Вероятности. Наваждение. Часть первая

Пятница, 31 мая 2080 года. Россия, Воронеж

Павел Андреевич Крюков за всю свою жизнь ни разу не был в главном корпусе воронежского Политеха. Теперь ему такая возможность представилась: он собирался побеседовать с коллегами профессора Весёлого.

Следователь оставил старенький «Хёндэ» на подземной парковке университета и направился к эскалатору. Двери автоматически раздвинулись, пропуская Крюкова к движущейся дорожке. Встроенные в дверную коробку датчики металлоискателя не сработали, хотя у гостя и был при себе пистолет: смартфон Павла как обычно при входе в любое учреждение послал прибору специальный опознавательный код сотрудника следственного комитета.

Эскалатор вынес Крюкова в шумное фойе: студенты в ярких одеждах со смартглассами на глазах сновали туда-сюда, несколько человек неподалёку от эскалатора что-то оживлённо обсуждали, а кто-то стоял у стенки и двигал руками перед лицом, видимо, письменно общаясь с друзьями через умные очки. Не успел следователь сделать и пары шагов, как, чуть не сбив его с ног, рядом промчалась девушка на электророликах и даже не обернулась, чтобы извиниться. Павел, улыбнувшись, лишь хмыкнул ей вслед.

Смартфон издал характерное пиликанье – сервер университета предложил установить навигационное приложение. Крюков поднял левую руку с обёрнутым вокруг запястья смартфоном и парой нажатий отклонил предложение: он предпочитал действовать по старинке. Осмотревшись, Павел заметил пилон с пятью инфоэкранами и направился к нему. Там он быстро отыскал лабораторию Весёлого и запомнил номера кабинетов.

Первым делом Павел поговорил с лаборантами и теми научными сотрудниками, кто оказался в этот день в институте. Никто не знал, зачем Пантелей Андреевич отлучился вчера с работы, и тем более, зачем он поехал в Отрожку. Все описывали заведующего лабораторией как человека уравновешенного, вдумчивого, спокойного. Ни с кем у него не было конфликтов ни раньше, ни в последнее время. Правда, как заметил секретарь профессора, тот пару недель назад стал более рассеянным: мог забыть, зачем вышел из кабинета, или куда положил ту или иную вещь. Больше никто ничего существенного сказать не мог.

И тогда Крюков зашёл в кабинет к Харитонову. Тот сидел в кресле мобильной рабочей станции, погрузившись в работу. Перед Сергеем на изогнутых креплениях кресла висели два больших монитора, а напротив почти всю стену занимал голографический 3D-экран.

– Добрый день, Сергей Митрофанович, – поздоровался Павел. – Я могу с вами побеседовать?

– Да, конечно, – выключая мониторы, ответил Сергей. – Садитесь, – он нажал кнопку на столе, от стены откинулось мягкое сиденье и выдвинулась такая же мягкая спинка. – В кабинете довольно мало места, потому я не держу тут стульев. Вы уж извините.

– Ничего, – усевшись, успокоил его следователь. – Мне удобно.

Сергей перевёл кресло в вертикальное положение, свернув, положил клавиатуру в карман, отодвинул в сторону столик и раздвинул мониторы.

– Чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Павел Андреевич Крюков. Я следователь и занимаюсь делом вашего заведующего.

– Да, конечно. Готов ответить на ваши вопросы.

– В каких вы были отношениях с покойным?

– В дружеских. Он был моим научным руководителем при подготовке докторской диссертации, мы много работали вместе, бывало и вечерами в кафе работу обсуждали за чашечкой кофе. Но не более. Домой друг к другу не ходили, и с семьёй его я не знаком.

– Не было ли у профессора ссор с кем-то из коллег? Или, может быть, он рассказывал о каких-то неприятностях вне работы?

– Да нет. Не припомню ничего такого.

– Значит, врагов у него не было?

– Да какие враги? – улыбнулся Сергей. – Он же абсолютно неконфликтный человек.

– А в последние дни вы не замечали за Пантелеем Андреевичем каких-либо странностей?

– Нет. Всё как обычно было.

– Хорошо, – обвёл взглядом кабинет Павел. – Расскажите, пожалуйста, о своей работе. Можно не подробно, а так – в общем. Чтобы я, как человек далёкий от физики, понял.

– Ну, тут у нас не совсем физика, а, скорее, работа на стыке наук. Но я попробую. Вы, конечно, слышали про наномашины? Ну так вот. До сих пор не удавалось разработать таких нанороботов, чтобы они не только могли выполнять конкретную работу в организме, но и были перепрограммируемыми дистанционно. То есть сейчас как: сделал наноробот дело и самоуничтожился. Потому что функция у него одна, а по достижении результата она уже оказывается не нужной. Да к тому же энергия у современных роботов заканчивается быстро и не восполняется. Вот мы с профессором как раз и работали над этими двумя проблемами: перепрограммирования и восполнения энергии.

– И что, удачно?

– Да, вполне. Уже вышли на стадию опытного образца. А тут вот такой случай…

– И что, в мире больше никто не занимается этими вопросами? – допытывался Крюков.

– Ну, почему же? – без смущения ответил Харитонов. – И в Америке, и в Китае, и в Европе несколько лабораторий. Да и мы не одни работаем, а в содружестве с институтом робототехники в Москве. Сюда мы бы таких приборов не достали, какие есть в столице. Всё дело в том, – хитро улыбнулся Сергей, – что мы первые дошли до опытного образца. Если испытания удадутся, то первенство закрепится за нами, и патент будет стоить баснословные деньги.

– А если Весёлого не будет, то автором патента станете вы, правильно?

– Да, – посерьёзнел Сергей. – Но вы же не думаете, что из-за этого я мог убить Пантелея Андреевича? Зачем мне это делать до испытаний? Ведь если они провалятся, то смерть профессора окажется бессмысленной. Если, извините, убивать, то после – когда патент будет, можно сказать, в кармане.

– Допустим. – Согласился Павел и использовал своё главное оружие: – А что вы делали в подъезде дома номер тридцать четыре по улице Артамонова в момент убийства Пантелея Весёлого?

Сергей замер, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

– Что же вы замолчали, Сергей Митрофанович?

– Я… кхм… Там были камеры?

– Да, там были камеры.

– Ну, тогда вы должны были видеть, что я не виноват в его смерти.

– К сожалению, камеры в самом подъезде не установлены. Я надеюсь, что вы мне расскажете, как всё было на самом деле: зачем вы преследовали профессора, и что случилось на лестнице.

– Хорошо, – Сергей встал и, подойдя к окну, посмотрел на трепещущие от ветра ярко зелёные листья деревьев, на залитые майским солнцем газоны во дворе, скамейки вдоль мощёных дорожек и студентов, чьи проблемы по сравнению с его были сейчас такими незначительными и мелкими.

– Хорошо, – повторил Сергей. – Вот что случилось. Во вторник я совершенно случайно услышал, как Пантелей Андреевич говорил по телефону о документации по проекту. Он явно договаривался о встрече и передаче этих документов. У меня промелькнула мысль: не хочет ли он продать проект? Но я не придал ей значения. Я верил шефу и не думал, что он может на такое пойти. Я предположил, что общался он с каким-то госучреждением по поводу отчёта. И вот вчера утром я опять совершенно случайно забежал в лабораторию…

– Совершенно случайно? – улыбнулся Павел.

– Да, случайно, – подтвердил Сергей. – Я должен был ехать в Масловку на производство и забежал, чтобы перепроверить кое-какие расчёты. Включаю компьютер, а там пусто! Запускаю программу восстановления данных – ничего. Я – к сейфу: достаю диск, зашифрованный, запароленный. Подключаю – и там пусто. Вы представляете, что со мной случилось?! Проект исчез. Бесследно исчез: расчёты, документы, схемы, модели, всё! Я кинулся к шефу, а он уходил как раз. Отмахнулся от меня двумя словами и дальше пошёл. Тут я и подумал снова о продаже проекта. Поехал за ним. Вошёл он в подъезд, я пока через двор добежал, вхожу и слышу – спорят на лестнице в полголоса. Я у двери на первом этаже остановился, а они там что-то о деньгах говорят – мне плохо слышно было, не разобрал. Вдруг кто-то из них упал, а второй по лестнице побежал. Я уж испугался, что ко мне, а он нет – наверх. Я тогда подождал минуту и поднялся туда: шеф лежал на лестнице мёртвый – я артерию на шее пощупал. Что я мог сделать? Я и ушёл.

– И в вещах его, конечно, вы не копались?

– В вещах?

– Да ладно вам, Сергей Митрофанович, – махнул рукой Павел. – Там ваших отпечатков и ДНК выше крыши.

– Да, я искал флешку с документами.

– Ну и как, успешно?

– Нет. К сожалению. Видно, тот, второй, забрал, – Харитонов снова сел в кресло.

– Почему полицию не вызвали?

– Так меня же первого и обвинили бы! Вы же и сейчас меня подозреваете, так ведь?

– Не скрою, – признался Крюков, – подозреваю. Пока ваша версия очень шаткая.

– А вы не разобрались, куда шёл профессор?

– В квартирах того подъезда никто подозрительный не проживает. Жильцы ничего не видели и не слышали. Я вот сейчас думаю, может быть, его приглашали в квартиру, а ждали в подъезде? Взяли флешку, столкнули с лестницы и через чердак… Ну да ладно, вам это ни к чему.

Павел встал:

– Спасибо, Сергей Митрофанович, за разговор. Протокол я составлю и пришлю вам на подпись в понедельник. И не уезжайте, пожалуйста, из города в ближайшие дни. Подписка о невыезде уже должна прийти на ваш смартфон. До свидания.

Крюков вышел. Харитонов, замерев, несколько секунд сидел, сжимая подлокотники кресла, а потом со всей силы ударил ладонью по одному из них и тихо выругался.

Павел шёл по светлым коридорам университета и пытался систематизировать всё, что услышал: «Итак, профессора убили из-за научного проекта. Хотел ли он его продать или передать по иным причинам – не известно. Кому – тоже не ясно. Почему же его убили? Не хотели платить? Ссора из-за суммы? А может, Весёлый отказался отдавать проект? Но тогда ему не надо было идти на встречу. Нет, эта версия отпадает… Теперь Харитонов. Тут несколько вариантов. Он скинул завлаба с лестницы и забрал флешку. Но почему он молчит об этом? Хочет сам продать? Или просто боится ареста? Второй вариант: Харитонов убил Весёлого, но флешку не забрал. Почему? Не нашёл? Вряд ли. У профессора не было флешки? Но тогда опять же – зачем он пришёл на встречу? Нет, флешка у Весёлого была. Была. И сейчас она либо у заказчиков, либо у Харитонова».

Павел спустился на стоянку и сел в уже заведённый автомобиль.

«Если заказчики получили, что хотели, то это всё – “глухарь” нам обеспечен. Поэтому будем надеяться на то, что флешка у Харитонова: тогда с ним попытаются выйти на связь. А мы будем неподалёку».

Выворачивая из Политехнического переулка на проспект, Крюков позвонил майору Пожидаеву:

– Лёша, я тебе сейчас файлик сброшу – там разговор интересный. С Сергеем Харитоновым… Да, только что от него. Ты пошли экспертов в институт – пусть изымут все компьютеры и инфонакопители в лаборатории и проверят, можно ли восстановить информацию. Ну и, может, ещё что интересное накопают. Сделайте побыстрее и к понедельнику обязательно верните – людям работать надо. А Харитонова бросать нельзя: пусть за ним «глазик» полетает несколько деньков. У подъезда кого-нибудь поставь на всякий случай. И полную опеку по схеме: телефоны, почта, мессенджеры… Ну, ты знаешь… Да, и ещё. Пусть твои ребята поищут случаи нелегальной покупки технологий у нас и за рубежом за последних лет десять. Послушаешь файлик – поймёшь, о чём я. Хорошо? До связи.

Сергей не стал долго засиживаться на работе, тем более, что без файлов проекта и делать было нечего. Он отключил компьютер, положил клавиатуру в карман и уже собирался выходить, как зазвонил смартфон.

– Харитон, я уже тут, – раздался голос его друга, Кирилла Грачёва. – Ты скоро?

– Выхожу уже.

– Ну, давай. Я у центрального.

Сергей вышел из кабинета, дверь за ним закрылась, щёлкнув замком, и коротко пиликнула. Харитонов глянул на смартфон: иконка включённой сигнализации загорелась – всё в порядке. Он заглянул в соседнюю комнату, попрощался с сотрудниками до понедельника и направился к лифту.

По пятницам они с Кириллом Грачёвым и Ярославом Васильевым обычно ездили к Васе Гусельникову в его квартиру на сорок четвёртом этаже небоскрёба неподалёку от Кольцовского сквера. Там они ужинали на террасе, пили вино (а иногда и что покрепче) и общались.

Сергей и Кирилл были одноклассниками, но до старших классов тесно не общались: Харитонов родился в семье учительницы математики и фельдшера, а Грачёв – сын генерала, начальника городской полиции. Это были абсолютно разные миры: Кирилл часто приходил в школу в обновках и любил покрасоваться перед девчонками, а Сергей, хоть и не был оборванцем, но особенно не выделялся из общей массы. Однако он отлично учился, занимался спортом и играл в школьной волейбольной команде, что добавляло ему очков по сравнению с одноклассниками.

С соседом по дому Мишкой Разгоняевым они были друзья – не разлей вода. Вместе играли в волейбол, ходили в кино, встречались с девушками. Одно только их рознило: Мишка не любил читать, а Сергей, напротив, обожал, причём именно бумажные книги. У его матери сохранилась небольшая библиотека – книг двадцать, – и в раннем детстве Сергей очень любил листать томики с пожелтевшей бумагой, хотя и не понимал ещё, что там написано. Почему-то он сразу уяснил, что книги нельзя рвать и мять, а на страницах нельзя рисовать. Когда ему попадала в руки очередная книга, Сергей замолкал и не тревожил родителей часами. Они удивлялись его поведению и пользовались этим, а для Сергея такие моменты переросли в глубокую любовь к книгам на всю жизнь.

Уже в школе Харитонов начал самостоятельно искать по городу старые книги и открыл для себя антикварный магазин Клепикова. Он подолгу бывал там, рассматривая разнообразные томики, отпечатанные, в основном, в двадцатом веке. Пожилой владелец магазина Василий Петрович понимал, что мальчик не может их купить, но видел его заинтересованность и бережное отношение к книгам, а потому не выгонял Сергея. Потом они подружились, и Клепиков даже стал давать Харитонову почитать кое-что из товаров.

Однажды, когда Сергей заканчивал десятый класс, в магазине он столкнулся с Кириллом. Оказалось, что Грачёв тоже туда нередко наведывался, только его страстью были деревянная мебель и всяческие кованые вещицы. Они разговорились, а по пути к автобусной остановке Кирилл признался: «Когда-нибудь это всё будет стоять у меня дома». Сергей с удивлением узнал, что его одноклассник тоже любит читать, но из бумажных книг покупает только подарочные, красиво оформленные экземпляры. «Представляешь, как она будет смотреться на этих полках?» – мечтательно говорил Грачёв, поднося очередной художественный альбом к одному из вековых шкафов в магазине. Одноклассники стали часто приходить к Василию Петровичу вместе, обсуждать книги и пить чай: Клепиков был одинок и очень радовался таким посиделкам.

Вскоре у Кирилла умер от рака отец – герой революции 2047 года, генерал Михаил Грачёв. Сергей, махнув рукой на волейбольную команду и дружбу с Мишкой, больше месяца почти не оставлял друга одного, не давал ему скатиться в депрессию. Тогда-то Кирилл и рассказал Сергею о своём обещании, данном отцу за несколько дней до его смерти: он поклялся отыскать тот город, где родился генерал, и сделать всё возможное, чтобы освободить его жителей. Харитонов с изумлением и возмущением слушал историю о Периметре и не верил, что такое место ещё может существовать в их стране. Но дал другу слово, что поможет в поисках, чем сможет.

В те дни Харитонов познакомился с давними друзьями Грачёва – Гусельниковым и Васильевым. В отличие от Сергея у них всегда водились деньги, поэтому троица была завсегдатаями баров и клубов. Сергей поначалу отговаривался от предложений отправиться куда-нибудь вместе, но потом то ли Кирилл что-то сказал, то ли его друзья сами догадались, но как-то раз весельчак Василий подошёл к нему, положил руку на плечо и сказал: «Серёга, забей. Я тебя понимаю, но ты теперь один из нас. И твои заморочки значения уже не имеют: здесь никто никому ничего не должен. У кого деньги, тот и платит». Харитонов не поверил его словам, но вскоре понял, что это правда: и Василий, и Ярослав относились к нему, как к близкому товарищу, и никогда не требовали заплатить больше, чем он мог себе позволить. Они веселились в клубах, плавали на катерах по водохранилищу, зимой гоняли на лыжах и снегоходах. Сергею с ними было легко и приятно. Он окончательно забросил волейбол, стал реже видеться с Мишкой, а когда они поступили на разные факультеты ЦЕФУ, потерял его из вида окончательно.

В университете Сергей с Кириллом учились вместе на физическом факультете. После получения магистерского диплома Харитонов ушёл в аспирантуру в Политехнический университет, а Грачёв остался на физфаке. Там, в Политехе, Сергей и соприкоснулся впервые с медицинскими нанороботами или, как их называли в лаборатории, нáрами. Он защитил докторскую диссертацию и остался у Пантелея Весёлого работать над подающим большие надежды проектом. А Грачёв тем временем в придачу к своему диплому доктора физики получил небольшую лабораторию, где начал заниматься своей любимой темой – киборгизацией и нейроинтерфейсами. Друзья не теряли связь и встречались часто, а по пятницам обязательно собирались вчетвером у Василия Гусельникова либо на нейтральной территории – в баре или клубе.

Сергей заметил Кирилла сразу: тот стоял неподалёку от входа и что-то увлечённо рассказывал двум студенткам. Выглядел Грачёв самым настоящим щёголем. Впрочем, как обычно. Черноволосый с объёмной стрижкой британкой и серьгой в левой ноздре Кирилл был одет в оранжевый угловатый пиджак без лацканов и белые брюки. Образ завершали несколько перстней на обеих руках и вечная полоска смартгласса на глазах. В последнее время Грачёв, наверное, только спать ложился без него. Хотя Сергей допускал, что даже ночью он мог не снимать очки.

– Привет, – подошёл к троице Сергей.

– Хай! – улыбнулся Кирилл и обратился к собеседницам: – Прошу меня простить, девушки, за мной пришли. Доктор Харитонов не любит ожиданий. Очень приятно было с вами поболтать. Надеюсь, на выходных мы увидимся. Бай!

Когда друзья отошли на несколько метров, Сергей сказал:

– Ты в своём репертуаре: быстро себе компанию находишь!

– Ну, а что?! Одному отдыхать два дня что ли? Девочки вроде умные: никаких глупых постов в профилях. Будет, о чём поговорить, да и не только…

– А раскрас такой – тоже для этого?

– А как же! Тут же студенты вокруг: кислота, радуга и тому подобное. Что ж я, как дурак, в твидовом костюме буду девчонок кадрить? Кстати, хорошо, что напомнил.

Кирилл совершил несколько движений пальцами перед очками и брюки стали чёрными, а пиджак окрасился в респектабельную мелкую коричневую клетку.

– Вот теперь я готов для вечера в приличном обществе, – сказал Грачёв. – Кстати, автобус в центр только через десять минут будет, можно не спешить.

Друзья спустились на эскалаторе в подземный переход, чтобы выйти к остановке на другой стороне дороги.

– О! – воскликнул Кирилл. – Смотри, какое винчишко нашёл уругвайское: пятничная реклама постоянно мне что-то нужное выкидывает. Да глянь ты на свой смартфон: я тебе послал ссылку.

Сергей отцепил от запястья устройство и посмотрел на бутылку.

– Ну как?

– Да, такое мы ещё не пробовали…

– Вот! Сейчас закажу, и нам его доставят прям к дому, когда мы подойдём. Пары бутылок хватит, думаю.

Сергей снова обернул смартфон вокруг запястья. В этот момент от рекламного экрана во всю длину стены отделился голографический мужчина в костюме, зашагал рядом с друзьями и начал убеждать их купить новую модель смартгласса, показывая товар со всех сторон и рассказывая о новых функциях. Сергей провёл рукой по крестику над головой мужчины, и тот пропал.

– Тебе не надоели эти приставания? – хмыкнул Кирилл. – Вот сколько тебя вижу, каждый раз удивляюсь: неужели тебе удобно смартом пользоваться? Заворачивать-разворачивать каждый раз? Вот очки – это вещь! Они же не отстанут, пока не купишь.

– Ну, куплю, а дальше-то что? Пользоваться ими всё равно не буду: там же реклама всё поле зрения забивает! Всё мигает, мелькает, консультанты отовсюду лезут… И убрать нельзя. Как люди привыкают к этому?

– Реклама – это плата за удобство. И именно поэтому убрать её нельзя. Зато сколько преимуществ! Я вот не знаю, что и делал бы без моих очков: не будешь же постоянно в руке смарт таскать и нацеливать то на человека, то на магазин, то ещё куда! Ты вот этого не делаешь и какого объёма информации лишаешься! Я пока с девчонками болтал, успел и профили их в соцсетях поглядеть, и фото сделать, и контактами с ними обменяться. А ты бы на моём месте только поговорил и всё. Это же ужасно неудобно!

– Не, Кирилл, реклама для меня большее значение имеет. Ну раздражает она меня. Эти-то голограммки на улицах всегда вырубить можно, а тут…

– Твоё дело. А я уже почти накопил на киберхрусталик. Уже на октябрь записался на операцию. Тогда и очки не нужны будут: всё встроено в него! Вот только наушник таскать придётся – в нём приёмник-передатчик. Ну, ничего: вот сделаем скоро биочип, запустим в производство, и я первым его себе воткну в мозг. Тогда никаких проблем не будет вообще: все гаджеты в мусорку! Жду не дождусь.

Подошёл длинный сдвоенный автобус. При входе Сергей провёл рукой со смартфоном перед устройством бесконтактной оплаты.

– Вот видишь, – заметил Кирилл, – опять лишнее движение. А я уже на остановке, заранее, оплатил проезд. Удобнее ведь, согласись?

Шестидесятиэтажный монолит из стекла и бетона на улице Алексеевского встретил друзей радушно – и дворовая калитка, и подъездная дверь гостеприимно раскрылись при их приближении: Василий, как всегда в пятницу, заранее включил программу распознавания своих гостей по сигналам их коммуникаторов. У подъезда Сергея и Кирилла уже ждал зависший в воздухе дрон-доставщик с фирменной коробкой винного магазина в цепких манипуляторах. Заметив заказчиков, робот снизился и опустил в руки Грачёва коробку. Затем взмыл в воздух и скрылся из вида.

– Ну, вот! – порадовался Кирилл. – Теперь можно и наверх.

На скоростном лифте друзья поднялись на сорок четвертый этаж. Сразу включилось освещение на лестничной клетке с единственной дверью – квартиры Гусельникова. Хозяин, ростом под два метра, крепкий, подтянутый, уже ждал гостей на пороге. Василий был одет в безупречно скроенный старомодный костюм-тройку и гладко выбрит. Рыжие волосы зачёсаны на правый бок с длинной чёлкой, слева – коротко обриты, почти наголо.

– Вы сегодня рано, – сказал Гусельников. – Ярика ещё нет. Но я его сейчас потороплю. Заходите.

Василий был почти на два года старше Сергея с Кириллом и на три года старше Ярослава, но почему-то только с ними, а не с одноклассниками или однокурсниками, у него сложились близкие отношения. Может быть, потому, что Грачёв и Васильев в детстве не насмехались над ним – тогда ещё толстым и неповоротливым мальчиком, – а наоборот, прислушивались, как к старшему, и всегда поддерживали его идеи. Их семьи часто встречались, и Вася с нетерпением ждал выходных, уставая от одиночества и школьных обид.

Отец – губернатор Воронежской области – пытался помочь сыну, разговаривал с ним о его проблемах, учил твёрдости, терпению, а когда Васе исполнилось десять лет, оборудовал целый физкультурный зал в их загородном доме и заставил сына регулярно заниматься спортом. Вскоре Вася привык, втянулся и уже с радостью проводил за тренажёрами по нескольку часов ежедневно. К старшим классам он значительно похудел, сильно вырос и стал мускулистым привлекательным парнем. Многие одноклассники стремились подружиться с Василием, но он догадывался, что побуждает их к этому должность его отца. К тому же он не собирался забывать обиды, нанесённые ему в детстве этими же людьми. Поэтому Василий считал друзьями только двоих – Кирилла и Ярослава, а потом и присоединившегося к ним Сергея.

В университете Гусельников учился на экономическом факультете, закончил магистром и сразу поступил на службу в городскую администрацию. Через три года женился на одной из сотрудниц, а ещё через полтора у них родилась дочка. Карьера Василия тем временем шла в гору, и в 2078 году он стал вице-мэром Воронежа.

Квартира на Алексеевского была не единственным жильём Гусельникова: в посёлке Ямное, ставшем частью города ещё в 2060-х, он построил большой дом с парком и бассейном, где и жил постоянно с семьёй. Квартиру же использовал для встреч с друзьями и других мероприятий, в будущем намереваясь отдать её дочке.

Двухуровневая квартира с большой террасой занимала два этажа целиком. Обставлена она была минималистично, но со вкусом: никаких кричащих цветов, никакой вычурной мебели. Всё строго и респектабельно. В соответствии с положением владельца.

Друзья прошли в обширную гостиную, Кирилл сразу плюхнулся в кресло и начал выбирать себе коктейль на сенсорной поверхности невысокого столика. Сергей вышел на террасу и окинул взглядом открывшийся вид: водохранилище, Чернавский мост и небоскрёбы на левом берегу. В безмятежном воздухе клонящегося к вечеру дня город выглядел очень красивым.

– Тебе какой коктейль заказать, Серёг? – окликнул его Кирилл.

– Никакой. Я «Байкала» выпью. Остуди его только градусов до пяти.

Когда Харитонов вернулся с жаркой террасы в прохладную гостиную, на столике уже стояли бокалы и тарелка с канапе.

– Перекусите пока, – предложил Василий. – Ярик минут через десять явится.

– Ужин сегодня ты ведь заказывал? – попивая коктейль, спросил у него Кирилл. – Какими изысками порадуешь?

– В этот раз будет грубая мужская жратва: стейки, картошка, всё такое. К шести должны доставить.

– Расслабляешься сегодня?

– Ну, надо хоть иногда, – подмигнул Василий. – Не всё же овощами да соей питаться. Тем более, когда спортзал под рукой.

– И в этом я тебя полностью поддерживаю! Мы тут с Харитоном вина принесли уругвайского. Должно быть очень даже. Так что сегодня – винный вечер. У тебя в запасах что-то есть ещё?

– Разумеется! – усмехнулся Василий. – Французское, африканское, крымское… Выбирай любое.

– Великолепно! – Кирилл откинулся в кресле, которое тут же приняло удобную для него форму. – Отдохнём… А то заработался я что-то на этой неделе.

– Слышал я про твоего завлаба, – обратился к Сергею Василий. – Печальная история.

– Да уж куда печальней… Все данные пропали к чёртовой матери. Со всех носителей. Сегодня копы технику на экспертизу забрали – может, что-то удастся восстановить…

– Ничего себе! – удивился Кирилл. – Как же ты теперь? Патент, производство – как это всё?

– Да кто его знает, – отмахнулся Сергей.

– И дома у тебя ничего не сохранилось?

– Так, обрывки только. Черновики черновиков.

– А у москвичей? А в Масловке?

– У всех только необходимые им части. А сами системы, принципы – всё у нас было.

Василий Гусельников встал:

– Я сейчас свяжусь с начальником полиции – попрошу, чтобы расшиблись, а данные восстановили. Не могли они бесследно пропасть. Что-то должно остаться.

Он вышел из гостиной, а Кирилл наклонился к другу и спросил:

– Как всё произошло – знаешь?

– Знаю. В Отрожке в подъезде ему голову разбили.

– Чёрт! Что его туда понесло-то?

– Хотел продать проект. Но самое главное, что подозревают-то меня теперь.

– Как это?

– Я следил за профессором, и меня камеры засняли.

– Да-а, положение… Что думаешь делать?

– Не знаю пока, посмотрим.

Тут из прихожей донёсся приятный женский голос:

– Приехал Ярослав Васильев.

– Ну вот и Ярик подошёл! – улыбнулся Кирилл. – Надеюсь, новости мне принёс.

Ярослав Васильев, невысокий полноватый двадцатидевятилетний парень, был одет в широкие светло-зелёные капри-карго и песочного цвета рубашку. Он носил аккуратную шкиперскую бороду, а чёрные волосы забирал сзади в хвост.

Ярослав был программистом и заместителем директора компании, специализирующейся на разработке электронных приборов и программ к ним. Он не захотел пойти по стопам родителей-биологов, чтобы не посвятить жизнь лишь выходу из их тени.

Детство в семье директора ботанического сада и заведующего университетской кафедрой было не самым радостным: для окружающих маленький Ярик был только «сыном вождя революции Светослава Васильева». Все вокруг его хвалили за любой чих, восхищались им. Родители соседских мальчишек и девчонок, а потом и одноклассников, приглашали Ярослава на дни рождения своих детей. Он часто открывал школьные торжества, ему поручали главные роли на праздниках, особенно если в школу приезжал кто-то из высших чиновников. Васильев был круглым отличником, и его фотография занимала центральное место на «Доске почёта», а школа получала определённые преференции за то, что в ней учился «сын Васильева».

Поначалу Ярик не понимал скрытого смысла всего происходящего, не видел лицемерия, он на самом деле верил в свою исключительность. Но лет в двенадцать вдруг заметил, что даже если не ответит на вопрос учителя, всё равно получит отличную оценку. Он начал присматриваться к поведению окружающих, проверять их, и понял, что всё – обман. По крайней мере, бóльшая часть. И вот, в восьмом классе Ярослав провёл большой эксперимент – бросил учиться на полгода: не отвечал на вопросы учителей, «заваливал» тесты, прогуливал уроки. Однако в конце полугодья снова увидел в табеле отличные оценки.

Тогда Васильев решил изменить свою жизнь. Он перестал участвовать в школьных и районных праздниках, оборвал дружбу со всеми лицемерами и обманщиками, стал говорить только правду и не скрывать своего мнения ни о ком и ни о чём. Однако в то же время Ярослав начал усиленно учиться: он задумал стать непохожим на отца, но равным ему по способностям, чтобы никогда больше при встрече никто не восклицал с придыханием «Сын Славы Васильева!»

И только в компании Василия и Кирилла он чувствовал себя свободно, самим собой. Особенно привязался к Гусельникову – он чувствовал в нём родственную душу и понимал, что детство друга тоже было полно разочарований и обид. Поэтому с Васей Ярик сдружился особенно близко, и эта дружба не прошла до сих пор, хотя они часто подтрунивали друг над другом и яростно спорили по многим вопросам.

– Здорóво! – встретил друга в прихожей Василий.

– Привет, – буркнул Ярослав, кидая маленький рюкзак на пол.

– Что невесёлый такой?

– Да у подъезда прямо под ноги кошка какая-то спрыгнула. С козырька, наверное… Я не понял. Брр! Ты же знаешь, как я их терпеть не могу. Она ещё и о ноги потереться успела! Я уж их и салфетками антибактериальными несколько раз вытер, пока поднимался, а всё равно противно. Пойду в ванную помою. Ты не против?

– Нет-нет, конечно.

Василий вошёл в гостиную и ухмыльнулся:

– Ярика кошка соседская чуть не съела! Отмываться пошёл.

– А ты что, без очков что ль был? – спросил у появившегося в комнате Ярослава Кирилл. – Они же у тебя запрограммированы на кошек.

– Да… – махнул рукой Ярослав. – У меня от них и так голова пухнет за весь день работы. Как специально: только снял – и вот она, чтоб её!

– Ну, живой, и хорошо, – подытожил Кирилл. – Сейчас мяскá привезут: представь, что это та кошка, а ты её хищно раздираешь зубами, кромсаешь ножом… – Друзья рассмеялись. – Месть иногда бывает так приятна!

– Иди к чёрту! Ты хочешь, чтобы я теперь к ужину не притронулся?

– Да ладно, забудь, – сказал примирительно Кирилл. – Выпей вот коктейльчика – специально для тебя сделал.

Он поднялся с кресла и, подойдя к коктейльному аппарату, вынул из него бокал с зелёной жидкостью и льдом.

– Держи. Холодненький.

– Ты ещё не слышал, что у Сергея произошло? – спросил Ярослава Василий. – Завлаба грохнули, и вся информация по проекту исчезла.

– Да ну?! И что теперь?

– Не знаю, – ответил Харитонов. – Пока ещё не думал. Мозги пока не собрал в кучу.

– Ну, это мы тебе сегодня поможем! – пообещал Кирилл. – Расслабишься, глядишь, и мысль какая придёт.

С террасы донеслось негромкое жужжание: это дроны расставляли на столе коробки с ужином.

– Ну, вот, – встал Василий, – дождались. Пойдёмте.

После ужина, когда на улице стало прохладнее, друзья расселись на террасе в удобных креслах и продолжили потягивать вино, закусывая сыром и фруктами.

– Ярик, что там с моим делом? – спросил Кирилл. – Нет подвижек?

– Пока нет. Ты ж понимаешь, я только в свободное время этим занимаюсь. Структур у нас в стране множество, у всех свои базы, некоторые с очень сильной защитой, до многих через Сеть и не добраться вовсе – так быстро всю эту кучу не наломаешь. Но ты не боись, найдём мы Периметр. Если он где-то по базам проходит, то обязательно найдём.

– А мне тут на днях мысль пришла, – вступил в разговор Василий. – Сейчас у нас на медицину выделяют хорошие госгранты. Вот я и подумал, что если Серёга напишет проект по испытанию наров на людях с врождёнными патологиями для госпрограммы? А я бы поехал в Москву к господам из комитета и намекнул на возможность испытаний в Периметре. Это же для них рай будет: спрашивать согласия у пациентов не надо, платить никому не надо, если что, то и отвечать не надо. Должны ухватиться за идею, а?

– Да, всё бы хорошо, – вставил Сергей, – да вот только проект пропал. Где я им возьму данные, модели голографические? Да и опытный образец ещё не испытан.

– С образцом вообще не проблема! – отмахнулся Василий Гусельников. – Напишешь, что всё в порядке – им и так сойдёт. А вот со всем остальным – да, косяк. Но ты всё равно начни писать: вдруг найдут данные? Или хотя бы ту часть, что для презентации нужна… А я уж там как-нибудь поднажму потом. Трудно будет – батю подключу. Вместе продавим… Эх, Ярик, Ярик… Вот если бы твой славный Светослав Леонидович не взбрыкнул в своё время и не ушёл от нас в университет, то уж втроём-то мы быстро бы это дело провернули! А теперь мне одному там воевать.

– Отец не «взбрыкнул», а ушёл по совершенно чётким соображениям. И ты это прекрасно знаешь.

– Знаю-знаю. Да только легко вот так взять и отмахнуться от всего, груз с плеч сбросить и пойти со студентами цацкаться. А мы с батей разгребай!

– Тебя тогда ещё и в проекте не было, – огрызнулся Васильев. – «Мы»!

– Тем более, – не смутился Гусельников. – Одних их с Михаилом Дмитричем оставил. Трудно помочь-то было? При всей его популярности!

– Он не хотел иметь никаких дел с áмерами. У тебя в голове это не уложилось ещё? Или для тебя это не значительное основание?

– Да, не значительное, – Гусельников встал и, подойдя к перилам террасы, обвёл рукой вид на водохранилище. – Какие амеры? Где?

– А кто у нас экономикой рулит? Кто нефть с газом качает, руду добывает, тебе напомнить?

– А тебе какая разница? Они налоги платят? Платят. Ну и всё. Когда наши качали, разве по-другому было?

– Они никакого права на всё это не имеют.

– Да? И революция без них вот так бы вот просто произошла?

– Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, – сдержанно ответил Ярослав. – Они не могли сделать то, что им приписывают.

– Но ведь сделали!

– Нет. Спецгруппа ЦРУ не могла одним махом вырубить половину московской полиции и лишить боеспособности подмосковные военные части. Это сделали не они.

– А кто тогда?

– Я не знаю.

– Почему вы, Васильевы, так упёрлись в эту версию? – развёл руками Гусельников. – Из-за личной неприязни к амерам? Твой отец от управления отстранился, и ты никак не успокоишься!

– А вы в покое оставить не хотите. Ушёл отец, так и не вертели бы вокруг него это всё!

– Ага! – воскликнул Василий. – Мученика из себя захотел сделать?! Друзья-революционеры, дескать, выгнали из компании? Нет, хрена с два! Этого допускать было нельзя. Поэтому Московский проспект переименовали в Васильевский, поэтому в Музее Революции центральное место занимает биография Светослава Леонидовича, поэтому его бюст стоит в холле главного корпуса университета. Спроси любого моложе двадцати лет, что это за памятник Славы у нас в городе? И он ответит, что это памятник Славе Васильеву. Девять из десяти так ответят!

– Да отца уже тошнит от всего этого! И меня тошнит! – вскипел Ярослав. – Я не хочу быть всю жизнь сыном Светослава Васильева – великого революционера. Тьфу! Как вы все меня достали!

– Да что ж ты никак понять-то не хочешь?! У твоего отца был вес, он мог бы принести городу гораздо больше пользы, чем даже мой отец. Но он ушёл и стал заливать про амеров.

– А разве он не прав?

– Прав, не прав – не это главное! Ты же знаешь, мне плевать на амеров. Мы с отцом для города работаем и в играх американских стараемся не участвовать.

– Но иногда приходится, да?

– Кончайте уже! – попросил Сергей. – Вы при каждой встрече будете собачиться? Не надоело?

– Ладно. – Махнул рукой Василий и примирительно с улыбкой сказал: – Это у нас такая регулярная проверка убеждений. Щупаем жирок друг у друга – не нарос ли? Правда, Ярик?

– Да, – Васильев снова откинулся в кресле. – Надо иногда давать себе встряску. Полезно. Налей, Вась, того африканского чуть. Уж больно хорошо.

Кирилл наклонился к Сергею и тихо сказал:

– Пойдём в комнату. На пару слов.

Они оставили друзей на террасе и вошли в гостиную. Кирилл кинул в рот виноградинку и сказал:

– Ты знаешь, что Светка Черкашина вернулась? Я её вчера случайно встретил.

– Ну и?

– Что «ну и»? – удивился Грачёв. – Это всё, что ты хочешь сказать? Говорю же: Светка вернулась.

– Я тебя понял, Кирилл. Но что мне теперь – от радости скакать? Столько лет прошло…

– И тебе даже не интересно, оставила ли она мне контакты, спрашивала ли о тебе?

– Ты же и так скажешь, – усмехнулся Сергей.

– Да, скажу, – продолжая есть виноград, хитро сощурился Кирилл. – Спрашивала. И очень была бы рада встретиться. А если ты стесняешься спросить, то я отвечу – она не замужем. И совсем-совсем одна. А? И теперь контактиками не заинтересуешься?

– Ладно, ладно, – засмеялся Сергей. – Давай уже сюда.

– А я тебе уже послал. Так и знал, что не откажешься. У тебя просто оповещалка выключена.

Сергей развернул смартфон и прошёл по ссылке на соцпрофиль Светы. С фотографии на него смотрела улыбающаяся зеленоглазая брюнетка, совсем не изменившаяся за больше чем десять лет, что они не виделись. Сердце сжалось и на мгновение перехватило дыхание: неужели она снова здесь? Неужели всё можно вернуть? Неужели?..

– Засмотрелся? – вытянул его из иных миров Кирилл. – Да, тебе повезло… Что она в тебе нашла?

Сергей покосился на друга с деланной злобой.

– Всё-всё, молчу! – замахал руками Грачёв. – Пошли на воздух – тебе отдышаться надо, я смотрю.

Уже за полночь Сергей ехал домой в полупустом автобусе и думал о Свете, рассматривая её фотографии. Черкашина окончила новосибирский медицинский университет, стала дипломированным косметологом, имела множество наград и сертификатов. И теперь вот решила вернуться в Воронеж, город своего детства, чтобы работать над внешним видом его жителей. У Сергея промелькнула удивительная мысль: неужели она его не забыла и приехала ради встречи с ним? Это было бы, конечно, приятно, но почти не реально.

Задумавшись, Харитонов случайно выпустил из рук смартфон, и тот упал под сиденье. Сергею пришлось встать и наклониться, чтобы отыскать его. Поднимаясь, он невольно бросил взгляд на задние ряды и, только усевшись обратно, понял, что заметил нечто странное. Или кого-то. Сергей осторожно повернул голову: так и есть – это он. Не может быть! Нет, это кто-то другой, просто похож. Он и видел-то его несколько секунд всего! Просто стресс да вино сделали своё дело. Харитонов снова оглянулся. Сомнения рассеялись: это был мужик из Отрожки, с которым он столкнулся у пивной. Только одет он был не в ту бомжовскую одежду, а довольно прилично. Что мужик делает здесь, в одном автобусе с ним? Случайность? Сергей обернул смартфон вокруг запястья и встал. Он решил выйти на проспекте Труда и пройти до Политеха пешком.

Автобус остановился, Харитонов выпрыгнул и, обернувшись, дождался, пока двери задвинутся. Мужик сидел у окна, казалось, не обращая внимания на Сергея. Автобус тронулся, и Харитонов облегчённо вздохнул – случайность.

Когда Сергей свернул в Политехнический переулок, беспокойство вернулось. Он стал оглядываться по сторонам, особенно обращая внимание на затемнённые места. В целом улица освещалась ярко, пешеходов встречалось мало, машин почти не было, но в тени под деревьями Харитонову время от времени мерещилась мужская фигура. Он ускорил шаг, а дойдя до подъезда старой отреставрированной девятиэтажки, где снимал квартиру, остановился и внимательно осмотрел каждый метр двора. Компания молодых людей на скамейках играла в голографическую игру, какой-то мужчина припозднился домой, вышел из автомобиля и направился к подъезду в противоположном крыле дома, и больше никого. Сергей резко обернулся в ту сторону, откуда пришёл, и ему показалось, что у угла дома мелькнула чья-то тень. Не может быть! Всё – домой, в подъезд.

Дверь автоматически раскрылась, и Харитонов, в несколько прыжков поднявшись на площадку между первым и вторым этажами, осторожно выглянул в окно. Козырёк подъезда перекрывал обзор. Тогда Сергей поднялся на этаж выше и сразу же увидел отроженского мужика. Да, это был он. Никаких сомнений. Мужик постоял у подъезда и вдруг вскинул голову вверх. Сергей отпрянул от окна, но через пару секунд осторожно выглянул снова: вроде бы мужик его не заметил и уже смотрел в другую сторону.

Тут к нему подошёл второй – в тёмных широких штанах, такой же тёмной кофте с капюшоном и смартглассом на глазах. После короткого разговора преследователь ушёл, а второй пересёк двор и сел в синий хэтчбек, но двигатель не завёл и никуда не поехал. «Всё, накрыли! – подумал Сергей и выругался. – Это явно те ребята, что ждали профессора. Почему следят? Почему не подошли сразу? Может быть, хотят удостовериться, что я – это я, и что за мной не ходят копы? Хорошо, что не стали сразу нападать… Ну, теперь-то я в курсе, ребята. Дырку от бублика вы у меня получите!»

Сергей достал из кармана флешку Пантелея Весёлого и сжал её в кулаке.