ей на плечи и чуть сжал. Затем наклонился и прижался губами к её открытой шее.

— Я тоже заметил. Новые духи?

Он снова шептал ей на ухо, и Катя поневоле затаила дыхание, стало жарко, и она осторожно повела плечами, стараясь отодвинуться от мужа. Занервничала, и боялась, что со стороны это заметно. И, видимо, Жданов тоже об этом подумал, потому что решительно вернул её на место. И снова его ладони у неё на плечах, дыхание касается щеки, а у неё дрожь по всему телу. Даже зажмурилась на секунду. А Андрей ещё руку ей на живот положил, и стало совсем худо.

Спасла Маргарита. Подошла к ним, взяла Катю под руку и заговорила о своей старинной знакомой, которая ещё когда-то с Андрюшей нянчилась, а потом уехала во Францию, и они не виделись уже лет двадцать. А сейчас она вернулась, и мечтает увидеть Андрея и особенно его жену.

— Мама, мы сбежать собирались, — со смешком и особым, многозначительным тоном произнёс Жданов. Катю за талию обнял.

Маргарита сдвинула брови.

— Что значит, сбежать? Вы пришли час назад.

— Да, — подтвердил он, — и уже мечтаем оказаться дома. Да, родная?

С каждым его словом, Катя всё заметнее краснела. Не знала, куда глаза деть, и, в конце концов, вцепилась в его руку, что на её животе лежала. Сжала, что было сил, но особого результата не добилась.

Маргарита же посмотрела на раскрасневшуюся невестку, потом на улыбающегося сына, и незаметно для остальных гостей, погрозила им пальцем.

— Прекратите. — Затем решила сжалиться. — Ещё час — и свободны.

Теперь уже Кате хотелось Жданова убить. Он улыбался, не отходил от неё, а она, при первой возможности, наступила ему на ногу, каблуком. Андрея заметно перекосило, он посмотрел с осуждением, а затем взял и шлёпнул её пониже спины. Прямо посреди заполненного людьми зала. Катя застыла, уверенная, что все — все! — это видели. Резко повернулась, не зная, куда отвернуться, чтобы Андрея не видеть, и встретилась взглядом с Кирой, стоявшей неподалёку. Неизвестно, как все остальные, но Воропаева точно всё видела.

Зато Андрей развеселился. Когда они покинули банкетный зал, он рассмеялся, а Катя от души пихнула его в бок, Жданов даже отступил от неё на пару шагов. Твёрдым шагом направилась вперёд, не собираясь ждать, когда муж насмеётся вдоволь, а тот сказал:

— Вот это уже похоже на нормальные семейные отношения.

— Не надейся, — возмущённо проговорила она, не оборачиваясь.

Следующее утро началось, как обычно. Катя приготовила завтрак, достала из чехла костюм Жданова, который домработница вчера принесла из химчистки, даже рискнула сама галстук выбрать и повесила его поверх пиджака. Собрала все свои бумаги в портфель, а когда Андрей вошёл в спальню, вернувшись из ванной, в одном полотенце на бёдрах, сделала вид, что её ничего не смущает. А также, что ни капельки на него за вчерашнее не злится.

— Что на завтрак? — поинтересовался Андрей.

Сделала глубокий вдох, пытаясь заглушить раздражение. Завтрак ему!..

— Яичница.

— С беконом?

Повернулась и посмотрела в упор.

— Без.

Андрей фыркнул себе под нос, когда Катя вышла.

На обед их пригласил Полянский. Запасся каталогом нового швейного оборудования, и собирался вытрясти из них хорошую сумму. Андрей посмеивался, обменивался с давним знакомым шутками, давая тому понять, что всю его стратегию давно понял, и осматривал зал незнакомого ресторана. А на жену время от времени кидал непонимающие взгляды. Катя странно оглядывалась, словно высматривала кого-то, и, кажется, к разговору об оборудовании не особо прислушивалась. Правда, Полянскому улыбалась и обстоятельно отвечала на каждый его вопрос. Но как только её оставляли в покое, начинала заметно нервничать. Опять оглядывалась.

Андрей протянул руку и заправил ей волосы за ухо. Катя так посмотрела, казалась обескураженной, и Жданов поторопился улыбнуться ей, прося не отвлекаться от «игры».

— С тобой всё хорошо?

Помедлила с ответом, проявляя осторожность.

— Да.

Полянский сам взял бутылку с вином, и наполнил Катин бокал.

— Девушке, через пару недель после свадьбы, нельзя работать, Андрей, — сказал он, улыбаясь. — А у тебя никакого понятия.

— Конечно, куда мне. Как говорит Милко: я тИран.

— В самую точку. Катя, не слушайте его, отправляйтесь отдыхать. У него всегда будут показы, один за другим. Нужно правильно расставлять приоритеты. Семья — на первом месте.

Жданов усмехнулся.

— Тебе откуда знать? Ты дважды разводился.

— Вот оттуда и знаю. При разводе все тайны раскрываются.

Катя натянуто улыбнулась, посмотрела на бокал с вином, в некотором сомнении, потом сделала пару глотков. Кажется, и этим мужа удивила. Андрей внимательно наблюдал за ней.

Когда собрались уходить, Катя вздохнула с облегчением. Отказалась от десерта, только вино допила. И поднялась из-за стола, как только приличия позволили.

— Добрый день.

Пока Андрей подписывал счёт, к их столу подошёл человек, Жданов глаза вскинул, без особого интереса, и кивнул.

— Меня зовут Денис Старков, я управляющий. Надеюсь, вам понравилось в нашем ресторане? Вы у нас впервые.

Полянского мало заинтересовало общение с управляющим, он сослался на занятость и распрощался. Пожал Кате руку, кивнул Андрею и направился к выходу. А Жданову пришлось отвечать, потому что жена молчала, вообще отвернулась от управляющего.

— Нам всё понравилось, — отделался Андрей ничего не значащим комплиментом в адрес заведения. Даже голос его прозвучал скучающе. Забрал у официанта свою кредитку и тоже поднялся. — Как-нибудь ещё зайдём.

— Будем очень рады. — Старков перевёл взгляд на Пушкарёву. Улыбнулся и кивнул. — Катя.

Андрей, уже готовый направиться к выходу, притормозил и оглянулся. Для начала на жену посмотрел, затем на молодого управляющего.

Катя же скупо улыбнулась.

— Денис. — И на Андрея, как на спасителя посмотрела. — Идём?

Тот брови вздёрнул, затем кивнул, не собираясь с ней спорить.

— Конечно. — Протянул ей руку.

Катя её приняла. Наверное, впервые за время их семейной жизни, не помедлив, не сомневаясь, приняла его руку. Хотя, и понимала, что Андрея это насторожит сильнее, чем её знакомство с управляющим незнакомого ему ресторана. А она ещё зачем-то оглянулась через плечо на Старкова. Не понимала, чего именно испугалась, возможно, чересчур пристального взгляда. А ещё ухмылки. Её словно обожгло, она нахмурилась и вцепилась в руку мужа сильнее. А когда опомнилась, поняла, что Андрей тоже на неё смотрит. И, судя, по его взгляду, то, что он видит, ему совсем не нравится.

Не повезло. Катя очень надеялась, что Старкова не окажется в ресторане, что что-нибудь случится, он будет занят, а может просто не захочет подойти к их столику. Высматривала его весь обед, и этим привлекала к себе внимание мужа. Замечала, как Андрей на неё косится, с непониманием, ведь ещё утром с таким энтузиазмом она рассуждала о том, что появилась возможность заменить оборудование в цехах. А потом узнала место встречи и примолкла. Думала попросить Андрея поехать, например, в «Ришелье», но пока набиралась смелости и пыталась придумать, как объяснить свою просьбу, всё уже решилось, и Полянский, вечно занятый, успевал только в ресторан по соседству со своим офисом, в котором, кстати, совсем не дурно кормят.

И чуда не случилось: Старков был на своём рабочем месте, заметил её почти сразу, а затем и подошёл. И даже поздоровался с ней! Вот кто просил его здороваться?!

С их последней встречи, когда она пила шампанское в баре его ресторана, отмечая свою помолвку, прошёл месяц. Месяц знаменательный и насыщенный для такого незаметного человека, как Катя Пушкарёва. И она была уверена, что Денис знает, что она всё-таки вышла замуж, и за кого именно вышла. Что она теперь Жданова. И за ту секунду, в которую они встретились взглядами, Катя успела многое о себе узнать. Старков не смеялся и, кажется, любопытно ему особо не было. Он ощупывал её взглядом, отмечая изменения, потом на Андрея посмотрел. И улыбнулся тому заученно и официально. Кате от этой улыбки страшно стало. Поэтому и схватилась за руку мужа, как за последнюю соломинку. Было такое чувство, что она между двух огней оказалась. Потому что Денис смотрел на неё так же, как Андрей, почти каждое утро — изучающе, но без особого интереса.

И именно из-за отсутствия интереса, Кате хотелось впасть в отчаяние. Хотелось закричать и затопать ногами. Что ещё она не так делает? Так старается, так много времени на это тратит, уже лютой ненавистью ненавидит глянцевые журналы и всё, о чём в них пишут. Она смотрит на себя в зеркало и не узнаёт. По магазинам ходит, для чего даже раньше уезжает с работы. Разве раньше она могла о подобном хотя бы помыслить? Поставить покупку нового наряда выше своих профессиональных обязанностей? Хорошо хоть папа не знает, точно бы не понял. Она прислушивается к советам свекрови, приходит в салон к Карлосу, как по часам, и пока тот колдует над её внешним видом, рассказывает ему о его кумире — Милко Вукановиче. Она трудится, старается, меняется, и всё для того, чтобы однажды, встретив человека из своей прежней жизни, понять — он не помнит, какой она была, он знает Екатерину Жданову, и ему в голову не придёт посмеяться или просто фыркнуть ей вслед, как поступал раньше с Катей Пушкарёвой.

И да, она понимает, что теряет Андрея, каждый день, каждый час их совместной жизни. Он и раньше не особо ей интересовался, а сейчас она его злит и раздражает, а тот факт, что она его шантажировала и принудила к самому ужасному событию в его жизни, не оставляет ей ни одного шанса. И Катя напоминала себе об этом изо дня в день: нет у неё шансов, она враг. Враг для него. И, как ни парадоксально, именно понимание, что шансов на счастье у неё нет, давало ей силы бороться со Ждановым. Ругаться, сопротивляться, перечить ему, и терпеливо, почти спокойно, сносить его вспышки гнева. Иногда их ссоры приносили удовольствие, чувство раскованности и свободы, которой раньше она никогда не чувствовала. Она пререкалась с мужем, порой забывая о воспитании, могла даже голос повысить, а после, успокоившись и вспоминая случившееся, пугалась собственной несдержанности. А ещё больше того, что чувствовала душевной подъём, и даже улыбаться ей хотелось, понимая, что ни в чём — ни в чём! — ему не уступила. Порой после выяснения отношений садились с Андреем за стол, ужинать, молчали, но при этом молчание не казалось тягостным, оба были уставшими, но довольными, выпустив пар и избавившись от лишнего негатива.

Если бы не обстоятельства, побудившие их к браку, то можно было бы с уверенностью сказать — по крайней мере Катя так считала, — что они друг другу подходят. В бытовом плане. Узнать и подстроиться под привычки Жданова ей оказалось не трудно, она даже находила некоторую отдушину, заботясь о нём. Правда, сам Андрей вряд ли замечал её заботу. Был уверен, что всё по-прежнему делает домработница. А Катя как-то сама справлялась, разве что на полноценную уборку квартиры времени не хватало, этим на самом деле занималась приходящая домработница, Анна Степановна, милая женщина, правда, не слишком разговорчивая. Молчком приходила, также тихо уходила, выполнив все Катины поручения. А вот то, как жена готовит, Андрея устраивало. Он никогда не отказывался позавтракать или поужинать, не привередничал и даже хвалил. Без особого восторга, конечно, но вполне искренне. И понятия не имел, как Катя старается и что заранее тщательно продумывает меню. Ждановым всё воспринималось, как данность.

Единственное, что Катю расстраивало, всерьёз, до глубины души, так это вечерние отлучки Андрея. Если в будние дни он появлялся дома вовремя, то по пятницам и выходным, он уезжал, ничего не объясняя, и появлялся обычно за полночь и не совсем трезвый. И расценивать это можно было как угодно — попытка её унизить, уязвить или полное наплевательство на её чувства, сути это не меняло — Жданов не собирался ни на один день из-за её шантажа менять свой образ жизни. Хотя, о подобном они и не договаривались. И поэтому ему совсем не нужно знать, как сильно Катя из-за этого переживала. Из-за того, что ему рядом с ней тошно; из-за того, что ему плевать на её чувства; из-за того, что он ничего ей не должен. Переживала, но думать старалась о том, что беспокоится лишь о том, какой скандал может разразиться, если его кто-нибудь увидит в привычной для его холостяцкой жизни компании. Маргарита точно обвинит в этом её. Что не смогла удержать мужа в своей постели после нескольких недель брака. И разочаруется в ней. Терять же расположение Ждановых-старших Кате очень не хотелось, ей льстили внимание и неподдельный интерес свекрови. Но разве Андрею это объяснишь? Он лишь рассмеётся. А уж если Катя озвучит свою просьбу — не гулять и не изменять, может ещё сильнее разозлиться и начать всё делать ей назло. Это же Жданов.

Но инцидент в ресторане его, кажется, заинтересовал. Когда они вышли, Андрей всё косился на неё, что-то спросить хотел, но передумал и промолчал. А Катя боялась взглянуть на него напрямую, раздумывая о том, вызвало имя Дениса в памяти Жданова какое-нибудь воспоминание или нет. Может, она, в самом деле, зря переживает? Правда, что ли думает, будто Андрей её тогда внимательно слушал? В ту ночь она всерьёз верила, что Андрею важно всё, что она говорит, каждое слово, он так смотрел на неё, но потом выяснилось — врал.

Может, правда, обойдётся?

А она в ответ поклянётся, что в тот ресторан больше ни ногой. Ей совсем не хочется встречаться со Старковым. Не по себе становится от его взглядов, голоса, особых интонаций, которые проскальзывают, а может, ей просто это слышится. Но каждая встреча с Денисом приносит ей неприятности, это неоспоримый факт.

— Что ты вздыхаешь?

Катя кинула за своё плечо опасливый взгляд.

— Вздыхаю?

— Да. — Андрей сидел за столом, что-то быстро печатал, и Кате казалось, что он совершенно не обращает на неё внимания. Она легла пораньше, книгу взяла, но сосредоточиться на чтении никак не получалось. Вот и задумалась, уверенная, что муж даже благополучно позабыл о её присутствии в комнате. Он не смотрел, зато, оказывается, прислушивался.

Он всё-таки развернулся на стуле, чтобы посмотреть на неё. Катя весь вечер молчала, даже ни на одну его подколку не отреагировала, всё пропустила мимо ушей. А началось всё после посещения ресторана. Как вышли, так и примолкла. Что странно. Андрей уже привык, что Катя с лёгкостью парировала все его замечания.

Катя же потеребила страницу книги, которую вот уже полчаса не могла дочитать.

— Наверное, устала.

Жданов не удержался от иронии.

— Голова болит?

Катя всё-таки нахмурилась.

— И это тоже.

Андрей неторопливо оглядел её. В спальне они с Катей вели себя так, словно женаты были лет пятнадцать, и он сам удивлялся, с какой лёгкостью им это удаётся. Наверное, сказывался тот факт, что когда-то у них уже был секс, и даже не один раз. И Андрей напоминал себе об этом каждый раз, когда мысли начинали принимать опасный оборот, а случалось это не так уж и редко. В конце концов, он нормальный мужчина, и когда в его постель ложится молодая женщина… в розовой пижаме, даже если большую часть времени их общения, ему придушить её хочется, в нём просыпаются определённые желания. Например, эту пижаму с неё, наконец, снять. Но надо признать, что воспоминания о том, что было когда-то, помогали не всегда. Скорее они примешивались к настороженности, и это помогало Андрею поворачиваться к жене спиной со спокойной совестью, ощущая себя едва ли не героем. Он помнил, какой Катя была несколько месяцев назад, и помнил, каких усилий, применимых и к ней и к себе, ему стоило лечь с ней в постель в первый раз. И то, какое удивление он испытал после, и то, какую теплоту ощутил в какой-то момент. Катя была настолько настоящей, настолько трогательной, и он свою вину перед ней ощутил вдвойне, втройне, настолько сильно, что угрызения совести казались нестерпимыми. Сразу начал придумывать, как же ему всё исправить, извернуться так, чтобы «Зималетто» спасти, свою совесть успокоить и Катю счастливой сделать. Тогда казалось, что он очень чётко представляет себе счастье Кати Пушкарёвой. Искренне считал её умной, трезвомыслящей девочкой, которая сама ему говорила, что «он не может любить такую, как она». Она всё понимала! И её счастье было простым — работать рядом, быть рядом и чтобы он был к ней добр. Он был к ней добр, всегда. Даже сейчас он слишком к ней добр, что иногда раздражает. А она этим пользуется. Это и было тем самым неприятным и удивительным открытием для Жданова в Кате. То, что она, оказывается, умеет пользоваться чужими слабостями, в частности его. И оказавшись женатым на этой притворе, протягивая к ней руку — вольно или невольно — каждый раз Андрея останавливала мысль о том, что он не знает, что от неё получит в ответ. Оттолкнёт она его? Возможно. А если нет? Что осталось от той трогательной девочки? Вдруг это очередной этап её программы Х? И он станет лишь ступенькой, средством. А Андрей Жданов не привык, чтобы им пользовались. К тому же, Катя могла повести себя как-то по-другому, и тем самым уничтожить его воспоминания о теплоте и счастье в её глазах той первой ночью. Сейчас у неё были все основания на него злиться, и если она почувствует его слабину, если поймёт, что он её хочет, и, не дай бог, будет готов идти на уступки ради… не будем называть это любовью и даже сексом, сведём всё к исполнению супружеского долга… но и этот козырь он не был готов дать ей в руки. С какой стати? Что ему, не с кем отвлечься и сбросить сексуальное напряжение? А она пусть ждёт его вечерами, ночами. Это достойное наказание.

Правда, то, что она, кажется, не ждала и не мучилась, раз спокойно засыпала, не думая, где он и с кем проводит время, неприятно било по его самолюбию. Но это мелочи, по сравнению с тем, что он не собирался выказывать Пушкарёвой своей заинтересованности. Как сейчас, например.

— Мама сказала, что ты приняла их приглашение приехать в выходные на дачу. — Жданов закрыл крышку ноутбука, поднялся и устало потянулся. Краем глаза заметил, что Катя отвернулась.

— Я не принимала никакого приглашения, — возразила она негромко. — Маргарита Рудольфовна попросила, сказала, что хочет побыть в кругу семьи. Как я могла ей отказать?

— Действительно. Как ты могла ей отказать?

Катя книгу закрыла и положила на тумбочку.

— Если ты не хочешь ехать, сам ей позвони и откажись. Я не вижу никакой проблемы.

— Это потому, что ты мою маму ещё плохо знаешь. Если я попробую отказаться, она из меня душу вынет. Решит, что мы поругались.

— Так скажи, что поругались, — легко отозвалась Катя, за что удостоилась язвительного взгляда.

— Ты сегодня просто блещешь идеальными идеями.

— На тебя не угодишь! Свет в гостиной выключи.

Андрей красноречиво поджал губы, но всё же заставил себя смолчать, вышел из спальни на пару секунд, выключателем щёлкнул и вернулся. Футболку снял, взялся за пояс домашних брюк, не удержался и на Катю посмотрел. Та старательно отводила глаза, взбила свою подушку и легла. Тут же крепко зажмурилась. Андрей только головой покачал. Всё-таки его жене в притворстве ещё практиковаться и практиковаться.

Сел на постель, штаны на пол бросил, а потом повернул голову, принялся разглядывать неровный ряд зарубок на спинке кровати. Улыбнулся. Провёл по ним пальцем и кинул быстрый взгляд на жену. Чуть наклонился к ней и шепнул:

— Восемнадцать.

— Поздравляю, — буркнула она, уткнувшись лицом в подушку.

Андрей довольно усмехнулся, выключил ночник и лёг, накинув на себя край одеяла. Катя, странно, но не отодвигалась от него. Лежала совсем рядом, по привычке сунула ладонь под щёку, и затаилась. А Жданову в голову снова полезли опасные мысли. Как она всё-таки поступит, если он инициативу проявит? Оттолкнёт? Или пойдёт до конца? Станет-таки идеальной женой, а идеальные жёны никогда не отказывают мужьям в сексе.

Глаза закрыл, приказав себе об этом не думать. О чём угодно, но не о сексе, не о супружеском долге и не о розовой пижаме. Далась она ему, ей-богу. Хорошо, не о сексе, но всё равно о жене. Что-то странное сегодня днём произошло. В ресторане она так нервничала, а потом этот управляющий… Знакомый. Подумать только, у Кати Пушкарёвой в ресторанном бизнесе знакомый. Откуда интересно.

Прошло несколько минут, Андрей всё вспоминал, анализировал — как она по сторонам озиралась, волновалась, выпила больше обычного, потом руку ему подала, а в глазах отчаяние проскользнуло. Одновременно прислушивался к Катиному дыханию рядом, и был уверен, что она не спит. Только дышит очень осторожно, видимо, её тоже что-то беспокоит. Управляющий? Как его там, кстати?..

Андрей протянул руку и снова ночник включил. Катя зашевелилась, глаза рукой закрыла. Удивилась:

— Ты что?

Жданов повернулся на бок и приподнялся на локте, устремив взгляд жене в лицо.

— Как его звали?

— Кого?

— Управляющего в ресторане. Денис, правильно?

Катя приоткрыла рот, не зная, что ответить, потом осторожно сдвинулась назад. Глаза отвела.

— И что?

— Денис? Я точно помню. Фамилию не очень, а вот имя…

— Андрей, половина двенадцатого, давай спать. — Она предприняла попытку снова лечь, но Жданов неожиданно схватил её за руку. Настойчиво искал её взгляд.

— Тот самый?

Катя непонимающе взглянула на своё запястье в плену его пальцев.

— Какая теперь разница?

— Ты чуть не взлетела, так быстро головой в разные стороны крутила. Ты знала, что он там работает?

— Ну, знала, — нехотя призналась она.

— Так просто?

Она в нетерпении дёрнула рукой.

— Господи, я не понимаю, что ты хочешь от меня! Да, я знала, что он там работает, и идти я не хотела. Просто… — Осторожно выдохнула. — Пока я придумывала причину… чтобы место встречи сменить, всё уже решилось.

— Почему ты мне не сказала?

Пушкарёва вдруг усмехнулась.

— А должна была?

Её усмешка ему не понравилась. Опомнился, понял, что на самом деле не должна, и стало не по себе. Обжёг взглядом, отодвинулся и свет выключил. Лёг, подложив под голову руку. Катя, вроде, дышать перестала. Потом повернулась к нему спиной, и если бы не один её странный, короткий вздох, едва уловимый, Жданов бы не понял…

Поморщился в досаде.

— Давай, ещё поплачь из-за него.

Катя в испуге рот рукой зажала. Мысли о сегодняшней встрече с Денисом и так не оставляли, а тут ещё Жданов, со своей непонятной настойчивостью, а затем и с язвительностью. Что ж, Андрей всегда знал, куда и в какой момент лучше ударить. В этом он мастер.

К Ждановым на дачу спустя два дня они приехали недовольные друг другом. Андрей никак не мог справиться с возмущением и раздражением по поводу таких глупых слёз жены из-за бывшего возлюбленного, который, к тому же, об неё когда-то ноги вытер, а она вот до сих пор плачет и себя жалеет. А Катя злилась на него из-за двух последних вечеров, которые Жданов провёл вне дома непонятно где и с кем, и появлялся ближе к двум часам ночи, и как путный, на цыпочках, по крайней мере, это он так думал, крался в спальню. Он пьяно вздыхал, путался в одежде, падал на постель всей своей тяжестью, и его совсем не интересовало, что Катя ждала его весь вечер, грела ужин и плакала от обиды, а потом ругала себя за это. В такие вечера она Жданова ненавидела, и раз за разом удивлялась, не понимая, по какой глупости она добровольно обрекла себя на этот кошмар. Ждать его ночами…

Даже утром, собираясь на дачу, успели поругаться. Андрей после вчерашнего заметно страдал, с трудом поднялся с постели, Кате приходилось подгонять его, она терпеть не могла опаздывать, а муж напротив, никогда никуда не торопился, в полной уверенности, что без него ничего важного не начнётся и не случится. Слово за слово — разругались. Катя чашку с кофе перед ним поставила, не рассчитала, и немного горячего кофе выплеснулось через край, оставив на белой скатерти некрасивое коричневое пятно. Едва не попало на рубашку Андрея, тот подскочил, тут же схватился за больную голову и выругался. Ненадолго повисло тяжёлое молчание, после чего Катя попросила Жданова держать свои мысли при себе, а тот в ответ заявил, что чрезмерное воздержание на женщин тоже дурно влияет. У них не только характер портится, но и помрачение рассудка начаться может. Некоторые, у кого особо запущенные случаи, до шантажа опускаются. А потом ещё жалуются на полученный результат.

Катя запустила в него прихваткой и с кухни ушла. С того момента они и не разговаривали, вплоть до того, как не въехали в ворота дачи Ждановых. Катя же была настолько зла, что даже любопытства не проявила. Просто вышла из машины и хлопнула дверцей.

— Прекрати истерику, — попросил её Андрей, когда оказался рядом. С некоторой тоской посмотрел на окна с детства знакомого дома, а затем уверенно положил руку жене на талию. Катя дёрнулась, хотела воспротивиться, но он решительно прижал её к своему боку. — У нас медовый месяц, не забыла? Твоими усилиями, между прочим.

Не успел договорить, как дверь открылась и появилась Маргарита. Разулыбалась, увидев их, поспешила спуститься.

— Приехали! Катя, как ты его так рано с постели подняла?

Пушкарёва вынужденно улыбнулась, а Андрей многозначительно хмыкнул.

— Она очень постаралась, мама.

— Героиня просто. Здравствуйте. — Она расцеловала молодых, а Катя сказала:

— Доброе утро, Маргарита Рудольфовна.

Жданова рассмеялась.

— Да, да, ещё утро. Как ни странно. — Заглянула сыну в лицо и потрепала того по щеке. Потом опомнилась: — Вы ведь, наверняка, не успели позавтракать нормально. Пойдёмте, у меня всё готово.

— А где папа?

— Дома, дома. Кофе пьёт. — Маргарита взяла Катю под руку и оглянулась на сына, который доставал из багажника сумку с их вещами. Сообщила негромко: — Теперь это ритуал — утренний кофе. Врач кофеин ограничил, одна чашка в день и не больше, а для Паши это настоящая трагедия. Сколько лет на кофеине жил, пока работал. Это как топливо для дозаправки. Поэтому, когда он пьёт свой утренний кофе, его трогать нельзя. Он смакует.

Катя улыбнулась уже вполне естественно.

— Тогда не будем ему мешать.

— Как мне можно помешать, — чуть ворчливо проговорил Пал Олегыч, появляясь на крыльце. — Что там смаковать? Она не чашку мне даёт, а напёрсток. Доброе утро, Катюш.

— Доброе.

— Как доехали?

— Хорошо.

— Я тебе всё здесь покажу.

Её провели в дом, Пал Олегыч сразу начал экскурс в прошлое, а Катя то и дело на мужа оглядывалась, который устроился на диване, обвёл взглядом гостиную и вдруг улыбнулся, совершенно довольно и озорно. Видимо, ему тоже было, что вспомнить, и дом этот он любил.

Улыбаться Жданов перестал, когда оказался в своей спальне, перед кроватью, и вспомнил, что на даче у него в комнате не «аэродром», на котором можно спокойно устроиться с нелюбимой женой, и если повезёт, то за ночь ни разу её не коснуться, а нечто поскромнее. Намного скромнее. Катя в комнату вошла и тоже остановилась. Андрей же кашлянул, почесал в затылке и сказал:

— И даже не проси, раскладушку нам не дадут.

— Я так и подумала, — пробормотала Катя и дверь закрыла.

Отвернулись друг от друга, Катя немногочисленные вещи в шкаф перекладывала, а Андрей уселся на подоконник и достал из кармана мобильный. Когда заговорил, стало понятно, что Малиновскому звонит. Тот, по всей видимости, ещё спал, и Жданов ему позавидовал. А сам взглядом за женой следил. Катя стояла к нему спиной, наклонялась, приподнималась на цыпочках, развешивая вещи, потом волосы за спину нетерпеливо откинула. И вдруг замерла, видимо, почувствовав его взгляд, направленный ей в затылок. Ладно, не в затылок, немного ниже… весьма ниже, но ведь главное, не быть пойманным на месте преступления, верно? Андрей поспешно отвернулся, и поэтому когда Катя кинула на него осторожный взгляд через плечо, выглядел уже спокойным и как бы ни при чём. И, вообще, в окно смотрел.

Когда они спустились, стол к завтраку уже был накрыт. Вот только Пал Олегыч выглядел немного недовольным, глядя на чашку с зелёным чаем перед собой. Но при виде сына и невестки оживился.

— Катя, как тебе дом?

— Очень красиво, Пал Олегыч. А вид из окна просто сказка.

— Да, да. Андрей потом покажет тебе окрестности, здесь очень красиво. Лес, река…

— Трёхметровые заборы, — подсказал Андрей и рассмеялся, удостоившись укоризненного взгляда отца.

Катя подошла к Маргарите, взяла у неё нож и принялась резать хлеб.

— Чем вы вчера занимались? — поинтересовалась свекровь. — Никуда не ходили?

Андрей посмотрел на стену напротив, давая возможность Кате что-нибудь сказать, но та молчала, и пришлось ему. Покачал головой.

— Нет, мам. Отдыхали.

— Рано ещё вам отдыхать. Сходили бы в ресторан, на танцы…

— Неделя была насыщенная. Да и ресторанов нам днём хватает. Да, Катюш?

Ей пришлось обернуться и кивнуть. А Жданов ещё и разулыбался.

— А вечером мы дома ужинаем, Катя хорошо готовит.

Маргарита коснулась рукой Катиного плеча, в знак одобрения.

А Андрея понесло. Он только и делал, что нахваливал жену перед родителями. Что бы мама ни говорила и не рассказывала, он вворачивал что-нибудь про Катю: какая она хозяйственная, понимающая и рядом с ней, он за собой никаких недостатков не замечает. Всегда уверен в том, что жена поймёт и простит. Говорил и смотрел Кате в глаза, улыбался. И той ничего не оставалось, как улыбаться в ответ, хотя внутри кипела.

— Прекрати это немедленно, — зашипела она на него, когда они после ужина вышли на веранду, воздухом подышать. — Что ты делаешь?

— А разве ты не этого хотела?

— Нет, и ты прекрасно это знаешь. — Катя отвернулась от него, обиженная, и обхватила себя руками за плечи.

Андрей обернулся, заглянул в распахнутые двери, что вели в гостиную, улыбнулся матери, которая, кажется, следила за ними, и тогда уже Катю обнял. Почувствовал, как она напряглась, но не посмела воспротивиться и даже сказать что-нибудь против. А Жданов ткнулся подбородком в её макушку.

— Я играю свою роль, — негромко продолжил он. — Я счастливый молодожён, и должен рассказать об этом родителям. Разве я не прав?

— А что ты будешь говорить им потом? Ведь по твоим словам, у нас всё расчудесно.

— А потом, котёнок, я ничего не буду им говорить. В этом вся прелесть.

Катя закусила губу.

— То есть, я буду виновата во всём?

Андрей лишь плечами пожал.

— Наверное. Но о другом мы, кажется, не договаривались. Или я забыл?

Катя голову чуть вскинула, и Жданов, хоть и не очень ощутимо, но всё-таки получил по зубам. Отодвинулся, недовольный.

— Отпусти меня.

— Стой. Мама смотрит.

Она всё равно протестующе зашевелилась, развернулась к нему лицом и одарила гневным взглядом.

— Думаю, она уже во всём удостоверилась.

— Я уже говорил тебе, что ты плохо знаешь мою маму. Она человек подозрительный, дотошный до деталей.

— Ты сегодня, по количеству деталей, всех превзошёл!

Катя говорила негромко, но эмоционально, и взгляд прятала. То в сторону посмотрит, то Андрею на плечо, а уж если глаза поднимала к лицу мужа, то не выше подбородка.

Жданов улыбнулся.

— Да, я старался.

Катя едва через перила веранды не перевалилась, когда Андрей её за подбородок взял. Жданов даже фыркнул чуть слышно.

— Прекрати, — теперь уже он попросил. — Я же тебя не съем.

Её возмущённый взгляд говорил о том, что она в этом совсем не уверена.

— Расслабься, — почти приказал он, когда нацелился на её губы, а Катя снова отодвинуться попыталась.

— Я не хочу с тобой целоваться.

— Раньше надо было думать, когда в загсе «да» говорила. — Взглядами встретились, побуравили друг друга, после чего Катя сдалась. Закрыла глаза и голову чуть назад откинула, чтобы ему удобнее было. Всем своим видом показывала, что он её заставляет, а она лишь делает ему одолжение.

В последний раз они целовались, по-настоящему, так, что дух захватило, несколько недель назад, в клубе. После того дня близости избегали, а уж после ночных загулов мужа, у Кати даже особого желания поцеловать его не возникало. Спала с ним в одной постели, каждое утро сталкивалась с ним в ванной, могла принести полотенце, заставляла себя появляться перед ним вечерами в сорочках, но каждая вспыхивающая между ними искра гасилась обоюдными усилиями без промедления. А теперь вот Андрей хочет продолжения спектакля для своих родителей. Целоваться на глазах у Ждановых-старших. Целоваться так, как целуются муж и жена, молодожёны, у которых ещё медовый месяц в разгаре, со всей страстью и нетерпением.

Поцеловать Жданова за то, что он гулял где-то два последних вечера, в компании Малиновского и ещё неизвестно кого.

Андрей прижался губами к её губам, и замер так ненадолго. Злился на Катю за зажмуренные глаза, за неестественную позу. Можно подумать, что он мечтает её поцеловать! Но нужно было что-то сделать, как-то расшевелить жену и разрядить обстановку. Обнял за талию, к себе крепко прижал, голову ей закинул, не позволяя дёрнуться или воспротивиться тому, что он делает. В конце концов, он её муж и право имеет. Хотя бы поцеловать её иногда, так как он себе представляет их поцелуй. И хотя бы минуту-две, пока поцелуй длится, не слышать её едких замечаний и поучений. Раньше понятия не имел, какое это счастье, когда Катя Пушкарёва молчит!

Поцелуй затянулся дольше, чем Андрей планировал. Он настолько потерялся в нём, погрузился в своё возмущение и желание что-то жене доказать, что про время забыл. Потом уже почувствовал её руку на своей шее, то, как её пальцы цепляются за воротник его рубашки, и то, что Катя больше не сопротивляется и не отталкивает его. И даже когда дыхание кончилось, Жданов не сразу отодвинулся. Ещё несколько раз прикоснулся губами к её губам, ловя Катино прерывистое дыхание, и глаза не открывал. Не хотел на неё смотреть, чувствуя смятение и недовольство собой, за то, что забылся. И всё равно, как оказалось, глаза открыл первым. Катя же и вовсе голову опустила, ненадолго прижалась лбом к его плечу, и странно вздохнула. Андрей почему-то подумал, что она расстроена, причём сильно.

И что это значит, интересно?

Ей-богу, только Пушкарёвой удаётся с такой лёгкостью выводить его из себя! Он поцелуем её до слёз довёл. Как она только вытерпела?

— Ребята, как насчёт прогулки к реке? Посмотрите, какая погода.

Отскочили друг от друга, весьма кстати выглядели смущёнными, заулыбались виновато и, конечно, согласились. А когда Пал Олегыч вернулся в гостиную, обменялись гневными взглядами.

Весь вечер провели в обнимку. От этого никуда было не деться, Ждановы-старшие выглядели успокоенными, наблюдая за сыном и его женой. Прогулка прошла весьма мило, наверное, благодаря тому, что Катя разговаривала с родителями Андрея, а не с ним самим. Муж держал её за руку, иногда обнимал за плечи, но молчал, чему Пушкарёва, признаться, радовалась. Наконец-то он выдохся или фантазия на безумные «идеалистические» детали их семейной жизни иссякла. У неё, если честно, уже не было сил поддерживать затеи Андрея и подтверждать каждое его слово делом. Правда, время от времени её обжигала мысль о том, что она, наверное, кажется его родителям чересчур спокойной. Кира, конечно, была другой — более живой, эмоциональной, яркой и открытой, она умела играть на публику. Кате же приходилось прикладывать усилие, и была уверена, что отличие между ней и Воропаевой, все прекрасно видят и осознают. Кира, наверняка, через несколько недель после свадьбы, излучала бы счастье, без конца заглядывала Андрею в глаза и без устали строила бы планы на будущую жизнь. Андрей сам так её описывал, прекрасно зная, чего стоит ожидать от бывшей невесты. Кате же «восторга» не хватало, даже фальшивого.

Когда собрались спать, Маргарита остановила Катю у лестницы, улыбнулась и негромко проговорила:

— Завтра не вскакивай ни свет, ни заря. Я сама завтрак приготовлю, отдыхайте.

Пушкарёва смущённо улыбнулась.

— Спасибо, Маргарита Рудольфовна.

— Иди, Андрюша ждёт.

Да уж, Андрюша ждёт. Катя на негнущихся ногах поднялась по лестнице, а когда дошла до двери спальни, приостановилась, стараясь успокоить дыхание. Захотелось домой.

Задумалась о том, что именно она подразумевает под словом «дом». Квартиру родителей или Андрея? Сама запуталась.

Жданов уже лежал в постели, на животе, обнимая подушку, а когда Катя вошла, голову повернул.

— Я думал, ты уже не придёшь. Что ты там делала?

— Мы с твоей мамой пили чай.

— Боже мой. Идиллия, да и только.

Катя легко пожала плечами.

— Да. Ей будет меня не хватать.

— Не смеши. — Андрей сдвинулся на край постели, а Кате указал на свободное место у стенки. Улыбнулся чересчур зазывно. Пушкарёва же сурово сдвинула брови.

— Не понимаю, чему ты радуешься.

— Ты когда-нибудь спала с мужчиной на узкой кровати? — Катя руку в бок упёрла, молчание было весьма выразительным, а Жданов ещё более радостно сообщил: — Узнаешь много нового, уверяю.

— Если ты не прекратишь, я пойду спать на диван в гостиную.

— Ну конечно.

— Не веришь?

— Нет. Ложись.

Катя оглядела комнату, затем потребовала:

— Отвернись, я переоденусь.

— Кать, это уже смешно.

— Отвернись!

Андрей маетно вздохнул, отвернулся, даже уткнулся лицом в подушку, затем рассмеялся. Кате так и хотелось подойти и стукнуть его от души. Но как оказалось, весь конфуз ещё был впереди. Чтобы лечь, нужно было перебраться через ноги Андрея, а он совсем не собирался ей помогать. Правда, руку подал, чтобы поддержать. Катя остановилась над ним, смотрела в его улыбающееся лицо, потом наступила ему на ногу всем весом. Жданов охнул, но почти тут же рассмеялся.

— Я тебе настолько надоел?

— Даже больше.

Одеялом укрылась, повозилась, устраиваясь, повернулась, и вдруг ногой на ноги Жданова наткнулась. Посмотрела на него. Он ждал, наблюдал, и был весьма заинтересован тем, как она отреагирует. Они на самом деле были слишком близко друг к другу. Не просто в одной постели, как спали последние недели, а касались друг друга телами, а отодвинуться было просто некуда. Катя смущённо кашлянула, ещё одеяло на себя потянула, закрываясь от взгляда мужа, потом поняла, что свет забыла выключить. Но больше она через него не полезет!

— Андрей, свет.

— Что?

— Встань и выключи.

— Я?

Пихнула его в бок и посмотрела со значением. Жданов скривился, но с кровати встал.

— Вот она, семейная жизнь.

Босиком по дубовому полу прошлёпал, а пока его в постели не было, Катя отодвинулась к самой стене, в одеяло закуталась, а когда погас свет, вздохнула с облегчением. Вот только рано. Андрей лёг, и снова оказался к ней слишком близко. Как не отодвигайся, а если двигаться некуда, то ничего не поможет. Между их телами всего несколько сантиметров, Катя даже жар, исходящий от мужа, чувствовала. А он ещё руку на её подушке вытянул, а другую вдруг на живот Кате положил.

— Так, — начала она разгневанным шёпотом, но Андрей совсем не впечатлился, правда, разрешил:

— Можешь закинуть на меня ногу, разрешаю.

— Андрей, ты издеваешься?

— Нет. Спи.

— Но…

Он сдёрнул её с места и к себе прижал. И прямо в лицо выдохнул:

— Спи.

Возились в постели, как дети, в темноте, Катя возмущённо дышала, а когда Андрей её бесцеремонно к себе придвинул, всё-таки стукнула его по плечу. Он в ответ шлёпнул её пониже спины ладонью, правда, через одеяло.

— Родители через стенку. Давай хотя бы до дома побережём твой темперамент.

— Ненавижу тебя.

Он тихо рассмеялся.

— Ничего себе признание.

— Отпусти.

— Да я не держу, там стена сзади.

— А то я не чувствую!

— Тише, — со смехом выдохнул он ей в губы. Потом придвинулся ещё чуть ближе и коснулся носом её носа. Замерли ненадолго, Жданов уже по привычке напомнил себе о том, что с Катей связываться нельзя, ведь неизвестно, что она завтра придумает, чтобы сильнее уязвить его или наоборот к себе привязать, но они были одни в комнате, которую он с детства помнил, на узкой кровати, он прижимал её к себе, и, возможно, был не прав, но чувствовал свою власть над ней. Катя занервничала, затряслась, он чувствовал её дрожь, но темнота делала из него героя, который мог обнять, сам всё решить и забрать её страх. Ведь она не его боялась, Катю ситуация настораживала.

Поцеловались, осторожно, Катя даже не ответила поначалу, просто выжидала. Потом в стену вжалась, надеясь, что Жданов опомнится. Но он наоборот придвинулся к ней, и поцеловал уже совсем по-другому. Одеяло с неё сдернул, рука забегала по её телу, и даже не слишком ласково, скорее уж жадно. Катя его не отталкивала, даже на поцелуи отвечать начала, но всё ещё была настороже, не зная, чего ей ждать. Вдруг Жданов отодвинется в следующую минуту и рассмеётся над её доверчивостью? А ещё в голове билась мысль о том, что его родители через стенку, а они тут возню устроили, и кровать совершенно неприлично скрипит.

Андрей приподнялся над ней, локтем Катины волосы к подушке прижал, и снова поцеловал. Чувствовал, как она отчаянно цепляется за его плечи, как дышит и прижимается к нему. Всю её чувствовал, до кончиков пальцев на ногах. Жаль только, что Катя сегодня была одета не в одну из своих батистовых сорочек, открытых и тонких, как назло на дачу она взяла пижаму — майка и длинные, хоть и лёгкие, штаны — и всё это Жданову невероятно мешало. Он по её телу ладонью водил, но всё было закрыто и недоступно. В конце концов, нетерпеливо дёрнул вниз пояс штанов, рука пробралась внутрь, и вот тут Катя забеспокоилась, даже от губ его попыталась увернуться. Оставалось только сильнее волосы её локтём прижать, чтобы не вывернулась из-под него и не сбежала. Руку сунул под майку и на ухо зашептал, как маленькой:

— Тише, тише.

Катя тяжело дышала, лица её Андрей видеть не мог, но дыхание чувствовал. А ещё пытался справиться с собственным возбуждением, которое накрыло с головой, оглушило, и слышно было только, как кровь в висках стучит. Предпринял ещё одну попытку, почти неосознанно, но руки сами собой двигались, желая дотронуться и доставить удовольствие. Губами к шее жены прижался, накрыл ладонью грудь. Окончательно подмял Катю под себя, знал, чувствовал, что осталось совсем немного. Если он проявит упорство, если она ещё раз задохнётся от его поцелуя, то сопротивляться больше не станет. Примет его, позволит всё, чтобы он ни захотел, и всё будет без расчёта, сейчас Жданов был в этом уверен. Она так сильно волновалась, совсем, как в первый раз. И это ещё сильнее кружило ему голову.

А потом всё кончилось. Катя опомнилась, задвигалась под ним, стараясь оттолкнуть, а потом испуганным шёпотом заговорила:

— Отпусти, там же родители твои… Андрей, слышишь ли?

Он разозлился, расстроился, был оглушён, потом всё-таки отодвинулся. Не смог лежать и сел, потёр лицо, пытаясь придти в себя. Затем рассмеялся сам над собой, поймав себя на странной мысли, что именно в эту секунду ему не хватает Катиного прикосновения. Да, за стенкой его родители и испытывать стены этого дома на звукоизоляцию, конечно, не стоит, в конце концов, у них есть своя квартира, семейное гнёздышко, где можно всё, что бы они ни захотели. И сейчас, по всем законам жанра, женщина за его спиной должна бы томно и неудовлетворённо потянуться, сказать что-то ласковое, сожалея, что ничего не случилось, и провести рукой по его спине, успокаивая или наоборот разжигая. Катя должна была это сделать, и он этого хотел. Всего секунду, но хотел, Андрею этого не хватило. Но она сжалась в комок у стенки, и наверняка сама переживала случившееся, и ей, возможно, было куда тяжелее, чем ему.

Поднялся, помедлил немного, ожидая вопроса, но Катя молчала, и тогда он сказал:

— Я в душ. А ты, будь добра, засыпай, пока меня нет.

Первой, кого встретили утром понедельника, была Кира. Оказались вместе в лифте, сухо поздоровались и неловко примолкли. Катя стояла рядом с мужем, держала его под руку, и чувствовала, насколько он напряжён. Вот только дело было совсем не в Воропаевой, Андрей второй день старался на жену лишний раз не смотреть, видимо, неудовлетворённость сказывалась. Даже поругались по этому поводу, правда, шёпотом, чтобы Ждановы не слышали, но уже Катя сообщила мужу, что его дурное настроение из-за затянувшегося воздержания, портит всем день. Андрей же в ответ фыркнул, и сказал, что попросит её повторить это слово: воздержание, а сам будет считать, сколько секунд потребуется, чтобы она краснеть начала. Ему вот даже интересно — больше трёх?

И сегодня утром обменялись уже привычным набором колкостей, уже мечтали о том моменте, когда приедут в «Зималетто», разойдутся по своим кабинетам, и тогда уже смогут перевести дух и отдохнуть друг от друга. А вот теперь ещё Кира, которая, не стесняясь, приглядывается к ним, стараясь разглядеть что-то запретное, и приходится снова притворяться и выглядеть счастливыми.

— Как выходные прошли?

Жданов на бывшую невесту посмотрел, подумал немного, после чего обстоятельно кивнул.

— Хорошо. На дачу ездили.

— Правда? Катя, и как вам дом?

— Замечательно.

— Да, я тоже его люблю. Мы с Андрюшей любили туда ездить. В начале наших отношений. Прятались там ото всех.

Катя уставилась на своё искажённое отражение в металлических дверях лифта, а Андрей одарил Воропаеву недовольным взглядом.

— Кира, — предостерегающе произнёс он.

Та вроде бы удивилась.

— Что? Я просто рассказываю.

— Не надо.

Она усмехнулась.

— Да боже ты мой. Хорошо, не буду. Все такие чувствительные, — в шутку посетовала Кира, а сама покосилась на молчавшую Пушкарёву.

Когда из лифта вышли, Катя руку с локтя Жданова тут же убрала. Улыбнулась Тропинкиной, и обернулась на мужа, когда тот потянул её к себе. Катя не ожидала, мечтала поскорее с ним расстаться, хотя бы на пару часов, да и ему этого хотелось, она была уверена, но он обнял, поцеловал у всех на глазах, а на ухо шепнул:

— Улыбнись, хотя бы.

Она улыбнулась, после чего поинтересовалась:

— Боишься испортить себе репутацию?

— С тобой это запросто, любимая.

— Конечно, мне пустых улыбок и откатанной ночной программы мало. Но зато теперь я знаю, как мало нужно Кире Юрьевне для счастья.

Они обменялись натянутыми улыбками, а затем Жданов тихо рыкнул:

— Иди уже. — И едва слышно, скорее для себя, проговорил Кате в спину: — Язва.

Малиновский подошёл сзади, по плечу его хлопнул, и Андрей слегка дёрнулся от неожиданности. А Ромка переспросил:

— Что ты сказал?

— Сказал, что у меня скоро язва будет. От такой жизни.

Малиновский рассмеялся, неизвестно чему обрадовавшись.

— Нам ведь уже мало проблем с «Зималетто», — говорил Андрей другу, по дороге к президентскому кабинету. — Мы теперь из-за секса ругаемся.

Рома невольно притормозил, понял, что Жданов этого не заметил, и, не разбирая дороги, несется вперёд, и поспешил его догнать. Поинтересовался:

— Я чего-то не знаю?

Андрей непонимающе глянул.

— Ты о чём?

Рома руками развел.

— О сексе.

Жданов сжал зубы, сильно, что даже желваки на скулах забегали. Но в итоге лишь отмахнулся безнадёжно и открыл дверь в свою приёмную.

Первый час Андрей вдали от жены реально отдыхал. Поначалу все ещё пылал от возмущения, затем начал успокаиваться, выпил кофе, просмотрел отчёт, и, наконец, понял, что может дышать, а не пыхтеть от злости. Ненадолго отвлёкся от работы, откинулся на кресле и обвёл взглядом кабинет, стол свой погладил. Но долго чувство благодушия не продлилось, после передышки вернулись мысли о жене, но теперь он думал о ней уже без лишних негативных эмоций, просто размышлял, почему он так остро на неё реагирует. Нет, конечно, понятно, спать с женщиной в одной постели уже достаточно долгое время и не иметь права к ней прикоснуться — это испытание, он ведь нормальный мужчина. Но ещё недели две назад физическое неудобство и неудовлетворённость сглаживали вечера, проведённые вне дома. Можно было сбросить раздражение, освободиться от ненужных в постели с нежеланной женой желаний, а вот в последнее время не помогало, никак. Только напивался, а удовольствия никакого, и, в итоге, дома бесконечные скандалы, и к «Зималетто» они не имели уже никакого отношения. Он хотел Катю, он без конца вспоминал, как и что у них было полгода назад, и спать рядом с ней не мог. Для того, чтобы уснуть, нужно было как следует разозлиться, с Катей поругаться, таким образом выпустить пар, и тогда уже он поворачивался к ней спиной, получив хоть какую-то разрядку, пусть эмоциональную, а не физическую, и засыпал. И его влечение к этой шантажистке и притворе совсем не радовало. Он ведь клялся себе, что если между ними и будет секс во время этого скоротечного брака, то с его стороны эти действия будут направлены лишь на моральное и психологическое разрушение противника. А вот теперь Андрей в своих силах и намерениях уверен не был, сомневался в собственной сдержанности и трезвости мышления. А это никуда не годилось. И получалось, что он злился на жену, та в ответ злилась на него, и всё чаще их обоюдные упрёки и обидные слова лежали в горизонтальной плоскости. Но Жданову нравилось, как Катя краснеет от смущения, но, в пылу ссоры, пытаясь его уязвить, бросается словами и выражениями, которые при обычных обстоятельствах никогда бы не произнесла. Это странно, но ему, вообще, нравилось ругаться с женой. Катя забывала, что нужно закрываться и таиться, и они со вкусом скандалили, но Андрей всё чаще ловил себя на мысли, что он предпочёл бы заканчивать их ссоры немного по-другому, а не просто расходясь по разным комнатам и хлопая дверями.

После обеда все собрались в конференц-зале, обсудить подготовку к показу. Говорила в основном Кира, у неё было много предложений и идей, Андрей слушал и кивал. А когда Катя осторожно Киру перебивала, намекая, что нужно думать о бюджете, смотрел на жену вопрошающе, а Воропаева одаривала Пушкарёву недовольным взглядом, словно та ей каждым своим словом кислород перекрывала. В конце концов, заметив, что Катя снова собирается что-то Кире наперекор сказать, Андрей накрыл руку жены своей ладонью и чуть сжал. Она послушно промолчала, но взгляд был весьма выразительный.

— Что ты взъелась на неё, — удивился он, когда все начали расходиться. На кресле развернулся и на Катю посмотрел. — Слова ей сказать не давала.

— Зачем говорить о том, на что у нас нет денег?

Андрей хмыкнул.

— Обычно это я говорю: на это денег нет!

— Ты говоришь в целом, а я в частности. Мы не можем позволить себе настолько развёрнутую рекламную компанию.

— Вообще не можем?

— В данный момент.

— Точно не можем?

Катя непонимающе посмотрела.

— Ты о чём?

— Ну… Не совсем понимаю, для кого ты экономишь.

— Андрей, надеюсь, ты не серьёзно говоришь.

— Я не говорю, я спрашиваю.

— Да? — Катя поднялась и посмотрела на него сверху вниз. — Тогда я отвечаю: нет! Я не для себя стараюсь, а для «Зималетто».

— Хорошо, если так.

Катя кивнула.

Дверь конференц-зала распахнулась, Малиновский стремительно вошёл и сходу начал:

— Палыч, есть предложение на вечер!.. — Увидел Катю и замолк. Только поинтересовался: — Ты ещё здесь?

— Нет. Меня уже нет! — окончательно разозлилась она. Захлопнула папку с документами и направилась к двери, громко стуча каблуками.

Рома плечами передёрнул.

— Меня чуть не сдуло, когда она дверью хлопнула. Поругались, что ли?

— Нет. Но благодаря тебе, думаю, меня это ожидает.

Рома присел на соседнее со Ждановым кресло, пристроил локоть на столе.

— У вас что, горячка началась?

— Кажется.

— Андрюх, надеюсь, ты понимаешь, что это не есть хорошо?

— Как никто. — Ручку на стол бросил. — Так что ты там говорил? Про вечер?

Рома усмехнулся.

— А ты уверен, что тебя это интересует?

— Если я ещё один вечер проведу дома, я Катьку убью. Так что, лучше куда-нибудь подальше. От греха.

— Да, да, от греха. Придёшь поздно, она уже спит, а ты к ней под бочок. — Рома ухмыльнулся и охнул, когда Андрей, не глядя, ударил его кулаком в грудь. — Покалечишь же, — пожаловался Малиновский, потирая грудь, а Жданов кивнул.

— Я и хотел.

Андрей поднялся, открыл дверь в свой кабинет, и Рома за ним поспешил, рассказывая, кто их ждёт вечером и где.

Катя новость о том, что домой он с ней не собирается, восприняла почти равнодушно. Только попросила не шуметь, когда вернётся, и мешком в постель не валиться. Андрей лишь мстительно ухмыльнулся, глядя на жену в тот момент, когда она это говорила, и руки в карманы брюк сунул, на пятках качнулся.

— Всё будет так, как ты скажешь, любимая.

Она собирала документы в аккуратную стопочку и на него не смотрела.

— Мог бы меня и не предупреждать, не думаю, что я сильно бы волновалась.

— А как же семейный ужин? Я чувствую небольшую вину, когда возвращаюсь поздно, а стол к ужину накрыт.

— Это я от скуки.

— А-а.

Катя покивала. Развернулась на кресле, чтобы убрать папку в шкаф. Осторожно перевела дыхание, пользуясь тем, что Жданов ей в лицо не смотрит. А когда повернулась к нему, голову вскинула.

— Чего ты ждёшь? Разрешения?

— Да нет, просто наблюдаю, как ты во вранье упражняешься.

— Мне есть с кого брать пример.

Жданов качнул головой и повторил то, что он ей утром в спину сказал:

— Язва ты.

Катя, наконец, в лицо ему посмотрела и улыбнулась.

— Опять же, есть с кого брать пример.

И только когда он из кабинета вышел, глаза закрыла, расслабляясь. Получается, что чуть ли не благословила его. Ещё не хватало, чтобы Жданов моду взял у неё разрешения спрашивать на свои гулянки. Тогда она точно не сдержится и отправит его по тому адресу, который папа очень редко, но называл особо не приглянувшимся или разозлившим его людям. Самой Кате ещё ни разу в жизни не приходилось этого говорить, но семейная жизнь со Ждановым чему угодно научит.

С Кирой Катя снова столкнулась в кабинете Андрея. Она сама зашла забрать несколько подписанных недавно договоров, Вики в приёмной не увидела, и даже обрадовалась этому. Достала нужные папки и устроилась за президентским столом, никуда не торопясь, и стараясь не думать о том, как быстро Жданов поспешил уехать с работы, после их разговора. Раз — и нет его. И совсем не ожидала появления Воропаевой. Рабочий день подошёл к концу, и Катя надеялась, что все разъедутся, прежде чем она из кабинета выйдет и сама начнёт собираться домой. Кира же без стука открыла дверь, увидела Катю, на мгновение притормозила, но потом всё же переступила порог кабинета.

— Андрея нет?

Катя кинула на неё быстрый взгляд.

— Нет, он уже уехал.

Кира вскинула брови, удивившись.

— Один?

Катя перевернула страницу договора, вглядывалась в текст, но застучавшее сердце мешало понять смысл написанного.

— У него встреча.

Кира усмехнулась.

— Понятно. Надо полагать, с поставщиками.

— Наверное.

— И ты не поинтересовалась?

— Домой приедет и расскажет.

— А приедет ли?

— А куда он денется? — Кате надоело томиться под чужим пристальным взглядом, и она на Воропаеву взглянула открыто. — Кира Юрьевна, что вам нужно?

— Хотела поговорить с ним… Ладно, я завтра зайду. — Прозвучало многообещающе, и оттого угрожающе, как Кате показалось. Кира вышла, но тут же вернулась. — Ты ведь всерьёз не веришь, что он с поставщиками встречается? Я всех его поставщиков по имени… и размеру груди знаю.

Катя заставила себя усмехнуться.

— Какие у вас богатые познания. Интересно, они в жизни вам пригодятся, Кира Юрьевна?

Воропаева, кажется, заинтересовалась, стояла в дверях и Катю разглядывала.

— Ты огрызаться научилась? Хотя, да, с Андреем…

— Да, да. Живя с Андреем чему только не научишься, — подтвердила Катя. — Это я уже усвоила. Но думаю, у меня ещё многое впереди.

Кира оглянулась в пустую приёмную, потом прикрыла за собой дверь.

— Раз уж мы с тобой одни, давай поговорим.

— Не думаю, что у нас есть темы для разговора, Кира Юрьевна.

— Правда? А у меня вот есть. Могу я, в конце концов, узнать, как ты… посмела?

— Посмела? — Катя решила удивиться. — Андрей сделал мне предложение, и я согласилась. Он сказал, что все вопросы с вами решит сам.

— Он сделал тебе предложение?

— Конечно. Как же иначе. — Катя старалась не обращать внимания на насмешливо-скептический взгляд, и продолжала сочинять: — Пришёл к моим родителям, поговорил с ними. Без этого я не дала бы согласия, он это знал.

— Зачем ему жениться на тебе?

— Кира Юрьевна, вы задаёте этот вопрос несвоевременно, мы уже месяц женаты.

— И счастливы, наверное?

— Счастливы… наверное.

— Очень интересно.

— Мы не так хорошо друг друга знаем. — Катя осторожно подбирала слова, надеясь, что Кире надоест всё это слушать, и пусть она разозлится, но уйдет и оставит её в покое. — Ссоримся, притираемся друг к другу. Но я не вижу больших минусов, и уж точно разочарований. Маргарита Рудольфовна говорит, что всё так, как и должно быть. Полное совпадение привычек и интересов придёт позже.

— Ты просто бесстыжая и лживая.

Осторожно втянула в себя воздух, отвернулась от Воропаевой.

— Я понимаю, вам обидно, и я… не снимаю с себя ответственности. Если вам нужны мои извинения…

— Мне не нужны твои извинения! Ты мне жизнь сломала, а теперь хочешь просто извиниться?

— Кира Юрьевна, он не хотел жениться на вас.

— А на тебе хотел! На умнице-красавице. Смеялся за спиной, а потом вдруг захотел жениться!

Катя глаза опустила.

— Думайте, что хотите.

— А я и думаю, что хочу, — отрезала Воропаева, — и ты ничего с этим сделать не сможешь. Сколько, ты говоришь, вы женаты? Месяц? А у него уже вечерние встречи с поставщиками. — Кира довольно улыбнулась. — И это именно то, чего я ждала. И теперь я буду смотреть, как ты вечерами домой одна уходишь, а по утрам приходишь с приклеенной улыбкой, и наслаждаться всем этим. Зачем мне тебе мстить? Ты сама себе отомстила, а теперь Жданов опомнился и отыграется на тебе за свой самообман с лихвой.

Катя глаз на неё не поднимала, нервничала, но нашла в себе силы сказать Воропаевой вопреки.

— Вы так несколько лет жили, а другие, думаете, не смогут? Вы за четыре года его до загса довести не сумели, а я это за пару месяцев сделала. И я — Жданова, а вы можете смотреть на мою приклеенную улыбку, и знать, что на вас он никогда не женится.

— Это ты так думаешь.

— Я знаю. — Катя набралась в себе смелости и на Киру посмотрела. — С этого начались наши отношения, с его жалоб на то, как он не хочет на вас жениться.

Кира вцепилась в дверную ручку, Катя видела, как пальцы её сжались. Смотрела с откровенной злостью, а затем напоследок сказала:

— Он всегда ко мне возвращается. И скоро придёт и будет жаловаться на то, как он не хочет с тобой жить, какой он дурак и какую глупость сделал, женившись на Кате Пушкарёвой, — её имя Кира произнесла с презрением, и Кате понадобилась вся её сила воли, чтобы удержать на лице спокойное выражение. — И я его прощу, Катя. Я всегда его прощаю, потому что Андрюша любит, когда его прощают. А ты вернёшься туда, где твоё место, в кладовку. Но я сделаю всё, чтобы твой следующий шкаф был подальше от нашей жизни. Чтобы ты больше не лезла, куда не просят.

Воропаева с силой захлопнула дверь, Катя слышала гневный стук её каблуков, но потом хлопнула дверь приёмной, и стало тихо. Она ещё постояла, обхватив себя руками за плечи, смотрела за окно, но кроме серого неба ничего не видела. Всматривалась до боли, потом зажмурилась. И поклялась себе, что плакать не будет. Пусть Кира думает, что хочет. Можно подумать, что Катя от неё чего-то другого ожидала.

Провела в президентском кабинете еще несколько минут, пыталась успокоиться, и надеялась, что за это время Кира успеет уйти из офиса, и они не столкнутся у лифта или на улице. Когда Катя, наконец, направилась к лифту, забрав из своего кабинета сумку, офис уже затих. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, Катя старалась прислушиваться к ним, а не к своим невесёлым мыслям. В холле попрощалась с барменом, который закрывал бар и отключал технику, нажала на кнопку вызова лифта, и замерла, всё же задумавшись о том, что будет делать дома одна. Смотреть телевизор, пить чай и кидать тоскливые взгляды на часы? После разговора с Кирой, во время которого та так старалась поставить её на место, и несколько её злых слов всё же достигли цели и ранили Катино самолюбие, вечер в ожидании загулявшего мужа покажется особенно мучительным.

Кстати или нет, но в подъехавшем лифте оказался Сева. Увидел её, заулыбался и, вместо того, чтобы выйти, руками в стенки упёрся.

— Привет.

— Привет. Ты к Андрею? — Сева кивнул, а Катя его порадовала: — Опоздал. Он уже уехал.

— Ну вот. Я дозвониться никак не могу до него. И Малиновского нет?

— А когда он был на работе в такое время?

— Твоя правда, — хмыкнул Сева и отступил, пропуская Катю в лифт. — А ты домой?

— Домой.

— Что-то ты не веселая какая-то. — Сева нажал кнопку первого этажа, двери закрылись, а он к Кате повернулся. — Начальник изверг, что ли?

Катя поневоле улыбнулась.

— Есть немного.

— Точно. Изверг извергом, я-то его знаю. Сам свалил, а жену оставил деньги зарабатывать. Вот скажи, Катерин, для чего такие женятся?

Он откровенно смеялся, Кате захотелось пошутить в ответ, но вышло не слишком смешно, даже немного грустно.

— Наверное, из-за большой любви.

Сева нотку горечи уловил, но кивнул.

— Наверное. Ты на машине? — спросил он, когда они из лифта вышли.

— Я такси поймаю. До свидания, Сергей Сергеевич, — попрощалась она, проходя мимо Потапкина.

— До свидания, Катерина Валерьевна.

— Кать, ну какое такси? — Сева в дверях пропустил её вперёд. — Я не понимаю, Жданов тебе машину не купил?

Она усмехнулась.

— Он меня бережёт. — И тут же принялась мужа выгораживать. — Я обычно езжу на автомобиле компании, меня Фёдор возит, но сегодня вот задержалась. Не просить же человека ждать меня в неурочное время, правильно?

— Правильно, — передразнил её Сева. И решил: — Я тебя отвезу.

— Да не надо, я и сама прекрасно доберусь.

Тот головой качнул.

— Надо Жданову голову оторваться, честное слово. Совершенно не ценит молодую супругу, и за что ему такое счастье?

Катя немного грустно улыбнулась.

— Так уверены, что счастье?

Сева осторожно развернул её в сторону стоянки и направил к своему автомобилю.

— Во-первых, давай на «ты», на «вы», со своей профессией, я как-то не привык, а во-вторых, откуда сомнения?

— Да это не сомнения. Так…

Он открыл ей дверь, неожиданно хмыкнул. Катя вопросительно посмотрела.

— Что?

— Просто представил Андрея сейчас: дома, в фартучке, ужин греет. Хотел бы я это увидеть.

Катя не ответила, Сева дверь захлопнул и обошёл машину. А когда сел на водительское место, сказал:

— Мы с ним когда-то поспорили. Давно, правда, было, лет восемь назад. Кто из нас первым на женскую милость сдастся.

— Что это значит?

— Речь не о браке шла, а…

— О любви, — догадалась Катя.

Сева снова хмыкнул, ещё более выразительнее, повернул ключ в замке зажигания.

— С женской точки зрения, наверное, да. Мы говорили о том, когда мы угомонимся, если такое вообще случится, когда захочется покоя и тишины, рядом с одной женщиной. В наши двадцать три-двадцать четыре, это казалось невероятным.

Катя отвернулась, коротко улыбнулась.

— Понятно.

— Ну что тебе понятно, Катерина? Я знать хочу.

— Выиграл ли спор?

— Да. Признавайся, давай.

— Как я могу признаться в том, чего не знаю? Спроси у Андрея.

Сева кинул на неё быстрый взгляд, вывернул на дорогу, и несколько минут они ехали молча. Катя смотрела в окно, кажется, начала хмуриться от своих мыслей, и поэтому, когда Сева поинтересовался:

— Вы поругались? — смутилась. И с улыбкой отмахнуться от его предположения не смогла.

— Так заметно?

— Не очень воодушевлённая ты домой возвращаешься.

— Андрея там всё равно нет, у него встреча.

— Я не буду с этим спорить. Но на вопрос ты так и не ответила. Поругались?

— Немного.

— И ты расстроилась. Брось, это же семейная жизнь. Сплошные скандалы и нервотрёпка.

— Ты был женат?

Он широко улыбнулся.

— Нет. Но я ведь и так всё об этом знаю. Да?

Катя со смехом покачала головой.

— Не думаю. К тому же, при нашей первой встрече ты говорил, что не знаешь и знать не хочешь.

— Я с тех пор поумнел. — Пушкарёва посмотрела на него, и он рассмеялся. — Что, не заметно?

— Смотри на дорогу, — посоветовала ему Катя. Всё-таки Сева сумел поднять ей настроение, она перестала перебирать про себя слова, сказанные ей в запале Воропаевой. Про кладовку и про то, что именно там её место, и ничего не изменится. Она навсегда останется Катей Пушкарёвой, как бы ни старалась.

— Катя!

Она с удивлением взглянула на Севу и поняла, что тот уже не раз её окликнул.

— Извини, я задумалась.

— Да вижу. Поехали ко мне в клуб?

— Что?

— А что? Посмотришь, оценишь. Я вот, почему-то, твоему мнению доверяю. Недавно открылись после ремонта, новый интерьер, нужно мнение со стороны.

— А не поздно для мнения?

— Да ладно. Я тебе такой коктейль сделаю, ты обо всех неприятностях забудешь. Да и Жданова дома нет, я правильно понимаю?

Катя локоть на дверце пристроила, волосы взъерошила. В голове много мыслей, большинство сомнительных: никогда не думала, что можно куда-то вечером отправиться с чужим мужчиной, находясь замужем, но домой, правда, не хотелось. Не хотелось ждать, придумывать оправдания от лица Жданова, успокаивать себя, а уж тем более пить чай в одиночестве и без конца смотреть на часы. Почему она должна его ждать?

— Поехали, — согласилась она.

Сева довольно улыбнулся и на первом же повороте развернул машину.

Андрей домой приехал ближе к полуночи. Выйдя из такси, голову задрал, посмотрел на тёмные окна квартиры и негромко хмыкнул. Как Катя сказала сегодня: не шуми и не вались в постель? Ну-ну.

Вечер прошёл не слишком удачно, он не один час просидел в баре, пил и думал. Всё о том же, всё о той же. О чём говорили сегодня и из-за чего ругались в последние два дня. А ещё о ночи на узкой кровати, и чем всё это едва не закончилось. И, конечно, о том, как придёт сегодня, будет шуметь, специально её злить, а потом прижмёт её к кровати и поцелует, но не ради удовольствия, а чтобы в этот раз самому её отодвинуть от себя, повернуться спиной и уснуть. А на утро чувствовать своё превосходство, зная, что он одержал верх.

Ромка его теребил весь вечер, пытался расшевелить, даже подсунул симпатичную блондиночку, которая минут двадцать раздражала Жданова своей болтовнёй, мешала трубочкой коктейль в высоком бокале и кидала на Андрея призывные взгляды. Всем этим мешала ему думать и строить планы мелкой, но обжигающей мести жене. В конце концов, Андрей поднялся, кинул на стойку купюру, и, махнув Малиновскому, направился к выходу. Ромка его уже выхода догнал.

— Ты куда?

— Домой поеду.

— Напился в одиночку и поехал домой к жене? Палыч, ты меня пугаешь.

Андрей остановился и посмотрел возмущённо.

— Я и ехал — напиться.

— Да? — Рома смерил его недоверчивым взглядом, затем на девушку в баре оглянулся.

— А Стася? Смотри, какая девочка. В твоём вкусе. И при этом на обложку не просится.

Жданов только отмахнулся.

— Я домой. А то Катька завтра меня съест.

Малиновский выразительно скривился.

— Начинается. Катя тут, Катя там. Ты о чём-нибудь другом говорить можешь?

— Нет, — передразнил его тон Андрей и из клуба вышел. — Женишься — узнаешь, — негромко проговорил он, зная, что друг уже не слышит.

И вот он дома, поднимаясь в лифте, лицо потёр, волосы взъерошил и часто-часто поморгал. Сам пытался степень своего опьянения выяснить. Выпил, вроде, не слишком много, но зато на голодный желудок, и теперь его немного покачивало, а в голове приятный гул. В душ, что ли, сходить, прежде чем в постель ложиться? А вот после, со свежими силами, можно будет и пошуметь немного, Катьку разбудить, потискать и позлить. Чтобы непременно знала, во сколько он вернулся, в каком состоянии, и в каком настроении. А завтра ей скажет, что не смотря ни на что, он о своей жене помнит и никогда не забывает. Вот и полез ночью к ней спящей целоваться.

А что? Хороший план.

В квартире было темно. Жданов по привычке пошарахался в прихожей, споткнулся о полку для обуви — Катино внедрение, Жданов подозревал, что она намеренно её купила, чтобы он спотыкался каждый раз, — включил свет и на секунду замер. Свет включен, значит, он точно дома. Разулся и прошёл на кухню, правда, заглянул в тёмную гостиную. Прислушался: тихо, спит. Стол к ужину накрыт не был, в холодильнике даже тарелки с бутербродами не припасено, видно, Катя не на шутку на него разобиделась. Андрей оглядел полки холодильника, не зная, что ему съесть. На второй полке стояли две кастрюли, но самому возиться и греть не хотелось. Жданов живот погладил и достал палку колбасы. Положил её на стол и решил для начала сходить в ванну и умыться. Но больше всего тянуло в спальню. Холодной водой в лицо плеснул, полотенцем утёрся, и решил всё-таки посмотреть — спит Катя или притворяется. Прошёл по тёмной гостиной, дверь в спальню осторожно открыл, остановился, стараясь уловить в тишине дыхание, но было как-то невероятно тихо. По наитию кровать обошёл, даже не споткнулся ни обо что, значит, не так уж и пьян, решил он, и сел на свою половину. Осторожно потянулся к жене. Вот только как ни тянулся, никак её в постели обнаружить не мог. В конце концов, включил ночник и в полной прострации уставился на пустую постель. Она даже разобрана не была, покрывало идеально расправлено. Андрей на часы посмотрел, чувствуя, как в душе поселяется неясная тревога. Десять минут первого. Катя где?

Уже через минуту назвал себя дураком. Если её нет дома, значит, она у родителей. Конечно! Получается, что всерьёз обиделась, и уехала ночевать к Пушкарёвым. А ему теперь, наверняка, предстоит серьёзный разговор с Валерием Сергеевичем. Только этого не хватало.

Когда понял, что жены дома нет, везде включил свет. Хоть и был уверен, что Катя к родителям уехала, на душе всё равно было неспокойно. Набрал номер её мобильного, услышал гудки и довольно кивнул. Вот так вот. Пусть ещё объяснит, почему она его не предупредила. Но Катя долго не отвечала, Андрей даже вновь позабыл о колбасе, которую собрался нарезать, и замер в нехорошем предчувствии, прислушиваясь к долгим гудкам. А когда приём пошёл, ничего не услышал, кроме странного шума, музыки и гула голосов. Жданов даже нож бросил.

— Катя! Катя! — крикнул он в трубку. Она ничего не ответила и отключилась. Жданов свирепо уставился на телефон, ещё раз номер набрал. Но на этот раз его механическим голосом оповестили о том, что телефон абонента выключен.

Андрей бы ошарашен. Не понимал, что происходит, где она и что, вообще, случилось. За следующие полчаса он успел запугать себя едва ли не до икоты. Уже было ясно, что у родителей Кати нет. Она не вернулась с работы, в трубке он слышал шум и музыку, а так, как Катя, в принципе, не могла оказаться в таком месте по собственной воле, значит, что-то случилось. Может, у неё украли телефон? Или она в аварию попала? И у неё опять же украли телефон. Выпитое этим вечером мешало рационально думать и трезво оценивать ситуацию, он не знал, куда звонить и совершенно не помнил, где в этом доме лежит справочник. А ведь был! Андрей точно это помнил.

Побоялся звонить Пушкарёвым. Они бы подсказали, конечно, и номера телефонов бы нашли, и сами бы позвонили, подняли по тревоги всё ведомство МВД, но Андрей не знал, что им сказать. Где он жену потерял? Почему он её оставил, куда-то уехал и куда она, в итоге, делась? Если с ней что-то случится, он себе не простит. Это же Катя! Как он мог её оставить? Она всегда попадает в нелепые ситуации, с ней что угодно случиться может. А он об этом забыл. Так злился на неё, что забыл.

Протрезвел быстро. Ходил по квартире взад-вперёд, съел пару бутербродов, без конца смотрел на часы и не выпускал из рук телефон. Кажется, каждые пять минут набирал номер жены, но он больше не отвечал. Андрей всё-таки отыскал на полке книжного шкафа справочник, листал его, отыскивая номера больниц, травмпунктов и отделений милиции. К половине второго ночи всерьёз начал выбирать, по какому из номеров ему звонить в первую очередь. Сначала по больницам, а потом в милицию, или наоборот. У него не оставалось сомнений, что что-то ужасное случилось. Сидел на диване, со стаканом воды в руке, и вспоминал, что жене сегодня наговорил. И вчера, и позавчера. А что стоило бы сказать, но он промолчал.

Подумать только, два часа прошло, как он домой вернулся — всего два! — а у него такое чувство, что неделя! Такая беспомощность накатила, страх, и всё это тянется, минута за минутой, бесконечно, и ничего не меняется.

Когда в прихожей дверь негромко хлопнула, Андрей даже не сразу поверил. Ещё пару секунд прислушивался, потом вскочил и кинулся навстречу. В то мгновение, когда Катю увидел, вся его тревога и страхи улетучились, он руки в бока упёр и всерьёз нахмурился.

— Ты где была? — собственный голос показался ему приговором.

Катя застыла, стоя к нему спиной, потом странно и резко выпрямилась, рукой за стену схватилась.

— А ты уже дома? — У неё был странный голос, хриплый, и она так и не смотрела на него.

— Дома? — зло выдохнул он. — Ты знаешь, который час? Третий! Я здесь с ума схожу, не знаю, куда звонить и по каким больницам её искать! А она является неизвестно откуда и даже не смотрит на меня! Катя, в конце концов!

— Что ты кричишь? — Она не с первой попытки смогла скинуть туфлю с ноги, потрясла ею, потом вдохнула глубоко, нахмурилась, стараясь выглядеть серьёзно, и, наконец, к мужу повернулась. Посоветовала: — Не кричи… Соседи же.

— Да, родители, соседи!.. Кто ещё? — Ухватил её за руку, когда она собралась мимо проскользнуть, заставил остановиться. Наклонился и принюхался. — Ты пьяная?

— Нет, конечно!

— Ты пьяная! Где ты была?

Катя стояла очень прямо, снова вздохнула и смахнула волосы с лица. И вдруг прыснула со смеха.

— У меня была деловая встреча… с поставщиками.

Жданов сжал зубы, затем едко заметил:

— С поставщиками спиртного, надо думать.

Катя руками развела, потом попыталась разжать его пальцы, которые вцепились в локоть. Никак не удавалось, её пальцы скользили, она быстро выбилась из сил и жалобно попросила:

— Андрюш.

Казалось, что каждое её слово и движение вызывает у него всё большую злость и раздражение.

— Андрюш, — передразнил он её. — Не прошло и года! Андрюш. — Пальцы он разжал и отпустил её, недовольно следил за тем, как Катя идёт в комнату, держится за косяк, а потом садится на диван и откидывается на подушки. — Что ты пила?

— Ой, чего я только не пила. Но больше всего мне понравилось, — она повернулась и улыбнулась ему вполне искренне, что Жданова до бешенства довело, — такое белое, с ананасом… Забыла, как называется, что-то про море… Залив какой-то.

Андрей просверлил в ней взглядом дырку.

— «Белая лагуна».

— Точно. Ты пил? Очень вкусно.

— Я знаю, кто его делает. Ты с Севой была?

Катя смешно закусила губу.

— Ты не должен был этого знать.

— Какого чёрта ты с ним делала?

— Встречалась.

— В два часа ночи? Это он тебя привёз?! — Жданов снова повысил голос, и Катя откровенно поморщилась и приложила палец к губам.

Он подошёл и нетерпеливо отвёл её руку от лица.

— Хватит. Посмотри на меня, — схватил её за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Не смей больше никогда так делать. Поняла меня? Я чуть не рехнулся. Думал, тебя убили где-то. — Он руку свою убрал, но взгляда с лица жены не сводил. — А она с Севой напивается, — в негодовании выдохнул он. — У тебя стресс, как я понимаю?!

Катя обиженно нахмурилась, отвернулась от него.

— Не кричи на меня. — Вытерла губы и выдохнула. Андрей нависал над ней, кричал, давил на психику, и её, наверное, от этого всего начало подташнивать. Ещё десять минут назад, за дверью квартиры, чувствовала себя прекрасно — легко и раскованно, а как только мужа увидела, так ей сразу стало не по себе. Замутило, она задохнулась и стала спотыкаться на ровном месте, вот и поторопилась на диван сесть.

— На тебя не кричать, тебя выпороть надо. Тебя Валерий Сергеевич давно не порол, мне начать?

Катя махнула рукой, но получилось не в ту сторону.

— А у тебя нет… морального права поднимать на меня руку.

— Чего у меня нет? — всерьёз поразился Жданов.

Катя примолкла, соображая, мысль куда-то улетела, и Пушкарёва расстроилась.

— Тебя же не было дома, — сказала она, оправдываясь.

— И что? Это повод тоже дома не появляться? Я, милая моя, в три часа ночи не являюсь. А ты догадалась, — Жданов в сердцах себя пальцем по лбу постучал, — с Севкой коктейли распивать!

Он к этому моменту диван обошёл, встал перед ней, а Катя, сама того не ожидая, уставилась на пряжку его ремня. Большая, сверкающая, и больше всего в ней Катю собственное отражение заинтересовало, она руку подняла и пригладила волосы, а Жданов вдруг насторожился.

— Куда ты смотришь?

Она глаза к его лицу подняла, Андрей встретил невинный взгляд, и понял, что Катя вряд ли слушает и уж точно не понимает, что он ей говорит. Руки в бока упёр.

— Иди спать, — проговорил он глухо. — Я с тобой завтра поговорю. — Но успокоиться всё равно не смог, и продолжил: — Я пришёл… после встречи, а тебя нет. Это ещё тебе повезло, что я твоим родителям не позвонил, хотя думал, что ты у них ночуешь. А если бы я позвонил, они бы сейчас здесь были, и ждали тебя с милицией. И тогда бы ты мне сейчас не улыбалась.

— Андрей, я не улыбаюсь. — Катя к этому моменту уже устала — и слушать его, и пытаться что-то объяснить. Часы, действительно, показывали половину третьего ночи, Катю по-прежнему мутило, голова начала болеть, а непрекращающиеся нравоучения Жданова утомляли. Попыталась встать, навалившись на подлокотник. Андрей наблюдал за ней с раздражением и нетерпением, потом подхватил под мышки и поднял на ноги. Катя ненадолго оказалась в полной его власти, повисла у Жданова на руках, а когда он её поддержал, приобняв за талию, поторопилась отодвинуться. Пошла в ванную, на ходу расстёгивая пиджак делового костюма. Шла медленно, зато осторожно, чувствуя спиной пристальный взгляд мужа. И уж совсем не ожидала, что Андрей ей пижаму принесёт. Дверь в ванную без стука открыл, когда она умывалась, повесил штаны и майку на крючок и вышел, хлопнув дверью. А Катя осталась стоять, только после его ухода подумав, что, наверное, нужно было рукой грудь прикрыть, а не стоять перед ним в нижнем белье в полной прострации.

Больше ни слова друг другу не сказали. Катя первой легла в постель, под одеяло залезла и натянула его до самого носа, глаза закрыла, чувствуя, что проваливается в сон. В висках стучало, перед глазами какие-то круги плыли, хотелось отключиться, а завтра проснуться бодрой, здоровой и больше никогда не пить так много. И как Сева её уговорил? Он делал ей коктейли, какие-то удивительные, она никогда ничего подобного не пробовала. И в клубе таком никогда не была. Дамочки из женсовета пару раз приглашали её отдохнуть, но заведения, которые они посещали, разительно отличались по уровню. У Севы же всё было продумано, как он сам говорил «по-взрослому», то есть дорого. Поэтому и публика в его клубе сильно отличалась, Кате было любопытно наблюдать за богатыми людьми, а то и известными личностями, которых она до этого лишь по телевизору видела или в журналах о них читала. А Сева со всеми общался запросто, но весь вечер провёл с Катей, сам смешивал ей коктейли, и больше не расспрашивал о её жизни с Андреем. Рассказывал о клубе, всякие интересные истории и казусы, о своём путешествии по Европе в юности, о своём хобби — придумывать новые коктейли. Надо сказать, что за вечер он сам опьянел, своим примером показывая Кате, как нужно пить. В итоге, домой она отправилась на такси, лишь в половине второго ночи спохватившись, что неплохо было бы оказаться дома раньше Андрея. И была уверена, что так и будет. А он раньше вернулся, устроил ей скандал и теперь ходит по квартире, топает и дуется на неё. Но сейчас Кате было не до его обид. Хотелось уснуть, чтобы её не мучила головная боль и тошнота. Кажется, с алкоголем она сегодня на самом деле переборщила.

Андрей лёг, когда Катя уже спала. Он же никак не мог успокоиться, не зная, что ему сделать, чтобы отпустило наконец. Даже Катин костюм из ванной унёс и повесил на плечики, а потом некоторое время стоял у кровати и смотрел на жену, как она спит, завернувшись в одеяло. Грудь распирало, а он не до конца понимал, что же с ним происходит. Вроде, она дома, цела и невредима, можно успокоиться, но сердце всё колотилось, тяжело и гулко. А когда лёг, глаза закрыл, то вдруг понял. Это чувство облегчения. Просто вот такое оно огромное, что он справиться с ним никак не может. Даже голову повернул, чтобы на Катю посмотреть. Она на самом деле была дома, с ней ничего не случилось, только завтра с утра ей будет плохо. Но так ей и надо, в следующий раз думать будет. А с Севой он поговорит. Надо только запомнить последовательность своих действий: для начала объяснить уже бывшему дружку, что тот не так сделал, а после с чистой совестью голову ему оторвать. И не только голову, если выяснится, что Севка руку к его жене протянул, по привычке. Кому, как не ему, Андрею, знать, на что Севка способен? Они втроём в юности гуляли — он, Сева и Малиновский, и всё друг про друга знают, всё-таки столько вечеров и ночей в одной бутылке потоплено.

Катя вздохнула совсем рядом, пошевелилась, а Андрей откинул край одеяла с её лица, понимая, что ей дышать нечем. А она взяла и придвинулась к нему. Жданов в первый момент руку на её подушку откинул, не зная, что делать, но потом всё же обнял. Если честно, был не на шутку поражён, когда Катя его в ответ обняла. Рука скользнула по его груди, голову ему на плечо положила, и, кажется, успокоилась. От Кати непривычно пахло алкоголем, Жданов даже усмехнулся по этому поводу в темноту, потом носом в её волосы уткнулся.

Но то, что пора Катерину воспитывать, это без сомнения. Этим он завтра и займется.

— Ну что вы, Елена Санна. — Андрей даже улыбнулся и посмотрел на своё отражение в зеркале, отметил, насколько честным кажется его взгляд, словно тёща перед ним стоит и может оценить степень его правдивости. — Просто мы сегодня проспали. Но Катя завтра к вам обязательно заедет. Утром, да. В субботу? Хорошо, придём на ужин в субботу. У нас всё в порядке, правда. Просто вчера… был тяжёлый вечер. Почему тяжёлый? — Услышав шаги за спиной, Жданов обернулся и посмотрел на жену, которая была похожа на тень. Из спальни вышла и на секунду задержалась, держась за дверной косяк. Потом собралась с силами и пошла в сторону ванной. Андрей её взглядом проводил, многозначительно хмыкнул, но вспомнил, что с тёщей разговаривает, и поспешил к разговору вернуться. — Я не так выразился, Елена Санна, не тяжёлый, а насыщенный. Да, бывает. Образ жизни такой, ничего не поделаешь. Катя? Нет, она подойти не может, она в душе. Позже перезвонит, конечно. И вам всего хорошего. Валерию Сергеевичу привет.

Андрей телефон выключил, снова посмотрел на себя в зеркало и подтянул узел галстука. А когда Катя появилась в гостиной, обернулся на неё.

— Мама твоя звонила.

— Да? — Пушкарёву в данный момент не слишком интересовали разговоры, она на мужа даже не взглянула, прошла мимо и поспешила скрыться в спальне. Андрей же снова хмыкнул, на этот раз довольно.

— Милая, — позвал он громко. Ответа не дождался и открыл дверь в спальню, понаблюдал, как Катя снова устраивается в постели, накрывается одеялом и вздыхает при этом. — Милая, — повторил Жданов, ощущая себя почти счастливым от того, что именно он контролирует ситуацию. Катя просто не в состоянии.

Катя под одеялом чуть заметно завозилась и не ответила, а Андрей подошёл и наклонился к ней.

— Ты не встаёшь?

— Нет.

— Плохо тебе?

Она горестно вздохнула и уткнулась лицом в подушку.

— Это расплата, — объяснил Жданов. Присел на край постели, подумал, и положил руку на Катино бедро под одеялом, погладил. — Пить хочешь? — Взял с тумбочки стакан с минеральной водой, в которой плавала долька лимона. — Попей, надо.

Катя всё-таки открыла глаза, практически заставила себя, на мужа взглянула, оценила его довольную усмешку и нахмурилась. По крайней мере, попробовала. Брови сдвинула, но это отозвалось такой болью в голове, что едва не застонала. Но стакан с газированной водой манил, и она приподнялась на локте и потянулась к нему. Жданов был сама учтивость, и сам стакан к её губам поднёс. Катя попыталась оттолкнуть его взглядом, хотя бы взглядом, но Андрей проигнорировал. А когда жена снова упала на подушки, он пустой стакан на тумбочку вернул, затем наклонился и губами к Катиному плечу прижался.

— Вот и умница.

Катя на минуту даже протрезвела. В голове вдруг прояснилось, она во все глаза на Жданова уставилась, не понимая, что тот делает, и заодно пытаясь вспомнить, что было ночью. Образы не чёткие, Андрей, кажется, кричал на неё, когда она вернулась, но сейчас чересчур мил и благодушен. Как тут не насторожиться? И с поцелуями лезет.

Жданов ещё раз галстук поправил, который отчего-то его душил, жену взглядом окинул, уже совершенно серьёзным, прислушиваясь к себе, ладонь снова пробежалась по контурам её тела под одеялом.

— Мне нужно уехать, у меня встреча. Ты на работе появишься сегодня?

— Да, — на всякий случай ответила она, стараясь не отвлекаться на его руку, но получалось не очень.

— Когда?

Мысли в голове липли друг к другу, и Катя с трудом соображала. Ещё этот шум и боль в висках…

— К двенадцати, — наконец сказала она.

Андрей пленительно улыбнулся.

— Замечательно. Сейчас без пятнадцати.

— Правда? — Она была не на шутку озадачена. — Я столько проспала?

— Что совсем не мудрено, если вспомнить, во сколько мы уснули. — И прежде, чем Катя смогла проанализировать его слова, Андрей поднялся, на мгновение коснулся её растрепанных волос. — Я буду к пяти. Надеюсь, ты будешь чувствовать себя лучше к этому времени. Отдыхай.

Катя следила за ним настороженным взглядом, не до конца понимая, с чего бы это Андрей так вежлив и даже ласков с ней. Потом сосредоточилась на его словах о том, во сколько они этой ночью всё-таки уснули. А во сколько они уснули?

— Боже мой, — вырвалось у неё, в потолок уставилась, а потом одеяло на голову натянула. О том, на что Жданов намекал, у Кати в данный момент не было сил думать.

Андрей улыбнулся, когда жена под одеялом спряталась, и из спальни вышел. И лишь когда собрался уходить, громко оповестил:

— Катюш, я ушёл!

И только когда в прихожей глухо хлопнула входная дверь, Катя одеяло с лица откинула. Едва не задохнулась под ним! В голове билась боль, в висках что-то колотилось, невозможно было терпеть, во рту снова пересохло, а думалось только о странном поведении мужа. Милая, Катюша… Это что, вообще, значит?

До вечера она себя извела. Почти сразу после ухода Жданова вскочила, не могла больше лежать. Приняла холодный душ, выпила чаю, заставила себя съесть бутерброд, по опыту отца и мужа зная, что после этого станет легче, нужно только себя пересилить. Совесть подсказывала, что нужно поехать на работу, но после нескольких минут, проведенных у зеркала, поняла, что для того, чтобы скрыть последствия вчерашнего вечера, придется приложить определённые усилия, а у неё сил на это не хватит. Изводила себя смущающими мыслями, пыталась вспомнить события прошлой ночи и понять, почему Жданов себя так странно вёл этим утром. Было бы куда понятнее, если бы злился и рычал на неё. А он даже поцеловал!

Чтобы отвлечься, позвонила родителям, но уже через минуту в этом раскаялась, когда поняла, что нужно врать и поддерживать легенду Андрея о том, что прошлым вечером они были приглашены на чей-то юбилей и задержались на праздновании достаточно долго. Мама проявляла любопытство, интересовалась именем юбиляра, чем их там угощали и кого они встретили. У Кати голова ещё сильнее разболелась от всего этого вранья, пришлось, после того, как трубку повесила, таблетку обезболивающего пить. Но к пяти часам попыталась привести себя в порядок, спровадила не вовремя явившуюся домработницу, и даже ужин начала готовить. А после некоторых размышлений, решила себя не мучить, не вспоминать, придя к выводу, что когда Андрей появится дома, всё наверняка прояснится. А гадать бессмысленно.

Жданов чуть запоздал, появился ближе к шести, и казался немного взбудораженным. Когда Катю увидел, прищурился, неизвестно что в ней для себя высматривая, затем заставил себя улыбнуться. Даже Катя поняла, что он именно заставил. Насторожилась.

— Что-то случилось?

— Нет. — Принюхался. — Ты ужин готовишь? Мясо?

Она осторожно кивнула, внезапно оробев под его пристальным взглядом.

— Мясо. Как ты любишь.

— Отлично.

От его «отлично» у неё, если честно, мороз по коже пошёл. Вытерла вспотевшие ладони о джинсы, потом решила сбежать и ни о чём его не спрашивать. Она ничего не хочет знать.

Чувствовала себя приговорённой, но не к смерти, а неизвестно к чему. Неизвестность с ума и сводила.

— Не хочешь спросить, с кем я встречался?

Андрей появился на кухне через несколько минут, уже без пиджака, остановился, уперев одну руку в стену, и на жену посматривал. Точнее, он присматривался, куда ему выгоднее руку положить, для начала. Но Катя выглядела настороженной, каждое движение выдавало в ней напряжённость. И даже не посмотрела на него, когда Андрей к ней обратился.

— С кем?

— Помнишь, Ромка рассказывал про новых поставщиков. Вот, обсуждали перспективы, так сказать.

— И как?

— Я пока думаю. Специально для тебя захватил кое-какие документы, потом посмотришь… посоветуешь мне. Посоветуешь?

— Конечно. — Катя закрыла дверцу духовки, и ненадолго замерла, смяв в руках прихватку. Скорее почувствовала, чем услышала шаги Жданова, практически окаменела, когда он оказался за её спиной, а уж когда дотронулся, не выдержала и поинтересовалась:

— Что ты делаешь?

— Я? — Кажется, он вполне искренне удивился. Очень осторожно отвёл волосы с её шеи и губами прижался. Пушкарёва только рот открыла, осенённая догадкой.

— Ты ведь несерьёзно? — выдохнула она.

Жданов улыбнулся, но постарался улыбку с лица согнать.

— Что несерьёзно?

Кате никак не удавалось сформулировать свой вопрос, так, чтобы тот прозвучал не слишком пошло, и пока она раздумывала, Андрей заставил её повернуться к нему лицом, и, больше не интересуясь её мнением, поцеловал. У неё тут же в голове поплыло, она ослабла, не зная, сопротивляться ей или уже поздно, после вчерашнего-то… Нужно немедленно выяснить, что вчера было!

Пальцы Андрея запутались в её волосах, запрокинул ей голову, а Катя застыла в его объятиях, не зная, как поступить. Даже не знала, куда руки деть, так и стояла, боясь до Жданова дотронуться. Он её целовал, а она готова была к его ногам свалиться, как только он перестанет её держать. А когда Андрей всё же отстранился, целовать её перестал, Катя губы облизала, в глаза ему уставилась, и с трагизмом поинтересовалась:

— У нас что-то было ночью?

Андрей едва сдержался, чтобы не рассмеяться ей в лицо. Смотрел жене в глаза, надеялся, что взгляд искренний, без тени насмешки и хитрости, потом решительно и достаточно крепко прижал её к себе. И вроде бы расстроился.

— А ты не помнишь? Совсем ничего?

Катя осторожно покачала головой. Хмурилась и вглядывалась в его лицо, отчего Жданову смеяться хотелось. Пришлось от её взгляда увернуться, прижался губами к её уху и сообщил:

— Это было что-то. — Но тут же отодвинул её от себя и отступил на шаг, не дожидаясь, пока Катя покраснеет или начнёт стонать в голос, она и без того, глаза на него таращила, будто случилось нечто непоправимое и ужасное. — Но всё-таки я на тебя зол. И ещё раз повторяю: если ты посмеешь ещё когда-нибудь явиться домой в два ночи, тебе не понравится то, что я сделаю.

— Я пришла в два?

— В начале третьего.

Катя стояла ошарашенная, всё ещё держала в руках прихватку, и на мужа глаза таращила, пытаясь примириться с тем, что он сейчас ей сказал.

— Я не очень хорошо помню, — призналась она наконец.

— Что и не мудрено, — фыркнул Андрей. Он вёл себя совершенно естественно, делал вид, что не замечает Катиного смущения, холодильник открыл и достал графин с соком. — Ты вчера была… — Он секунду подбирал нужную формулировку. — Не в форме. Кстати, дружку твоему я за это по шее уже дал.

— Коле? — перепугалась Катя.

Андрей растерянно моргнул.

— Нет, Севке. А Зорькин с вами был?

Катя решительно замотала головой.

— Нет.

— Вот и ладненько.

— Ты виделся с Севой?

— А как ты думаешь? После такого-то… — Андрей грозно повел плечами, и сделал пару глотков сока из высокого стакана. Затем вскинул брови. — Мясо не горит?

Катя спохватилась, кинулась к плите и быстро достала противень из духовки. Мясо получилось красивым, поджаристым, ароматным, но её это совсем не порадовало. Она стояла к Жданову спиной, не видела его лица, и в этот момент её это радовало. Но длилось это недолго, потому что Андрей снова приблизился, обнял, его ладонь легла на Катин живот, и она даже голову опустила, чтобы на его руку посмотреть, словно не веря, что он касается её так запросто. Андрей снова прижался губами к её шее, и сообщил:

— Пахнет замечательно. Я переоденусь, и будем ужинать, да?

— Да, — выдавила из себя Катя, не в состоянии дождаться, когда он её отпустит и выйдет.

На стол накрывала трясущимися руками. Андрей что-то говорил ей, пытаясь докричаться из спальни, но Кате не до этого было. Она лихорадочно пыталась вспомнить, что между ними ночью случилось. Но кроме головокружения и лёгкой тошноты ничего не помнила. Из ощущений, в смысле. Сейчас уже вспоминалось разгневанное лицо Жданова, когда тот наклонялся к ней, объясняя, что она ведёт себя неподобающим образом, и последнее, что Катя помнила, это его многозначительное:

— Иди спать, — а дальше провал. Что же было в спальне?!

— Я согласился в субботу приехать к твоим родителям на ужин, — сказал он за ужином.

Катя, без всякого аппетита ковырявшая вилкой кусок запечённого с овощами мяса в своей тарелке, глянула исподлобья.

— К моим родителям?

— А ты маме не звонила? — Андрей намеренно назвал Елену Александровну мамой, и заметил, что Катя ещё больше насторожилась.

— Звонила. Но она…

Жданов легко пожал плечами.

— Забыла, наверное. Но ты ведь не против?

— А ты?

— Нет, конечно. А то нам всё некогда. Можно мне добавки?

— Конечно! — Катя суетливо вскочила, взяла у него тарелку, а когда спиной повернулась, Жданов улыбнулся. И салфетку к губам прижал, чтобы Катя ничего не заметила, вернувшись к нему.

— Спасибо, милая.

Её это раздражало. Каждый раз, когда он обращался к ней ласково или пытался коснуться, Катя каменела. Жданов это замечал, и про себя повторял, что это будет ей хорошим уроком. Пусть в следующий раз думает, сколько пьёт, и насколько способна себя контролировать в состоянии опьянения.

— А ты… — Катя мучительно пыталась придумать тему для разговора, и ничего кроме «Зималетто» ей в голову не приходило. — Ты на работе был сегодня?

— Заезжал. Там всё в порядке, не волнуйся.

— А про меня что сказал?

— А разве я должен что-то кому-то объяснять?

— Нет, но…

— Просто сказал, что ты с утра плохо себя чувствуешь.

Катя только рот открыла, отложила вилку.

— Ты с ума сошёл?

— А что?

— Ты хоть понимаешь, что все подумают?

Он усмехнулся.

— Да пусть думают, что хотят.

Она не нашла, что ответить.

Этим вечером Катя безумно боялась того момента, когда они с Андреем в постель лягут. Даже в первую брачную ночь, кажется, так не боялась. А тут её просто трясло. Заперлась в ванной, достаточно надолго, воспользовавшись тем, что Андрей по телефону обсуждал с Малиновским встречу с возможными поставщиками. Полежала в горячей ванне, но надежды на то, что муж без неё ляжет в постель и уснёт себе спокойно, не было. Ни одного шанса на это не было. В конце концов вышла, чувствуя себя до ужаса глупо в длинном махровом халате, и сходя с ума из-за того, что её батистовая ночная сорочка враз перестала казаться ей скромной и закрытой. Может, ей в халате лечь? Скажет, что её знобит.

— Юлиана предлагает на следующий показ снять зал побольше. Ты как считаешь?

— Я? Может, тебе об этом Киру спросить?

— Спрошу, конечно, но твоё мнение мне важнее.

— Как мило, — пробормотала Катя, сжимая в руках расчёску. Чувствовала, что Андрей её разглядывает, наверняка удивляется, с чего это она в халате до пят, но пока молчит, не спрашивает.

— Отец хочет пригласить несколько гостей из Лондона. Если это так, то думаю, нам действительно не стоит экономить.

— Насколько «не стоит»?

Жданов усмехнулся.

— Это тебе решать. — А следом поинтересовался: — Ты ложишься?

Её рука замерла, внутри похолодело, и сердце тревожно ёкнуло.

— Да, сейчас.

— Ложись, я жду.

Катя рискнула глянуть на него через плечо. Нервно сглотнула, когда Андрей похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Но делать было нечего, не стоять же всю ночь у зеркала, с расчёской в руке. Правда, для начала свет выключила, а после уже развязала пояс халата. Такое внутреннее напряжение чувствовала, что закричать хотелось. И Жданова стукнуть чем-нибудь тяжёлым, чтобы не задавал дурацких вопросов, не намекал, не дразнил и не ждал её в постели с видом хищника. И впервые легла, сразу почувствовав его рядом. Андрей придвинулся, обнял, ткнулся носом в её щёку. Ото всего этого у Кати чуть сердце из груди не выпрыгнуло, совершенно не знала, как реагировать.

Андрей сам их одеялом укрыл, потом обнял и к себе придвинул. Понятия не имел, что на ней сегодня надето, — под махровым халатом разве что разглядишь? — и поэтому сразу принялся ощупывать, причём, старался не скромничать и не сдерживать себя. Катя только негромко ахнула, когда он её груди коснулся, пальцами провел по широкой полоске кружева на лифе сорочки, а потом Андрей жену поцеловал, и на пару минут между ними возникло полное взаимопонимание. Катя не сопротивлялась, не возилась под ним, пытаясь отодвинуться, не вздрагивала от каждого его прикосновения, наоборот обняла, и Андрею вдруг всё происходящее показалось настолько естественным, что он сам позабыл о планах и уроках. Был дом, супружеская постель, была жена (именно жена, а не просто женщина) рядом, и то, как она отвечала на его поцелуи, рождало всплеск теплоты и удовольствия внутри. Лишь где-то на периферии сознания возникла мысль, а скорее даже воспоминание о том, с каким пренебрежением Малиновский ещё вчера рассуждал о супружеском сексе, и этим друга успокаивал, мол, если и попробуешь, то тебе быстро надоест, и угомонишься. Разве можно по достоинству оценить то, что и так тебе принадлежит и никуда не денется? А вот Андрею уже вчера было, что Ромке возразить: может, как раз и ценишь то, что принадлежит тебе, только тебе и больше никому? И сейчас, стараясь вести себя, как можно естественнее, он вдруг ощутил, что на самом деле владеет этой женщиной. И если он захочет… если на самом деле захочет, она больше никогда и никого не поцелует так, как его сейчас.

Это так странно: если он захочет, то она больше никогда и ни с кем… Вот, оказывается, что дают мужчине брачные узы — право полного обладания. А он об этом раньше не задумывался.

Катя же совершенно растерялась от такого натиска. Жданов её целовал, навалился всем весом, а пока она задыхалась после его поцелуя, стянул с её плеч бретельки сорочки. Целовал, гладил, рассмеялся ей в губы, когда Катя пальцы в его волосы запустила. Что-то прошептал ей на ухо, дразня, и довольно заурчал, когда почувствовал её ладонь на своей спине и острые ноготочки, впившиеся в кожу. Потянул Катю с подушек ниже, чтобы она в его полной власти была, и недовольно отшатнулся, когда она его подушкой по голове стукнула.

— За что?

— Чтоб не врал! — сразу повысила она голос. — Не было у нас ничего!

Подушку он у неё отнял и бросил к спинке кровати.

— Ты просто не помнишь.

— Вот именно. Всего вот этого я не помню. — Катя дёрнулась, но он продолжал держать её за ноги, она вдруг поняла, что лежит перед ним вся открытая, сорочка сгружена на животе, с груди вообще стянута, и радует только то, что в комнате темно. Потребовала: — Отпусти меня.

— Кать, я скоро рехнусь, — предупредил он на всякий случай. Но отодвинулся, и она смогла сесть. — У меня уже такое чувство, что это и есть твоя месть, — пробубнил он. Мысль о том, что он собирался жену лишь проучить и не доводить дело до конца, в его голове не задержалась.

— Может быть, — не стала Катя спорить. Встала с кровати, пока возможность такая имелась, поняла, что колени нехорошо трясутся, и в темноте страдальчески нахмурилась. Но Жданову об этом знать не нужно. Ей самой хотелось отдышаться и в холодный душ сходить.

— Но это как-то ненормально, Кать. Нельзя спать в одной постели и… ничего не делать с этим.

— Помнится, недавно ты говорил, что ты меня в своей постели даже не замечаешь, — напомнила она и сдёрнула с кровати свою подушку.

Жданов насторожился.

— Ты куда?

— Я буду спать на диване!

— Что за блажь?

Катя не ответила, отнесла подушку на диван в гостиной и вернулась за пледом.

— А я помню, что ты недавно говорила, что тебя не слишком впечатлили мои навыки в постели. А теперь выясняется, что ты и в полубессознательном состоянии не забыла бы секс со мной? — В него прилетел сложенный вчетверо плед, и Жданов рассмеялся. Но когда Катя решила плед забрать, не стал возражать. Но и в кровати один долго не пролежал. Уже через пять минут встал и вышел в гостиную. — Кать, пойдём в постель, — попросил он.

— Я сплю.

Он на спинку дивана облокотился, наклоняясь над женой.

— Ну, каюсь, захотелось тебя поддразнить. Больше не буду. Пойдём в постель.

— Я посплю здесь.

— Ты меня или себя боишься?

Она его стукнула по руке, и Андрей решил отступить.

— Ладно, — проворчал он, уходя. — Спи, где хочешь, хоть на полу.

Надо сказать, что на диване было не слишком удобно, он явно не был предназначен для того, чтобы на нём спали, и если днём он казался весьма удобным, кожаный и уютный, то ночью, крутясь с боку на бок, Катя пожалела, что в пылу ссоры даже простынкой его не застелила. Хотя, какой от неё толк?

Ближе к трем часам ночи, уверившись в том, что Андрей давно спит, решила перебраться обратно в кровать. Долго сомневалась, раздумывала, но лежать на диване было невыносимо. К тому же, в гостиной очень громко тикали напольные часы, чего раньше Катя не замечала, а точнее, внимания не обращала. А тут каждая мелочь раздражала. Наконец решилась, встала, взяла подушку и на цыпочках прокралась в спальню. Муж спал, Катя ещё постояла, вслушиваясь в его дыхание, потом одеяло осторожно откинула. Не успела лечь, как Жданов зашевелился рядом, голову с подушки поднял, и, всё-таки усмехнулся, пусть и сонно.

— Ну, у тебя и выдержка, — проговорил он чуть слышно. — Я бы уже давно пришёл.

Катя ему отвечать не стала, дёрнула на себя одеяло, потом хотела Андрея локтем пихнуть, когда тот к ней придвинулся, но вспомнила который час, и передумала. Позволила себя обнять, мысленно приказала себе спать и не думать о том, насколько Андрей близко к ней, и что это ему взбрело в голову её обнимать и соблазнять. Или она что-то наговорила ему спьяну? Каких-нибудь глупостей?

Когда проснулись утром, Катя поняла, что теперь уже она спит на половине кровати Андрея. Его в постели уже не было, она голову с подушки подняла, с беспокойством оглядела спальню, потом уже выдохнула и снова легла, успев перед этим скользнуть взглядом по циферблату часов. Половина восьмого. Вставать пора.

— Проснулась?

Она не спешила отзываться, даже шевелиться, только глаза открыла. Жданов же сел на край кровати, Катя посмотрела на него и поняла, что он уже одевается. Он наклонился, чтобы носки надеть, а когда поднялся, принялся пуговицы на рубашке застёгивать.

— Я поеду, меня в цех вызвали, что-то у них там с утра… Ты к родителям заедешь? Вчера собиралась.

— Я помню, — проговорила Катя немного ворчливо. Но муж лишь усмехнулся.

— Это прогресс.

А она вдруг опомнилась, поняла, что так и лежит практически поперёк постели, головой на подушке Жданова, и сдвинулась на свою половину.

— На работе предупрежу, что ты задержишься.

Катя сдвинула брови.

— И что ты скажешь? Что мне опять с утра плохо?

— А что, тебе хорошо? Ты во мне уже дырку глазами просверлила.

— Между прочим, я из-за тебя не выспалась.

Андрей пожал плечами.

— Могу и это сказать. Что ты из-за меня не выспалась и опоздаешь.

Катя взглянула многозначительно, и он рассмеялся. Затем предложил:

— Пообедаем?

— Наверное.

Жданов только головой покачал.

— А мама говорит, что это я по утрам ворчу. — Пиджак взял. — Увидимся в обед.

Когда он ушёл, Катя руки в стороны раскинула, посмотрела на потолок и вздохнула. Что-то изменилось в их отношениях, что именно — пока понятно не было, но сказать, что ей это нравится — нельзя. Такое чувство, что Андрей какую-то новую игру затеял.

На работе она появилась ближе к двенадцати. Чувствовала искреннюю вину, мысленно называла себя лентяйкой и безответственной, но из-за этого в офис раньше приехать не смогла. Вскоре после ухода Андрея, едва она успела душ принять, появилась домработница, и затеяла с Катей важный разговор о новом графике работы, потом о дополнительных тратах на продукты, и настоятельно посоветовала сменить химчистку, в прежней новые владельцы и персонал, а они совершенно не справляются со своими обязанностями. Катя согласилась со всем, пообещала прочитать вечером рекламный проспект новой химчистки, и быстренько из дома убежала, оставив домработницу наводить в квартире порядок. Затем заехала к родителям, и те её не отпустили, пока не накормили сытным завтраком, и не выспросили всё, что хотели знать. Это заняло больше часа. На работу она катастрофически опаздывала, и поэтому, решив, что хуже всё равно некуда, заехала в салон красоты, к Карлосу. Просто так, ради поднятия настроения. Тот занимался её волосами и уже привычно пересказывал ей сплетни о совершенно незнакомых Кате людях. Почему-то Карлос считал, что она их всех лично знать должна, и, видимо, поэтому, после каждой новости-сплетни интересовался у Кати:

— Как ты думаешь, это правда?

— Катя! — Когда она вышла из лифта, Маша тут же поднялась ей навстречу. — Наконец-то, мы уже волноваться начали!

— Почему?

— Тебя второй день нет, — удивилась Тропинкина, и ощупала её придирчивым взглядом. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Точно?

— Маша, всё хорошо. Это была небольшая простуда.

Брови Тропинкиной сложились домиком.

— Простуда?

— Ну да. — Катя очень старалась выглядеть непринуждённо. — Андрей не сказал, что я приболела?

— Он сказал, что тебе плохо.

— Ну вот!

— Так это была простуда? И сегодня простуда?

— Сегодня я заезжала к родителям, а потом к парикмахеру. — Катя смотрела подруге в глаза и обстоятельно всё разъясняла, зная, что если этого не сделает, то из курилки выйдут слухи куда опаснее, чем её предполагаемая беременность. Маша и так глаз с её живота не сводит. — Андрей у себя?

Тропинкина очнулась от своих мыслей, головой качнула.

— Нет, он снова в цех спустился. Там, — она неопределённо махнула рукой, по всей видимости, вспоминая, что же случилось на производстве, — привезли брак. Почти вся ткань с таким страшным рубцом по краю. У Милко истерика случилась, его Кира каплями отпаивает.

— Ясно. Ну, ничего, я у себя буду.

— Пока, — пробормотала не на шутку расстроенная Тропинкина ей вслед.

Прежде чем войти в коридор, Катя обернулась и увидела, что Маша уже висит на телефоне. Передатчик заработал.

В обед Андрей к ней так и не зашёл. От женсоветчиц Катя знала, что они с Малиновским до сих пор в цехе, прямо оттуда пробуют решить проблему с возвратом поставки ткани, и как можно быстрее. Да ей и самой было некогда отвлекаться на обед, за время её отсутствия работы накопилось немало. Из кабинета вышла только однажды, дошла до мастерской Милко, чтобы забрать у Ольги Вячеславовны приблизительные расчёты, которые оставляла ей ещё позавчера. А когда обратно возвращалась, увидела Киру и Милко, выходящих из лифта. Гений что-то зудел про аферистов и провокаторов, которые задумали сорвать показ его новой коллекции, а увидев Катю, потребовал чёткого ответа, закупят ли они для него новой ткани. И чтобы без экономии, самой лучшей!

— Конечно, Милко, не волнуйтесь, — пообещала Катя. — Мне нужен только список требуемого.

— И разрешение Андрея, — встряла Воропаева.

Катя посмотрела на неё, кивнула.

— Конечно.

Милко неизвестно кому кулаком погрозил.

— А он разрешит!

Кира тем временем повернулась к Тропинкиной и громогласно попросила:

— Маша, попроси кого-нибудь отнести мальчикам кофе в цех. Они там зашиваются.

— Конечно, Кира Юрьевна.

— Андрюша даже не обедал, — заметила Кира с улыбкой. Обращалась вроде к Милко, но смотрела на Катю. Та намёк расценила верно, и решила улыбнуться Воропаевой в ответ.

— Он и не завтракал, — сказала она, пояснив: — Проспал. — Милко, кажется, хмыкнул, разглядывая её с неожиданным интересом, и Катя заторопилась. — Извините, у меня работы много.

Жданов в её кабинете появился пару часов спустя. Вошёл, и Катя на самом деле заметила тень усталости на его лице. Хотя, даже не усталости, и последствия досады и приложенных усилий, в попытке исправить ситуацию. Но всё же поинтересовалась, не удержавшись:

— Ты покушал?

Андрей невольно вздёрнул брови.

— Покушал ли я?

— Кира так беспокоилась, что ты голодный. Вот я и подумала… ничего не принесла на подносе?

— Нет. Не догадалась.

— Удивительно.

Жданов сел напротив, ноги вытянул.

— Я на самом деле есть хочу. Мы в ресторан пойдём?

Катя решила, что дальше язвить не стоит, и примирительно кивнула.

— Если хочешь.

— Много ещё работы?

— На полчаса. И можем ехать.

— Я сейчас к себе зайду, почту разберу как раз. Ты к родителям ездила?

— Да, они ждут нас в субботу.

— Хорошо.

Катя не удержалась и кинула на него испытывающий взгляд, не понимая, что хорошего Жданов в этом нашёл. А он вдруг на стол облокотился и щёку кулаком подпёр.

— Ты устал? — спросила Катя.

— Нет, просто хочу кого-нибудь убить.

— Какое серьёзное желание.

Он усмехнулся.

— В какой ресторан хочешь?

— В любой, мне все равно.

— Тогда в «Лиссабон». Хочу их фирменного жаркого.

Игривые нотки в его голосе Катю насторожили, она глаза от бумаг подняла, взглянула с подозрением.

— Какой-то ты странный.

— И она ещё удивляется, после вчерашнего-то, — Жданов намеренно громко фыркнул. — Опять где-то гуляла полночи, а потом пришла и уснула прямо на мне.

— Что ты врёшь?

— Ну, у тебя и память, жена. Девичья.

Катя разозлилась на его насмешливый тон, после чего указала рукой на дверь.

— Иди.

— Иду, иду. — Андрей поднялся, но вместо того, чтобы направиться к двери, стол обошёл и наклонился к Кате, опираясь одной рукой на спинку её кресла. В бумаги её заглянул, а когда Катя подняла голову, чтобы наградить мужа выразительным взглядом, подбородок её пальцем придержал, чтобы отвернуться не смогла, и поцеловал. Хотел просто подразнить её, но увлёкся, даже наклонился ниже, ладонью Катину щёку обнял.

Дверь открылась после короткого стука, Кира деловито начала:

— Андрей, ты здесь? Я… поговорить хотела.

Жданов тут же от жены отодвинулся, Катя смущённо кашлянула и отвернулась, а Андрей на Воропаеву посмотрел.

— Что?

Та отступила на шаг, на Катю посмотрела и выразительно поджала губы. Но справилась с собой довольно быстро. Подбородок вздёрнула и продолжила:

— Я бы хотела с тобой поговорить. Милко хочет кое-что изменить, дозаказать одну ткань.

— Пойдём ко мне в кабинет, — решил Жданов, а Кате сказал: — Заканчивай и собирайся.

— Заканчиваю и собираюсь, — пробормотала она в ответ.

В «Лиссабоне» в этот вечер был аншлаг. Но им столик дали тут же, проводили, подали меню, а Катя беглым взглядом окинула людей за соседними столиками.

— Ты женсовету объяснила своё вчерашнее отсутствие? — спросил вдруг Жданов.

— Да, сказала, что простудилась.

— Ну вот, а я ведь вчера героем ходил.

— Можно подумать, что ты мечтаешь стать героем.

— Каждый мужчина мечтает.

— Да? Но у каждого мужчины свой путь.

— И какой же у меня?

— Противоположный.

— Ты жестокая, Катерина.

— Ты же знал, что они подумают, — решила Катя его укорить, — прекрасно знал. И всё равно это сказал.

Он ухмыльнулся.

— Это была просто шутка.

— А если бы она до твоих родителей дошла? Не думаю, что тебе захотелось бы так шутить ещё раз.

— Ладно, ладно, я виноват. Хорошо?

Она изобразила улыбку и не ответила.

Принесли бутылку вина, разлили по бокалам, и пока Андрей пил, наблюдал за тем, как Катя пальцем обводит край бокала, не торопясь пробовать. Задумалась о чём-то, опять же по сторонам смотрела, а Андрей на то, как блестит её обручальное кольцо.

— Скажи мне, вы с Кирой ругаетесь?

Катя немного удивилась вопросу.

— Нет.

— Это правда или ты скрываешь?

— К открытым военным действиям мы не переходим.

— Она тебе надоедает?

— Нет, Андрей. Всё нормально. — Замолчали, одновременно улыбнулись подоспевшему официанту, Андрей едой занялся, а Катя, в конце концов, не выдержала и спросила: — Она тебе что-то говорила?

Жданов жевать прекратил, поднял на жену глаза.

— А должна была?

— Нет, просто ты спросил…

— Кать, скажи, как есть.

— Просто я удивилась, что ты заговорил об этом.

Андрей её взглядом посверлил.

— Ты упрямая, скрытная, иногда просто невозможная… упрямица.

— Ты повторяешься.

— Нет. Это соответствует истине. — Воткнул вилку в мясо, но взгляд упрямо нырял в вырез блузки на груди жены. Катя ещё приняла весьма вызывающую позу, рассердившись на его слова, локоть на спинке своего стула пристроила, и от этого блузка ещё больше распахнулась. — Ты есть не хочешь? — поинтересовался он, надеясь, что она займется ужином, и он сможет, наконец, отвести взгляд от её груди.

— Хочу, — едва слышно отозвалась Катя, и взяла вилку.

Больше они не ссорились. Вполне мирно обсудили рабочие вопросы, эту неприятность с поставленным браком, Катя расслабилась и даже выпила вина, хоть и под насмешливым взглядом мужа. Андрей приглядывался к ней, а она из-за его взгляда нервничала, и смотрела куда угодно, но не на него. И поэтому первой заметила Старкова. Тот тоже ужинал, они с женой сидели за столиком у стены, и Катя, заметив их, нахмурилась.

— Что? — тут же спросил Жданов.

Она на него посмотрела, покачала головой и улыбнулась.

— Ничего.

Он не поверил, повернул голову в ту же сторону, глазами по залу пошарил. Даже не напрягся, Катя успела порадоваться, что не заметил, а Андрей спросил:

— Кто это с ним?

Катя сглотнула, и поняла, что краснеет. Но всё-таки ответила:

— Жена.

— Понятно. — Его голос стал скрипучим, он вино двумя глотками допил, а сам за Катей наблюдал. Заметил, как та напряглась и занервничала, намерено перевела взгляд на другую сторону зала, а ещё губы поджала. Так, словно, с трудом терпела нечто неприятное. — Ты десерт закажешь или уйдём?

— Уйдём, — слишком поспешно ответила она, и Андрей невольно зубами скрипнул. Глянул за своё плечо, на Старкова, оценивающе присмотрелся. И что Катя в нём нашла? Смазливый, к тому же, коротышка. Хотя, это не очень соответствует истине, но по сравнению со Ждановым — коротышка.

Следующие пять минут стали решающими. Пока ждали счёт, потом возвращения официанта с пластиковой картой Андрея, поднимались из-за стола, стараясь не торопиться, чтобы их поспешный уход не бросался в глаза, получилось так, что в дверях столкнулись с Денисом и его женой. Старков заинтересованно вздёрнул брови, при виде Кати, улыбнулся, а руку протянул Жданову.

— Андрей Палыч.

Андрей секунду колебался, не зная, стоит ли подавать руку этому нахалу, но лицо его жены показалось смутно знакомым, к тому же она улыбнулась приветливо и именно ему, и Жданов ответил на рукопожатие.

— Добрый вечер.

Последовала процедура знакомства, совместных воспоминаний, Денис представил жене Катю, пояснив, что она его бывшая однокурсница, а та, в свою очередь, напомнила Андрею, где они могли встречаться и чья она дочь. Её отца Андрей на самом деле знал, правда, не близко, но пришлось интересоваться его делами и передавать привет.

— А что же вы здесь, а не в своём ресторане? — поинтересовался Андрей, преследуя собственную цель — выяснить о сопернике всё, что можно. К тому же, он был не совсем доволен тем фактом, что бывший Катин возлюбленный, оказался зятем важного человека, а не просто управляющим ресторана, который он однажды соизволил посетить.

— Наблюдаем за конкурентами, — вполне довольно рассмеялся Старков, но Андрей заметил, как он на Катю глазами косит, а та стоит и молчит, смотрит в пол. Куда угодно, лишь бы не на Дениса. Чувствует себя скованно и смущённо, и у Андрея руки чесались, так хотелось схватить её за плечи и встряхнуть хорошенько, чтобы вспомнила, с кем она здесь, и что он её муж. А значит, смотреть она должна только на него. — Надо иногда выбираться в свет.

— Вы были у нас в ресторане, Андрей?

Жданов улыбнулся жене Старкова.

— Однажды. Нам с Катей понравилось. — Он обнял Пушкарёву за талию. — У вас неплохой шеф-повар.

— В том-то и дело, что неплохой. А хочется заполучить лучшего.

— Ресторан — это наше совместное детище, — сказал Денис. И снова глазами на Катю — зырк. Андрей едва стерпел. Ладонью по Катиному бедру провёл, та испуганно моргнула, но на него не посмотрела, хотя Жданов почувствовал, как напряглась.

— Приходите к нам в ресторан, будем очень рады. Лучший столик мы вам обещаем.

Вместе вынужденно улыбнулись. Вышли на крыльцо, Андрей кивал, слушая об общих знакомых, и улыбался жене Старкова, совершенно не помня, как её зовут. Денис её не представил, потому что та его опередила, заявив, что они с Андреем знакомы, а он понятия не имел, как её зовут. Правда, в дверях ресторана Старков подал жене руку, когда та немного оступилась, и сказал:

— Алиса, осторожнее.

Алиса, значит.

— Как-нибудь зайдём, обязательно.

— Андрей предпочитает французскую кухню, — неожиданно заявила Катя, и Андрей вдруг понял, что она ещё ни слова не произнесла с той минуты, как со Старковым в дверях столкнулась. Даже когда приветствовали друг друга, молча протягивала руку.

Алиса же обрадовалась.

— У нас скоро будет французский повар. Так что, ещё более настойчиво приглашаю. — И рассмеялась.

Прощались также — рукопожатиями. Андрей слушал безостановочный щебет Алисы, а сам смотрел, как Старков руку его жены пожимает. Осторожно и отпускать не спешит. Внутри, казалось, что-то лопнуло, и залило все жидким, противным жаром. Андрей с трудом сглотнул, только почувствовал, как кадык дёрнулся.

Всю дорогу до дома молчали. Жданов руль что есть мочи сжимал, а Катя смотрела в окно. Андрей кидал на жену изучающие взгляды, и в полумраке автомобильного салона ему чего только не мерещилось. В какой-то момент он готов был поклясться, что её щёки до сих пор заливает смущённый румянец. А ещё она нижнюю губу покусывала, и это Андрею тоже о многом говорило. Настолько о многом, что он даже выразить этого не мог. По крайней мере, приличными словами.

— Ты встречалась с ним до нашей свадьбы, я правильно понимаю?

Катя удивилась вопросу.

— Какая разница?

— Просто спрашиваю. Трудно ответить?

— Это не имеет значения.

— Я просто спросил! Так трудно ответить — да или нет?!

Она глянула с возмущением.

— А почему ты на меня кричишь?

— Имею право, между прочим! Я твой муж!

Катя рот приоткрыла, от переизбытка эмоций не зная, что сказать.

— Я не буду с тобой разговаривать, — наконец решила она.

— Ничего другого я и не ждал. Ты в своём репертуаре.

— Ты понятия не имеешь, какой у меня репертуар!

— Да, милая, тешь себя надеждой!

— Ты поворот пропустил!

Жданов закрутил головой, вглядываясь в дома напротив, хотел чертыхнуться, но вовремя передумал и сказал:

— Я так и ехал… В объезд!

Катя решила больше ничего не говорить, поняла, что бесполезно. Отвернулась к окну и молча ждала, когда муж её до дома доставит. Вот только, стоило войти в квартиру, всё вновь началось. Андрей разулся в прихожей, кажется, пнул свои же ботинки, а потом появился в комнате, и одарил жену красноречивым взглядом.

— И зарделась она, как маков цвет! Стоило этому молокососу в районе видимости появиться. Аппетит даже потеряла!

— Я же сказала, что не хочу это обсуждать.

— А я хочу, знаешь ли. И мы будем это обсуждать. Он знаешь, чей зять?

— Теперь знаю.

— Вот именно. Мы в любой день можем встретиться с ним… да где угодно можем встретиться! И что, я буду стоять, как дурак, у всех на виду, пока моя жена млеет перед чужим мужем?

— Вот что ты выдумываешь?

— Ты бы себя со стороны видела.

— Мне незачем себя видеть, я и так знаю, что чувствую к нему.

— Ну-ка, ну-ка, мне очень любопытно!

— А кто сказал, что я собираюсь удовлетворять твоё любопытство?!

— Это точно, удовлетворять меня ты не собираешься, ни в каком смысле, я давно это уже понял.

Катя посмотрела с обидой.

— Может, ты прекратишь?

— Нет, милая моя, мне всё становится ясно.

— Не зови меня милой!

Он как-то неожиданно её схватил, к спинке дивана прижал и со злостью уставился в Катино лицо. Она подбородок вздёрнула, стараясь храбриться и не пасовать перед ним. Стерпела злой взгляд, только поморщилась, чувствуя, с какой силой он запястья её держит. И тогда уже более спокойным тоном попросила:

— Андрей, отпусти, мне больно. Правда, больно.

— Всё из-за него?

Катя головой покачала, но Андрей не понял — отрицая или сетуя из-за его расспросов.

— Точнее, я не так выразился. Ради него?

— Андрюш, ты глупости говоришь.

Он прищурился, заподозрив, что она его задобрить пытается. А эта бесстыжая ещё и в глаза ему посмотрела, совершенно спокойно, и краснеть даже не думала. Руками осторожно пошевелила, и он отпустил.

— Он того не стоит, ты ведь понимаешь? — вкрадчиво спросил он.

— Да, я понимаю.

Она понимает, повторил он про себя. Понимает, но задумываться об этом не собирается. Выходит так.

Руку поднял и расстегнул верхнюю пуговицу на её блузке, ту, что весь вечер не давала нырнуть его взгляду поглубже в вырез декольте, чтобы увидеть кружево бюстгальтера. В Катиных глазах отразилось изумление, немного страха, но она не шевелилась, видимо, выжидая, и тогда он ещё одну пуговицу расстегнул. Ладонь нырнула внутрь, погладила живот, а у Кати дрожь по телу прошла. То ли зазнобило, то ли щекотно стало, сама не поняла. А Андрей заставил её откинуть голову и стал шею целовать. Пушкарёва прерывисто вздохнула, глаза закрыла, хотя знала, что делать этого не стоит.

— Ты помнишь, как его ресторан называется? — спросил он через минуту. Голову поднял, в лицо жене заглянул, а когда она глаза не открыла, поцеловал в подбородок. Раз, второй. — Помнишь?

— Да.

— Лучше, если ты его забудешь. И никогда туда больше не пойдёшь. Не пойдёшь, Катя?

Её грудь поднялась в очередном глубоком вздохе, повисла пауза, и Жданов напрягся, вглядываясь в её лицо. Едва сдержался, чтобы не встряхнуть её, поторапливая с ответом.

— Нет, — наконец тихо сказала она.

Он кивнул, довольный результатом. Посмотрел на её грудь, пытаясь решить… Потом выдернул блузку из-под пояса юбки. Действовать старался решительно, чтобы не дать ей опомниться, но когда поцеловал, понял, что Катя и не собиралась давать отпор. Она была странно податлива, не спорила и даже обняла его сразу, отвечая на поцелуй. И он понял, что спрашивать больше не будет. Вернулись мысли о праве обладания — и Андрей изучал тело жены, лаская и раздевая одновременно; злили воспоминания о встрече со Старковым, испортившей вечер, — и Андрей действовал уверенно, давая Кате понять, что не позволит ей в этот раз оттолкнуть его. Хватит уже играть в пионеров, и спать в одной постели, можно сказать, «валетом». Муж он или не муж, в конце концов? Он многим поступился, ради её желания поиграть с ним в семью, так почему не может воспользоваться своим правом мужа? К тому же, это желание сводит его с ума в последние недели. А Катя умело его разжигает, а потом отталкивает. Разве это не мука?

Но в какой-то момент понял, что она непостижимым образом взяла инициативу на себя. Нет, не повалила его на постель, не оказалась сверху, не улыбалась соблазнительно, целуя его. Просто Андрей вдруг поймал себя на мысли, что всё ещё ждёт отпора, и внутренне готовится к тому, как будет реагировать — отпустит или попытается удержать. Но Катя была с ним, обнимала, на поцелуи отвечала, вполне искренне и с пылом, и этим самым вела его за собой. Она словно позволяла ему прикасаться к себе, давала ему разрешение, и Жданов чувствовал себя едва ли ни избранным, который наконец-то смог, добился и теперь, судя по всему, должен быть счастлив. Подумав о счастье, немного перепугался, но ему нельзя было отвлекаться ни на секунду, чтобы не потерять Катю, её реакцию и ответное желание. Не глядя нашарил на тумбочке ночную лампу, включил. Он хотел видеть её. Самое странное, что Катя, кажется, даже не заметила свет. Смотрела ему в глаза, и больше ничего её не интересовало. Его щёки ладонями обняла, заставила наклониться к ней и сама поцеловала.

Это была победа.

Это была не просто победа, Андрею захотелось вскочить и издать победный клич. Но вместо этого он целовал и целовал жену, и каждый её стон, был для него, как орден, как медаль.

Ему нужно просто немного времени, и он сотрёт из её памяти малейшее воспоминание о Старкове. Ведь когда-то Катя думала только о нём, Андрее, и говорила, что любит, и что всё «честно-честно», и только для него.

Или это была попытка заглушить другое чувство?

Она в волосы в его вцепилась, на поцелуй ответила, а взгляд лихорадочный и пустой. А потом его нижнюю губу прикусила. Где-то на краю сознания у Андрея мелькнула странно беспокоящая мысль: раньше Катя так не делала. Но надолго его это не отвлекло, больше занимало выражение Катиного лица, пустота во взгляде, и то, как она выгибалась ему навстречу. Его самого трясло, чересчур сильно, не помнил за собой такого, потом губами к её ключице прижался, чувствуя, как сильно она обнимает его ногами. Губами кожу прикусил, и Катя застонала. Намечалась небольшая передышка. И всё в полном молчании, чтобы ненароком не испортить всё случайно брошенным словом. Выждал минуту или две, сам не знал, минуты слились в единый бесконечный миг, потом стало понятно, что ему необходим ещё один поцелуй, а лучше не один, и можно снова начать двигаться, чувствуя, как Катя подаётся навстречу, обнимает его и гладит по спине узкой ладошкой.

Катя тоже задумалась о том, что они слишком долго молчат. Лежали в тишине, и сегодня она даже из спальни слышала, как часы в гостиной тикают — тяжело и печально. Часы были старинные, подаренные Пал Олегычем, и Кате всегда казалось, что они тикают печально, словно под тяжестью прошедших лет. И сейчас ей было немного не по себе от этого звука, такое чувство, что они с Андреем не одни в квартире. Молчат после случившегося, она по-прежнему лежит, перекинув через него ногу, а Жданов её по животу гладит. Пальцы едва шевелятся, от этого не то чтобы приятно, а скорее щекотно. Потом он руку поднял и провёл пальцем по её носу, от переносицы до самого кончика.

— О чём призадумалась?

От звука его голоса ничего не случилось — стены не рухнули и небо на землю не упало. Хотя, ещё минуту назад Кате казалось, что непременно что-нибудь случится.

— Ни о чём, — соврала она. — Отдышаться пытаюсь.

— Это что, комплимент был?

— Это констатация факта, — ответила она абсолютно серьёзно, потом отодвинулась от него, потянулась к ночной лампе и выключила её. Подумала и сказала: — И зря ты так многозначительно молчишь. Я никогда до этого не говорила, что была разочарована, и если ты пытался мне сейчас что-то доказать…

— То что? — не удержался от вопроса и заинтересованного тона Жданов.

— То тебе удалось, — не стала кривить душой она, — но я ещё раз повторяю, что никогда не утверждала обратного…

— Замолчи, — попросил он со страдальческими нотками в голосе. — Никто и никогда мне не говорил после секса про констатацию факта и про то, что я мог бы и не доказывать… Господи, ну почему именно эта женщина моя жена? Почему такая несправедливость?

Катя слушала его, приподнявшись на локте, но после того, как Жданов начал к Господу взывать, ткнула его кулаком в живот.

— Прекрати.

— Давай прекратим вместе, — предложил он с намёком, а когда Катя, не уловив намёка, ответила:

— Давай, — с чистой совестью сдвинулся на её половину постели.

Катя с некоторым напряжением наблюдала за тем, как Андрей общается с её отцом. Они обсуждали что-то чисто мужское, футбол и проблемы реформ в армии, муж кивал, а порой даже спорил с её отцом, но они не ругались, не выглядели недовольными или раздражёнными, и именно это Катю и настораживало. Она никому не признавалась, но субботнего ужина у родителей боялась, пророчила всяческие неприятности и проблемы, и теперь ждала, когда её ожидания начнут воплощаться в жизнь. Но прошло уже полтора часа, и ничего не происходило. Мама тоже выглядела довольной, подкладывала зятю на тарелку лучшие кусочки и лишь иногда одёргивала мужа, когда тот, по её мнению, переходил черту и повышал голос до максимума. И хотя это происходило не в порыве злости, Елена Александровна всё равно не давала ему увлекаться. Родители были счастливы, дождавшись первого семейного ужина, потчевали дорогого гостя — особыми блюдами и ещё более особыми жизненными байками, и время от времени бросали на дочь многозначительные взгляды. Катя их расценивала, как одобряющие. И уже не понимала — правильно она поступила, что позволила родителям «принять» Жданова в семью или нет. С одной стороны это было достоверно, а с другой в дальнейшем будет труднее объяснить итог их отношений.

И только Колька не вмешивался ни в какие разговоры, кажется, вообще не обращал внимания на беседу, что велась за столом, сидел с краю и ел. Придвинул к себе поближе тарелку с оливье и с аппетитом его уминал. Катя на друга детства внимания почти не обращала, занятая другими, более важными мыслями, смотрела в его сторону реже, чем скидывала руку Жданова со своего колена. И, конечно, удивилась, когда Зорькин, стоило им ненадолго остаться наедине в её комнате, спросил:

— Пушкарёва, ты с ним спишь?

Катя замерла перед ним, словно, пойманная на месте преступления. Моргнула, затем растянула губы в неестественной улыбке.

— С ума сошёл, что ли?

Колька сложил руки на груди и отставил в сторону ногу. Любимая поза «гения».

— Я видел, как он тебя за коленку щупал.

— Вообще-то, он мой муж. Это часть… игры.

— Какой игры? — Зорькин окинул её знающим взглядом. — По-моему, ты уже давно не играешь. Понравилось быть Ждановой?

Катя его толкнула, и Коля руки опустил. Но продолжил вредничать:

— Понравилось?

— А почему нет? — обиделась она. — Я что, мало для этого сделала?

Зорькин ещё раз пригляделся к ней, прищурился.

— Да нет, — признался он, — много. И, кажется, Андрюша твой это тоже заметил. Но что ты будешь делать через полтора месяца?

— Через месяц и три недели, — поправила его Катя, но Коля поморщился.

— Большая разница.

— В моём случае — да.

Дверь комнаты открылась, и вошёл Жданов. Остановился, присматриваясь к ним с насмешкой, потом дверь за собой прикрыл. Катя посмотрела с подозрением. А Андрей руки Зорькину на плечи положил, отчего-то тот опасливо присел.

— Ну что, что обсуждаем, друзья?

— Ничего, — поспешно ответила Катя. — Просто давно не виделись.

— А вот это не порядок, милая. Отдала молодому человеку состояние, и не навещаешь его, не проведываешь. Не контролируешь ситуацию.

Катя укоризненно взглянула на него, надеясь, что муж тон сбавит, хотя знала, что просить об этом захмелевшего Жданова, бесполезно, а Коля под тяжёлыми ладонями неуютно завозился, пытаясь выбраться. И недовольно проговорил:

— Не извольте беспокоиться, Андрей Палыч. Всё с вашим состоянием хорошо. И даже лучше.

— Это как же?

— Множится. Я за всем слежу.

— Какой ты молодец. Надеюсь, бдительности ты не утратишь. — Ненавязчиво развернул к себе молодого человека, оглядел джинсы и джемпер, явно новые, с иголочки. Коля его взгляд приметил, и взглянул с негодованием, очки на переносице поправил. Поинтересовался чуточку высокомерно:

— Я ведь имею право на процент?

— А то как же. Кать, скажи ему, чтобы не вздумал яхту купить. Я узнаю.

— А если я яхту «Катерина» назову?

— Так, хватит, — вмешалась Пушкарёва. Стукнула мужа по руке. — Отпусти его, он нервничает.

— Я надеюсь, что нервничает, — проворчал тот. Посмотрел на жену. — Твои родители интересуются, мы домой поедем или у них ночевать останемся?

Катя растерялась, плечами пожала.

— А ты как хочешь?

Жданов растянул губы в плотоядной улыбке.

— Я хочу домой.

Под его взглядом Катя немного покраснела, кинула нервный взгляд на друга детства, затем кивнула.

— Хорошо. Если ты хочешь домой…

Коля посверлил взглядом подругу, потом на её временного супруга выразительно взглянул.

— Я бы вас обоих посадил, в одну камеру и ключ выбросил.

Андрей не на шутку удивился.

— А меня-то за что?

Коля в дверях комнаты обернулся, и пальцем себя по лбу постучал. Вышло глупо, но красноречиво. Андрей ухмыльнулся, а Катя отвернулась от обоих, разозлившись.

В такси, по дороге домой, Жданов вдруг поинтересовался:

— Как он может за всем следить один?

Катя смотрела в окно, а, услышав вопрос мужа, головы не повернула.

— Он может всё. Он гений.

Жданов на сидении откинулся, руку на спинку положил, и игриво провёл пальцем по Катиному плечу.

— Ещё один гений на мою голову. Кать.

— Что?

— Но ты ведь тоже гений.

— Колька круче. Он не боится рисковать.

— А вот сейчас напугала.

— Чужими деньгами он рисковать не будет.

— Можно подумать, у него свои есть.

Она повернулась, посмотрела на него.

— Что ты хочешь от меня? Чтобы я поклялась, что ничего не случится?

Андрей смотрел на неё серьёзно, а когда Катя плечом дёрнула, ощутив ещё одно его прикосновение, спросил:

— А ты поклянёшься? Чем подтвердишь?

Промелькнуло в его голосе нечто неприличное, и Катя отвернулась от него. Чувствовала руку мужа на своём плече, а смотрела в затылок водителя. Помолчала, затем повторила:

— Всё будет нормально.

А Жданов вдруг ткнулся носом ей в ухо.

— И почему я тебе верю?

Катя попробовала от него отодвинуться, только всё бесполезно. Двигаться особо было некуда, муж продолжал сопеть ей в ухо, рука на её плече сжалась на мгновение, потом начала поглаживать. Катя почувствовала, как внутри живота разливается тепло, и когда Андрей губами к её щеке прижался, дразня, почти сдалась. У неё никак не получалось с ним бороться. После первой ночи, когда она поклялась себе, что постарается всеми возможными способами избежать повторения, в её жизни покоя не стало. Его и раньше-то не было, а с тех пор всё ухудшилось в разы. После секса невозможно было, как раньше, просто спать ночами рядом. Да Андрей и пытаться не собирался. Его, кажется, вполне устраивало случившееся между ними, он вёл себя так, словно исполнение супружеских обязанностей самыми крупными буквами в их брачном контракте записано, а Катя очень долго этот пункт договора нарушала, и теперь обязана — прямо-таки обязана — восполнить потерянное время. А у неё в душе такое творилось: и отказать ему не могла, и запретить не получалось. И после каждого «поражения» ощущала вину за свою слабость. И от Жданова это скрывать не собиралась, чем его смешила. Каждый раз, как она начинала видимо страдать, Андрей гладил её по спинке, целовал, хотя она и уклонялась от его поцелуев, и говорил, что мучиться тут совершенно не из-за чего — им же хорошо. И не понимал, что вот это «хорошо», её больше всего и мучает.

— Слушай, а девушка у Зорькина есть?

Они вошли в квартиру, Катя босоножки скинула, и замерла после этого вопроса в некотором недоумении. На мужа посмотрела.

— Девушка? В смысле, реальная?

Андрей усмехнулся.

— Ну, в принципе, я имел в виду реальную. Которую можно увидеть, потрогать… Не надо на меня так смотреть, я имею в виду, что он мог бы её потрогать.

— У него нет девушки, Андрей. — И менее уверено добавила: — Насколько я знаю.

— Во-от, в этом-то и вопрос: насколько хорошо ты это знаешь.

— Далась тебе девушка Зорькина!

— А думаешь, нет? Вот появится у него… кто-то вроде нашей Вики, и пиши пропало.

— Вика? — Катя застыла в некоторой прострации, размышляя. Андрей приблизился к ней сзади и обнял за талию. Игриво поинтересовался:

— Ты чего?

— Одно время он бредил Викой. Хотел с ней познакомиться. Даже меня просил…

Жданов кашлянул.

— Ну вот, и я потерял покой.

Катя рассеянно похлопала его по руке.

— Успокойся. Он никогда не сделает глупости, тем более из-за женщины.

— Очень на это надеюсь.

Катя отошла от него, уловив секунду, когда Жданов замешкался, подошла к телефону, чтобы прослушать автоответчик, а Андрей футболку через голову снял и прошёл в спальню. Катя осторожно покосилась на его спину и тут же отвернулась, делая вид, что очень заинтересована тем, что Маргарита Рудольфовна рассказывала о предстоящем обеде в клубе в следующую среду.

— Кать!

— Твоя мама звонила, говорит про обед… Ты слышишь? Там Симонян будет!

— Я рад — и за него, и за себя. Иди сюда, я тебе скажу кое-что.

— Что?

— Ну, иди сюда. Ты оттуда не услышишь.

Запись закончилась, голос свекрови смолк, и Катя поняла, что причины оставаться в гостиной нет. Правда, помедлила, руку в бок уперла, мысленно поклялась себе, что будет продумывать каждое своё слово и действие, и тогда уже прошла в спальню. Пыталась казаться занятой и прогнать смущение, которое по-прежнему вырывалось наружу, стоило ей Андрея в постели увидеть. Сразу прошла к зеркалу, вынула из причёски шпильки, и волосы пальцами взъерошила. Чувствовала взгляд Андрея, направленный ей в спину, а когда всё же обернулась, встретилась с ним глазами.

— Ты идёшь? — Она молчала, и Жданов развел руками. — Мы же для этого вернулись домой. — Невинно моргнул. — Разве нет?

— Андрюш, ты пьян.

— Чуть-чуть.

— Да?

Он улыбнулся в ответ на её короткий вопрос. Потом вздохнул, заложил руку за голову, посмотрел на свои ноги в черных носках, пошевелил пальцами и деловито поинтересовался:

— Так что там с Симоняном?

— Встретишься с ним в среду за обедом, и спросишь.

— Какая прелесть. Обед с Симоняном… — А когда Катя направилась к двери, быстро спросил: — Ты куда?

— В ванную, умываться. Можно?

Жданов красноречиво поджал губы.

— Ну, иди.

— Спасибо.

— И почему меня не удивляет, что в тебе ехидства не убавляется? — И повысил голос, чтобы жена его слышать могла. — Как взялось неизвестно откуда, так и не исчезает!

Долго Андрей в кровати не улежал. Поёрзал, пряжку ремня расстегнул, потом всё же встал. В голове приятно шумело после наливки тестя, Жданов даже пьяным себя не чувствовал. В душе лёгкость, настроение приподнятое, а в крови возбуждение. Скинул с кровати покрывало, кинул на кресло, не желая с ним возиться и складывать, потом одеяло призывно откинул. Почесал грудь, раздумывая, потом направился в ванную. Дверь дёрнул осторожно, подозревая, что Катя запереться могла. Но дверь поддалась, видимо, жена не ждала, что кто-то кроме подъёмного крана его в ближайший час с кровати поднимет. И ошиблась. Подняло кое-что более существенное — возбуждение, и Андрей не собирался упустить то, что уже считал своим.

Катя кинула на него красноречивый взгляд, когда он вошёл. Стояла у зеркала, расчёсывала волосы, и лишь в первую секунду едва заметно дернулась, хотела за халатом потянуться, чтобы прикрыться, но усилием воли заставила себя остаться на месте. Андрей всё это заметил, как и румянец вспыхнувший на её щеках, но намеренно отвел глаза. Зачем ему смущать свою жену? За месяц совместной «семейной» жизни он усвоил, что смущать Катю ему хоть и нравится, но это не всегда выгодно для него же. Катя, смущаясь, замыкается в себе, закрывается, и его, соответственно, отталкивает. Это в его планы не входило. Поэтому он не стал сразу на неё набрасываться, хотя взглядом по её телу, прикрытому лишь небольшим количеством кружева, прошёлся. Подошёл к раковине и открыл воду, плеснул в лицо холодной водой. Затем попросил:

— Дай полотенце.

Полотенце ему Катя подала, повесила на плечо, а сама вновь покосилась на махровый халат на крючке. Совсем рядом, стоило только руку протянуть. Но если бы она сейчас схватилась за халат, это выглядело бы больше, чем глупо, это показалось бы Жданову верхом наивности. А она его жена, напоминала себе Катя, и мало того, они уже четыре дня живут… в полноценном браке. Вот только ситуация двусмысленная, и именно из-за этого Катя переживала. Она, но не Жданов.

Он полотенце ей на шею накинул и к себе притянул.

— Что ты бегаешь от меня?

— Я не бегаю. Если бы я бегала, мы бы у родителей остались.

— Да, я помню, — он улыбнулся, — родители за стенкой — это табу.

Полотенце упало на пол, и Андрей накрыл ладонями Катины плечи. Наклонился, заглядывая ей в глаза.

— Поцелуешь?

— У меня такое чувство, что если я скажу «нет», ты меня заставишь.

Он хмыкнул.

— Ну, не то чтобы заставлю… Но хотелось бы поцелуя. После семейного ужина, после… моего хорошего поведения, мне кажется, что я заслужил поцелуй жены.

Для того, чтобы поцеловать его, пришлось придвинуться, Катя осторожно шевельнулась, и уже после этого почувствовала руку мужа на своей спине, которая прижала её теснее, настолько, что расстёгнутая пряжка его ремня Кате в живот больно упёрлась. Андрей голову наклонил и ждал, когда она сама к нему потянется. Смотрел смеющимися глазами, и Катя почти ненавидела его в этот момент. Наверное, поэтому поцеловала чересчур пылко, от злости. Пальцы запутались в его волосах, поцеловала и одновременно с этим попыталась ему на ногу наступить, пяткой покрутила. Только Жданов коварный план разгадал, хохотнул ей в губы и обхватил за бёдра, приподнимая. Катя голову подняла, посмотрела с намёком.

— Вот только урони.

— Да не пьяный я. Отличная наливка была.

Целовал её, а когда из ванной вышли, к стене прижал, и вдруг понял, что от поцелуев голова немного кружится. Это было так странно, но Андрей спешил, и уделять этой детали много внимания, было некогда. Когда в комнату направился, всё-таки покачнулся, совсем немного, но почувствовал, как Катя напряглась в его руках, а когда по плечу его стукнула после этого, рассмеялся.

— Я постель расстелил. Всё, как ты любишь.

— Как ты любишь, — ответила она, обхватив его руками за шею. Держалась крепче, чем нужно было для простого объятия.

— Да?

— Да. Постель расстелена, ужин готов, рубашки наглажены… Твоя мама мне этим все уши прожужжала ещё на свадьбе.

Жданов смешно вытаращил глаза.

— Какая у меня мама. А жена какая… послушная, оказывается. — В нос её поцеловал и чуть подкинул, чтобы удобнее держать было.

— Может, ты меня поставишь? Я сама дойду.

— Половина пути пройдена. — Андрей посадил её на спинку дивана и устроился между её ног. — Так что я намерен сам… до самой кровати… — Губами к Катиной груди прижался, и почувствовал, как она прерывисто вздохнула. Отклонилась чуть назад, Жданов на неё навалился, сильнее, чем было необходимо, и едва удержал Катю, когда та начала переваливаться через спинку дивана. Жена испуганно за его плечи схватилась, посмотрела с легкой паникой, но когда поняла, что он ее крепко держит, выдохнула, а Андрей рассмеялся.

— В спальню, — решил он.

Как раз в тот момент, когда они дошли до кровати, в гостиной зазвонил телефон. Катя ещё попыталась что-то сказать, даже рукой указала на дверь, но Андрей на жену навалился и поцеловал. Телефон звонил, они целовались, потом послышался сигнал включившегося автоответчика, и следом голос Малиновского:

— Палыч, ты дома? Палыч, где твой телефон? Я тут немного… Короче, чуть шею себе не свернул. Машина всмятку. Андрюх, забери меня, а…

Голос был тревожный и пьяный. Катя с Андреем на постели замерли, Жданов голову поднял и прислушивался к голосу друга уже ни на что не отвлекаясь, а когда всё смолкло, откатился в сторону. Катя грудь рукой прикрыла, покосилась на мужа, насторожившись от его молчания.

— Андрей…

Он резко сел.

— Да, надо ехать.

Он так быстро собрался, Катя даже сообразить ничего толком не успела. Наблюдала, как Андрей впопыхах надевает свитер и одновременно с этим разговаривает с Малиновским по телефону. Катя даже с некоторого расстояния слышала нервный голос Романа Дмитрича. Ей совершенно не нравилось, что муж срывается ему на помощь среди ночи, к тому же, Жданов сам был не совсем трезв, и Кате оставалось только порадоваться, что его машина осталась у дома её родителей. Снова вызвали такси, и Андрей из квартиры вышел, только подмигнул ей на прощание. Катя никак не отреагировала, а потом прошла на темную кухню и стала смотреть в окно. Видела, как Андрей прохаживается перед подъездом, в нетерпении поджидая машину, и снова по телефону говорит.

То, как Жданов подорвался на выручку своему дружку, совсем не радовало. Он был не на шутку обеспокоен, совершенно искренне, и Катя в который раз задумалась об их с Малиновским дружбе. Всегда готовы прийти друг другу на выручку. Наверное, так было и несколько месяцев назад, когда Андрею срочно понадобилась помощь, а еще больше — уверенность в том, что в борьбе за семейный бизнес все средства хороши, и нужно действовать, не раздумывая зря о моральной стороне найденного решения. И Рома план действий разработал, инструкцию написал… Но сколько бы Катя не думала о семейном бизнесе и о трудном положении, в котором эти двое оказались, простить было трудно. И почему-то именно Малиновского, за все те слова и мысли, которые он изложил в своем послании Жданову. За то, с какой легкостью и изысканной издевкой он это сделал.

Нехорошо это — думать о человеке плохо, когда он в беде. Но что можно поделать? Если при одной мысли о Романе Дмитриче Малиновском, у неё в душе поднимается волна раздражения? Вот и сейчас, из-за собственной глупости (и что уж там, развязности), сорвал Андрея среди ночи, а тот, кажется, всерьёз забеспокоился. Помчался спасать. Или долг отдавать?

Андрей позвонил часа через полтора. Катя всё это время просидела в гостиной, на диване, и ей казалось, что она нервничает из-за этой ситуации больше всех. Успела и Малиновского несколько раз отругать, и на преданность мужа посетовать, а еще подумать о том, сколько раз Роман Дмитрич спасал Андрея из подобных ситуаций, и, возможно, еще спасет, и не раз. Скоро Кати рядом с ним не будет, Жданов вернется к своему привычному образу жизни, и она ничего не будет знать о его проблемах. Хотя, этому, наверное, стоит порадоваться. Если она будет обо всем знать, то точно с ума сойдет.

В общем, за эти полтора часа, проведенные в темноте и тишине, Катя что только не передумала. Даже запугать себя успела, размышляя о том, в каком состоянии можно пребывать после аварии, когда «машина всмятку», как выразился сам Малиновский. Правда, он звонил, и голос особо слабым не казался, но в состоянии опьянения и шока, человеческий организм на многое способен, и поэтому, что там на самом деле, неизвестно. Катя даже всерьез расстроилась из-за своих негативных мыслей в адрес Романа Дмитрича. Но голос мужа в трубке показался ей спокойным, даже чуть насмешливым.

— Ты бы ложилась спать, — посоветовал ей Андрей. — Нечего меня ждать.

— А когда ты вернешься?

— Часа через два, я думаю. Нужно ещё кое-что с гаишниками утрясти.

— Что там случилось?

— В столб они врезались. Машина на самом деле всмятку, весь перед, а сами, можно сказать, испугом отделались.

— Он не один был?

— Когда в субботу вечером Ромка один был?

— Это да… — Катин голос прозвучал, куда более сухо, чем она бы того хотела, и Андрей без сомнения это отметил, потому что хмыкнул. Потом повторил:

— Ложись спать. Я жду, когда ему гипс наложат.

— Он что-то сломал?

— Руку. Хорошо хоть левую.

— Почему — хорошо?

— Потому что. Правой он документы подписывает, Кать.

— Ты шутишь, — с облегчением поняла она.

— Можно и так сказать. Хотя, совсем не до шуток. Как он переломом отделался — не понимаю.

— Уроком ему будет, — сказала Катя, но Андрей ее вряд ли услышал, отключился.

Хотя звонок мужа и успокоил, стало понятно, что ничего страшного не случилось, но так сразу уснуть Катя не смогла. Долго ворочалась с боку на бок, всё прислушивалась, каждую минуту ждала, что вот сейчас хлопнет входная дверь, Андрей вернётся. Но его не было, и это было невыносимо — ждать, Катя один раз даже включала ночник, чтобы посмотреть на часы, потом со стоном опустилась на подушки. Одно радовало — завтра воскресенье, и на работу не нужно.

В конце концов, уснула, да так крепко, что не услышала, как Андрей вернулся. Разбудил её негромкий скрип, открываемой дверцы шкафа. Катя глаза открыла и сонно заморгала. Приподнялась на локте и вгляделась в темный силуэт мужа, не понимая, что происходит.

— Андрюш…

Он обернулся.

— Разбудил тебя?

— Который час?

— Пятый. Спи, я тихонечко.

— Ужас какой.

Жданов усмехнулся, Катя услышала, а потом громким шепотом поинтересовался:

— Кать, а где у нас простыни?

— Простыни? На второй полке сверху, — автоматически ответила она.

— Точно, нашел.

— А зачем тебе?..

Андрей прошел к двери, и отчего-то шепотом попросил:

— Спи, я скоро.

Какое тут спи?

Когда он дверь закрыл, в комнате снова стало темно, и Катя замерла в этой темноте, прислушиваясь. Слышала шаги в гостиной, какие-то странные звуки, а потом голоса. Больше не раздумывая, она встала с постели и решительно распахнула дверь спальни. Три шага — и вот она уже в гостиной. Остановилась на пороге, но смотрела не на мужа, а на Малиновского, прикорнувшего в кресле, в обнимку с бутылкой виски. Сидел с закрытыми глазами, лицо было в ссадинах и мелких царапинах, прижимал к груди загипсованную руку, и выглядел несчастным и усталым. Искренне измотанным, это Катя мысленно отметила, и снова начала переполняться раздражением.

Андрей тем временем легко сдвинул диван в сторонку и ловко его разложил. Катя в изумлении смотрела на диван, вспоминая, как мучилась и не могла уснуть на нем, не подозревая, что это кожаное чудо может принимать какие-то другие положения. А оказывается, Жданову просто было невыгодно ей об этом говорить. Правильно, она промучилась полночи — и пришла к нему, льстя его самолюбию!

Андрей тем временем диван простыней застелил, бросил подушку к изголовью, и тут заметил жену.

— Врачи сказали, что ему нужно пару дней под присмотром побыть, — вроде как попытался оправдаться он.

Катя снова на Малиновского посмотрела, попыталась усмирить негодование.

— Пару дней?

Жданов голову на бок склонил, посмотрел с намеком, и Кате пришлось прикусить язык. Еще несколько секунд сверлила Рому взглядом, который, кажется, спал, и никак не реагировал на ее недовольство, и только сказала, прежде чем уйти:

— Забери у него виски. С обезболивающим нельзя.

Вернулась в спальню, и даже дверью не хлопнула, хотя очень хотелось. Такого Катя, признаться, не ожидала. И если еще пару часов назад пришла к мысли, что Малиновского ей все-таки жалко, по-человечески, как любого другого, попавшего в автомобильную аварию, то сейчас, увидев его под крышей своего дома, всю жалость тут же растеряла. Но пришлось напомнить себе, что крыша, под которой она живет, не совсем ее, поэтому она не имеет права диктовать Андрею, кого приглашать в свой дом.

Она легла в постель, устроилась на самом краю, и накрылась одеялом с головой. Хотелось ненадолго остаться в квартире одной, чтобы поплакать, зная, что никто не услышит и не узнает. Сегодняшнее происшествие и то, что Роман Дмитрич Малиновский в данный момент находится в соседней комнате, и то, что ее муж самолично расстилает ему постель, заботясь о пострадавшем друге, напомнило Кате об истинном положении вещей. Они друзья, их объединяет слишком многое, наверняка, намного больше, чем Катя представить может. И Андрей, конечно, не задумывается о том, что сейчас чувствует его временная жена. Его беспокоит здоровье друга, и то, что с ним произошло этим вечером, а Катино недовольство скорее всего списал на капризы.

Но если говорить совсем честно, Катя иногда ловила себя на мысли, что Малиновского она ненавидит за двоих. Конечно, ненавидеть человека, который тебе не близок, не важен, было гораздо легче, чем того, кого любишь не смотря ни на что. Злишься, ругаешься с ним, воспитываешь в себе неприятие, чтобы легче было пережить расставание, но все равно любишь. Обвинить Андрея во всех своих разочарованиях куда труднее. Если бы ей это удалось, то как бы она смогла с пылом и удовольствием отвечать на его поцелуи, заниматься с ним любовью, заботиться о нем? Каждый день напоминала себе, что времени остается все меньше и меньше, и тратить его на злость и ненависть, казалось Кате несправедливым, в первую очередь, по отношению к себе самой. Ей и так придется воспитать в себе неприятие по отношению к Жданову, чтобы как-то жить дальше, чтобы уйти, как собирается, и самой себе соврать, что довольна полученными результатами. Вспоминать об Андрее только как о бывшем муже, семейная жизнь с которым не сложилась. А разве она не сложилась? Просто они не старались, заранее зная, чем все закончится.

И Катя всегда четко понимала, за что винит Малиновского. Именно за написанную инструкцию. Но не за те ужасные слова, которые он адресовал ей на том листе бумаги, а за то, что убил надежду. Надежду на то, что она когда-нибудь забудет и сможет простить, от чистого сердца. Простить Андрея за то, что он воспользовался его советами. Если бы просто соврал, пытаясь защитить «Зималетто», она бы простила, но он опустился до уровня своего беспринципного друга, дарил ей открытки, подписанные Малиновским, подарки, купленные им же, знал, как ранил ее этим, раз она до шантажа и мести опустилась, а теперь привел его к ним в дом, потому что Роману Дмитричу помощь нужна! А у нее есть душевные силы помогать ему? Об этом ее никто не спросил!

Когда Андрей вошел в спальню, Катя отметила, что он почти крадется. Прошел на цыпочках к кровати, видимо, уверенный, что она спит, быстро разделся и лег. Вздохнул устало, полежал так совсем недолго, а потом повернулся к ней и придвинулся, собираясь обнять. И только тут заметил, что она под одеялом спряталась. В первый момент растерялся, затем все же попытался обнять, сунув руку под одеяло.

— Кать.

Она зашевелилась, одеяло с лица откинула и вдохнула, показавшийся ей прохладным, воздух.

— Не спишь? Плачешь, что ли?

Головой покачала, и губу закусила, когда муж наклонился к ней. Андрей же носом потерся, но тут же отстранился. И сказал:

— Он мой друг. И я просто должен… Я знаю, что ты его не терпишь, но ты должна понять: я не могу винить его за то, что он ради меня на подлость готов пойти. — Он на спину перевернулся, уставился на темный потолок. — Я виноват не меньше. Даже больше. — Голову повернул, посмотрел на нее. — Не заставляй меня делать выбор.

О каком выборе он говорит, Катя не совсем поняла, но словами о подлости, Андрей подвел итог всех ее размышлений. Он ведь на самом деле не может винить Малиновского за то, что тот для него делал. В глазах Андрея это было проявлением крепкой мужской дружбы. И оценивать поступки друга, делить их на хорошие и плохие, выбирать, делить и отсеивать… Кто бы смог?

— Ты меня ненавидишь?

Андрей задал этот вопрос, и он повис в темноте, тяжеловесный, и готовый в любую секунду упасть на пол и разбиться, засыпав их миллионом осколков. Катя молчала, не зная, что сказать, а когда Жданов протянул руку, отталкивать не стала. Позволила провести ладонью по своему плечу, потом по шее, и зажмурилась, когда Андрей коснулся груди. Наклонился, прижался губами, а Катя никак не могла справиться с тяжелым дыханием. Жданов ее грудь целовал, а она слезами давилась. И когда он отстранился, даже облегчение почувствовала. Пальцы в его волосы запустила, потерлась носом о щеку Андрея. И только замерла, когда он сказал:

— Я виноват во всем, и я это знаю. Так что не ищи виноватых на стороне.

Она не хотела думать о его вине, но он сам это сказал. Отстранился от нее и лег, и снова повисла тишина. Прошла минута, и Катя, наконец, смогла вздохнуть, избавившись от горького комка в горле. Повернулась на бок, и прижалась носом к плечу мужа. Это не было прощением, но это была благодарность за то, что не отвернулся от неё, а понял, уловил её состояние, и попытался прояснить ситуацию.

— Засыпай, — сказал он негромко. — Время пять.

Проснулась Катя первой. Несколько минут лежала, сонно моргала и обводила комнату бездумным взглядом. Потом осторожно приподнялась на локте, чтобы на часы посмотреть. Вот так вот, половина двенадцатого.

Андрей спал, и даже когда она переложила его руку, которой он ее обнимал, ему на живот, не проснулся. Катя не удержалась и задержалась рядом с ним ненадолго, разглядывая его спящего. И только когда Жданов беспокойно вздохнул, поспешила отодвинуться.

Несмотря на скорый полдень, в квартире было очень тихо. Малиновский в гостиной сладко спал, и даже посапывал во сне. Катя остановилась рядом с диваном, приглядываясь к Роману. Тот прижимался щекой к подушке, и смотрелся весьма трогательно, особенно то, как во сне придерживал повреждённую руку. При виде Малиновского, так спокойно почивавшего на их диване, сразу вспомнились слова Андрея, сказанные им ночью, когда он говорил, что виноват не кто-то другой, а именно он. Сердце неприятно кольнуло, и Катя решила из гостиной уйти. Только прихватила с собой бутылку виски, стоявшую на полу рядом с диваном.

Ей просто нужно как-то пережить этот день, и очень кстати, что почти половина его уже позади.

К тому моменту, когда мужчины проснулись, Катя успела принять душ, привести себя в порядок, нейтрализовать беспорядок в ванной, оставленный вчера Андреем, и даже начала готовить завтрак. Хотя, скорее обед. Услышала тяжкий вздох Малиновского, когда тот в ванную направлялся, шлепанье его босых ног по полу, и в который раз за последний час посоветовала себе не реагировать так остро на его присутствие. Андрей хочет, чтобы они «позаботились» о нём сегодня, значит так и будет. Катя его и завтраком накормит, и таблетки подаст, и не попытается пролить на него что-нибудь горячее, даже если Роман Дмитрич возьмётся за старое, и начнёт её подначивать.

Андрей на кухне появился первым, и с порога поинтересовался:

— У нас часы встали?

— Нет. Просто ты проспал до обеда.

— Ничего себе. — К жене подошёл, посмотрел через её плечо на поджаривавшийся омлет. — А ты давно встала?

— Час назад. — Голову повернула, и Жданов очень удачно пристроился к ней, поцеловал в шею. Она улыбнулась, хотя и не настроена была сегодня на улыбки. — Голодный?

— Кажется. Я ещё не понял.

Хлопнула дверь ванной, Жданов повернул голову, прислушиваясь к чужим шагам в их квартире, направился в гостиную, но потом вернулся.

— Катя, всё в порядке?

Пушкарёва уставилась на яркую кафельную плитку, которой была выложена стена напротив, до боли в глазах смотрела, потом кивнула, не оборачиваясь.

— Да.

Понимала, что он намекает на ночной разговор, но что, кроме «да», Андрей хотел от неё услышать сейчас? Он просил её не заставлять его выбирать, и она не будет этого делать, чтобы это ни значило.

Завтрак удался. В том смысле, что Роман Дмитрич страдал и оттого был молчалив. Андрей за него пересказал Кате то, что на самом деле случилось на одном из центральных проспектов города, и похвалил друга за то, что тому хватило мозгов не сесть в крепком подпитии за руль самому. Правда, потом отругал за то, что сел в машину к своей подружке, которая тоже находилась подшофе. Итог печальный — новенькая «вольво» пострадала больше всех, и еще неизвестно, смогут ли её восстановить. Да и надо ли. Но водитель и пассажир отделались легкими травмами, и это поистине чудо.

После этих слов Рома нервным движением потёр шею, кинул взгляд на Катю, что продолжала стоять у плиты и поглядывала на него свысока. Облизывала ложку, вынутую из банки с конфитюром, как маленькая, и всё равно умудрялась посматривать свысока. Невозможная женщина. Малиновскому вообще не нравилось, что она здесь стоит и слушает их со Ждановым разговоры. А тот, кажется, специально для неё и пересказывал произошедшее, а не Ромину память освежал. Малиновский руку на перевязь пристроил и расстроено вздохнул. А Пушкарёва ещё и пузырек с таблетками перед ним поставила. И кофе не дала, заявив, что с этими таблетками кофе противопоказано. Будто она что-то в этом смыслит.

Поймав его недовольный взгляд, Катя ложку отложила, и посоветовала:

— Вы ешьте, Роман Дмитрич, ешьте. Обеда не будет, — на всякий случай объявила Катя.

У Жданова проблем с аппетитом не было. Он порцию омлета съел, два бутерброда и кофе ещё попросил. Рома наблюдал за другом, который, кажется, пребывал в странно приподнятом настроении, и на душе от этого становилось лишь тяжелее. Он оглядывался по сторонам, понимая, что после появления в этой квартире Пушкарёвой, что-то неуловимо изменилось. Не появилось новых вещей, всё стояло на своих местах, но атмосфера поменялась. Это уже было не холостяцкое жилище, здесь появилась женщина — желанная или нет, но она всё переустроила по-своему. И Жданов, кажется, с этим смирился. Сидит, как барон, и только ждет, когда перед ним поставят тарелку, и кофе в чашку подольют. Пользуется преимуществами, нежданно свалившимися на его голову. И Рома знал, что винить в этом друга не стоит, он, скорее всего, повел бы себя также. Если уж приходится ждать, то хотя бы ждать с комфортом. Но то, что произошло дальше, после завтрака, Малиновского насторожило не на шутку. Он стал невольным свидетелем ссоры молодожёнов. Причём те ругались не напоказ, а за закрытой дверью спальни, явно пытались скрыть от гостя свои разборки, но тот слышал и понимал происходящее, и больше всего насторожился из-за причины ссоры. Андрей ругался с Пушкарёвой из-за дивана, на котором Рома этой ночью спал. Оказывается, Катя не знала, что тот раскладывается, и это её чем-то обидело. Высказала свою претензию злым шепотом, на что Андрей в ответ громко хмыкнул, и, кажется, пообещал научить её разбираться с мебелью. Если она этого хочет, конечно. Хочет? Этот вопрос Жданов задал раз пять, с разной интонацией, потом в спальне что-то упало, и Андрей замолчал.

— Ну, так что, хочет? — язвительно поинтересовался Рома, когда друг из спальни вышел, причем казался внешне спокойным. Малиновский даже прищурился, вглядываясь в лицо Андрея, пытаясь разглядеть раздражение. Так увлекся, что забыл про фильм, который смотрел, правда, в последние десять минут почти без звука.

Жданов, который занялся диваном, сложил его, и напоследок ногой поддал, оглянулся через плечо:

— То есть?

— Ты с такой настойчивостью интересовался, хочет ли она. — Рома весело хмыкнул, подумал, и переключил на другой канал. Сломанная рука ныла, и, по мнению Романа, не давала жить. Наверное, ещё из-за постоянной ноющей боли, он и брюзжал, как старик. В кресле развалился, ноги вытянул, и кинул на Жданова красноречивый взгляд.

Андрей же отмахнулся.

— Не обращай внимания. День начался.

— То есть, ты хочешь сказать, что вы вот так ругаетесь?

Жданов диванные подушки на диван побросал.

— А что?

— Да так, ничего.

Катя из спальни вышла, они с Малиновским столкнулись взглядами, и оба отвернулись. У Кати начало складываться впечатление, что они территорию делят. Поправила ворот кофточки, потом подошла к дивану и подушки расставила так, как они должны стоять, а не так, как их Андрей набросал. Муж же заинтересовался.

— А ты куда собралась?

— Пойду в магазин. — Глянула на Рому исподлобья. — Гостя кормить надо.

— Это меня что ли? — удивился Малиновский. — Да что вы, Катенька, я уж как-нибудь, на кое-чём.

— Ну что вы, Роман Дмитрич, как можно? Я схожу.

Андрей стоял между ними, уперев руки в бока, и думал. Потом на жену посмотрел, улыбнулся, подбадривая.

— Печенья овсяного купишь?

Дурацкая отговорка, и Катя её по достоинству оценила. Пообещала печенья купить, зная, что Жданов его любит, взяла сумку и поторопилась уйти, подозревая, что как только она выйдет за порог, Малиновский настоящий допрос Андрею устроит. Катя по его глазам видела, что он насторожился. И, возможно, разговор и состоялся, но ей об этом узнать вряд ли когда удастся. Когда она вернулась домой, специально прогуляв по магазинам дольше обычного, застала там не только Малиновского, но ещё и Севу. Мужчины втроём устроились за кухонным столом, что-то обсуждали, смеялись, на столе была распитая бутылка, тарелки с закуской, и, вообще, веселье шло полным ходом, судя по шуму и громкому гоготу. Катя на пороге кухни остановилась, наблюдая за всем этим безобразием, но улыбнулась Севе, когда тот из-за стола поднялся ей навстречу.

— Хозяйка пришла! Кать, они меня бутербродами кормят!

— Как они посмели, — проговорила она, отзываясь на его заигрывающий тон. Щёку для поцелуя подставила, когда Сева к ней полез. Легче было подставить и поцелуй принять, чем сопротивляться и объяснять, почему она так реагирует. Вот только Жданов этому, кажется, не обрадовался. Недовольно скривился, а когда поднялся, Катя ему сумки отдала.

— Где ты так долго ходишь? — проворчал он вполголоса. — Я уж звонить хотел.

— Так позвонил бы. — Оглянулась на накрытый стол. — Что празднуем?

Сева снова сел и хлопнул Рому по плечу.

— Второе рождение.

Катя брови вздёрнула, присмотрелась к захмелевшему Малиновскому.

— Он руку сломал и пару шишек наставил.

Роман Дмитрич строптиво прищурился.

— А кого-то это не радует, да?

— Меня не радует то, что всё это продолжается, — Катя указала на бутылку. — С чего начали, к тому и пришли.

— Палыч, уйми эту женщину!

Жданов взмахнул руками.

— Замолчите все! — Потом на Катю посмотрел, просительно. — Ты нас покормишь?

Катя мужу в лицо смотрела, Жданов был пьян, взгляд блуждающий, и поэтому когда он нос наморщил, это выглядело так умилительно, что она не удержалась от улыбки. И шутливо оттолкнула его от себя.

— Только не дыши на меня.

— Он не будет, — заверил её Сева. Снова поднялся, подошёл и за плечи обнял. Андрей его руку тут же от Кати оттолкнул.

— Сев, тебя жизнь, вообще, что ли ничему не учит?

— Да ладно тебе. Домашний тИран.

— Он тИран, — тут же влез Малиновский. Указал на друга пальцем, потом сместил его чуть в сторону, по направлению к Кате. — И она тоже. Короче, оба… Негодяи, — в расстройстве закончил он.

Сева же радостно хохотнул.

— Муж и жена — одна сатана.

После его слов повисла неловкая пауза, Катя заметила, какой взгляд Андрей своему болтливому другу Малиновскому адресовал, и поторопилась мужчин растолкать. Сева сам на стул сел, а Андрея пришлось толкнуть в живот.

Следующие сорок минут Катя занималась тем, что жарила этим выпивохам котлеты и прислушивалась к их разговорам. Искренне не понимала, что за повод для такой серьёзной пьянки. Говорилось о Малиновском, о том, как ему повезло, какой он молодец, чтобы дальше так держал, а Кате очень хотелось вмешаться и посоветовать Роману Дмитричу, чтобы пил поменьше и не мотался ночами не понятно где, с кем и в каком состоянии. И желательно, чтобы Андрея не спаивал и с собой нигде не таскал. Когда про Андрея в таком ключе подумала, с праведным негодованием, вдруг перепугалась собственных мыслей, отвернулась и принялась котлеты на сковороде переворачивать, пытаясь за громким шипением масла спрятать смущающие мысли. Подумала, как о настоящем муже, и на Малиновского в этот момент именно потому и злилась — что он её мужа с пути истинного сбивает.

Когда тарелка с горячими котлетами оказалась на столе, мужчины заметно оживились, а Сева попытался Катю за стол усадить. Схватился за бутылку, бестолково уставился на этикетку, потом расстроился.

— Ты ведь не будешь виски? А вино будешь? Андрюх, у нас вино есть?

Жданов взглянул с ехидством.

— У вас — не знаю. А у нас нет, все выпили.

Рома смешно погрозил им пальцем.

— Вот вы чем здесь занимаетесь! — уличил он их. Сева с Андреем непонятно почему рассмеялись, а вот Катя нахмурилась, глядя на Малиновского сверху. Все эти намёки ей не нравились.

Жданов взял её за талию и потянул вниз, желая усадить к себе на колени, но Катя воспротивилась. Забрала со стола грязную посуду, поставила другие тарелки, и посоветовала себе не обращать внимания на появившуюся на столе новую бутылку. Кажется, они всерьёз обмывали второе рождение Малиновского. Говорили, что второе, но Катя сомневалась, скорее уж десятое или близко к этому. Даже Андрей как-то рассказывал ей про три разбитые Ромкой машины. И если они каждую его аварию так отмечали, то неудивительно, что Малиновский к плохому пристрастился. Сидит в углу, пьяный и несчастный, руку свою баюкает и на жизнь жалуется. На женщин.

Роман Дмитрич Малиновский жалуется на женщин! На их коварность и черствость. Катя снова замерла, на этот раз с тарелкой в руках, и во все глаза на Малиновского уставилась. И только когда Андрей её за руку дернул, опомнилась. На мужа взглянула, заметила хитринку в его взгляде, и независимо вздёрнула подбородок.

Вскоре пожаловал ещё один гость. Совсем уж нежданный. Катя к тому времени ушла в спальню, решив мужчин одних оставить, закрыла за собой дверь и некоторое время наслаждалась тишиной и покоем. До спальни лишь иногда долетали отдельные выкрики и смех, особо громкий. Переоделась, взяла книгу, которую уже месяц не могла дочитать, устроилась на кровати, и вот тут раздался звонок в дверь. Ещё подождала, надеясь, что Андрей откроет, но прошла минута, и звонок повторился. Пришлось идти. Дверь открыла, надеясь, что это не соседи, которые пришли на шум жаловаться, и застыла, глядя на Воропаева. Тот стоял перед ней в небрежной позе, но взгляд на удивление спокойный, видимо, тот факт, что ему долго не открывали, Александра Юрьевича нисколько не обеспокоил. Видимо другого, от людей с фамилией Ждановы, он и не ждал. А заметив, что Катя застыла в некоторой прострации, поинтересовался:

— Говорят, он живой?

— Роман Дмитрич? Конечно. Руку сломал.

— Одну? Лучше бы голову, он все равно ею не пользуется.

На это Катя ничего не ответила, только успела в сторону отступить, когда Воропаев порог квартиры переступил. Остановился прямо перед Катей, та в стену вжалась и вытерпела пристальный, изучающий взгляд. Затем ей вручили цветок в горшке.

— Свадебный подарок, — пояснил Александр.

Катя рот открыла, но что сказать, так и не придумала. Разглядывала фиолетовые цветочки фиалки, а когда Воропаев прошел на кухню, небольшой горшок в руке повертела, вышла в подъезд и спустилась на один пролет лестницы. Вернула фиалку на подоконник, в ряд её собратьев, откуда её подло умыкнули несколько минут назад.

После появления в квартире Александра Юрьевича, Катя даже не подумала на кухню заглянуть. Там зашумели сильнее, что происходило, а она поплотнее закрыла за собой дверь спальни, спасаясь от того безобразия, которое творилось в её доме. Но появлением Воропаева всё же была удивлена. И некоторое время, забыв о чтении, думала о том, что Александра Юрьевича к ним привело: тревога за Малиновского (что весьма сомнительно) или воспользовался моментом, чтобы выяснить, как Жданов с молодой женой живёт. Вот из-за второго варианта и не вышла больше из спальни. Прошло ещё часа полтора, и входная дверь снова хлопнула, закрываясь за Севой и Воропаевым. Для Малиновского в гостиной снова был разложен диван, на который тот, судя по звуку, свалился кулем, и вот, наконец, Андрей в спальню вошёл. Катя книгу опустила, зажав рукой страницу, посмотрела на мужа. Улыбку спрятала, наблюдая за тем, как тот пытается сделать серьёзное выражение лица. Получалось плохо, и, в конце концов, он со стоном опустился на постель, и лицом в ее живот уткнулся.

— Кать.

Она волосы его взъерошила.

— Ложись спать.

— Кать.

— Что?

— Я его лечил.

— Да, я заметила.

— Поддерживал.

— При этом вы вместе чуть не упали, я сейчас слышала.

— Кать. Ты меня любишь?

Её рука замерла, Пушкарёва уставилась на стену напротив, осторожно сглотнула. Андрей дышал ей в живот, от него знакомо пахло виски, и он опять выпрашивал у неё признание. Правда, повторять не торопился, через минуту Катя даже решила, что он уснул. Осторожно перевернула его на спину, а Жданов вдруг глаза открыл и посмотрел на неё. И взгляд на удивление трезвый. И требовательный.

— Любишь?

Она лишь секунду помедлила, потом спокойно сказала:

— Да.

Катя сквозь сон почувствовала, что Малиновский заглядывает в спальню. Было достаточно рано, и Катя еще подумала о том, что видно у Ромы рука болит, вот он и вскочил ни свет ни заря. Слышала его шаги по квартире, кажется, он что-то искал на кухне, но наконец угомонился. В квартире снова стало тихо, а вот Кате уже не спалось. Она думала о том, что Роман хотел или наоборот, не хотел увидеть в их с Андреем спальне. Ведь простоял в дверях не меньше минуты, разглядывал их. В душе ураганом взметнулась паника: спросонья никак не могла сообразить, что правильного или неправильного происходит, как она лежит, в какой позе, укрыта ли одеялом, и где Андрей. Только спустя несколько секунд почувствовала руку мужа на своём бедре, сунула нос под одеяло, и затаила дыхание, ожидая, когда Малиновскому надоест за ними наблюдать, и он уйдёт.

Катя дождаться не могла, когда Малиновский их квартиру покинет, чувствовала себя скованно и не на своем месте, даже не знала, как с Андреем общаться, находясь у чужого человека на глазах. Рома хоть и не проявлял откровенной враждебности, но наблюдал за ней, и это было трудно воспринимать, как должное, а уж тем более смириться с тем, что он имеет какое-то право на свои наблюдения, по крайней мере, сам так считает. Катя была уверена, что уже сегодня Кира узнает от Романа все подробности их с Андреем семейной жизни. Да еще визит Воропаева… Складывалось впечатление, что ее в угол загоняют. Кире надоело ждать и гадать, и она решила действовать, хоть что-то сделать. Недаром в «Зималетто» за Катей внимательно наблюдала. А тут Малиновский так вовремя попал в аварию, и оказался в «беспомощном» состоянии у них на диване. Кто бы знал, как Катю вся эта ситуация раздражала.

Андрей зашевелился, вздохнул во сне и чуть придвинулся к ней. Катя повернула голову, и про себя отметила, что этим утром Жданов даже во сне выглядит страдающим от похмелья. Он хмурился, то и дело вздыхал и возился. На щеках тёмная щетина, лоб прорезала глубокая морщина, видно, у него голова болела. Но всё равно он казался таким трогательным, неопасным и почти родным. Таким знакомым, своим и любимым. Вспомнилось, как вчера Андрей спрашивал её: любит или нет. В первую секунду она от этого вопроса опешила, а потом решила, что нет ничего страшного в том, чтобы ответить ему честно. Что это изменит? Всё давно решено и расставлено по своим местам, ни одной лишней точки в их отношениях нет, не говоря уже о запятых. И то, что между ними сейчас происходит, период перемирия на фоне сексуальных игр и новизны ощущений, может, это не так уж и плохо? Она не собирается влюбляться в него ещё больше, потому что больше, наверное, некуда. Всё уже выяснено, всё обдумано, даже все обидные слова сказаны, и если после этого понимаешь, что любишь, нужно просто брать от этих отношений всё возможное, чтобы потом, оставив всё позади, не сожалеть ни об одной зря потраченной минуте.

Пусть знает, что любит. Раз спросил, значит, ему нужен был от неё ответ. Она скрывать не собирается. Её любовь к нему, уже давно не слабость. Это то, что даёт ей силы бороться.

Будильник зазвонил неожиданно. Катя и забыла, что завела его вчера, не собираясь опаздывать утром понедельника на работу. На прошлой неделе, кажется, дня не было, чтобы они не опоздали, а это нехорошо. Очень неудобно будет, если Пал Олегыч узнает об их опозданиях. И даже если можно будет оправдать это продолжающимся медовым месяцем, всё равно неправильно. А вот сейчас, когда тишину квартиры разорвало громкое пиканье, Катя испуганно потянулась за будильником, наблюдая за тем, как муж недовольно зашевелился и попытался сунуть голову под подушку.

— Кать…

Будильник она выключила, после чего погладила Андрея по плечу, жалея.

— Надо на работу, Андрюш.

— Утро?

— Да.

— А чего ж так плохо-то?

— Товарищам своим спасибо за это скажи.

Она поцеловала мужа в то же плечо, и встала. Жданов всё-таки перевернулся на спину, лицо руками потёр и что-то еле слышно проговорил, продолжая жаловаться самому себе на жизнь. Но Катя прислушиваться не стала.

Малиновский её встретил в дверях кухни. Выглядел помятым, недовольным, и вместо приветствия Катю взглядом пробуравил. Та заинтересованно вскинула брови.

— Что такое?

— Ты таблетки не видела? Никак найти не могу.

— Помнится, кто-то вчера хвастался, что у него ничего не болит.

— Ага… Вчера не болело.

Катя пояс халата потуже затянула, Малиновского в сторонку отодвинула и прошла на кухню. Там ещё царил беспорядок, вчера, после ухода гостей, Катя только посуду со стола убрала, решив оставить остальное домработнице, и поэтому сейчас остановилась, обводя кухню пристальным взглядом, вглядываясь в детали.

— А в комнате смотрели, Роман Дмитрич?

Малиновский кивнул, тяжело опустился на стул, выпятил нижнюю губу, и сообщил:

— Мне сегодня плохо. На Дмитрича я пока не тяну, так что давай без официоза.

— Какая милость с утра пораньше.

Рома глянул на неё снизу вверх.

— Слушай, Пушкарёва, а ведь я всегда говорил, что ты опасный человек.

Катя на корточки присела, заглядывая под стол.

— И чем же я опасна?

— Всё у тебя… непросто.

Она плечами пожала.

— Уж извините меня за это. Что доставила вам так много неприятностей. Доставила ведь?

Рома выдал ехидную усмешку.

— Но ты ведь этому рада?

— Есть немного, — призналась Катя. Поднялась, снова принялась оглядываться. — Не знаю, где ваши таблетки. Вы вчера их никому не дарили?

— Зачем?

— Да разве ж я пойму логику пьяного человека?

— Ой, ой, — съязвил Рома, затем погладил плечо загипсованной руки и болезненно поморщился.

— Я дам вам другую таблетку, — решила Катя.

Несмотря на боль и отвратительное настроение, Рома помог ей диван в гостиной собрать. Пока Катя занималась постельным бельем, Малиновский диван сложил, надавил ногой, и тот принял исходное положение. Рома довольно улыбнулся, на диван сел и ногу на ногу закинул. Снова свое внимание на Катю обратил, пока та стояла к нему вполоборота, окинул ее фигуру изучающим взглядом.

— Пытаешься его приручить?

Катины руки замерли, она напряглась от его вопроса, но затем намерено встряхнула простынь.

— Скорее уж он меня.

— Да ладно. Дрессируешь, Андрей мне рассказывал.

Катя обернулась.

— Он считает, что я его дрессирую?

Рома пожал плечами, но отрицать ничего не собирался. А следом еще и заметил:

— И, кажется, у тебя неплохо получается.

Катя прижала к себе ворох белья, а на Малиновского взглянула холодно.

— Вы именно это проверяли сегодня утром, заглядывая к нам в спальню? Как у меня получается?

Рома красноречиво поджал губы, недовольный тем, что Катя его поймала.

— Может быть. Просто посмотреть хотел.

Катя отвернулась от него.

— Пойду, разбужу Андрея.

Муж сразу уловил напряжение. Как только из спальни вышел, так и насторожился. Затащил Катю в ванную, и напрямую поинтересовался:

— Вы поругались?

Она руки на груди сложила, наблюдая, как Жданов умывается. Влажные волосы пригладил, за полотенцем потянулся, а сам с Кати глаз не сводил.

— Нет. Просто… нам трудно найти общий язык. Тебя это удивляет?

— Мне это не нравится.

— А вот я не вижу в этом ничего ужасного. Почему мы с Романом Дмитричем должны ладить? Для этого ни одной причины нет.

— Кать, он мой друг.

— Но я-то здесь не причем.

Андрей сверлил ее взглядом, что-то было у него на уме, но он, по всей видимости, никак не мог решить, стоит ли свои мысли озвучивать. А когда Катя собралась из ванной выйти, остановил ее. За руку взял и мягко, но настойчиво притянул к себе. Попытался в глаза заглянуть, а когда она отвернулась, попросил:

— Прекрати, ты же знаешь, что у меня нет сегодня сил с тобой бороться. — За подбородок ее взял. — Катерин, сегодня странное утро, все не так. Сложнее как-то.

— Из-за него.

— Я не спорю. Но меня настораживает твоё поведение, если честно. Обычно, когда ты понимаешь проблему, ты ее решить пытаешься, а тут…

— Потому что это не проблема, Андрюш. — Катя осторожно освободилась от его рук. — По крайней мере, не моя. Это тебе он друг, а мне чужой человек. — Прежде чем произнести следующие слова, она помедлила. — Пройдет немного времени, и я вычеркну его имя из своей памяти.

Андрей не спускал с нее недовольного взгляда.

— Ждешь не дождешься?

Катя обернулась с порога. Под взглядом мужа стало неудобно, и поэтому она поспешила отвернуться.

— Может быть.

После разговора с Андреем, настроение окончательно испортилось. Мужчины от завтрака отказались, чему Катя только порадовалась. Не хотелось стоять у плиты, а потом кормить их, изображая радушную хозяйку дома и улыбаться. Замечала, что муж украдкой наблюдает за ней и хмурится. Хотелось бы списать его недовольство на плохое самочувствие, но Катя знала, что он из-за неё хмурится, из-за их разговора в ванной полушёпотом. Да и Рома понимал, что они если не поссорились, то близки к этому. Не радовался этому и не ехидничал, просто ждал развязки, как стервятник. Кате очень хотелось найти в себе достаточно смелости для того, чтобы сказать Малиновскому в лицо всё, что она о нём думает. А пока только гордо отворачивалась, давая понять, что не замечает его.

По случаю плохого настроения, Катя решила обновить чёрный деловой костюм. Глядя на себя в зеркало, понимала, что выглядит чересчур строго, но надеялась, что это поможет ей сегодня избежать досужих разговоров. Пусть все испугаются и лишний раз, а то и два, подумают, стоит ли сегодня заводить с ней разговоры на личные темы. Правда, совсем не ожидала, что Жданов решит избрать такую же тактику, и, в итоге, когда они увидели друг друга, в первую секунду замерли в замешательстве. На Андрее тоже был чёрный костюм, и даже галстук чёрный, на белоснежной рубашке. Рома невесело хмыкнул, приглядываясь к ним.

— Надеюсь, вы не на мои похороны собрались.

Андрей окинул жену смятённым взглядом, после чего отвернулся. Правда, не выбежал из квартиры вперед нее, дождался, пока Катя готова будет выйти, и распахнул перед ней дверь. Сама учтивость.

Ожидая лифт, Андрей поинтересовался:

— Ты сегодня сильно занята?

— Да.

— У меня тоже две встречи после обеда. Вместе пообедаем?

Катя замялась.

— Не думаю.

— Хорошо, тогда увидимся вечером дома.

— Замечательно.

Рома стоял рядом и переводил взгляд с Андрея на Катю, и обратно. Затем посоветовал:

— Вы хоть до машины для начала дойдите. И там проститесь.

На него никто не взглянул, молча вошли в лифт. А вот на стоянке Жданов Кате ключи от машины протянул.

— Поведёшь? — осведомился он будничным тоном.

Она с шага сбилась.

— Я? — К мужу присмотрелась. — Я же предлагала тебе таблетку от головной боли.

— И я её выпил. Поведёшь?

Когда Катя неуверенно взяла у него ключи, Рома с сомнением к ней присмотрелся и забеспокоился.

— Палыч, я бы не рисковал.

Андрей неприятно усмехнулся и предложил другу:

— Можешь взять такси.

Малиновский надулся, но говорить больше ничего не стал, сел на заднее сидение, а понаблюдав за тем, как Катя ёрзает на водительском месте, решил пристегнуться.

— Ты, вообще, водить умеешь?

— Умею, — огрызнулась она. — Меня папа учил.

— Он не танкист, случайно?

Катя надменно взглянула на него через зеркало заднего вида.

— Нет, он бухгалтер.

— Сам не знаю почему, но меня это успокоило.

Жданов же наблюдал за женой с ледяным спокойствием и не торопил её, хотя Катя была уверена, что в любой другой день он бы уже сто советов ей дал, и прикрикнуть не забыл. А тут молчал, смотрел, и этим её до бешенства доводил. Катя в руль вцепилась, но прежде чем повернуть ключ в замке зажигания, на мужа посмотрела. Встретила его взгляд и упрямо вскинула подбородок.

— Ты насмотрелся или мне ещё тебя повеселить?

— Лучше машину веди, — посоветовал он.

— Но ты ведь не хочешь, чтобы я её вела. Ты хочешь, чтобы я попросила тебя сесть за руль.

— Правда?

— А разве нет?

— Я тебе доверяю.

— Как же, — пробормотала она.

Но Жданов услышал и развернулся к ней.

— Ты хочешь об этом поговорить? Прямо сейчас?

— О доверии? Да, конечно! Прямо здесь и сейчас! Сейчас я руль брошу, и будем говорить.

— Ты для начала машину заведи!

— Как у вас весело, — поразился Малиновский, наблюдая за ними с всевозрастающим интересом.

Андрей резко повернулся и одарил его гневным взглядом.

— А ты женись. Тебе тоже станет весело!

Наверное от злости и возмущения, Катя почти не нервничала из-за того, что так неожиданно оказалась за рулем после пары лет перерыва. Водила она не слишком хорошо, хотя одно время папа всерьёз взялся за её обучение. Но так, как их старенькая «волга» чаще пребывала в ремонте, чем на дороге, набираться практики Кате было негде, и со временем она остыла и позабыла о том, что у неё права есть. Получила их в двадцать лет, и они до сих пор лежали где-то на полке книжного шкафа в доме родителей. И если бы Андрей посадил её за руль в любой другой день, она непременно бы суетилась, нервно вглядывалась в каждый знак и сигнал светофора, а вот сегодня лишь судорожно сжимала руль, да старалась на мужа не смотреть, потому что он её сегодня одним своим видом злил. И Андрей на неё обижался, и поэтому не лез с советами и наставлениями и даже не вжимался в сидение, как это делал Малиновский, каждый раз, как Катя нажимала на газ. Жданов лишь пару раз брался за руль, помогая ей развернуть достаточно тяжёлый для неё автомобиль. Но, несмотря на его молчаливую помощь, Катя была уверена, что изначально замысел мужа был совсем другим. Он хотел, чтобы она попросила его помочь, а она взяла и поехала.

В «Зималетто», при виде покалеченного Романа, начался переполох. Первой Маша Тропинкина ахнула, следом Шура Кривенцова, и к Катиной радости, ее, наконец, избавили от обязанности заботиться о Малиновском. Она даже не стала скрывать своего облегчения, оно было сильным, и мужу она его продемонстрировать не забыла. Андрею это не понравилось, но высказывать ей свои претензии он не стал. В итоге, расстались у дверей ее приемной, недовольные друг другом. Жданов ушел, а Катя, закрыв за собой дверь кабинета, и, наконец, оставшись одна, подумала о том, что, наверное, все-таки зря вчера сказала Жданову, что любит. Муж, правда, ни словом ни делом сегодня не напоминал ей об этом, она даже решила, что, возможно, он о ее признании благополучно позабыл, занятый утренними похмельными страданиями. Но сама-то она помнила: и как сказала, и что в этот момент чувствовала.

Несмотря на то, что утром они с Андреем говорили о том, что в течение дня будут заняты, и даже на совместный обед время вряд ли выберут, встретились уже через пару часов, в зале для показов, потому что Милко вдруг решил продемонстрировать им новые задумки. Коллекция уже вовсю готовилась к выпуску, показ приближался, а Милко в голову пришла очередная гениальная идея, которой он жаждал поделиться с окружающими, за сим всех и вызвал, потребовав отложить другие дела. Андрей ворчал, сетовал на взбалмошность и несговорчивость гения, разгневанным шепотом жаловался на то, что пришлось отменить важную встречу, а все ради того, чтобы поругаться с Милко из-за ненужных никому дополнений, которые кроме проблем ничего не принесут. Катя мужа слушала, потому что, как это ни странно, но с некоторых пор жаловался он именно ей, а в душе тихонько радовалась, что ворчит он теперь на Милко, а не на нее. Вот только чувствовала себя неуютно из-за Киры, которая глаз с них не спускала. Не отходила от Малиновского, разогнала женсовет по рабочим местам, и теперь самолично о Романе Дмитриче заботилась. Тот же продолжал видимо страдать и время от времени жаловаться на ноющую боль в руке. Но при этом, ехать домой «болеть», отказался, видимо, женское внимание, обрушившееся на него в офисе, его вполне устраивало. А вот взгляды Киры, Катю нервировали. Она отворачивалась, натянуто улыбалась собравшимся в зале людям, кивала, выслушивая Жданова, и удивлялась, что он не замечает. Или замечает, просто не озвучивает свои мысли?

Катя не выдержала, голову повернула и столкнулась с Кирой взглядом. Не понимала, что та в ней разглядывает, но знала причину такого пристального внимания. Вероятно, Малиновский поделился с ней увиденным и услышанным в доме Жданова. Катя была уверена, что так и есть.

Да еще модели раздражали. Все-таки тот факт, что Андрей лично занимался согласованием их контрактов на предстоящий показ, бесследно не прошел. Девушек вокруг Жданова стало крутиться больше, и они стали настойчивее в попытке привлечь его внимание. Катя не особо из-за этого волновалась, просто потому, что видела отсутствие интереса Андрея, он даже в раздражение впадал порой, когда кто-то из девушек подкарауливал его за углом, выпархивал навстречу и принимался выпрашивать внимания и дополнительные бонусные пункты к подписанному договору. Но мелькание рядом с ним моделей незамеченным не осталось, и Кате время от времени об этом осторожно сообщали, и удивлялись ее спокойствию и простодушию. Вот и сейчас она замечала многозначительные взгляды, обращённые к ней и Андрею, переглядывания сотрудников, а все из-за того, что любимица Милко, брюнетка Кристина, Андрею, не стесняясь, подмигнула. Катя негромко хмыкнула, удостоилась язвительного взгляда мужа, и специально для него изобразила улыбку.

— Ты бы хоть для приличия поревновала, — проговорил ей Жданов на ухо. Старательно делал вид, что взглядов и улыбок Кристины не замечает, обнял жену за талию и наклонился к ее уху. Катя спорить не стала, обнять себя позволила, и с большим интересом воззрилась на подиум, где Милко поучал своих «рыбок» перед выходом. Стояла, прижавшись к мужу, крутила ножкой, проверяя на прочность тонкую шпильку, и старалась мысленно отгородиться ото всех любопытных взглядов, направленных на них. А после слов мужа, голову назад откинула и негромко поинтересовалась:

— Это как?

— Тебя научить, что ли?

Она улыбнулась.

— Ревновать? — Андрей кивнул. — А ты уверен, что хочешь этого?

— Я бы посмотрел.

— А вдруг мне понравится? Что тогда делать будешь?

Жданов прижался губами к ее уху и шепнул:

— А вдруг мне понравится?

Катя убрала его руки со своей талии, от греха подальше, и отступила на шаг.

— Очень в этом сомневаюсь. Пойдем, сядем, все уже все увидели.

Андрей оглянулся на собравшихся, словно только что вспомнил о том, что они не одни. Красноречиво поджал губы, но больше ничего говорить и спорить с женой не стал, сел рядом с ней.

После показа, слушая, как Андрей спорит с Милко, Катя случайно оказалась рядом с Малиновским. Тот стоял, прислонившись здоровым плечом к стене, без интереса поглядывал по сторонам, а когда Катя рядом с ним приостановилась, сказал:

— Прямо картина маслом сегодня была, молодец. Молодые поссорились, и у всех на глазах помирились. До чего трогательно.

Катя взглянула с любопытством.

— Все уже знают, что мы поссорились? Вас нельзя пускать в дом, Роман Дмитрич.

Он беспечно хмыкнул.

— Да ладно, причем тут я? Вы только из лифта вышли, и все уже все знали. Во всем черном оба, и лица кирпичами. Тут никакие показушные поцелуи не помогут.

У Кати вырвался легкий вздох.

— Ехали бы вы домой, Роман Дмитрич. — Покосилась на него. — Руку лечить. — Развернулась, чтобы уйти, и на Киру натолкнулась. Вдруг вспомнила, что не здоровалась с ней, и поэтому вежливо кивнула. Услышала, как Воропаева фыркнула ей вслед.

После встречи с Кирой, Катя снова задумалась о вчерашнем визите Воропаева. Забеспокоилась отчего-то, уж слишком напряженной ей Кира показалась. Жданов вскоре после показа уехал, и Катя промучилась больше часа, прежде чем все-таки решилась ему позвонить. Жена она, в конце концов, или не жена? Может его побеспокоить?

— Вот зачем он приходил? — поинтересовалась она у мужа, перед этим заверив его, что надолго его не отвлечет, да и вопрос у нее пустяковый.

— Сашка?

— Да.

Андрей усмехнулся, правда, в некоторой растерянности.

— Да кто ж его знает.

— А вдруг он что-то задумал?

— В смысле?

— Я не знаю! Это же Воропаев! Ты раньше говорил, что он ничего просто так не делает, а сейчас ты чересчур спокоен.

Жданов, кажется, вздохнул в сторону, потом сказал ей, понизив голос:

— Ты зря волнуешься. Что он, по-твоему, сделал? Бомбу нам в комод подложил?.. Кать мне как-то не до этого сейчас, у меня встреча, а ты… В общем, не нагнетай, Сашка это Сашка, и не больше.

Жданов отключился, а Катя, после его раздраженного тона, почувствовала себя глупо. Зачем она ему позвонила? Причина ведь совершенно дурацкая, и она прекрасно знала, как Андрей отреагирует.

Странный сегодня день, неспокойный.

С работы этим вечером Жданов не торопился. Катя нервничала, поглядывала на часы, и напоминала себе, что не имеет права ждать от него чего-то большего. Они сегодня весь день спорили, ссорились, с самого утра, и ничего удивительного, что Андрей решил дух перевести. И Катя почему-то была уверена, что Малиновский ему компанию составляет. Правильно Александр Юрьевич сказал: жаль, что он голову не потерял, или хотя бы ногу, а то сломанная рука его дурным наклонностям явно не помеха.

Но как оказалось, зря она на мужа наговаривала. Андрей появился чуть позже восьми, правда, Катя к этому времени уже готова была в слезы удариться от накатившего отчаяния. Готовила ужин, но все из рук валилось, один раз даже остановиться пришлось, отложить нож и сесть, чтобы перевести дыхание и попытаться успокоиться. Очень боялась заплакать, понимала, что тогда не сможет остановиться. На часах всего лишь восемь, по меркам Жданова еще белый день, а она уже покой потеряла. Грустно и смешно, честное слово. Неделя прошла, в течение которой она как могла, уговаривала себя, что секс ничего не изменил в их отношениях, а стоило мужу задержаться с работы, запаниковала.

А потом он пришел. Катя услышала, как в замке ключ поворачивается, суетливо вскочила и по кухне заметалась, не зная, за что схватиться. Вспомнила про овощи, взяла нож и снова повернулась к разделочной доске. С тревогой прислушивалась к шагам мужа в прихожей. Андрей не сообщил во всеуслышание о своем приходе, как обычно поступал, и это было странно. Это еще больше настораживало. Злится или нетрезв?

Жданов остановился в дверях кухни.

— Готовишь? — спросил он после паузы.

Катя не посмотрела на него.

— А ты не голоден?

— Есть немного.

Подошел, и Катя невольно напряглась, а когда Андрей ее обнял, удивилась. Но Жданов носом в ее волосы уткнулся, а потом продемонстрировал ей бутылку вина.

— Я в магазин заехал. Мириться будем?

Она спрятала облегченную улыбку.

— А мы ссорились?

Жданов усмехнулся.

— Нет. Ссоримся мы по-другому, я уже знаю.

— Андрюш, убери руку, я же порежусь.

Руку он убрал, вместо этого поцеловал ее в щеку. Губами прижался и застыл на несколько секунд. И рассмеялся вместе с Катей, когда она попыталась отодвинуться. Улыбалась, и никак не могла справиться с огромным чувством облегчения, которое испытывала. Говорила себе, что нужно встряхнуться, ведь Андрей не должен заметить нервозность и панику, которую она испытывала еще несколько минут назад. Не должен он знать, как сильно она испугалась.

— Не злись на меня из-за Ромки, — попросил он. — Я не мог по-другому.

— Я знаю.

— Он доставал тебя?

— Немного.

— Я скажу ему, чтобы все свои мысли при себе держал.

Катя осторожно отодвинулась, забрала со стола миску с нарезанными овощами, занялась приготовлением салата, а между делом якобы безразлично пожала плечами.

— Не стоит. Я переживу его манеру подозревать меня во всем.

— А в чем он тебя подозревает?

Катя обернулась через плечо.

— В том, что я тебя дрессирую. Правда, это ты ему, кажется, сказал.

Жданов вскинул брови, пытался выглядеть удивленным ее словами, но взгляд забегал, да и усмешка вышла нервной.

— Глупость какая.

— Вот и я так подумала. Ужасное слово. Андрюш, ты переоденешься перед ужином?

Он поспешил кивнуть.

— Да. Я быстро.

Катя взглядом его проводила, затем тихо хмыкнула.

— С чего ты сегодня про Сашку вспомнила? — спросил Андрей позже. К тому времени они поужинали и перебрались в спальню, прихватив с собой недопитую бутылку вина. Жданов в бокал себе еще подлил и лег, подперев голову рукой и глядя на притихшую и задумчивую жену.

Катя сидела, по-турецки сложив ноги и отпивая маленькими глотками красное вино из бокала. А когда Жданов вопрос задал, пожала плечами.

— Но он ведь пришел.

Андрей усмехнулся.

— Даже Воропаеву ничто человеческое не чуждо. Иногда.

— А ты не думаешь, что его Кира прислала?

— Зачем?

Катя подумала, прежде чем ответить.

— Посмотреть.

— Кать, брось.

— Но она ведь ждет…

Она кинула на мужа осторожный взгляд и заметила, как тот поморщился. Но ответил, забыв упомянуть имя бывшей невесты.

— Сашка никогда бы не пошел шпионить.

Катя сделала еще один глоток.

— Да, по этому делу Роман Дмитрич спец.

Жданову это не понравилось, но вступать в спор он не стал, лишь пожаловался:

— Какая ты сегодня вредная.

— Да, настроение просто отличное, с самого утра.

Андрей поцеловал ее в коленку.

— Я заметил.

Его взгляд смущал и настораживал. Жданов её откровенно разглядывал, вглядывался в Катино лицо, и она, не придумав ничего лучшего, загородилась бокалом с вином. Вина было на глоток, и Катя медлила, понимая, что прятаться за пустым бокалом, будет глупо.

— Ты об этом думаешь?

— О чём?

— О Кире.

Катя невесело усмехнулась и попробовала осторожно сдвинуться в сторону, но Андрей уверенно вернул её обратно. И рукой её обнял, чтобы точно не делась никуда. Катя недовольно заёрзала, вино допила, и бокал на тумбочку поставила.

— Ты для поднятия моего настроения поговорить об этом решил?

— Нет. Просто хочу знать, что беспокоит мою жену.

— Не Кира.

— Да?

Андрей потянулся к её губам, но она увернулась.

— Хочешь, чтобы я поклялась?

Он от своего пустого бокала избавился, и тогда уже двумя руками жену обнял.

— Поклянись, — проговорил он шёпотом.

Катя в глаза ему посмотрела, а потом поцеловала. Сама, наклонилась к нему, щёки ладонями обняла и поцеловала. Она боялась его слов и вопросов, и искала причину промолчать, а ещё лучше — заставить Жданова оставить расспросы.

Андрей на поцелуй ответил, потом руки в стороны раскинул, не собираясь мешать тому, что Катя делает. Она редко проявляла инициативу, обычно, когда ей что-то нужно от него было, вот и в этот раз Жданов заподозрил умысел. Понимал, что лучше всего, для поддержания мира в семье, было бы принять её порыв, заняться любовью, но не давали покоя все слова, сказанные ими друг другу в этот день. Брошенные с обидой, небрежно, они заставили насторожиться, и Андрею никак не удавалось связать их воедино со вчерашним Катиным признанием. Кажется, он окончательно перестал её понимать.

Остановил её, ладонью её шею обхватил и заставил замереть, глядя ему в глаза. Катя казалась взбудораженной и растерянной, дыханием было сбивчивым, а вот во взгляде настороженность. Знала, что услышит сейчас вопрос, на который не хочет давать ответ.

— Ты сказала вчера… — начал Жданов, и Катя тут же вывернулась из его рук. Села и волосы с лица откинула, выглядела расстроенной.

— Мог бы и забыть. Ради приличия.

— Я не настолько пьян был, чтобы забыть.

— Тогда зачем переспрашиваешь? Ты спросил, я ответила. Скажи ещё, что это для тебя сюрпризом оказалось.

Андрей на локте приподнялся, жену разглядывал.

— Не знаю, — признался он. — Сюрприз или нет… Я перестал тебя понимать, Кать. Думал, что уже давно не понимаю, но после вчерашнего… — Он только плечами пожал.

А Катя нервно усмехнулась.

— Ты говоришь так, будто я бросилась тебе на шею и призналась. — Посмотрела на него в упор. — Ты спросил, я ответила.

Жданов выдержал паузу, после чего напомнил:

— А сегодня сказала, что ждёшь не дождёшься…

— Ты опять путаешь. Это сказал ты.

Андрей сел. Всё благодушие и терпение иссякли в один момент, как только на лице жены появилось непреклонное выражение. Она снова упрямилась, и так в этом деле поднаторела, что Жданов знал — ему потребуется много усилий, чтобы свернуть её в нужном ему направлении. И не факт, что ему это удастся. Это же Пушкарёва!

— Хорошо, пусть я сказал. Но факта это не меняет. Я тебя не понимаю.

— А чего ты не понимаешь? — Катя развернулась к нему. — Ты хотел знать? Так я не скрывала. А вот почему ты спросил? Не ответишь мне?

Жданов глаза отвёл.

— Не знаю.

Катя разглядывала его с печальной улыбкой.

— Понятно.

— Ну что тебе понятно, Кать?

Она вдруг панибратски похлопала его по плечу.

— Успокойся, Андрюш, это всё ещё я, и у меня всё ещё меркантильные интересы по отношению к тебе. Никаких надежд, фантазий и… влюблённости. Через месяц я уйду, без скандалов и нервотрепки. — Пока Андрей смотрел в другую сторону, облизала сухие губы. — Секс ничего не значит. Я не собираюсь осложнять нам обоим жизнь. — Улыбнулась через силу. — Я ведь умница?

Он посмотрел на неё, оценил сдержанность и улыбку, и улыбнулся в ответ также, холодно.

— Я даже удивляюсь.

— Вот видишь.

Катя отвернулась от него, надеясь, что на этом все закончится, а Андрей вдруг задал еще один вопрос.

— Ты любишь, но не влюблена?

— Думаешь, что так не бывает? Для влюблённости нужна определённая атмосфера, поступки, эйфория, а для любви… Для любви нужен человек. По-крайней мере, я так чувствую. И я не скрывала от тебя, что люблю. Я говорила тебе это ещё до свадьбы, но ты внимания не обратил, ты был зол. И если и услышал меня, наверняка решил, что так мне и надо. Лишний повод меня уязвить в нужный момент.

— Кать, прекращай.

— Но ты ведь спрашивал! — Она была возмущена до глубины души его нежеланием слушать ответы на свои вопросы. Андрею вопросы были куда важнее, он их лелеял, а то, что Катя ему говорила в ответ, никак не вязалось с его представлениями о ситуации. Она с кровати поднялась и замерла ненадолго, не зная, что дальше делать. Заставила себя вздохнуть поглубже, прогоняя раздражение. — Наверное, для каждого человека слово «любовь» означает разное. Для тебя это счастье, которое ничем нельзя омрачить; это комфорт; знать, что тебя понимают. А я… — Подумала, стоит ли сказать это Жданову в глаза, и не решилась. По-прежнему стояла к нему спиной, и чувствовала его взгляд, направленный ей между лопаток. — Я знаю, что любовь не бывает удобной. Если бы это было так, я не любила бы Дениса когда-то, и уж точно никогда и ни за что не полюбила бы тебя.

— В хорошую компанию ты меня записала.

— Это не я, Андрюш, — сказала она. Зажмурилась на секунду, после чего будничным голосом сообщила: — Пойду со стола уберу. А ты будильник не забудь завести. Проспим опять…

Жданов упал на подушки, с шумом выдохнул, не в силах справиться с дыханием, и рассмеялся, глядя на жену.

— Ну что?

— Хорошо, я запишу это в книгу твоих личных рекордов, — пообещала она, тоже пытаясь отдышаться.

— У, вредная.

Она отвечать не стала, волосы за спину откинула, а потом устало опустилась на него, глаза закрыла, когда Андрей ее обнял. Чувствовала, как у него сердце стучит, хотелось мужу в лицо посмотреть, знала, что в его глазах без сомнения увидит довольство собой, и над этим можно было бы посметься, Андрей любит доказывать ей свою правоту и состоятельность, но сейчас не было на это сил. Второй час ночи, правда, завтра не надо вставать рано, завтра их Ждановы-старшие в клубе ждут, и приехать можно часам к одиннадцати, но в последние дни Андрей, как с цепи сорвался, словно пытался что-то ей доказать. Смехом, лаской, но добивался своего, и коварными способами выманивал у нее признания и обещания, которые при обычных обстоятельствах, Катя ни за что бы не сделала и не дала. А тут только утром вспоминала, что именно она ему сказала, сколько раз и зачем, вообще, это сделала. Иногда хотелось от досады ногами затопать, но было поздно, Жданов уже ходил гоголем и на нее посматривал со значением. Мол, вот смотри сама, насколько хватает твоей рассудительности и стойкости. И в довершение: куда ты от меня денешься?

Катя и сама думала: куда? А пока искала достойный ответ, мучилась угрызениями совести. А еще копила силы, чтобы однажды… Однажды выиграть не битву против Жданова, а целую войну. Но пока это было в планах и мечтах, сейчас же рука Андрея, не стесняясь, бродила по ее телу, и у Кате не хватало воли это прекратить. Было так хорошо лежать, чувствовать, понимать, что его сердце в эту секунду для нее бьется. Могла ли она об этом еще недавно мечтать?

Андрей волосы ее в кулак собрал, скрутил, а когда Катя подняла голову с его плеча, спросил:

— Что еще ты хочешь?

Катя хмыкнула.

— А у нас что, вечер исполнения моих желаний?

Жданов улыбнулся.

— А ты еще не поняла? Я тут из сил выбиваюсь, а она удивляется…

Катя скатилась к нему под бок, голову рукой подперла и с интересом на мужа взглянула.

— Все-все можно попросить?

Жданов без промедления кивнул.

— Конечно. Проси, я на все…

— Можно я завтра за руль сяду, когда в клуб поедем?

— Нет.

— Ты же сказал, что все можно!

— Я имел в виду здесь и сейчас.

— Здесь и сейчас я спать хочу, а завтра хочу сама вести машину.

— Зачем?

— Мне надо опыта набираться.

Андрей натянул на себя одеяло.

— У тебя Федор есть.

— А когда его не будет?

Жданов повернул голову и буквально дырку в ней взглядом просверлил. Катя поняла, что лучше ей эту тему закрыть, и молча плюхнулась на подушку. Хотела на другой бок перевернуться, но Андрей ее удержал.

— Кать.

— Все нормально.

— Катя.

Она случайно толкнула его локтем, все еще пытаясь повернуться к нему спиной, поняла, что это уже слишком, и сдалась, решив, высказаться по поводу происходящего в последние дни. Ведь если Жданова зацепило, он все равно не успокоится, пока не доведет все до серьезной ссоры.

— Что ты хочешь от меня? Чтобы весь следующий месяц я притворялась, что у нас все хорошо, что я люблю тебя без памяти и готова ради тебя на все?

— Нет.

— А ведешь себя именно так. Каждый раз, как я заговариваю о том, что будет, ты взрываешься.

— Потому что ты всегда выбираешь для этого потрясающий момент! — все-таки разозлился он. — Скоро уже во время секса мне рассказывать будешь о своем следующем опыте!

— Что ты выдумываешь?

— Ты меня обвиняешь в том, что я глаза закрываю на скорое будущее, а у тебя, милая, они слишком открыты! Или думаешь, я не понимаю, что ты этими разговорами пытаешься от себя убежать?

— А тебя бесит, что я еще не лежу у твоих ног и не молю тебя со мной не разводиться! Тебе бы этого хотелось, неправда ли? Ты ради этого стараешься?

Андрей зло разглядывал ее, потом протянул руку и выключил ночную лампу. Всю негу и отголоски удовольствия, как рукой сняло.

— Я с тобой любовью занимаюсь! Между прочим.

Он тоже повернулся к ней спиной, и только зубы сжал, когда услышал за спиной негромкий вопрошающий голос жены.

— Любовью ли?

Она раздражала его. Если Андрей думал, что она раньше его раздражала, просто своим присутствием то он тогда просто не знал, что ему предстоит. Когда стараешься, делаешь что-то, пытаясь объяснить, пробиться сквозь нерушимую стену, что Катя вокруг себя возвела, добиваешься улыбки, понимания, стона удовольствия, а потом тебя ровным тоном оповещают о том, что она преодолела еще одну ступень к совершенству, к будущей жизни без него, в которой она непременно будет счастлива, избавившись ото всех тягостных воспоминаний, с ним связанных, это злит. Чувствовал себя перекладиной на шаткой лестнице, которую Катя уже оставила позади, и если он ей еще и нужен, то прозапас, для равновесия, чтобы в крайний случай опереться, пальчиком ноги. Разве это справедливо? Он старается, разрушает ненужные границы вокруг нее, а она лишь благодарит его после очередного урока сексуального воспитания. Вот так и наживают люди комплексы!

Нет, Катька, конечно, не права, он совсем не против развода. Вроде бы… Он до сих пор считает, что не готов к настоящему браку, так, чтобы уж наверняка и навсегда. Семья — это такая штука сложная, столько всяких нюансов, мелочей надо учитывать, и теперь он четко понимает, что человек рядом с тобой, должен быть нужным и понятным. Чтобы не просыпаться утром, и не задаваться вопросом, о чем говорить за завтраком. И не мучиться из-за понимания, что впереди годы, которые пройдут рядом с этой женщиной, которой ты не знешь, что сказать. Да еще дети… Когда он был с Кирой, особенно не прислушивался к ее разговорам о детях. Был уверен, что ему не о чем переживать, Кира все сама сделает — и родит, и воспитает, это ведь ее мечта, в конце концов. А вот сейчас Андрей уже не был уверен, что смог бы не переживать и остаться в стороне, просто радуясь тому, что у него все как у всех. С Катькой они друг друга воспитывать не устают, а уж с детьми… А может, наоборот бы объединились? Кто знает…

Но Жданова злило, что она даже попытки не делает, чтобы его удержать. Кажется, у нее планы на свою жизнь наполеоновские. Уверена, что будет счастлива. От того, что свободна и выбор у нее огромный. Всерьез что ли думает, что огромный? Кого на кого она менять собралась?

Почувствовал, как Катя сдвинулась в его сторону, подавил вздох, а потом перевернулся на другой бок, обнял ее. Уже знал, что если не сделает этого, жена так и будет двигаться в его сторону, пока не прижмется к его боку. Она не привыкла спать обнаженной, из-за этого мерзла и возилась. А ведь никто, кроме него, этого не знает! Одна из мелочей, что известна только ему, но Катька постоянно угрожает, что скоро все изменится и круг посвященных расширится. То есть, в открытую она этого не говорила, но ее неугасающее стремление к самостоятельности и «огромному выбору», говорило Жданову именно об этом.

Андрей на спину перевернулся и заложил руку за голову, уставился на темный потолок, с неудовольствием размышляя обо всем этом и понимая, что если всерьез раздумается, то точно долго не уснет. А Катя вдруг тихо сказала:

— Спи.

— Сплю, — буркнул он и послушно закрыл глаза.

А утром проснулся даже не от движения рядом, и не от звуков, а оттого, что руку протянул, а ее рядом не нашел. Глаза открыл, поморгал, глядя на узкую спину жены, сидящей на краю постели. Катя потянулась, видимо, уверенная, что он еще спит, потом поднялась и потянулась за халатом. И только когда накинула его на себя, взялась за пояс и повернулась, поняла, что Жданов ее разглядывает. Вспыхнула. Всего секунда, ее бросило в краску, взгляд метнулся в сторону, правда, длилось это всего секунду, Катя быстро со смущением справилась, но что это была за секунда! Она вернула все на свои места, и Катя Пушкарева снова стала Катей Пушкаревой, и на душе у Жданова стало тепло и спокойно, он даже улыбнулся спросонья. И тоже потянулся, делая вид, что совсем ее и не разглядывал, только глаза открыл.

— Что ты хочешь на завтрак? — спросила Катя на удивление ровным тоном.

— Что-нибудь, — отозвался он, зевая. На постели в сторону жены сдвинулся, руку протянул, но Катя покачала головой.

— Половина десятого. Пора собираться.

— Черт…

Настроение было на удивление хорошим. Не смотря на размолвку перед сном, Андрей об этом даже не вспомнил. За завтраком посмеялся, когда Катя на полном серьезе ему гороскоп читала на сегодняшний день, поддел жену глупой шуточкой, за что газетой по голове получил, и чтобы свою вину загладить, все-таки пустил ее за руль. Заплатил, остановившему их гаишнику, и тогда уже Катьку из-за руля погнал, и даже надулся, хотя сделал это намеренно, чтобы она придумала по дороге, чем его задобрить.

— Вы опоздали, — укорила их Маргарита, когда они, наконец, добрались до клуба и нашли родителей на их любимой терассе, за чашкой чая.

Андрей наклонился к матери, чтобы поцеловать, и не упустил возможности нажаловаться:

— Как некоторые водят, чудо, что мы вообще доехали, у меня чуть права не отобрали.

Катя пихнула его в бок.

— Что ты врешь?

Он рассмеялся, и кинул веселый взгляд на отца.

— А что, не так было?

— Я просто знак не заметила!

— Да, да, все так говорят.

Катя нахмурилась и отвернулась от него, попросила у официанта кофе, а Жданов поспешил обнять ее.

— Не обижайся, ладно уж. Я шучу.

Маргарита с интересом наблюдала за ними, но когда поняла, что Катя расценила ее взгляд верно и готова насторожиться, поспешила отвернуться и завести разговор о другом.

Затем последовала встреча с Симоняном, на которой Катино присутствие не требовалось, но Сергей Борисович был с женой, и Кате пришлось снова рассказывать о свадьбе и оправдываться за отложенное свадебное путешествие, чтобы было чем ее развлечь.

— Воот, — протянул Жданов, когда они из ресторана вышли, — а ты смеялась над Симоняном.

— Я над ним смеялась?

— А ты не помнишь?

— Я над тобой смеялась, а не над ним.

— Не важно. Он ведь зануда из зануд. Ненавижу с ним обедать.

— Просто он очень обстоятельный и практичный человек.

Жданов хмыкнул.

— Ты себя оправдываешь или его?

— Ты считаешь, что я зануда?

— Иногда у тебя бывают… всплески.

Она оттолкнула его руку.

— Ну тебя.

Андрея притянул ее обратно.

— Я же сказал, что иногда!

— Все равно. Я не зануда!

— Да, ты практичный и обстоятельный человек.

Катя остановилась, посмотрела ему в лицо.

— Ты специально?

Он кивнул. Сделал к ней шаг, наклонился и поцеловал. Катя ждала, когда его порыв иссякнет, но Жданов вместо того, чтобы отстраниться после поцелуя, обнял и голову ей запрокинул, снова нацеливаясь ее губы.

— Здесь номера сдают, — шепнул он ей. — В главном корпусе.

— Пойдем, — согласилась Катя, — только родителей твоих предупредим.

Жданов уловил намек, неохотно ее от себя отпустил, и руки в карманы брюк сунул. Шел рядом с Катей, и на нее косился. Она локтем его толкнула.

— Прекрати.

— А куда мы идем? — заинтресовался он.

— А ты играть не будешь? Ты же хотел чаще заниматься спортом. Сам говорил.

— Это было до того, как ты принудила меня к исполнению супружеских обязанностей или после? Кажется до, после у меня эта мысль сама собой отпала.

— Я тебя принудила?

— Фигурально выражаясь.

Катя резко свернула с гравиевой дорожки и поспешила вниз по тропинке. Прибавила шаг, когда поняла, что Андрей вот-вот ее нагонит. Он догнал ее в два шага, руками обхватил и прижал к себе.

— Смотри, смотри, твои родители!

Дружно повернулись, и помахали руками. Катя даже с расстояния разглядела, что свекровь непонимающе хмурится, пытаясь понять, чем они заняты и куда направляются.

— Не останавливайся, Кать, шагай. Даже если мама окликнет.

— Ты ужасный человек, это же мама!

— Да, и я ее очень люблю. Не заметно разве?

Когда вышли к озеру, Катя немного удивилась. Огляделась и поспешила вслед за мужем, который ее за руку тянул. Впереди был небольшой пригорок, слева заросли ивняка, трава достаточно высокая, и Катя поневоле заподозрила умысел.

— Ты решил на номере сэкономить?

Жданов рассмеялся.

— Нет, просто искупаться хочу. Составишь компанию?

— У меня купальник в сумке.

— А мы никому не скажем.

Она со смехом оттолкнула его руку.

— Нет уж, спасибо.

На траву села, наблюдая, как Андрей раздевается. Потом оглянулась, проверяя, нет ли кого поблизости. Жданов одежду рядом с ней побросал, и пошел в воду, а Катя на травку прилегла, опираясь на локти, и не спуская с мужа глаз. Андрей довольно быстро отплыл на значительное растояние, нырнул, а когда вынырнул и в ее сторону посмотрел, Катя ему рукой помахала. Вдруг поймала себя на мысли, что совершенно по-идиотски улыбается. Смотрит на него и тает, по-другому не назовешь. Сама ему вчера сказала, что не собирается притворяться счастливой, но если совсем честно, перед самой собой, не вслух, то можно признаться, что она совсем не притворяется, Андрей делает ее счастливой. Как это ни странно, но даже его выпады не приносят настоящей боли и обиды, все выглядит так, словно он тоже защищается, поэтому и огрызается иногда. А вот сейчас, сидя здесь, глядя на него, и зная, что впереди еще половина дня вдвоем — и вечер, и ночь, у нее от этого самого счастья, сердце щемит.

Жданов вышел из воды, по-собачьи потряс головой, потом мокрые волосы пригладил.

— Полотенца нет, — порадовала его Катя.

Он на траву рядом с ней сел и отмахнулся. А Катя ему на плечи рубашку накинула.

— Хорошо, — вырвалось у Андрея. А потом вдруг предложил: — Давай уедем куда-нибудь на выходные? Устроим себе маленький медовый месяц.

Катя удивленно посмотрела, но прежде чем Андрей успел этот взгляд перехватить, отвернулась. Пожала плечами.

— Если хочешь.

— А ты хочешь? — Он придвинулся к ней, прижался холодными губами к ее шее и шепнул: — Туда, где можно без купальника купаться.

Катя несколько напряженно усмехнулась.

— Это куда?

— Пока не знаю, но я найду такое место. Поедешь?

— Поеду.

— Смотри, там я никаких отговорок не приму. Найду абсолютно дикое место…

— Ну да. С джакузи в номере и крытым бассейном под боком.

— Ну что ж ты вредная-то такая? Что за характер? Лишь бы мне наперекор.

Когда он наклонился, с его волос Кате на нос холодная озерная вода капнула, и она рассмеялась. Потом за шею его обняла, мысленно плюнув на свое платье, которое без сомнения намокнет и помнется. Зато Андрей поцелует, со всей страстью, а это дорогого стоит.

— Что вас все тянет куда-то в кусты? — с неподдельным интересом осведомился Александр Юрьевич у них над головами, по прошествии нескольких минут.

Андрей голову поднял, посмотрел недовольно и обвинил:

— А ты за нами следишь.

— Вообще-то, нормальные люди здесь в гольф играют. Жданов, тебе мячом еще не прилетело, нет?

Катя из-под Андрея выбралась, села и платье на груди оправила, вытащила из волос травинку.

— Здравствуйте, Александр Юрьевич.

Воропаев умилился.

— И вам, Екатерина Валерьевна, доброго денечка. Хотя, смотрю, у вас и так все в порядке. Только вид немного… помятый.

Катя еще раз одернула влажный лиф платья, покосилась на мужа, который на траве рядом с ней развалился, и на Александра поглядывал с ехидством. Тот же стоял, опираясь на клюшку для гольфа, и бесстыдно их разглядывал.

— Номер бы сняли, что ли.

— Я предлагал, — кивнул Андрей и замолчал, когда жена на него шикнула.

— С Симоняном поговорил?

— Со всей моей обстоятельностью.

— Значит, дело плохо.

Жданов голову назад откинул, чтобы посмотреть на Александра.

— Шел бы ты, а. Только все портить и умеешь.

Воропаев хмыкнул, но прежде чем уйти, еще раз посоветовал:

— Снимите номер!

Андрей на жену посмотрел.

— Нашла из-за кого краснеть.

— Я не из-за него, я из-за тебя.

— А я что сделал?

Она кинула на него выразительный взгляд, потом поднялась.

— Пойдем. Я хочу что-нибудь выпить.

Он довольно хмыкнул.

— Напряжение снимаем, Екатерина Валерьевна? Правильно… Машину я веду?

— Ты.

— Тогда можешь напиться, я не против.

— Не дождешься.

Отправив Жданова переодеваться, Катя поднялась на веранду, подошла к барной стойке и заказала себе коктейль. Окинула взглядом зал и посетителей, вынужденно улыбнулась, заметив за одним из столиков Шестикову и то, как та рукой ей машет, как старой знакомой. Отвернулась, надеясь, что Андрей появится довольно скоро и спасет ее ото всех нежелательных собеседников. Конечно, не факт, что Шестикова решит с ней заговорить, кто она, в конце концов, такая, по мнению Киры и ее друзей — выскочка, которой неизвестно как удалось попасть в их круг. Так что, можно особо не переживать, и…

— Привет. Ты одна? Где Андрей?

Катя кинула на Елену короткий взгляд.

— Переодевается.

— А он играл? Я не видела.

Катя присела на высокий табурет, улыбнулась бармену, который перед ней высокий стакан поставил.

— Нет, не играл.

Шестикова сдержанно улыбнулась, окинула Катю изучающим взглядом, а потом присела на соседний стул. Пушкарева внутренне напряглась, но показывать этого было нельзя, и поэтому она решила следовать за Шестиковой, не отставать, и поэтому тоже оглядела ее, можно сказать, что с ног до головы, та еще так уверенно закинула ногу на ногу, что труда это не составило. Катя впервые видела ее так близко, общалась напрямую, и поэтому была немного удивлена, когда поняла, что Елена Шестикова старше, чем она предполагала. Очень ухоженная, хорошо одета, тщательно накрашена, на лице ни одной морщинки, но глаза ее выдавали — у нее был взгляд искушенной, много повидавшей женщины. У молоденьких девушек такого не встретишь, даже у тридцатилетних женщин не часто увидишь. Шестиковой было не меньше сорока. Но как она выглядела!.. Если бы взгляд не портил картину.

Катя в лицо ее вглядывалась, потом опомнилась и отвернулась, потянула через трубочку освежающий коктейль.

— Не хочешь дать мне интервью?

— Я? — Катя была не на шутку удивлена, затем насторожилась. — На тему?

— Уж точно не на профессиональную! Ты ведь, кажется, экономист?

— На данный момент, я финансовый директор «Зималетто».

— Я это и имела в виду. Но я бы спросила тебя о другом… — Она отвлеклась на минуту, пленительно улыбнулась бармену и попросила: — Игорек, можно мне апельсиновый сок, со льдом? — Она так ему подмигнула, что Катя совсем не удивилась, когда «Игорек» потянулся за бутылкой водки и плеснул немного в бокал с соком. Шестикова же снова к Кате повернулась. — Всем ведь интересно, каково это, быть женой Жданова.

— Спросите об этом Киру.

— Ну, Кира — это Кира. У них были совсем другие отношения, да и до загса она его не довела.

Катя склонила голову на бок, заинтересовавшись.

— Что значит, другие отношения?

— Не семейные.

— Разве? Они же жили вместе.

Шестикова хмыкнула.

— Если это можно назвать жизнью. А вот у вас все по-другому, раз уж Андрюша на свадьбу и штамп в паспорте согласился. Вот мне, и моим читателям, конечно, и интересно, как можно женить на себе такого, как Жданов. Что для этого нужно: как вести себя, что говорить, что обещать. Катя, за эту статью многие девушки правую руку отдадут.

— Думаете, «такие, как Жданов», захотят в жены калек?

Елена рассмеялась.

— Вообще-то, я образно.

— Вообще-то, я поняла. Только не знаю, чем вам помочь.

— А вы со мной пооткровенничайте, немного. Я же не прошу вас раскрывать мне интимные секреты. В конце концов, кто не знает интимные секреты Андрюши Жданова, правда? А вот что-то милое, семейное… Кстати, наследника еще не ожидаем?

Катя смотрела в сторону, покачала головой.

— Нет.

Шестикова успокаивающе коснулась ее руки.

— Ну, думаю, за этим дело не встанет, с таким пылом Жданова, когда он вас по всем кустам таскает.

Катя уставилась ей в лицо, едва заметно усмехнулась.

— Александр Юрьевич ваш внештатный корреспондент?

— И не только он, это мой хлеб, Катенька. И как вы можете видеть, на пустом хлебе я не сижу. Кстати, говорят, несколько недель назад Жданова видели в компании Лариной, вечером, в каком-то клубе. Что, с самого начала семейная жизнь не задалась?

— Вы это от Киры Юрьевны узнали?

— А почему вас так сильно волнует Кира? Есть причина?

Катя отодвинула от себя стакан и медленно втянула в себя воздух. Пыталась не обращать внимания на то, что Шестикова ее сверлит испытывающим взглядом, раздумывала, стоит ли ей просто встать и уйти, и что после этого появится в газетах. «Молодая жена сбежала при первом же вопросе о бывшей невесте мужа»? Как же все это сложно.

— Лен, тебе чего надо?

Жданов появился, как нельзя вовремя, Катя почувствовала его прикосновение, он возвышался над ней, а ей хотелось повернуться и уткнуться лицом в его живот, чтобы спрятаться от чужого бессовестного вмешательства в их жизнь.

— Привет, Андрюш. Что ты волком на меня смотришь? Я просто разговариваю с твоей женой, мило так беседуем.

— Знаю я, как ты умеешь мило беседовать, все жилы вытянешь.

— Прямо уж!.. Какого-то монстра из меня делаешь.

— Иди это подружке расскажи.

Шестикова усмехнулась.

— Кира вам прямо жить не дает, как посмотрю. Совесть мучает, Жданов?

— Ага, что раньше тебя не придушил, — проговорил он негромко. Помог Кате подняться и ненавязчиво отодвинул за свою спину, а когда она отступила на пару шагов, он к Шестиковой наклонился и шепнул:

— Я еду домой, с женой любовью заниматься. А ты сиди здесь, сплетни записывай. Другого-то тебе ничего не остается. Михайлов-то тоже сбежал, да? Привет Зюзику, — закончил он уже нормальным тоном. — Ты его уже кастрировала, чтобы не сбежал?

— Да пошел ты, Жданов.

Он кивнул.

— Я пошел.

— Кто такой Зюзик? — спросила Катя, когда они вышли на улицу. Ее все еще немного трясло, руки в кулаки сжимала и переживала из-за того, что наверняка сболтнула что-то лишнее, а Шестиковой, как оказалось, не нужно много причин, чтобы сделать или сказать человеку гадость.

— Собака ее, шавка мелкая. — Жданов потер подбородок, потом на жену покосился. — Мама, наверное, разозлится, когда прочитает в газете о нас какую-нибудь чушь.

Катя глаза опустила.

— А как разозлится папа…

Андрей фыркнул.

— Он читает желтую прессу?

Катя задумалась, а Андрей ее тем временем остановил, придержал ее подбородок и поцеловал.

— Пошли все к черту. Мы отдыхать едем, заслужили.

Кира нервно барабанила пальцами по подлокотнику и время от времени кидала долгие взгляды на Малиновского, который сидел в кресле, вытянув ноги, закрыв глаза, и только сломанную руку поглаживал, и лишь это давало понять, что он не дремлет. Морщился иногда, выразительно поджимал губы, а когда услышал голос Воропаевой, глаза открыл.

— Рома, расскажи мне.

— Я ничего не знаю.

— Знаешь. А я знаю, что ты знаешь.

— Кирюш, ты издеваешься надо мной уже почти неделю.

— Вообще-то, я заботу проявляю. Помогаю тебе, кормлю.

— Не хочу, — с намеком на капризность, проговорил Малиновский. — Хочу обратно свою руку и свою жизнь. Мне надоело ездить на такси, и вообще…

Кира сдержала раздраженный вздох, прищурилась, глядя на Романа, даже руку в кулак сжала, правда, перед этим спрятала ее под стол. Но волны недовольства и напряжения, исходившие от нее, наверное, были ощутимы и явственны, потому что Рома в конце концов выпрямился в кресле, правда, еще разок для порядка вздохнул, и обратился к Воропаевой:

— Что ты хочешь от меня? Мне нечем тебя успокоить, понимаешь?

— Я не прошу тебя меня успокаивать. Но мне нужно знать, чего ждать.

— Если бы я знал, чего ждать, я бы тебе сказал. Наверное.

— Наверное?

Рома пожал плечами и отвернулся, а Кира вскочила.

— Ты газеты видел? Все с удовольствием обсуждают, как Андрей Жданов собственную жену по кустам таскает. Катю Пушкареву!

— Я помню, на ком он женат.

— А я забыть хочу, да не могу, — вырвалось у Киры. Она отметила панику, проскользнувшую в голосе, и отвернулась, в бессилии взмахнув рукой.

Рома наблюдал за ней с сочувствием. Конечно, ему совсем не нравилось то, что Кира осаждала его, требуя рассказать ей подробности и тайны семейной жизни Андрея, но Малиновский не уставал удивляться тому, с каким упорством и горячностью Кира продолжала бороться за своё, как она полагала, счастье, и поневоле, её неотступность и упорство вызывали у Ромы уважение. Сразу видно, что человек за свое борется. Хотя, на взгляд Ромы, порой Кира перебарщивала. Но говорить ей об этом было нельзя, она начала бы возмущаться, а то и того хуже — в слезы могла удариться, это от ее настроения зависело.

— Ну, за то, что это разнесли по всей Москве, ты подружке своей спасибо скажи, она постаралась.

— Да? И она Пушкареву в кусты тащила?

— Да что вы все пристали к этим кустам?! — не сдержался в итоге Рома. — Спрашивал я у Андрея, а он только рассмеялся. И про кусты, это Сашка придумал, а они… — вдруг стало неудобно, и Рома произнес, словно оправдываясь: — Они просто целовались. На бережку. Раздетые…

Кира смерила его выразительным взглядом, и Рома сник, сам не знал почему. Но когда он произнес то, что говорил ему Жданов по телефону, это прозвучало не слишком убедительно. И поэтому рукой на Воропаеву махнул.

— Не спрашивай меня ни о чем, я ничего не знаю!

— Почему он на ней женился, Рома?

— Это риторический вопрос?

— Нет. Я тебя серьезно спрашиваю: назови мне причину, одну. Как она его заставила?

Малиновский приоткрыл рот и так замер, обдумывая. Потом головой покачал и пожал плечами. Улыбка вышла вынужденной и немного придурковатой, и Рома заметил, как Кира нахмурилась. Попытался выкрутиться, правда, не чувствуя уверенности в своих словах.

— Знаешь, когда кого-то заставляют… жениться, в смысле, то он не таскает свою жену по кустам.

— Ты сам минуту назад сказал, что он ее не таскал.

— Кира, не лови меня на слове! Я не знаю ничего!

— Да? — Воропаева смерила его холодным взглядом. — Что ж, тогда я узнаю сама.

— Ты что задумала?

Она отвернулась от него, пожала плечами.

— Ничего, но я буду искать, и я найду.

Андрея и Кати не было уже четыре дня. Они уехали, как всем было объявлено, в маленькое свадебное путешествие, поэтому спорить никто не осмелился, а Ждановы-старшие, кажется, даже обрадовались, что Киру окончательно раздосадовало. И по поводу статей в прессе, довольно сомнительного содержания, никакого недовольства не высказали, Пал Олегыч лишь добродушно рассмеялся, и сказал, что его сыну и невестке давно стоило уехать и побыть наедине, о чем им не раз говорили. Оказавшись одна, в своем кабинете, после этого разговора, Кира скомкала злополучную газету и швырнула ее в угол. Никогда еще не чувствовала себя настолько беспомощной. Казалось, что все вокруг позабыли о том, что еще совсем недавно она была любимой невесткой Ждановых, пусть и неофициальной, но любимой! А теперь ее оставили в стороне, просто забыли — и о ее существовании, и о ее праве на обиду. Всем было интереснее наблюдать за Пушкаревой, за тем, как она превращается в прекрасного лебедя. Кира тоже наблюдала, а потом обсуждала это с подругами, с теми немногими, кто не бросил ее в трудную минуту, и готов был оказать помощь и поддержку. Например, Вика. Она всегда сообщала ей новости, не медля.

Если бы кто-нибудь спросил Киру, как она живет последние месяцы, как справляется, как усмиряет волну ненависти по отношению к сопернице, которой каким-то непостижимым образом удалось осуществить ее мечту, да еще так быстро, Воропаевой было бы что рассказать этому человеку. Не факт, что осмелилась бы, потому что мысли, иногда посещавшие ее, саму смущали и даже пугали. Но порой казалось, что если бы представился шанс убить Пушкареву, она бы его не упустила. Столкнула бы с лестницы или просто растерзала своими руками, эту тихоню и воровку. Была уверена, что Жданову не удастся ввести жену в их круг общения, друзья и знакомые не примут ее, рассмеются Жданову в лицо, но вокруг оказалось много предателей, а еще больше любопытствующих, которым не терпелось познакомиться, сравнить, своими глазами увидеть вблизи, а потом пересказать… историю крушения мечтаний Киры Воропаевой. От всего этого хотелось кричать и топать ногами, а еще потребовать справедливого отмщения, и Андрея Жданова обратно, себе. Разве зря она столько лет ему отдала? Ждала, терпела, прощала. И все ради того, чтобы он достался другой? Ее любовь, ее терпение, надежды… Пушкарева все забрала.

Но что-то здесь было не так, Кира это чувствовала. С самого начала не поверила в их историю тайной и запретной любви, что расцвела за дверью каморки. Ладно, она готова была поверить, что Андрей, каким-то непостижимым образом, в Пушкаревой женщину разглядел. Что переспал с ней. Хотя, от одной этой мысли в дрожь бросало. Но во все это можно было бы поверить, и даже попытаться смириться. Но в то, что он захотел взять ее в жены… Кира никак не могла найти для этого причины или повода, хотя бы одного достойного. Поневоле задумаешься о том, что между ними произошло нечто, о чем никому неизвестно. Поначалу, перед их поспешной свадьбой, говорили о том, что дело в беременности, Кира тогда еще сжалась от ужаса, представив своего Андрея с чужим ребенком на руках. Потом кое-кто, особо любопытствующие и заинтересованные, выдвинули предположение, что Жданова приворожили. Шестикова даже предлагала съездить к знахарке в деревню, чтобы та сделала отворот, но Кира от этой идеи быстро отказалась. Не верила, что какие-то травки могут такое исправить, да и сомневалась, что Жданов примет еду или питье из ее рук, он, кажется, вздохнул с облегчением, когда избавился от нее. Именно избавился, и эта обида терзала и мучила. Каждый раз, когда они с Андреем оказывались наедине, и Жданов отводил глаза, Киру словно обжигало изнутри. Не понимала, почему он женился, да еще так поспешно, почему выбрал Пушкареву, и как смеет выставлять напоказ и всеобщее обсуждение, их отношения, которые все упорно называли семейными, а Кира не иначе, как притворством. И поэтому ей необходимо было узнать правду, разоблачить этих предателей, и постараться, чтобы их брак, похожий на мыльный пузырь, лопнул погромче, чтобы эхо на всю Москву слышно было. Чтобы все поняли, что Андрей Жданов не бросал ее, что он просто заврался. И когда он избавится от позорной обузы, которую называет женой, и приползет к ней, Кире, просить прощения, все увидят, кто на самом деле ему нужен. Но в этот раз, как только убедится, что Пушкарева исчезла из их жизни навсегда, она заставит Андрея помучиться и просить прощения. Как должно, как ему еще не приходилось.

Выйдя из квартиры Малиновского, Кира уже знала, что делать. Чувствовала, что Роме известно намного больше, чем он говорит ей, снова дружка покрывает, и очередное предательство близкого человека было вытерпеть трудно. Хотя, на Ромку она никогда особо не полагалась, он всегда был больше предан Андрею, но и к ней относился, как к его второй половинке, этого никому не позволялось оспаривать. А вот теперь молчит, скрывает. Врет. Что ж, тогда она выяснит все сама.

С самого первого дня отъезда молодой четы Ждановых на отдых, Киру не покидала эта мысль. Она казалась неправильной, унизительной, и Кира, конечно же, не собиралась… Но потом подумала о том, что может увидеть и найти в квартире Жданова. Ответы на все свои вопросы. Ведь ей стоит только взглянуть, чтобы понять, что на самом деле происходит в их семейном гнездышке. Обдумывала несколько дней, не знала, как ей решиться, время шло, и вот уже завтра Андрей и Катя должны вернуться. И Ромка молчит… Вот если бы он не молчал, рассказал все, как есть, все, что знает, она бы ни за чтобы не пошла.

Кира говорила себе это, стоя перед дверью квартиры Андрея и держа в руке ключи. Он так и не забрал их в свое время — то ли забыл, то ли не знал, как спросить, боясь ее еще больше расстроить, то ли просто не счел нужным. Наверное, подумать не мог, что она придет к нему в дом, без спроса, еще раз, когда он уже женат на другой женщине. Жданов всегда терпеть не мог, когда заставал ее в своей квартире, Кира это знала, всегда замечала тень недовольства на его лице, но намеренно никак не реагировала, однажды решив, что Андрей попросту оберегает свою независимость. Те крохи, что у него еще остались. А вот теперь она крадется в его квартиру, как вор. Проскользнула мимо вахтера, послав тому короткую улыбку, а теперь боится, что ее кто-нибудь из соседей заметит. Тогда, точно, все пропало.

Дверь открыла только потому, что стоять перед ней и дальше, было попросту опасно. Замерла на пороге, прислушиваясь, а потом шагнула в прихожую и поспешно прикрыла за собой входную дверь. На сердце стало подозрительно тяжело, даже кольнуло что-то, и Кира не сразу включила свет. А как только сделала это, взгляд сам собой забегал, отмечая знакомые и незнакомые детали. Сглотнула. Опомнилась и снова прислушалась. Но было понятно, что хозяев нет, тишина казалась гулкой, а пустота ощутимой. В гостиной громко тикали часы, отсчитывая секунды и минуты в одиночестве. Кира обвела прихожую еще одним взглядом, аккуратно перешагнула через женские пушистые тапочки, и мысленно отметила, что вот она-то никогда не бросает ничего в неположенном месте, и уж точно не уйдет из дома, оставив тапки на пути. Чтобы Андрей, когда придет, не споткнулся. А тут валяются…

В квартире ничего не изменилось, что удивило и обескуражило одновременно. Видно, Пушкарева не слишком хорошая хозяйка. Или осторожничает, боится что-либо менять, на вкус свой не надеется, что, впрочем, верно. Но там и тут попадаются ее вещи, какие-то мелочи, которые очень хочется убрать с неположенных им мест и бросить в камин. Кира с трудом сдерживалась, чтобы этого не сделать.

Тяжелое тиканье напольных часов сводило с ума. Они словно следили за ней, шпионили и грозили выдать ее пребывание здесь. Кира даже дотронуться до чего-либо боялась. То и дело оглядывалась и злилась на саму себя. В спальню зашла в последнюю очередь. Везде побывала — и на кухне, и даже в ванной, где пару минут разглядывала заставленную полку под зеркалом, зачем-то в корзину для грязного белья заглянула, но та оказалась пуста, видно, домработница приходила. И каждую секунду хотелось крикнуть: «Мое! Это все мое!». Даже футболка Жданова, что висела на крючке в ванной, рядом с халатом, которую он носил дома, тоже не могла иметь к Пушкаревой никакого отношения. Потому что это абсурд. Несколько месяцев назад все бы рассмеялись, заговори кто-нибудь о женитьбе Андрея Жданова на его страшненькой секретарше, а теперь лишь подробности смакуют. И она не смеется, стоит на пороге спальни, смотрит на широкую кровать, в которой сама провела столько ночей рядом с любимым, без сомнения, любимым мужчиной, а на глазах злые слезы.

Постель была идеально заправлена, в комнате порядок, домработница постаралась, ей все равно, чьи распоряжения выполнять — Киры Воропаевой, которая ее когда-то наняла, или новой хозяйки, которая, наверняка, понятия не имеет, как заботиться об Андрее. Кира обвела комнату мутным от слез взглядом, потом решительно прошла к письменному столу, начала перебирать бумаги, открывать ящики стола. Она должна что-то найти, хоть что-то!

Ноутбук Андрея лежал на столе, на полке рядом еще один, видимо, Пушкаревой. Бумаги разложены стопками, в другом ящике папки, тоже с документацией, Кира перебирала их, сама не зная, что ищет. Буквы расплывались перед глазами, ее колотило от волнения, невозможно было сосредоточиться. Руки трястись начали, и Кира на несколько секунд остановилась, встряхнула ими, и приказала себе собраться.

В одной из папок обнаружился брачный контракт. Воропаева пробежала его глазами, но кроме того, что после развода супруги не могут претендовать на имущество друг друга, ничего интересного в нем сказано не было. Правда, был еще загадочный параграф, в котором значилось, что супруги обязаны в определенный срок исполнить обязательства, перечисленные в приложении под таким-то номером, но никакого приложения Кира не нашла, как ни старалась. Вернула документ в папку, а папку в ящик стола, положила ровно, чтобы в глаза не бросалось.

У появившегося в углу туалетного столика, тоже было два ящика. Там лежали личные вещи Кати. Бумаги, книги, даже учебники, видно, хранимые еще со студенческих времен, несколько дисков, довольно объемная шкатулка, полная всякой ерунды. Кира без особого интереса заглянула, хотела закрыть крышку, но заметила глянцевую обложку блокнота или ежедневника внизу, и шкатулку все-таки достала. Она была полна открыток, каких-то записок, тут же лежал школьный аттестат, и главное сокровище Пушкаревой — красный диплом о высшем образовании. Его бы Кира первым отправила в огонь! Но заинтересовал ее не диплом, а тетрадь в твердой розовой обложке на дне шкатулки. В ней тоже были открытки, тетрадь выглядела довольно потрепанной, а от открыток, вложенных между страниц, казалась куда толще, чем была на самом деле. А еще застегивалась сбоку на маленький замочек. В общем, все это напоминало девичий дневник. Кира покрутила находку в руках, подергала замочек, но тот и не подумал поддаться. На нем был код, Воропаева пальцем бездумно колесики покрутила, вытянула угол одной из открыток, попыталась заглянуть внутрь, но кроме последних слов: «Твой А.», написанных, без сомнения, рукой Жданова, прочитать ничего не смогла. Но ведь писал Андрей! Писал Пушкаревой, и уверял ее, что принадлежит ей…

Дневник она на место не вернула. Проверив оставшиеся письма и открытки, и не найдя ни одного от Жданова, закрыла крышку и вернула шкатулку в ящик туалетного столика, поставила на место, надеясь, что Катя не скоро хватится пропажи. Хотя, если она любит перечитывать свои дневниковые записи… Есть ведь такие люди. Ну, так пусть докажет, что это она взяла!

Прежде чем выйти из спальни, снова остановилась перед кроватью, вдруг заметив зарубки на ее спинке. Разглядывала их в растерянности, потом подошла и рукой провела. Чем они тут занимаются?

В гостиной зазвонил телефон, и она вздрогнула. Нужно уходить.

Катя сидела на траве, и слушала, как над головой шумят березы. Солнечные лучи проникали сквозь густую листву, скакали по белым стволам, и Кате иногда даже приходилось прикрывать глаза рукой, когда их игра становилась чересчур бесшабашной и живой. Она щурилась, наблюдая за Ждановым, который бегом спускался с пригорка неподалеку, выглядел довольным, видимо, в этот раз фокус ему удался. О чем он ее и оповестил, когда подошел. Покрутил телефоном и весело сообщил:

— Я дозвонился!

— Здорово. А я вот все думаю, Андрюш, а как же они зимой тут… Так и бегают на этот пригорок, даже ночью и в мороз?

Жданов хмыкнул, потом присел рядом с ней, задрал голову вверх, чтобы посмотреть на шумевшие зеленые кроны.

— Не знаю и знать не хочу.

— Да? Не поедешь больше в дикие места?

Он усмехнулся в сторонку.

— Ты перестанешь меня этим тыкать или нет?

— Мне еще пока весело.

— Ага.

Она толкнула его локтем.

— Не вредничай. Вообще, здесь здорово, — она вдохнула полной грудью, — такая природа. Не даром это называется Домом художника.

— Вот именно. Кто ж знал, что у них здесь ни кондиционеров, ни интернета, ни мобильной связи нет.

— Есть, на пригорке.

Андрей посмотрел на жену.

— Я вызвал сервис, — сообщил он, приглядываясь к Кате с некоторой тревогой. — Обещали приехать завтра утром.

— А если не приедут?

— Значит, мы с тобой здесь застрянем.

— У меня завтра в обед встреча в банке.

— А у меня с поставщиками… Не тревожь душу, Кать. К обеду нас в Москве все равно не будет.

— Может, надо было позволить тому дяденьке посмотреть, что с нашей машиной случилось?

Жданов фыркнул так громко и пренебрежительно, что Катя поневоле разулыбалась, вспомнив, как он совсем недавно дотошно выспрашивал механизатора из соседнего села, что тот понимает в поломках машин представительского класса. Тот говорил, что понимает, машина есть машина, и при этом вытирал с рук машинное масло старой детской распашонкой. Катя наблюдала за всем этим со стороны, отворачивалась, когда муж кидал на нее осуждающие взгляды, слыша выразительное фырканье, и поджимала губы. Но все происходящее было смешно. С самого начала их путешествия, когда загадочный Жданов оповестил ее, что они едут в «дикие» места, Катя поняла, что что-то непременно пойдет не так. Ехали они долго, и чем дольше ехали, тем красивее становился пейзаж вокруг. И именно это заставляло Катю держать при себе вопросы и опасения. Андрей говорил, что все продумал, и нашел идеальное место, чтобы провести выходные, и она не спорила. Только раз обронил, что везет ее в Дом художника. Что из себя представляют подобные дома, Катя не знала, и ждала чего-то необычного. И Жданов, по всей видимости, ждал, потому что, когда он увидел этот самый дом, удивлен был даже больше Кати. Двухэтажное старое здание, напоминающее (издали, правда) особняк в викторианском стиле, расположенное на отшибе, в километре от небольшого села, вблизи выглядело обшарпанным и совсем непрезентабельно. Там, на самом деле, останавливались художники, приезжающие писать местные красоты природы. Приезжали не часто, да и взять с них особо было нечего, наверное поэтому, новые владельцы малоприбыльного пансионата сельского типа, и разместили рекламу в интернете, расхвалив тишину, деревенский колорит и самые красивые закаты и рассветы, что человек когда-либо видел. Забыли, правда, упомянуть об отсутствии некоторых удобств и благ цивилизации, которые для жителей столицы уже давно стали неотъемлемой частью их существования. Кате оставалось только украдкой посмеиваться, наблюдая за тем, с каким упорством муж пытается отыскать в их номере кондиционер и евророзетку, удивляясь отсутствию столь необходимых вещей, тем более в гостинице. А уж когда оказалось, что сигнала мобильной связи здесь нет, и для того, чтобы позвонить, нужно сходить на какой-то пригорок, Жданов впал в ступор.

Катя пыталась успокоить его как могла.

— Мы же ехали сюда, чтобы побыть в тишине. Вот и наслаждайся моментом. Всего четыре дня.

— Да, — мрачно согласился он, — наверное, нужно сказать спасибо, что душ в номере.

— Вот именно.

Все было не так плохо. Работники Дома художника, три женщины, проживающие в соседнем поселке, оказались очень милыми, и искренне радовались каждому гостю, что и не мудрено, раз от этого их зарплата зависела. Кроме Андрея и Кати в доме проживали еще два художника, которых они практически не видели, те были заняты работой. И через день Кате показалось, что муж смирился и расслабился, больше не терзал несчастный телефон, и с удовольствием совершал с ней долгие прогулки, к тому же, заняться больше было нечем. Через четыре дня они должны были уехать, чего Андрей и ждал, Катя подозревала, что с нетерпением. Но пока уделял внимание только ей, выполняя любое желание, и не отказываясь встать в четыре часа утра, чтобы встретить рассвет. Обоих удивляла тишина и отсутствие людей, и, гуляя вечерами, даже разговаривали преимущественно шепотом, словно боялись потревожить сверчков и лягушек. А вот потом, на третий день, у них сломалась машина. Просто не завелась. Андрей больше часа высматривал что-то под капотом, мрачнел все больше, а потом поинтересовался у администратора, где находится ближайший сервис. Та пояснила ему, что в селе, в большом старом амбаре у дороги. Услышав про амбар и местного мастерового Дмитрича, Жданов в сомнении оглянулся на свой «Порше». Вот тут-то Катя и поняла, что все только начинается.

Переговоры между Ждановым и Дмитричем продолжались около часа, в течение этого времени Катя скучала, сидя на лавочке неподалеку и разглядывая цветы в палисаднике напротив. Местные, проходя мимо, с любопытством посматривали на нее и Жданова, который громогласно выяснял квалификацию Дмитрича и, кажется, впадал во все большее раздражение, что Дмитрича, надо сказать, ничуть не волновало. Катя мысленно Дмитрича похвалила: его бы терпение на всех сотрудников «Зималетто» поделить, всем по чуть-чуть…

— Нужно отсюда выбираться, — в итоге сообщил ей Жданов, навалившись на невысокий забор. Обвел цепким взглядом сельскую улицу.

Катя кивнула и погладила кошку, что запрыгнула на лавку и принялась доверчиво мурлыкать, уверенная, что ее непременно приласкают.

— Ты замечаешь, как на нас смотрят?

— Не понимаю, чему ты удивляешься, — усмехнулась Катя. — Они никогда не видели президента модного дома не в духе. Интересно людям.

Андрей глаза опустил, взглянул в ее улыбающееся лицо, и скроил умильную физиономию. Потом наклонился и поцеловал ее. А вот теперь, вспомнив про Дмитрича, и услышав, как Катя его назвала, фыркнул.

— Нашла дяденьку.

— Ну, а кто он?

Жданов недовольно вздохнул в сторону, привалился спиной к стволу березы, и жену за плечи обнял, притянул ближе к себе. Взглянул ей в лицо. Катя выглядела задумчивой, смотрела в сторону и крутила между пальцев травинку. Андрей отвел волосы от ее лица.

— Как люди, вообще, отсюда в Москву попадают? — вырвалось у него.

Катя улыбнулась, но отстраненно.

— Андрюш, они не ездят в Москву.

— А, ну да… Я испортил выходные?

— По-моему, все так, как ты и обещал. Природа, чистый воздух, солнце и полное отсутствие цивилизации.

Она потянулась в его руках, руки наверх закинула и за шею Андрея обняла. Он рассмеялся, успокоенный ее умиротворенным видом.

— С оторванностью от цивилизации особенно удалось, да?

Катя не успела ответить, заметила на тропинке людей, и выпрямилась, ноги под себя поджала, и подол сарафана оправила. И, конечно же, поздоровалась в ответ, когда их заметили и приветливо закивали. Особенность жизни в деревнях и селах, по крайней мере, на это всегда обращают внимание городские жители, это то, что все друг с другом здороваются. Даже с приезжими, потому что точно знают — они чужие, а это всегда любопытно и интересно. Каждый раз, как они с Андреем появлялись на улицах села, к ним проявляли большой интерес, а уж после того, как Жданов на полном серьёзе попытался в магазине за мороженое пластиковой картой расплатиться, еще и шептаться начали. Катя однажды слышала, как две женщины у колодца обсуждали их машину, которая безумных денег стоит, но всё равно железо железом, раз сломалась. Про «железо» Катя мужу рассказывать не стала, но про себя посмеялась.

Сельчане, мужчина и женщина, прошли мимо них по тропинке, и стали подниматься на пригорок. Андрей хмыкнул.

— Переговорный пункт в работе.

— Вот тебе кажется это странным, а им мы странными кажемся. Сидим у тропинки под березкой… и что-то делаем, — закончила она с небольшой неловкостью.

Жданов обхватил её руками и попытался повалить назад, на себя. Катя невольно ахнула, довольно громко, краем глаза заметила, что женщина обернулась, и Пушкарёва зажала себе рот ладонью и рассмеялась.

— Что мы делаем? — выдохнул он ей на ухо.

Но ей удалось отбиться, поднялась, держась за березу, и независимо вскинула голову, сдула волосы с лица. Сделала Жданову знак подняться.

— Пойдём.

— Командуем потихоньку, Екатерина Валерьевна?

— Не хочу людей смущать. Они не столичные жители, Андрей… Палыч. Им твои валяния у дороги в травке в новинку.

— Да брось, — Жданов легко поднялся на ноги. — Это же природа. Тут сам бог велел… — посмотрел на примятую траву, — валяться. Тебе же понравилось?

Катя вышла на тропинку, оглянулась через плечо и сказала:

— Мало ли, что мне нравится.

— Ой, мы научились мужа дразнить, да? — Догнал её и обнял за плечи.

— Нас не хватятся в Москве?

— Я звонил отцу, правда, не знаю, что он понял, связь постоянно прерывалась, но, думаю, в розыск не подадут.

— Милко тебя убьёт.

Жданов скривился.

— Не надо об этом.

Катя взяла его под руку.

— Ты ему сейчас больше всех нужен, а ты уехал. Заниматься своей личной жизнью. — Выдержала небольшую паузу. — Думаю, тебя он пощадит, а убьёт меня.

Жданов поцеловал её в макушку.

— Я тебя защитю. — Вздохнул глубоко, задумавшись над последним словом. В итоге пришел к выводу: — Надо в Москву.

По возвращению в пансионат, их встретила администратор и с добродушной улыбкой предложила молодым супругам выпить парного молока. Жданова заметно перекосило, он даже позеленел немного, и Кате пришлось за мужа извиняться.

— Знаешь, у тебя непереносимость сельской жизни, — сказала она ему в номере. — Тебе всё не так. Запомни раз и навсегда — больше никаких диких мест.

— Вот ты не права, Катерина, — попробовал возмутиться он. Футболку снял и подошёл к открытому настежь окну, выглянул в сад. — Я люблю природу.

— В шезлонге у бассейна. Как я и говорила. Жаль, что не поспорила с тобой.

— И на что бы ты поспорила?

— На деньги, конечно. На что еще с тобой спорить?

— На деньги? — Андрей презрительно фыркнул, но уже приглядываясь к жене с особым интересом. — Ты корыстная?

Катя не улыбнулась в ответ, лишь плечами пожала.

— Со стороны виднее.

Андрей подошёл к ней, руки на плечи положил и удержал Катю на месте, когда она хотела увернуться от поцелуя. Не понравились ей слова о корысти, она напряглась и теперь лишь уступила ему, не желая выяснять отношения и спорить. Но уже через минуту оттаяла и обняла.

В номере было жарко. Душно, и кондиционера очень не хватало. Окно было открыто настежь, и не закрывалось даже на ночь. В первые сутки Жданов все на свете проклял, ругал себя за то, что не выяснил подробности по телефону, прежде чем забронировать, если можно так назвать, номер в этом богом забытом Доме художника, вот как торопился увезти жену из Москвы. Как назло на улице установилась жаркая погода, и в первую ночь здесь, он всерьёз подумывал лечь спать на полу. Но были и свои плюсы в этих неудобствах, например, можно было не один раз за ночь затащить жену в душ, с продолжением, так сказать, но больше всего Андрею нравилось просто наблюдать за ней. Томной, разнеженной, разгорячённой. Катя ходила по номеру в одной сорочке, подходила к окну и вытягивала шею, подставляя лицо легкому ночному ветерку. Закрывала глаза, убирала с шеи волосы, и ее не заботило кто и что подумает, если её увидит. Обычно после такого мысли о ночевке на полу, Жданова покидали. В одну из ночей он даже признался ей:

— Люблю, когда ты перестаёшь себя контролировать.

— Теряю голову?

— Нет. Перестаешь анализировать, все вокруг. И себя, конечно.

Она села рядом с ним, придержала простынь на груди.

— Я так делаю? То есть… это заметно?

— Иногда. — Жданов руку поднял, чтобы прикоснуться к ней. Провел пальцем по подбородку, потом опустил руку к груди. — Но иногда ты забываешь об этом, и тогда уже я обо всем забываю. — Усмехнулся. — Тебе это льстит?

— Вот как ты умеешь испортить момент, — пробормотала она, отворачиваясь.

Он перехватил ее поперек живота и заставил снова лечь.

И сейчас, наблюдая за женой, как она поднялась с постели и идет к окну, Андрей вдруг вспомнил те свои слова. Прошло три дня с тех пор, а неудобно стало только сейчас. Он произнёс «люблю» — легко и бездумно, а понимание этого пришло гораздо позже. Он уже искренне что-то в ней любит. Как долго не говорил ей этих слов, а ведь когда-то они запросто слетали с его губ, а потом стало всё труднее, смотреть ей в глаза и повторять: я тебя люблю. Сейчас бы он этого не сказал, но признался бы, что любит заниматься с ней любовью, смотреть на неё после, иногда поддразнивать, и даже получать в ответ лёгкие тычки — любит. Ему нравится, как она щурится на солнце; морщит нос, когда капризничает, но это для Кати мимолетная эмоция, все свои капризы она тут же глубоко прячет в себя, и нужно успеть заметить, понять и оценить степень её нежелания что-то делать. А ещё она читает экономические журналы в постели, обожает засахаренный миндаль и умеет изображать невинность и неприступность, и ей даже удаётся сбить этим Жданова с толка, до такой степени, что он порой всерьез теряется. А уж как они, бывает, ругаются, такого у него ни с кем не было. И кто бы мог подумать, что его это увлечет. Всегда в женщинах ценил ощущение комфорта, которое они ему дарят, любил, когда за ним ухаживают, и уж точно не спорят никогда, не хотелось терять время на ненужные разговоры и выяснения, а вот его нежданной жене каким-то непостижимым образом удалось взять его именно противостоянием. Нравилось ему наблюдать, как она, закипая, просыпается, и из жестких скорлупок появляется совсем другая Катя, которая ни в чем ему не уступит, вот просто из принципа. Эту женщину было трудно понять, её трудно было принять, а ещё труднее смириться с тем, что именно она сумела привнести в его жизнь интерес и страсть. Не вовремя, и неудачно, но всё чаще хотелось об этом забыть, и просто смотреть на неё, прикасаться к ней. И ни в коем случае не думать о том, что он сделал всё для того, чтобы она его возненавидела. Как того парня когда-то. Дениса. Что он лишь ступенька, которую она успешно преодолеет. А, возможно, уже преодолела, раз он думает обо всём этом, а она стоит у окна и размышляет о чём-то отстранённом. Жданов был уверен, что не о нём.

Он откинул голову на подушку и глаза закрыл. Катя обернулась, уловив движение.

— Я думала, ты спишь, — шёпотом проговорила она.

— Нет.

— Тебе жарко?

Он кивнул и потер лицо рукой. Потом невесело усмехнулся.

— Устроил я нам отпуск. Каждая ночь, как в сауне.

Катя сходила в ванную, намочила полотенце и вернулась к нему. Присела на край постели с его стороны, а прохладное полотенце Андрею на грудь положила. Он вдруг поёжился. А потом руку её удержал на своей груди.

— Ты меня сильно ненавидела? Тогда… после инструкции.

Катя сильно удивилась его вопросу. Потому что вскинула голову, взглянула удивлённо, Андрей даже в полумраке верно расценил её взгляд, попыталась отодвинуться, но он всё ещё держал её за руку.

— Да, Андрей.

Он помолчал, не зная, что сказать. Уже сам был не рад, что не удержался от этого вопроса.

— И что?

— Что? — не поняла Катя. Запястьем осторожно покрутила, надеясь, что Жданов отпустит, и ей удастся отодвинуться.

— Теперь что?

— Я не знаю, — пробормотала она неуверенно, и рукой дернула. Отодвинулась, наконец.

— Когда мы вместе, наедине, всё по-другому. Разве я не прав?

Катя поднялась, забрала влажное полотенце, но вместо того, чтобы унести обратно в ванную, встряхнула и приложила к своей груди, всего на полминутки. Нужно было остыть, потому что сердце вдруг заколотилось и кровь, казалось, закипела. А всё Жданов, со своими вопросами.

— Не думаю, что это что-то меняет, — сказала она, в конце концов. — Сколько мы времени наедине проводим?

— Ну, вообще-то, большую часть. Ты не замечала?

Она взглянула на него в смятении.

— Сейчас это не имеет значения, Андрей.

— А что имеет?

— Сам знаешь. «Зималетто».

— Ты мешаешь одно с другим.

— Нет. Это ты делаешь.

Он улыбнулся, но совсем невесело.

— Вот так начинаются наши ссоры. «Ты!», «Нет, ты!». Катя…

Она снова присела на постель, отложила полотенце и облизала сухие губы.

— Помнишь, ты сказал мне тогда, что я пожалею… Что у меня стресс, — она горько усмехнулась, — и что когда я начну осознавать, что же я натворила, то пожалею. — Андрей глаза закрыл, но Катя всё равно продолжила, скорее всего, даже не заметила. — Мне кажется, я начинаю жалеть. Просто я не представляю, чем всё это закончится.

— Раньше же представляла, — проговорил он скрипучим голосом.

А Катя покачала головой.

— Если честно, то нет.

Андрей глаза открыл, устремил на неё тяжёлый взгляд.

— Мне казалось, что три месяца — это целая жизнь. Что я всё успею. И в себе разобраться, и в тебе окончательно разочароваться, и всё у меня будет в порядке. Потому что хуже, как казалось, уже некуда. А теперь… надо признать, что я немного отклонилась от цели. — Это она уже договорила с улыбкой, хотя Жданов представить не мог, чего ей эта улыбка стоила, горло, казалось, канатом стянуло, вот-вот рыдание вырвется. Пытаясь скрыть свои чувства, Катя поднялась и ушла в ванную. Провела там не больше минуты, полотенце в корзину для грязного белья кинула, посмотрела на себя в зеркало, открыла холодную воду и умылась. Получилось вздохнуть. Порадовалась за себя по этому поводу.

Вышла из ванной комнаты, попыталась придумать, что сказать, а за окном вдруг раздался раскат грома. Загромыхало, раскатилось по всему небу и вновь столкнулось где-то поодаль, явив миру кривую страшную молнию.

— Гроза? — недоверчиво проговорила Катя.

— Гроза, — со вздохом согласился Жданов и заложил руку за голову. Прислушался к шуму ветра, поднявшегося всего за пару минут. Запахло дождём, ещё раз громыхнуло, а занавеску подхватило прохладным ненастным ветерком.

Катя поспешила прикрыть окно, не смотря на то, что на улице появилась приятная прохлада. Но каждый отголосок грома и вспышка молнии, пугали. Легла в постель и привычно придвинулась к Андрею. Он смотрел в потолок, был задумчив, но всё же обнял её, вытянув руку на её подушке. Катя при очередной вспышке молнии, уткнулась носом в его плечо и глаза закрыла. Почувствовала, как Андрей погладил её по спине. А потом вдруг сказал:

— Не жалей. Никогда ни о чём не жалей. Особенно об этом.

— Как съездили?

Катя сдержанно улыбнулась, потом бросила на Тропинкину взгляд исподлобья.

— Хорошо. Только Андрею не напоминай и ничего не спрашивай. Он только успокаиваться начал.

Маша усмехнулась.

— Да, я слышала, у вас машина сломалась.

— Андрей нервничал, — согласилась Пушкарева.

— Боялся, что навсегда там застрянет?

— Наверное.

Маша потомилась у стола, с папками в руках, потом рискнула присесть напротив Кати.

— А как у вас вообще? Все нормально?

Катя замерла в настороженности, подняла на Тропинкину глаза.

— Да, Маш, все хорошо.

Та улыбнулась.

— Здорово. Правда, здорово!

— А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так. Ты ведь ничего не рассказываешь. А мы переживаем с дамочками. Но Андрей Палыч на самом деле довольным выглядит. Но ты, Кать, главное ребенка ему роди, и тогда он точно никуда не денется.

— Маш, ты что говоришь-то?

— А что? — Тропинкина невинно хлопнула ресницами. — Ждановым наследник нужен, это все знают. А Андрей все тянет и тянет.

У Кати вырвался легкий вздох, она ручку отложила и откинулась на спинку кресла. Взглядом Машу сверлила, потом резко развернулась на кресле.

— Хорошо, Маш, спасибо за совет.

— Ты что, обиделась? Я ведь просто помочь хочу.

— Верю.

— Что-то не так, да?

— Почему? Все так. Просто я думаю, что такие вопросы нам с Андреем нужно обсуждать, а не мне за его спиной с подружками.

— Это, конечно. — Маша поднялась, но все равно медлила, не уходила, смотрела на Катю. А потом сказала: — Ты сильно изменилась.

— Неправда.

— Правда. Ты теперь больше Жданова, чем Пушкарева, на страже их интересов. — Улыбнулась вполне дружелюбно. — Но это правильно.

— Маш, ты ошибаешься…

— Почему? Они твоя семья. Разве нет?

Катя опустила глаза.

— Да, наверное.

В кабинет заглянул Жданов, увидел Машу и якобы удивленно вздернул брови. Но молчал, и от его взгляда Тропинкина занервничала.

— Я пойду. — Протиснулась мимо Андрея, кинув на него затравленный взгляд, а тот сразу дверь за ней прикрыл.

— Выпытывала? — поинтересовался он у жены.

— Да нет. Советы давала.

— Да? И что Тропинкина насоветовала? Даже интересно.

Катя от него отвернулась, отыскала в стопке папок нужную, с первыми данными финансового отдела, но удержаться было трудно, и она все-таки сообщила ему будничным голосом:

— Советовала ребенка родить. Чтобы ты уже никуда не делся.

Андрей замер рядом с ней, рот открыл, а что сказать не нашелся. Потом промямлил:

— А ты что?

Катя развернулась к нему, папку протянула и ответила:

— Обещала подумать.

Они взглядами встретились, и Катя вдруг ощутила странный озноб. Криво улыбнулась, спеша все свести к шутке, а потом бодро поинтересовалась:

— Ты Пал Олегычу звонил? Объяснил почему мы задержались?

— Да, не волнуйся.

— Да я и не волнуюсь, — пробормотала Катя, отворачиваясь, смотреть на Жданова было невыносимо. И зачем она ему про ребенка ляпнула? Он вон как насторожился.

— Катя. — Андрей ее за руку взял, когда она поднялась и хотела пройти мимо него. Катя сделала шаг назад, к нему, но совершенно не желала слушать, что он ей сейчас скажет. Наверняка очередную глупость, и все только больше осложнится, и Андрей будет думать, что она поменяла свои планы и теперь попытается привязать его к себе. Позавчера он просил ее ни о чем не жалеть, а она все равно жалеет. Жалеет, что все так глупо.

Андрей папку, что Катя ему вручила две минуты назад, на стол положил, и жену к себе ближе притянул. Видел, что она старательно отводит глаза в сторону, ей было неловко, и поэтому он решил сменить тему.

— Мама просила напомнить, что на завтра у нас приглашение.

— Выход в свет? — без особого энтузиазма переспросила Катя.

— Да.

— Хорошо.

— И почему я тебе не верю?

— Не знаю. Я вполне искренна.

Он все же улыбнулся.

— Да, вполне.

— Не дразни меня, — пожаловалась она уже ему в губы. Жданов все это время притягивал ее все ближе и ближе к себе, ладони опустились с Катиной спины ниже, и когда Андрей наклонился, чтобы ее поцеловать, Катя возражать не стала. Какой смысл возражать, напоминать о работе, отчете, который он, кстати, еще этим утром требовал срочно и немедленно, если между ними снова появилась неловкость, всколыхнувшаяся из-за одного неодуманно брошенного слова, и это нужно было срочно исправить. Чтобы не держать в себе, не накапливать дискомфорт, и не думать следующие несколько часов, как избежать щекотливой темы вечером, когда работа останется в офисе «Зималетто», а они наедине друг с другом.

— Смотрю, выходных вам не хватило, — недовольно пробурчал Малиновский, заглянувший в кабинет. Он несколько секунд потратил на то, что наблюдал за целующейся парочкой, особое внимание уделив Пушкаревой, как та виснет на шее своего фиктивного мужа, и в итоге ощутил острое неудовольствие. Рома уже не сомневался в том, что ситуация с этим вынужденным браком ухудшается с каждым днем. Ведь если брак вынужденный, и жениться человека заставили, то он вряд ли повезет жену- шантажистку с чужих глаз, чтобы ему никто не мешал наслаждаться всеми прелястями семейной жизни. Так ведь? А Жданов не устает это делать. Да еще Пушкарева… Кто бы мог подумать, что под старомодными смешными одеждами скрывается хищница. Вон как к Андрею жмется. Без всякого стыда и стеснения, надо сказать. И губы после поцелуя не вытирает, а облизывает. Рома даже головой качнул, не удержавшись, поражаясь женской коварности. Год назад при слове «поцелуй» Катенька краснела, как помидорина, а сейчас и бровью не повела, когда он их застал. Что с ней Жданов сделал?

Встретив укоряющий взгляд Андрея, Малиновский заставил себя отвлечься от мыслей о коварности Пушкаревой, и буркнул:

— Пойдем в цех, ждут же.

— Ты прям смутился, — усмехнулся Андрей, когда они с Малиновским по коридору шли. — Аж покраснел весь.

— Это не от смущения.

— А от чего?

— От негодования! Андрюх, неужели ты не понимаешь, что она крутит тобой, как хочет?

Следующая усмешка была уже не столь веселой. Жданов под ноги себе посмотрел, потом плечом дернул, якобы равнодушно.

— Понимаю.

— И что ты собираешься делать с этим? — добавив в голос издевки, поинтересовался Малиновский.

Жданов глянул на него искоса.

— Я контролирую ситуацию.

От такого дурацкого ответа Рома аж споткнулся.

— Видел я, как ты контролируешь! — Дернул Жданова за руку, чтобы тот остановился, а когда Андрей к нему повернулся, страшным шепотом проговорил ему в лицо: — Ей нельзя верить, Палыч. Я про таких, как она, слышал. Они съедают мужиков изнутри. Забираются в твою голову, и… В общем, все плохо.

— Ромио, ты не заболел? Кажется, ты бредишь.

— Это ты бредишь! Она, вообще, не в твоем вкусе, забыл?

— Причем здесь вкус?

Малиновский вытаращил глаза.

— Как это? Это же… правда жизни.

Андрей странно ухмыльнулся ему в лицо, и направился к дверям. Оглянулся через плечо, а встретив обеспокоенный взгляд друга, махнул тому рукой.

— Пойдем уже. Что ты застыл?

— А про то, что в газетах пишут, ты ему сказал? — строгим голосом осведомилась Кира, когда Малиновский, спустя час заглянул к ней в кабинет, Амура принесла им кофе, и Рома теперь с тоской вглядывался в черную гущу на дне своей чашки. Даже подумал о том, а не попросить ли Амуру предсказать ему будущее? Ближайшее. В том смысле, что опомнится Жданов или у него мозги окончательно отшибло. Да еще Кира продолжала его мучить, и выпытывать у него подробности. Рома всерьез опасался запутаться, и сболтнуть чего-нибудь лишнее. Андрей тогда его убьет, непременно. Вот поэтому и обдумывал каждый вопрос Воропаевой со всей тщательностью. В разговоре повисали большие паузы, и Кира злилась, сверлила его свирепым взглядом. Но Рома все равно не торопился с ответами.

— Я сказал.

— А он что?

— Ему все равно, Кира.

Она стукнула по столу кулачком.

— Что она с ним сделала? Вот объясни мне!

— Как я такое объяснить могу? Это выше моего понимания!

— Она — фальшивка, Рома. Она ведь не настоящая. Стала Ждановой, дорвалась до денег и уважения, приоделась, накрасилась… И в это он влюбился? Неужели не видит?..

— Кира, я не знаю! — Малиновский торопливо поднялся. — Мне тоже все это не нравится, но сделать мы ничего не можем. — Выдержал еще одну паузу, и добавил: — Она его жена.

— Жена, — чуть слышно фыркнула Воропаева, когда за Ромой закрылась дверь ее кабинета.

Жена — это лишь слово. Что оно значит? Да ничего! Быть и казаться — вещи разные. А Кира была уверена, что Пушкарева лишь кажется любящей и уверенной в себе. Весь вчерашний вечер она посвятила чтению ее дневника. Правда, надежды узнать какую-нибудь страшную тайну, не оправдались. Записи в дневнике напоминали подростковые. Были пронизаны любовью, восторгом, томлением, присущими влюбленной девушке. Кира читала записи, сопоставляла даты и закипала внутренне все сильнее. Как Андрей мог? Тогда, с Пушкаревой? А потом приезжать к ней, и врать про поставщиков, дела, проблемы, подготовку к совету директоров? А Катя все писала и писала, страницу за страницей, про подарки и открытки, про тайные встречи и жаркие поцелуи. Про обещания Жданова… Про ее жалость к ней, Кире, и свою вину перед ней…

Она ненавидела эту женщину, за каждую строчку, за каждую страницу ее дурацкого розового дневника. За каждое сердечко, за каждое имя Андрея, с любовью выписанное на полях. Небольшое удовлетворение приносили Катины размышления о собственной не совершенности и не идеальности; Пушкарева писала о том, что Андрей не может полюбить такую, как она, и Кире хотелось кричать каждый раз, соглашаясь с ней, вот только смысла в этом уже не было. Екатерина Пушкарева, со своей неуверенностью и не идеальностью была женой Андрея, и он ее выбрал. Он целовал ее в своей машине, в каморке, почему-то не видел или не хотел видеть ее некрасивости, писал ей открытки, читая которые, Кира внутренне замирала, а после начинала плакать, а потом Жданов женился на ней. На этой обезьянке, которая никогда — никогда! — даже соперницей ей не была.

Дневник многое Кире рассказал о Кате Пушкаревой, о той, какой она была, но не смог объяснить желание и любовь Жданова к ней, и не дал ответа на главный вопрос — как от Пушкаревой избавиться. Как, черт возьми, от нее избавиться? Чтобы больше никогда не видеть, как они с Андреем возвращаются после маленького «медового» месяца, как выходят из лифта, держась за руки, смущенные, но довольные. Забыть, что он когда-то целовал эту Катю так, как ее, и больше никогда не слышать от Маргариты о том, как «они с Пашей ждут внуков, и надеются, что Андрей с Катей не увлекутся работой настолько, чтобы отложить этот вопрос на неопределенное время». Разве Кира могла подумать, что когда-нибудь услышит от Маргариты, своей главной опоры, подобные речи, в отношении другой женщины? Кажется, Жданова уже забыла, что Кира страдает и ждет до сих пор, раз так походя убивает в ней последнюю надежду.

Кира даже раскаялась, что взяла этот злосчастный дневник. Он только измучил ее. Она узнала столько всего, что принесло лишь боль. Невольно вспоминала поведение Андрея в те дни, что он говорил и как себя вел. Что врал ей, пытаясь скрыть, где и с кем проводит вечера. А их ночи? И то, что Пушкарева писала об этом? Тот вечер они с Викой провели в милиции, так неудачно попавшиеся при слежке за Ждановым, и пока она пыталась спасти

Клочкову от обвинения в неуважении к сотруднику органов правопорядка, все и случилось. Ее Андрей и Катя Пушкарева… Она даже представлять этого не хочет! Ей хватило восторженных отзывов Пушкаревой! Единственное — упоминание имени какого-то Дениса, сравнение случившейся некогда с ней неприятности и того, что происходит между ней и Андреем сейчас. И все в пользу Жданова! Хотя, кто бы сомневался.

Последние страницы дневника были нещадно выдраны, это немного удивило, Кира долго водила пальцем по испорченному переплету, цедила виски и думала… О том, почему все так. Чем какая-то Пушкарева, способная вести дурацкие девичьи дневники, смогла заинтересовать Андрея Жданова. Настолько, что тот ходит, как кот, и разве что в открытую не облизывается от довольства собственной жизнью. Почему он доволен своей жизнью, а ей, Кире, так не везет? Ведь она так старалась, столько сделала… А ведь одно время ей казалось, что этот брак рухнет, не начавшись толком. Это казалось правильным, понятным и радовало, а потом Пушкарева что-то сделала. Она опять что-то сделала! Как ей это удается?

— Катя, правда, так сказала? — Кира замерла за дверью своего кабинета, уже готовая выйти, услышав восторженный шепот Шуры Кривенцовой. Та только думала, что шепчет, говорила понизив голос, который дрожал от возбуждения.

Кира вся превратилась в слух, стараясь разобрать слова Тропинкиной. Та что-то зашушукала, и только Амура вдруг твердо заявила:

— Правильно! Ты правильно ей сказала, Маша. Чтобы кое-кто перестал… мечтать.

— Девочки, а вы представляете маленького Андрея Палыча?

Кира дверь распахнула и посмотрела на склонившихся друг к другу женсоветчиц. Те вздрогнули и отскочили в разные стороны.

— У вас уже обед?

— Нет, Кира Юрьевна, мы просто…

— Хватит сплетничать. Маша, иди на место. — А когда Тропинкина из приемной вышла, Кира повернулась к Амуре. — О чем вы говорили?

— Ни о чем.

— Прекратите обсуждать личную жизнь начальства! Вам понятно?

Девушки молча кивнули, устремив взгляды в мониторы своих компьютеров.

Как на грех, выйдя из приемной, столкнулась с Пушкаревой. В буквальном смысле налетели друг на друга, замерли в растерянности, Катя опустила глаза на выпавшую из рук папку, потом проговорила в трубку, что держала у уха:

— Нет, Андрюш, все в порядке, я бумаги уронила. Я сейчас… — С Кирой взглядом встретилась, и Воропаевой стало не по себе. Отступила на шаг, когда Катя присела на корточки, чтобы поднять папку. Телефон выключила и в карман убрала, а потом сказала: — Извините, Кира Юрьевна, я вас не заметила.

— Хотела бы я вас не замечать, Катя.

Пушкарева легко пожала плечами.

— Это ваше желание, не мое.

Они вместе направились по коридору, каждая посчитала, что стоять и ждать, когда соперница уйдет, глупо и не достойно. И поэтому вместе оказались перед дверью в президентскую приемную. Вот тут замешкались, неловкость нарастала, и тут уже Катя решила не поддаваться панике, дверь открыла и вошла. Проигнорировала удивленный взгляд Клочковой, и под ее вопль:

— Кира! — поспешила в президентский кабинет. Вошла и тут же дверь за собой захлопнула.

— Кто за тобой гонится? — спросил Жданов, с интересом наблюдая за ней.

Катя к его столу приблизилась, и негромко проговорила:

— Я в коридоре с Кирой столкнулась. И мы вместе сюда шли, в полном молчании. Так неловко.

— Она в приемной?

— Да. Вот тебе отчет, а я пошла.

Андрей усмехнулся.

— Кать!

— Что? Я ее боюсь. Когда она так на меня смотрит — боюсь. И вообще, я поеду домой. Отчет я доделала, а дома шаром покати.

— Андрей.

Жданов глаза от жены отвел, увидел Киру в дверях кабинета, судя по ее взгляду, Воропаева была настроена весьма решительно, даже ждать не хотела, пока он освободится.

— Проходи.

Катя немного нервно оглянулась на Воропаеву, и негромко проговорила:

— Я пойду.

Андрей посверлил ее взглядом.

— Ты сама справишься с покупками? Возьми Федора.

— Хорошо. До свидания, Кира Юрьевна.

— До свидания, — небрежно отозвалась Воропаева, присаживаясь на стул напротив Андрея. Села и стала смотреть на него, наблюдая за выражением его лица. Жданов все не сводил с жены глаз, как будто что-то донести до нее своим взглядом пытался, а потом вдруг коротко улыбнулся, видимо, дождавшись какого-то действия. Кире очень хотелось обернуться, узнать, что такого Пушкарева сделала, чтобы добиться улыбки, озарившей его лицо на мгновение, но удержалась. С трудом, но удержалась, сцепила руки под столом.

— Так что ты хотела обсудить?

— Не обсудить, а сообщить. Тебя ведь не было почти неделю. — Вышло с вызовом, и Кира поспешила смягчить впечатление. — Милко предложили провести небольшой показ на завтрашней презентации Крычевского.

— Кто предложил?

— Сам Макс и предложил. Милко хочет показать коллекцию нижнего белья, да и формат презентации подходящий. Мы решили, что ты против не будешь, так что все готово.

Жданов откинулся на кресле, обдумывая.

— Милко не хотел никому ее показывать.

— Ну, месяц назад не хотел, а сейчас захотел. Не вижу в этом ничего плохого. Посмотрим на реакцию зрителей.

— Посмотрим, — согласился Андрей.

— Думаю, все пройдет хорошо. Там есть довольно интересные вещицы.

Андрей вскинул бровь и взглянул с усмешкой.

— Ну, раз ты оценила!..

— А ты еще помнишь, что я люблю?

— На память пока не жалуюсь.

— А твоя жена? Радует тебя?

— А ты зачем спрашиваешь?

Кира пожала плечами.

— Любопытно.

Жданов хмыкнул, еще надеясь перевести возникшую напряженность в шутку.

— Я не жалуюсь.

— Очень за тебя рада, — холодно проговорила она.

Жданов с некоторым беспокойством, но и с долей любопытства, наблюдал за тем, как она поднимается, гордо вскидывает голову, проводит ладонью по ткани юбки, делает осторожный вдох, и тут у Андрея вырвалось:

— Ты ни с кем не встречаешься?

Кира посмотрела с изумлением.

— Я?

— А что?

— Думаешь, пора? — Кира попыталась изобразить язвительность — голосом, взглядом.

— Я не знаю. Ты должна решить.

— Я решу. Но почему тебя это беспокоит?

— Не беспокоит. Я просто спросил.

— Скажи еще, что из вежливости.

— В каком-то смысле.

Кира не ответила, тряхнула головой, потом рукой волосы от лица отвела. И вдруг улыбнулась, руку в бок уперла, принимая вызывающую позу, и легким тоном проговорила:

— Ты бы поговорил с подружками своей жены. Они по углам шепчутся, и, наверное, уже ставки делают, как скоро Пушкарева тебе родит. Или ты всерьез решил остепениться?

Андрея немного перекосило при упоминании женсовета, но он с собой справился, лицо разгладилось и даже подобие улыбки на губах появилось.

— Странный вопрос женатому человеку.

— Ну, одно дело в семью поиграть, а совсем другое семьей быть. С детьми, с каждодневными обязанностями.

— Когда-нибудь это все равно случится.

— Ты ее любишь?

Андрей понимал, что нельзя выдерживать слишком долгую паузу, он не должен казаться растерянным и обескураженным этим вопросом, нужно просто ответить…

— Да, люблю.

— За что?

— Я не знаю.

Кира сглотнула.

— Когда я тебя спрашивала, за что ты любишь меня, у тебя всегда был ответ на готове. И за то, и за это… А с ней ты не знаешь?

Жданов отвернулся от нее.

— Я не очень хотел бы обсуждать это.

— Со мной?

— Вообще.

Кира едва заметно качнула головой, неотрывно наблюдая за Андреем.

— Как все серьезно.

Андрей остался недоволен этим разговором. И когда Кира покинула его кабинет, в раздражении швырнул ручку на стол. Та покатилась по полированной поверхности с неприятным звуком, свалилась на пол, а Андрей смог перевести дыхание, хотя все еще кипел от злости. И почему после каждого разговора с Кирой его накрывают сомнения и чувство вины? Вроде бы решил, что Воропаевой без него будет только лучше, и он не вернется к ней в любом случае, но под взглядом бывшей невесты неизменно чувствовал себя сволочью, очень хотелось покаяться, сделать что-нибудь, чтобы она больше не смотрела на него с намеком и прищуром. Что-нибудь, но не то, к чему она его подталкивала — приползти к ней на коленях, моля о прощении.

Домой вернулся без настроения. Помогло ему еще и в лифте с Кирой оказаться, и хотя обстановку пытался Малиновский разрядить, ему это не очень хорошо удавалось. Выехали со стоянки друг за дружкой, Андрей повез Ромку домой, а сам в зеркало заднего вида косился, на машину Воропаевой, что следовала за ним по проспекту.

— Может, ты с ней поговоришь? — обратился он, как считал, к лучшему другу. Но Ромка неожиданно взбрыкнул.

— Оставьте меня в покое! Я больной человек, в конце концов! — Выдохнул возмущенно, и продолжил: — Я тебе всегда говорил, что от серьезных отношений одни проблемы, а ты увлекся ими не на шутку, я смотрю!

Жданов безнадежно отмахнулся и замолчал.

Дома поджидал еще один неприятный сюрприз — Зорькин. Сидел за кухонным столом, ел салат и одновременно докладывал Кате об успехах «НикаМоды». Андрей в прихожей задержался, прислушиваясь к голосу Николая, и закипая все больше, при мысли о том, что вместо того, чтобы отдохнуть и успокоиться в родных стенах, его снова заставляют злиться. А потом скажут, что у него плохой характер! А кто бы сдержался на его месте?

— Коль, я на тебя надеюсь. Держи руку на пульсе, чтобы мы за каждую копейку смогли отчита… Андрюш, ты пришел!

Жданов гостя тяжелым взглядом смерил, потом глянул на жену и молча кивнул.

— Как покупки? — равнодушно спросил он.

— Хорошо, — осторожно отозвалась Катя. — Что-то случилось?

— Нет. А у вас совещание? Я помешал?

Катя тут же нахмурилась, после чего довольно сухо сообщила:

— Нет, мы уже закончили.

— То есть, я вовремя?

— Конечно. Ты всегда вовремя.

— Как мило.

— Как и ты — очень милый.

— Ну, уж прости, родная.

— Чего это с ним? — шепотом осведомился Коля, когда Жданов из кухни вышел.

Катя же только отмахнулась, мрачнея все больше. Едва дождалась, когда Зорькин доест и покинет их квартиру. Дверью хлопнула, и пошла в спальню, где Жданов переодевался.

— Что она тебе сказала?

— Причем здесь Кира?

— А кто?

— Может, ты?

— Я?

— Я просил тебя не превращать наш дом в штаб по чрезвычайным ситуациям! Хочешь обсуждать с Зорькиным свои делишки, делай это в другом месте. Я прихожу домой, чтобы отдохнуть, а не для того, чтобы слушать, как вы шушукаетесь!

— Андрей, ты что?

— Да ничего! Я так много прошу?

— Мои делишки?

— Назови по-другому.

— Когда ты с ней говоришь, мы всегда ссоримся.

Он голову в вырез футболки сунул и наконец обернулся.

— Не вали все на Киру, она вообще здесь не причем. Я тебе о другом говорю!..

Катя разглядывала ковер у себя под ногами, боялась глаза на Андрея поднять, не хотела, чтобы он обиду в них увидел, — самую настоящую, искреннюю, огромную обиду, — потом кивнула.

— Хорошо, я не буду больше. Это действительно не мое дело. И Колю я больше приглашать сюда не буду. Извини меня.

Жданов выскочил из спальни вслед за ней.

— Вот только не надо делать из меня монстра! Я просто попросил тебя! Чтобы мы больше не ссорились по этому поводу.

— Мы больше не будем ссориться по этому поводу, — заверила его Катя, невольно повышая голос. — Я все запомнила.

— Катя, черт!.. Я не это имел в виду.

— Ты ужинать будешь?

— Нет!

— Как хочешь.

Она ушла на кухню, остановилась у стола, и попыталась перевести дыхание. Никак не получалось, эмоции душили, реакция Андрея казалась несправедливой, и от этой самой несправедливости хотелось разреветься и потребовать четкого ответа: что она опять сделала не так? Разве не о его деле, семейном бизнесе она заботится? А Андрей взрывается при любом упоминании об этом. Поговорил с Кирой, а срывается снова на ней.

Носом шмыгнула и быстро заморгала, пытаясь согнать слезы. Зачем-то принялась переставлять тарелки на столе, вспомнила, что Андрей ужинать отказался, и окончательно расстроилась. Ну и для кого она готовила новый салат?

Андрей подошел сзади, но прежде чем обнять, осторожно уткнулся носом в ее шею.

— Ну, прости меня. Я не должен был кричать.

Катя быстро облизала губы.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Я не обижаюсь.

— Катюш… — Заставил ее повернуться, посмотрел в заплаканные глаза, и вздохнул, покаянно опустив голову. Прижался лбом к ее лбу. Смотрел ей в лицо, чувствовал вину из-за того, жена не хочет на него смотреть, глаза отводит, а у самой слезы. И так хотелось сказать ей что-нибудь… Чтобы она оттаяла, забыла его оплошность и улыбнулась. — Кать, я т… Если честно, я так есть хочу.

Она попробовала отстраниться, слезы быстро вытерла и кивнула.

— Садись за стол. Я сейчас… хлеб еще нарежу.

— Катя. — Он остановил ее, с некоторым сомнением вглядывался в ее лицо. — Все в порядке?

Выдала бравую улыбку.

— Да.

Подбородок ей приподнял, потом попросил:

— Обними.

Она обняла. Повисла на его плече, даже ткань его футболки в кулаке сжала. Андрей тоже по спине ее погладил, а Катя крепко зажмурилась. Ей не нужно думать, о чем он говорит с Воропаевой при встречах, она ведь не раз пыталась себя в этом убедить. Нужно смириться, и не думать о том, что будет по истечении трех месяцев. А времени осталось совсем немного. Нужно быть сильной, и суметь отпустить и себя, и его. И не вмешиваться в его отношения с Кирой.

Отстранилась и посмотрела на Андрея с улыбкой.

— Я приготовила новый салат. Садись, сейчас попробуем.

Жданов опустился на стул, наблюдал за Катей очень внимательно, потом нацепил на лицо улыбку.

У них все хорошо… Снова.

— Золушка, ты уже выбрала хрустальные туфельки, или мне еще подождать? — Андрей уже в третий раз посмотрел на часы на своем запястье, словно ему мало было

большого циферблата напольных часов в гостиной, прямо за его спиной.

Катя из спальни выглянула, выразительно взглянула для готового к выходу в свет мужа, и попросила:

— Не называй меня Золушкой, у меня плохое предчувствие.

Жданов хмыкнул.

— Боишься принца на балу не встретить?

— Нет, что твоя машина в тыкву превратится.

По его лицу пробежала тень.

— Даже не шути так. — Посмотрел на туфли, что, в конце концов, выбрала жена. — Предыдущие были лучше.

— Да? — Катя в сомнении уставилась на босоножки с серебристой пряжкой.

— Клянусь. Надевай те, и пойдем уже.

— Ты будешь открывать показ? — спросила Катя уже в машине. Жданов же усмехнулся.

— Коллекции нижнего белья? Конечно.

— Действительно, что я спрашиваю?

— А что ты спрашиваешь? Ревнуешь?

— А есть повод?

— Надо для начала посмотреть. Говорят, там есть премиленькие вещички.

— Кто говорит?

Андрей замялся, сосредоточился на дороге, а потом за коленку жену схватил.

— Ты сегодня очень красивая.

Катя немного удивилась, но спорить не стала.

— Хорошо, можешь не отвечать.

Андрей улыбнулся, но быстро опомнился и посерьезнел.

— Не думаю, что буду открывать показ. Милко и сам справится. К тому же, в столь деликатном деле. Захочет сам. Это будет даже пикантно.

Катя улыбнулась.

— Надеюсь, что потом ты не станешь в гневе гоняться за ним по залу.

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь? Я вообще человек добрый, и никогда не гневаюсь.

— Ну да.

— Катерина, не спорь с мужем. Не надо портить ему настроение в начале вечера.

— А иначе что будет?

Жданов кинул на неё короткий, но выразительный взгляд.

— Вот почему ты никогда не можешь промолчать? Тебя так и подмывает мне что-нибудь поперек сказать. Да?

— Да.

— Вот и я о том же.

Помогая Кате выйти из машины, Андрей жену удержал, заглянул в глаза.

— Нервничаешь?

— А по мне заметно?

— Если присмотреться. Ты когда пререкаться начинаешь, значит, нервничаешь.

Катя осторожно перевела дыхание.

— Плохо.

Он притянул её чуть ближе к себе.

— Все нормально будет. Как всегда, впрочем. А, вообще, меня знаешь, что удивляет?

— Что? — Катя приглядывалась к спешащим к входу в здание гостиницы людям, улыбнулась знакомым Андрея, которые поприветствовали их, а сама старалась от мужа не отставать, даже под руку его взяла.

— Что ты умудряешься доводить только меня, — негромко продолжил Андрей, пропуская её вперёд в дверях. Наклонился и шепнул на ухо: — Интересно, почему?

— У тебя иммунитета нет.

— В смысле?

— Я тебе дома расскажу.

— Как интригующе.

— Андрей!

Жданов повернулся на голос, махнул кому-то рукой и заулыбался старательнее. Катю за талию приобнял, а перед самым входом в зал, шепнул ей на ухо:

— Попробуй довести кого-нибудь ещё этим вечером. Вдруг тебе лучше станет.

Катя неуютно повела плечами, осторожно оглядываясь, потом пробормотала себе под нос:

— Мне и так неплохо.

— Что? — не расслышал Жданов.

— Ничего. Я твоих родителей вижу.

— Я боялась, что вы опоздаете! — вместо приветствия возвестила Маргарита. Катя заметила, что свекровь окинула её быстрым взглядом с ног до головы, и, наверное, успокоилась, потому что улыбнулась следом. — Очень рада вас видеть.

Катя удостоилась поцелуя в щёку, такого особого светского поцелуя, без ощутимого касания, а потом повернулась к Пал Олегычу и приветственно тому улыбнулась.

— Папа, ты к Милко заходил? В каком он настроении?

— На взводе, немного, — признался Жданов-старший, и под осуждающим взглядом жены взял с подноса официанта бокал с коньяком. Сделал вид, что взгляд её не заметил, и обратился к сыну. — Ты бы к нему зашел. Ты действуешь на него успокаивающе.

Андрей моргнул от растерянности.

— Правда, что ли? С каких пор?

— Ну, ладно тебе, — рассмеялась Маргарита и махнула на сына рукой. — Милко — тонкая натура, надо прощать ему некоторые слабости.

— Мои он не прощает, — проворчал Жданов, а на жену в сомнении взглянул. — Пойдёшь со мной?

Катя ещё не успела ничего ответить, да и решить тоже, а Маргарита уже взяла её под руку и решительно заявила:

— Никуда она не денется, иди… Работай.

Катя ободряюще улыбнулась Андрею, приняла из рук Пал Олегыча бокал с шампанским, а мужу вслед взглянула всё же с некоторой тоской.

— Как тебе нравится? По-моему, зал подготовлен очень хорошо.

Катя глянула на свекровь, послушно огляделась и кивнула. Натолкнулась взглядом на Киру, стоявшую невдалеке в кругу знакомых, тут же отвернулась и сделала пару глотков шампанского.

— Нужно непременно переговорить с Юлианой, пусть возьмет на заметку декораторов. Да, Паша?

— Марго, к показу подготовка идет полным ходом, а ты хочешь декораторов менять?

— Не хочу. Но и просто упустить из вида…

Родители Андрея продолжали обсуждать оформление зала, а Катя смотрела на них, улыбалась, поддакивала, а думать могла только о том, что рядом с Кирой появился Александр, и теперь не скрываясь, её разглядывает, а время от времени и сестре что-то на ухо шепчет. Это раздражало, беспокоило, и Катя тут же начала терять уверенность. Не знала, как себя вести, как встать, куда смотреть, и поневоле начала анализировать каждое своё действие и улыбку. Думала, что хуже уже некуда, но Воропаев подошёл к ним, и самым наглым образом положил ей руку на плечо. Всего на несколько секунд, без всякой фамильярности, жест абсолютно нейтральный, словно она ему близкая родственница, и его в их отношениях ничего не смущает (хотя, когда Александра Юрьевича что-то смущало?), но Катя напряглась, и была уверена, что со стороны это заметно. Правда, нашла в себе силы, и взглянула на Воропаева в открытую, не скрывая возмущения. Тот здоровался со Ждановыми, а почувствовав её взгляд, вроде бы удивился, а потом руку убрал и тут же принялся извиняться.

— Прошу прощения. Не трогаю Андрюшину собственность.

Ждановы рассмеялись, расценив его замечание, как шутку, а Александр Кате в глаза посмотрел, и ухмыльнулся, довольный собой. Что-то объяснять ему, а уж тем более пытаться спорить, было бесполезно, Катя знала, и поэтому лишь вежливо улыбнулась, радуясь тому, что никто вроде бы и не заметил, что она забыла с Воропаевым поздороваться.

— Как медовый месяц прошёл? — шепнул он ей на ухо, когда Ждановы-старшие отвлеклись на разговор со знакомыми.

— Я должна отвечать?

— Нет. — Он усмехнулся. — Я и так вижу. И ведь я всегда говорил, что насыщенная сексуальная жизнь меняет женщину. Но не знал, правда, что до такой степени.

Катя повернулась к нему. Свет в зале начали приглушать, до начала шоу оставалось несколько минут, но Пушкарёва предпочла бы остаться в полной темноте, хотя бы на минуту, чтобы пнуть Воропаева хорошенько за все его пошлые намеки, и чтобы никто этого не заметил. Ведь нельзя допустить сплетен, как говорит Маргарита.

— Мне счесть это за комплимент, Александр Юрьевич?

— Скорее уж за признание ваших успехов, Катенька. Жданов как, доволен?

Она отпила шампанского.

— Спросите у него сами.

Александр показательно вздохнул.

— Прошли те времена, когда мы с Андрюшей делились интимными подробностями личной жизни. Думаю, что безвозвратно.

— Вы огорчены этим, как посмотрю?

— Да, не знаю, как дальше жить буду.

Кира подошла к ним стремительно, одарила Катю недовольным взглядом, а брата за руку дёрнула.

— Саш, пойдём. Мы ждём тебя.

— А у вас интересней? — с ленцой поинтересовался Александр, продолжая на Катю коситься. — Катерина Валерьевна, например, мне о своей сексуальной жизни рассказывает. А у тебя что новенького, сестренка?

Катя немного поперхнулась шампанским, кинула на Воропаева уничтожающий взгляд, а от Киры, которая её глазами буравила, отвернулась. В конце концов, шоу начиналось, нужно было и на это обратить внимание. Как-то странно в жар кинуло, а всё от чрезмерного внимания к ней Александра Юрьевича. Катя не понимала, почему ему так нравится мучить её, поискала глазами Ждановых, но те были заняты разговором, а потом пошли рассаживаться, чтобы смотреть показ. Маргарита обернулась, правда, глазами Катю поискала, но увидев, что рядом с ней Александр, лишь одобрительно улыбнулась. Пушкарёва же мысленно застонала. Кира отошла от них, лишь что-то гневно брату на ухо прошептала, но тот ничуть не впечатлился. А Катя высматривала среди гостей, собравшихся у подиума, мужа. Куда Андрей делся?

— Что вам от меня нужно, Александр Юрьевич? — спросила она через минуту, не выдержав. Увидела, наконец, Андрея, он, кажется, всё-таки решил представить коллекцию «Зималетто», и сейчас разговаривал с организатором. Оба были заняты, и на Катю Андрей не смотрел. Поэтому она и решила сама выяснить причину столь пристального внимания к ней Воропаева. Внимания неприятного и беспокоящего.

— Да, в принципе, ничего. Интригуете вы меня, Катерина Валерьевна. И всё происходящее в последнее время очень интересно.

— Что вы имеете в виду?

— Всё то же. Вас, Жданова, ваш брак. Это не только мне кажется странным. А вам не кажется?

— Возможно, немного.

— И что именно? — заинтересовался Александр. — Поделитесь со мной своими мыслями.

— Вообще-то, не имею такого желания.

— Да ладно вам. Сейчас снова начнётся скучища. Модельки будут ходить туда-сюда, поворачиваться, улыбаться…

— Милко демонстрирует коллекцию нижнего белья.

— Да?! Ну, вечер перестаёт быть томным.

Катя глянула на Воропаева, а тот улыбнулся.

— Что? Не только Андрюша уважает красивых женщин.

— Вот вам бы только гадость сказать, Александр Юрьевич.

— А вам бы только покраснеть, Катерина Валерьевна.

— Я не покраснела.

— А когда сейчас соврала, покраснела?

Шампанское закончилось, и стало некомфортно. Катя заглянула в пустой бокал.

— Почему он на тебе женился?

Пальцы сжались вокруг тонкой ножки бокала, Катя осторожно втянула в себя воздух и стала смотреть на подиум. Голову вскинула.

— Спросите у него.

— Да ладно, ответь.

— Наверное, захотел.

— Ну, конечно. Скорее уж ты его заставила.

Сглотнула. Потом как можно более спокойно, поинтересовалась:

— И как же?

— Не знаю. — Александр снова наклонился к её уху. — Но самое поразительное, что после того, как заставила, ты его окрутила.

— Какие слова. — Катя даже головой качнула, поражаясь. — Окрутила.

— Соблазнила. Как-то.

Он разглядывал её, и Пушкарёва решила пригрозить:

— Прекратите на меня смотреть, Александр Юрьевич, я Андрею пожалуюсь.

— На совете я потребую провести полный аудит, — сообщил он будничным голосом, отодвигаясь от неё.

— Для этого нужны основания.

— Я сумею убедить Пал Олегыча.

— Не думаю…

— Я смогу, Катя. В этом разница между мной и Андреем: Пал Олегыч ко мне прислушивается.

— Прислушиваться мало, нужны основания. — Катя повернулась, и они столкнулись взглядами, правда, Воропаев, в отличие от неё, ухмылялся. — А у вас их нет. Отчёт готов. Все выписки имеются; все документы, счета, договора — в порядке.

— А если покопать чуть глубже?

— Это уже не первая ваша попытка, Александр Юрьевич.

— А я настойчивый.

— Зачем вам всё это?

— Просто разобраться хочу. Мне на самом деле интересно. Как Катя Пушкарёва могла женить на себе Андрея Жданова.

Грянула музыка, подиум осветился лучами прожекторов, и чуть скрипнули микрофоны, когда организатор показа в первый раз поздоровался с гостями. А Катя сделала судорожный вдох, потом попыталась изобразить улыбку.

— В это так трудно поверить? Все верят, а вы нет.

— Если все улыбаются, Катенька, это ещё ничего не значит.

— Что вы имеете в виду?

— Что всегда найдётся человек, который расскажет что-нибудь интересное. Правда, я был искренне удивлён, когда мне рассказали о Кате Пушкарёвой.

— И что рассказали? Вы меня тоже заинтриговали, надо признать.

— К сожалению, поразить мне вас нечем. Не слишком веселая история. Но вот после нее я и задумался: как же вам удалось справиться со Ждановым. Это ведь надо захотеть, так вывернуть себя наизнанку. Была Катенька, что в кладовке свои дни проводила, а потом в один день появилась жена солидного человека. Кто пальцами-то щелкнул?

Катя отвернулась от него, стала смотреть на мужа, который как раз вышел под свет софитов. У нее першило в горле, глаза щипало и очень хотелось убежать. Воропаев открыто намекал, и даже угрожал, и Катя понимала, что прислушаться стоит. Вот только кто, а главное, что Александру рассказал. Заставила себя встряхнуться, а потом кивнула в сторону подиума.

— Он щелкнул. Все для него, — призналась она. — А вы можете думать, что хотите.

— Да я и так думаю, что хочу, — проговорил Воропаев, не спуская с нее глаз. — Но, признаться, я уважаю людей, которые учатся на своих ошибках. А вы это делаете отлично, Катенька. При других обстоятельствах, я думаю, у нас вышел бы совсем другой разговор.

— При других обстоятельствах? — повторила за ним Катя с подозрением.

Воропаев тихо рассмеялся, наблюдая её смятение.

— Я ни на что не намекаю. Но вы всегда были лучше… Ветрова.

— Вашего шпиона.

— Да какой он шпион? Был бы шпион, не попался бы.

Катя только головой покачала, но поторопилась растянуть губы в улыбке, когда увидела Андрея, что направлялся к ним через зал. На подиуме появился Милко, сияющий и довольный, радушно развел руками, будто хотел обнять всех гостей в зале, и начал свою речь, предшествующую показу. Вот только Андрея это, кажется, уже не волновало. Он подошёл и на Воропаева угрожающе зыркнул.

— Ты чего трёшься здесь?

— Вот он, блюститель чести родной жены, — хохотнул Александр, а Катя руку Жданову на грудь положила.

— Андрюш, мы просто разговаривали.

Он взглянул с удивлением.

— Как с ним просто разговаривать можно?

— Очень даже можно, — самодовольно проговорил Воропаев. — Спроси у любой женщины. Я очень милый в общении человек.

— Знаем, как барракуда.

Катя предостерегающе на Александра посмотрела, и тот вдруг отступил, словно уступив её просьбе. Это выглядело подозрительно, странно, и Катя только хуже себя почувствовала, уловив, что Андрей лишь больше насторожился.

— Что он тебе говорил? — потребовал он ответа, как только Воропаев от них отошёл. Катя его взглядом проводила, увидела, что тот сел рядом с сестрой, и отвернулась. Взяла ещё один бокал шампанского и сделала большой глоток. — Катя.

— Всякие глупости. Смущал и завуалировано хамил.

Андрей встал рядом и сунул руки в карманы брюк, без всякого интереса глядя на подиум.

— Послала бы его.

Катя едва слышно фыркнула.

— Ну да. Я. Воропаева.

Жданов недовольно выдохнул.

— Прости, но Милко вцепился в меня мертвой хваткой.

— Андрюш, ладно, всё нормально.

— Я постоянно в твою сторону смотрел, а он всё рядом с тобой стоит, и что-то тебе на ухо нашёптывает. Что он хотел?

Она слабо улыбнулась.

— Грозился аудит на нас наслать.

— Да-а? — Эта информация Жданова очень заинтересовала, и что самое удивительное, он как-то сразу успокоился. Видно, то, что Воропаев его жену из-за бизнеса терроризирует было предпочтительнее, чем личные разговоры. — А у него нигде ничего не треснет?

— Скоро узнаем.

Он взглянул на неё.

— Кать, ты ведь не думаешь, что он всерьёз?..

— А ты? Ты уверен, что он не всерьёз?

Андрей красноречиво поджал губы. Потом сказал:

— Я поговорю с ним.

— Не вздумай.

— Что?

Катя на мгновение зажмурилась, а затем совсем другим тоном, более официальным, сказала:

— Я бы не советовала. Лететь впереди паровоза.

Андрей уловил перемену в её голосе и нахмурился.

— Ну, спасибо. За совет.

После показа снова разошлись в разные стороны. Андрея пригласили давать интервью, а Катя несколько минут стояла рядом с его родителями, слушала, как те обсуждают увиденный показ со своими знакомыми, а потом отошла в сторонку, стараясь не привлекать к себе внимания. Наблюдала издалека, как Андрей улыбается в камеры, видела, как рядом с ним встала Кира, тоже заговорила, открыто улыбалась, смеялась, время от времени поворачивалась к Андрею, вынуждая его вести разговор с журналистами совместно. Катя посверлила Воропаеву взглядом, вот только никакого толка от этого не было, Кира не почувствовала и не заметила, с такого-то расстояния.

— Катя! Здравствуйте.

Она обернулась, и похолодела, встретив взгляд Старкова. Взгляд встретила его, а вот возглас, почти радостный, принадлежал его жене, Алисе.

— А я знала, что вы где-то здесь, даже Денису говорила.

— Да? — без особого интереса переспросила Катя. Кинула на Дениса ещё один взгляд исподлобья, поняла, что он заметил, и поспешила обратить своё внимание на его жену. Нужно было взять себя в руки, чтобы никто не заметил её нервозности. Хотя, Денис смотрел так, словно понимал всё и читал её, как открытую книгу. Но как он может знать, что она чувствует и о чём думает? Человек, который однажды предал, и поторопился исчезнуть из её жизни? Но он смотрит и видит перед собой прежнюю Катю Пушкарёву, которая никогда не врёт, всегда говорит правду и ждёт справедливости. Странно так думать про саму себя, но кажется, она уже не такая. И врать научилась, и справедливости уже не ждёт, устала.

— А где Андрей?

— Интервью даёт.

— Показ мне очень понравился. И нижнее бельё от Милко… это было что-то. Кто бы мог подумать.

— Правда, не могла? — хмыкнул Старков, приглядываясь к жене. Та лишь рукой на него махнула.

— Ты ничего не понимаешь, Деня, вот и не смейся. А Милко, он гений.

— Милко — гений, — подтвердил язвительный голос за Катиной спиной. Она даже оборачиваться не стала, только глаза закатила на мгновение. Уже дождаться не могла, когда этот вечер закончится.

А Воропаев снова руку Кате на плечо положил, заглянул ей в лицо.

— Ты не пойдёшь? Говорят, журналисты хотят свежую фотку счастливой четы Ждановых.

— А вашу не хотят, Александр Юрьевич?

— А зачем им моя? Я же не президент модного дома.

Они с Катей встретились взглядами, Александр улыбнулся, особо коварно, а потом вдруг потерял к Кате всякий интерес, и обратил внимание на Старковых.

— А тебе, Алис, что понравилось сегодня? Разоришь супруга?

Катя удивлённо взглянула на Алису, потом на Дениса. Не предполагала, что Воропаев с ними может быть знаком, а потом припомнились его слова о том, что кто-то ей про неё рассказывал… С ужасом посмотрела на Старкова, но тот от её взгляда непонимающе нахмурился.

— Денис, ты помнишь Сашу? Я вас представляла друг другу… как-то.

— Вряд ли он помнит Сашу, — хмыкнул Воропаев. — Меня зовут Александр Воропаев.

— Ой, да ладно тебе. Совсем зазнался. Да, Кать? Кстати, вы ведь теперь родственники?

— Я и Жданов? — переспросил Воропаев. — Да упаси Бог. Да, Катенька?

Она оттолкнула его руку, когда Александр прихватил её за локоток.

— Я пойду к мужу, — решила она.

— Там Кира, — проговорил Воропаев ей на ухо.

— Пойду, поздороваюсь! — Глянула на Старковых. — Извините.

— Вы виделись уже, Кать!

Знакомство Воропаева с Денисом и его женой, насторожило. Катя даже оглянулась на них через плечо, при этом едва не натолкнулась на какого-то мужчину и не облила его шампанским.

— Извините, — пробормотала она, и очень обрадовалась, когда почувствовала руку мужа на своей талии.

— Ты чего хулиганишь?

— Порчу всё. Скажи, что это не какой-нибудь важный дизайнер из Европы.

Андрей улыбнулся, а потом выдвинул её вперёд себя, прямо под камеры. Катя оказалась рядом с Кирой, та окинула её убийственным взглядом, но быстро пришла в себя и снова заулыбалась. Пушкарёва же выдохнула, стараясь выглядеть расслабленной. У неё такого опыта общения с прессой, как у Андрея и Киры не было, и она каждый раз сильно нервничала, хотя ей почти никогда вопросов не задавали, ей нужно было лишь стоять рядом с мужем и улыбаться. Но тут Жданов еще наклонился к ней и проговорил на ухо:

— Нет. Кажется, это продюссер. — Но проговорил это с особой интонацией, специально для наблюдателей, и Катя, как по заказу, покрылась мурашками. Попыталась незаметно отодвинуться от мужа, но тот держал крепко, и, кажется, наслаждался её смущением.

— Андрей, как вам семейная жизнь?

Катя и Кира одновременно замерли от прозвучавшего вопроса, а Жданов вполне довольно усмехнулся.

— А по мне не видно?

Катя поторопилась от Воропаевой отвернуться, растянула губы в улыбке, стараясь не встречаться взглядом с бестактным молодым человеком, задавшим личный вопрос, который настойчиво искал её внимания.

Когда их, наконец, оставили в покое, Катя осторожно огляделась по сторонам, потом причёску поправила. А встретив взгляд мужа, пояснила вполголоса:

— Помялась, кажется. Кира так меня взглядом сверлила…

Жданов посмеивался, наблюдая за ней, потом за плечи обнял и наклонился, чтобы поцеловать.

— Имею право, — проговорил он жене в губы, встретив её предостерегающий взгляд.

— Теперь мне ещё и губы надо подкрасить.

— А что ты ворчишь? — всерьёз поинтересовался он.

Помедлила секунду.

— Наверное, Александр Юрьевич на меня так действует. Его сегодня слишком много. По крайней мере, для моих нервов.

— Я с ним поговорю, — пообещал Андрей.

— Очень хорошо ты придумал. Не хватало нам скандала. — Убрала его руку со своей талии. — Я отойду ненадолго, хорошо?

Он кивнул, огляделся и указал на кого-то рукой, в которой бокал держал.

— Краевич. Пойду, позлорадствую.

— Не переборщи, — попросила его Катя. Отпустила от себя, отдала пустой бокал официанту и направилась к выходу из зала.

— Вам помочь? — поинтересовалась девушка в униформе работника отеля, когда заметила Катю, оглядывающую ищущим взглядом холл гостиницы. А после вопроса, указала нужное направление к туалетной комнате.

В туалете столкнулась с Алисой. Та красила губы перед зеркалом, а увидев Катю, заулыбалась.

— Как тебе вечер? Вино мерзкое, согласись?

— Я не пробовала.

— А я не люблю шампанское, — вроде бы пожаловалась она. — Ты Деню в коридоре не видела?

— Нет.

— Значит, ещё не хватился меня.

Катя без особого интереса взглянула на неё.

— А должен?

— Не знаю. — Алиса рассмеялась. — Андрей через сколько тебя хватится?

— Я, вроде, никуда сбегать не собираюсь.

— Повезло тебе с мужем, да?

Катя опустила руку, в которой помаду держала, посмотрела непонимающе.

— А что?

— Да нет, ничего. — Алиса посмотрела Кате в лицо, и улыбнулась. — Да расслабься ты. Ну… рассказал. Всё-таки он мне муж! Но у кого в юности не было подобного? Все глупости делали.

— И что он рассказал? — треснувшим голосом спросила Катя.

Алиса убрала тюбик с помадой в сумку, и неопределенно повела рукой.

— Романтическая история в институте… — Глаза подняла, и невинно улыбнулась. — Я же говорю: у кого такого не было? И я совсем не ревную, честно.

— Я рада, — пробормотала Катя, в зеркало наблюдая за тем, как Алиса выпархивает из туалетной комнаты.

Через несколько минут Катя тоже вышла, шла по коридору, помахивая маленькой сумочкой, и раздумывала о том, почему поведение и слова Алисы так сильно её насторожили. В конце концов, какое ей дело, о чём та с мужем разговаривает? И то, что рассказывает жене Денис, тоже волновать не должно. Вряд ли он расскажет правду, признается, как на духу, в том, что когда-то спорил на живого человека… А может, и признается, и их с Алисой та давняя история даже повеселит. Даже если так, её это волновать не должно. Даст Бог, вообще больше не встретятся.

Только подумала об этом, так едва не натолкнулась на Алису. Собиралась выйти из-за угла, а та стояла у лифтов, и Катя сама не поняла, отчего вдруг отскочила назад, словно испугавшись. Отругала себя мысленно, сделала глубокий вдох, собираясь сделать шаг навстречу, но услышала голос Воропаева совсем рядом.

— Я думал, ты шутишь, — сказал он кому-то.

— Когда я такими вещами шутила? На полчаса я вполне могу исчезнуть. — Голос Алисы звучал довольно.

— Сняла номер? На полчаса?

Катя даже не особо удивилась, когда сообразила что к чему, только глаза рукой прикрыла, сетуя на свою недогадливость, ведь заметила, как Алиса на Александра смотрит! Глазами его так и ест, даже мужа не особо стесняется. Послышался шум подъехавшего лифта, и тогда Катя из-за угла вышла и, уже не сомневаясь, заглянула в кабину. Александр как раз протянул руку, чтобы нажать кнопку нужного этажа, другой рукой обнимал Алису, прильнувшую к нему, а увидев Катю, в первый момент растерялся. Пушкарёва заметила тень, мелькнувшую по его лицу, но Воропаев тут же растянул губы в пакостной улыбочке, и даже подмигнул. Двери сомкнулись, Катя только успела заметить, как он наклонил голову, чтобы поцеловать девушку. Лифт поднимался, над ним отображались цифры: два, три, четыре, а Катя стояла, уперев руку в стену, и думала. Думала, насколько опасно то, что она сейчас видела. Что Алиса может Воропаеву про неё рассказать? Конечно, только то, что поведал ей Денис (кстати, о Денисе: ему жена изменяет!), и даже если принять во внимание то, что он рассказал всё, со всеми подробностями её унижения, а, возможно, и приукрасил, то всё равно: какую выгоду из всего этого может извлечь Воропаев? Рассказать всем? О том, какой она когда-то была дурой? Вряд ли кто-то сильно удивится, разве что подробности недолго посмакуют.

Тогда что же так беспокоит?

Встретившись в дверях со Старковым, невольно развернулась на сто восемьдесят градусов, желая переждать, когда он пройдёт мимо. Но он не прошёл, из зала вышел, и на Катю посмотрел с интересом.

— Даже не смотришь на меня?

— Не смотрю, — подтвердила она. Поняла, что проходить мимо он не собирается, и решила сама проскользнуть в зал, но Денис положил руку на дверную ручку, и ей поневоле пришлось остановиться. — Меня муж ждёт.

— Не ждёт, вокруг него толпа. Алису не видела?

Катя помедлила с ответом.

— Видела, но она, кажется, вернулась в зал. Так сказала, по крайней мере.

А почему бы не сказать ему правду, не уязвить, и не понаблюдать за его унижением?

Денис разглядывал её, прищурившись. Потом вдруг сказал:

— Отлично выглядишь.

Катя всерьёз удивилась комплименту. Настолько, что рассмеялась.

— Правда?

— Да. Кто бы мог подумать.

— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь ещё заговорю с тобой.

— Ой, да ладно. Неужели ещё злишься? — Он неожиданно взял её за локоть и отвёл в сторонку. — Столько лет прошло.

— Некоторые поступки не забываются, Денис. Руку убери.

Он улыбнулся, залихватски, как когда-то.

— Катя.

— Что?

— Что ты злишься? Злоба женщину не красит.

— А я не стремлюсь быть красивее всех.

— Зато сразу становится понятно, кто прячется под всеми этими шикарными одеждами. Твоё платье может стоить, как машина, но под ним Катя Пушкарёва. Всё та же — обиженная и зареванная. Так?

Пришлось приложить усилие, чтобы сохранить лицо. Смотрела на Дениса, потом за руку его схватила, когда он прикоснуться надумал.

— Давай сделаем вид, что мы незнакомы. Это ведь так и есть? Мы почти незнакомы.

— Ну да. Постель — не повод для знакомства. Ты когда-то мне не поверила.

— Иди, ищи свою жену.

Он ухмыльнулся, довольно неприятно, а пальцы обхватили её запястье. Потянул совсем чуть-чуть, и Катя не поддалась бы, но рядом прошли люди, глянули в легком недоумении, и она, чтобы не привлекать внимания, отступила к стене. Старков встал перед ней, загораживая от чужих взглядов, и не отпустил её руку, хотя Катя её подняла, не зная, как ещё освободиться от его пальцев.

— Зачем ты ей про меня рассказал?

Денис немного удивился.

— Кому и что?

— Своей жене про меня.

Он сдвинул брови.

— Интересно. Это вы когда успели обсудить?

— Ты не должен был рассказывать!

— Почему? Она спросила: откуда мы знакомы, я и ответил.

— Ты ответил? И что именно ты ответил? — Катя зло выдохнула ему это в лицо, видела, удивление в глазах Дениса, тот едва заметно ухмылялся, наблюдая за ней, а потом вдруг поднял её руку, которую продолжал сжимать, и потянул к своим губам. Он дразнил её, в этом жесте не было ни капли нежности или соблазна, он просто её дразнил, и Катя стукнула его по плечу, в досаде. — Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности?

— А они будут? — Денис приложил её ладонь к своей щеке, Катя не выдержала и слегка его ударила, вот только со стороны это смотрелось скорее как заигрывание, это она уже позже поняла, когда стало слишком поздно. Сейчас же Старков рассмеялся, развеселившись от её реакции.

— Будут, — мрачно подтвердил Жданов.

Катя дёрнулась всем телом, руку свою решительно освободила, и резко повернулась.

— Андрюш.

Он даже не удостоил её взглядом. Сделал два шага, и как-то у него так получилось… Катя только моргнула в растерянности, а Денис уже схватился за челюсть и, сделав большой шаг назад, налетел на стену. Кате показалось, что она даже хруст услышала, а не только глухой звук удара. Зажмурилась на секунду, а потом бросилась к мужу и повисла у него на руке.

— Андрей!

Он рукой дёрнул, словно стряхнуть её хотел. И по-прежнему не смотрел, разглядывал Старкова, который странно охнул и головой потряс.

— Тебе своей жены мало?

На шум прибежала та самая девушка в униформе, поначалу замерла в растерянности, потом склонилась над Старковым, и пообещала позвать врача.

— Ты больной? — поинтересовался Денис, севшим голосом, глазами на Жданова сверкнул, но тот не ответил, Катю за руку схватил и повел за собой. Правда, перед входом в зал притормозил, видимо, заходить туда ему не хотелось, да и Катя предпочла бы этого не делать. Боялась, что у неё сейчас лицо настолько перепуганное, что скрыть ничего не получится, не то что улыбнуться. Но не повезло, их заметили Ждановы-старшие, Маргарита призывно махнула рукой, и Андрей вошёл в зал. Катя прикусила затрясшуюся губу, и считала про себя шаги. Вот ещё шаг, потом ещё один — и она с собой справится, к родителям Андрея подойдёт спокойная и довольная. Вот только Андрей на неё не смотрит. Она даже предприняла попытку мужу в лицо заглянуть, но как только увидела окаменевший подбородок, желваки на скулах и взгляд, направленный вдаль, перепугалась. Через распахнутые двери видела наметившуюся в коридоре суету, потом Старкова, уже на ногах и трясшего головой, и ей казалось, что все гости в зале начали оборачиваться, любопытствуя, а они с Андреем идут, рука об руку, как с места преступления сбегают. Вон даже Пал Олегыч шею вытянул, наблюдая за суетой за дверями.

— Что там?

— Андрюш, что-то не так? У тебя странное лицо.

— Всё так, мам. — Андрей натолкнулся взглядом на Киру, присматривающуюся к ним с Катей с подозрением, и поморщился. А потом протянул руку за бокалом с виски.

Катя нервно сглотнула. Смотрела на его руку, на покрасневшие после сильного удара костяшки, подняла глаза, и поняла, что Кира тоже смотрит на руку Андрея.

— Андрюш, Милко просил поговорить тебя с этим человеком… как его зовут, Паша? Он из Таллинна.

— Пусть даст ему мою визитку. Я с ним встречусь. Потом.

Маргарита нахмурилась.

— Андрей, что случилось?

— Всё хорошо, — чётко проговорил он, глядя матери в лицо. — Отлично просто.

Кате хотелось сквозь землю провалиться. Была уверена, что ещё минута, и она точно расплачется, у всех на виду. Андрей держал её за руку, крепко, она ни одним пальцем пошевелить не могла, и даже головы в её сторону не поворачивал. Смотрел на родителей, даже на Киру, а на неё нет. Да ещё гул голосов за спиной, и всё казалось, что по их душу.

— Мы домой поедем.

— Прямо сейчас? Но…

— Катя не очень хорошо себя чувствует. Да, милая?

Катя смотрела на его профиль, и когда он обратился к ней, не удостоив взглядом, лишь коротко кивнула.

— Да, Маргарита Рудольфовна… Вы извините нас.

— Ты бледная, — подтвердил Пал Олегыч. — Правильно, поезжайте. Нас машина ждёт, вот и поезжайте. Шофёр за нами потом вернётся, мы пока не собираемся уходить.

— Спасибо.

Андрей виски допил, ни на кого не глядя, а когда Катя начала прощаться, сам родителям кивнул на прощание, и они направились обратно к выходу из зала. В коридоре уже никого не было, Катя по сторонам посмотрела, а потом вдруг почувствовала тяжёлый взгляд мужа, и головой крутить перестала.

В машине молчали. Катя нервно комкала в руках тряпичную сумочку, а Андрей, напротив, вальяжно развалился на сидении и смотрел в окно. Опять не на неё. Она из-за этого переживала. Хотя, понимала, что если бы он сверлил её взглядом или кричал, тоже ничего хорошего не было бы. Но, по крайней мере, она знала бы, что он думает, что чувствует, и насколько зол. А так…

Дома Жданов снова налёг на виски. Пока Катя переодевалась и принимала душ, он сидел в гостиной перед телевизором и пил. Думал о чём-то, хмурился, время от времени прикладывался к бокалу, и теперь уже Катя, проходя мимо, сверлила его взглядом, но сказать так ничего и не решалась. Хотя, имела огромное желание подойти и встряхнуть его хорошенько.

— Андрей, ты так и будешь молчать? — не выдержала она, в конце концов.

— А мне нечего сказать.

— Да? Ты ударил Дениса, хорошо хоть не в зале, у всех на глазах, а сказать тебе нечего?

— Нечего, — отозвался он глухо, и переключил на другой канал.

Катя потёрла лоб, зачем-то обвела взглядом гостиную, и предложила, не зная, что ещё сказать:

— Хочешь, я тебе ужин погрею? Что ты пьёшь… на голодный желудок?

— Мне не привыкать.

В голове вертелись поучительные слова о возможной язве желудка, но это было не то, что сейчас Андрей вытерпел бы, Катя это понимала. Поэтому решила извиниться.

— Прости, я всё испортила.

Он голову опустил. Катя несколько секунд смотрела на его тёмный затылок, а потом Жданов вдруг развернулся и посмотрел на неё. Руку с бокалом через спинку дивана свесил, и даже губы в улыбке растянул.

— Прощаю.

Произнёс это таким тоном, что сразу было понятно — это, скорее, приговор, чем прощение.

— Андрей, я не знаю, что тебе показалось… — Он брови вздёрнул, словно подбадривая её, и у Кати вырвалось: — Алиса ему изменяет, представляешь? С Воропаевым.

— А ты зачем мне это говоришь?

Она нелепо взмахнула рукой.

— Не зачем. Просто рассказываю тебе.

Андрей странно крякнул, и Катя вдруг поняла, что он всё-таки напился. Развернулся, пустой бокал на журнальный столик поставил, а сам поднялся.

— Не надо. Не надо мне рассказывать. — Он приблизился к ней, двумя пальцами за подбородок взял и стал смотреть в лицо. От него пахло виски, он щурился, от него исходила угроза, но Катя взгляда не отвела, надеялась, что хоть так муж захочет ей поверить, если она не испугается, и не отвернётся. Но Андрей лишь качнул головой. — Я не хочу знать. Потому что иначе мне захочется узнать больше, залезть в дебри и попытаться разобраться… что происходит в этой головке. А я, честно, не хочу. Не думаю, что мне это понравится.

Он отпустил её и ушёл в спальню, а Катя осталась в гостиной, не могла никак со слезами справиться. Пальцы к губам прижала, боясь, что разрыдается. Прислушивалась к шагам Андрея в спальне, потом скрипнула кровать, и всё стихло. Катя ещё несколько минут провела в гостиной, выключила телевизор, подушки на диване в порядок привела. Потом присела, взяла бутылку виски и понюхала горлышко. Скривилась и завинтила пробку.

Три месяца, как вся жизнь. Успели поненавидеть, позлиться, сблизиться, полюбить и разочароваться. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. Снова возненавидеть.

Эти мысли Катю все выходные мучили. Ждала, что Андрей продолжит злиться на неё, возможно, даже уедет куда-нибудь один, чтобы взять реванш, но он остался, и на следующий день сделал вид, что накануне ничего не произошло. Вот только внутри у него заноза сидела, его выдавали долгие взгляды и сдержанный тон. Но в остальном вёл себя, как идеальный муж. За выходные они вместе выполнили все намеченные на эти дни домашние дела, прошлись по магазинам, посетили модную выставку, на которую получили приглашения, поужинали в ресторане, и даже любовью после занимались, с тем же пылом, а может и большим, чем обычно, Катя невольно отмечала проскальзывающую жадность в прикосновениях мужа. А возможно, это была не жадность, а попытка сломить её. Надо признать, что у него это получалось хорошо. Катя едва выдержала эти выходные. Говорить с Андреем было бесполезно, он на самом деле не хотел ничего слышать и знать, делал вид, что ничего не происходит, и Кате невольно приходилось принимать правила игры. Называла себя трусихой, но у неё язык не поворачивался начать разговор, который без сомнения закончится скандалом. Скандалом, который поставит точку, она в этом почему-то не сомневалсь. А готова ли она закончить всё скандалом? Раньше было всё равно, а вот сейчас…

А как глупо всё кончается! Из-за Старкова. Если бы она только предположить могла…

— Плохо ты как-то выглядишь, — сказал ей Зорькин в понедельник, когда приехал в офис «Зималетто».

— Да? — Катя похлопала себя по щекам, надеясь вернуть им румянец. — Если мне ещё кто-нибудь это скажет, я совру, что муж спать не давал. Чему-чему, а врать я научилась.

Коля сел напротив неё и кинул на стол тонкую папку.

— Я тебя предупреждал.

— Я помню, — тускло отозвалась она. Потом улыбнулась. — Кофе хочешь?

— С печеньем, — тут же отозвался друг детства.

— Хорошо, я Свете скажу. А я пойду к Андрею, пока он не уехал.

Путь до президентской приёмной показался, как никогда, коротким. Вроде шла, намеренно замедляя шаги, хотелось подумать, ещё раз всё взвесить, но не прошло и пары минут, как оказалась перед дверью в кабинет мужа. Слышала его голос, а когда дверь открыла, поняла, что тот по телефону говорит. Хорошо, если честно, боялась, у него застать Малиновского.

Андрей, заметив её в дверях, рукой махнул, приглашая войти. От разговора не отвлекался, откинулся на кресле, а Катя дала себе пару секунд, разглядывала его, потом положила перед ним папку с бумагами, и тихо попросила:

— Подпиши.

Жданов в кресле выпрямился, потянулся за ручкой, и, не читая, начал расписываться на строчках, на которые жена указывала.

— Если смогу, я, конечно, приеду сам. Но я не считаю своё присутствие обязательным. Хорошо, присылайте своего человека. Парламентёра, да. Встретим, как полагается. У нас показ скоро, поэтому командировки в ближайшее время я не планирую, в Москве дел много. Да, конечно… Созвонимся завтра. До свидания. — Трубку положил и выдохнул: — Прямо мечтают меня в Киев заманить!

Катя слабо улыбнулась.

— Ты сопротивляешься?

— Пока да. — Он посмотрел на только что подписанные бумаги. — Это что?

Катя папку закрыла и осторожно придвинула её к Андрею. Сглотнула, чувствуя, как немеют кончики пальцев.

— Я вернула тебе «Зималетто». Поздравляю. Надо только заверить…

Он уставился на неё пустым взглядом, потом опустил глаза на папку. Ладонь на неё положил.

— И что это значит?

Катя головой покачала.

— Ничего, просто… Александр Юрьевич…

— Ты что задумала? — отрывисто спросил он, буравя её взглядом.

Губы дрожали, и поэтому никак не получалось изобразить улыбку, но голосу постаралась придать бодрости.

— Всё идёт по плану, Андрей Палыч. Всё идёт по плану.

Всё произошло неожиданно, кажется, в одну минуту. Андрей никак не мог опомниться. Ещё вчера у него была жена, дом, вроде как семья, пусть и придуманная, но от этого обязанностей не меньше, пусть всё и напоказ. Но всё это было! А вот спустя два дня, после ссор и выяснения отношений, он стоял и наблюдал, как Катя спокойно складывает свои вещи в чемодан, с которым когда-то и пришла в этот дом. В его дом. Всего два с половиной месяца прошло, самые долгие месяцы в его жизни, а вся жизнь перевернулась с ног на голову. И вроде бы он сейчас должен радоваться тому, что всё, наконец, закончилось. Он ведь мечтал об этом, ждал с нетерпением, и, как сейчас вспоминалось, ещё вчера ждал, правда, уже как-то отстранённо, понимая, что время идет, день за днём летит, и вот скоро, скоро… Это «скоро» пришло чересчур неожиданно. Настолько, что он растерялся и попытался Катю отговорить от задуманного, сказал, что это совсем необязательно, и, вообще, он не готов.

— Ты не готов?

Он развёл руками, не зная, что ей сказать.

— У нас было две недели впереди. Я ещё не придумал убедительную причину… И ты, кстати, тоже. Так зачем спешить?

— Какая разница, Андрей? Сейчас или через две недели. — Катя не сложила, а скорее скомкала свои брюки от костюма, сунула их в чемодан. — Ты всегда можешь выдержать паузу.

Жданов нахмурился.

— Что это значит?

— Что ты в расстройстве и объяснять что-либо не в состоянии.

Его брови окончательно сошлись на переносице.

— Откуда ты этого набралась? Можно подумать, ты уже разводилась раза три!

Катя перед чемоданом остановилась и уставилась на него почти с ненавистью. Она на самом деле его ненавидела, хотя он и не был ни в чём виноват. Но его приходилось собирать, чтобы уехать из этого дома, и от этого на душе было тошно и мерзко. Но Катя, как могла, старалась не показать своих чувств Жданову. Он и без того стоял у неё над душой и своими разговорами последние силы у неё отнимал. Он, оказывается, был против её отъезда! Против развода он не возражает — конечно же, нет! — а вот уезжать ей совсем необязательно. Как выяснилось, ему с ней удобно жить. Вот ведь… Чего только не выяснишь, ругаясь с мужем перед разводом.

Ему удобно. Кто бы мог подумать?

Они и сейчас ругались, разве что не кричали и не обвиняли друг друга, но ругались, и это тихое бешенство намного сильнее било по нервам. У Пушкарёвой даже руки тряслись, и поэтому она комкала свою одежду, понимая, что сложить как следует всё равно не сможет. Нужно ещё немного продержаться, нужно собрать чемодан, дотащить его до прихожей, а потом выйти за дверь. Вот и весь план на будущую жизнь. Когда замуж выходила, была уверена, что через три месяца будет точно знать, что и как ей делать, чем заниматься и как жить. Ошиблась. Что ж, бывает. Но она и это выдержит. Лишь бы от Андрея поскорее уехать. Но если он так и будет стоять в дверях и наблюдать за ней полным скептицизма взглядом, она до утра прособирается. Или это его цель?

За последние два дня они ни одного доброго слова друг другу не сказали, хотя Андрей был уверен, что убеждает её не торопиться и остаться. Но на самом деле он ничего для этого не сделал и не сказал. Все его причины были какие-то дурацкие и глупые. То ему удобно, то он не знает, как объяснить родителям и знакомым, то принимался обвинять её и сетовать на женские капризы и обиды. Кажется, он всерьёз не понимал, почему Катя не соглашается с его доводами. Не понимал, почему она так торопится уехать, раз у них всё не так плохо. Они же вместе прожили несколько месяцев! И в последнее время их ничто не тяготило, так почему бы…

— Это, конечно, смешно, но я набралась этого в глянцевых журналах. Там, порой, попадаются не глупые статейки.

— Отлично! Моя жена учится на глянцевых журналах! Мне это в страшном сне присниться не могло!

— Слава богу, жена почти бывшая.

— Ах вот как!.. Ну, тогда, действительно, слава богу!

— Мне казалось, я тебе огромное одолжение делаю. Мы ведь об этом и договаривались.

Жданов посверлил её взглядом. Вроде бы злился, но на самом деле слова подбирал.

— Мы не договаривались, что ты в один день закончишь этот спектакль. Теперь все, конечно же, решат, что виноват во всём я.

Катя обернулась на него, окинула долгим взглядом.

— Хорошо, я всем скажу, что виновата я. Признаю все ошибки.

Андрей рот открыл и так замер ненадолго. Потом всё же поинтересовался.

— Какие ошибки? И в чём ты виновата? Ты про Старкова?

— Господи, Андрей! — Она швырнула кофточку в чемодан и захлопнула крышку.

— Что? А что я должен делать? Стоять молча и смотреть? Или помочь тебе вещи собирать?

Катя нервно усмехнулась.

— Наверное, ты должен быть рад, что я уезжаю и оставляю тебя в покое. Разве не так?

Андрей уставился на зарубки на спинке кровати.

— Наверное, — промямлил он. И тут же добавил, чтобы хоть как-то оправдать своё занудство: — Но ты меня подставляешь!

— Ничего, всё уладится, вот посмотришь. — Катя попыталась снять большой чемодан с кровати, а у Андрея при виде этого вырвался недовольный возглас:

— Катя! В конце концов!.. Десять часов вечера. Ты собираешься на ночь глядя заявиться к родителям, чтобы они подумали, будто я тебя ночью выгнал?

— Не выгнал. Я сама ушла.

— Замечательная мысль, — зло огрызнулся он. Прошёл и сел на постель, глаза на Катю поднял. Если честно, не знал, что ещё сделать и что говорить. Всё происходило так быстро, что он просто не успевал находить верное решение и слова. А жена стояла, поджав губы и глядя в пустоту, потом попросила:

— Андрей, прекрати меня мучить.

— Я не мучаю, — воспротивился он из вредности. — И даже ни на чём не настаиваю. Просто мне кажется, что ты поторопилась. А поспешишь, как известно, всё испортишь.

Катя облокотилась на чемодан, который по-прежнему находился на кровати. Стояла рядом со Ждановым, смотрела на него сверху вниз, видела непреклонное выражение на его лице, и не знала, что с этим делать. Ведь знала, что он всё прекрасно понимает, просто упрямится, но причины своего упрямства озвучивать не спешит. Катя почему-то была уверена, что Жданов знает, чего хочет, но это его не радует. А если уж его не радует, то ей какой толк чего-то ждать и снова мечтать? Ему ведь с ней удобно! Пока удобно.

— Нечего нам портить. Ты знаешь, почему я это делаю, и если бы ты поменьше думал о своём удобстве, то понял бы, что я права. Сейчас самое время развестись.

— Катя, Сашка ничего не докажет!

— Откуда ты знаешь? Если он начнёт копать, он много всего найдёт. И Пал Олегыча убедит. Он сможет. Вот и пусть все отвлекутся.

— Да, и склюют мою печень. Спасибо тебе, любимая!

Она всё-таки стащила чемодан на пол. Он приземлился с глухим стуком, а Катя судорожно втянула в себя воздух.

— Я уверена, что ты справишься.

— А ты? Ты знаешь, что ты сейчас родителям скажешь? Вот представь, Елена Санна тебе дверь открывает, а ты с чемоданом, и даже не заплаканная! Что ты скажешь?

— Правду! — воскликнула Катя, не сдержавшись. — Что мы с тобой не сошлись характерами!

— Какими ещё характерами?

— Нашими. — Чемодан был тяжёлым, Пушкарёва быстро выбилась из сил, и остановилась уже в дверях гостиной. Сдула с лица волосы, оглянулась на мужа, который из спальни вышел и теперь провожал её хмурым взглядом.

— И что же у нас плохо? — поинтересовался он, вскинув брови.

— Всё! — ответственно заявила Катя. — Тебе не нравится, как я готовлю, убираю, застилаю кровать…

— Это домработница делает.

— Но мама этого не знает. А ты… ты мне совсем не помогаешь! — придумала она и довольно улыбнулась, указав на чемодан у своих ног, как доказательство своих слов. — И мне надоело это терпеть.

Жданов сложил руки на груди и взглянул вызывающе.

— А что ещё тебе во мне не нравится? Носки разбрасываю, твоё молоко выпиваю, критикую тебя? В сексуальном плане, надеюсь, устраиваю? Или сразу будешь на не угасшую первую любовь всё сваливать?

— Что ты пристал к Денису?

— Интересно! Между прочим, это я тебя с ним в углу застал, а не ты меня с кем-то!

Она сделала глубокий вдох, а потом согласилась:

— Можешь об этом всем рассказать.

— Ты с ума сошла?!

Пожала плечами.

— С чемоданом поможешь?

Он помог. Катя видела, насколько Андрею всё это не нравится, всё шло не так, как он хотел, его всё злило и выводило из себя. Он и на неё злился, а Катя старательно уворачивалась от его прямых взглядов, и когда ждали такси, смотрела в сторону и молчала. И Жданов молчал, больше ничего не говорил и, кажется, смирился с происходящим. Только напоследок взглядом её пробуравил, но так ничего и не сказал. Видимо, не знал что. А может, ему просто надоело. Ведь уговаривать её — это проблема, а Жданов проблем не хотел. Он хотел, чтобы всё просто и удобно. А Катя уже не чувствовала себя удобной. Она, в конце концов, не его любимая вещь, которую для удобства можно оставить, а когда надоест — выставить из дома. Не собирается она этого дожидаться, когда снова останется у разбитого корыта. Всё было продумано и решено несколько месяцев назад, и нужно уходить пока не поздно. А сейчас не поздно, сейчас как раз вовремя. Их с Андреем расставание переполошит всех, и отвлечёт внимание от ненужных деталей. И Воропаев может угрожать чем угодно, на этом Совете директоров главной темой будет другая новость, к нему и его домыслам не имеющая никакого отношения. И ведь Андрею она всё объяснила, и знала, что он понял, но всё равно трепал ей нервы, потому что по обыкновению пытался усидеть на двух стульях. А сейчас не та ситуация, чтобы рисковать. К тому же, что такое две недели? Для неё — продолжение агонии. Поэтому сегодня она ушла.

Она ушла, и теперь свободна. Андрей ей не муж, и она ему не жена. Нет придуманной семьи, «их» дома, «их» постели и «их» будущего.

Нужно срочно придумать себе новый план на жизнь, прямо сейчас, пока едет в такси, и до дома родителей ещё минут пятнадцать. Ей нужен план!

Родители встретили её потрясённым молчанием. Оно было настолько выразительным, что отец вроде бы и не заметил чемодана, не помог, и Кате снова пришлось самой тащить его в спальню, теперь уже в свою бывшую, и вроде бы родную, но оказавшись в которой она отчего-то почувствовала себя неуютно.

— Катюша, как же так? — Мама появилась в дверях, и смотрела на неё, прижав руку к груди. Родители уже успели лечь спать, Катя, признаться, даже не вспомнила, что они ложатся рано, и явилась, как Андрей правильно сказал, на ночь глядя, и теперь ещё острее почувствовала свою вину — мало им плохих новостей, да ещё и сон перебила. Но главное сейчас, не поддаваться и не позволять себя учить и убеждать.

— Мы так решили, мама.

— Что вы решили? — Это отец жену в сторону отодвинул и вошёл в её комнату. Подтянул спортивное трико, и смотрел так серьёзно, что его взгляд с поношенным трико никак не вязался.

Катя же покаянно опустила голову и негромко сообщила:

— Расстаться.

Родители молчали. До тех самых пор, пока Елена Александровна болезненно не охнула. Катя взглянула на мать обеспокоенно, хотела броситься к ней, но та сама медленно сползла на стул.

— Катерина, вы оба спятили, как я погляжу? — грозно начал Валерий Сергеевич. — Вы расписались две недели назад!..

— Десять, — поправила Катя отца, но тот вряд ли её услышал, даже кулаком в воздухе потряс.

— Такую свадьбу сыграли! В журналах пропечатались! А теперь что? Читать в газетках о том, что моя дочь разводится?

— Все очень быстро об этом забудут, поверьте мне. — Она криво усмехнулась. — Появятся новые новости, новые девушки…

— Какие девушки?

— Катя, Андрей изменил тебе?

Она поторопилась покачать головой.

— Нет.

Валерий Сергеевич погрозил дочери пальцем.

— Не ври отцу.

— Папа, я не вру! — Катя всерьёз перепугалась. — Андрей мне не изменял. Просто… мы все эти месяцы ругались, пытались скрыть, но… Так не может дальше продолжаться!

— Ругались? — эхом повторили за ней родители, потом непонимающе переглянулись, а Валерий Сергеевич даже руками развёл.

— И что? Ну и ругались бы себе на здоровье, разводиться-то зачем?

Катя совсем растерялась. Не такой реакции она ожидала. Думала, что родители расстроятся, что ей придётся их успокаивать, обещать, что всё будет в порядке, а отец, кажется, рассердился на неё. И искренне не понимал, почему любимая дочка, которую он ещё совсем недавно наотрез отказывался отпустить из отчего дома, вдруг вернулась. Да ещё с вещами!

Села на диван и посмотрела на мать, всё ещё ожидая от неё поддержки.

— Папа, ты не понимаешь. Мы с Андреем обоюдно недовольны нашей совместной жизнью.

Пушкарёв на жену обернулся.

— Что она имеет в виду?

Катя сама ответила, не дожидаясь реакции матери.

— Мы не сошлись характерами!

— Это самая дурацкая причина для развода испокон веков!

— Не преувеличивай.

— Катя, что на самом деле случилось? — подала голос Елена Александровна.

Пушкарёва откинулась на спинку дивана и обхватила себя руками за плечи.

— Мы постоянно ругаемся, мне это надоело.

— Из-за чего ругаетесь?

— Да из-за всего! Андрей, он… он… — Выдумывать оказалось не так просто, и Катя откровенно мучилась. — Он устроил мне скандал из-за Дениса! Мы просто стояли, разговаривали, а Андрей увидел…

— Какого Дениса?! — возглас Пушкарёва напоминал рык. Катя испуганно вздрогнула, а Елена Александровна на мужа цыкнула.

— Валера, ночь же!

— Ты опять связалась со Старковым? С этим негодяем сопливым?

— Папа, я с ним не связывалась, — принялась она оправдываться, чувствуя, что от волнения сбивается. И зачем она Дениса упомянула? — Мы просто встретились. И, вообще, он женат!

— Какое счастье для нас, что нашлась женщина глупее тебя, и вышла за него замуж!

Катя лицо руками закрыла и сидела так некоторое время, пытаясь справиться с эмоциями. Перед глазами плавали жёлтые круги, сердце стучало, а отец продолжал стоять над ней и пылать от гнева, который готов был на неё обрушить. Всё шло не так, совсем не по плану. Родители готовы были встать на сторону Андрея, а Катя не понимала почему. В какой момент она перестала быть жертвой? Раньше родители всегда жалели и поддерживали её, а теперь, оказывается, Жданов от её действий пострадал?

— Валера, Валера, — Елена Александровна попыталась успокоить мужа, — на самом деле поздно, давай оставим всё до завтра. Пойдём спать.

— А ты уснёшь? — язвительно поинтересовался Пушкарёв у жены. Та только вздохнула, глянула на дочь с сожалением, а потом потянула мужа из комнаты. И Катя только услышала голос матери за дверью:

— Что ты на девочку напал? Может, у них, на самом деле, всё плохо?

Катя закрыла глаза и повалилась на бок, положила голову на подушку. А в голове звучали слова матери: «Может, на самом деле всё плохо?». Всё и, правда, было плохо, но совсем не так, как мама предполагала. Плохо было не там, не с Андреем, а здесь, в своей комнате, на своём диване, рядом с вещами, с которыми росла и пережила столько всего, даже предательство Жданова. А сейчас она в этой комнате задыхалась. Было как-то по-особенному тихо, и пусть она слышала голоса родителей за стенкой, но это всё было не то. Ей не хватало тяжёлого тиканья часов в гостиной, дыхания мужа рядом, его голоса и нетерпения. В доме родителей даже пахло по-другому, детством, в её взрослой жизни царили другие ароматы — дорогих духов и чуть островатого мужского одеколона. И завтра утром уже не будет ничего привычного. Вместо кофе, тостов и омлета для мужа, будут мамины оладушки, чай со смородиновым листом и продолжение допроса. А Андрей? Чем он завтракать будет? Наверное, нужно было позвонить домработнице и попросить ту прийти завтра пораньше, чтобы вовремя приготовить завтрак. Кстати, а чем Жданов по утрам до женитьбы питался?

Ах да, он завтракал у Киры. Или ещё у кого-то.

И как всё это пережить?

У Андрея ночь тоже вышла бессонная. Проводив жену, с чемоданом, за порог своего дома, и оказавшись после в пустой квартире, он ненадолго замер в тишине, пустоте, совершенно не зная, что делать и как реагировать на случившееся. Нет, он знал, что Катя уйдёт от него, и даже знал, что сегодня, она его накануне должным образом об этом оповестила, хотя он не поверил и даже покричал на предмет того, что думать сейчас нужно не о своих намерениях и желаниях, а о компании, и всё о том же Воропаеве, слов которого она так испугалась. И на фоне всего этого, как можно думать о личных предпочтениях? Нужно работать, и, вообще, зачем разъезжаться, если им вместе довольно-таки неплохо. И даже больше — хорошо! Удобно, вот как. А это немаловажно. И не зачем на него так смотреть и сверкать глазами, он говорит толковые вещи, а она просто пока не понимает, у неё опыта недостаточно, чтобы вот так с плеча рубить и заявлять, что удобство — это не то, о чём мечтает женщина. Удобство, уважение и взаимопонимание — это едва ли не самое важное в отношениях. А всё остальное… с остальным нужно бороться. Вместе.

В тот момент Катя странно посмотрела и осторожно поинтересовалась:

— Что ты имеешь в виду?

Жданов только руками развёл.

— Да я кучу всего имею в виду!

— А меня эта куча не устраивает.

— Почему?

— Наверное, потому, что мне совсем не хочется разгребать эти самые кучи. Даже с тобой.

Он попытался сделать шаг назад.

— Я не это имел в виду.

Но Катя лишь отмахнулась, и отвечать ему не стала.

Вот как с ней можно было договориться? Катя Пушкарёва оказалась жуткой упрямицей. И ладно бы её упрямство в дело было, а то ведь каждый раз он от этого страдает.

Спать в пустой постели показалось Жданову странным. Он ворочался с боку на бок, в итоге, оказался на Катиной половине и уткнулся лицом в её подушку. Пару раз поднял голову, чтобы кинуть взгляд на часы на полке. Время будто замерло. А он лежал и думал о том, что в данный момент происходит в доме Пушкарёвых. Что Катя сказала родителям, как те отреагировали, и что теперь думают о нём. А ведь ему ещё со своими родителями объяснятся!

Следующим утром Ромка смотрел на него странно. Недоверчиво как-то.

— То есть, всё закончилось? Вы разводитесь?

Жданов сидел в его кабинете, оглядывался с недовольством, потом ноги на сидение соседнего стула закинул, стал смотреть на носки своих ботинок. Затем подтвердил:

— Она ушла.

Малиновский многозначительно хмыкнул.

— Надо же. Обязательной девочкой оказалась наша Катенька. Всё сделала, как обещала. И даже раньше оговоренного срока. — К другу присмотрелся. — Это ведь хорошо, Андрюх?

Андрей смотрел на картину на стене, потом потёр подбородок.

— Странно.

— Что? — не понял Рома.

— Я себя чувствую странно. Проснулся сегодня один…

— Какая неожиданность! А заснул с кем?

— Один, — отозвался Андрей. — Еле заснул. — Галстук вдруг стал душить, и он торопливо ослабил узел.

Рома нахмурился.

— Э-э, — предостерегающе протянул он. — Андрюх, ты чего?

Андрей вдруг усмехнулся и пожал плечами.

— Я сегодня проспал. Знаешь почему? Потому что не завёл вчера будильник. А почему? Потому что его Катя всегда заводит, и он даже стоит на её тумбочке. Утром проснулся: завтрак не готов, костюма, который хотел надеть, нет, а на столе квитанция из химчистки. Шкаф полупустой, в холодильнике одна кастрюля с супом. А что я буду есть завтра?

— Завтра, как и сегодня, ты пойдёшь в ресторан, — теряя терпение, проговорил Малиновский. — Тебя там накормят, куда лучше, чем твоя мнимая жена. И спать ты сегодня один не будешь, стоит только захотеть. Ты хочешь?

Андрей в затылке почесал. А Рома из-за стола поднялся, обошёл его, а приблизившись к Жданову со спины, здоровой рукой ухватился за его плечо и встряхнул.

— Очнись, Палыч! Всё закончилось! «Зималетто» вернулось к тебе, скоро разведёшься, и заживёшь, как раньше. Свободно и спокойно. Ты даже с Кирой можешь не мириться, одни плюсы! — Шутливо взъерошил его волосы. — Просто ты пока не прочувствовал, на тебя ещё узы брака давят, как плита гранитная.

Андрей голову опустил, и не ответил. Просто нечего было. А вдруг Ромка, на самом деле, прав, пройдёт пара дней, и он, наконец, почувствует облегчение?

Но всё равно к кабинету жены, как магнитом тянуло. Выйдя от Малиновского, Андрей торопливо пересёк приёмную, косясь на дверь кабинета Киры, и боясь, что та выйдет, и ему придётся говорить с ней: то ли врать, то ли притворятся спокойным и довольным семьянином, и поэтому он поторопился сбежать. Но вместо того, чтобы направиться в свой кабинет, он широким шагом пересёк коридор, распахнул дверь в приёмную Урядова и Пушкарёвой, а увидев приоткрытую дверь кабинета финансового директора, невольно помедлил. Секретарей на местах не было, что было очень кстати, иначе пришлось бы объяснять, отчего он так мнётся перед встречей с родной женой. Из кабинета слышался Катин голос, такой деловой, что Жданова даже неприятно царапнуло: видимо, только он весь в сомнениях и тревогах. Катя же, как всегда, в работе!

— Нужно побыстрее всё подготовить, Света, передай в бухгалтерию, хорошо? Мне нужны все цифры.

— Опять отчёт, Кать?

Пауза, потом Пушкарёва неуверенно проговорила:

— Что-то вроде того.

— Здравствуйте, Андрей Палыч!

Катя вздрогнула и кинула быстрый взгляд на дверь. Увидела мужа и тут же отвернулась.

— Здравствуй, Свет. Оставишь нас?

— Конечно, конечно. Я прямо сейчас в бухгалтерию схожу, Кать.

— Хорошо. Дверь закрой за собой.

Жданов прошёл, остановился недалеко от стола, а сам проводил глазами секретаршу. После того, как дверь тихо, но плотно прикрылась, повисла тишина. Андрей выждал немного, затем коротко кашлянул и поинтересовался:

— Ну что?

— Готовлю документы.

— К Совету?

— И к этому тоже. — Подняла на него глаза. — Я ведь говорила тебе перед свадьбой, что после развода уволюсь, чтобы не мозолить тебе глаза. Вот… пытаюсь сдержать ещё одно обещание.

Андрей буравил её недовольным взглядом.

— Да, у тебя, кажется, действительно, всё по плану. Строго по плану.

Катя коротко пожала плечами, а Андрей поинтересовался:

— Ты хочешь бросить меня?.. — Удостоился растерянного взгляда, и поторопился исправиться: — В смысле, «Зималетто».

— У «Зималетто» всё в порядке. Не волнуйся.

— Да, сейчас в порядке. Мы только выбрались, Катя! А смена финансового директора…

— Если ты спрашиваешь у меня совета, то я советую тебе нанять Колю.

— Зорькина?!

— А что? Он лучше, чем кто-либо другой знает дела «Зималетто», до последней цифры. И я тебе уже говорила, что он лучше меня.

— Ты можешь остаться.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что не хочу! Мы разведёмся, и я уйду.

— Вот как замечательно! Ну, беги. Беги, как заяц.

— Я не бегу. — Катя неопределённо махнула рукой. — Я иду вперёд.

— А показала налево, — съязвил Жданов.

Катя подняла на него тяжёлый взгляд.

— Не начинай опять.

— Не буду, — заверил он. — Я теперь права на это не имею. Кстати, как отреагировали твои родители?

— Почти так же, как и твои.

— Я своим ещё не говорил…

— Я сказала. — Она подняла на него спокойный взгляд, и Андрей замер перед ней, чувствуя себя кроликом, а не удавом. Непривычное чувство. А Катя продолжала спокойным тоном, хотя он отлично видел, с какой силой она стиснула руки. — Я заезжала сегодня утром к твоим родителям, и всё объяснила.

— Что объяснила?..

— Что мы разъехались. Я попыталась сообщить им эту новость, как можно мягче.

— И что, удалось?

Катя быстро облизала губы.

— Я очень старалась.

Андрей развернул стул, сел и сложил на столе руки, глядя жене в лицо. Даже наклонился к ней немного, Катя видимо занервничала и от стола немного отодвинулась. А Жданов поинтересовался:

— Скажи честно, ты специально всё это делаешь? Пытаешь вывести меня из себя настолько, чтобы я взял тебя в охапку и выкинул за порог? Да, Кать?

— Я пытаюсь облегчить твою жизнь, — разозлилась она. — На сегодня был намечен семейный ужин, если ты помнишь. И Воропаевы тоже приглашены. Я просто пыталась опередить события. Александра Юрьевича опередить пытаюсь. Через три дня Совет, этот вечер для него уникальная возможность посеять в Пал Олегыче толику сомнения. И не надо на меня так смотреть. — Катя старательно отводила глаза, но пристальный взгляд мужа нервировал. Она уже и от стола отодвинулась, и ногу на ногу закинула, и смотрела в окно или на стену, но Жданов не отводил глаз, и она всё сильнее нервничала. — Я не хочу остаться виноватой. Я всё это затеяла, и я буду виновата. И зря ты думаешь, что я не понимаю и не чувствую. Я не дам нам попасться на этой лжи. Всё это закончится, мы разведёмся, а дальше делай, что хочешь, и дели с Воропаевым, что хочешь, и играй с ним в любые игры. Но не в этот раз!

Жданов негромко хмыкнул, выпрямился, а сам к Кате с интересом приглядывался.

— Ну, и к чему ты, в итоге, пришла?

Она взглянула непонимающе.

— То есть?

— Ты тогда мне твердила, что эти три месяца изменят твою жизнь. И как изменили? Ты, как боялась всего на свете, так и боишься. Ты вернулась жить к родителям, в свою старую комнату. Вот-вот потеряешь работу. Что изменилось, Кать? То, что ты к родителям три чемодана новых шмоток привезёшь?

Она взглядом его просверлила.

— Тебя это уже не касается.

— Конечно, не касается! Я же пройденный этап. — Он рывком поднялся. — Мне отомстила, за всё отыгралась. Чья очередь пришла? Старкова? Как понимаю, он более крепкий орешек, раз ты его напоследок оставила.

— Выйди из моего кабинета, — глухо проговорила она.

Он не ответил, на самом деле вышел и дверью хлопнул. Да так, что Катя вздрогнула.

Весь день прошёл в нервотрёпке и ругани. Андрей устал объясняться с родителями, устал придумывать причины и доводы, устал врать и одновременно оправдываться за себя, и за жену. Но когда мама прямо его спросила: собираются ли они разводиться, промямлил что-то невразумительное, что родители почему-то восприняли, как безоговорочное «да», и всерьёз расстроились. Да ещё Ромка утомлял своими разговорами, пытаясь настроить его на позитивный лад. Говорил, что как только бумаги о разводе будут подписаны, он почувствует себя лучше. Едва ли не крылья за спиной обещал. Но Андрею было не до крыльев. Он поругался с Воропаевым, который пришёл под конец рабочего дня выяснять отношения и обличать его в нечестной игре, и, в отличие от других, совершенно не собирался ему сочувствовать. Сашка будто чувствовал, что его водят за нос, ему было абсолютно наплевать на рухнувшую личную жизнь Жданова, он хотел говорить только о предстоящем Совете, аудите, и без конца грозил. До тех самых пор, пока Андрей открытым текстом не послал его куда подальше. Воропаев обиделся, а точнее, затаил злобу, и ушёл, хлопнув дверью президентского кабинета и не забыв рявкнуть в приёмной на Клочкову.

Самой последней в этот день свои сожаления пришла высказать Кира. При этом так неумело прятала самодовольный блеск в глазах, что Андрею даже смешно стало. Говорила заученные, вежливые фразы, но ни тени жалости и сожаления в её голосе слышно не было. Андрей наблюдал за ней со скептической усмешкой, и когда Воропаева её заметила, всё же призналась:

— Да, мне не жаль. Не жаль. Я знала, что этим кончится. — Присела на край стола и кокетливо опустила голову. Правда, ума хватило в глаза ему не смотреть, чтобы не демонстрировать свою радость. — Андрюш, она тебе совершенно не подходит. И я не удивлена, что вы так быстро разошлись. Ну не могут два абсолютно разных человека построить крепкую семью.

Андрей ногой оттолкнулся и отъехал на кресле к стене, откинулся на спинку.

— Ладно, Кир. Я выслушал официальную часть, дальше можешь не продолжать.

Она присматривалась к нему с любопытством.

— Тебе жаль?

— А как ты думаешь? Она моя жена, — не сказал, а скорее промямлил он.

— И?

— Что?

— Она твоя жена, ты её любишь… — с намёком проговорила она, а Жданов взглянул выразительно.

— Не лезь в это.

Она смешно фыркнула и со стола слезла.

— Ладно, не буду, — покладисто проговорила она. — Но уверяю тебя, когда-нибудь ты со смехом будешь вспоминать свой первый брак. И Катю Пушкарёву тоже.

Отчего-то стало неприятно, и Андрей не преминул её поправить:

— Она Жданова.

— Надолго ли? Или она собирается оставить фамилию? Что ж, я не удивлюсь. Но считаю, что это будет непорядочно с её стороны. Всё-таки вы были женаты всего ничего. Какое право она имеет на эту фамилию?

— Пусть сама решает.

Кира склонила голову на бок, спорить не стала, потом поинтересовалась:

— Чем займёшься вечером? Маргарита ужин отменила… Может, в ресторан? Ромку позовём, — торопливо добавила она.

— Нет, не хочу.

К его удивлению, Кира не стала настаивать и уговаривать, коротко улыбнулась напоследок, и из кабинета вышла. А Андрей снова остался один. Офис затихал, Виктория уже давно убежала домой, а вот Жданову торопиться было некуда. Но и работать совсем не хотелось. Он повозил мышку по столу, потом оттолкнул её и поднялся.

— До свидания, Андрей Палыч.

Пока шёл по коридору, ему навстречу попались несколько сотрудников, вежливо прощались с ним, и Жданов кивал в ответ. И старался не обращать внимания на любопытные взгляды, которыми они его ощупывали. Нечего и сомневаться, всё «Зималетто» уже в курсе того, что они с Катей расстались. За каждым углом, в каждой курилке сегодня смаковали детали и подробности. Подробности, которых и в помине, скорее всего, нет, но их придумали, передавая из уста в уста сплетню. И ведь не сделаешь ничего. Как бороться со слухами?

— Хочешь, отвезу тебя.

Катя осторожно глянула на него через плечо, потом снова отвернулась и повернула ключ, запирая дверь кабинета.

— Нет, спасибо, я такси вызвала.

— Ты к родителям?

— Да. Домой.

— Там ещё вещи твои остались. Дома… То есть, в шкафу.

— Я заберу, — пообещала она.

Катя сделала несколько шагов, остановилась перед Андреем, но он не двигался с места, закрывая ей дорогу.

— Воропаев был сегодня.

— Знаю. Что сказал?

— Ничего нового. Но и старенькое повторил с горячностью и нетерпением.

— Вот видишь.

Он кивнул, разглядывая её. Потом вроде бы опомнился и отступил в сторону. И вдруг пообещал:

— Я подумаю, насчёт Зорькина.

Катя вскинула на него взгляд. Согласилась несколько поспешно.

— Подумай. Это, на самом деле, лучший выход в этой ситуации. Коля — гений, и ты…

— А ты чем займёшься?

Этот вопрос немного сбил с толка, Катя пару секунд молчала, затем попыталась улыбнуться.

— Ты за меня не переживай, я работу найду. Мне уже давно предлагали вернуться в «Ллойд»…

Он искренне удивился.

— Правда? А почему ты мне не сказала?

— А зачем? Тогда это было неактуально. А сейчас… сейчас у меня есть работа. Почти есть, — поправила она саму себя. — Очень вовремя.

— Да уж, — проворчал он.

Катя медленно втянула в себя воздух.

— Я пойду, Андрюш.

Жданов кивнул. И пытался отделаться от мысли, насколько это странно — отпускать её куда-то вечером, и при этом знать, что она к нему не приедет.

Катя вышла в коридор и вдруг обернулась, что-то важное вспомнив.

— Я поговорю с адвокатами.

— Что? — не понял Жданов.

— С адвокатами. Насчёт развода. Надо будет приехать и подписать документы. Они с тобой свяжутся.

Говорила с ним, как со слабоумным. Растолковывала, объясняла. Андрей даже раздражение почувствовал.

— Хорошо. Как скажешь, так и будет.

Она даже не желала с ним больше ругаться, повышать голос. Снова опускала глаза перед ним, как когда-то, и мечтала растаять тут же, в эту секунду. Это безумно раздражало. Андрей кулаки сжал, слушая, удаляющийся стук каблуков по коридору.

Ещё одного вечера в пустой квартире ему за глаза хватило. Доел суп, посмотрел телевизор, около часа размышлял о том, стоит ли позвонить Кате, и вновь попытаться что-то выяснить (хотя, что ещё выяснить?), и так и не решившись, лёг в холодную постель. Вспомнил про будильник, включил свет и пару минут возился, бестолково крутя стрелки и думая совсем о другом. А уже следующим вечером, поддавшись на уговоры Малиновского, отправился с ним и с Севой в новый модный клуб, в котором он, из-за своей «женатости» ещё не бывал. Было не слишком весело, по крайней мере, ему, но всё же не один в четырёх стенах. Посидел в баре, выпил пару лишних бокалов виски, намеренно дотянул до полуночи, и поэтому, когда домой приехал, с чистой совестью лёг и уснул, ни о чём не думая, или почти ни о чём. Правда, следующим утром выслушал от матери кучу упрёков, та с ходу определила, чем он вечером занимался, и в горячности заявила, что Катя, наверняка, не ожидала, с чем на самом деле столкнётся в семейной жизни, ведь шеф и муж — вещи разные, и ощущения разные, а она девочка молодая и неопытная…

— Ты должен был проявлять больше чуткости, Андрей, — закончила Маргарита с горечью, а Жданов лишь мрачно ухмыльнулся. Да уж, Кате только чуткости от него и не хватило.

Но в принципе, всё не так уж и плохо. Нужно только перетерпеть, переждать… вернуть жене все вещи, что она оставила в его квартире. Наверное, самому собрать, или как? Зато вон «рыбки» Милко снова радостно улыбаются при виде него и начинают возбуждённо щебетать.

— Значит, Катя уходит, — с сожалением проговорил Пал Олегыч, сидя напротив сына. — Это большая потеря.

— Знаю.

Жданов-старший лишь хмыкнул, причем несколько угрожающе.

— Знает он… И когда?

— После Совета, наверное.

— Наверное?

— Папа, она мне не докладывает.

— Что весьма странно. В конце концов, ты не только муж, но и непосредственный начальник.

— Бывший муж, — пробормотал Андрей, томясь под тяжёлым взглядом отца.

— Что? — не разобрал тот.

— Бывший, говорю.

— Это здесь причём? Я тебе про другое.

— Ну да.

Пал Олегыч к сыну присмотрелся, потом совсем другим тоном поинтересовался:

— Сегодня с адвокатами встречаетесь?

— Через час.

— А не торопитесь?

— Спроси об этом не у меня.

— Что ж ты такого сделал-то, что она от тебя, как чёрт от ладана бежит?

— Почему все думают, что я виноват?!

— А кто?

Андрей из-за стола поднялся, стараясь не смотреть на отца, чтобы тот не заметил степень недовольства в его глазах.

— Я поехал. Разводиться. Заодно могу спросить о ближайших планах моей будущей бывшей жены. Спросить?

— Это уж ты сам реши.

Но решать ничего не пришлось. Когда Андрей приехал в офис адвоката, выяснилось, что Кати здесь нет. Оказывается, она заранее всё подписала, попросту не захотела встречаться с ним в этом кабинете, сидеть за одним столом и обсуждать личные вопросы. Подписала согласие на расторжение брачного контракта, без вопросов и разговоров, и теперь Жданова встретили с распростёртыми объятиями, предложили кофе и печенье, не ожидая никаких проблем.

— Не хочу я кофе, — ворчливо отозвался Андрей на предложение секретарши. Исподлобья на всех глянул и тяжело опустился в кресло. Наблюдал, как перед ним раскладывают бумаги.

— Катерина Валерьевна всё уже подписала, Андрей Палыч. Никаких проблем не возникло.

— А должны были… возникнуть?

— Ну… — Адвокат, мужчина в годах, заговорщицки улыбнулся. — Развод — вопрос деликатный. Всякое бывает, знаете ли. А уж с теми условиями, что в вашем контракте прописаны… Но если вы и ваши жена со всем согласны, то развод много времени не займёт. Делить вам нечего.

— Много времени не займёт, — повторил Андрей. — А сколько это?

— От силы месяц. Но если вам нужно быстрее, думаю, я смогу сократить сроки… скажем, до двух недель. — Адвокат ободряюще улыбнулся, а Жданов потёр рукой небритый подбородок.

— Да? — вроде бы заинтересовался он.

Ему протянули ручку, Андрей её взял и даже придвинул к себе бумаги. Глазами текст пробежал. Перевернул страницу, кивал, слушая адвоката, а сам подсчитывал страницы и количество галочек, рядом с которыми он должен был поставить свою подпись. Потом вскинул взгляд.

— Что?

— Катерина Валерьевна изъявила желание вернуть свою девичью фамилию.

Жданов вдруг усмехнулся.

— Отлично.

— Вы обговаривали этот вопрос?

— Нет. — Андрей ещё посмотрел на последнюю страницу соглашения, потом отложил ручку. — Я не буду подписывать. Мне нужно кое-что обсудить с женой.

Катю раздражали сочувственные взгляды. Почему-то все знакомые были уверены, что это Жданов её бросил. А она, по примеру Воропаевой, терпела, пока это самое терпение у неё не кончилось. Вот только срок ей отвели куда меньший, чем Кире. Хотя, куда ей до Киры? Об этом, конечно, в лицо ей не говорилось, но Катя подозревала, что большинство сплетников так и думает. Если честно, не терпелось уйти из «Зималетто», чтобы больше не отвечать на вопросы и не придумывать несуществующие детали расставания. От Андрея же не было никакой помощи, он как бы самоустранился от этой проблемы, ходил по офису с каменным выражением лица и не отвечал ни на какие вопросы, связанные с личной жизнью. И на жену злился, утром, столкнувшись в холле, таким взглядом её одарил, что Пушкарёва невольно задумалась, что ещё такого страшного она могла натворить, даже в жар бросило. Замерла, потом повернулась, чтобы вслед ему посмотреть. Жданов как раз направлялся к мастерской Милко, на полпути его подхватили нежные женские руки, а Андрей лишь короткий взгляд через плечо бросил, на Катю. Она гордо отвернулась. Нужно помнить, что со вчерашнего дня они не муж и жена, и Жданов отныне снова может делать, что захочет, и ей это в вину никто не поставит.

— Слышала, ты увольняешься?

Катя не сразу обернулась на голос Киры, остановившейся в дверях её кабинета. Занималась разбором документации, несколько увесистых папок с полки шкафа сняла и переложила на стол. Сдула со лба волосы.

— Да, меня сманили обратно в «Ллойд».

Кира хмыкнула.

— Сманили или ты попросилась?

— Скажем так, это было взаимовыгодно.

— Ну, конечно. — Катя глаза на неё подняла, и Кира растянула губы в улыбке. — Я заглянула, пожелать тебе счастливого пути.

— Ещё успеется, Кира Юрьевна. До Совета я здесь.

— То есть, до завтра.

— То есть, да.

— А ведь я тебя предупреждала, что Андрей долго не выдержит. Ты мне не верила.

— Наверное, сейчас вы чувствуете себя очень проницательной.

— Есть немного. Когда вы разводитесь?

Катя на стол оперлась, и на Воропаеву взглянула с некоторым вызовом.

— Хотите наметить день свадьбы?

— Я просто спросила, зачем грубить?

— Спросите у Андрея. У него сегодня как раз день приятных воспоминаний, кажется, я в холле радостную Изотову видела.

— Расстроилась?

Пушкарёва усмехнулась.

— Это вас не касается.

Кира сделала пару шагов, обвела неторопливым взглядом кабинет, потом на папки, разложенные на столе, посмотрела. Кате почему-то показалось, что она изо всех старается быть миролюбивой. Или считает, что это сильнее её ранит? Больше не воспринимает её, как соперницу?

— Я понимаю, ты злишься, — сказала Кира, — но этого следовало ожидать, тебя все вокруг предупреждали, а ты не слушала. Но всё равно, ты многое получила, так зачем обижаться?

— Многое — это что? Два месяца с Андреем Ждановым?

— Если вспомнить обстоятельства, при которых вы поженились…

Катя нахмурилась.

— Какие обстоятельства? — переспросила она, вдруг забеспокоившись, но Кира сказала:

— Тебя. — Странно повела руками. — Какой ты была, и какой стала. Разве тебе мало полученного опыта? Это большой багаж.

Катя только головой отрицательно покачала.

— Кира Юрьевна, прекратите. И… мне надо работать. Чтобы успеть закончить все дела к завтрашнему дню, и уйти, как вам того хочется. Вам ведь этого хочется?

— Больше всего на свете.

Пушкарёва отвернулась от неё и проговорила себе под нос:

— Вот видите.

Это всё нужно было скорее заканчивать. Как удачно, что ей удалось договориться с бывшим начальником, и тот без лишних вопросов взял её на работу. Правда, не на ту должность, на которую она рассчитывала, но ей твёрдо пообещали повышение через полгода. А что такое полгода на побегушках у незнакомого человека, пусть и с какими-нибудь странностями (у кого их нет, правда?), по сравнению с ещё парой дней в «Зималетто», слыша шёпот за спиной? Бежать, бежать отсюда, как можно скорее, и никого не слушать — ни родителей, ни свекровь, которая и этим утром по телефону пыталась призвать её к порядку, взять её сына за шиворот и заставить его «жить семьёй». Маргарита именно так сказала, а Катя лишь печально вздохнула в сторону. Всем было невдомёк, что «жить» Жданов совсем не против, а вот о «семье» он не задумывается, ему и без этого хорошо.

— Андрей интересуется, что с отчётом.

Её опять отвлекли, и Катя замерла спиной к говорившему, всеми силами стараясь унять приступ раздражения.

— Отчёт готов, — отрывисто проговорила она. — Так и передайте ему, Роман Дмитрич. Но если ему нужны детали, а видеть меня он желания не имеет, то пусть позвонит. Пока я номер не сменила.

— И сколько у него времени до этого великого момента?

Обернулась.

— Час.

— Палыч, она меня ненавидит, — сообщил Малиновский своему непосредственному начальству, входя в президентский кабинет. — Так посмотрела, что мороз по коже. И рука опять заныла, представляешь?

Андрей сидел, откинувшись на стуле, и кидал теннисный мячик в стену, а когда Ромка сообщил ему о том, что его жена не в настроении, усмехнулся.

— Пусть.

— Тебе, конечно, пусть, не твоя же рука!

— Пусть злится, говорю.

— А-а. Это конечно, пусть. Но я к ней больше не пойду. — Он на стул присел, ноги вытянул и сообщил: — Сказала, что если ты ей не позвонишь, она номер сменит.

Андрей резко повернул голову, и мячик не поймал. Тот ударился о край стола и отскочил в угол кабинета.

— В смысле? Хочет, чтобы я позвонил?

Малиновский потёр кончик носа.

— Нет, она как-то по-другому сказала. А! Если ты не хочешь её видеть, но у тебя есть, что обсудить, позвони ей, а то через час она сменит номер.

— Вот даже как. Интересно.

— Да ладно тебе злиться. Документы подписали, скоро печати вам в паспорта шлёпнут — и прощай, моя буйная молодость! — нараспев протянул Рома. А когда Жданов ухмыльнулся, отчего-то насторожился. — Что?

— Что? Ничего.

— У тебя странный взгляд. Ты что-то задумал?

— Нет.

— А если честно?

Жданов тяжело поднялся, сходил за мячиком, а когда вернулся и снова сел в кресло, то даже жалобно скрипнуло под ним. А сам Андрей на друга не смотрел, разглядывал полоски на мячике, крутя его в руке.

— Как ты думаешь, Ромка, если муж требует от жены что-то, она обязана подчиниться? Вот… беспрекословно?

— Смотря что требует. Не все же грязные фантазии выполнять…

— Забудь о фантазиях, я о серьёзных вещах.

— Тогда говори яснее.

— Если я потребую, чтобы она вернулась домой, она вернётся?

Малиновский моргнул, потом решил уточнить:

— К тебе домой.

Андрей кивнул.

— А зачем? — спросил Рома.

Жданов в некотором раздражении развёл руками.

— А зачем люди живут вместе?

— Ну, так это женатые, а вы-то… — Не договорил и замер с открытым ртом, осенённый ужасной догадкой. — Ты не подписал!

— Тише ты, — шикнул на него Андрей, но Малиновского было не остановить. Он через стол перегнулся и снова потрясённо выдохнул:

— Не подписал! Ты что, сдурел?

— Я не смог, — признался Жданов.

— Чего там не смочь-то? Ты каждый день сотню бумажек подписываешь!

— Просто… она столько всего адвокату наговорила — и не надо ей ничего, отказывается ото всего, фамилию прежнюю хочет. Как-то всё это неправильно.

— Да, неправильно! — рыкнул Малиновский. — А тебе было бы легче разводиться, если бы она «Зималетто» делить начала? Или твою недвижимость, счета банковские!..

— Прекрати, Катя никогда бы…

— Да, да, твоя Катя святая, мы это однажды уже выяснили и получили за это по полной.

— Нет, а ты-то чего разоряешься? Ты что ли получил?

— А ты думаешь, я не переживал? — Рома указал на сломанную руку. — Я даже физически пострадал!

— И что ты мне предлагаешь, возместить тебе ущерб?

— Предлагаю меня не нервировать! Вот что ты собираешься делать? Просить ее вернуться? Эх, Палыч, Палыч…

— Не собираюсь я просить. Я требовать буду. И посмотрим, что она сделает.

С работы в этот день Жданов ушел раньше. Намеренно, и хоть с Катей за этот день ни разу не встретился, но благодаря женсовету, отлично знал, где и чем она занимается. И из офиса улизнул почти тайком, никого не предупредив. А все с одной целью: нанести контрудар. Катя точно не ожидает этого, Жданов сделал все, чтобы она не узнала об итоге его вчерашнего визита к адвокату. Позвонил тому, и строго-настрого запретил тому, что-либо рассказывать и докладывать ей. И, судя по тому, что Кате за весь день не пришло в голову его посетить и прояснить недоразумение, адвокат свое слово сдержал. Его жена продолжала находиться в неведении, что на руку было именно Жданову. Он понятия не имел, что она сказала своим родителям, когда вернулась в их дом с вещами, и поэтому его миссия осложнялась, ему предстояло пройти по минному полю, причем идти, глядя в глаза Валерию Сергеевичу, чтобы у того не зародилось ни одного подозрения и сомнения, чтобы тесть был уверен — зять правду говорит.

И в дом Пушкаревых он пришел с понурой головой и виноватым взглядом, и все упреки выслушал смиренно и заранее готовый принять все обвинения, и внять советам старших и более мудрых. Наверное потому, что не спорил и не отрицал, Катины родители быстро сменили гнев на милость, прекратили сыпать укорами и поучениями, и Елена Александровна принялась его кормить, вспомнив о том, что он с работы. Валерий Сергеевич же продолжал сверлить его взглядом, потом поинтересовался:

— И что делать собираешься?

— Попробую уговорить ее вернуться.

— Уговорить, — фыркнул Пушкарев, а потом неожиданно кулаком по столу стукнул. — Жена при муже должна быть!

Жданов деловито покивал.

— Вот и я так думаю, Валерий Сергеевич.

Тот на жену взглянул.

— Поговори с дочерью, хватит ей уже дурить, пусть домой возвращается.

Елена Александровна ничего не ответила, присела за стол и на зятя посмотрела.

— Андрей, что у вас все-таки случилось? Катя ничего толком не объясняет нам, а сама мучается, мы же видим.

Андрей вилкой котлету разломил, потаращился на нее, раздумывая, что ответить, а после осторожно заговорил:

— Я, конечно, виноват. Не сдержался, наверное, не стоило так реагировать, но… Этот Старков! Мало я ему по роже дал, надо было руки оторвать!

Елена Александровна испуганно ахнула, а вот Валерий Сергеевич заинтересовался.

— Дал все-таки? Ну и молодец! Этот поганец давно напрашивался!

Почувствовав поддержку, Андрей продолжил с большим воодушевлением:

— Я просто не понимаю, зачем она вообще с ним разговаривает, после того, что он ей сделал! Я, конечно, понимаю, что на людях надо держать лицо, но всему есть предел!..

— Прав, ты прав, — закивал Пушкарев. — И не слушай ты ее! Она девчонка еще! Такие фокусы надо на корню пресекать, — он воздух рукой рубанул. — Отваживать ее от этого паразита!

— Валера, успокойся!

— Как тут успокоишься? Твоя дочь совсем с ума сошла!

К тому моменту, как Катя переступила порог родительского дома, Андрею уже удалось убедить Пушкаревых в своем искреннем желании помириться с женой. Он готов был говорить, что угодно, делать, что угодно, лишь бы она согласилась его выслушать, а после, пусть не сразу, но вернуться домой. Эта его готовность обсуждать и решать проблемы, Катиным родителям весьма импонировала, и Жданову не потребовалось много времени, чтобы переманить их на свою сторону. Хотя, они и без того не были согласны с решением дочери, а уж после того, как выслушали другую сторону и выяснили, что развод — инициатива Катерины, пообещали Андрею свою поддержку в полной мере, преисполнившись решимостью детей помирить.

Катя, оказавшись в полутемной прихожей, сразу почувствовала неладное. Во-первых, она споткнулась о мужские ботинки, а ее отец, в отличие от ее мужа, обувь у двери никогда не оставлял, он был человеком аккуратным, военная выучка сказывалась. А спустя несколько мгновений, в подтверждение своих мыслей, и голос Жданова с кухни услышала. Прошла и остановилась в дверях, наблюдая за шушукающейся троицей.

— Ты что здесь делаешь? — вырвалось у нее.

Все обернулись, Елена Александровна тут же поднялась, улыбнуться попыталась помягче, а вот взгляд отца показался Кате поистине буравящим. Она насторожилась и взглянула на бывшего мужа. Андрей казался чересчур спокойным, жевал, и, кажется, ничто его совесть не тревожило.

— Катюш, ты пришла! — Елена Александровна даже стул для нее отодвинула, по-соседству со Ждановым. — Садись, покушай. Устала, наверное.

— С чего бы мне устать? Я ведь не работаю, я дела в порядок привожу перед уходом.

Валерий Сергеевич в сердцах чертыхнулся.

— Вот ведь упрямая… — обратился он к Жданову, а тот спокойно кивнул, и, проигнорировав Катин вопрос, вернулся к еде.

Она все-таки прошла к столу, при этом не спуская бывшего мужа пристального взгляда. Подумала и села, решив, что если теперь начнет от него бегать, тем самым подтвердит все незавидные домыслы по поводу ее незавидного положения. Села, натянуто улыбнулась матери, когда та перед ней тарелку поставила, и снова на Андрея зыркнула, когда показалось, что он за ней наблюдает исподлобья.

Первым заговорил Валерий Сергеевич. На Катю со значением взглянул и сказал:

— Ну что, дочь, он ведь за тобой приехал. Забрать тебя хочет.

Катя так и не донесла до рта вилку. И без того есть не хотелось, при виде Жданова на родительской кухне горло перехватило, и она долго разглядывала котлету на своей тарелке, прежде чем отломить кусочек, а как слова отца услышала, так и вовсе застыла.

— Как это?

Тот плечами пожал.

— Говорит, поторопились вы.

Катя на бывшего мужа таращилась до тех самых пор, пока тот не выпрямился, не вытер рот салфеткой и не посмотрел на нее напрямую. А встретив его взгляд, криво усмехнулась.

— Как это?

Почувствовала, что мама ей руку на плечо положила, видимо, пытаясь моральную поддержку оказать, но Кате сейчас было не до поддержки, ей необходимо было выяснить…

— И он решил меня забрать? Я что, чемодан?

— Вместе с чемоданом, — поправил ее Андрей тихим голосом.

Она вилку отложила.

— Я, вообще, не понимаю, о чем речь. Мы расстались, и говорить тут не о чем. Я даже с работы ухожу!

— И делаешь очень большую глупость.

Катя уставилась Жданову в лицо.

— Так в этом дело? Но мне казалось, что мы друг друга поняли.

— Верное слово: казалось.

— Андрей!

— Не кричи на мужа, — цыкнул на нее отец, а Катя от удивления рот открыла.

— Папа, разве ты не на моей стороне должен быть? Я же твоя дочь!

— Я на твоей стороне, — заверил он ее, — и поэтому прямо тебе говорю, что ты делаешь глупость. У тебя муж есть, а это не игрушки. А уж разводиться по такой причине…

Катя опасно прищурилась и глухо поинтересовалась у мужа:

— Что ты сказал?

Жданов, как ни странно, отсутствием аппетита не страдал, поэтому прожевал и только после этого ответил:

— Правду. И даже извинился перед твоими родителями за свою несдержанность.

— Несдержанность! — возмущенно воскликнул Пушкарев. — А кто бы на твоем месте сдержался? Я бы сам с удовольствием этому Денису наподдал! Давно надо было…

Катя только рот открыла, и решила пойти ва-банк и уличить Жданова во лжи.

— Да причем здесь Денис? Дело совсем не в нем!..

— Как это, — удивилась Елена Александровна, — ты же говорила нам, что в нем.

Андрей заинтересованно вздернул брови, наблюдая за растерянностью жены. Та вдруг вспыхнула, покраснела, рассердилась и на себя, и на всех вокруг, и из-за стола вскочила.

— Я не понимаю, что значит: он приехал меня забрать! Я не его вещь.

— Ты жена, — громогласно провозгласил Валерий Сергеевич. — Вот и будь любезна, веди себя, как взрослая!

Посмотрела на родителей.

— Вы меня из дома гоните? Хорошо, я уеду, это вообще не проблема. Сниму квартиру…

— Катюш, никто тебя не гонит, ты что. Просто мы с папой…

— Встали на его сторону. Я поняла, мама, спасибо.

— Катя.

Пушкарева вскинула руку, прося мужа замолчать, а потом оповестила родителей:

— К вашему сведению, уже поздно, документы подписаны, осталось только дождаться самого факта.

Пушкаревы уставились на зятя, а тот, после секундной паузы, просто пожал плечами.

— Я ничего не подписывал.

В кухне воцарилась тишина, и смотрели все на Катю, наблюдали за тем, как вытягивается от удивления ее лицо.

— Что ты говоришь? — пробормотала она, всей душой желая, чтобы этот мерзавец, который еще минуту назад был бывшим мужем, а теперь снова превратился в настоящего, провалился сквозь землю, ко всем чертям, прямо у нее на глазах. — Как это ты не подписывал? Мы вчера ездили!..

— Ты сказала: езжай. Я поехал, адвоката выслушал, но ничего не подписал.

— Почему?

— Не хочу.

— Ты не хочешь?!

— Да, я не хочу разводиться. Имею право.

Она стояла, закусив губу, и смотрела на него. Потом ни слова не говоря, вышла из кухни. А Елена Александровна наконец выдохнула.

— Что теперь будет?

Жданов взглянул на тещу, улыбнулся ободряюще и из-за стола поднялся.

— Ничего, я с ней поговорю.

— Ребенка вам надо, — неожиданно заявил Валерий Сергеевич, и Андрей в удивлении обернулся. А Пушкарев кивнул, подтверждая свои слова. — Надо, и срочно. И про всю дурь позабудете, особенно Катерина.

Выйдя из кухни, Андрей вытер вспотевший лоб. Сюрприз за сюрпризом, честное слово.

Катя металась по комнате. Андрей в дверях притормозил, задумавшись о том, что еще никогда не видел ее такой разозленной. А это не к добру. Он сам не знал, чего ожидал от этого вечера, ведь не того, что Катя радостно кинется собирать вещи и сегодня же вернется? Но все же не такого явного раздражения.

Когда он дверь за собой прикрыл, Катя наконец остановилась и на него посмотрела.

— Ты ведь соврал? Ты все подписал…

— Нет.

— Ну, почему?!

— Не кричи так. Родители услышат.

— Андрей, ты должен был.

— Я ничего не должен, — не удержался он от резкости. — Разве не так? — Приблизился к ней вплотную и выдохнул прямо в лицо: — Ты мне говорила: женитесь на мне, Андрей Палыч, и грех свой искупите. Разве нет? Я женился. Я все сделал, как ты хотела. Теперь твоя очередь.

Катя даже задохнулась.

— Что? Ты мстить мне собрался?

— Я твой муж, как я могу мстить родной жене?

Катя отступила на шаг и уперлась в стол.

— Я все равно с тобой разведусь.

— Посмотрим.

— Я подам в суд.

— Хорошая идея, это затянет развод еще на несколько месяцев. А может, даже год.

Она в гневе стукнула его кулаком по груди. Жданов руку ее поймал и обнял ее кулак своей ладонью.

— Милая…

— Я тебя ненавижу!

Он покладисто кивнул.

— Хорошо, пусть так. Но ты все равно будешь прислушиваться к моим словам и просьбам, правда?

— Иначе что?

Он внимательно вглядывался в ее лицо.

— Иначе я все расскажу твоим родителям. И своим тоже. И будь, что будет.

Она решительно освободила свою руку.

— Иди, рассказывай!

— Ты уверена? Про шантаж, про то, как мы спали в одной постели, как ты врала всем и каждому, а потом меня соблазнила…

— Про инструкцию не забудь рассказать. И про «Зималетто»! — в сердцах выдохнула она.

Жданов невинно улыбнулся.

— А твой папа еще не в курсе, как мастерски ты строчишь фальшивые отчеты и умеешь уходить от налогов?

Катя нервно кашлянула, поняла, что комок в горле только увеличивается, и вот сейчас она начнет всерьез задыхаться, и поспешила отвернуться. Чтобы не встречаться взглядом с торжествующим Ждановым.

— Катюш, — особым рокочущим от нежности голосом, проговорил Андрей, снова к ней приблизился, и обнял за талию. Прижался губами к Катиной шее, был настойчив, и ей даже пришлось голову на бок склонить, чтобы ему удобнее было ее целовать. — Мой тебе совет: займи выжидательную позицию, сейчас тебе крыть нечем.

— И где я должна ее занять?

Андрей довольно хмыкнул, убрал с шеи ее волосы и еще раз поцеловал.

— Об этом мы с тобой отдельно поговорим. Когда родителей рядом не будет.

От его близкого присутствия дрожь по телу пошла. Катя знала, что Жданов все это специально делает, дразнит ее, прикасается нежно, соблазняет, и она невольно поддавалась на все его ухищрения, тело реагировала, и из-за этого предательства хотелось закричать, но это лишь показало бы Андрею, насколько слаба и беспомощна она перед ним. И поэтому позволила развернуть себя, не оттолкнула, только зажмурилась ему назло, не собираясь на него смотреть и быть свидетельницей его триумфа. Услышала выразительный смешок и еще больше напряглась. Потом почувствовала прикосновение его губ к своим губам, сжала их, не собираясь отвечать на поцелуй, а когда получила шлепок по ягодицам, все же оттолкнула этого нахала от себя.

— Это уже переходит всякие границы, Жданов!

— Ладно, я не буду настаивать. Тебе и, правда, нужно все обдумать, успокоиться… Выспись, завтра Совет, послезавтра показ.

— На показе меня уже не будет!

Он удивленно вскинул одну бровь.

— А куда ты денешься? Нам с тобой еще предстоит придумать, что мы людям скажем, когда так быстро помиримся.

— Ты… — в гневе начала она и замолчала, когда Жданов согласно кивнул.

— Я. — Наклонился к ней и поцеловал в щеку. — Спокойной ночи, любимая. — Театрально вздохнул. — Всю ночь буду думать только о тебе.

Катя с силой захлопнула за ним дверь своей комнаты.

За ночь столько слов в ответ мужу придумала, столько планов мести разработала, что, в итоге, абсолютно не выспалась. Проснувшись по будильнику, в первый момент решила, что лучшим ответом на шантаж Жданова будет настоящий бунт. То есть, она сейчас поворачивается на другой бок, накрывается с головой одеялом и снова засыпает. Засыпает крепко, чтобы проспать Совет. Вот не явится она, и что он будет делать? Первым прибежит!.. Но разве ей нужно, чтобы он снова в доме родителей появился, да ещё по такой причине? Тогда она окончательно превратится в глазах родителей в капризную и вздорную особу, которая совершенно не уважает мужа, а тот всё терпит и продолжает любить. Нет, он, конечно, не любит, любил бы — так не поступил, не стал бы в ответ её шантажировать, потому что это банальнейшая месть, но вот родители её об этом не знают, и получится так, что Жданов снова прав.

Катя так разозлилась при мысли, что Андрей снова будет прав, что одеяло решительно откинула и встала с кровати. Она пойдёт на работу, пойдёт и всё ему скажет. Что не собирается поддаваться, и вообще… Это она ему нужна, а не наоборот. Скажет ему, что излечилась, что разлюбила и просто мечтает о разводе. Даже сказала вслух, глядя на себя в зеркало:

— Я мечтаю о разводе. — Получилось несколько мрачно, и она попыталась растянуть губы в улыбке. Поняла, что нужно срочно что-то делать с недовольным выражением лица.

В офис входила с опаской. Уже у входа в здание начала с опаской оглядываться, словно ожидая, что Андрей вдруг появится из-за какого-нибудь угла, схватит её в охапку, и она от него уже не вырвется. С Потапкиным поздоровалась, приостановилась рядом с ним ненадолго, слушая его рассуждения об испортившейся вдруг погоде, кивала, а сама продолжала оглядываться. На этаже «Зималетто» стало ещё хуже. Прямо у лифта её встретила Маша, кивнула в знак приветствия, а сама Катю сочувственным взглядом окинула, и взгляд её будто говорил: «Ничего, подруга, ты справишься». Катя и не спорила, она готова была справляться — и с тоской, и с любовью, но в одиночестве, без Жданова поблизости. Занимался бы он своей жизнью, а она бы со своими проблемами сама справилась. Всегда ведь справлялась.

— Маша, он пришёл? — шёпотом поинтересовалась она у подруги.

Тропинкина, чересчур громко, как Кате показалось, переспросила:

— Андрей Палыч? Да, минут двадцать назад.

— Хорошо, я у себя…

— И Ждановы тут, Кать. Сегодня же Совет.

Будто она забыть могла!

По коридору до своей приёмной почти бежала. Не повезло только перед самой дверью, когда уже до ручки дотянулась, из-за угла Кира и с Малиновским вышли, и на неё, конечно же, уставились. Пришлось гордо вздёрнуть подбородок и чинно войти в свою приёмную. Только там дыхание перевела.

До начала Совета оставалось два часа. Они тоже прошли в переживаниях. К ней за эти два часа кто только не заглянул. Первым гостем была Маргарита, которая, к счастью, не принялась сетовать, как в последние дни без конца делала, а наоборот постаралась Катю подбодрить, за что та свекровь вполне искренне поблагодарила. Следом заглянул Воропаев, снова начал намекать и требовать честного ответа: что в «Зималетто» на самом деле происходит. Катя лишь пожимала плечами, постукивала ручкой по столу, а потом спросила Александра: что люди говорят об их с Андреем расставании.

Воропаев зубами скрипнул, уставился на неё с большой претензией, а затем сообщил:

— Ты меня не проведёшь.

— В смысле?

— Думаешь, я не знаю, зачем вам всё это понадобилось? Очередной спектакль. Внимание отвлекаете.

Катя ручку отложила.

— Александр Юрьевич, вы бы уже определились, что и для чего мы делаем. То женимся, чтобы внимание отвлечь, то разводимся.

Он кивнул и неприятно ухмыльнулся.

— Вот-вот, в очередной раз убеждаюсь в том, какая скудная у Жданова фантазия. Он и Кире врал также не умело.

— Но она ведь верила? — невинно спросила Катя.

— Я тебя съем и не подавлюсь, — порадовал он её, а когда дверь за ним захлопнулась, Пушкарёва, наконец, смогла вдохнуть полной грудью.

Последним визитёром оказался Пал Олегыч, но того интересовали рабочие моменты, и о личном он не говорил, хотя Катя и замечала, какие взгляды свёкор иногда на неё кидает, ему явно было что сказать, но он, как человек интеллигентный, предпочитал держать своё мнение о чужой личной жизни при себе.

Только вот Андрей не пришёл и даже не попытался с ней созвониться, чего Катя, вообще-то, ждала. Думала, что он явится, как только узнает, что она пришла на работу, и начнёт раздавать ей указания — как смотреть, что говорить и что при этом врать. А его молчание заставляло нервничать. Хотя, может, он этого и добивался?

Когда она вошла в конференц-зал, её изнутри всю трясло. Правда, силилась этого не показать, уверенно улыбнулась Ждановым-старшим, кивнула Маше, которая споро раскладывала на столе папки с распечатанными копиями отчёта, а когда, наконец, осмелилась взглянуть на мужа, который уже сидел за столом, поняла, что тот её разглядывает. При этом так хитро-хитро щурится. Конечно же, она сразу краснеть начала! Попробовала мимо него проскользнуть, при этом стойко игнорировать пристальный взгляд Воропаевой, которая за ними следила неотрывно, но Андрей всё испортил, отодвинув для неё соседний стул, и почти приказным тоном произнёс:

— Садись.

Малиновский, пристроив на краю стола загипсованную руку, заметил:

— Последний Совет, Катенька. Жаль?

Пока она соображала, что бы ему такое ответить, чтобы следующий час он к ней не лез, Пал Олегыч заговорил:

— Мы скорее пожалеем, чем Катя. В этом я на все сто уверен.

— Не жалей, пап, — отозвался Андрей, ловко сворачивая крышку на бутылке с минеральной водой. — Мы с Катей поговорили и решили, что она остаётся.

В зале ненадолго повисла тишина, все посмотрели на неё, а Катя вдруг поняла, что лицо у неё, наверное, сейчас странное, не радостное и не согласное. Пришлось растянуть губы в улыбке. На секунду встретилась взглядом с Кирой, и вот тут улыбка стала более искренней.

— Правда, остаёшься?

— Да. Пока…

— Пока никто не против, — закончил за неё Андрей и довольно хмыкнул. — А ведь никто и не против! Так что, не переживай, милая.

После «милой» она изловчилась и двинула ему по лодыжке. Жданов чуть водой не поперхнулся, но от болезненного возгласа, и даже укоризненного взгляда, удержался. И только Александр Юрьевич в ладоши пару раз хлопнул, аплодируя.

— Молодцы. — И тут же поинтересовался: — Пал Олегыч, неужели вы не понимаете, что всё это было задумано специально?

— Саша, прекрати, — торопливо шикнула на него Маргарита, а к сыну и невестке стала присматриваться внимательнее, будто пытаясь разгадать какую-то тайну.

— Может, мы уже начнём? — недовольно проговорила Кира, открывая папку с отчётом. — Или ещё раз поздравим Катерину Валерьевну с назначением? Слишком часто это происходит, на мой взгляд…

— Некоторые умеют устраиваться, — хмыкнул Милко, развалившись на стуле.

— Так, всё, начинаем, — командным голосом произнёс Андрей, надеясь пресечь тем самым все лишние разговоры.

— Она что, не уходит? — это было первое, что услышала Катя после окончания Совета. Как возможность уйти представилась, она из-за стола поднялась, из зала вышла, и вот тут услышала голос Киры. Возмущённый громкий шёпот, он прозвучал требовательно, вот только никто ей не ответил. Да и Катя не желала слышать эти ответы, громко стуча каблуками, прошла по приёмной, мимо Вики, которая проводила её выразительным взглядом, не удержалась и хлопнула дверью. Хотелось остановиться, затопать ногами и придумать для мужа какое-нибудь по-особенному оскорбительное прозвище. И мало того, что придумать, а ещё прокричать его на всё «Зималетто», чтобы все знали, как она на него зла. А она зла! Зла, потому что он поймал её в те же сети, что и она его когда-то. А она глупо попалась. Из-за страха, что родители её осудят — а они осудят! — если узнают правду. Что их дочка, любимая и невинная, шантажом заставила начальника на себе жениться.

Если бы она была очень смелой и безрассудной, какой планировала стать после замужества, она, наверное, могла бы не обращать внимания на слова родителей, но она такой так и не стала, поэтому и оказалась в такой ситуации.

— Ты нечестно со мной поступаешь, — сообщила она мужу, когда он зашёл к ней час спустя. Сотрудники разошлись на обед, офис затих ненадолго, а Катя предполагала, что её пригласят на семейный обед в конференц-зал, вот только идти ей совсем не хотелось. Но как откажешься?

Андрей вошёл, дверь легко толкнул, чтобы та прикрылась, а на жену взглянул якобы удивленно.

— Ты о чём?

— Ты пользуешься моей любовью к родителям, нежеланием их расстраивать.

— А разве ты этим, в своё время, не воспользовалась? — Андрей наклонился к ней. — Или думаешь, я родителей не люблю?

Катя подняла на него глаза.

— Андрей…

Он умудрился поцеловать её в губы, прежде чем она успела отстраниться.

— Прекрати!

— Да я ничего не сделал.

— Всё ты сделал. Я хочу развестись!

Жданов смешно скривился и головой качнул, явно не веря её словам.

— Я хочу, — повторила Катя, как можно увереннее.

— Почему?

— Что значит, почему?

Он стол обошёл, присел перед Катей на корточки и ухватился за ручки её кресла, не позволяя ей откатиться подальше. Катя неуютно заёрзала, попыталась колени в сторону развернуть, чтобы от Жданова подальше, потом в макушку его ладонью упёрлась, когда он носом попытался под подол её юбки зарыться.

— Прекрати немедленно, — шикнула она на него. — Я пытаюсь говорить с тобой серьёзно, а ты… Андрей, в конце концов. Иди уже обедай!

— Сейчас пойдём.

— Я не пойду. Жданов!

— Я тебе говорил, что не люблю, когда ты меня по фамилии называешь?

— Нет, но теперь я буду знать… — Принялась бить его по рукам, которые полезли, куда не нужно. — И называть тебя буду только так! — А когда окончательно выбилась из сил, выдохнула ему в лицо. — Всё равно разведусь с тобой! — Сдула с раскрасневшегося лица прядь волос, и стукнула мужа по спине, когда он ей рот поцелуем закрыл. Потом ещё раз стукнула, потом забыла об этом.

— Вернёшься домой, — сказал он ей. — Завтра же.

Катя глаза открыла и заморгала в растерянности. Она уже не в кресле сидела, а на столе, одежда в беспорядке, губы горят, рука Жданова где-то под её юбкой, а она пытается понять, как всё это произошло, и не понимает. Всего-то минут десять прошло, как он в её кабинете появился, а уже приказы отдаёт, и таким тоном, будто не сомневается, что она подчинится. А она даже ответить ничего не может, потому что, каждый раз, как рот открывает, он начинает её целовать. Оттолкнуть его попыталась, но Андрей схватил её за руки, и повторил:

— Вернёшься.

— Не хочу.

— Я хочу.

Она сверлила его рассерженным взглядом и сжала губы, когда он снова принялся её целовать. Жданов попытался надавить ей пальцем на подбородок, но она головой замотала. Он даже рассмеялся.

— Да что же это… Я же всё равно настойчивее! И сильнее!

— Я тебя укушу сейчас!

— Давай дома? — Быстро поцеловал и тут же отстранился, заглядывая ей в глаза. — Дома можешь кусать.

— Не поеду, не дождёшься.

— Война?

— Да, война!

Он подхватил её под бёдра и резко придвинул к себе, Катя только ахнула и машинально ухватилась за его плечи. В этой позе их Малиновский и застал. В кабинет заглянул и замер с открытым ртом.

— Вы чем занимаетесь?

Андрей упёрся рукой в стол, стараясь прикрыть жену плечом.

— Отчёт обсуждаем, не видно?

— Да видно… Горячие дебаты у вас, как посмотрю.

— Ромка, ты чего хочешь?

— Вас ждут все, вообще-то. А вы тут… — Он выразительно вскинул брови, а взгляд, который на друга бросил, был просто убийственный. Вот только Жданов не впечатлился.

— Скажи, будем через пять минут.

Малиновский недоверчиво хмыкнул.

— А успеете?

— Ты дверь закроешь? Тогда успеем.

Дверь он закрыл, правда, постоял за ней ещё, Катя видела его силуэт. Мужа от себя оттолкнула.

— Я всегда из-за тебя попадаю в дурацкие ситуации.

— Из-за меня?

— Да! Я это совсем недавно поняла.

Андрей сел в её кресло, наблюдая за тем, как жена приводит себя в порядок перед зеркалом. Злилась, ворчала, прикладывала к пылающим щекам прохладные ладошки, а Андрей разглядывал её, после чего с удовольствием повторил:

— Ты вернёшься домой. Завтра же.

Она обернулась, взглянула на него и нервно сглотнула.

— Я не хочу.

Он улыбнулся и возразил:

— Ты хочешь.

В этот раз самой нести чемодан не пришлось, правда, это совершенно не радовало. Катя прошла мимо торжествующего мужа, который в данный момент принимал ее с рук на руки, если можно так выразиться, и прощался с тестем, который совершенно не собирался задерживаться в их квартире, получив от жены строгие инструкции на этот счет. Привез дочь, ее вещи, вручил все это зятю, получив от того обещание — беречь и заботиться, и собрался уходить. Кате казалось, что это не в реальности происходит, а в каком-то дурном сне. Она стояла и наблюдала за мужчинами, слушала их разговор, терпела проникновенные взгляды, а когда дверь за ее отцом, наконец, закрылась, от мужа отвернулась и ушла в комнату. Слышала, как Жданов хмыкнул за ее спиной, а спустя минуту появился в спальне и поставил ее чемодан рядом с кроватью. Катя на него не смотрела, разглядывала стену напротив и мрачно обдумывала свое незавидное положение. А после все-таки решила пожаловаться:

— Поверить не могу. Папа просто взял и оставил меня здесь.

Андрей попытался скрыть улыбку, понимая, что жену злит его веселое настроение.

— Твой папа очень серьезно относится к узам брака.

— Он даже слушать меня не стал. Он сослал меня сюда. По-другому и не скажешь!

— Милая…

— Прекрати меня так называть.

— А как мне тебя называть? — вроде бы удивился он. На постель присел, придвинулся к ней, а потом положил руки ей на плечи. Начал осторожно разминать, сделал глубокий вдох, а все из-за того, что очень хотелось повалить жену на постель и поцеловать. Она выглядела такой несчастной в этот момент, такой потерянной, видимо, на самом деле не понимала, как родители могли так с ней поступить и почему все пошло не по ее плану.

— Но ты ведь рада, что снова дома?

— Чему мне, интересно, радоваться? Ты заставил меня вернуться силой, и при этом совершенно не подумал, чем все это закончиться может.

— Наоборот, я как раз подумал. И не понимаю, чему ты удивляешься. Ты моя жена, и я хочу, чтобы ты дома жила.

— Зачем? Чтобы тебе было с кем ругаться?

— И это тоже, — согласился Андрей после некоторого раздумья. — Но не только. Распакуем твой чемодан?

Катя, наконец, взглянула на него. Глаза сверкнули, а подбородок упрямо вздернулся.

— Нет, пусть так стоит.

Жданов якобы равнодушно пожал плечами.

— Пусть стоит. Здорово, что ты не все вещи увезла, правда?

Она как-то странно, совершенно по-детски хныкнула. Получилось совершенно несчастно, и Андрей жену обнял, желая утешить.

— Все будет хорошо, вот увидишь. Кстати, я ужин заказал из ресторана, ты есть хочешь?

Она не ответила, а когда Жданов встал, на постель повалилась. Он же наблюдал за ней с улыбкой, понимал, что расстроена она из-за срыва своих планов, а не из-за того, что он рядом. Пришло время строить отношения не только с ним и окружающими, но и с собственными родителями, и это приводило ее в недоумение. Катя была уверена, что отношения с ними незыблемы, и они всегда будут на ее стороне, стоит ей переступить порог отчего дома, а оказалось, что со временем меняются даже незыблемые вещи и понятия.

— И сколько все это продлится? — спросила она позже, когда они на кухне ужинали. Катя ковыряла вилкой в тарелке, разглядывая салатные листья. Жданов же ел с аппетитом, и только вина жене подливал, но та, кажется, не пьянела. От огорчения, наверное.

— Что?

— Я установила трехмесячный срок. Каков твой?

Он на секунду растерялся, потом усмехнулся.

— А у шантажа какой срок давности? Надо у адвоката спросить… Может, лет пять?

Катя только рот открыла.

— С ума сошел?

— А что такое? Ты против?

— Ты специально привез меня обратно, да? Чтобы всласть поиздеваться?

— Да как я могу? Ты моя жена, вторая половина, супруга… пара к сапогу.

Катя только досадливо поморщилась.

— Что ты несешь?

Андрей рассмеялся.

— Лишь отвечаю на твой вопрос. Хочешь, я посуду помою?

— Нет. Такой жертвы с твой стороны я просто не переживу.

Он усмехнулся, потом поднялся и наклонился к жене, чтобы поцеловать в макушку.

— Надеюсь, до завтра ты уже смиришься с произошедшим, и на показе не будешь напоминать ежика.

— Ты мне так и не ответил.

— По поводу?

— По поводу сроков. Сколько мне ждать?

— Не жди. Это самое лучшее, что я могу тебе предложить.

— Не ждать? То есть, предлагаешь мне, жить в подвешанном состоянии? В какой день я тебе надоем?

Он разозлился. Катя услышала, как Андрей судорожно втянул в себя воздуж, а когда повернулся к ней, выглядел недовольным.

— Хватит делать из меня капризного монстра, это у тебя в голове вечно какие-то фантазии и планы, а я не хочу с тобой разводиться. Что именно в этих словах тебе не ясно? Мы не разводимся, значит мы муж и жена. Что еще тебе не понятно?

— Почему ты меня не спросил, хочу ли я этого. Хотя, это-то мне как раз понятно!

— А разве ты не хотела? Ты же мечтала стать моей женой, а когда мечты превзошли все твои ожидания, ты жаловаться начала?!

— Это была глупая мечта.

Он красноречиво поджал губы.

— Может быть, но ты ее исполнила, а теперь пришла пора отвечать.

Катя отвернулась, закусила губу, а потом набралась смелости и сказала:

— Я просто не понимаю, зачем я тебе.

— Зачем? Я просто хочу, чтобы моя жена была дома, что в этом странного? Чтобы прекратила бегать по родителям, таскать вещи с места на место и запугивать родственников предстоящим разводом. Мы не разводимся, Катя, выкини эту затею из головы.

— Почему?!

— Да потому что!.. — не сдержался он. Задохнулся, потом уже спокойнее ответил: — Я не хочу.

Произнес так, будто эти слова что-то объясняли. Катя отвернулась к окну, а Жданов из кухни вышел. Пошумел немного в гостиной, что уж он там делал, Катя интересоваться не стала, сидела, собираясь с мыслями, потом начала убирать со стола. Он не хочет! Подумать только! Такое ощущение, что когда она была в роли «нехочухи», Жданов делал все так, как она просила и желала. Все его жертвы — это штамп в паспорте, а ее он, фактически, принуждает жить вне дома, заботиться о нем, кормить, и, судя по всему, одними заботами дело не кончится. Сегодня в офисе он ей это весьма доходчиво объяснил. Настолько, что в итоге сократил время для ее возвращения в его квартиру до нескольких часов. А она что, возражала? Нет! Приехала к родителям и начала вещи паковать, ругая себя на чем свет стоит. Но сделать ничего не могла, и сейчас не может. Если только спать ляжет на диване в гостиной. Интересно, это спасет ее от посягательств мужа? Как-то не верится. Жданову что диван в гостиной, что постель супружеская, что коврик в ванной — все едино.

Спать укладывались в молчании, Андрей тоже пыхтел от возмущения, правда, в сторонку, и только взглядом жену сверлил. А когда та отвернулась от него, присела перед зеркалом и стала нервными движениями волосы расчесывать, не выдержал.

— Я не хотел ругаться.

— Верю.

— Правда, Кать.

— Ты ждал, что я вернусь с великой радостью.

— Нет, но ругаться не хотел. — Он сел, привалившись к спинке кровати, рука сама поднялась, и он начал пальцем водить по зарубкам. — Тебе не нравится, что я тебя заставил…

Катя развернулась на стуле, чтобы посмотреть на него.

— Да не это мне не нравится, Андрей! Я просто понять не могу… зачем я тебе. А ты только и твердишь: а я хочу, а вот так я не хочу. И чего мне ждать? Очередного подвоха? Осуществления твоей мести?

— Я не мщу, — вроде бы обиделся он. — И я это уже говорил.

Катя слабо усмехнулась.

— Ну да, тебе удобно так. Я забыла, прости.

Жданов выпрямился.

— А что в этом плохого, я не понимаю? Да, мне с тобой удобно. Мне ни с одной женщиной никогда удобно не было. Жить, в смысле. А с тобой — да. Это что, мало? Ты никогда ни с кем не жила, кроме родителей, так как ты можешь судить? Ты понятия не имеешь, что значит подстраиваться под чужие привычки и желания. На этом этапе многие и ломаются, а мы с тобой… Нам с тобой хорошо! А это редкость, к твоему сведению!

Она отвернулась от него, несколько сконфуженная. Отложила расческу, поставила ровно свою шкатулку с драгоценностями, пальцем по резной крышке провела, потом поднялась и свет в комнате выключила. Но прежде чем лечь, все-таки помедлила. Вдруг заволновалась, совершенно глупо, между прочим, ведь всего несколько ночей прошло вне этой комнаты и постели, а она уже вспоминает свое смущение и волнение в ту самую, первую ночь.

Андрей нетерпеливо потянул ее за руку.

— Ложись уже.

Она легла, и он сразу придвинулся. Обнял, за подбородок ее взял, чтобы целовать удобнее было. Катя не сразу смогла да и захотела мужа остановить, но, в итоге, решила внять голосу разума. Все же это неправильно, после всех споров и выяснений отношений, просто заняться любовью, словно подобные разборки для них в порядке вещей.

— Разве ты не собирался помириться с Кирой?

У Жданова вырвался странный хрип, и он от нее отодвинулся немного.

— С чего это ты взяла?

— Мне так показалось.

— Тебе показалось.

— Она так счастлива. В том смысле, что из-за нашего развода.

— А зачем ты мне это говоришь сейчас?

Катя осторожно сдвинулась на краешек постели.

— Чтобы тебя остудить, — призналась она.

Жданов попробовал возмутиться.

— Тебя три дня дома не было!

— Мог бы использовать это время с большей пользой, — съязвила она, правда, вполголоса, и еще на пару сантиметров в сторону сдвинулась.

— И что это значит? — мрачно поинтересовался Андрей. — Секса не будет?

Катя от такой наглости даже фыркнула.

— Нет, не будет!

— Отлично, — протянул он и рухнул на подушки. — Ты нашла мое уязвимое место, поздравляю. Теперь давить на него будешь? — Катя молчала, но уж как-то особенно многозначительно. Андрей зло хмыкнул. — Ладно, посмотрим, сколько ты сама выдержишь.

Катя улыбнулась в темноте. Руки на животе сложила и разгладила одеяло.

— Хочешь пари? — невинно поинтересовалась она.

Муж же рядом возмутился.

— Ну уж нет, никакого пари. Оставляю за собой свободу действий. Вот и посмотрим, кто первый взвоет.

— Ты, — уверенно ответила Катя.

— Совсем в этом не уверен.

Утром Катю разбудили странные звуки, а точнее, шумнное дыхание мужа. Она глаза открыла, зажмурилась на ярком солнце, и первые секунды пыталась понять, в какой же реальности ей предстоит встретить этот день — она в квартире родителей или… Потом принялась прислушиваться, рукой по кровати провела, поняла, что Андрея рядом нет, и тогда уже перекатилась на его сторону постели и свесила голову вниз. Понаблюдала за мужем, который активно отжимался от пола.

— Все-таки надо было с тобой вчера поспорить, — проговорила она, правда, довольно вяло. — На развод.

— И тебе доброе утро, любимая.

Она растянула губы в вынужденной улыбке.

— И как, помогает?

Жданов на пол рухнул, выдохнул, потом перевернулся на спину, чтобы на жену посмотреть.

— Если честно, не очень. Но есть еще холодный душ. Но могу сделать воду потеплее, если ты составишь мне компанию.

— Я не буду с тобой спать.

— Прошло всего двенадцать часов, я бы на твоем месте не давал таких поспешных обещаний.

— По крайней мере мне не хочется отжиматься, значит, я пока в счете веду.

— Ага, — мрачновато отозвался Жданов, и с пола легко поднялся. Катя же повернулась на бок, к нему спиной, совершенно не собираясь смотреть на полуголого мужа, во избежание появления смущающих мыслей. И только ахнула, когда он вдруг навалился на нее и поцеловал. Засмеялась, когда он щекотать ее принялся, попробовала оттолкнуть.

— Андрей! Андрей, тебе срочно на работу надо!

— Кто сказал?

— Я… Сегодня же показ!

Он успокоился рядом с ней, обнял и пристроил подбородок на ее плече. Потом поинтересовался:

— Ты ведь не собираешься расстроить моих родителей сегодня?

Катя непонимающе нахмурилась.

— Ты о чем?

— О твоем упрямстве. Мы сегодня придем на показ вместе, и пусть все знают, что мы помирились.

Она осторожно развернулась в его руках, легла на спину.

— Опять врать?

Жданов заглянул ей в лицо, а после короткой паузы посоветовал:

— А ты не ври.

Катя глаза в сторону отвела, сделала вид, что не замечает, куда устремилась рука мужа, нырнувшая под одеяло.

— Андрей, — начала она, но на полуслове сбилась, когда поняла, что закончить свою мысль ей смелости не хватит, и чтобы не молчать, пожаловалась: — У меня нет платья для показа.

— Ну, так купи. У тебя целый день впереди.

Катя зажмурилась.

— Представляю, что сегодня начнется. Снова разговоры и шепот за спиной.

— Переживем как-нибудь.

Андрей с кровати поднялся, намеренно не стал жену целовать, побоявшись, что остановиться не сможет, и Катино душевное равновесие нарушит, вызвав ее снова на тропу войны. Пока душ принимал, она ему завтрак готовила. На кухне негромко играло радио, Андрей слышал, как жена гремит посудой, ее голос, когда она с матерью по телефону разговаривала, и все эти звуки успокаивали и вносили смысл в сегодняшний день. Он раньше о подобном не задумывался, но несколько дней в пустой квартире внесли свои коррективы в его каждодневные желания и потребности. Бреясь перед зеркалом, взглядом натолкнулся на Катину открытую косметичку, из непонятного любопытства заглянул внутрь, и после минутного изучения содержимого, достал миниатюрную картонную упаковку с противозачаточными таблетками. В руке ее покрутил, открыл, зачем-то пересчитал оставшиеся.

— Андрей, тебе тост сделать? — послышалось совсем рядом с дверью.

Жданов руку, в которой таблетки держал, за спину спрятал, хотя жена в ванную так и не заглянула. Но он на всякий случай улыбнулся.

— Сделать, два.

Катя ушла, а Андрей упаковку обратно на полку положил, а потом, поддавшись какому-то необъяснимому порыву, сдвинул ее пальцем к щели, между стеной и полкой. Подтолкнул, потом еще раз, потому что блистер никак не желал проваливаться, и когда он, наконец, скрылся с глаз и, по всей видимости, застрял где-то по пути к полу, так и не упав, Андрей поторопился бритье закончить и из ванной комнаты вышел, приказав себе тут же о содеянном позабыть. Если Катя спросит: он в глаза эти таблетки не видел.

Но самому, правда, интересно, какого черта он это сделал.

Когда он на кухне появился, Катя стояла у окна и ела тост с джемом. Откусывала понемногу, жевала, а выглядела не на шутку призадумавшейся.

— Ты до обеда управишься? Появишься в «Зималетто»?

Она посмотрела на него.

— Постараюсь.

— Позвони маме, думаю, она с удовольствием составит тебе компанию. Походите по магазинам.

Катя снисходительно улыбнулась.

— Хочешь, чтобы я сама ей сообщила?

Он глаза опустил.

— Решай сама, я не настаиваю. — И чтобы перевести разговор на другую тему, достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула по соседству, бумажник, и положил на стол пластиковую карту. Без слов, ничего не объясняя, и только попросил: — И позвони в банк, закажи себе свою карточку, хорошо?

Катя слегка нахмурилась, попыталась протестовать:

— Андрей, у меня есть деньги.

— Ну и отлично, пусть они у тебя и будут.

В это утро, выходя из лифта на этаже «Зималетто», Андрей Жданов чувствовал себя победителем. Но еще приятнее было четко осознавать, чего же он все-таки хочет от жизни. Еще вчера он сомневался, а сегодня у него снова была жена, семья, и он не чувствовал себя растерянным и одиноким. Вот только нужно как-то Катю укротить и объяснить ей, что его желание сохранить брак — это не месть, а естественное желание мужчины в его возрасте. Может так и сказать? Вроде неплохо прозвучало.

— Андрей, у Милко истерика!

Кира выпорхнула непонятно откуда, и забыв поздороваться, принялась нагружать его проблемами этого суматошного дня.

— Что не так?

— Коллекцию еще не привезли, а он готов репетировать с пяти утра.

— Отправь его в гостиницу, пусть начинает репетицию прямо там. Ромка мне звонил, сказал, что зал готов процентов на восемдесят.

Кира шла рядом с ним, не отставая ни на шаг. Грустно улыбнулась.

— Милко скажет, что ничего не готово.

— Так поезжай с ним. Ты же умеешь с ним договариваться.

Она дотронулась до его руки, и Андрей остановился, посмотрел на Воропаеву.

— У тебя все хорошо? — поинтересовалась она.

Жданов вздернул брови в легком удивлении.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Ты решил оставить Катю.

— Я не решил, Кирюш, я попросил ее.

— Это так необходимо?

Он плечом дернул.

— Я считаю, что это правильно. Да и не только я, отец со мной согласен.

— Но я не о работе говорю, а об… атмосфере, которая без сомнения возникнет. Ты же помнишь, как у нас было, мы долго не могли примириться.

Андрей ободряюще улыбнулся бывшей невесте.

— Но ведь мы это преодолели? Потому что мы взрослые люди. Не о чем переживать, Кирюш…

Она смотрела на него в сомнении, но спорить не стала.

— Раз ты так считаешь…

— Поезжай с Милко, — попросил он еще раз. — Я только тебе его доверяю.

На губах Киры расцвела улыбка.

— Хорошо.

Пал Олегыч, как оказалось, уже был в офисе, и когда Андрей вошел в кабинет, застал отца за своим столом. Тот поднял на него глаза, после чего на часы выразительный взгляд кинул. Андрей поспешил успокоить:

— У меня все под контролем.

— Все равно, опаздывать в такой день не очень хорошо.

— Пап, ну ладно…

— Все у тебя ладно, — беззлобно проворчал Пал Олегыч. Потом взглянул на сына в упор. — Как дела?

— Да вроде хорошо. К показу мы готовы, в коллекции я уверен. — Пал Олегыч кивнул, а Андрей решил попросить совета: — Лучше скажи, как мне жене объяснить, что я разводиться не хочу и не желаю.

Жданов-старший заинтересовался, даже документы отложил.

— А ты не желаешь?

Андрей покачал головой и улыбнулся чуть смущенно.

— Так и скажи ей.

— Говорил. А она не верит.

— Почему? Что ты натворил?

Андрей в сердцах руками развел.

— Ну, почему сразу я натворил?

— А кто?

— Папа, ты зря думаешь, что Катя милая и покладистая. Знаешь, какой у нее характер? Я иногда откровенно мучаюсь.

Пал Олегыч улыбнулся.

— Да что ты?

— Серьезно! Она ведь вот как упрется рогом… Ладно, главное домой вернулась, а дальше я разберусь.

Пал Олегыч заинтересованно вздернул брови, но сказать ничего не успел, отвлекшись на вошедшего Малиновского. Тот тоже услышал о возвращении, и забыв поздороваться, решил все прояснить.

— Кто вернулась? Катерина?

Жданов несколько самодовольно кивнул.

— И ты ее пустил?!

Отец и сын вместе на Рому уставились, и тот тут же стушевался.

— Я в том смысле, что… — глянул на Пал Олегыча в смятении. — Что надо было помучить, чтобы не убегала с чемоданами…

Андрей от друга отвернулся.

— Вот ты когда женишься, свою жену подобными способами и учи.

Рома ногой к столу стул придвинул и тяжело опустился на него, посверлил Андрея возмущенным взглядом, после чего пробубнил:

— Я еще с ума не сошел, чтобы жениться.

Пал Олегыч улыбнулся.

— Посмотрим, посмотрим. — А сыну сказал: — Мама очень обрадуется.

— Я знаю. Но пока еще рано, у нас еще боевые действия… местного значения.

— Ничего, помиритесь. Это дело времени и умения подстраиваться под женскую логику и настроение.

— У меня такого умения нет, — категорично заявил Малиновский. — И у вашего сына тоже никогда не было, кстати.

— Тут нужно захотеть, тогда все и появится. Андрей вот захотел…

Рома подозрительно посмотрел на друга, а тот лишь плечами пожал.

— А что делать, Ромио. Как говорит мой многоуважаемый тесть: жена должна быть дома, при муже. Ради этого приходится стараться.

— Я был о Пушкаревой лучшего мнения, — в расстройстве проговорил Малиновский, когда они с Андреем наедине остались. — Думал, она еще поборется, посопротивляется, а она… как все бабы.

Андрей кинул на пригорюневшегося друга веселый взгляд.

— Не сомневайся, она сопротивлялась, как могла.

— Да? Не верю.

— Ну и зря. Можно сказать, я выиграл битву. Пришлось даже применить секретное оружие.

— Не льсти себе, оно уже давно не такое секретное.

Жданов захохотал.

— Я о другом, придурок!

Рома всерьез нахмурился.

— О чем?

Андрей таинственно понизил голос.

— Пришлось мне жену немножко пошантажировать. Так что, теперь мы с ней квиты.

Рома только растерянно моргнул.

— Ну, вы точно… Два сапога — пара.

Андрей согласно кивнул.

— Вот и я о том же.

Малиновский поерзал на стуле.

— И все равно мне кажется, что ты не очень хорошо подумал. Это ведь… брак, настоящий, Палыч.

— Я понимаю.

— С Катериной?

Жданов потер гладко выбритый подбородок, вроде бы задумался, а потом наклонился к Малиновскому через стол.

— Думаешь, я не понимаю, о чем ты мне говоришь? Я в эти дни столько всего передумал… Она ведь ушла, и это было правильно. Это было ожидаемо, и так должно было быть. Я все понимаю, вот только… Я в первый день пытался осознать то, что я свободен. Что могу делать, что хочу. Могу ни перед кем не отчитываться, а могу к Кире вернуться. Все могу. Вспомнить пытался, как это — жить без Катьки. А знаешь, что вспоминал, раз за разом? Как мы в деревню ездили. Этот пансионат из прошлого века, жару и отсутствие кондиционера в номере. Духота была немыслимая, день и ночь. И Катька в номере ходила в одной короткой сорочке, мы не вылезали из душа, и все было так глупо и ни чуть не романтично. А я те дни наблюдал за ней, вот такой простой, не собранной, не накрашенной, слушал ее голос, смех, и я знал, — понимаешь? — знал, что она самая лучшая женщина на свете. И мне ничего не нужно было, даже Москвы. Если бы она тогда сказала: давай останемся, я бы не раздумывая остался.

Рома, слушая его, подпер щеку ладонью, и смотрел уныло.

— Она тебя точно приворожила. По-другому я объяснить не могу.

Жданов оттолкнулся рукой от края стола и откатился на кресле немного назад.

— Да черт его знает, — с усмешкой проговорил он. — Но меня пока все устраивает.

— Вот это меня больше всего и беспокоит. Хотя бы для вида посопротивлялся.

— Пока Катька сопротивляется, у меня на свое сопротивление времени не остается.

— А Кира знает?

Андрей посерьезнел.

— Нет. Но ты можешь ей сообщить. К чему скрывать-то?

— Я сообщить?! — изумился Рома, и тут же поднялся. — Ну уж нет, мне достаточно одной сломанной руки. Разбирайся сам.

— А еще друг называется, — шутливо поддел его Жданов, но Рома уже поторопился прикрыть за собой дверь кабинета.

Показ начался с небольшим опозданием. Ничего катастрафического, стандартная ситуация, на подобных мероприятиях никто и не ждет, что все начнется минута в минуту, как запланировано. К тому же, гости были увлечены обсуждением совместного появления молодой четы Ждановых. Слух о грядущем разводе уже не первый день гулял по городу, вызывая злорадство и насмешку у многих, а тут такое триумфальное появление, рука об руку, и Андрей Жданов выглядит вполне довольным и счастливым. Руку жены из своей не выпускает, и в какой-то момент сложилось такое впечатление, что он и на подиум, для того, чтобы открыть показ, поднимется вместе с Катей. Но нет, оставил ее рядом со своими родителями, но постоянно смотрел на нее, даже во время произнесения речи. Да, в этот вечер поводов для разговоров и обсуждений стало гораздо больше. На молодую Жданову смотрели все, на нее оборачивались, и оценивающе окидывали взглядами. А еще некоторые осмеливались задавать вопросы, вот только ответы подробностями не радовали, любителям сплетен пришлось удовлетвориться намеками и многозначительными улыбками.

— Ты посмотри, какая изворотливая оказалась, — говорила Елена Шестикова Виктории Клочковой, стоя в сторонке. — Интересно, что она сделала, чтобы он к ней вернулся? Ты не знаешь?

— Даже не представляю, — с сожалением проговорила Вика, отпивая глоток шампанского. — Но Кира просто в шоке, едва держится.

— Бедная Кирюша. Сколько она пережила по вине этого гада. А теперь еще эту терпеть приходится.

— О чем шушукаемся, девочки? — поинтересовался Александр Воропаев, бесшумно приблизившись к ним.

Елена расправила плечи, а потом указала рукой, в которой держала бокал, в сторону Кати.

— О ней. Сегодня все опять говорят о ней.

Александр ухмыльнулся.

— Да, кто бы мог подумать. Катя Пушкарева сама, наверное, о такой популярности не мечтала.

Вика презрительно фыркнула.

— Ты так считаешь? А я уверена, что это был досконально разработанный план.

— Ну, в принципе, Пушкарева неплохой аналитик.

Вика моргнула, но поторопилась кивнуть.

— Вот и я о том! Но что он в ней нашел, мне кто-нибудь объяснит?

Воропаев обнял ее за талию.

— Когд-нибудь Андрюша напишет мемуары, из них мы все тайны и узнаем.

Шестикова рассмеялась.

— Наверное, наверное. Раньше точно не расколется, мне назло молчать будет. Дождется пока мне стукнет семьдесят, и слава мне уже будет без надобности.

— А ты всерьез рассчитываешь прославиться на имени Андрюши Жданова? Я думал, ты умнее, Лен.

Катя повернулась лицом к свекрови, потом осторожно дотронулась до пылающих щек.

— Жарко? — шепнула ей Маргарита.

Катя кивнула, снова стала смотреть на подиум. Чувствовала чужие взгляды, прикованные к ней, и старалась не обращать на них внимания. Хотя, еще помнила, каким возмущенным взглядом ее Кира просверлила, когда они с Андреем появились в зале рука об руку. До сих пор мороз по коже.

Маргарита осторожно дотронулась до ее руки.

— Ты присядь, я попрошу тебе воды принести. Ты, вообще, хорошо себя чувствуешь? Не тошнит?

Катя неопнимающе нахмурилась.

— Да нет. С чего бы?

Та странно замялась.

— Ну, всякое бывает. — А как только вернулся Андрей, строгим голосом проговорила: — Выведи Катю на свежий воздух, ей душно.

— Тебе душно? — Они пробирались мимо гостей, плотным кольцом окруживших подиум, улыбались и кивали знакомым, и Катя только вздохнула с облегчением, когда они из зала вышли.

— Мне не душно, — проворчала она, — мне тошно. Андрей, нас все обсуждают!

— Да и пусть обсуждают, тебе жалко, что ли? Повод-то хороший.

— Правда? — ахнула Катя в притворном удивлении. — Замечательно.

— Не вредничай, — попросил он. Они подошли к перилам просторного балкона, посмотрели вниз, и Андрей жену обнял. — Родители рады, между прочим. И твои, и мои. Ты ведь хорошая дочь, ты должна быть собой довольна.

— Убери руку от моей груди, ты платье мне мнешь.

Жданов расстроенно вздохнул и руку убрал. Но пожаловался:

— Ты не чуткая, Катерина.

— Да, я не чуткая. Тебе ведь не нужна такая жена? Я буду тебя пилить, направлять тебя на путь, которым ты идти совсем не хочешь. И, вообще, у нас разные привычки и интересы.

Жданов с готовностью кивнул.

— Точно, ты даже сексом со мной не занимаешься.

— И я про то же! — Она повернулась к нему и с горячностью продолжила, точнее, попыталась: — Андрей, мы должны серьезно отнестись к нашим противоречиям…

Он за подбородок ее взял, потом поцеловал в губы. А когда отстранился, с довольной улыбкой проговорил:

— Обожаю, когда ты мне перечишь. Так приятно заставлять тебя молчать.

Катя сурово сдвинула брови.

— Ты меня совсем не слушаешь.

— Я слушаю, милая. Иногда мне даже смешно. Ты не замерзла?

Она отвернулась от него, расстроенная еще одной неудачной попыткой. Андрей же улыбнулся, и обнял ее одной рукой за плечи, закрывая от прохладного вечернего ветра. Прижался губами к ее щеке.

— Не грусти. Разрешаю тебе дома попробовать еще раз.

— Зачем? Ты все равно меня всерьез не воспринимаешь.

— Воспринимаю, — удивился он. Подумал и решил добавить: — Только тебя я всерьез и воспринимаю.

Катя, кажется, не поверила, а, возможно, попросту не прониклась его словами. Промолчала, они постояли еще немного, потом решили вернуться в зал.

Перед окончанием вечера, мать отвела его в сторонку. Взяла под локоть, и настойчиво заглянула в глаза, Андрей даже забеспокоился немного, не понимая, что он не так сделал. Но, как оказалось, маму волновало несколько другое. Она пару секунд собиралась с мыслями, после чего осторожно поинтересовалась:

— Скажи мне правду: Катя беременна? Вы поэтому помирились?

Жданов рот приоткрыл, пребывая в полной растерянности, затем головой покачал.

— Нет, мамуль.

— Что нет? Не беременна или…

— Не поэтому мы помирились. И она не беременна. Насколько я знаю… Да точно не беременна!

— Да? — Маргарита нахмурилась, кажется, расстроившись. — А я подумала… Она неважно себя чувствует.

— А что ты хочешь? Нам сегодня прохода не давали, а она этого не любит.

— Значит, не беременна.

— Нет. — Смотрел матери в глаза некоторое время, и, в итоге, выдохнул: — Но я над этим работаю.

На губах Маргариты мелькнула улыбка, а сам Андрей многозначительно хмыкнул.

— Да, да, дожили.

— Скорее уж, дождались. Мы с отцом.

— Мам, ты только никому не говори. И Кате не говори!

Маргарита непонимающе нахмурилась, и Андрей поторопился объяснить:

— Ты же ее знаешь, ее такие разговоры смущают.

Мать погладила его по руке.

— Хорошо, хорошо. Сами расскажете, когда время придет. Но я очень рада, что вы помирились, Андрюш, правда рада.

— И я, мамуль. Кстати, что мне ей сказать, чтобы она окончательно меня простила?

Маргарита удивилась.

— Не знаю. — И с едва слышимой долей ехидства, предположила: — Люблю?

Глядя матери в спину, Андрей невесело хмыкнул и проворчал себе под нос:

— Люблю… Будто она поверит.

Всю дорогу домой Жданов обдумывал этот совет, данный матерью. Поглядывал искоса на жену, пытаясь предугадать ее реакцию, и не мог. Сейчас уже не мог. А ведь когда-то считал, что Катя Пушкарева для него, как открытая книга. А теперь кучу времени тратит на то, чтобы понять какую-нибудь короткую фразу, сказанную ею утром, небрежно брошенную, а он весь день вспоминает, обдумывает и не всегда находит верный ответ или решение. Это же Катя! Разве с ней можно что-то знать наверняка. Порой он пугался того, что у нее в голове творится. Столько планов, затей, выводов. Наверне, если бы он все их знал, окончательно бы запутался, и противостоять не смог, сдался бы на милость победителя. Как хорошо, что он не знает. Только благодаря этому еще в состоянии ее в тупик ставить, и все ее рациональные измышления портить.

А если и, правда, сказать? Вот просто сказать: люблю. Он сотни раз это слово произносил, иногда кажется, что не одной сотне женщин. Кире говорил и клялся в любви с легкостью. А вот с родной женой не получается как-то. Останавливает то, что она вряд ли поверит. Он ведь и ей когда-то в любви признавался, а после предал. И начать сначала оказалось не так просто, так откуда же вера возьмется? Чистая, искренняя… Сам, получается, запутался.

Катя прижалась к его плечу, и Андрей обнял ее, поцеловал в лоб, а потом заглянул в лицо.

— Ты не спишь?

Она головой покачала, продолжая смотреть в окно автомобиля. Такая красивая была в вечернем платье, воздушная, словно фея из сказки, вот только усталая и притихшая. Водитель послушно выключил музыку, как только они в машину сели, и Катя ненадолго глаза закрыла. Видимо, на самом деле устала. А может и расстроилась. Андрей по плечу ее погладил, потом еще раз губами к ее лбу прижался. А она вдруг голову подняла, в глаза ему посмотрела, и Жданов к ее губам наклонился. В конце концов, разве она не его жена? Он право имеет…

— Мне это так нравится, — пробормотал он, когда они, наконец, переступили порог своего дома. Точнее, ввалились в квартиру, Андрей дверь ногой захлопнул и тут же прижал Катю к стене. Руки нетерпеливо стаскивали с ее плеч бретельки платья, губы искали ее губы, и еще успевал шептать что-то пылкое и непристойное. Катя на его слова никак не реагировала, но тут видимо дыхание сбилось, и пока пыталась его восстановить, переспросила:

— Что именно?

— Мои права, на тебя.

Она рассмеялась.

— Не обольщайся. У меня ведь тоже есть права. На тебя.

— Серьезно? — удивился он. — Предлагаю это дело отметить… как-то по-особенному. — И тут же возмутился: — Что за дурацкое платье? Как оно, вообще, снимается?

— А если скажу, что не снимается?

Он подбородок ее сжал и жадно поцеловал в губы.

— Зубами разгрызу.

Она рассмеялась.

— Я так рад, что ты дома, — признался он позже. Лежали на постели, прямо поверх смятого покрывала, снятое платье где-то в изголовье покоилось, пышной юбкой укрывая спинку кровати. Жданов водил ладонями по теплым женским бокам, по спине, и время от времени терся носом об острое плечико. — Вообще не понимаю, как ты могла меня бросить.

— Я не бросала, — воспротивилась Катя чуть возмущенно.

— Конечно, бросила. И еще мириться не желала. Совсем бессовестная. И бессердечная.

Она приподнялась над ним, прищурилась, вглядываясь в полумраке в его лицо.

— Я тебя не бросала, я с тобой разводилась. Это разные вещи.

— Все еще хочешь разводиться?

Она как-то враз сникла, осторожно скатилась к нему под бок, и легла, на потолок стала смотреть.

— Я не знаю.

Жданов голову назад откинул, потом руку под шею заложил.

— Все ты знаешь. — Покосился на нее. — А если я пообещаю стараться, в смысле, быть хорошим мужем, и, вообще…

— Но дело ведь не в этом, Андрюш! Ты хороший муж.

— Да? — недоверчиво переспросил он.

— Да. Просто… Ты сам все прекрасно понимаешь, после всего…

— А почему нет? — Он в самом деле был обескуражен. Повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо. — Если уж мы наделали столько ошибок, — оба наделали, заметь, — так почему не попробовать сделать что-то хорошее? Вместе. Кать, ну неужели так трудно мне поверить? Тогда скажи, что мне сделать, что сказать, чтобы ты поверила. Я все…

— Давай оставим этот разговор на завтра, — предложила она. — Уже поздно, и, вообще, это странно, лежать голыми на моем платье и обсуждать совместное будущее.

Жданов поднял глаза к потолку.

— Боже, она это сказала, вслух: совместное будущее!

Катя ткнула его кулаком под ребра.

— Хватит. А то я возьму слова о хорошем муже обратно. Хорошие мужья над женами не насмехаются.

— Правда? Они этого не делают? Надо запомнить. — Он встал, сгреб ее платье в охапку и кинул его на кресло. Катя с неудовольствием следила за действиями мужа, и с тоской припомнила, сколько за это платье заплатила, а все для того, чтобы оно так нелепо закончило свое существование, причем в этот же день. После того, как Жданов рывком расстегнул на нем молнию, торопясь снять, его вряд ли еще можно будет надеть. Такой треск был, что она едва удержалась, чтобы мужа по рукам не стукнуть.

Андрей одеяло откинул, лег и поманил к себе Катю. И довольно вздохнул, когда она оказалась под боком, прижалась и даже ногу на него закинула.

— Все-таки надо было с тобой пари заключить, — лениво проговорил он, выключив ночник.

Катя помолчала недолго, что ответить — не придумала, и поэтому лишь проговорила ворчливо:

— Я тебя не слушаю.

Он улыбнулся в темноте.

— Знаю.

Утром, на полке в ванной, его ждал сюрприз. Упаковка противозачаточных таблеток. Точно такая, какую вчера он случайно «потерял». Андрей в первый момент даже подумал, что Катя ту нашла. Открыл, посмотрел, но эта была новая, только одной таблетки не хватало. Жданов нахмурился.

— Наденешь сегодня черный костюм? — Катя в ванную заглянула. — Домработница принесла из химчистки… Что делаешь?

Андрей замер с таблетками в руках. Постарался небрежно улыбнуться.

— Да ничего, под руку попались. Новые?

— Да, вчера купила. Те куда-то делись, хотя там еще половина была.

Он натянуто улыбнулся, потом опомнился и кивнул.

— Надену черный. Рубашку достань белую.

Катя из ванной вышла, а Андрей швырнул упаковку таблеток обратно на полку и в сердцах выдохнул:

— Черт.

— Какой-то ты задумчивый, — заметил Малиновский вполголоса. Они стояли чуть в сторонке, наблюдая за действиями Милко, который с важностью расхаживал вокруг своих «рыбок», набрасывал им на плечи то одну ткань, то другую, хмурился и потирал подбородок. Жданов называл эту процедуру: гений в процессе. Мешать в такие моменты было нельзя, вот они с Ромкой и стояли в стороне, и Андрей даже не улыбался хорошо знакомым девушкам. Голова была занята куда более важными мыслями. Например, как так хитро намекнуть жене на то, что он созрел для отцовства, при этом не выглядеть слабым и расчувствовавшимся, а самое главное, как объяснить ей свою позицию. Ведь ребенок — это серьёзно, это навсегда, то есть получается, что ему, Жданову, нужен честный брак, и жену он себе выбрал. Но что-то подсказывало, что Катя, в лучшем случае, удивится его просьбе и желанию, а в худшем потребует доказательств его серьёзных намерений. А какие у него доказательства, кроме слов, да и те ему самому кажутся глупыми и недостаточными?

— Ты недоволен вчерашним вечером? По-моему, ты, а точнее, вы с Катериной, фурор произвели.

— Ага, — вяло отозвался Жданов. — Мама мне уже пересказала сплетни. Все считают, что начнется тоже, что и с Кирой. Мы будем ругаться, мириться… — Посмотрел на друга. — Ромка, неужели я такая сволочь?

— Нет, конечно. Ты обычный человек. — Малиновский осторожно покрутил рукой, с которой сегодня утром ему гипс сняли, и он еще никак не мог привыкнуть к ощущению свободы. — Но ты доволен тем, что она вернулась?

— Да.

— Кто бы мог подумать…

— Уж точно не я.

— И она довольна?

— Я не уверен.

— Что так?

— Она считает, что я её заставил.

— А для Катеньки это так необычно, заставлять кого-то. Я бы даже сказал: настаивать, шантажировать…

Жданов поморщился.

— Прекрати.

— Может, хватит шептаться? — возмутился в полный голос Милко. — Я творю!

— Он творит, — еле слышно повторил Рома и в тоске вздохнул. — Может, пойдем отсюда? Пусть он один творит, что хочет. Чем мы ему поможем?

Из мастерской они вышли, и Андрей, как по заказу разулыбался, увидев жену.

— Милая.

Катя, направлявшаяся к Ольге Вячеславовне, с документами в руках, невольно притормозила. С некоторым подозрением пригляделась к мужу, потом на Малиновского глянула.

— Что?

Жданов скис. Вот как с ней можно говорить о ребенке, когда она каждое его слово воспринимает, как попытку оправдаться за что-то?

— Ничего. Я просто рад тебя видеть, — в легком раздражении проговорил он.

Катя поняла, что допустила ошибку, и, пытаясь мужа успокоить, провела ладонью по его руке. Но всё-таки напомнила:

— Мы разошлись по кабинетам час назад.

Рома фыркнул, наблюдая за ними.

— Я, честно, тронут вашими высокими отношениями.

Жданов недовольно зыркнул на него. И одними губами проговорил:

— Иди отсюда. — А затем жену в другую сторону развернул. — Может, поужинаем сегодня в «Ришелье»? Я отдельный кабинет закажу.

— Зачем отдельный?

— Хочу с тобой поговорить.

— Что-то случилось?

— Нет, просто есть одна тема… Нужно обсудить.

— А дома нельзя?

— Не знаю, — честно признался Андрея. — Посмотрим. Но пока я попрошу Вику, чтобы заказала столик.

— Ну, хорошо. — Было видно, что Катя немного растеряна. В лицо его вглядывалась, словно пыталась найти ответ на своё беспокойство. Андрей, чтобы отвлечь жену, быстро её поцеловал.

— Я спущусь в цех.

Катя проводила его взглядом, и пару секунд собиралась с мыслями, прежде чем вспомнила про документы, вошла в мастерскую.

По возвращению в кабинет, Жданова ждал сюрприз — Кира за столом президента. Он в первую секунду в дверях притормозил, потом нехорошо подумал о Клочковой, которая, конечно же, и не подумала предупредить его о визите своей подружки, но, в конце концов, дверь кабинета прикрыл и вошёл. Сделал пару шагов и остановился, сунув руки в карманы брюк, и разглядывал бывшую невесту. Выражение лица у Киры было такое, что сомневаться не приходилось — она пришла скандалить. Сидела, откинувшись на его кресле, ногу на ногу закинула и к нему приглядывалась, с неприятным прищуром.

Андрей, якобы непонимающе вскинул брови.

— У тебя проблемы?

— Да, — не стала скрывать Воропаева.

— Продажи не растут?

— Андрей, ты зачем из меня дуру делаешь?

Он головой качнул.

— Не понимаю о чём ты.

— Ты с ней помирился?

— Ты про мою жену сейчас говоришь?

Кира села прямо, а после того, как он произнёс «жена», нахмурилась не на шутку. — Ты же разводиться хотел.

— Не помню, чтобы я такое говорил.

— Правда?! Замечательно. А разве не ты ещё несколько дней назад, вот в этом кабинете, жаловался мне?

— Кира, я могу жаловаться кому и на что угодно, но из этого не следует, что я мечтаю развестись. И я не жаловался, между прочим. Это ты очень хотела, чтобы я жаловался, и каждое моё слово понимала по-своему.

— Вчера на показе я чувствовала себя полной дурой. И, кажется, это входит в привычку. Мне не нравится это.

— И что ты от меня хочешь? Я не обещал тебе, что разведусь, и уж тем более не обещал… — Андрей досадливо поморщился, но замолчал, не в силах закончить свою мысль. — Я помирился с женой, — сказал он, наконец. — Это всё, что следует знать окружающим. Я никому не собираюсь ничего объяснять. Даже тебе.

— Ты с ней помирился или она с тобой?

— Какая разница?

— Для меня большая.

— Я с ней помирился. Я упросил её вернуться домой, я настаивал на сохранении нашего брака, и дальше буду настаивать.

— Почему?!

— Да потому что!.. — выкрикнул он, и уставился на Кир с большой претензией. — Потому что я так хочу. Потому что мне нужна жена, дома, в моей постели. И я не понимаю, почему я должен перед тобой оправдываться!

Кира закрыла руками лицо и застыла так. А Андрей тут же почувствовал себя виноватым, за то, что не сдержал эмоций. Смотрел на её склонённую, светловолосую голову, на напряжённые пальцы, которыми она лицо прикрывала, и ругал себя. А ещё, начал приходить к выводу, что совершенно разучился разговаривать с женщинами. Они отказывались его понимать. А, может, и не умел никогда? Просто не особо важно было — понимают и слышат ли, а мнил себя едва ли не знатоком женской души, на пару с Малиновским.

— Кира. Я тебя прошу, давай оставим всё, как есть. Как было эти месяцы. Ну не надо больше… ждать, надеяться, а уж тем более прощать. Меня, вообще, прощать не надо.

Она руки от лица убрала, и Андрей удивился тому, что Кира выглядела спокойной, только чуть отрешенной.

— Она тебе нужна?

— Да.

— Катя Пушкарёва тебе нужна, — проговорила она, намеренно растягивая слова, словно предлагая ему посмеяться над ними. — А я нет. Ты её любишь?

Андрей отвернулся к окну, чувствуя, что Кира сверлит его взглядом. Потом кивнул.

— Да.

— За что? За что ты её любишь? Я не понимаю, правда. И мне это покоя не даёт! Что такого она может для тебя делать, дать тебе, что я не сделала в своё время? Я несколько лет будто не жила, всё для Андрюши! А ты в ответ гулял, изменял, ни во что меня не ставил, и я же осталась неудел. Разве это справедливо? Вот ответь мне, справедливо?

Когда она поднялась, подошла к нему и уцепилась за рукав его пиджака, Жданову пришлось повернуться. Посмотрел на неё, а после решил согласиться:

— Наверное, нет.

— Наверное?

— А что ты хочешь услышать? Чёткий ответ: почему она, а не ты? Я не знаю. Но у неё я готов просить прощения, всю оставшуюся жизнь. Вот и всё, что я могу сказать.

Кира отступила на шаг.

— За что просить прощения?

Жданов растерянно моргнул, потом поторопился покачать головой.

— Это просто к слову.

А Кира горько усмехнулась.

— Это просто какой-то злой рок, по имени Катя Пушкарёва. Как только она пришла в компанию, я сразу поняла, что от неё одни беды будут. Но меня никто не стал слушать, как всегда, впрочем!

— Давай не будем начинать всё сначала? — попросил Андрей, и поторопился занять своё место за президентским столом. В раздражении задвинул ящика стола, заметив, что тот прикрыт неплотно. Покосился на Воропаеву, которая продолжала стоять у окна и наблюдать за ним. И наверное из-за этого он продолжал ворчать: — И не забывай, что она моя жена, я не хочу слышать от тебя никаких кривотолков.

— Да пожалуйста, — отозвалась Кира в негодовании. — Ты собираешься прожить с ней всю жизнь и умереть в один день? Ради Бога. Это твоя жизнь!

— Вот именно. — Когда Кира из кабинета вышла, при этом хлопнув дверью, Андрей еще несколько минут сидел, пытаясь справиться со злостью и прислушиваясь к её голосу в приёмной: видно, жаловалась на него Клочковой. И чтобы как-то это прекратить, хоть что-то сделать, Андрей нажал кнопку селектора, и строгим голосом проговорил: — Вика, закажи нам с Катей отдельный кабинет в «Ришелье» на этот вечер.

В приёмной повисла тишина, но спустя несколько секунд Клочкова всё же отозвалась недовольным, скрипучим голосом:

— Хорошо, Андрей.

— Немедленно это сделай. Если кабинета не будет, с завтрашнего дня ты уволена.

Но прежде чем отключить связь, Жданов услышал жалобный тон Вики:

— И что мне делать?

Очень хотелось ответить ей и напомнить, кто всё-таки в «Зималетто» главный, но он не стал. Решил, что если Клочоква его ослушается, то он сможет убить сразу двух зайцев: с женой всё равно поговорит этим вечером, хоть где, хоть в лифте «Зималетто», а заодно и от Виктории избавится.

Для того, чтобы хоть немного успокоиться, пошёл к Кате. Она была занята, и отвлекаться ей вроде бы было некогда, но он всё же сумел настоять, заставил сделать пятиминутный перерыв, и все эти пять минут от себя её не отпускал. Усадил к себе на колени и поцеловал. Перерыв грозил затянуться, и Катя первой отстранилась.

— Что-то ты больно напряжённый.

— Всё нормально. — Погладил её по бедру. — В ресторан идем вечером?

— Если хочешь.

Андрей голову на спинку дивана откинул и закрыл глаза.

— Я хочу, — проговорил он.

— Значит, пойдём. Андрюш, точно ничего не случилось?

— Нет, ничего не случилось. Просто с Кирой немного поругался, а в остальном все нормально.

— С Кирой? — Катина рука, что гладила его по груди, замерла. — А в чём дело?

Жданов понял, что не нужно было этого говорить, глаза открыл и поторопился жену заверить:

— Ни в чём, рабочие вопросы.

— Рабочие? — не поверила Катя.

Жданов ободряюще улыбнулся, и поторопился с дивана подняться. Прижался губами к Катиной щеке.

— Именно. Я пойду поработаю, увидимся позже.

— Домой заедем перед рестораном?

— Конечно. Пусть это будет… — Хотел сказать «торжественный», но передумал: — Хороший вечер.

Вечер, на самом деле, должен был стать особенным, и чем больше Андрей об этом думал, тем четче представлял себе все детали. План сам собой созрел, но требовал некоторых приготовлений. Именно поэтому он после обеда из офиса уехал, пообещав заехать за женой через пару-тройку часов. — У меня важная встреча, срочная, — сообщил он Кате. Она уточнять не стала, и Жданов спокойно уехал, обрадованный, что не нужно придумывать лишние предлоги.

Катя же терялась в догадках. Понимала, что муж что-то задумал, но он хранил секрет и, по всей видимости, решил ей сюрприз сделать. Оставалось надеется, что Андрей не слишком увлекся, и сюрприз ее порадует. А еще беспокоилась из-за его ссоры с Кирой. Вообще, настроение Воропаевой, ее взгляды, слова и догадки, которыми она с удовольствием делилась с окружающими, Катю беспокоили. Она понимала ее гнев, разочарование, возможно, ненависть, но не знала, как с этим справиться. Не слишком комфортно себя чувствуешь, когда знаешь, что кто-то при каждом удобном случае посылает на твою голову все несчастья. Поэтому старалась с Кирой лишний раз не пересекаться. А уж после вчерашнего, когда всем стало ясно, что они с Андреем помирились, вообще побаивалась, если честно, столкнуться с Кирой в коридорах «Зималетто». И поэтому когда пришлось идти в президентский кабинет, когда выяснилось, что первый отчет о продажах новой коллекции по ошибке отнесли Жданову, а не ей, оглядывалась. Да еще Вика встретила ее таким ядовитым взглядом, что захотелось плюнуть на порядочность и попросить мужа, если не уволить Клочкову, то перевести ее в другой филиал компании, подальше. В Екатеринбург, например.

Папку с отчетом нашла не сразу. Почему-то на столе Андрея царил полный хаос, будто бы он все утро пребывал не в духе и занимался тем, что раскидывал все. Катя собрала бумаги в стопку, расставила на столе статуэтки в том положении, в котором они должны стоять, потом открыла ящик стола, чтобы сложить туда лишние ручки и маркеры. На всякий случай просмотрела папки, не нашла нужную, и выдвинула следующий ящик. Вот в нём-то, на дне, к своему изумлению, и увидела свой дневник. Сначала даже не поверила, что это он. Обложка была изрядно потрёпана, поцарапана чем-то, а изящный замочек, на который тетрадь закрывалась, и вовсе отсутствовал, только одна скобка некрасиво торчала. Катя взяла его в руки, не зная, что делать, а главное, что думать, после чего открыла и пролистала зачем-то, словно не знала, что в нем написано и о ком. Поднялась, продолжая держать дневник на вытянутой руке, припомнила, где он должен быть — у Андрея дома, в её комоде (странно, что она не хватилась его, когда уезжала к родителям), а теперь вот он здесь, в его столе, сломанный, и, явно, прочитанный.

Вот это сюрприз, так сюрприз.

Когда Андрей за ней приехал, Катя невольно начала приглядываться к нему, гадая, что же произошло. И с дневником, и с её мужем, и что он задумал на этот вечер. Неужели на самом деле отомстить решил? И если это так, если в последние дни притворялся, то Жданову, в этом деле, как выясняется, равных нет. Но думать об этом не хотелось. На душе так паршиво было, одна мысль о том, что Андрей так поступить мог, убивала. Но доказательство, взломанный и прочитанный дневник — её дневник! — лежал в сумке, и Кате из-за этого даже прикасаться к ней не хотелось. И не знала, как спросить, как выяснить правду. Вдруг одно слово всё разрушит? И Андрей рассмеётся или что-нибудь похуже…

— Ты готова? — Жданов в спальню заглянул и посмотрел на неё. Голову на бок склонил и улыбнулся. — Красивая.

Катя отвернулась от него, не зная, как реагировать. Кивнула, и чтобы он не заметил отсутствие улыбки, принялась губы красить, вот только руки предательски тряслись, едва помаду не уронила. А Андрей еще и подошёл, волосы её от шеи отвёл, потом поцеловал, прижавшись губами к её виску. А сам все пытался поймать её взгляд в зеркальном отражении.

— Ты какая-то бледная, — сказал он, наконец. — Голова болит?

Сделала глубокий вдох.

— Нет. Просто… Просто ты меня совсем запутал с сегодняшним вечером. Что ты задумал?

— Увидишь. Готова?

Катя кивнула, кинула на себя ещё один взгляд в зеркало, потом взяла с кровати сумочку.

Она ничего не понимала. Андрей выглядел довольным, даже весёлым и, кажется, приготовил нечто поистине удивительное. По крайней мере, вёл себя именно так. Когда они приехали в «Ришелье», Катя с некоторой тревогой приглядывалась к посетителям ресторана, вместе с Андреем кивнула знакомым за одним из столиков, но их сразу провели к отдельному кабинету, и вместо того, чтобы почувствовать себя спокойнее, избавившись от чужого любопытства, Катя ещё сильнее занервничала.

— Не понимаю, зачем понадобился отдельный кабинет, — нашла она в себе силы пошутить. — Будем секретничать?

Андрей кивнул и тоже улыбнулся.

— Будем.

От его улыбки у Кати сердце неровно забилось. Всё вспоминала испорченный дневник, оставшийся дома. Едва переступив порог квартиры, она поспешила в спальню и спрятала его, сунув снова в комод, между своих бумаг. Но спокойнее ей совсем не стало.

— Винная карта, Андрей Палыч, — обратился к Жданову официант.

Тот её принял и лукаво взглянул на жену.

— Шампанского?

Катя приложила руку к горлу.

— Если хочешь.

— Думаю, это будет уместно.

— Заказ будет через десять минут.

— Отлично.

— Андрюш, ты меня пугаешь, — призналась Катя, когда они одни остались. — Что происходит?

— Ничего. Просто решил отпраздновать наше примирение. Мы ведь помирились?

Катя слегка растерялась, затем кивнула.

— Наверное, — осторожно заметила она.

Жданов потянулся к ней через стол и взял за руку.

— Ты слишком много думаешь, милая, и сама себя накручиваешь. Кстати, о чём именно ты думаешь?

— Гадая, что ты задумал?

— Да.

— Я теряюсь в догадках.

Жданов разулыбался.

— Это хорошо.

— Ты хотел поговорить со мной серьёзно. О чём?

— О серьёзном деле. Давай шампанского дождёмся?

Катя руку свою осторожно освободила, отодвинулась немного, а сама вглядывалась в лицо мужа, пытаясь уловить намёк, тень намёка.

До того момента, как принесли шампанское, Катя извелась. Никак не могла сосредоточиться на словах Андрея, не могла поддержать разговор, всё ждала, что же случится в итоге. Что Жданов задумал. Смотрела на него, гадала, боялась, тряслась, изо всех сил пытаясь это скрыть.

— Катя. Успокойся. Что с тобой происходит?

— Ничего. Сейчас выпью шампанского, и успокоюсь.

— Я надеюсь, — проговорил Андрей в некотором сомнении, наблюдая за тем, как она в несколько глотков осушает бокал. — Катюш.

— Я готова тебя выслушать.

— Я так запугал тебя важным разговором?

Она неопределённо махнула рукой, а взглядом его поторапливала.

— Вообще-то, я хотел устроить сегодня праздник, наш небольшой праздник, а не запугивать тебя до смерти.

— Праздник? У нас какая-то дата? Я не помню.

— Я хотел, чтобы сегодня была дата. — Андрей как-то странно, немного обречённо, видимо, из-за её поведения, вздохнул. Но всё-таки решился, поставил бокал на стол, после чего полез во внутренний карман пиджака. Катя с настороженностью за ним наблюдала. А когда он поставил на стол маленькую бархатную коробочку, уставилась на неё, как на диво дивное.

— Что это?

— Кольцо, — признался Андрей. — Ну… В смысле, не просто подарок, а… — Его что-то душило, хотя он был без галстука. Но руку всё равно поднял и дернул расстёгнутый ворот рубашки. — Я решил сделать тебе предложение, — выпалил он, в конце концов.

— Какое?

— Катя, в самом деле!.. — рассердился он. Но быстро взял себя в руки и продолжил более спокойно, но несколько сконфуженно. — То самое. Я ведь не делал тебе предложения, вот и решил сейчас восполнить пробел.

— Андрей, мы женаты, — напомнила она ему.

— Я знаю! Но это кольцо, пусть оно особенным будет. Мы же вчера решили, что попробуем всё сначала и всерьёз, верно? Не будем разводиться. И вот сейчас я делаю тебе предложение по всем правилам. И если бы ты меня не сбивала, было бы куда лучше.

Он коробочку открыл, достал кольцо, и посмотрел на Катю, ожидая, что она ему руку подаст. Руку она подала, но скорее машинально. Наблюдала за тем, как Андрей надевает ей на палец кольцо с очень красивым камнем розоватого оттенка. Катя кольцо разглядывала, осторожно дотронулась.

— Тебе нравится?

— Очень. Спасибо.

Жданов, кажется, вздохнул с облегчением. — Это хорошо.

— Это и был твой серьёзный разговор?

— Вообще-то, нет. Это только начало. Я сейчас с мыслями соберусь.

Катя руку опустила, но взгляд не отрывался от кольца.

— А почему ты решил всё это сделать?

— В каком смысле? — растерялся Жданов.

— Ты читал мой дневник? — Выдержала паузу и подняла на мужа глаза. Заметила, как тот нахмурился.

— Какой дневник?

— Мой дневник. Я нашла его у тебя в столе, на работе.

Андрей слова её обдумал, после чего покачал головой.

— Не читал я дневник. А ты ведешь дневник? Я не знал.

Катя внимательно наблюдала за ним, за тем, как меняется выражение его лица.

— Раньше вела, до… свадьбы.

— И что? — Кажется, и Жданов, наконец, насторожился.

— Ничего. Я нашла его у тебя в столе, на работе. Со сломанным замком.

Андрей на стуле откинулся, поджал губы.

— И ты думаешь, я его читал?

Пожала плечами, а глаза в сторону отвела. Андрей же хмыкнул.

— Ты думаешь, что я его читал.

Катя почувствовала, как у неё губы задрожали. И чтобы сказать что-то в своё оправдание, привела довольно веский довод:

— Но он ведь как-то оказался в «Зималетто», хотя должен быть дома.

— Где дома?

— У нас дома, Андрей! Он лежал в моём комоде, я его забыла, когда к родителям уезжала, а сегодня нашла его у тебя в столе, взломанный!

Он медленно скомкал салфетку, ненадолго зажав её в кулаке. А следующая его усмешка вышла весьма неприятной.

— И что ты там писала, интересно? Тайные факты своей биографии? Про Старкова?

— Я писала там про тебя, — дрожащим голосом проговорила Катя.

— Тогда в чём проблема? Я чего-то про себя не знаю? — Он буравил её взглядом. — Или ты злишься из-за того, что я мог прочитать? — Ты не должен был…

— Я не читал твой дневник, это во-первых, — отчеканил Андрей. — Мне это не нужно, потому что я и так всё знаю. Всё, что мне нужно про тебя знать, я знаю. А во-вторых, всё это, — он обвёл накрытый стол рукой, — к твоему дневнику никакого отношения не имеет.

— Тогда как?..

— Понятия не имею!

Вечер был окончательно испорчен. Когда принесли заказ, аппетит пропал у обоих. Жданов, кажется, всерьез разобиделся, молча ел, а Катя ковыряла вилкой в тарелке с салатом и смотрела на подаренное кольцо, а не на мужа. Почему-то было перед ним стыдно. И, вроде, виноват он, но она все равно пыталась найти ему оправдание. Мол, что такого ужасного произошло? Ну, прочитал он этот дурацкий дневник, ну и Бог с ним, зачем из-за этого ругаться, да еще портить такой вечер? А она как маленькая, бережет свои секретики, свой дневник… Она даже не ведет его больше!

Уже в машине, по дороге домой, решилась заговорить.

— Андрюш, извини, что испортила вечер. Просто я удивилась. И, вообще, ты прав, в дневнике не было никаких секретов! Ты и сам все знал.

— Кать, я не читал твой дневник. И никогда не стал бы читать… — Он помедлил. — По крайней мере, при нынешних обстоятельствах. Зачем?

Она отвернулась к окну. То, что Андрей не желал признаться, больше всего расстраивало. Зачем он врет? Словно есть какое-то другое объяснение. Но она все равно кивнула.

— Хорошо.

Произнесла это обреченным тоном, и Андрей только больше разозлился, когда понял, что она ему не верит.

— Хорошо, — рыкнул он в сторону, и нажал на газ.

Дома разошлись по разным комнатам. Точнее, это Андрей закрылся от неё, уткнулся в свой ноутбук и молчал. Катя тоже не решалась заговорить, по всем признакам, муж был не на шутку зол. Не зная, чем себя занять, снова достала дневник и принялась его разглядывать. Провела пальцем по царапинам, по разорванной твердой обложке, а потом открыла его и начала читать. В какой-то момент поймала себя на мысли, что не воспринимает прочитанное, как собственные мысли. Все словно чужое, не ее: чувства, ощущения, надежды, мечты. И писала она про Андрея, а будто и не про него, про какого-то незнакомца. А ведь всего несколько месяцев прошло.

Андрей заглянул в комнату, когда понял, что Катя камин разжигает. Это было несложно, но обычно этим он занимался. А тут жена сама взялась за дело, и это не могло не заинтересовать. Заглянул и увидел, что Катя сидит на полу перед камином, читает что-то, а потом листок вырвала и в огонь его кинула.

— Что ты делаешь? — спросил он, хотя точно знал, чем именно она занимается. Подошёл ближе и присел на подлокотник кресла.

Катя головы не повернула, перевернула ещё страницу, секунду медлила, пробегая глазами текст, а затем и её вырвала, бросила в огонь.

— Он мне больше не нужен. Я больше не веду дневников.

Андрей глаза опустил, помолчал, после чего сказал:

— Ко мне сегодня Кира приходила. Я вернулся в кабинет, а она уже была там.

— Кира?

Жданов плечами пожал.

— У меня нет других версий. Вчера дневника не было, я точно знаю. Потому что вчера я искал свою визитницу и перевернул весь стол. Не было дневника, Кать. А сегодня он там чудесным образом материализовался.

— Как он у Киры оказался? Он здесь был, лежал в моём комоде…

— Я не знаю. Но я выясню. Хочешь?

Она вздохнула. Потом головой покачала.

— Не хочу. Какой в этом смысл? Дневника больше нет.

— Кать, а… что там было?

Катя разозлилась и бросила весь дневник в огонь. Наблюдала, как языки пламени лижут страницы, и те загибаются, скукоживаются и чернеют.

— Ничего опасного. Я все страницы про инструкцию вырвала ещё до свадьбы. — Повернулась к нему. — Я не понимаю, как он у неё оказался! И почему! Я же почти всё испортила сегодня, — расстроено закончила она.

Андрей с кресла соскользнул на пол и потянулся к ней. Катя не на шутку расстроилась, даже заплакала, когда он её обнял.

— Не плачь, — попросил Андрей. Обнял крепко, а сам поудобнее на полу сел. Катю практически уложил на своих руках, потом поцеловал. — Ничего ты не испортила.

— Я тебя обвинила.

— Вообще-то, это было логично, — признал Жданов. Затем добродушно усмехнулся. — И я ещё с этим ужином вовремя подсуетился. Прямо очень вовремя.

Катя носом шмыгнула, на руках мужа удобнее устроилась, прижалась щекой к его руке, а сама новое кольцо на своём пальце разглядывала.

— Я не знала, что и думать. И, главное, дневник испорчен, его словно топором рубили.

— Зачем? — не понял Жданов.

— Так он на замочке был. Хоть и маленький замок, но настоящий. Ключ-то в косметичке у меня лежит. Так аккуратно открывали, видимо.

Андрей прислонился спиной к креслу и голову назад откинул, выдохнул.

— Андрюш, там твои открытки были, — вдруг вспомнила Катя. — А теперь их нет.

Он по волосам её погладил.

— Я тебе новые напишу.

— Правда?

— Нет, конечно. Я ненавижу писать открытки, ты же знаешь.

Она слабо улыбнулась.

— Кольцо красивое, — сказала Катя спустя минуту молчания. — Ты на самом деле мне предложение делал?

— Да.

Она тихо рассмеялась.

— Замуж выйти?

Андрей посмотрел на неё сверху, ещё раз ладонью по волосам провёл.

— Вообще-то, я хотел о другом попросить. Думал, думал, как это правильнее сделать, а ничего более умного не придумал. Мама говорит, что я трус.

Катя развернулась в его руках, чтобы иметь возможность смотреть мужу в лицо.

— Правда? Она так говорит?

— И отец тоже.

Катя улыбнулась.

— Я уже вышла за тебя замуж, что ещё ты от меня хочешь?

Жданов секунду скользил растерянным взглядом по её лицу, а потом выдохнул одно-единственное слово:

— Ребёнка.

Улыбаться она перестала, даже попыталась выпрямиться и сесть, но это не с первой попытки удалось. Честно, не знала, что сказать. И, наверное, её растерянного взгляда Жданов и испугался. Ладонями её щёки накрыл и попросил:

— Ты не говори ничего. Я знаю, что нужно всё обдумать, спокойно. У нас много времени…

— Андрей, ты серьёзно?

— Да. Не будем спешить, я не собираюсь торопить и, вообще…

— Про ребёнка ты серьёзно?

— Конечно, — удивился он.

— Отпусти меня.

Руки он убрал и замер рядом с женой в нелепой позе, руками в колени упёрся. А Катя села, волосы пригладила, смотрела в сторону, а не на него.

— Родители хотят внука? — поинтересовалась она нейтральным тоном.

— А разве твои не хотят?

Пришлось к нему повернуться и спросить напрямую, хотя смелости на это потребовалось немало.

— Родители хотят внука или ты хочешь ребёнка?

— Я хочу… Катя, я же так и сказал!

— Нет, ты сказал не так!

— Почему ты всё время споришь со мной?

— Потому что это единственный способ чего-то от тебя добиться! Хоть каких-то слов!

— Интересно! — воскликнул он с претензией. — Я только и делаю, что говорю с тобой! Вернись домой, не думай о разводе, верь мне!

— Вот последнего ты мне не говорил, — уличила его Катя.

— Я говорил! Я говорил! Но ты же не слушаешь! Потому что ты мне не веришь!

— Откуда ты знаешь? Ты меня об этом не спрашивал!

— По-моему, это само собой разумеется между мужем и женой-то!

— Андрей, ты сам себя слышишь?

Он вскочил.

— Ты мне не веришь, вот в чём наша проблема, — авторитетно заявил он.

Катя только ахнула.

— А ты мне веришь, оказывается? Забыл, как говорил, что я самая отъявленная лгунья, которую тебе приходилось встречать? Я же так ловко обвела тебя вокруг пальца, — передразнила она его.

Жданов упёр руки в бока, пытаясь выглядеть грозно, и глядя на жену, что продолжала сидеть у его ног, и вроде бы никакого дискомфорта оттого, что он над ней возвышается, не чувствовала.

— Вот не надо придираться к моим словам, — заговорил он серьёзным тоном. — Во-первых, это было давно, а во-вторых, ты моя жена и я тебя люблю, и сомневаться во мне, с твоей стороны, просто свинство.

Катя слушала его открыв рот.

— Вот так вот значит?

— Да. — Он решительно кивнул. — Да. А вот ты мне не веришь. И что мне остаётся?

— И правда, что тебе, бедному, остаётся? — Катя тоже поторопилась подняться. — Только шантажировать меня, чтобы я домой вернулась.

— А как ещё, если ты упрямая? Если ты меня не слушаешь?

Катя сложила руки на груди и взглянула вызывающе.

— Пришёл бы и сказал.

— Что?!

— Что любишь. Ты же сейчас мне сказал? Или я ослышалась? Или ты оговорился?

Жданов смущённо кашлянул. Затем снова решил свернуть на проторённую тропку.

— Как тебе можно сказать, если ты мне не веришь?

Катя кивала в такт его словам и скептически усмехалась. Андрей сурово сдвинул брови.

— Прекрати так на меня смотреть. Кто хозяин в этом доме, в конце концов?

— Андрюша, ты трус.

Он возмущённо вытаращился на неё.

— Как ты можешь мне такое говорить?

— И шантажист.

— Кто бы говорил, а? — искренне поразился Андрей.

Они взглядами встретились, недолго разглядывали друг друга, после чего Жданов первым протянул руку и привлёк жену к себе. Поднял ей подбородок и поцеловал.

— Я люблю тебя. Прости меня за всё.

Катя обняла его, голову повернула и посмотрела на огонь в камине.

— Всё, за что ты прощения просишь, сегодня сгорело, — сказала она наконец. — И пусть так будет.

Андрей приподнял её от пола, поцеловал в щеку, и глаза закрыл, когда жена обняла его.

— Скажи, как раньше, — попросил он.

— Люблю. Честно-честно.

Эпилог.

— Почему к игрушкам выдают самые запутанные инструкции? — Жданов возмущённо и устало выдохнул, надув щёки. Обернулся на жену, требуя её поддержки, хотя бы моральной. — Я серьёзно. К телевизорам, к компьютерам — всё понятно. Нажмите сюда, воткните туда. Я даже с посудомоечной машиной разобрался! А собрать дурацкие домашние качели не могу.

— Андрюш, успокойся. Это не так страшно.

— Нет, мне просто любопытно. Почему вот эта палка называется «розовая В малая», а присоединить её надо к «фиолетовой С средней». При этом, этих средних фиолетовых три штуки и все разной формы. Это что, проверка моей психики на прочность?

— Оставь ты эти качели, — не выдержала Катя, в конце концов. — Я завтра вызову сборщика из магазина.

Жданов обвел взглядом пол гостиной, на котором были разложены разноцветные части качелей. Их было странно много, мелких, разнокалиберных и разноцветных. От них даже в глазах рябило. Он уже два дня пытался соединить всё это воедино, но каждый раз выходило нечто странное, совсем непохожее на картинку в инструкции или то, что они видели в магазине.

— Папа, папа! — Егор выбежал из их спальни, стремглав промчался мимо матери и показал отцу свою находку. Увидев в руках ребенка свой мобильный, Жданов замер, боясь спугнуть любимое чадо. Мобильный телефон для сына был самой желанной игрушкой, стоило Андрею оставить его где-то, куда Егор, в свои два года мог влезть, отобрать телефон у него было уже очень трудно. Он его прятал, он плакал, когда его пытались отобрать, и даже начинал всерьёз скандалить. Но это всё было ничего, уже дважды Егор давал телефону «попить», и после подобной заботы мобильный Андрею приходилось менять. А заодно с некоторых пор, подстраховываясь, копировать все контакты, чтобы сынуля случайно не уничтожил нужную информацию. Вот и сейчас нужно было очень аккуратно желанную игрушку у Егора отобрать.

Жданов ему улыбнулся, и ласково поинтересовался:

— Где ты его взял?

Егор покрутил довольно тяжёлый телефон в руке, поразглядывал глянцевый дисплей, потом обернулся на мать. Показал ей свою находку.

— Мама!

— Отдай папе, милый, — посоветовала та, правда, её беспокойство мужа не особо тронуло. Катя занималась своим делом, складывала чистую детскую одежду, и лишь ободряюще улыбнулась сыну.

Егор прижал телефон к груди и задумался.

— Поиглаю, — решил он, в итоге.

Андрей придвинулся к ребенку, подхватил его на руки и перевернул, надеясь сына отвлечь. Тот залился счастливым смехом, а когда отец усадил его к себе на колени, указал на разобранные качели.

— Иглать.

— Ты сегодня даже спать отказываешься, тебе бы только играть. — Пригладил темные волосы на макушке ребенка. — Ты жутко деятельный ребенок, ты знаешь об этом?

Катя принесла из детской игрушечный телефон и сыну протянула.

— Поменяемся? Отдай папе его телефон.

Егор пальчиком дисплей поковырял, потом приложил его к уху и хитро родителям заулыбался. Катя рассмеялась.

— Покажи, как ты папе звонишь, когда он на работе?

— Папа, ау! — закричал изо всех сил Егор в трубку.

Андрей засмеялся.

— Особенно классно у него получилось на прошлых переговорах, когда нас по громкой связи соединили. Люди реально вздрогнули.

Егор принялся карабкаться по отцу, наконец, выпустив из руки тяжёлый мобильник. Андрей поторопился его в карман сунуть, а потом подсадил сына к себе на плечи. А сам к жене наклонился за поцелуем.

— Ты расстроишься, если я брошу эти чертовы качели? — спросил он немного заискивающе.

— Брось, — разрешила Катя, стараясь спрятать улыбку. Она ещё вчера поняла, что мужу не под силу справиться с этим конструктором, и если он продолжит, упорствуя, то она сойдёт с ума куда быстрее, чем качели всё же займут своё место в детской. Не удержалась и заметила: — Надо было сразу сборщика пригласить.

Андрей держал Егора за ноги, чтобы тот сверху кубарем не свалился, а после Катиных слов, презрительно фыркнул.

— Эта сборка стоит, как сами качели. Почти. Я сэкономить пытался, между прочим.

Катя привалилась спиной к его боку, потом голову назад откинула, чтобы Андрею в лицо взглянуть.

— Не надо экономить на моих нервах.

Жданов выразительно поджал губы, но потом обнял жену одной рукой. И попросил:

— Прекрати жаловаться.

Егор потянул его за волосы и опустил руку:

— Папа, звонить!

Катя поторопилась вложить в руку сына игрушечный телефон. Егор тут же скуксился.

— Ну…

— Не надо скандалить, Егор, мы уже не раз об этом говорили. Нельзя играть с телефонами взрослых.

Андрей голову осторожно поднял, когда услышал сверху горестное всхлипывание. Игрушечный телефон упал на пол, а сын обнял его голову и прижался щекой к его волосам.

— Слезай, — попросил его Андрей. — Я тебя пожалею.

Егор разжал руки и съехал по отцовскому плечу вниз. Снова всхлипнул и потянулся к матери. Катя улыбнулась, когда увидела, как сын ладошкой размазывает слёзы по щекам. Взяла его на руки и прижала к себе, руку ему на лоб положила, прикрывая глаза. Егор поначалу завозился, но быстро успокоился, только горестно вздохнул. Андрей наблюдал за тем, как Катя сына укачивает, молчал, разглядывал их, потом руку поднял, чтобы щеки жены коснуться. Она посмотрела на него, заинтересованно приподняла одну бровь.

— Я тебя люблю, — шепотом проговорил Жданов.

Катя секунду раздумывала, после чего благосклонно кивнула.

— И я тебя.

— Сильно?

— Молчи, — одними губами проговорила Катя.

Андрей замолчал, минуту сидел спокойно, рядом, дожидаясь, когда Егор заснёт, только на жену со значением поглядывал. Катя это чувствовала и, кажется, насторожилась.

— Что ты хочешь от меня? — с едва заметным смешком, поинтересовалась она, в конце концов. Шептала, но даже шепот вышел весьма выразительным.

Андрей голову склонил, прислонился лбом к её плечу.

— Ромка хочет, чтобы я с ним в Екатеринбург поехал.

— А рыбалка с сыном и его дедушками в выходные?

Андрей выпрямился.

— Я им только мешать буду, точно тебе говорю.

Катя на мужа в упор смотрела, потом попробовала с пола подняться, продолжая удерживать на руках ребенка. Андрей с готовностью поддержал её под локоть. А Катя ещё наклонилась к нему и едва слышно сообщила:

— Ты просто невозможен. На пару с Малиновским.

— Кать, всего два дня!

— Тише, разбудишь. — Она ушла в детскую, и вышла оттуда только минут через пять, тихо прикрыла за собой дверь. — Знаю я ваши два дня. И, вообще, не понимаю, зачем ты ему там. Показ, модели… Думаю, Рома и сам прекрасно справится.

— Я - президент, — заметил Жданов как бы между прочим. — Надо хоть раз съездить, проконтролировать. Ты ведь вынесла эту идею, о показах новых коллекций в Екатеринбурге.

Катя разглядывала темный затылок мужа, потом обошла диван и присела, потрепала Андрея, который по-прежнему сидел на полу, по волосам.

— Андрюша…

Он развернулся, локоть на её коленях пристроил, а когда на жену взглянул, усмехнулся. Катя кивнула, соглашаясь с ним.

— Ты во всем прав.

— Я Ромке так и передам, — пообещал Жданов.

Его ладонь поднялась вверх по её бедру, переместилась на живот и пощекотала. Катя рассмеялась.

— Прекрати!

Андрей прижался губами к её коленке, а Катя продолжала рассуждать:

— Твоя мама, думаю, не будет против с Егором посидеть в выходные. Правда?

— Думаю, она счастлива будет.

Катя перехватила его руку, их пальцы переплелись, и Андрей кивнул, соглашаясь.

— Да, скажу Ромке, что его ждут свободные выходные. — Приподнялся, чтобы её поцеловать. — А нас — два дня вдвоём.

— И две ночи, — подсказала Катя.

— И две ночи. — Он повалил её на диванные подушки, поцеловал, а Катя потом рассмеялась.

— Но если я поеду, ты пролетишь с моделями и веселым вечером со своим дружком.

Андрей возмущённо посмотрел.

— Как ты можешь?

Катя головой покачала, губу закусила, сдерживая смех.

— Да нет, я к тому, что: ты уверен, что ты хочешь ехать со мной?

— Я же женился на тебе. Что еще ты хочешь? — повторил он их любимую присказку.

Катя по спине его стукнула, а потом обняла.

— Хочу, чтобы так всегда было.

Андрей прилёг рядом с женой, руками её обхватил, повозился, устраиваясь поудобнее на мягком диване, зажмурился, ощущая полное довольство и комфорт, потом поцеловал Катю в лоб. И пообещал:

— Всё так и будет.

Конец

31.03.2012г