Навь. Книга 6

Глава 12

Воронцов явился лично через пару часов, прямо из аэропорта.

- Ну рассказывайте, дети, что вы тут устроили!

- Мы — ничего, — пожал я плечами. — Что в отеле?

- В отеле — все плохо. Двадцать девять погибших, почти все из делегации, — заиграли желваки на скулах Воронцова. — Ты числишься пропавшей без вести, эпицентр взрыва в твоей комнате. Слава богу, тебя на месте не было, и если бы сразу не позвонила, то уже пришлось бы принимать империю в свои руки.

Воронцов потер грудь слева, выглядел он неважно.

- Кто, не выяснили?

- Пока нет. Работают, — он сделал неопределенный жест рукой, который означал видимо всю королевскую рать в погонах и без. — Рабочая версия — рогатые, мы крепко прихватили их за хвост. Ну а там — на выбор, список длинный. Так что, Лиза, я тебя забираю домой, а вот ты, Саша…

- Я остаюсь. Долги отдать, да и задание мое еще в силе.

- Пусть так.

- Ты так хочешь остаться один? — на глазах Лизки появилась влага.

- Пойми, маленькая, — я обнял ее, — Это не твоя игра. Моя. И правила в ней знаешь, какие.

- Саша прав. Нечего тебе в эту игру играть, — вступил в разговор князь. Короче, я тебя забираю. Легенда такая — ты инкогнито убежала в Сибирь на встречу с мужем, не поставив никого в известность. Потом тебя случайно нашли и перевезли в Петербург, учитывая неудавшееся покушение.

- А я? — навострил я уши.

- Ты? По-прежнему отдыхаешь в Сибири, не в курсе происходящего. До тебя не дозвониться, вы там по приискам и заимкам с младшим Вильчицким шатаетесь — нормальный мужской отдых на свежем воздухе, рыбалка там, охота, водка… О жене и Германии тебе не сообщили, чтобы лишний раз не беспокоить.

- Понял.

- Это еще не все. Вот тебе пакет документов, переданный Радогорцевым, — князь полез в свой любимый кожаный портфель и достал увесистый сверток, запечатанный сургучной печатью с орлом. — Лично, совершенно секретно.

- Что там? — Лизок не на шутку заинтересовалась пакетом.

- Цыц, — прикрикнул на нее отец. — Не лезь, Лизавета. Не твоей компетентности дело.

Наверное, хотел сказать «не твоего ума». Лизок сразу надулась, как мышь на крупу.

- Ладно, сейчас посмотрю.

- В комнате для совещаний. Там посторонних глаз и ушей нет.

- Хорошо, — я прибрал пакет по другую сторону от Лизки, дабы не искушать ее. — Что-то еще?

- Нет, можешь идти. А с дочкой я хочу поговорить наедине.

- Понял, Ваша Светлость. Убываю, — я встал с кровати.

Князь только кивнул. Ну да, я лучше пока документы посмотрю. Их семейный разбор полетов не для меня.

Я оторвался от окуляров большого бинокля, стоящего на треноге. Ну вот какого бы эту чертовому фон Штюргку, блин, язык сломаешь, не жить где-нибудь в центре города, где можно было бы беспрепятственно вести наблюдение? Так нет, у него шикарный дом в Штеглиц-Целендорфе. А вот там, скажу я вам, вести наблюдение очень и очень непросто.

Сложив бинокль и треногу в багажник снятого напрокат «Опеля», я поехал в сторону Берлина, в свою маленькую съемную квартирку. Нет, надо все-таки поговорить с Козьмой, пусть снимает меня с этого задания. Тут профессиональные топтуны нужны.

Все произошло очень быстро — визг тормозов, полицейский разворот, и впереди меня объявился черный «Гелендваген». Кто? Да какая разница, кто? Я переключил передачу на заднюю, и только собрался газануть, как второй такой же джип возник позади, взяв меня в коробочку. И куда деваться на узкой улочке? А некуда. Я потянул нож из ножен — если будут брать, просто так не сдамся, да и взять меня будет проблематично, для этого нужны профессионалы, владеющие минимум теми же навыками, что и характерники.

Я только потянул ручку двери — ненавижу прыгать с выбиванием лобовухи — как пассажирская дверь стоящего впереди «геленда» открылась, и из нее вышел мужчина средних лет, неброско одетый. Вышел, спокойно ступив на асфальт, и пошел к «Опелю», приподняв руки. Неужели поговорить хочет? Или внимание отвлечь?

Я дал ему спокойно подойти к машине, приспустив стекло двери.

- Разрешите к вам присоединиться? — характерный немецкий акцент в английском был заметен.

- Попробуйте. На пассажирское сиденье, рядом. И без фокусов.

Мужчина спокойно обошел капот и, открыв дверцу, сел рядом.

- Мистер Николс? Ник Николс?

Вот как. Значит меня целенаправленно пасли. БНД? Да скорее всего.

- Или может быть Александр Драбицын? — сказал немец на довольно приличном русском. — Не надо, я пришел с миром.

- С миром?

- Михель Штюрмер, — представился мне он. — Я…

- Я хорошо знаю, кто вы, — ну еще бы, у меня на слуху было много имен, да и портретов тоже. Если сделать поправку на студийное освещение и грим, то это действительно Михель Штюрмер, сомнений быть не может. Я сделал пробу на морок, взглянув на него волховским зрением — да, он настоящий.

- Ну в таком случае, это облегчает дело.

- Какое дело?

- Ладно, не будем ходить вокруг да около. Вас ведут очень давно, хоть вы временами и выпадали из поля нашего зрения. Я могу перечислить, что и где вы делали, и кто ваши жертвы. А сейчас вы нацелились на фон Штюргка, одного из влиятельных людей Евросоюза.

- Не знаю, о чем вы говорите, — хмыкнул я. Когда схватили за задницу, лучшая позиция — голимое отрицалово. Я не я, лошадь не моя, вы меня с кем-то спутали.

- Знаете, — мягко сказал Штюрмер. — Позвольте?

Он демонстративно осторожно полез во внутренний карман двумя пальцами, и достал оттуда конверт с чем-то твердым внутри.

- Здесь все, что мы собрали на вас за последнее время, чем вы занимались на территории нашей страны. Сами понимаете, нам это не нравится.

- Еще раз говорю, вы меня с кем-то путаете.

- Скажем так, посмотрите флэшку, поразмышляйте на досуге.

- Вы хотите завербовать меня?

- Я не настолько наивен, — усмехнулся Штюрмер. — Скажу так — у нас сейчас один общий враг, вы поняли, о ком я. Мы можем или объединить усилия, или я просто по-тихому вышлю вас из страны, обратно к папочке. Гадить здесь я больше не дам. По крайней мере, без моего ведома. Как бы вы относились к тому, если бы наш агент вместе со своей боевой группой устроил мочилово на территории Российской Империи? Аплодировали бы? Или выслали всех в двадцать четыре часа, а некоторых еще и в кутузку посадили?

- Хорошо, — я взял конверт. — И?

- И все. Поезжайте домой, посмотрите материалы, обдумайте мое предложение о совместном сотрудничестве, передайте привет папе. И я так думаю, генералу Радогорцеву тоже. Насколько я понимаю, все это затеяно с непосредственного приказа его и Его Императорского Величества. Обсудите со своим руководством мое предложение. А когда обдумаете — позвоните лично мне. Это дело не государственное, личное. Поэтому больше о нем никто не должен знать, — Штюрмер протянул мне визитку, на которой кроме номера телефона, ничего не было. — Я полагаю, времени до утра вам хватит. Жду вашего звонка по этому номеру в десять поутру. Да, квартира ваша чистая, ни жучков, ни наружного наблюдения не ведется именно потому, что я вам уже сообщил. Так что до свидания, герр Драбицын.

Штюрмер вылез из салона, аккуратно притворив дверь, спокойно дошел до своего «Гелендвагена»… Вновь показушный разворот, и оба джипа исчезли так, как и появились, оставив меня в легком офигении. Ну что, придется организовывать сеанс связи с руководством, а там — как они решат. Говорил я папе…

«И в конце службы надо говорить «аминь», а не «все, п. ц, приехали» — примерно так я мог охарактеризовать свое досье, переданное директором БНД. Оказывается, вели они меня еще с Хемнитца, после бойни, которую я устроил сектантам в пансионе. Точнее, тогда они этим заинтересовались — сработал какой-то сторожок, поставленный на эту информацию. Ну и естественно, контрразведка заинтересовалась, кто это был такой быстрый и прыткий. Тут они прикинули хрен к носу, и начали следить за делегацией Воронцовых, резонно предполагая месть с их стороны одному из ковенов, Кресислава никто прощать не собирался. Сначала они разрабатывали их и их окружение, но особого успеха не достигли — я решал свои дела в Китае. Сели они мне на хвост уже после Парижа, после моего возвращения в Хемнитц, резонно предположив, что я один из ликвидаторов СБ. А дальше — дело техники и наружки, если по тебе работают лучшие профи, то ты не узнаешь об этом до тех пор, пока тебе не вынесет дверь спецназ и не положит мордой в пол.

Надо будет сохранить для истории эти снимки, жаль не положишь в инсту с тегами «Лето, отпуск, Германия». А пока я отправил содержимое флэшки в родную папину контору, пусть на пару с Козьмой покрутят, полюбуются на недостойное поведение своего отпрыска — пиво хлещет, сектантов мочит, да и ведет прочий аморальный образ жизни. Отправив это, я сразу же позвонил папА на предмет получения инструкций, как жить-то теперь дальше с таким моральным ебликом. Наткнулся на рык, выслушал матерную тираду, и с наслаждением нажал на «отбой».

Да, ночка выдалась бессонная — и главное, ничего не выпьешь, а то заснешь, а спросонья и похмелья общаться адекватно нельзя, мозг еще не работает. Так что моим спутником стала кофеварка, от четырех чашек кофе подряд я начал чувствовать биение своего сердца, наверное, давление рвануло. Если бы не строгое предупреждение в этом долбаном доходном доме, я бы еще прокурил всю хату, хотя особо и не курю, так, иногда балуюсь. Самое тягостное — это ожидание. Но в чем я был уверен — что папА с Козьмой сейчас не спят, а скрип мозгов стоит на всю Князевку. Рушились все хитроумные оперативные комбинации, весь выстроенный СБ план. И новый выстраивать времени не было — это не план попойки в офицерском собрании, оставалась слабая надежда на мозговой штурм.

Поэтому, когда я все-таки задремал, часов в девять раздался долгожданный звонок.

- Соглашайся, — усталый голос Старшего в трубке излучал неудовольствие. — И вытяни из них все, что им известно. Не сможешь связаться — действуй по обстоятельствам.

- Понял, — позевывая ответил я. — Соглашаюсь.

Ну в принципе я так и подозревал. А что еще он мог сказать?

- И попробуй сделать так, чтобы он вышел с нами на связь.

А вот тут я раскрыл рот. Подобные неформальные контакты на таком уровне мало того, что не одобряются, могут служить основанием для внезапного обширного инфаркта или еще какого несчастного случая. ПапА видимо запасся индульгенцией ЕИВ, а вот немец… Ну в любом случае, это их проблемы, как и что. Я только тонко намекну.

- Есть, — вяло ответил я, почесывая грудь.

Шлепая голыми ногами подошел к кофеварке, и несмотря уже на изжогу от кофе, запустил процесс приготовления очередной чашки. Прибил бы того, кто придумал капельную кофеварку, в ней не кофе, а моча какая-то в офисном стиле САСШ получается. Только цвет понасыщенней.

Ну и соответственно решил троллить немца его же способом. Дождался, пока до десяти останется десять секунд, и набрал номер с визитки.

- Штюрмер, — сразу же отозвались на другом конце трубки. Очевидно, что моего звонка здесь ждали.

- Да, — сказал я.

Не скажу, что немец испустил вздох облегчения, по звуку этого слышно не было.

- Пересечение Инвалиденштрассе и Брунненштрассе, на углу парка Вайнберг в двенадцать ноль-ноль, — и Штюрмер повесил трубку. Вот они, немцы — никаких прелюдий, в койку шагом марш!

А теперь есть время привести себя в порядок, и по дороге закусить в каком-нибудь кафе плотным завтраком — в щедрости немецкой разведки я сомневался, да и что-нибудь у них употреблять себе дороже, боевая химия у них на высоте. Так что прихвачу что-нибудь с собой на будущее в магазинчике. Хотя бы колу, в которой дикое количество кофеина и сахара, а еще ей хорошо ржавчину сводить, проверено. Надеюсь, мой желудок выдержит энное количество ортофосфорной кислоты?

Ну снова шпионские игры в нашем стиле. Ровно в двенадцать «нуль-нуль», как любил говорить один мой знакомый старшина еще в моем старом мире, около меня затормозил черный «геленд», и лысый детина в черных очках на заднем сиденьи, здорово смахивающий на эсэсовца из фильмов, поманил меня рукой. Издеваешься, сука? Если бы не ехали сейчас к твоему шефу я бы переломал тебе ручку в трех местах, чтобы ты со своей вавой от меня шарахался. Видимо, подручным не сказали, с кем они имеют дело. Пришлось показать средний палец для поддержания дружеских отношений. Детина осклабился и открыл дверцу. Я пожал плечами, и спокойно сел рядом с ним на сиденье, ментально подпустив немного страха. Тот слегка отпрянул от меня, странно уставившись — жаль только я не видел его глаза. Ох уж эта фишка спецслужб с очками! Любят они надевать темные или зеркальные стекла, чтобы другие не видели направление их взгляда. Да мне вообще-то пофиг. На автомате я проверил состояние их ауры — да нет, вполне себе нормальная человеческая, без чужеродных внедрений. Только вот цвет ауры сопровождающего и водителя мне не понравился — головорезы еще те, у каждого не один труп на счету.

Мы долго петляли по этому райончику, по его узким улочкам и проулкам, причем мне ровным счетом этот маршрут ничего не говорил — ну не знаю я Берлин, совсем. Я расслабился, и получал удовольствие — в основном от ерзавшего рядом «эсэсовца», которому было здорово не по себе. Ну хамить не надо было.

Минут через пятнадцать мы остановились у какого-то старого трехэтажного дома — в Берлине этого мира их сохранилось достаточно, его не бомбили все, кому не лень, и уличных боев тут не было.

- Выходите, — эсэсовец с облегчением показал мне на дверь.

Я вылез, и вслед за водителем вошел в открывшуюся старинную дверь, за которой стояли двое автоматчиков в штатском со вполне себе современными МП7 — квадратиш, практиш, гут, как в рекламе. Все, что не делал сумрачный тевтонский гений, делалось прочно и обычно квадратно.

- Вам на третий этаж, — сообщил водитель, и занял свое место между лестницей и дверью, вынужденно заставив меня сделать шаг на ступени. Ладно, третий так третий. Я поднялся по лестнице, преодолевая высокие пролеты, прямо как в Питере.

На третьем этаже меня встретил сам Штюрмер. Ручкаться, однако, не стал, показывая дистанцию.

- Пойдемте за мной, — он по-прусски четко повернулся на каблуках, и двинулся по коридору. Надо же, сохранил привычку со времен службы в ГСГ — у меня вчера оказалось на него полное досье, переданное папА по электронке. Ну а что, раз пошла такая пьянка — карты на стол, ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь. Без обиняков и рефлексий.

- Заходите, — он придержал передо мной дверь.

Да, а вот это помещение мне сильно не понравилось, очень напоминает допросную. Стены без окон, даже без полупрозрачного зеркала, два стула и стол, на котором лежали несколько папок. Я без приглашения плюхнулся на стул, Штюрмер опустился на свой напротив, через стол. Нажал какую-то кнопку, и своим обостренным чутьем я почувствовал высокочастотные колебания — ну явно какое-то специзделие, в радиоканале наверное тоже дикий шум стоит. Значит, разговор будет в высшей степени приватный.

- Я так понимаю, вы имели беседу со своим руководством, — начал Штюрмер.

- Имел, — пожал плечами я. — Только не с руководством. Я не состою на службе в разведке РИ, ни на действительной, ни в действующем резерве. Можете поправить это в моем досье.

- Вот как? — брови немца поползли вверх. — Вы частник?

- Я это я. Но у меня есть друзья и я выполняю их просьбы.

- Хорошо. Они, наверное, просили узнать, что известно нам?

- И больше того, они выразили желание лично установить контакт с вами, — что уж таить, это и так ясно. Любой на моем месте получил бы аналогичное задание.

- Я их удивлю. Приятно или нет, не знаю. Вот все, что известно на этих фигурантов, — он подвинул ко мне первую папку.

Неплохо! Сомневаюсь, что у нас есть подобное досье. Розыскные листы с фотографиями и анкетными данными, адреса, имена. Стоп! Российская Империя? Вот за это папА душу отдаст, да еще и приплатит. Хорошая информация!

Штюрмер с истинно немецким спокойствием подождал, пока я бегло ознакомлюсь с содержимым папки.

- Ну что, вас устроит такая информация?

- Скорее всего — да. Но об этом может сказать только мой отец и его друзья.

- Понятно. Информация будет передана непосредственно графу Драбицыну. Я думаю, что его это устроит.

Ну устроит или нет — не в моей компетенции это решать. Меня лично это бы устроило.

- Вы знаете о массовой бойне сектантов в Европе?

А вот это — нет. Я знаю, что она была, а вот с каким счетом — нет.

- Имею только общее представление.

- Вот, ознакомьтесь точно, — он пододвинул ко мне вторую папку, потолще.

Да, тут было на что посмотреть. Фотографии с мест преступлений, отчеты, список адресов… Ага! А вот список-то неполный.

- Это полный список? — я вынул лист из папки и показал Штюрмеру.

- Насколько я знаю, да, — у немца загорелся в глазах огонек интереса. — Вы можете дополнить?

Дополнить? А, была не была. Трех адресов в Германии, которых я помнил по тому списку целей, здесь не было. Значит, или что-то случилось с группами венедов, направленными туда, или что-то произошло на месте.

- Сначала давайте определимся, зачем это вам, — сказал я, держа список в руке. Я не верю в альтруизм и немецкую непрактичность, этого не бывает.

- Вы плохого мнения о нас. Но здесь альтруизм отсутствует. Вы же знаете историю толерантности в европейском обществе?

- В общих чертах, — сказал я.

- Сейчас наросла критическая масса. Толерантность насаждают те, кого до середины семидесятых кастрировали причем иногда принудительно. Не морщитесь так, это стандартная европейская практика, да и в САСШ это существовало до середины семидесятых.

- Скатываемся к нацизму и евгенике? — поддел я его.

- Нацизм сейчас проводят те, кто превращает европейцев в вымирающую расу, — отрубил Штюрмер. — Извращенцы всех мастей, от педерастов до членодевок и иже с ними. А также тех, кто отвращает молодежь от духовных ценностей и привлекает их к противоестественным и богопротивным культам. А вот сейчас они перешли уже к неприкрытому насилию, стараясь полностью разложить наше общество.

- Это в вас говорит ревностный католик. Но могу вас заверить, что мы здесь ни при чем. В Российской Империи подобные извращения запрещены, как и сатанинские культы. Либо в тюрьму, либо в дурку, а в тяжелых случаях — к стенке.

- А у нас это для традиционных. Только что к стенке еще не ставят, просто доводят до самоубийства. И вы правы, для меня это личное. Да вы и сами знаете.

Я знал. Самоубийство четырнадцатилетней дочери-подростка два года назад, распавшийся после этого брак. Ну вот теперь и причина известна, в досье этого не было. Затравили девчонку-католичку до того, что наложила на себя руки.

- Соболезную вашему горю.

- Пустое, — исказила гримаса лицо Штюрмера. — Вот теперь вы знаете, почему я борюсь с этой заразой. Но вот только одно вам неведомо — она идет с самого верха.

- Ладно, дайте бумагу и ручку.

Я начал писать известные мне адреса на территории Германии.

- Вот, те места и фамилии верховных жрецов ковенов. Только знайте — они не совсем люди.

- Как так?

- Есть некоторые нюансы, — я не собирался говорить ему про подсаженные гворы, с этим еще предстояло разбираться. — Считайте их одержимыми, но не демонами, экзорцизм тут не поможет. А вот разрывная в голову или заряд картечи — вполне. В плен не брать.

- Учту. Но только прекратите гадить мне здесь. Это дело немцев, и немцы должны это решить.

- Хорошо. А вы думаете грешным делом, что по всем этим адресам работали русские разведгруппы? Нет, конечно, — ну тут я немного покривил душой. В Гамбурге и под Хемнитцем работали мы, да и координация интербригад-антисатанистов шла через нас. Теперь, похоже, с этим предстояло попрощаться. Раз уж хозяева убедительно просят, придется оставить это дело им. В конце концов, я не увидел еще несколько адресов, не только на немецкой земле. А вот там меня не просил никто. Я должен докопаться, кто стоял за ликвидацией Кресислава.

Командир группы ГСГ9 из 1-го оперативного отряда находился в оперативном центре, среди стекла и мониторов. Задача была спущена свыше, и уж совсем непонятно, почему БНД привлекло полицейский спецназ, а допустим не тот же армейский КСК. Хотя после КСК обычно остаются одни головешки, перед ним все бежит, а после только дорожка из трупов. Армейцы — те еще отморозки. ГСГ9 в этом отношении большие профессионалы. Цель, даже три цели — дома в Кельне, Штутгарте и Эрфурте. Причем основным требованием было одновременное выполнение задания. Вот и приходилось одновременно смотреть на мониторы и получать оперативные сводки от помощников.

- Кельн. Вышли на позицию, — один из координаторов, прикрыв ладонью гарнитуру в ухе, обратилась к командиру.

- Статус?

- На позиции, в доме до пятнадцати гражданских, вооружены или нет — неясно, — раздался искаженный шлемом голос старшего.

- Штурм!

Экран монитора рассыпался на квадратики, передавая изображения с нашлемных камер бойцов. Вот три мгновенно озарились вспышкой — сработал заряд на двери, другие — комнаты, орущие люди…

- Эрфурт на связи, — тормознул его другой координатор.

- На позиции, к штурму готовы, — доложил командир группы, работавшей в Эрфурте.

- Штурм!

Теперь приходилось напряженно переключаться между двумя картинками со множеством мельтешащих экранов.

- Штутгарт…

- Штурм!

Командир на секунду закрыл глаза — от стробоскопического эффекта мельтешения у него уже разболелась голова, так недолго и до не случавшегося до этого эпилептического припадка. Вдруг в колонках раздалась знакомая трель пулемета.

- Где? — спросил командир.

- Штутгарт.

- Мы под огнем! Трое погибших! — прорвался через треск стрельбы голос командира группы.

Он не ответил — все было расписано заранее, и доведено до него сначала директором БНД, затем уже им до командиров групп. Работать как САС — те не брали пленных во время штурма. Максимально жестко, подавляя огнем даже потенциальные очаги сопротивления.

Бахнул громкий взрыв, на экране с разных камер была видна неслабая вспышка и вырвавшееся из окна пламя, а затем заволакивающий все дым.

Впрочем, стрельба уже шла со всех сторон, со всех трех экранов. Стрекочущие звуки МП7, гулкие выстрелы ружей, хоть больше не стрелял пулемет, и то ладно, огневую точку подавили.

Пара минут, через которые все стихло, показались вечностью. Потом конечно эти записи отсмотрят, проанализируют как в БНД, так и здесь, но пока.

- Кельн?

- Докладываю. Погибших нет, двое легкораненых. Потери противника — пятеро, восемь захвачено живыми.

- Штутгарт?

- Пятеро убитых, — голос командира группы был искажен от боли. Трое раненых. Противник уничтожен полностью.

Командир сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев. Таких потерь не было давно, очень давно. Чтобы противник оказал такое ожесточенное сопротивление? Было такое, только года четыре назад, во Франкфурте, когда обычная на первый взгляд антитеррористическая операция обернулась кровавой бойней.

- Эрфурт?

- Погибших нет, двое тяжелораненых. У противника восемь погибших, четверо раненых.

Ну хоть немного отлегло от сердца. Хотя все равно потери велики. Надо было поддаться интуиции, наплевать на закон и уничтожить эти дома вместе с террористами. А вот теперь лично хоронить погибших, присутствовать на траурной мессе и ловить на себе полные горя и слез ненавидящие взгляды членов семей и родственников. Ну а сейчас пусть делом займутся криминалисты. Не зря же террористы с таким остервенением защищали свои логова.