Не открывай эту дверь (СИ)

Глава 5

Утром меня разбудили солнечные лучи, бьющие в окно. Все вчерашние события казались сном. Повернув голову, я увидела закрытый ноутбук. В доме было тихо, как будто я одна, и Шеда никогда не было здесь. На секунду я почти поверила, что все события Хэллоуина мне попросту приснились, и сегодня окажется двадцать девятое октября.

Но уже через мгновение в душе зашумела вода, и я поняла, что все случилось в действительности.

Самой неожиданной для меня эмоцией оказалась радость. Печально было бы обнаружить, что моя жизнь по-прежнему сера и скучна, а чудесного приобщения к семейной тайне не случилось. Потерять нового знакомого, загадочного и привлекательного, тоже было бы жаль. Может, привыкнуть к постоянному присутствию постороннего в доме будет не так уж и трудно. Любопытство к нечеловеческой сущности гостя возбуждало во мне желание узнавать его больше. Кому еще выпадал подобный шанс разнообразить свою обычную жизнь?

Я торопливо переоделась, чтобы не смущать парня своим видом и самой не мучиться. В ожидании, пока он закончит, решила заняться завтраком, но невольно задержалась возле двери в ванную, оказавшейся приоткрытой.

Как это понимать? Случайно или намеренно вампир оставил щелочку? Обнаженная мужская фигура просвечивала сквозь прозрачную пленку и струи воды. Застигнутая врасплох странными чувствами, я и сама не поняла, как притаилась возле двери, застенчиво подглядывая. Это было словно наваждение: потрясение на миг перевесило здравый смысл, мозг попросту отключился, отдав бразды правления жгучему любопытству.

Аромат шампуня подсказал мне, что теперь нужно бы купить мужской гель. А еще спросить, пользуется ли вампир бритвой или чем-то еще. Ох, и одежда… Шеридан все равно что ребенок в моем мире, мне придется обеспечивать его, пока он не найдет себе дело. Если это вообще в его случае возможно.

Он немного повернулся, и я заворожено проследила за изгибом спины и стройных ног… Не чрезмерно высокий, где-то на полголовы выше меня, он был хорошо развит физически, подтянутый, но не худой. Фактурно очерченные мускулы красиво перекатывались под кожей. Сложен он был идеально! За такую фигуру его запросто взяли бы работать в модельное агентство.

Вода утихла, и я, очнувшись, поспешила в кухню, пока меня не застукали за слежкой. Мое сердце все еще бешено колотилось, когда Шеридан вышел. Я боялась смотреть в его сторону: вдруг он в одном полотенце? Не знала, как отреагирую. Наверняка покраснею, а мне бы очень не хотелось, чтобы он заметил мое смущение.

— Что это? — спросил вампир с любопытством, заглянув через плечо и взяв длинными пальцами яйцо, которое я приготовила, чтобы сделать себе яичницу. Чпок — и с характерным хрустом яйцо лопнуло, а я отпрыгнула, чтобы не запачкаться. Оторопевший от неожиданности Шед застыл, с открытым ртом глядя на клейкий прозрачный белок, стекающий по его пальцам.

Он оказался одет, к счастью. Лоб немного блестел от влаги, волосы мокрыми беспорядочными прядями спадали на лоб.

Я не выдержала и рассмеялась над брезгливым выражением его лица.

— Прости, я не знал, что оно такое хрупкое, — вампир беспомощно взглянул на меня, и я показала ему на раковину, чтобы он вымыл руки.

— Это яйцо, — пояснила я, все еще продолжая смеяться. — В нашем мире до сих пор есть птицы.

— Ах, да, что-то припоминаю, — ворчливо ответил он, сполоснув руки и вытирая их полотенцем, после чего снова подошел поближе, чтобы посмотреть, как я разбиваю уцелевшие яйца на сковородку. От запаха яичницы и масла он морщился.

— Из них потом вылупляются птенцы, они вырастают, большие птицы снова несут яйца… — рассказывая, я протянула ему еще одно яйцо для эксперимента, но он, скривившись, отказался.

— Не нужно разговаривать со мной, как с идиотом, — попросил он немного раздраженно, потому что я не могла перестать улыбаться тому, каким наивным он был в моем мире. — Я помню птиц.

— Прости, — я сложила губы вместе, обещая больше не издеваться. Хотя забавное выражение его растерянного лица забыть будет трудновато.

Ела я в молчании. У меня кусок в горло не лез, потому что Шеридан уселся напротив и пристально следил за каждым моим движением. Я бы сказала ему, что это невежливо, но помнила, что он был воспитан совершенно иначе. Наверняка ему попросту было любопытно наблюдать за тем, чего он раньше никогда не видел или видел очень давно. Как мне совсем недавно хотелось посмотреть на его охоту. Или не хотелось, потому что это наверняка было отвратительным зрелищем.

— А ты помнишь, как рос? Своих родителей? — задала я вопрос, чтобы отвлечь вампира от беспардонного разглядывания. Так можно и подавиться.

Шед вздохнул и отвел глаза, покачивая головой.

— Уже все как в тумане. Слишком много времени прошло.

— Сколько тебе было лет, когда ты стал вампиром?

— Двадцать пять или двадцать шесть. Это имеет значение?

— Мне просто интересно, — насупилась я и начала жевать активнее — спешила на работу.

— Никто из тех, кто был обращен в смутные времена или позднее, не помнит многого из человеческой жизни, потому что возможности праздно развлекаться, записывать историю или хотя бы думать не было — все выживали, как умели, — поделился Шед без особого желания. — Только старейшины хранят память о своем прошлом до изменения.

— Что за смутные времена? — Он упомянул о них уже дважды, но так и не поделился подробностями. Я предположила: — Это когда люди воевали с вампирами за свою свободу?

— С вампирами не повоюешь, — невесело ухмыльнулся парень, и я с удивлением отметила, что он чувствует себя неуютно. Похоже, воспоминание о том периоде было не из приятных, именно поэтому он избегал его обсуждения.

Тем сильнее мне хотелось узнать об этом больше.

— Похоже, люди твоего мира быстро сдались, — подначила я, надеясь развить тему и разговорить упрямца. — Что, даже ни капельки не сопротивлялись? Ни мечами, ни вилами?

Ну, точно, для Шеридана это явно больная тема. Он нервно убрал волосы со лба, пялясь в окно. Кажется, от недовольства у него даже задергался глаз.

— Так что, вампиры победили? Согнали людей в концлагеря? — вот как, наверное, появились фермы.

— Что за концлагеря? — уточнил вампир. Ох, в его мире ведь не могло быть фашизма, по крайней мере, не в той же форме, что здесь.

— Типа ферм, куда сгоняли людей и делали с ними все, что хотели. В таком месте ты родился и вырос?

Кусок в горле у меня окончательно застрял. Представила себе маленького и напуганного кареглазого мальчика в толпе таких же, как он, который чем-то выделился и заслужил право стать особенным. Несчастного ребенка забрали от семьи и растили в изоляции, прививая нужные знания и навыки, пока не удостоверились, что он достоин стать равным.

— Нет, я же сказал.

— Неужели тебе не интересно было узнать о людях, благодаря которым ты появился на свет? — настырно допытывалась я. — Они ведь дали тебе жизнь, любили и наверняка воспитывали до какого-то времени?

— Все было не так, — покачал Шеридан головой. — Когда я рос, шли ожесточенные войны за ресурсы. Людям все сложнее удавалось выживать: прятаться от полчищ вампиров и добывать еду. Как ты понимаешь, обоняние у нас как у животных, так что мы легко выслеживаем кого угодно по запаху, как бы его ни скрывали.

— Твоя семья жила в каком-нибудь хорошо защищенном бункере? — предположила я, это выглядело самым логичным. Толстая сталь должна была защитить людей на какое-то время. Хотя, если это случилось тысячу лет назад, люди еще не достигли такого уровня развития, чтобы строить огромные металлические убежища, скорее всего, они использовали камни или естественные природные укрытия.

— Я этого не застал, — отмахнулся парень, страдая от явного отвращения. — Вампиры, которые были поумнее и не довольствовались сиюминутно добытой едой, а думали о будущем, объединялись в кланы и брали под свое крыло столько людей, сколько могли защитить от собратьев. Людей прятали под землей, обычно в семейных склепах или лабиринтах туннелей в горах с развитой сетью пещер. Там же, где-нибудь над отвесной скалой, выстраивались крепости, чтобы голодным дикарям сложнее было добраться до цели.

— Звучит как фильм ужасов, — вздохнула я, именно такими вампиров выставляли люди в художественных произведениях и, похоже, в выдумках оказалось больше правды, чем я раньше считала.

— Поэтому мы и называем это Смутным временем, — кивнул Шед. — Шла война, но только не между людьми и вампирами, а между своими.

— Так ты родился в одном из таких склепов? — попыталась я представить это мрачное и темное место, полное безысходности и страха. — Те вампиры, которые охраняли, использовали вас как еду?

Лицо Шеридана стало злым. Его раздражали мои формулировки, но лишь потому, что те воспоминания были ему ненавистны.

— Обмен осуществлялся на добровольной основе! — яростно возразил он, не желая принимать ситуацию в том ключе, в котором ее видела я.

Он оправдывал печальное и травмирующее прошлое изо всех сил, потому что ему наверняка было больно даже думать о нем, не то что называть все своими именами. Я уже тысячу раз пожалела, что бестактно полезла со своими расспросами, но остановиться была уже не в силах. Может, ему станет легче, если он поделится с кем-то…

— Люди, живущие сами по себе, умирали постоянно, не знали, наступит ли завтрашний день или будут они еще дышать спустя час. Тем, кто оказался под защитой вампиров, обещали сохранить жизнь взамен на кровь. Эта перспектива была куда лучше скорой смерти в зубах безжалостного дикаря. Община сама выбирала кандидатов на донорство, и все они возвращались к семьям живыми. В ответ человеческая община получала кров и еду. Конечно, о свободе можно было забыть, но это ради их же безопасности.

Я заметила, что Шед уверенно отделяет себя от тех несчастных людей, словно побыл в роли такого «хозяина» довольно долго, так что успел привыкнуть к доминированию.

— Я не помню своих родителей потому, что в тех условиях не стало понятия семьи — детей растили общими усилиями. У нас было несколько кормилиц для младенцев, которых вампиры не трогали, как и детей лет до четырнадцати. Мое детство было почти обычным, за исключением того, что я постоянно работал — никто с малолетства не отлынивал, а играть было особо негде.

— Значит, ты вырос в подземелье, без солнца и света? — искренне посочувствовала я.

— Да нет же! — воскликнул Шеридан с недовольным смешком. — Мы жили в хорошо защищенной крепости с единственным подступом к ней, высокими стенами и большим внутренним двором. Три женщины владели этим местом и двое крепких мужчин. Впятером они хорошо о нас заботились, мы жили довольно спокойно, ничего не боялись. Основные кровавые разборки происходили в долине, а о нашей каменоломне в горах никто и не знал. За все годы своей юности я слышал лишь о двух стычках с пришлыми и, насколько я понял, их не оставили в живых. Вообще-то, — уголки губ вампира немного дернулись вверх — наверное, это было одно из редких светлых воспоминаний, — мы все были как одна большая семья, те вампиры относились к нам не только как к еде, но как к членам семьи. По крайней мере, к некоторым из нас.

— И к тебе тоже? — спросила я, испытывая странное чувство неприязни к самой идее хороших отношений с вампирами, ведущими себя как хозяева. Особенно к женщинам, которые должны быть добрыми хранительницами очага, а не монстрами, впивающимися в горло беспомощных жертв, находящихся в полной от них зависимости.

— К тем, кто был полезен, — добавил Шеридан странное уточнение. — К лидеру общины, потому что он распределял обязанности и гасил распри, к тем, у кого было много необходимых навыков, облегчающих жизнь всем сторонам. И к молодым мужчинам…

Ха, теперь-то я поняла, что именно мне не понравилось в интонации Шеда. Как только он упомянул о трех вампиршах, я тут же догадалась, что кровью дело ограничиться не могло. Во всех без исключения человеческих легендах суккубы выставлялись соблазнительницами, сексуальными демоницами, которые губили молодых мужчин. И мне не нравилось то направление, которое принимала история. Хотела ли услышать ее до конца? Почему мне так гадко представлять Шеридана в объятиях зубастой стервы? Почему меня вообще волнует это? Даже если он до сих пор встречается со своей хозяйкой, меня это не касается, я должна перестать думать об этом.

— Первым был Хью. Мы с ним дружим с того далекого времени. Правда, он родился в каком-то другом месте и к нам попал уже взрослым мужчиной. Но пробыл в облике человека всего несколько месяцев, когда старшая, Джеральдина, его прибрала.

— А как же те двое мужчин-вампиров? — удивилась я. — Им было плевать на измены?

— Вечность слишком длинна, чтобы дарить ее лишь одному партнеру, — ухмыльнулся Шед, бросив на меня такой горячий и многозначительный взгляд, что я на секунду вновь почувствовала себя раздетой. — Как я уже говорил, вампиры редко образуют прочные связи, духовная близость между нами почти не случается. Отчасти это потому, что выбор потенциальных возлюбленных слишком мал. С другой стороны, в нас нет инстинкта размножения, а именно он играет основополагающую роль в возникновении привязанности и любви.

Я скуксилась: картину парень нарисовал совсем не привлекательную. Ради чего тогда жить, если не ради того, кого любишь? А если чувств нет и смерти нет, то и смысла нет.

— Значит, тебя соблазнила и обратила одна из трех вампирш? — вернулась я к животрепещущей теме. Может, мне и было неприятно слышать подробности, но я уже хотела узнать историю своего гостя до самого конца.

— Для молодых парней секс с хозяйкой был настоящим подарком, — говоря это, Шеридан вновь поморщился; похоже, что для него все оказалось не совсем так. — И я был очень воодушевлен. Представь: в маленькой человеческой общине это было единственной возможностью развлечься, сбросить напряжение! Там ведь даже уединиться было негде, немногочисленные отдельные комнаты занимали семьи, которые одного за другим строгали детей, что было выгодно клану для пополнения питательного ресурса. Свободных девушек вовсе не было, потому что крутить романы «просто так» никто бы не позволил и девочки, едва достигшие совершеннолетия, тут же отдавались «замуж». Никакого права выбора: женихов отбирали «по старшинству» — следующий по возрасту мог взять себе девушку, так было принято во избежание ссор и драк. Но если в течение полугода жена не оказывалась беременной, право переходило к следующему претенденту. Самые молодые всегда оставались в конце списка, так что нам некуда больше было направить энергию, кроме как на вампирш.

То, с какой простотой и одновременно брезгливостью Шеридан говорил об этом, свидетельствовало об его отнюдь не лояльном отношении к системе. А значит, сочувствие к жертвам в нем не умерло после преображения.

— И у тебя начался роман? С красивой, сексуальной и властной вампиршей? — И почему я так нервничаю? Не все ли равно, с кем он спал, наверняка за пять сотен лет у него было пять сотен женщин.

— Я бы не назвал это романом, — фыркнул парень со скепсисом. — Младшей, Бьянке, уже тогда было около пятидесяти лет, и она ни в чем не отставала от старших подруг, перепробовав всех мужчин нашей общины поочередно. Может быть, она чаще давала шанс мне, потому что я был самым молодым и ненасытным. Но, вполне возможно, я нравился ей не только поэтому.

— А она тебе? — мрачно уронила я, испытывая беспричинную ненависть к этой легкомысленной женщине, пользующейся беспомощностью человеческих мужчин.

— Знаешь, трудно испытывать симпатию, когда у тебя нет выбора, — Шед прикрыл глаза и раздраженно провел рукой по волосам. Подсыхая, мелкие темные кудряшки слегка распрямлялись и ложились идеальной волной вокруг лица, блестящие и притягательные. — Поначалу все представлялось в радужном свете, и я ждал наших встреч с нетерпением. Но с годами, — он сделал акцент на последнем слове, чтобы я прочувствовала важное значение времени, — это стало меня тяготить до такой степени, что я возненавидел эти моменты.

— Ты не мог отказаться? — уточнила я, хоть и догадывалась, что он ответит.

— Разумеется, нет. Чтобы не впасть в немилость, приходилось еще и улыбаться, изображая радость и интерес. Это надолго подпортило мне впечатление о любых отношениях с женщинами, — бросил он на меня быстрый, осторожный взгляд.

— И что было дальше? — я давно доела и уже безбожно опоздала на работу, но продолжала сидеть на месте и слушать с особой внимательностью, не собираясь упускать шанс узнать Шеридана лучше, ведь в другой раз он может ничего мне и не рассказать.

— Это стало пыткой, и она продолжалась целое десятилетие. К тому времени люди в большинстве были истреблены и появились первые фермы, охраняемые военными подразделениями вампиров. Те, кто не захотел подчиняться установленному порядку — запрету на свободное убийство людей, — отлавливались и уничтожались, иногда с особой жестокостью в назидание остальным. Дикарей оттесняли все дальше, они искали, где спрятаться, и в конце концов вышли на нас…

— Боже мой!

— Да, — кивнул Шеридан, содрогнувшись, — это был худший день в моей жизни. Их было слишком много — голодных, безумных. Десятка два оголтелых зверей, не меньше, против трех женщин и мужчин. Они налетели на наш дом как саранча и за считанные минуты перебили всю общину, кто не успел спрятаться в подземелье за тяжелой дверью. И, потеряв интерес, умчались дальше.

— Ты был среди тех, кто не успел уйти? — заметила я, предчувствуя какой-то особый финал истории. — Но ты не умер.

— Когда Бьянка пришла, мое сердце уже почти остановилось. Не знаю, почему она поступила так, возможно, я все же значил для нее немного больше, чем другие, ведь спасла она только меня. Как бы там ни было, благодаря ей я выжил и очнулся спустя какое-то время уже вампиром.

— А ты хотел умереть? — уточнила я на всякий случай, слишком уж мрачным тоном все было произнесено.

— Нет, сейчас уже точно нет, — приподнял Шеридан уголки губ, бросив на меня такой говорящий взгляд, что на мгновение я будто стала центром его вселенной. Приятно и неловко одновременно. И наверняка неправда, это ведь не могло быть так, как я подумала. Просто воображение одинокой женщины, мечтающей о том, чего ни в одном из миров нет. Шед ясно дал понять: вампирам несвойственна романтическая привязанность. — Тогда мое настроение часто менялось: смерть порой казалась избавлением от положения, которое стало в тягость. Но я был рад, что остался жить. И получил право на выбор, каким будет мое будущее.

— Ты остался с Бьянкой в том доме? Из жертвы превратился в хозяина скота?

— Лекси, те люди были моими друзьями! — с досадой воскликнул вампир, обиженный моими жесткими словами. — Я не хотел становиться тем, кто отбирает по капле жизнь. Не смог бы смотреть им в глаза. Но, к счастью, и не пришлось. Людей спаслось слишком мало, чтобы прокормить шестерых.

— Ты ушел, — догадалась я, с трудом сдерживая улыбку. Радость была неоправданной: даже если Шед не пил кровь знакомых ему людей, ему все же пришлось употреблять кровь незнакомцев. — И как к этому отнеслась Бьянка?

— Понятия не имею, — пожал вампир плечами, не капельки не сожалея о разрыве. — Джеральдина и ее муж сразу же отправились на поиски новых пленников. Бьянка и ее сестра занимались восстановлением разрушенных стен, когда Хью предложил мне, воспользовавшись неразберихой, свалить с ним по-тихому. Я ухватился за эту возможность, не раздумывая. И никогда больше не вспоминал о том времени.

— Вам, наверное, пришлось туго без дома, без денег и семьи?

— Нет, — улыбнулся Шед, дальнейшие воспоминания явно были приятными. — У Хью в долине было много друзей. Мы кочевали из клана в клан, перебирались все дальше и дальше от опостылевших мест, пока не заработали каждый на собственный дом и не построились там, где нам приглянулась местность. Законы уже действовали, так что мне не пришлось охотиться ни одного дня.

Но он забыл добавить, что в те времена люди, собранные на фермах, все еще оставались разумными, а значит, он все же пил кровь тех, кто мог быть ему другом или даже, упаси господи, родственником. Но кто я такая, чтобы осуждать его образ жизни? Наши миры отличались, для него такое поведение было естественным, даже если меня тошнило от некоторых подробностей.

— Оказалось, ты все же помнишь довольно много событий из своей человеческой жизни, — заметила я, пытаясь отвлечься от вспыхивающих в голове ужасных картин вампирского апокалипсиса.

Шед пожал плечами с легким чувством брезгливости.

— Я тебе не лгал: все это как в тумане. Может, потому что у меня не было той жизни, которую стоит вспоминать, и я почти не думал о ней с тех пор, как она завершилась. Или потому, что мне уже пятьсот лет, или потому, что вампиры чувствуют иначе, и все, что было до превращения, давно стало не важным. А может, потому что ужас и боль, испытанные мной в последний день, — его передернуло, — дают причину не сожалеть о потере человеческих слабостей и всего, что с ней связано.

— Это было ужасно, да? Твоя смерть? — прошептала я сочувственно, боясь даже вообразить, что парень пережил в своей людской ипостаси, особенно во время нападения.

— Я почти умер, — напомнил вампир мрачно, что вынудило меня протянуть руку через стол и накрыть его ладонь в дружеском участии. Шед тут же воспользовался этим, с удовольствием пожав мою руку в ответ, а потом и вовсе притянул ее к себе и прижал к своей щеке, наслаждаясь мгновением.

Мое сердце сбивчиво заколотилось, и губы Шеридана раздвинула улыбка, как у чеширского кота. Прикрыв глаза, он осторожно провел пальцами от моего запястья до локтевого сгиба. Повеяло ощутимой опасностью, но я почувствовала не страх, а щемящую боль в груди, отдающую в ноги слабостью. Распрямив пальцы, скользнула ими по холодной скуле до непокорных кудрей, желая ощутить, наконец, их шелковистость и густоту кожей. Шеридан медленно вдохнул, словно ему стало недоставать кислорода, и я тоже потеряла свое дыхание.

Но когда он открыл глаза, романтика испарилась — его глаза фосфоресцировали и казались дикими. Жуткое впечатление: как будто тебя скрадывает хищник. А я-то, дурочка, чуть не растеклась лужицей на столе.

— Ты голоден? — прошептала я, пытаясь проявить сочувствие и не показать, как от страха дрожит мой голос.

— Да, — просто сознался он, поглаживая пальцем мою ладошку, но, когда ослабил давление, я резко выдернула руку.

Чтобы отвлечься от противоречивых эмоций и дать понять вампиру, что между нами по-прежнему существуют границы, которые он не должен преступать, я кинулась убирать посуду в раковину, а затем укрылась в ванной, чтобы привести себя в порядок перед работой.

Когда я вышла умытая, одетая и с аккуратно собранными на затылке волосами, Шеридан стоял у окна и задумчиво смотрел вниз, на кипящую жизнью улицу, щурясь от яркого солнца и предусмотрительно прячась за занавеской от прямых лучей.

— Вот, это ключ от входной двери, — протянула я вампиру запасную связку и банковскую карту, чтобы он мог оплатить такси, если решит отправиться на охоту. — К западу от города находится несколько заповедников, ты можешь погуглить их и выбрать тот, который тебе больше по душе. Я бы дала свою машину, но у тебя пока еще нет прав.

Шед протянул руку и молча забрал ключи, а я наконец-то рискнула поднять на него глаза, все еще немного побаиваясь своей реакции. Неловкость была тут же забыта: на голове парня красовалась моя резинка для волос, аккуратно собравшая непокорные кудри к макушке. Облик вампира изменился от дерзкого и сексуального к строгому и более зрелому. Но в то же время выглядел хвостик ужасно смешно, потому что торчал ровно вверх, как фонтанчик.

Улыбка непроизвольно раздвинула мои губы, но я все же сдержала нездоровый смех — вдруг Шед обидится?

— Если тебе мешают отросшие волосы, почему не обрежешь их? — прищурилась с любопытством.

Брови парня скептически дернулись вверх, а в глазах запылал озорной огонек. С загадочной ухмылкой Шеридан выудил ножницы из стоящей на окне косметички, где нашел до этого резинку, и протянул мне.

— Ну, сама попробуй и узнаешь…

Я не была уверена. Мне-то нравились его шикарные кудри, они делали его особенно привлекательным, а небрежный жест, которым вампир откидывал волосы со лба, я уже успела полюбить. Поэтому я не рискнула резать челку целиком, а, осторожно высвободив хвостик из резинки, выбрала лишь прядку с краешка.

Шеридан следил за мной чересчур внимательно и серьезно. Черные глаза уже не пугали меня так сильно, но зато вызывали другие чувства — те, которые я хотела бы скрыть. И гораздо сложнее становилось прятать эмоции, когда мужская рука внезапно оказывалась на талии, совсем как сейчас.

Сглотнув, я изо всех сил сосредоточилась на цели, игнорируя электрическую волну, пронзившую все мое тело. Да что же это такое, зачем он это делает? Парень действовал так, будто просто поддержал меня, чтобы я не упала, он не выглядел соблазнителем. Но в моей голове творился полный бардак.

Чик, — и прядка темно-коричневых, почти черных волос осталась в моей ладони. Несколько секунд ничего не происходило. Мы застыли: я неотрывно смотрела на испорченную шевелюру вампира, а он не мигая смотрел на меня. Затем дернулся уголок его рта, и я поняла, что отрезанные волосы уже стали чуть-чуть длиннее. Спустя минуту или две они вновь обрели первоначальную форму: я следила за их ростом с открытым ртом, потрясенная этим явным доказательством их сверхъестественной природы.

— Все твои раны заживают так? — хрипло выдавила я, не понимая, я больше напугана или очарована.

— В основном, да, — подтвердил вампир обыденно и спокойно, а я отчаянно соображала, как мне выбраться из объятий без неловкости, ведь он продолжал держать меня прижатой к своему крепкому телу.

— Тогда я не понимаю, чем для тебя опасно солнце?

Это сработало: Шеридан отпустил меня, чтобы показать наглядно. Пожав плечами, мужественно выставил руку на солнечный подоконник и со вздохом выжидательно уставился на меня.

Спустя минуту я увидела первые изменения: кожа до локтя медленно начинала краснеть. Она покрывалась шелушками, будто мелкой сеточкой. Выглядела все более нездорово, словно у парня экзема. И, судя по напряженному выражению лица вампира, он испытывал не самые приятные ощущения.

— Хватит! Я поняла, — в ужасе оттолкнула я его подальше от окна. Шеридан зашипел, едва я задела его воспаленную кожу, непроизвольно избегая прямого контакта. — Тебе нельзя выходить из дома днем, будешь охотиться ночью. Как вы вообще выжили с такой чувствительностью?!

— Плотная одежда и капюшон, специальные защитные крема, — небрежно перечислил он, а я потянулась к его руке, искренне беспокоясь и желая убедиться, что с вампиром все будет в порядке. — Машины с тонированными стеклами. Дневной свет сквозь облака не причиняет вреда, только яркое полуденное солнце. Да и все не настолько плохо, как кажется…

— Теперь мне понятно, откуда пошли легенды, что вы сгораете дотла! — представила я это ужасное зрелище и содрогнулась.

— В Смутные времена это была самая распространенная пытка: вампира привязывали к столбу и оставляли иссыхать на солнце. Если наказание было временным, только для устрашения, то потом вампира кормили, помогая ранам быстрее зажить, и отпускали на все четыре стороны, удовлетворившись обещанием исправления. Но для злостных преступников это становилось казнью. Без крови, не имея возможности бороться с пагубным воздействием солнца, бессмертные существа в мучениях умирали. Худощавые погибали за пару дней, но упитанные оставались живыми довольно долго, чтобы вдоволь насладиться агонией.

Что-то такое люди проделывали и в моем мире, если считать теперь такие истории правдой.

— Проблема в том, что вампира удержать на месте непросто: нужна прочная цепь и не менее прочное основание для крепления, иначе, если вампир сыт и силен, а не ослаблен длительным голодом, он легко порвет любые оковы.

Кожа Шеридана тем временем преображалась на глазах: медленно белела, пока не стала гладкой и совершенно здоровой. Завороженная фантастическим зрелищем, я опять подошла к парню слишком близко. Осторожно удерживая его руку перед глазами, я была слишком увлечена процессом исцеления и едва ли осознавала, что другая мужская рука вновь движется к моей талии.

Я застыла, когда он наклонился и медленно, с наслаждением втянул мой запах у корней волос. Нос задел мое ухо, вызывая рефлекторный выброс мурашек на коже, а губы зашевелились уже где-то в ложбинке под ухом. Я бы посчитала этот момент эротичным, если бы не знала, кем Шед является. Попыталась, не делая резких движений, вежливо высвободиться, но вампир легко меня удерживал, не позволяя сбежать. Мое сердце заметалось в панике, когда я поняла, что он, возможно, даже не заметил моего сопротивления. Или, что еще ужаснее, игнорирует его, стремясь к своей цели.

— Только не это! — попросила я слабым голосом на октаву выше обычного. — Пожалуйста, не делай этого…

— Твой запах пьянит меня, — мучительно простонал Шед и с жадностью вдохнул. Его объятия стали крепче, напоминая стальной капкан, а я, парализованная ужасом, не могла даже крикнуть. Да и кто бы прибежал мне на помощь?

«Вот и все», — мелькнула мысль, наверное, последняя в моей жизни, когда я слегка повернула голову и увидела блестящие увеличенные клыки прямо перед собой. Права была бабушка…

— Пожалуйста, — шепнул вампир, как будто спрашивал разрешение на убийство.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — не понимала я, чего он ждет от меня. Безропотного согласия доброй самаритянки или вынужденного смирения напуганной жертвы? Он пока еще не потерял контроль, но я не могла придумать, как выкрутиться из неприятного положения без последствий.

— Чуть-чуть… — выдохнул вампир, слегка дрожа — то ли от жажды, то ли он предвкушения. Черные глаза снова обрели звериное выражение, когда он поднес мою ладонь к приоткрытому рту и плотоядно облизнулся.

Ни единого шанса избежать участи быть укушенной. Скажу «нет» — и он сделает это все равно, против моей воли, просто потому что не выдержит. Или уступит мне и остановится, но затем отправится на охоту, встретив кучу людей по пути, может, прямо на лестнице моего дома. Если не сорвется, то напугает точно. Как я потом буду все объяснять? Черные глаза настоящего монстра трудно забыть, особенно если они начнут фосфоресцировать в полутьме! Вряд ли соседи окажутся такими же великодушными, как я, и согласятся хранить секрет. А если случится непоправимое и Шеридан совершит убийство? Я никогда себя не прощу, если пострадают люди.

Но волновалась я не только потому, что погибнет человек, мой сосед. Для меня было важно уберечь Шеда от ошибки, не позволить ему стать тем чудовищем, о котором предупреждала бабушка. Это значило бы, что бабуля была права, и я поступила неразумно, поверив коварному пришельцу. Я же хотела доказать, что любую судьбу можно переписать! Нет в жизни абсолютно черного и абсолютно белого, есть лишь люди и их поступки. Человек может взять нож и стать преступником, а вампир может оказаться цивилизованным, воспитанным существом, способным подняться над собственными пороками, стать лучше.

Была бы я решительным и здравомыслящим человеком, наверное, выгнала бы Шеда из дома и дело с концом. Пусть сам разбирается со своими проблемами. Он не пропадет в моем мире. Ко всему приспособится, как и его предшественники. Дорогу домой знает, если захочет, сам через год вернется… Но мне ужасно не хотелось его отпускать. И это был не только страх за других людей, на которых он наверняка устроит охоту, как только не останется ни одного сдерживающего фактора, а таковым я все же считала себя. Это было странное, необъяснимое чувство собственничества: он был мой и я ни с кем не хотела его делить, ни с другими людьми, ни с улицей.

Но и говорить «да» тоже не было никакого желания. Кому захочется быть использованной? Однако я понимала, что это единственный шанс отвязаться от него. Если я еще собираюсь после этого жить с ним под одной крышей, мне следует продумать, как чаще его кормить, возможно, все-таки возить после работы загород каждый день, чтобы такое не повторялось.

Мое нерешительное молчание Шед принял за одобрение. Но он не стал трогать прошлую рану, скрытую пластырем. Вместо этого он поднес мое запястье ко рту и, не медля больше ни секунды, с вожделением воткнул в него зубы. Я даже ахнуть или запаниковать не успела.

Поразительно, но укус оказался менее болезненным, чем порез ногтем. Я лишь немного вздрогнула от неожиданности, ощутив укол как от иглы и быстро нарастающее давление. В ужасе следила за вампиром, наслаждающимся от души. Он был похож на путника, долго бродившего по пустыне и наконец-то добравшегося до источника: звуки облегчения и удовольствия сменяли друг друга, глаза от восторга зажмурены. Выглядел он так, будто не может совладать с собой, и это не просто каприз, порожденный распущенностью, а физическая необходимость.

И, черт меня дери, несмотря на отвращение и страх, какая-то часть меня тоже получала удовольствие от процесса. Меня восхищала образовавшаяся между нами связь, пусть и не совсем здоровая. Я была нужна ему. Я хотела быть ему нужной. Мне нравилось видеть его таким страстным и возбужденным, потерявшим контроль из-за меня.

Но потом давление превратилось в боль. То, что Шеридан делал со мной, было неправильно. Мерзко и обидно. Ему ведь нужна была не я, а лишь моя кровь.

— Хватит-хватит-хватит! — закричала я, повышая голос на каждом слове.

Он зарычал разочарованно, с усилием отрываясь от моей руки. Не дав упасть — от шока мои ноги дрожали, — парень перехватил меня покрепче и обеими руками прижал к своей груди. Мы оба пытались перевести дыхание.

Я обессиленно замерла в объятиях, похожая на тряпичную куклу. Хотелось присесть и выпить успокоительное, чтобы перестать трястись. Мысленно проверяла себя: нет ли головокружения и слабости, означающих большую кровопотерю — причину ехать в больницу. Как сильно Шеридан мне навредил? Но, вроде, все было в порядке, и мое лихорадочное состояние обуславливалось лишь испугом.

— Лекси… — прошептал Шед, его дыхание, в отличие от моего, почти пришло в норму. — Прости, я не удержался…

— Ты не должен больше делать этого, — попросила я твердым голосом, но в моих глазах уже скапливались слезы. Он услышал это. Приподнял мою голову за подбородок и тревожно вгляделся в мои глаза. Ничего не сказал, но пальцем удивленно стер слезинку. А затем, совершенно неожиданно, потянулся к моим губам.

Моя воля основательно была подточена пережитым шоком, чтобы отстаивать личные границы. А может, я просто не хотела противиться тому, что случилось. Губы вампира, настойчивые и прохладные, двигались медленно и чувственно на моих губах, и я ответила на поцелуй сразу и без колебаний. Страх медленно отпускал, уступая место восторгу. Холод и тепло — ошеломляющее сочетание, наполнившее мою грудь надеждой вместо щемящей боли, как будто поцелуй стал лекарством от всех душевных переживаний.

Мои пальцы вели себя независимо, вплетаясь в буйные кудри Шеридана, шелковистые и мягкие. Тело полностью подчинилось и теперь доверчиво льнуло к мужской груди. Разумом я понимала, что не должна расслабляться и терять бдительность, но сердце реагировало совсем иначе. Я была абсолютно покорена.

Почувствовав мою безоговорочную капитуляцию, вампир приободрился и углубил поцелуй с удовлетворенным вздохом, придерживая за шею. Пальцы на затылке бережно скользили по коже, а те, что на талии, впились словно иглы, но я не жаловалась, потому что мне чертовски нравилось чувствовать себя объектом такой безудержной страсти. Меня никто не любил. В моей жизни слишком долго не было мужчины, которому я была бы небезразлична. Кто знает, может, за этой вспышкой страсти кроется нечто большее, чем банальное проявление власти над жертвой, спровоцированное жаждой крови? Хотелось думать, что я нравлюсь Шеридану как человек, как личность, а не как единственная свободная женщина, которую он встретил за десятилетия. И его тянет ко мне не только потому, что мы вынуждены ютиться в одной квартире и нет никакой возможности избежать сближения.

Шеридан отстранился первым и терпеливо ждал, пока я открою глаза. Теперь я точно испытывала головокружение. Опьяненная нежным поцелуем, не могла бояться, хотя и знала, что должна.

— Кажется, я снова сделал то, что нельзя, — ухмыльнулся вампир, подозрительно следя за моей реакцией, как будто предполагал, что я тут же залеплю ему пощечину, едва опомнюсь. — Второй раз за пять минут.

— Вторая твоя ошибка оказалась куда приятнее первой, — нехотя признала я, чувствуя, что совершенно не могу на него сердиться, хотя следует. Я должна была как-то оградить себя от подобных случаев, но для этого необходимо было твердо показать свое негативное отношение. А я не могла. Я даже не хотела, чтобы он выпускал меня из объятий, несмотря на то, что если б сумела высвободиться пять минут назад, бежала бы без оглядки и заперла за собой дверь на все замки. И не уверена, что осмелилась бы вернуться сюда вечером.

Сейчас же я неторопливо расправляла пальцами подсохшие пряди волнистых волос и наслаждалась их блеском и чистотой, мечтая о том, как бы сделать доступ к ним регулярным. Думала не о том, о чем следовало, витала в облаках. Пока не вспомнила, что наш романтический момент начался с неправильного и опасного места.

— Почему я не истекаю кровью? — удивившись, поднесла я руку к глазам. Две маленьких точки от клыков остались на поврежденном запястье. Они выглядели как два розовых, затянувшихся шрама и располагались прямо над веной. По всем законам природы кровь не могла сразу остановиться, а раны не должны были так быстро зажить.

— Все дело в моей слюне, — усмехнулся вампир, погладив большим пальцем оставленную им метку. — Вы — жертвы, мы — хищники, эволюция подстраховалась, чтобы вы не умирали раньше времени. Вампир редко выпивает сразу всю жертву целиком, доноры должны оставаться живыми, чтобы их можно было снова использовать. Поэтому раны от укуса затягиваются мгновенно. Мы бережем бесценный ресурс, — широко улыбнулся, как настоящий маньяк, но я уже не так остро реагировала на его плотоядные шутки, потому что знала, что он это не серьезно.

— Интересно, — рассеянно пробормотала я, призадумавшись на тему излечения открытых человеческих ран.

Вампиры могли бы быть целителями — просто лизнул и все, пациент здоров.

— И нет никаких последствий? — прищурилась, опять вспоминая сюжеты фильмов. — Я имею в виду: разве я теперь не превращусь в вампира?

— Э, нет, — рассмеялся Шеридан чарующим баритоном, от его тембра мурашки невольно выступили на моей спине, и слабость вновь накатила в ноги. Черт возьми, нельзя быть таким горячим, это просто невыносимо! — Для превращения нужно несколько другое.

Он не стал углубляться в тему, вместо этого вдруг прижался к моему запястью губами. Я приоткрыла рот, зависнув между испугом и злостью, что он снова делает это, но Шеридан просто оставил на коже поцелуй, к моему огромному удивлению.

— Прости, — улыбнулся он без каких-либо признаков раскаяния и немного ослабил хватку, чтобы я могла опереться на собственные ноги. — Я тут ни при чем, во всем виноват твой запах. Он сводит меня с ума.

Его глаза блестели ярче обычного и, присмотревшись, я поняла, что они снова приобрели багровый оттенок, но на этот раз тускнели гораздо медленнее, чем прежде. И, будь я проклята, теперь Шед стал похож на вампира на все сто процентов.

— Твои глаза… — я напряглась и нахмурилась, эта перемена совершенно мне не понравилась.

— Человеческая кровь дольше усваивается, она насыщеннее и сытнее для вампира, потому что по составу лучше ему подходит, — тут же пояснил он, — поэтому зрачки большее время остаются красными. Если постоянно пить только кровь людей, можно добиться того, что зрачки станут маркером высокого статуса. В нашем мире по этому признаку легко отличить миллионера от небогатого бессмертного.

— Ты что, нищий? — хохотнула я, с трудом веря в этот факт после того, как погуляла по его навороченному дому.

— Средний класс, — усмехнувшись, небрежно пожал Шеридан плечами.

— А кем ты работал?

— Мы с Оливером и Хьюго владели сетью частных домов, вроде ваших отелей, сдавали их. Покупали, ремонтировали и перепродавали недвижимость по более высокой цене. А ты?

— Черт, — спохватилась я, испуганно вырываясь из объятий и в ужасе глядя на часы. — Я же опаздываю на работу!

Шед обескуражено следил за мной, в спешке натягивающей пальто и сапоги, молния на которых никак не желала застегиваться. Передумав выпускать вампира на волю, я дала ему указание никому не открывать, словно маленькому ребенку, и отобрала ключи, пообещав, что приеду засветло и сама отвезу в заповедник. Взяла с него слово, что он не выйдет один на улицу, и умчалась на работу, как ошалелая.