Неангел-хранитель

Пролог

Главные герои: Ника и Александр

Отрывок:
Таких лиц тысячи, если вычесть глаза! А глаза очень живые, внимательные, тёмно-тёмно-зелёные, глубокого аквамаринового оттенка. Я легко забуду его лицо. Глаза – не забуду никогда.

На стене тикают часы...

– Мне страшно... – шепчу я.

В его взгляде сочувствие и сожаление. Или я полная дура и ничего не понимаю во взглядах! Наверняка так и есть.

А прикосновения у него очень бережные. От его прикосновений не хочется помыться, как должно быть в этой ситуации.

Какой же ты странный, мой похититель!

И мне, как дуре, кажется – вот я его сейчас попрошу отвезти меня к папе, и он отвезёт...

– Как тебя зовут?.. – шепчу я.

Ты дура, Ника, дура... Какая же ты дура! Ну какой похититель скажет своё имя?

Его губы вздрагивают, словно он хочет ответить. Но тут же сжимаются в рассерженную линию. Нахмуривается. Отводит глаза.

– Меня зовут Ника... – зачем-то говорю я срывающимся голосом. Пытаюсь поймать его взгляд. Не хочу быть безликой для него. Может, если он почувствует меня, то не станет обижать, не сможет...

Опять наворачиваются слёзы от страха и беспомощности.

– Как тебя зовут?.. – отчаянно и тихо спрашиваю ещё раз.

Шевелит коротко губами, но я не могу понять.

– Почему ты не говоришь со мной?

Словно привычным движением немного оттягивает вниз ворот водолазки. Сначала мне кажется, что под водолазкой ещё одна, только чуть помятая и с рисунком. А потом я понимаю, что это... тело! Шея в глубоких шрамах... забитых тату! Меня передёргивает... Резко отстраняюсь, вжимаясь в стену спиной. Я как будто на себе чувствую, как появлялся каждый этот шрам.

– Господи!!

Прикрываю свою шею ладонью, пытаясь избавиться от этих навеянных не своих ощущений. Какой кошмар!

Его взгляд темнеет и... теряет свою глубину. Словно выключается. Лицо становится равнодушнее. Спокойнее. Беспристрастнее. Отпускает ворот. Упругая ткань прячет шрамы. Опускает глаза, нервно проводя по волосам пятернёй.

– Ты не можешь говорить?..

Чуть заметно кивает.

– Очень жаль... – рвано вздыхаю я, шмыгая носом.

Неожиданно протягивает мне руку, словно прося мою. Неуверенно вкладываю трясущиеся пальцы. Сжимает. Переворачивает ладонью вверх. И указательным пальцем второй руки медленно рисует на моей ладони.
С...
А...
Ш...
А...

– Саша... – коротко и нервно пытаюсь улыбнуться сквозь слёзы.

Смотрю на моего похитителя снизу вверх. Выше меня на полголовы, плечи широкие... Водолазка обтягивает грудные мышцы и бицепсы... Мне с ним никогда не справиться. Да мне вообще ни с кем не справиться! Я слишком миниатюрна и хрупка, чтобы даже помыслить такое.

– Саша... – умоляюще складываю руки. – Позвони папе, пожалуйста. Скажи ему, что я жива... в порядке... Он с ума сходит! Он очень любит меня. Он отдаст то, что тебе нужно.

Закрывая глаза, сжимает пальцами переносицу, словно раздражаясь на меня.

– Ты позвонишь?

Неуверенный кивок.

Пытаюсь объяснить себе, что этот Саша совсем не тот ангел, которого я подарила ему. Что он жестоко убил человека, похитил девушку. И не надо обманываться его взглядами... Он, вероятно, потребует у отца огромную сумму. И если тот заартачится, то страшно представить, как быстро изменится обращённый ко мне взгляд Саши. А может, и не изменится, и он с этим сожалением во взгляде будет делать со мной что-нибудь страшное и убедительное для отца. Это же именно так бывает?

Закрываю лицо ладонями, тихо плача от страха. Мне отсюда не сбежать... Там, внизу, этот страшный огромный стаф. Он разорвёт меня за секунды. А у этого Саши за поясом пистолет...

Бросаю взгляд на часы на запястье. Они золотые и очень дорогие. Снимаю, протягиваю ему.

– Это швейцарские... Золото... Возьми.

Непонимающе дёргает бровью.

– Возьми. Папа даст гораздо больше. Просто позвони ему!

Его губы искажаются на мгновение в пренебрежительной усмешке. Он аккуратно отталкивает мою руку с часами. Мне кажется даже, что брезгливо, или просто горько. Непонимающе заглядываю в его искажённое от непонятной мне эмоции лицо.

«Мне это не надо!» – отрицательно качает головой. Это так внятно, что я считываю по губам.

Боже... Боже!

– Что тебе тогда надо от нас?! – срываюсь я на эмоции.

Это что, какая-то личная история с местью отцу?!..

ПРОЛОГ 
– Ника, мне не нравится этот твой Макс, – с пренебрежением фыркает отец в трубку телефона.

– Он и не должен нравиться тебе, пап, – раздражаюсь я.

– Ты смотришь как девочка. Я смотрю как бизнесмен. И как бизнесмен я вижу его мать, которая толкает этого мальчишку к тебе. Потому что ей выгодно сотрудничать со мной. Ты понимаешь, что это за история?

– Пап, ты уже совсем с ума сошёл со своим бизнесом. Ты всё крутишь вокруг него. Мы познакомились случайно...

– Ну да! И он не знал, кто ты? Чушь. И меня, как отца, унижает, что мою дочь любят не по тому, что она самая прекрасная из женщин. А потому что я владелец концерна. Не жди от меня снисхождения. Сними розовые очки или расколочу нахрен.

– Пап, не лезь, прошу тебя. Это синдром отца повзрослевшей дочери. Тебе не нравятся абсолютно все парни!

– Среди них нет ни одного достойного!

– Вот! Это синдром. Целую, люблю, пока!

Скидываю вызов.

«И не ходи по темноте пешком! Не Париж!» – прилетает тут же сообщение следом.

Глава 1 - Ни повода, ни основания

Иногда так бывает, что у тебя нет ни одного повода и основания, чтобы приблизиться к женщине. Вообще ни одного. Вы из разных вселенных.

Но ты не можешь просто пройти мимо неё.

Столкновение взглядов... Три секунды... И что-то в этот момент случается. Авария! Краш! Вдребезги! Словно голову оторвало... Перещёлкивает. Меняет тебя. Ты застываешь, вдруг чувствуя, что принадлежишь себе гораздо меньше, чем мгновение назад. А может, и вовсе перестаёшь принадлежать себе. Ты просто понимаешь, что она тебе необходима, как воздух. Вся без остатка. 

Глупо говорить о любви с первого взгляда. Это не она. Это что-то другое. Неумолимое – как сжимающийся на шее парфорс. Да. Именно так. Потому что нихрена не эйфорию ты чувствуешь в этот момент. А болезненное удушье и мучительную тягу.

Самец внутри тебя становится в стойку! Это как основной инстинкт. Всё твоё хищное внимание фокусируется на ней одной, не желая довольствоваться суррогатами. Ты чувствуешь – она особенная. Это то самое зерно, из которого потом вырастает одержимость, если не получить эту женщину сразу.

Я – не получил. И теперь это сжигает меня. Не могу избавиться от этой удушающей потребности видеть её, наблюдать за ней...

Всего-то – случайное столкновение. Хотя вру. Неслучайное. Я его спровоцировал. На рефлексах, спонтанно сделав шаг наперерез ей. Глупо. По-пацански. Машинально выбирая язык тел вместо слов.

Она влетела мне в руки. А попала под кожу, проникла в лёгкие!

Вдох... Один взгляд в глубину её глаз...

«Извините...» Своим низким бархатным голосом достала до всех внутренностей. И словно удавку затянула!

Шёл следом, как на аркане...

Шёл как маньяк метрах в двадцати, провожая её до дома. Ведомый странным неконтролируемым чувством. Даже не подозревая, что скоро буду знать все её маршруты и графики.

Двадцать метров.

Нужно было, забив на всё, идти ближе... И, может быть, тогда, когда тот ротвейлер кинулся на неё в парке, я бы успел среагировать до того, как он завалит и напугает до полусмерти. Благо я успел. Но этот адреналин выжег её на моих внутренностях намертво и окончательно.

Как жаль, что я не могу отмотать назад тот день, когда она ворвалась внутрь меня и заняла всё место, бескомпромиссно вытеснив остальных. Потому что тогда у меня не было повода приблизиться, но шанс был. Шанс как минимум сказать ей о том, что она особенная для меня.

Теперь всё гораздо сложнее...

Набираю на телефоне вопрос и разворачиваю экраном к врачу.

«Речь восстановится? Я смогу говорить?»

– Понимаете ли, Александр, рана давно зажила. Ваш речевой аппарат физически уже в норме. Поэтому, скорее всего, это нервное расстройство. На фоне стресса.

Нервное расстройство?

Смотрю на него с гневом. Шёл бы ты, доктор!

«Мне собака порвала горло, а Вы утверждаете, что потеря речи на фоне нервного расстройства?!»

– На Вас напала собака, травмировала. Это могло послужить стресс-фактором.

Снова набираю на телефоне.

«Я - кинолог. Это профтравма, к которой я психологически готов. Какой такой стресс?»

Я же не на фронте под танки заряжённых собак отправляю!

Мне хочется проораться. Высказать ему... Я открываю рот, но связки не напрягаются, словно их вырезали. Кроме вздоха ничего не получается.

Врач удручённо разводит руками.

– Физиологических причин уже нет. Возможно, была травма мозга при падении. Вам нужен невролог.

Отрицательно качаю головой.

«Я там уже был. Полгода назад. МРТ в порядке».

– Вам стоит сменить сферу деятельности. Я бы не советовал работать с собаками дальше.

«Спасибо за совет, – набираю я. – А лечение какое-то будет?»

Опять разводит руками.

– Всё, что могли, мы уже сделали. Возможно, нужно немного подождать...

Сколько?!

Я жду уже много месяцев!

– Сосредоточиться на упражнениях...

Не помогает!

– А вообще, запишитесь к хорошему психиатру. Я могу дать контакты.

«Не нужно, спасибо, до свидания».

Вылетаю на улицу. Лицо нервно подрагивает. Это третий врач. Все говорят одно и то же... Восемь месяцев ни одного обнадёживающего звука.

– У вас сигареты не... будет? – спотыкается на слове подошедший парень, взглянув на моё горло.

Это некрасиво, да. Рубцы ещё яркие и выраженные.

Достаю из заднего кармана, угощаю. Самому мне запретили врачи, боясь, что это может повлиять на восстановление речи. Но нервы ни к чёрту от их диагнозов!

Закрывая глаза, вдыхаю глубоко-глубоко, в очередной раз пытаясь почувствовать свои связки. Нихрена...

Ещё раз поправляю ворот. Открываю инсту...

ОНА.

У неё новые фотки... Увеличиваю, маниакально разглядывая детали.

На её безымянном новое кольцо.

Меня пробирает горячей волной до кончиков пальцев. Взрывая грудь болью, ревностью, отчаянием и ненавистью, да. Она не заслуживает ненависти. Ника – хорошая девушка. Мажорка, да, дочь богатых родителей. Однако, скорее умница, чем тусовщица. Но иногда я её остро ненавижу. Это правда.

Когда что-то очень сильно мучает тебя, ты начинаешь это ненавидеть. Ненавидеть и желать.

Наркотик и доза.

Это нечестно. Я подсел даже не попробовав по-настоящему.

В очередной раз я сочиняю десятки слов, складываю их в предложения, чтобы подойти... объясниться... Просто чтобы она знала, что я существую, что я – чувствую.

Но я не подойду. Потому что это будет слишком жалко – пытаться объясниться теперь. Но это не отменяет моей потребности в дозе.

Она сегодня возвращается домой в восемь... Я хочу на неё посмотреть.

Все кадры с движением её губ, пальцев, поворота лица... это всё необходимо обновить. Я загибаюсь от абстиненции, не позволяя себе маньячить слишком часто.

А теперь ещё и это кольцо... Я и так максимально неуместен в её рафинированном мире. А если кольцо – это предложение, которое она приняла? Тогда скоро мне придётся захлебнуться в безнадёге. На самом деле я уже в процессе. И иду ко дну с самого начала этой истории.

Глава 2 - Цербер

Её путь сегодня начинается здесь. В кофейне возле её вокальной студии. Маленькая кофейня на три столика у больших панорамных окон, выходящих на центральную улицу. Очень жаль, что вход в вокальную студию мне заказан. Я бы хотел услышать, как она поёт. Она всегда садится за второй столик лицом ко входной двери. На диван с высокой спинкой. Я сажусь с обратной стороны. Между нашими спинами только спинка кожаного дивана. И меньше полуметра.

Заказываю кофе. Точно такой же, какой заказывает она.

Пока жду её, листаю её инсту. Лайки, лайки, лайки... Много восхищённых комментариев от мужчин. Она никогда не отвечает на них. Я никогда не пишу ей и не лайкаю фотки. Как по мне – если мужчина выражает симпатию, он должен это делать в глаза. А вот этот публичный онанизм я не понимаю.

Увеличиваю фотку, вглядываясь в глаза. И... ревную к фотографу. Зачем ты так на него смотришь?.. Как будто вы только вдвоём на всём свете, и вам есть, о чём помолчать...

Тону в её взгляде, словно смотрит она не в камеру, а на меня.

Под тихую музыку меня уносит в фантазии.

«Надо остановиться с этой историей», – в очередной раз убеждаю себя. Я ведь всё равно не готов завоёвывать эту женщину. И поэтому эту неадекватную болезненную увлечённость надо преодолеть. Ведь не собираюсь же я бегать за ней, пытаясь всунуть в лицо свой телефон, чтобы она прочитала то, что я не могу произнести.

Выключаю инсту. Открываю новости.

«...Николь Градская, дочь бизнесмена Павла Градского и французской модели Вивьен Лоран, сегодня посетила приют для животных, пожертвовав на...»

Кругом она. Мой мир пропитан ею до основания.

Закрываю.

Звук колокольчика на входной. А потом стук её каблучков. Внутри меня всё натягивается и раскаляется. Я закрываю глаза, превращаясь в слух. Мне кажется, её стальные набойки бьют не в пол, а по моим внутренностям.

– Добрый вечер...

Это она естественно не мне, это - баристе.

Здесь она часто встречается со своим другом-стилистом. Он уже сидит за их столиком.

– Привет, Федерико.

В её голосе много теплоты. И меня не корёжит. Потому что Федерико – это единственный гей, который радует меня выбором своей ориентации.

– Николь! – он говорит с акцентом, иногда они переходят на французский. – Второй день не могу дозвониться.

Она садится... Чувствую запах её духов. Голова кружится от неописуемой эйфории!

– Да, пришлось сменить номер. Мне стали присылать какие-то гадкие вещи...

– Нужно обязательно написать заявление в полицию.

– Запишешь новый?

Номер!!

Не раздумывая ни секунды, хватаюсь за свой телефон. Она диктует, а я набираю подрагивающими пальцами.

Зачем?.. Чтобы не удержаться и сказать ей хоть что-нибудь единственным доступным способом? И чтобы она опять сменила номер, восприняв это как преследование?

Но это же оно... Я преследую её. И даже иногда помышляю сделать что-нибудь неадекватное. Но не стану же?

– Я решила временно закрыть профиль в инсте. Мне кажется, фотографии могли спровоцировать того человека. Та фотосессия в купальнике...

– Для нашего небольшого города - это было смело. Это не Париж, детка. 

Я помню ту фотосессию. Она права. Её фотки провоцируют. Но как я буду без них – не представляю. Копирую себе те, которых у меня ещё нет.

– Париж... Исключая центр, Париж мало чем отличается от нашего города. Про гетто вообще молчу.

Болтают с Федерико. Она смеётся... Я растворяюсь в бархате её голоса, вдыхая аромат духов. Если мы одновременно поднимем вверх руки, то коснёмся пальцами. Она почти что со мной...

А потом Федерико прощается и уходит. Я молча прошу её остаться ещё ненадолго... Словно услышав, заказывает ещё кофе. А я – нет. Потому что это привлечёт её внимание. А мне этого не нужно.

Дотягиваюсь до телефона. Ищу её по номеру в мессенджерах. Есть...

Привет, прекрасная девочка...

Слышу, как её ноготки стучат по экрану. Переписывается с кем-то. Телефон звонит...

– Да, Макс. Да... я хотела поговорить. Это не телефонный разговор. Я в «Кофе-терра». Приедешь? Мм... Ясно, – холодеет её голос. – Я бы хотела лично. Но нет – так нет. Я кое-что оставлю для тебя у баристы. Будет время – заедь, забери... – срывается на стальную нотку её мягкий голос.

Скидывает вызов. Нервно стучит коготками по столу.

Бросаю взгляд в стекло. На улице уже стемнело, и я вижу её отражение в нём. Она тоже может увидеть моё. Но не смотрит...

Снимает с безымянного колечко. Прячет его в конверт. Встаёт, тихо говорит с баристой. Отдаёт ему конверт.

И, блять, я люблю её в это мгновение. Не как женщину даже! А как человека, что ослабил ошейник, который мешает дышать.

Выходит. И я тоже. Через несколько секунд. Иду сразу в сторону парка.

Градские живут в центре города. В коттедже возле парка. На другой его стороне. И Ника всегда идёт отсюда домой через этот огромный парк. Где случилась та злополучная собака, что напугала её и отняла мой голос.

Иду следом за ней по освещённому фонарями парку. В какой-то момент она, видимо, начинает чувствовать мой взгляд в спину. И пару раз мельком оборачивается. Сворачиваю на боковую тропинку. Делаю петлю и нагоняю её уже ближе к выходу из парка.

– Девушка... – игриво пытается подхватить её под локоть какой-то пьяный чувак.

В это мгновение я теряю адекватность, превращаясь в оголённый нерв, разъярённого цербера.

Она уворачивается и ускоряет шаг.

– Эй! Стой, сказал! – развязно и пьяно.

Идёт следом за ней.

– Сука... Стой... Резвая какая... Бляди... – невнятно бормочет он.

Выхожу ему наперерез и толкаю плечом в плечо.

– Чо надо?.. – агрессивно.

Хватаю за грудки, размахиваюсь головой, с хрустом ломаю ему лбом нос и укладываю к своим ногам.

Глава 3 - Папина дочь

Зависнув взглядом на стене, размешиваю ложечкой кофе.

Мужчина тот... в парке. Не тот, который пристал. Другой...

Меня уносит в тот день, когда на меня напала собака. Снова это ощущение взгляда, мужчина, идущий следом по парку... Опять опасная ситуация. Словно один в один. Мистика какая-то.

– Ника?..

– М? – поднимаю глаза на отца.

– Ты передумала?

Смотрит на мою руку, где так и не прижилось дорогое, но прохладное кольцо Макса.

– Пап, я вернула кольцо.

– Почему?

– Я всё пытаюсь представить нас вместе, запертых... ну на сутки, например. И мне странно. Мне кажется, это будет тяжело, вынужденно и неловко.

– До сих пор?

– Да. Мы словно не сближаемся. Может, это нормально? Может, я себе придумала, что должно быть как-то иначе?

– Это вопрос не ко мне. Единственная женщина, которая меня не напрягает на одной территории – это ты.

– Может, я в тебя?

– Хм...

– А если нам попробовать с ним просто пожить какое-то время?

– Исключено! – тут же меняется в лице отец. – Моя дочь не будет сожительницей. Любишь его – выходи замуж. Не любишь – держи на расстоянии.

– Ну, пап!..

– Я всё сказал. Я и так закрыл глаза на многие детали, – свирепо взирает из-под бровей.

Это он о сексе... Ещё год назад он готов был растерзать меня за мысль о сексе до брака. И плевать ему было на моё совершеннолетие. Но случай с собакой немного смягчил его по отношению к Максу, и он со скрипом принял факт наших отношений.

Увы, они так и остались на каком-то приятельском уровне, не развиваясь глубже. Вроде бы и чувства были, и очень много красивых слов... Макс настаивает на браке. Но дистанция не меняется. Не знаю уж, чья эта вина.

Я полностью папина дочь, до мозга костей. Когда они развелись с мамой, мне было двенадцать. У меня даже вопроса не стояло, с кем я остаюсь. Хотя маму люблю очень. И видимся мы каждое лето. Мама была очень молода, когда родила меня, и мы больше как подруги. А папа... Папа – это моё всё!

Быть может, именно поэтому я не могу подпустить ближе мужчину. А отец так и остался не женат, полностью сосредоточившись на мне и бизнесе.

Перспективы в личных отношениях, короче, у нас с ним так себе...

Допив кофе, обнимаю нахмурившегося отца, чтобы немного растопить, и убегаю к себе.

На тумбочке наша с Максом фотка на фоне его машины. Он гоняет ночами... Стрит-рейсинг. Я пыталась как-то повлиять на это. Но он врёт, что бросил это увлечение. А мне кажется, что даже когда он со мной, то не полностью. Постоянные переписки, тачки, апгрейды, движки, литьё, присадки, азот... Утром спит до двенадцати. Кроме машин его ничего не интересует.

Удивительно, но я ищу в себе страх за него и не могу отыскать. Я забила, наверное, на то, к чему никак не могу дотянуться.

Проверяю телефон. Если забрал мою «посылку» у баристы, то должен отписаться. В сети был. Сообщений нет. Как обычно!

– Ника! – зовёт меня снизу папа.

Выглядываю.

– Тебе доставка.

Спускаюсь. Огромный букет цветов и корзина конфет. Открытка от Макса.

Обескураженно смотрю на это всё. Мы как будто на разной волне! Во-первых, у меня завтра запись трека, и мне нельзя конфеты. И я ему об этом говорила. Во-вторых, ну чёрт возьми, Макс! Я возвращаю тебе кольцо, а ты шлёшь мне цветы с напечатанными на открытке избитыми признаниями? Ты вообще как-то вникаешь в происходящее?!

– Ты расстроена, – смотрит на меня отец.

Вот! Можно же заметить, когда я расстроена?! Почему Макс не замечает абсолютно ничего?!

– Всё хорошо, папочка. Просто я хочу конфет, а мне нельзя. Завтра мы пишем саундтрек к одной французской видео-зарисовке. Там сложная колоратура.

Отец молча уносит корзину на кухню. Ухожу снова наверх. Поставлю эксперимент. Не поблагодарю его за цветы и конфеты. Заметит? Это, вообще, хоть он прислал?.. Иногда мне кажется, что это делает его мама. Но это же полный бред, правда?

Я не пишу. И он не пишет. Так...

Открываю нашу с ним скупую переписку. Вспоминаю, какие были в букете цветы. Розы.

Николь: Макс, спасибо за букет! Обожаю лилии!

Макс: Пожалуйста, любимая! Очень рад, что они тебя порадовали.

Меня начинает колотить.

Николь: И за фрукты спасибо! Персики очень вкусные.

Макс: Кушай на здоровье.

Николь: И за карету. Тыква и мыши – нереальные.

Пауза!

Злорадно оскаливаюсь. Ну как можно так?!

Макс: Детка, я немного занят. Чуть позже позвоню.

Et puis, merde! Всё, хватит!

Единственное, что по-настоящему мучает – это то, что Макс, по сути, спас мою жизнь. И с оглядкой на это я заставляю себя терпеть все его недостатки, коих немерено! Но раздражение на него просто сводит с ума!

Включаю погромче музыку. Zivert... Подпеваю:

– Давай не думать ни о чём, кроме нашей планеты... Утонем в унисон вместе с нашим секретом...

Закрываю глаза, плавно двигаясь под музыку. Музыка погружает меня в чувства в сотни раз сильнее, чем отношения. Но у этих чувств нет совершенно никакого приложения. Они тревожат меня впустую. От этого очень тоскливо.

Экран телефона вспыхивает сообщением. Ну давай, попробуй теперь отмазаться. Мне даже интересно.

Но это не Макс... С незнакомого номера. В мессенджере. Господи, я же только номер поменяла! Опять?! Но никакой плоской пошлятины нет. Стихи...

«Твои глаза как
Два океана – тебе ли не знать?
Меня кто-то швырнул в них
На самое дно и теперь не достать.
Смотрю твои сны, километры воды
Надо мною, мне нечем дышать.
Мой мир сходит с оси,
Когда ты делаешь шаг...»
(PLC)

Рифма немного странная, словно разорвана не в тех местах. Может, это на музыку?

Ввожу в поисковик. Точно! Включаю. И меня трогает этот трек, дёргая за ниточки моих чувств и унося в чужую историю любви, которая начинает течь по моим венам.

Глава 4 - "Ты вместо всего" (Беркут)

Мне снится Ника. Её взгляд. И как я размыкаю губы, чтобы хоть что-нибудь сказать ей. В груди давит и жжёт невыраженными, не нужными ей чувствами. И вместо слов из моей груди через горло, раздирая всё огромными шипами, прорастает роза. Это так больно – просто пиздец...

Задыхаясь в распускающихся во рту лепестках, просыпаюсь от приступа удушья. Резко подрываюсь на кровати, вспоминая свои проблемы с дыханием и глотанием в первый месяц после операции. И боль... боль... боль...

Меня передёргивает. Боли давно нет. А, нет... есть. Подношу пальцы к горлу, но по привычке не касаюсь его, зависая ими в паре сантиметров от кожи. Так как долго нельзя было трогать. Боль несильная, просто немного раздражающая. От тату. Оно ещё не забито полностью, только контуры. Эта боль – фигня.

Дотягиваюсь до телефона и проверяю нашу короткую, но перевернувшую меня наизнанку переписку.

Так и не ответила на последнее...

Что это было? Почему она вообще ответила? Случайный порыв? А чего я вообще ждал? Да ничего не ждал, если честно. Просто хотелось выплеснуть хоть немного переполняющих меня чувств.

«Ещё хочу...»

От этой её строчки меня топит. Она такая... Она будоражит, вызывает тахикардию. Развязывает руки! Но я пытаюсь объяснить слепому, голодному хищнику внутри себя, что руки всё равно надо держать при себе.

Тебе зашли эти строки?.. Стоит ли писать ещё что-то? Это будет навязчиво? Я бы не хотел навязываться и вызывать у неё такого плана эмоции. Уж лучше никаких, чем раздражение и пренебрежение. Но... не делать совсем ничего, пока портал для соприкосновения с ней открыт, я не могу тоже.

Семь... В восемь она идёт в фитнес-клуб. Благо он чисто женский, и это хоть какая-то граница для моих маньячных порывов.

Почему-то в голове картинка, как она привычно вставляет в уши наушники. Её глянцевый полупрозрачный маникюр мерцает под солнцем.

Открываю свой плейлист, пытаясь отыскать для неё что-нибудь не слишком жёсткое и болезненное. Зачем грузить её с утра моими заморочками?

Отправляю ей feat из того, что слушает она, и того, что слушаю я. Пусть так... Просто хочется, как кистью, задать несколько тонов её настроению. Прикоснуться.

«В душе моей – муссоны, в сердце – Сайлент Хилл.
Слова весят тонны, где найти мне сил.
Я честно в zero, я – деспот террора.
Оркестр и хор, я бес и Пьеро.
Ты крест и перо, мой тестостерон.
Ты вместо корон, ты вместо всего!»
Муссоны (mot-plc-dzhei-mar-nastika).

Настраиваю себя, что ответа не будет. Но кого я обманываю? Я изнываю в его ожидании. Хочется рухнуть на колени и умолять... Но нет, не сделаю так. Не потому, что мне обломно встать перед женщиной на колени. А потому что там, за этим, ещё более страшная бездна. Ведь если женщине это не надо... Если для неё это обуза и неловкость... То после этого – всё. Только жалость. А это значит – больше ничего и никогда. Сдохнуть, но исчезнуть из её жизни. Бесповоротно. И только от мысли об этом под моими рёбрами начинает стучать со сбоями. Потому что я не могу... не могу... Не могу я!

Падаю снова на спину, глядя в потолок. И даже в мыслях не прошу её ответить на моё сообщение. Я честно не знаю, что для меня будет более разрушающим – сразу игнор или лёгкая переписка, а потом игнор. Но я знаю, что буду писать, пока смогу. Насчёт этого у меня нет иллюзий по поводу собственной силы воли.

Телефон вздрагивает. И сердце моё вздрагивает. Смотрю на экран.

Вау...

Мне тоже подарили настроение. Включаю, кладу рядом на подушку. Закрываю глаза.

«Каждому, по факту, рядом нужен человек.
Но бывает так, что одиноким лучше всех.
Каждому, по факту, рядом нужен человек.
Это так абстрактно, это бабочки эффект...»
Зиверт – «Каждому по факту...»

«Благодарю...» – пишу ей.

Вместе с сообщением из меня вылетает импульс искренней благодарности куда-то в виртуальную Нику: «Мне очень нужен, да. Конкретный. Ты!»

Представляю, что поёт она. Фантазия послушно рисует взгляд, движение губ, мимику.

Движение губ...

Мои чувства далеки от платонических. Я хочу её... Я хочу её слепо. Дико. До потери адеквата! Загибаясь иногда от перевозбуждения и захлёбываясь подкинутыми услужливой фантазией яркими порно-кадрами! По-животному. Откровенно, грязно, грубо. Мне снится всякое... Во снах я трахнул её сотни раз. И ни разу лайтово и ласково. Всё больше на надрыве, порыве, насильно, жёстко... Потому что никогда... Никогда в моих мучительных снах она не отвечает мне взаимностью. И меня ломает. Сносит. Отключает!

Удивительно... Но это никак не мешает мне тут же сдыхать от переполняющего трепета к ней. Чувства так сильны и противоречивы, что я, блять, теряю себя напрочь, стоит позволить им течь по моим венам без всяких ограничений.

И мне хочется сейчас позволить... Когда она в безопасности, далеко от меня. Дать побушевать моим бесам по-полной!

Я представляю тот самый парк. Слышу стук её каблуков. И снова делаю шаг навстречу, как тогда в торговом центре, провоцируя столкновение. В этот раз не отпускаю, забив болт на всё, и впиваюсь в губы, вжимая её в себя и отрывая от земли. Чувствую её страх, панику, шок. Нет, не это разжигает меня. Это я просто эгоистично игнорирую, отпуская своих бесов.

Вжимаю её в стену... Хотя откуда там стена? Да похуй... пусть будет стена. Впиваюсь в шею, пробуя на вкус, кусая в эмоциях, оставляя засосы, упиваясь запахом её парфюма и волос. Руки задирают юбку... Под пальцами капрон... резинка чулок... Срываю тонкие трусики... Мне мерещится, что я чувствую их запах... пронизывающий до самого основания, сладкий, пряный, вкусный... заставляющий судорожно сокращаться от распирающих, болезненных и требовательных ощущений в паху. Превращающий окончательно в голодного самца! Дёргаю вниз замок на ширинке, освобождая член...

– Фак...

Глава 5 - Не одинок ( Беркут)

Два месяца, как я вернулся к работе. Хотя деньги со страховки ещё остались. И одиночество я тоже люблю. Но в связи со своим вынужденным молчанием – переел. А здесь все свои. Мне комфортно и немому.

Подпрыгиваю, хватаюсь за перекладину турника. Медленно поднимаю себя и застываю в верхнем положении. Мышцы дрожат, но не отказывают, как сразу после операции. Форму практически вернул. Делаю выход на одну руку, потом на вторую... оборот вокруг перекладины. Подтянувшись, закидываю ноги и повисаю головой вниз. Закрываю глаза, слушая, как стучит кровь в уши. За спиной голоса... Раскачавшись, мягко спрыгиваю.

– Вы хотите выдрессировать эту собаку для глухонемой девочки? Как проводника?

– Как охрану, как проводника и как компаньона. Чтобы дочь могла уверенно гулять одна.

Оборачиваюсь на голоса.

– Беркут, это твои клиенты.

Протягиваю руку мужчине, который держит на поводке трёхмесячного кобеля. Немецкая овчарка. Хороший выбор.

– Александр. Виктор, – представляет нас администратор. – Александр – немой.

«Временно!» – хочется добавить мне. Но кому, кроме меня, это важно?

– Два месяца, как мы запустили программу по подготовке собак для немых клиентов. Александр – опытный инструктор. Раньше занимался подготовкой собак по программе защитно-караульной службы на границе. Заказов пока немного, можем встроить вас в график.

Присаживаюсь перед щенком. Смотрю ему в глаза. Поджимая уши, переворачивается на спину, заискивающе открывая брюшко.

Это ты правильно. Хороший мальчик...

Треплю его за шею. Встаю, набираю на телефоне:

«Молодой слишком. Через месяц-полтора приводите вместе с хозяйкой. Возьму для начала на курс УГС. Через полгода добавим специфические навыки». 

Иду через полигон к клеткам, достаю коробку с витаминами в виде косточек. Клетки все пустые, кроме одной. Там – Тара. Чистокровная роскошная сучка стаффа. Через решётку протягиваю ей косточки. Лизнув пальцы, аккуратно забирает.

– Что будем с ней делать? – спрашивает админ.

Вздыхаю... Две недели назад хозяин привёл. Новый. Старый хозяин умер. Его сын разумно побоялся без индивидуальной дрессировки по программе адаптации взять домой чужого стаффа. А теперь пропал и он. Телефон недоступен.

– Может, заводчикам предложить? Клеймо у неё стоит. Питомник по нему найдём. Заберут на развод.

Глаза у Тары очень умные, грустные и серьёзные.

Тихо скулит. Скучает по хозяину. Немолодая уже. Могут и не взять. А просто в хорошие руки не отдашь. Не болонка. Стафф. Неправильно будут себя вести с ней – порвёт. Из своих – тоже некому. У всех дети. Усыплять жалко.

Пишу на телефоне: «Я её пока заберу. Потом видно будет».

Она меня знает, привыкла уже. Подчиняется хорошо, насколько это возможно при моей немоте. Агрессию не проявляет. Выпущу во двор, будем как-то договариваться без слов.

Снимаю со стены ошейник. Хлопаю в ладони. Сразу же оживляется, нетерпеливо танцуя у двери клетки. Открываю ей дверь. Делаю два щелчка пальцами, показываю ладонью вниз, чтобы села. Не понимает пока... Это ничего. Похлопываю по спине, показывая ошейник. Садится. Кладу ей ладонь на глаза.

Ну, привет, подруга. Будешь хорошей девочкой?

Тара выдрессирована хорошо, но на голосовые команды. Соскучилась по ласке и вниманию. Поэтому, поскуливая, кладёт голову к моим ногам. Надеваю ошейник, намордник и увожу.

К машине она приучена. Сразу же понимает, что от неё требуется. И в глаза заглядывает так, словно хочет угодить и боится, что опять бросят. Успокаивающе чешу между ушей.

Я живу на окраине, в ещё не заселённом коттеджном посёлке. И коттедж мой тоже не достроен. Всё встало, когда я выпал из жизни и попал в больницу. И всё как-то не до того, чтобы запустить процесс заново. На первом плане сейчас – вернуть голос.

Напротив недостроенного коттеджа двухэтажная сауна. Вернее, на первом этаже сауна, на втором – гостевой лофт, в котором я и живу.

Во дворе отпускаю Тару с поводка. Хлопок в ладони и жест «гулять». Падаю на гамак, пока она обходит владения.

На участке осталось несколько огромных сосен. Соседи выкорчевали, а я пожалел. За забором начинается полоса хвойного леса. Смотрю на высокие кроны. Тара азартно и игриво лает на белку, сидящую на ветке у забора.

Хорошую отапливаемую будку ей соображу потом, ближе к осени, а пока... стелю ей старый матрас под навесом. Ставлю чашку с водой. Отвожу, показываю.

Ну вот. Я больше не одинок. Практически. Но внутри становится ещё тяжелее, на самом деле. Потому что собака – это здорово. Но это никак не компенсирует одиночество совсем другого рода.

Опять падаю на гамак. Дотягиваюсь до ножа, воткнутого в недалеко стоящий пенёк, выдёргиваю и отточенным движением запускаю в мишень.

Как я только тут себя не развлекал все эти месяцы...

Вытаскиваю телефон, чувствуя облегчение, что наконец-то позволил себе проверить переписку. Весь день не позволял. Если не тормозить это – я буду медитировать на экран, не отрываясь.

Ничего не написала.

Но я до сих пор не заблочен.

Мучаюсь, подбирая строки. Ничего не прёт! Либо слишком жёстко, либо сопливо, либо не в тему. И ловлю себя на том, что уже минут сорок не свожу взгляд с экрана, каждый раз возвращая его, когда гаснет.

Это моя такая клиника, да. Я и дальше буду пялиться. Хоть какая-то ниточка между мной и ей.

Каждый вечер уже несколько дней мы обмениваемся строчками. А сегодня не прёт! И вдруг в какой-то момент я вижу, как бежит карандашик. Ника что-то мне пишет. Первая! Или меня уже глючит?!

Зажмуриваюсь, распахиваю глаза.

Стирает.

Блять... Всё обрушивается вниз.

А потом карандашик снова начинает строчить. С замиранием сердца жду, что она отправит. Но она ничего не отправляет, снова стирая.

Глава 6 - Прикосновение (Ника)

Макс удручённо крутит в пальцах кольцо.

Это кольцо было принято мной, потому что предложение было сделано красиво, публично, с отсылкой к тому ужасному происшествию в парке. И я не смогла  отвертеться.

А потом была его мама, которая радовалась моему «да» до слёз, и я снова смалодушничала. События цеплялись одно за другое, не выпуская меня из плена помолвки. Наверное, это комплекс хорошей девочки – я обожаю с детства угождать отцу. И рефлекс работает. Но, в отличие от Макса, отец всегда даёт отдачу.

Макс красавчик... Стильный, подкачанный, харизматичный. Нагловатые ярко-голубые глаза и тёмные волосы. Всё, как мы, девочки, любим. И сначала я была в восторге от него. Но так и не сумела дотянуться до чего-то личного в нём. А он так ни разу и не попытался даже заглянуть в меня глубже.

Наши отношения напоминают мне картонный молодёжный американский сериал, где закадровые голоса подсказывают, когда смеяться, а когда грустить. И мне с одной стороны очень печально и тоскливо, что ничего не вышло, а с другой стороны... я готова выйти замуж только за такого, как отец. Который пусть и может наорать, но в каждом его действии есть и эмоции, и забота, и внимание ко мне. А вот эта вежливость и уклончивость – не моё. Я точно знаю, как меня можно любить, спасибо папе, поэтому фальшивку чувствую сразу. За словами и широкими жестами пусто. И мои чувства остыли тоже. 

Макс меня не любит. Я не люблю его. Первое очарование давно спало, глубоких чувств нет, только привязанность и привычка.

Пытаюсь сесть поудобнее, но в его спортивной машине сиденья в полулежащем состоянии. Терпеть не могу такую посадку.

– Почему, Ник?..

Отвожу взгляд в окно. За ним темно, и я разглядываю своё отражение.

– Я пока не готова к браку.

– Ну что он изменит, детка?

– Как раз боюсь, что ничего не изменит.

– Ника, мои родители уже активно готовят свадьбу. Так нельзя. Люди приглашены...

А почему на мою свадьбу люди приглашены не мной? Почему я ещё не назначила дату, а уже кто-то что-то готовит?!

– Сa me casse les couilles!

– Говори по-русски.

Мне до того уныло объяснять ему, почему «нет», что я начинаю с очевидных банальных вещей:

– На что мы будем жить?

– Пф! Это не проблема!

– А это не ответ на мой вопрос.

– У родителей полно денег.

– Я выхожу не за родителей. Меня обламывает, что мой будущий муж сам по себе не единица!

– Мне двадцать четыре! Ещё не время заморачиваться. Мать устанет – подхвачу её бизнес. Какие проблемы?

– Для чего эта спешка?..

– Мы почти год вместе. Какая спешка?

В этом полулежащем положении чувствую себя слишком открыто, как на сеансе у психотерапевта. А мне почему-то хочется закрыться.

– Ник, тебе кто-то дерьма про меня наговорил? Ты поэтому даёшь заднюю? Не верь.

– Да нет... Никто не наговорил. Но я в курсе, что оно есть.

– Не загоняйся... – раздражённо. – Я веду себя идеально!

«Но почему тогда этот факт так тебя раздражает?» – хочется спросить мне. Но я не спрашиваю. Он начнет отмазываться.

Сжимает мою кисть, переплетает наши пальцы. Тянет к себе.

– Я хочу тебя... Поехали ко мне?

Мы соприкасаемся губами. Я закрываю глаза. Мне очень хочется поцелуев и нежности. Сердце ускоряется. Но через пару мгновений я отстраняюсь. Зависаю взглядом на лобовом. Не хочу к нему...

И вообще, не хочу я секса! Прелюдий хочу, секса – нет. Как-то до сих пор это вынужденно. Наверное, я не умею расслабляться. И он тоже со мной зажат. Любовница из меня так себе? Наверное. Но я почему-то не могу вдохновиться, чтобы проявить хоть какую-то инициативу. И самое неприятное – потом, после секса. Каждый раз такое ощущение, словно мы переспали случайно, и теперь неловко смотреть друг другу в глаза. Макс говорит какие-то слова... Я слушаю их... Но я их не чувствую. И мы словно разыгрываем одну и ту же пьесу. А актёры из нас посредственные.

– Детка, это же просто пауза, так? Причин для расставания нет. Ты нервничаешь, это нормально.

Практически насильно возвращает кольцо на мой безымянный.

– Отложим этот разговор на неделю.

Что она поменяет?

Макс кладёт мне руку на бедро. Сжимает. Скользит выше, в пах.

– Давай прогуляемся, – открываю я свою дверь.

Он выходит. Жду, пока подаст мне руку. Как же неудобно отсюда выбираться!

Мы идём по набережной. В сумочке вздрагивает телефон. Мне мало кто пишет. Может, это Беркут?..

– Ника, ты про завтра не забыла?

– Завтра?.. – пытаюсь припомнить я, вся сосредотачиваясь совсем на другом.

Мой телефон опять коротко вибрирует. Может, конечно, ещё и Федерико написать.

– Ник! Ты со мной? – бросая ревнивый взгляд на мою сумку.

Мне кажется, ревность – это самая честная эмоция, что я ловлю от него. Он включается только в эти моменты. Ревность – показатель чувств? Не уверена...

Разглядываю его. Белая брендовая футболка обтягивает идеальный, сделанный в спортзале торс. Проходящие мимо девчонки заглядываются. А я давно не кайфую. Глядя на мужское тело, всегда ожидаешь, что за этими потрясающими рельефами что-то стоит – сила, воля... А я не обнаружила ничего увлекательного. Поэтому давно насмотрелась и потеряла интерес.

Нам надо расстаться? Его мама сойдёт с ума! Меня даже собственная не облизывает так, как она.

– Ника?..

– А что завтра?

– Барбекю с родителями. Ещё месяц назад договаривались.

– Ой, извини. Забыла, конечно. Боюсь, ничего не выйдет. Отец скоро улетает в Берлин. Он очень занят сейчас.

– Ну как так?! Мама пригласила важных гостей.

– Я могу приехать без отца.

– Ты что, не понимаешь, Ник?.. Нужен Павел Александрович. Родители хотят поговорить о слиянии бизнесов, чтобы мы с тобой унаследовали это всё.

Не думаю, что отцу зайдёт эта идея. Как-то он оговорился, что может сожрать в одно движение сеть салонов родителей Макса, став монополистом в крае. Но не делает этого только потому, что я приняла предложение.

Глава 7 - Сломано (Николь)

Валентина Сергеевна Вишневская – главная конкурентка отца и... мама Макса –  поправляет безупречно уложенные светлые локоны. Улыбается мне, сверкая жемчужными винирами. Но взгляд сегодня у неё прохладный и тревожный. Нервно теребит бриллиантовую подвеску. И мне кажется, сейчас вспорет себе кожу на груди хищным красным маникюром.

– Ника! Наша красавица... Как я рада тебя видеть!

Обнимает. Обмениваемся поцелуями в щёку.

– Здравствуйте.

– А Павел Александрович?..

– Папа не может. У него сегодня сделка.

– Сделка?

– Он выкупил сеть заправок Туровых.

– Да, Павел как каток, – растягиваются её губы в не очень искренней улыбке. – Всех раскатал!

– Ну не всех, Валентина Сергеевна, – сдержанно улыбаюсь я. – На Вас не покушается.

Иду к Максу, слыша вслед тихое: «Это пока...»

Но таков бизнес! Что я могу сделать? Папа – акула. Но и Вишневские в своё время тоже демпинговали и сожрали всех, кто поменьше.

Сегодня мне предстоит довольно неприятная вещь – озвучить Валентине Сергеевне, что свадьбы не будет. Так как сам Макс не соизволил. А у меня устойчивое ощущение, что предложение мне сделала именно она. И я согласилась приехать сюда только поэтому.

– Добрый вечер, – подхожу я к гостям.

– Мадемуазель Градская! – улыбается мне моложавый отчим Макса. – Когда уже мы сможем обращаться к Вам «мадам»? Мы все ждём дату.

Обмахивает специальным веером скворчащее мясо на гриле.

– Можете, Ростислав, начинать прямо сейчас. Во Франции давно уже принято обращение «мадам» и к незамужним девушкам.

– Ну Ника... Я же совсем о другом!

– Ника, клубнички? – протягивает мне креманку Валентина Сергеевна. – Только с куста. Со свежими сливками.

– Благодарю, – забираю десерт из её рук.

– Максимка, ну что ты опять в своём телефоне? – с едва сдерживаемой жёсткостью на последнем слове.

Он отрывает глаза от экрана

– Мам, тут ралли-онлайн, я сделал ставку.

– Твоя ставка может не сыграть! – прищуривается она требовательно. Недовольно давит его взглядом до тех пор, пока он не прячет телефон в карман, недовольно цокнув языком.

– Мальчишка! – со снисходительной интонацией а ля «что с него взять?» – Но замечательный, правда? Вы очень красивая пара.

– Мхм...

– Как твои успехи в студии?

– Права на один трек продали, как саунд к фильму

– Поздравляю! Я всегда верила, что ты добьёшься успеха. Вы с Максимом определились с датой? – подхватив меня под локоть, отводит в сторону. – Я думаю, что в первых числах октября...

Браслет Беркута на моей руке вибрирует и сжимается. Посылаю ему ответное прикосновение, касаясь своего браслета пальцем. Это придаёт мне решительности поговорить с Вишневской так, как планировала.

– В октябре ещё тепло, но можно накинуть роскошную белую шубку, уже красивая золотая листва…

– Валентина Сергеевна... нет, – опускаю я взгляд, качая головой. – Я думаю, что все эти планы поспешны. В октябре не будет свадьбы.

– Но в ноябре такие ветра... Они испортят нам фотосессию.

– И в ноябре – нет.

– Ты хочешь зимой? – ползут её брови вверх.

– Я вообще, если честно, не хочу пока замуж.

– Ну как же... Ника? Мы уже всех оповестили... Почему? Максимка так любит тебя! Он не переживёт твоего отказа...

– Ох, перестаньте, Валентина Сергеевна. Он не каждый день и вспоминает-то о том, что я существую.

– Гадёныш неблагодарный... – с чувством. – Он чем-то обидел тебя?

– Да нет. Наоборот. Я ему очень благодарна за тот случай, когда он спас меня от нападения собаки. Но... для брака этого недостаточно, мне кажется.

– Он рисковал собой! Разве может быть что-то другое более серьёзным доказательством чувств?

– Не знаю... – опять начинаю сдаваться. – Я очень ценю его поступок.

Нечаянно касаюсь браслета, отправляя ещё одно прикосновение Беркуту, и краснею от того, что сделала это первой.

Чёрт возьми, даже браслет мне приносит в сотню раз больше эмоций, чем… Отыскиваю взглядом Макса. Он со смехом говорит с кем-то по телефону. Мать смотрит на него с застывшим лицом.

Короче, нет!

– Я Вас очень прошу, не муссируйте, пожалуйста, больше тему с нашей свадьбой. Не надо никаких официальных заявлений. Я буду это опровергать. Пока что у нас с Максом нет ни одного повода для брака.

Стягиваю колечко... Протягиваю ей.

– Я возвращала Максу, но... возьмите Вы, пожалуйста.

Она обиженно отмахивается.

– Прекрати, это подарок. Не нужно его возвращать. Ты лучше подумай о будущем. Только представь, как высоко вы взлетите с Максом, если организовать слияние моего бизнеса и бизнеса твоего отца. Вы встанете у руля!

– Да ну зачем мне это? – искренне удивляюсь я. – Папа не отпустит этот руль ещё лет двадцать! И слава Богу! Машины – это не то, что вдохновляет меня.

– Ты можешь и не касаться бизнеса. Машины вдохновляют Максима. Он будет заниматься всем, а ты лишь пожинать плоды и жить в своё удовольствие.

– Да я и так... – пожимаю плечами. Зачем мне для этого Макс? Но вслух не говорю, чтобы не обижать Вишневскую.

– Ника, подумай... что будет, если отца вдруг не станет? Кто подхватит эту махину?

– Да не хочу я о таком думать! – с возмущением делаю шаг назад.

– Зря. Обо всём надо думать заранее. Но я хочу, чтобы ты знала, что наша семья очень любит тебя, – смягчается её тон, – и мы всегда поддержим тебя, что бы ни случилось.

– Благодарю! – обнимаю я Валентину Сергеевну. – Это очень ценно. Я сейчас тихонечко сбегу, извинитесь за меня перед гостями, пожалуйста.

Но тихонечко сбежать она мне не позволяет. За спиной я слышу стальное:

– Максим! Отвези Нику.

И невнятное гневное шипение на него.

Да, я понимаю, что Вишневской очень выгоден наш брак. Это единственный шанс остаться на плаву с её бизнесом в нашем городе. Мне хочется попросить отца, чтобы он её не топил. Всё-таки Макс спас меня. Но не факт, что мистер Градский прислушается. Папа – кремень в таких вопросах. И поступок Макса не возводит в ранг подвига, а считает естественным для мужчины.

Глава 8 - Друзья (Беркут)

«Беркут, ты где? Только попробуй нас продинамить!»

Моя первая попытка выйти из добровольного затворничества. Мне не столь интересна эта тусовка, сколько необходимо ощутить себя среди людей полноценным. Или не ощутить.

История с Никой становится немного плотнее. И я дико обламываюсь, что она выйдет в реал, а я сдуюсь от своей немоты при первой же встрече.

Поднимаю взгляд на уходящую ввысь свечку-многоэтажку. Это здесь... Набираю на домофоне номер квартиры. Захожу в подъезд, пропуская подошедшую девушку. Мы вместе едем в лифте, стоя напротив друг друга. Чувствую её заинтересованный взгляд.

– Привет... – игриво покусывает губу.

Да блять... Немота обламывает даже в этой ситуации, когда в девушке я не заинтересован!

Киваю, говоря губами «привет». Мы выходим на одном этаже.

– Ты тоже к Сергею?

Киваю.

– Я – Лора, – улыбается.

Меня начинает накалять. Именно поэтому я и не хочу людей и общения. Потому что...

Набираю на телефоне: «Александр. Я временно немой. Извини, беседу не поддержу». Показываю ей.

– Оу...

Внимательно смотрю за реакцией. И то, что вижу, меня бесит! Потому что это сожаление и жалость. И... капельку просачивается разочарование.

Вот это, вероятно, я и отхвачу от Николь, если вдруг...

Жму на кнопку звонка, чувствуя кожей, как Лоре неловко и хочется скорее дистанцироваться.

– Беркут! Ну неужели!

Пропустив Лору, пожимаю руки друзьям. Мы не виделись с больницы. Там я не имел сил послать их нахрен, чтобы не приходили. А потом динамил, да, общаясь только в редких переписках. Ждал, пока вернётся голос. Но... не дождался.

– Ну как ты, дружище?

Привычно оттягиваю воротник водолазки и пожимаю плечами.

– Голос?

Отрицательно кручу головой.

– Что врачи говорят?

Раздражённо отмахиваюсь.

– Ладно, пойдём.

Меня знакомят с девушками. Имён не запоминаю.

– Беркут у нас временно безголосый, так что с разговорами не приставать! Но просто приставать – не возбраняется, – юморит Серый.

Шатенка, сидящая на коленях у ещё одного моего сослуживца – Лёхи, показательно скользит по мне взглядом. И останавливаясь на пряжке ремня, прикусывает кончик языка. Хм...

– Пойдём, покурим, – ссаживает он её.

Мы выходим на лоджию.

«Твоя девушка?» – набираю я.

– Да перестань. Просто лёгкие девки... Выбирай любую. Хочешь – эту забирай.

Не хочу. Отрицательно мотаю головой.

– Какая понравилась? Давай организуем тебе?..

Моё голодное тело не против. И среагировало ещё на провокационные взгляды той шатенки. Я представляю себе этот секс и... мою грудную клетку неприятно сводит от противоречивых ощущений.

Грязненько, примитивно, пусто...

Ну а какие у меня существуют сейчас ещё версии? Либо так, либо никак!

Сомневаясь, отрицательно кручу головой. Как-то это совсем убого. Не хватало мне ещё организаторов моего секса. Нет. Уж если приспичит, я как-нибудь организую это сам. А пока перебьюсь.

Касаюсь браслета. Нику хочу...

Через несколько секунд мне прилетает ответное «объятие». И мне кайфово... И тёлки эти нахуй не упились. (

«У тебя же невеста была», – пишу Лёхе.

– Была... – морщится он болезненно.

«Что случилось?»

– Уехала, – зло. – Европу покорять. Вот! Кайфую от холостяцкой жизни! – с наигранным весельем. – И смотрю её инсту, как кайфует она, – опять зло.

Ясно...

«Значит, не твоя была. Отпусти. Забудь».

– Мхм... – уныло. – Чёт ты не особенно такие советы слушал, когда на жену полковника запал.

Развожу руками. Да. Не слушал я никаких советов.

– А у тебя как?

«Нравится девочка одна. Но... ничего нет. Кроме переписок».

– Комплексуешь?

Пожимаю плечами, глядя на мерцающие снизу огни города.

– Пригласи её, – толкает в плечо Лёха. – Хочешь – на берег передислоцируемся? Вино, шашлычок?..

Улыбаясь, отрицательно качаю головой. Ника? В компании с этими девками?.. Ну нет.

– Почему?

«Она... не этого уровня девушка».

– Давай сольём этих тёлок, будем твою принцессу развлекать. Катер прогулочный снимем, покатаем.

«Спасибо, друг. Но мы с ней даже не знакомы. Бесперспективняк, короче. Просто обмен любезностями в переписке».

– Помощь нужна? Ну там, поговорить вместо тебя?

Категорически кручу головой. Нет. Нет! Ещё не хватало...

– Блять, Беркут. Только не говори, что тебя опять на самую недоступную фею занесло!

Опуская взгляд, киваю, горько улыбаясь.

– Кто она?

Отрицательно качаю головой. Нельзя говорить. Вдруг сдуру как-то помочь захотят. И испортят всё окончательно. Они такие...

– Чья-то жена?

«Нет. Дочь».

– Ну я даже не знаю... За дочь бы я рвал в разы сильнее, чем за жену. Бабы уходят и приходят, а дочка – родное.

Киваю.

Мой браслет вибрирует. Вздрагиваю. Ника... Первый раз «обняла» первая. Волна эйфории расходится по телу. Отвечаю ей тоже прикосновением. Может, что-нибудь написать?.. Не хочется быть слишком навязчивым. Поэтому я пишу очень редко.

– Мужчины... – заглядывает к нам шатенка с бутылкой вина и бокалами. – Девочки скучают...

Толкаю плечом Лёху, чтобы валил развлекать барышень. Оставшись один, облокачиваюсь на перила и открываю наши переписки. Перечитав, ухожу в тексты песен, подыскивая строки. Ничего, что хотелось бы отправить, не попадается.

Может, не стихи?..

В её браслете моя симкарта, к которой подключена программа геолокации, установленная на буке. Он дома. Жаль, что я не могу сейчас посмотреть, где она.

Это маньячно? Это перебор?

Да. Я осознаю. Но мне плевать. Я хочу наблюдать. Ей это никак не вредит.

– Беркут, давай в компанию! – заглядывает Серёга. – Ты в телефоне пришёл посидеть?

Ладно, чуть попозже сбегу от них покурить и найду что-нибудь съедобное, чтобы отправить.

Глава 9 - Ценная вещь (Ника)

Просыпаюсь от шума под окном.

Папа! Разговаривает по телефону. Фондовые рынки, акции, биржа... Опять затевает что-то грандиозное! Зажмуриваюсь. Это для меня сплошная абракадабра. Потянувшись, высовываюсь в окно.

– Пап! – отправляю ему воздушный поцелуй.

На мгновение его хмурый лоб разглаживается, и уголок губ дёргается в улыбке. Но только на мгновение.

Накинув халат, бегу вниз варить нам кофе.

Папа не выносит посторонних в доме. Поэтому прислуга серыми тенями приходит только тогда, когда он в офисе. А утром и вечером мы справляемся сами.

С тоской смотрю на своё осиротевшее запястье. Никаких больше объятий... Зачем я его выкинула? Мало ли почему Беркут не смог ответить сразу.

Дура я... Это всё Макс выбил меня из колеи! Но и разблокировать номер Беркута тоже не могу. Мне очень неловко за сказанные Максом слова и эту блокировку. Но и не объясняться же перед незнакомым человеком... Получается, тут даже дело не в Максе и Беркуте. А во мне. Ведь это я, не разорвав ещё до конца отношения с одним, начала переписки с другим. Поэтому и вышло так некрасиво. И мне неудобно теперь перед Беркутом.

Поэтому я смотрю на наши переписки и не решаюсь разблокировать и извиниться. Как глупая малолетка!

Но и, конечно, неприятно, что он не ответил на звонок. После Макса у меня на такое аллергия и неконтролируемое раздражение.

– Как дела? – целует меня в макушку папа.

– Ну... плохо, – сдуваюсь я.

– «Плохо» – это плохо! Что случилось?

– Я потеряла кое-что ценное.

– Сколько? – достаёт из заднего кармана портмоне.

– Да нет же. Личную вещь. Её не купить.

– Чем помочь?

Папа всегда очень конкретный.

– Выгони мне, пожалуйста, машину.

Сама я паркуюсь и разворачиваюсь просто безобразно! Опыта вождения у меня почти нет. Боюсь шоркнуть её о бордюры или ворота.

– Зачем?

– Я эту вещь за городом потеряла...

– Ну, давай уж, рассказывай, пока у меня кофе-пауза.

– Ммм... Тебе опять не понравится.

– Тем более.

– Я познакомилась с одним человеком... по переписке.

– Ника! Сразу – нет!

– Да пап!

– Это либо альфонс, либо мошенник, либо зек, либо...

– Ой, всё, хватит! Он просто отправил мне стихи!

– Сто процентов – зек. Эпистолярный жанр и романтизация переписок – их конёк! А следующий этап – давление на жалость и вымогательство.

– Нет, пап. Он прислал мне достаточно дорогую вещь... Ту самую, что я потеряла. Я не думаю, что заключённый будет делать так. К тому же... он... Короче – нет!

– Выплюнь, принцесса. Я всё сказал. И вообще, скинь мне его номер, я его пробью – кто, что...

– Да не хочу я так! – отворачиваюсь к окну. – Ты опять всё удешевляешь, пап!!

– Я просто не наивен и знаю всему цену. Когда я ошибался, Ника?

– Папа, я буду бдительна и осторожна! – закатываю я глаза. – Но оставь мою чёртову переписку в покое. Не надо никого пробивать! Он не просит, чтобы я с ним встречалась!

– Потому что он в тюрьме, Ник! Это же логично.

С раздражением стучу кружкой по столу. Выхожу во двор.

Может, я и правда дура наивная. Но я уверена, что папа неправ. Прислушиваюсь к себе, пытаясь поймать ощущения от Беркута.

Немногословен...

Прямой.

Откровенный.

Веет от него чем-то сильным.

А с чего, даже и объяснить не могу. Просто ощущение.

На голые плечи падает несколько капель дождя. Ёжусь от порыва ветра. Папа выходит следом, протягивая мне свой плащ. Надеваю прямо поверх пижамы и закутываюсь поплотнее.

– А что за дорогая вещь? Драгоценности?

– Нет, – отворачиваюсь я обиженно.

– Ладно, поехали. У меня встреча отложилась. Поищем твою «вещь», – с сарказмом.

Пока едем в машине, папа расспрашивает о Вишневских.

– Как прошёл разговор? Ты объяснилась?

Рассказываю ему.

– Ясно. Ты всё сделала правильно. Макс – инфантильная разбалованная бестолочь. А Валентина... – недовольно. – Думает, что умнее всех. Последнее, что я сделаю – это отдам свой бизнес такому, как её сын!

– Жалко, что у меня нет брата, – вздыхаю я.

– Я всё ещё надеюсь на серьёзного адекватного зятя.

– Вот здесь, по-моему, где-то! – машу рукой на обочину.

Притормаживает. Выходим. Недовольно поглядывает на затянувшееся небо, стряхивая рукой капли с волос.

Куда я его бросила? Иду по обочине, вспоминая, как сорвала и... Но на обочине ничего нет. Наверное, где-то в траве. Здесь небольшой склон от дороги к заросшему травой полю. Ставлю ногу, чтобы аккуратно спуститься по отсыпанному гравийкой склону, и, поскользнувшись, падаю на задницу. Пискнув, съезжаю до самого низа.

– Ника!?

– Всё нормально, пап! Я сейчас...

Вся испачканная, с поцарапанными от падения ладонями, шарю по траве под дождём. Отец скептически смотрит на меня с обочины.

– Детка, я так обручалку не искал, когда потерял случайно!

Да где же он?.. Дёргаю зацепившийся за какой-то сухой куст плащ.

– Ника, завязывай. Иди сюда! Я уже весь насквозь.

– Минуту! – не зря же я сюда спустилась! – Иди в машину.

Вместо этого папа достаёт телефон и, посмеиваясь, начинает меня снимать.

– Пап, убери! – возмущённо топаю ногой. Представляю, какой у меня видок.

– Это для потомков, детка! Николь Градская в поисках счастья! – пафосно декларирует он.

Закрывая лицо руками, смеюсь.

Так... ладно! Оглядываю траву последний раз. Ну нет его. А мне казалось, бросила на обочину. Подобрать здесь вроде как некому.

Поднимаюсь по осыпающемуся гравию и, вскрикнув, съезжаю вниз, врюхиваясь в грязь!

– Па-а-п!!

– Твою ж мать! – морщится он, разглядывая меня сверху. – Иди сюда...

Упираясь ногой в камень, протягивает руку, и, с горем пополам, я наконец-то поднимаюсь на обочину. Папа закатывается от смеха, глядя на меня. И делает ещё несколько фоток.

Глава 10 - Вхолостую (Беркут)

Просыпаюсь от призывного лая Тары. С усилием разлепляю веки, голова трещит с похмелья. С непривычки не рассчитал дозу. Раньше бы меня так не убило. С трудом вспоминаю, что домой ехал с «пьяным водителем». Хорошо... Хоть тачка теперь под рукой. Сжимаю разламывающиеся виски.

Вздыхаю... Даже не постонать толком!

Забираю пакет с кормом и выползаю на улицу. Пасмурно... Присаживаюсь, чтобы насыпать в чашку корм. Тара подбегает, радостно тыкается мордой мне в лицо, заваливая на спину. Морщусь, уворачиваясь от мокрого, горячего языка. Ласкуша какая...

Обнимаю за шею и аккуратно заваливаю её на землю, внимательно следя за реакцией. Настороженно напрягается, но не рычит. И уже завалив, чешу ей горло и живот, пока она, расслабившись, не высовывает язык.

Поднимаюсь. Насыпаю корм. Наливаю свежей воды. И встаю под уличный душ.

Ооо... какой кайф! Упираясь руками в единственную стену из стеклопластика, закрываю глаза. Ветер на улице прохладный, а вода в баке ещё тёплая со вчерашнего дня.

Почти что нирвана!

Но очень короткая. Вдруг меня встряхивает и окатывает острой тревогой. Пытаюсь отыскать в себе её причину, прокручивая мутные события вчерашнего дня.

Твою мать...

Перевожу взгляд на браслет на запястье. Касаюсь машинально пальцем панельки. Вчера ни разу не ответила. И вариантов «почему» у меня немного. Херово вышло.

Не отвечает и сейчас.

Не выношу неясных моментов. А в этом мне не удалось объясниться. И выгляжу я стрёмно в её глазах. Дальше варианта у меня два – либо отвалить от девушки, раз я действительно такой, блять, робкий, что обламываюсь встретиться лицом к лицу. Либо всё-таки появиться и как-то объясниться.

От этой идеи потряхивает. Я нихера не готов. Но если уж так сложились обстоятельства, тут ничего не поделать.

Сдёрнув с верёвки полотенце, вытираюсь. Ветер становится холоднее.

Дома включаю чайник и открываю бук, чтобы по GPS отследить, где Ника. Не позволяю себе думать о встрече, как буду объясняться и прочее. Начну детализировать – обломаюсь от неудобоваримых деталей и не решусь. Поэтому просто включаю музыку погромче и смотрю на экран. Инет здесь прогружается очень долго!

Поглядывая на зависший экран, натягиваю джинсы, толстовку, распихиваю по карманам ключи, портмоне. Чёрт, где мой телефон?

Аа... Закрываю глаза, раздосадованно сжимая кулаки. Нужно купить новый и восстановить симкарту. Программа слежения так и не загрузилась. В пасмурную погоду инета, можно сказать, нет совсем. Окей... Забираю бук с собой.

GPS прогружается только ближе к городу. Озадаченно смотрю на точку, где находится Ника. На трассе... Точка не движется довольно длительное время. Что она там делает?

И я начинаю внутренне метаться между тем, чтобы сначала решить задачку с телефоном и симкой, и тем, чтобы выяснить, всё ли в порядке с Никой.

И решаю в пользу Ники. Вдруг что-то серьёзное?! Я просто хочу убедиться, что она в порядке. Если она не одна, и с ней всё хорошо, то подходить не буду.

С колотящимся сердцем еду в её направлении. Притормаживаю в пустынном месте на обочине. Никого. Но сигнал в периметре пятидесяти метров.

Выбросила...

В ушах звенит. Словно контузило.

Спокойно!

Но спокойно не получается. Хочется сломать её кенту лицо.

И поговорить с Никой.

Поговорить...

Обидно, блять?

Есть немного. Да нет, не немного. Нормально так обидно. До горькой изжоги.

Капли дождя стекают по горящему лицу. Меня переворачивает, и, кажется, сейчас взорвусь от пены, что кипит во мне. Адреналин подскакивает! Хочется выплеснуть напряжение. Но не в воздух же лупить?!

Раздражённо пинаю гравий, поднимая облако пыли. Которое тут же прибивает обратно дождь. Делаю несколько шагов по обочине, метрах в десяти взгляд ловит белую змейку браслета. Подхожу ближе, забираю. Оба браслета, встретившись, «радостно» вибрируют. Но, увы, вхолостую. А это был бы удачный ход для знакомства. Говорящий вместо меня. И романтичный, да. Сам я вряд ли способен выдать вот так вот в лоб какую-то романтику, кроме банального букета.

Но... не прокатило! Сажусь в машину, разворачиваюсь и еду в город. На въезде на пустой дороге навстречу мне навороченный Кайен Градского.

И меня снова дёргает от досады. Потому что, даже если... Даже если Ника не обломается моей немоты... Всё равно мне не обеспечить ей привычный уровень жизни. И дальше снова тупик.

В нашей истории вообще одни тупики, куда ни сверни.

Но я, блять, не могу остановиться!

Идиот... Я всё время попадаю в лабиринты с тупиками. Мне нужна Ариадна с её волшебной нитью.

Или – остановиться.

Наверное, мне надо услышать от неё: «Извини, но...»

Что тогда будешь делать, Беркут?

Я не знаю. Боюсь, что в какой-то момент мне может стать плевать на то, что она говорит. Это очень часто случается со мной во снах. И поэтому мне хочется оттянуть нашу встречу. Чтобы спусковой крючок моего неадеквата в виде её «извини...», не дай бог, не сработал! А ещё я не могу остановиться из-за своей острой паранойи, что с ней может что-то случиться. Как тогда с собакой. Или с тем пьяным ублюдком в парке. Я словно прикован к ней, как ангел-хранитель. И что-то внутри толкает: «Найди. Проверь, что она в порядке!»

Да только вот с той разницей, что я не ангел. И мотивы мои не святые.

Опять смотрю на браслеты.

Короче, красиво сделать не вышло... Снимаю и свой браслет, выключаю, чтобы не вибрировал. Закидываю в бардачок. Бук – на заднее. Еду на работу, её никто не отменял.

И весь день, как раздражающая рана, у меня внутри зудит от борзоты её кента. Накручиваю себя внутренними диалогами, бесясь от того, что мне этого всего не произнести. И я всё ближе и ближе к тому, чтобы ответить на его вызов иначе. Хочу просто отхерачить. И это желание растёт, становясь непреодолимым.

В комнате отдыха пьём чай, рабочий день закончен. И сегодня у меня вместо телефона отрывной блокнот, что подогнали ребята.

Глава 11 - Эффективный, но безумный (Беркут)

Плечи подрагивают от захлёстывающей агрессии. Мышцы сокращаются, желая движения и боли, кайфа драки, ударных доз адреналина. Поднимаю взгляд, заметив его издали. Идёт, разговаривая по телефону.

– Да, мам? Да!! Не слышу ни черта!

Отводит телефон от уха, включая громкую связь, и одновременно, не глядя, целится брелоком в тачку. Отключает сигналку и продолжает разговор, отворачиваясь от меня. Рядом паркуется ещё какая-то тачка с шумной компанией.

– Не знаю я, где Ника! – перекрикивает он их.

Замираю, превращаясь в слух.

– Немедленно узнай! – слышу властный женский голос. – И сделай так, чтобы в ближайшую пару часов она была с тобой. Где-нибудь в центре. Слышишь?

– Да мам... У меня заезд!

– Мне плевать – заезд, отъезд, съезд депутатов!!.. Я – сказала. Ты – сделал. Иначе попрощаешься с кредиткой и тачкой. Ты и так облажался по-полной! Это твой последний шанс остаться на моём финансовом подсосе.

– Мам, да она на вокале сейчас.

– Нет её на вокале! – зло и срываясь на нерв.

«А должна быть на вокале», – смотрю я на часы. Что вообще происходит? От их диалога и интонаций этой женщины мне становится не по себе.

– Ну что за спешка? – морщится этот одноклеточный.

Даже мне уже понятно, что причина есть. И причина нехорошая.

– Не понял с первого раза? Через минуту твой кредитный счёт будет заблокирован.

– Ладно-ладно... сейчас найду.

Скидывает, набирает голосовое.

– Ника, привет, перезвони срочно. Очень важно!

Дёргаясь, пялится на экран.

– Макс! – окрикивает его издалека парень. – Ты идёшь?

– Не, я пас!

Его телефон звонит.

– Ник! Привет... ты где? Мне подъехать надо. Разговор серьёзный... Мхм... Ну пожалуйста... Давай в центре, в Кофе-терра? Домой уже идёшь? Вернуться можешь? Окей-окей... я подъеду.

Подгоняемый тревожным чувством, откладываю разборки на потом. И одновременно с ним сажусь за руль.

Ника идёт домой?.. Это, скорее всего, через парк. Там я её догнать не успею.

Втапливаю педаль газа глубже, ещё не понимая, откуда и из-за чего на меня накатывает мандраж. Но вообще, чуйка редко меня подводит. Именно чутьё позволило мне стать хорошим кинологом. И людей я чувствую не хуже, чем собак. И мне не понравился этот диалог. От него веет опасностью.

Возле дома Ники никого. От сгущающейся темноты зажигается фонарь на столбе у ворот Градских. Сдаю назад, заезжая в кусты на обочине. Ветки скребут по машине. Ощущение, что по мне! Ладно, чёрт с ним! Листья закрывают лобовое и мой обзор, оставляя небольшой просвет. Приоткрываю дверь. Выйти?

«У меня даже чёртового телефона нет, чтобы написать ей хоть что-то!» – вдруг осознаю я. Напугаю же до смерти!

Ну, пиздец просто!

Беспомощно замираю. Слышу звук подъезжающей машины. Она тормозит чуть поодаль. Шаги.

– Фонарь выруби, – мужской голос.

Наклоняюсь, чтобы увидеть происходящее в узкий просвет.

Двое мужчин... Один вытаскивает ствол с глушителем и стреляет в фонарь. Щелчок... Осколки сыпятся вниз.

От неожиданности вздрагиваю. Сердце разгоняется, пытаясь взломать грудную клетку. Ствол с глушаком – это, блять, не шутки! Пульс лупит в уши! В глазах на мгновение темнеет от чувства опасности.

– А камера?

– Час назад скотчем заклеил. Изображения не будет. Остаёшься здесь. На случай неожиданных гостей.

Открывает магнитным ключом дверь Градских. Я понимаю это по негромкому пиканью. И тихой тенью заходит внутрь. Второй остаётся у ворот, убирает ствол за спину, оглядывается.

Что делать?! На ствол же не полезешь!

Издали слышу негромкий голос Ники, говорящей по телефону. И всё обрушивается у меня внутри повторно. Перекрывает от ужаса. Отрубает чувство самосохранения, и я уже готов под этот ствол... Время замедляется... Мужик нервно дёргается, разворачиваясь ко мне спиной и глядя в сторону Ники.

– Вот блять... – бормочет он нервно, сжимая за спиной пистолет и перехватывая его удобнее.

Поворачиваю ключ зажигания и втапливаю педаль в пол. Колёса шлифуют гравий и асфальт. Он испуганно разворачивается. Срываю тачку с места и вколачиваю его капотом в забор. Дёрнувшись, падает на капот и отключается.

Вылетаю из машины, ища глазами Нику. Сумочка и телефон выпадают из её рук. Застывает метрах в семи, закрывая руками рот. Не отводит немигающего взгляда от сломанного мужика на капоте. Я чувствую отсюда её ужас. И, вероятно, сейчас случится истерика. А за забором ещё один «ствол»! И я не уверен, что никто не прикрывает неподалёку. И если она сейчас закричит...

Надо эвакуировать её срочно!

Да только она видит во мне кого? Неадеквата, размозжившего о бетонный забор человека! И в голову мне приходит только один эффективный, но безумный способ для коммуникации.

Вытягивают из руки мужика ствол и поднимаю, целясь в Нику.

Руки, блять, трясутся. Но курок не взведён, слава богу!

«Только не кричи!» – умоляю её про себя.

Переводит на меня взгляд испуганного оленёнка.

– Не надо, пожалуйста... – хрипит, хватаясь за горло. Её огромные бездонные глаза смотрят на меня умоляюще.

Ну а что я ещё могу?! Это единственный понятный тебе сейчас язык!!!

Глава 12 - Ангел

После того, как промокла под дождём, в горле першит. И, отменив вокал, я иду в Кофе-Терра встретиться с другом. Выслушав всё моё нытьё по поводу ситуации с Максом и Беркутом, Федерико с ужасом смотрит на меня, изображая изящный фейспалм:

– Николь! Как ты могла выкинуть браслет? Как??

Развожу руками.

– Это был такой романтичный подарок!

– Я психанула... – покаянно опускаю взгляд.

– Ты должна его разблокировать и написать. Извиниться за выходку Вишневского и удалить все его голосовые из переписки.

– Ты прав. Но сты-ы-ыдно... – закрываю я ладонью глаза. – Как я объясню, что браслет не на мне? Не могу сказать, что выбросила.

– Ничего не говори про браслет, – успокаивающе вскидывает он ладони. – А ещё лучше – сама отправь на его номер подарок с извинениями.

– Ты гениален, Федерико! Точно! Что можно отправить?

И мы долго гуглим всякие интересные штучки. Но ничего подходящего не можем найти.

– Может, зажигалку с оригинальной подписью на корпусе?

– А если он не курит?

– Смотри! Нагревающаяся подушка!

– Это мне кажется слишком...

– Нужно что-то личное! – щёлкает пальцами Федерико. – Подари ему какую-то свою вещь.

– Да ты что?! Скажи ещё – моё бельё!

– Ну... – игриво задумывается Федерико. – Как вариант.

– Это как обвинить его в фетишизме и одновременно одобрить это!

Федерико раздражённо закатывает глаза:

– Ты чересчур хорошо воспитана. Побудь плохой девочкой!

– Я боюсь. Я же не знаю его!

– Ты права, да. Подари что-нибудь своё, но асексуальное.

– Что, например? – фыркаю я. – Микрофон?

И мы устало смеёмся, продолжая искать.

– Может, что-то съедобное? Сладкое?

– А если ему нельзя сладкое?

– Подари ему бутылку хорошего вина! С открыткой. Там напиши: «На нашу первую встречу».

– О, боже... – прижимаю ладони к щекам. – Это намёк на интим!

– Градская, тебе не угодишь!

– Всё, хватит! Я подумаю сама.

Выпив ещё по чашечке кофе, мы расходимся.

Я иду мимо торгового центра, с которого всегда начинается преследующий меня кошмар. И машинально ищу на витринах взглядом что-нибудь, что можно подарить. Застываю у очередной. Внутри всё вздрагивает. Там на подставке стоит сувенир. Парень в синих джинсах и надвинутом на лицо капюшоне. А за спиной ангельские крылья. Но не белоснежные, а сероватые, немного взъерошенные и помятые, словно намокшие под дождём. И этот образ вытаскивает у меня из подкорки похожий.

Вот то столкновение с мужчиной у эскалатора... потом парк... идущий сзади мужчина в капюшоне... Это был тот же? Не знаю... Когда в парке пристал какой-то пьяный мужик, я опять видела его. Или похожего. Капюшон, тёмный силуэт... Он тогда притормозил того пьяного. А если это и есть Беркут? И он решился написать?

Вечно меня заносит в какие-то фантазии!

Но ощущение трепета и опаски смешиваются во мне. Я не могу отвести глаз от этой фигурки. По наитию захожу в магазинчик и покупаю этого ангела. Прячу в карман плаща.

Это не на подарок, конечно. Это я себе. Пусть будет.

От Макса приходит голосовое, развеивая волшебную атмосферу от покупки. Ой, не хочу я с ним встречаться! Что там может быть срочного? Да и папа наверняка уже дома, готовит ужин. Я хочу успеть поужинать с ним.

Пока пишу прохладную отписку, Макс перезванивает. Отказываюсь от встречи.

– Я иду домой. Очень устала. Напиши, в чём суть вопроса.

– Домой? Я сейчас подъеду.

Скидывает вызов быстрее, чем я успеваю его тормознуть. А писать бесполезно, он просто не будет читать, и всё.

Сжимая в кармане ангела, спешу через парк. Надеясь, что приду быстрее, чем приедет Макс. Дома отключу телефон и попрошу папу прикрыть меня, если он осмелится позвонить к нам.

Наш коттедж стоит в одиночестве между парком и сквером, прилегающим к Дворцу культуры. В большом тупике. По проекту городской архитектуры здесь не должны были строить жилые дома. Но отцу понравилось место, и он купил землю благодаря своим связям с администрацией. И нас радует практически всё. Кроме маленького нюанса. Сто метров от ворот парка до дома вечерами мне приходится идти в полном одиночестве. Конечно, папа установил камеру и фонари... Но просит всегда звонить, когда я иду по темноте, чтобы встретить меня.

На повороте в наш тупик – чужая машина. К папе кто-то приехал? Набираю его.

А фонарь у ворот, кстати, почему-то не горит.

– Ты зашла, детка? Сигнализацию отключи.

– Нет ещё...

Внутри у нас установлена панель с кодом безопасности. Нужно набрать в течение 20 секунд. Я иногда забываю. И у папы тогда верещит в доме сирена. И я слышу через телефон этот негромкий, но раздражающий звук.

Увидев незнакомого мужчину, вздрагиваю и застываю, машинально опуская от уха телефон. Вздрагиваю ещё раз, когда совсем рядом слышу, как резко заводится машина. Звук доносится из кустов.

Волна адреналина отнимает мою подвижность. Не понимая, что происходит, но точно уже чувствуя, что что-то страшное, я с ужасом наблюдаю, как машина сносит мужчину, вдавливая его о бетонную плиту забора. Его ноги переламываются, как у куклы, и он мешком падает на капот.

В моих глазах темнеет. Всё валится из рук. Не могу моргнуть или отвести взгляд... Мне не хватает кислорода. Дышу как загнанная собака. Кажется, я сейчас отключусь. Или меня вырвет! Тошнота подкатывает к горлу.

Боковым зрением вижу движение. Водитель... В прострации перевожу на него взгляд. Под капюшоном не видны его глаза, но мне очень хорошо видно другой глаз. Чёрный. Стальной. Отбирающий волю. Он смотрит на меня пронзительно!

В меня что – сейчас выстрелят?

– Не надо, пожалуйста... – пытаюсь произнести я.

Но во рту всё пересохло, и горло свело. Получается только невнятный хрип.

Мужчина подносит палец к губам, показывая, чтобы я молчала. Открывает дверь машины, указывая мне стволом внутрь. На трясущихся ногах я иду к его машине, стараясь не смотреть на неподвижное тело. Сажусь внутрь. Вижу искажённое гримасой лицо на капоте.

Глава 13 - Трешак (Беркут)

Я убил человека?! Покалечил точно! Сожалею? Нет, конечно! А вот сесть за это боюсь, да. Но у меня не было выбора – он бы выстрелил в Николь!

Ладно, хер с ним!

Я похитил дочь Градского, угрожая ей стволом. Напугал её до смерти. Вот где трешак!

Ника...

Вот она... рядом... Я чувствую запах её духов... слышу, как судорожно дышит... Всё словно происходит не со мной. Кто-то внутри меня действует, пока я охуеваю. Со мной бывает так иногда.

Если сейчас мою тачку остановят, я точно сяду. Не думаю, что удастся отмыться, и поверят моим объяснениям. Сколько времени я провёл в армии на «губе» – не счесть. До сих пор иногда снится голод, сырость и холод камня... На зону я точно не хочу!

Но и отпустить её тоже не могу. Потому что эти мужики – киллеры. А если кому-то надо, чтобы её убрали, её уберут. Не эти, так другие. Не сегодня, так завтра. Пока не ясен заказчик, Ника под прицелом. И, возможно, тот упырь, которого я бортанул, выжил...

Разглядываю ствол, притормозив на светофоре. Ствол хороший, охуенно дорогой немецкий Хеклер с резьбой под глушак. Я такие только на картинках видел. А сами киллеры – профаны, судя по тому, как они работали. Залётные какие-нибудь. Выполнить заказ и исчезнуть из города.

А это сто процентов чей-то заказ. Заказ не слишком уж крутого человека. Потому что он бы заказал снайпера. Бездоказательно и эффективно. А значит, мозгов, денег или связей, чтобы найти снайпера, у него не хватило. Кто-то из местных. Делёжка бизнеса? Наверняка...

Если Градский жив, сейчас он начнёт искать дочь. И весь город встанет на уши. И мне пиздец.

А если тот, что зашёл внутрь, не успел? Или Градского не было дома?..

Я предупредил, как мог. И очень надеюсь, отец Ники жив.

Сама она испуганно застыла. Не моргая, смотрит в лобовое. Обнимает себя за подтянутые к груди колени, пытаясь прикрыться. Волнистая прядь упала на лицо, явно мешая ей, но она даже не пытается убрать.

Мне так жаль, что я её напугал! Но мне сейчас не до лирики. Я всё равно ничего не могу объяснить ей. Надо срочно увозить. Там разберёмся.

Я не еду центральными улицами, сворачивая на окружные. И через минут двадцать выезжаю к черте города. На выезде – пост и пробка! Выходные!! Все валят на дачи. Гайцы тормозят каждую пятую тачку. Надеюсь, какой-то рейд. А не «фас» от Градского.

Впереди останавливают очередную. И я нервно оттягиваю ворот водолазки, потому что мне нечем дышать. Если Ника закричит... То я сяду, а её уберут в ближайшее время. И я, скрепя сердцем, беру в руку ствол. Взвожу курок. Демонстрирую ей, строго глядя в глаза. Она начинает судорожно плакать, плечи трясутся. Ещё раз подношу палец к губам, показывая ей, чтобы молчала. Затравленно кивает.

Ну давай, девочка, подумай! Если бы я собирался стрелять, нахрен мне было тебя похищать! Не паникуй!

– Вы позвоните папе?.. – шепчет она дрожащим голосом.

Я киваю.

– Папа отдаст то, что Вам нужно...

Машинально отрицательно качаю головой. Мне же ничего не нужно.

– Отдаст! – начинает плакать она испуганно. – Обязательно отдаст...

Твою мать! С коммуникаций беда... Киваю положительно. И хер знает, как она интерпретирует меня сейчас.

– Вы не убьёте меня?

Отрицательно качаю головой, ещё раз прижимая палец к губам.

Чтобы до нас сейчас не доебались, наклоняюсь над ней, чувствуя, как испуганно она съёживается, и тяну за ремень безопасности. Чтобы пристегнуть.

Ника так пахнет... Сладко. Пронзительно. Роскошно. И... ааааа! Запах пронизывает, кружит голову. Меня неконтролируемо примагничивает на секунду к её волосам носом.

Вскрикнув, сжимается ещё сильнее. Отстраняюсь. Защёлкиваю её ремень. Потом свой. Протягиваю ей салфетки. И, не удержавшись, сжимаю её ледяную кисть, пытаясь хоть как-то поддержать. Мы встречаемся взглядами.

– Вы не сделаете ничего плохого? – это звучит очень наивно и трогательно. Почти по-детски. Я отрицательно качаю головой, не отводя взгляда.

Машина перед нами трогается. Молясь, я тоже давлю на газ. Мы медленно проезжаем мимо поста. Защита на моём бампере погнута. На капоте разводы крови. Но благо тачка чёрная, и то, что это кровь, догадываюсь только я.

Гаишник заглядывает на мгновение к нам в салон через моё боковое окно. Мой адреналин зашкаливает, я чувствую потемнение, как растягивается момент... Дыхание сбивается, лёгкие словно гоняют воздух вхолостую, а кислорода нет.

Считаю про себя секунды... Раз... два... три...

Но нас не останавливают. И тяжело дыша, с мокрыми ладонями, скользящими по рулю, я проезжаю дальше, стараясь контролировать себя и не втопить как следует сразу после поста.

Минут десять едем в полной тишине. В моей голове хаос. Не понимаю, куда еду. Съезжаю на обочину. Вылетаю из тачки. Мне бы проораться, чтобы снять стрессняк и мандраж. Но я только дышу... глубже... медленней... Достаю сигарету. Тело непослушное... Лёгкие втягивают никотин...

Смотрю через лобовое на Николь, не веря своим глазам. Ебануться, как мы оба попали!.. Каждый по-своему. Но одинаково плохо.

Качаю неверяще головой, начиная наконец-то осознавать произошедшее.

«Так, короче...» – быстро соображаю я. Немного адеквата. План таков: везу к себе, узнаю телефон её отца, пишу ему всё, как есть. Что она в безопасности, самое главное. Что мне ничего не надо от них, я просто хотел защитить. И всё остальное, чтобы он понимал происходящее. Это же крышей можно потечь, если ребёнка украли, ещё и при таких обстоятельствах.

Маловероятно, что кто-то будет искать Николь у меня, там она будет в безопасности. Во-первых, по документам там ещё пустырь. Как и на пару километров в округе. Во-вторых, рядом никто не живет. И активных строек нет. В-третьих, ну кто свяжет Нику и меня, чтобы искать её там?

Отдышавшись и успокоившись, возвращаюсь в машину. Нику всю мелко трясёт. Зубы отстукивают дробь. Дотягиваюсь до пледа на заднем сиденье. Отдаю ей.

Глава 14 - Личная история (Ника)

Мамочка... Папочка... Мне кажется, что мне снова шесть... и я потерялась. Неизвестность, беспомощность, страх... Что происходит?..

Что происходит?!

Картинка того сломанного машиной человека стоит перед глазами. Он умер?.. Я никогда ещё не видела смерти. Это так страшно!

Приглушённый лай собаки не даёт ровно дышать. И вижу всё так, словно включён стробоскоп. Мельтешит... От приступа панический атаки я вся мокрая и обессиленная, словно пережила короткое замыкание и теперь обесточена. Ступни мёрзнут. Туфельки остались в машине...

Я смотрю в глаза своему похитителю. Почему он не говорит со мной?.. Я ничего не понимаю.

Мне хочется надеяться, что мой маленький подарок хоть немного смягчит его. В его взгляде больше нет угрозы. Но он и не выглядит мягким. У него такие глаза, что я не могу рассмотреть за ними лица. И если меня попросят потом описать внешность, я вряд ли смогу! Пытаюсь немного сосредоточиться.

Так... Я хочу запомнить его внешность...

Нельзя давить людей, нельзя похищать их! Я очень хочу, чтобы он был наказан за весь ужас, что я пережила и проживаю сейчас.

Ловлю детали его внешности.

Грубоватая, с резкими изгибами линия челюсти... Или, может, высокий ворот чёрной водолазки на контрасте даёт такой эффект.

Жёсткий подбородок.

Губы... не полные, не тонкие... чётко очерченные, правильной формы... не яркие... не бледные...

Мой взгляд перескакивает выше. Стрижка короткая, «армейская». На лбу горизонтальная напряжённая морщинка. Волосы тёмно-русые. Нос с едва заметной специфической горбинкой... и... как у папы! Когда-то был тоже сломан? Но почти незаметно. Лишь чуть-чуть огрубляет общий образ и добавляет возраста. Скулы... выраженные, но не слишком большие.

Молодой... Но уже не парень. Мужчина. Старше Макса.

Таких лиц тысячи, если вычесть глаза! А глаза очень живые, внимательные, тёмно-тёмно-зелёные, глубокого аквамаринового оттенка. Я легко забуду его лицо. Глаза – не забуду никогда.

Как загипнотизированные, мы, не двигаясь и не моргая, сцепились взглядами и растворяемся, изучая друг друга.

На стене тикают часы...

– Мне страшно... – шепчу я.

В его взгляде сочувствие и сожаление. Или я полная дура и ничего не понимаю во взглядах! Наверняка так и есть.

А прикосновения у него очень бережные. От его прикосновений не хочется помыться, как должно быть в этой ситуации.

И этот его совершенно неуместный и шокирующий поцелуй в ладонь... Что это было?

Какой же ты странный, мой похититель!

И мне, как дуре, кажется – вот я его сейчас попрошу отвезти меня к папе, и он отвезёт...

– Как тебя зовут?.. – шепчу я.

Ты дура, Ника, дура... Какая же ты дура! Ну какой похититель скажет своё имя?

Его губы вздрагивают, словно он хочет ответить. Но тут же сжимаются в рассерженную линию. Нахмуривается. Отводит глаза.

– Меня зовут Ника... – зачем-то говорю я срывающимся голосом. Пытаюсь поймать его взгляд. Не хочу быть безликой для него. Может, если он почувствует меня, то не станет обижать, не сможет...

Опять наворачиваются слёзы от страха и беспомощности.

– Как тебя зовут?.. – отчаянно и тихо спрашиваю ещё раз.

Шевелит коротко губами, но я не могу понять.

– Почему ты не говоришь со мной?

Словно привычным движением немного оттягивает вниз ворот водолазки. Сначала мне кажется, что под водолазкой ещё одна, только чуть помятая и с рисунком. А потом я понимаю, что это... тело! Шея в глубоких шрамах... забитых тату! Меня передёргивает... Резко отстраняюсь, вжимаясь в стену спиной. Я как будто на себе чувствую, как появлялся каждый этот шрам.

– Господи!!

Прикрываю свою шею ладонью, пытаясь избавиться от этих навеянных не своих ощущений. Какой кошмар!

Его взгляд темнеет и... теряет свою глубину. Словно выключается. Лицо становится равнодушнее. Спокойнее. Беспристрастнее. Отпускает ворот. Упругая ткань прячет шрамы. Опускает глаза, нервно проводя по волосам пятернёй.

– Ты не можешь говорить?..

Чуть заметно кивает.

– Очень жаль... – рвано вздыхаю я, шмыгая носом.

И мы снова молчим. Теперь уже не глядя друг на друга.

Неожиданно протягивает мне руку, словно прося мою. Неуверенно вкладываю трясущиеся пальцы. Сжимает. Переворачивает ладонью вверх. И указательным пальцем второй руки медленно рисует на моей ладони.
С...
А...
Ш...
А...

– Саша... – коротко и нервно пытаюсь улыбнуться сквозь слёзы.

Он задумчиво смотрит на мою ладонь. И, немного посомневавшись, рисует снова.
Ь...

Мягкий знак?..

Собака опять срывается на лай, и я машинально дёргаюсь, вырывая руку и обнимая себя за плечи. Встаёт. Кивает мне на деревянную лестницу наверх.

Что там?.. Осматриваюсь перед тем, как подняться.

Это, похоже, сауна. Диванчик и стол, тёмные стеклянные двери в парилку, и запах такой... специфический... приятный – древесины, хвои...

Обняв себя за плечи, поднимаюсь наверх по тихо поскрипывающей лестнице. Наверху в комнате горит только тусклая настольная лампа. Огромное панорамное окно во всю стену, от пола до потолка. За ним – гирлянда фонарей. Стекло чистое, и такое ощущение, что его вообще нет. Только сосны, освещённые уютным жёлтым светом... Вот протянешь руку – и коснёшься ближней...

Если бы не обстоятельства, при которых я попала сюда, я бы от восторга сейчас прыгала!

Низкая кровать у окна. С уютно сбитым покрывалом крупной вязки. Напротив диванчик и компьютерный стол. Только на столе нет компьютера. Угловой шкаф с зеркалом. Всё...

Смотрю на моего похитителя снизу вверх. Выше меня на полголовы, плечи широкие... Водолазка обтягивает грудные мышцы и бицепсы... Мне с ним никогда не справиться. Да мне вообще ни с кем не справиться! Я слишком миниатюрна и хрупка, чтобы даже помыслить такое.

– Саша... – умоляюще складываю руки. – Позвони папе, пожалуйста. Скажи ему, что я жива... в порядке... Он с ума сходит! Он очень любит меня. Он отдаст то, что тебе нужно.