(не)твой

Глава 34. Антон

Мы едем в абсолютной тишине. Мелкий снова быстро засыпает в машине, и я даже музыку не включаю, потому что не до нее как-то.

Оля пока не делится со мной тем, что произошло, и я не пытаю ее, пока мы в машине с ребенком, но она настолько убитая, что догадаться не сложно: случился пиздец.

Зуб даю, в этом замешан бывший, который ещё пару дней назад кидал какие-то тупые угрозы. Интересно, на что ему хватило ума? Он доводит мать своего ребёнка собственными руками, думает, что у него кости не ломаются? Я скоро забью на просьбы Оли не лезть к нему и размажу по стенке, потому что уже ни в какие рамки не лезет происходящее. Оле плохо, мне не лучше, Матвей все чувствует, волнуется.

А Оля молчит, даже не плачет, только пустым взглядом в окно смотрит, как будто у нее душу вырвали и она не чувствует нихера, и держит спящего Матвея за руку.

Приезжаем к ней, я снова отношу Матвея в кровать, и он снова не просыпается, что мне только на руку.

Оля стоит у окна на кухне, подхожу к ней сзади, обнимаю за талию крепко, прижимаю к себе, и чувствую, как она дрожит. Мы стоим так минуты две, а потом до слуха доносится всхлип. Ну твою мать.

— Оль, — разворачиваю Олю и заглядываю в глаза полные слёз, глажу пальцами щёки, — что произошло?

— Я не знаю, как даже воспроизвести это всё, — её голос хрипит, сама она трясется ещё сильнее, чем минутой ранее, кусает губы и заламывает пальцы, так сильно нервничает. — Вообще не понимаю, как рассказать тебе это все.

— Если не доверяешь мне, Оль, то…

— Звонил Ярослав, — прерывает она мою фразу, взглянув хмуро. Доверяет, видимо. Уже хорошо. — Он сказал, что хочет забрать у меня Матвея, — голос Оли срывается, она всхлипывает и закрывает лицо ладонями, пытаясь дышать глубоко и не плакать. Твою мать. Просто твою, сука, мать. Что он себе возомнил?! — Сказал, что на днях придет повестка в суд, и что его точно не выиграть, потому что мать одиночка без жилья, транспорта и с огромным долгом явно не приоритетный родитель на фоне обеспеченного Давыдова.

Я не понимаю, что чувствую, но среди миллиона эмоций явно преобладает злость. Я злюсь на мудака Ярослава за то, что он ведёт себя так со своим ребенком и его матерью, и злюсь на Олю за то, что когда-то давно дала ему второй шанс, позволив почувствовать ему вседозволенность.

Беру руки Оли в свои и сжимаю крепко ледяные пальцы. Хочу видеть её лицо. Она старается держаться, но сама чуть не в истерике заходится. Когда я увидел Олю впервые, решил, что она сильная и независимая стерва. На деле она очень ранимая маленькая девочка, которая устала от всех проблем.

— Оль, тихо, не рыдай! Кто ему отдаст его? Ты мать, Матвей тебя любит, его никто не заберёт, слышишь?

— У него связи, — говорит, всхлипывая и с трудом дыша, — у него везде связи, он сделает так, что заберут, потому что все действительно против меня.

— Нахер ему это надо?

— Хочет, чтобы мы к нему вернулись. Сказал, что тогда сразу же всё прекратит.

Кроха заходится в рыданиях ещё сильнее, а у меня каждая вена злостью наполняется. Хочется найти его и бить, пока все зубы не вылетят, и в следующий раз, когда мы встретимся, я обязательно так и сделаю.

— Так, — сжимаю зубы, стараясь оставаться адекватным. Я Оле сейчас таким и нужен, достаточно её истерики, кто-то должен быть с холодным умом, — спокойно, Оль, мы что-нибудь придумаем. Если ты, конечно, не собираешься к нему вернуться, — на последней фразе мне в грудь врезается маленький кулачок, что служит красноречивым ответом на дурацкие предположения. — Ну всё, всё, решим, маленькая моя, все решим, — притягиваю плачущую Кроху к себе и обнимаю крепко, стараясь защитить от всего мира хотя бы объятиями. Хотя я любыми способами готов. И мы действительно обязательно придумаем что-нибудь. Ярослав не единственный, у кого есть связи. И хоть я не люблю обращаться за помощью к отцу, думаю, в этом вопросе он мне не откажет. — А теперь давай умоемся и будем спать, Оль, нам утром на работу.

Стараюсь её отвлечь, помогаю умыться, а потом рассказываю всякую чушь, поглаживая её по спине, пока она не засыпает. А мне не спится до самого рассвета, я гоняю в голове кучу мыслей, пытаясь поймать правильные, которые помогут нам с Олей в этой истории. Я не брошу ее, конечно, и оставить в одиночку решать проблему тоже не посмею.

Бывший явно взбесился из-за того, что я у Оли появился. Значит, мне и проблему решать.

Утром просыпаемся от топота босых ножек, и, открыв глаза, оба видим на пороге комнаты удивленного и сонного Матвея.

Оля порывается вскочить, но я останавливаю ее, не давая встать, и только ближе к себе прижимаю. Пора заканчивать этот спектакль, Матвей взрослый мужик, все понимает. Да и ситуация сейчас такая, что нам лучше заявить об отношениях, а не скрывать их.

Мелкий стоит и смотрит на нас, хмурится, сам себя понять пытается, а когда я откидываю уголок одеяла и приглашаю его запрыгнуть к нам и полежать ещё минут десять, он тут же с улыбкой срывается с места и плюхается между нами, обнимая и Олю, и меня.

Одной проблемой меньше.

Я не настроен на эмоции сейчас, в голове только расчеты и планы, но смотрю на Олю и сердце все равно немного тает. Наше первое утро на троих ей явно по духу несмотря на все страхи и переживания, потому что мягкая улыбка все равно на губах расцветает, когда мы с мелким с аппетитом съедаем тёплые сырники.

Обнимаю Олю, целую, шепчу Матвею, чтобы был сегодня с мамой особенно нежным, а сам думаю. Без остановки думаю, голова даже начинает болеть, когда садимся в машину, чтобы поехать в спорткомплекс.

Оля снова садится к Матвею, она мало разговаривает, закутанная в кокон страха, зато очень много думает и временами заметно сдерживает слёзы. Ситуация подкосила всех нас, даже Матвей не болтает без умолку, но я точно знаю, что мы справимся со всем этим пиздецом. Я же знал, что легко не будет, и отступать теперь не собираюсь.

Мы подъезжаем к спорткомплексу и я чуть не въезжаю на парковке в рядом стоящую машину, потому что у входа во дворец стоит… Ярослав. Серьёзно?! Ему хватило наглости припереться сюда после всего?

— Антош, — говорит Оля, когда я отстёгиваю ремни на кресле Матвея, — пожалуйста, только не трогай его. Дай мне с ним поговорить, я тебя очень прошу.

— Оль, сколько я должен хавать это и не трогать его?!

— Только сейчас, пожалуйста…

Сука! Снова злюсь, но пока послушно иду с Матвеем и Олей ко входу, навстречу этому уроду. Я уже могу считаться подкаблучником? Кажется, да.

— Что тебе нужно? — шипит Оля, как только мы подходим к нему. От страха и слез не осталось и следа, она злится и нападает, как кобра, идеальная женщина.

— Олечка, ну к чему этот тон? Я пришёл взять сына на прогулку. Я же отец, всё-таки, — мудак мерзко улыбается, крутит в руках телефон, и бесит так, что кулаки чешутся.

Оля, конечно, не отдаст Матвея. Я практически мысли ее читаю, наверняка ведь думает, что он может забрать мелкого и не привезти назад.

Но Оля поступает круче. Она не отвечает сама ничего, она смотрит на Матвея и дельно спокойным голосом спрашивает у него, хочет ли он погулять с папой.

Мелкий хмурится, смотрит на нее, на него, даже на меня, словно пытается прочитать на лицах каждого из нас правильный ответ, но всё-таки выдает то, что на душе у него самого:

— Не хочу! — Оля выдыхает в облегчении, да и у меня словно камень с души, но вот Ярослава ответ явно не устраивает. Он злится. Он очень сильно злится. — Ты ко мне давно не плиходил, опять меня блосил! Я никуда не пойду с тобой, я пойду с Антоном на тлениловку, — добивает горе-папашу Матвей, а я кайфую от выражения лица Мудослава. И вижу, что Оля тоже.

Один жирный минус в копилку папаши на предстоящем суде: ребенку он больше не нужен. У Матвея травма с тем, что его бросают, конечно он не будет прощать отца каждый раз, он ещё слишком мал.

Беру Матвея за руку и завожу в спорткомплекс, потому что дальнейшие разговоры явно не для его ушей. Не хочется оставлять Олю наедине с этим козлом, но в ситуации, когда в руках двое, приходится выбирать.

Но меня спасает рыжая. Ума не приложу, что Даша делает в комплексе, надеюсь, что она пришла не ко мне, но я подлетаю к ней, вручаю ей Матвей, бормочу что-то, чтобы никому его не отдавала, и вылетаю обратно на улицу, собираясь спасать Олю.

Но ведьма в спасении точно не нуждается, а меня гордость берет за то, как рьяно она отстаивает свое, как будто бы не тряслась и не вытирала слёзы все утро. Я вижу её решительность, но успеваю услышать совсем немного.

— И мне правда плевать на все твои связи, Ярослав, если нужно будет, я его увезу туда, где ты никогда не найдешь, тебе ясно? Я не отдам его тебе. Отстань от нас, найди себе девушку и забудь о том, что когда-то у тебя была семья, ты услышал меня?!

Она шипит это ему в лицо и разворачивается, чтобы уйти, но замечает меня. Стоит пару секунд, думает, а потом опускает голову и заходит внутрь, явно давая мне зелёный свет на все, что я хочу сделать.

И жаль, что устроить мордобой на территории спорткомплекса мне нельзя, но я догоняю Мудослава на парковке и всё-таки выпускаю на нем пар, пару раз попав в солнечное сплетение и один раз в челюсть до приятного хруста.

— Ты бы и правда не лез больше, дружище, — хлопаю его по плечу, когда он пытается отдышаться, согнувшись почти пополам.

— Я тебя посажу, — кряхтит Ярослав, прощупывая пальцами челюсть, — и Матвея заберу всё равно!

— Ну, попробуй, — усмехаюсь, и, потерев кулаки, ухожу в спорткомплекс к Оле и Матвею.

Он не посмеет.