Наваждение

Глава 3

Грязная дорога, по которой она ехала, сохранилась, по всей видимости, еще со времен Кортеза или по крайней мере Панчо Вилья. И чем дальше Нинон ехала по ней, тем сильнее было ощущение, что она движется назад во времени, куда-то в прошлое, а не в будущее, — и она совершенно не была уверена, нужно ли ей это. Еще она очень жалела, что ее DVD с упражнениями для ягодиц так и не сделал ее задницу «железной». Равно как и мочевой пузырь.

Этот край был ближе к бронзовому веку, нежели к эпохе неолита. И древние божества тоже казались ближе. Возможно, потому что люди здесь до сих пор в них нуждались, и в ответ на их зов из земли, пропитанной потом и кровью, поднимались фонтаны силы, подобные бьющим артезианским источникам. Идея поклоняться этим богам ее не прельщала, но она отметила, насколько удобно иметь возможность созерцать своих идолов в образе животных-тотемов, свободно расхаживающих на заднем дворе. Собственное бесплотное божество, которое посещало ее только в церквях и соборах, казалось слишком далеким здесь, в пустыне.

Не успела она и глазом моргнуть, как грязная дорога оказалась заполнена птицами, сразу превратившись в площадку для боулинга с участием домашних птиц-самоубийц. Коразон принялся истошно мяукать при виде своего любимого блюда. Нинон, в отличие от него, кровавого столкновения не хотела, поэтому резко нажала на тормоза, что заставило кота когтями проткнуть еще двадцать отверстий в обивке и приборном щитке, на котором он лежал. Недовольный ее малодушием, Коразон фыркнул и сиганул в открытое окно машины вдогонку за удирающим обедом.

— Коразон, merde! Чем тебя не устраивает корм?

Нинон заглушила двигатель и выскочила вслед за котом. Она запихнула пистолет в задний карман джинсов. Возможно, и был какой-то закон по поводу брошенного посреди дороги транспорта, но в этой ситуации она готова была его нарушить.

— А ну иди сюда, негодный кот! — позвала она его, но негромко. Пожалуй, не стоило нарушать внезапно воцарившуюся тишину.

В глазах пекло, они устали от пыли и контактных оттеночных линз коричневого цвета, которые она в последнее время носила не снимая. От пыли запершило в горле, и Нинон начала кашлять чаще.

Еле переставляя ноги, она отправилась вслед за котом. За гребнем белой гипсовой дюны, покрытой низкорослыми чахлыми сосенками, она наткнулась на маленькое озерцо — poza — цвета кофейной гущи, обрамленное выгоревшей золотистой травой, закрученной, как ресницы у кокетки. В смолянистой воде цвели прелестные водяные лилии.

Кватро Сьенегас. Наконец-то она на месте.

Но лилии были не единственной прелестной деталью. Вернее, поправилась она, стоя в жидкой тени дерева, не единственной прекрасной деталью. Второе существо, будучи не менее великолепным снаружи, вряд ли было прелестным.

Мужчина был высокого роста, темноволосый, с бледной кожей, на которой поблескивали капельки воды или пота. Возможно, дело было в отражении, которое давала золотистая трава, частично его прикрывающая, но создавалось впечатление, что он с головы до пят покрыт золотой краской. Он был худощавый, ни грамма лишнего веса. К тому же он не был indio, по крайней мере чистокровным. Испания пустила свои щупальца глубоко в сердце Мексики, пытаясь отыскать там золото, но Нинон сомневалась, что бледной кожей и высоким ростом этот мужчина был обязан конкистадорам. Наверное, аист перепутал и оставил сверток с младенцем не на грядке с капустой где-нибудь в Айове, а под кактусом.

«Cherie, сейчас не время отвлекаться по пустякам», — предостерег внутренний голос.

«Oui, oui».

И все же ей всегда нравились темноволосые мужчины. Они казались более темпераментными, чем блондины, — взять хотя бы того худосочного поэта Рамбулье. Но в то же время на севере все обстояло иначе. Скандинавы всегда были сильны и неистовы. Однако среди более цивилизованных южных народов она предпочитала черноволосых.

Почувствовав ее взгляд, мужчина сунул что-то в носок и повернулся. Держа в руке пистолет, он направился к Нинон, хотя вряд ли мог нормально разглядеть ее в рваной тени дерева, так как солнце било ему прямо в глаза.

Нинон нельзя было назвать высокой ни в каком смысле, за исключением разве что интеллекта. В этом она превосходила многих, по крайней мере так было до тех пор, пока клетки ее мозга не начали отмирать. Но от мозгов, пусть даже таких великолепных, в подобных ситуациях было мало проку. Многие мужчины при виде одинокой девушки думали, что раз она такая хрупкая и миниатюрная, то ее легко обидеть. Но в ее случае это правило не срабатывало. Пусть она весила не так много, но каждая ее унция при необходимости превращалась в боевую единицу. И хотя она над этим мало задумывалась, но в некоторых ситуациях без применения грубой силы было попросту не разобраться. Именно поэтому она всегда держала в кобуре на поясе девятимиллиметровый пистолет. Он умел прекрасно урезонивать в момент, когда разумные доводы заканчивались и начинались тупые разборки со всякими отморозками.

У благовоспитанных граждан идея противления злу насилием вызывала шок, но агрессия сродни наркотику — чем чаще ее применяешь, тем менее чувствительным к ней становишься.

Нинон давно уже не была невинным младенцем, поэтому перестала ее избегать. Ей лишь оставалось гадать, был ли этот мужчина закоренелым агрессором, сдвинутым на жестокости. Понять было невозможно. В любом случае пистолет ничего не значил. Только ненормальный станет в одиночку разгуливать по пустыне без оружия для самозащиты.

Наверняка мужчина разделял ее точку зрения, потому что с собой у него был дробовик двенадцатого калибра. Он отлично смотрелся рядом с темным мешком камней, который незнакомец выронил, направляясь в ее сторону.

Дробовик ее совсем не радовал, особенно если мужчина привык использовать его по назначению. Возможно, Нинон и сможет перенести один выстрел, только не в сердце и не в голову, но боль будет адской. К тому же это задержит ее на пару дней, так как придется потратить драгоценное время и силы на заживление раны.

Время решать. Спрятаться или принять вызов, брошенный Судьбой?

Она огляделась по сторонам в поисках возможного укрытия. Но все они были малы, даже для нее. Прятаться в редких зарослях было бесполезно. Merde! Придется принимать вызов, чем бы это для нее ни закончилось.

— Привет! — воскликнула она, выходя из тени, и помахала ему рукой, выразительно шевеля пальчиками. Она одарила незнакомца улыбкой, припасенной для особых случаев, потому что от нее уровень IQ у мужчин, как правило, зашкаливал вниз. Но болван и пистолет — плохое сочетание. Она тут же добавила по-американски: — Вы не видели здесь моего кота?

Судя по всему, для него это стало настоящим шоком: он споткнулся, выражение его лица кардинально изменилось. Она чуть не рассмеялась, когда у него глаза полезли на лоб. Наверное, он бы не так удивился, даже если бы здесь откуда ни возьмись возник клоун и начал играть в «би-бип» с его пенисом.

Как ей наконец-то удалось разглядеть, у него были темно-карие, почти черные глаза. Его взгляд скользнул по ее телу и снопа уткнулся в лицо. Она знала, что он сейчас видит: светлую кожу, узкие джинсы, прозрачную белую блузку, в которой с трудом помещалась грудь, и копну развевающихся на ветру черных волос. А вот вид сзади мог бы его спугнуть, так как взгляду открылась бы не только обтянутая джинсами попка, но и кое-что большее, скрывающееся за воротом блузки. Но спереди она выглядела как живое, безоружное воплощение мечты.

Он опустил дробовик и начал смеяться. Звук вышел приглушенный, словно где-то на уровне подсознания он чуял опасность и не хотел, чтобы громкий звук, разнесшийся по белым дюнам Затонувшего края, выдал его присутствие.

— Привет, я думал, что вы мне привиделись.

У него был легкий акцент, напоминавший высокогорный шотландский. Все остальное было черной магией. Его речь, также как и цвет кожи, указывала на то, что он не из работяг, которые трудятся в поте лица на полях. Но был ли он джентльменом?

— Вы сказали, что ищете кота?

— Да, он погнался за какими-то роуд раннерами. Наверняка возомнил себя койотом.

Мужчина прищурил свои прекрасные темные глаза и начал подниматься к ней по склону. Он сказал:

— Я не видел здесь никаких котов. — Он на секунду наклонил голову и пробормотал про себя что-то, явно не предназначенное для ее ушей: — Хотя почему бы и не кот? Все остальное у нас есть.

Нинон прекрасно все расслышала, от первого до последнего слова, несмотря на свистящий в ушах ветер, но не подала виду, продолжая улыбаться и притворяться совершенно безобидной. Она хотела, чтобы он окончательно расслабился. Это было важно, так как у него в руках было ружье.

— Что ж, я больше не думаю, что вы вор или шпион, который случайно возит с собой кота, — предположил он, видя что она не делает попыток поддержать разговор или подойти ближе.

Видимо, поняв, что одинокая женщина может быть напугана видом оружия в его руках, он перебросил дробовик через плечо и оставшиеся пять футов по склону преодолел медленно. Он пытался казаться безобидным, но у него это не очень-то получалось. У Нинон на затылке волосы стояли дыбом.

— Не сегодня, — ответила она честно, стараясь, чтобы ее французский акцент не вылез наружу. Она не чувствовала на себе враждебного взгляда Сен-Жермена, но готова была согласиться с незнакомцем, что в воздухе повисло какое-то странное напряжение. Они находились в месте, где обитало нечто, любящее наблюдать и слушать, и возможно — даже действовать.

— А вы кого-то ждали?

Жестом она указала на ружье. Она прижалась к дереву, слегка выставив грудь вперед. Нинон завела руку назад, словно опираясь на грубый ствол, а на самом деле расположила ее поближе к пистолету. Хотя неизвестно было, насколько оружие будет эффективно, если все же придется им воспользоваться.

— Ждал? — Он рассмеялся. — Не совсем. Скажем так, здесь можно ожидать чего угодно. При таком количестве хищников, сами понимаете.

Причем некоторые из них люди, а некоторые — не совсем. Она его поняла.

— А что, вы думали, я пришла украсть? Ваши камни? — спросила она, указывая на мешок, который мужчина бросил у пруда. Казалось, он набит мокрой галькой.

— Скорее я переживал, что вы пришли за моим сердцем, — ответил он просто. — Мужчины, как известно, часто его здесь теряют.

Заигрывает. Это она изобрела эту древнюю игру, и Нинон не было в ней равных. Казалось, что и он неподдельно увлекся ею, но это ровным счетом ничего не значило. Даже самый хладнокровный убийца мог наслаждаться видом женской груди, блистать остроумием и сыпать прозрачными намеками в перерывах между тем, как резать глотки. В том числе и ее.

Не успела Нинон решить, как ответить на этот пробный бросок, как появился Коразон, вышагивающий с горделивым видом и чрезвычайно довольный собой. К морде его прилипли легкие коричневые перышки. Ей хотелось расцеловать его — и даже эти перышки — за то, что теперь ее история не выглядела вымышленной. Ничто другое в этой ситуации не выглядело бы и наполовину так обезоруживающе.

— Так вы действительно искали своего кота…

Голос его звучал слегка удивленно. Да что там удивленно, он звучал волшебно! Неожиданно в нем послышались нежные нотки — как только он решил, что она не представляет опасности. От этого у нее даже волоски на руках встали дыбом, и она молилась, чтобы он этого не заметил. А даже если и заметит, то пусть примет за обычное влечение, возбуждение.

— По-моему он даже успел пообедать. Быстро же он!

— Конечно.

Она опустилась на колени, стараясь не подать виду, что напряглась, когда незнакомец подошел ближе.

— Коразон, негодник ты эдакий! Где тебя носило?

— Коразон? — переспросил он.

Судя по тону, его это позабавило. У него был очень гибкий и выразительный голос, способный передать любые чувства. Она почувствовала, что все в нем начинает ей нравиться.

— А вы знаете, что он кот, а не кошка?

— О да! — беззаботно воскликнула она, изо всех сил сдерживая кашель. Кашель не помогал снять тяжесть с легких, к тому же это было совсем не эстетично. Он наводил мужчин на мысли о туберкулезе, а не о поцелуях. Она вновь улыбнулась, на этот раз, с появлением кота, более уверенно. Она очень хорошо научилась изображать из себя «блондиночку»-американочку. — Просто я иногда его так называю.

Высокий, Темненький и Симпатичненький выглядел полностью покоренным, готовым по мановению руки упасть к ее ногам. Она хотела, чтобы он отвлекся и не присматривался слишком внимательно, чтобы заметить контактные линзы, макияж, прическу и другие уловки, с помощью которых Нинон пыталась замаскировать исходящее от нее неестественное свечение. Она также очень тщательно следила за своим голосом. Ошеломить мимолетной улыбкой — это одно, а соблазнить голосом — это уже совсем другое. Когда-то она была сильна и в том, и в другом. Она обладала даром убеждать людей в их неотразимости, остроумии, красоте, заставляла их верить, что ничего в мире не хочет так сильно, как услышать их новое произведение, стихотворение, песню, — в общем, все, что они готовы были положить к ней на алтарь. А сейчас стала еще сильнее. Умение, отточенное веками практики.

И все же, несмотря на свои невероятные чары, она чувствовала, что с этим мужчиной ей не по пути. Его голос был нечеловечески прекрасен. Ей приходилось слышать нечто подобное от человека, который за право обладания таким голосом продал душу дьяволу.

Ее внутренний голос неодобрительно проворчал что-то насчет тотального недоверия, смахивающего на паранойю, но Нинон не торопилась терять бдительность. Люцифер, ангел света, тоже был прекрасен. Это отнюдь не означало, что он безобиден. Нет, она полностью доверится этому человеку лишь тогда, когда свиньи войдут в олимпийскую сборную по плаванию.

По небу пронеслась тень, и оба дружно задрали головы вверх. Грифы. Нинон не любила их и еле удержалась, чтобы не скривиться. Ей далось это с трудом. Если она умрет здесь, то стервятники тут же ринутся клевать ее плоть. Именно этим они занимались — крали у мертвых. То, что они видят в ней потенциальную пищу, делало грифов еще более противными, чем они были на самом деле.

— Но почему? Я имею в виду, почему вы так называете своего кота? — спросил мужчина снова, придвигаясь чуть ближе.

— Потому что он плохо себя ведет.

Она бросила еще один мимолетный взгляд на его лицо и отметила одинаковые шрамы на обеих щеках, сразу под скулой.

Такие остаются от пореза очень острым ножом или большой иглой. Спустя мгновение они исчезли.

— Почему? — переспросил он. Его тело казалось расслабленным, рука спокойно покоилась на ноге, которую он поставил на небольшой валун, но при всем при этом она видела, что его мышцы по-прежнему напряжены. Возможно, он всегда был таким — напряженным и собранным, и все же она изо всех сил старалась изобразить из себя девушку, которая не знает разницы между «физическим» и «метафизическим». — Я имею в виду, как? Гоняет птиц? А может, симпатичных кошечек?

Она энергично закивала головой, тем самым и отвечая, и пытаясь избавиться от наваждения.

— Он маячит передо мной. Когда я сплю. Он забирается на подушку и нависает надо мной, словно сторожевая башня, и дышит мне в лицо.

— Маячит? Наверное мне стоит отойти, — сказал мужчина. — А то вдруг тоже начну маячить… Только разве что в лицо вам не дышу… надеюсь.

— О нет. — Она снова скользнула по нему взглядом. — Может, вы все-таки назовете свое имя?

Она перевела взгляд на его ноги, делая вид, что засмущалась. На мужчине были пыльные туристические ботинки и толстые носки. Но это не все. Была еще одна деталь, не типичная для большинства путешественников и не бросающаяся в глаза человеку, стоящему прямо, но Нинон, которая по-прежнему сидела на корточках, смогла разглядеть бережно завернутый в ножны клинок, выглядывающий из его правого носка. Он был черным, но это был не традиционный шотландский sgian dubh. Он был вырезан из обсидиана и имел короткую рукоять с отверстиями для пальцев, которая как влитая ложилась в ладонь. Ей приходилось видеть ножи наподобие этого, спрятанные в пряжке ремня, но ни один из них не был сделан из обсидиана.

У себя в носке она держала похожий. Нинон была заинтригована. Много лет назад она видела почти такой же в музее Мехико. Он использовался при ритуале жертвоприношения.

Она взглянула на его руки. Мозолистые и привычные к работе, но в крохотных рубцах. Она готова была поспорить, что в чрезвычайной ситуации этот клинок в его руках станет смертоносным. Бывают ситуации, когда нож предпочтительнее хотя бы потому, что не оставляет следов для баллистической экспертизы. К тому же в умелых руках он бесшумен. Эта мысль отнюдь не подняла ей настроение.

— Я Мигель Стюарт, доктор Мигель Стюарт. Моя мать была местной, — пояснил он, тоже из всех сил стараясь казаться милым и безобидным. Его взгляд ни разу не скользнул ей под блузку, хотя она и оставила чересчур много пуговиц расстегнутыми. Она отвечала ему тем же, хотя его обнаженная грудь впечатляла не меньше.

— А отец нет? — поинтересовалась она.

— Нет, он был геологом из Шотландии. Когда я был младше, мы не так уж часто здесь бывали. Я провел пару лет с ним там, по ту сторону океана. Отсюда и акцент.

Который пропадает и появляется по мере необходимости или по желанию.

— Перекрестное скрещивание дает порой непредсказуемые результаты, — заметила она и тут же об этом пожалела, увидев, как его брови поползли вверх. Она оступилась. Истинная блондинка не должна знать слова «скрещивание», не говоря уже о том, что оно бывает перекрестным. Впредь нужно быть осторожнее!

Она встала быстро, но все же не настолько, как могла бы. Она уже давно научилась скрывать, какими быстрыми могут быть ее видоизмененные рефлексы.

— Я Серафина Сандовал, одновременно из Испании и Калифорнии. Но в основном все же из Калифорнии.

Она не протянула руку. Прикосновение могло таить опасность.

— Приятно познакомиться, — ответил он официально.

— Возможно, но это мы еще посмотрим, — съязвила она.

Он снова прищурился и бросил на нее долгий взгляд. Флирт продолжался. Она чувствовала, как его флюиды атакуют ее.

— Как вы называете его в остальных случаях? — спросил Мигель, глядя на кота, который невозмутимо умывался. Казалось, мужчину задевает полное безразличие кота к его присутствию. Обычно хищники чувствуют себя некомфортно в компании друг друга. Попробуйте свести вместе двух борющихся за господство самцов, и они обязательно подерутся.

— О… Терзающий душу мерзавец, — солгала она и снова улыбнулась. Ей нравилось сбивать его с толку в этой сцене обольщения.

— Возможно, именно этим он и занимается, сидя ночью у вас на подушке, — предположил Мигель.

Нинон вздрогнула. Коразон в образе инкуба ее не прельщал. Он бы преуспел в этом занятии.

— И что же здесь делает доктор Мигель Стюарт? — спросила она после секундной паузы, идя ва-банк, так как ни в чем не повинному человеку, особенно испытывающему симпатию, свойственно проявлять любопытство, особенно к объекту влечения.

— Я исследователь, работаю на НАСА.

Настала ее очередь прищуриться. Такое заявление было слишком серьезным для человека с дробовиком наготове и обсидиановым ножом в ботинке. Кроме того, для НАСА у него были слишком длинные волосы — если, конечно, они еще не сотрудничают с торговцами наркотиками для финансирования своего «Шаттла». Его слова походили на ложь, по крайней мере — на полуправду.

И все же она не могла осуждать его за то, что он не хочет полностью раскрыться. У нее самой была пара-тройка фрагментов биографии, о которых она предпочитала не распространяться.

— Я собираю строматолиты, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Водоросли попадают в слой ила, где спрессовываются и образуют горную породу. Эта порода появилась приблизительно за два биллиона лет до динозавров. С ее помощью мы можем получить хотя бы общее представление о том, какой была наша планета на ранних стадиях формирования.

Она кивнула, изо всех сил стараясь выглядеть заинтересованной, но в меру, чтобы не представлять собой угрозу его дальнейшим исследованиям — если он действительно их здесь проводил. В чем она очень сильно сомневалась. Она как-то смотрела научную передачу о строматолитах, и они не имели ничего общего с камнями у него в мешке.

— А я и не знала, что здесь кто-то работает, — сказала она. — Это место выглядит абсолютно пустынным.

— На этот раз вся группа не приехала. Я работаю здесь неофициально, — пояснил Мигель. — У меня, ко всему прочему, еще и семья в этих краях, поэтому я периодически сюда возвращаюсь, для… поддержания старых связей. Считайте это чем-то вроде работы на выходных.

А вот это уже выглядело правдоподобно. У него, как и у нее, действительно имелись «старые связи», но, судя по выражению лица, особой радости он по этому поводу не испытывал.

Неожиданно поднялся ветер. Он был колючим и обжигал ей кожу, ни капли этим не смущаясь. Обычно она была нечувствительна к холоду, но сейчас ослабевала и с каждым днем становилась все уязвимее. Глумливо каркая, пролетел ворон. Коразон задумчиво посмотрел вверх, хотя птица и была раза в полтора больше его, а сам он совсем недавно пообедал.

— Проклятые птицы, — проворчал Мигель. — Терпеть их не могу. В Шотландии они считаются предвестниками несчастья и даже смерти.

Нинон рассмеялась и, взяв кота на руки, прижала к себе, наслаждаясь теплом его упругого тельца. Блондинкам не положено знать о всяких там предвестниках, к тому же ей пора было уходить. Она кивнула.

— Мы, пожалуй, пойдем, пока Коразон не успел еще чего-нибудь здесь натворить. Думаю, бедняга и не догадывается, что до пумы ему далеко.

Мигель кивнул.

— Наверное, он был ею в прошлой жизни. Вы остановитесь где-то неподалеку? — спросил он словно между прочим.

Спрятаться или принять вызов? У Нинон была всего секунда, чтобы принять решение.

— В отеле «Ибарра».

Мигель снова кивнул.

— Я знаю. У них там довольно милый бар, чего не скажешь об администраторе. Может, как-нибудь и увидимся вечерком.

— Буду только рада, — сказала она и почти не покривила душой.

Она нерешительно попятилась, делая вид, что очень не хочет первой отвести взгляд. На самом же деле Нинон просто не хотелось, чтобы он увидел у нее пистолет, пока она не окажется под защитой кактусов и агав, растущих вдоль дороги.

Мигель Стюарт, если, конечно, это было его настоящее имя, может, и работал в НАСА на какой-то невразумительной должности, но она очень сильно сомневалась, что он приехал в Мексику исключительно ради породы. Как и в том, что он был обычным человеком.

Он не был таким, как она, — по крайней мере, не совсем таким. Но он был не просто человеком. Он впитал в себя все прекрасное, чем мог обладать человек. В своем сверхъестественном проявлении он мог быть как очень хорошим, так и очень плохим.

Коразон заворчал, глядя на небо. Нинон надеялась, что Мигель был неправ, посчитав ворона дурным предзнаменованием, но знала, что он вряд ли ошибся. В конце концов, смерть всегда где-то рядом.

Светила дуга. Она ехала в своем экипаже, город вокруг выглядел умиротворенным и безлюдным, как это обычно бывает возле плац д'Арма. Возница был черным, но не рабом. Ей нравился дух и свобода Нового Орлеана, но отнюдь не порабощение темнокожих, поэтому ее кухарка, горничная и возница — все были свободными людьми. Она даже научила свою горничную читать, заметив у девушки способности к этому, хотя и приходилось держать это в тайне. Вообще-то, если кого-то и надо было жалеть, так это ирландцев, которые приехали копать городские каналы и тысячами умирали от желтой лихорадки.

Воздух был влажным, сонно-жарким. Ночь наполняли запахи — как приятные, так и ужасные. Везде буйно цвели растения, но они же и гнили. Город был отрезан от воды, и иногда ей казалось, что вода негодует по этому поводу. Она безустанно искала пути назад. Это был очень плодородный город — возможно, он был обречен. То, что не унесла с собой вода, тянула к земле прекрасная, но разрушительная лоза.

Она прикидывала, сколько еще сможет оставаться здесь, прежде чем люди начнут замечать, что она не стареет. Она не опасалась, что ее примут за жрицу Вуду, но поползут слухи. И сюда придут двое мужчин, которых она предпочла бы никогда больше не встречать.

Невидимые руки потянулись к ней и коснулись лица. Она отвернулась, понимая, что это всего лишь плод воображения, но все же боясь этих прикосновений. Она пережила попытку соблазнения и попытку изнасилования. С того самого дня, несмотря на то что она покинула материк, этот призрак следовал за ней повсюду, вызываемый к жизни ее злостью, ненавистью и… страхом. Однажды она найдет способ его изгнать. Однажды.