Не совсем джентльмен

Глава 14

Современной женщине нужно понимать, что иногда мужчины, говоря одно, подразумевают другое. Например, фраза «Не хотите прогуляться под луной?» означает «Я хочу поцеловать вас». Однако когда вы слышите «Я вас хочу», ошибки быть не может. Вопрос только в том, ответит ли женщина взаимностью.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Через три часа, возвратившись в Крестон-Мэнор и оставив Викторию в гостиной с тетей, Натан бродил из угла в угол по комнате и силился разобраться в путанице мыслей. Думать следовало о местонахождении драгоценностей, искать их, но он обещал Виктории не делать этого без нее, а оставаться с ней наедине он уже не мог. Эта женщина лишила его покоя, просто посидев рядом на пикнике! Мучительно хотелось отнять у Виктории бисквит и заключить ее в свои объятия. Натан вообразил, что полежит себе на спине с закрытыми глазами и будет спасен, но лежать один он тоже не может, оказывается, из-за бурного желания положить Викторию на себя сверху.

Он убрал волосы назад и вздохнул. Черт возьми, ему ведомы страсти, но это... Он безумно хотел Викторию. Столь болезненного тяготения он еще не испытывал. Натан всегда считал себя человеком спокойным, уравновешенным и терпеливым – она лишила его всех трех качеств. Боже, ему хотелось не поцеловать, а прямо-таки съесть ее; не снять платье, а сорвать его зубами; не обольщать ее, а прижать к ближайшей стене и раствориться в ней; заняться с ней любовью – безумно, страстно и горячо... и не останавливаться. Да, если бы Виктория знала хоть половину из того, что он хотел с ней сделать, она никогда не оправилась бы от шока.

Когда на пикнике потребность в прикосновении и поцелуе стала невыносимой, Натан сдался, но, заставив себя сдержаться, дотрагивался очень осторожно и сразу остановился, что стоило ему немалых усилий. Очень хотелось остаться, продлить их свидание наедине, но были определенные границы, за которые он не смел заходить. Еще раз поцеловать или прикоснуться означало вовсе потерять самоконтроль.

Он остановился у окна и посмотрел вниз: вид роскошных газонов, высоких деревьев и моря на горизонте всегда успокаивал его. Но только не сейчас. Все тело дрожало, Натан был расстроен, как никогда, и это, черт возьми, было только из-за нее!

Закрыв лицо руками, он тихо застонал. Верил ли он в то, что мог отвергнуть ее? Да, и у него это получилось бы при физическом увлечении Викторией. Тогда Натан легко заявил бы свои притязания на женщину, которую украшала... только красота. А если бы Виктория оказалась еще и мелочной, поверхностной и надоедливой, как мечталось вначале, то проблема решилась бы в один миг.

Но как можно устоять перед женщиной, в которой, кроме красоты, собралось еще столько удивительных и манящих качеств! Натан захотел Викторию, как только впервые увидел, но каждая секунда, проведенная с ней наедине, открывала ему много удивительных сторон ее внутреннего мира, что делало его желание все сильнее.

Виктория не боялась отстаивать перед ним свое мнение. Она оказалась незаурядной личностью, находчивой, умной; искренне ему посочувствовала, выказав глубокое понимание. Она верила в то, что он не был виноват в краже драгоценностей. В конце концов, она пыталась подружиться с его утками, полюбила его кошку и собаку! И они ответили ей взаимностью. Несмотря на видимое благополучие, она переживала одиночество, а когда призналась, что могла бы отдать все, что имела, даже красоту, чтобы еще хоть раз увидеть маму... Она была так уязвима, он не ожидал этого. Впрочем, он не хотел, чтобы она запала ему в душу. Он не собирался беспокоиться о ней, но сердце щемило, а разум отказывался работать. Эта женщина никогда не будет его женой. Через несколько недель у нее помолвка с другим...

– Нет!

Натан придавил глаза кулаками, чтобы избавиться от ужасающей картины: она целуется с другим мужчиной. Хватит! Пора перестать мечтать о ней, стереть из памяти ее образ, аромат, вкус – все. Драгоценности – вот на чем следует сосредоточиться всецело. Он или найдет их, или, потеряв надежду навсегда, соберет пожитки, зверюшек и вернется в свой мирный угол.

Что же... ах да, надо срочно поплавать. Холодная вода всегда приводила Натана в норму. Он успокоится и вернет себе здравомыслие.

Радуясь удачной идее, Натан почти выбежал из комнаты и, влетев в холл, тихо спросил у Лэнгстона:

– А где все?

– Ваш брат отбыл в Пензанс, сообщив, что вернется поздно, – доложил дворецкий тихим голосом, – а ваш отец, леди Делия и леди Виктория пьют чай на террасе.

Отлично, ему не придется ни с кем разговаривать.

– Если кто-нибудь спросит, вы меня не видели. Буду к ужину.

– Слушаюсь, доктор Натан.

Вздохнув с облегчением, Натан выскользнул из дома.

Виктория бросила кусок сахара в чай. Это была уже третья или пятая чашка. Рассеянно кивая, она терпела скучный отчет тети Делии о какой-то вечеринке, на которой она и лорд Ратледж побывали вместе дней десять назад. Могла и не кивать, поскольку о Виктории забыли. Вот уже час, как они сели за чай, но оживленная беседа между тетей Делией и отцом Натана не прекращалась ни на секунду. Виктория думала извиниться и уйти к себе, но ее удерживала чудесная вечерняя погода. В доме она осталась бы наедине со своими мыслями, а это сейчас ни к чему. Времени подумать у нее будет предостаточно – вся ночь впереди.

Кроме того, Виктории очень нравилось видеть тетю Делию довольной и веселой. Было множество мужчин, с которыми она время от времени ходила в оперу, недостатка в партнерах на балу тоже не было, но она упорно твердила, что все они – только хорошие друзья.

Виктория ни разу не видела, чтобы тетя Делия смущалась и краснела. Ее щеки розовели, когда она смеялась над очередной шуткой лорда Ратледжа, несомненно, довольного собой.

Услышав шорох за спиной, она обернулась. Через террасу к ней приближался По, высоко, по-королевски подняв голову. Подойдя к девушке, он тюкнул мордой в ее бедро: дескать, прибыл. Тихо засмеявшись, Виктория стала почесывать пса за ушами, а он начал принюхиваться.

– Бисквит, да? – промурлыкала она.

Нетерпеливый умный взгляд собаки подтвердил: догадка верна. Виктория отломила кусочек и протянула мохнатому другу, который, смахнув угощение, положил голову к ней на колени. Глаза По светились обожанием.

– Хм, полагаю, это выражение благодарности, но ты, видимо, хочешь еще.

В ответ пес привстал, облизнулся и с трепетом взглянул на бисквит, остававшийся на тарелке Виктории.

– А, хочешь сказать, что настоящие друзья всегда делятся.

По тут же плюхнулся на землю и поднял правую переднюю лапу.

Виктория рассмеялась:

– Это, видимо, твой окончательный ответ, и, к счастью для тебя, его невозможно опровергнуть.

Она разломила бисквит на кусочки. Скармливая псу последнюю крошку, Виктория что-то уловила краем глаза. Повернувшись, она увидела мужчину, идущего по лесу, за конюшнями. Буквально через секунду он исчез из виду, но это, несомненно, был Натан, Виктория вскочила с места, будто ее ветром сдуло.

– Господи, Виктория, что с тобой?

Она отвела взгляд от леса, где исчез Натан, и успокоила перепуганную тетю:

– Все хорошо. Я... э-э... на меня пчела налетела! – Для убедительности она помахала руками. – Ее уже нет. Но раз я встала, пойду, пожалуй, прогуляюсь, если вы не против.

– Конечно, дорогая, иди, – ответила тетя Делия.

– Да, такой погодой надо наслаждаться, – сказал лорд Ратледж, улыбаясь, – хотя солнце скоро сядет. Возвращайся до темноты!

Пообещав, что так и сделает, Виктория решила не терять ни секунды. Держа слово, что не будет ходить в одиночку, она свистнула По, приглашая его в сопровождение. Пес потрусил за Викторией, которая на всех парах покинула террасу, желая поскорее узнать, чем занят Натан.

Конечно, он всего-навсего мог пойти прогуляться по лесу, но шел, опустив голову, будто не хотел быть замеченным. Ей неприятно было бы в очередной раз бездоказательно обвинять его в поисках драгоценностей, и она решила проследить за Натаном и убедиться, что он остался верен слову.

Улыбнувшись, Виктория зловещим голосом сказала собаке:

– Лучше бы твоему хозяину не искать сокровище без меня, потому что если это так... – Она замолчала, будто пытаясь придумать страшное наказание, затем продолжила: – Если это так, то он – бесчестный лгун.

Возможно, это было бы к лучшему. Окажись он действительно таким, ее неудержимая привязанность и симпатия к нему исчезнут. Мужчины-лгуны, даже очень красивые и привлекательные, всегда оставляли ее равнодушной. Виктория ускорила шаг.

– Идем, По, узнаем, что делает шпион-профессионал.

Войдя в лес, она побежала по дорожке, а достигнув развилки, остановилась и посмотрела на пса.

– Как думаешь, куда он пошел?

По принюхался и указал на тропу, ведущую к озеру. Плотно сжав губы, Виктория последовала за псом, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Но из-за деревьев она ничего не видела, а слышала только чириканье птиц и шелест листьев. На тропу падали длинные тени от угасавших лучей, что предвещало сумерки.

Они приближались к повороту, когда По сорвался на бег и скрылся. Следующее, что услышала Виктория, был треск в кустах.

– По, – прошептала она, как могла, громко.

Куда он мог деться? Погнался, видимо, за белкой или кроликом. А вдруг он обнаружил Натана? Черт возьми, ей не хотелось, чтобы Натан ее увидел. В любом случае отговорка у Виктории уже была наготове: она вышла прогуляться с собакой. Чистая правда.

Она свернула и увидела узкую тропу, которая вела направо. Кажется, По устремился в том направлении, и Виктория пошла, ступая осторожно, чтобы не шуметь. Спустя мгновение она увидела озеро меж деревьев. Дорога резко сворачивала влево, и, зайдя за угол, девушка наткнулась на По, сидевшего, высунув язык и виляя хвостом. Перед ним было что-то темное, какой-то бесформенный предмет, и Виктория взмолилась, чтобы это не были останки несчастной жертвы.

– Вот ты где, – ласково сказала она, осторожно приближаясь и с подозрением поглядывая на странный объект, не подававший признаков жизни. Виктория похолодела от ужаса.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – только не белка и не кролик, только не...

Ботинок?

Она резко выпрямилась, будто кто-то дернул ее сзади на себя. Желая скорее рассмотреть, она подошла и увидела, что это не один ботинок, а пара, лежавшая сверху на сложенной в стопку одежде. Понятно, кому это все принадлежало, – стоптанные ботинки Натана и его бриджи она узнала бы где угодно. А если вся его одежда была здесь, то он был...

Ух! Становилось жарко. Виктория вспомнила, как он говорил, что обожает купаться в озере. Ясно, что сейчас он этим и занимался, не будет же он драгоценности искать голым!

Крадучись, она стала пробираться сквозь густую листву к озеру. Вода была похожа на голубое стекло, отражавшее на поверхности оранжевые и красные пятна заката. Натана нигде не было видно. Кошмар! То есть... прекрасно.

Можно удрать незамеченной. Ее взгляд упал на сложенную одежду. Хм...

Быстро посмотрев по сторонам и убедившись, что она одна, Виктория снова уставилась на одежду, которая, казалось, так и просила: «Возьми меня, возьми скорее!»

Нет, она не могла так поступить! Или могла? Что-то позволяло ей это сделать. Он же привык к таким играм, говорил, что все детство этим забавлялся. Когда еще представится такая замечательная возможность! Никогда. Чуть не подпрыгивая от радости, Виктория быстро собрала все в охапку и поднялась. Взглянув еще раз в сторону озера и по-прежнему не обнаружив никого и ничего, она повернулась. И замерла.

Натан стоял прямо перед ней. Мокрый, блестевший... ручейки воды стекали по его телу.

Святые небеса! Господи помилуй!

На лицо, на лицо смотри! Но непокорный взгляд остался прикован к его торсу, на который она смотрела, как вор, внезапно напавший на полный мешок денег. Капли воды, словно бусинки, текли по его сильной широкой груди, застревая среди темных волосинок, затем, достигнув живота, собирались в тонкую струйку, которая продолжала путь к его... о Боже!

Все, на что была способна Виктория, – это стоять, не отрывая глаз. Он был великолепен! Хотя сравнивать ей! было не с кем, она не сомневалась, что Всевышний потрудился на славу, создавая Натана. Несомненно, все остальное, его руки и ноги, было так же прекрасно. Виктория обещала себе убедиться в этом, как только ее глаза опять смогут двигаться. Интересно, была ли в «Настольной книге шпиона» описана такая ситуация: онемевшая похитительница одежды, доведенная до оцепенения, с парализованными глазами – перед прекрасным, бесподобным, голым и мокрым мужчиной.

– Прямо как в сказке «Кот в сапогах». Не находите?

Его низкий, изумленный голос привел ее в чувство, и она подняла глаза: в его взоре сверкнул злой огонек. Хм, возможно, остроумный ответ придет ей в голову через год-два, или ждать придется еще дольше. А сейчас Виктория смогла выдавить из себя только один звук:

– А?

– «Кот в сапогах», сказка такая. Нет лишь короля, который мог бы предложить мне свою мантию. – Он приподнял бровь. – Вряд ли вы пожелаете снять платье.

Господи, о лучшем она и мечтать не могла! В лесу стало очень, невыносимо жарко. Кажется, ее жарили изнутри. Но здравый смысл взял верх, и Виктория, подняв подбородок, ответила:

– Конечно, нет!

Неужели этот писклявый звук был ее голосом!

– Даже во имя спорта? Это, несомненно, сравняло бы счет. Вы так не думаете?

– Не понимаю, как это.

– Нет? Так я рад буду показать вам.

– Полагаю, я уже достаточно... – А ей так хотелось сказать «еще»! – ...достаточно насмотрелась, спасибо.

– Объясните, что вы тут делаете! Вы дали слово, что не будете ходить одна.

– Я была не одна, а с По... – Ее голос оборвался, когда она поняла, что собаки рядом нет. Предатель, пусть только попросит еще бисквит! – Он только что был здесь, честное слово. К тому же я знала, что одна не окажусь, как только разыщу вас.

На его губах появилась улыбка, больше походившая на оскал.

– Так вы искали меня? Я польщен. Хотели со мной поплавать?

– Нет, конечно. Я видела, как вы украдкой шли в лес и...

– И снова заподозрили, что я пошел искать драгоценности без вас.

Виктория покраснела, чувствуя вину, и сказала:

– Не совсем. Мне скорее хотелось убедиться, что вы не ищете без меня.

– А, ну что ж, как вы видите, так и есть.

– Верно, вы плавали. А вода не слишком холодная в это время года?

– Очень холодная.

– Вам нравится?

– Нет, ничуть.

– Тогда зачем же вы купались?

– Вы действительно хотите это знать?

Господи, да она уже ни в чем не была уверена! Меньше всего ей было понятно, почему она все еще стояла как гвоздями прибитая к земле и разговаривала с ним, голым. И мокрым.

Судорожно сглотнув, она спросила:

– Зачем вы постоянно спрашиваете, хочу ли я знать ответы на свои вопросы?

– Потому что подозреваю, что на самом деле вы не желаете или не готовы их слышать. Это ведь будет правда без прикрас, не та засахаренная ерунда, которую вы бы услышали от своих светских знакомых.

– Уверяю вас, я готова услышать, почему вы пошли плавать.

– Хорошо. Я не мог перестать думать о вас. Мысль о том, как я прикасаюсь к вам, целую, занимаюсь с вами любовью, доводила меня до сумасшествия, и я надеялся, что ледяная вода охладит мой пыл. Как вы, наверное, заметили, это не сработало. – Он посмотрел вниз, взгляд Виктории опустился следом.

Боже правый.

– Вы вся горите, Виктория.

Она резко подняла глаза.

– Что? Я? Возможно... Я просто никогда не видела... э-э... голого мужчину.

– Но почему вас это смущает? Если бы кому-нибудь на этих ваших вечеринках понадобилось смутить гостей, то лучший способ – раздеться.

– Так что, вы смущены?

– Я – нет. Стеснение – не то, что я чувствую. Это очевидно.

«Неужели...»

– Мне кажется, вам нечего... э-э... стыдиться.

– Благодарю, взаимно. Если помните, я говорил, что при мне вам не стоит чувствовать неловкость.

Да, он это говорил. Но она была в смятении, и не от его реакции, а от своей собственной. Нет бы отвернуться! Но Виктория упорно продолжала смотреть на него. Ей так сильно хотелось дотронуться до него, что даже руки дрожали. Каково чувствовать, целовать эту мягкую кожу? Она всегда считала себя леди, но все, что она желала сделать с ним, никак не сочеталось с этим статусом. Так же как и то, чего она хотела от него.

Викторию охватил жар с такой силой, что стало трудно дышать. Соски затвердели, а внизу, между бедрами, появилась пульсирующая тяжесть..

– Виктория, вы в порядке?

Она облизала губы.

– А вы?

– Ну вот, опять вы вопросом отвечаете на вопрос.

– Обычно – никогда. Это вы виноваты! Вы заставляете меня... – Она плотно сжала губы, чтобы не наговорить лишнего.

Натан сделал шаг вперед. Виктория вздрогнула.

– Что я заставляю?

«Дрожать, испытывать боль, желать невозможного!»

– Говорить вещи, которых раньше от меня никто не слышал, совершать несвойственные мне поступки.

– Возможно, это и хорошо. Вы открываете в себе что-то новое, даете волю эмоциям и желаниям, которые раньше скрывали, осознанно или нет.

– Зачем мне это нужно?

– Причин много. В ваших светских кругах вы чувствуете себя стесненной, у вас недостаточно свободы, чтобы понять, какая вы на самом деле. Там вы делаете исключительно то, чего от вас ждут, не слушаетесь своего сердца. А говорить, что думаешь, действовать импульсивно – значит освобождаться.

– Любой человек может делать и говорить, что хочет.

– Не часто, – согласился Натан, – и не со всеми людьми. Но иногда... иногда можно. – Он приблизился еще на шаг. – Можете сказать мне что хотите. Или сделать.

Тысячи намерений тут же вспыхнули в воображении, заливая краской лицо. Он взглянул на ее пылавшие щеки и загадочно спросил:

– Могу ли надеяться на встречное предложение, леди?

«Да, конечно!»

– Нет, не можете.

– Ах, это... разочаровывает. Но мое предложение остается в силе. – Натан сделал еще три шага вперед. Теперь он стоял ближе чем на расстоянии вытянутой руки. – Что меня очень восхищает в вас, так это храбрость. А здесь нечего бояться, место – сугубо частное владение. Так скажите мне, Виктория, чего вы хотите?

Боже, он заставлял ее желать очень многого. Но все это свелось к одному.

– Я хочу дотронуться до вас.

Слова вылетели как пуля. Не раздумывая ни секунды, он схватил из ее рук свою одежду, которую Виктория (совсем уже позабыв об этом) до сих пор прижимала к себе, и отбросил все в сторону. Она еще и вздохнуть не успела, как он схватил ее за руки и положил их себе на грудь.

– Ну так трогайте.

Огонь в его глазах уничтожил все ее мысли, сжег застенчивость и распалил храбрость. Ладони вспотели, руки казались бледными на фоне его золотого загара.

Натан освободил ее запястья, и она коснулась пальцами его груди: тепло. Он был таким теплым, мягким и гладким, как атлас.

Виктория медленно погладила его кожу, стирая капельки воды. Шелковистые неровные волосы на груди кудрявились между ее пальцами.

– У вас сердце колотится, – прошептала она. «Почти так же, как и мое».

– Вас это, конечно, не удивляет.

Она покачала головой. Она уже не понимала себя, все внимание сосредоточилось на руках, скользивших по его груди. Участившееся дыхание показывало, что ему это нравилось, хотелось еще. Ладони скользнули к плечам, к локтям, потом к соскам.

– Вы очень сильный, – пробормотала она.

– Я бы согласился, – сказал он хрипло, – но сейчас мои доспехи довольно чувствительны.

Каждый его мускул реагировал на ее мягкие прикосновения, а она испытывала такое удовольствие, какого никогда еще не знала. Осмелев и поддавшись эйфории, Виктория опустила руки ниже, гладя его плоский упругий живот и ощущая, как он дрожит всем телом. Она переместила руки на его талию и продолжила движение вниз, к бедрам, куда могла дотянуться, не наклоняясь, и остановилась на внутренней стороне бедер, покрытой жестковатыми волосами.

Поднялся. Завораживая, маня. Казалось, у Натана остановилось дыхание, и Виктория посмотрела вверх: сильное напряжение в его глазах потрясло ее. И она еще сомневалась, что может так же воздействовать на него, как он на нее!

Не отрывая взгляда от его лица, она провела тыльной стороной пальцев по фаллосу. Натан закрыл глаза, и его ноздри сжались, как при резком вдохе. Ее пальцы снова скользнули по фаллосу, такому горячему, что Виктория поразилась. Натан протяжно застонал.

Тяжело дыша, она опустила глаза, лаская его возбудившийся орган сначала одной рукой, затем двумя, и пока ее пальцы скользили по шелковистой горячей поверхности, его стоны становились все глубже с каждым прикосновением. Его руки были сжаты в кулаки, мышцы ног, рук и плеч напряжены, он качал головой в разные стороны, вытягивая шею и изо всех сил стараясь оставаться спокойным. Очарованная, она обвила фаллос пальцами и осторожно сжала.

– Виктория... – Натан изнемогал.

Она сжала фаллос еще раз, затем провела кончиком большого пальца по бархатистой головке.

– Все... – Натан исторг это слово из горла, мучительно простонав, затем схватил ее руки и убрал их от себя. – Все, черт возьми! Я больше не могу.

Виктория и вздохнуть не успела, как он прижал ее к себе и впился в нее губами. Никакой подготовки не хватило бы для отражения этой атаки. Если на пикнике он едва дотронулся до нее, то сейчас, казалось, он овладел ею целиком, с головы до ног. Его руки заключали ее в объятия так крепко, что она чувствовала его тепло и силу даже сквозь одежду, до кончиков пальцев. Натан целовал ее так, словно хотел поглотить, а она вцепилась в его плечи, готовая, желавшая этого, наслаждавшаяся тем, как его язык блуждал у нее во рту, так лихорадочно, страстно и... совершенно.

С возгласом удовольствия Виктория обхватила, обвила его шею. Он целовал ее снова и снова. Они сливались губами, языками и дыханием. Виктория казалась себе маленькой лодкой, уносимой свирепым штормом... Изо всех сил пытаясь остаться на плаву, понимая, что тонет.

Абсолютно потерянная, она прижалась грудью к нему, погружая пальцы в его влажные волосы. Виктория чувствовала жар, горела желанием. Она извивалась, и он вдруг сменил темп, смягчив их дикую схватку и перейдя на томное обольщение, затянувшее ее в круговорот неистовой жажды. Его руки свободно скользили вниз по ее спине, плечам, ласкали грудь. Виктория прогнулась под его ладонями – безмолвный знак, на который он тут же ответил. Теплая рука проникла под корсет, и его пальцы, волшебные пальцы, начали ласкать сжавшиеся до боли соски, один, затем второй. Это был словно выстрел пламени, глубоко внутрь, в самое чрево.

Оставив ее губы, он целовал шею, руки его скользнули по ее спине. Прохладный ветер подул снизу, и Виктория поняла, что ее юбка поднялась и ткань собралась вокруг талии. Нижнее белье – единственное, что их теперь разделяло. Между ее коленями он вставил свое колено, и она с готовностью раздвинула ноги шире, стремясь прижать к нему свою нежную плоть. Тепло от ладоней, взявших ее за ягодицы, ощущалось сквозь тонкую материю. Он придвинул ее выше, ближе к себе и, держа за бедра, стал медленно двигаться.

Виктория откинула голову назад, и глубокий стон удовольствия задрожал в ее горле. Она чувствовала, как он целовал ее в шею, как она держалась руками за его плечи, но сосредоточена была лишь на трепетавшей, пульсирующей плоти между ног. С каждым новым движением она испытывала нечто волшебное, необыкновенное; он задвигался быстрее, и ее дыхание стало прерывистым, оборванным, ягодицы напряглись, притиснулись крепче к его ноге, отчаянно, ожидая спокойствия, приближаясь к бездне чего-то... чего-то...

И вот она будто улетела в пучину ощущений. Приятной судорогой они пронзили ее, вызвав удивленный вскрик, сорвавшийся с губ и переросший в низкий рычащий звук, – так неистовый трепет стал ослабевать. Чувствуя приятную слабость во всем теле, Виктория подалась вперед, благодарная поддержке его рук. Уронив голову на его плечо, она глубоко вдохнула, и ее заполнил аромат его кожи, мягкий, приятный, крепкий, – она не могла описать его, только знала, что он опьянял. И что она никогда его не забудет.

Отдышавшись, она подняла голову и посмотрела в эти темные глаза с золотым отливом. Боже, то, что сейчас произошло... она читала в «Дамском гиде» про женское наслаждение, но описание в книге было ничто по сравнению с тем, что она только что испытала. Он доставил ей это наслаждение даже без интимного проникновения, только прикосновениями. А если бы это случилось? Насколько прекраснее это могло быть?

Виктория чувствовала, что надо что-то сказать, хотела выразить свой восторг, но не могла найти подходящих слов. Несомненно, через неделю или две блестящая мысль явится, а в тот момент единственное...

– Натан.

Его лицо смягчилось, по губам пробежала тень улыбки.

– Виктория, как вы себя чувствуете? – Он мягко убрал прядь волос ей за ухо.

– Я... великолепно. Только мои колени... я, кажется, неправильно их расположила.

Промелькнула его привычная ухмылка, и он провел кончиком большого пальца по ее губам:

– Я не сделал вам больно?

– Нет! – Она приложила ладонь к щеке. – Вы... ошеломили меня, до потери дыхания.

– Да, вы тоже... были поразительны. – Поцеловав ее в кончик носа, он сказал: – Я оденусь, и мы посмотрим, что у вас с коленями.

Он отпустил ее юбки, словно в финале оперы опустился занавес. Когда Натан наклонился за одеждой, Виктория понимала, что ей следует отвернуться, оставить его наедине с самим собой, но оторваться она не могла.

Естественно, ее должны были мучить угрызения совести, но вместо стыда – только удовольствие и лишь одна досадная неприятность: все уже закончилось.

Наблюдая, как он натягивал бриджи, она заметила, что он все еще возбужден. Откашлявшись, она сказала:

– Вы предоставили мне большую свободу по отношению к вашему телу.

– Это было удовольствием для меня.

– И для меня.

Он кивнул в сторону ее юбок и сказал, улыбнувшись:

– Я рад.

– Но вы... не сделали того же со мной.

– Позвольте заверить вас, это было нелегко.

– Могу я спросить... почему вы не?..

Натан, застегивая рубашку, прямо спросил:

– Вас интересует, почему мы не занялись любовью всерьез?

Краска залила ее лицо.

– Мне любопытно, почему вы не трогали меня так, как я – вас.

– Это тот же вопрос. Потому, что если бы я повторил за вами, то мы бы точно занялись любовью.

– А вам этого не хотелось?

Он приподнял брови.

– Наоборот. А не произошло этого, потому что я думал о вас, а не о себе. – Оставив верхние пуговицы рубашки расстегнутыми, он подошел к ней и, мягко взяв за плечи, посмотрел на нее. – Виктория, вы же понимаете, что, занявшись с вами любовью, я не рискую ничем, а вы – всем. Мне все равно, что вы обо мне подумаете, но я не из тех, кто хочет доставить себе удовольствие, не беспокоясь о последствиях. И я взвешиваю подобные решения отнюдь не во время сексуального возбуждения или испытывая блаженство после. – Натан сжал ее плечи. – Со мной что-то происходит, когда я дотрагиваюсь до вас... – Он покачал головой. – Черт возьми, даже когда я просто в одной комнате с вами! Я теряю контроль и самообладание.

От этой фразы по всему ее телу пробежала дрожь.

– Нет смысла отрицать: я тоже переживаю это что-то.

Идея польстить ему этим сообщением тут же испарилась, поскольку Натан взволновался:

– Тогда вам есть о чем беспокоиться. А сейчас нам лучше вернуться в дом.

Отпустив ее, Натан отошел подальше, чтобы одеться. Виктория только сейчас отметила, что уже поздние сумерки; мрачные тени собирались под густыми кронами деревьев. Она поправила платье и, насколько это было возможно, прическу. Когда они оба были готовы, Натан учтиво повел рукой, указывая ей на узкую тропу, ведущую к дороге. Виктория сделала шаг-другой, он взял ее руку и поднес к губам. Легкое прикосновение к ее пальцам, вполне обыденное, но в его лукавом взгляде не было ничего приличного...

– Вы должны знать, Виктория, – сказал он, лаская ее кожу теплым дыханием, – я твердо намерен отомстить за ту сладостную пытку, что я пережил под вашими руками. А произойдет это неожиданно.

Ох-х... Господи, ей нужно носить с собой ведро воды и тушить пламя, которое разжигал этот мужчина. Натан пошел по тропе, ожидая, что она последует за ним, но она чуть замешкалась: своим заявлением он отключил ей и разум, и способность двигаться.

Наползавшая темнота вывела Викторию из ступора, и она побежала. Тропа повернула, Натан далеко впереди поджидал ее. Она прищурилась: хм, это проще всего – провоцировать, изрекать и убегать! Что ж, она еще покажет ему, что...

– Виктория! – крикнул Натан, когда чья-то грубая сильная рука схватила Викторию за шею. Серебряный блеск ножа – лезвие приставлено к ее горлу...