Не плачь, моя леди

1

Телефон Элизабет зазвонил в шесть. Она сонно потянулась к трубке. Тяжелые веки опускались сами собой. После снотворного невозможно думать четко и ясно.

Звонил Уильям Мэрфи, помощник окружного нью-йоркского прокурора. Первые же слова сразу заставили ее очнуться.

– Мисс Ланж, я считал, вы хотите, чтобы убийца вашей сестры понес заслуженное наказание. – И, не дожидаясь ответа, обрушился на нее: – Будьте любезны, объясните, как вы оказались на одном курорте с Тедом Винтерсом?

– Я и не знала, что он тоже приедет сюда. – Элизабет привстала, спустила ноги на пол. – Я не с ним, я даже не подхожу к нему!

– Может быть. Но вам следовало улететь, как только вы увидели его. С первым же рейсом. Посмотрите утренний выпуск «Глобал». Там фото – вы обнимаетесь с ним!

– Но я никогда…

– Снимок сделан на панихиде. Но то, как вы смотрите друг на друга, дает повод для толков. Уезжайте оттуда! Немедленно! И что там с секретаршей вашей сестры?

– Из-за нее я и не могу уехать. – Элизабет рассказала ему про анонимки, про гибель Сэмми. – Я и близко не подойду к Теду, но мне придется остаться до пятницы. Это дает мне два дня: найти анонимку, которая была у Доры, или разведать, кто забрал ее.

Элизабет твердо стояла на своем, и наконец Мэрфи положил трубку, уколов на прощание:

– Если убийце вашей сестры преступление сойдет с рук – пеняйте на себя, – и, помолчав: – И как я вас уже предупреждал – будьте предельно осторожны!

Элизабет добежала до Кармеля. Тут в киосках наверняка продаются нью-йоркские газеты. Снова цвел чудесный день позднего лета. Длинные обтекаемые лимузины и открытые «мерседесы» один за другим катили к полям для гольфа. Бегуны на ходу приветливо махали ей. Высокая живая изгородь защищала особняки от любопытных взоров туристов, но в просветах поблескивал Тихий океан. Как чудесно быть живым в такой роскошный денек, подумала Элизабет и вздрогнула, мысленно представив тело Сэмми в морге.

За кофе в ресторане на Океан-авеню она прочитала «Глобал». Их щелкнули в конце панихиды. Она тогда расплакалась, а Тед стоял рядом. Он обнял ее, прижал к себе. Она старалась не вспоминать его теплых рук.

С горьким презрением к себе Элизабет оставила на столе деньги и вышла. По пути бросила газету в урну. Интересно, кто стукнул в «Глобал»? Наверное, кто-то из служащих. Утечка информации на курорте – не новость. А может, кто-то из гостей в обмен на рекламу подкидывает газетчикам горячие новостишки. Может, даже и Черил.

Когда Элизабет вернулась к себе, на крыльце ее поджидал Скотт.

– Вы – ранняя пташка, – сказала она.

Под глазами у него чернели круги.

– Вернее, почти совсем не спал ночью. Не дает мне покоя гибель Сэмми. Это ее падение в бассейн подозрительно.

Элизабет сжалась, вспомнив голову Сэмми в крови.

– Прости.

– Ничего. У меня такое же чувство. Больше анонимок не нашлось?

– Нет. Зашел попросить, чтобы ты вместе со мной посмотрела личные вещи Сэмми. Не знаю сам, что ищу, но, может, ты заметишь что-то, что ускользнет от моих глаз.

– Дай мне десять минут. Приму душ и переоденусь.

– Ты уверена, что тебя это не очень расстроит?

Элизабет прислонилась к столбу веранды, пригладила волосы.

– Если б нашлась та анонимка, я бы поверила, что у Сэмми случился приступ и что она нечаянно забрела в баню. Но раз письмо исчезло… Скотт, если кто-то толкнул ее или напугал, а она попятилась и упала, человек этот – убийца.

Стали открываться двери соседних бунгало. Мужчины и женщины в одинаковых кремовых махровых халатах шагали к процедурным.

– Через пятнадцать минут начнутся процедуры, – заметила Элизабет, – массаж, паровые ванны и бог знает что еще. Даже не верится, что один из тех, кого сегодня тут обихаживают, бросил умирать Сэмми в том жутком «мавзолее».

Утром Крейгу позвонил частный детектив.

– Больше на Салли Росс ничего нет, – встревоженно сообщил он, – но поговаривают, будто взломщик, которого замели в доме, заявляет, что у него есть информация о гибели Лейлы Ла Салле. Он пытается договориться с окружным прокурором.

– Информация какого рода? Может, как раз ниточка, какая нам необходима?

– У моего осведомителя такого впечатления не сложилось.

– То есть?

– Окружной прокурор сияет. Значит, обвинение подкрепили.

Позвонив Бартлетту, Крейг рассказал последние новости.

– Дам распоряжение – и в офис, – пообещал Бартлетт. – Может, мои люди что-то разведают. А мы посидим тихо, пока не выяснится, что к чему. Между тем я намерен повидаться с шерифом Элшорном. Мне требуется полная информация об анонимках. Ты действительно уверен, что у Теда не было романа с другой? Может, прикрывает ее, не хочет разглашать имени? Он как будто не соображает, что этот факт поможет укрепить его защиту. Намекни хоть ты ему, а?

Сид уже уходил на прогулку, когда зазвонил телефон. Что-то подсказывало – Боб Кениг. Но он ошибся. Он взмок, умоляя акулу-кредитора потерпеть еще, не наседать на него с выплатой.

– Если Черил получит роль, я займу под свои комиссионные! Клянусь, у нее преимущество перед Марго Дэшер. Кениг мне сам сказал… клянусь…

Положив трубку, он присел на край кровати, его била мелкая дрожь. Выбора не оставалось. Придется идти к Теду, воспользоваться тем, что ему известно, и раздобыть взамен на информацию деньги, нужные позарез.

Дольше тянуть нельзя.

В квартире Сэмми что-то бесповоротно переменилось. Элизабет ощущала, будто вместе с физической оболочкой отлетела и душа Сэмми. Цветы больше не поливались, желтели засохшие листья.

– Мин позвонила ее кузине насчет похорон, – заметил Скотт.

– А где тело Сэмми?

– Завтра его заберут из морга и переправят в Огайо для похорон на семейном участке.

Элизабет вспомнилась цементная пыль, испачкавшая юбку и кардиган Доры.

– Можно передать с вами одежду для Доры? Не слишком поздно?

– Нет, давайте.

Последний раз Элизабет оказывала такую услугу для Лейлы, и ей помогала Дора. Они вместе выбрали платье, в котором Лейлу похоронили. «Помни, гроб будет закрыт», – напомнила Сэмми. «Не в том дело, – отозвалась Элизабет. – Ты знаешь Лейлу. Она всегда ежилась, если чувствовала себя неловко в платье. Пусть даже остальные в один голос восхищались, как шикарно она выглядит. Если она оттуда смотрит, то…»

Сэмми поняла. Обе остановили выбор на зеленом шифоновом с бархатной отделкой; его Лейла надевала в вечер получения «Оскара». Но кроме них, никто не видел ее в гробу. Гробовщик искусно замаскировал синяки, восстановил прекрасное лицо, наконец-то ставшее странно мирным. Обе посидели, предаваясь воспоминаниям, Сэмми держала руку Элизабет и, наконец, напомнила, что пора и поклонникам позволить пройти мимо их кумира, а распорядителю похорон требуется время, чтобы закрыть гроб и накинуть покров из цветов, который заказали Элизабет с Тедом.

Сейчас под взглядом Скотта Элизабет рылась в кладовке.

– Синее шелковое, – бормотала она, – это ей подарила Лейла на день рождения два года назад. Сэмми еще говорила, что, будь у нее такие наряды в молодости, вся ее жизнь могла бы повернуться по-другому.

В небольшую дорожную сумку Элизабет сложила белье, чулки, туфли, дешевенькое жемчужное ожерелье, которое Сэмми надевала с выходными платьями.

– Хоть что-то могу для нее сделать. А теперь, Скотт, попробуем выяснить, что же с ней произошло.

В ящике Сэмми лежали только личные вещи. Чековая книжка, блокнот, бумага. На полке в кладовке за стопкой джемперов обнаружился прошлогодний ежедневник и пьеса в переплетенной кожаной папке – «Карусель» Клейтона Андерсона.

– Пьеса Лейлы, – заметила Элизабет. – Я так толком и не прочитала ее. – Она открыла пьесу, пробежала пару страниц. – О, это ее рабочий экземпляр. Лейла всегда делала массу пометок, меняла реплики на более удобные.

Скотт наблюдал, как Элизабет водит пальцем по исчерканным полям.

– Может, возьмешь ее?

– Я бы с радостью.

Скот раскрыл ежедневник. Записи, сделанные тем же кудрявым почерком.

– Это – тоже Лейлы.

После тридцать первого марта – пустота. На последней странице Лейла крупными буквами вывела «ПРЕМЬЕРА!».

Скотт пролистал первые страницы, почти на всех стояло «Репетиция».

Встречи с парикмахером, примерка костюмов, посещение Сэмми в Маунт-Синае, послать цветы Сэмми, появление на публике. Последние шесть недель все больше и больше свиданий, не относящихся к театральной жизни, отменялось. Пометки: Ласточка – Лос-Анджелес, Тед – Будапешт, Ласточка – Монреаль, Тед – Бонн…

– Похоже, она держала расписание ваших переездов под рукой.

– Правильно. Так Лейла всегда знала, где искать нас.

На одной страничке Скотт задержался.

– В тот вечер вы оба были в одном городе. – Он стал листать медленнее. – В общем, Тед довольно часто оказывался в тех городах, где игрались твои спектакли.

– Ну да. После спектакля мы ходили ужинать и вместе звонили Лейле.

Скотт всмотрелся в лицо Элизабет, на котором проскользнуло странное выражение. Возможно ли, что Элизабет влюбилась в Теда и отказывалась принимать этот факт? А если так, может, подсознательное чувство вины требует, чтобы Тед расплатился за смерть Лейлы; тем самым Элизабет как бы наказывала и себя? Неуютная мысль. Скотт поскорее стряхнул ее.

– Ежедневник, по всей видимости, вряд ли касается дела, но все-таки думаю, его надо отослать в Нью-Йорк окружному прокурору, – заметил он.

– Но зачем?

– На всякий случай. Вдруг пригодится как улика.

Больше в квартире Сэмми не отыскалось ничего.

– У меня предложение. Ступай в зал, занимайся своими делами. Как я тебе уже сказал, в сумке анонимок больше не нашлось. Ребята вчера вечером просмотрели письма. Выследить, кто посылал их, маловероятно. С Черил я побеседую, но она особа увертливая. Вряд ли себя выдаст.

Вместе они прошли длинным коридором к главному особняку.

– Стол Доры в офисе ты не осматривала? – поинтересовался Скотт.

– Нет. – Элизабет поймала себя на том, что крепко сжимает пьесу. Что-то толкало прочитать ее поскорее. Она только видела этот злосчастный спектакль. Слышала, что пьеса для Лейлы замечательная, и ей хотелось судить самой. Нехотя Элизабет проводила Скотта в приемную. Еще одно место, которое она теперь станет обходить стороной.

Хельмут и Мин сидели у себя в кабинете, дверь – настежь. С ними были Бартлетт и Крейг. Бартлетт незамедлительно потребовал объяснить, что за анонимки.

– Они могут помочь в защите моего клиента! У нас есть право требовать, чтобы вы, мистер Элшорн, посвятили нас в суть.

Элизабет наблюдала, как Бартлетт буквально впитывает рассказ Скотта. Он весь подобрался, взгляд стал пристальным, лицо напряженным. Этот человек будет допрашивать ее на суде. Похож на хищника, стерегущего жертву.

– Так. Дайте вникнуть толком, – перебил Бартлетт. – Мисс Ланж и мисс Сэмюэлс согласны, что Лейлу Ла Салле глубоко задели анонимки, сообщавшие про связь Теда Винтерса с другой? А теперь анонимки исчезли? В понедельник мисс Сэмюэлс написала мисс Ланж про первую? А вторую мисс Ланж скопировала? Мне требуются копии.

– Не вижу причин для отказа. – Скотт положил ежедневник на стол Мин. – Кстати, для сведения, его я тоже посылаю в Нью-Йорк. Это ежедневник Лейлы за последние три месяца ее жизни.

Не спрашивая разрешения, Бартлетт потянулся к блокноту. Элизабет ждала, что Скотт воспротивится, но тот молчал. Элизабет покоробило, что Бартлетт листает личные записи Лейлы – точно вторгается в заветное. Какое ему-то дело? Она гневно взглянула на Скотта, тот ответил бесстрастным взглядом.

Старается подготовить меня к следующей неделе, безрадостно подумала она. Наверное, ей следует быть благодарной. Следующая неделя. Лейлу выставят напоказ перед двенадцатью присяжными, переберут все – и ее собственные отношения с Лейлой, и Теда. Ни единого закоулка частной жизни не останется скрытым.

– Я посмотрю на столе Сэмми, – коротко бросила Элизабет.

Положив пьесу на стол, она быстро пересмотрела содержимое ящиков. Личного абсолютно ничего. Бланки курорта Сайприс-Пойнт, папки с рекламой Спа, памятки, обычные конторские принадлежности.

За ней в приемную вышли и Мин с бароном. Она подняла глаза от ящика и увидела их. Оба уставились на кожаную папку с броским тисненым заголовком «КАРУСЕЛЬ».

– Пьеса Лейлы? – осведомилась Мин.

– Да. Сэмми сохранила ее рабочий экземпляр. Я заберу его.

Из кабинета показались остальные. Бартлетт улыбался – самодовольной надменной улыбкой.

– Мисс Ланж, вы нам сегодня помогли. Но считаю своим долгом предупредить – присяжные вряд ли благосклонно взглянут на тот факт, что, будучи отвергнутой, вы устроили Теду Винтерсу ад на земле.

– О чем вы? – Элизабет с побелевшими губами поднялась из-за стола.

– Да о том, голубушка, что своей собственной рукой ваша сестра указала на совпадения, такие частые: вы с Тедом то и дело оказывались в одних и тех же городах. О том, что кто-то проследил цепочку «неприятностей» и предупредил ее анонимками. Очень любопытно также выражение вашего лица, когда Тед обнял вас на панихиде. Вы ведь в курсе? Видели утренний выпуск «Глобал»? То, что со стороны Теда было легким флиртом, для вас явно стало серьезно, а когда он бросил вас, вы нашли способ отомстить!

– Грязный лжец! – Не помня себя, Элизабет швырнула пьесой в Бартлетта и, только когда папка стукнула его в грудь, опомнилась.

Лицо адвоката осталось бесстрастным и даже довольным. Наклонившись, Бартлетт подобрал папку и протянул ей:

– Окажите мне любезность, молодая леди, продемонстрируйте вашу ярость перед присяжными на суде. Тогда они незамедлительно оправдают Теда.

2

Пока Крейг с Бартлеттом отправились к шерифу, Тед занимался на тренажерах в мужском зале. Все тренажеры словно подчеркивали его положение: весельная лодка, которая никуда не плыла; велосипед – как энергично ни жми на педали, он не трогается с места. Тед умудрялся, внешне небрежно, обмениваться дружескими репликами с соседями – главой чикагской биржи, президентом банка «Атлантик», отставным адмиралом.

Держались с ним настороженно: не знали, о чем говорить, а небрежно бросать «Удачи тебе» не хотели. И для них, и для него стало легче, когда все сосредоточились на проработке мускулов.

В тюрьме люди слабеют, сказывается нехватка физических упражнений. Скука. Монотонность. Становится бледной кожа. Тед оглядел свой загар: за решеткой тот сойдет быстро.

В десять они с Бартлеттом и Крейгом договорились встретиться у него. Вместо этого он отправился плавать в закрытый бассейн. Он предпочитал «Олимпийский», но опасался наткнуться там на Элизабет. А с ней он не хотел встречаться.

Тед проплыл уже дорожек десять, когда заметил Сида – тот нырял с противоположного бортика. Их разделяло шесть дорожек, и после короткого заплыва Тед перестал обращать на него внимание. Но минут через двадцать, когда трое пловцов, разделявших их, ушли, он удивленно заметил – Сид не отстает, плывет мощным брассом, быстро, точно. Тед поднажал, стараясь обогнать, и Сид увлекся погоней. После шести заплывов вымотались оба.

Из воды они вышли одновременно. Сид, набросив на плечи полотенце, двинулся вокруг бассейна.

– Приятно поразмяться. А ты в отличной форме.

– Плавал каждый божий день на Гавайях, почти полтора года. Приходилось.

– Бассейну в моем клубе здоровья далеко до Гавайев, но ничего, тоже помогает держаться. – Сид огляделся. В двух углах застекленного зала размещались джакузи. – Тед, мне нужно перекинуться с тобой парой слов.

Они направились к дальнему концу. В бассейне появились трое новых пловцов, но они были далеко и слышать ничего не могли… Тед смотрел, как Сид вытирает темно-каштановые волосы. Он заметил, что на груди у того волосы совсем седые. Его собственный следующий этап – в тюрьме он постареет и поседеет.

Кружить вокруг да около Сид не стал.

– Тед, у меня неприятности. Крупные. Влип с крутыми парнями. Все началось с той треклятой пьесы. Назанимал кучу денег, рассчитывал, что смогу расплатиться. Если Черил получит Аманду, я снова взлечу. Но с парнями тянуть нельзя. Тед, мне нужно взаймы. Только взаймы, честно. Но срочно. Сейчас.

– Сколько?

– Шестьсот тысяч долларов. Тед, для тебя это мелочевка. И к тому же взаймы. Ты у меня, можно сказать, в долгу.

– В самом деле?

Озираясь, Сид подошел чуть ли не вплотную. Губы его приблизились к уху Теда.

– Раньше я не говорил про это… Даже тебе не сказал, что знаю… Но, Тед, я тебя в тот вечер видел. Ты промчался мимо меня, в квартале от дома Лейлы. На лице у тебя была кровь, а руки в царапинах. Ты был в шоке. Ты ведь не помнишь, правда? Ты даже не услыхал, когда я тебя окликнул. Бежал как ошалелый. – Голос Сида упал до едва слышного шепота. – Тед, я нагнал тебя. Спросил, что случилось, и ты ответил – Лейла умерла… Упала с балкона. Тед, потом ты сказал… Клянусь Богом, ты это сказал! «Ее сбросил с балкона мой отец… ее сбросил отец!» Точно мальчишка, который пытается переложить вину на другого. Даже голос у тебя был как у мальчишки!

Теда стало подташнивать.

– Я не верю тебе.

– С какой стати мне врать? Ты выскочил на мостовую и чуть не угодил под колеса такси, пытаясь остановить его. Сам спроси того таксиста, который тебя в Коннектикут возил. Он ведь придет свидетелем на суд? Спроси, правда ли, что он чуть не сшиб тебя. Тед, я тебе друг. Я понимаю, как ты себя чувствовал, когда Лейла закатила бешеную истерику у «Элайны». Знаю, как чувствовал себя я. В тот вечер я как раз шел к Лейле, хотел уговорить, образумить ее. Я до того осатанел, что сам готов был убить ее. Тед, разве я обмолвился кому-нибудь хоть словом, а? Тебе? Или кому-то еще? Я б и сейчас промолчал, просто приперло. Ты должен мне помочь! Если не расплачусь в сорок восемь часов – я конченый человек!

– Ты получишь деньги.

– Господи, Тед! Я знал, что могу на тебя рассчитывать! Спасибо тебе, Тед! – Сид обнял его.

– Не прикасайся ко мне! – Тед почти сорвался на крик.

На них с любопытством оглянулись. Стряхнув руки Сида, Тед схватил полотенце и, как слепой, выскочил из зала.

3

Скотт беседовал с Черил у нее в бунгало: ярко-желтых, зеленых и белых тонов, с белым ковром и белыми стенами. Под ногами Скотт ощущал пушистость ковра. Шерстяной. Высшего качества. Шестьдесят–семьдесят долларов за ярд? Немудрено, что вид у Мин такой загнанный. Скотт знал точно, сколько оставил ей старик Сэмюэль. После того, сколько она вбухала в курорт, наверняка остались крохи…

Нельзя сказать, чтоб Черил шерифу очень обрадовалась. Она была в купальнике: грудь едва прикрыта, высоко вырезан на бедрах; на плечи наброшен махровый халат. Черил даже не старалась скрыть нетерпения.

– Через десять минут у меня занятия ритмической гимнастикой!

– Будем надеяться, успеете. – Горло Скотту перехватило, в нем росла неприязнь к актрисе. – И шансы возрастут, если станете давать честные ответы. К примеру, это вы писали анонимки Лейле перед ее смертью?

Как Скотт и предвидел, поначалу допрос буксовал. От прямых ответов Черил ловко увиливала. Анонимки? С какой стати ей их посылать? Отбить Теда у Лейлы? А какая разница, если б они и поженились? Брак быстро бы развалился. Прочные отношения – это не для Лейлы. Она торопилась бросить мужчину, пока тот не бросил ее. Пьеса? Понятия не имела, как идут репетиции. А если честно, и не интересовалась.

Наконец Скопу надоело.

– Послушайте, Черил, вам надо кое-что уяснить. Смерть Сэмми не была естественной. Вторая анонимка, бывшая при ней, исчезла. Вы подходили к столу Доры. Оставили счет с надписью «Оплачен полностью». Анонимка лежала сверху, а после вашего ухода исчезла. Предположим, кто-то еще вошел в приемную тихонько, и, несмотря на открытую дверь, его не услышали ни барон, ни Мин, ни Дора. Но ведь это неправдоподобно, верно? – Он не поделился с Черил соображением, что и Мин, и барон имели доступ к столу и в отсутствие Доры. И был вознагражден тенью тревоги, возникшей в глазах Черил. Она нервно облизала губы.

– Но не хотите же вы сказать, будто я имею отношение к смерти Доры?

– Я хочу сказать, что первую анонимку со стола Доры стащили вы, и хочу, чтобы вы мне ее отдали. Это улика – и важная улика – в процессе об убийстве.

Под внимательным взглядом Скотта Черил отвела глаза. На лице у нее проступила откровенная паника. Проследив за ее взглядом, Скотт увидел клочок обгоревшей бумаги, застрявшей за плинтусом. Черил метнулась схватить, но Скотт опередил ее.

На обрывке дешевой бумаги сохранились три наклеенных слова:

Скотт бережно вложил крохотный клочок в бумажник.

– Стало быть, первую украли все-таки вы, – констатировал он. – Уничтожение улики – тяжкое преступление, наказуемое тюремным заключением. Ну а вторую? Ту, что была у Доры? Вы и ее уничтожили? А как забрали у нее? Да, леди, пора вам нанимать себе адвоката.

– Скотт, ради бога, пожалуйста! – вцепилась ему в руку Черил. – Клянусь, не писала я анонимок! Клянусь, единственный раз, когда я видела Дору, – в кабинете у Мин. Ладно, пускай эту анонимку я и правда стащила со стола. Думала, вдруг Теду пригодится. Показала Сиду, а он стал пугать – люди подумают, что писала я. И порвал листок. Он, не я. Вот и все, что мне известно, клянусь! – По щекам у нее катились слезы. – Скотт, миленький, сейчас малейшая шумиха начисто погубит мои шансы на роль Аманды! Скотт! Я очень вас прошу!

– Мне, ей-богу, плевать, как сплетни повлияют на вашу карьеру, Черил. Но может, заключим сделку? Я уберегаю вас от официального допроса, а вы хорошенько подумайте. Авось память у вас прояснится. Надеюсь. Ради вас же самой.

4

Радостный, ликующий, Сид побежал к себе. Тед одолжит ему деньги! Так соблазнительно было бы подперчить историю, наврать, будто Тед признался, что убил Лейлу. Но в последний момент Сид удержался. Тед, как помешанный, бубнил тогда что-то про отца, про убийство… У Сида до сих пор все внутри переворачивается, когда он вспоминает, как мчался тогда за Тедом. Сразу же стало ясно – с психикой Теда творится что-то неладное. Сид долго ждал, не упомянет ли он ту встречу. Сегодняшняя его реакция доказывает – это начисто выпало у него из памяти.

Сид срезал путь. Пробежал по лужайке, намеренно избегая дорожек. Не хотелось вступать в пустячные разговоры. Вчера приехали новые гости. В одном он узнал молодого актера, который постоянно оставлял свои фото в агентстве и беспрестанно ему названивал.

Интересно, какая старушенция оплачивает его пребывание тут? Сегодня Сиду совсем не хотелось распылять энергию, уворачиваясь от навязчивых потенциальных клиентов.

Первый его порыв, когда он вбежал в бунгало, – выпить. Он заслужил. Второй – позвонить утренней «акуле».

– Деньги есть. Расплачусь с тобой в выходные, – уверенно пообещал он.

Теперь еще бы позвонил Кениг! Не успел он об этом подумать, как зазвонил телефон. Оператор попросил не вешать трубку, звонит мистер Кениг. Руки затряслись. Он поймал в зеркале свое отражение: лицо не из тех, что внушают доверие в Лос-Анджелесе.

– Мои поздравления, Сид! – первое, что сказал Боб.

На роль выбрали Черил! В мозгу Сида защелкало, быстро вычислялись проценты. Два слова – и Боб снова вознес его на пьедестал!

– Даже не знаю, как благодарить. – Голос Сида окреп, стал увереннее. – Уверяю тебя, Боб, ты сделал правильный выбор. Черил сыграет фантастически!

– Это, Сид, я и сам знаю. С Марго мы нарвались бы на скандальные сплетни в прессе, а этого не надо. Отсюда наш выбор – Черил. Я ее рекомендовал. Не важно, что она сейчас срывает кассовые сборы. И про Джекки Коллинз шла та же слава, писали то же. А смотри, как засверкала!

– Боб, об этом я тебе все время и говорил!

– Дай бог, чтоб мы не ошиблись. У Черил в Беверли-Хиллс на пятницу назначена встреча с прессой. Где-то часов на пять.

– Мы приедем.

– Сид, это крайне важно. Начиная с этой минуты мы преподносим Черил как суперзвезду. Между прочим, подскажи ей, пусть прилепит улыбку на физиономию. Аманда – натура волевая, но чрезвычайно милая. Не желаю больше читать о скандалах с официантами и таксистами. И я не шучу!

Пять минут спустя Сид уже стоял перед Черил Мэннинг, бившейся в истерике.

– Ты призналась Скотту, что украла анонимку? Тупая стерва. – Сид встряхнул ее. – Заткнись и слушай. Другие анонимки есть?

– Отпусти! Мне больно! Откуда мне-то знать! – Черил попыталась вырваться. – Я не могу упустить роль! Я – Аманда!

– Да уж, попробуй упусти! – Сид с силой отпихнул ее, актриса свалилась на кушетку.

Страх у нее сменился яростью. Черил отбросила волосы и стиснула зубы. Губы ее превратились в тонкую угрожающую щель.

– Всегда толкаешься, когда разозлишься, да, Сид? Так вот, пора и мне с тобой начистоту. Письмо порвал ты! Не я! Я никаких анонимок не писала. Мне Скотт не верит, а потому иди сейчас к нему и доложи правду: я собиралась отдать анонимку Теду, помочь ему на суде. Убеди Скотта, слышишь меня, Сид? Потому что в пятницу меня тут уже не будет! Я уеду на прием! Не должно возникнуть слухов, связывающих меня с анонимками! Или с уничтоженными уликами!

Они сверлили друг друга глазами. Несмотря на бешеную злость, Сид понял, что, пожалуй, сейчас права Черил. Порвав письмо, он поставил под угрозу сериал. Если в газеты просочится отголосок скандала… если Скотт запретит Черил уезжать со Спа…

– Мне надо подумать. Что-нибудь да изобрету.

В запасе у него оставалась последняя карта, которой можно сыграть. Вопрос – как?

5

Когда Тед вернулся к себе, в бунгало уже сидели Бартлетт с Крейгом. Дожидались его. Ликующий Бартлетт, казалось, не замечал его угрюмости.

– По-моему, нам крупно повезло!

Когда Тед занял свое место за столом, Бартлетт сообщил о дневнике Лейлы.

– Собственноручно пометила, когда вы с Элизабет находились в одном городе! Ты каждый раз встречался с Элизабет?

Тед откинулся на спинку кресла, забросил руки за голову и прикрыл глаза. Все казалось таким далеким прошлым.

– Тед, хотя бы тут я могу помочь тебе. – Крейг давным-давно стал пессимистом. – Расписание Элизабет ты держал на столе. Могу присягнуть, ты подгонял свой график к ее гастролям.

Тед глаз не открыл.

– Будь любезен, объяснись.

Генри Бартлетт не позволил себе больше раздражаться.

– Послушайте, мистер Винтерс. Меня наняли не для того, чтобы вы вытирали об меня ноги. На кону стоит ваша оставшаяся жизнь, ведь так? И моя профессиональная репутация. Если вы не можете или не желаете помогать своей защите, еще не поздно нанять другого адвоката. – Он оттолкнул папки, из них посыпались бумаги. – Вы настояли на приезде сюда, хотя было бы куда разумнее и удобнее, останься я в своем офисе, где под рукой мои служащие. Вчера мы планировали работать, но вы надолго исчезли. Сегодня вам полагалось прийти еще час назад, и мы в потолок плевали, вас дожидаясь. Одну линию защиты вы уже забраковали, а она могла бы спасти вас. Теперь у нас возникает вполне реальный шанс подорвать доверие к свидетельству Элизабет Ланж, но вас это не интересует!

– Нет, почему же. – Тед открыл глаза. – Интересует. Рассказывайте.

Бартлетт предпочел пропустить сарказм мимо ушей.

– Итак, мы сумеем представить факсимиле двух анонимок, полученных Лейлой: в них прямо говорится, что у вас появилась другая женщина. В той роли может выступить Черил. Она подтвердит что угодно. Но можно еще вернее. Ты же старался скоординировать свое расписание с гастролями Элизабет…

– С Элизабет мы были хорошими друзьями, – перебил Тед. – Нам нравилось общаться. Если я могу приехать в Чикаго в среду, а в Даллас в пятницу, а мой добрый друг, с которым можно сходить поужинать, будет там же, – да, я подгонял расписание. Ну и что?

– Кончай, Тед! Ты проделывал такое десятки раз, и в тот самый период у Лейлы началось нервное расстройство. Когда она стала получать анонимки!

Тед пожал плечами.

– Тед! – резко вмешался Крейг. – Генри старается выстроить твою же защиту. Прислушайся хотя бы.

– Мы попытаемся представить все так, – продолжил Бартлетт. – Стадия первая: Лейла получает письма, в которых говорится – ты влюбился в другую. Стадия вторая: Крейг засвидетельствует – ты подгонял свое расписание к поездкам Элизабет. Стадия третья: Лейла отметила в своем дневнике явную связь между вами. Стадия четвертая: вывод – у тебя не было причины убивать Лейлу, раз твой интерес к ней угас. Стадия пятая: то, что для тебя было всего лишь легким флиртом, для Элизабет обернулось совсем иным. Она по уши влюбилась в тебя. – Генри торжествующе перебросил Теду «Глобал». – Вглядись-ка в снимочек!

Тед взглянул. Он помнил ту минуту в конце панихиды, когда какой-то дурак попросил органиста сыграть «Родной мой дом в Кентукки». Лейла рассказала, что эту песенку она напевала Элизабет по дороге в Нью-Йорк. У стоявшей рядом Элизабет перехватило дыхание и хлынули слезы, которые ей удавалось до сих пор сдерживать. Он обнял ее, повернул к себе и прошептал: «Не надо, Ласточка!»

– Девушка влюбилась в тебя, – продолжал Генри, – а когда поняла, что для тебя это – так, мимолетное увлечение, взбесилась. И воспользовалась безумными показаниями шизофренички, чтобы отомстить, уничтожить тебя! Уверяю, Тед, этот трюк нам удастся!

Тед разорвал газету пополам.

– Очевидно, такая уж у меня участь – выступать адвокатом дьявола. Ну, предположим, сюжет твой верен. Элизабет была влюблена в меня. Но давай заглянем еще на одну стадию вперед. Предположим, я действительно понял: жизнь с Лейлой – это непрерывная череда взлетов и падений, истерик и скандалов, сомнений, выливающихся в ревнивые обвинения всякий раз, как я мило беседую с другой. Предположим, я понял: Лейла – актриса до мозга костей. Она не хочет ребенка. Предположим, я понял: Элизабет – та, которую я искал всю жизнь. – Тед пристукнул кулаком. – Так неужели ты сам не сообразил, что версия, которую ты подсовываешь, и есть самый веский мотив для убийства Лейлы? Думаешь, Элизабет взглянула бы на меня дважды при живой сестре? – Тед с яростью отшвырнул стул. Тот грохнулся на пол. – Слушайте, может, сходите поиграть в гольф? Или поплавать? Заняться, в общем, спортом? Не тратьте попусту времени! Лично я не намерен.

– С меня хватит! – Лицо Бартлетта побагровело. – Послушайте, мистер Винтерс! В отелях вы, может, и разбираетесь, но ни черта не смыслите в судебных процессах! Вы наняли меня, чтобы спасти вас от тюрьмы. Но в одиночку я действовать не могу! Более того, и не собираюсь. Либо перестаньте вставлять палки в колеса, либо ищите другого адвоката!

– Успокойся, Генри! – вмешался Крейг.

– Нет, не успокоюсь! Мне не нужно это дело. Возможно, я сумел бы выиграть его, но не так… – Он указал на Теда. – Если ты уверен, что ни одна моя линия не сработает, так возьми и признайся в убийстве! За чистосердечное признание скостят срок. Я сумею добиться всего семи – максимум десяти лет тюрьмы. Этого тебе хочется? Скажи прямо. Или садись и работай.

Тед поднял с пола стул.

– Ладно, принимаемся за работу, – равнодушно бросил он. – Наверное, мне полагается извиниться перед тобой. Я понимаю, ты специалист в своей области. Но мог бы и догадаться – я чувствую себя как в западне. Ты и правда считаешь, что шанс на оправдание есть?

– Я добивался оправдательного вердикта и в более безнадежных делах. Пойми, наконец, – виновность подсудимого не имеет никакого отношения к приговору!

6

Мин кое-как доработала до полудня. Она была слишком занята, отвечая на звонки прессы. Ей некогда было задумываться над сценой в кабинете между Элизабет и адвокатом Теда. После гневного взрыва Элизабет все тут же разошлись: Бартлетт и Элизабет, кипя от злости, Крейг – подавленный, Скотт – мрачный, Хельмут улизнул в клинику. Он прекрасно знал – Мин хочет поговорить с ним. Все утро он избегал ее, так же как и вчера. Рассказав про сцену у Лейлы, он заперся у себя в кабинете.

Кто, черт побери, шепнул газетчикам, что сюда приехали и Элизабет, и Тед? На настырные звонки Мин отвечала стандартно: «Имена наших гостей мы не разглашаем». Ей сообщили, что и Элизабет, и Теда видели вместе в Кармеле. «Ничего не могу сказать», – говорила она.

В любое другое время она была бы только рада рекламе, но сейчас? У нее интересовались, есть ли что-то подозрительное в смерти ее секретарши. Разумеется, нет.

В полдень она попросила оператора не соединять с ней звонивших и ушла на женскую половину. С облегчением увидела, что обстановка нормальная. О смерти Доры больше не шушукаются. Мин перебросилась словом с каждой гостьей, не пропустив ни одной из сидевших за ланчем вокруг бассейна. Среди них была и Эльвира. Заметив машину Скотта, она забросала Мин вопросами – зачем она здесь?

Наконец Мин вернулась в главный особняк и поднялась к себе. Сидя на кушетке, Хельмут пил чай. Лицо у него было болезненно-серым.

– А-а, Минна. – Он попытался выдавить улыбку. Она в ответ не улыбнулась.

– Нам надо поговорить. Скажи честно, зачем ты отправился в тот вечер к Лейле? У тебя был с ней роман? Говори правду!

– Роман? – Чашка Хельмута звякнула о блюдце. – Минна, да я ненавидел эту женщину!

Мин наблюдала, как лицо у него пошло пятнами, а руки сжались.

– Ты что, считаешь, меня очень забавляло, как она потешалась надо мной? Роман! – Он хлопнул по столику. – Минна, ты единственная женщина в моей жизни. С тех пор, как я встретил тебя, других не было, клянусь!

– Лжец! – Мин схватила его за лацканы. – Посмотри мне в глаза! Кончай со своим фальшивым аристократизмом и драматизмом! Ты был ослеплен Лейлой. Да и не ты один! Каждый раз, как ты смотрел на нее, ты раздевал ее глазами. Да все вы, вся компашка! Тед, Сид. Даже этот пентюх Крейг. Но ты – хуже всех. Любовь. Ненависть. Это одно и то же! Да за всю свою жизнь ты не любил никого! И мне нужна правда. Зачем ты отправился к ней? – Она отпустила его, вдруг обессилев.

Хельмут вскочил на ноги. Рука его задела чашку, и та опрокинулась, чай пролился на стол и ковер.

– Минна, это невозможно! Я не позволю тебе общаться со мной, будто с микробом под микроскопом. – Он бросил надменный взгляд на опрокинутую чашку. – Пришли кого-нибудь, пусть уберут. Мне пора в клинику. Сегодня у миссис Михан первые коллагеновые инъекции. – И саркастически прибавил: – Подумай, дорогая. Ты отлично знаешь, это еще один крупный взнос в нашу кассу.

– Я видела эту нелепую даму час назад. Твоя новая крупная победа. Она без умолку трещала, какой ты талантливый, как превращаешь ее в бабочку, парящую на облаке. Еще раз услышу от нее эту идиотскую фразу…

Минна резко оборвала себя. Колени Хельмута подкосились, она подхватила падающего мужа:

– Что случилось? Скажи мне, что ты натворил?

7

Выскочив из кабинета Минны, Элизабет бросилась к себе, злясь, что позволила Бартлетту довести себя. Он заявит что угодно, пойдет на что угодно, лишь бы подорвать ее свидетельские показания, а она сыграла ему на руку!

Чтобы отвлечься, она открыла пьесу Лейлы. Но слова путались. Смысл не доходил.

Есть ли хоть тень правды в обвинениях Бартлетта? Тед действительно намеренно искал ее?

Она лихорадочно полистала и решила почитать позже. Взгляд ее упал на приписку Лейлы на полях. Пораженная, Элизабет опустилась на кушетку и вернулась к первой странице.

Элизабет быстро читала, потом задумалась. Наконец, взяв блокнот и ручку, принялась перечитывать сначала, делая собственные пометки.

В половине третьего она отложила ручку. Страницы блокнота исчерканы замечаниями. Она поняла, что пропустила обед, что тупо ноет голова… некоторые пометки Лейлы едва поддавались расшифровке, но она разобрала все.

Клейтон Андерсен. Автор «КАРУСЕЛИ». Богатый профессор колледжа, вложивший в спектакль миллион. Настоящее его имя и личность никому не известны. Кто же он? Лейлу он знал досконально.

Элизабет позвонила в особняк. Дежурная ответила, что баронесса фон Шрайбер у себя, но просила не беспокоить.

– Я сейчас зайду, – сухо сказала Элизабет. – Передай баронессе – мне надо с ней поговорить.

Мин лежала в постели, вид у нее действительно был неважный. В поведении и тоне не осталось и следа от храбрости и властности.

– Да, Элизабет?

Она боится меня, мелькнуло у Элизабет. Ощутив к ней прежнюю симпатию, она присела у кровати.

– Мин, зачем ты пригласила меня на курорт?

– Хочешь – верь, хочешь – нет, – пожала та плечами, – но я тревожилась за тебя. Я люблю тебя.

– Я верю. А еще?

– Меня страшит мысль, что Теду придется провести остаток жизни в тюрьме. Иногда в бешенстве люди способны на чудовищные поступки. Они не владеют собой. Творят такое, чего никогда бы не совершили в трезвом уме. Они уже не в силах обуздать себя. Думаю, так произошло и с Тедом. Я знаю это.

– Что значит, знаешь?

– Ничего… ничего… – Мин прикрыла глаза. – Элизабет, поступай, как велит долг. Ноя предупреждаю – всю жизнь тебя будет грызть совесть, что ты погубила Теда. Когда-нибудь ты снова встретишься с Лейлой. Вряд ли она поблагодарит тебя. Ты знаешь, какой она становилась после вспышки ярости. Виноватой. Любящей. Великодушной. Все вместе.

– Мин, а нет ли другой причины, по которой ты желаешь, чтобы Теда оправдали?

– О чем ты?

– О том, что перед смертью Лейлы Тед планировал включать Спа во все свои новые отели Сайприс-Пойнт. Как разворачивается этот проект?

– С тех пор как ему предъявили обвинение, Тед не занимается отелями.

– Вот именно. Значит, существуют две причины для твоего желания, чтобы Теда оправдали. Мин, а кто такой Клейтон Андерсон?

– Понятия не имею. Элизабет, я очень устала. Давай поговорим потом.

– Брось, Мин! Не так ты уж и устала. – Резкость тона девушки вынудила Мин открыть глаза и приподняться на подушках. Я была права, подумала Элизабет: не столько больна, сколько боится. – Мин, я только что читала и перечитывала последнюю пьесу Лейлы. Я смотрела спектакль, но тогда много пропустила мимо ушей. Слишком переживала за сестру. Пьесу сочинил человек, знавший Лейлу с изнанки. Вот почему роль так хорошо удалась ей. В пьесу даже вставлена пресловутая фразочка Хельмута «бабочка, парящая на облаке». И Лейла ее тоже заметила. Написала на полях: «Сказать барону, что у него крадут коронные фразочки…» Мин…

Женщины уставились друг на друга, у обеих сверкнула одна и та же догадка.

– Хельмут сочинял рекламные тексты для курорта, – прошептала Элизабет. – Сочиняет ежедневные бюллетени для гостей… так, может, и не существует вовсе никакого богатого профессора… Мин! Это Хельмут написал пьесу?

– Не… знаю. – Мин выбралась из постели. Просторное платье на ней показалось слишком широким, будто она усохла. – Элизабет, извини. Мне нужно позвонить в Швейцарию.

8

С неприятным тянущим чувством тревоги Эльвира нехотя плелась по дорожке, окаймленной живой изгородью, в процедурный кабинет «С». Инструкции, данные медсестрой, повторялись в записке на ее подносе с завтраком. Приветливая, успокаивающая записка, но все равно, когда подошло время, Эльвира занервничала.

Для обеспечения полной тайны, говорилось в записке, пациенты входят через отдельные двери. Эльвиру ждут в кабинете «С» в три часа дня; ввиду того, что миссис Михан так боится уколов, ей дадут сильную дозу валиума, и она полежит, отдохнет до половины четвертого. И только тогда доктор Шрайбер начнет инъекции. После чего она полежит еще полчаса до окончания действия валиума.

Живая изгородь была футов шести в высоту, и, идя между кустарниками, Эльвира чувствовала себя маленькой девочкой в чаще леса. Стало тепло, но тут еще держалась влажность. Азалии напоминали ее собственные перед их домом. Прошлой весной они так красиво цвели.

Вот и бледно-голубая дверь кабинета. Крохотная позолоченная «С» подтверждала – она пришла, куда нужно. Несмело повернув ручку, Эльвира вошла.

В кабинете – как в дамском будуаре. Обои в цветочек, салатный ковер, туалетный столик и круглая табуретка. Процедурный стол похож на кровать – с простынями под цвет обоев, бледно-розовым одеялом и отороченной подушкой. На двери шкафа висит зеркало в золоченой раме со скошенными углами. Только шкафчик с инструментами намекал на истинное предназначение помещения, но и тот был из белого дерева с толстыми зеркальными дверцами.

Эльвира сбросила босоножки, аккуратно поставила их под стол. Размер ноги у нее сороковой, и ей не хотелось, чтобы врач споткнулся, делая коллагеновые инъекции. Она легла на стол, натянула покрывало и прикрыла глаза.

Минуту спустя глаза у нее открылись – вошла медсестра. Регина Оуэнс, старшая помощница барона, та, которая записывала историю ее болезни.

– Не волнуйтесь, – ласкою проговорила она. Эльвире Регина нравилась – напоминала одну из ее клиенток. Ей было около сорока, темные короткие волосы, красивые широко расставленные глаза и обаятельная улыбка.

– Выпейте. – Она подала Эльвире стакан с водой и таблетки. – Сразу почувствуете приятную сонливость и даже не заметите, как мы превратим вас в красавицу.

Эльвира послушно положила таблетки в рот и запила.

– Я прямо как ребенок.

– Ничего-ничего. Вы бы удивились, сколько народу трясутся от одного вида иглы. – Зайдя сзади, мисс Оуэнс стала массировать Эльвире виски. – Да вы напряжены! Ну-ну, сейчас положу вам на глаза компресс, подремлете. Мы с доктором придем через полчаса. Вы нас уже и не услышите.

Эльвира ощущала, как сильные пальцы нажимают на виски.

– Как приятно!

– Еще бы! – Несколько минут Регина массировала лоб и шею Эльвиры. Эльвира стала уплывать в приятную полудрему. Потом на глаза наложили прохладную ткань. Щелчок закрывшейся двери за вышедшей на цыпочках мисс Оуэнс донесся будто сквозь вату.

В голове у Эльвиры проносились тучи мыслей – словно оборванные нити, связать их никак не удавалось.

«Бабочка, парящая на облаке…» Почему фраза кажется такой знакомой? Вот, вспомнила…

– Вы слышите меня, миссис Михан?

Она даже не заметила, как вошел барон фон Шрайбер. Говорит тихо, чуть глуховато. Хоть бы микрофон уловил его голос. Ей хотелось, чтобы записалось все.

– Да, – откуда-то издалека донесся ее собственный голос.

– Не бойтесь. Вы даже не почувствуете. Будто булавкой уколет.

И правда. Почти не почувствовала, будто комар укусил. А она-то переживала… Эльвира ждала продолжения. Доктор предупредил: коллаген вколют в десять–двенадцать точек с каждой стороны рта. Чего же он медлит?

Почему-то стало трудно дышать… Она задыхается!

– Помогите! – крикнула она, но крика не получилось.

Она открывала рот, отчаянно хватая воздух. Она куда-то уплывает… Руки, грудь – будто чужие… О боже, помоги мне, помоги…

Навалилась тьма. А от двери сестра Оуэнс бодро произнесла:

– Ну, вот и мы, миссис Михан! Готовы к процедуре красоты?

9

Что это доказывает? – спрашивала себя Элизабет, шагая от особняка к клинике. Если пьесу написал Хельмут, то наверняка здорово переживает: он вложил в постановку миллион! Вот почему Мин кинулась звонить в Швейцарию. Ее счет служил предметом неистощимых шуточек. «Я никогда не буду нищей!» – хвасталась она.

Мин желала оправдания Теда, чтобы получить лицензии на все лечебные курорты в его отелях, у Хельмута имеется причина поосновательнее. Если он и есть Клейтон Андерсон, то счет жены уплыл…

Она заставит его сказать правду, решила Элизабет.

В вестибюле клиники тишина и покой, но дежурной на месте не оказалось. Вдали Элизабет услышала топот бегущих ног, возбужденные голоса. Она поспешила на шум. Открывались двери, выглядывали гости, которым делали процедуры. В конце коридора дверь нараспашку. Оттуда и доносился гомон.

Кабинет «С»… Господи, тут ведь миссис Михан предстояло делать коллагеновые инъекции. На Спа про это слышали все. Что-то произошло? Элизабет чуть не столкнулась с выходившей медсестрой.

– Сюда нельзя! – Медсестра была вне себя.

Элизабет оттолкнула ее.

Над процедурным столом наклонился Хельмут, он с силой массировал грудь Эльвиры, на лице у той – кислородная маска. Покрывало отброшено, халат под Эльвирой смят, у воротника блестит нелепая брошь-солнце. Пока Элизабет, потерявшая дар речи, смотрела, медсестра протянула Хельмуту иглу. Он вставил ее в шприц и ввел в вену Эльвиры. Грудь ей стал массировать медбрат.

Вдалеке Элизабет услышала сирену «скорой помощи».

В четверть пятого уведомили, что Эльвира Михан – жертва возможного покушения; она помещена в больницу полуострова Монтеррей. Дежурный полисмен принял срочный звонок и сопроводил «скорую» до больницы. Врачи подозревают, что дело нечисто, и врач «скорой» согласен с ними. Как заявил доктор Шрайбер, коллагеновых инъекций пациентке еще не делали, но капля крови на лице свидетельствует о недавнем уколе.

Эльвира Михан! Скотт потер вдруг уставшие глаза. Умная женщина. Вспомнились ее замечания за обедом. Похожа на малыша из сказки Андерсена «Новый наряд короля», воскликнувшего: «А король-то голый!»

С какой стати кому-то понадобилось убивать Эльвиру? Скотт понадеялся, что она не связалась с мошенниками, попытавшимися куда-то вложить ее капиталы. Но зачем кому-то убивать ее? Невероятно.

– Я приеду! – Он бросил трубку.

Приемная в больнице просторная, приятная, с цветами, внутренним прудом, напоминает вестибюль небольшого отеля. Каждый раз, как Скотт попадал сюда, ему вспоминались часы, проведенные здесь в ожидании участи Дженни…

Ему сообщили, что врачи трудятся над миссис Михан. Возможно, доктор Уитли скоро сумеет выйти к нему. Пока он ждал, вошла Элизабет.

– Как она?

– Не знаю.

– Зря согласилась на инъекции. Бедняжка очень их боялась. У нее случился сердечный приступ, да?

– Пока неизвестно. А как ты сюда попала?

– С Мин. Приехала на ее машине. А Хельмут приехал на «скорой», провожал миссис Михан. Нет, она не может умереть!

Элизабет уже почти кричала. Сидящие в креслах обернулись на нее.

– Элизабет, возьми себя в руки. – Скотт усадил ее на диван рядом. – С Эльвирой вы познакомились всего несколько дней назад. Чего ты так расстраиваешься?

– Где Хельмут? – раздался позади голос Мин, совершенно бесцветный, словно у нее не осталось никаких чувств. Она тоже находилась как будто в состоянии шока, не веря в реальность происходящего. Обойдя диван, Мин села в кресло к ним лицом. – Наверное, расстроился… – Она оборвала фразу. – Вот он.

Вид у барона, как определил Скотт, словно после встречи с привидением. Все еще в элегантном синем халате – облачении хирурга, Хельмут тяжело опустился в кресло рядом с Мин, нашарил ее руку.

– Она в коме. Говорят, ей сделали укол. Минна, но это невозможно! Клянусь тебе! Укола не было…

– Оставайтесь тут. – Скотт оглядел всех троих. В конце длинного коридора, ведущего в хирургическое отделение, он заметил главного врача – тот махал ему.

Беседовали они у него в кабинете.

– Ей ввели какое-то лекарство, и это вызвало шок, – ровно сказал доктор Уитли.

Высокий, худощавый, лет за шестьдесят, обычное выражение его лица – вежливость и сочувствие. Сейчас он смотрел сурово, и Скотт вспомнил, что его давний друг служил пилотом во Вторую мировую.

– Она будет жить?

– Пока трудно сказать. Из комы она может и не выйти. Пыталась что-то сказать перед тем, как окончательно потеряла сознание.

– Что?

– Нечто вроде «лос». Больше ничего не разобрали.

– Мало проку. А что говорит барон? Есть у него какие-то догадки?

– Мы, Скотт, честно говоря, не подпустили его к ней.

– То есть ты не считаешь его хорошим врачом?

– В его медицинских познаниях у меня причин сомневаться нет, но что-то в нем кричит – фальшивка, всякий раз, как я встречаю его. И если укол миссис Михан сделал не он, тогда кто же?

– Именно это я и постараюсь выяснить. – Скотт отодвинул стул.

– Скотт, попроси, пусть осмотрят комнаты миссис Михан и привезут нам все лекарства, какие принимала больная. Пока мы не свяжемся с ее мужем и не получим медицинскую карту, мы даже не знаем, что лечить.

– Сделаю все сам.

Назад в Спа Элизабет ехала со Скоттом. По пути он рассказал о клочке письма в бунгало Черил.

– Значит, анонимки посылала все-таки она! – воскликнула Элизабет.

Скотт покачал головой:

– Понимаю, звучит неправдоподобно, а Черил лжет так же легко, как дышит. Но я размышлял весь день, и у меня сложилось впечатление, что на этот раз она говорит правду.

– А Сид? С ним ты разговаривал?

– Пока нет. Она непременно поделится с ним, что призналась в краже письма, и в том, что порвал его он. Я решил, пусть парень созреет, потом начну допрос. Иногда такой метод срабатывает. Но повторяю, я склонен верить ее истории.

– Но если писала не она, тогда кто же?

– Не знаю. – Скотт бросил на нее взгляд и после паузы добавил: – Пока не знаю.

Мин с Бароном ехали следом в своей открытой машине. За рулем сидела Мин.

– Я могу помочь тебе, только зная правду, – уговаривала она мужа. – Ты делал укол?

Барон закурил и глубоко затянулся, фарфорово-голубые глаза увлажнились. Под поздним солнцем рыжеватые волосы сияли медью. Прохладный ветер рассеял остатки дневного тепла, в воздухе тянуло осенью.

– Минна, что за безумные предложения? Когда я вошел в кабинет, она уже почти не дышала, я спас ей жизнь. С какой стати мне вредить ей?

– Хельмут, кто такой Клейтон Андерсон?

Барон выронил сигарету, та упала на кожаное сиденье рядом. Потянувшись, Мин осторожно взяла окурок.

– Не стоит портить машину. Новой не предвидится. Повторяю – кто такой Клейтон Андерсон?

– Я не понимаю, о чем ты? – прошептал он.

– А я думаю, что отлично понимаешь. Элизабет заходила ко мне. Она прочитала пьесу. Вот почему утром ты так испугался. Причина – не дневник Лейлы. А пьеса. Лейла делала на полях пометки. Она обратила внимание на ту идиотскую фразу, которую ты использовал в рекламе. Элизабет тоже выудила ее. И миссис Михан. Она была на предпоказе. Поэтому ты пытался убить ее? Все еще надеялся скрыть факт, что пьесу написал ты!

– Минна, уверяю тебя! Ты с ума сошла! Мне ничего не известно! Может, она сама укололась!

– Чушь! Она постоянно твердила, как боится уколов.

– Может, делала вид.

– Драматург вложил в постановку больше миллиона. Если автор – ты, откуда ты раздобыл деньги?

Они уже подъезжали к воротам Спа. Мин сбросила скорость и без улыбки оглянулась на мужа.

– Я пыталась дозвониться до Швейцарии, проверить свой счет. Но рабочий день там уже кончился. Однако, Хельмут, я обязательно позвоню завтра. И надеюсь, деньги по-прежнему на счету.

Лицо Хельмута хранило всегдашнее спокойствие, но в глазах застыло выражение человека, на шее которого затягивают удавку.

Встретились все на террасе бунгало Эльвиры Михан. Барон отпер дверь, и они вошли. Скотт увидел, что Минна явно воспользовалась наивностью мисс Михан и поселила ее в самое дорогое бунгало. Тут жила Первая Леди, когда приезжала на Спа разыскивать Р.Р. Гостиная, столовая, библиотека, огромная спальня, на первом этаже две ванные. Здорово ты выкачивала из нее денежки, подумал Скотт.

Осмотр не занял много времени. В медицинском шкафчике в ванной обнаружились самые обычные лекарства, такие продают в аптеках без рецепта – капли для носа, аспирин… Симпатичная дама, которой закладывает перед сном нос и у которой, скорее всего, случаются приступы артрита.

Ему показалось, что барон разочарован: он настоял, чтобы откупорили все пузырьки, и под пристальным взором Скотта высыпал содержимое, проверяя, нет ли где чужеродной таблетки. Актерствует? Хороший ли актер Игрушечный Солдатик?

В кладовке Эльвиры среди дорогих платьев и блузонов обнаружились поношенные фланелевые ночные сорочки. Почти на всех нарядах ярлыки от «Марты» с Парк-авеню и бутика «Сайприс-Пойнт».

Неожиданностью оказался дорогой японский диктофон в сумочке. Скотт вздернул брови. Навороченное профессиональное оборудование! Откуда вдруг такой оказался у Эльвиры Михан?

Элизабет наблюдала, как он перебирает кассеты. Три из них помечены порядковыми номерами. Остальные чистые. Пожав плечами, Скотт сунул их обратно и запер сумку. Через несколько минут он ушел. Элизабет проводила его до машины, она не стала посвящать его в свои подозрения, что пьесу написал Хельмут. Сначала хотела удостовериться сама, потребовать правды у Хельмута. Все-таки есть еще вероятность, что Клейтон Андерсон существует.

Ровно в шесть машина Скотта скрылась за воротами. Стало прохладно. Элизабет сунула руки в карманы и наткнулась на брошь-солнце. Она сняла ее с халата Эльвиры после отъезда «скорой». Эльвира явно дорожила брошкой – очевидно, романтические воспоминания.

За мужем Эльвиры послали. Завтра она отдаст ему эту брошь.

10

Тед вернулся из города в половине седьмого. Он долго бродил и пришел к служебному входу Спа через Вудленд. В кустарнике, у дороги на Сайприс-Пойнт он заметил машины. Репортеров. Словно гончие, они уже взяли след, подброшенный статейкой в «Глобал».

Включив свет, Тед испугался: над спинкой дивана блестели темные волосы. Оказалось, это Мин.

– Мне необходимо поговорить с тобой. – Тон давно знакомый – теплый и властный. Любопытное сочетание, когда-то внушавшее ему уверенность. Она была в длинном жакете без рукавов поверх блестящего платья. Усевшись напротив, Тед закурил.

– Бросил давным-давно, но поразительно, как быстро возвращаются дурные привычки, когда впереди маячит тюрьма. Куда девается самодисциплина. Я неподобающе одет, Мин, но я ведь не ждал гостей.

– Нежданная и незваная. – Мин оглядела его. – Бегал?

– Нет. Просто гулял. Долго. На прогулке хорошо думается.

– Мысли у тебя вряд ли приятные.

– Н-да… – Тед замолчал.

– Можно? – Мин указала на пачку сигарет на столе.

Тед подал ей сигарету и поднес зажигалку.

– Тоже бросила, но в минуту стресса… – Мин пожала плечами. – Много чего я бросила в жизни, пока карабкалась наверх. Сам знаешь, организовала агентство моделей, боролась, чтобы удержатся на плаву, а денег нет… вышла замуж за больного старика и пять лет была его сиделкой, женой, приятелем… бесконечные пять лет… О, я думала, что наконец-то достигла стабильности и благополучия! Думала, что заслужила…

– А что, нет?

Мин только отмахнулась.

– Тут чудесно, правда? Идеальное место. Тихий океан у ног… красивейшее побережье. Прекрасный климат, комфортный и красивый курорт, новейшее оборудование. Даже чудовищная римская баня может стать сенсацией, зловеще притягательной. Другого дурака отгрохать такую не нашлось, ни у кого и денег не хватит содержать ее.

Не удивительно, что явилась ко мне сюда, подумал Тед. При Крейге заводить такой разговор не осмелилась.

– Я знаю, Крейг бы отсоветовал. – Мин будто прочитала его мысли.

– Но, Тед, хозяин ты. Ты рисковый бизнесмен. Мы с тобой одинаковые. Хельмут абсолютно непрактичен, я знаю, но у него тоже есть свои идеи, воображение. Ему нужны и всегда требовались деньги для их воплощения. Ты помнишь наш разговор втроем, когда твоего проклятого Бульдога Крейга не было рядом? Мы договаривались, что ты устроишь курорты вроде Сайприс-Пойнт при всех своих отелях. Идея блестящая.

– Мин, если я окажусь в тюрьме, новых отелей не будет. Мы прекратили строительство, как только мне предъявили обвинение. Ты же знаешь.

– Тогда одолжи мне денег сейчас! – Маска с Мин упала. – Тед, я в отчаянном положении! Через несколько недель стану банкротом. Такого не должно произойти! За последние три года курорт растерял прежний блеск, Хельмут не привлекает новых гостей. Мне кажется, я догадываюсь, почему он в таком раздрае. Но он придет в себя. Зачем, думаешь, я затащила сюда Элизабет? Чтобы помочь тебе!

– Но, Мин, ты видела ее реакцию. Ситуация только ухудшилась.

– Не уверена. Сегодня я умоляла ее подумать получше. Убеждала, что она никогда не простит себе, если погубит тебя. – Мин смяла в пепельнице сигарету. – Тед, я знаю, что говорю. Элизабет влюблена в тебя. И давно. Постарайся, чтобы это работало на тебя. Еще не поздно. – Она схватила его за руку.

– Мин. – Он высвободился. – Ты несешь ерунду!

– Нет! Я почувствовала это с первого ее взгляда на тебя. Разве ты не понимаешь, как трудно ей было находиться рядом с тобой и Лейлой? Желать Лейле счастья, любить вас обоих? Она разрывалась надвое. Вот почему она и пошла играть в тот гастрольный спектакль перед смертью Лейлы. Роль ей была совсем не нужна, не нравилась. Мы с Сэмми обсуждали это. Она тоже догадывалась. Элизабет сражается против тебя, потому что чувствует свою вину. Она знает, Лейла провоцировала тебя, выводила из себя. Обрати это себе на пользу, Тед. И прошу тебя, помоги мне! Пожалуйста! Прошу!

С откровенной мольбой она взглянула на него. Потный, спутанные темные волны кудрей. Ради такой гривы, подумала Мин, любая убьется. Высокие скулы подчеркивают узкий правильный нос. Ровные губы, сильный подбородок, волевое лицо. Тело мускулистое, загорелое. Интересно, где он гулял? Наверное, еще не слышал про Эльвиру Михан. Но сейчас ей не хотелось отвлекаться на это.

– Мин, я не могу сейчас продвигать проект о курортах и отелях. Но выручить тебя могу. И выручу. Но позволь спросить: тебе не приходило в голову, что Элизабет ошибается? Может, она спутала время? Ты веришь, я говорю правду – я не поднимался обратно в квартиру.

Улыбка Мин стала удивленной.

– Тед, мне ты можешь доверять. И Хельмуту тоже. Он не обмолвился ни единой душе. И не обмолвится. Он сам слышал, как ты кричал на Лейлу. Слышал, как она умоляла пощадить ее!

11

Нужно ли открывать Скоту свои подозрения о бароне? – гадала Элизабет, входя в желанный покой своего бунгало. Глаз и душа отдыхали на изумрудно-белой гамме. Яркий узор на белом ковре, ей чуть не представился застрявший здесь осколок радости, смешавшийся с соленым ветром океана.

Лейла… Рыжие волосы. Изумрудные глаза. Бледная, как у всех рыжих, кожа. Белая шелковая воздушная пижама, которая была на ней, когда она погибла. Как вздымался вокруг нее шелк, когда она падала…

– Господи! Господи! – Элизабет защелкнула двойной замок и сжалась в комочек на диване, спрятав лицо в ладонях, стараясь отогнать образ Лейлы, падающей сквозь ночь в смерть…

Хельмут… он ли написал «Карусель»? Если да, как он сумел финансировать спектакль? Подчистую разорил неприкосновенный швейцарский счет Мин? Наверное, впал в бешенство, когда Лейла заявила, что бросает спектакль. Настолько, что не владел собой?..

Эльвира Михан. Санитары… капелька крови на ее щеке. Недоверчивый тон медбрата: «То есть как это вы не начинали инъекций? Кого вы тут дурачите?»

Руки Хельмута, массирующие грудь Эльвиры… Хельмут, делающий внутривенные вливания… Но Хельмут наверняка выходил из себя, когда Эльвира без конца твердила про «бабочку, парящую на облаке»…

И Эльвира ведь тоже видела спектакль. Лейла заметила связь пьесы с Хельмутом. А Эльвира? Тоже?

Элизабет вспомнились уговоры Мин о Теде. В сущности, Минна не отрицала вины Теда, она лишь пыталась убедить, что Лейла сама спровоцировала его. Правда ли это?

И правда ли, что Лейла ни за что не захотела бы засадить Теда за решетку? А почему Мин убеждена, что Тед – виноват? Всего два дня назад она уверяла, что произошел несчастный случай.

Обхватив колени руками, Элизабет уронила на них голову.

– Как же поступить? – прошептала она. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой одинокой.

В семь вечера донесся слабый перезвон – «час коктейля». Элизабет решила, пусть обед принесут в бунгало. Невыносимо снова терпеть пустую болтовню гостей, зная, что труп Сэмми лежит в морге, а Эльвира на грани смерти в местной больнице. Два вечера назад она с ней сидела за одним столом. Два вечера назад тут, у нее в комнате, сидела Сэмми. Кто следующий?

В четверть восьмого позвонила Мин:

– Элизабет, все спрашивает про тебя. С тобой все в порядке?

– Да. Мне просто нужен покой.

– Ты точно не больна? И знай, особенно тревожится Тед.

– Со мной правда все нормально. Попроси принести обед сюда, ладно? Отдохну, а потом пойду поплаваю. Не волнуйся за меня.

Элизабет опустила трубку. Беспокойно походила по комнате, уже скучала по воде.

«In aqua Sanitas», – гласит надпись. Хоть раз Хельмут не ошибся. Вода успокоит ее, рассеет тревожные мысли.

12

Он достал кислородный аппарат, но тут раздался резкий стук в дверь. Лихорадочно сбросив с лица маску, он выпростал руки из неуклюжего резинового костюма. Сунул аппарат и маску в кладовку, потом, кинувшись в ванную, включил душ.

Стук повторился – нетерпеливая дробь. Кое-как высвободившись из костюма, он бросил его на кушетку и схватил халат.

– Сейчас, сейчас! – раздосадованно крикнул он и отпер дверь.

Ее распахнули настежь.

– Что ты там возишься? Нам нужно поговорить.

Только около десяти ему удалось пойти к бассейну. Элизабет уже возвращаясь по дорожке к себе в бунгало. Впопыхах он задел стул на краю патио. Она обернулась, и он едва успел шмыгнуть в кусты.

Завтра. Еще есть возможность убить ее тут. Если нет, придется состряпать несчастный случай в Нью-Йорке.

Как и Эльвира Михан, Элизабет почуяла запах и повела Скотта Элшорна по следу.

Скрежет. Наверное, стул проехал по плиткам патио. Прохладно, но тихо, а значит, стул сдвинул не ветер. Элизабет быстро обернулась – ей показалось, что она уловила какое-то движение. Но это же глупо! С какой стати кому-то прятаться.

Но все-таки Элизабет ускорила шаг, с облегчением вбежала к себе и заперла дверь. Потом позвонила в больницу. Состояние миссис Михан без перемен.

Элизабет долго не могла заснуть. Что ускользало от нее? Какие-то сказанные слова. Что-то важное… Наконец она задремала.

Элизабет искала кого-то… В пустом здании с длинными темными коридорами… Тело ее наполнено желанием… Протянутые руки… Как там в поэме, которую она недавно прочитала… «Есть ли еще тот, мои глаза и губы все помнят его, кто обернется и найдет меня в ночи»? Она шептала эти строки снова и снова… она видит лестницу… спешит по ней вниз… он там. Спиной к ней. Она обнимает его. Он поворачивается, обнимает ее, прижимает к себе. Целует.

«Тед, я люблю тебя! Люблю!» – повторяет она снова и снова…

Через силу Элизабет вырвалась из сна. Остаток ночи она, несчастная и страдающая, полная решимости не засыпать, пролежала неподвижно в кровати, на которой когда-то часто спали Лейла и Тед.

Не видеть снов…