Не бойся быть моей

Пролог

Много лет я храню секреты, способные разрушить мою жизнь и жизни других. Но появляется он, мужчина, спасший меня, и требует правды. Могу ли я довериться ему?

Как жить после предательства? Я вернулся в родной город, чтобы зализать свои раны, а открылись новые. И ещё она – женщина, которая так сильно влечёт меня. Чужая жена, послушная игрушка, разменная монета в жестокой игре. Надёжный дом стал золотой клеткой, а люди, которым верил, врагами.

=ооОООоо=

Пролог

– Это чистое самоубийство, – голос её дрогнул, и она подумала, что пора уходить, даже почти коснулась дверцы машины, но обернулась на его голос.

– Может быть, но нам надо это сделать. – Он посмотрел на неё долгим, внимательным взглядом, пытаясь вложить в него всю свою веру и решимость. Потянувшись, взял её за руку, сжимая хрупкую изящную кисть в своей широкой ладони, чувствуя, какая она холодная, наверное, не меньше, чем внутри. Сколько испытаний выпало на её долю, как она держалась столько лет? – Ты войдёшь сегодня в этот дом. И ничего плохого не случится. Договорились?

Ответить было очень сложно.

- Хорошо, - голос её по-прежнему подводил, оставалось надеяться, что удастся взять себя в руки и не показать настоящих чувств перед остальными.

Пришлось сделать вдох поглубже и постараться успокоиться и поверить, что всё получится. Тем более взгляд его серьёзных карих глаз умолял её положиться, если не на их обладателя, то на саму себя. Она всё ещё не знала, насколько могла ему доверять и как это отразится на отношениях с семьёй. Лицемерие было повсюду.

Но не сейчас. Не здесь. Не между ними.

Он потянулся, обнял и коснулся её подбородка приоткрытыми губами, чтобы переместиться ко рту и продолжить с глубоким сильным поцелуем, стирающим любые сомнения.

Она сама не поняла, как, но несколько секунд спустя уже сидела у него на коленях. В его автомобиле не было тесно, но всё же это – не самое удобное место для подобных занятий. Чувство одиночества и адреналин подталкивали их друг к другу. Его язык хозяйничал у неё во рту, а руки хаотично касались мест, не прикрытых одеждой. Юбка задралась, обнажая бёдра. Где-то между поцелуями и резкими вздохами, она начала расстёгивать его рубашку, а он – стягивать её трусики и разбираться с молнией на своих джинсах.

Попутно нажал пару кнопок сбоку и кресло чуть отъехало и откинулось назад, увеличивая пространство для манёвров.

Им обоим было нужно это, чтобы почувствовать себя живыми и сильными, тем более, когда будущее было слишком призрачным и неспокойным.

Его пальцы слегка ущипнули её за бедро, затем прошлись выше и, оказавшись между ног, обвели влажный вход. Сразу два проникли внутрь и, нащупав чувствительный бугорок, резко задвигались. Чтобы не закричать в голос, она уткнулась ему в плечо и слегка прикусила. Он целовал беззащитный изгиб её шеи и шептал о том, какая она сладкая, как он хочет её, как не может больше ждать ни секунды.

У них не было времени ни на ласки, ни на прелюдии. Страсть разгорелась внезапно и требовала выхода.

Никто из них больше не мог мыслить ясно.

Сумасшествие. Это было чистое сумасшествие.

01

Антон терпеливо ждал, пока девушка, стоящая впереди, оплатит свой заказ. Он видел, как дрожали её руки, пока она выискивала мелочь на дне сумочки. Ещё подумал: странно, кто сейчас пользуется наличкой? Приложил карту, две секунды и готово.

На стойке кофейни уже лежала небольшая кучка предметов, которые незнакомка выудила из недр распахнутого отделения. Половина упаковки жевательной резинки, чехол от солнечный очков, стопка мелких записных листов, скреплённых держателем, тюбик помады и прочая женская ерунда.

Антон уже порядком утомился. День выдался тяжёлым, а впереди маячил непростой разговор с бывшей. Чашка крепкого кофе и сигарета – то, что было ему сейчас нужно, чтобы достигнуть состояния приближённого к дзен.

- Давайте, я заплачу, - предложил он и, не дожидаясь ответа, приложил карту к терминалу.

Видимо, тон его голоса был непреклонен и строг, потому что девушка-барист за стойкой кивнула и быстро перевела аппарат в безналичную оплату. Касса пискнула и выплюнула длинный чек, в кармане мгновением позже ей ответил мобильный, оповещая о том, что списание средств произошло. Барист улыбнулась Антону, может его поступок показался ей просто донельзя романтичным?

Незнакомка перед ним, однако, совсем так не думала: обернулась и зыркнула на него своими большими серыми, как сталь, глазами.

- Не надо, - голос её дрогнул, что совсем не вязалось с грозным видом, который она попыталась принять, - я сама.

- Поздно, вот ваш латте, - подвинул Антон высокий стаканчик. – Наслаждайтесь.

Девушка посмотрела вниз на стакан, и Антон заметил, какие у неё были длинные естественные, а не наращённые по последней моде, ресницы, они, словно веера, скрыли её взгляд от него.

Тон лица у незнакомки был бледным. Густые каштановые волосы, скрученные в пучок, открывали изящную беззащитную шею и плечи в вырезе лёгкого летнего сарафана.

- Спасибо, - её губы еле шевельнулись, произнося благодарность. Она больше не смотрела на него, словно вся была сконцентрирована на чём-то другом.

Девушка подхватила кофе, и Антон мгновенно заметил, как задрожала её рука, когда пальцы напряжённо сомкнулись вокруг стаканчика. Она отвернулась и пошла к выходу, неуверенно переставляя ноги в высоких туфлях. Незнакомку слегка штормило, и у Антона невольно вырвалось ей в спину.

- С вами всё в порядке? Вы нормально себя чувствуете?

- Да-да, - в пол-оборота кинула она своим дрожащим голоском, не останавливаясь, - всё хорошо, спасибо.

Через минуту Антон пил на летней террасе свой кофе на двойном ристретто и настраивал себя на разговор монотонным вдыханием табака.

Гнев поглощал его, засасывал всё глубже и сильнее, и Антон прилагал огромные усилия, чтобы справиться с ним.

Ему надо было позвонить сыну, успокоить Ваню, сказать, что папа теперь рядом, что больше не разочарует его, обязательно придёт в гости, что больше никаких оправданий не будет. Но чтобы достучаться до Вани, придётся иметь дело с бывшей.

Папа рядом… Антон горько усмехнулся, затушил сигарету и щелчком пальцев отправил её в урну.

Дрянь, конечно, ещё та, но успокаивает.

Пока он набирал номер сына, морально готовился ко всей этой череде непосредственных детских вопросов: почему мы с мамой живём у дедушки, почему ты не приходишь, почему вы с мамой ссоритесь, почему мы не можем вернуться в Лондон, почему мы не идём есть мороженое?

Миллион маленьких и таких важных для семилетнего ребёнка почему.

Антон закрыл глаза и слушал гудки, ожидая, пока сладкий детский голосок на том конце скажет «алё».

Но ответил ему почти бывший тесть.

- Ваня заснул, пока ждал твоего звонка.

- Здравствуйте, Валерий Семёнович, можете сказать ему…

- Я не собираюсь ничего передавать ему от твоего лица. Завтра после школы позвонишь сам. Хватит уже бегать от ребёнка, - резко оборвал его тесть.

Если бы он только знал. Впрочем, может, и знал, просто делал вид, что не в курсе.

- Где Ирина?

- На работе.

- Понятно.

Антон попрощался и дал отбой. Даже не сказал, что перезвонит. Ярость наполняла его. Ярость вперемешку с обидой на бывшую. Она укатила из Лондона почти три месяца назад, вернулась в Россию, чтобы жить в Питере у отца, и у Антона не было ни сил, ни желания её останавливать. Единственное решение, которое он принял – вернуться следом без определённого плана. Он надеялся, что они достигнут понимания, поговорят, он снова сможет видеться с сыном. Хотя всё в этом отношении было крайне сложно.

Он чувствовал себя преданным. И очень злым.

Дойдя до машины, припаркованной на одной из узких центральных улиц с односторонним движением, Антон забрался внутрь, кинул мобильный и документы в бардачок. Кошелек попал мимо, шлёпнулся на сиденье и открылся на маленьком семейном фото, по центру которого стояла его мать. Ему не хотелось разбивать ей сердце дурными новостями, но информация была из разряда той, что в мешке не утаишь. А пока он даже не говорил родителям, что вернулся в Петербург. Время для проповедей ещё будет. Они приплюсуются к тем, что читали они ему почти восемь лет назад, когда он молодой и ещё зелёный женился на Ире. Предупреждали ведь. Восемь лет брака – немало.

Он почти зарычал от внезапно нахлынувшего чувства безысходности, повернул ключ зажигания и стартанул вперёд.

Свернув направо, краем глаза уловил знакомый сарафан и неровную походку девушки из кафе. Далеко она не ушла, а выглядела ещё хуже. Сумочка болталась на худеньком плече, девушка брела, обнимая себя руками и медленно переставляя ноги.

Подъехав к тротуару, Антон опустил окно и крикнул:

- Эй, девушка из кафе, вам помочь?

Незнакомка резко, словно от звука выстрела, обернулась и посмотрела на Антона своими огромными серыми глазищами. Выражение лица у неё было такое, словно она собиралась потерять сознание с минуты на минуту. Антон не был каким-то чёртовым суперменом, но пройти мимо человека, тем более, хрупкой девушки, когда ей плохо, не мог.

02

- Пожалуйста, пожалуйста, - бормотала девушка. – Мне нужно в больницу. Пожалуйста.

Она с мольбой посмотрела на Антона, наклонившегося к ней, чтобы помочь сесть, а затем и подняться.

- Боже, как больно, - прохныкала незнакомка.

По её щекам градом катились слёзы, а рука, прижимающаяся к животу, дрожала. Стаканчик с недопитым кофе валялся на тротуаре. Крышка слетела, и содержимое вылилось на брошенную рядом сумочку.

Антон подхватил и девушку, и сумку и с большим трудом запихнул их в машину. Хрупкая незнакомка уместилась на заднем сидении, сворачиваясь калачиком и поджимая ноги к груди. Одну руку она так и держала на животе, вторую прижимала к лицу, словно пряталась от него. Но он видел, сквозь её растопыренные пальцы, полные ужаса глаза и непрекращающийся поток слёз: боли, паники, разочарования.

- Я сейчас… сейчас… Держитесь, - неловко попытался он успокоить её.

Затем быстро захлопнул дверцу машины и вернулся на водительское сиденье, ключ по-прежнему торчал в зажигании. Секунду спустя машина завелась.

- Быстрее, пожалуйста! – умоляла она, захлёбываясь от боли в рыданиях, тело её сотрясали спазмы.

- У вас, что, схватки?

- Нет. Я не знаю. Ещё слишком рано. Нет, - пробормотала она.

С узкой боковой улочки они, наконец, вырулили на Маяковского. Движение оказалось плотным, но до час-пика было ещё далеко. Понимая, что есть единственное место, куда он мог доставить незнакомку без проблем и кучи лишних вопросов, Антон прибавил газу, про себя безостановочно чертыхаясь. Он бросил взгляд через плечо, внутренне уже понимая, что происходит с девушкой. Конечно, по фигуре её положение не было заметно, возможно, свободный сарафан скрывал её состояние, но, чёрт, какой у неё был месяц? Третий? Навряд ли четвёртый? Он не был спецом, но попытался припомнить, какой была Ирина, когда носила Ваню.

- Перестаньте смотреть на меня, ради бога, езжайте! – простонала девушка.

- Да я еду-еду. Тут недалеко. Вам вообще повезло, что я рядом оказался.

- Я потом заплачу. Обещаю, но, пожалуйста, поторопитесь.

- Тоже мне придумали. Я, что, похож на таксиста? Заплатит она.

Если бы не ситуация, Антона бы рассмешила её попытка предложить ему денег. Сейчас же он, скорее, пытался отвлечь её своей болтовней, прекрасно понимая, что в таком состоянии, кроме как о боли, думать невозможно.

- Знаете, когда моя жена была беременна…

- Ааа… - очередная схватка настигла её. – Мне плевать… плевать… Везите уже!

Красный свет на светофоре сменился зелёным, и Антон рванул вперёд к Кирочной. Всё, ещё пара поворотов и они будут на месте.

Нарушив все мыслимые и немыслимые правила парковки, он тормознул на Фурштадской, прямо у семейной клиники, вытащил девушку с заднего сиденья и буквально втащил на себе внутрь здания.

Это было особое место для него, ведь именно здесь семь лет назад появился на свет Ванечка. В клинике не было очередей, все специалисты были вежливы и приветливы, а самое главное – профессионалы своего дела. Вот и сейчас для девушки быстро подкатили инвалидное кресло, в которое он опустил её – бережно и аккуратно. Антон наклонился, заглядывая в залитое слезами лицо, оно не просто было бледным и худым, а конкретно истощённым. Нездоровым.

Он пытался ответить что-то вразумительное на вопросы специалиста, подошедшего к ним, но замолчал, увидев, как из ближайшего кабинета выходит Ирина. Вот так… она приехала в Питер и без проблем вышла на работу, значит, не думала возвращаться в Лондон в ближайшее время. Прекрасно, таким образом один вопрос снят.

Ира нахмурилась, увидев его.

– Шереметев, не могу поверить, заявился ко мне на работу. Я же просила оставить меня в покое, мы будем общаться только по договорённости.

Его бывшая была прекрасна во всех отношениях: золотистые волосы собраны в высокий хвост, на губах – бледно-розовая помада. Этакая домашняя кошечка. Обманчивая мягкость. На этой мысли он попытался усмирить свой гнев, новой волной поднимающийся изнутри.

– Забудь ты про меня, – процедил он, – помоги человеку. – Он кивнул на девушку в кресле. – С ней что-то не так.

Ира посмотрела на него, поджав губы, затем перевела взгляд на девушку. Та сморщилась от сильной боли, стоящий рядом работник клиники пытался её успокоить. Антон пошёл за Ириной, хотя, можно сказать, уже выполнил свой долг, доставив незнакомку в больницу.

- Мне нужно ваше имя? Вы можете его сказать? Документы у вас есть с собой?

Девушка отрицательно замотала головой.

- Что «нет»? – переспросила Ира, утешающе дотрагиваясь до плеча «пациентки». – Имя не скажите?

- Документов нет, - пробормотала та. – А я Вика… Меня зовут Вика.

- Очень хорошо, Вика. Я хочу, чтобы вы успокоились, потому что сейчас вас осмотрит доктор, и вам сразу станет лучше. Договорились?

Вика разрыдалась, и её увезли. Ира ушла следом. Обе исчезли из поля зрения Антона. Что дальше? Поехать на квартиру, которую он сейчас делил с Пашей или остаться, чтобы поговорить с бывшей?

Почти бывшей – поправил он сам себя.

Ему, собственно, было наплевать на её занятость и установки – не беспокоить на работе. А ещё девушка… интересно, какая-то родня у неё есть? Может, кому-то надо позвонить? Или подождать, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке?

Приняв решение, Антон подошёл к стоявшей у стены кушетке и опустился на неё. Все мысли были заняты предательством жены, в душе поселилось мерзкое чувство обречённости и безвыходности.

За что она так с ним?

У них был хороший брак. Даже образцовый. Достойный зависти. То есть он так думал. А потом? Что случилось потом? Что он сделал не так?

03

За стенкой храпел Павел. Антон в очередной раз подумал, когда и как друг успел так опуститься. С тех пор, как Шереметев осел в Лондоне, они нечасто общались. Но даже год назад Пашка не выглядел таким безнадёжно пропитым. Он практически забросил бизнес, не интересовался ничем, кроме клубов и шеренги бутылок элитного алкоголя. Женщины его тоже не интересовали. Хорошо, что в его фирме были отличные управленцы, иначе пить бы ему было не на что.

Огромная двухсотметровая квартира в новом доме на Петроградке была полупустой. Из-за практически отсутствующей мебели, эхо тут гуляло потрясающее. Вот и сейчас, пока Паша выводил рулады в своей комнате, Антону дико захотелось поколошматить в стену. Глядишь, проснулся бы друг и заткнулся на какое-то время.

Можно, конечно, было снять жильё или номер в отеле. С деньгами проблем не было. Но Шереметеву жутко не хотелось оставаться одному, вот он и бежал от одиночества, как мог.

Вот такая у него была новая реальность. Без семьи. И сколько бы он не продолжал притворяться перед родителями, что всё в порядке, настанет час, когда они перестанут ему верить. Он уже однажды надорвал их доверие, женившись на Ире, не послушав ни мать, ни отца, ни сестру. С Ольгой, сестрой, они когда-то были близки, даже сейчас он чувствовал теплоту в душе, думая о ней. Только у неё самой теперь своя семья, дом, две маленькие дочки, и расстраивать её плохими новостями – было для Антона последним делом.

Можно было, конечно, побеспокоить остальных членов его семьи и друзей. Не всех он растерял за время своего отсутствия в России.

Уже созванивался с Лёшкой – школьным другом. Тот к своим тридцати так и остался одиноким волком. О роде деятельности отвечал витиевато, но легко шёл на контакт и даже вроде обрадовался его звонку.

А ещё был Кирюха, брат его бывшей, Софьи, с которой он встречался до брака. Если что, можно связаться с ним.

Вита – сводная сестра его отца. Между ней и батей была огромная разница в возрасте, больше двадцати лет, и бездна непонимания. Она, вроде, тоже была вовлечена в семейный бизнес их родни, от которого он давно открестился, предпочитая вести дела самостоятельно.

Оставались Даниил и Роман – старшие братья матери. Их он до возвращения не видел довольно давно, но последний являлся его крёстным, и воспоминания из детства о дяде Роме сохранились у Антона самые что ни на есть тёплые. Он уже приезжал к нему и тот не отказал в помощи своему крестнику. Антон как можно деликатнее рассказал о своей «небольшой» проблеме, и Роман Сергеевич сразу предложил переехать к нему на это время. Антону эта идея отчасти понравилась, дом у дяди был огромным, а территория вокруг – ещё больше. От Питера не так уж далеко, минут двадцать на машине до КАДа. К тому же с домом у него ассоциировался какой-то кусочек детства, когда они всей семьёй собирались у дяди на праздники.

Уставший от храпа Пашки, Антон принялся собирать свои вещи.

- Может передумаешь? – несколькими часам позже заспанный друг нарисовался на пороге его спальни. Он нещадно зевал и тёр красные от недосыпа и пьянства глаза. – Я уже привык к твоей компании.

- Будем на созвоне, - проигнорировал его предложение Антон. Он не был уверен, что Павлу так уж нужна его компания, а сам он устал от одиночества некогда родного города.

У друга была дурная привычка – входить без стука. Словно он забывал про рамки личного пространства других людей. Это тоже несколько напрягало. В очередной раз Антон подумал, что идея переехать к семье, не так уж плоха.

- Как с Иркой? – спросил Паша, прислоняясь плечом к дверному косяку.

- Никак.

Бывшая по-прежнему избегала разговоров, это тоже подбешивало.

- Ладно, решай свои проблемы. Заходи, если что надо.

Шерметев кивнул и направился к выходу.

***

Дом его детства оставался почти таким же, как он его помнил. Огромный, просторный, увитый цветущим клематисом. Охрана беспрепятственно пропустила его на территорию, а один из работников, подхватил небольшой чемодан Антона и унёс в дом. Шереметев прошёл следом, пытаясь вспомнить, когда же он был здесь в последний раз. Возможно, подростком. Позже семейные вылазки представляли для него меньший интерес. В институте у него была своя тусовка, и проводить время на семейных посиделках представлялось малопривлекательным занятием.

- Кто вы? – в огромный прохладный холл вышла молоденькая девушка в униформе горничной. Небольшого роста, с короткой стрижкой, на вид – не старше восемнадцати.

Антон усмехнулся. Ничего не менялось. Дядя Рома по-прежнему предпочитал официальный стиль общения и юных барышень в услужении. Бизнес Романа Сергеевича Ерохина был связан с модельной индустрией, также он являлся владельцем бутиков высокой моды в Питере и Москве, поэтому некрасивыми людьми не окружал себя принципиально.

- А вам не передали? – ответил он вопросом на вопрос.

На лице горничной практически проступил огромный знак вопроса.

- Антон Шереметев, блудный племянник, - он попытался разрядить атмосферу шуткой, видя, что девчонке стало совсем неловко.

- А! – воскликнула она ошеломлённо. – Господи, простите, пожалуйста, извините за недоразумение, как я сразу не догадалась.

Девчонку будто заклинило, она разве что в реверансах не приседала и в поклонах не расшаркивалась.

- Да без проблем. Где Роман Сергеевич?

- Он будет чуть позже. А вам нужна помощь с багажом? Ой, простите, я что-то слишком много болтаю. А это запрещено вообще-то, - немного растерянно добавила она.

- И это тоже без проблем. И нет, помощь с багажом мне не нужна, его уже унесли. Спасибо большое. Может, покажете мне мою комнату?

- Да-да, сейчас-сейчас.

Внезапно входные двери распахнулись, и на пороге появился Роман Сергеевич Ерохин собственной персоной. С распростёртыми объятьями и лучезарной улыбкой он шёл к своему племяннику.

- Антоша, мальчик мой, ну наконец-то!

04

Салатовый цвет стен комнаты, которую отвели Антону, прибавлял тому спокойствия и оптимизма. Ему не нравилась, ужасно не нравилась та уязвимость, которую он чувствовал, после отъезда Ирины. Чуть ли не впервые в жизни его будущее было не в его руках, а дальнейшие события напрямую зависели от капризов бывшей жены. Антон потёр лоб ладонью, присел на кровать, позволяя себе немного расслабиться.

Из-за двери до него долетали голоса: кто-то неистово шептал, другой, более молодой и звонкий голос, вторил первому, шаги отмерили коридор в обе стороны от его комнаты не меньше десяти раз. Он ещё помнил, каким ему казался этот дом, когда сам Шереметев был в подростковом возрасте. Суетливым и весёлым. По-прежнему ли это так?

В дверь постучали, на пороге нарисовалась Алиса с горой полотенец, словно Шереметев был грязным до ужаса и грозился извести весь уже имеющийся в ванной запас белья.

– Извините, я быстро, - напевая что-то себе под нос, Алиса подошла к комоду и принялась запихивать полотенца в верхний ящик, время от времени поглядывая в сторону Антона. – Простите, вы же сын сестры господина Ерохина? Анны Сергеевны? Верно?

– Да, ты её видела, наверное.

– Нет, не видела.

– А как давно ты в доме работаешь?

– Месяц. – Алиса задвинула ящик комода и повернулась на низких каблуках чёрных лаковых туфель.

– Моя мать месяц не приезжала к Роману Сергеевичу?

Алиса пожала плечами.

В общем ситуация по мнению Антона складывалась странная. Анна с Романом с детства были дружны и поддерживали друг друга всю жизнь. И если Анна не появлялась в доме брата целый месяц, причины на то были. Антон только не понял, начинать ли ему беспокоиться и по этому поводу тоже. Одно то, что он остановился у дяди, а не в доме родителей, породит волну вопросов. Пока он не лгал, просто не договаривал. Причин на то было много. Одна из которых – Шереметев боялся жалости.

– Обед почти готов, - маленькая брюнетка Алиса вырвала его из размышлений.

После его кивка она вышла из комнаты, а Антон вскочил и принялся мерить шагами комнату, думая, как же поступить с наименьшими потерями для себя. Но в конце концов, голод и аппетитные ароматы мяса и брусничного соуса гнали его к столу. Как давно он не ел домашней пищи. Ресторанная еда – даже приготовленная в самом престижном заведении, ни в какое сравнение с ней не шла.

Прежде чем выйти из комнаты, он забежал в ванную и брызнул водой себе на лицо и волосы, чтобы освежиться. Антон оценил усталость, отпечатавшуюся во взгляде, и тёмные тени, залегшие под глазами из-за недостатка сна.

Выглянув в коридор, он чуть дверью не сшиб долговязого парня, проходящего мимо.

– Прости.

– Ага, - протянул подросток, во все глаза смотря на него.

Антон напряг память, но так и не смог выудить из неё лицо пацана. Однако представление о его возрасте позволило произвести некоторые подсчёты.

– Ты, должно быть, Лёва?

– Не Лёва, а Лео, - поправил его парень, одним движением руки зачёсывая длинную чёлку набок. – А ты Антон, племянник отца, да?

Шереметев усмехнулся на простого в общении Лёву, то есть Лео, и подумал, что его
Ваня уже совсем скоро станет таким же бодрым на разговоры подростком, не терпящим формализма.

– И племянник, и крестник. Так что твой папа и мой папа в каком-то смысле. А ты вымахал. Сколько тебе?

Антон никогда лично не видел «Льва Романовича». Он был сыном покойной сестры Тины, и она уже заботилась о нём, когда дядя её встретил. Очень призрачная кривая прочертила в его голове зыбкую аналогию с Ваней и им самим.

– Вымахал, не вымахал. Мама думает, я ещё маленький.

– Мамы – они такие, так сколько тебе? Одиннадцать?

– Двенадцать.

– Ого! Двенадцать – это серьёзно.

Они вместе направились в столовую, болтая о разном, словно старые приятели. Алиса как раз принесла огромное блюдо только из духовки.

– Так, все уже за столом, где вы ходите, господа, - проворчала девушка. – Ай, какое горячее!

Вся семья была в сборе за обеденным столом, Роман Сергеевич разливал вино. Антон сразу узнал озорное лицо Юли, своей двоюродной сестры, которая, заметив его, тут же устремилась навстречу с объятьями.

– Антоша! Как давно не виделись. Совсем в своих Лондонах пропал.

- Дочка, - кинул на неё взгляд Ерохин, - ты сейчас бедного Антона задушишь, хватит висеть на его шее.

Дядя вновь взял на себя роль радушного хозяина и принялся представлять Антона некоторым новым для него лицам.

– А Виктор где? – спросил Шереметев.

Виктор был сыном от первого брака Романа Сергеевича и братом-близнецом Юли, конечно, его отсутствие не прошло незамеченным.

– В Милане по работе. На пару недель, - пояснила Тина. – Он часто в разъездах.

Юля мягко улыбнулась Антону и, взяв того за руку, повела к дивану, так как отец не отдал прямого приказа садиться за стол, хотя Алиса уже раскладывала порционное мясо и расставляла корзинки с хлебом.

– Где Виктория, Алиса? Мы без неё не начнём, - обратился к брюнетке хозяин дома.

– Ей нездоровится, мой господин. – Алиса вытерла руки о передник, а Ерохин нахмурился.

В глазах его зажегся неприятный огонёк, отчего-то ему казалось, что это не простое недомогание, а акт неповиновения со стороны девушки.

– Я лично несколько раз упоминал, - со сталью в голосе начал он, – чтобы все собрались. Все, Алиса, это значит – ВСЕ.

– Я помню, но ей было нехорошо.

– Давайте я схожу, посмотрю, что с ней, – подскочила Юля, но звук шагов на лестнице остановил её. – А… вот она.

05

– Привет. – В голосе бывшей Антон расслышал беспокойство, которое она, как бы не старалась, скрыть не могла. – Как ты?

Он что-то неразборчиво пробормотал в ответ, вроде, что нормально. Не сказать, что её ранний звонок его удивил, он подсознательно ждал его. Напряжение копилось уже несколько недель и требовало выхода. Как бы Ира не старалась динамить его, сама понимала, что лишь оттягивает неизбежное. Правда, Шереметев надеялся на личную встречу, ведь такие дела лучше решать с глазу на глаз, но, если Ира захотела ограничиться звонком, что ж – это её выбор.

– Чего ты хочешь? Надумала что-то?

Ира тихонько рассмеялась в трубку.

– Прямолинейный как деревянный транспортир, впрочем, как всегда.

Из-за этого её внезапного смеха Шереметев вспомнил, почему однажды влюбился в Иру: красивую, лучезарную юную принцессу

– Не хочу больше тянуть кота за известное место, поэтому я тут подумала, что не буду возражать насчёт твоих встреч с Ваней по выходным или по пятницам. Вечером, конечно. Но спать он будет дома. Тут без разговоров. На ночь я его тебе не отдам, это не обсуждается, – ещё раз твёрдо почеркнула она.

– Не обсуждается? – в голосе Шереметева прорезалась сталь. – Хочешь сказать, у меня нет прав видеть своего сына? Наймёшь свору адвокатов, если я пойду против твоих правил?

– Прости, я не собираюсь с тобой спорить.

– Конечно, главное себя обелить, да, Ир? Особенно, когда понимаешь, что виновата сама.

В трубке раздался тяжёлый и долгий вздох Ирины.

– Я пытаюсь все сделать правильно. Чтобы Ваня не пострадал. Мог бы ты на минуту забыть о своей ненависти ко мне?

– У тебя всё просто, Ир, да?

– Нет, я… давай в другой раз, я уже всё сказала. Позвоню позже, ты пока подумай над моими словами.

– Стой!

На языке у Антона вертелся самый главный вопрос, задать который он просто был обязан уже давно. Сам не зная, чего опасался, всё тянул и тянул. Не то чтобы он надеялся вернуть семью, теперь уже и не понятно, была ли эта семья или её бледное подобие. Бывшая причинила ему много боли. И он бы наплевал на это чувство, если бы не её последний чёткий удар, попавший в цель. Шереметьев сидел на краю кровати, сжимая и разжимая кулак, пока Ирина ждала его слов.

– Кто настоящий отец Вани?

До Антона донёсся её тихий всхлип. В нём было всё: боль, страдание, вина, стыд. А ему было плевать на её чувства. Он даже не мог заставить себя спросить об этом Иру, глядя в глаза. Вот только решился, и то по телефону.

– Прости… - снова пробормотала она.

Именно это она и повторяла бесконечно, когда призналась ему ещё в Лондоне: Прости, Антон. Прости, что обманывала тебя, что лгала. Что ждала почти восемь лет, прежде чем рассказать тебе.

Прости… прости… прости…

Ира повесила трубку, а Антон вздохнул, выпуская напряжение, и подумал, что всё равно добьётся правды во что бы то ни было. Это был личный вопрос. Принципиальный.

06

Виктория сидела на террасе, выходящей на просторный задний двор дома, вокруг которого раскинулся приличных размеров сад. Хотя садом это можно было назвать с большим преуменьшением, скорее, парком. Большинство деревьев не были плодовыми и не росли свободно, умелая рука садовника равняла им кроны регулярно. Всё в этом доме должно было соответствовать определённой форме, и Вика тоже.

Она вспоминала, как вчера за столом еле запихнула в себя малюсенький кусочек говядины и листик салата. А всё из-за племянника Ерохина, Антона. Именно из-за него внутри Вики бушевал ураган. Эмоции бились о прутья стальной клетки, которую она воздвигла внутри себя, грозились вырваться наружу, но ей удалось вовремя взять себя в руки, демонстрируя равнодушие. Она надеялась, что ничем себя не выдала. Нет, вернее, она была уверена, что ничем себя не выдала. Так что и этому Шереметеву пришлось принять правила игры, и молчать в кулачок. Она даже ни разу не заговорила с ним за обедом.

Его появление было какой-то жестокой шуткой. О, она прекрасна знала, что жизнь жестока и несправедлива, и любит подкидывать неожиданности в самое неподходящее время.

После основного блюда Алиса попыталась подпихнуть ей десерт, но она покачала головой, давая понять, что сыта. Она понимала, что цвет лица у неё совсем бледный, а пальцы дрожат от нервного перенапряжения, но взяла бокал с вином, и попыталась спрятаться за ним, хоть и не выпила ни капли, только пригубила. Кажется, кто-то в тот момент пошутил, но ни она, ни Антон не рассмеялись, потому что были погружены в собственные мысли.

За годы жизни в доме Ерохина она ни раз видела семейные фотографии в альбомах, но вообще не узнала его племянника, столкнувшись с ним сначала в кофейне, а потом на улице. Она помнила, как асфальт уходил из-под ног, как окружающий мир терял краски, как блекли звуки, как она отчаянно надеялась на чью-то помощь. Боль, бессилие, подол сарафана, мокрый от пропитавшей его крови…

Она в тот период вообще слабо соображала, что делала. Жила как в тумане. Если бы не потеряла ребёнка, пришлось бы как-то объяснять его наличие, тем более, её положение через какое-то время уже стало бы очевидным. Она не могла позволить себе нарушить правила, наоборот, всегда подчинялась им, делала то, что от неё требовалось.

Поэтому, когда доктор в медицинском центре сообщил ей печальные новости, с какой-то стороны Виктория ощутила облегчение. И это гадкое чувство мучило её по сей день, заставляя ощущать вину за потерю ребёнка.

Из-за стола она вчера ушла раньше всех, сославшись на лёгкое недомогание.

– Ты что-то бледновата, милая, – побеспокоилась Тина, – хочешь мы врача вызовем?

– Нет-нет, полежу и всё пройдёт, - отмахнулась Вика и вышла из столовой, но напоследок бросила короткий взгляд на Антона.

Каждый шаг давался ей с трудом, она, видно, так перенервничала, что была на грани обморока. Она слышала, как стучали каблучки Алисы, шедшей за ней всю дорогу до туалета.

Вику бросило в жар, она ощутила, как по виску стекает капелька пота. Дойдя до ванной, она вцепилась в край раковины и прикрыла глаза, отгораживаясь от реальности и собираясь с силами. Хотя после выкидыша прошло уже порядка двух недель, её всё ещё колотило от гормональных скачков. Но были и другие причины её плохому самочувствию.

– Ох, - плечи Вики заботливо обвили тонкие ручки Алисы. Сама девушка выглядела расстроенной и печальной. – Лучше бы ты оставалась в комнате и не спускалась к обеду. Зачем не послушалась?

– Как будто ты не знаешь Ерохина? Алиса, ради бога, не начинай, - отмахнулась Вика.

– Тогда иди сейчас в кровать. Хочешь я травяной чай заварю, прямо по бабушкину рецепту, а?

– Спасибо.

– Иди в кровать. Иди же.

– Да иду-иду. Только оставь меня одну ненадолго.

Алиса поджала губы и нехотя вышла из ванной. Она не могла помешать Виктории запереться в комнате и заниматься своими делами, равно как и помочь ей не могла. Дверь закрылась перед её носом слишком быстро, она даже ничего сказать не успела. Лишь пожала плечами и пошла на кухню заваривать целебный чай.

07

Антона из комнаты выгнал свежий запах блинов, доносящийся с кухни. В детстве он обожал есть их на завтрак. Мама частенько готовила то блины, то оладьи – пышные, мягкие, укусишь и зубы утопали в сладком тесте, – особенно по выходным. Если к завтраку прилагался стакан холодного молока, то день, считай, удался. Любимый завтрак не только его, но и матери, и крёстного. Возможно, эта привычка сформировалась у них тоже в детстве. Так что Антон, можно сказать, вырос с этим ароматом, только вот жена совсем не баловала его кулинарными изысками.

Утренний разговор с Ириной дался ему сложно, вообще он уже и не помнил, когда они в последний раз разговаривали без взаимного напряжения. Кажется, оно копилось между ними годами. И только совсем недавно он понял, что тому была веская причина.

Переодевшись в удобные джинсы и футболку, Шереметев спустился на почти безлюдный первый этаж. Народ то ли разъехался по делам, то ли ещё не проснулся. Кроме запаха, с кухни долетало и нестройное пение Алисы, он слышал, как она гремела кастрюлями и сковородами, вторя приглушённому радио.

Решив не прерывать процесс готовки, Антон отправился в кабинет дяди. Роман уже сидел за столом с чашкой кофе и что-то просматривал на ноутбуке. Ни на секунду не отвлекаясь и даже не поднимая головы, он произнёс:

– Утро доброе. Как спалось, Антоша?

Шереметев закрыл за собой дверь и присел в кресло справа от стола.

– Мда… на КАДе две аварии, грузовик провалился под асфальт, на перилах Банковского моста вандалы повредили позолоченные шарики… в Питере как всегда жизнь кипит, - хохотнул Ерохин. – Впрочем, пора завязывать с утренними новостями. Жалко, как у Булгакова уже не получается. Я бы и рад газет не читать, да откроешь интернет, они, новости эти, сами на экране выскакивают.

Он закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла.

– Как думаешь, дядя, я неправ? – без лишних вступлений заговорил о своём Антон. – Я про Ваню. Знаешь, сначала было так хреново, что я решил держать дистанцию, смотреть первое время на него не мог, а потом… откатило. Понял, что натворил. Теперь Ира артачится.

Ерохин с горечью усмехнулся. Одной из его отличительных черт было умение вызвать доверие. Это крайне пригождалось в бизнесе, а ещё в добывании информации. Ведь кто владеет информацией, тот владеет миром: или как там говаривал Ротшильд?

– Я не осуждаю тебя, Антоша. – Шереметев еле заметно поморщился, Антошей его сейчас называла разве что мама, да и то довольно редко. – Особенно после того, что произошло между тобой и Иркой.

Для его семьи Ирина навсегда так и осталась просто Иркой. Девочкой из ниоткуда – без полезных связей и важных родственников. Ему всегда на это указывали, теперь же у родни был лишний повод напомнить об этом с присказкой из разряда: а мы же говорили!

– Но он ещё совсем малыш, навряд ли ему будет понятно, почему мы с его мамой больше не вместе.

– Нет, навряд ли семилетнему малышу надо знать, что его папа вовсе не является его биологическим отцом. Сейчас так точно не надо.

Шереметев устало провёл ладонью по лицу и покивал. Конечно, он даже не представлял, как вообще у него язык повернётся, сказать Ванюшке такое.

- А ты как Лёве об этом сообщал?

– Здесь другая ситуация. И я всегда знал, что Лев – не мой сын.

Антон ничего не успел ответить Ерохину, потому что после слов дяди дверь в кабинет приоткрылась и внутрь заглянула Виктория, уточняя, можно ли войти.

Шереметев резко обернулся на её голос, он полночи думал о ней, в какой-то момент ему уже подумалось, что он обознался, что Вика не могла быть той беременной девушкой, но сходство, конечно, было колоссальным. Искушение расспросить дядю о Вике подробнее было огромным. Он сразу заметил, что отношения между ними двумя были какими-то странными. Ерохин не походил на любящего свёкра, да и Виктории было далеко до прилежной невестки.

– А, Виктория, заходи.

– Простите, не знала, что вы заняты. Я позже загляну.

 – Я же сказал, - с нажимом произнёс Ерохин, - что выходить не обязательно. Антоша мой племянник, он ведь не может быть лишним в моём же доме, верно?

Их взгляды задержались друг на друге, потом Вика переключила внимание на Антона.

– Конечно, верно.

Она устало вздохнула, вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и встала рядом со столом Романа Сергеевича. На ней было лёгкое белое платье с вырезом-каре, от которого Антон не мог отвести глаз.

– Я ещё не говорил, что Виктория – моя муза.

– Нет.

– Самая элегантная, сама породистая, самая уникальная из всех девушек. Я люблю играть роль её свёкра-босса перед друзьями.

Шереметьев усмехнулся и долгим взглядом посмотрел на Вику.

– Ты модель?

Первый раз с момента их вчерашней встречи он обратился к ней напрямую.

Вика сфокусировала всё своё внимание на гладкой поверхности стола, смахивая невидимые глазу пылинки.

– Ты удивлён?

– Нет.

Между ними скапливалось напряжение, Антон лишь надеялся, что дядя его не заметит.

– Через пару месяцев у нас конкурс в Париже, Виктория сейчас много работает над нашей победой, - Роман Сергеевич хохотнул над собственным каламбуром.

– Я ни разу не видел её ни в одном журнале, - вставил Антон.

– И как часто ты листаешь модные журналы, племянник? Уверен, ты даже на страницу с гороскопом не заглядываешь, – Ерохин снова хмыкнул.

Виктория попыталась изобразить сладкую улыбочку на губах, но лицо будто одеревенело. Слава Богу Ерохину позвонили и он, сказав, что у него посетитель, вышел встречать гостя.

- Ни минуты покоя, - напевал он, удаляясь и оставляя Антона с Викой наедине.

08

– Как твои дела?

Низкий чуть хриплый голос остановил её почти на пороге. Вика лишь крепче сжала пальцы вокруг дверной ручки.

– Прости?

– Ты понимаешь, о чём я.

Она обернулась и вопросительно подняла брови.

– Ну, так как твои дела?

Его раздражало её напускное равнодушие и удивление, словно она не понимала, о чём это он тут говорит. Шереметев никогда не позволял себя выставлять дураком, так что и в этот раз, не получив ответа на вопрос, заговорил ледяным остужающим голосом.

– Кстати, я собирался спросить Романа Сергеевича о тебе. Ты знаешь, те обстоятельства, при которых мы познакомились, кажутся мне какими-то странными…

Виктория застыла, и Антон увидел, как её ледяные серые глаза буравят его со смертельной мощью. Она, было, открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и подошла ближе, видимо, чтобы не кричать через комнату.

– Для друга семьи ты слишком наглый.

– А я не друг, я любимый крестник Романа Ерохина.

– Да уж вижу, любимый крестник, который никогда не навещает семью.

– Судя по твоему поведению, о том, что случилось две недели назад, знаем только ты и я, - вернулся Антон к изначальной теме своего вопроса. – Я не понимаю, как…

– А ты и не должен ничего понимать. Это тебя не касается.

– Это касается моей семьи.

– Но я часть этой семьи, - возразила Виктория, чувствуя, как в горле образовывается комок.

– Виктор был в курсе?

– Конечно.

– Тогда ты не будешь возражать, если я узнаю у Романа его номер и позвоню Вите выразить свои соболезнования?

Антон поднялся с кресла и пошёл к выходу, всем своим видом демонстрируя серьёзность намерений. Как и ожидал, Виктория схватила его за локоть, притормаживая.

– Чего тебе надо? Чего ты хочешь от меня?

– Я? Я ничего не хочу. Это ты какая-то странная.

Она отпустила его руку и подошла к массивному креслу с зелёной обивкой, где несколько секунд назад сидел Антон, тяжело опустилась на продавленное многочисленными гостями, ищущими аудиенции Ерохина, сиденье и ощутила, как глаза наполняются слезами. Антон не видел её лица, но слышал надлом в голосе.

– Пожалуйста, не говори никому, - умоляла Вика. – Я понимаю, что они твоя семья, но ты только думаешь, что знаешь их… каждого из них… но в действительности ты ни черта не знаешь. Пожалуйста, я очень прошу, не говори никому.

Антон не успел ничего ответить на эту странную тираду, потому что в кабинет заглянула Алиса, сообщая, что завтрак уже готов.

09

– Так, Тоха, моё предложение всё ещё в силе, хм? Это же тебя ни к чему не обязывает. Погоняешь, развеешься, с народом пообщаешься?

Кирилл вставил ключ зажигания в Инфинити и повернул, отъезжая от ресторана, где они сегодня пересеклись. Он был не последним в городе человеком, владел консалтинговой фирмой, помогал отцу в бизнесе, вкладывался в туризм и рестораны, также владел крупным автопарком такси, в котором сейчас и зазывал его поработать, чтобы просто развеется.

А ещё он был его добрым другом и братом бывшей, но с Софьей Антон расстался без слёз и упрёков, поэтому Кирюха был на него не в обиде.

– Готов давать тебе только эксклюзивные заказы, - продолжал вещать он.

– Это как? – хмыкнул Антон.

– Только супер-бизнес-элит-эксклюзив, - хохотнул друг.

– Ну, да, представь, потом я с твоим супер-бизнес-элит-эксклюзивом где-то на переговорах встречусь, а мне скажут… уж больно вы на таксиста похожи, я вам на чай оставлял ещё, кажется…

Мужчины переглянулись и рассмеялись, как ненормальные. Кирилл крутанул руль вправо и лихим виражом вылетел на Староневский с Перекупного.

– Тогда давай водителем на свадьбу, придётся потренироваться в управлении лимузином, но зато веселье обеспечено.

– Так ж меня там споят, ещё и прав лишусь.

– Любой скандал мы затрём, - уверил Кирюха, тряхнув тёмной чёлкой.

– Вот так… уже и не расслабишься в нашем положении.

Сегодняшнее утро у Антона выдалось прекрасным. Он давно не виделся с Кириллом Варгановым и был рад видеть старого друга. Они всё утро проболтали, пытаясь наверстать упущенное время, делясь событиями из жизни. Общение с друзьями – было самой основной вещью, по которой он скучал. Ещё оставался Лёшка – третий из их компании. Как говорил Кирилл много лет назад: в любой компании должен быть тот, кто готов управлять, тот, кто будет мыслить рационально, тот, кто нахрен прикроет всем задницы в случае Армагеддона. И Лёха был тем самым. По информации, которую ему слил Кирилл, Антон понял, что Алексей теперь был как-то связан то ли с ФСБ, то ли с ФСО, то ли с нацгвардией. Не принципиально с чем, но помочь, в случае трудностей он был в состоянии, также как и задницы прикрыть.

– На пенсию выйдем и расслабимся.

– Так далеко я не заглядывал. – Кирилл не сводил своих карих глаз со светофора, оценил время до переключения света и ещё прибавил скорости.

– Когда отец на первом курсе отправил меня хлебнуть опыта по программе ворк-энд-тревел в Штаты, – пояснил Антон, – я крутил пиццы в «Домино».

– Помню-помню, рассказывал.

– У нас там директор одной крупной фирмы пончики сахарной пудрой посыпал. Его фирмой занимались специально-обученные нанятые люди, а хозяин расслаблялся таким образом. Он искренне говорил, что ему больше нравится делать такую незамысловатую, но вполне конкретную работу, чем просиживать штаны за столом переговорки, прикинь?

– Счастливый он человек.  Кто ж тогда знал, что пройдёт время, и ты вольёшься в число этих специально-обученных нанимаемых людей.

Антон утвердительно покачал головой. Бизнес-программа в Англии открыла перед ним большие возможности, не без помощи родни, конечно. Но он и сам заработал отличную репутацию управленца. Можно сказать, собаку съел на стратегическом менеджменте.

– Так вот… я насчёт своего предложения, – вновь заладил о своём Кирилл.

– Прости, Кир, мы не в Штатах. Тут такое не прокатит. Да и вообще я отдохнуть хочу после Лондона.

– Вымотался там?

– Ирка добила, ну ты знаешь. Деньги есть, это не проблема. Пока не буду ничего искать, другие вопросы надо решить, потом уже о работе думать.

– Понимаю, - сочувствующе протянул друг.

– Как у тебя с Ксенией? – в свою очередь поинтересовался Антон.

Кирилл поджал губы в печальной усмешке, что означало: даже не спрашивай.

– Она вечно за границей, а я не могу бросить семейный бизнес. Привязан я к России. Да и, если честно, - он обернулся, чтобы подмигнуть мне, - и не хочу никуда уезжать. Есть же этот… как его… гостевой брак. Слышал?

– Слышал, а ты, что, жениться собрался?

– Неее… это на всякий случай, если уж она совсем прижмёт. Я же не из тех, кто трахает всё, что движется. Привык уже к ней. Ладно, не будем о грустном, да и почти приехали.

Пару минут спустя Кирилл оставил Антона на пустынной улице перед внушительным старинным зданием, где Ирина жила с отцом и сыном. Ему было трудно сделать этот шаг – войти в парадную, подняться на нужный этаж, посмотреть в глаза сыну. И заметить, что между ними нет никакого сходства. Слушать, как он что-то ему рассказывает и думать о нём лишь как о продукте лжи его матери. Антон сотни раз повторял себе, что Ваня не виноват, сотни раз клял себя за подобные мысли, но они возвращались к нему настойчиво и неумолимо.

Поднимаясь в квартиру, Шереметев приказывал себе оставить гнев, боль, раздражение за порогом.

И когда Ваня с криком «Папа!» подбежал к нему, Шереметев ощутил, что будто рождается заново, что пустота в его душе заполняется потоком облегчения, который пробежал по его телу, стоило тонким детским ручкам сомкнуться у него на шее. Голос Вани, который несколько недель преследовал Антона, особенно по ночам, во снах, завладел им. Он обнял семилетнего ребёнка, поднял на руки, замечая, как горят от любви и целой радуги эмоций глаза сына, совсем другие глаза, ни как у него, но улыбка Вани и слова «Я скучал по тебе, папа. Я думал, что ты не придёшь» смели все сомнения и тревоги в душе Антона.

Шереметев не мог удержаться от слёз. Нет, он не заплакал, но почувствовал неприятную, хотя и очищающую влагу, наполнившую глаза. Ваня делал его более живым, более правильным. И он всё ещё оставался его сыном.

10

Антону показалось, что Алису впечатлили манеры Ивана. Он подал ей руку и даже поклонился, за что заработал двойную порцию мороженого и щедрую добавку шоколадного сиропа сверху.

– Какой ты галантный, - пропела Алиса, подмигивая маленькому шкоднику.

– Спасибо, мама тоже так говорит, - ответил мальчишка, засовывая огромную ложку мороженого в рот, ему было трудно что-то добавить, потому что процесс поедания десерта поглотил его полностью.

Он сидел на высоком стуле возле кухонного островка и болтал ногами в воздухе. Шереметев позволил себе внимательнее посмотреть на сына. Он боялся делать это с первого дня, как узнал о предательстве Ирины. Кажется, даже нарочно подтёр его образ в памяти, чтобы не сидеть, не анализировать и не строить предположения о настоящем отце Ванечки. Тёмные волосы, ближе к тёмно-русому, тёмно-зелёные глаза, маленький аккуратный носик.

– У вас, господин Шереметев, прекрасный сынок, - с улыбкой ворвалась в его мысли Алиса.

Ваня отвлёкся от мороженого и обратился к отцу.

– Можно я тоже буду господином Шереметевым, пап? Мне нравится, как это звучит!

– Конечно, можете, господин Шереметев-младший, - вместо Антона ответила Алиса, садясь на стул напротив Вани и заглядываясь на него. – Кстати, кажется, я тут где-то видела шоколадное печенье, надо поискать… Как насчёт поломать его и покрошить в мороженое?

Ваню не стоило и спрашивать.

– Круто! – тут же воскликнул он, размахивая ложкой.

Антону захотелось закатить глаза. Одна помешалась на «господах», второй выпустил внутреннего «сладкоежку» на волю.

– Роман Сергеевич дома, Алиса?

– Да, с госпожой Викторией в своём кабинете.

– Побудешь с Ваней?

– Без вопросов, - подмигнула она и слезла со стула, отправившись на поиски шоколадного печенья в многочисленных ящиках кухонного серванта.

Шереметев шёл по огромному пустому дому и думал, что со вчерашнего дня его помимо всего прочего одолевало странное мысленное противостояние, которое касалось непосредственно Виктории Ерохиной. Вчера утром он был уверен, что хочет всё рассказать крёстному. Зачем ему нести груз чужой тайны, тем более, жены Виктора? Потом он и Витя, как никак, были роднёй, а выходило, что брат не знает ничего о своей жене, ни о её жизни, ни о секретах. С другой стороны, Антону не хотелось брать на себя ответственность за то, что его не касалось.

Да и Виктория была права, назвав его любимым крестником Ерохина, который не навещает семью.

Шереметев дважды постучал в дверь кабинета, но ему не ответили, поэтому он просто немного приоткрыл её и заглянул внутрь, надеясь, что не помешает ничему важному.

Роман Сергеевич сидел за своим огромным письменным столом, поглядывая то на экран ноутбука, то на стопку листков, раскинутых перед ним. Виктория сидела по другую сторону стола, держа низкий бокал то ли с ликёром, то ли с виски. Антон ещё удивился, неужели это в её привычке – пить до полудня.

– Мне не нравятся выходы в нижнем белье, - протянула Вика, поигрывая жидкостью в толстом стекле.

В уплотнившейся от напряжения атмосфере кабинете повисла секундная тишина.

– Ты много раз делала это, – нетерпеливо вздохнул Ерохин.

– То, что я много раз дефилировала в нижнем белье, вовсе не значит, что это мне нравится.

– Спешу огорчить, выбора у тебя нет. Я уже заключил контракт с этим брендом, - Роман Сергеевич кинул ей пару каталогов под нос, прежде чем продолжить, – и они хотят, чтобы ты была лицом… жопой, сиськами… называй, как угодно, их коллекции. Это не обсуждается, Вика. Ты же знаешь условия.

– Знаю, - голос её был холодным и невыразительным, словно у механической куклы, а ещё в нём слышалась усталость и покорность, что показалось Антону странным.

– Никаких отказов, по твоей милости я не буду выглядеть идиотом и ненадёжным партнёром.

– Не будете.

– Я серьёзно, Виктория, и вообще не желаю слышать, как ты говоришь, что что-то там тебе неудобно или не подходит. Вечно ты начинаешь ныть в самый неподходящий момент.

– Хорошо, Роман Сергеевич, я вас поняла.

Шереметев решил не прерывать их беседу, осторожно закрыл дверь, чтобы не быть замеченным.

Хотя догадайся он, что Виктория была бы ему очень благодарна, нарушь он их с Ерохиным уединение, непременно бы вошёл. Она знала, что всегда следует за её короткими демаршами. Знала, и всё равно нарывалась. Это была её маленькая победа, и её огромный проигрыш.

Поэтому, когда Ерохин откатился от стола на своём кресле, жестом подозвал её к себе, Вика постаралась отключиться от внешнего мира и эмоций, одолевавших её. Спокойно подошла к нему, опустилась на колени, расстегнула молнию на его брюках и, не проронив ни слова, ни звука, позволила Роману минут пятнадцать жёстко таранить свой беззащитный рот. Струя спермы ударившая ей в горло вызвала рвотный спазм, который Вика с трудом, но подавила.

Ерохин толкнул её в плечо, она присела на правое бедро и поднесла тыльную сторону ладони к онемевшим губам. Сжавшись на полу около окна, она спряталась за облаком тёмных волос, которые Роман высвободил из тугого пучка, пока насиловал её рот.

– Дрянь, - сквозь зубы процедил Ерохин, застёгивая ширинку. – Скройся с глаз и приведи себя в порядок.

Дважды Викторию просить уйти из хозяйского логова, время от времени превращавшегося в место её унижения, не надо было. Проходя мимо стола, она подхватила бокал с ликёром, желая сладким алкоголем смыть горький вкус Ерохина из своего рта и памяти.

11

Виктория быстро, стараясь избегать встречи с кем-то из домочадцев, добралась до ванной комнаты. Только повернув замок на два оборота, она почувствовала себя в некоторой безопасности. Нет, Роман не станет её преследовать, он крайне чётко давал понять, кем её считает, и в каком случае «опустится» до использования её же по прямому, как ему виделось, назначению.

Подставленной под струи лейки ладони коснулись горячие капли, но и этого Виктории показалось недостаточно, она сделала воду ещё горячее, считая, что только обжигающий душ поможет ей почувствовать себя живой и чистой.

Она нырнула в кабинку, пытаясь подавить поднимающиеся в горле рвотные спазмы, но, в конце концов, сдалась, рухнув на колени и освобождаясь от содержимого желудка.

***

Когда Антон вернулся на кухню, Ваня с Алисой съели всё мороженое подчистую. Он с ужасом посмотрел на перемазанный шоколадом рот Ивана и крошки печенья на его футболке. Глаза сына горели от удовольствия и возбуждения. Они с Ирой не позволяли ему набрасываться на шоколад без меры, потому что Ванька потом становился слишком активным, сейчас же оставалось надеяться, что к вечеру ребёнок хоть немного, да успокоится. Хотя Ира может поколотить Антона за такую оплошность. Главное, чтоб во встречах не ограничивала.

По дороге от кабинета дяди он заглянул в гостиную, где немного поболтал с Юлей. Судя по её виду, она где-то отжигала полночи, потом отсыпалась, но, видимо, не до конца, поэтому дремала у большой плазмы, утопая в мягких валиках дивана.

– Алиса? Ты здесь?

Антон был удивлён, услышав голос Виктории, когда та вошла на кухню. Наверное, разговор их с Романом был всё же недолгим, так как она успела сходить в душ, пока он общался с Юлей. Об этом ему сказали её влажные пряди, раскинувшиеся по плечам.

Она застыла, увидев его, и даже не поздоровалась.

Зато Ваня внезапно соскочил со стула и подошёл к Вике.

– Привет, - протянул он ей руку. – Я господин Шереметев-младший.

Алиса подавилась собственным смешком, а Антон лишь покачал головой, удивляясь, чему ещё Ваньку могут научить в этом странном доме.

Вика моргнула, переключая внимание на мальчика, и с неимоверной элегантностью подала ему руку.

– Приятно познакомиться, господин-джуниор.

– А как тебя зовут?

– В общем-то, я леди Виктория, но можешь звать меня просто Викой, – её голос для Антона был внезапно нежным и мелодичным, а улыбка, адресованная его сыну, мягкой.

– А меня Ваней можно называть, а это – мой папа.

Ваня ткнул пальцем в сторону, указывая на Антона.

Взгляды Вики и Шереметева пересеклись, но не задержались друг на друге и секунды, очень быстро она отвернулась. Антон оценил, что одета она была великолепно, очень стильно и модно, а вот цвет лица был нездоровым, и вообще, она выглядело усталой. Гораздо более усталой, чем её голос в кабинете Ерохина.

– Ваня, хочешь исследовать дом? – отвлекла на себя внимание Алиса, прерывая затянувшуюся паузу.

Прежде чем Вика успела хоть что-то сделать, Алиса с мальчиком выбежали из кухни, оставляя её наедине с Антоном… снова.

Она молча подошла к кулеру и налила стакан воды. И не проронила ни звука, утоляя жажду. Затем закрыла глаза и стиснула пальцы на стекле, которое, казалось, могло раскрошиться в любой момент, настолько сильно она его сжимала, до побелевших костяшек. В нескольких метрах от неё стоял Антон, и Вика знала, что он ждал от неё какой-то реакции, какого-то слова. Причины её беспокойства рядом с ним были вполне прозрачными, но эта неприязнь, поднимавшаяся в ней в его присутствии, была отравляющей. Она понимала, что он, вероятно, спас ей жизнь, и она, вероятно, должна быть ему благодарна. Только вот он знал её секрет, и его присутствие в этом доме заставляло её нервничать и днём, и ночью.

Он был помехой, он раздражал своими внезапными появлениями ни к месту, да и в общем самим фактом пребывания с ней под одной крышей он не давал ей спокойно жить. Ворвался в давно налаженный мир, ставя под удар всё, над чем она так долго и упорно трудилась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, - почти зарычала она.

– По твоему виду так и не скажешь.

– Спасибо за комплимент. - Она обернулась, иронично поигрывая бровью. – И прекрати спрашивать о моём самочувствии каждый раз, когда хочешь заговорить.

Она видела, что он покачал головой, но, поскольку наклонил её, выражение лица было не разобрать.

– Ты какая-то недружелюбная. И я не понимаю почему.

– Дружелюбная – это о собаке. А я не обязана изображать радость и вилять хвостом при каждом твоём появлении.

Она могла бы многое ему сказать, например, почему ей грустно, почему она чувствует себя несчастной и заключённой в тюрьму в четырёх стенах своей комнаты в этом Ерохинском мавзолее. Могла бы объяснить, что бы случилось с ней, если бы он растрепал о выкидыше. Или поделиться, что, хотя прошло уже много дней после потери ребёнка, она всё ещё чувствовала, будто он в ней. И это сводило её с ума. Но, вероятно, Шереметев ни черта не поймёт, лишь продолжит смотреть на неё так же, как сейчас.

Но более всего Вика была расстроена приказом Ерохина приступить к работе. Она не чувствовала, что готова вернуться, тем более с рекламой новой коллекции нижнего белья. Её тело не пришло в норму, особенно живот и талия. Меньше всего ей надо было, чтобы Роман узнал о неудачной беременности.

В мире Ерохина это было смерти подобно.

Вика вздохнула и попыталась выйти из кухни, но нога Шереметева, уже сидевшего на стуле, блокировала проход.

Мужчина смотрел на неё серьёзно и спокойно, по крайней мере, никакой угрозы она не ощущала. Однако всё равно нахмурилась.

12

Разбудил Вику яркий солнечный свет, ударившей ей в лицо, словно внезапный нокаут на первой секунде боя.

– Поднимайся! – ворвалось в её сознание секундой позже. – Проснись и пой!

Обладательница мелодичного голоса запела несколько фальшиво, чем окончательно разбудила Вику. Она ходила по комнате и деловито трясла своим блондинистым хвостом.

– У тебя пятнадцать минут на душ и чтобы одеться, потом жду тебя внизу на завтрак. Ну, не только я одна тебя там буду ждать. Вставай, лентяюшка!

– Господи, Рита, скажи мне, что это кошмарный сон, и мы не вернулись на работу? – Вика попыталась зарыться в одеяло, но потом вспомнила про пятнадцать минут отведённого времени и, зевнув, смирилась с судьбой.

– Мы вернулись на работу, - безжалостно отрезала Рита. – Вернее, ты вернулась, потому что я последние шесть месяцев пахала, как раб на галерах, в отличие от некоторых. – Она хмыкнула и плюхнулась на край кровати, схватила одеяло и потянула его на себя. – У нас сегодня много дел, целые горы одежды, которые надо примерить. Давай, Вик, поднимай свой зад с постели.

Рита была её агентом, правой и одновременно левой рукой, отвечала за гардероб, следила, чтобы всё работало как часы, особенно, если день был расписан по минутам. Старшая среди группы менеджеров модельного агентства Ерохина, в котором она работала дольше, чем Вика была замужем за Витей.

– Твои перспективы на день – отстой какой-то, – проворчала Виктория, всё же поднимаясь с кровати.

– Настоящий отстой – это твоё нытьё, милая…

Закончить она не успела, потому что один из многочисленных телефонов в сумочке затрезвонил, и ей пришлось отвлечься на разговор.

Виктория спряталась от тараторившей Риты за дверью ванной. Быстро приняла душ, щедро нанесла на себя увлажняющий крем и молочко для тела, прежде чем Рита настойчиво заколошматила в дверь. Вообще, они отлично ладили, Рита была настоящим специалистом своего дела, хоть и требовала много. А ещё она всегда подчёркивала, что видит в Вике большой потенциал, поэтому и требует больше, чем от остальных.

Вика думала, как ей больше не хочется работать. Она не чувствовала себя ни готовой, ни вдохновлённой. Это раньше она зажигалась от мысли о фотосессиях и выходах на подиум, а сейчас не хотелось играть роль элегантной куклы. Только кому она могла об этом сказать? Все в этом бизнесе были глухи к проблемам других.

В животе завязался первый неприятный узелок, но она заставила себя натянуть лёгкое шифоновое платье, нацепить приветственную улыбку и спуститься к завтраку.

За столом они в Шереметевым несколько раз переглянулись. Он осторожно склонил голову к плечу, в знак приветствия, а она его проигнорировала, как и прошлые разы. Может, по его мнению, он оказывал ей огромную услугу своим молчанием? Только вот доверять непонятно кому она не могла. Он был незнакомцем. Раздражающим её незнакомцем. Тем более, знал её тайну. Поэтому им лучше сталкиваться поменьше или вообще не общаться. Но разве вообще не общаться получится, если они живут в одном доме? Чёрт его раздери! На кой, спрашивается, он припёрся жить к Роману в особняк?

Вика выпила кофе, раскрошила по тарелке круассан, даже не попробовав, затем поспешила к выходу, потому что у ворот уже ждал автомобиль, готовый умчать её в центр города, в сердце бизнеса Ерохина – модельное агентство.

Весь офис был завешен фотографиями и плакатами в вычурных рамках. Где-то там на стене болтались и её, Викины, снимки, а ещё фото Тины, нынешней жены Ерохина и бывшей ведущей топ-модели агентства или, как любил он говаривать, его музы. Несколько лет назад статус музы перешёл к Вике, а вместе с ним и некоторые неприятные обязанности. Да, он в каком-то роде сделал её богиней. Она была новичком, круто взлетевшим новичком, ей многие завидовали, ею многие восхищались, её многие хотели.

– Вика! – К ней подскочила Ангелина, одетая в кружевной корсет и трусики с завязками на бёдрах.

Они крепко обнялись. Ангелина появилась в агентстве на пару лет позже её, они сразу подружились. Как оказалось, между ними было много общего, например, страх неудачи, который обе испытывали.

– Привет, Ангелочек, – ответила Вика, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

– Ого, ты волосы отрастила! Пойдём с девочками познакомлю, взяли некоторых под новый контракт. Мы тут небольшой приветственный завтрак-перекус организовали, да и день долгий намечается.

Кто-то уже был переодет, как Ангелина, кто-то ещё не успел, но все вскочили приветствовать её. Виктории показалось, что знакомые девочки выглядели худее, чем раньше, а новенькие так вообще все были стройными и без капли жира. Ей захотелось прикрыть свой живот руками, стыдясь округлостей, появившихся за последние месяцы, и мягкой, а не упругой кожи на прессе. Придётся Рите чем-то маскировать свои недостатки.

Кофе никак не насытил её желудок, поэтому рот от вида еды непроизвольно наполнился слюной. Вика съела листочек салата Айсберг и кусочек хлеба из цельнозерновой муки. Однако настоящий ужас сковал её, когда в агентство приехал Ерохин. Он подошёл к ней, многозначительно посмотрел своими змеиными глазами и покровительственно похлопал по плечу.

Долго его присутствие она выносить не смогла, пришлось извиняться перед всеми и пробираться к туалету. Выходя из зала, она улыбалась и здоровалась, слушала, как все были рады её возвращению, какие надежды возлагали на новый контракт.

Солнце, проникавшее в раздевалки сквозь огромные от пола до потолка окна, освещало ряды стоек с одеждой. Вика быстро обогнула их и скрылась за дверью туалета, надёжно закрывшись от посторонних глаз и ненужного внимания.

Она посмотрела на себя в зеркало над раковиной, обнажила зубы, выискивая мифический кусочек салата между ними, оглядела щёки и веки, думая, как ей не нравится эти килограммы тональника и пудры. Она ненавидела свои уши, брови, тонкую морщинку, прорезавшую некогда гладкий лоб. Шея и подбородок тоже были ни к чёрту.

13

– Рита, у меня проблема… кажется.

Виктория стояла перед зеркалом на высоких бежевых туфлях, прижимая кружевной корсет из новой коллекции к груди. Корсет никак не желал застёгиваться на крючки, как бы глубоко она ни вдыхала, и это доводило её до отчаяния.

Рита выглянула из-за стойки с одеждой, поправляя очки в модной красной оправе.

– Викуля, ты… набрала вес? – Удивление в её голосе было подлинным.

Рита подошла и взяла корсет, чтобы посмотреть на бирку с размером. Да, размер был тем самым, который носила её подопечная последние три года.

– Он, блин, тесный до жути. И у меня спина от него болит, - ворчала тем временем Вика, притоптывая от недовольства на невысокой чёрной платформе перед зеркалом.

Рита перекинула корсет через предплечье.

– Не беспокойся, я принесу размер побольше.

Плечи Виктории опустились, когда подруга-помощница ушла. Вике не нравилось, как нижнее бельё на ней сидело. Казалось, даже её грудь увеличилась на размер. Или не казалось? А ещё она отвыкла от привычной работы. Ноги гудели, живот тянуло, голова кружилась. Она бы полцарства отдала, чтобы уехать домой и бухнуться в мягкие объятья родной кровати. Всё было бы иначе, если бы она так неосторожно не забеременела. Живот оставался бы плоским, грудь – привычной двойкой. Теперь же её тело выглядело ужасно.

– Вот этот должен без проблем застегнуться, – вернулась Рита, протягивая ей новый корсет, но Вика его проигнорировала. – Слушай, это не конец света, примерь его.

– Я жирная.

– Что за глупости? Никакая ты не жирная.

Она без слов принялась одевать Вику, будто не замечала видимых изменений в её теле. А может, нарочно делала вид, что всё нормально?

– Вик, не кисни. Через несколько дней ты привыкнешь к рутине, – подбодрила она.

Рита не знала, чем Вика занималась в туалете каждый раз, когда туда уходила, а может, не хотела знать. Ни для кого не было секретом, что все эти модельные, якобы полезные для организма, разработанные специалистами по питанию диеты были настоящим пшиком и сводились к одному: не жрать или жрать как можно меньше. В идеале – только пить. И на какой-то день питьевой диеты организм просто отказывался проглатывать твёрдую пищу. Или тут же избавлялся от съеденного. Ну, как вариант, были ещё ватные шарики вкупе со стаканом воды, дающие прекрасное чувство насыщения. Достаточное количество раз Рите приходилось иметь дело с девушками, страдающими от судорог и обморочных состояний, но она никогда не спрашивала Вику, как та поддерживала форму.

Корсет застегнулся, и Рита быстро отправила Вику на подиум. Кроме девушек-моделей, уже отрепетировавших свои выходы, в зале никого больше не было. Ерохин ушёл, и Виктория расслабилась. Включила профессионала и прошлась несколько раз вперёд-назад, отрабатывая выход шаг за шагом.

– Вика-кика, я слежу за тобой! – раздался из динамиков голос Влада, менеджера, отвечающего за дефиле. Он начал хлопать в ладоши, задавая ритм. – Красное. Красное. Нам нужно что-то красное. Я хочу видеть тебя в красном. В алом! Почему на ней не алый корсет, Ритик?

Рита сделала вид, что занята. Алый корсет в коллекции был единственного размера, и он Вике не подходил.

Влад всё никак не унимался со своим алым цветом, поэтому Рите пришлось пояснить, что у алого корсета обнаружились проблемы со сломанной фурнитурой.

– Какие проблемы? Как сломан? Разве не ты обязана следить за исправностью и надлежащим качеством одежды, а?

– Влад, кончай вести себя как директор. Ты – не мой начальник. Виктория и так смотрится великолепно.

Влад обиженно запыхтел в микрофон, приглаживая свои обесцвеченные волосы рукой.

– Бледновато она смотрится. Что если…

Мысль закончить он не успел, так как его перебила Рита, вынимая из кармана звонящий телефон Вики и подзывая её:

– Звонят!

Виктория спустилась с подиума, чувствуя, как горят ноги на этих высоченных, как Эйфелева башня, каблуках. Она взяла телефон и первым делом подумала сбросить звонок. Улыбающееся лицо Вити с некоторой укоризной мельтешило перед её глазами. Они не разговаривали уже несколько дней, вечно игнорировать его не получится.

Глубоко вздохнув, она приняла звонок.

Витя говорил как всегда взволнованно и приподнято и как всегда не замечал отсутствия радости в её голосе. Вика была настолько уставшей и расстроенной, что почти завидовала его бодрому и отдохнувшему состоянию.

– Ох, Вик, как тут здорово. Непременно съездим сюда в отпуск. Уверен, тебе бы тут понравилось.

– Очень жаль, но твой отец подписал новый контракт, так что отпуск мне в ближайшее время не светит.

– Светит, если ты невестка шефа.

– Шеф плюёт на любое родство, если дело касается бизнеса.

Говорить о любви между Викторией и Виктором никому, кто действительно знал эту семью, даже в голову бы не пришло. За семь лет брака у них сложились неплохие, скорее даже, дружеские отношения. Витя не был плохим человеком, Вика даже сочувствовала в какой-то мере его положению, но никогда не забывала, чьим сыном он являлся. Витя привык получать то, что хотел, как избалованный ребёнок, алчущий новой игрушки.

Семь лет назад она была слабой, в отчаянии и готовой подчиниться любому приказу. Тогда идея выйти замуж за Витю не казалась ей такой уж безумной, он всегда был к ней милым и внимательным. Никогда не заставлял делать то, чего она не хотела делать, только если не вмешивался Ерохин-старший. И она прекрасно помнила, чем закончилось его последнее вмешательство. Теперь Витя восстанавливался в Европе и уже думать забыл об унижении, которому их подверг его отец.

Вика чувствовала себя в большей безопасности и более свободной, пока Витя оставался в Милане. Она надеялась, что в ближайшее время он не собирается обратно.

14

Антон смотрел, как старательно Вика расчленяет овощной пирог на своей тарелке. Она подцепляла кусочки вилкой, гоняла их туда-сюда, но ни разу не донесла до рта. Кажется, никто, кроме него, этого и не замечал.

Алиса подлила вина ему в бокал.

– Господин Шереметьев, желаете ещё чего-нибудь?

– Нет, спасибо, Алиса.

Девушка обошла всех остальных за столом, интересуясь, не нужно ли чего, пока не дошла до Лёвы. За столом шумели короткие разговоры. Юля грозилась привести своего очередного парня на знакомство с папочкой. Тина гордо рассказывала о достижениях Лёвы на футбольной тренировке. Сам глава дома прошёлся по первому рабочему дню Виктории, и в его голосе не было ни юмора, ни лёгкости, ни ободрения.

– Влад звонил. Сказал, что ты была какой-то несобранной.

– Немного непривычно после перерыва. Тем более, возвращаться с рекламой нижнего белья.

– Но ты же профессионал, - упрекнул Ерохин.

– Это нормально, - похлопала Тина его по руке. – Со мной это происходило постоянно. – Она ободряюще улыбнулась Вике. – Даже после короткого перерыва тяжело снова втягиваться в работу.

Вика коротко кивнула, а Антон заметил ледяной взгляд Ерохина, устремлённый на неё. Всё было несколько странно. Поведение Вики, слова Тины. Как-то натянуто и неестественно. Ещё он не мог выбросить из головы разговор Вики с его крёстным, потому что тот разговаривал с ней то ли как с маленькой упрямой девочкой, то ли как с безвольной марионеткой.

Вот и сейчас она изображала покорность, хотя Шереметев знал, что она может быть другой. Он видел и уже сам сталкивался с огнём в её глазах и непокорностью на языке. Поэтому короткие фразы, которые она бросала в кабинете Ерохина, крутились в его голове, как причудливая карусель образов.

«Мне не нравятся выходы в нижнем белье».

«Знаю, Роман Сергеевич».

«Хорошо, Роман Сергеевич, я вас поняла».

Алиса очень деликатно прервала беседу за столом сообщением, что в доме посетитель.

Антон чиркнул по девушке взглядом, потому что в комнату уже входила его мать. Анна Шереметева была моложавой женщиной среднего роста с тонкими чертами лица. Её появление тут же перетянуло на себя всё внимание присутствующих, только сама Анна Сергеевна не удосужилась ни с кем поздороваться, даже с братом, в упор смотря на сына.

– Мама?

– Почему это все, кроме нас, в курсе, что ты вернулся? Как ты это объяснишь?

Юля слегка смущённо помахала рукой, привлекая внимание Антона.

– Прости, дорогой, я думала, она знает.

Роман Сергеевич укоризненно качал головой. Шереметев, чувствуя, как растёт напряжение, поднялся из-за стола и извинился перед всеми.

– Мы лучше поговорим наедине в другой комнате.

Его мать уже ушла в холл, и он быстро проследовал за ней, чтобы проводить в гостиную.

– Вот мне хочется наплевать на всё и покричать на тебя, сын.

– Мама, пожалуйста…

– Ты почему у Романа живёшь, а не у нас?

– Я не хочу это обсуждать.

Анна Сергеевна с тяжким вздохом опустилась на диван и накрыла лоб изящной ладонью.

– Почему, Антон?

– Потому что в этом доме никто не читает мне нотаций. Никто не тыкает мне в лицо.

– Чем?

– Моим разводом с Ириной.

Женщина пыталась переработать полученную информацию. Она была красивой и ладной, даже в свои пятьдесят с небольшим, только вот характер ни капли не изменился с годами. Слишком серьёзная, слишком правильная, слишком критичная. Антон любил мать, но не её высокомерие.

– Что на этот раз? – Она сложила руки под грудью, ожидая ответа.

Антон предполагал, мать скажет что-то вроде «этой женщине нельзя было доверять», и не просчитался.

– Ей нельзя было доверять с самого начала. Антон, сколько раз я…

– Хватит, – отрезал Антон.

– Поздно уже для твоего «хватит».

Шереметев старался не спорить с матерью без причины, но ему не нравилось, что она по обыкновению обвинила Иру во всех бедах, пусть даже на этот раз это и было правдой.

– А может, причина во мне, мама? Может, мы разводимся из-за меня? Что если я загулял?

– А ты загулял? – тут же вставила она.

– Почему ты всегда думаешь, что знаешь ответ заранее? – словно не услышав её вопроса, продолжил он.

Ему не хотелось травмировать мать сообщением, что Ваня ей не родной внук. Он скажет это когда-нибудь потом, сейчас ещё не чувствовал себя готовым.

– Потому что я твоя мать, потому что я хорошо тебя знаю и вижу всё в твоих глазах.

Анна Сергеевна покачала головой, подавляя в себе волну недовольства, готовую выплеснуться на сына. В конце концов, ему сейчас было более несладко, чем ей.

– Не понимаю, почему ты меня отталкиваешь. Может, я постарела и стала слишком навязчивой? Хочешь сказать, что я быстро навешиваю ярлыки и осуждаю людей? Так когда я ошибалась? Ну, скажи мне, я неправа?

Она дождалась, пока сын отрицательно покачает головой.

– И почему дом Романа, Антош? Почему живёшь у дяди?

– Между вами что-то произошло, мам, потому что в любом другом случае ты была бы рада, что я вернулся в семью? - задал он встречный вопрос.

Анна Сергеевна вскинула голову и выпрямила позвоночник ещё строже, хотя и так сидела, не касаясь спинки дивана, вытянувшись в струнку.

– Я не хочу об этом говорить, - отрезала она.

– Так вот и я не хочу говорить о своих делах.

– Но, Антоша… - Она хотела зайти с ласковой стороны, только была перебита братом, заглянувшим в комнату.

15

Алиса прибежала ему на помощь так быстро, что Антону показалось, что всё это время она дежурила где-то неподалёку, исподтишка присматривая за Викторией.

– Боже мой! Что случилось?

Вика лежала на руках всё ещё сидящего на стуле Антона. Он чувствовал вес её худенького тела, но обмякшей и без сознания она была довольно тяжёлой. И холодной. Ледяная рука обжигала его кожу через ткань футболки на груди.

– Надо как-то привести её в чувство, – произнёс Антон вполне очевидную вещь и посмотрел на уже убегающую из комнаты Алису.

Впрочем, вернулась та довольно скоро и с аптечкой, в которой нашёлся и ватный диск, и нашатырь. Алиса поводила смоченным в нашатыре диском под носом у Виктории, не касаясь его. Антон в свою очередь пощупал девушке лоб, но он также был нормальным, так что температуру или озноб можно было исключить. Вика тихонько шевельнулась, затем распахнула глаза дезориентированная и онемевшая. Она была такой бледной, что Антон заподозрил, что это её естественный тон кожи. Даже намёк на круги под глазами от усталости её не портил. Лицо у Вики действительно было притягательным.

Она смотрела на него несколько секунд, потом шевельнулась и прижала пальцы к вискам.

– Надо позвать Романа Сергеевича или ещё кого, - предложил Антон.

У Вики дыхание перехватило, она хотела воскликнуть «нет», но вышло какое-то жалкое подобие писка.

– Зачем? – вклинилась Алиса, озабоченно посматривая на взволнованную Вику. – Давайте отведём госпожу Викторию к ней в комнату.

Вика с трудом, но встала на ноги. Шереметев, было, хотел подхватить её и донести до спальни, но она замотала головой. Таскать её на руках по дому? Ещё чего! Она не хотела и не желала чувствовать его прикосновения. Уже достаточно того, что распласталась у него на груди, будто немощная.

Она сделала вид, что помощь ей не нужна, но поддерживающая рука Антона расположилась на её талии, и, в конце концов, Вика решила этот момент проигнорировать. Мало ли что. Свалиться в новый обморок и скатиться с лестницы или заработать синяк на пол-лица было более худшим вариантом, чем перетерпеть прикосновения Шереметева в короткий промежуток времени.

Она не чувствовала себя больной. По крайней мере, так ей казалось. И хуже физической слабости для неё могла быть только слабость эмоциональная. А её Вика не могла себе позволить.

Довольно быстро они добрались до второго этажа и их с Виктором спальни.

– У меня болит голова, - пробормотала она, усаживаясь на кровать и откидываясь на подушки, словно набитый ватой плюшевый медвежонок.

Вика не ощущала твёрдости в теле, кажется, её мышцы превратились в желе.

Алиса положила ей под ноги свёрнутый в рулон плед из шкафа.

– Сейчас что-нибудь принесу от боли. – Прежде чем выйти за дверь, она обернулась и обратилась к Антону. – Господин Шереметьев, прошу вас, проконтролируйте, чтобы госпожа Виктория не вставала с кровати.

Вике захотелось закатить глаза от гиперопеки Алисы, но в висках слишком сильно стучало. Она закрыла глаза и слушала спокойное дыхание Шереметева, бродящего по комнате. Наверняка осматривался, вынюхивал, ему же хотелось узнать о ней побольше. Наверняка думал, она не замечает, как он наблюдает за ней.

– Каждую нашу встречу ты выглядишь больной.

Она открыла глаза, встречаясь с карим взглядом.

– Я просто устала. День был долгим и тяжёлым.

– Это не утомление и не простуда.

– Может, меня сглазили, как думаешь? – язвительно бросила Вика.

– Может быть, – протянул он, засунул руки в карманы джинс и прошёлся по комнате, смотря на свадебные фотографии на комоде и какую-то разноцветную мазню, называемую современным искусством, на бежевой стене. Комната была заполнена дорогой мебелью и предметами декора. Красивое окружение для красивой женщины, но, видно, счастья оно ей не прибавляло.

– Думаю, тебе было нелегко…

– О чём это ты?

– О твоей потере.

В животе у Вики потяжелело. Ей не хотелось плакать, да она и не собиралась, но Шереметев наступил на слишком больную мозоль. Не собираясь ничего отвечать, она всё же сделала это:

– Да, было.

– Я уже говорил, что трепаться не стану. Твой секрет в безопасности.

– Откуда мне знать, что ты не врёшь?

– В противном случае я бы тебя им шантажировал в своих интересах, а я этого не делаю. Верно?

– Может, ещё не нашёл достойный интерес?

Она приподняла голову с подушки, чтобы посмотреть на него, но в висках, словно молоток по наковальне, забился пульс, и Вика опустила голову обратно. Может, он прав? Может, ему действительно можно доверять?

– Терять ребёнка всегда сложно, – прошептала Вика.

Антон склонил голову к плечу и посмотрел на лежащую на кровати девушку.

– Я понимаю.

– У тебя есть сын.

– Есть, но там тоже всё сложно, и не надо делать вид, что ты не в курсе моей ситуации. Уверен, дядя Рома или Юля-язык-как-помело уже растрепали тебе все мои тайны.

– Прости. Мне жаль.

Он оценил её интонацию: мягкую и сочувствующую. Ей действительно было жаль.

– Ты даже не представляешь, как женщина может убить мужчину словом. Одним лишь словом, что его сын вовсе не его. В вашей с Витей ситуации ему хоть не придётся страдать, если бы ты решила сообщить ему эту новость.

– Да уж…

– Так ты признаешь, что изменила?

– Ничего я не признаю, - огрызнулась она тонким голоском.

– Так и догадаться нетрудно, так что можешь ни с чем не соглашаться. Я знаю эту семью, понимаю, в какую ситуацию ты бы попала.

Вика расхохоталась, чем немного огорошила Антона. Он теперь стоял у окна, и выражение его лица было трудно разобрать из-за последнего света дня, проникающего в комнату.

16

Шереметев задумчиво допивал сваренный им же кофе, когда на кухню вошла Юля. Он сразу понял, что это она, стук каблуков от её слегка припрыгивающей походки был характерным.

– Что ты тут делаешь в такую рань? Ты же не работаешь? – Она картинно посмотрела на наручные часы, золотые тонкие стрелки на которых показывали почти семь.

– Привычка начинать день пораньше.

– А мне обычно лень.

Антон засмеялся и поставил вариться новую порции кофе для Юли, пока она потирала уставшие глаза.

– Папа хочет подписать новый контракт с каким-то прибалтийским агентством. Просто одержим этим, - щебетала она. – Какое-то супершоу. Шесть дней, шесть ночей без отдыха и сна. Виктория и остальные модели просто рухнут без сил.

Подняв кружку с кофе, Антон сделал глоток и спросил, как можно менее заинтересовано.

– Она всегда выглядит так, будто скоро рухнет без сил, верно?

– Ты о Вике?

– Угу.

– Уверена, папа с неё требует больше, чем с остальных. Она всё-таки ведущая модель. И слишком сосредоточена на работе, серьёзно относится к тому, что делает.

– Конечно.

Какое-то время они пили кофе в уютной тишине, пока не пришла Алиса. Юля вскоре убежала к ждавшему её авто, а Антон решил взять одну из машин дяди из гаража и покататься по городу.

Выезжая за ворота, он подумал, позавтракает ли Виктория сегодня? Почему этот вопрос вообще всплыл в его голове? Режим её питания имеет какое-то значение?

Антон покачал головой, повторяя про себя, что это не его дело.

***

- Что у тебя на ногах, Вика? Я другие туфли для тебя подбирала.

- Они были в моём комплекте, когда я пришла.

Рита зарычала сквозь зубы одно слово.

– Вла-а-а-д… – и добавила: – Мать его!

Виктория скинула туфли и прошлась босиком, наблюдая, как остальные девушки переодеваются. Где-то там за рядом вешалок Рита и Влад схлестнулись в смертельном сражении. Ситуация была обыденной, тем более теперь, когда они бок о бок работали над подготовкой дефиле. Их мнения всегда расходились. Если Рита говорила чёрное, то Влад непременно хотел красное, чтобы свести её и всех остальных с ума.

Немного погодя Вике вручили новую пару туфель.

Сегодня утром она была в приподнятом настроении. Ходила по подиуму, будто ей действительно нравился грядущий показ, словно она снова юна и одержима миром моды, веря своим мечтам, вспышкам камер и гонорарам. Она умело переставляла ноги, рассыпалась элегантными улыбками, купалась в свете софитов.

Влад что-то там скулил в микрофон, но Вика уже не обращала на него внимания. Ерохин заглядывал несколько раз в зал и, кажется, был доволен репетицией.

– Ты обедать собираешься? – Рита поправила очки, окидывая фигуру Вики цепким взглядом. – Кстати, ответ «нет» даже не рассматривается.

– Тогда ответ «да».

– Вот и прекрасно. И без глупостей, милая.

– Ты знаешь, я хорошо о себе забочусь, – подмигнула Вика и ушла переодеваться, чтобы несколько минут спустя уже выйти на улицу, где зарядил мелкий дождик.

Она пробежалась под тёплыми каплями, забив на зонтик, и нырнула в поджидавшую её машину.

Дома на кухне привычно напевала Алиса. Она так увлеклась, что не заметила, как Вика вошла в комнату, а стук холодильника, из которого Вика достала холодную бутылку воды, испугал её.

– Господи, – тряхнув тёмным каре, девушка схватилась за сердце. – Так очередной инфаркт можно заработать.

– А что, уже были до этого?

– Нет, слава богу.

Алиса открыла духовку, чтобы достать второе, а Вика выудила кусочек огурца из овощной нарезки на столе и положила в рот. Слегка пожевала, а затем, убедившись, что Алиса не смотрит, выплюнула в салфетку.

– Я что, одна на обед приехала?

– Господин Шереметев дома.

– Только он?

– Лев уехал на тренировку, а госпожа Юлия ещё не вернулась, кажется, она собиралась отсутствовать до самого вечера.

Виктория вздохнула. В любом случае, у неё не было аппетита, так уж не придётся делать вид, что что-то ешь.

– Ммм… похоже, мой обед не пройдёт в одиночестве. – На пороге нарисовался Шереметев. – Спасибо, что приехала составить мне компанию.

Сама не понимая почему, Виктория вспыхнула до корней волос и неловко переступила с ноги на ногу.

– Вообще-то, мне эээ… надо вернуться на работу.

– Но вы уже проработали много часов подряд, госпожа Виктория, – внезапно вклинилась Алиса. – К тому же, обед уже готов, я вот собиралась накрывать на стол.

– Я уверен, Алисе будет приятно, если ты останешься и оценишь блюда, над которыми она так трудилась, – почему-то Антон решил подыграть Алисе, которая активно закивала, полностью соглашаясь с ним.

Вика подумала, что оба они со своим обедом могут катиться в ад, но промолчала. В конце концов, она уже несколько раз сидела за одним столом с Антоном, кажется, ей и раньше удавалось сделать вид, что она жуёт. В искусстве притворства и в обращении с едой ей почти не было равных.

Когда Алиса накрыла на стол, Антон внимательно наблюдал, как Вика реагирует на запах еды. На лице её застыло безразличие, и каким-то шестым чувством Шереметев понял, что обедать Вике вовсе не хотелось. И не его присутствие было тому причиной.

– Алиса, в холодильнике найдётся кола?

Девушка замялась.

– Обычно в этом доме не пьют колу.

– Ну, любую другую газировку принеси.

Вика сморщила аккуратный носик от его вопросов.

– Что такое? Ты не пьёшь колу?

– Во всех газированных напитках много сахара. Просто тонны. Ты знаешь, что в жестяной банке кока-колы шесть ложек сахара? Шесть!

Произнося короткую лекцию о калорийности и вреде лимонадов, Вика гоняла кусочки мраморной говядины по тарелке, даже пару раз подносила их ко рту, но клала обратно. Наконец, замолчав и увидев, что Антон за ней наблюдает, сунула один в рот, принявшись пережёвывать, но заставить себя проглотить не смогла. В конце концов, она чуть ли не покраснела от усилий, но отправила мясо в желудок, подцепила маленький круглый отварной картофель и добавила к мясу.

17

У Романа Сергеевича Ерохина чуть ли не дым из ушей валил, пока он выхаживал взад-вперёд по залу для дефиле в агентстве. Телефон Виктории был выключен, она так и не вернулась после обеда. Ни Рита, ни Влад не могли с ней связаться. Дрянная сучка думала, что ей всё позволено? Что она может вот так запросто псу под хвост отправлять все его усилия? Он из-под земли её достанет и продемонстрирует, что будет с теми, кто его ослушается. А если урок не будет усвоен, поговорит с ней о вещах более ценных и важных. Она, видимо, успокоилась и забыла, чего стоило его покровительство и снисхождение. Так он ей напомнит.

– Сделай уже что-нибудь! Почему ты её не контролируешь? В конце концов, я плачу тебе зарплату и, заметь, довольно высокую!

Рита сняла очки и посмотрела на шефа спокойно, как удав.  В отличие от других, она не падала перед Ерохиным ниц. Собственно, благодаря деньгам своей семьи Рита не нуждалась и вообще могла бы у Романа не работать, но ей нравилось то, что она делала.

– Вы могли бы не нервничать понапрасну, а просто поинтересоваться у Вики, почему она не пришла на работу? Может, у неё что-то серьёзное? Может, ей помощь нужна?

Ерохин, прищурившись, зыркнул на Риту. Ох, сказал бы он этой блондинке, куда она может засунуть свои советы. Сказал бы… если бы не знал, чьей дочерью она является, и чем чреваты бездумные выпады в этом бизнесе.

– И потом, в мои обязанности не входит контроль, – выдала финальный аккорд Рита и вышла из зала.

***

Вика проигнорировала шофёра, просто взяла машину Вити в гараже и помчалась по трассе в одиночку. Она почти доехала до работы, но потом крутанула руль и на импульсе повернула обратно. Водительское удостоверение она получила лет пять назад, решила освоить эту жизненную необходимость. Вика считала, что плавать и водить машину должен уметь каждый. Плавала она кое-как, машину тоже водила не очень, но не потому что была женщиной, скорее, сказывалось отсутствие практики. Привыкла же, чтобы её возили.

Только вот сейчас она немного жалела, что одна. На душе было так хреново, что хотелось врезаться в дерево. Только не насмерть. Несмотря ни на что, жить Вика хотела.

Остановившись возле автомойки, она почувствовала, как в животе что-то сжимается, стоило ей подумать о губах Шереметева. Почему она вообще думала о его губах? О его наглых горячих губах, плотно прижимающихся с её уху. О губах, шепчущих предупреждения. О губах, обещающих разгадать все её тайны.

Нет, лучше ей не думать о нём. Это путь в никуда. Устало Вика опустила голову на руль. Отрезвил её лишь стук в стекло – сотрудник мойки пришёл помочь ей с машиной.

***

Антон стоял на открытой террасе и думал про Романа и свою мать. С момента появления Анны Сергеевны на пороге дома, Антона не оставляла мысль, что же такого между ней и дядей Ромой произошло? Она всегда принимала сторону брата, постоянно нахваливала его перед семьёй, с детства внушала самому Антону, что таких убедительных и гениальных в бизнесе людей, как её брат, днём с огнём не сыщешь. А теперь… это внезапное охлаждение? Теперь она, наверное, не стала бы с прежней охотой петь ему дифирамбы. И Антона почему-то не покидала мысль, что во всей этой странной ситуации не обошлось без Виктории.

С Викой творилось что-то странное.

У Тины в её бытность моделью тоже было расстройство пищевого поведения, вроде он слышал это от матери. Потом Тина и дядя Рома поженились, она оставила карьеру, кажется, и здоровье наладилось.

18

Антон наклонился, подхватил чашку с чаем со стеклянного столика, сделал большой обжигающий глоток и опустился на белоснежный диван, погружённый в свои мысли настолько, что стук двери, когда кто-то вышел на террасу, остался для него незамеченным.

– Антон?

– Дядя? Что-то случилось?

Нахмуренный вид Романа говорил красноречивее любых слов.

– Да по работе… Вики дома нет?

– Нет.

Роман Сергеевич недовольно хмыкнул.

– Алиса сообщила, что во время обеда ей стало плохо. Так куда она делась? Почему не в постели? Я проверял, её в комнате нет. Исчезла.

Брови Антона взлетели, комментарий дяди о проверке комнаты звучал несколько странновато, да и он слегла забеспокоился, куда же делась Вика.

– Исчезла?

– Не вернулась на работу, - прогрохотал Ерохин. – И звонки игнорирует. Вообще телефон выключила.

Антон мигом вспомнил обед, как Вике стало неловко, когда она осознала, что он понимает, что с ней происходит. Как она задрожала, когда он прикоснулся к ней. И как задержала дыхание.

Однако в этот самый момент предмет их разговора и его размышлений вышел на террасу.

– Добрый вечер, Алиса сказала, вы меня искали. Я только вернулась.

– Где, чёрт возьми, ты шлялась?! – Уже не сдерживал себя Ерохин. – Ты же знала, что сегодня приезжают представители прибалтийского агентства, у тебя была великолепная возможность показать себя в деле, а ты… – Он бросил короткий взгляд на Антона и сжал кулаки. – Жду тебя в своём кабинете. Через две минуты.

Шереметев наблюдал, как дядя стремительно возвращается в дом, а Вика так и стоит, застыв, словно изваяние. Её тело казалось пружиной, готовой в любой момент соскочить, но она сдвинулась с места и пошла следом за Романом.

Сам не зная зачем, Антон вскочил и бросился догонять её.

– Перестань меня преследовать, – бросила Вика через плечо, хотя внутренне сжималась, уже зная, какое наказание ей приготовил Ерохин.

Обычно дальше минета дело не заходило, и тут она умела отключаться, только не знала, смогла бы выдержать, если бы он захотел большего? Да и выжила бы она вообще после этого?

– Ты бледная, как приведение. Зачем ты это творишь с собой? Зачем другим позволяешь так с собой обращаться? Неужели всё ради денег?

– Не смешно.

– Тина вышла замуж за Романа из-за денег, все знают.

– А я вышла замуж за его сына. Думай как хочешь.

Роман и Тина даже не были стабильной парой до свадьбы. Они не встречались. Она просто была его «музой», и, как подозревал Антон, дядя Рома периодически с ней спал. На хрена вот только было жениться? Может, он полюбил её со временем? Уже прожив какое-то время в этом доме, он мог сказать, что особой любви между ними не заметил.

И только Вика знала, что Тина совершила не меньше ошибок, чем она сама. И, возможно, прутья её золотой клетки были ещё толще, чем у Вики.

Вдвоём они вошли в кабинет. Шереметев застыл на пороге, не зная, что сказать дяде или Вике. Ерохин вопросительно поднял бровь, увидев племянника. Вика вцепилась в спинку кресла, словно хотела спрятаться за ним.

Немая сцена грозила затянуться, если бы у Романа Сергеевича не ожил сотовый на столе. Пока тот отвечал на звонок, Вика с Антоном перекидывались взглядами в немом диалоге.

– Суки! - рявкнул в трубку Ерохин. – Я сейчас буду. – Он нажал отбой и посмотрел на Вику. – Никуда не уходи. Я ненадолго.

Дверь за Романом с громким стуком закрылась. Антон засунул руки в карманы и кивнул на рабочий стол дяди.

– Вот. Возьми. Это так просто.

Вика нахмурилась, не понимая, о чём он.

– Что взять? Что просто?

– Открой третий ящик, в самой глубине будет лежать маленький коричневый ежедневник, под ним панель, нажмёшь и откроется второе дно, там электронный ключ от сейфа. Сейф, я думаю, ты знаешь где. Возьмёшь сколько тебе надо и уйдёшь. А хочешь я тебе переведу нужную сумму со своего счёта, у меня тоже есть деньги, я не бедный человек. Давай. Сколько тебе надо? Во сколько ты себя оцениваешь? Хватит уже играть. Ты себя довела. Посмотри, до какого состояния ты себя довела!

– Заткнись! – Вика осознала, что с каждым брошенным Шереметевым словом дрожит всё сильнее.

Кто он такой, чтобы осуждать её? Приехал в чужой дом, ворошит осиное гнездо, сам не знает, куда лезет! Посмотрел и сделал свои выводы, ага, умник нашёлся!

– Ты как со мной разговариваешь? – Шереметев не кричал, он не повышал голоса, как Роман, но эта сталь в его словах резала не хуже острого ножа. – Давай, покажи мне, как сильно ты хочешь денег. Достаточно, чтобы выйти замуж за моего двоюродного брата, быть молчаливой куклой для Ерохина, гробить своё здоровье и блевать каждый раз, как поешь, и всё ради денег. Ну, признайся.

– Нет, - на этот раз она была более лаконична.

Комната была переполнена напряжением. Возможно, Вике надо было и дальше молчать, но она всё-таки посмотрела в глаза Антону и очень медленно и тихо произнесла:

– Признаваться не в чем. Мне это не нужно.

Антон смотрел на Вику и видел только её чёрные длинные ресницы и влекущие, подчёркнутые яркой красной помадой, губы. Может, она не врала? Может, не в деньгах дело? Тогда в чём? В славе? Карьере? Возможностях?

Странная Вика: то горит от злости и негодует, то сжимается в комочек, словно от боли и страха.

Он смотрел, как она кусает свои губы, и принял решение. Очень плохое… неверное решение: подойти к ней и поцеловать этот манящий рот.

Одну руку он положил ей на талию, второй сжал и приподнял подбородок, пока их губы не встретились. Так странно, так непривычно. Вика была новой, неизведанной территорией. А ещё упрямой, потому что никак не хотела впускать его настойчивый язык. Антон решил эту проблему по-своему: прикусил её нижнюю губу и вызвал тем самым стон. Его руки сжали её худенькую спину, стискивая и притягивая ближе, вызывая новый стон и долгожданный ответ. Вика сдалась, поцелуй перерастал во что-то отчаянное и запретное.