(Не) мой папа

Пролог

Женечка

Он не отвечает на звонок, хотя я набираю его уже десятый раз. Игнорирует мои сообщения и весь день не появляется в сети. Я не понимаю, что происходит, мне не по себе, поэтому, когда Ден все-таки выходит на связь, кричу в трубку:

– Куда ты пропал?! Я волновалась!

– Не стоило, – его голос прохладный и какой-то чужой. – Ты уже закончила?

На меня внезапно нападает робость:

– Почти. Еще минут пятнадцать.

– Дождись меня, я за тобой приеду.

Мне не нравится это его «дождись меня». Звучит как приказ. Почему-то щиплет глаза и ломит где-то за ребрами. Я жду его в разобранных чувствах, с каждым мигом нервничая все больше и больше, потому что ощущаю приближение чего-то страшного.

Ищу какие-то зацепки, вспоминаю, но на ум не приходит ничего, что могло бы пролить свет на эту странную ситуацию.

Еще утром у нас все было хорошо – я собиралась на работу, а он планировал заскочить к родителям, а теперь ледяными когтями под кожу пробивается страх.

Когда я выхожу из офиса, серая машина уже стоит у крыльца, мигая мне яркими фарами.

– Привет! – улыбаюсь, усаживаясь в салон. – Все хорошо?

– Хорошо, – Денис почему-то не целует меня, а ограничивается кивком.

– Поехали домой?

– Давай поужинаем.

Он везет меня в то самое кафе, где мы познакомились. По иронии судьбы, нам достается тот же столик.

Я заказываю кофе, он минералку.

– Ты же хотел поужинать, – мне все труднее сидеть на месте и не дергаться.

Денис долго крутит перед собой стакан, задумчиво рассматривая его содержимое, а потом произносит:

– Нам надо расстаться.

Я не могу понять – что он только что сказал? Это какая-то несмешная шутка?

– Что?

– Я ухожу.

Поднимает на меня взгляд без единой эмоции, и у меня внутри все переворачивается вверх дном. Никаких шуток. Все предельно серьезно.

– Почему, Ден? Я что-то сделала не так? – все еще не верю в реальность происходящего.

– Все так, Жень. Это я ошибся. Поторопился. Мне не стоило тогда подходить к тебе и заводить разговор. Не стоило с тобой знакомиться.

– Почему?

– Дело в том, что я… – он мнется, – я не свободен. У меня есть девушка.

– Девушка? – я сиплю.

– Не просто девушка. Невеста. Мы с ней были в ссоре, но… помирились. Прости. За квартиру я заплатил на полгода вперед, – продолжает он, – можешь спокойно жить.

Он издевается надо мной? Спокойно жить, зная, что он больше туда не придет?

– Вещи я уже забрал.

Меня прошибает холодный пот, и, наконец, доходит весь ужас этой ситуации.

– Как забрал? Когда?

– Днем.

– Я не понимаю. Ты собирался к родителям, и тут внезапно появляется какая-то девушка, и ты просто сваливаешь?

Денис отводит взгляд в сторону:

– Прости. Так вышло.

– Так вышло? – закипает у меня внутри. – То есть эти три месяца ты водил меня за нос? Говорил, что любишь, а на самом деле тебя ждала невеста?

Он морщится, когда я произношу это слово. Будто ему неприятно.

– Как же наши планы? Как же все то, что ты говорил?

– Увлекся, начал фантазировать.

Я жила им, дышала. С первой секунды. А он просто фантазировал?

– Знаешь, что, Денис, – поднимаюсь из-за стола, – иди ты к черту.

– Жень, погоди, – хватает меня за руку, не позволяя уйти.

В серых глазах проскакивает что-то такое, чему я не могу дать определение. Какая-то волчья тоска, смешанная с обреченностью.

– Убери от меня свои руки, Орлов. Вали к своей невесте. Не переживай, я тебя больше не побеспокою.

Я ухожу из кафе, как робот. В голове гудит, в груди давит, в голове пульсирует только одна мысль: он использовал меня! Просто использовал, как запасной аэродром на время ссоры с невестой, а я-то, дура, влюбилась по уши, растеклась, поверила, что он – тот самый.

Я злюсь специально, потому что злость помогает справляться с болью. Накручиваю себя, разжигаю обиду. И только дома, открыв шкафы и обнаружив пустые полки, ломаюсь. Стекаю по стене на пол, зарываюсь пальцами в волосы и вою, как раненая волчица.

А дальше события закручиваются с невообразимой скоростью. В один и тот же день я узнаю три новости.

Первая – Ден женится. В соцсетях появляется его фотография под руку с брюнеткой, которая выставляет вперед руку с кольцом на безымянном пальце.

Вторая – они ждут пополнения. Это я уже узнаю, когда забираюсь к ней в профиль, чтобы удовлетворить болезненное любопытство, и нахожу фотки округлившегося живота с подписью «Мы так счастливы!»

Третья – мое несварение желудка это вовсе не несварение. Это токсикоз. Две полоски на тесте, четыре недели по УЗИ.

***

Пять лет спустя

Холодно. Снег бьет прямо в лицо, и мне приходится отворачиваться, прикрывая лицо воротником. На улице уже вечер, желтые фонари едва справляются с мраком и снежной завесой, под ногами снежная каша.

Как назло, большой черный автомобиль перекрывает половину тропинки, и я, пытаясь его обойти, проваливаюсь в сугроб чуть ли не по колено.

– Вот гад! – шиплю себе под нос.

Хозяина машины не видно, да и не до него мне сейчас. Надо успеть забрать Маришку из садика – уже восьмой час, воспитательница звонила и спрашивала, где я.

Стянув варежки с побелевших пальцев, набираю на домофоне номер группы, подпрыгивая от нетерпения

– Да! – раздается недовольный голос.

– За Мариной.

– Наконец-то.

Раздается писк, и я, едва замок открывается, бегу внутрь, стряхивая с шапки снег.

– Мамочка! – Марина бросается мне навстречу. – Ты пришла!

– Конечно, пришла, милая. Куда же я денусь?

– Всех ребят давно забрали, и мы с Ольгой Алексеевной играли вдвоем. Так здорово!

Я виновато смотрю на воспитательницу:

– Простите. На работе пора отчетов.

– Сад работает до семи, – строго напоминает она и уходит в раздевалку, а я начинаю собирать дочь.

Пока Маришка самостоятельно влезает в болоньевые штаны, вытаскиваю из ящичка скомканную одежду и сырые варежки. Хорошо, что есть запасные.

– Мы идем в магазин? – спрашивает дочь, сосредоточенно пихая ноги с сапожки.

– Нет, зайка. Уже поздно. Нам бы до дома добраться по такой-то погоде.

– Ты обещала, что мы сегодня купим красивого печенья, – Маришка обиженно надувает губы.

Я много чего обещаю, но жизнь вносит коррективы. Вместо того чтобы прийти сегодня пораньше, я на работе разгребала бумаги, и мое робкое возражение было встречено резким: «Не устраивает? Увольняйтесь». Мне никак нельзя увольняться. Скоро платить кредит, а хочется еще купить новогодние подарки для дочери.

– Просто я придумала кое-что получше, – присаживаюсь рядом с ней и беру маленькие ладошки в руки, – мы сейчас придем домой и сами испечем печенье.

– Красивое? – недоверчиво спрашивает дочь.

– Самое красивое.

– Ты разрешишь мне пользоваться формочками?

– Естественно.

Маришка тут же расцветает. Магазин уже забыт, и она начинает взахлеб рассуждать о том, какое печенье мы сделаем:

– Елочку можно?

– Да.

– А звездочку?

– Конечно.

– А сердечки?

– Сколько хочешь.

Она замолкает, прикидывая, сколько печенья сделает, а я снимаю с дверцы курточку и набрасываю ее на худенькие плечики:

– Расскажи лучше, как прошел твой день.

– Плохо.

– Что случилось?

– Сегодня была запеканка, – морщится она.

– Да, это проблема, – сокрушенно качаю головой, пряча улыбку, – что еще?

– Учили танец снежинок.

– Уверена, ты будешь прекрасной снежинкой.

– А еще у нас в группе появился новый мальчик, – доверительным шепотом сообщает Маришка, пока я завязываю ей шапку.

– Хороший?

– Очень. Его Сережей зовут.

– Вы с ним подружились?

– Да. У него игрушечный динозаврик. – Маришка замолкает, а потом выпаливает на одном дыхании: – А еще у него очень красивый папа! Я хочу, чтобы и у меня такой был!

Эх, родная, боюсь, твой папа тоже был красивый, только ушел, когда я еще не знала, что беременна.

– Слушай, совсем забыла спросить, а изюм в печенье будем добавлять? – сбиваю ее с мыслей об отце.

Это больная тема. И для нее, и для меня. Я до сих пор не уверена, что правильно сделала, утаив от него правду. Во мне тогда кипела обида, непонимание, а его ждала невеста. В итоге он уехал, я осталась, и теперь каждый имеет то, что имеет. У него своя семья и жизнь – полная чаша, а у меня Маришка, пара кредитов и вечная нехватка времени.

Впрочем, я не жалуюсь. Живы-здоровы, одеты, обуты, не голодаем, а остальное мелочи, справимся. Тем более на носу Новый год. Попрошу у Дедушки Мороза новую работу с хорошим графиком, мужчину такого, чтоб как за каменной стеной, и чуточку женского счастья.

Мы выходим из садика и медленно бредем к остановке. Маринка упорно топает вперед, а я стараюсь держаться так, чтобы закрывать ее от метели, и почему-то думаю о том, что сказать, когда она в следующий раз спросит про папу.

Я раньше верила, что со временем сумею придумать хорошую легенду, которая позволит все деликатно разложить по полочкам, но, увы, сложно что-то объяснить ребенку, когда у самой еще не отболело.