Найденыш с погибшей «Цинтии»

Глава XVII НА ВСЕХ ПАРАХ

Дверь была открыта настежь. Войдя в хижину, четверо путешественников убедились, что в единственной комнате этого жилища еще совсем недавно кто-то жил. В очаге, сложенном из трех больших камней, головни покрывала та легкая, словно вата, зола, которая разлетается от малейшего дуновения. Кровать — деревянная рама с натянутым на нее матросским гамаком — еще хранила отпечаток человеческого тела.

На этом гамаке Эрик сразу же заметил клеймо «Веги».

Большая плоская кость — лопатка ископаемого животного, положенная на четыре берцовые кости — образовывала некое подобие стола, на котором виднелись крошки морских сухарей, оловянная чарка и деревянная ложка шведской выделки.

Без сомнения, они находились в доме Патрика О'Доногана, и, судя по всему, он покинул его совсем недавно. Не для того ли, чтобы уехать с острова? Или, наоборот, чтобы его обследовать?

Разрытая земля и канавы вокруг хижины, штук двадцать мамонтовых бивней, сложенных в ряд на ровной вершине холма, свидетельствовали о том, что трудились здесь довольно усердно. Очевидно, раскопки велись для того, чтобы извлечь на поверхность останки давно исчезнувших животных. Путешественники окончательно в этом убедились, когда заметили, что бивни отсутствовали почти у всех валявшихся здесь скелетов слонов и мамонтов. Значит, жители сибирского побережья успели подобрать клыки, не дожидаясь прибытия Патрика О'Доногана. Потому ирландцу и пришлось заняться раскопками. Впрочем, клыки, которые ему удалось найти в подпочвенном слое, не отличались высоким качеством.

Но недаром же молодой врач с «Веги», так же как и хозяин «Красного якоря» в Нью-Йорке, утверждали, что лень — это отличительная черта Патрика О'Доногана! Вряд ли у него надолго хватило терпения для такого неблагодарного и малоприбыльного груда. Вполне допустимо, что при первой же возможности он предпочел покинуть Большой Ляховский остров. Единственную надежду застать еще здесь ирландца давали только следы его недавнего пребывания в хижине.

Еле заметная тропинка, спускавшаяся по противоположному склону, вела к берегу моря. Путешественники пошли по ней и вскоре очутились у котловины, в которой от таяния снегов образовалось маленькое пресное озеро, отделенное от моря скалистой грядой. Тропинка тянулась дальше, по краю этого водоема, и, огибая береговые скалы, обрывалась у естественной гавани.

На песчаной отмели друзья увидели брошенные сани и уголья от недавно погасшего костра. Эрик тщательно осмотрел берег, но не обнаружил никаких следов, оставленных отчалившей лодкой. Он уже возвращался к своим спутникам, когда заметил под кустом, недалеко от того места, где был разведен костер, какой-то ярко окрашенный предмет. Это была жестянка из-под мясных консервов, называемых обычно «тушенкой», которой наполняют теперь продуктовые кладовые на всех кораблях. С первого взгляда находка не представляла ничего особенного, так как Патрик О'Доноган был обеспечен продовольствием с «Веги». Но внимание Эрика привлекла приклеенная к жестянке печатная этикетка с именем фабриканта: «Мартинес Доминго, Вальпараисо».

— Значит, здесь был Тюдор Броун! — тотчас же воскликнул Эрик.— Нам говорили на «Веге», что «Альбатрос» стоял в Вальпараисо. Именно туда он телеграфировал, чтобы судно ждало его в Ванкувере!… Ведь не с «Веги» же эти чилийские консервы, к тому же еще совсем свежие!

Доктор Швариенкрона и Бредежор сначала не согласились со столь категоричным утверждением, но Эрик, продолжавший тщательно осматривать свою находку, вдруг наткнулся на одну деталь, окончательно опровергшую всякие сомнения: на крышке, по-видимому поставщиком консервов, было нацарапано: «Альбатрос».

— Теперь все ясно! — воскликнул он.— Англичанин высаживался в этой бухте, а матросы, ожидая хозяина, завтракали у костра. Тюдор Броун поднялся на холм к ирландцу и увез его отсюда — по доброй ли воле или насильно, не все ли равно! Я до такой степени уверен в этом, как будто вижу все собственными глазами.

Но, несмотря на свою уверенность, Эрик решил подробно осмотреть остров, чтобы окончательно удостовериться в отсутствии Патрика О'Доногана. Не прошло и часа, как удалось выяснить, что остальная часть острова совершенно необитаема: ни одной тропинки и никаких следов животных. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись дюны и песчаная равнина, без всякой растительности, без птиц, без насекомых, без всего того, что могло бы нарушить царившее здесь безмолвие. И только повсюду на поверхности острова были разбросаны огромные кости, как если бы целые полчища мамонтов, носорогов и зубров пришли сюда в незапамятные времена искать спасения от какой-то страшной катастрофы и погибли на этом затерянном клочке земли. А вдали, за дюнами и холмами, подобно гигантской завесе, тянулась горная цепь, покрытая снегами и вечным льдом.

— Вернемся! — сказал доктор Швариенкрона.— Дальнейший осмотр бесполезен. Всего этого вполне достаточно, чтобы заключить, что Патрик О'Доноган не заставил себя долго упрашивать.

Поездка на остров заняла четыре часа. Как только шлюпка вернулась, «Аляска» снова тронулась в путь. Эрик не скрывал, что теперь у него не осталось никакой надежды. Броун, выиграв в скорости, первый прибыл на Большой Ляховский остров и, без сомнения, увез Патрика О'Доногана. Отныне вряд ли удастся когда-нибудь его разыскать! Человек, способный проявить такую бешеную энергию, чтобы найти ирландца на краю света и вывезти его из этого Богом забытого места, конечно, позаботится и о том, чтобы следы их потерялись навсегда. Мир велик, и весь морской простор открыт перед «Альбатросом»! Как узнаешь, в каком направлении он увозил О'Доногана и его тайну?

Вот о чем размышлял капитан «Аляски», прохаживаясь по юту, после того как приказал держать курс на запад, к мысу Челюскин. И к этим печальным размышлениям прибавлялись еще угрызения совести. Как он мог разрешить своим друзьям разделить с ним все опасности и трудности этой вдвойне бесполезной экспедиции? Ведь Тюдору Броуну не только удалось найти Норденшельда раньше, чем «Аляске», но и опередить ее на пути к Ляховским островам! И они вернутся в Стокгольм — если только им будет суждено туда вернуться! — не выполнив ни одной из поставленных перед экспедицией задач. По совести говоря, не слишком ли большое невезенье?… Так пусть хотя бы благополучное прибытие «Аляски» в Стокгольм послужит дополнительным подтверждением важности плавания «Веги»! Пусть благодаря их опыту подтвердится возможность использования Северо-восточного пути! Любой ценой нужно достигнуть мыса Челюскин, разделяющего море Лаптевых и Карское море, и обогнуть его с востока на запад! Любой ценой нужно вернуться в Швецию через Карское и Баренцево моря!

И вот к этому опасному мысу Челюскин, еще недавно считавшемуся непреодолимым, «Аляска» шла теперь на всех парах. Путь, по которому она следовала, не повторял в точности маршрута «Веги», вышедшей из устья Лены, где она останавливалась, перед тем как отправиться к Ляховским островам. У Эрика не было никакой необходимости приближаться к берегам Сибири. Оставив по правому борту острова Столбовой и Семеновский, отмеченные четвертым августа в судовом журнале, «Аляска» взяла курс прямо на запад, следуя почти точно по 76-й параллели, и плавание ее проходило так успешно, что за восемь дней она преодолела расстояние в тридцать пять градусов, от 140° до 105° восточной долготы от гринвичского меридиана. Конечно, пришлось израсходовать немало топлива, так как «Аляска» почти все время шла против ветра. Но Эрик справедливо считал, что следует все поставить на карту, чтобы по возможности быстрее выбраться из этих опасных мест. Нужно только дойти до устья Енисея, а там уж легко будет запастись углем.

Четырнадцатого августа, в полдень, все небо и горизонт заволокло таким густым туманом, что стало невозможно вести наблюдения по солнцу. И все же удалось установить, что «Аляска» уже приближалась к Большому Азиатскому мысу. Эрик приказал принять все меры предосторожности и замедлить скорость, а к вечеру велел и вовсе остановиться. Такая предусмотрительность оказалась не лишней. На следующий день лот показал глубину всего лишь в тридцать футов. Часом позже моряки заметили землю. «Аляска» лавировала до тех пор, пока не достигла бухты, где и бросила якорь.

Было решено пристать к берегу не раньше, чем рассеется туман. Но миновали пятнадцатое и шестнадцатое августа, а туман и не думал исчезать. И тогда Эрик все же высадился на землю вместе с Бредежором, Маляриусом и доктором.

После беглого осмотра они убедились, что бухта, в которой «Аляска» стала на якорь, находилась в самой северной точке мыса Челюскин, между двумя песчаными отмелями. Плоские берега равномерно поднимались к югу, образуя холмистую возвышенность, и сливались с горами высотой в триста — четыреста метров, которые иногда проглядывали сквозь просветы в пелене тумана. Снега и льда нигде не было видно, за исключением прибрежной полосы. На глинистой почве буйно разрослись мак, лишайник и багульник. Пустынные берега оживлялись стаями диких гусей и уток да еще десятком моржей, вылезших из воды. На одном из скалистых выступов лежал, развалившись, белый медведь. Если б не туман, обволакивавший все вокруг густой завесой, то общий вид этого знаменитого мыса Челюскин не казался бы особенно суровым, несмотря на ту печальную славу, которой он пользовался в течение столетий.

Направляясь к восточной стороне бухты, путешественники заметили на вершине одного холма нечто вроде обелиска. Когда подошли ближе, оказалось, что это был cairn — груда камней, поддерживавших колонну, сделанную из толстого древесного ствола. На ней были две надписи. Первая гласила:

«19 августа 1878 г. «Вега», шедшая из Атлантического океана, обогнула мыс Челюскин на пути к Берингову проливу».

И вторая:

«12 августа 1879 г. «Альбатрос», выйдя из Берингова пролива, обогнул мыс Челюскин на пути к Атлантическому океану».

Еще раз Тюдор Броун опередил «Аляску»! Всего только четыре дня назад он сделал эту надпись! В глазах Эрика она приобретала жестокий и насмешливый смысл и как будто говорила ему: «Ты будешь проигрывать до конца! Все твои усилия бесполезны!… Норденшельд совершил открытие, а Тюдор Броун его подтвердил! Тебе же остается только униженным вернуться восвояси, ничего не открыв, ничего не найдя и ничему не научившись!»

Он собирался уже уйти, не оставляя никаких отметок на деревянной колонне, но доктор Швариенкрона не захотел остаться в долгу. Вынув из кармана нож, он вырезал следующие слова:

16 августа 1879 г. «Аляска», шедшая из Стокгольма, через Атлантический океан, Баффинов залив, американские арктические проливы, Сибирские моря, обогнула мыс Челюскин, завершая первое в мире кругосветное плавание в полярных водах.

Магическая сила слова! Этой простой фразы, напомнившей капитану «Аляски» о том, какой географический подвиг он почти уже совершил, даже и не помышляя об этом, было достаточно, чтобы вернуть ему хорошее настроение. Действительно, «Аляска» наперекор всему заканчивала первое в мире полярное кругосветное плавание. Предшественники Эрика, преодолев североамериканские морские проливы, открыли Северо-западный проход. Норденшельд и Тюдор Броун обогнули мыс Челюскин и прошли Северо-восточным путем! Но еще никому до Эрика не удалось проплыть от одного прохода до другого, описав вокруг полюса в арктических морях полную окружность в 360°! Ведь «Аляске» осталось покрыть еще только 80°, чтобы замкнуть круг. На последний от резок пути понадобится еще, самое большее, десять дней. Воодушевленные такой перспективой, путешественники теперь только и думали об отплытии. Правда, Эрик еще надеялся дождаться ясного дня, но туман, казалось, был хронической болезнью мыса Челюскин, и через сутки с наступлением нового утра, не предвещавшего солнца, он отдал приказ поднять якорь.

Оставив к югу Таймырский залив — Таймыром назван большой сибирский полуостров, северную оконечность которого и образует мыс Челюскин,— «Аляска» направилась на запад и шла без задержки весь день и всю ночь. Восемнадцатого утром, она наконец вышла из полосы тумана, а в полдень капитан приказал сделать остановку. Но в эту минуту вахтенный доложил, что на юго-западе виднеется парус.

Появление паруса в этих редко посещаемых морях — из ряда вон выходящее событие. Эрик тотчас же забрался в «воронье гнездо», разглядывая в бинокль замеченное судно. Он обратил внимание на глубокую осадку и на пароходную трубу, которая сейчас не дымила, так как судно шло не под парами.

Молодой капитан, бледный от волнения, спустился на палубу.

— По-видимому, это «Альбатрос»,— сказал он доктору и приказал немедленно развести пары.

Через четверть часа стало заметно, что «Аляска» догоняет корабль, корпус которого был уже виден невооруженным глазом. Яхта шла на парусах при очень слабом ветре, под острым углом относительно курса «Аляски».

Но внезапно ход корабля изменился. Из трубы повалил густой дым, оставляя за собой длинную черную ленту — он мчался теперь на всех парах параллельно маршруту «Аляски».

— Несомненно, это «Альбатрос»! — пробормотал Эрик.

И приказал главному механику еще прибавить пары. «Аляска» делала уже четырнадцать узлов. Через четверть часа — шестнадцать узлов. Через полчаса «Аляска» настолько приблизилась к неизвестному судну, что уже можно было различить расположение мачт, кильватер, людей, суетившихся на палубе, а затем орнамент на корме и даже буквы, образующие слово «Альбатрос». Эрик приказал поднять шведский флаг. На «Альбатросе» тотчас же выбросили звездный флаг американской федерации.

Еще несколько минут, и расстояние между двумя кораблями сократилось до трехсот — четырехсот метров. Тогда капитан «Аляски», поднявшись на командный мостик, крикнул в рупор на английском языке:

— Эй, «Альбатрос», я хочу говорить с капитаном!

Кто-то поднялся на командный мостик яхты. То был Тюдор Броун.

— Я владелец и капитан судна,— сказал он,— что вам от меня нужно?

— Не находится ли у вас на борту Патрик О'Доноган?

— Патрик О'Доноган здесь и сам будет с вами говорить,— ответил капитан «Альбатроса».

По его знаку какой-то человек стал рядом с ним на мостике.

— Вот Патрик О'Доноган,— продолжал владелец «Альбатроса»,— что вам от него нужно?

Эрик так долго мечтал об этой встрече и в надежде на нее заехал в такую даль, что теперь, когда очутился перед этим рыжеволосым человеком с расплющенным носом и подозрительным взглядом, почувствовал себя застигнутым врасплох и сначала даже не знал, о чем спрашивать. Наконец, собравшись с мыслями, он заставил себя заговорить:

— Хотел бы побеседовать с вами подробно и наедине. Я разыскиваю вас уже в течение многих лет и пришел в эти моря, чтобы вас найти. Не перейдете ли вы на мой корабль?

— Знать вас не знаю и знать не хочу! Мне хорошо и тут,— ответил О'Доноган.

— А я вас знаю! Мистер Боул из Нью-Йорка сообщил мне, что вы находились на «Цинтии», когда она потерпела крушение, и рассказывали ему о ребенке, привязанном к спасательному кругу. Я и есть тот самый ребенок и хочу узнать все подробности, какие вам известны.

— Пусть вам расскажет кто-нибудь другой. Я не желаю ничего говорить!

— Неужели вы не считаете это делом вашей совести?

— Думайте что хотите, а мне на это наплевать,— ответил матрос.

Эрик решил не выказывать своего волнения.

— Лучше будет, если вы добровольно сообщите то, что меня интересует, не дожидаясь, пока вас вынудит к этому суд.

— Суд? А вы сначала попробуйте меня туда доставить! — смеясь, ответил Патрик О'Доноган.

Здесь вмешался мистер Броун:

— Как видите, не моя вина в том, что вы не можете получить интересующие вас сведения. Итак, не лучше ли нам закончить эту приятную беседу и пойти каждому своим путем?

— А почему идти каждому своим путем? Не лучше ли будет плыть вместе до тех пор, пока мы не достигнем цивилизованных мест, чтобы урегулировать наши общие дела? — ответил капитан «Аляски».

— У меня нет с вами никаких общих дел, а спутника мне не требуется,— возразил англичанин, намереваясь покинуть мостик.

Эрик остановил его жестом.

— Слушайте, владелец «Альбатроса»! — закричал он.— Я снабжен полномочиями моего правительства и как офицер морской полиции требую, чтобы вы немедленно предъявили мне ваши документы!

Тюдор Броун даже не счел нужным ответить на это и спустился с мостика вместе с Патриком О'Доноганом.

Выждав минуту, Эрик снова закричал:

— Владелец «Альбатроса», я обвиняю вас в злонамеренной попытке потопить мой корабль, в Бас-Фруад, на Сенекой отмели, и я заставлю вас ответить за это преступление перед морским трибуналом! Если вы не выполните мое требование, я должен буду применить силу!

— Попробуйте, если у вас получится!— воскликнул Тюдор Броун, отдав в тот же миг приказание развести пары.

Во время переговоров его судно незаметно повернулось и стало под прямым углом к носу «Аляски». Внезапно винт «Альбатроса» заработал, вспенивая бурлящую воду. Пронзительный свисток прорезал воздух, и на большой скорости корабль пошел в сторону Северного полюса.

Через две минуты «Аляска» устремилась за ним в погоню.