Навь. Книга 3

Глава 7

В маленьком и до предела грязном подвальчике воняло так, что хоть святых выноси — запахом немытых тел, дешевой еды и человеческих выделений. Сайфуддин толкнул старую рассохшуюся дверь, открывшуюся со скрипом, и вошел внутрь.

— Ассалому алайкум, братья!

— Ассалому алайкум!

Сайфуддин обвел взглядом грязный подвал, отмечая неряшливость и неопрятность присутствующих, и невольно поморщился — не такого он ожидал. А впрочем…

Приезжих из Средней Азии в исконно русских губерниях не жаловали, и то это было мягко сказано. Обычное уничижительное и презрительное прозвище «чурка» прочно вошло в повседневный обиход — так неверные называли выходцев из тюркских и персидских народов. Но выходцев из азиатских владений было много — по всей Российской Империи не просто сотни тысяч, а даже миллионы. Великие русы, презрительно относившиеся к другим этносам, не брезговали, однако, плодами их труда — самая грязная, черная и тяжелая работа доставалось как правило мигрантам, безропотным, исчезающе мало оплачиваемым, готовым работать всегда и зачастую круглые сутки. А в чем их великость-то? Подданные Белого Царя тысячу лет назад еще по деревьям в своих лесах лазали, когда в той же Средней Азии уже была развита наука и техника, открыты университеты и школы, а непобедимые воины под командой славных полководцев завоевывали вражеские города и несли свет веры в души неверных. Однако вектор истории повернулся по-другому, и юго-восток затормозился в своем развитии, а белые варвары вырвались вперед, сея огнем и мечом свой уклад жизни и насаждая свою веру. И теперь уже ханства склонились перед завоевателями.

Строго сказать, Сайфуддин здорово кривил душой. Какой он там потерпевший? В Российской Империи не обращали внимания на происхождение, место рождения и религию, а за религиозные конфликты и уничижительные прозвища можно было и в тюрьму загреметь. Сам Сайфуддин, потомок богатого землевладельца, получил великолепное образование в том же Императорском Санкт-Петербургском университете, катался как сыр в масле, пользуясь плодами цивилизации на деньги папочки с хлопковых плантаций, заработанные рабским трудом тех же дехкан. Но однажды пришел человек от далеких эмиров залива и наставил его на путь истинный, путь борьбы с неверными, путь джихада.

И вот теперь он, потомок богатого землевладельца, готовится скинуть проклятых кяфиров. Нет, тут ничего особенного нет совершенно — об этом писал еще Санистебан, введший в социологию «теорию элит». Именно из богатейших людей, облеченных властью и выходят «пламенные революционеры» и «борцы с колониальным игом», как тот же Кастро, чья семья была богатейшей на Кубе, но… не первой. А желание «порулить» и есть основная мотивация, поэтому из латифундиста и появился команданте. И кстати, никакая идеология тут роли не играла, перевороты в Латинской Америке — дело житейское и привычное, особенно в пятидесятые-шестидесятые годы — просто, когда власти всего мира отказали новоявленному хефе в помощи, он все-таки нашел себе покровителя на другом конце земного шара в лице Советского Союза.

Хуже, когда подобная мотивация прикрывается искажением веры. Ислам — мирная религия, само слово «ислам» происходит от слова «салям» — мир, и означает «смирение», а само слово «муслим» означает «смиренный». Существуют секты, такие как ваххабиты, которые искажают слова писания и отвергают сами основы ислама, при этом прикрываясь его именем. Но кому в этом захочется разбираться? Поэтому люди и боятся правоверных, судя об исламе по отщепенцам, которые сами противны Аллаху — все равно, что о христианстве судить по всяким там «Свидетелям Иеговы» или о буддизме — по «Аум Синрике».

Так что Сайфуддин про себя довольно улыбался. Эти белые кяфиры — полные идиоты. Они думали, что трудовые мигранты будут выполнять то, что они задумали. Наивные! Все это было подготовлено заранее, в стране находилась огромная армия мигрантов, вошедшая не с оружием в руках, но просочившаяся везде. Осталось только поставить во главе этой армии командиров и дать в руки оружие — и вчерашние строители и подсобные рабочие сменят инструменты на автоматы и пойдут исполнять приказы, но не кяфиров. Русня падет, пораженная изнутри. А лучше всего, что сами кяфиры снабдят его оружием и снаряжением, думая, что это поможет их целям. Осталось только собрать армию, указать время и место, поэтому Сайфуддин и объезжал места, где жили нелегалы, не уехавшие на зиму к себе в родные края, да у многих и денег на билет не было, все их мизерные заработки переводились родным. Причем переводились не через банки, а более традиционным способом, опробованным веками — через хавалу. Подпольные хаваладары тут не бедствовали и успешно использовали то, что позже финансисты назовут клирингом. Деньги, переводимые через хавалу, физически не покидали место зачета, но любой хаваладар на другом конце цепочки выдавал сумму, эквивалентную внесенной.

— Итак, братья, я пришел принести вам слово Аллаха, чтобы укрепить в вас веру и показать кяфирам нашу решимость и ярость во имя его…

Это было весьма неожиданно. Сначала граф даже не поверил своим глазам — аудиенции просил Дмитрий Янковский, помощник Верховного муфтия Российской Империи. Драбицын близко знал графа Янковского, в том числе и с профессиональной стороны, пересекались раньше — у человека была очень сложная судьба. И героическая. Родился в семье профессиональных военных чуть ли не в зоне боевых действий на Ближнем Востоке, мать — восточная красавица Зульфия, после крещения ставшая Зоей. Малыш с самого детства рос в окружении мусульман и впитал их язык, привычки и веру. Ну а когда вырос — ну кто в семье графов Янковских не продолжил бы военную карьеру в десятом поколении? И кто, как не Главное Управление Генерального Штаба Российской Империи, а попросту военная разведка, могло положить глаз на билингва с арабским и русским родными языками, плюс знающего еще три иностранных? Так и стал граф Янковский работать в ближневосточной зоне интересов Империи. До тех пор, пока его не сдал один перебежчик, переметнувшийся к бриттам. В результате неудачной эксфильтрации граф получил пулю в легкое, но не это было самое страшное для разведчика — он оказался засвечен и теперь находился в стоп-листе всех спецслужб мира, у которых накопились вопросы к резиденту русской военной разведки. Ну а дальше… Что могло предложить государство, кроме хорошей пенсии и преподавания в разведшколе особенностей работы на Ближнем Востоке? Были еще и варианты работы на частников, а тут ему предложили должность помощника муфтия «по общим вопросам», что как правило означает начальника службы безопасности, в переводе на нормальный язык. А уж там работы хватало — от религиозных экстремистов до фанатиков всех мастей, желающих устроить правоверным веселую жизнь.

— Позволите, господин граф? — Янковский сделал вид, что боится заглянуть в кабинет.

— Да заходи ты уже, — расхохотался Драбицын. — И вообще, что «сапоги» здесь забыли?

— Да это вы забыли, «архаровцы», а мы решили вам напомнить.

— Коньяку? — граф полез в стол за бутылкой.

— Не-не, мне нельзя, сам знаешь.

— А, ну да…

— Лучше кофе.

— А вот это сейчас будет, — граф нажал кнопку поликома. — Два кофе по-восточному, Леночка. Ко мне в кабинет. Сейчас будет. Как сам-то?

— Да ничего вроде. Понемногу.

— Как матушка?

— Ну как… Так себе, хворает, но держится. Но я к тебе по другому вопросу.

— Сейчас, — граф кивнул секретарше, принесшей в кабинет поднос с кофейными принадлежностями. — Спасибо, Леночка.

Граф встал и закрыл дверь за секретаршей.

— А ты все тот же, окружаешь себя красивыми женщинами, — усмехнулся Дмитрий.

— Ну должен же мой глаз на чем-то отдыхать, — пожал плечами Драбицын. — Нет-нет, уточняю — только глаз.

— Ну я понял, — невозмутимо взял чашку с подноса Дмитрий. — Айкидо? По пластике видно.

— Седмой дан. И стреляет, как бог. Точнее, богиня.

— Ну другого от твоей секретарши ожидать трудно.

— Я ценю профессионализм.

— Как и я. Так вот, по поводу профессионализма. У вас есть своя агентура среди правоверных?

— Ты сам знаешь ответ, задавая такие вопросы, — улыбнулся граф.

— Ну ладно, и так знаю, что есть, она там есть у всех. Вот, посмотри то, что я тебе принес, — Янковский передал графу папку, вынутую из бриф-кейса.

Драбицын открыл папку, пробежал глазами несколько листков, и поднял настороженный взгляд на Янковского.

— Откуда у тебя это?

— Ты сам знаешь ответ, задавая такие вопросы. Могу ответить только такими словами.

Граф углубился в изучение документов, Дмитрий терпеливо ждал.

— Все-таки решились… — протянул граф.

— Да, но это совсем не то, о чем ты подумал. Твои заговорщики, которых вы упустили, вышли на экстремистов из «Джебхат Тахрир» с целью нанять их на борьбу с властью. В том числе и попытки свержения монархии. Только вот эти тупорылые не подумали, что у джихадистов может быть своя цель, и кяфиры им не указ.

— Вот как.

— Да, именно так. Ликбез провести, чем отличаются истинные правоверные от этих сынов Иблиса?

— Ну давай. С удовольствием тебя послушаю, как специалиста в данном вопросе, — граф сцепил пальцы.

— Начать с того, что эти прислужники щайтана не чтут сунну. Представляешь, запретить держать кошек в домах?

— Кошек? — удивленно спросил граф.

— Кошка в исламе — священное животное. С кошкой на руках читают проповеди в мечети. А в сунне есть несколько хадисов о том, как пророк Мухаммад любил свою кошку Муайзу. Про другие расхождения — есть такое понятие, как «ахль аль-китаб» — дословно «люди писания», обозначает адептов всех Аврамистических религий — христиан, мусульман и иудеев. Согласно Корану и сунне нельзя на ахль аль-китаб говорить «кяфир», то есть язычник, и нельзя против них устраивать джихад. Любая вооруженная борьба против иноверцев противоречит исламу, если, конечно не, как сказано в Коране «он пришел убить тебя, сжечь твой дом и увести женщин». Ну еще и внесудебные казни, это нарушает шариат — кодекс законов. А убийство мусульман, да и ахль аль-китаб — это большой грех. При этом они убивают невиновных, что еще больший грех., это делает их не только отступниками, но и грешниками в глазах Аллаха. То есть муртадами, которые совершают деяния, противоречащие Корану, шариату, иджме, сунне. А быть муртадом страшный грех в глазах Аллаха, хуже, чем быть кяфиром. Кяфир не принял Аллаха, а муртад принял, и нарушил его законы. Поэтому шахиды-смертники, взрывающие бомбы в толпе, являются муртадами, так как никто из погибших не был осужден по законам шариата.

— Да, вот это лекция. Многого из этого не знал.

— У вас должны быть специалисты из отдела по борьбе с терроризмом и экстремизмом, — улыбнулся Дмитрий.

— Конечно, таковые есть. Но я в свое время не специализировался по Востоку. И если бы один отставной полковник пошел бы ко мне консультантом…

— Я человек веры, граф. И борюсь с теми, кто угрожает другим людям, прикрываясь нашей религией. Волки в овечьей шкуре стали встречаться слишком уж часто. Улемы Российской Империи считают их безбожниками, слугами Иблиса.

— Не возьму в толк одного, Дмитрий. Коран проповедует мир, ислам — мирная религия. Как можно исказить писание так, чтобы заставить их убивать других людей, которые не являются врагами и тем более не желают им зла?

— Коран един, дело только в прочтении. Коран можно читать и понимать только на арабском, при переводе на другие языки не только теряется смысл, но и окраска зависит от самого переводчика. Иногда смысл сур переворачивается с ног на голову в угоду окружению. Я могу привести несколько сур в разных переводах, и некоторые переводы уже будут звучать по-экстремистки. Вот на чем и играют муртады.

— Спасибо за увлекательную и интересную лекцию. По этой папке. Я обираюсь запустить ее в работу.

— Не беспокойтесь, граф, можете использовать всю информацию. На наши источники она не выведет. — Дмитрий поднялся со стула. — И помните, граф, все правоверные, вся умма на вашей стороне и стороне Империи, любая помощь, которая от нас потребуется, вам будет оказано.

— Спасибо, — искренне сказал граф. — Это очень важно для нас.

— Обращайтесь, — улыбнулся Дмитрий, обозначив двумя пальцами воинское приветствие, вскинув руку к воображаемому козырьку.

— Обязательно, — сказал Драбицын, посмотрев на лежащую на столе папку. Ух и вставлю я аналитикам, подумал он. Просмотреть такое…

Интересно, у них вообще существует понятие «зима»? Когда выходишь из кондиционированного салона аэробуса и попадаешь сразу в плюс двадцать восемь с семидесятипроцентной влажностью, все тело покрывается липкой испариной, пропитывающей штаны и рубашку насквозь. И это после морозного Петербурга! Понятно, почему сюда так и прет праздный люд — отдохнуть в тепле, опробовать экзотики, откиснуть в океане… Хотя вру, нет тут океана, только река Чаупхрая. За океаном надо ехать южнее, на берег Сиамского залива, излюбленное место отдыха всех без исключения туристов в моей реальности. В города, выросшие из нищих рыбацких деревушек и ставших преуспевающими курортами. Но я сюда не отдыхать приехал.

Пройдя таможню и поймав размалеванное такси, я поехал в Амара Бангкок Отель — рекомендованное место для туристов из Российской Империи. Почему рекомендованное? Да очень просто — оно находилось в двух шагах от посольства РИ. При любых непонятках с местными копами или прочими консульские услуги — вот они, рядом. Но с другой стороны — все здесь под присмотром местной контрразведки и шпионов всех мастей.

Хотя я интереса не должен вызывать по нескольким причинам. Во-первых, я подросток. Во-вторых, по легенде я зубрилка из Питера, премированный за отличную учебу и победу на олимпиаде по точным наукам Петербургского универа. Легенда была сделана на «отгребись» папиными спецами, глубокого внедрения не предусматривала, настоящий Коля Скворцов сейчас внезапно поступил в физико-математический интернат при универе, и счастливый грыз гранит науки. А очень похожий на него я буду здесь находиться всего неделю. Памятуя папины инструкции — из отеля не выходить, в бар и по дешевым тайским блядям не ходить в силу малолетства, жариться в солярии и отмокать в бассейне. Ну что делать, такая работа.

Распаковав вещи в очень хорошем номере со всеми удобствами, я как следует упаковался, взял заграничный паспорт и почапал в посольство, где со мной должны были установить контакт под предлогом регистрации прибывших в Бангкок граждан РИ, которые обычно забивали на эту тему большой болт, предпочитая оставаться неподконтрольными.

На удивление, внутрь меня пустили легко, улыбнувшись при виде моего скаутского галстука, повязанного вокруг воротника — старый прием, с пионерскими галстуками так еще в Союзе прокатывало, как рассказывали старые опера.

— Скворцов? — секретарь полистал мой загранпаспорт, украшенный теперь Сиамской визой. — Обождите.

Он указал мне рукой на стулья для посетителей и куда-то ускакал с моей синей орластой книжечкой.

Вернувшись минут через пять, он подал мне обратно аусвайс, ознакомил под роспись с правилами поведения туриста и вежливо попрощался. Я пожал плечами, убрал паспорт и вышел из посольства. Странный у них, однако, прием.

Книжечку я открыл только в туалете своего гостиничного номера, убедившись, что там не стоит камер — смартфон, выданный в СБ позволял определить наличие таких дивайсов надежно, не просто кустарным методом с селфи-камерой. Так, что тут у нас? Ну пометки в паспорте исключены, на таможне только что не обнюхивают его, а ультрафиолетовый считыватель надежно прочитает и скрытый текст. О, да все просто, оказывается! Маленький стикер, типа ярлычка с ценой, приклеен к задней странице паспорта. Я отлепил ярлычок. На обратной стороне еле проступали буквы и цифры «Сой ковбой 22.00». Что это за место? А хрен его знает, я гуглить не стал по вполне естественным причинам. На месте посмотрим. Ну а пока можно спокойно посетить бассейн и насладиться другим олл-инклюзивом в виде жратвы. Только традиционной, а не экзотической, на которую падки туристы — свинина в сладком соусе и живые морепродукты меня не возбуждают, не хватало еще дристать всю оставшуюся неделю. Я все-таки на работе.

Теперь я понял, почему таксист, которого я поймал, отойдя на милю от отеля, так странно на меня косился. Сой ковбой оказалась блядским местом для любителей экзотического тайского сек… массажа, то есть. Короткая стопятидесятиметровая улочка, на которой натыкано блядюшников и просто толпится куча страждущего народа всех полов. О чем связной думал, да меня здесь изнасилуют при исполнении! Я глубоко вздохнул, и ввинтился в толпу, отталкиваясь от сисек и писек, предлагаемых на вынос.

— Развлечемся? — спросили меня по-русски.

Я обернулся. Мужик непонятного возраста, в ковбойке завязанной узлом и охеренно стильных шортах с пальмами, на ногах — грязные шлепки.

— Иди сам себя развлеки в уголке, или членодевку сними, пусть хапнет твой висяк и в задницу трахнет.

— Да ну? — мужик почесал пятерней волосатое пузо. — А если я дам тебе сто два бакса?

Я напрягся. Сто два было одним из чисел в пароле связника.

— Двести три, и договоримся.

— Ладно уж, дам триста пять.

Все верно. Пароль-отзыв-пароль, опознавание пройдено.

— Пойдем, — вздохнул я.

— Ну пойдем, — сально оскалился мужик.

Как только мы отошли подальше от толпы и прошли несколько кварталов, минуя сосущиеся по углам парочки, мужик переменился — теперь это был уже не любитель мальчиков.

— Все нормально, — сказал он, когда мы зашли за какой-то мусорный бак. — Вот тебе все, что надо. Запомни, передать лично.

В мою ладонь перекочевала микросдшка.

— Теперь так, времени нет, тебе нужно срочно вернуться в Питер.

— Как?

— Вот тебе спецсредство. Имитирует пищевое отравление. Поблюешь, продрищешься и завтра возьмешь билет назад в связи с внезапным недомоганием, рейс отсюда вылетает вечером. Действие длится сутки.

Ну блин спасибо тебе, добрая женщина! Только хотел всего этого избежать… Не слишком ли многовато реализма?

— Все, возвращайся в отель, а утром примешь таблетку.

— Подожди. Резервный вариант эвакуации?

— Никакого. Основной. Все, разбежались!

Ну разбежались так разбежались. Пойду пешочком прогуляюсь и отойду подальше.

С утра я покатывал в руках таблетку и думал, пить ее или не пить. Эх, прощай мечты об отдыхе! Зато если выпью и заболею, меня со всей помпой доставят в аэропорт на полицейской машине и депортируют — по местным законам турист эконом-класса со смешной страховкой может на свой страх и риск остаться и лечиться до истечения срока визы, платя в местном госпитале наличкой или улететь к себе на родину.

Я, вздыхая, включил плазму на стене на местные новости. Твою мать! Несмотря на то, что я не читал на тайском с их закорючками, лицо на экране я узнал. Тот мужик, с которым я вчера встречался. Официальное фото и ролик с места преступления, где он лежал в луже крови в своей стильной одежде под блицами репортеров на фоне бродящих полицейских.

Я начал щелкать пультом, пытаясь поймать англоязычные новости. Ну вот. Второй секретарь посольства Российской Империи был найден убитым недалеко от квартала красных фонарей. Полиция рассматривает версию бытовой преступности как основную. Ага, щаз. Два раза. Что это значит? Только одно — надо убираться, срочно.

Я спрятал таблетку обратно — мне она уж точно сейчас без надобности. Что берем? Вещи — нахрен, а вот всю электронику, помещающуюся в небольшой рюкзак — запросто. Симку и аккумулятор из смартфона — нахрен, хоть это и спецтехника, но она меня может выдать. Ну вроде все? Я бросил тощий рюкзак на постель. Посидим на дорожку? И дадим потенциальным преследователям фору? Ну уж нет.

И тут раздался стук в дверь номера.

— Кто?

— Обслуживание номеров! — миловидный женский голос на английском с легким акцентом.

Ну если учесть, что от обслуживания я отказался, а на ручке висит табличка «не беспокоить»… Быстро же на меня вышли!

Я спокойно и не торопясь открыл дверь. Милая таечка в униформе вкатила в номер тележку-поднос, притворила дверь… Милая, если смотреть обычным взглядом. Поселенный Пузырь этой подруги прямо-таки и светился красным, перекачанный энергией. Прямо как в том мультике — «наверно, будут убивать».

Ох уж эта бессмертная классика — нож для колки льда! Сколько людей было им заколото во всех детективах! Ну вот только со мной этот номер не прошел. Я перехватил руку с невесть откуда взявшимся хозяйственным инструментом и помог горничной вогнать себе его в грудь с противным чавканьем и хрустом — это только в дешевых фильмах называется «удар последнего шанса», на самом деле это обычный рядовой прием против вооруженного противника. Вырвав ледокол из груди горничной и смотря на сполохи ее ауры, я ударом ноги повалил ее на пол и вогнал адское шило прямо ей в лобешник, в стогну буркало, пробив мозг. Все, дело сделано — горничная немного подрыгалась в агонии и отправилась в Навь или куда там у них отправляются? Фу-у, она еще и облегчилась… Ну и запашок…

Я обтер шило и бросил его в мешок — хотя бы что-то лучше, чем ничего, из оружия у меня ничего нет. А теперь что? Уходить будем обычно, нормально, как на прогулку, ничего не случилось. А там уже оторвемся от потенциальной слежки. И сразу нужно облегчить себе жизнь — опустошить банкомат в фойе по максимуму, карточка — это мишень, и ее будут отслеживать, а наличные, особенно в нормальных валютах — нет. И то, снимем не все, что можно, мелочь оставим, рублей двести. Вовремя потерянная и найденная кем-то карточка может дать дополнительное время, чтобы уйти подальше. И да, аэропорты теперь отпадают — хоть за мной охотится и не полиция, она подключится, когда в номере найдут труп. А вот куда и как выбираться — предстоит узнать после изучения документов, который дал мне погибший связник. Ну, что, в путь? Я окинул взглядом номер, фэншуй которого портила только горничная, из которой уже изрядно натекло на пол, и пошел на выход.