Прогулка — дело, возможно, хорошее, и где-то даже приятное, но, как оказалось, в данном случае очень муторное. Для меня конкретно. Я, к примеру, думал, походим, побродим, поговорим. Вернее, поговорит Циля, а я ее послушаю. Ради этого все и затевалось. Иначе на кой черт вообще попёрся шататься по улице в жару. Еще, как назло, солнце изрядно припекало, и мне пришлось пиджак тащить в руке. Зачем я его только взял? Слава богу, хоть успел перед выходом отобрать тарелку у Цили. Она так ломилась на променад, что едва не утащила ее с собой.
В частности, в предполагаемой беседе с хозяйской дочкой, меня интересовал вопрос, что за новая банда объявилась в их городе и чем она отличается от старых. Потому что оставалась уверенность, майор не был со мной до конца честен. Но нет. Не тут-то было.
Внезапно выяснилось, что всем есть дело до того, «а шо это за такой приличный гражданин» идет рядом с Цилей. И зачем вообще «приличному гражданину» ходить по одному городу с Цилей, «ежли имеются гораздо более достойные варианты». Именно так заявила первая встреченная дамочка, которая внаглую перегородила нам дорогу. При этом она смотрела на меня со значением, обмахиваясь веером, и несколько раз игриво сдувала упавший на лоб локон. Видимо, себя дамочка относила к тем самым «достойным вариантам».
В общем-то, если целью майора было, чтоб я посветил лицом, его задумка удалась в полной мере. Правда, не совсем в нужном ключе, как хотелось бы. Но тот факт, что мое лицо всего лишь за несколько часов брождения с хозяйской дочкой по улице стало максимально знакомо местным, это несомненно.
Нам все время попадались по дороге люди. Разные. Много. И все эти люди считали своим долгом остановиться, дабы поговорить о чем угодно. О погоде, о природе, о том, что вчера у каких-то там Мануковских на ужин подавали «рибу». Однако при этом смотрели только на меня и многозначительно улыбались Циле.
Я в какой-то момент начал нервничать из-за того, что такими темпами к нужной теме разговора мы с Цилей не перейдём никогда. А потратить несколько часов впустую сильно не хотелось. У меня вообще сложилось ощущение, что Циля специально потащила меня по самым оживлённым местам. Это было похоже на «смотрины», причем смотрели конкретно на меня.
Не успели мы разойтись с дамочкой, которая игриво стреляла глазками из-за своего веера, как стали центром внимания не менее колоритной особы, лет этак далеко за сорок.
— Родя! Родя, шоб у тебя глаз на пятке вылез! Як глядеть, так разуваться! Ты на шо потащил пузырёк со двора?! Зачем тебе спирт? — самозабвенно надрывалась эта женщина, высунувшись в окно едва ли не целиком. Я не знаю, каким чудом она ухитрялась оставаться в квартире, а не вывалилась из нее прямо на улицу.
Родей оказался культурного вида мужичок, мелкий и плюгавый, который вихляющей походкой очень быстро удалялся в сторону рынка.
— Родя! Падлюка такая… На шо тебе спирт, спрашиваю!
— Струны протирать! — гаркнул мужик. Причем сделал он это не оборачиваясь и заодно ускорив шаг. Видимо, опасался погони.
— Какие струны?! Ты ерзаешь по обуви счеткой!
— Струны души! — снова крикнул мужик своей благоверной, а я так понял, это была именно благоверная, и от греха подальше свернул в ближайшую подворотню.
— Вот падлюка… Вы гляньте люди добрые, шо делается…
В этот момент тетка заметила Цилю и, соответственно, меня. Она резко замолчала, уставившись на нас с выражением крайнего любопытства на лице, а потом подозрительно ласковым голосом спросила:
— Циля! Циля, а шо это за товарисч? И где ты отхватила такой сладкий кусок пирога?
— И вам доброго денечка, Роза Леопольдовна, — моя спутница кивнула тетке, а потом зачем-то повисла на моей руке. В полном смысле этого слова. Просто хапнула меня за локоть и прижалась бедром. Хотя, до этого мы просто шли рядом и я категорически хотел, чтоб расстояние между нами ни в коем случае не сокращалось.
— Циля, таки где раздают такие подарки? — тетка оказалась очень настойчивой.
— Роза Леопольдовна, я таки не спрашиваю, откуда у вашей Римы взялося то роскошное колье у прошлом годе?
— Тю… Таки спрашивай. Кто мешает? И знаешь, шо я, тебе скажу. Откуда я знаю, иде моя Рима взяла то роскошное колье! Ее Лёник молчит об этом под следствием уже почти год! Товарисчи из милиции тоже хотели бы знать. Так шо насчет твоего кавалера? Лёника выпустят не скоро. Боюся, моя Рима без пяти минут одинокая женсчина.
— А это наш новый жилец, Роза Леопольдовна, — голос Цили буквально сочился мёдом и патокой. — Так шо, нехай ваша Рима ждёт своего Лёника.
— Ой, тю-у-у… — тетка фыркнула недовольно и тут же переключилась на проходящего мимо дядечку. — Николай Матвеевич! Какое счастье, шо вы тут идете. Буквально вчера ваша собака укусила моего Родю. Шо мы будем с этим делать? Вы должны нам за нервы. Я требую компенсации.
Дядечка, в отличие от этой особы, смотрелся очень культурным человеком. Он был одет в светлые, с идеальными стрелочками, брюки, белую рубашку, и на самом деле тащил на поводке собаку. Породу собаки определить я бы не взялся. Мне она напоминала сильно волосатого мопса чуть большего размера, чем положено. Однако, в любом случае, с трудом могу представить, как этот пес кого-то кусает. Бедолага оглядывался по сторонам, трясся, будто у него собачий Паркинсон, и не иначе как от страха, каждую минуту останавливался, дабы задрать заднюю ногу.
— Николай Матвеич, вы меня слышали? Нам нужна компенсация! — гнула свою линию женщина в окне.
— Да ради Бога! — дядечка поднял руку с поводком, дабы продемонстрировать тетке пса, а потом совершенно невозмутимо добавил. — Идите таки сюдой. Я сейчас его подержу, а вы кусайте!
Тетка начала снова что-то ему высказывать и я, пользуясь случаем, потащил Цилю вперед, чтоб эта деятельная особа, не дай бог, не вспомнила про меня. Роль клоуна, а я себя именно так и чувствовал, вызывала у меня нервный тик вперемешку с желанием кого-нибудь послать на хрен.
Единственный плюс в том промежутке времени, которое я провел, шляясь по городу, это разговор, к которому мы с Цилей все-таки пришли. Хотя бы к концу прогулки, но все же! А то я вообще отчаялся. Просто так, ни с того ни с сего, не начнешь ведь расспрашивать про банды. Нужен был повод. А он все никак не находился.
Надо признать, Циля оказалась очень ценным источником информации. Не вся информация, конечно, была мне интересна, но лишнюю я просто отметал, как ненужный мусор. Однако в любом случае, ее познания о криминальной жизни города были обширными. Я не ошибся в своём предположении. А началось все совершенно случайно.
— Циля, как у вас тут обстоят дела с уголовным кодексом? Смотрю, он не особо пользуется уважением, — начал я нужную мне тему, после того, как на наших глазах развернулась весьма любопытная ситуация.
Мы как раз подошли к тележке-лотку с мороженым. Учитывая, как на улице было жарко, народу возле мороженщицы ошивалось столько, что издалека это можно было принять за небольшой митинг.
У одной из женщин, державшей рукой ребенка лет шести, причем держала она его почему-то за шиворот, в другой руке, а точнее на локте, висела дамская сумочка. В толпе я, возможно, и не заметил бы того, что произошло, но мое внимание привлек именно ребенок. Он, в ожидании, когда мать купит ему лакомство, повернулся к ней спиной и наблюдал за прохожими. Каждому, кто ему, видимо, не нравился, он показывал язык. Зачем? Понятия не имею. Странный город, странный люди.
Мы с Цилей решили дождаться, когда народ немного рассосётся. Стоять в очереди совсем не улыбалось ни мне, ни ей. Не знаю, о чем думала Циля, а я, к примеру, опасался, что в этой толкучке она снова начнет ко мне прижиматься.
Мы подошли к лавочке, стоявшей напротив лотка с мороженым, и присели. Сказать честно, инициатива насчёт лавочки была моя, я тупо задолбался ходить. За всю свою жизнь не ходил столько, как за эти пару часов.
Именно на мелком пацане я почему-то завис. Тем более с лавочки обзор был отличный. А вот уже потом мое внимание привлёк парень, лет семнадцати. Он как-то активно суетился возле матери ребенка, бестолковясь среди остальных покупателей.
— Граждане, шо за несправедливость! Соберешься вот так раз в жизни откушать мороженого, а тут прямо очередь как в Мавзолей. Я дико извиняюсь, а шо, в нашем городе сегодня последняя гастроль мороженщика? Я шо-то упустил. Та не лезу мимо вас! Женщина! Вы мене оттоптали усе ноги. Обе. А они у меня, шоб вы понимали, не казённые. Та я не лезу поперед вас! Я вообсче вот за этим мужчиной. Шо значит меня тут не стояло?
Чисто случайно я опустил взгляд ниже и заметил, что этот суетливый паренек одну руку держит все время рядом с сумочкой той самой женщины. И вроде бы он этой рукой даже особо не двигал, но при этом, его конечность словно приклеилась к дамскому ридикюлю.
— Та все, все! Шо вы тут устроили революцию! Я не вижу поблизости ни той Авроры, ни того броневика! Та и не нужно мене ваше мороженое! — продолжал он как ни в чем не бывало спорить с кем-то из очереди.
В конце концов, парень сцепился с особо активной бабулей и его натурально из очереди выпихнули.
— Та больно надо… — заявил он обиженным тоном, а затем, сунув руки в карманы, направился в сторону набережной, насвистывая на ходу какую-то песенку.
Однако, ушел парнишка недалеко. Буквально на расстоянии пары метров от нашей лавочки его вдруг догнали двое. Один был высокий, как каланча, с тёмными вихрами, которые топорщились дыбом в разные стороны. Второй — наоборот. Маленький, щуплый и лысый.
— Вася, не хотелось бы тебя огорчать, но больше заняться нечем… Ты шо, падла, делаешь? — рявкнул Высокий.
Он одним резким движением ухватил парня за шиворот. Причём сделал это совершенно свободно, ни капли не стесняясь свидетелей.
— Боря, ты мене хочешь шото сказать? — ответил парень, пытаясь выглядеть мужественным и решительным. Получалось у него, прямо скажем, не очень.
— Нет, Вася, я тебе хочу шото набить. Люди постановили не трогать тетку Тоню. Ты шо, не уважаешь людей? — высокий со всей силы тряхнул бедолагу и даже немного приподнял его вверх, почти оторвав от земли.
— А я шо? Я ни шо! — парень, которого, как оказалось, зовут Василием, вертелся, пытаясь вырваться из хватки. Но тот, что держал его за шиворот, был выше, старше и очевидно сильнее.
— Ну-к… — лысый подключился к беседе. Он дернул руку парнишки, вытащив ее из кармана брюк, и залез в его карман сам. Через мгновение на ладони Лысого наблюдался небольшой кошелёк. — А це шо? Ни шо?! Ни шо, ты говоришь?
Он со всей силы наотмашь лупанул свободной рукой парню подзатыльник.
— Еще раз. Ежли хто-то погано слухает, — высокий снова тряхнул карманника за шиворот. — Тетку Тоню не работаем. Ясно? У ней Сашка Лютый племянник. Ей — почет и уважение. Люди так решили. Люди сказали. Исче раз полезешь не в тот карман, тебе сломают обе грабли. Пшёл!
Он выпустил рубаху парня, а потом отвесил ему весьма приличного пинка. Василий, почувствовав свободу, рванул к ближайшей подворотне с такой скоростью, что буквально через секунду его уже не было видно.
Оба товарища, и Высокий, и Лысый, развернулись, а затем прямой наводкой двинулись к женщине с ребенком. Первый, оказавшись рядом, жестом фокусника сунул ей под нос кошелек.
— Ну, шо вы, гражданочка. Выронили и даже не бачите?
Женщина, растеряно ойкнув, кинулась проверять сумку.
— Так… У меня тут дыра… — Она подняла испуганный взгляд на Высокого.
— Так это вы об гвоздь… — невозмутимо ответил тот, а потом подтолкнул своего товарища в спину, намекая ему, что им надо идти дальше.
В этой ситуации больше всего меня поразила простота действий всех участников сюжета. Один совершенно легко украл кошелёк на глазах у кучи людей. Другие так же легко навешали ему люлей, потому что украл не там и не у того. У другого — можно. У этой — нельзя. Третья прекрасно поняла, что произошло, но сделала вид, будто ничего страшного в этом нет. Вопрос… И где же та самая милиция, которая должна следить за порядком? Второй вопрос — никто, вообще ни один человек даже не вспомнил о милиции.
Но зато, именно благодаря случившемуся, я смог завести разговор с Цилей о том, что меня волновало. Естественно, она тоже все прекрасно видела. Поэтому моему вопросу насчет уголовного кодекса совсем не удивилась. Но зато сильно удивился я. Тому, что Циля мне рассказала. И удивился вовсе не в хорошем смысле слова.