Книга 2. Не будь дурой, детка!

Пролог

Воронеж встретил  отдохнувшую Горянову дождем. Проезжая по городу, Даринка, мерно покачиваясь в теплом такси, везущем ее из аэропорта на съемную квартиру,   вдруг увидела на тротуаре мирно сидевшую гразиозную бронзовую девушку, которой были совсем нипочем бившие ее по лицу крупные капли.

 - Привет, подружка! - подмигнула ей девушка и, помахав рукой, добавила. - Мой человек!

В общем, ей уже нравился Воронеж!

Глава 1

  Новая жизнь… Какая невероятная  банальность! Обычно  ее каждый понедельник с удивительной решимостью начинают дамы, мечтающие похудеть, чтобы  потом с чистой совестью объедаться   по ночам диетическими пончиками в глазури.   Ее начинают студенты после очередной горячей попойки перед важным экзаменом,  чтобы потом  больше ни – ни, а то родители отлучат от кошелька… Ее выстраивают  в своих мечтах экзальтированные  субъекты разного пола, сидя на кухне с давно не мытой посудой, пуская сквозь  желтоватые зубы  вязаные струйки    дешевого табачного дыма…

Горянова терпеть не могла  людей, которые начинают новую жизнь с понедельника… но сегодня по иронии судьбы  вынуждена была признаться самой себе, что стала  участницей самой большой банальности в мире… Банальным стало все: и  этот понедельник в Воронеже, и новая съемная квартира от  Самвела, больше напоминающая  размерами спортивную площадку, и  пименовская измена, и мамина странная  легкомысленная  забывчивость, заставившая Елену Артемовну  часов так в одиннадцать ночи 31 декабря совершенно серьезно поинтересоваться, почему Даринки нет с ними за новогодним столом и возмущавшейся потом долго   по телефону, узнав, что дочь отдыхает в Турции с какой – то там Завирко!  

Не была банальной только боль… Правда, и она  подкачала,  согласившись с пословицей - время лечит… Хотя, и Даринка полностью отдавала себе в этом отчет,  лечило не время, а  люди… Смешные картинки в ватсапе, сдобренные комментариями  пьяненьких коллег, едкие, но такие позитивные  замечания Савелова, не забывавшего звонить каждый день,   сумасшедшее видео с новогоднего корпоратива, где Шапутко целовалась с кем – то из водяных, и громогласные пожелания  счастливого нового года от  бригады Петрова с уверениями в плодотворной и слаженной работе в будущем и вкуснющие огромные креветки на мозаичном турецком столе. Но самым главным лекарством была Олька… Самый настоящий друг - Олька! Как камертон, чувствующая настроение Даринки и становившая  мгновенно то очень тактичной, то шебутной, то даже навязчивой, а иногда беспринципно наглой... Горянова  смотрела на ее выкрутасы,  и чувство  такой щемящей теплоты разливалось внутри, врачуя душевные раны, что трудно было передать.

 - Ты чего? – спрашивала тогда Завирко, с подозрением всматриваясь в  полные слез горяновские глаза.

Та лишь пожимала плечами и отворачивалась.  А  Ольга подходила, обнимала нежно и твердо, по-матерински, и шептала, каждый раз придумывая что – нибудь   новенькое:

  - Горянова,  ты  дебилка!

 И Даринка,  уже привычно  попадаясь на ее   любовную интонацию, хмыкала и забывала плакать.

 - Пошли! Пустимся во все тяжкие! -  уверенно руководила спустя мгновение Завирко, нетривиально намекая на  то, что внизу уже разгоряченные посетители курорта зажигают  под  ритмичные напевы турецкой   и всемировой  попсы.

 И они пускались вовсе тяжкие, танцуя, сводя с ума местное население  отеля ладными фигурками и призывными телодвижениями! И новогодние  праздники,  размытые приятной  шестнадцатиградусной  анталийской погодой, сдобренные  великолепным сервисом, прошли, что называется, на ура!  В этом угаре трудно было чувствовать себя несчастной, и Горянова вопреки вопреки всему отогрелась, раны затянулись… Единственное, что  вызвало даже не тревогу, а так, мимолетную угнетающую мысль, было то, что  на откровенный искренний интерес  довольно приятного во всех отношениях соотечественника,  тоже приехавшего на отдых,  Даринка отреагировала странно. Девушку охватил необъяснимый страх, и она, не слушая уговоров подруги,  поспешила скрыться  в  уютной прохладе  номера, провожаемая весьма  удивленным взглядом красивых синих  мужских глаз.

 - Ты чего, Горяныч? – пыталась потом получить хоть какие – то объяснения Завирко. - Решила  перейти в стан розовых?  А?  Если что, то я не по девочкам! Надеюсь, мне  не придется прятать от тебя свое роскошное тельце?  - и она сделала страшные глаза и прикрыла крестообразно в немом экзальтированном жесте роскошную грудь.

Даринка на это не ответила, потому что не знала, собственно, что ответить, а шутить почему – то не тянуло, и она просто зашвырнула в Ольку подушку.

 - Поняла! – кивнула та,  мгновенно отсылая синтепоновый комок обратно и попадая подруге в лицо. – Временная  женская нетрудоспособность принимается! Пойду тогда вместо тебя и  чуть – чуть поизменяю мужу, так, чисто платонически, а то  когда еще  почувствуешь себя молодой, красивой и без свекрови! – и Завирко ретировалась,  впервые с их приезда оставляя Горянову в  одиночестве… Все – таки Олька действительно чувствовала Даринку лучше других…

 И  вернулась она   в номер вовремя, ровно  через полчаса, минуты за две, когда на Горянову попыталась наплыть  тяжелыми волнами  хандра… Слава Богу, Олька была на страже! И хандра пошла турецким лесом…

 А сейчас в Воронеже Горяновой даже не верилось, что они расстались с Завирко каких–нибудь три часа назад в Московском аэропорту под  завывание непотопляемых слов «забирай меня скорей, уноси за сто морей».

Глава 2

Первой реакцией воспитанного человека, конечно же,  было побежать и открыть дверь, тем более, что звонили так  призывно.  Но вдохновленная счастливейшей находкой, сказав мысленно – ага,  сейчас, прям  вот все брошу и побегу открывать! -   Даринка вошла, наконец, в счастливую комнатку.  Надо сказать, что дизайнер и здесь отличился. Горянова   невесело рассмеялась, когда увидела перед собой оригинально скроенное  пространство с унитазом весьма странной формы  и  нечеловеческого размера.

 - Боже,  этот воронежский фрукт неподражаем! – сказала она мрачно. -  Я уже  страстно хочу с ним познакомиться. У мальчика, судя по всему,    было невероятное  детство.  Эээ! –   возмущенно протянула девушка, продолжая оглядываться и не находя раковины, – а руки я мыть буду где?  В бачке? Вот дебил! Ладно, – попыталась  успокоиться Даринка, принимаясь за   неотложное дело, - сейчас  посидим – и снова будем решать квест! -  и хмыкнула ехидно:  - Надеюсь, что  ванная у  этого придурка не в полу…

В дверь продолжали настойчиво звонить, правда, уже как – то ритмично и обреченно.

 - Ах, что вы, что вы, ах, не нужно так волноваться, молодой человек, я уже иду, - спустя минуту тихо говорила  Горянова,   решительно продвигаясь ко входу и   неприятно морщась от ощущения грязных липких рук.

 Нестерпимо потянуло  принять  горячий душ, а еще… а еще очень, вот просто очень – очень  захотелось разделить  свои непередаваемые впечатления от  воронежского креатива с кем – то. И этот кто – то уже стоял за дверью. Горянова, потянувшись к замку,  приняла вид этакой степфордской жены и с самой очаровательной улыбкой открыла дверь.

 - Простите, что задержалась, - сказала она как можно вежливее, излучая  всеми фибрами немытой души радушие,-  но, сами понимаете, расстояния располагают к дальним прогулкам и размышлениям.

  Молодой человек  весьма армянской внешности без  сюрпризов, судя по всему тот самый «толковый Рустик», сарказм понял  и в целом настрой девушки  уловил. Поэтому сделал виноватые глаза и вежливо поздоровался.

 - Здравствуйте, Даринела. Мне Самвел Тимурович  звонил, - начал он осторожно.

Даринку вот прямо выбесили его виноватые глаза. Ведь, сволочь, сразу видно, что знал, куда девушку селит. Поэтому она решила отбросить всякие намеки  и полагающийся по случаю этикет.

 -  Мммм! – тяжело протянула она. -  Так вы, надо полагать, с пространством  этого  ангара знакомы не понаслышке?

 Рустик снова виновато кивнул и попытался оправдаться:

 -  Зато там станки балетные и зеркала…

 - Зеркала – это важно! – зло согласилась Горянова и, больше не желая продолжать бессмысленный разговор на пороге, кивнула, пропуская гостя внутрь: - Заходите,  надо поговорить,  а заодно покажете мне,  - она понизила голос и дальше произнесла почти по слогам: -  где здесь кухня и ванная комната.

 Армянский гость  снова смутился…  Он осторожно прошел в  пустую прихожую, покаянно посмотрел на брошенные даринкины вещи и спросил:

 - А кухню сразу показывать?

 - Нет!   С кухней можно подождать!  - голос девушки не предвещал ничего хорошего. – Начните, уж будьте любезны, вашу  экскурсию с ванной комнаты.  А то уж я  тут на досуге,  на всякий случай готовясь к непоправимому, предположила, что ваш гениальный  проектировщик  в порыве страстного креатива спрятал ее в полу, но, может, не все так плохо? Успокойте меня!

 Рустам подозрительно закашлялся и замялся, не решаясь сделать  еще  один шаг.

 - Что? – взревела Горянова. – Она реально в полу?

Рустик  снова не ответил,  он  сосредоточенно  искал в пустой прихожей место, чтобы провесить куртку. Не нашел.  Между тем Горянова уговаривала себя не орать, все – таки, справедливо  рассудила  она про себя,   с этим  молодым человеком они  едва знакомы, зачем же обрушивать на него всю мощь своего недюжинного характера. В общем, Даринка постаралась  принять  воронежскую реальность философски. Вскоре отыскалась пропавшая кухня без окон, а сразу за танцклассом нашлась   и  бездверная  комната со стандартной чугунной ванной, встроенной в  линолеумный пол. Красота! Перфект!  Икона стиля, что называется! Раковина, надо сказать, тоже находилась рядом…  на полу.

  Грустно оглядывая это безобразие, Даринка уныло  спросила:

 - Здесь вообще кто – нибудь жил… до меня?

 Рустам покачал головой.

 - Ну да!  Я так и подумала! Свежачок! Было бы странно, если бы кто – нибудь в своем уме задержался здесь  больше чем на несколько минут.  Признавайтесь, Рустам, чей родственничек здесь ваял? А самое главное, как вы получили разрешение на такую планировку? Это ведь жилой дом!

Глава 3

  В сутках было двадцать четыре часа, но Горяновой их  катастрофически не хватало.   Как только  было озвучено имя компании- генподрядчика, Даринела Александровна  вступила в свои права. С одной стороны, работа была ей знакома –  соблюдение  всех прав заказчика, проверка  качества работ, проверка расходных смет,   выстраивание  анализа  последовательной сертификации материалов, коррекция сроков  строительства и многое другое, а с другой – темный лес. Новые люди, огромный объем документов, незнакомые цифры и новые, неосвоенные  направления. Чего стоила, например, проверка точности инженерно-геодезических изысканий, исследование соответствия  земельного участка результатам оценки качества через квалиметрический подход,  нормативное выравнивание и, конечно же,   серьезная проверка изначального расчета стоимости строительства.  Горянова  только за голову хваталась.  Боясь прослыть курицей, Даринка  на встречах с   представителями дирекции генподряда изо всех сил старалась с первых дней поменьше говорить, но  сразу потребовала кипу полученных разрешений, сертификацию,  планы.  Одно радовало,   фирма была серьезная, начальники  участков произвели  хорошее впечатление, особенно суровый, представительный Александр Николаевич Спицын, спокойный и деловитый мужчина – сибиряк, перебравшийся в  теплый Воронеж лет десять назад, но не утерявший северо- восточной деловитости. Ни  слова впустую, ни  секунды на  лишнее. Таких людей Горянова любила и уважала априори.  Чтобы  с таким работать, надо во всем разбираться  досконально, не хватая по верхам, поэтому  в  первые  три воронежские недели  Даринка почти не спала.  И в родной город не поехала, переслав рекомендации Волкову и Петрову через Савелова.  Она теперь  не только вгрызалась в документы, стараясь все понимать, буквально  все, что читает, а это было сложным делом,  но и   по ночам перелопачивала интернет в поисках серьезной литературы. Пришлось даже  получить доступ к электронной библиотеке  строительной академии.   Да! Какие уж тут  душевные переживания.  Какой там Пименов! Какая там Элька! Какой там страдающий по вечерам Левон Гогенович! В рабочей горячке Горянова  забывала даже воды выпить, не то что поесть. Она вспоминала о своих потребностях лишь тогда, когда ее уже начинало подташнивать от голода и обезвоживания.  Так и жила. Еще бы немножко, и  Горянова точно бы умерла от истощения, но как- то совсем поздно вечером, когда приходить в гости совсем уж неприлично, на ее пороге появилась необыкновенно приятная немолодая армянская женщина, оказавшаяся соседкой и  по совместительству родной теткой двум колоритным армянским мужчинам, с которыми Даринка уже имела честь познакомиться. Увидев бледную, осунувшуюся  Горянову, тетя Ануш только руками всплеснула и, покачав головой, с необыкновенной армянской мягкой интонацией протянула:

 - И! Деточка!

 И потянула за собой оторопевшую Горянову. В теплой уютной квартике хозяйка сразу усадила девушку за  большой стол в гостиной и побежала хлопотать. Очень скоро на столе появилась необыкновенной красоты тарелка, полная ароматного супа с крупными мясными шариками. Горянова сглотнула, впуская в себя непередаваемый аромат вкусного бульона и сочных трав.

 - Кушай, деточка! Это кюфта, это вкусно! – женщина печально и ласково заглядывала девушке  в глаза.

А Даринка, от усталости лишь кивнув головой, с удовольствием втянула в себя первые ложки горячего.  Она ела молча. Смакуя каждую каплю, впадая в тяжелое оцепенение и лишь продолжая методично подносить ко рту ложку с  пряной прелестью.

 - И зачем эти мальчишки поселили тебя одну? – сказала тетя Ануш, когда Даринка, доев все до последней капли, хрипло и тяжело поблагодарила хозяйку, чувствуя, как острая усталость и сон разливаются по телу.  – Вот что! Оставайся у меня! Я живу сейчас одна! Дети в Англии, муж в Москве, у него там мама, она не любит Воронеж, сестра уехала. Зачем тебе жить у Левончика? Мужчина все – таки. Нет  так поймут…  А я тебя накормлю! Знаешь, как весело  вместе будет! А  детка  пусть вернется домой, а то он уже сильно расстраивается, говорит, что убьет  того идиота, который все это придумал,  -  и женщина  громко рассмеялась, доверительно потянувшись вперед, добавила:  – это он идиотом себя, значит, называет, хотя ему полезно! Мужчина должен уметь отвечать за свои дела! – и она снова рассмеялась. -  Знаешь, Марине была очень рада, что он  решил там пожить.  Они не  сказали ей, что это было твое решение, сказали  ей с Рустамчиком, что  сами  предложили  гостье Самвела Тимуровича лучшие условия,  и Марине была так рада, что ее мальчик поступил  правильно, как мужчина. Марине – это мама Левончика, он у нас самый младший,  пока еще никто не женился. Ему полезно!  А я все слышала. Смеялась! 

 Голос женщины убаюкивал, и Горянова  вдруг почувствовала, что засыпает.

 - Простите,  мне, наверное, пора, - сказала она, потирая глаза и вставая, чтобы уходить.

 - Хорошо! Конечно, пора! - согласилась женщина. – Я тебе уже постелила. Пойдем! А вещи твои Левончик сам на радостях сюда принесет! Я ему ключи сейчас дам, а ты спи! А то уходишь рано, приходишь поздно и не спишь! И не ешь!  Нельзя так! А теперь за тебя тетя Ануш присматривать будет! Все! Идем!

Глава 4

Был ранний июнь. Страну трясло от преддверия ЧМ, а в Воронеже даже разместилась команда Марокко, и ее колоритные  болельщики  уже толпились по утрам  на  остановках вместе с остальным воронежским народом, пугая   местных необъятными одеяниями, похожими на древнеримскую тогу, и многочисленными  мужскими украшениями. Горячая пора у Горяновой схлынула:  коммуникации были проведены, основной каркас здания установлен, перекрытия проверены, остов  обшит, проводка  уложена, оставалась последнее – отделочные работы и  окончательный брокеридж торгового центра.  Горянова теперь вообще высыпалась,  у нее даже вполне  нашлось время, чтобы  раза два послушать вместе тетушкой Ануш отвратительные новости по госканалам, предпочитавшим Украину и Сирию родной стране,    и посмотреть  пару – тройку  странных  весенних сериалов, от которых, надо признаться, Даринка за эти полгода   сильно отвыкла. Поэтому когда Самвел Тимурович попросил ее  приехать среди недели, то она с радостью  согласилась, просидев до поздней ночи, собирая в  одно единое  материал о проделанной работе.

 - Спать иди, ачхик*!  - возмущалась тетя Ануш.

 - Сейчас, только циферки все приведу в божеский вид, чтобы читать было понятно.

  -  Вай! Самвел Тимурович в любом виде цифры прочитает! Он армянин!

- Да! Армяне вообще все гении,  талан на таланте! – не отрываясь от работы,  соглашалась Горянова, зная, что тетушку Ануш все равно не переспоришь, а поэтому старалась быстрее стучать  пальчиками по клаве, чтобы  в скорый срок  все закончить.

Завершила все к часу ночи, распечатала, довольная собой и жизнью вообще, и побежала поспать часика два – три: вылет предполагался ранним. В пять тридцать  утра Горянова, презрев свое неприятие маленьких  самолетиков, уже была в аэропорту, сияя  простой  незамысловатой красотой, облаченной, правда, в  новенькие джинсы от Томми Хилфигера и  шикарную  летнюю шелковую блузку от Алены Ахмадулиной – единственное ее приобретение за эти вполне денежные полгода. Деньги у Горяновой скопились немалые, потому как время тратить их не находилось. Да и желания особого не наблюдалось.   А самой большой суммой, снятой в январе с зарплатного счета,  оказался тот самый пресловутый долг Савелову, срощенный с деньгами, пошедшими на покупку горячего  новогоднего тура.  Ну не  могла Горянова принимать такие подарки…

  - Да я теперь богачка, -  невесело тогда усмехнулась Даринка,  - разглядывая  в телефоне немалый остаток после выплат Роману Владимировичу.

 Он тогда сразу перезвонил и ехидно, как только мог, заметил:

 - Горянова, то,  что ты дура бескорыстная,  не знал, но подозревал всегда…

 - Какие – то претензии, Роман Владимирович? –  Даринку неприятно кольнул  язвительный  тон Савелова.

 - Неееет! -  выдохнул он. – Кто ж в здравом уме от денег – то  откажется?

 - Вот и хорошо! Вот и не отказывайтесь! – обиду было ничем не скрыть.

 - Ты бы еще себе  проценты за использование начислила, - процедил начальник, -  так вообще было бы круто!

Даринка расстроенно засопела в трубку.

 - Горянова,  – немного смягчил тон Савелов, - ты  нормальной женщиной не хочешь побыть? Так, чисто для разнообразия? Или ты подарки только от  юродивых принимаешь? У остальных не комильфо?

 - Мы с вами не в тех отношениях, Роман Владимирович, чтобы  такие дорогие подарки принимать, а в остальном -  чем точнее расчет, тем крепче дружба!

Савелов на том конце помолчал, а потом  уточнил зло:

 -  Так вот оно что!  Дружба! Это ты, Горянова, мне, как  мужчине  от ворот поворот сейчас дала? А?  Молчишь? Ну, так хочу тебе сообщить, милая,  что я  к  тебе  в лавзону не напрашивался, и в любовники не набивался. Я, Горянова, еще не сошел с ума,   предлагая  тебе свое старперское  обаяние за копейки!

 Даринка возмутилась:

 - Вы не старпер, Роман Владимирович! Вы очень даже…

 - Да? Вот спасибо! Вот успокоила!   А то я по утрам в зеркало не смотрюсь!

  - Ну хватит, Ром! – Горянова расстроенно засопела в трубку. –  Не делай меня виноватой!  Просто  я  никому не хочу быть  должной…

 -  Ой – ё! И кто ж тебя такую уродил – то? – на том конце громко вздохнули. -  Горянова,   человеческие отношения вообще - то и строятся на долгах: денежных и моральных. Без этого нет привязки людей друг к другу… Хотя.. что я тебя, дубина стоеросовая,  учу?!  Ведь бесполезно же…  Бывай!

 Даринке почему – то сейчас вспомнился этот разговор. Они с Савеловым быстро тогда помирились, но суть его обиды она поняла гораздо позже, когда  научилась  с искренней благодарностью принимать  чужую любовь, заботу и  - дорогие подарки.  Горянова  за эти полгода в Воронеже научилась не только  отдавать, но и брать… Даринка улыбнулась, сидя в зале ожидания аэропорта,  вспоминая, как  получила  на День рождения коробочку  от тетушки Ануш с дорогими  армянскими серьгами, напоминавшими солнце.  Как металась в немедленном желании компенсировать ей расходы, как армянская мама обиженно поджала губы и впервые обозвала ее  на своем родном языке неблагодарной, как  кричала:

Глава 5

 В «Злата Прагу» Даринка входила уже почти спокойная,  хотя картина, которую она  беспрестанно прокручивала в голове,  вызывала стойкое желание что – нибудь расколотить.  Вежливый официант проводил Горянову к столику, за которым еще никого не было и одиноко  стояла табличка заказа. Девушка попросила стакан воды и стала осторожно доставать из сумочки распечатанные материалы. На какое – то мгновение ее сосредоточенные действия были прерваны видением, тем самым, не дававшим  покоя. Горянова пыталась понять, что так разозлило ее?  Да, она всегда знала, что нравится Савелову, он никогда этого не скрывал, но всегда очень четко проводил черту между ними, никогда не опускаясь до откровенного заигрывания –  дружеские поцелуйчики, чмоканья и легкие прикосновения не в счет!  Кроме того, Горянова никогда не рассматривала его как любовника, только как друга и наставника, да и Роман тоже  всегда четко давал понять, что стар для нее. Но тогда почему? Почему  в его жизни появилась она, эта малолетка?  Почему всегда осторожный Савелов привел свою любовницу в офис и выставил на всеобщее обозрение? Мол, смотри, Горянова, кого упустила? Нет! Нет! Роман не такой!  Он никогда не играл с ней в игры.   И никогда на нее не претендовал. Всегда был предельно честен в том, что думает и говорит. А может,  он просто впал  в старческий маразм?  Пусть спит с кем хочет! Даринку это совсем не беспокоило. Совсем… нда.. Но это же надо додуматься - отдать ей горяновский стол!  Горяновский драгоценный  стол! Да он  охренел просто!

  - Савелов! Ты труп! Дай только время!  - и Даринка  с таким остервенением поставила на стол бокал с водой, что еще чуть- чуть -  и бокал треснул бы…

 К счастью, в дверях показался Самвел  Тимурович, и Горянова натянула на себя самую радушную из своих улыбок.

 Даринка сидела за столом с Айвазяном уже сорок минут. И за это время к их столику продолжали подходить мужчины, с которыми Самвел Тимурович недолго разговаривал на какие – то странные темы.  После того, как молодой человек удалялся,  Самвел Тимурович спрашивал у Горяновой одну – единственную фразу:

 - Ну, как?

 А она растерянно отвечала:

 - Нормально.

  А дальше снова была  новая встреча.  Даринка судорожно пыталась понять, зачем она здесь. И если бы не  некоторые вопросы по брокериджу и мерчендайзингу, которые иногда задавал собеседникам Самвел Тимурович, Горянова бы уже всерьез посчитала, что это не что иное, как армянские смотрины. К счастью, от такой  пугающей мысли ее уберег следующий кандидат, абсолютно русский парнишка со звучной фамилией Сидоров и довольно – таки   прозаическим именем Петр. Когда он попрощался и вышел, Айвазян спросил:

 - Ну как? Кого выбрали?

 Даринка не сдержала нервный смешок, но потом, отпив из бокала глоток воды, натянуто улыбнулась:

 - Самвел  Тимурович!  Простите мне мою прямоту, но озвучьте, пожалуйста,  что именно вы ждете от человека, которого я должна выбрать, какими, так сказать, профессиональными компетенциями (она особо выделила это слово) он должен обладать? Тогда мне проще будет сделать выбор.

Айвазян замялся:

 - А разве Роза  не сообщила Вам, Даринела Александровна, причину нашей встречи?

 - Нет! Роза Ашотовна многозначительно опустила сей нюанс.

Самвел Тимурович   облегченно выдохнул:

 - Теперь мне понятна ваша молчаливость и растерянность, – и по-  отечески улыбнулся. -   Я, собственно ищу вам помощника  для работы с арендаторами.  Уж очень скользким показался мне директор воронежских девелоперов, с которыми  Рустик подписал договор.   К тому же мне кажется,  что эта сфера деятельности далека от того, чем вы обычно занимаетесь, и я  хотел найти вам  вполне достойную кандидатуру из знакомых мне специалистов.  Знаете, Даринела Александровна, я  в корне хочу поменять идею ТЦ. Понимаю, что этого делать  не следует на последних этапах строительства, но чувствую, что прав, что так  будет лучше, а  я привык доверять своему чутью. К тому же вы мне столько сэкономили денег, Даринела, - он снова приятно улыбнулся, - что я вполне могу себе это позволить.

 У Горяновой с души прямо камень упал:

 - Не перестаю поражаться вашему уму и дальновидности,  Самвел Тимурович! - совершенно искренне польстила она.

Айвазян сделал вид, что  его не тронуло это теплое заявление, Даринка же  сделала вид, что  не заметила его смущения.  Приятно иметь дело с воспитанными и тактичными людьми!

_______________________________________________________________

Веру Григорьевну Даринка  увидела издалека. Женщина, удобно расположившись возле дома на лавочке, ловко перебирала маленькие  ягоды   земляники, аккуратно складывая очищенные плоды на большой пластмассовый поднос,  чтобы потом отнести эту невероятно пахнущую вкуснятину  под крышу сушиться. Рядом с ней на солнышке, также ловко работая руками, сидела ее подружка и сверстница баба Нюра. Женщины о чем – то своем «балакали», и даже издалека Горяновой казалось, что она слышит их приятный неспешный говорок.  Сердце немного саднило,  и  почему – то Даринка даже малодушно подумала куда–нибудь свернуть и даже  спрятаться, но звук подъехавшей машины уже прервал  мерное занятие двух женщин,  и Вера Григорьевна, сполоснув  руки в стоящем рядом  тазу с водой и  вытирая  их на ходу  о фартук, уже вся устремилась к гостье, ласково и радостно улыбаясь.

Глава 6

Не  могла Горянова из родного города уехать просто так. Накопилось у нее. Что накопилось? Да какая разница! Главное, что энергия забила ключом и руки чесались. Разговор с Верой Григорьевной  только придал девушке решимости и  добавил четкого осознания, что  рана затянулась. Все.  Все. Аллес!   Пусть  эта история остается позади, навсегда! Горянова  много раз в Воронеже повторяла это как мантру, но что – то неуловимо больное все равно оставалось, давя.   А сейчас… Даринку откровенно стала тяготить вся эта история, ей надоела Элька, Пименов,   и девушка  уже и не знала, что это такое, тяжелым  грузом висевшее  на шее, -   боль предательства, не дающая покоя, или  просто  усталость.  Спасибо Савелову, отвлек, и именно это  занимало Даринку более собственных неясных душевных метаний.

 - Он по полю ловко скачет, как пушистый белый мячик. Летом бел, зимою сер. И немножко окосел. Кто он? Угадай - ка! Ну, конечно, - зайка!

Довольная  присутствием хозяйки,  кореянка гнала по трассе, возвращая девушку  в родные пенаты, немного порыкивая  под  горяновской ногой, все сильнее выжимавшей газ. Даринка  влетела в город, в аккурат успев к закрытию мебельного магазина.  Невероятно довольная собой,  Даринка  кое – что стремительно купила и оформила доставку,  доплатив еще немного и добавив два обязательных требования.  Девушка, оформлявшая заказ, давно имела с Горяновой дело, поэтому  ничему не удивилась, все, что она позволила себе -   усмехнуться, философски добавив, получая деньги:

 - Это кто ж такой счастливчик?

 - Да близняшка одна, - отмахнулась Горянова.

 - Ну  - ну!

 Потом успела в отдел, продающий чехлы для мебели, и, получив заветный пакет, заскочила напоследок в фирмочку, ставившую надписи на текстиле.   Здорово!   Красота! Вот как тут уедешь?   Какой Воронеж, когда очень хочется посмотреть на дело рук своих. Воочию!   К тому же Самвел Тимурович просил до завтрашнего дня определиться с выбором и  назвать кандидатуру, а Горянова, к своему стыду, запомнила только Сидорова Петьку и то  только потому, что он был единственным русским лицом среди череды  весьма приятных армянских мальчиков.

 - Да простит меня тетя Ануш,  но сегодня я подискриминирую  гениальное армянское население, -  это Даринка решила не признаваться Самвелу Тимуровичу  в собственной невнимательности.

  И Горянова   быстро, чтобы не передумать, позвонила  Айвазяну. Тот  выбору Даринки не удивился и даже признал, что Петр был одним из двух  приоритетных кандидатов на должность, но все же  предполагал, что Горянова выберет  Артура.

 - Он очень красив,  - наугад бросила Даринка. – А молодой незамужней женщине, вы же понимаете,  не нужны на работе  посторонние мысли…

  В трубке стало слышно, как смутился Самвел Тимурович. Вот все – таки душка! Мужик такой крутышка,  а еще смущается… Душка!

 - Вы действительно считаете его красивым?  - все – таки уточнил он.

  Даринка  замерла. Жалкая трусливая волна затопила разум, но, боясь быть пойманной,  девушка   убедительно закивала в трубку. 

 - Всегда знал, что умные женщины видят не только внешнюю красоту, но и внутреннюю… Я скажу ему, можно? Он будет очень рад услышать, что понравился вам, Дарина.

 Горянова сглотнула, соглашаясь,  и тут же, обостренная нежданным стрессом, память услужливо вытащила из своих закромов  чрезвычайно  носатое, худое  лицо, сдобренное огромными глазами, совершенно разными  по своей форме. Артур Бабасян. Красавцем его мог назвать только слепой… Хотя улыбка была приятной, и левый глаз   светился умом… Горянова мысленно застонала, но, что сделано, то сделано, и Даринка,  испытывая жуткую неловкость, попрощалась с Самвелом Тимуровичем и набрала Ольку. Нужно было срочно заесть стресс.

 - Что делаешь? 

 - Ужин готовлю, - удивилась та. – А ты уже улетела?

 - Нет! Я еще задержусь.

 На том конце Завирко ехидно усмехнулась:

 - Впечатлилась – таки. Жаль мы ставки не сделали.

 -  Чем там впечатляться? Оль! Прекрати!  И не фыркай, не лошадь! Мне  здесь нужно закончить Мамеловский ресторан, сама знаешь, скоро открытие, а я  так, наездами, и боюсь, что пропущу  что – нибудь.

 - Ну – ну!

 - Оль,  ну хватит! Я есть хочу, и я скучала, давай встретимся, срочно!

 - Вляпалась куда – нибудь? – осторожно уточнила та.

 -  Ну почему сразу вляпалась? Мне  просто срочно нужна дружеская поддержка. Тебе жалко что ли?

 - Не жалко! Но у меня свекровь! Её за неделю предупреждать надо, а ты  Лильке звони!  Она у нас девушка холостая…

Глава 7

  В девять часов утра, когда оголтелый и уже заранее уставший  офисный народ, измучившийся  с  самого ранья  от  невероятной жары и того, что отпуск еще не скоро, медленно просачивался в двери,  Горянова уже вовсю  колдовала.  Маленькая такая перестановочка, затеянная Даринкой, поражала в самое сердце. Во – первых, ее стол, из  которого услужливо были вынуты все бумаги, личные вещи савеловской зайки и сложены немилосердно в  мусорные пакеты с розовыми и голубыми завязочками,   был отодвинут в сторону и упакован  в шикарный чехол с  весьма оригинальной  крупной надписью: «Блядям  царским место сие не полагается». Раскрасневшаяся Горянова, орудуя мебельным степлером, как раз вносила последние упаковочные коррективы. Во – вторых,  на его месте под ловкими руками  двух мебельных сборщиков выросло что – то несуразно – приторное, ибо этот белый стол, на столешнице которого примостилось  приклеенное  семейство  фарфоровых зайчиков, явно домогавшихся друг друга, назвать рабочим столом не приходило в голову. Надо сказать,  что эту  развратную фарфоровую композицию Горянова  в приступе дикого смеха   купила как – то по случаю открытия в их городке  семейного сексшопа и засунула  в  офисную кладовку до  поры, которая, как оказалось, настала. Как  верно говорится, всему в жизни есть место и время…

 Налетевший на  застывшего  в дверях офиса  Маркелова Лешка Селифанов  заинтересованно протянул:

 - Чего там? Застыл?

Тот сразу не ответил, лишь потом, посторонившись, давая товарищу обзор творившегося безобразия, добавил вполголоса:

 - Армагедец вернулся! Горянова порядки наводит. Радует, так сказать, офисный глаз  непрозрачными намеками.

 - Привет, Даринка!  - оторопело кивнул Лешка.

Но Горянова, заканчивая  гениальные преобразования, только головой  кивнула в ответ, увлеченно закрепляя  последними  скобами чехол над своим столом так, чтобы надпись была видна издалека и отчетливо читалась. Закончив работу, она любовно погладила написанное, потом  подошла к белому «зайкиному» столу и, предупредительно погрозив   пальцем развратным пушистикам,  сказала громко:

 - Спид – чума 21 века! Савелову от меня большой привет! – а потом поспешила   царственно удалиться.

 - Может, дождешься нетленной Ромашкиной реакции? Весело же будет! – запоздало кинул ей вслед Маркелов.

 Даринка обернулась:

 - Зачем? Восторг начальства предпочитаю переживать на расстоянии.

 И только   нервное  цоканье  горяновских  каблуков по лестничным пролетам как – то  резко контрастировало с лучезарной улыбкой, все еще не сходившей с ее губ.

  Прошло  целых пятнадцать минут. Горянова уже  вполне спокойно выруливала на проезжую часть с подземной парковки, а  «восторг начальства» почему – то запаздывал.  Существенно запаздывал. Даринка   с предвкушением  ждала чего – угодно: ста пятидесяти  разгневанных савеловских  звонков, например, или хотя бы ехидного сообщения в ватсапе от Ольки или, в крайнем случае,  от Резенской,  с пересказом  событий в лицах и картинах, но  телефон подозрительно молчал.  Молчал и молчал.   Даринка даже положила его  рядом с коробкой передач, чтобы быть во всеоружии, потом, дрожа от ожидания,  сунула его на приборную панель,  а когда нетерпение достигло своего пика, снова кинула на сиденье рядом с собой. Но он   предательски молчал. Вот сучок!

 -   А  на работу, господин Савелов,  надо приходить вовремя! – с досадой  выговаривала  приборной панели Горянова,  искренне терзаясь неизвестностью. 

Ехать дальше было почти невозможно.  Непонятная рассеянность, столь несвойственная девушке в  привычной жизни, обволакивала, всерьез лишая разума.  О том, что с ней творится  реальная дрянь, Горянова осознала, когда  в последнюю минуту дала по тормозам, запоздало сообразив, что  еще немного, и пролетела бы перекресток на красный свет.

 - Ааааа!  - сипло выдохнула  Даринка, вцепившись в руль мертвой хваткой, словно он был  единственным спасением.

 Всю ту минуту,  что горел красный свет,  она часто дышала, пытаясь прийти в себя и верно понимая, что ей просто необходимо где – нибудь благоразумно переждать  в безопасности, пока внутреннее возбуждение не схлынет, явив свету ее привычно холодный  и расчетливый разум.

Впереди, метрах в трехстах,  переливалась  вывеска  вполне приличного кафе, судя по всему,  уже открытого.  Загорелся  зеленый.  Горянова начала движение, осторожно проехав перекресток, и   заблаговременно включила  поворотник, перестраиваясь в крайний правый ряд, чтобы припарковаться недалеко от кафе… как вдруг…  Как  перед ней появился  визжавший тормозами  серебристый ниссан, она так и не поняла. Все произошло за какое – то невероятно короткое мгновение.  Визг,  кружение, нога на тормозе и страшный удар. Не свой. А серебристой красавицы машины, врезавшейся в ограждение и  на глазах Даринки сжавшейся в гармошку.  То ли дым, то ли пар,  то ли пыль, мгновенно окутавшие лобовое стекло и ощущение нереальности происходящего…  И время. Остановившееся время.  А потом побежавшее с невероятной скоростью. Стук сердца, как стук секунд… Жива… Не пострадала… Со стороны  странной, словно раздвоенной  реальности ворвались истошные крики,  с тротуара побежали люди, кто к серебряной исковерканной  груде металла, кто наоборот, подальше,  поддаваясь инстинкту самосохранения, ибо в кино обычно  за столкновением еще следует взрыв… Было очень страшно открыть дверь и не побежать вслед за теми, умными и дальновидными людьми. Но Дарина,  прогнав оцепенение и кое – как выбив из себя остатки  животного страха,  все – таки  открыла дверь и  шагнула вперед.  

Глава 8

-  Я люблю тебя, пап! -  кричала Горянова в трубку, шагая два месяца спустя в день самого - пресамого  первого сентября по улицам родного города.

Очаровательные пупсы  лет  шести – семи с букетами цветов и огромными бантами, а иногда брюками на вырост и смешными пиджачками шагали на свои праздничные линейки. А Даринеле  казалось, что весь город с цветами вышел встречать ее.  Родной город! Маленький, осенне-зеленый родной город! Как же она соскучилась!    Горянова вдохнула полной грудью теплый осенний воздух и снова счастливо улыбнулась.  Да, как мало нужно человеку для счастья. Иногда нужно просто вернуться…

Эти два месяца… Как бы сказать? Существовали они вообще?   Бывает так, что из жизни выпадает время. Вот оно идет – и вот его нет. Пролетело – не остановить. С того  теплого летнего дня, когда Даринка улетела в Воронеж,   время побежало  для нее с невероятной скоростью.  Петька Сидоров в столице Черноземья  прижился как – то мгновенно, уверенно  отодвинув Горянову, и той приходилось лишь  удивленно усмехаться чужой расторопности и поражаться тому, что ей впервые в жизни  почти нечем было заняться.    Девушка еще пыталась  где – то порулить, но потом сдавалась, потому что Петька опережал ее по всем фронтам. Профессионал! В конце – концов, Даринка смирилась и знойными летними  вечерами, чтобы не сойти с ума  от скуки,   постигала премудрости армянской кухни тетушки Ануш,  научилась вязать крючком цветастые салфетки, исходила  пешком за два летних месяца все местные достопримечательности.  И была почти счастлива. Но сметы, закупки и арендные договора  по - прежнему перепроверяла ежедневно.   

Составляя последний отчет   для Самвела Тимуровича  перед открытием ТЦ, Даринка  свела  и свой собственный «дебет с кредитом»,  в котором отданный до копеечки отцу «квартирный должок»  пробил значительную  брешь, но  все – таки не оставил ее  совсем без средств к существованию.   К тому же,  ожидалась вскоре   большая премия от Самвела Тимуровича  за окончание работ, так что  полуголодное существование  Горяновой точно не грозило.

 - Эх, -  Даринка сладко потянулась и довольно добавила,  причмокивая, словно  героиня какой – то давней русской комедии, -  зажиточная  мещанка Горянова желает приобрести усадебку с «кружовником и вишенником».

 В последние августовские дни  прошло грандиозное открытие ТЦ, вход пестрел шарами,  цены  арендаторами держались низкие и  народ шел.  Все были довольны, всё шло своим чередом. На  торжественный вечер  Самвел Тимурович не приехал, так что Горяновой пришлось  вместо него «работать  высоким лицом», пожимать руки местной чиновничьей черемше и  завистливой бизнес – элитке.  Привычное растяжение рта в счастливой улыбке  Дарине давалось в этот день  без особого труда.  И даже больше. Горянова сейчас с каким – то особым наслаждением льстила грубо и неприкрыто  каждой мало-мальской шишке, и даже скользкие  намеки и  капающие на нее слюни  почему  не  переводила  в  зону  уважительного подобострастия.  Все потому, что сегодня она была  выше этой грязи, вечно сопровождающей большие деньги, ведь в воздухе витало завершение.

 Воронеж уверенно отодвигался.  Восемь месяцев жизни, другой, более  теплой, совсем иной, жизни без корней, без привязанностей, полной неизбывного, но такого комфортного одиночества подходили к концу.  Ведь даже привычные савеловские звонки последние два месяца Горянова просто сбрасывала, посылая любимому шефу в любое время дня и ночи копированное сообщение: «Ваш звонок очень важен для нас, но на данный момент все операторы заняты. Попробуйте перезвонить позднее».

  Да.  Воронеж отодвигался, и все Даринкино существо  уже хотело  просто вернуться домой.

Поздно ночью после званого вечера, так и не ложась спать,  Горянова разгоряченно собирала вещи и любовно упаковывала вязаное богатство, чувствуя себя девушкой на выданье, складывавшей в сундук до поры собственноручно сделанное приданое. Тетушка Ануш тоже не спала, а все смотрела на Даринку и утирала от умиления слезы, беззвучно катившиеся по ее доброму, милому лицу.

 - Совсем ты у меня девочка стала, слава Богу! Аранц кез каротелу эм!*  

 И уходила, чтобы собрать Даринке в дорогу  за день наготовленную снедь. А дальше  были  нежные и теплые поцелуи, добрые объятия и серьезное  горяновское обещание писать и звонить.  Когда такси снова везло Даринку в аэропорт, она увидела  в свете ночных фонарей ту же прелестную девушку из бронзы, что встречала ее когда – то в холодный дождливый зимний день. И Горяновой показалось, что та  как – то по – особенному тепло и радостно улыбнулась ей во след…

И вот теперь  Даринка счастливо шагала по родному городу, и ее  тяжеленький чемоданчик приятно тарахтел по неровному асфальту.__________________________________________________________

* Буду скучать без тебя.

____________________________________________________________

Глава 9

 На работе Горяновой устроили встречу. Грандиозную. Были фейерверки, правда вакуумные и безопасные, и не фейерверки совсем, а так, огромные хлопушки, начиненные разноцветной фольгой, но в целом, все гремело, сверкало,  прямо, как на День города. Импровизированный шведский стол с качественным алкоголем и неизменным тортом и бутербродами  сразу притягивал к себе внимание размерами и ассортиментом. И было понятно, что скинулся не только ее отдел, но и дизайнерский,  и  даже бухгалтерия. Они, кстати, подтянулись буквально через несколько  минут.   Офисные мальчишки лезли целоваться, особенно  усердствовали Пашка Волков и  Савва Маркелов, который  не успевал повторять, что без Горяновой на работе скука смертная, не с кем выпить, не с кем и словом перемолвиться: все стали слишком чинные, вежливые, а если и говорят крепкое словцо, то прикрывая стыдливо рукой поганый рот.

 - В общем, - подвел итог Маркелов, -  без Горяновой  офис не офис, а монастырь!

 И хапнул сразу без закуски граммов сто пятьдесят отменного коньяка. Какая уж тут работа?  Народ гудел. Даринка устала рассказывать налево и направо о своем  воронежском житье – бытье. Особенно заинтересовала народ  история с отменной планировкой трехсотметровой квартиры и всякие  подробности, связанные с попыткой несознательных  работников бесплатно урвать стройматериалы.  Эти попытки, естественно,  пресекала  «денно и нощно» стоящая на страже имущества Самвела Тимуровича ваша покорная слуга - Даринела Александровна. Женщины с придыханием слушали истории  из жизни богатого мальчика Левона Гогеновича,  смеялись над его несмелыми попытками  заменить чугунную ванну,  зацементированную намертво в полу, на акриловое джакузи. Замирали, когда Горянова, хохоча, рассказывала о его ежевечерних профессиональных консультациях, которые он норовил проводить с Горяновой исключительно наедине,  и как тетушка Ануш кинула в него в сердцах расшитую ею подушку и сказала без мамы не приходить. И этот великовозрастный воспитанный мальчик больше не приходил один, а только в сопровождении брата, который неизменно стоял у двери, пока Даринка разъясняла горе–дизайнеру, почему нельзя сносить несущую стену, даже если  этого очень - очень хочется.  

Когда градус радости  коллег достиг нужной кондиции, прижившийся  совсем недавно в офисе  сисадмин Володька Голдник    врубил Меладзе.  И весь офис нестройным  пьяненьким хором запел:

 - Но я тысячу раз обрывал провода, сам себе кричал  - ухожу навсегда, непонятно, как доживал до утра,   - и заканчивали  в  орущий унисон:  - Салют, Дара!

  Горянову тискали. Подруги  искренне,  другие дамы из вежливости, мужчины с  явным удовольствием. Пошляк Маркелов, уже существенно набравшийся, вообще заявил, что Горянова похорошела и даже переплюнет сейчас,  правда, ненадолго, Савеловскую курицу. Его слова  Горянову смутили. Она растерянно обернулась. Действительно, в офисе не  было трех человек (Завирко не в счет – Олька сегодня  сдавала анализы): Резенской, Савелова и той черноволосой зайки. Как она могла забыть о них? А все потому, что в офисе все стояло именно так, как было до ее отъезда. Вот он, ее стол,  незачехлённый, и даже степлер лежал слева, там, где она любила. А белого столика, того, на котором она собственноручно приклеила похабную скульптурку, не было.

 - А где зайкин стол? – спросила она у Ирки Шапутко.

 - На помойке, - фыркнула та, – Ромка лютовал,  ты его чуть не застала, как дал по той скульптурке моим дыроколом,   тот в дребезги, а похабщине твоей хоть бы хны, только у  зайки хвостик отлетел. Вот он  и отправил столик  целиком на  помойку. Его в тот же день кто - то увел.  А курица Ромкина только глазками хлопала.   Какая же она дура – дурой! И где Роман их находит?

 - Их? –  попыталась уточнить  Даринка.

 Ирка только рукой махнула.

  - Слушай! – влезла в разговор Надька Навицкая. – Ты, говорят, чуть кони не двинула в тот приезд?

 Ирка повернулась к пьяной коллеге:

 - Надь, иди! Тебе еще проект доводить, презентация на носу!  Вот иди, займись! Нечего о  дури всякой говорить!

 - А я что? Спросить уже нельзя? – и Надька, обиженная в лучших чувствах, поплелась к столику налить чего – нибудь для   поднятия увядшего настроения.

 Ирка  тоже метнулась  за добавкой и протянула Горяновой стаканчик с вермутом:

 -  Давай за твое возвращение, Дарин. Пусть у тебя все будет хорошо! А Надьку ты извини! Мы тогда всем офисом перепугались за тебя.  Анна Марковна, паникерша,  вечно в соцсетях сидит, страничку  «Моего города» в поисках сезонных скидок просматривает. Она как заорала  тогда на всю Ивановскую: Горянова разбилась!  Мы смотреть! А там на страничке видео, и твоя машина – вид сзади, а потом стекло разбитое,  девушка  черноволосая в окне.  Кровь! Это ж надо было так снять! Хорошо потом секунд через десять и твое лицо белое, перепуганное, но живое  показали. Ромка тогда  сказал, что если кто тебе позвонит, собственноручно вышвырнет без всякого выходного пособия. А сам курить пошел. Да мы все струхнули.  Так что давай, подруга, выпьем за  долгую жизнь и  крепкое здоровье!

Глава 10

Не  бывает в этой жизни «просто ужинов».    Ох, не бывает!   Тем более после долгой разлуки.   Как  в этом не убедиться? Даринка  за всю дорогу до ресторана мысленно постоянно  уговаривала себя  перестать разглядывать Романа Владимировича, но ничего поделать с собой не могла. Она им любовалась. И самое странное, ей действительно в данный момент нравилось в Савелове  все: и  красивый  профиль, и  смешливые морщинки   в уголках глаз и даже его  по - мальчишески длинные ресницы, бывшие  в стародавние  времена предметом обсуждения офисных девчонок.  И  гладко выбритый   четкий подбородок, и  знакомый, родной, такой  вкусный  запах савеловского одеколона…

 - Дыру во мне  протрёте, Даринела Александровна!-  хмыкнул Роман Владимирович,  в очередной раз   поймав на себе   горяновский почти влюбленный взгляд.

 - Мне можно! Я  безумно соскучилась!  - слова слетели сами, ничего не меняя ни  пристальном любовном рассматривании, ни в глупой, застывшей на губах улыбке.

 -   Горянова! Успокойся! – попытался воззвать к ее разуму Савелов. – И хватит  меня взглядом облизывать. Я не пончик в глазури.  Или… - в голосе появились злые, раздраженные нотки, - неопределенность  в личной жизни заставляет женщину делать глупости? –  все- таки шеф умел   одним  предложением создавать  правильную  атмосферу.

  Улыбка сползла мгновенно, Горянова  отвернулась и  буркнула   в темное  окно, за которым  неспешно двигался осенний  разноцветный город:

 - Ха–ха! Очень смешно!

 Но то ли  радость от встречи была сильнее всяких  злобных слов, то ли еще что, но Даринка решила не позволять ушлым начальникам себе настроение портить  и поэтому снова потянулась  к водителю с    улыбкой от уха до уха.

 – А это вы сейчас о какой-такой неопределенности говорите, Роман Владимирович?   Что, судорожно  собирали по знакомым  сведения о том, кто посещал мой  армяно - воронежский будуар?  Решили на старости лет проявить заботу о моем моральном облике?

Савелов  мягко  крутанул руль и ловко перестроился в левый ряд.

   - Напрасно! – Горянова повысила тон. - Зачем столько сложностей? Я и сама бы вам рассказала, что почти ежедневно, - Даринка интимно сглотнула, - я   давала индивидуальные консультации красавцу и любимцу публики Левону Гогеновичу… А иногда, - она снова театрально сглотнула, -   не брезговала  обсуждать более значимые подробности в присутствии его  брата, Рустика.  И это,  -  она  выделила голосом,  -   только по ночам. А  что было утром! Утром  меня встречала  ватага  крепких - прекрепких  мускулистых мужичков… - и расшалившаяся горяновская ладонь, желавшая лишь рассечь воздух и  показать  крупные бицепсы и трицепсы   утренних ухажёров,  просто   не рассчитала  расстояние и   как – то  совершенно случайно  легла  на савеловскую коленку.  

Аааа! Надо сказать, что Горянова сама от себя  не ожидала такого… и даже  смутилась почти… да что там почти… реально смутилась,  но ведь не убирать же руку с коленки! Не сейчас! Подумаешь, она что, мужских ног не щупала? Но отчего – то  … нда…

 -  Мадам, не отвлекайте водителя во время движения! - Савелов  дал по газам как раз перед тем, как на перекрестке загорелся желтый,  и  непринужденным легким движением скинул посторонние предметы со своих ног, завершая довольно опасный маневр.

Секунд тридцать после этого они ехали молча.

 -  То, что мужским вниманием  ты  была не  обделена, я  понял… - сказал Савелов, -   свободная девушка – имеешь право,  но тогда... – он откашлялся, - тогда   с какого перепугу ты не сводишь с меня  своих похотливо - масленых  глазенок и лапаешь меня?

Горянова не сдержала смешок:

 - Что значит «лапаю»? Уф! Ну, погладила коленку. С кем не бывает? «Лапаю»!  Как это в ваших устах, шеф, звучит неприлично!  Прямо чувствую себя растлительницей малолетних. Прямо напугала волка мясом!   Ну, просто руки  девать некуда, вот и творят невесть что… Я ж без задней мысли… я так… я всего – навсего… просто соскучилась, Роман Владимирович! Неужели нельзя?

 Савелов покачал головой:

 -  Ну, если только соскучилась…Тогда можно…  Только границ не переходи, а то…

 Горянова   скорчила недоумевающую мордочку, мол, какие границы, шеф? Так, помацаю немного…

  - А то что?

Савелов оторвался от созерцания дороги, посмотрел на  ехидную мордочку Даринки, вздохнул и сказал почти без всякого ерничания:

Глава 11

 Кажется, что борьба за фирму – это эпическое событие.  Яркому воображению представляется, что вот за  массивным  старинным столом  под  золотым абажуром для разработки коварного и явно крутого плана  поздним осенним  вечером собрались заговорщики. Все в чёрном… Лица скрыты за глубокими  капюшонами… Голоса приглушены… Из-за  высокой, в самый   в потолок,   двери выглядывает   идеального вида юноша с каким– нибудь старинным пистолем  за  поясом. Брутальный главарь, который стоит непременно в центре комнате,  задает ему одними глазами  вопрос: все ли тихо? И юноша, придерживая оружие дрожащими от напряжения руками, серьезно кивает:  все спокойно, шеф. И заговорщики снова склоняются над столом и что – то чертят на карте. Ах! Сплошная романтика!

 - Шеф! Что  за коварный план вы плетете? Поделитесь! Мочи нет, как интересно.

 - Горянова – отвянь! Не до тебя!

 - Эээ… Почему не до меня? Я же союзник, соратник, пособничек…  Подленький планчик захвата, удар противника в спину и всякое  такое.  Многоходовки, подкуп свидетелей. А?

 - Какой подкуп, Горянова, ты и так продана с потрохами!

  - Эээ?  Да я не про себя, я про свидетелей… Эээ?! В смысле продана?

 - В том самом, Горянова, в том самом. И не надо делать удивленное лицо. Продажная ты женщина, Даринела Александровна…  Не веришь -  у Айвазяна спроси… Он подтвердит.

 - Эээ… Это было очень грубо, шеф, хотя… надо признать, что в этом есть доля истины…

 - Что обсуждаем, народ? Здрасти, Роман Владимирович…  Дарин? Вы чего так рано? Полвосьмого на улице…

 Шапутко умела не вовремя появляться…

 - Горяновой неймется, Ир. Налей ей водички со льдом, пусть охладится.

 И  примерно как -  то так  всю неделю. И никаких указаний. Всё своим чередом. Хотя нет. В среду шеф кинул Даринке словно невзначай:

 - Горянова, я записал тебя на курсы итальянского. Сегодня начинаешь учить.

И когда  удивленная девушка подняла на Савелова недоуменный взгляд, добавил:

 -  И посмотри очень внимательно  на договора, которые  с четверга будут подписывать все проекты со знаком плюс. Они должны быть только  той формы, что я тебе на стол сегодня утром положил.  Проекты со знаком минус – пойдут по старым. Все поняла?

 - Поняла…

 - И не свети перед Резенской. И  в бухгалтерии  с новыми договорами только к  Анне Марковне, больше ни  к кому. Усекла?

 - Усекла. А итальянский зачем?

 - Для общего развития.

 - В смысле?

 -  В смысле  - щи скисли!

 - Я не хочу итальянский.

 - Не хочешь – не хоти!  Кто заставляет?! Только через полгода ты должна говорить.  Чего  застыла? Вперед, как ты там - подельничек и пособничек?! Вот и вперед! Сегодня в полшестого первое занятие. Секретарь тебе на комп  адрес и  оплаченный купон скинула. Все, Горянова, иди,  не  стой под стрелой – убьет!

  И Горянова пошла вперед. Ну, сказали же…  И чего такая послушная стала?

 - Даринка, а чего у тебя с шефом? –  теперь обычно отрешенно-счастливая Завирко вдруг проявила бдительность.

 - Заговор плетем…

 - А! Теперь это так называтеся… Ты аккуратнее, а то мы с мужем до животика - бегемотика заговоры доплели…

- Ну, так ведь это хорошо, Оль…

- Хорошо, кто спорит? Заговоры – это вещь полезная, вот только плести их нужно с любимыми мужьями, так безопаснее.

 - У меня нет мужа любимого, так что  пока заговоры плету с Ромкой.

День в Городинке проходил привычно. Работа спорилась.

 - Какая сука залезла в мой комп?! - орал Маркелов.

 -  Я не сука, я сисадмин… -  Володька Голдник  скромно потупил глазки.

 - Дизайнеры – пидорасы! – неслось из бухгалтерии.

 - Им по должности положено…

 - Не обижайте Волкова! Он хороший!

 - Кто принимал звонки из Омска? Какой хер подходил к телефону и не сделал запись о звонке… Молчите, уроды? Меня  же Савелов сожрет!

 - Не сожрет! Он падалью не питается…

 - Ты это кого сейчас падалью назвал?

 Бах! Бабах!  Тарарах! И такая дребедень целый день… То тюлень позвонит, то олень…

 -  Ирка разбушевалась – пора сваливать! Пойдем домой, Дарин? А то моему маленькому надоело  эту вакханалию слушать, его сейчас от  житейской правды стошнит…

 - Только четыре часа!

 - И что? Сделаем себе сокращенный день, а всем скажем, что на объект поехали.   Резенской и Ромки все равно нет, значит ловить врунов некому.

 -  Хорошо, сачок мелкий! Давай я тебя довезу, Оль.

 - Тебе далеко… Я такси возьму.

 - Мне сегодня в твою сторону.

 - Чего так?