Не прикасайся к моему сердцу!

Его слова уничтожили все, что час назад казалось ей самым важным в жизни: Он и Его любовь. Час назад она ничего еще не знала, она была счастлива… Первый весенний ливень неистовствовал за окном, тяжелые капли дождя оглушительно стучали по стеклу, раскатисто гремел гром, ослепительно сверкали молнии. Но она не замечала этого, важно было только то, что происходило в ее душе. Ее предал Он… Человек, которому она безгранично доверяла, к которому были устремлены все ее помыслы. Жестокие, произнесенные равнодушным тоном слова «Извини, я не люблю тебя… Все кончено… Ты славная девочка… Уверен, ты не будешь долго одна…» И эта его саркастическая улыбка… Нет, скорее оскал, а не улыбка…И его бесстрастное, непроницаемое лицо, когда он спокойно укладывал в сумку свои вещи. А потом холодное «прощай»… Она потрясенно смотрела ему вслед, не в состоянии до конца осознать боль утраты. Казалось, жизнь потеряла смысл… Катя стояла среди обломков своего разрушенного мира и тупо задавала себе один и тот же вопрос, самый идиотский из всех, какие только могут быть: «Что я ему сделала»? Ответа на него никогда нет, или их слишком много, но они не открывают истины. Он разлюбил… А, может, не любил… Но ведь только минувшей ночью он так ее целовал! А как чудесно они предавались любви! Какие волшебные шептал он слова! Катя сварила крепкий кофе, села в кресло и закурила. Год, проведенный с этим мужчиной, казался ей лучшим временем ее жизни. А теперь? Эта опустошенность и холод, сковавший сердце, останутся, наверное, с ней навсегда… Она стряхнула пепел, сделала маленький глоток кофе. Невероятно, но ей стало немного легче. Боль вдруг утратила свою остроту, притупилась. Что это? Защитная реакция организма? Мысли стройно выстроились в ряд. А что, собственно, она потеряла? Его… Кто Он ей? Никто… Теперь никто… Она теперь свободна. Она теперь сама принимает за себя все решения… Она теперь ничего не должна… Теперь она сама хозяйка своей жизни! Эта мысль потрясла ее и принесла новое облегчение. Отныне, она никому не позволит себя бросить, словно ненужную вещь! Она никому не позволит прикоснуться к самому драгоценному, что у нее есть — своему сердцу. Она не будет больше никого любить! Зачем? Ведь можно великодушно позволять любить себя другим, как это делал Он! Ну, конечно! Как раньше она не понимала этого?

Катя жила в Германии три года. Она приехала из Санкт Петербурга вместе со своими родителями. Ей было двадцать восемь. Миниатюрная зеленоглазая брюнетка, ухоженная и милая. Аккуратно подстриженные под каре волосы и умное интеллигентное лицо. Неброская, но особенная, какая-то внутренняя красота, притягивающая к себе взоры мужчин. Они познакомились с Аркадием на русской дискотеке. Он сразу обратил внимание на «новую куколку». Она была в голубых узких джинсах и открытом черном топике. Аркадий подошел к ней, представился, попросил извинение у ее подруги, и повел Катю танцевать. Она не смогла отказать. Таким мужчинам не отказывают. Высокий, статный, уверенный в себе шатен с золотистыми глазами и низким, хорошо поставленным голосом, буквально ласкающим слух. Во время танца Аркадий нашептывал ей на ушко комплименты и получал удовольствие оттого, как Катя улыбалась своей нежной очаровательной улыбкой. Он думал о том, что в скором будущем уложит ее в свою постель. По натуре он был охотник и высоко ценил женскую красоту. Истинную красоту, а не просто смазливую мордашку и хорошие формы. А эта «крошка» стоила того, чтобы ею заняться. Но, что-то подсказывало ему, что тут легкой победы не будет, с ней надо действовать с умом. Они протанцевали всю ночь. Аркадий угостил их с подругой шампанским. Татьяна познакомилась с Алексом, его приятелем. Под утро все четверо вышли из дискотеки. Мужчины вели себя, как истинные джентльмены, и отвезли девушек домой без всяких домогательств и приставаний. А на следующий день Аркадий позвонил.

— Солнце, не могу тебя забыть… — произнес он вместо приветствия. Поскольку она молчала, он продолжал: — У тебя какие планы на сегодня, малыш?

— Я не знаю, — тихо отозвалась Катя. Когда он вчера попросил телефон, она не была уверена, что он позвонит, и теперь совсем растерялась. Он нравился ей, очень нравился.

— Катенька, милая! — услышала она бархатный голос, — Я тебя чем-то обидел?

— Нет, что ты… Я, в принципе, свободна…

— Я так счастлив, малыш! — с неподдельной радостью произнес мужчина, — Я заеду за тобой?

Аркадий приехал через час, безукоризненно одетый, побритый, свежий, словно провел всю ночь не на дискотеке, а в собственной постели. Катя села в его машину и тихо поздоровалась. Она терялась в присутствии этого красивого мужчины. Он чувствовал это, довольный, что производит на «крошку» такое впечатление. Аркадий изящным жестом протянул ей розу на высоком стебле.

— Это тебе, малыш! — сказал он просто, потом завел мотор, — Поедем на Альстер[1]?

— Спасибо… Да… — она готова была поехать с ним на край света.

По дороге Аркадий рассказал, что он в Германии десять лет, что ему сейчас тридцать. Он работает в хорошей фирме программистом. Образование получил здесь, живет отдельно от своих стариков, как это принято. Женат не был. Потом Катя рассказала о себе. Оказывается, она работает в Reisebьro[2] уже больше, чем полгода и очень довольна. Жаль только, что в субботу до обеда она всегда занята.

Аркадий остановил машину. Они вышли. Прошлись по набережной. Какая-то пара кормила уток хлебными крошками. Надрывно кричали чайки. Вдали звучала песня, которую исполнял уличный музыкант.

— На русском поет, — заметила Катенька, обращаясь к своему спутнику.

— Хочешь, подойдем поближе и послушаем? — предложил он, — Здесь полно «наших».

Они подошли. Мужчина средних лет пел «Вечерний звон». Его красивый сильный голос собрал довольно много прохожих, которые, затаив дыхание, слушали известную русскую песню, которая необычно звучала в этом северном немецком городе. Впрочем, Гамбург славится своей интернациональностью. Здесь можно встретить, кого угодно, и услышать любой язык. Второй музыкант играл на аккордеоне и легким кивком головы благодарил тех, кто бросал монетки (обычно марку) в раскрытый футляр из-под инструмента. Певец, увидев в толпе «своих», махнул им рукой. Странно, но «наших» всегда узнают сразу…

Песня закончилась. Аркадий с Катей подошли, разговорились. Музыканты были из Москвы. В Германии они подрабатывали, чтобы приобрести новый инструмент. Лучшие сборы были в Берлине, Гамбурге и Мюнхене — крупных городах. В тех, что поменьше, трудно было собрать большую публику. Аркадий нагнулся и положил в футляр монету стоимостью в пять марок. Музыканты вежливо поблагодарили.

— Зайдем, выпьем кофе! — предложил Аркадий, — Ветер холодный. Ты замерзла, малыш?

Они зашли в небольшое кафе, заказали по порции жареных сосисок и чашке кофе.

— Знаешь, у тебя такие необыкновенные глаза. Они то светлеют, то темнеют, но цвет потрясающий! Словно мох… И такие же бархатные, — мягко произнес мужчина, — И в них ничего невозможно прочесть… Ты такая скрытная?

— Вовсе нет, — Катя улыбнулась, — А что ты хотел бы в них прочесть? — сказала она, а потом спохватилась: что же она делает? Он воспримет это, как кокетство…

Аркадий самодовольно улыбнулся: «крошка» уже поощряет его, значит, можно действовать. Он положил на ее руку свою и заглянул в глаза. Он знал силу очарования своего взгляда.

— Мы ведь нравимся, друг другу, верно? — спросил он вкрадчиво, — Я такой славной малышки, как ты, никогда не встречал…

Катя промолчала. Ей не хотелось торопить события. Конечно же, он нравился ей, и он сам знал об этом, если она согласилась провести с ним время. Аркадий понял, о чем она думает, и улыбнулся: «малютка» хочет, чтобы за ней поухаживали? Это можно! Даже интереснее!

— Детка, все ОК! — он убрал руку, — Хочешь, на следующей неделе сходим на концерт?

— Почему нет? — она улыбнулась в ответ: какой он все-таки душка!

Они вышли из кафе и еще немного погуляли по набережной. Потом Аркадий отвез Катю домой. Впереди была рабочая неделя, и они договорились встретиться в субботу.

Всю неделю она думала о нем и ждала телефонного звонка. Он позвонил в пятницу вечером. Довольно прохладно сообщил, что взял билеты на концерт, что заедет за ней завтра в семь. Она ответила, что планы изменились, и у нее нет времени. Она была достаточно умна, чтобы понять его игру. Аркадий не звонил неделю, думая, что едва он объявится, она бросится ему на шею. Но нет! Она не будет игрушкой в его руках… Какое-то время он молчал. Он не ожидал такого поворота событий. «Крошка», оказывается, не только красива, но и горда… — Детка, — начал он вкрадчиво, стараясь придать своему голосу мягкость и раскаяние.

— Я был настоящим идиотом, что не звонил… Я был не прав, малыш. Прости… — Он решил, что правда — самый хороший аргумент. Поскольку она молчала, он стал нервничать, поняв, что перестарался.

Тут Аркадий мобилизовал все свои силы на завоевание этой женщины. Теперь это было уже делом чести.

— Позволь мне приехать! — попросил он тихо, — Нам надо серьезно поговорить и обсудить наши отношения…

— У нас нет никаких отношений, — отозвалась Катя равнодушным тоном, хотя ее сердце буквально останавливалось от звуков этого волшебного голоса.

Она вспомнила его глаза цвета расплавленного золота и мужественное загорелое лицо, и ей стало совсем плохо. Она чувствовала, что еще минута — и она не выдержит и расплачется. Катя положила трубку. Он не должен знать, что она влюблена в него, как сумасшедшая, иначе она его потеряет.

Звонок раздался снова. Она не подходила к телефону. Это мог звонить только он. Катя наполнила ванну и легла в горячую воду. Ей стало немного легче. Вода расслабляла и ласковым теплом согревала не только тело, но и душу. Она подумала о том, что зря отказалась от предложения родителей поехать с ними на выходные в Бремен к их друзьям. У нее мелькнула мысль, что еще не поздно согласиться. Она вытерла тело, накинула банный халат и стала набирать номер. Трубку никто не брал. Зная, что мама вполне может увлечься сериалом и не подходить к телефону, а папа играть с соседом в шахматы, Катя решила сходить к ним. Они жили недалеко, в десяти минутах ходьбы пешком. Она натянула джинсы, тонкий свитерок и куртку и вышла из дома.

У подъезда она увидела Его. Аркадий стоял у своей машины, бледный от постигшего его поражения и совершенно потерявший весь свой обычный лоск. С минуту они смотрели друг на друга. Потом он подошел и тихо сказал «прости». Катя молчала, опустив голову. Все ее благие намерения развеялись, как дым, едва она увидела его.

— Я не могу без тебя, малыш, — услышала она, — Это правда… Я не звонил, потому что хотел проверить, насколько все серьезно… Это было глупо… Я еще никогда так скверно себя не чувствовал, как сейчас… Конечно, ты можешь послать меня ко всем чертям… Наверное, ты так и сделаешь… Я мизинца твоего не стою…

Аркадий говорил это совершенно искренне. Он понял, что попал в собственную ловушку. Ведь ему нестерпимо хотелось ей позвонить каждый день в течение всей этой пресловутой недели, что он молчал. Он надеялся одним ловким маневром завоевать ее. Но, «крошка» оказалась крепким орешком, ему не по зубам. И теперь он готов капитулировать, потому что, deiqrbhrek|mn, влюблен. Ее красивые изумрудные глаза преследовали его все это время.

— Пожалуйста, дай мне шанс! — Аркадий взял ее руку и поднес к своим губам, — Детка, не будь такой жестокой! Поверь, я уже достаточно наказан, милая…

— Что ты хочешь, чтобы я сказала тебе? — едва слышно спросила Катя.

— То, что я хочу услышать, ты не скажешь… Но я хочу, чтобы мы были вместе…

— Я тоже этого хочу… — Катя сначала даже не поняла, что это произнесла она сама.

Лицо мужчины озарила такая счастливая улыбка, что она тоже невольно улыбнулась. Аркадий прижал ее к себе и поцеловал волосы.

А потом они поехали на дискотеку и снова танцевали ночь напролет, вдвоем, не замечая ничего вокруг. А после он отвез ее домой, и они долго целовались в его машине. А когда наступил рассвет, она пошла к себе, а он уехал. Аркадий боялся нарушить те доверительные теплые отношения, которые возникли между ними, поэтому не стал просить разрешения остаться. Он даже не подозревал, что Катя была готова ему уступить. Он, действительно, влюбился, поэтому утратил способность контролировать ситуацию.

На следующий день они пошли на концерт. И он снова не решился.

Воскресенье они провели вместе. Аркадий ни до чего лучшего не додумался, как пригласить Катю в «Wildpark»[3]. Они гуляли по тропинкам в лесу, кормили маленьких черных свиней, которые сновали тут толпами за людьми в надежде полакомиться. Смотрели на экзотических птиц и животных, потом спустились к озеру. Аркадий расстелил на траве свою куртку, они сели рядом, совсем близко друг к другу и любовались на воду, время от времени встречаясь взглядами и улыбаясь. Им было хорошо вдвоем среди этой тишины, среди природы, которая начинала пробуждаться после зимы. Заливистое пение птиц и барашки волн, набегающих на берег, подгоняемых легким ветерком, зеленая молодая трава — все ласкало глаз и сердце.

А потом начался дождь, и Аркадий предложил зайти в кафе. Они взяли по гамбургеру и чашечке кофе, устроились за столиком у окна и смотрели, как люди, спасаясь от усилившегося дождя, бегут кто в кафе, а кто — к своим машинам, оставшимся у входа, или к автобусной остановке. Было ужасно жаль уезжать с этого чудного места, но никуда не денешься: под проливным дождем не очень-то погуляешь. Аркадий думал о том, куда пригласить Катю вечером. Дискотека не подходила: завтра рано вставать на работу. К друзьям поехать? Но, ведь они, наверное, в городе пропадают. Кому придет в голову, дома сидеть? Может, к себе ее пригласить? Они могли бы послушать музыку, ну а потом… Воображение нарисовало ему прекрасную картину того, что будет потом. Он разденет ее и сделает своей.

Очевидно, мысли отразились на его лице. Катя с интересом на него посмотрела и загадочно улыбнулась. Она безошибочно поняла, о чем он думает. Она сама думала об этом. Ну, нет! Торопиться не следует. Он ярко выраженный мужчина, охотник…Он будет ценить только ту женщину, которую долго добивался. Она не может потерять его из-за того, что хочет ему принадлежать…

— Поедем ко мне, дорогая, — Аркадий накрыл ее руку своей, Музыку послушаем…

— Нет, не получится, — отозвалась Катя негромко, — Я должна еще навестить родителей.

Он отвез ее домой. Всю следующую неделю он звонил по несколько раз за вечер, предлагал встретиться, но у Кати всегда находились веские причины отказать ему.

Когда они встретились в следующую пятницу, Аркадия буквально трясло от страсти. Он приехал к ней, совершенно не в состоянии управлять своими эмоциями. Катя встретила его приветливо и радушно, словно старого доброго друга. Они пили кофе в ее крошечной кухне, она неторопливо рассказывала ему о событиях прошедшей недели, наслаждаясь своей властью над ним. Потом перешли в зал, устроились рядом на диване.

— Я все понимаю, детка… Поверь мне… — голос мужчины звучал глухо, словно издалека, — Ты помучила меня, как я того заслужил… Хватит уже, милая! Я устал…

— О чем ты? — Катя сделала удивленное лицо, хотя прекрасно знала, что он имеет в виду.

— Мы не дети, малыш… Я чертовски тебя хочу! — Аркадий ее обнял и прижал к себе, — И ты тоже меня хочешь, детка… Я уверен в этом…

Его губы неожиданно заскользили по ее лицу, потом спустились к шее, а дальше — к груди. Катя порывисто обняла его. А минуту спустя они, как сумасшедшие, срывали друг с друга одежду, чтобы поскорее слиться в едином порыве страсти. И вот уже, совершенно нагие, они упивались своей любовью, своей близостью. И это было настоящим волшебством.

Аркадий перебрался к Кате на следующий день. Какой был смысл жить отдельно, если им хотелось быть вместе? В течение года ничего не предвещало разрыва. Напротив, все друзья и знакомые считали, что свадьба не за горами. Аркадий и Катя совместно оплачивали квартиру, вели хозяйство, проводили выходные и отпуск. Его уход был неожиданным не только для нее, но и для всех окружающих. Когда Алекс, друг Аркадия, спросил, в чем дело, тот равнодушно пожал плечами и уклончиво ответил:

— Я никогда не давал Кате никаких обещаний… Собственно, наша связь исчерпала себя… Я хочу быть свободным. Все это не для меня… Устал я, понимаешь?

— Нет… Я не понимаю, — задумчиво отозвался Алекс с неодобрением, — Но, дело твое…

Они сидели в пивном баре и тянули пиво из огромных кружек. Аркадий сделал глоток.

— Катя слишком хороша для меня… — веско произнес он и усмехнулся, встретив взгляд друга, — Не смотри на меня, как на идиота! Красивая, умная, интеллигентная женщина… Скажи, а каким должен быть я рядом с ней, чтобы соответствовать, так сказать? Правильно! Я должен быть идеальным. У Кати слишком высокая планка требований к мужчине!

— Да что ты мне тут заливаешь? — со злостью спросил Алекс, — Она искренне любила тебя!

— Да, но я устал быть идеальным… Не мог я к ней относиться по-другому, она заслуживает всего самого хорошего, но я не могу больше… Как у меня еще крылья не выросли за этот год? — Аркадий пожал плечами, — Короче, мне нужна свобода, а не брак.

— Тебя опять потянуло на подвиги… — покачал головой Алекс, — Тебе не нужна утонченная умная женщина, ты предпочитаешь подружек-однодневок, которые заглядывают тебе в глаза и с восторгом принимают твои старые надоевшие всем шутки… Деградируешь ты, дружище! Вспомни, сколько тебе лет! Так и будешь по бабам бегать всю жизнь, пока сможешь? А потом что? Да, такого Чудака свет еще не видывал!

— Анекдот по этому поводу! — Аркадий кивком поблагодарил официантку, которая принесла им еще по кружке пива, — «Два друга были убежденными холостяками. Вдруг один надумал жениться. «Ты что?» — удивляется другой. «Надо, старина! Кто мне на старости лет стакан воды подаст?» Прошло тридцать лет. Приходит холостяк к своему женатому другу проститься. Тот лежит на смертном одре. «Ну, как ты? Как жил все эти годы?» — спрашивает холостяк растроганно. «Знаешь, а пить совсем не хочется!» — с горькой улыбкой отвечает умирающий».

— Иди ты к дьяволу со своими дурацкими анекдотами! отозвался Алекс, — Тупица! Такую женщину упустил! Да ты ее мизинца не стоишь!

— Ну, а я о чем говорю? — весело рассмеялся Аркадий, — Праведник ты наш! Все, забыли!

Родители обеих сторон были очень расстроены: те и другие надеялись на скорый брак, по их представлениям — идеальный. Мать Кати все время допытывалась у дочери, что же произошло, из-за чего они поссорились?

— Мама! Да не ссорились мы вовсе! — раздраженно в который раз отвечала Катя, — Он ушел, не давая никаких объяснений! Я ведь не жена ему!

— Да, не жена… Всего лишь Freundin[4]… Мне всегда не нравилось, что тут так запросто молодые живут вместе. Ничего хорошего в этом нет…

— Может быть… — задумчиво отозвалась дочь.

Несколько дней назад она узнала, что беременна. Врач сказал, что это вне всяких сомнений и радушно поздравил будущую маму. Катю это известие потрясло. Весь этот год она регулярно принимала Antibaby[5], но два месяца назад допустила оплошность. И вот результат… На карьере можно поставить точку. Несколько лет она проведет дома, ухаживая за ребенком… А потом сможет ли снова найти хорошую работу? О том, чтобы сделать аборт, не могло быть и речи. Когда-то, в юности, Катя совершила такой шаг, и ее до сих пор терзала совесть. С той поры прошло много времени, и она часто думала о том, сколько лет было бы ее не родившемуся ребенку: год, два, пять…Она представляла, как водила бы своего малыша сначала в детский сад, потом в школу. Сейчас ее сыну было бы девять с половиной лет, у нее был бы родной человечек. Едва она сказала тогда своему парню, что беременна, он тотчас бесследно исчез из ее жизни. Все повторяется… Теперь она в rnwmn таком же положении. Правда, Аркадий ушел, не зная, что скоро будет отцом. Он никогда и не узнает об этом…

Катя продолжала работать, а вечера обычно проводила у родителей. Никого из друзей и знакомых ей видеть не хотелось. Вера Михайловна, ее мама, желая побаловать дочь, готовила на ужин ее любимые блюда, радуясь, что у «девочки» не пропал аппетит после «всей этой скверной истории», что «доченька даже поправилась». Только, когда однажды, Катя стремительно убежала из-за стола в ванную комнату, до нее дошел весь трагизм сложившейся ситуации. Она растерянно и беспомощно смотрела на мужа, не зная, что делать.

— Верочка, ты наивна, как ребенок! — снисходительно заметил Александр Семенович, — Неужели, ты раньше ничего не замечала? Когда же Катя позволяла себе ужинать?!

— Ой, правда! — отозвалась женщина, — Как же я не додумалась?

Вера Михайловна вышла замуж за «своего Сашу», который был старше ее на восемь лет, сразу после окончания консерватории и жила за ним, как «за каменной стеной», даже не подозревая, что в жизни существуют какие-то проблемы, что мир достаточно суров и жесток. Муж оградил ее от всех неприятностей. Александр Семенович работал в Питере начальником железной дороги и прилично содержал семью. Жена давала уроки музыки дома. Катенька, как и «положено» окончила музыкальную школу, но после этого «взбунтовалась» и твердо заявила, что с музыкой покончено. Она поступила в университет на филологический факультет, а после его окончания преподавала русский язык и литературу в старших классах. Здесь, в Германии, ее диплом не был востребован, но она выучилась на Reisekauffrau[6]. Ей повезло, и она скоро нашла работу.

Катя вернулась в кухню и села на свое место. Какое-то время царило молчание, потом Вера Михайловна не выдержала:

— Он настоящий подлец! — возмущенно произнесла она. Все поняли, о ком речь.

— Мама, я тебя прошу! — отозвалась Катя негромко, — Оставь Его в покое!

— Я позвоню Светлане Алексеевне, и все расскажу! — не унималась мать, — Пусть она знает, какое чудовище воспитала! Да как он смеет так обходиться с тобой! Негодяй!

— Никуда ты не позвонишь! — возразила дочь, — Я не хочу этого…

— Ты ничего не понимаешь! — возмутилась Вера Михайловна, — У ребенка должен быть отец!

— Аркадий не имеет никакого отношения к моему ребенку… — тихо сказала Катя.

Родители потрясенно смотрели на дочь, не в силах вымолвить слово. Отец опустил глаза.

— Что ты такое говоришь, девочка моя? — наконец, произнесла мать, — Ты хочешь сказать…

— Да, вы все правильно поняли… — Катя поднялась, — Я пойду…

— Я провожу тебя, доченька, — сказал вдруг Александр Семенович после долгого молчания за все время их разговора. Он поднялся, накинул куртку и уже в дверях успокоил взглядом fems, которая растерянно смотрела им вслед. «Признание» дочери выбило у нее почву из-под ног.

— Почему ты не хочешь сказать Аркадию о своем положении? — спросил по дороге отец. У него с дочерью всегда были доверительные отношения, и он рассчитывал, что ничего не изменилось, что так будет и впредь.

— Папа, ну к чему это? Подумай сам! Зачем мне мужчина, которому я не нужна? — с горечью отозвалась дочь, — У нас ничего не может быть!

— Может, ты и права, детка… — устало произнес отец, — Но как же ребенок?

— Все будет о, кэй, па! — оптимистично заявила Катя, взяв его под руку, — Ты не волнуйся, дорогой! Я смогу воспитать ребенка сама…

— Что значит сама? — тепло улыбнулся Александр Семенович, — Разве у него не будет бабушки с дедушкой? Ты можешь рассчитывать на нас с мамой, девочка…

— Спасибо… — Катя почувствовала комок в горле и едва сдержала подступившие к глазам слезы. Как хорошо, когда есть на кого положиться! Как хорошо, что этот умный пожилой человек — ее отец и любит ее настолько, что все понимает, ему не надо ничего объяснять. Она прижала голову к его еще сильному и крепкому плечу и облегченно вздохнула.

Прошел месяц. Катя чувствовала себя лучше, токсикоз прошел. На дворе буйствовала весна, стремительно распускались почки на деревьях, превращаясь в зеленые листочки, нежные и трогательные, пышно цвели нарциссы, и бутоны тюльпанов готовы были раскрыться с появлением первого ласкового луча солнца, такого редкого в Гамбурге. Крокусы и подснежники уже отцветали, но продолжали радовать глаз, пестрея в молодой зеленой траве.

В этот день в офисе было полно клиентов: люди загодя готовились к отпуску, просматривая новые предложения Reisebьro[7]. Одна из сотрудниц, Джессика, совершенно выбилась из сил, разговаривая с клиентом. Он едва мог выразить свою мысль, сбивчиво что-то объясняя.

— Sprechen Sie Russisch?[8] — наконец, спросила она его с любезной улыбкой.

— Ja! Ja![9] — обрадовано отозвался мужчина, — Und Sie?[10]

Джессика проводила его к столу, за которым работала Катя, она уже ни раз выручала ее, когда появлялся «русский» клиент. Джессика объяснила ей, что не может его понять.

— Добрый день! — приветливо поздоровалась Катя и представилась, — Садитесь, пожалуйста!

Мужчина продолжал стоять и смотреть на нее. Таких красивых глаз он не видел еще никогда. Словно молодая весенняя трава… И как красиво они сочетаются с темными густыми волосами! Катя снова предложила ему сесть. Клиент виновато улыбнулся и сел на краешек стула. Это был мужчина чуть больше сорока лет, среднего роста, крепкого телосложения. Ничего особенного в его внешности не было, но он производил впечатление интеллигентного и скромного человека, может, немного неуверенного в себе, как большинство только что прибывших иммигрантов.

— Куда бы Вы хотели поехать? — вежливо спросила Катя, — Что Вас интересует?

— Я… Да я не знаю… — отозвался он, — А что Вы посоветуете?

— Angebotoв[11] полно. Что Вы предпочитаете? Если Вас интересует море и солнце, могу предложить поездку в Испанию, Турцию, Грецию, на Канары… Да куда угодно! Если…

— Подождите, не так быстро, — произнес мужчина, думая о том, что путешествовать ему, расхотелось, во всяком случае, без нее…

— Вы хотите семейную путевку? — спросила Катя, недоумевая, что же ему предложить.

— Нет… Я вдовец, — тихо отозвался он.

— Извините… Значит, Вы путешествуете один…

— Нет, с сыном. У меня десятилетний сын. У него будут каникулы. Летом. Я хочу его куда-нибудь свозить. Мы только недавно приехали в Германию, а Вы?

— Я живу здесь четвертый год, — отозвалась Катя, — Так куда Вы хотите поехать?

— Ну… Европу посмотреть, наверное… А может, и на море. Сын еще не знает. Я хочу сделать ему сюрприз, — отозвался мужчина, — Правда, я сам не знаю, буду ли летом свободен. Может, курсы получу или работать буду.

— Тогда Вам лучше не брать путевку заранее. Вы можете потерять часть денег, если ее придется вернуть. Будет лучше, если Вы определитесь со временем и решите, когда Вам ехать, — Катя знала, что в данный момент действует против интересов фирмы, но ей стало жаль этого человека и ее сына. Наверняка, они живут на пособие, и едва ли у них есть лишние деньги, — Вы учитесь на Sprachax[12]?

— Да, всего три месяца. Трудно мне дается язык, — он улыбнулся, — С родителями говорил немного, пока они были живы, а сейчас забыл. С женой говорили только по-русски.

— Понятно, — Катя тоже улыбнулась, — Ничего, привыкните! Все вспомнится со временем!

— Да, не знаю. Местные немцы совсем по-другому говорят, не как мы, — удрученно заметил клиент, глядя на ее ухоженные руки. Он с непонятной ему радостью отметил, что на пальце нет обручального кольца, и снова улыбнулся: значит, не замужем.

— Вы можете взять несколько проспектов и просмотреть дома, — Катя прервала его размышления о ее семейном положении, протянув ему несколько красочных журналов, — Здесь все подробно расписано: время, продолжительность поездки, расценки.

— Спасибо! — мужчина взял проспекты и поднялся. Он понимал, что и так засиделся, что, кроме него, есть еще другие клиенты, с которыми она должна работать. Но уходить ему не хотелось, во всяком случае, вот так, — Если я надумаю, могу я Вам позвонить? — спросил он негромко, но голос его предательски выдавал волнение.

— Там в проспектах есть телефоны фирмы, — просто ответила Катя.

— Да, но я не смогу объясниться, тем более по телефону! уже смелее произнес клиент.

— Хорошо… Вот мой телефон! — она протянула карточку, Звоните!

— Меня зовут Роберт… Это, чтобы Вы знали, кто звонит…

— Очень приятно! — Катя вежливо улыбнулась, — Извините, я должна работать…

— Это Вы извините, что отнял у Вас столько времени даром. Всего доброго!

— Всего доброго! TschьЯ[13]!

Катя уже успела забыть об этом случае, когда однажды после работы встретилась на станции метро с этим человеком. Он подошел и радостно поздоровался с ней, как со старой знакомой. С ним был его сын, крепкий светловолосый мальчуган с голубыми глазами — точная копия своего отца. Он с интересом смотрел на нее и думал, кто она такая.

— А мы от врача идем, — произнес Роберт, — Костя что-то у меня загрипповал.

— Надо выпить на ночь чаю с малиной, Костя, — отозвалась Катя, — И обязательно отлежись! Ни в коем случае не переноси грипп на ногах! Вам дали освобождение от школы?

— Да, — ответил Роберт, тронутый ее вниманием к сыну, — Все от этой сырости! Мы жили раньше в Казахстане, в Алма-Ате. Там совсем другой климат. А Вы откуда приехали?

— Из Санкт Петербурга. Там такой же климат, как здесь, только зима холодная.

Они перебросились еще парой ничего не значащих фраз. Когда подошел поезд, Катя попрощалась и зашла в вагон. Роберт долго смотрел вслед увозившему ее поезду. Он даже не подозревал, что сын не сводит с него любопытных глаз.

— Она тебе нравится? — вдруг услышал он.

— Что, сынок? — переспросил Роберт, потом кивнул, — Да, интеллигентная женщина…

— И красивая… — мальчишка испытывающим взглядом смотрел на отца, ожидая ответа.

— Кажется, да…

— А она замужем? — не унимался Костя.

— Не знаю! Мы познакомились в одной фирме! У нас чисто деловые отношения!

— Понимаю… — мальчик хитро улыбнулся, — Не надо так кричать, люди оглядываются! Я ведь спросил просто так. Пап, купи мне ролики. У всех пацанов есть, кроме меня!

— Ладно, сынок! Обязательно куплю.

— О, кэй! — Костя был доволен, что вытянул с отца обещание. Тот всегда держал свое слово, — Ты бы ее пригласил куда-нибудь, пап…

— О чем ты? — спросил Роберт, потом до него дошел смысл сказанных сыном слов, он потрепал его густую шевелюру и улыбнулся, — Ах, ты хитрец! Ладно, посмотрим!

Роберт позвонил Кате в пятницу вечером.

— Здравствуйте, Катя! Это Роберт, — произнес он, потом добавил: — Ну, помните…

— Я Вас помню, Роберт. Здравствуйте! — отозвалась она, — Как Ваш сын?

— Все нормально, он уже здоров… — Роберт замолчал, не зная, что же сказать еще.

— Я рада, — выручила Катя, — Вы надумали что-то насчет поездки?

— Нет… Я хотел пригласить Вас куда-нибудь… Можно? — спросил Роберт, но она молчала, и он с волнением продолжал: — Собственно, я даже не знаю города… Катя, не отказывайте мне! Мы могли бы просто погулять завтра или в воскресенье. Когда Вы захотите…

— Даже не знаю… — она была смущена этим неожиданным звонком и приглашением.

— Прошу Вас, Катя! — Роберт немного осмелел, — Назначьте время!

— Хорошо… Завтра в тринадцать часов на Hauptbahnhofe[14]. Вы знаете, где почта?

— Знаю… Внутри или снаружи?

— Лучше под крышей, — отозвалась Катя, — Вдруг дождь будет?

— Я буду ждать…

— Я приду, Роберт. До завтра!

Катя положила трубку и задумалась. Что она делает? Зачем ей эта встреча? У нее ничего не может быть с этим человеком! Скоро ее жизнь совершенно изменится с рождением ребенка. Ну, ничего не поделаешь! Надо пойти, раз уж пообещала. Это ни к чему не обяжет ее.

Они встретились в назначенное время у почты. Увидев Катю, Роберт просиял.

— Я так рад, что Вы пришли, Катенька! Я уже полчаса здесь, все боялся опоздать, — он улыбнулся своей обезоруживающей, немного робкой улыбкой. Он терялся в присутствие этой красивой женщины, которая к тому же была умницей, если смогла выучиться и получить хорошую работу, — Куда пойдем? Вы предлагайте, я еще нигде тут не был.

— Можем пойти в Blumenpark[15]. Там сейчас должно быть красиво. Это недалеко. Когда они проходили мимо цветочного ларька, Роберт негромко произнес, что хотел подарить ей цветы, но не знал, какие она предпочитает. Можно ли ему сделать это сейчас? Катя сначала отказывалась, но он так настаивал, что ей ничего не оставалось, как согласиться, и она выбрала скромный букет из гвоздик. Она понимала, что тратиться ему очень затруднительно: ведь он еще не работает.

По дороге Роберт рассказывал ей о своих курсах, о житье в лагере для переселенцев и иммигрантов. Живут они с сыном в одной из трех комнат деревянного коттеджа и делят кухню и ванную с соседями, которые занимают две другие комнаты. Молодая семья с двумя маленькими детьми. Очень хорошие люди. Правда, шумно немного, когда вечерами приходится заниматься, но ничего! Он уже подыскивает квартиру. Родственников у них нет, они с сыном вдвоем. Костя уже сам готовит себе сандвичи, когда приходит после школы. Он пока учится в классе для русскоязычных детей.

— Что я все говорю? — спохватился Роберт, — Расскажите о себе, Катенька! Трудно Вам было одолеть немецкий? Где Вы swhkhq|?

— Да, первое время трудно. Немецкий для меня keine Muttersprache[16] — улыбнулась она, — После Sprachoв[17] я училась три месяца на Orientirkursax[18], а потом получила Umschulung[19] als Reisekauffrau[20]. Там учеба два года. Затем нашла практику, и меня оставили в бюро.

— А Вы сюда с родителями приехали? — поинтересовался Роберт.

— Да, с ними, они живут недалеко от меня. Оба не работают. Возраст… А чем Вы занимались в Алма-Ате? — спросила Катя, чтобы поддержать разговор.

— Я инженер-строитель. Работал в большом Тресте, но последнее время заказов стало меньше, почти ничего не строили, — ответил Роберт, — Вот чем здесь заняться?

— Вам надо защитить Ваш диплом, получить школу и работать по специальности.

— Что Вы, Катенька! — он негромко засмеялся, — С моим-то знанием языка?

— Я ни одного слова не знала, когда приехала, кроме Hдnde hoch[21]! — она тоже засмеялась. Невероятно, но этот смех сблизил их, разрушил ту скованность, что была до этого.

Они сами не заметили, как вошли в парк. На огромных зеленых лужайках, под деревьями, у небольших искусственных водоемов — везде стояли в ряд и вразброс кресла, на которых сидели люди. Кто-то читал газету, кто-то просто дремал на солнышке, некоторые оживленно болтали, другие просто время от времени лениво перебрасывались фразами. Тут же играли ребятишки, создавая стойкий шумовой фон. Одна пара разлеглась прямо на траве. Парень обнимал девушку и целовал в губы. Она тихонько смеялась, когда его руки плавно скользили по ее бедрам. Никто не обращал на них внимания. Здесь это не принято. Табу. Каждый может делать, что ему нравится. По аллее прогуливались, рука об руку, пожилые мужчина и женщина. Они тихо разговаривали и обменивались теплыми взглядами. Довольно частое явление здесь. Вообще, пожилое поколение отличается изысканностью во всем: в поведении, в отношении к другим людям, даже в одежде. Как элегантно они одеваются! Любо-дорого глянуть! Роберт предложил сесть на скамейку под деревом. Говорили в основном о жизни в Германии, о том, как трудно интегрироваться в чужой стране, ибо она была чужой для них.

— В моем возрасте, говорят, невозможно получить приличную работу, — с горечью заметил Роберт, — После сорока, вообще трудно куда-то устроиться.

— Да, трудно… Но, это не значит, что нужно опускать руки.

— Вы дарите мне надежду, Катенька! — Роберт улыбнулся, — Как хорошо, что я Вас встретил! Все вокруг такие пессимисты… Послушаешь их — страшно становится за себя и сына.

— Первое время у всех эти настроения. Все пройдет, вот увидите…

Роберту ужасно хотелось, чтобы она рассказала ему о себе, о своей жизни. Ведь не может же такая красивая женщина быть одинокой! Но, с другой стороны, если бы у нее кто-то был, разве согласилась бы она встретиться с ним? Но, не qop`xhb`r| же ее об этом прямо!

— Вы привыкнете, Роберт, — прервала она его размышления, Все образуется! В Германии много плюсов. Костя сможет получить приличное образование. Как он учится?

— Там он был лучшим в классе, но здесь пока отстает. Язык тяжело дается.

— Дети быстро его схватывают. Через год он догонит своих сверстников местных немцев.

— А у Вас есть дети, Катенька? — вырвалось нечаянно у Роберта, о чем он тут же пожалел. Она вспыхнула и опустила глаза, отрицательно покачала головой и поднялась.

— Пойдемте! Мне уже пора… Я должна еще навестить родителей.

Они дошли до вокзала, едва перекинувшись парой фраз. Роберт усадил ее на поезд, кляня на все лады свой длинный язык. Вечером он позвонил ей и извинился за нетактичный вопрос. Катя ответила, что никаких проблем, но не согласилась встретиться с ним снова. Роберт в течение двух месяцев звонил ей несколько раз, но всегда получал отрицательный ответ на свое приглашение.

Катя продолжала работать. Она замечала любопытные взгляды сотрудниц на свою располневшую фигуру, но старалась не принимать их близко к сердцу. Вечерами, находясь в одинокой квартире, она часто вспоминала Аркадия и думала о том, почему он оставил ее. Ответа никогда не находилось. Их отношения были безупречны, они практически никогда не ссорились и прекрасно ладили друг с другом. Что же все-таки произошло? Почему он ушел? Она больше не любила его, нет, но хотела понять. Как-то вечером, едва она поужинала, как раздался телефонный звонок. Катя ответила. Сначала она ничего не могла разобрать. Плач и сбивчивые объяснения. Кто говорит, она понятия не имела и хотела уже положить трубку, думая, что ошиблись номером.

— Папу увезли в больницу! — разобрала она, наконец, — Я боюсь один в пустой квартире.

— Кто это? — взволнованно спросила она, — Успокойтесь, пожалуйста.

— Это Костя… Я нашел Ваш телефон в папиной записной книжке.

До Кати дошло, что это сын Роберта, ее знакомого. Она вспомнила робкого интеллигентного человека, вдовца, и его мальчика. «Боже! У них ведь никого нет! Бедный ребенок!»

— Костя, милый, успокойся и скажи, что случилось! попросила она, — Ты где?

— Дома. Папа пришел с занятий, и ему стало плохо. Его увезли в больницу.

— Дай мне ваш адрес! Я приеду. Не надо плакать, милый.

Костя продиктовал адрес и спросил, правда ли она приедет? Катя пообещала. Она быстро оделась, вышла и завела машину. Через час она уже звонила в квартиру, где находился Костя. Он открыл, и у нее сжалось сердце. Заплаканное лицо, перепуганный вид, глаза, полные отчаяния. Она обняла мальчика и прижала к себе. Он заплакал навзрыд.

— Успокойся, дорогой! — Катя ласково погладила его по светлым волосам.

— А вдруг он умрет? — с отчаянием спросил мальчик срывающимся голосом. От этих слов у нее все похолодело внутри, но она взяла себя в руки. Отстранила его от себя, вытащила из кармана куртки платок и вытерла ему слезы. Затем взяла за руку и повела в комнату. Квартира была абсолютно пустой. Даже сесть негде было.

— Пойдем на кухню! — сказал Костя, — Там есть два стула.

Она сели напротив друг друга. Катя осмотрелась. Пустота. На полу только электрический чайник, кое-какие продукты и прибор для приготовления сандвичей.

— Вы только переехали, Костя? — мягко спросила она.

— Да. Вчера. Соседи дали нам стулья и матрац. Мы хотели с папой поехать в магазин купить мебель, но он заболел, — Костя немного успокоился, — Что мне делать?

— Ты знаешь, куда отвезли папу? — спросила Катя, — Что с ним?

— Нет. Врач только сказал, что ему нужна срочная операция. Ты меня не бросишь?

— Нет, Костя… — Катя достала из сумочки «Handy» и стала набирать номер.

— Звони с нашего «Handy», — мальчик протянул ей телефон. Катя отрицательно покачала головой и приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Ей пришлось сделать несколько звонков, прежде чем она отыскала больницу, в которой лежал Роберт. Ей сообщили, что у него острый приступ аппендицита и он в данный момент на операции. Она может приехать в больницу, если хочет. Катя отключила телефон и ласково улыбнулась Косте.

— Все нормально. Поедем к нему в больницу, милый! произнесла она.

— Он жив? — с надеждой спросил мальчишка.

— Да, дорогой. Ничего страшного с ним не случилось…

Когда они приехали, операция уже закончилась. Медсестра сообщила, что все прошло хорошо, и предложила им пройти в палату. Катя была явно смущена, но Костя вцепился в ее руку и потянул за собой. Роберт лежал с закрытыми глазами, когда они вошли.

— Привет, пап! — тихо произнес Костя, приблизившись к нему, — Это я.

Роберт медленно открыл глаза и улыбнулся сыну, похлопал его по руке. Потом перевел взгляд на Катю. Сначала на ее лицо, потом на фигуру, затем на округлившийся живот. Она покраснела и готова была расплакаться от стыда. Какое-то время они не отрывали глаз друг от друга. Мужчина все понял без слов. Теперь он знал, почему она не хотела с ним встречаться, знал, почему она тогда срочно захотела домой, едва он спросил, есть ли у нее дети. «Какой идиот мог бросить такую женщину»? — мелькнуло у него.

— Здравствуйте, Катенька… — наконец, произнес он тихо, — Спасибо Вам…

— Здравствуйте Роберт, — она подошла ближе, — Не надо меня благодарить…

— Пап, это я позвонил Кате, — виновато сказал Костя, — Я так испугался за тебя! Я просто не знал, что мне делать. Ты не сердишься?

— Нет… — Роберт улыбнулся и указал на пустой стул, — Садитесь, Катенька…

Она села, а он все смотрел на нее, не в силах поверить, что это не мираж. Костя теперь со смехом рассказывал о своих страхах, о том, как он отыскал записную книжку, как сначала стеснялся позвонить, но потом ему стало страшно, и он решился.

— Ничего не бойся, сынок. Через неделю меня выпишут, успокоил его отец.

— Костя может пожить у меня это время, — предложила Катя.

— Нет, это не удобно, Катенька. Вы уже и так много для нас сделали.

— Ничего я не сделала, Роберт, — возразила она, — Костя не может жить один в пустой квартире. Я буду по утрам отвозить его на занятия. А приезжать он будет сам. Я дам ему вторые ключи.

Катя вдруг спохватилась, что сболтнула лишнее насчет ключей, но мужчина сделал вид, что ничего не заметил. Он только поблагодарил ее за заботу о нем и его сыне. Когда они уже уходили, он попросил Костю задержаться. Катя попрощалась и вышла в вестибюль.

— Сынок… Я могу тебя попросить? — спросил он тихо.

— Да, пап, конечно! Ты хочешь сказать, чтобы я вел себя прилично?

— Само собой разумеется, Костя… — Роберт помолчал, потом осторожно произнес: — Ты ничего ей не рассказывай про маму, ладно? Не говори, что она умерла от родов…

— Ладно, пап, — мальчик понимающе кивнул, потом нерешительно добавил: — А почему ты не говорил, что у вас с Катей будет ребенок?

— Что? — удивленно переспросил Роберт, потом до него дошел смысл слов сына, он погладил его по щеке, — Я собирался, да вот заболел. Ты не против, парень?

— Нет… — Костя почесал затылок, — Хорошо бы пацан родился! Не люблю девчонок!

— Это уж как получится… Иди, сынок, не заставляй ее ждать…

Костя жил у Кати неделю — все то время, что Роберт находился в больнице. Они прекрасно ладили. По утрам она отвозила его в школу, а возвращался он сам. Катя приезжала с работы, и они ехали в больницу навестить Роберта. Катя всегда неловко чувствовала себя во время этих посещений, но ведь мальчик должен был видеть отца. Роберт каждый раз тепло благодарил ее за заботу о Косте и относился к ней подчеркнуто почтительно. Только взгляд порою выдавал его истинные чувства. Катя читала в нем обожание и преданность, что смущало ее еще больше. Вечерами Катя с Костей сидели у }jp`m` телевизора и с аппетитом уплетали сандвичи, которые готовил мальчик, желая ее порадовать. Он привязался к ней всем сердцем. Катя помогала ему делать домашние задания, рассказывала об экзотических странах, в которых отдыхают туристы их фирмы, о жизни в Германии. Она научила его обращаться с компьютером и купила для него несколько игр. Неделя пролетела незаметно. Катя приехала рано утром за Робертом в больницу, едва его выписали. Костя был в школе.

— Даже не могу найти слов, чтобы выразить Вам свою благодарность, Катенька, — тихо произнес Роберт в машине, — Я Ваш вечный должник…

— Не надо, Роберт, — отозвалась она просто, — Ничего особенного я не сделала. Любой на моем месте поступил бы также.

— Нет, Катенька, не любой…

Какое-то время ехали молча. Потом Катя вдруг произнесла:

— За эту неделю, что Вы свободны от занятий, Вам надо обставить квартиру, Роберт. Я могу показать Вам несколько недорогих магазинов и помочь сделать заказ.

— Был бы очень признателен. Я ведь едва говорю по немецки.

— Завтра я заеду к Вам после работы, — ответила она, останавливая машину возле его дома, — Передавайте привет Косте!

— Спасибо… — Роберт немного помолчал, потом добавил: — Он от Вас в восторге.

— Я от него тоже, — она улыбнулась, — Он славный мальчик.

— Может, зайдете на чашечку чая?

— С удовольствием бы, но мне надо на работу. Я отпросилась на несколько часов.

Роберт попрощался и вышел. Катя помахала ему рукой и уехала. На следующий день она помогла ему заказать мебель для всей квартиры, договорилась о скорой доставке и сборке. Роберт позвонил ей в пятницу вечером.

— Как Вы себя чувствуете? — спросила она приветливо, — Как Костя? — невероятно, но она скучала по мальчику, к которому успела привязаться за то время, что он жил у нее.

— Он только о Вас и говорит, Катенька, — с теплотой в голосе отозвался Роберт, — Мы с ним новоселье решили справить. Будем очень рады, если Вы придете, — она молчала, поэтому он продолжал, — Катенька, не отказывайтесь, пожалуйста. Сделайте это ради Кости! Он так к Вам привязался! Я понимаю, что прошу очень много, но…

— Буду рада, Роберт, — перебила она, — Когда?

— Завтра в два Вас устроит?

— Да, я обязательно приеду.

Катя сдержала обещание. Костя буквально сиял, когда она подарила ему небольшой аквариум с двумя золотыми рыбками. Он говорил, что мечтает завести рыбок. Кроме Кати было еще несколько гостей, сокурсники Роберта. За столом велась неторопливая беседа обо всем на свете: о новостях в политике, жизни в Германии и возможностях для эмигрантов, о различии в менталитетах двух стран — пребывания и исхода. Onqjnk|js Катя добилась определенного успеха, получив хорошую работу, и имела опыт жизни намного больший, чем остальные гости, ее слушали с особым интересом. Впрочем, это обычное здесь явление: новички жадно впитывают в себя всякую информацию о Германии от тех, кто прожил достаточно долго. Она ела совсем немного, хотя Роберт постарался и приготовил замечательный стол. Чувствовалось, что для него это привычное дело — заниматься домашним хозяйством. Костя, наскоро перекусив, отправился играть на улицу. Он уже успел завести во дворе друзей. Катя засобиралась домой в половине пятого, сославшись на то, что у нее есть еще дела. На самом деле, у нее ужасно болела спина, и ей хотелось лечь. Роберт проводил ее до машины, даже не скрывая, как огорчен, что она уезжает.

— Я могу Вам позвонить, Катенька? — спросил он тихо, когда она уже сидела в машине.

Она посмотрела на него долгим задумчивым взглядом. «Зачем мне это? У меня ничего не может быть с этим человеком. Да и ни с кем другим тоже. Я скоро стану матерью, а все остальное не имеет никакого значения».

— Ты уже уезжаешь? — услышала она огорченный голос. Это был Костя. Он готов был расплакаться от досады. Его голубые глаза с вопросом смотрели то на нее, то на отца, — Что случилось? Вы поссорились?

— Все в порядке, Костя, — мягко отозвалась Катя, — Мне, действительно, надо ехать…

— А когда ты снова приедешь? — бесхитростно спросил мальчуган.

— Костя, сынок, иди к гостям, некрасиво их оставлять одних, — произнес Роберт.

Мальчик послушался и побрел к подъезду, затем оглянулся и с такой болью посмотрел на взрослых, что Кате стало не по себе.

— Извините, я поговорю с ним, — сказал отец, — Не стоит обращать внимания на капризы ребенка, — в его голосе звучала горечь и разочарование, — До свидания!

— Роберт… Вы, наверное, заметили, — начала Катя.

— Да, я заметил, но это не имеет для меня никакого значения, — перебил он, потом спохватился, — Нет, имеет, конечно, поскольку это касается Вас, — он совершенно разволновался, — Я хотел сказать, что это нам не помешает. Боже, я настоящий идиот, если не нахожу нужных слов! — он вдруг прямо посмотрел ей в глаза, — Я Вас люблю, Катенька… Вы… Вы прелестная женщина!

— Роберт, я не знаю, что мне ответить… — негромко отозвалась она, — Я…

— Ничего не отвечайте! Только позвольте мне позвонить. Мы поговорим обо всем в другой раз, когда Вы будете готовы, хотя мое признание не было для вас неожиданностью. Вы знали об этом, я уверен.

— Позвоните, Роберт…

— Спасибо, что приехали навестить нас…

— Спасибо Вам. Всего доброго. До свидания!

Она завела мотор, он отошел и помахал ей рукой, с радостью замечая улыбку на ее лице.

Роберт позвонил в тот же вечер и попросил о встрече. Она ответила уклончиво, что совсем не имеет времени. Они увиделись через неделю. Роберт ее встретил после работы.

— Я не задержу Вас долго, Катенька, — произнес мужчина после приветствия, — Мы можем поговорить в Вашей машине, а после я уйду.

— Я сегодня без колес, — она улыбнулась, — Моя машина взбунтовалась. Ее давно нужно было отогнать в ремонтную мастерскую.

— А в чем дело? Я могу посмотреть, что случилось…

— Она стала плохо заводиться, — Катя пожала плечами, — Если Вас не затруднит.

Они подошли к станции и сели в поезд. Роберт был рад, что представился случай как-то отблагодарить ее за все, что она сделала для него и сына. Но, он обманывал себя: он был рад, что Катя позволила ему ехать с ней рядом, что не отвергла его предложения помочь ей. По дороге они разговаривали мало: стук колес поезда то и дело прерывал разговор. Катя провела его в квартиру, небольшую, но уютную и светлую.

— Вы садитесь, Роберт, а я пока приготовлю кофе, — просто сказала Катя, указывая на кресло в зале, а сама пошла на кухню.

— Позвольте, мне! — он отправился за ней, — Вместе будет быстрее, — его смутил ее удивленный взгляд, — Но, если Вы против, Катенька…

— Нет, буду рада, — она включила кофеварку и открыла дверцу холодильника.

Через двадцать минут они уже сидели за столом и ужинали. Катя с недоумением думала, зачем она пригласила его к себе, зачем? Казалось, Роберт прочел ее мысли и помрачнел. Он понимал, что не представляет никакого интереса для этой красивой умной женщины. Кто он? Вдовец, с маленьким сыном и неопределенным будущим, без профессии в этой стране, без знания языка, в то время как она…

— Как Костя? — неожиданно спросила Катя, — Как его успехи в школе?

— Нормально, он старается, — машинально отозвался Роберт, потом негромко добавил: — В прошлый раз так неловко получилось… Я не должен был говорить Вам о любви… Я не смею надеяться на взаимность. Между нами пропасть…

— Роберт, прошу Вас! — тихо произнесла Катя, — Мое положение…

— То, что Вы ждете ребенка, меня совершенно не смущает, — он осмелел и нежно коснулся ладонью ее руки, — Я говорю о другом: той социальной пропасти, что лежит между нами. Еще неизвестно, смогу ли я здесь найти себя или стану безработным.

— Роберт, — она мило улыбнулась, — Вы совершенно не знаете, о чем говорите. Здесь ни у кого нет никаких гарантий, что он всегда будет при деле. Люди теряют работу, потом снова находят, — она пожала плечами, — Вот и я скоро asds дома сидеть.

Мужчина тоже улыбнулся, потом осторожно сжал ее руку и посмотрел в глаза.

— Я сделаю все, чтобы ты была со мной счастлива, Катенька, — прошептал он. — Но, я не могу…

— Я знаю, ты равнодушна ко мне, но я буду любить за двоих, — Роберт нежно провел пальцем по ее отполированному ногтю, — Позволь мне позаботиться о тебе и твоем будущем ребенке. У нас все получится, вот увидишь, — он говорил негромко, но убедительно, — Я не тороплю тебя, ни на чем не настаиваю. Только прошу, чтобы ты не отказывалась от встреч со мной. Пообещай мне, Катенька!

Она молчала мучительно долго. Никогда и никто не предлагал ей позаботиться о ней, не говорил так доверительно и мягко. В какой-то миг ей захотелось заплакать от жалости к себе самой. В словах Роберта не было даже оттенка страсти, только любовь и нежность.

— Почему же ты молчишь, Катенька? — услышала она, — Я так неприятен тебе?

В его голосе звучала горечь поражения. Она подняла глаза и словно впервые увидела его. Как раньше она не замечала, что он довольно привлекательный мужчина, не лишенный шарма и обаяния? И, действительно, почему она не может попробовать еще раз?

— Ты мне приятен, — она ослепительно улыбнулась, — Иначе, ты не был бы сейчас здесь.

Лицо Роберта озарила счастливая улыбка. Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал.