Навсегда с тобой

Глава 6

День выдался самый подходящий для лыжной прогулки. Яркое солнце, легкий ветерок, комфортная температура.

Кристиан еще на парковочной площадке спрятал куртку в рюкзак. Иначе можно вспотеть на подъеме. Удобная одежда — ключ к успеху. Он оглянулся на Томас.

Две пряди волос выбились из-под шерстяной шапочки. Грудь покачивалась при движении. Приятное зрелище.

— Спасибо, что взяла меня с собой.

Она выглядела беззаботной.

— Кататься в компании с кем-нибудь приятнее.

— Ты часто тут катаешься?

— Стараюсь бывать на горе как можно чаще. Здесь много хороших мест для катания.

Кристиан продолжал подъем. Два часа назад закончилась его смена на станции. А теперь он идет с Томас на лыжах к приюту «Тили-Джейн-Кэбин». И больше нигде ему не хочется быть.

Три лыжника спускались им навстречу. Двое помахали рукой Кристиану. Он не узнал их и обернулся к Томас:

— Ты их знаешь?

— Да.

Залаяла собака. В этих местах собаки часто сопровождали хозяев на лыжные прогулки.

Линн засмеялась:

— Собака-лыжник.

— Интересно, что она будет делать в подъемнике?

— Ты бы удивился, если бы узнал, как хорошо собаки переносят подъемник. Часто лучше, чем их хозяева.

У некоторых людей действительно возникают проблемы с подъемниками. Она права относительно собак и хозяев.

Они приближались к «Тили-Джейн-Кэбин». Любители свежего воздуха активно пользовались этим зданием в форме буквы «А» со стеклянными окнами, дровяной плитой и камином. Переночевать здесь можно было, только заранее заказав место, но днем любой желающий мог тут погреться и перекусить за столиком.

Кристиан снял лыжи у входа в приют:

— Я взял с собой горячий шоколад.

— Я его очень люблю, — ответила Линн. — А у меня есть пирожки с черникой.

Через пятнадцать минут, вновь надев лыжи, они пошли вперед. Вчерашняя метель замела лыжню. Значит, им придется тяжелее.

— Я пойду первой, — предложила Линн.

Кристиан пропустил ее вперед:

— Мы можем меняться.

— Конечно.

Она направилась к Стоун-Хат, еще одному приюту, построенному в тридцатые годы. Там они должны были решить, стоит ли пытаться двигаться дальше, к Тай-ин-Рок.

Кристиан ничего не имел против того, чтобы идти за Линн. Сзади она была почти так же привлекательна, как спереди. Но вскоре он понял, что подъем будет нелегким. Томас мчалась со спринтерской скоростью. Он уже чувствовал каждую мышцу ног. Стало трудно дышать, легкие словно горели.

А Линн, кажется, не чувствовала нагрузки, дышала спокойно, ровно и рассказывала, как горная служба строила на Маунт-Худ «Тили-Джейн-Кэбин» и другие приюты для альпинистов и лыжников.

Может, она мутант? Или робот? Или живая амазонка?

Нет, не робот. У робота не может быть такой сексуальной фигуры. Может, она хочет порисоваться? Или показать ему, что он не такой прекрасный лыжник и спортсмен, каким себя считает? Наверное, да. Или просто не хочет готовить обед?

— Тебя такой темп устраивает? — крикнула она ему.

Нет. Но он не собирался в этом признаваться:

— Да.

Свежевыпавший снег искрился у него под ногами. Очень красиво, но надо идти. Кристиан заставлял себя двигаться. Шаг. Еще шаг. Он просто не мог дышать. Но он не хотел, чтобы из-за него они не добрались до Тай-ин-Рок. Да и спор проиграть не хотелось.

Пора что-то сделать.

Он вдохнул через нос и выдохнул через рот, но это не помогло. Он попробовал сделать наоборот — тот же результат.

Расстояние между ним и Томас увеличивалось. Она мчалась вверх, как будто за ней гналась стая волков. Он задыхался на этой скорости, а Линн казалась ожившей музыкой — ее лыжи и палки двигались абсолютно ритмично.

Кристиану хотелось разгадать ее тайну.

Она обернулась:

— Чудный день сегодня.

— Угу, — прохрипел Кристиан.

Он-то хотел покорить ее! А на самом деле выказал себя идиотом. Прав был Оуэн. И она это поймет, как только он откроет рот.

Через пару минут Линн остановилась и сняла лыжные очки. Он подходил к ней дольше, чем ему бы хотелось. Сердце стучало, как барабан.

— Давай отдохнем немного, — предложила она.

Его гордость хотела сказать, что это не обязательно, но инстинкт самосохранения заставил утвердительно кивнуть. Может, после небольшого отдыха он сможет идти дальше…

Линн сняла рюкзак, достала бутылку с водой, термос и куртку. Надела куртку и села на рюкзак.

Ему хотелось просто повалиться на землю, но он достал куртку, сел на рюкзак и снял солнцезащитные очки.

Она отпила глоток воды и протянула ему бутылку.

— Мы быстро замерзнем, если не будем двигаться.

Кристиан надел куртку.

— У меня есть чай, — сказала Линн.

— Спасибо.

— Здесь, наверху, сильный ветер. Около Тай-ин-Рок снег могло сдуть. Может быть, не стоит идти выше.

Кристиан почувствовал колоссальное облегчение. Он не любил показывать слабость, но сейчас хотел только одного: отдышаться.

Чувство вины обожгло Кристиана. Линн может расстроиться, если они не доберутся до Тай-ин-Рок.

— Если ты хочешь подняться и посмотреть, что там делается…

— Я передумала.

— Но…

В ее взгляде, когда она посмотрела ему в глаза, было молчаливое понимание. Не жалость. Просто сочувствие.

Она давала ему шанс отступить, не потеряв лица, не признав, что он устал, что он не в такой хорошей форме, как она. Его уважение к ней росло. И восхищение тоже.

— Тебе не надо притворяться, — сказал он.

— Ты о чем?

— У меня достаточно мужества, чтобы признать поражение.

Она откинулась назад и стала смотреть вдаль:

— Как здесь хорошо!

Кристиан проследил за ее взглядом. Прекрасный вид на ледник Элиот. Снег, скалы, синее небо…

— Я не могла бы жить нигде больше. И не хотела бы.

Он повернулся к ней, и у него перехватило дыхание. Она вся сияла. Красивая. Спокойная.

Линн глубоко вдохнула и откинулась назад. Ее куртка распахнулась, шерстяной свитер натянулся на груди.

— Здесь, наверху, — сказала она, — я чувствую себя ближе к небу.

Черт! Он уставился на ее грудь, как голодный подросток, а она раскрывает ему свою душу. Ему стало стыдно.

— Приятное ощущение.

Она посмотрела на него:

— Самое лучшее.

Линн достала из рюкзака еще один пакет, отломила кусочек пирожка и положила на ладонь.

Серенькая белолобая птичка появилась неизвестно откуда, села на руку Линн и стала клевать угощение.

— Здесь серые сойки не боятся человека.

— Я слышал, но никогда не видел их близко. — Он рассматривал птичку. — Ест прямо с твоей ладони.

— Они не улетают на зиму, — Линн положила на ладонь еще крошек, — а делают запасы. Серые сойки летают парами.

— Каждому хочется иметь пару, — сказал он лукаво.

— Серые сойки моногамны.

Кристиан невольно поморщился.

— Попробую угадать, — сказала она. — Тебя не устраивает это слово, так же как и связи, подружки и обязательства?

— Верно. Но откуда ты знаешь?

— У меня много друзей среди мужчин. Такая уж работа. Но у меня есть и подруги.

Кристиан вспомнил, что она говорила ему у себя дома.

— Зои Хьюз?

Линн положила на ладонь еще кусочек пирожка:

— И Карли Поттер, и Ханна Виллингхем.

Еще две серые сойки слетели с дерева и опустились на его руку.

— Моногамия, говоришь? Хотел бы я знать, как этот третий ладит с двумя остальными. Никогда не думал, что птицы могут быть такими сексуально непостоянными.

Линн тяжело вздохнула:

— Настрой свой мозг на здравую волну, Велтон. Птенцы могут довольно долго оставаться со своими родителями.

— Жить в семье тоскливо. — Он подложил птицам еще крошек. — Секс гораздо приятнее.

— Семья — это замечательно!

— Если только все домочадцы не хотят, чтобы ты бросил то, что тебе нравится, и вернулся домой. — Кристиан невольно сказал больше, чем хотел.

— Твоим родным не нравится, что ты живешь в Худ-Хемлете?

Тяжелый вопрос.

— Нет. Но мне тут нравится. И я не собираюсь позволить родным какими бы то ни было обещаниями заставить меня вернуться в Вильяметт-Велли.

— Но это же твоя семья! — Его удивила ее страстность. Она тронула его за руку: — Семья — это очень важно, Велтон. Ты просто не понимаешь, как тебе повезло! На свете есть кто-то, кто так тебя любит. Попытайся наладить отношения. Пойди на компромисс.

Кристиан никогда не видел Томас такой. Но ему нравилось чувствовать ее руку на своей руке.

— Мой дед не знает слова «компромисс». Он пойдет на что угодно, лишь бы заставить меня поступать так, как хочет он.

Ее пальцы сжали его руку.

— Заставить?

— Правильнее было бы сказать «купить». В юности я пытался понять, чего хочу от жизни. А дед не хотел, чтобы я уезжал…

Она отняла свою руку:

— И что ты сделал?

— Сел в машину и уехал на полтора года.

Она охнула:

— Полтора года? И что ты делал все это время?

— Лазил на скалы по всей Америке. Жил как бродяга. Спал в машине. Убегал от частных сыщиков, которых дед за мной посылал. Жил своей жизнью.

— А потом?

— Мне надоело жить бродягой. Сыщики меня нашли. Я затосковал по семье. Понял, что они все-таки нужны мне.

Но кое-кому он был не нужен. Своей бывшей невесте.

Томас не сводила с него глаз:

— Когда ты вернулся, должно быть, все стало лучше?

Он кивнул:

— Пока я не стал пожарным-добровольцем. Я и на виноградниках работал, но деду этого было мало. Он предложил мне сто тысяч долларов. Просто протянул чек. Зарплата за целый год. Но я должен был бросить пожарную дружину и работать только на виноградниках.

— И ты отказался от такой огромной суммы?

Кристиан смотрел вдаль:

— Работа на винограднике мне нравилась, но работу пожарного я любил больше. Хотел и того и другого. Знал, что могу совмещать. Я не мог принять эти деньги. Отец всегда принимал морковки, которыми дед размахивал у того перед носом. И заплатил за это браком с мамой и жизнью. Стресс довел его до инфаркта. Он умер, не дожив до пятидесяти лет.

— О, Кристиан, мне так жаль…

— Спасибо, — кивнул он. — Отец сделал свой выбор, я делаю свой. И если решу что-то делать, это будет так, как хочу я, а не кто-то еще.

— Разумно, — согласилась Линн. — Ты объяснил это своим родным?

— Я пытался, но…

— Может, стоит попробовать еще раз? — предложила она.

Кристиан смотрел на трех птичек.

Семья. Он не чувствовал себя частью своей семьи до этой истории со спасением.

— Возможно, ты и права. Наше спасение кое-что изменило. Дед хочет встретить Рождество всей семьей в Худ-Хемлете, хотя раньше никогда не приезжал сюда. Он даже снял дом для всех нас.

— Но это прекрасно!

— Посмотрим. Раньше он ничего не делал просто так. Но, — признал Кристиан, — мы можем очень хорошо отпраздновать Рождество.

— Я уверена. — Она говорила искренне, с легкой ноткой зависти. — Семьи должны собираться вместе на Рождество.

— А твоя семья далеко? — спросил он.

— Не слишком далеко, но совсем в другом месте.

— Я знаю это чувство…

Ее глаза помрачнели, но она ничего не сказала.

Птички вспорхнули и улетели. Линн проследила за ними, потом спрятала пакет в рюкзак:

— Готов встать на лыжи?

— Я могу побороться еще немного, если буду прокладывать лыжню и задавать темп. Иначе мне несдобровать.

— Согласна. — Она подмигнула. — Хочу посмотреть, на что ты способен.

Ему нравилась ее игривость. Вообще — вся она. Ему было хорошо здесь с Линн, хотя она и измотала его на подъеме.

— Замечательно!

— Да. У меня достаточно энергии, чтобы тебя победить.

Ее глаза сияли, как и улыбка. Щеки разрумянились. Он никогда не видел женщину, настолько полную жизни, здоровья, радости. Кристиан посмотрел на ее губы. Интересно, каковы они на вкус?

— Я знал, что тут не без подвоха.

— Подвох всегда есть, Велтон. Просто иногда везет, иногда — нет.

Он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой:

— Я люблю, когда мне везет.

— Ты думаешь, сегодня тебе повезло?

Ее игривый тон распалил его.

— Да.

Она стряхнула крошки и встала:

— Тогда пошли. Мне надо выиграть пари.

— У меня еще есть шанс?

Не с лыжами. С ней…

— Не знала, что ты такой оптимист, Велтон.

— Зато я всегда знал, какой ты циник, — парировал он.

— Попробуй, может, тебе понравится, — весело сказала она.

Он хотел бы попробовать кое-что еще…

Линн мчалась на лыжах мимо деревьев по глубокому снегу. С Велтоном.

Когда она смотрела, как он, измотанный, карабкался вверх и пытался делать вид, что все в порядке, ей было смешно. Но Велтон признал поражение. Это производило сильное впечатление, вызывало уважение. Не многие мужчины так уверены в себе, как он.

Ей бы хотелось больше бывать с ним. С ним приятно говорить, приятно гулять, приятно смотреть на него. Наверняка с ним приятно делать и что-то еще…

Нет! Лучше не позволять своей одинокой душе тянуться к этому красавцу пожарному. Как она понимала, Велтон мог и не стремиться осесть в Худ-Хемлете. Ему надо решить кое-какие проблемы с семьей.

Линн остановилась. Снег взметнулся из-под кончика ее лыжи. Она обернулась посмотреть, как спускается Велтон.

Здорово! Надо отдать ему должное. Он не унывает и не смотрит на нее сердито, хотя она дважды обошла его и порядком измотала. Он и правда не такой, как другие.

Велтон остановился рядом с ней.

— Ну и здорова же ты, Томас! Поверить не могу — ты обошла меня и на спуске!

— Ты прекрасно знаешь, как надо разговаривать с леди.

— Ты не леди. Леди так с гор не несутся. Не говоря уже — на гору. За тобой не угнаться. Ты нарочно измотала меня, — сказал он скорее весело, чем сердито.

— Признаю себя виновной, — согласилась она. — Но ты это заслужил. Уж очень ты рисовался.

— А если я хотел произвести на тебя впечатление?

Он что, серьезно?

— Ты справился лучше, чем я думала. Лучше, чем многие из тех, с кем я каталась раньше, — призналась Линн. — И это комплимент. Можешь не сомневаться.

— Принимаю его. — Кристиан отпил глоток воды. — А вообще кто-нибудь может за тобой угнаться?

— Син Хьюз. То есть мог до инцидента в прошлый День благодарения. Теперь, правда, он опять набирает форму. Но я не всегда укатываю людей до изнеможения.

— Значит, пари…

— Мне очень нравится твой чикен масала.

Велтон рассмеялся:

— У меня не было шансов.

— Шанс всегда есть, — сказала Томас.

— Я бы хотел показать тебе…

Приглашение повисло в воздухе. Шутит или флиртует? Или и то и другое?

Глупо! Это же Велтон. Он просто шутит. Как там, на станции. Линн не могла перейти эту черту с Велтоном, не могла, даже если он заставлял ее чувствовать себя… женщиной. И это плохо. Она всегда хотела быть на равных. И с пожарными, и в службе спасения.

Линн вскинула подбородок:

— Спасибо, но я пас. Позвони Рейчел или Алексе. Обе будет рады ублажить тебя. До декабрьского срока осталось еще несколько дней.

Велтон засмеялся.