Наваждение. Лучшая фантастика – 2022

Марина и Сергей Дяченко Масштаб

Он чувствовал себя животным в переноске. Кабину несли вручную – в нарушение всех инструкций. Пол раскачивался в такт шагам носильщика, и от этой медленной качки подступала морская болезнь.

Салон без окон, обшитый звукоизолирующим материалом. Большой экран на передней стенке. Четыре мягких кресла, но Лео в салоне один. Здесь просторно и даже уютно, если не знать, как эта коробка выглядит снаружи, не знать об «аварийной ручке», привинченной к потолку. Предполагалось, что ручкой не будут пользоваться, – но этот, снаружи, ухватился и тащит, будто корзину с рынка, демонстративно наплевав на правила и на пассажира.

– Я требую соблюдения протокола, – сказал Лео в микрофон ноутбука. – Используйте колесную платформу для перемещения кабины! Немедленно!

Снаружи прозвучал низкий рев, переходящий в инфразвук. Динамики воспроизвели голос в нормальном звучании:

– Чуть-плюнь потяни, детектив. Тута почти уже.

Звукоизоляция помогала, как пластырь при поносе. Этот, снаружи, говорил на местном простонародном диалекте, который был в принципе понятен, но звучал как издевательство.

Лео торчал в кабине третий час. Он перебрался сюда из самолета, через гофрированный рукав, и его заверили, что скоро он будет на месте. Но время шло, кабину куда-то везли, и Лео чувствовал каждый поворот, как выход в невесомость. Он обрадовался, когда поездка закончилась, – но тут уже носильщик бесцеремонно взялся за аварийную ручку, и Лео, конечно, будет жаловаться, но кому? Кого здесь интересует его удобство?!

Кабина устремилась вниз, будто падающий лифт, вздрогнула и замерла. Лео выдохнул сквозь зубы.

Сегодня утром он проснулся в отличном настроении: дело, которым он жил последние полгода, наконец-то завершилось. Суд принял во внимание все собранные улики. Женщина, обвиненная ложно, была полностью оправдана, прокурор выдал ордер на арест настоящего убийцы. Лео подал заявление об отпуске, шеф тут же подписал и с непривычным дружелюбием осведомился о планах на отдых. Лео пожал плечами: такие вещи он заранее не планировал. Полежать в постели, глядя в потолок, потом пробежать десять километров – с перерывами, потом сесть у компьютера, открыть сайт путешествий, поставить рядом чашечку кофе…

Он выпил кофе до половины, когда шеф перезвонил ему, и голос звучал так, что Лео чуть не залил клавиатуру: погиб посол в Альтагоре. По всей видимости, убийство.

– Вы понимаете, что это значит?! Не просто дипломатический скандал, а… Мир висит на волоске! Наши жизни зависят от того, как скоро преступление будет раскрыто! Убийцу надо вычислить немедленно и представить доказательства не только действий, но и мотиваций, да так, чтобы никто не посмел оспорить!

– Почему я?! – спросил тогда Лео, и ответ ошеломил его:

– Они запрашивают вас.

И вот теперь он сидел в кабине-переноске, и от низкого воя тряслись обитые пробкой стены – этот, снаружи, понятия не имел, как приглушать голос, а может быть, хотел нарочно досадить чужаку.

– Детектив, – механический голос в динамиках прозвучал бархатно, будто пытаясь интонацией извиниться за оригинал. – Тута! Вот посольство!

Трехэтажный особняк, добротный и даже величественный, был окружен палисадником. Кроме посла, тут жили секретарь, повариха и менеджер, причем обслуживающий персонал работал вахтенным методом – по несколько месяцев. В Альтагоре сложные условия труда – не столько физически, сколько психологически.

Лео преодолел секундную дрожь в коленях, открывая дверь кабины, спускаясь по короткому трапу, шагая через палисадник к особняку. У самого порога он остановился, перевел дыхание и заставил себя оглядеться.

Он заранее знал, как устроено это место, но никакое воображение не могло заменить увиденного своими глазами. Особняк с территорией и рекреационной зоной находился внутри другого пространства – огромной пустынной комнаты с белыми стенами, комнаты совсем иного масштаба. Здание посольства было похоже на кукольный дом в углу просторной, лишенной мебели детской.

Единственное окно здесь было высотой с десятиэтажку. Вместо неба нависал потолок, страшно высокий – и в то же время оскорбительно низкий, давящий на подсознание. Сопровождающий, точнее, носильщик, который притащил сюда Лео, стоял у двери, в дальнем углу белой комнаты, хотя по инструкции уже должен был выйти. От великана воняло потным животным – и резким химическим духом, вероятно, так здесь представляют одеколон. Обширное брюхо казалось дирижаблем, а подбородок – ноздреватой и волосатой скалой. Великан поднял огромную руку и помахал – так, что Лео ощутил ветер на своем лице; великан был добродушен. Лео, скрипнув зубами, изобразил ответный жест. Проглотил горькую слюну, прижал к боку компьютер, другой рукой подхватил чемодан и поднялся на порог.

Дверь распахнулась раньше, чем он успел постучать.

– Господин детектив, наконец-то… добро пожаловать…

На пороге стоял секретарь посольства – Лео успел ознакомиться с его досье. Сорок лет, семейный, ответственный человек, отличные характеристики по работе. Бледен, явно растерян, смотрит на Лео как тяжелый пациент на доктора-светило.

– Нам объявили, что посольство эвакуируют, но только после расследования. Нам отрезали связь… оставив только официальный посольский канал… Мы не можем утешить наших близких, они же дома с ума сходят… В первые минуты мы думали, что началась война!

– Может, как раз и начнется, – утешил его Лео. – Не торопите события.

Схему особняка он тоже успел просмотреть по дороге; просторный холл, широкая лестница, ведущая на второй этаж, – здание было спроектировано для приемов. Предполагалось, что нарядная толпа станет подниматься по этим ступенькам, а наверху будет маячить посол в черном смокинге, здороваться за руку, обмениваться приветствиями, и все это под негромкую музыку и звон бокалов…

Никогда здесь не будет веселой толпы. И не потому, что хозяин особняка мертв. А просто граждане Альтагоры много выше этого дома, и, чтобы приобщиться к веселью, им пришлось бы становиться на четвереньки и заглядывать в окна – одним глазом, прищурив другой…

– Мы отказались давать показания, – быстро говорил секретарь. – Она хотела нас допрашивать. Явилась сюда, эта великанша… мы заперлись… готовились к силовому варианту. Ей достаточно один раз пнуть по дому ногой, чтобы… вы понимаете. Хорошо, что связались наши дипслужбы… как-то утихомирили ее. Но она обязательно еще придет!

В кухне пахло выпечкой. Повариха, спортивная женщина лет тридцати, вытерла руки бумажной салфеткой:

– Господин детектив… Да, я пеку пирожки. А что еще делать? Мы все пытаемся чем-то себя занять. Сделать вид, что жизнь продолжается… Извините.

Менеджер, печальный и слегка опухший, сидел в глубоком кресле в комнате отдыха персонала. Бутылку он к приходу Лео спрятал, но запах спрятать не мог:

– С-спасибо, что вы прибыли… Посол наверху, мы ничего не трогали… Что теперь будет?!

– Я прошу вас, сограждане, – официальным голосом сказал Лео, – оставаться на местах и по возможности соблюдать спокойствие. Ситуация объективно сложная, а может быть хуже. Приготовьтесь.

Повариха нервно улыбнулась. Менеджер громко высморкался. Секретарь посмотрел на Лео с горькой обидой, как если бы доктор-светило оказался шарлатаном.

Кто такой посол на Альтагоре? Человек, занимающий декоративную должность. И еще он заложник. В условиях вечного кризиса отношений двух стран – никаких метафор. Заложник – тот, кого убьют, если договор о непричинении вреда, заключенный между Ортлендом и Альтагорой, будет нарушен.

Андерс Плот, тридцати шести лет, неженатый, выпускник юридической академии, лежал на полу в посольском кабинете, лицом вниз. На нем был черный смокинг – именно такой, как представлял себе Лео, воображая очередь гостей на парадной лестнице.

Посол был единственным человеком в особняке, кто выбирался отсюда во внешний мир. В этом заключалась его работа. Надев официальный костюм, он шел на дипломатический прием, либо на торжественный обед, либо на концерт – и часами находился среди великанов, занимая специально приготовленное кресло, улыбаясь и сохраняя достоинство, что чрезвычайно сложно, когда все вокруг ростом с башню и говорят почти инфразвуком.

Лео склонился над мертвым послом. В ушах покойного помещались наушники-вкладыши: бедняга не успел вынуть их, вернувшись в особняк. Наушники – слабое подспорье, потому что низкие голоса великанов проникают сквозь тело, заставляя вибрировать мягкие ткани и кости. Лео содрогнулся.

Его ноутбук пискнул, фиксируя входной сигнал. Вызов, который нельзя отклонить, и очень некстати. Лео ничего еще не понял в этой комнате и тем более ничего не решил.

Звонок повторился. Лео вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь, и сел на ступеньку мраморной лестницы для приемов.

– Здесь Лео Парсель, я слушаю.

– С прибытием, – сказал женский голос по ту сторону связи. Осветился экран, Лео увидел сперва уголок рта, уехавший вниз, потом она отодвинулась от камеры: круглое лицо с большими скулами, волосы цвета соломы, саркастические злые глаза. – Мне нужно от вас немедленное согласие на изъятие тела из посольского особняка.

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал Лео.

Женщина хмыкнула:

– Может, жопу показать?

– Не стоит, – Лео вздохнул. – Представиться – гораздо информативнее.

Сейчас они были с ней в одном масштабе: виртуальная связь их уравнивала. Ноутбук Лео удобно лежал у него на коленях, клавиатура великанши вместила бы спортивную площадку. В двух устройствах использовались разные технологии, но функция была единой – коммуникация. Где-то там, в другом помещении, воздух ревет и сотрясается от ее голоса, от огромного тела несет животным мускусом и химическим парфюмом, но здесь, на экране, она говорит по-человечески и похожа на человека. Настолько похожа, что Лео даже задумался: а узнал бы он по фотографии, что перед ним великанша?

Узнал бы, разумеется. По тончайшим деталям пропорций: скулы. Губы. Еще проще определять в профиль: линия подбородка…

– Меня зовут Эльза Бауэр, – медленно сказала великанша. – Я майор сыскной службы министерства обороны Альтагоры, и я веду расследование об убийстве посла. И если дело не будет раскрыто за двадцать четыре часа, договором о непричинении можно будет подтереться.

– Но это же прекрасно, – сказал Лео. – Война! Мы узнаем, как славно трещат наши дома, когда по ним топчутся в кованых сапогах. Один раз хорошо топнуть – и нет десятка таких, как я. А вы узнаете, правда или нет, что запрещенное биологическое оружие на самом деле не очень-то запрещенное.

– Ты сумасшедший? – спросила она после короткой паузы.

– Интересно, – сказал он задумчиво, – кому я здесь понадобился, я ведь далек от дипломатии и международных отношений. Я просто детектив. Кто надоумил ваше правительство призвать меня?!

– Я надоумила. – Она уставилась на него сквозь экран. – Дальше что?!

Его трижды приглашали преподавать в полицейскую академию, и один раз он почти согласился и даже провел пробное занятие. По итогам его слушатели были озадачены, а сам Лео ощутил себя сороконожкой, затеявшей урок танцев. Как этот дурак может раскрывать дела, спрашивали студенты друг друга в социальных сетях. Он же не видит логической связи между болтом и гайкой!

Лео не умел объяснить им – и никому, впрочем, – откуда в его голове берутся гипотезы и на чем строятся умозаключения. Его сознание было чем-то вроде котла, куда следует загрузить информацию обязательно сырой, очищенной от всяких предварительных интерпретаций, потом выждать время, ничего не делая, потом открыть крышку и вытащить готовый продукт. Когда в прошлом году к нему явился журналист и предложил написать книгу в соавторстве, Лео честно признался, что в последний раз писал художественный текст на выпускном экзамене в средней школе, и этот опус едва не стоил ему аттестата.

Журналист оказался настойчивым, в какой-то момент Лео решил, что проще дать согласие, чем объяснять, почему затея обречена на провал. Он потратил несколько часов, отвечая на вопросы журналиста, передал ему архив рассекреченных старых дел и тут же обо всем забыл.

Каково же было удивление Лео, когда через полгода он обнаружил себя на презентации, а свое имя на обложке. Со страниц отлично изданной, чуть пахнущей типографией книги на Лео глядел незнакомый человек, литературный персонаж, чья способность распутывать сложнейшие дела строилась на безупречной логике, а острый аналитический ум искал развлечений в постоянных парадоксах. Зачем-то журналист приписал своему герою любовь к шахматам – это была часть образа, как и вечно начищенные ботинки, как и походы в филармонию каждую неделю.

Книга имела оглушительный успех. Избыточная авторская фантазия спасла Лео от лишнего внимания: никто из благодарных читателей не мог узнать в блестящем герое прототипа, который вместо туфель носил тряпичные кроссовки, ненавидел шахматы с детства и давно забыл, где находится филармония. Тем не менее выдуманного детектива тоже звали Лео Парсель, и совпадение имен рано или поздно должно было сыграть с ним злую шутку.