Наверстать упущенное

Глава 6

— В какое время Фредди обычно приходит домой? — спросил Ральф, когда такси подъехало к дому Этель.

— Примерно через час, — ответила она и, подумав, что выхода нет, пригласила Ральфа войти. Она открыла дверь и, подняв с коврика почту, пошла на кухню. Ральф последовал за ней.

Вот это уже было лишнее! Этель совсем забыла о том, какая Луиза неряха. За один день она умудрилась превратить кухню в мусорную свалку. После завтрака на столе остались грязные тарелки, а сковородки, видно, еще со вчерашнего ужина загромождали плиту.

Этель с отвращением посмотрела на все это и заметила на лице Ральфа такое же выражение.

— Твой друг, видимо, не очень любит заниматься домашним хозяйством, — ехидно заметил он, — да еще и курит!

— Ну, бывают люди и с еще более отвратительными привычками, — заметила Этель, принимаясь за мытье посуды.

— Это видно, — Ральф вытащил из пепельницы окурок со следами губной помады, — ну и дружок у тебя!

Этель едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью.

— У меня нет дружка, — созналась она, чтобы остановить его, — за Фредерикой присматривала моя подруга.

— Как интересно. Почему ты солгала мне?

— Я не лгала, это ты сам так предположил.

— Но ты же согласилась, — Ральф внимательно посмотрел на нее, — ты думала, так будет лучше?

— Лучше? — Она постаралась одарить его как можно более равнодушным взглядом и понесла тарелки к раковине.

Но он последовал за ней.

— Лучше, вернее — легче было избавиться от меня?

Теперь уже не раздражение, а настоящая злость охватила Этель.

— Вот как! Да ведь раньше тебя нисколько не беспокоило, что я замужем!

Не надо было этого говорить! Но, видимо, она слишком много думала об этом, и слова сами сорвались с ее губ.

Саркастическая улыбка исчезла с лица Ральфа. Сменившее его выражение ярости испугало Этель.

— Это неправда. Меня это очень беспокоило. Очень! И когда меня так тянуло к жене моего брата, и после, когда ты снова сбежала к нему из моей еще не остывшей постели.

— Не трогай меня! — крикнула Этель и, пытаясь вырваться, зацепила сковородку, которая с грохотом свалилась на пол. На мгновение они оба уставились на нее и отступили на шаг в сторону.

— Отпусти меня, — уже спокойно потребовала Этель.

И он отпустил. Он не выглядел ни разочарованным, ни озабоченным, он просто сказал:

— Мы ведем себя так, как этого явно хотелось Артуру.

Действительно, подумала Этель, ведь и дня не прошло, как они вместе, а уже ссорятся. Неужели именно этого хотел Артур?

— Это ужасно, — покачала она головой, — я не смогу прожить в «Гнезде чайки» шесть часов, не то что шесть месяцев.

— Однако придется, — сказал Ральф, — от судьбы не уйдешь.

— Уходи, Ральф, пожалуйста, — хрипло попросила Этель, повернулась и вышла.

Она пошла в свою комнату и села на кровать. Этель не боялась, что Ральф может последовать за ней, почему-то была уверена, что он уйдет.

В это время зазвенел дверной звонок. Когда Этель вышла на лестницу и посмотрела вниз, Ральф уже открывал дверь.

— Хэлло! Это ты, Ральф? А Этель пришла? — услышала она голос Луизы.

— Да, она наверху, — медленно ответил Ральф, как будто размышляя о чем-то.

— Если она отдыхает, передай ей, что все в порядке, а я забежала за своей сумкой.

Хлопнула дверь, и наступила тишина. Этель подумала, что Ральф ушел вместе с Луизой, и, с облегчением вздохнув, сделала несколько шагов вниз по лестнице. Но он все еще стоял в холле.

Этель вернулась к себе и тут же услышала, как Ральф, перепрыгивая через несколько ступенек, взбежал по лестнице вслед за ней и рванул дверь спальни.

— Что ты позволяешь себе? — возмущенно крикнула Этель. — Убирайся из комнаты! Я ведь просила тебя покинуть мой дом…

— Я уйду, — ответил он, — только после того как ты объяснишь мне, что в твоей квартире делает эта корова.

— Корова? — продолжала возмущаться Этель. — Если так ты называешь мою подругу…

— Подругу? — воскликнул Ральф, стараясь взять себя в руки, но это ему удавалось с трудом. — Если я не ошибаюсь, это была Луиза Мартин? Твоя бывшая одноклассница, известная также, как любовница твоего мужа и автор «Исповеди проститутки»?

— Ну, и что из того? — Этель никак не могла понять, почему он так ненавидит Луизу. Ведь это она должна решить, простить ее или нет. Ей захотелось ударить его.

— И ты позволяешь этой женщине присматривать за своей дочерью?

— А что здесь такого? Она никого не убила.

— Она… спала… с твоим… мужем! — медленно и раздельно произнес Ральф каждое слово.

— Артур имел дело со многими женщинами, — бросила Этель в ответ, — что же я должна делать? Убить ее за глупость? Да я сама когда-то была ничуть не лучше! Разве ты не помнишь?

— Это я буду помнить всегда.

— Что помнить? — Голос Этель звучал почти угрожающе.

— Что, по-твоему, я должен был чувствовать, когда ты вернулась к нему? — вдруг резко спросил Ральф.

— Не знаю.

Этель не хотела говорить с ним, не хотела смотреть на него.

Но Ральф подошел к ней, схватил за руку и повернул лицом к себе:

— Тогда я расскажу тебе об этом. Я чувствовал, что кто-то воткнул мне в живот нож и выпустил кишки. И так было все то время, пока ты оставалась с ним. Каждую ночь я видел тебя с ним. Его руки на твоем теле. Его губы на твоих губах…

— Прекрати! — Этель зажала уши ладонями. Но он схватил ее и прижал к стене возле кровати.

— Его губы на твоих губах… — хрипло повторил он, — руки гладят твою шею, грудь. Его рот на твоей груди…

— Перестань, — отчаянно крикнула Этель, но Ральф безжалостно продолжал:

— Его губы там, где были мои. И все это время я видел, как он смотрит на тебя, слышит твои вздохи…

— Ну заткнись же ты! Замолчи! — кричала Этель. Слова Ральфа причиняли ей острую боль, словно срывали повязки с ран, которые, казалось бы, давно должны были зажить. Но нет, не зажили. У нее тоже стояли перед глазами давно ушедшие в прошлое безумные мгновения любви. Но не с бывшим мужем, а с этим человеком. Его руки, губы, его жаркий шепот, который заставлял ее верить ему, возбуждал желания, каких никогда не удавалось пробудить Артуру.

Сейчас он шептал не слова любви, а проклятия, но Этель не чувствовала разницы. Когда он прижал ее к себе, она испытала такое же желание, как когда-то. Тело трепетало от его прикосновений, в глазах ее стояли слезы. И самое страшное, что он прекрасно знал это.

Он прикоснулся губами к ее волосам и нежно поцеловал в висок. Она продолжала вздрагивать.

— Пожалуйста, не нужно, — с трудом прошептала Этель, но Ральф уже ничего не слышал. И она перестала сопротивляться, когда он сначала, едва касаясь, а затем все крепче и крепче начал целовать ее губы, лаская руками ее руки, спину, бедра.

Сила желания, овладевшая ею, пугала Этель.

Ральф приподнял голову, посмотрел в ее глаза и понял все. Она хотела его так же, как и он. И этим было сказано все.

Не переставая смотреть ей в глаза, Ральф мягко положил Этель на кровать. Последние остатки воли покидали ее. И когда он снова начал целовать, она уже не понимала, что раньше могло удерживать их от этого. Она приоткрыла рот, ожидая его ласк. Они целовались и никак не могли насытиться.

Рука Ральфа начала расстегивать пуговицы на блузке Этель.

Тело ее задрожало. Она желала и одновременно боялась его ласк. Кончиками пальцев Ральф коснулся груди и начал гладить нежную кожу. Он не торопился, стараясь растянуть наслаждение, и вновь начал целовать лицо, щеки, глаза и губы, дразнил, поддерживал и разжигал в ней уже занявшийся огонь желания.

Этель вскрикнула, когда он губами прикоснулся к соску и втянул его в рот. Возбуждение неудержимо нарастало. Теперь она уже ничего не стеснялась и не боялась. Она хотела его, и ничего, кроме этого желания, сейчас не существовало.

Грудь ее касалась его голой груди, и она чувствовала, как его тепло разливалось по ее телу, а вкус поцелуев напоминал ей вкус сладкого вина.

Сейчас совершенно неважно, кем был он и кем она, почему они ненавидят друг друга и даже что с ними станет дальше. Разве можно было сейчас думать об этом, когда его губы впились в ее губы, обожгли кожу шеи, теплым кольцом охватили сосок. Руки, скользнув по плоскому животу, смяли шелк трусиков, устраняя последнюю преграду. И Этель приняла его. Уже влажная от желания. Жаждущая. Открытая для него. Она тяжело задышала. Все быстрее и быстрее. Что-то простонала. Выкрикнула его имя. Еще, еще. И вот — словно мощный взрыв потряс каждую клеточку плоти Этель.

Через пару минут дыхание успокоилось, кровь потекла по жилам, как всегда ровно, вернулось сознание, а с ним — стыд и чувство вины. Но с Ральфом, похоже, ничего подобного не происходило. Он спокойно сидел на кровати, наблюдая за Этель.

Ну конечно! Он все это заранее спланировал. Заранее обдумал. Он заставил ее желать себя и сделал так, что она позволила делать с собой все, что ему хотелось. И теперь он смотрел на нее холодными серыми глазами.

Этель отвернулась и попыталась натянуть на себя покрывало. Она надеялась, что Ральф тут же уйдет. Но он, видимо, еще не закончил игру. Он снова растянулся на кровати рядом с ней и стал целовать ее спину, плечи, лаская руками ее ноги и бедра. И кожа Этель снова начала вздрагивать от его нежных прикосновений. И опять началась жестокая внутренняя борьба. Как могла она продолжать желать его? Он же унизил ее. И тем не менее это было так.

— Этель, — ласково позвал Ральф, и его рука обняла ее за шею, пытаясь повернуть к себе.

Почувствовав сопротивление, он поцеловал ее между лопаток и тихо сказал:

— Хорошо, Этель, я подожду.

Она не ответила. Да и что она могла сказать? Что у нее нет гордости и он может получить ее в любое время?

Этель услышала, как Ральф встал с кровати. Потом послышался еще какой-то звук. Этель не сразу поняла, что это кто-то стучит в дверь и кричит сквозь щель для писем (дверь в дом находилась как раз под спальней).

— Это Фредди, — спокойно сказал Ральф, — я открою. Но тебе лучше набросить что-нибудь на себя. Я скажу, что ты принимаешь душ, — добавил он тоном заговорщика и открыл дверь.

Как только Ральф вышел из комнаты, Этель швырнула в бельевую корзину блузку, юбку и белье, достала чистую одежду из шкафа, но тут же бросила ее на пол, увидев, что необходимо расправить покрывало на кровати. Затем, схватив вещи, бросилась в ванную и заперла за собой дверь.

Включив душ, она начала ждать, когда Фредди поднимется к ней. Но дочери все не было. Очевидно, дядя представлял для нее больший интерес…

А собственно, чему она удивлялась? Разве она сама смогла противостоять ему?

Уже тринадцать лет Этель не имела интимных отношений с мужчинами. У нее были друзья среди мужчин, но никто не нравился ей настолько, чтобы она могла переспать с ним. Один из них намекнул, что она фригидна. Этель очень расстроилась и начала сомневаться в себе. Теперь она дорого отдала бы, чтобы этот тип оказался прав.

Этель стояла под душем, тщательно смывая запах секса, запах Ральфа, но тщетно она пыталась вытравить из памяти остроту его объятий и прикосновений. Ведь они доставляли ей такое наслаждение! Он не лгал ей о любви. Он вообще ничего не говорил. Он только ласкал и возбуждал ее. А это казалось так унизительно.

Это не должно повториться, решила Этель, пытаясь скрыть следы эмоций под толстым слоем макияжа. Она просто больше не допустит подобного. Он сказал, что может подождать. Вот и пусть ждет до скончания века.

Спустившись вниз, Этель обнаружила, что Фредди беспечно болтает о чем-то с Ральфом. Он выглядел совершенно спокойным, как будто ничего и не произошло. Может быть, ему вообще на все наплевать? — подумала она.

Этель старалась не смотреть на Ральфа. А Фредди тем временем изливала целый поток жалоб на Луизу.

— Честно, мам, у нее чего-то не хватает. Ты знаешь, во сколько мы ложились спать?

— В девять, я надеюсь.

— Нет, — усмехнулась Фредди. — Гораздо позже. Да она вообще не обращала никакого внимания на время. Уже было одиннадцать, когда я сама решила, что пора спать, а этот несносный Макс все еще носился по дому.

— А кто этот Макс? — спросил Ральф.

— Отпрыск Луизы, — ответила Фредди.

— Разве Луиза замужем? — удивился Ральф.

Этель отрицательно покачала головой.

— Макс появился в результате ее неудачного романа. Так говорит о нем сама Луиза, — скороговоркой выпалила Фредди и, поймав укоризненный взгляд матери, добавила: — Вовсе не стесняясь присутствия сына. Поэтому и неудивительно, что он такой…

— Фредерика! — Этель еще раз строго посмотрела на дочь.

На лице Фредди появилась очаровательная улыбка:

— Я хотела только сказать, мама, что очень рада, что я твоя дочь!

Этель рассмеялась, забыв о строгости и о прочих вещах, к которым обязывала педагогика.

Ральф тоже смеялся, Этель показалось, что в глазах его блеснула лукавая искорка. В следующее мгновение воспоминание о том, что так недавно происходило наверху, пронзило ее, она отчаянно покраснела. А что, если он рассказал что-нибудь Фредди? Нет, это полный абсурд — что он мог сказать? Что сегодня ему понравилось заниматься любовью с ее матерью? Ей нечего бояться. И все-таки очень хотелось, чтобы Ральф как можно скорее убрался из ее дома.

Но он продолжал болтать с Фредерикой о школьных делах. Она рассказывала что-то забавное о своей эксцентричной преподавательнице биологии, а он, весело смеясь, поделился своим собственным опытом преподавания географии в школе. Беседа текла легко, словно они уже давно знали друг друга, и Этель показалось, что она здесь лишняя, и, когда Ральф посмотрел в ее сторону, она ответила ему враждебным взглядом.

Он понял, что пора переходить к основной цели своего визита.

— Фредди, нам необходимо сказать тебе кое-что относительно поместья твоего отца.

— Поместья? — переспросила девочка, удивленная столь внезапным переходом беседы на серьезный лад. Она посмотрела на мать, но та решила не вмешиваться.

— Речь идет о его завещании, — спокойно продолжал Ральф, — отец тебе непосредственно ничего не оставил, но завещал матери половину «Гнезда чайки» — нашего родового поместья в Корнуолле, при условии, что твоя мама проживет там не менее шести месяцев.

Фредерике, видимо, такая перспектива вовсе не показалась неприятной.

— Значит, мы поедем жить в Корнуолл? Ого! Здорово! Это на берегу океана?

Ральф утвердительно кивнул:

— Дом прямо на скалах, нависающих над Атлантическим океаном.

— А что будет через шесть месяцев? Мы должны будем вернуться сюда?

— Да, — подтвердила Этель.

— Но почему? Зачем нам возвращаться сюда? — Фредди обратилась за поддержкой к Ральфу, но он сохранял нейтралитет.

— Так решила твоя мать.

— Мам… — Фредди обернулась к матери, — когда мы сможем отправиться туда?

— Не знаю, — Этель не слишком успешно пыталась скрыть раздражение, — нельзя бросить школу в середине четверти.

— Но до летних каникул осталось всего две недели, — напомнила дочь.

Да, это правда, Этель в раздражении совсем забыла, что каникулы действительно не за горами. Для нее это всегда было такое хлопотное время. Трудно работать, когда дочь вертелась в доме. Обычно ей удавалось отправлять ее на неделю в пансионат в Брайтоне.

— Это просто отпад, — продолжала шумно радоваться Фредди, — провести все лето в Корнуолле! Можно будет плавать, ездить верхом. У дяди Ральфа есть парусная лодка, правда?

Ральф кивнул и, глядя на Этель, сказал:

— Когда-то твоя мать любила управлять лодкой. И насколько я помню, у нее это здорово получалось.

— Правда, мам? — удивилась Фредди. Она никогда не задумывалась, чем могла заниматься мать до ее рождения.

Этель глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Может, вся эта затея и привлекательна для двенадцатилетней девочки, но для нее самой это хуже тюремного заключения.

— Я научу тебя управлять лодкой, как когда-то учил твою мать, — пообещал Ральф Фредерике.

— Правда, дядя? — обрадовалась Фредди и, заметив отсутствие энтузиазма у матери, взмолилась:

— Будет так интересно, и тебе станет легче в новом доме!

Что она могла ответить на это? Меньше всего ей хотелось бы, чтобы Ральф внушил девочке мысль о возможности получить в наследство весь дом. Не то чтобы она не доверяла ему. Возможно, он действительно считал Фредди своей единственной наследницей, но он мог еще жениться и завести собственную семью. Она не хотела, чтобы дочь жила, рассчитывая на такие отдаленные и неопределенные возможности.

Но Ральф, судя по всему, именно этим и собирался заняться.

— Дело в том, что твоя мать не сможет продать часть своего наследства никому, кроме меня. А я, боюсь, не смогу собрать достаточно средств, чтобы выкупить свою.

— Но это не важно, — Фредди тряхнула головой. — Ведь ничто не мешает нам пока поехать туда на шесть месяцев? А, мама?

Этель очень хотелось сказать: «Мешает! Слишком многое мешает». В конце концов, может, не так уж и страшно потерять это наследство. Этель уже привыкла жить скромно и, может быть, для дочери тоже будет лучше рассчитывать только на свои силы. Но как трудно сказать это под взглядом больших, синих, молящих глаз любимой Фредди. Ведь девочка думала не о наследстве, не о деньгах, а о сказочном замке на вершине скалы, глядящем прямо на океан.

— Хорошо, — наконец согласилась Этель. В конце концов, она просто хотела доставить радость дочери.

И судя по счастливому лицу Фредди, ей это удалось.

Ральф тоже казался довольным. Как всегда, он добился своего.

— До встречи, Фредди, — попрощался он с девочкой и, почувствовав настроение Этель, попытался утешить: — Ты правильно поступаешь, Этель.

— Возможно, — коротко согласилась она, — но не думай, что я очень счастлива.

Да, ей было трудно, но Ральф не хотел понять этого, он улыбался:

— Знаешь, Этель, я никогда не мог угадать, каким будет твой следующий шаг. То ненавидишь меня, то… Например, то, что произошло совсем недавно.

Этель захотелось ударить его по самодовольной физиономии. Но он именно этого и добивался — чтобы она потеряла самообладание.

— То, что случилось недавно? — переспросила она, как будто ничего не помнила. — В моей спальне? Давай не будем сейчас придавать этому слишком большого значения. Прошло всего несколько дней, как я рассталась со своим последним другом…

Ему стало больно, физически больно, и Этель почувствовала это. Настала ее очередь улыбаться. И она улыбалась даже тогда, когда он резко ответил:

— Артур говорил, что ты стала проституткой. Мне надо было поверить в это.

Видимо, теперь он верил. Повернувшись на каблуках, Ральф вышел из квартиры, резко захлопнув за собой дверь, и только теперь, когда он уже не мог ее видеть, сразу обмякнув, Этель поняла, как глупо вела себя.

Она хотела поставить его на место, но чего она достигла, выдавая себя за любвеобильную женщину? Она ведь за всю свою жизнь была близка всего с двумя мужчинами. Как все это глупо!

Ничего. Так и надо, говорила она себе, во всяком случае, больше он к ней не сунется, а ведь именно в этом и заключалась ее задача, не так ли?

Да, именно так, настаивал разум. Нет, нет! — кричали чувства. Он нужен тебе всю жизнь, ты хотела только его! И так трудно было бороться с ними, почти невозможно победить!..